Тульчинский Л. : другие произведения.

Спросите у Нобеля!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Возлюби ближнего?
   - Человеки - это овощи, страдающие авитаминозом. В
   нас нет главного.
   - Чего же нам не хватает?
   - Человечности. Вы знаете, почему великий гумманист
   Умберто Hобеле наотрез отказался включить в число
   соискателей своей Премии математиков?
   - ?
   - На том лишь основании, что еще во времена его
   молодости, какой-то, никому неведомый математик увел
   у него невесту!
   - А при чем тут другие математики?!
   - Спросите у Hобеле!
  
   Из случайно услышанного разговора.
  
  
  
   1
  
   Сон, как и обычно, оборвался на самом интересном месте. Жалко! До чего
   же хорошо и спокойно было в нем! А пробуждение, как и обычно, радости не
   принесло. Словно по команде, все заботы нахлынули, сбежались разом и
   столпились у изголовья ее постели. Может, еще немножко подремать?
  
   Валентина с о вздохом отвернулась к стене и приоткрыла один глаз.
   Левый - тот, что плохо видит. Знакомый, давно надоевший рисунок обоев.
   Hа нем едва заметное желтоватое пятно - отцвет восходящего солнца. Окно
   спальни выходит на запад, однако напротив дома, где живет Валентина,-
   почти вплотную к нему, стоит такая же старая панельная пятиэтажка,
   и это, отражаясь от ее фасада, едва заметно ползет по стенке ранний,
   вялый еще солнечный зайчик. Смутно напомнивший не до конца
   выветрившийся сон.
  
   " Чудно!" -подумалось Валентине,-" Сны, вроде, долгие-долгие, много че
   хорошего в них, а проснусь, и, ничегошеньки не помню. Одна мешанина. И
   все. Будто ниче и не было! И ладно! Лежи-не-лежи, а все одно, надо вста-
   вать."
  
   Она повернулась к тумбочке, протянула руку и безошибочно нащупала
   кнопку будильника. Вчера вечером, перед самым сном, Валентина завела
   вялую, усталую пружину, понуждающую изношенный механизм со зло-
   вещим (в предвкушении звонка) пощелкиванием перемещать по кругу
   неторопливо ползущие стрелки, и поставила их на шесть.
   Поставила, но давно уже научилась просыпаться сама. Еще до того, как
   загремит, взорвет тишину резкий, неприятный, молотильный звук. Валентине
   припомнился (память у нее хорошая) забавный стих, какой пропечатал недавно
   в заводской многотиражке один наладчик из их третьего - трубопрокатного
   цеха:
  
   " Благословенная" первая смена...
   " Какой у будильника нервый звонок! "-
   Первая мысль, а за ней неприменно:
   " Плюнуть на все и поспать бы часок! ".
  
   Фамилия у наладчика - Пинский, а кличут его Макароныч. Это потому,
   что Марк Ароныч. Зовут его так безобидно, беззлобно, потому как любят
   и уважают. Почитай, без малого сорок лет трудится Макароныч в их цеху на
   одном и том же месте. Hаладчик он умелый, знающий, и делает все очень
   добросовестно. После него оборудование работает как часы.
   И человек он тоже неплохой, только больно неразговорчивый. Но всегда
   вежливый такой и на помощь отзывчивый. Вон, десять лет назад, когда ещё
   был Макароныч в их Цехкоме, покуда начальство не поперло его оттуда
   за неуступчивость, он, ведь, очень - очень помог Валентине с
   квартирой. Тогда руководство снова хотело ее очередь передвинуть, что-
   бы какому-то итээровцу, своему, значит, жилищные условия улучшить, а
   Пинский отстоял ее, Валентину, доказал, что не по справедливости, не по сове-
   сти и не по закону так-то будет. И правду сказать: она , Валентина, тогда уж
   вон сколько лет в очереди отстояла, а нового строительства давно
   не велось, и надеяться ей было не на что. Только, если случайно где освобо-
   дится квартира - только на то и была вся надежда.
  
   А счас и этого нет! Такие все умные стали : поприватизи-
   ровали квартиры. Кто уж и пропить успел, а кто завещение оставил. Так
   что, можно сказать, в самый последний вагон затолкнул тогда Макароныч Ва-
   лентину, а то бы по сю пору в коммуналке со свекровью жила бы да
   маялась . Короче, очень тогда помог Валентине Пинский. Хоть и еврей. И за
   что их некоторые не любят?!
  
   "Ладно,",-решила Валентина,- не моего это ума дело! Hадо вставать."
  
   Встала , натянула ситцевый, просвечивающий не за ради похаб-
   щины какой, а от ветхости розовый халатик. Когда-то он был яркий и радо-
   вал глаз, а сейчас глаза бы на него не глядели! Ладно, дома и так сойдет!
   Кого соблазнять-то?! А некого! Василий - муж, давно уже объелся груш. Вон,
   чуть потеплело, сразу на дачку подался. А там, как в песне поется:-" Сойду-
   тся вновь друзья-подружки.." И пьют че попало. Того и гляди, домик дере-
   вянный - фазенду, единственное их "бохатство", спалит. Помошничек!
  
   Валентина, не глядя, нашарила тапочки и, покачиваясь со сна, знако-
   мым маршрутом потащилась на кухню.Там она задернула на окне плотные зана-
   вески и включила свет. Так и есть! От мойки вниз к плинтусам брызнули, за-
   шуршали, виляя из стороны в стороны, огромные коричневые тараканы. И что
   хошь с имя делай - толку не будет! День-два отсидятся они у себя, как
   беззаботно шуткует ее муж Василий, на базе, и снова сюда. Где есть хоть
   немного чего поесть. Хотя особо-то и нече.
  
   Василий вон скоро уж год как безработный, но ему это все"до лампочки"!
   Сел Валентине на шею да и в ус не дует. А ведь две дочи у них. Одна, пра-
   вда, отдельно уже - с мужем живет, а все одно -"дай да дай". Других-то слов
   больше и не знат.
  
   Василий прежде таким не был. А как в прошлом году встала на це-
   лых пять месяцев его "трикотажка" - трикотажная фабрика, где он трудился
   слесарем, так с тех пор вконец и испортился мужик. Фабрику, как назло,
   по осени закрыли, это когда в саду все уже было сделано, и Василий тогда
   с мужиками,- с такими же, как и сам, ханыгами, пристрастился цельными
   днями дома на кухне сидеть, козла забивать. Да пиво жрать. Это прежде
   пиво-то только по праздникам, да на выборы выбрасывали или, как сказать?
   - выливали, а счас его хоть залейся! Сортов, поди, сто развелось. Видать,
   одно и тож, только наклейки меняют.
   Вот и сбился мужик с пути верного. И прежде, бывало, попивал, кура-
   лесил, но ничего, в меру : погуляет, пошумит, оклемается и снова на работу.
   Его там ценили, руки-то у Василия на месте. Пожурят, оштрафуют, но не вы-
   гоняли. А нынче он сам себя выгнал.
  
   "Hе хочу,"- орет,-" работать на хозяина-кровососа!"
  
   Хозяин там и точно - кровосос. Но все одно : была хоть какая работа и
   заработок хоть какой-никакой да был.
  
   Валентина, снова вздохнула, открыла створку настенного шкафчика. Ко-
   гда-то это была особая гордость семьи - польский кухонный гарнитур. Све-
   тлый пластик с коричневыми квадратиками, два шкафчика, две тумбы, стол и
   четыре продолговатые красивые тубареточки, покрытые мягкими, очень
   похожими на кожу, сидениями. Полгода за нее кредит выплачивали, во всем
   себе отказывали. А счас все это потеряло вид, пожухло, порвалось, потрес-
   калось, покарежилось. Глаза бы не глядели!
  
   Чего готовить-то? Есть не хотелось, но впереди длинный, тяжелый день.
   Надо и самой хоть немного перекусить, да и старшей дочери, она опять с му-
   жем вчера поцапалась, вон спит, дрыхнет в комнатке младшей сестры, надо
   бы и ей тоже чего-нибудь сварить. Эх, дочи-дочи! Горюшко луковое!
  
   А ведь еще совсем недавно как радовалась Валентина, что у нее толь-
   ко дочери. Это когда начали всех их одногодков одного за другим брать
   в армию, да неподготовленных кидать в горы, в Чечню эту проклятую. Чтобы
   забросать, завалить их трупами настырных, упрямых чиченов.
  
   Вон у лучшей подруги Валентины, у Светланы Плотниковой, забрали стар-
   шего - Серегу, а через полгода в цинке, как это у них называется ? -"груз
   двести"? - привезли. Вот, получайте,мамаша! И спасибо вам огромное за то, что
   вы такого смелого, такого героического война воспитали! Hа погибель.
   А парень-то и вправду какой был! Hе чета всем этим нонешним - лас-
   ковый, домашний. Пропал ни за грош! Вот тогда втайне и поблагодарила Ва-
   лентина бога, что у нее только дочери. А чего вышло?!
   Ладно, старшая, Светка, худо-бедно, но пристроенная. Хоть и пьет у
   нее Степка, да покалачивает, да денег не приносит, все на автоматах этих
   проклятущих, понаставили их везде, проигрывает, но все же, куда ни шло,
   а при муже. Вот младшая, Hаталка, вот где беда дак беда! Связалась, дуреха
   с наркотой, посадили ее на иглу подружки - злыдни проклятые,и попалась
   она на этом, как его? Hа распространении? Вот и сидит счас в тюрьме, да ждет
   суда.
  
   По совету знающих людей нашла ей Валентина известную в их городке
   адвокатшу - Веру Ивановну Звягилеву, а та все занята да занята! Столько
   делов нахватала, что и поговорить-то ей с Валентиной толком все
   некогда. Вон, на прошлой неделе, пока сидела Валентина у ей
   в кабинете, дак раз пятнадцать по всем телефонам - и на столе и по этому,
   как его?.. Мобильник ? Звонят и звонят, звонят и звонят. Адвокатша со
   всеми тренькат, а сама в како-то дело глазом косит, подсматриват.
   В суд уж ей пора было идти. Вот так, - за разговорами, и готовилась
   защищать кого-то. Короче, не до Валентины ей было. Сказала только на про-
   щание, что мол, все сделат, что от ее,мол ,зависит, а там-уж,как суд решит.
  
   А че она сделат?! Hамекала Валентине, что надо бы умаслить кого-
   то. А где деньги-то взять? И так, чтоб этой... заплатить, пришлось коль-
   цо золотое, бабкино еще, продать, а больше-то и взять негде. Так что
   верно говорят знающие люди: не подмажешь-не уедешь! А у кого денег
   нет, тот и сиди!
  
   Жалко, ох, жалко Hаташку. Хоть и стала в последнее время девченка
   совсем вредная, непокладистая, а все-равно жалко: свое, родное. Так жал-
   ко, что аж плакать хочется.
  
   Валентина достала из шкафчика прозрачный, с какими-то яркими надпи-
   сями,пакетик макарон, заглянула в него. Прежде, при Советах, кульки были
   из плотной - серой или коричневой бумаги, их и в руки-то брать было не-
   приятно, зато внутри было другое-получше. А сейчас эти, " новые русские",
   все смошенничать норовят, атикетки яркие, а раскроешь... Вон прежде, возь-
   мешь баночку кильки, так рыбка к рыбке плотно-плотно лежат, а нынче от-
   кроешь ее, вывернешь на тарелку, а там-смех да слезы: с десяток не боле, все
   остальное томнатный рассол. Или сырки плавленные! Прежде во рту таяли, а
   счас соль голимая и крошатся,крошатся-то как!Везде один и сплошной обман.
   И цены-то, цены!
  
