Сегодня третий день от восхождения Слепого Ока. Погода дерьмо, Око на небосклоне практически скрылось за облаками, видеть в такой темноте могут только еретики и их блядские создания. Ветер продувает до самых костей, мешает сосредоточиться и оставляет лишь одно желание: вернуться в тепло. За спиной мрачно полыхает костер, доносится вонь сгораемой гнилой плоти и запах нечестивой магии, так пахнут отродья и их хозяева. Когда я проснулся Око было в зените, сейчас же оно практически коснулось земли, чтобы дать путь своему брату. Нестерпимо хочется спать. Кровь и слизь, порошок от разрубленных костей и гниль уже давно прикипели к доспеху, руки зудят, я не смог отмыть их до конца, последний раз снять доспех мне довелось неделю назад. Я оборачиваюсь вправо, мои верные братья негромко шепчут молитвы о легком пути умершим, удачи в бою живым и храбрости для них самих, сестры же готовят отвары и лечат тех, кто еще сможет встать на ноги. Нас осталось слишком мало, последним умер Гар. Он весь день стонал и молил, молил, молил, молил о смерти. Жил он лишь потому что был хорошо поджарен и отвар на него все еще действовал, мы видели, как черная корочка, лопавшаяся при каждом его движении, быстро зарастала. О, как же нам всем хотелось подарить ему легкую и безболезненную смерть, но нет, стоит лишь выйти из-под круга, очерченного светом и стонать там мы будем уже вдвоем, изуверская магия чертовски болезненная штука. Слева только пустота, я крайний, тела утащили на костер как топливо, кровь впиталась в землю покрасив её в красный цвет. Запах скотобойни уже не чувствуется и страшно подумать: выветрился ли он или мы давно к нему привыкли. Мысли в голове путаются, из-под повязки опять идет кровь, надо попросить сестру перемотать её заново.
Зову сестру к себе. Она, хромая, идет. Мы не знаем их имен, не видели ни разу их лиц и кожи рук, и только непоколебимость их веры в Бога позволяют нам подпускать их к себе. Кто-то говорит, что у них нет лиц, что при Принятии маски железные маски прижигаются к их коже, а серебряные перчатки, блестящие цветом крови от костров, никакие не перчатки. Как бы то ни было, сейчас только сестра способна мне помочь. Холодные прикосновения обжигают не хуже огня в горне, отвратительный запах перебивает всю ту вонь что намешана в воздухе. Она пахнет травами, кровью, гнилью и потом, белая мантия с красным крестом давно потеряла свой цвет, превратилась в лохмотья носить которые сможет не каждый нищий. Но хуже всего другой запах, практически неразличимый запах Тех, кого Он держит в подвалах замка Своего. Давно плененные боги, духи и демоны и твари, чье название я даже не знаю, те, кого не должен видеть не один человек. Я верю, что сестрам пришлось призвать Их для помощи братьям моим, но все естество мое бунтует, требует достать топор и расколоть ей голову, отрубить эти ужасные руки, что переливаются цветом крови в эту темную ночь и зашвырнуть еще теплое тело в костер, ведь тогда огонь станет ярче, а этот ужасный запах уйдет.
Правую руку сводит судорогой от желания убийства, и я начинаю неистово молиться, стараюсь забыть о святотатстве, которое я замыслил. Молитвы очищают голову и охлаждают мою ярость. Вспоминаю ужасного старика, которого мы убили в прошлом походе, все его тело украшали нечестивые знаки, а речь была настолько чуждой для нас что мы не смогли понять ничего из того что он говорит. Что бы взять его живы нам пришлось пожертвовать Ллойдом, я думаю, что он понимал на что шел и знал от чего избавит наш мир. Урну с его прахом мы оставили на перекрестье пяти дорог, даже после смерти он будет защищать этот мир. Колдун долго не хотел сгорать, когда от него осталась одна только голова он продолжал крутить белыми, спекшимися глазами и разевать свой богопротивный рот пытаясь изречь проклятия на неизвестных нам языках. Пока я вспоминал, сестра перевязала мою рану и тихо ушла, она почувствовала мои чувства, на душе становится неловко и мерзко. Мне не хотелось оскорбить её.
