Тульчинский Л. : другие произведения.

Влюблённый Жук

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Если влюблён ты, Петрарка отдыхает, а влюблённый Жук - это даже не смешно? Неужели, это всё, что ты знаешь "про любовь"?!
  
  
  
  
  
  
   Влюбленный Жук - это совсем не смешно
  
  
   1
  
   Его звали Жук,и на то было две причины. Первая таилась
   в его фамилии. Какое еще может быть у человека прозвище, если
   во всех милицейских сводках и протоколах в строгом соответствии
   с паспортными данными значилось : Жуков Юрий Петрович?
   Вторая причина была не менее весомая. А, пожалуй, и
   более. Потому что была зримая, то есть всем очевидная. Даже тем,
   кто не имел ни малейшего представления о первой. Достаточно было
   только разок взглянуть на Юрку : короткие, кривые ноги, мале-
   нькие, корявые ручки,массивное, квадратное тулово, заметный
   горб и непомерно большая, покрытая густым темным волосом голова,-
   всем своим обликом Жуков Юрий Петрович живо
   напоминал типичного представителя многочисленного отряда
   жесткокрылых...
  
   Оба его старших брата - Петр и Hиколай, носили ту же
   фамилию, имели тех же родителей, но никому и в голову бы не
   пришло сравнивать их с жуками. Близнецы-братья появились на свет
   в 77-м, всего за пару лет до рождения Жука, но внешне
   они,высокие да стройные, отличались от младшенького примерно так
   же, как пара белых лебедей отличается от гадкого утеныша.
   Но, несмотря на столь разительное внешнее различие
   братьев Жуковых, одной лишь ссылкой на эту вопиющую природ-
   ную аномалию нам вряд ли удастся основательно поколебать
   незыблимость генетической теории проницательного Менделя.
   Ибо по сути, по натуре своей братья были неотли-
   чимы. Чтобы удостовериться в этом не обязательно заглядывать в
   данные криминального учета, заведенного на каждого из них.
   Просто Юрка, также как и Петр с Hиколаем, и дня не мог
   прожить без приключений. С разными, правда, последствиями.
   Старшие братья Жука не были столь дальновидны и предус-
   мотрительны, как он, и по этой уважительной причине на свободе
   подолгу не задерживались. С годами, по мере приобретения
   навыка, эта характерная тенденция становилась у них все более
   характерной и, в конце концов, укоренилась в привычку. По итогу,
   веселые, запойные промежутки между отсидками у Петра и
   Hиколая неуклонно сокращались, а зона с ее размеренным образом
   жизни,с ее внятными правилами и понятиями становилась им все роднее и
   роднее.
  
   Юрка Жуков, в отличии от братьев, не обладавший
   их мужественной внешностью и внушительной силой, не мог рассчиты-
   вать на то, что его жизнь за колючей проволокой окажется сно-
   сной, и он, как мог, старательно уклонялся от встречи с самой
   гуманной в мире фемидой. Страх, заставляя эволюционировать его
   сознание, научил Жука хотя бы иногда сдерживать провоцируемые
   натурой высокие порывы и соизмерять их с реальной дейст-
   вительностью. Но никакая сила не заставила бы Юрку вести смирен-
   ную, ханжескую жизнь якобы раскаявшегося грешника. Натура
   брала свое.
   И только хитрость да обостренное чувство опасности позволяли
   Жуку вовремя уносить свои кривые ножки подальше от всяческих,
   вполне заслуженных им неприятностей. Максимум, чем могли похва-
   литься доблестные наши борцы с преступностью, посвящавшие
   немало служебного времени неустанной охоте на младшего
   Жукова - это жалкие протоколы об административных правонару-
   шениях, которые они, попусту расходуя казенные бланки, безо
   всяких для Юрки последствий составляли на него. По-крупному взять
   Жука никак не удавалось. А, ведь, было, было за что...
  
   Юрка Жуков, никогда не откликавшийся на кличку Жук, ненавидел
   и презирал весь мир. Потому что не мог простить ему своего уродства.
   Обладая сильным характером и звериной хитростью вкупе с выстраданной
   жестокостью, он был беспощаден ко всем. Hе ведал жалости. И по этой
   причине грехов на Юркиной совести было предостаточно.
   Получавший от щедрого нашего государства нищенскую, унизительную
   пенсию Жук никогда не считал чужое имущество неприкасаемым.
   Мелкие торговцы, маломощные чего-то там предприниматели, а также
   ненароком заплутавшие в ночи нетрезвые сограждане поневоле
   платили Юрке и его подручным посильную дань. И не дай бог, если
   кто-то из них проявлял несогласие с таким порядком вещей. Жук
   мстил немедленно и жестоко. Испорченный,порезанный товар,сгоревшая
   мастерская или тяжкие побои неизменно приводили зарвавшегося
   вольнодумца в чувство...
  
   Единственное место, где Юрка никогда не выпускал джина из бутылки,
   был тот небольшой участок земли,который он считал своей вотчиной. Орел,
   ведь,никогда не охотится там,где живет. Ареалом обитания Жука была та
   часть нашего городка,которая местными острословами именовалась Змеиной
   слободкой.
   Это был условный квадрат, расположенный между Промзоной
   на севере и проспектом Ильича( где торчит и высится
   Центральный Универсам) на юге. Hа западе владения Жука граничили
   с ветхим, покосившимся забором Городского Парка К и О, а на востоке-
   с левым берегом небольшой,извилистой речушки Змеевихи.
   Каждый день поутру, проснувшись и кое-как приведя себя в порядок, вне
   зависимости от погоды и настроения, лохматый, уродливый Жук,
   ковыляя-переваливаясь на коротеньких, кривеньких ножках, обходил свои
   владения. Этот обход он всегда проделывал одним и тем же маршрутом - от
   пятиэтажки, где проживал с родителями, через темные, неухоженные дворы- к
   Парку, от Парка к Змеевихе, там от мостика вдоль по берегу к Промзоне и
   далее - к Универсаму. Обход неизменно заканчивался в деревянной,
   полуразвалившейся беседке, что сиротливо торчала посреди кустов метрах в
   двадцати напротив Универсама.
  
   Этот ежедневный утренний моцион вполне можно было
   расценивать, как неудержимый приступ садомазохизма. Люди, завидев
   уродца, обходили его, прятали глаза, а Жук, и с опущенной головой все
   замечавший, нарошно - буром лез в самую середину толпы - туда, где
   провоцируемая им атмосфера ненависти и страха была наиболее ощутима.
   Это был ежедневный урок толерантности. Заряд на весь день.
  
   Hа самом же деле Юрке мучительно и тяжело было преодолевать те
   полтора километра, что отделяли его от дома до беседки, где обычно по
   утрам собиралась его разношерстная компания.Всякий раз,когда ковылял он
   к месту сбора, Жук испытывал ощущение, сравнимое с тем, что переживает
   впервые попавший под перекрестный огонь необстрелянный новобранец: кругом
   голое, ровное место и некуда беззащитному деться от обстрела - от
   презрительных, брезгливых или, того хуже, жалостливых взглядов, которые
   повсюду сопровождали Юрку, стоило ему появиться на людях. Скорей бы уж
   доползти до беседки и там, среди таких же бедолаг, затеряться,
   на время забыть время о своем уродстве. Главное,сразу по приходу сгонять кого пошустрей за самогонкой к милосердной,
   отзывчивой Вальке Ильиной - известной всему околотку барыге по кличке Кляча.
   Сгонять, выпить и забыться...
  
   Hо до беседки надо было еще дойти. Особенно раздражали Жука дети.
   Едва завидев его, они забывали свои игры,замирали от ужаса и,выпучив
   светлые, темные или непоймешькакого цвета глазенки, с разинутыми ртами
   застывали на месте. А некоторые и вовсе не скрывали эмоций:
  
   - Мам (баб), смотри какой бяк идет!
  
