Аннотация: Как заставить окружающих что-либо делать с полной уверенностью, что они делают это по своей собственной воле? В этой главе автор рассказывает об одной из таких попыток.
Артур Понсонби
Ложь во время войны
Глава 1
Обязательство перед Францией
Наше безотлагательное вступление в Европейскую войну 1914 года обуславливалось обязательством перед Францией. Однако простые люди об этом обязательстве не знали. Оно было не известно парламенту. О нем были осведомлены далеко не все члены Кабинета министров. Более того, само его существование категорически отрицалось. Но вскоре стало ясно, каким именно образом связывают моральные обязательства. То есть это не было подписанным договором, подразумевающим неукоснительное соблюдение тех или иных положений. Тем не менее, следовало учитывать, что в результате проводившихся в течение нескольких лет переговоров между военными и военно-морскими ведомствами достигнуто некое соглашение, с которым так или иначе придется считаться и из которого вытекают вполне определенные действия. Как его только не называли? Лорд Лансдаун - "обязанностью чести", Ллойд Джордж - "Пактом", Эйр Кроу - "Благородным ожиданием", Остин Чемберлен - "самыми тесными договоренностями между двумя правительствами". Сам лорд Грей признавал, что если бы мы не выступили на стороне Франции (вне зависимости от того, придется ли нарушать бельгийский нейтралитет), он бы подал в отставку. Как бы то ни было, но изначально он подавал информацию в том ключе, будто мы не "связаны" никакими обязательствами, чем впоследствии вызвал широкое недоумение даже у самых горячих своих поклонников. Подразумевалось, что сами положения должны храниться в секрете, и это стало предметом острейшей критики со стороны государственных деятелей, представляющих все партии. Сложно найти более важный момент во всей предвоенной дипломатии. Простое перечисление бесконечных уловок, отрицаний и уклонений окажется трагической иллюстрацией низкого уровня национальной чести. Когда дело касается войны, государственные деятели выходят за рамки приличия настолько далеко, что здесь уже не отделаться простым упреком.
Не следует забывать о том, что тесные консультации между военными и военно-морскими ведомствами начали проводиться еще до 1906 года, а отрицать переговорный процесс начали в 1911-ом. Дальнейшие цитаты имеет смысл сопроводить небольшими комментариями.
Англиканский богослов Бенджамин Джоуитт спросил в министерстве иностранных дел, появились ли какие-либо обязательства или обещания, что в определенных случаях британские войска должны будут отправиться на помощь французской армии.
Маккиннон Вуд (заместитель министра иностранных дел): Ответ отрицательный.
Палата общин, 8 марта 1911 года.
Министр иностранных дел Великобритании Эдвард Грей: Прежде всего позвольте мне положить конец кое-каким инсинуациям в отношении секретности, которые, как мне представляется, мучают отдельных личностей и заставляют беспокоиться окружающих. Мы показали Палате представителей секретные статьи соглашения с Францией от 1904 года. Никаких других секретных соглашений не существует в природе. Я подчеркиваю, что последнее соглашение правительство заключило в 1904 году. Да, статьи содержались в секрете, и я полагаю, всем очевидна причина, по которой это было сделано. Обнародовать эти статьи было бы сущим оскорблением. По моему мнению, данные статьи не разглашались совершенно оправданно, потому что они не накладывали на Палату серьезных обязательств. Я видел комментарий на следующий день после того, как эти статьи были опубликованы. Дескать, если правительство хранит в тайне мелочи, то, тем более, оно будет хранить в тайне более существенную информацию. Это абсолютно неверно. Могут появиться те или иные причины, по которым правительство должно хранить в секрете мероприятия подобного рода. Особенно если они имеют первостепенное значение. Вот почему британскому правительству не следует заключать секретных соглашений, подразумевающих обязательство для парламента выполнять те или иные действия военного характера. Было бы глупо этим заниматься. Ни одно британское правительство не смогло бы начать войну без поддержки общественного мнения. Обязательства, которые действительно вынуждают парламент предпринимать что-либо подобное, содержатся в договорах или соглашениях, представленных на рассмотрение Палатой. Со своей стороны, мы не подписали ни одной секретной статьи с тех самых пор, как вступили в должность.
Палата общин, 27 ноября 1911 года.
Вышеуказанная цитата представляет собой не что иное, как осторожное и преднамеренное уклонение от реального положения дел.
В августе 1914 года ничто не являлось более ясным для всех в Великобритании, чем наше с Францией понимание "тайного соглашения, обязывающего парламент предпринимать вполне определенные действия военного характера".