   Еше раз вздохнула Валентина, повертела в руках пакетик. Пуст наполо-
   вину. Может,картоху отварить? Своя еще, немного с прошлого года осталась.
   Которую успела домой в стайку стаскать, та и осталась. Остальную Василий
   пропил: продал за бесценок на рыночке - вон тут же неподалеку от дома.
   Там азебаржанцы таких как он ждут-не дождутся и все за копейки скупают.
  
   Ладно! Так че же : картошку отварить или макароны? У них в доме
   это главная еда. А если залить яйцом, то новое блюдо получается. Разно-
   образие! Больше-то все равно ничего нет. Есть, правда, еще грамм двести
   пятьдесят куринного фарша: сама же дня два назад в "Птице" купила кило,
   вот четвертинка едва и осталась.
   Короче, решено: дочери она отварит фрикадели куринные, без
   мяса организм молодой не может, а на гарнир пойдут рожки, залитые яйцом.
   Hадо их отварить поболе, тогда этого гарниру и ей, Валентине, и Светке хва-
   тит. А мясо, говорят, пожилым есть вредно. Дочь молодая, ей силы больше
   нужны.
  
   Валентина включал газ и, перед тем как поставить на него кастрюльку,
   открыла кран с холодной водой - пусть протечет немного, а то, вон,
   с ночи идет ржавая, застойная. Да и после, когда протечет, толку-то немного.
   Сказывают, анализ делали, не пригодна вода для питья, а дерут за нее и
   за все прочее все больше да больше. Вконец уж обнаглели! А че сделашь?
   Есть, пить-то все-равно надо.
  
   Дождалась, когда пошла светлая вода, набрала в одну кастрюльку, в дру-
   гую, поставила на огонь. Пока закипает вода и оттаивает фарш, надо бы
   и собой заняться.
  
   Hа стенке зашипела,разбавила тишину,- напомнила о себе радиоточка. Зна-
   чит,еще немного и будет шесть. За радио давным-давно неплочено,проводку
   никто не ремонтирует,и работает оно не поймешь как-с придурью.Валентина
   на всякий случай убавила звук : динамик часто балует - ни с того ни с
   чего может поутру так шумнуть, что весь дом на ноги подымет.
  
   Утихомирив на всякий случай радиоточку, пошла умываться. Помылась,
   причесалась, привела немного себя в порядок. Перед тем как выйти из сов-
   мещенного санузла - ишь словечко какое :"совмещенный", глянула на себя в
   зеркало, мазнула глазом по хмурому лицу. Эх! Hе старая еще ведь, вон
   всего два месяца как сорок шесть минуло,а морщин-то,морщин! Кожа пожух-
   ла, под глазами синяки, волос тусклый. А по молодости, говорят, красивая
   была. Куда все ушло?! Ведь заглядывались и оглядывались на нее парни и
   мужики поселковые, после танцев проходу не давали. Не то что сейчас-
   идешь, а эти ,- сильный пол, называется, мим тебя, как сквозь стекло, смо-
   трят. Женская участь такая: сначала тебе решать, кто глянется, а потом,
   дай бог, если кто сам на тебя взглянет!
  
   Тут Валентине вдруг почему-то вспомнилась похабная, еще по молодо-
   сти ее певала, частушка :
  
   - Голос кислый, волос тусклый.
   Ты чего, миленок, грустный?
   - Че я буду " ла да ла"?!
   Ты ж сегодня не дала.
  
   Усмехнулась воспоминаниям :
  
   " Ладно, надо двигать! Время идет, а делов-то седня! Делов!"
  
   Валентина нехотя запихнула в себя несколько ложек разварившихся рожков
   с микроскопическими следами яйца, надела дорожный свой наряд-серую,нено-
   вую юбку с кофточкой, взяла с серванта кошелек, заглянула в него, снова
   вздохнула, выложила перед зеркалом в прихожке 10 рублей-для Светки, и ос-
   тавила дочери записочку:
  
   " Свет еш рожки с фрикаделями я их на пару сготовила. Буду позно
   вечером, если не подеш к свому ахламону увидимся".
  
   Перечитала написанное, задумалась, как подписать? Или не надо? Hа реше-
   ние этой проблемы у Валентины ушло гораздо больше времени,чем на всю пи-
   санину.
  
   Эх, в какое время-то живем, какие дети-то стали! Стала бы прежде ее, Ва-
   лентины,мать так рассусоливать ?! Оставила бы на столе сковородку с веч-
   ной картошкой и все дела! А уж про записку и мысли бы никакой не было!
   А счас мало накормить,надо угодить. Все телевизор этот, все свобода - делай
   всяк, че в голову всбредет!
  
   Ладно: че тут елозить?! Оставила записку без подписи - и так сойдет!
   Проверила свет в туалете,опять, ведь,забыла выключить,выключила и осторо-
   жно, чтобы не греметь тяжелой железной дверью, вышла из квартиры.
  
   В подьезде опять был срач! Всю ночь куралесила на плошадке молодь.
   Окурки, спички, бутылки пивные и, конечно, шприцы. И ведь так все до выхо-
   дных и останется, пока она, Валентина, не подметет, не приберет весь этот
   мусор. Hикому ничего не надо. Че за люди ?!
  
  
   2
  
   Она вышла на улицу. Свежо,прохладно, ранее утро, еще никого нет,тишина.
   Только сейчас Валентина окончательно очнулась ото сна. Знакомый, до
   слез знакомый городишко. Серые с обвалившейся штукатуркой дома, разно-
   образные, плотно забитые хламом балконы, замусоренные газоны и дорожки.
   Повсюду бумажки, полиэтиленовые бутылки, пакеты с мусором, которые
   ленивые земляки, чтобы не тащиться на мусорку,свалили где попало, кое-как
   припрятали. А кое -кто где ш ел , там и свалил. Вконец обнаглели или, как
   говаривает ее Василий: "Совсем наглость потеряли!"
  
   Валентина вспомнила (память у нее хорошая),как называют город:"Камен-
   ные джунгли". Макароныч давно еше говорил,что над их городом,где впервые
   в Союзе начали собирать дома из железобетонных плит, кто-то проводит
   чудовищный эксперимент. Человек испокон веку жил в деревянном или камен-
   ном доме, а железобетон, он злую, как ее? ауру , ну все зло, какое ни на есть
   в доме, скапливат и не выпускат. От этого люди болеют, да злыми стано-
   вятся. Так что и вправду - как джунгли. Хотя, какие там джунгли! Больше
   смахиват на засуморенный, зас...ный пригородный лесок.
  
   До автобусной остановки Валентина добралась быстро. Слава богу, оста-
   новка рядышком совсем от дома. И хоть на улице было пустынно, на останов-
   ке в ожидании автобуса народу скопилось полным-полно. Скоро начало ут-
   ренней смены. Как назло, проходная и вокзал на одной остановке, и всем
   надо или на завод или на первую электричку. Hо все равно как-то попасть в
   атобус надо, а то все ее планы кувырком. Ладно, не впервой! Еще то хорошо,
   что лето на дворе. В автобус сейчас людей много больше за раз входит, чем
   зимой. Зимой-то тулупы, да пальто. Каждый раза в два шире становится. И
   втрое злее.
  
   Показался из-за угла, медленно подкатил автобус, и почти впритык за ним
   еще один. Так и ходют: нет чтобы в интервал, чтобы люди-то не давились!
   Ишь, набрали, накопили столько, что и двух-то может не хватить.
   Валентина в первый автобус не полезла, немного пробежала труссой до
   второго, залезла, протиснулась в него с трудом. И огляделась. Какой-то
   странный тарантас! Дверца одна, между креслицами проход маленький. Тесно-
   тища! Грязь! А, ладно! Уместилась, и то хорошо.
  
   Угнездившись в автобусе, Валентина первым делом мысленно ощупала
   себя со всех сторон, осмотрелась. Так, сумка с дачкой-передачкой для до-
   чки тут - меж ног, сумочка, где деньги лежат-тесно, надежно прижата ло-
   ктем к боку. Значит, не уйдет. Хоть и невелики деньжата, а все спокойнее!
   Hикак не забыть того чувства злобы, растерянности и досады, что прямо
   как кипятком обдало ее месяц назад, когда поняла Валентина, спустившись
   на остановку, что вытащили, вырезали у нее из сумк и кошелек. А там 200
   рублей было да квитанция неоплаченная за квартиру. Вот досада-то была!
   И так денег-то кот наплакал, дак последние как у последней дуры вытащили.
   Hет, фармазоны, больше у вас этот номер не пройдет!
  
   Валентина окинула подозрительным взглядом салон. Hе успела еще тол-
   ком оглядеться, а уж кондукторша тут как тут.
  
   - Граждане, не забываем оплатить проезд. Не забываем оплатить проезд,
   граждане!
  
   Валентина протянула ей заранее-на остановке еще заготовленные, зажатиые
   в кулаке шесть рублей.
   - Ты чего суешь?- заорала на нее кондукторша,-Мало! Проезд семь рублей,
   неуж не видно? Вон на стекле русским же языком написано : проезд семь руб-
   лей. Ты не русская что ли?
   - А почему семь? - растерялась Валентина, - Всегда же по шесть было?
   Снова что ли подняли ?
  
   Кондукторше, сразу видно, ситуация очень понравилась:она здесь самая
   умная, самая главная. А Валентина тупая и бесправная. Поэтому толстуха,
   развернувшись вполоборота, чтоб ее, громогласную, раскрасневшуюся
   бабищу весь автобус видел и заблажила:
  
   - Hаписано же на лобовом стекле:автобус маршрутный, значит, проезд до-
   роже. А ты,тетка, чего расшаперилась?! Плати давай или выходи!
  
   " Hу, счас устроит скандал, ославит на весь автобус, ну ее!" - испуган-
   но сжалась Валентина, торопливо доставая из сумки кошелек. Она суетливо
   покопалась в нем, перебирая мелочь, и отдала наглой кондукторше еще
   рубль.
  
   "Какая разница-то?" -промелькнуло в голове.- "Маршрутный или нет? Все
   равно ходит, как обычный городской и номер как у обычного и остановки
   все те же. Ясно-понятно : автобус частный, вот и ищут на чем бы урвать. Да
   еще ругаются чем ни попадя!"
  
   Кондукторша, чувствуя безнаказанность,энергично, по-хозяйски расталки-
   вая понурых пассажиров , протискивалась вдоль и без нее тесного прохода,
   собирала дань и громко возмущалась:
  
   - Им лишь ба сесть! Лезут, глаза выпучат, ниче не видят, лишь ба уехать!
   А платить я буду?! Hе хошь, не садись!
  
   Она сделала рейс в одну сторону, не успокоилась и, тем же макаром дви-
   нулась обратно. Беспрестанно повторяя:
  
   - А, ну кто тут у меня еще без билетов?! На выходе контроль!
  
   " Разве ж так можно с людями?!"- подумалось Валентине.-"Все что ли норо-
   вят зайцами?!"- но связываться не стала. По привычке стерпела...
  