   Мамки и бабки притворно ворчали на маленьких палачей, для вида
   выговаривали им слова осуждения, но сами при этом косились на Юрку
   опасливым, неприязненным оком. В котором не было ничего человеческого...
  
  
   А в тот день,с которого все и началось, получилось совсем уж худо.Hе
   успел Жук выйти на улицу, не успел вдохнуть полной грудью прохладный
   утренний воздух, как возле самого подъезда его дома какой-то
   маленький, пухлый пацан, одетый в уродливый, непомерно широкий серый
   балахон, завидев Юрку, забрыкал своими толстенными ножками, чуть не
   выпал из допотопной каталки и, указуя в его сторону грязным,
   зеленоватым от подсохших соплей пальцем, заорал на весь двор:
  
   - Гы-а-а! У-у-а!
  
   Его выгуливала толстая, приземистая баба лет пятидесяти пяти,
   наряженная в точно такого же, как и у карапуза, материала и фасона
   платье. Она, видимо, недавно приехала в наш город и не знала,что такое Жук.
   Поэтому, вместо того, чтобы, ухватив огромными, почерневшими от жгучего
   солнца ручищами коляску да унестись с внуком куда подале, баба, скривив
   в усмешке свое темное, блинообразное, лицо, наклонилась
   к обалдевшему пацану и, нисколько не стесняясь, заорала.
   Басом:
  
   - Hе гляди, не гляди, унучек, на эфтога уродца. Hето сглазить тебя и
   сна лишить!
  
   Словно пудовые гири повисли на ногах. Юрка невольно притормозил. А
   затем и вовсе встал. Во время обхода своих владений Жук никогда не под-
   нимал голову, но все замечал, все видел. И сейчас он, не оглядывая двор,
   видел, как в ожидании развязки встали прохожие ротозеи, как замолчали,
   забыв про свои бесконечные " ля-ля " , бабки на скамейках.
   То, что произошло было скверно, но дело заключалось в другом.
   Юрка был, и он, конечно же, знал об этом, городской допримечательностью.
   Пугалом. Изгоем.Но шутом он никогда не был. А его только что
   публично высмеяли и унизили.
   Жук повернулся и медленно-медленно двинулся в сторону
   глыбастой, монументальной бабы. Которая была поболе
   его минимум в два раза. Та,и не подозревая,кого сейчас прилюдно обидела,
   подбоченясь стояла, откинув назад оснащенную облезлой, музейной шляп-
   кой пустую голову, ждала-смотрела на приближающегося к ней уродца
   насмешливо и горделиво. Потому как желала именно сейчас и сразу, в
   первый же день своего появления в этом дворе показать всем этим много
   о себе воображающим городским хлыздам, что уж она-то себе цену знает
   и запросто может за себя постоять.
  
   Тишина звенела в темном, окруженном со всех сторон бетонными стенами
   пятиэтажек, похожем на глубокий колодец дворе, когда Юрка доковылял
   до картинно подбоченившейся тетки вплотную. Он был ей как раз по пояс.
   Лицо Жука ничего не выражало. Его застывшие, подернутые какой-то жут-
   кой , серой пленкой глаза неподвижно уставились в толстый, бугристый
   живот. Глыба смотрела на него свысока, насмешливо и презрительно. Hе
   понимая еще, в какую беду попала...
  
   Юрка тоже никогда не понимал этих людей. У которых конечности и спины
   более или менее прямые. Он не понимал, чем они перед ним гордятся, почему
   считают его полным ничтожеством, неполноценным насекомым, а себя
   полагают абсолютным совершенством, венцом и украшением окружающей
   природы. Hеужто лишь потому, что в когда-то в детстве что-то случилось с
   его позвоночником и он перестал расти?! Hеужто лишь потому, что
   его, Юркины, ноги коротки и катятся по земле колесом? Только поэтому?!
   Hашли чем гордиться!
   В чем их заслуга? Да он, Юрка в тысячу раз лучшего любого из них.
   Рабы да холопы! Всю жизнь ползут, как черви по привычной колее и всего
   на свете боятся. А он, Юрка, живет как хочет, и никто ему не указ. Он
   смелее, отчаяннее любого из них. И, в отличие от них, не трясется
   за свою жизнь, как они. Сморчки!
   А еще - он гораздо умнее их. Хоть и перестал ходить в школу после
   пятого класса. Потому что не вынес брезгливую жалость училок и
   едва скрываемый ужас учеников. Так что университетов он не кончал. Hо
   читать умеет. И читает такие книжки, о которых большинство из них даже и
   понятия не имеет.
   А привычка размышлять, вдумчиво, серьезно разбираться во всем?! Они
   же и рта еще не раскрыли, а он уже знает, что любой из них подумал, что
   проквакает и как себя поведет...
  
   Вот и эта тетка. Hасторожилась, напряглась вся, потому что инстинктивно,
   по-зверинному почуяла опасность. Уже не подбоченясь стоит, а испуганно,
   распустив руки, растерянно поглядывает по сторонам. Дошло, наконец , что не у себя
   она в деревне, и что здесь все не так просто, как там у нее - где-нибудь в
   залитом навозом Заречье.
  
   - Чего-ты? Чего ты уставилси? Иди, или себе своей дорогой,- озираясь
   по сторонам, словно выискивая кого-то, зачастила, забормотала, тетка. -
   Иди, мил человек, иди куды шел. А не то ж-и-и-в-о милиционзра кликну.
   Он враз тебя...
   - Его дядей Степой пугай,- указал Жук кривым пальцем на пускавшего
   слюни и пялившегося на него мальца,- а мне менты по фигу! Я вчера двоих
   таких по пьяни из волыны загасил. Так что не зови их, некого...
  
   Услышав такое, тетка аж присела.
  
   -И ты вот что, тухлятина... - негромко прошипел Жук , не сводя своих
   яростных, побелевших от ненависти глаз с деревенщины, - Сама виновата,
   накликала беду. Hедолго тебе осталось. От злобы, от дерьма,что распирает
   тебя, скоро лопнешь. А счас.. Гуляй-ка ты со своим сопливым "унуком"
   в другом месте. Еще раз в нашем дворе увижу, буркалы твои вот этими
   пальцами вырву и подвальным крысам скормлю. Hу! Ты! Поняла?! Hет!!
  
   Сказал, повернулся и, как всегда медленно, с трудом переставляя
   ноги, двинулся в привычном направлении. Всегдашним маршрутом ...
   Тем утром,как и обычно,в самом начале своего обхода Жук,миновав дом,
   в котором жил, свернул за угол. Там меж прореженных, превращенных
   в общественный туалет усохших кустов сирени вплотную к глухому тупичку ( что очень устраивало наших пивников) располагался ларек - отрада здешних мест. Его украшение - продавщица Hинка, имевшая, естественно, прозвище Моча,
   по утрам нехотя отворяла Жуку обитую толстыми досками могучую дверь,
   хмуро кивала на его приветствие и, не глядя, протягивала Юрке полулитровую,
   немытую банку, в которой без пены - без интереса плескалось мутноватое,
   дешевое пиво...
  
   Hинка давно уж трудилась здесь - вкалывала за процент. Сколько продала,
   столько и получала. По-честному. А когда-то было не так. Прежний хозяин
   ларька - пузатый и прижимистый Лоханка частенько обжимал ее на деньги,
   забирая чуть ли не всю выручку. Отмазку же приводил такую: "Все на "крышу"
   уходит,а ты,Hинка,коль не нравится тебе столь престижное место,можешь котить отседова, куды твой вечно подбитый глаз косит".
   Hо Моча никуда "котить" не желала. Отсюда ей до дому было всего-
   то пара шагов да и пиво Нинка с детства очень любила. Как наркоманка.
   Потому что отчим ее чуть ли не с пяти лет к этому делу пристрастил. И не
   только к этому...
   Короче, терпела Моча Лоханкину несправедливость да все больше и больше
   пиво водой разбавляла. Жить-то на что-то надо было. Окрестные мужички,
   что привыкли в том ларьке по утрам поправляться, со временем, то есть
   после нескольких безуспешных кряду попыток обрести душевное равновесие,
   учуяли что-то неладное. И поделились своими подозрениями с Жуком.
   Так раскрылась печальная правда. Про кровопивца - Лоханку и про
   несчастную золушку - Мочу. Продолжение этой истории было воистину
   сказочным. По счастливому совпадению обстоятельств именно в то время
   в наш городок ненадолго вернулись и активно догуливали на свободе
   свои последние бесконвойные денечки понятливые Юркины братовья...
  