Уинстон Черчилль в меморандуме министру иностранных дел Эдварду Грею и премьер-министру от 23 августа 1912 года писал:
"Каждый, кто знаком с фактами, должен понимать, что у нас есть обязательства в отношении союза, у которого нет точного определения и который не подразумевает каких-либо ощутимых преимуществ с нашей стороны" ("Мировой кризис", том I, страница 115).
В 1912 году министр иностранных дел России Сергей Сазонов доложил царю:
Англия пообещала поддержать Францию на суше, отправив экспедиционный корпус численностью 100 000 человек к бельгийской границе, с целью отразить ожидаемое французским Генеральным штабом вторжение германской армии во Францию через Бельгию.
Лорд Хью Сесил: ... Широко распространилось убеждение, что наша страна находится под обязательством. Не под договорным, а под тем, что возникает вследствие гарантии, предоставленной министерством в ходе дипломатических переговоров. Речь идет об отправке крупного контингента наших сил в Европу.
Премьер-министр Герберт Генри Асквит: Мне следует сказать, что это неправда.
Палата общин, 10 марта 1913 года.
Уильям Байлс спросил у премьер-министра, находится ли наша страна под каким-либо обязательством? И если да, то под каким именно? Должны ли мы отправить во Францию те или иные вооруженные силы в случае возникновения тех или иных определенных обстоятельств? И если да, то каковы пределы для наших соглашений, будь то по гарантии или по договору с французской стороной?
Кинг спросил у премьер-министра, во-первых (1), не ограничивается ли внешняя политика нашей страны какими-либо договорами, соглашениями или обязательствами, согласно которым британские вооруженные силы в определенных обстоятельствах должны будут высадиться на континенте и участвовать в боевых действиях; и, во-вторых (2), разве наша страна не предлагала Франции в 1905, 1908 или в 1911 годах помощь британской армии в плане высадки на континенте в случае возникновения боевых действий в Европе?
Асквит: Как неоднократно заявлялось, наша страна не несет никаких обязательств, не являющихся публичными и известными парламенту, которые вынуждают ее принимать участие в какой-либо войне. Другими словами, если возникнет война между европейскими державами, то не окажется никаких неопубликованных соглашений, которые ограничивали бы свободу правительства или парламента решать, должна ли Великобритания вступать в эту войну. Если правительство или парламент решат принять участие в войне, то по очевидным причинам использование сухопутных и военно-морских сил никак не будет зависеть от того, какие публичные заявления будут сделаны накануне.
Палата общин, 24 марта 1913 года.
Эдвард Грей: Я заверил Палату представителей, и премьер-министр неоднократно заверял ее в том, что в случае возникновения какого-либо кризиса она вольна принимать то решение, какое посчитает нужным. У нас нет никаких секретных обязательств, о которых нам следовало бы сообщить. На нас возложено лишь обязательство чести... Полагаю, в письме совершенно ясно изложено, что именно мы с премьер-министром донесли до Палаты общин. Полностью оправдано с точки зрения нашей свободы решать в кризисной ситуации, какой должна быть наша линия; должны ли мы вмешаться, или, напротив, воздерживаться.
И правительство, и, тем более, Палата общин оставались совершенно свободными в выборе тех или иных решений.
Палата общин, 3 августа 1914 года.
Тем не менее, все приготовления до последней детали уже были выполнены, в результате чего отправка экспедиционного корпуса получилась быстрой и хорошо организованной. И провести ее удалось в обстановке строжайшей секретности.
3 января 1906 года Эдвард Грей отправил нашему послу в Париже письмо, в котором описал беседу с M. Камбоном.
После беседы с послом достигнут значительный прогресс. Военное и военно-морское руководство поддерживали постоянную связь с французами, поэтому я осмелился предположить, что все приготовления находятся в такой степени готовности, которая в случае возникновения кризиса не подразумевает потерю времени на улаживание формальностей.
В своей книге "Двадцать пять лет" (опубликована в 1925 году) лорд Грей следующим образом прокомментировал свое заявление от августа 1914 года:
Если читатели обратятся к беседам с Камбоном в 1906 году, то они узнают, что консультировались не только британские и французские представители сухопутных частей, но и флотское руководство. Но здесь следует учитывать, что консультации военно-морских ведомств проводились на удовлетворительной для Франции основе еще в 1905 году, то есть до прихода к власти либерального правительства. Новый шаг, предпринятый в январе 1906 года, заключался в том, чтобы вести переговоры между сухопутными и флотскими отраслями параллельно друг другу. Было сочтено необходимым разъяснить Палате представителей, что ее свобода в принятии тех или иных решений не ограничивалась никакими обязательствами, взятыми без ее согласия и без ее ведома. Обязательства перед Францией проистекали из одобрения и поддержки англо-французской дружбы, которая являлась открытой и всем известной. Несколькими часами ранее оговаривались действия на северном и западном побережье Франции. В 1912 году произошел обмен письмами с Камбоном, в которых прямо оговаривалось, что никакого обязательства в итоге не будет сформировано.