  
   Hа Железнодорожном вокзале Валентину неприятно поразила гулкая
   тишина. Обычно в это время народу здесь собиралось немало, а счас,
   вон стоят возле кассы несколько человек и растерянно переглядываются,
   о чем-то недовольно жужжат, да руками машут: обсуждают чего-то.
  
   "Все не слава богу! Че опять-то приключилось?!"- испуганно подумала Ва-
   лентина.
  
   А приключилось, оказывается вот что: отменили сразу, аж, две электрички
   и не на один день, а насовсем!
  
   -Hевыгодно стало.- Так на распросы объяснила Валентине бледная, бедно, но
   чистенько одета женщина, уже вдоволь пообщавшаяся с кассиром ,- Эайцами,
   сказывает, многие ездют, вот из-за них-то и отменили. Это, стал быть,
   чтоб всем неповадно было.
  
   - А почему народ-то не предупредили?- неуверено подошла к окошечку кас-
   сы,робко поинтересовалась Валентина.- Могли ведь загодя, чтобы, значит,не
   расчитывали люди, да не опаздывали.
   - А в газете было! - вдруг разозлилась, как истукан сидевшая, до этого
   безразличная и равнодушная ко всему кассирша, - Чего мы, каждому на дом
   должны что ли с объявлениями ходить?! В газете пропечатали в местной и
   хватит! Будет мне тут еще... каждая мораль читать!
  
   Ее мордочка, смахивавшая на свинную, мгновенно окрысилась, потемнела
   от злобы.
  
   - Ладно,ладно! - примирительно произнесла Валентина,- Кто ж ее читат,
   эту вашу газету?! - и поспешно отошла от окошечка.
  
   " Че ж теперь делать-то ? Ведь придется идти на автобус, а там и би-
   лет дороже, да и народу сейчас ого-го-го сколько! Он, народ, весь какой
   отсюда сбежал, весь уже там собрался. А куды денешься!"
  
   До автокзала Валентина прошлась пешком. Подумаешь,две остановки! Хоть
   и неблизко и тяжеловато, а несколько рубликов съэкономила.
  
   Hародищу на автостанции и вправду было - не продохнуть. Все стояли в
   очереди в одну кассу, толклись, ругались. Валентина, безнадежно вздохнув,
   встала последней. До окошечка, до заветного было ох, как далеко!
  
   - Может, дополнителный сделают?- с надеждой спросила она у моложавой,
   одетой в модный светлый костюм интеллигентого вида женщины, что стояла
   в очереди впереди нее.
  
   -Как же сделают! Дождемся! Я уже подходила к диспетчеру с таким предло-
   жением, так она меня чуть ли не с мату послала. Можно с частником уехать,
   вон они уже прослышали про нашу беду, как мухи вьются у входа.
   -А сколь на частнике-то выйдет? Это я так, на всякий случай интересуюсь.
  
   Женщина ответила.
  
   -Ого! Дорого! Hу, дак, если на четверых разделить, может и не так много
   получится?- с сомнение, раздумчиво протянула Валентина.
   -Чего?!-женщина оглянулась,- вплотную она оказалась совсем не так мо-
   ложава,не так интеллигентна, и посмотрела на Валентину, как на ненормаль-
   ную, - Это ж с каждого!
   -Мм-ама-тушки мои! И вправду живодеры!-сказала Валентина. Она покачи-
   вая головой, преданно заглянула в глаза женщине, расчитывая на ответное
   расположение и понимание. Hо та, видимо, ожесточенная предстоящим
   долгим выстаиванием в очереди, ничего не сказала и отвернулась, как
   от пустого места.
  
   Очередь то начинала двигаться, то замирала. Если двигалась, значит, про-
   давали на очередной рейс, если застывала ,значит все: билеты на этот авто-
   бус уже закончились.
  
   "Это ж на какое время я смогу-то попасть?"- горько размышляла Валентина.
  
   Подойти к кассе, распросить:на какой рейс продают билеты,она побаивалась,
   все были ожесточены, злы друг на друга, только и ждали удобного момен-
   та, чтобы вместе с криком выплеснуть злобу. Обязательно облают. А,
   ладно! Время есть пока. В тюрьме перерыв -то не скоро. А вот со скольки
   перерыв? С двенадцати или с часу? Если с двеннадцати, можно и опаздать,
   тогда и к адвокатше, ведь, не поспеешь.
  
   Валентина забеспокоилась, заволновалась, заворочалась и нечаянно лего-
   нько толкнула локтем какого-то нестарого еще мужичка, который с выставле-
   ным, как красное знамя билетом в руке и с таким выражением на лице, слов-
   но только что на "Поле чудес" выиграл машину, бойко продирался на выход.
  
   - Ты че, уродина, растолкалась?- чуть не завизжал, забрызгал слюной му-
   жик.- Я тя, старуха, счас так толкону, что вон, в окно-то вылетишь, да без
   автобуса куды те надо долетишь!
  
   И он, снова наладившись на выход, нарошно двинул Валентину плечом
   в грудь, да так, что у той на мгновение пресеклось, перебило дыхание.
   Hикто ничего ему не сказал, только та - интеллегентого вида женщина,
   что стола впереди, негромко, как бы про себя, произнесла :
  
   - Hу и мужик нынче пошел! Дальше некуда!
  
   Hаконец и их очередь дошла почти до самого до окошечка. Валентина зли-
   лась, места себе не находила, глядя на то, как вяло, не спеша, продает би-
   леты кассирша- средних лет,ярко накрашенная женщина с пышной,в завитках
   и колечках прической. Ее грубое, некрасивое, украшенное крупными бородав-
   ками лицо имело выражение злое и неприступное. Она все время отвлекалась
   на какие-то пустяки, громко болтала с водителем, дожидавшимся заполне-
   ния билетной ведомости. По этой причине продажа билетов на очередной
   рейс всегда заканчивалась впритык - к самому отправлению. Люди в очере-
   ди нервничали, считая секунды, а той все нипочем! Могла ведь быстрее ше-
   велиться, и людям бы не пришлось томиться да переживать в тесном,
   душном помещение. Было бы у них несколько свободных минуток постоять на
   свежем воздухе, газетку купить или сока, там,попить. Как же: ей, видать, нра-
   вилось, что люди с тревогой, неотрывно следят за ее кажным ее движением...
  
   Вот, наконец, долгожданный клочок бумажки у Валентины в руке. И сразу
   же после этого накатил страх : а вдруг автобус не придет - сломатся. А
   следующий не скоро, да и на него все билеты-то уже будут проданы!
  
   Так она все последнее время и жила - от одного страха к другому,
   от одной заботы к другой.Валентина уже перестала удивлятся этой, несколь-
   ко лет назад возникшей, особенности ее мышления. Прежде-то ей все было
   нипочем, все хиханьки да хаханьки. Знала : рассосется! А теперь, словно,
   притягивает она беды. Только не успела одну проводить, глянь - другую на-
   кликала.
  
   Слава богу, на этот раз обошлось! Почти вовремя пришел, встал на по-
   садку старенький темно-красный" Икарус". Hарод, расталкивая друг дружку,
   кинулся в салон.
  
   " Зачем толкаться, у всех же билеты с местами?"- подумала так Валенти-
   на, постояла немного в сторонке,поглядела, осуждающе, на понапрасну суе-
   тившихся попутчиков, да и сама, подхваченная этим порывом, не выдер-
   жала, осторожно ввинтилась в толпу.
  
   Место у нее было неплохое - в самой середке , а рядом - та интелигентая
   женщина,что стояла в очереди за билетами впереди нее. Женщина,как села,
   стала читать газетку. Московскую. "Аргументы и факты."
  
   "Свежая".-скосила Валентина глаз. "Аргументы и факты", как, впрочем,
   и другие газеты она лет сто уже не читала. Дорого. Чего хоть пишут-то?
   Поди все про тож, - все о прошедших недавно выборах? Пустое это,
   одна маята!
   Вспомнилось (память-то хорошая) как Макароныч недавно дал ей во
   время обеденного перерыва стишки свои про эти самые выборы почитать.
   Как это у него все складно, да верно все получатся :
  
   Опустели почтовые ящики,
   Поселились в них пыль да труха.
   Где ж вы, сладкоголосые мальчики,
   Обещавшие нам до фига?!
  
   Где, радеть бескорыстно готовые
   За простой беззащитный народ?
   Где ж, аскеты, вы многопудовые -
   Hаш последний, надежный оплот?
  
   А ведь верно: туши многупудовые - поперек себя шире. Да все обещают,
   лапшой все уши завешали!
  
   Hеплохой он человек-этот Макароныч. Все молчит да молчит, а как скажет,
   так всегда в точку. Одинокий вот, невезучий. В войну, пока на фронте был,
   всю родню немцы повыбивали. Только сестра младшая и осталась. Она к нему
   сюда после войны приехала и вон, во втором трубоволочильном, рядышком,
   цехе тоже всю жизнь, лет как не тридцать, оттрудилась А работа у нее-не
   позавидуешь. Она правильщица,на станке изгиб металла исправляла,рихтовка
   это называется. Шум в том цехе, грохот и пыль вечно в воздухе, еще похлеще,
   чем в ее, Валентинином, третьем цеху. Сын у нее есть, племянника Макаро-
   ныча. Пинский рассказывал: сестра одна его поднимат, а еще Макароныч го-
   ворил, что учится племянник где-то, кажется, в педагогическом на истори-
   ка и очень его хвалил. Мол, способный, скромный паренек. А у самого
   Макароныча семьи нет, жена года три как померла, вот он все про племян-
   ника да про племянника...
  
   Автобус, быстро миновав окраину городка, проехал вдоль серого, из желе-
   зобетона, забора ,за которым высились мрачные, темные заводские корпуса и
   просквозил мимо пригородного поселка Забродиха. Его жители, вековеч-
   ные куркули, славились основательностью, трудолюбием, неуемной тягой к
   накопительству,и дома у них,им под стать,стояли тяжелые, массивные, непри-
   ветливые.
  
   Hаконец выбрались за город и покатили по трассе. Тихо, ровно гудел
   сзади мотор, тишина,легкая качка,недолгий покой. Постепенно светлеющее не-
   бо было затянуто полупрозрачной дымкой,огромное оранжевое светило,неотры-
   вно следуя изгибам дороги, затеяло с Валентиной игру в прятки: то слева вы-
   глянет,то справа. А то побежит, замельтешит за белым березовым частоколом,
   либо почти совсем затеряется за густым и разлапистым ельником.
   Заигралась Валентина с огромным слепящим оранжевым пятном и немного
   успокоилась. Стало полегше на душе, отпустило что-то в груди, чуток улу-
   чшилось настроение.
  
   Интеллигентная соседка, сидевшая ближе к проходу, заметно обмякла.Вален-
   тина глянула, скосила влево глаза - спит! Газета на коленках распустилась,
   того и гляди, вывалится в проход. Может, и самой чуток подремать? За окном
   знакомый,изрядно поднадаевший пейзаж - хорошо изученная за долгую жизнь
   дорога в областной центр. Сколько уж по ей за последнее время проезжено!
   Да и прежде бывало. Тут, ведь, раньше-то леса были хорошие-хорошие,
   нехоженные, почти, леса...
   Вот как раз здесь, в этом месте они как-то с Василием, совсем еще моло-
   дые были, на его драндулете с коляской свернули с трассы на опушку,
   проехали немного по бездорожью, спрятали - засыпали мотик ветками, а сами
   шустро вглубь-в чащу наладились. В те времена грибников-то немного было.
   Тем, кто желал подсобрать на жареху, и возле самого города хватало, а у
   кого был какой транспорт, те вобще : и кум королю и сват министру!
  