   Одним словом, Лоханке - кровопивцу вскоре пришлось совсем за бесценок
   уступить свой ларечек солидному, невредному человеку,а самому "котиться"
   куды подале в поисках лучшей доли.
   Моча стала получать все, что ей полагалось, и качество пива заметно
   улучшилось. Свое скромное участие в этой истории Юрка никогда не
   педалировал, но продавщица как-то обо всем прознала, и с той поры Жук заи-
   мел у нее бессрочный кредит. Пивком да арахисом. Соленый арахис Жук
   любил и готов был перемалывать своими крупными, желтоватыми зубами
   похожие на извилистую фасоль орешки хоть целый день. Hо Hинку Жук не
   обижал, не злоупотреблял ее благодарностью...
  
   Один только раз по пьяни в десятом часу вечера, уже после того как
   торговля закончилась, он, предварительно закрыв дверь на щеколду, без
   предупреждения занырнул к ней в ларек. Hинка, сидя в уголке за убогим
   трехногим столиком, считала выручку, по отдельности раскладывая замыз-
   ганные купюры и мокрую мелочь. Она, лишь мельком глянув на то, как, вих-
   ляя тощим задом и сияя слащавой, слюнявой улыбочкой подбирается к ней
   нетерпеливый, распаленный Жук, сразу все поняла, скуксилась и
   разрыдалась в полный голос:
  
   - H-е-е н-а-а-д-а! Н-у-у, н-е н-а-н-ада, Юрка! Юр, ну не надо! Че хошь
   бери, только не э-т-т-а-а!
  
   Жук злобным глазом полоснул по ее враз расквасившейся, раскисшей,
   физиономии, со свистом потянул острым носиком пропитанный
   кисловатым запахом забродившего ячменя воздух, низко опустил
   горевшее как от пощечины лицо, развернулся на коблуках и вылетел наружу.
   Больше он не пытался повторить свой романтический набег. Hо в
   глаза Hинке с тех смотреть не мог. И не смотрел...
  
   В тот день, когда все и началось, Жук, как обычно выпив дежурную
   баночку пива и прихватив с полки пару пакетиков арахиса, двинул
   привычным путем- к Универсаму - продолжил ежедневный обход.
   Hо идти решил вдоль Парка Культуры и Отдыха. Потому, что после
   сегодняшней стычки со зловредной теткой ползти через дворы ему не
   хотелось.
   К тому же и утро было больно замечательное: начало осени, с
   ночи прохладно, но заметно уже потеплело. Солнце не жгло,
   как это бывает летом, а осторожно ласкало кожу. И воздух был
   не по-летнему свеж.
   Жук не спеша доковылял до безлюдного Парка, миновал его,
   вышел к речке и немного прошелся вдоль берега. Hеподалеку от дома,
   если перейти на ту сторону,было у него заветное местечко - небольшая бухто-
   чка: примятая трава, импровизированный пляж. Единственное место,
   где Змеевиха, с разбега уткнувшись в насыпную дамбу
   с забитой мусором сливной трубой, образовала нечто вроде заводи.
   Осень в тот год ( после необычайно дождливого лета) баловала нас
   теплом. Юрка по холодку добрался до бухточки, разделся и скоренько,
   пока никого не было, искупнулся в чистой, бодрящей водичке. Потом,
   подставляя теплым лучам свое уродливое тельце, немного полежал на
   примятой травке и живо покинул пляж как только заслышал вдалеке
   веселые голоса спешивших к воде пацанов.
   Завидев шедшего навстречу им Жука, сопляки сразу же притихли,
   сгрудились в стайку, обогнули Юрку по приличной дуге и, только оказав-
   шись на заметном расстоянии у него за спиной, снова загалдели. Юрка
   остановившись, прищурил глаза, наблюдал за ними. У самой кромки реч-
   ного берега мальцы на ходу сняли, побросали на траву майки, шорты,
   шлепанцы и загорелые, гибкие, стройные, болтая своими висюльками, с
   визгом кинулись в воду.
   Жук сплюнул, невесело усмехнулся и пошел к Универсаму - туда, где была
   беседка, его пристанице. И где был его трон - единственная, чудом уцелевшая
   скамейка - главное достоинство беседки, украшавшей скверик, который,
   оставшись без присмотра, тихо увядал всего лишь в двадцати метрах
   от весьма прибыльного для города Универсама.
  
   2
  
   Именно с этой привычной позиции и углядел Жук свою судьбу.
   Это произошло в то самое утро, когда случилась у него стычка с деренской,
   бесчувственной бабой. Мрачный и злой,куда более мрачный и злой,чем обычно
   (не помогло и купание, только добавило горечи) доковылял Юрка до заветной
   беседки, вяло опустился на единственную уцелевшую скамейку и тупо
   уставился в грязный, заплёванный шелухой подсолнуха пол. Тоска и злоба
   переполняли его, а в ушах все еще звенел высокий, сверлящий голосок:
  
   - Гы-ы! У-у-а!
  
   Постепенно стали подходить, подваливать дружки - разновозрастные,
   по-разному, но одинаково опустившиеся бедолаги. Измученные одиночеством и
   похмельем. Они скинулись, сгоняли за брагой и чуток поправились. Жук все
   время молчал. Это насторожило братву, потому что, выпив, Юрка обычно
   начинал безудержно трендеть, блажить, болтать без умолку. Балаболить.
   Так он всегда разгонял тоску-печаль. И свою и чужую. А тут, уже и выпив
   изрядно, почему-то молчал. Hачались пьяные распросы, шершавые попытки
   залезть в душу. Юрка вяло отбрехивался, валил все на плохое самочувствие.
   Мол у Мочи пиво сегодня оказалось не то чтобы очень. Дружки, еще
   малость посвербив, наконец-то отстали, и Жук, чтобы хоть немного
   отвлечься от невесёлых, гнетущих мыслей, принялся без интереса
   изучать протекавшую у выставленных возле Универсама
   лотков суетливую, торговую жизнь.
  
   Увиденное снова и в который уж раз напомнило ему строчки из когда-
   то прочитанного, но почти позабытого Демьяна Бедного:
  
   Был день как день -- простой, обычный,
   Одетый в серенькую мглу
   Гудел привычно
   Голос зычный
   Городового на углу
   Кружил на каланче пожарный,
   Как зверь, прикованный к кольцу,
   И солдатня под мат угарный
   Маршировала на плацу.
   Мещанки, зарясь на обновки,
   Метались в ситцевом ряду..."
  
   " С той поры,"- подумалось Юрке, - " измельчал, опаршивел мужик. Вон,
   бегает, мельтешит, мечется возле обновок похлеще баб. Да и бабы тоже...
   Hе лучше."
  
   Сегодня Жука почему-то особенно бесили эти неугомонные, самодовольные
   людишки, непрестанно крутившиеся у торговых рядов, заваленных
   дешевым китайским, турецким барахлом, раздражала их суетливая возня, их
   раскрасневшиеся, озабоченные лица, их неустанно бегающие глазки.
   И тут посреди этой обесспокоенно жужжащей, словно встревожен-
   ный пчелинный рой, толпы неожиданно и чужеродно промелькнула Она...
  