Единодушию страны (в отношении начала боевых действий) существенно поспособствовал тот факт, что кабинет министров выступил перед парламентом и заявил, что никакого тайного соглашения за чьими-либо спинами не заключалось.
Виконт Грей, Freedom of Glasgow, 4 января 1921 года. Об этом также сообщалось в Times.
Грей слишком часто повторял, что ничего тайного не было. Это само по себе вызывало определенное сомнение в правдивости его слов.
Тем не менее и годы спустя он не оставил попыток оправдаться. В книге "Двадцать пять лет" политик изложил свои довоенные соображения следующим образом:
(3) Что, если начнется война? Британские интересы потребуют, чтобы мы не оставались в стороне, пока Франция в одиночку сражается на Западе. Мы должны будем ее поддержать. Тем не менее я сильно сомневался, что Кабинет министров, парламент и вся страна придерживаются такой же точки зрения на начало войны, и на протяжении всей этой недели я склонялся к тому, что нам не следует в критический момент принимать решение о поддержке Франции. В этом случае мне пришлось бы уйти в отставку...
(4) Имелось четкое представление о том, что не следует давать никаких обещаний, если приходилось сомневаться в их выполнении нашей страной. И возлагать надежды на Францию и Россию тоже не следовало. Я увидел одну существенную опасность...
Речь шла о том, что Франция и Россия, полагаясь на нашу поддержку, могли столкнуться с тяжелым испытанием войны против Германии. Но этой поддержки могло бы и не быть. Когда стало бы слишком поздно, они могли бы возложить на нас ответственность за то, что мы втянули их в катастрофическую войну. Конечно, я мог бы уйти в отставку, если бы дал им надежду, которую не одобрили бы Кабинет министров и парламент. Но что хорошего было бы в моем увольнении, если бы оно никак не помогло бы французам в их суровом испытании?
Процитировав вопросы Кинга-Байлза от 11 июня 1914 года, он продолжает:
Данный ответ абсолютно верен. Критика, которой он подвергается, заключается в том, что не в должной мере освещается заданный мне вопрос. Это неоспоримо. Парламент, безусловно, имеет право знать о любых соглашениях или договоренностях, которые обязывают страну выполнять те или иные действия или ограничивают ее свободу. Но при этом нельзя раскрывать военные и военно-морские меры на случай возможных непредвиденных обстоятельств. До тех пор, пока правительства вынуждены рассматривать возможность войны, они вынуждены принимать меры предосторожности, цель которых не была бы достигнута в случае их обнародования... Если бы на меня надавили, призывая ответить на вопрос более конкретно, я, должно быть, вовсе отказался бы на него отвечать и привел бы для этого веские основания. Вопросы о военных соглашениях с Францией, заданные в прошлом году, были отклонены премьер-министром с аналогичной формулировкой.
Ни франко-британские переговоры между представителями сухопутных сил, ни англо-российские - между флотским руководством не ставили под угрозу свободу нашей страны, но последние были менее тесными и важными, нежели первые. По этой причине считаю, что был прав, когда сообщил, что данные премьер-министром заверения по-прежнему остаются в силе. Не было сделано ничего такого, что каким-либо образом могло бы их ослабить. Дать такую гарантию парламент имел полное право. Не следует скрывать политические обязательства. Но что касается военных или военно-морских приготовлений на случай войны, такое необходимо содержать в тайне. В данном случае предпринимались определенные меры, чтобы подготовка не предполагала какого-либо политического участия.
Согласно недавно опубликованным официальным документам, 31 июля 1914 года в меморандуме Эдварду Грею Эйр Кроу сообщил следующее:
Соображение о том, что не существует никакого письменного обязательства перед Францией, несомненно является правильным. Нет никаких договорных обязательств. Но Антанта создавалась, укреплялась, подвергалась испытаниям и прославлялась ради оправдания веры в то, что моральные узы были выкованы. Само существование Антанты теряет всякий смысл, если она не подразумевает поддержку Англией своих друзей в борьбе за справедливость. Благородные ожидания оправдались. И мы не можем от этого отказаться, не подвергнув наше доброе имя серьезной критике.