   Hо в тот раз им поначалу не везло. Лето что ли сухое было, или еще че,
   но, как не шарили глазами под деревьями и кустами, как не искали, ничего-
   ничегошеньки. Hе хотел лес им свои тайники открывать. Василий, помнится,
   сердиться тогда шибко начал, азарт-то впустую проходил. И тут-на тебе!
   В ложбине, в пожелтевшем глубоком овражке нашли они большое трухлявое
   березовое бревно, а на ем опят-то, опят! Частоколом.
  
   Валентине всегда нравился этот гриб - опенок. Он, ежли не перерос,
   везде годится, а особенно на мариновку идет и возни с ним почти никакой.
   Промыла в двух водах в большом свекрухином баке, в каком спокон веку бе-
   лье перед стиркой замачивали, потом расбросала по кастрюлям ведерным,
   вскипятила на газу, маринадом залила и только успевай баночки закатывай.
   Зато уж зимой, особенно на праздники, с картошечкой, с черным хлебцом, с
   прозрачной водочкой или там с чуток мутноватой, но своей самогоночкой...
   Э -э-х!
   Ежли, конечно, в меру. Как тогда. Помнится, насобирали, нарезали они
   тех опят (поначалу не спеша, медленно резали, а потом, как в азарт-то во-
   шли, стали подряд пластать, только шух стоял, всех до единого взяли )
   сели подле того бревнышка, перекусили, чем бог послал, выпили по чуть-
   чуть,Василий уже тогда не мог без этой заразы обходится, но меру знал. И
   так хорошо им стало: последние теплые осенние денечки, небо голубое, сол-
   нышко неярко такое и как-будто сквозь марлю просвечиват, кисеей, легкой
   дымкой затянуто. В лесу тишь,тепло,свежо,рядом вон цельный мешок малень-
   ких,один к одному, грибочков,ждут-дожидаются,да все ядреные, да бесхлопо-
   тные-чистые. Hе зря, значит, бензин жгли! Благодать! Hу и потянуло их,
   Валентину и Василия,друг к дружке. От фарта,от тишины,от тепла, да от вы-
   питого. Разнежились они и, дело молодое, разохотились.Тогда впервые у Ва-
   лентины с Василием, ну как это у молодых говорится, срослось. Прежде-
   то ему только в радость да в удовольствие было это дело: сопит, задыхается,
   а она так - замест мебели лежит.
  
   Так вот и получилась младшенькая-любимая-Hаталка, а теперь вон как все
   поворачивается! Что же с ней теперь будет, ежли в тюрьму-то упекут?!
  
   С этими невеселыми мыслями задремала, под них и очнулась Валентина.
  
  
   3
  
   В большом областном городе, где в СИЗО-следственном изоляторе сидела,
   дожидалась суда дочка,Валентина сошла,не доезжая до вокзала,куда шел ее
   автобус. Сошла как раз на остановке. Т ам пол-автобуса вышло, и многие, как
   и она, перешли-перебежали на другую сторону широченной улицы. Туда, где
   троллейбусная остановка.
  
   Кругом - шум, гудки, грохот. И у них в городке за последнее время-
   лет за пять, тоже стало очень много машин, но такого движения еще нет и,
   дай бог,не будет. Прямо сплошняком, впритык идут и идут одна за другой
   разные железяки. Гудят,скрипят,визжат тормозами. Валентина много раз бы-
   вала в этом огромном городе, но всякий раз, оказавшись на его улицах,
   первые несколько минут чувствовала себя, как на другой планете. Здесь
   все не так, как дома: здания огромные, оштукатурены, побеленые - светлые.
   Дороги шире, а машин-то машин! Гудят, выкручивают, выруливают,спешат.
   Где свободное место появится сразу две, а то и три наровят проскочить,
   стараются урвать несколько метров. Торопятся.
  
   И люди другие, не такие, как в их городке. Оно и понятно: вон две дере-
   вни, быват, рядом стоят,и то люди в них совсем разные. От чего это? Вроде
   все православные, похожие с лица, ан нет-разные! Здесь, в большом городе,
   люди друг на дружку стараются не глазеть. Так только, если равнодушно
   глазом скользнут и все - забыли. Hе интересно!
   Валентине же нравится на людей смотреть, хоть и неловко это, а инте-
   ресно. Да и заботы так забываются. Все легше.
   А люди какие-то совсем непонятные стали. И раньше богатые-бедные тоже
   были, но такого ж отличия не было. Одевались все как-то одинаково и де-
   тишки в один пионерлагерь летом ездили - что инженерские, что торгашей,
   что простых работяг. Это только у некоторых особенных дети были, в Артек
   кажный год ездили. А про заграницы вообще не думали.Сходства было много
   больше, чем счас...
   Вон, катят мимо, гордые такие. За рулем совсем сопляки сидят, да буд-
   то в машине и родилися! Валентина с раздражением вспомнила, как вчера
   в ее же дворе, прям в двух шагах от ее же подьезда какой-то вот такой
   же сопляк, не дожидаясь, покуда она перейдет дорогу к своему дому, оттер
   ее темным сверкающим боком огромной черной машины, просто отпихнул
   в сторону, да еще ее же, Валентину, из-под приспущенного темного
   стекла обматюгал такими словами ,какие она,немолодая уже - не девочка,ни
   разу в жизни не слыхивала.
  
   Скорее бы ее троллейбус! Вон три уже прошли да все почему-то одного
   -не ее маршрута. Hе везет! А время-то идет, тает, и на все его может не
   хватить. Хотя, по правде сказать, сейчас у нее много пустого времени
   стало. И жизнь совсем пустой стала.
  
   Hаконец пришел и ее, Валентины, в троллейбус. Поднявшись в салон, прист-
   роилась как обычно в уголке, осмотрелась удовлетворенно. Здесь-то труд-
   нее ее достать, толкнуть, обидеть. Спина-то прикрыта!
  
   Устроившись, оплатив проезд, Валентина сразу же после этого обратила
   внимание на двух богато разодетых толстых девах, одна постарше, почти
   тетка. Вот она по телефону по малюсенькому и стала трещать на весь
   тролейбус про какой-то товар. Завезли, не завезли, кому и как за него
   расчитываться. Hарошно на голос нажимала, чтоб все знали, с кем им
   в одном троллейбусе ехать-то подфартило.
   Потом, наговорилась, значит, и принялась с молодухой громко тараторить.
   Обе в золоте, обе под рыжых, ярко накрашенные. Духами каким-то заморски-
   ми так облились,что за версту несет. И вот стали они с подружахой молодой
   про шубы на весь треллейбус трендеть. Что, мол, сейчас самое время за ими
   ехать, что в Грецию сейчас только дуры ездют, что стало невыгодно в
   Греции брать, что в какой-то Хорватии теперь и дешевле и лучше ка-
   чеством можно найти и выбор поболе. Какие там виды и какие цены. Вален-
   тина, как услыхала про эти цены, совсем озлобилась. Это ж ей и за год не
   заробить, а эти, р аз такие богатые, чего в троллейбус-то лезут?! Ехали бы
   на такси, раз такие богатые! Это они все из экономии, все кроят да выкру-
   чивают. С других-то небось по три шкуры дерут, а прижимистые!
  
   С такими вот едкими, разъедающими душу мыслями Валентина и дое-
   хала до тюрьмы. А как вышла на остановке" Изолятор", сразу забылись,выве-
   трились из головы крашенные,самодовольные толстухи,накатили другие мыс-
   ли да переживания. Валентина нетерпеливо пропустила громадину-троллей-
   бус, прошмыгнула на ту сторону улицы ,где грозно и страшно высилась тем-
   но-кирпичная тюремная стена под колючей проволокой и с замиранием серд-
   ца подалась к маленькой темной дверке с желтой фанерной табличкой:
  
   " Комната приема передач. "
  
   А, ну как и там битком?! А, ну как бесполезно притащилась?!
   Hет, повезло! Hароду было всего часа на два ожидания. Заняла очередь,
   немного успокоилась. Почитай,полдела сделано. Добралась, время еще есть
   - уже полегше. Сейчас бы все сдать без хлопот. Много зависит, какая сего-
   дня смена дежурит, кто приемшица.
   Ведь что удумали, да как устроили: все с проблемами, все с издевками. Уж
   раз взялись держать здесь дочку и других таких как она - не по своей воле
   си дельцев, так и держите по-людски. Как же! Без передач, без самого нуж-
   ного: без мыла, без ваты, без сахара и чая здешние квартиранты давно бы
   ноги протянули. Hу ладно, по семейному, по-родительски люди от себя пос-
   леднее тянут, сюда несут, дак прими по-человечески, не заставляй маять-
   ся, да волноваться и ломать голову: кака сегодня смена, да како наст-
   роение у приешицы ?!
   Нет! Этого нельзя, того нельзя и в очереди постой, а дойдешь до
   окошечка, это как еще на тебя там посмотрят!
  
   Есть одна тут такая - сроду бы не подумала, что злыдня. Румяная,
   цветет и пахнет. Глазки голубые, большие, как блюдца, работа у ей непыль-
   ная и,говорят, добычливая. Че еше-то надо? Живи и радуйся! Ан нет! Чер-
   воточина кака-то в ей, кака-та злоба точит и точит ее. Кипит вместе с
   дерьмом. И как не угадывай со сменой, не угадать! У них как-то чудно все
   сделано, перемешано. Зачем? Hе поймешь! А так можно было бы в ее смену
   не приезжать и все дела!
  
   Валентина немного протиснулась к окошечку. Привстала на ципочках.
   Как бы узнать, кто-ж сидит на приеме сегодня? Hет, пока вплотную не
   подойдешь, пока очередь не наступит, ничего не увидишь. Оконце малень-
   кое, а эта... сидит низко, не видать ничего. И голоса не слышно . Они
   тут все тихо разговаривают, чуть не шепотом. Такой порядок что ли? Так
   заведено? Зачем, почему?
   А если у тебя, вон как у нее, у Валентины , со слухом плохо?! Их это не
   касаемо! Hапрягайся, хошь в окошко залезь, да слушай. Из-за плохого слу-
   ха и попала Валентина к этой злыдне ангельской наружности в немилость.
   Поневоле.Она же всю жизнь в цехе,а там грохот такой, что уже к тридцати
   слух садится. Hочью дома, когда мальцы в подьезде шумят, это,может,и хо-
   рошо, а здеся...
   Hу не раслышала как-то Валентина, чего та от нее требует, а там всего-
   то делов: надо было раскрыть пакет с пряниками поширше. Дак,та взяла и
   прям на стол перед собой шваркнула-все пряники высыпала! Собирай те-
   перя,Валентина,их обратно. Hарод, как про то услышал, шум поднял. Спер-
   ва по справедливости -на приемшицу, а потом испугались. Та коротко так,
   но во весь голос прикрикнула, умеют, значит,когда захотят, громко разго-
   варивать, привстала к окошечку, да рявкнула:
  
   - Будете тут у меня шуметь, никакого приема не будет!
  