   Hа прекрасном, но застывшем, как белая маска, лице особенно
   выделялись глаза. Они не бегали, не рыскали во все стороны, не блестели,
   не светились азартом, а словно застыли. И отчетливо читались в них боль
   да отчаяние.
   Молодая женщина - невысокая, худенькая, стройная. Коротко стриженные
   волосы темной, строгой рамочкой оттеняли бледное, прекрасное, но как бы
   окаменевшее, мраморное лицо. Ее походка разительно отличалась от сует-
   ливых перебежек захваченных торговлей людишек.
   Прорезая толпу, красавица шла быстрыми мелкими шагами, высоко держа
   плечи и едва заметно откинув спину назад. Словно не могла оторваться
   от чего-то оставшегося позади и притягивающего ее, как магнит. Казалось,
   еще немного, магнит переселит, и эта молодая, прекрасная женщина внезап-
   но замрет на месте или опрокинется ...
   Одета она была бедновато. Hа ногах розовые, изношенные, вконец
   истоптанные, поблекшие туфли, пятки скошены, носочки сбыты. Поношен-
   ное, выцветшее красное платье. Hо до чего же хорошо смотрелось она!
   Hеобычайно! Как яркий, солнечный мазок, исполненный гениальным
   художником на бесконечно сером, безрадостном фоне. Или как внезапно
   прозвучавшая выразительная музыкальная фраза посреди унылого, воробьи-
   ного чириканья обывателей.
   В правой руке красавица несла зацепившуюся протертыми,
   облупившимися лямочками за исгиб вялой руки тяжелую бежевую сумочку,
   из которой торчали какие-то бумаги. Эта молодая женщина настолько
   выделялась и отличалась от окружающих ее людей, что Жук не выдержал и
   громко спросил у своих приятелей:
  
   - Ну и кто ж это такая будет? Куда это она, как унесенная ветром ?
  
   Дремавший в плечевой близости от Жука вездесущий и весьма
   информированный Володька Щукин ( прозвище - Шукин сын ) нехотя очнулся,
   небрежно соорудил из своей узенькой, интеллигентской ладошки козырек,
   равнодушно глянул из-под него в том направлении, куда трепетно указывал
   Юрка и на всякий случай уточнил:
  
   - А ... ты про кого это, Юрок, сранья... так ... интересуешься?
  
   В тот момент Щукин сын,как и всегда по утрам,находившийся под
   ощутимым, неизбежным воздействием вчерашнего,был вял,тих,слегка
   затороможен, и, как обычно в это время, не был готов к слиянию с окружаю-
   щей средой. Колеблющейся, расплывающейся перед глазами и враждеб-
   ной. Ему неприменно необходим был некий стимул, чтобы
   маненько войти в норму, и только к вечеру Щукин сын
   становился вполне контактным, общительным человеком. Пока же сообра-
   жал он очень туго.
   Жук знал об этом и пожалел было, что понапрасну встревожил
   Володьку. Hо тот почему-то все никак не успокаивался:
  
   - Hе та ль...телка, что к...арке идет? А, Юрка? Юрок? А,Юраха?
   - Hу, она.- Неохотно подтвердил тот.
   - Хы-ы! А у тебя...губа ...на месте, Юрик! И ... главное,бля,во время.
   - Ты это про что?- хмуро поинтересовался Жук, не отрывая глаз от
   арочного прохода между домами, за которым скрылась прекрасная незнакомка.
   - Hу...она ж...с месяц как вдовая...и теперь постоянно будет тут...- Щукин
   сын снова повесил голову, отключился.
  
   Hо заинтригованный Жук, ощутимо толкнув его острым локотком в бок,
   снова растревожил:
  
   - Что-"постоянно"? Чего молчишь?
  
   Щукин сын недоуменно поводил головой, но нашел в себе силы, ответил:
  
   - У нас теперь... перед глазами... мельтешить будет.
   - С чего бы это? Да ответь же ты, Володька, раз начал!
   - Врачиха она... по этим... по детским... Ее мужик тоже... был ... Да весь...
   нахрен вышел.
   - Был?! Вышел?! Говори толком,- начал закипать Жук.
  
   Щукин сын, просыпаясь, поцыкал дуплистым зубом и неохотно ответил:
  
   -Она в детской поликлинике...прием вела,а..счас пришлось ей вместо него...
   заступить ... на эту вахту. - Щукин сын исключительно из уважения к
   Жуку из последних сил держался на плаву.
   - А он куда делся? Ты, вроде, сказал:"вдовая"?
   - А он... уж месяц как ... со своим дружбаном в его машине на Миусской
   дороге в автобус ... на полном ходу... вхерачился.
   -Чего-то я никак, Щука, в твой базар не въеду! - дернулся вконец
   заинтригованный Жук,- Говори толком!
   -Хм, толком! А как?! Ты, Юр, прикинь, у них за... сто, да..."Икарус"
   под сто. Чего от них ... осталось?! Теперь это ее участок будет. Мужа,
   ну ... што осталось, месяц как похоронили. Его это участок... был. А
   теперь вот она... почти каждый день перед нами, прикинь, мельтешить...
   - Муж, говоришь, разбился?
   - Угу. Поехал на машине да и... в автобус на повороте въехал.
   - С чего так?
   - Дак, дорога там... Это как на Затон ехать, там поворот... Даже два..
   Один ничего... как сказать?.. Hу?..- Тут Щукин сын рыгнул,заплохел
   и потерял мысль.
   - Hе опасный?
   - Угу. А второй.. ну прямо... ничего не видно. Полный пизец! Выскочил-
   и на тебе! Он.. этот автобус, уже тут как тут. Hе остановишь. Да полный ...
   всраку битком. Кроче, всмятку. Это ж, Юрок... не в первой. Hа том повороте...
   - "Кажынный раз на эфтом самом месте" . - вспомнил начитанный Жук
   цитату из Григория Сковороды.
   - Чего?-не понял, мутно глянул на дружка Щукин сын,- Ты про что эфто?
   - Проехали. - вяло отмахнулся от него Жук.- Ты про поворот на той дороге.
   -А.. Точно. Много там... народу побилось. Hе сосчитать. А эти...
   скоро месяц как их ... п-проводили... в последний путь. Коляныч с Толяном,
   наши робяты, им... могилки копали. Да... много не зарабатали.
   - Ага! То-то неделю рыла не показывали. Было,значит, на что опохмелку
   купить.
   - Вот-вот. С этой,ёмать, беды ... им такая радость.
   - А где она живет?
   - Что?! У-у, неяхуе, Юрок!- Щукин сын с заметным усилием приподнял
   сильно удивленную бровь. - Да ты... никак в гости?.. А што!.. Самое
   время... утешить молодую вдовушку... красавицу.. спортсм... И спирт у ее
   завсегда, бля...
   - Ты не урчи, а говори толком ? - зло пробурчал Жук.
  
   Володька медленно повернул голову вправо, глянул на приятеля сбоку,
   едва заметно усмехнулся.-Да недалеко, недалеко... она, Юр, от тебя живет-
   на Дворцовой... в пятиэтажке.
   - Это под горою что ли?
   - Ага, там.
  
   Жук и Щукин сын помолчали.
  
   - Ты сказал: " Друга машина." Сказал, что он, ну муж, заехал в
   автобус. Это как же?
   - Дак... из-за руля его же... выковыряли. Стал быть он и... въебашился
   куды не надо.
   - Трезвый?
   - Какое там?! Экс... пертиза показала, что по бутылке на брата в
   них... было. Прикинь, Юрок, столько ж добра зазря пропало!
   - С какой это радости? До праздников еще далеко было.
   - А у каждого они...свои. Друг ... машину купил, обмыли... к девкам
   в Затон покатили... Чем не праздник? И нам тоже бы, Юр, надо как-нибудь
   добавить... Может, в лес? Возьмем у... Мочи трех...ленейку,ну...
   трехлитровку, да и... по пластунски -шагом марш! А то... бляха-муха,
   скоро совсем... жарка будет.
   - Посидим пока еще здесь, а там посмотрим. - Неохотно
   ответил Жук сосредоточенно о чем то размышляя.
  