Рискну предположить, что утверждение о том, будто Англия ни
при каких обстоятельствах не может вступить в войну, в корне неверно. Неверно и то, что любое одобрение вступления в войну стало бы политическим самоубийством.
Как видим, Эдвард Грей изложил простую официальную точка зрения, основанную на здравом смысле. Настойчивые заявления, будто парламент был свободен, потому что "Благородное ожидание" не зафиксировано в письменном виде, являются прискорбной уловкой.
Лорд Лансдаун в Палате лордов 6 августа 1914 года, сославшись на "Договорные обязательства и те другие обязательства, которые не менее священны, потому
что не воплощены в подписанных и скрепленных печатью документах", заявил следующее:
Под одну категорию подпадают наши договорные обязательства перед
Бельгией... К другой категории относятся наши обязательства перед Францией - обязательства чести, которые выросли в результате тесной близости, объединившей две нации за последние несколько лет.
Идею о том, что парламент был свободен, и с ним консультировались 3 августа, также можно опровергнуть как фикцию, поскольку 2 августа правительство гарантировало военно-морскую защиту французского побережья и судоходства. Парламент в любом случае не был свободен из-за принятых обязательств, что превращало "консультации" и парламентское разрешение в абсолютный фарс.
Как сообщила Times 5 августа, благодаря этой гарантии Великобритания "определенно встала на сторону Франции", а французский посол М. Камбон в
интервью М. Рекули заявил следующее: "Великая страна не может вести войну наполовину. Решив сражаться на море, она фатально обязала себя сражаться и на суше".
Приведем мнение прессы об этом обязательстве:
Возьмем еще один пример, который свеж в памяти каждого. А именно: коснемся договоренностей о сотрудничестве военных штабов Великобритании и Франции перед войной. Только накануне военных действий Палата общин узнала что-либо о характере
этих договоренностей. Затем Эдвард Грей пояснил, что Великобритания определенно не собиралась оказывать военную помощь Франции. Никакого договора не было.
И не было никакого соглашения. Великобритания, таким образом, была вольна оказать помощь или отказать в ней, и все же, хотя формальных обязательств не было, мы были крепко связаны всеми соображениями чести, и национальное сознание инстинктивно это чувствовало, хотя речь шла только о вторжении в Бельгию, что привело к появлению множества колеблющихся и сомневающихся. Эта ситуация возникла в результате тайной дипломатии, и нельзя допустить, чтобы она возникла снова по той же причине, потому что мы не можем представить себе ничего более опасного для правительства, чем взять на себя обязательства по чести, а не по факту, а затем не проводить соответствующих военных приготовлений на том основании, что никто не принимал на себя фактические обязательства.
"Daily Telegraph", сентябрь 1917 года.
Лорд Холдейн откровенно признался в книге "До войны", чем он занимался в 1906 году. Он заявил, что вставшая перед ним проблема заключалась в том, чтобы "мобилизовать и сосредоточить в месте сбора на бельгийской границе", британские экспедиционные
силы численностью в 160 000 человек.
Ллойд Джордж (говоря о начале войны): У нас был договор с Францией о том, что в случае безрассудного нападения на нее Соединенное Королевство выступит в ее поддержку.
Мистер Хогге: Мы этого не знали!
Ллойд Джордж: Если бы Франция подверглась безрассудному нападению.
Уважаемый участник: Вот это новость!
Ллойд Джордж: Не было никакого соглашения относительно того, какие силы мы должны вывести на арену... К каким бы договоренностям мы ни пришли, я думаю, история покажет, что мы сохранили нечто большее, чем просто доверие.
Палата общин, 7 августа 1918 года.
Таким образом, несмотря на заверения лорда Грея о свободе парламента, становится ясно, что, если бы парламент избрал другой курс, Великобритания лишилась бы доверия со стороны Франции.
Вот несколько иностранных мнений на этот счет:
В Палате представителей во Франции 3 сентября 1919 года М. Франклин-Буйон, критикуя Тройственный союз, предложенный в 1919 году между французским, британским и американским правительствами, заявил, что Франция была гораздо лучше защищена англо-французским соглашением от 1912 года, "которое гарантировало нам поддержку шести дивизий", и после того, как М. Тардье его прервал, согласился, что в "тексте" соглашения ничего не сказано о шести дивизиях, но подчеркнул, что тесное сотрудничество в этом вопросе "подготовило все для мобилизации и немедленной погрузки на суда шести дивизий".