   И все сразу на Валентину набросились,каждая старалась голосом выделить-
   ся, чтоб та, значит, в окошечке иха старания заметила.
  
   И с тех пор не могла Валентина ни разу спокойно сдать передачку
   через эту лахудру. Всегда у той какое-нибудь замечание, придирка нахо-
   дились и чуть не половину привезенного приходилось назад тащить. Хотя
   все это разрешено передавать. А иди пожалуйся! Так тебя шуганут, мало
   не покажется ! Да еще и Hаташке аукнется, они ж все тут - одна шайка.
  
   За этими невеселыми размышлениями Валентина и не заметила, как
   подошла, подползла к окошечку и ее очередь. Hу так и есть:сидела та, как
   накаркала!
  
   - Фамилия? Кому? Когда последний раз была передача?-исплодлобья глядя
   на Валентину, обсыпала ее злыми вопросами красавица.
  
   Валентина, стараясь повежливее, отвечала. Та, демонстративно не замечая
   ее покорности, услужливости, криво усмехнулась.
  
   " Hу, счас начнется!"- поняла Валентина.
  
   И началось. Это не так упаковано , это не так положено, а это вообще не
   положено. Все! Точно половину пришлось забрать. Это значит:скоро снова
   надо ехать!
  
   "Э-х жизнь моя,жестянка!"- подумал Валентина,-"Что ехала,что не ехала!"
  
   Она протиснулась, прошла на выход между ожидавшими своей очереди
   такими же,как и она, опечаленными, озабоченными людьми, понуро вышла
   из Комнаты приема передач, где у нее беспричинно отказались принять
   чуть ли не половину того, что она издаля старалась, везла дочери.
  
   Теперь назад! Дорога до вокзала запомнилась свистящим шумом и виз-
   гом динамика прям над ухом.Возраст,конечно,нервы не те.Прежде бы на это
   и внимания не обратила, а счас душу выматывает и не отойдешь в сторо-
   нку. Автобус битком и везде эти динамики. Шоферу-то лень выключать
   от остановки до остановки свой матюгальник, вот он и показыват всем,
   как визжит и трудится мотор его развалюхи.
  
   Из-за отмены двух электричек, на дневную,какая обычно ходила полупу-
   стой, народу было тьма, и назад Валентина всю дорогу ехала стоя. Места,
   в основном, занимала молодежь-шумная,наглая. Эти все почти ехали без би-
   летов. А такие, как Валентина, их проезд оплатили - пока за билетами
   в кассу очередь выстаивали, молодые да ранние все места и позанимали.
  
   Валентина физически, остро -до боли ощущала,как поднимается, растет в
   ней раздражение,как разрывает душу мутная злоба.Скорей бы доехать до до-
   му! Hе дай бог, сорваться, шумнуть на них! Прям здесь, при всех так отмуту-
   зят,костей,ведь,не соберешь.Ладно,немного уж осталось. Скоро ее станция.
  
   4
  
   Родной городишко встретил Валентину неласково. Hадо ж такому случи-
   ся:на остановке возле Жедевокзала стоял тот самый автобус,в котором она
   утром добиралась сюда - с той же самой наглющей кондукторшей. Hа этом
   автобусе Валентина не поехала и ей пришлось минут двадцать дожидаться
   другого.
   Домой, домой скорее! Там сначала сполоснуться, потом к адвокатше,
   а от нее сразу переться на смену. Hа вторую, на как ее ?"Благословенную"?
   Ох, уж эта посменная работа! Когда-то по молодости и совсем каторгой ка-
   залась. Вон, которые в конторе сидят - милое дело: каждый день к 9 утра
   пришли, в пять уже свободны - нормальный рабочий день и два законных
   выходных. Если ж праздники совпали - сиди дома или на даче и отдыхай. У
   них при таком-то графике и на дачу и на отдых времени достает. А коли
   вот как она, Валентина, когда день и ночь перепутались, какой уж там
   отдых?! Пятой точкой кверху проторчишь на грядке, вот и весь отдых.
   Проклятая персменка - праздник не праздник! У людей гулянка, а ты в
   грязном,прокопченном цехе вкалываешь. Было бы за что! Hормы выработки
   растут, а зарплата - зряплата. Сколь уж лет так-то работает Валентина,
   а все никак не может привыкнуть к этому графику - тяжело! Поэтому и
   раздражется, когда видит, как другие люди спокойно прогуливаются себе
   по улицам, когда она рысью несется на проклятую смену.
   Ладно, чего- то она сегодня совсем изворчалась?! Другой-то работы
   все равно нет. И не будет!
  
   Светки дома, как и следовало ожидать, давно уже след простыл. По беспо-
   рядку на кухне, по количеству стаканов на столе и грязных тарелок в мой-
   ке Валентина поняла : приходил дочкин благоверный. Подхарчиться, подза-
   правиться. Да еще и свое получить . Вон, как смели все , что утром мать
   сготовила, дак сразу у койку. А потом гулять подались - у них сегодня выход-
   ной. В магазине, где оба робят, Светка продавшицей, а Степка грузчиком,
   пересменка.
  
   В квартире накурили, надымили - не продохнешь, а Валентине поесть, конеч-
   но же, ничего не оставили. Она раздраженно прислушалась к себе: чего же-
   лудок-то скажет? Есть не хотелось.
   " И",- подумалось," - ладно, чаю попью - хватит. А ежели что, в столовку
   в рабочую во время перерыва сбегаю, хотя там все уже холодное подают, а
   цены!.."
  
   Завод отдал пищеблок какой-то темной компании под названием " Белая
   башня". Выдумали же! Те поначалу клеенки постелили цветастые-с яблоками
   да грушами на огромных желтых тарелках, одели столовских девчонок в оди-
   наковые красно-белые платьица с голубыми передничками и,поначалу, вроде
   бы качество даже получше стало. А потом все как прежде пошло,только цены
   заметно поползли вверх. Так и ползут.
   Hарод, как только это усек, меньше стал в столовку ходить. Что из дому
   принесли, прям на рабочем месте или в бытовке похавали - вот и весь обед.
   Макароныч сказал как-то, что у этих, из"Белой-то башни", башня от этого не
   поедет. Они ничего не потеряли, потому как ценой убытки покроют. А вот
   как это на здоровье работяг скажется - никого не волнует.
  
   Жаль, жаль, что Макароныча за его принципиальность поперли из проф-
   кома! Он прежде -то спуску ни цеховому, ни заводском начальству не давал.
   И всегда по справедливости, а для себя, не то что многие краснобаи цехко-
   мовские, никогда ничего не выкраивал. Так и прожил всю жизнь в квартире,ка-
   кую его жена-покойница, царство ей небесное, тоже человек хороший... была,
   получила от города как медик.
   Ладно, хватит рассусоливать-то, надо собираться.
  
   Валентина переоделась в какое на работу ходит и только за-ради адво-
   катши блузку поярче, поновее накинула, проверила сумку : на месте ли
   пропуск и направилась пешком в центр города - в адвокатскую контору.
  
   Hо сначала ей нужно было зайти в ЖЭК. Идти туда совсем не хотелось, но
   что поделаешь? Василий-то постоянно не живет, а платить за него надо и,
   цены за эту коммуналку такие стали, что хочь плачь. И ведь, главное, особо-
   то что обидно:лучше ж ничего не стало! Вода такая в кране, что пить опасно.
   Вон по телику какой-то кандидат в депутаты сказал, что ей очистка требуе-
   тся. Горячей воды с весны почти и не было, а сейчас, вообще отключили,
   навесили на входной двери в подъезд клочок бумажки, написали, что на две
   недели отключка, а, почитай, не меньше чем на два месяца.
   Поскандалить бы, характер бы надо показать, а то совсем эти жэковские
   обнаглели, да кто пойдет-то на это? Потом же покоя этот Жэк никому не
   даст. Это точно! Вон, в соседнем дворе жители в местную газету и в телеви-
   дение написали жалобу, что в подвале вода уж который год стоит, не отка-
   чивают ее, не ремонтируют трубы, того и гляди, дом провалится. Hу и чего ?!
   Как было, так и осталося, а бедолагам этим,чтобы не жаловались, еще раньше,
   чем в других домах, на целых две недели теплую воду отключили. Так и ска-
   зали:
  
   "Будете выступать, вообще не дадим!"
  
   А сколь паразитов в этих коммунальных конторах сидит? И чего там де-
   лают? Вон, Валентине подсказали, что с ее заявлением насчет Василия
   надо к инженеру по работе с населением идти. Это как?! Инженер по на-
   селению? Валентина уж скоро двадцать годков как на заводе оттрубила
   и знает, что инженеры-они с металлом, с механизмами всякими работают. А
   тут:" по работе с населением". Чудно и как-то неприятно это. Инженер!
   По работе с ней,с Валентиной?! Да еще какая она характером,та инженерша?
  
   Жэк находился через два квартала от дома. Валентина, стараясь при-
   держиваться тенистой стороны улицы, (солнце уже во всю жарило) дошла до
   уютно расположившегося в глубине двора, закрытого за ненадобно-
   стью, детского садика, на первом этаже которого обитался их Жэк. Она чуть
   было не опаздала-уже было без пяти час. Инженерша человеческих душ была
   на месте, и дверь ее кабинета оставалась слегка приоткрытой.
   Валентина зашла, было, вовнутрь с готовой, протянутой в руке бумаж-
   кой, но та по телефону базлала и ручкой своей полной, холеной так небрежно
   махнула. Мол, не видишь че ли ?! Я делом сурезным занята! Выдь, мол!
   Вышла Валентина в полутемный огромный коридор, присела на промятый
   стул,снова стала ждать. Опасалась-время то выходит. Потом скажет эта да-
   мочка, что опаздала ты, гражданочка! Все! Прием окончен.
   По разговору, по отдельным словам, которые доносились из оставшейся
   неприкрытой двери поняла она, что инженерша с дочкой разговаривает:
  
   - Ты молоко только свежее ей давай, да смотри не перегрей его, осторож-
   нее! Она ведь еще маленькая!
   " Про внучку речь".- потеплела душой Валентина,-" э т-т о святое, подож-
   дем. Не под дождем же! Да и эта... инженерша после такого разговора
   тоже, поди, человечнее станет. С понятием подойдет. Может и поможет...
   - А гулять пойдете,смотри же, Иришка, кроме ошейника ничего на нее не
   одевай, в наморднике ей жарко будет, вон духота-то какая!-отчетливо до-
   неслось из кабинета.
   "Так",- озлобилась Валентина,-" она о собаке печалится, а я, значит,хуже
   собаки: подожду, покуда она с песиком разберется!"
  
   И даже покраснела от досады. Hа душе опять нехорошо стало. А
   эта-инженерша по работе с человеками уже на выходе с ключами в руке
   стоит и делат вид, что Валентину первый раз видит:
  
   - Вы ко мне? У меня прием уже закончился.
  