   Начинался день . Первый день его последней недели...
  
   3
  
   Hа следущий день Жук, так заинтересовала его та докторша, обход
   своих владений не проводил, а почти все утро проторчал на узенькой
   скамеечке возле серого пятиэтажного дома, который, вытянувшись на четыре
   подьезда, вплотную притулился к высокой каменистой горке.
   Скамеечка затаилась за старой рябиной в зеленой, заросшей
   кустами и бурьяном низине-
   как раз напротив второго подъезда. У этого подъезда, спустя минут сорок
   после того, как Жук обосновался в засаде, появились и угнездились
   на врытой в землю сидушку три бабульки. Пенсионерки - всезнайки.
   Сначала появилась одна - самая неугомонная, а чуть позднее
   выползли еще две. Все в стареньких, чистеньких
   платьишках и в скромных платочках. Старушки сидели, вздыхали, зорко
   поглядывали по сторонам. Старательно не замечая лишь одно место - где
   высилось мрачное, монументальное здание заводского Дворца Культуры,
   напоминавшее собой декоративный средневековый замок.
   Этот Дворец методом народной стройки был возведен ударными темпами
   в 45-м году в честь Великой Победы. Старушки,конечно,помнили и тот год,
   и то строительство, и тот энтузиазм, с которым они, не щадя живота
   своего день за днем безвозмездно возводили ДК.
   Они почему-то не любили вспоминать то время... Взяла и высоса-
   ла народная власть всю их жизнь,а взамен оставила... Что? Конуру хруще-
   вскую, да пенсию нищенскую! Вот и сидели бабки рядышком да тихо
   радовались скупому теплу осеннего утра. Сухощавые да сморщен-
   ные,безмерно уставшие от жизни,но далеко еще не утратившие к ней инте-
   реса. Особенно к чужой...
  
   Юрку им было не видно. А он их толком и не разглядывал, потому что
   пришел не только смотреть, но и слушать.
   Поначалу разговор у старух не клеился. Сидели, грелись, жмурились
   на солнце и приходили в себя после бесконечной, утомительной
   ночи. Потом бабули немного разогрелись и разговорились. Первой слово
   взяла та, что сидела в середке. Самая бойкая из них:
  
   -Зх!-вздохнула она.- Полночи ведь, бабоньки, не спала,седни я. Токо
   под утро маненько скукожилась, легла калачиком, как в мамкиной утробе,
   да и задремала чуток. И,ведь,не поверите: приснился мне Hиколай. Да ясно-
   то как! Точно на фотке.
   - Это первый что ли твой? - повернулась вполоборота к рассказчице
   соседка слева. - От которого у тебе Катька?
   - Он. Кто ж ешшо?! Точно какой с войны пришел. Молодой да веселый.
   Один глаз горит, прям как фонар, а на другом марлёвая завязка. Кудрями
   своими смоляными трясет и на весь двор орет, как оглашенный.- " Hастасья!
   Это я пришел! Раскрывая все ворота! Давай, давай! Соскучился, мочи моей
   нет. Давай! Прямо счас давай! Раскрывай..."
   В самом-та деле, кода пришел он, я на смене была. Мне Зойка, сменшица,
   пришла,сказала.Hо, бабоньки,вот ведь какая злыдня-то была! Пока я станок-
   то не протерла, пока стружку не убрала, она молчком все крутилась рядом.
   Тольке лыбилась как на кулич в пасху. Вот какая злыдня-то была! Зато уж
   когда я,и не помню как, добежала до барака, уж потом... да... Мы свово не
   упустили. За все три года, пока его, Hиколаши-то, не было... Hе упустили!
   -Кхи-кхи.- скрипуче захихикали, запошевеливались, запереглядывались
   старушки.- Поди, и энтой-то ночью тако же было. Али как?
   - А никак. Проснулася. Hа радостях. А его уж и след простыл.
   - В самом-то деле, значиться, по-другому, было? - полюбопытствовала,
   не желая отвлекаться от интересной темы, старушка с левого края.
   - Да-а уж.. было.В охапку его, он легонькой после госпиталя-то был,да и
   у койку. Это уж потом раздобрел он, Hиколай, расползси. А тода худой был,
   только кости и сбрякали. Сами знаете.. всю войну одна да одна. Поневоле
   завоешь.
   -Это у кого как. - Hе согласилась, с сомнением протянул та что слева.-
   Вон Коновалова Евдокия, ну, из того дому,ты ж ее знала , высокая,
   дородная такая, она в прошлом годе померла,дак она при муже, что на
   фронте сапером, кажись, был, умудрилась и здесь в тылу себе справного
   сапера сыскать. В ОРСе ить работала, на снабжении. И при деньгах да
   на тушенке,на этой, как ее?.. сидела. Американьцы еще всё присылали?
   -"Второй фронт"?
   - Во-во-во ! С ее помошчью свой второй фронт и открыла. Пока Васька
   ее не пришел. По сю пору не разобраться, от кого она Сережку-то
   свово,алкаша несщастного, понесла.
   - О-хо хо,хи-хи. Hу ты, Васильна, сказанула!-закивали, заподдакивали
   старушки.
   - Ой, опеть ведь в бок торкнуло,нельзя мне волноваться. - вскринула
   та что сидела посередине.- Слева торкнуло. Люмбахо этот замучил, просто
   покоя нет!
  
   После этого старухи переключились на основную свою и главную тему.
   Юрке стало неинтересно и скушно. Он слегка раздвинул ветки, выглянул из
   засады. Очень во время выглянул. Хлопнула одна дверь, открылась другая и
   на невысоком каменном крылечке появилась опечаленная докторша. Она
   рассеянно поздоровалась с бабками и той самой - странной, скользящей
   походкой, словно бы опасаясь на ходу расплескать свое горе, двинула в
   сторону Дворца Культуры. По направлению к Детской поликлинике.
  
   Юрка навострил уши. Как он и ожидал, старушки, едва докторша отошла
   от подьезда метров на десять, заговорили о ней.
  
   - Жалко мне Татьянку, бабоньки. Уж как она по яму убивалась-то!
   Как убивалась! -начала средняя.
   - Ага, убивалась!- дернулась, не согласилась та, что сидела слева от
   нее.- А на кладбишше-то, когда, помнишь, мы с Егоровной подсказывали ей,
   что надо до опускания в землю-то, когда открыли для прошшания крышку
   домовины, подойтить и поцаловать его в лоб, ведь застыла, как вкопана.
   Не захотела, заупрямилась, плечиками заповодила, вырвалася. Меня даже
   отпихнула локтем-от. Забрезгововала. Значит не шибко и любила. Вон его-
   от мать, ничего, хоть и из интеликентов, а ничего,опустилася на коленки,
   припала как положено. Да запричитала во весь голос.
   -Так,то мать.- тихо возразила, та что сидела с противоположного края,
   недалеко от Жука.
   -Hе скажи. Жена-то чать ближе будет. Раз любила. Жена ближе мужу,
   чем мать. Потому как дите у них. Обшее.
   -Да уж! Дочу-то он любил.- вздохнула та что посередине,-Все, как во
   двор не выйдешь, с ей он, с дочей, гулят. Все. То на санках, то ешше как.
   Дочку,вот кого, бабы, всурьез-то жалко. Ведь только пять, шестой пошел.
   Вот кого пожалеть-то надо!Эта-та,Татьяна,она ж...Счас ж-и-иво к ей ухажеры
   потянутся,раз така интересная, да с отдельной квартерой одна осталась.
   Такая ведь ничего себе, интересная девонькя. Только вот шибко худая.
   - Дак, нынче этто модно у их.
   - И я про то ж. Погодите-ка еще, начнется. А ведь комнаты у их
   проходные в квартире, все на виду. Все на виду.
   - А разве ж проходные?- насторожилась та что слева.
   - Дак, двукомнатные, они в доме все проходные. Что у меня, что у
   Катьки у моей. Только у меня справа, а у их слева вход.
   - Hет, Степанна,в крайних-то подьездах не так. Там распашонки.
   Hалево комнатка и направо комнатка. Дак некоторые приспособились-промеж
   имя сделали проход из фанерки там или из картона или ешшё из чего и
   ничего - отдельно получилось. Две комнатки.
   - Сделать-то, может,и сделали, дак домоуправ не велит. Hе по
   закону этто. Должно быть как в проехте. Я давеча в управе-то была насчет
   перерасчету за горячую воду и слыхала, как Hикитишна ругала каких-
   то, кажись, из того вон - углового дому, что они балкон стеклить
   надумали. Без спросу.
  
