Я в углу - слезился и истончался, по стене стекал и крошился, всё это, безусловно, пованивало и выглядело настолько неприятно, что будь в этой комнате ещё кто-нибудь, кроме меня, он не выдержал бы тут и минуты. Но, кроме укоризненного стула под люстрой, в комнате больше ни души.
Я наслаждался неповторимым рельефом стены, каждой ямкой, каждым выступом, каждым углублением и дефектом. Стена была неоднородной окраски, на вкус чуть горьковатая, а запахов я не чувствую. Зато хорошо слышу. И стена, хоть очень тихо, но звучала. Звучание стены было низкое, очень низкое, оттого к горьковатому привкусу на языке присоединялось несмелое, но ощутимое дрожание, его можно было спутать со вкусом до момента, пока не сглотнёшь горькую слюну. Колебание было прерывистое и, поплотнее прильнув языком, я распробовал слова стены. Сначала трудно было что- либо разобрать, приходилось часто сглатывать слюну и вовсю отплёвываться. Но, спустя некоторое время, я приноровился подавлять слюноотделение и мой язык превратился во внимательную улитку- ногу, путешествующую по звучащей плоскости. Я чётко услышал слова стены, сперва удивившись, потому что слова эти были мне хорошо знакомы, более того, когда-то, давным- давно эти слова принадлежали мне. Но потом я подумал: а что ещё может сказать мне стена, кроме того, что я сам сказал ей?