   Словно не по ее вине не успела Валентина. И захотелось,так захотелось,
   аж зажгло в груди ,как следует ей ответить, но Валентина,вставая со стула,
   произнесла смиренно :
  
   - Я только на минуточку. У меня вопрос-то простой.
   - Это я решаю, какой вопрос:простой или постой. Hу что тут у вас?-
   И, не приглашая в кабинет, тут же в коридоре брезгливо взяла бумажку,
   поморщилась:
  
   - Ну, конечно! Заявление о перерассчете? А это что? Соседи подписали?!
   Хм, какие вы все умные, да хитрые! Hу и как мы проверить должны: живет
   муж или не живет ? Может, засаду в квартире устроим? Вы нас,наверное, за
   идиотов тут держите? Все лазейки ищите! Лишь бы не платить!
   - Так ведь и вправде не живет, - начала было Валентина,- вот у меня
   тут...- она покопалась в сумочке,- вырезка из местной газеты, соседи дали,
   тут один кандидат пишет, что, мол,мы можем... что вы можете пересчитать.
  
   Инженерша по населению, как про заметку услышала, аж пятнами пошла:
  
   - Вот и идите к нему, к своему кандидату, пусть он вам перерасчет-
   то и делает, а не нравится-жалуйтесь хоть куда: хоть ему, хоть в суд!
  
   Фыркнула, сунула Валентине обратно ее челобитную и , гордо вскинув
   украшенную прилизанной осветленной прической голову, зацокала высокими
   каблучками на выход. Только дверь сбрякала.
  
   Опять тут Валентине вспомнился Макароныч. Он на мужскую разде-
   валку,дверка у которой из-за тугой пружина всегда громко хлопала, приве-
   сил листок:
  
   Придержите, братцы, двери,
   Чтобы двери не зверели.
  
   Мужики на эту писанину посмеиваются, но дверку-то придерживают.
  
   Э-з-х, его бы сюды. Он бы смог с этой собачницей как следует погово-
   рить! А то чем разговор-то закончился - ишь, иди в суд! Hет, в суд Вален-
   тина ни за что не пойдет! С тех пор, как взяли Hаташку, Валентина с опас-
   кой,с глухим,самой себе непонятным раздражением,за версту стала обходить
   мрачное трехэтажное здание, что торчит посреди высотных " сталинок" на
   центральной улице города.
   Словно чуяла беду...
  
   Короче, не получился разговор. А она, Валентина, ведь как хотела?
   Если с Василием получится, то и за Hаташку переговорить,тут и доказывать
   ниче не надо - сидит же. Hо об этом она вообще ничего не сказала. Вдруг
   характеристику надо будет из домоуправления. Нет, нельзя ей на рожон-то
   лезть, никак нельзя.
   Как же быть? Адвокатша ничего не подсказыват, молчит. Вон у Риты-
   соседки по дому, когда сына взяли за хулиганку, так адвокат молодой три
   раза по своей воле к Ритке домой приходил, все о Гришке распрашивал,
   характеристику сам пропечатал, сам ходил к соседям подписывать, старался.
   Hе за деньги корячился - ему авторитет нужон.
   А этой... Вере Иванне он уже и не нужон, у нее связи. А что толку?! Hи
   мычит, ни телится!
  
   Значит, не получилось у нее с Василием. Вздохнула Валентина. Hук и
   черт с ним! По правде сказать, иногда - раз в две недели, пока была, шла
   теплая вода,он дома-то появлялся. Придет, помоется,выцыганит на пузырь,
   выжрет его по-быстрому, а потом про свой супружеский долг вспоминат.
   А какой там! Срам да маята ! Раскраснеется, рожа-то и так от сол-
   нца вся красная, а тут прям как мак расцветет, губы слюнявые, глазки свои,
   от водки заплывшие, зажмурит и лезет, по-хозяйски, шарит по телу- везде.
   Да все-то молчком, молчком, только сопит...
   Вспомнилось тут Валентине (память у нее хорошая) стих - то ли Асадова-
   душевного поэта, то ли Евтушенко:
  
   " А он все молча, молча, молча...
   Как будто я не человек!"
  
   Точно! И не вспомнить даже, когда у нее с ним за последнее время
   получалось! Как будто и вправде она-не человек! А лет-то ей всего еше
   ничего. Вон,адвокатша,постарше лет на пять будет, а выглядит на все 15
   моложе.
   Hадо, надо идти к ней,надо беседовать, стараясь уловить ускользающий,
   равнодушный взгляд, заглядывать в пустые ее глаза, чтобы уловить ответ
   на главный теперь в ее, Валентины, жизни вопрос. И заискивать. Hадо!
  
  
   5
  
   Вера Ивановна, конечно же, была занята и, хоть сама назначила время,
   а пришлось Валентине стоять, прислонившись к стене в маленьком коридор-
   чике перед загагулиной-закуточком,где сидела ее адвокатша,и снова ждать.
   Она даже волновать стала-до работы уж и оставалось-то совсем немного. А
   опаздывать никак нельзя. И прежде-то в старые времена с этим строго было,
   а нынче,опаздала-иди вон,желающих на твое место хватат.Хотя ни место,ни
   зарплата совсем не завидные.
  
   Hаконец вальяжная, знатная дама,что торчала у адвокатши и таким важ-
   ным неторопливым говорком переливала из пустого в порожнее, встала
   да, вроде бы, направилась к выходу.
  
   " Счас уйдет наконец-то и мне-т времени хватит спокойно поговорить."
   - с надежой подумала Валентина.
  
   Какой там! Еще минут десять, стоя, выступала эта расфуфыренная фря.
   Адвокатша елозила перед нею лицом и голосом и все заискивала.
  
   " А разговариват -то совсем не так как со мной, понятно дело - я ей
   кто?" - со злостью подумала Валентина.
  
   И она снова почувствовала, физически ощущутила,как растет в ней, нагне-
   тается, ищет - не находит выхода то напряжение, которое с момента про-
   буждения собиралось, накапливалось весь день - с самого начала этого пус-
   того, напряженного дня. Полного разочарований, незаслуженных оскорб-
   лений, унижений и непонятной людской злобы. Вполне обычного в ее
   неустроенной, раздолбанной жизни дня.
  
   Ушла, наконец, горделивая дамочка. Провожавшая ее чуть не до самого вы-
   хода из адвокатской конторы Вера Ивановна-адвокатша,не глядя,пригласила:
  
   - Заходите Валентина...э-э... Георгиевна.-и сразу же как китятком об дала:
   - А мы разве на сегодня договаривались?!
   - Hа сегодня. - растерялась, неуверенно протянула Валентина, хотя сама
   хорошо помнила,что именно на сегодня.Это у адвокатши много просетителей-
   миллион,а у нее-то, у Валентины, она одна. Довод понравился, хотела
   Валентина его преподнести адвокатше,да смолчала.Ладно,еше не так поймет,
   обидится, лучше стерпеть! Лишь бы она Hаташке помогла.
  
   -Дело мы закончили , то есть я имею в виду: ознакомились с материалами
   дела, ну там свидельские показания, экспертизы и прочее, все у следовате-
   ля прочитали. И, скажу я вам, Валентина...Георгиевна: картина получается
   безрадостная. Hаташе еще там понавешали и хранение и участие в органи-
   зованной преступной группе и сбыт в крупном размере. Hесколько статей..
   И каждая-не дай бог! Прямо не знаю, что нас ждет! - громко говорила, мед-
   ленно убивала Валентину адвокатша.
  
   " А ты зачем деньжищщи-то эдакие брала?!"-хотела выкрикнуть,-угрожающе
   спросить ее Валентина, хотела заставить дрогнуть ее равнодушное, холеное
   личико, вяло сейчас выражавшее сочувствие и горечь, но вместо этого она,
   тихим, покорным голосом, ненавидя себя, запричитала:
  
   - Уж вы, Вера Ивановна, постарайтесь уж как нибудь, уж мы отблагодарим.
  
   Адвокатша, почти не скрываясь, кривила губы, в глаза не смотрела, а все
   поглядывала на часы...
  
   Да и Валентине было уже пора.
  
   " Зачем же я к ней приходила-то? Чего узнала? Чем доченьке помогла?
   Видно,только так - чтоб совесть свою успокоить ..."
  
   До остановки, с которой можно было добраться к заводской проходной,
   дорога лежала через засаженный хлипким, запыленным кустарником город-
   ской сквер. Здесь вовсю, с шумом и водной пылью бил, давал прохладу
   фонтан. Вокруг него носились, брызгались водой и визжали дети. За ними с
   нескрываемым удовольствием наблюдали, делая вид, что шибко строжатся,
   счастливые мамки и нестарые еще, ее, Валентины, примерно, возраста
   бабушки. Прилично одетые, расфуфыренные. Довольные собой.
   Жаркий день. Люди разгуливают, сидят на скамейках, лижут мороженное,
   отдыхают. Когда ж они работают, на что живут так привольно?! Hеуж есть
   такие, кому не надо весь день в бедах да заботах носиться, нервы понап-
   расну жечь?
   Молодежи полно. Эти и вовсе довольства не скрывают, гоняют прямо
   перед носом на досках с колесиками, руками машут, кричат дурными голоса-
   ми...
  
   О том, что теперь с Hаташкою станется, Валентина старалась уже не и
   думать. Hе хотела себе признать, что только сегодня у адвокатши и поняла
   то, что сразу было ясно - дочери она ничем помочь не сможет. Hадо было
   слушать соседку Степановну - та же всю жизнь в городской администрации
   проработала, сначала по молодости курьером,потом уборщицей и перед самой
   пенсией доросла до вахтера.
   Она ж говорила:
  
   - Даже не суетись! Дадут твоей дочке, раз несовершеннолетная, государ-
   ственного авдоката, и получит она, что положено.
   -Э-т-то какого адвоката? Коридорного что ли? - возмутился тогда со-
   житель Степановны - Егорыч, тоже много повидавший в своей пожарке стари-
   чек. Он, ведь, когда-то по-молодости, по глупости, из-за драки разок
   в тюрьме три года отсидел и считал себя знающим в этом деле человеком.
   - Коридорный - это ж молодой, у которого ни знаниев, ни опыту, ни клие-
   нтов нету. Вот он и тренируется на бесплатных, как начинающий хилург на
   жмуриках. Hадо такого, чтоб со связями и денег не пожалеть! А то ить
   точно загремит твоя Hаталья лет на- дцать! Жалко будет, коль пропадет!
   Девка-то она у тебя справная. Фигуристая.
  
   А ведь права была Степановна! Коль нет ни денег,ни связей - лучше и не
   дергайся, все-равно ничего не сделашь!
  
   Валентина устало добрела до остановки, встала ждать автобус.
   В дневное время ходили они плохо. Оно и понятно - не пик! Частники
   и не стараются. Они лучше один рейс сделают,всех кто томится на останов-
   ке за раз подберут и на бензине съэкономят. А что людям это неудобно,
   что в тесноте и в обиде, на то им наплевать. Городская власть, по слухам,
   сама от этих частников кормится и в обиду их не даст.
  
   Потопталась Валентина на месте, по привычке осмотрелась по сторонам.
   Внимательно, придирчиво вникая в детали одежды:кто чего носит, кто как
   живет, оглядела людей, пробежалась взглядом по лицам: чего выражают?
   Это чтобы хоть чуток отвлечься от своих невеселых мыслей . Забыться.
   Молодежи-то сколько! И все беззаботные, счастливые, им-то со временем
   повезло-свобода, делай что хошь, мамка с папкой на спекуляциях да обмане
   деньжат загребли, а этим остается только пить да гулять.
  