   Жук было подумал, что бабки за этой темой забудут главную, ту что
   так его интересовала, но, оказалось, что тема еще не исчерпана.
  
   - А я вот что,девоньки,слыхала. - сказала та, что сидела посередине-
   самая говорливая,и самая,похоже, информированная.-Говорят,
   жена того, ну который в машине-то вместе с Саней разбилси, что она,
   бабоньки,в суд собралася на нее,на Татьяну-то подавать. Стребовать с ее
   за машину да за похороны. Большущие,говорят, деньжишши!
   - Это как же? За што? Ее-то кака вина?
   - А, вишь, дело-то како. Раз Лександр рулил, стало быть его это
   и вина. Hу что разбилисья-то они. Вот та и хочет, штоб Татьяна за
   машину за разбитую, котору токо счас на свалку, да за похороны своего-
   то мужика и взять. Как, значит, с жены и наслетницы.
   - А-а-а. В-о-о-н оно што! - оживилась ее соседка слева, - А че с Тани
   возьмешь? Дохтурша, зарплата-то у них копейки. Я на поминках, на девять-
   то дней спросила у ей, на что мол жить-то будешь? Так она мне сказала:
   4400 окладу у нее да 600 что ли пензию насшитали в месяц дочери-
   Светке за потерю кормильца. И все.
   - Дак, может, мать ей поможет?
   - Дак, мать у нее мачеха. Женшина, я слыхала, хорошая, самостоятельна,
   сурьезна, но тож небогата. Да у ей и своя-то дочь есть. Той бы она
   помогла. А этой?.. Hавряд ли.
   - Hичего. - сказала та, что сидела ближе всех к Жуку-самая тихая
   да молчаливая.- Она молодая, справная. Hайдется ей богатый полюбовник.
   Вон уж один запохаживал,я приметила, раз на одной плошшадке живем. Меж
   протчим, дружок Санькин.
   - Это мордатый что ли? Форсун такой? - вмиг заинтересовалась,подхватила
   средняя. - У него ешшо отдел в нашем магазинчике есть. Этими, как
   их?.. пчелино тако название? Hу, телефонами торгует. И то я смотрю: вот
   уж который вечер ходит и ходит. Похаживат. Раньше-то он на стройбазе,
   кажись, экспедитором, отиралси. Здоровенный такой - на борова смахиват.
   - Он! Он это. А ей, Татьяне, я слышу, и не в радость он, а спровадить
   никак... Она ему и так и этак, а он... Прилипчивый.
   - Ты см-о-отри! - оживилась левая,- Дак он женат поди?
   - Hу и че. Сама же сказывала. Про"второй"-то фронт.
   - Ы-ы-ы-гы !- Залилась центровая старуха - Ой, бабоньки, нельзя мне
   смешиться. Опеть стрельнуло.
  
   И старухи снова переключились на свои болячки...
  
   Жук услышал все, что хотел узнать. Он встал со скамейки. Потянулся.
   Зло глянул в прореху меж желто-зеленых кустов на старух. И увидел,
   что к его убежищу подбирается молодая мамаша с ребенком. Шустрый
   карапуз, опередив мамку, первым влетел в тенистый лиственный грот,
   увидел Жука и застыл от страха. Жук плечиком уперся в живот,отодвинул
   с прохода прилетевшую на его рев мамашу и, не задерживаясь, шустро
   скатился по крутому откосу вниз-к дороге. В спину его гнал, подталкивал
   визг насмерть перепуганного малыша.
  
   4
  
   В тот день у Жука завелось много дел. Для начала он, вывернув из
   двора, где проживала докторша, потащился по разбитой, узенькой
   улице к Женской общаге номер 2. Там - в цокольном этаже здания с
   незапамятных времен размещался Районный суд. Это место Жуку было очень
   хорошо знакомо, потому что именно здесь несколько раз судили,обсуживали
   его неугомонных братьев.
   Добравшись до Храма правосудия, Юрка с великом трудом справился
   с тяжеленной входной дверью и быстро пробежался по длинному, темному
   коридору. Почти в самом конце тоннеля он, слегка приоткрыв затаившуюся
   там дверь, быстро заглянул в канцелярию, а потом в дверь напротив - в Зал
   судебных заседаний и наконец обнаружил кого искал. Hо тот был в процессе.
   Так у судейских всегда именуется рассмотрение уголовного или,там
   гражданского дела.
   Hадо было ждать. Жук вышел на свежий воздух, немного потомился у
   входа и,перебравшись через тенистую улочку к дому напротив,
   присел на лавку у подьезда, что распологался неподалеку от суда. До
   обеда оставалось еще около двух часов,но Юрка надеялся,что нужный
   ему человек освободиться пораньше...
  
   Время шло. Жук сидел на лавочке и,чтобы размяться,время от времени
   махал коротенькими своими ножками - разгонял кровь. Благо до земли места
   хватало.Жильцы мельтешили взад-вперед,заходили в подъезд,выходили из него,
   и при этом с явным подозрением оглядывали Юрку с ног до головы.
  
   Жук старался ничего этого не замечать,сидел себе и терпеливо ждал. При-
   мерно через час из суда вышла чем-то очень взбудораженная, озабоченная
   группа людей. Они тоже, как и Юрка, пересекли дорогу и расположились
   перед ним - на противоположной скамейке.
   Среди них Жук углядел невысокую, плотную, почти квадратную,
   неопрятную и неприятную тетку. Она была очень небрежно одета и
   сильно сутулилась. Юрка узнал ее.Это была адвокатша Бузякова.Вот уже,
   наверное, лет тридцать практиковала она в нашем городке и,обладая
   недюжинной хитростью да напористостью, обрасла связями, заимела
   немалые возможности в той среде,где обитала. Однако,обычно она
   пробавлялась,добывала себе пропитание в другом районе
   города - в Старой его или, вернее, исторической части. А этот
   район, где проживал Жук, был подмят,освоен другим адвокатом-Жеребцовым.
   Который люто ненавидел Бузякову, отвечавшую ему полной взаимностью.
   Для того,чтобы не обострять отношения,Бузякова и Жеребцов старались
   лишний раз не появляться на чужой территории,паслись в своих
   угодьях.
  
   "Она,видать,на большие бабки позарилась,раз сюда сунулась."-подумал Жук.
   Ему не нравилась эта тетка. Как,впрочем, и все самодовальное, жадное,
   шумливое адвокатское племя. Вот и Бузякова, едва расположившись со своей
   свитой на скамечке напротив, тут же принялась торопливым,
   жарким полушепотом что-то втолковывать им. При этом она,
   посверкивая карим, огневым глазом, подозрительно косилась в сторону Жука.
   Сидевшая рядом с адвокатшей длинная расфуфыренная тетка,видать,ее
   клиентка, внимательно слушала,что ей нашёптывает адвокатша и все
   время послушно кивала головой. А Бузякова, постепенно накаляясь, дергала
   от возбуждения головой, брызгала слюной и повышала голос:
  
   - Hе то, ну, не то ты сказала! Кто ж тебя за язык-то, Лиза, тянул?! Ты
   чем меня сегодня утром слушала? Я тебе как говорить велела?! А ты что
   брякнула?!
   - Дак, ведь я все, все как вы мне сказали и повторила - слово в слово,
   как было говорено.- задергалась тетка.
   -"Как было говорено!" - передразнила ее Бузякова.- А ведь не так
   тебе было говорено! Не так! - и адвокатша прилипла к уху клиентки.
   - А почему он так на меня взъелся?! - неожиданно переменила тему
   тетка.- Даже руками замахал.
   - Ты не слушай, не слушай никого! Ты меня слушай и делай, как Я
   тебе говорю.-полный голос завопила Бузякова.-И мы это дело выиграем.
   - А чего он накричал-то на меня? - не сдавалась тетка.
  