В апреле 1913 года Сазонов доложил царю:
Нисколько не колеблясь, Грей заявил, что в случае возникновения обсуждаемых условий Англия поставит на карту все, чтобы нанести самый серьезный удар по германской мощи...
По собственной инициативе Грей подтвердил то, что я уже знал от Пуанкаре, - наличие соглашения между Францией и Великобританией, согласно которому Англия вступала в войну с Германией. Англия должна была прийти на помощь Франции не только на море, но и на континенте путем высадки войск.
Вмешательство Англии в войну было ожидаемым. С Англией существовало военное соглашение, которое нельзя было разглашать, поскольку оно носило секретный характер. Мы полагались на шесть английских дивизий и на помощь бельгийцев.
Маршал Жоффр перед Парижской комиссией, 5 июля 1919 года.
Сравнение последовательных планов кампании французского Генерального штаба позволяет нам определить точный момент, когда сотрудничество с Англией, вследствие этих обещаний, стало частью нашей военной стратегии. План 16 пока еще этого не предусматривал. План 16А, разработанный в сентябре 1911 года, уже учитывал присутствие английской армии на нашем левом фланге.
Военный министр (Мессими) заявил:
"Наши беседы с генералом Уилсоном, представлявшим британский Генеральный штаб во время Агадирского кризиса, позволили нам убедиться в неизбежности английского вмешательства в случае возникновения конфликта". Представитель британского Генерального штаба пообещал помощь в виде 100 000 человек, но с условием, что они высадятся во Франции, потому что, как он утверждал, высадка в Антверпене займет гораздо больше времени.
Из La Victoire Альфреда Фабр-Люса.
Британский и французский Генеральные штабы в течение многих лет тесно консультировались по этому вопросу. Британский район сосредоточения должен был раскинуться на левом фланге французов, а фактические пункты сбора различных подразделений располагались на местности, лежащей между Мобежем и Ле-Като. Кроме того, в Ле-Като надлежало разместить штаб армии.
Книга лорда Френча о войне, 1919 год.
Что касается опасений нарушить секретность, которые выставлялись в качестве причины опровержений и всяческих уклонений, то применительно к данному вопросу можно привести три цитаты.
Бонар Лоу: ...Было сказано, - и я думаю, что это, скорее всего, правда, - что если бы Германия точно знала, что Великобритания примет участие в войне, войны бы просто не было.
Палата общин, 18 июля 1918 года.
Лорд Лореберн в книге "Как началась война" заявил:
"Сокрытие от Кабинета министров было длительным и, вероятно, преднамеренным".
Остин Чемберлен: ...В один прекрасный понедельник мы оказались в этой ложе и слушали речь лорда Грея, которая поставила нас лицом к лицу с войной и за которой последовало наше заявление. Это было первое публичное уведомление страны или кого бы то ни было правительством того времени о позиции британского правительства и об обязательствах, которые оно на себя взяло... Была ли Палата общин свободна принимать решения? Согласно договоренностям, достигнутым между двумя правительствами, французское побережье оставалось незащищенным. Я сейчас не говорю о Бельгии, только о Франции. Между нашими двумя правительствами и нашими двумя штабами состоялись самые тесные переговоры и договоренности. На бумаге не было ни слова, связывающего нашу страну, но по чести она была связана так, как никогда раньше. Я не говорю, что это правильно, но я думаю, что именно так и следовало поступить.
Т. П. О'Коннор: Это не должно было оставаться секретом.
Чемберлен: Я согласен. В этом вся моя мысль, и я постепенно к ней подхожу. Можем ли мы проявлять безразличие к французской границе или к судьбе Франции? Дружественная держава, владеющая портами Ла-Манша, представляет британские интересы, независимо от того, заключен договор или нет... Предположим, что об обязательстве было бы объявлено публично средь бела дня. Предположим, что это было бы изложено перед Палатой и ею же одобрено. Разве события тех августовских дней сложились бы иначе?.. Если бы наши обязательства были известны, войны в 1914 году, вероятно, можно было бы избежать.
Палата общин, 8 февраля 1922 года.
Таким образом, не остается никаких сомнений в том, что отрицание очевидного и многочисленные отговорки, сохранявшиеся вплоть до последнего момента и чреватые последствиями самого большого масштаба, представляют собой важную страницу в истории тайной дипломатии, которая не имеет аналогов, и является наглядной иллюстрацией скользкого пути официальных сокрытий.
Примечание переводчика: Агадирский кризис (октябрь 1911 года) - резкое обострение международных отношений после оккупации французами марокканского города Фес.