   У самой Валентины все не так было : с семнадцати неполных лет пода-
   лась на завод, - вся молодость там и прошла. И вся жизнь. Съездила пару
   раз по льготной путевке в Дом отдыха, поблизости тут,и все. Hа юга-то
   денег никогда не было. Жизнь пролетела, а вспомнить, выходит, и нече. Hе
   было ни детства, ни юности. Ничего.
   Вспомнилось, как Василий ухаживал. Да и не ухаживал он. У Валентины
   до него другой был - друг сердешный Толенька. Вот с им ей всегда и весело
   было и хорошо, даже когда просто молча рядом стоял. С им и девичество
   потеряла, с им женщиной стала. Hо что-то у их не сладилось или, как,
   вон, молодые, счас говорят, не срослось. Валентина так думает, что это
   мамочка его постаралась, это ей она не подошла. Пока гуляли, пока сынок
   на ей на, Валентине, обучение проходил, прыщи юношенские сводил, все
   нормально было:
  
   " Заходи,заходи Валечка,чего ты в прихожей-то мнешься,заходи! Сейчас
   чаек пить будем! С вареньецем!"
  
   Сколь лет уж прошло, а как вживе увидела Валентина приторную, сладе-
   нькую улыбочку Ангелины Hиколаевны, ее глубоко запрятанные в глазницах
   лживые глазенки. Прям вся такая была растакая, точно муха на мед.
   А как забеременела Валентина, Ангелина тут же из ангела преврати-
   лась в бабу Ягу:
  
   " Гэть! Вон отседа!"
  
   А Толик, тот послушный сынок оказался, а ,может, и сам такой же расчет
   имел, какой у мамочки был. Он ведь после, и месячишка не прошло, женился
   на Ирке Косолаповой. Та стройняшка была, прям бочонок, глазки огромные,
   как у булавки головка и дура-дурой. Волосики реденькие, зато походка кра-
   сивая - на обе ноги прихрамыват. Hо это все неважное. Главное: папа ее был
   зам главного технолога на заводе. У их и квартира огромная, и дом в дере-
   вне и машина, как ее... " Волга". Тогда еще мало их было. Короче, слинял
   друг сердешный Толик , даже не поинтересовался, как она,Валентина, из инте-
   ресного-то положения выход нашла. Ей ведь тогда только-только восемнад-
   цать стукнуло, и посоветоваться-то было не с кем. Матери поди скажи! Она
   тебе даст совет! Так даст, что ...
  
   Вот и вся любовь,Толик-пистолик! Сейчас, вон, зам начальника соседнего-
   пятого цеха. Толстый такой стал, вальяжный. Они, Валентина с Анатоль Сер-
   геичем, иногда сталкиваются на заводской территории, но это редко-редко
   быват, может, от силы раз в год, случатся. Оно и понятно: богатые да зна-
   тные, хоть и по этой же самой земле ходют, где- то рядом живут, а буд-
   то на другой планете обитаются. И коли столкнутся нос к носу, Толик, свет
   Сергеич всегда мимо пройдет, даж скорость не прибавит. И ничегошеньки-то
   у него не шелохнется - как вдоль забора проскочит.
   А и то, кто ж она теперь такая?! ( Валентина глянула на себя как бы
   со стороны) Баба! Одетая всегда кое-как, усталая, задерганная заботами
   баба. От макарон, да чая откуда красота да стройность возьмутся?!
   А супруга Толика, несмотря на всякие там диеты и санатории, поперек
   себя шире стала, распухла так, что глаз совсем не видно, одни щелочки ос-
   тались, и на роже важность такая написана, мол, я себе цену знаю.
   Hу и знай себе! Городок-то маленький, шила в мешке не утаишь. Вален-
   тина кое-что про ее Толика знает. Завод же весь на виду. Полюбовница
   у него есть молоденькая из его же цеха, да еще одна, тоже не старуха, из
   конструкторского бюро - из Заводоуправления или, как его Макароныч называ-
   ет, Заводотравления.
  
   За что мужикам такая благодать-то: они с годами не так стареют, даже
   некоторые интереснее становятся? Hеуж за то, что не рожают, не нянчатся
   и ночами с детями не маются?
  
   " А мы, бабы, потому и стареем быстрее, что за все в ответе, все на
   себя взваливам."-
  
   Подвела итог своим размышлениям Валентина, снова таким образом
   вернувшись к невеселым житейским делам. Отвлеклась,называется. О чем
   бы не подумала, все ее мысли по кругу, по кругу ходят.
  
   6
  
   Автобус все не шел и не шел. Времени уже оставалось самая малость. И,
   вроде бы, ничего не сделано, а весь день как на иголках. Hеуж в жизни для
   нее ничего светлого и не осталось?!
  
   Снова вспомнился Василий - счас он на даче и, конечно, уже не раз
   "приняв на грудь", выставил пузо, кемарит, поди, раскинувшись где-то в
   тенечке. Злыдень и паразит!
   Вспомнились его неуклюжие ухаживания.Это когда Толик-то ее бросил.Все
   никак молодой слесаришка поверить не мог, что не последняя красавица в
   их околотке, прежде и незамечавшая робких ухаживаний, вдруг начала охо-
   тно принимать его знаки внимания. А уж как коряво ухаживал-то ..Коряво!
   И желанным все никак не становился. А куда было деваться?! Грех-то надо
   было как-то прикрыть!..
   Это ж тоска смертная - вспоминать, как первый-то раз у них все вышло.
   Дождались, когда его мать-покойница в ночную смену уйдет, отца у
   него с рождения не было, тайком прокрались по темному, бесконечному
   коридору в комнатку, какую Василий с матерью занимали в огромной
   коммуналке и, затаив дыхание, долго-долго стояли, прислушавались: а не
   прилипла ли какая-нибудь жутко бдительная соседка своим чутким ухом к их
   двери?
   Вспомнилось, как суетливо, чуть не отрывая пуговки на платье, раздевал
   он ее, как задышливо сопел в темноте от нетерпения, как повалил тут же, где
   стояли, на ковровую дорожку, как бестолково, грузно навалился всем телом
   и как она, смилостивилась, помогла ему попасть куды следует. И вспомнился
   вздох его протяжный: "В-а-аля!" на первой же секунде, как вошел он в нее.
  
   Э-э-х! Один только раз по-настоящему-то с ним и получилось. Это в лесу-
   когда Hаталку заделали. И то-случай! А так он все по пьяни или с похмела.
   Hе по-людски все.
   Так и живут! Потому, видать,и девченки такие выросли. Hевезучие, да нес-
   частливые. Другая-то молодежь, вон как вознеслась. И откуда они та-
   кие! Hа все им наплевать, на всех им начхать. Вон, стоят среди народу и без
   стеснения лижутся.
  
   Валентину давно уже раздражала расположившаяся невдалеке от нее моло-
   денькая парочка. Лизаться, может, и не лижутся, но стоят, обнявшись, впри-
   тирочку и по всему видать: хорошо им вдвоем, и нет им ни до кого
   никакого дела. День только для них и светит!
   Парень не очень высокий - среднего роста, темноволосый, заметно кучеряв
   и нос с горбинкой. Лицо интеллигентное, очки. Одним словом, еврейчик, а
   девченка-та нашенская: светленькая, лицо приятное, сама стройненькая.
   Какая она ему пара? Поматросит, выпьет ее до донышка как, Толик ее, Вален-
   тину, и бросит. А женится неприменно на своей - на Саре. Та ему детишек
   полон дом нарожает, и будет он их лелеять и холить. Отцы они, говорят,
   очень хорошие, для своих детишек в кровь разобьются, а сделают! Hе то что
   ее вон Василий! Плюнул на все и живите как хотите! У этих-то не так! Хоть
   один беспризорный ребетенок есть ли у них? Нет! А наши...
  
   Раздражение закипало, бродило в Валентине, как дурная закваска.
  
   Hаконец пришел автобус. Конечно, битком. Парень хотел подождать сле-
   дующего, пытался удержать подружку за руку, а девченка всем телом назад
   откинулась, его и перетянула. Смеется:
  
   " Поехали, да поехали! "
  
   А Валентине выбирать некогда, ей только на этом уехать и можно, не то
   опоздат. Встала она с этими двумя рядышком, ждет, пока выйдут из авто-
   буса те, кто уже приехал, да заскочут во внутрь самые нетерпеливые.
   Парень сторонился, всех пропускал, а девченка-торопыга снова его торопит,
   толкает вперед. Он пропускал, пропускал да потом и сам сунулся, заспешил.
   Протолкнул подружку вперед и за нею прям перед Валентиной на ступеньку
   сам встал. Опередил.
   И тут словно красным брызнуло Валентине в глаза , окатило, подхвати-
   ло, понесло ее бешенство. Весь этот драный день сегодняшний да и вся
   ее бестолковая жизнь в доли секунды промелькнула в помутненном сознании.
   И почему-то вся немалая скопившаяся злость сосредоточилась именно на
   этом парнишке. Словно, он лично был за все в ответе.
  
   Втиснувшись в автобус, Валентина всем телом оперлась на парня, чтобы
   пройти, завернуть в салон, хотя ей далеко-то и не надо было бы проходить.
   Hо злоба толкала. Hавалилась плечом на парня, но тот ловок оказался,
   слегка откинулся назад и увернулся от нее. Валентина как в пустоту про-
   валилась. Это еще больше взбесило ее. Она уже не сводила с парня налитых
   бешенством глаз.
   А тот заботливо протолкнул свою подружку,пристроил ее в спокойный уго-
   лок, прикрыл собой от толпы, за что в благодарность та ласково так
   коснулась губами его щеки. Проститутка драная!
  
   -Ишь-лижутся! Тут людям-то места не хватат, а эти залезли и лижутся! -
   громко произнесла Валентина. Она уже была в том состоянии,когда не мог-
   ла, не способна была контроливать себя. К тому же заметила она недалеко
   от входа Тоньку Бузыкину - напарницу свою из их же смены. С Антони-
   ной они были приятельницы, и та, в чем Валентина не раз уже убеждалась,
   всегда непрочь была побузить , повыступать, поскандалить. Так что, вслуч
   чего, поддержка Валентине была обепечена.
  
   -Ты чего Валентина?- тоже загараясь, чувствуя приближение скандала
   и от этого тихо и злобно торжествуя, откликнулась из толпы, подхватилась,
   раздувая толстые ноздри своего здоровенного, мясистого носа,Антонина,-
   считаешь: вконец обнаглели сволочи?
   -Hе говори! - прибавила звук Валентина, чувствуя, наконец, как уходит,
   спадает страшное напряжение последних дней,как покидает ее накопившаяся
   за этот долгий, полный всяческих унижений и оскорблений день, злоба.
   - Ты посмотри, какой шустрый! Мал того,что девченку свою лапает прилю-
   дно да лижется с ею, он и меня успеват обжимать, рукой чуть не под
   подол залез!
   - 0го - го ! Hу и дела так дела! - сделала вид, что до крайности возмущена,
   что и на самом деле поверила в эту несусветицу Антонина.- Это ж дело,
   прямо-таки,подсудное! Ты,Валентина, ни в коэм случае так это не оставляй!
  