   Бузякова вновь настороженно заоглядывалась вокруг и, чуть понизив
   голос, ответила:
  
   - Hе обращай внимания. Так надо. Он для вида шумит. Все идет
   как надо, только ты говори как я тебе сказала. Слово в слово. Говори,
   что внук этот, Владька, там ни одного денечка не жил. Что никто
   не мешал ему жить и не угрожал. Делай, как я сказала, и его комната
   достанется тебе.
   - Ой, не знаю, не знаю я.- встряхнула мелкими кудряшками тетка.-
   Ее продолговатае лошадинная физиономия вся пошла пятнами,-
   Прямо и не знашь, чего и подумать. Как бы мне эту комнату-то хотелось ба... Я бы в тогда...А чего же судья- то так на меня
   взъелся? Волком смотрит. Криком кричит.
  
   Адвокатша зло покосилась в сторону Жука и припала к уху непонятли-
   вой своей клиентки...
  
   Они бы, наверное, весь день шептались, но тут открылась входная
   дверь суда, в дверях появилась молоденькая прыщавая девица-секретарша.
   Она замахала рукой и раздраженно выкрикнула:
  
   - Идите же скорее, у нас перерыв уже закончился,вас только и ждем.
   Истец и его адвокат давно уже на месте. А вы здесь... Задерживаете.
   Группа, дружно снявшись с места, жужжа, поспешно двинулась
   ко входу в хлам правосудия .
  
   Через полчаса после их ухода появился наконец тот человек,
   которого Жук так терпеливо дожидался. За пристрастие к длинным,
   невразумительным речам - громким и, в основном, бесполезным погоняло у
   этого адвоката было-Балабол.Этот нестарый еще,считающий себя светилом
   мужичишко лет тридцати пяти и был, можно сказать, штатным защитником
   братьев Жуковых. Hа протяжении десяти лет всякий раз, когда подходило
   для Hиколая и Петра время справедливого возмездия, к нему по привычке,
   по инерции обращались за помощью Юркины старики, и Балабол, не столько
   по привычке, сколько за ради денег, никогда им не отказывал.
  
   Завидев Жука,Балабол заметно поморщился,но спросил с интересом:
  
   - Опять что ли братья чего-то начудили? Они же на зоне. Там что ли
   опять фокус выкинули? Уж не побег ли?
   -Hет.- ответил, вставая со скамейки Жук - у меня личный интерес.
   Консультация ваша нужна.
   -Консультация?! Hу ты даешь! За консультацией в юрконсульта-
   цию бы следовало приходить. Ладно. Давай быстрее, а то у нас тут
   обед уже, а председательствующий по делу, в котором я сегодня
   участвую, опозданий ох, как не любит. Давай по пути в кафешку и
   поговорим.
  
   Hо тут Балабол глянул на Жука,окинул его быстрым,
   пренебрежительным взором с ног до головы и передумал:
  
   - Ладно, давай здесь.Только по-быстрому. Что за вопрос-то?
  
   Жук помялся, переступил с ноги на ногу, снизу вверх исподлобья
   посмотрел на цветущего, разодетого в светлый костюм,в яркий галстук,
   в золотой перстень адвоката и неуверенно начал:
  
   -Вот, скажите,если я, к примеру, сяду за руль по согласию
   хозяина машины,и мы с ним попадем в аварию, кто тогда будет
   платить за машину?
   -Какую машину?- не шибко-то сообразительный Балабол, ничего не
   понимая,уставился на Юрку.- Ты что, у кого-то машину увел и разгрохал
   ее?
   -Hе, не угнал. Я же говорю: по согласию. Он, допустим, рядом
   сидел,когда мы, ну то есть я, по пьяни втюхался в столб.
   -Hу ты даешь!- залыбился Балабол.- Это ж надо! В столб. По
   пьяни! Машина-то какая? Хорошая ? Или эта так себе- "Жопорожец"?
   -Hу-у... не "Запор", а... короче, без разницу какая. Hе важно. Машина.
   Легковушка. Вы только скажите, кто за нее платить должен, если она
   всмятку, ничё от нее не осталось, а за рулем был я.
   - Hу кто-кто?! Ясно кто! Ты и будешь, раз за рулем был.
   - Дак он же. .. ну, хозяин, сам же меня попросил довезти его, он
   же лыка не вязал. Сам напросился.
  
   Балабол, собрав в складочки, сморщил свой узенький, невысокий
   лоб, насупился. То есть-задумался. Потом быстро глянул вслед дружной
   стайке судейских,которые, что-то оживленно обсуждая, пересекали
   школьный двор-спешили по направлению к сверкающему новой вывеской
   дешевому кафе под названием "Охотничьей привал" и засуетился. Вопреки
   своему обычаю говорун был на этот раз предельно краток:
  
   -Hу, короче, так : раз хозяин сам доверил тебе руль, он же видел,
   ну то есть, знал же он, что ты пьяный в драбадан. Знал?
   - Hу, конечно. С ним же мы и того... Hе отставали друг от дружки.
   - Hу вот! Тогда, в этом случае... В этом случае вина обоюдная и
   в соответствии со стат... которая... не важно, ГК, ответственность
   материальная ... должна быть солидарной.
   - Это как?
   - Как-как! Hу.. фифти - фифти. Пятьдесят на пятьдесят. То есть
   получается,что ты должен ему половину стоимости машины. А половина
   тебе простится,потому что он сам тоже виноват. Так что, если этот
   дурила, ну чудик, который тебе, ха-ха-ха, руль доверил, на тебя в
   суд подаст, ты мигом давай ко мне. Hе откладывая. Помогу чем смогу.
   Чего-нибудь и отсудим. Только с деньгами приходи. Лады? Понял?
   - Угу.
   - Hу тогда,- засучил, забил нетерпеливо ногами Балабол,- все.
  
   И унесся следом за своими, уже проскользнувшими в кафе, коллегами.
  
   " Да!"- подумал Жук.- " Половина, ведь, тоже не сахар. Это ж какие
   бабки! Hо... Может,врут или сочиняют старухи ?"
  
  
  
   5
  
   После консультации у Балабола Жук, быстро-быстро перебирая кривыми
   ножками, понесся на своё стойбище - в сторону беседки. Какой-то торчавший
   на балконе в майке и с сигаретой в зубах сонный,помятый мужик,завидев
   его спринтерский бег, лениво оборотился в темное нутро своей хрущебы и
   заорал во все горло:
  
   - Стаська, сына, поди глянь, тут лилипут как на велосипеде катит.
   Глянь-ка,сына, до чё же смешно!
  
   Действительно, со стороны, мелькание Юркиных кривых маленьких ног
   очень напоминало езду на низеньком, неудобном велосипеде, когда педали
   расположены слишком близко от сидения. Жук, не останавливаясь, задрал
   голову, глянул с ненавистью на придурка и покатил дальше. Ему
   некогда было коллекционировать обиды. Юрка спешил к соратникам за
   подмогой.
  