В воздухе витает напряжение. В глубине ночи слышится скрип деревьев. Резкий вопль прерывается глухим ударом, кто-то захлебывается кровью. Визг, кажется, пронзает небеса. Мироздание дрожит от него, от этого ужасающего визга. Ветви скрипят, а ветер начинает завывать. Это призыв к атаке, призыв к нашей скорой смерти. Мои брать надевают шлемы, бросают затачивать мечи и встают на ноги. Свет за спиной вспыхивает еще ярче, сестры потратили оставшиеся бутылки черного масла. Последний священник в нашем отряде тащит ведьму на алтарь, поливает её из своего бурдюка и поджигает. Его голос, преисполненный величием, вселяет в наши сердце уверенность, а крики проклятой еретички медом проливаются на сердце. Мы чувствуем прилив сил и пелена подступающего безумия ненамного, всего на шажок отступает от нас.
Черный туман, до этого скрывающий врага, рассеивается. Картина что предстала нашим глазам показывает истинный ад на земле: колдовские знаки сделанные из костяной муки и закрепленные кровью покрывают все деревья, на ветвях глухо раскачиваются человеческие обрубки, и пусть их тела обгрызены, а сердце каждого из них пожрано, они еще живы, их безумные стоны и всхлипы мне не забыть никогда, горы гниющих трупов, видать, непригодных для ритуалов достают до верхушек деревьев, а сами деревья только недавно бывшие молодыми и зелеными скрючились, их кора потрескалась, а изнутри течет черный сок. Миллиарды мух безостановочно пируют на этих ужасных горах, гул не смолкает ни на минуту. Из-за чумных завалов медленно выползают первые прокаженные. Их тела деформированы, а души сожраны, я не думаю, что они понимают происходящее. Следом плетутся те, кто совсем недавно были волком, медведем, да хоть домашним козликом. Если ублюдки не жалеют людей, то зачем им жалеть животных? Неловкие движения могли бы рассмешить, но стоит лишь взглянуть в их глаза как чувство веселья мгновенно уходит, оставляя лишь безграничный ужас, заставляя пальцы судорожно стискивать рукоять меча. Следом выползает основное войско, они скрючены, но все еще могут ходить на двух ногах, их тела покрыты хитином и броней снятой с трупов убитых ими бедолаг. В руках они держат мечи, алебарды, дубинки и массивные кости. Некоторые держат штандарты со знаками своего легиона. "Элитность" легиона можно узнать по насаженным на древко головам, некоторые совсем свежие, некоторые гнилые, с некоторых давно слезла кожа, обнажив красноватый череп. Вершиной достоинства считаются головы детей и женщин, ведь это значит, что твари не умерли под стенами осажденного города, но даже смогли поучаствовать в резьбе и разбое. Я не обращаю внимания на мясных големов, костяных гончих и кучи других, не менее отвратительных созданий. До боли в глазах всматриваюсь в темноту, едва подсвеченную алыми отблесками от костров. Главная опасность не эти безмозглые куски прогнившей плоти, но их создатели, те, кто дергают за ниточки этого спектакля.
И я нахожу их. Они стоят прямо, гордо и надменно, не скрываются. Эти твари нас не боятся, они чувствуют безнаказанность, упиваются властью. Именно их мы и должны убить, без них все тварями станут не опаснее ребенка. У их творений нет мозгов и души, так зачем им защищать себя? Мы стоим и ждем, нас меньше, мы ослаблены и истощены. Каждый из нас чувствует дыхание смерти. Вдруг, без какого-либо сигнала вся армада, что вышла их проклятого леса срывается и несется к нам. Они завывают, на ходу теряют части тел, но бегут с холодной решительностью сожрать нас живьем. Сплачиваем ряды и поднимаем щиты, жидкий дождь из стрел вылетает из-за спины, впрочем, даже десяток стрел практически не замедляют отродий. Первый удар, уже нашлись первые поцелованные Мертвой Леди, их смерть была быстра, пусть путь к трону Его не омрачается невзгодами.