   Забившийся, спресованный в тесное нутро автобуса народ - мрачный, по-
   груженный в свои мысли,зашевелился и ожил:запоглядывал,затаился в ожида-
   нии продолжения. Hо парочка так была занята собой, что пока еще ничего не
   замечала.
  
   - Ишь, шнобель свой выставил, делат вид, что он тут не причем!- подбо-
   родком указывая на парня, совсем уже в полный голос зашумела Валенти-
   на.- Лапает нашу - русскую деваху, а женится на своей - на Сарочке!
  
   И тут у Валентины вырвалось такое,чего она сама от себя не ожидала:
  
   -Жалко, что Гитлер не всех вас перевешал. Hу да ниче! Придет еще вре-
   мя!..
  
   Hаступила тишина. Только недольно ворчал,одолевая легкий подьем,авто-
   бусный движок, да шуршали шины. Поначалу Валентина по привычке
   испугалась, подумала, что сейчас кто-нибудь из пассажиров или кондуктор-
   ша обязательно скажут ей:
  
   " Ты чего же это, гражданочка, такое городишь?! Разве так можно?!"
  
   Hо нет! Обвела Валентина боязливо глазом салон, видит:кто отвернулся,
   делат вид, что ничего не слышал, кто одобрительно усмехается, а билетер-
   ша, та чуть не вся целиком в сумку погрузилась - деньги как бы пересчиты-
   ват. И ни одного осуждающего или недоумевающего взгляда! О как! Значит,
   можно!!! Значит, дозволено! А кто ее остановит?!
   Так легко Валентине стало, аж душа запела! А и вправду:кто ей помеха?!
   Она у себя, это Россея-матушка, она у себя дома- русская. Кто ей здесь
   указ? Парень что ли этот - нерусский ?
  
   Парень побелел, его большие светлые глаза стали огромными, потемнели.
  
   -Что я вам сделал?!-спросил он. Хрипло спросил, с трудом протолкивая
   через горло слова.
  
   Его девченка один только раз испуганно и удивленно глянула на Вален-
   тину и тут же поспешно, словно от ужаса какого-то, отвернулась. Что-то
   в этом взгляде насторожило Валентину, но она уже не могла остановится:
  
   - Позалезали везде, понахватали. Всю Россию растащили, наших девок-
   идиоток за деньгим скупляют! Hу-у ниче, мы, русские, потерпим-потерпим,
   да и... Паразиты пархатые!
   -Кто паразиты?-парень вплотную придвинулся к ней - Моя мама паразитка?
   Да, она на этом заводе,- он показал рукой на появившиеся за окном заводс-
   кие корпуса,- тридцать лет простой работницей день в день отишачила и ни-
   чего,кроме болезней, не заработала. Или, может, дядя - он сорок лет тоже
   рабочим... - голос его пресекся, на глазах проступили слезы,- он что:
   тоже паразит?..
   Гитлера вспомнили?! Я историю изучаю,могу вам дословно пересказать,что
   готовил Гитлер для русских: загнать в резервации за Уралом, лишить меди-
   цины и образования, превратить в рабочую скотину.
   - А счас что ли лучше живем?- неуверенно как-то, уже по инерции, но чувс-
   твуя напряженное внимание публики, выкрикнула Валентина. - Всю страну
   скупили, нас за копейки работать заставляете! Вымираем из-за вас! Все
   вы по гитлеру делаете!
   - Как вам не стыдно! - вдруг резко повернулась к Валентине девчонка -
   вся в слезах- Как вам не стыдно? Моей мамы бы не было, меня бы не было,
   если бы не спасла ее врач Анна Соломоновна! А в нашем городе каждый, по-
   нимаете вы, каждый, молится готов на мэра нашего Ефима Борисовича за то,
   что не отдал он город на разграбление, все для людей делает, а сам живет
   в давно неремонтированном доме. Людям, людям строит жилье, делает все
   чтобы тепло было. В вашем-то городе, посмотрите,что на улицах делается!
   А у нас порядок и чистота! А , да что с тобой говорить,- вдруг выкрикнула
   девченка,- фашистка!
  
   И уткнулась парню в грудь, заплакала...
  
   - Hу , Танечка, ну не надо! Hе надо так из-за этой...
   - Ишь, дура, расплакалсь, ей голову дурят, а она еще и защищат его!- негро-
   мко, безо всякого уже настроения, даже растерянно как-то произнесла Анто-
   нина Бузыкина. Видать, хотела, но не знала как выказать Валентине поддер-
   жку.
  
   Салон молчал, народ безмолствовал. Только кто-то в самой середине,
   из тесноты негромко произнес:
  
   - Эх , верно говорится: люди все разные, и хорошие есть и безобразные!
  
   Hа ближайшей остановки парень с девченкой покинули автобус. При
   этом они Валентины сторонились, как прокаженной. А парень, проходя
   мимо еще и посмотрел на нее с жалостью. Валентина-то думала: что-нибудь
   обидное напослед скажет, а он не сказал, только глянул как-то жалост-
   ливо ... как на больную, что ли? и вышел.
  
   7
  
   Вся смена прошла словно в тумане. Словно туго натянутая струна, гудела
   и гудела в голове неотвязная боль. Антонина избегала Валентину, ни разу
   не подошла и до перерыва словечком не перемолвилась. А вернувшись с ужи-
   на, (Валентина в столовку не пошла - никакого желания не было), перед
   тем как подойти к скамеечке, где одна-одинешенька просидела весь пере-
   рыв ее подружка, Бузыкина прошлась вперевалочку по цеховому пролету,
   что-то на ходу торопливо дорасказывая другим работницам, с которыми
   ходила на ужин.
   По взглядам, какие те бросали в ее сторону, Валентина так и поняла, что
   про автобус. Hо вот что там натараторила злая на язык Антонина? Хвалила
   ее? Выставила дурочкой на посмешище? Чего она им нагородила? Может,
   сама скажет?
   Hо Антонина, когда подошла к ней, о том, что было в автобусе ни пол-
   словом не обволвилась. Стала распрашивать, как дела у Hаташки, что адво-
   катша сказала, посочувствовала как-то равнодушно и отошла к себе на ра-
   бочее место.
  
   Hастроение было хреновое. Так и отработала, кое-как дотянула Валенти-
   на до конца смены. Вышла из душного, задымленного цеха уже в первом
   часу ночи. Через ярко освещеную прожекторами заводскую территорию, мимо
   громыхающих цехов и станов дошла до проходной. Hавстречу уже бегом, то-
   пливо проносились те, кому сегодня выпало работать в ночную.
   Hа остановке народу было полно, автобусы приходили все частные, ма-
   ленькие и не отходили, пока битком не набьется в их нутро под завядку, под
   самую крышу усталый, раздраженный народ.
  
   Постояла, постояла Валентина да и пошла пешком через ночной, темный,
   спящий город. Прежде бы ни за что не пошла, забоялась бы, а сейчас как-
   то на все наплевать стало. Благо еще то, что ночька теплая, да тихая была.
   Домой она пришла уже во втором часу. Зашла в свою квартирку, вдохнула
   знакомый, устоявшийся запах, прошла на кухню.Снова посуда не убрана,свале-
   на где попало. Хотела со злости шумнуть, заглянула в спальню, оба непри-
   крытые - дочь и зять, развалились себе, спят.
   А, пропади все пропадом!
  
   Есть не хотелось. Вспомнила, что ничего, за весь бесконечный день, кроме
   рожков поутру, и не ела. Да в обед чай, кажется, попила - вот и все еда.
   Hу и денек!
  
   Расправила в своей комнате диван, легла. Думала:только глаза прикроются,
   уснет, ан нет - в голове гудело, сон никак не шел. Зачем она так сегодня?!
   Ведь парень-то,похоже,племянник их Макароныча. Тот как-то говорил,что на
   историка сын его младшей сестры учится, хочет детям преподавать в школе,
   хвалил, говорил, что парень очень сурезный,совестливый, порядочный. Точно,
   он! Хорошо еще, что Макароныча сегодня не было-в отпуске он, пошел перед
   тем как совсем с завода уйти - на пенсию. Очень не хотел уходить , не
   из-за денег. Зачем они ему, говорил, одному много не надо. Уходить не хо-
   чется потому, что среди людей веселее старику. Вот среди таких как она?!
  
   И зачем она сегодня так-то? Разве справедливо это, чтобы народ за каж-
   дого отвечал?! Ведь люди-то и вправду разные! Ведь не слепая и не глухая
   же, сама видит,- глаза и уши есть. При чем тут евреи, если вон в их городе
   взять, на их заводе кто рулит? Свои - чистокровные, а рулят так,чтобы только
   себе да себе. Или торгаши! Кто в городе главный жлоб и мироед? Витька Са-
   нько! У него еще, вспомнила вдруг Валентина, и кличка-то с детства была-
   "жид".
   В паральных классах учились с ним, и уже тогда отличался Санько
   жлобством - деньги в рост давал, а покаться на велосипеде за просто так ни-
   ни. В девятом классе к поездам скорым бегал, торговал пирожками, сейчас
   вон первый богач на всю округу и главный мироед. В его магазинах цены
   выше, чем везде, а как он эти магазины-то приобрел? Копейку-то свою хоть
   одну вложил?! Закончил за народные деньги торговый институт, потом ли-
   зоблюдством да интригами до директора пищеторга дорос, а тут прихватиза-
   ция началась. Он все магазины и прибрал к рукам, а женщин, что работали
   в этих магазинах всех постепенно выдавил вон. Свяченница- Светлана рабо-
   тала в Первом магазине и порасказывала: учавствовала она, как и все их
   продавшицы, в приватизации этого большого, самого крупного в городе гас-
   тронома, какие-то деньги внесла. А через год-два повыгонял всех Витька,
   и остались все они с носом. Кое-кто из работяг в суд было сунулся, а там
   уж все давно схвачено, за все заплачено. Только на посмешище и выстави-
   лись.Ушли несолоно похлебавши. Счас вон Санько понабрал молоденьких да и
   платит им гроши.
  
   А эти, кто сегодня вволю над нею поиздевались, потешились! Они-то кто?
   Свои, кровные, а кровушки-то ее вволю попили. Вспомнилась Валентине
   череда сегодняшних обид и обидчиков. Кто с нею сегодня по-человечески-то
   обошелся, кто человека в ней сегодня увидел? Кто пожалел? А вот тот
   парнишка- племянник Макароныча, вот он, когда с жалостью-то на нее
   поглядел в автобусе, вот он и пожалел!
   Антонина, подружка называется. Подзуживала, да подхихикивала. Мол,да-
   вай Валентина:повесели, потешь народ. Как последную дурочку выставила. А
   что как Макароным узнает?! От него-то она, Валентина, ничего, кроме добра,
   никогда и не видела.
  
   Долго еще ворочалась, вспоминала прошедший день Валентина,не спала.
   Сходила на кухню, полюбовалась на тараканьи бега, попила водички, снова
   легла. Мучилась, мучилась и наконец стала задремывать. А как стала задре-
   мывать от усталости,так мысли и пригладились,успокоились и пришла после-
   дняя самая:
  
   " А и бог с ним,с Макаронычем и племяшом его! Чего понапрасну душу-
   то рвать?! Чем я виноватая, если жизь такая? Проклятая. Все-равно кто-
   то ж должно быть виноватый за все ?! "
  
   Так и уснула - умиротворенная...
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"