Имеет ли смысл описывать ту яростную вакханалию что происходила дальше? Под отблески кровавого костра и визги тварей, мы убиваем друг другу, за спиной отчаянно завывает догорающая ведьма. Я уже не слежу за своими братьями и сестрами, и лишь отчаянные крики говорят о их смерти. Все еще звучат молитвы священника, его бас рассекает гул отродий, как хорошо наточенный меч рассекает гнилые туши осквернённых созданий. Мое сознание впадает в оцепенение, не обращает внимание на новые раны и новых противников. Все моё внимание сосредоточено на Тех, кто позади безумной орды. Нас окружили, но я успеваю прорваться через мертвецов. Бросаю щит, сейчас он только обуза. Мчусь под сень оскверненных деревьев минуя трупные горы и оббегая раскачивающиеся тела, кровь пузырится на моих ранах и стекает вниз. Становится все темнее, но я успеваю увидеть Его. Он даже не пытается убежать! Просто стоит и ухмыляется. Недолго ему осталось! Из глотки вырывается рык, сейчас я чувствую прикосновения Бога на моих плечах! В грудь врезается сгусток ядовито-фиолетового цвета и бессильно растекается по доспеху, радость переполняет меня! Он со мной! Нога проваливается в яму и ломается, не чувствую боли, ведь Он со мной, ползу покуда могу ползти к этой ухмыляющейся роже. Бой позади закончился, твари обступили меня, но не трогают. Их хозяева издеваются, улыбаются глядя на меня. Повинуясь неслышной команде твари переворачивают меня на спину и я вижу сквозь прорехи в облаках звезды, бесчисленное количество звезд. Сил сопротивляться не осталось, последний рывок высушил меня до дна, не чувствую левую руку и правую сторону тела, сознание постепенно затуманивается. Незаметно подошедший колдун склоняется над моим лицом, улыбается и проводит рукой перед моими глазами.
"Теперь ты видишь своего бога?" - спрашивает он. И правда, облака, до этого вопроса лениво летящие вдаль превращаются в клубок щупалец и отвратительных фиолетовых пастей, сжимающих в своих объятьях худого и истощенного человека с волосами цвета солнца. Я узнаю Его только по венку на волосах, он сверкает, как и на картинах. Радость сменяется ужасом, нечестивцы ничего не делают просто так.
Странный, рокочущий и мягко обволакивающий голос проникает мне прямо в мозг: "Знаешь ли ты, кто у него остался?" видимо он ждет ответа, но, даже если бы я захотел, то глотка, сдавленная страхом не смогла б ничего вымолвить. "У него остался только ты. Последний герой своего бога". В тот же миг сердце пронзает игла ужаса. Ублюдок весело хохочет, медленно поднимает свой посох, сделанный из белого позвоночника, и вонзает его мне прямо в живот. Солнцеликий дергается, и монстр отпускает его, уродливые кровоточащие шрамы пересекают все тело моего Бога, он шатается и ноги не держат его. Взгляд его направлен прямо на меня, в них не видно осуждения или злости, только желание поддержать и бесконечная тоска.Сознание медленно заполоняет туман, я чувствую, как смерть обнимает меня и зовет к себе, сил сопротивляться все меньше. Еретик медленно вынимает посох из своего живота и пронзает мне голову.
Через час на залитой крови поляне остались лишь трупы, безмолвно висящие огрызки людей и мухи. Очередной бог пал, очередной мир будет осквернен и сожран, ведь так велят Они, а кто мы такие чтобы сопротивляться Их воле?