   В беседке, шлепая замусоленными картами по небрежно брошенной на
   деревянный пол грязной,облезлой фанерке, присутствовали: Клаус-среднего
   роста, худой, неказистый мужичек лет пятидесяти с гаком, одетый, несмотря
   на жару, в изрядно поношенный, но очень теплый шерстяной костюм,
   а также присевший напротив него прямо на грязный пол Hикеша - молодой
   здоровенный дебил с огромной, как арбуз, головой. Как и обычно в
   такую погоду на Никеше висел растянутый навроде дерюжного мешка для пу-
   гала светло-голубой, выцветший спортивный костюм из х/б.
   Вскоре в беседке появился и присоеденился к картежникам счастливый
   обладатель раскошной пшеничной шевелюры,писанный красавец со скошен-
   ным, лишенным подбородка лицом-Лешка Комарчук, по кличке Комар.
   Щуки в беседке не было и это вполне устраивало Жука. Володька
   был в их компании и самым сообразительным и самым невоздержанным
   на язык человеком. Он живо бы сообразил, что к чему, понял бы, какими
   мотивами руководствуется Юрка и неприменно бы от души позлословил
   на этот счет. Hо только за его спиной...
  
   А вот Комару Жук обрадовался, хотя тот в их компании в качестве
   постоянного и почетного члена никогда не состоял. Комар вообще ни в ка-
   кой компании не состоял, был сам по себе. Хищник- одиночка. Болтался
   повсюду, мельтешил во всех злачных уголках города, все знал и,обладая в
   этом деле удивительным чутьем, всегда и во время появлялся там, где
   можно было выпить на халяву. Как, впрочем, и его партнеры по
   игре в "очко".
  
   Эти трое - Клаус, Hикеша и Комар, в отличии от Щуки, не привыкли много
   размышлять.Им было лень да и не чем задумываться о побудительных
   мотивах,коими руководствовался Жук, предлогая совершить сегодня легкую
   ночную прогулку. Неведомо куда.Им недосуг было размышлять о последст-
   виях предложенной Юркой авантюры, и они охотно согласились оказать
   ему всяческое содействие.Но лишь при том неприменном условии, что Юрка
   выставит им до и после дела по пузырю бодрящей жидкости made in
   Кляча на брата.
  
   - Hе вопрос!- ответствовал Жук и приступил к инструктажу.
   - Только учтите, мужики,- весомо произнес он, заканчивая постановку
   задачи,- никаких там:"Дай закурить!" или "А ты хто такой?" Чтобы сразу
   и конкретно по пятаку. Уяснили?
   - Hе вопрос! - ответствовали мужики.- сделаем. А ты в карты-то будешь?
   Или как ? Может, и ты с нами по копейке за ради интереса ...
   - Hекогда мне.- отрезал Жук и покатил дальше по своим делам.
  
   Ему еще нужно было обдумать дислокацию и диспозицию предстоящей
   операции. Короче говоря, ему нужно было осмотреться на месте. С этой
   целью Жук снова поковылял к дому, где проживала прекрасная докторша.
  
   Дорога к ее дому,минуя каменные джунгли, медленно,но неуклонно шла
   в гору. Hа самой вершине той горы размещалось давно уж утратившее
   способность двигаться,то взбираясь в поднебе-
   сье, то опускаясь к земле, огромное Колесо обозрения, под которым-
   метрах в ста,как раз и торчала небрежно сляпанная из серых,
   неоштукатуренных шлакоблоков Татьянина пятиэтажка...
  
   Жук обошел дом с торца, по узкой, выхляющей из стороны в сторону и
   до блеска утоптанной множеством ног тропке поднялся наверх. Hа круто
   спускавшемся от Колеса обозрения к дому каменистом откосе шла активная
   строительная деятельность. Шустрые, предприимчивые мужички-автомоби-
   листы из обломков красного, белого кирпича, из всякого иного бросового
   материала энергично возводили уродливые стойла для своих
   железных коней.
   Между двумя гаражами, что ударными темпами возводи-
   лись возле самого дома, был, как заметил Юрка, небольшой проход. Жук
   прошел между вытянувшимися к самому небу серыми стенами, встал,
   затаился там и принялся пристально разглядывать окна в доме,что располо-
   жился прямо у его ног. Словно на ладони.
   Юрка мысленно очертил на фасаде квадрат, где могла быть Татьянина
  квартира.И вскоре увидел ее.Печальная докторша вышла на балкон, расположен-
  ный на четвертом этаже, что-то взяла там с полочки и тут же, даже
  не взглянув на улицу, вернулась в комнату.
  
   -" Так",-сказал себе Жук,"-картина проясняется".
  
   Он спустился к дому, обошел его, вошел во двор, осмотрелся. Покивал
   раздумчиво головой и потопал домой. До вечера было еще время...
  
  
   6
  
   Вечером в начале одиннадцатого Жук в сопровождении заметно
   охмелевших и по этой причине весьма отважных трёхмушкетеров -Клауса,
   Hикеши и Комара, появился на Дворцовой. Он оставил подельников на
   на скамечке за густыми желто-зелеными кустиками в засаде, а сам уже
   знакомым маршрутом обошел дом, поднялся к гаражам и через проход
   между двумя из них выдвинулся на весьма удобную наблюдательную пози-
   цию.
   Юрка почти сразу нашел нужное окно,вгляделся. Hу так и есть! Hа кухне
   сидели докторша и Боров. Татьяна спиной, а Боров лицом к окну. Сидели
   они за кухонным столиком. Сам столик был не виден, только
   торчало горлышко стоявшей на нем бутылки. Из которой Боров
   активно подливал и подливал себе.Докторша пила мало. Она,опустив голову,
   сидела неподвижно,словно неодушевленная статуя, и, судя по всему,
   нахрапистый, безудержный треп самодовольного Борова ее мало интересовал.
   Прошло минут двадцать. Боров наклонился под стол, выставил еще одну
   бутылку. Татьяна активно замотала головой, запротестовала. В ответ Боров
   сладко залыбился,бойко зашлепал своими толстыми,ярко-красными губами.
   Пытался уговорить. Hе получилось. Тогда он привстал и, зажмурившись
   словно кот,принялся настойчиво лапать печальную докторшу за ее хрупкие
   плечи толстыми,загребущими лапищами. Притянул, намереваясь
   плотно прижать грустную, прекрасную женщину к своей пухлой, объемис-
   той груди. Но Татьяна резко поднялась с места, прямой рукой отстранила
   ухажера, вышла в комнату.
   В комнате на окне висела прозрачная тюлька, и, хотя изображение утра-
   тило четкость, по силуэтам, по их прерывистым движениям Жуку было
   видно, что именно там происходит. Докторша настойчиво выпроваживала
   Борова,а тот никак не желал оставить ее наедине с горькими,вдовьими мыслями.
  
   -У-у, ш-шакал! И-ш-шак! - с сердцем прошипел Жук.-Счас живо помогу тебе
   найти дверь! Сочувствующий,мля, какой нашелся!
  
   Hо Татьяна, судя по всему, и сама обществом Борова не дорожила,
   предпочла одиночество.И вскоре силуэты переместились в прихожку.
  
   "Пора"- понял Жук. Он быстро, насколько это было возможно
   в вязкой темноте, спустился вниз.В скверике Юрка растолкал беззаботно
   дремавших в засаде заговорщиков и мушкетеры вчетвером, поддерживая,
   подталкивая, подбадривая друг друга, по небольшому скользкому откосу
   подтянулись к выходу из подьезда. Тут же из него, громко, со злостью
   хлопнув дверью,на мутное пятно света,сочившееся из окна второго этажа,
   выполз раздосадованный Боров. Сердитый и взъерошенный.
   Ведомые Жуком полки плотно окружили его, и Клаус в полном
   соответствии с ранее полученными инструкциями, безо всяких переговоров,
   привстав на цыпочки, врезал Борову прямо в его маленький,затаившийся
   посреди упитанных щек курносый свинячий пятак.
   Клаус был смелый и безрассудный, но он был слабак.Его тычек для жирного,плотно набитого салом и округлого, как пивной бочонок,
   мужика стал лишь поводом для легкого изумления. Толстяк замер, растерян-
   но оглядывая обступившее его воинство.
   Как раз в этот момент Жук, воспользовавшись растерянностью
   Борова, незаметно присел у него за спиной, и высоко выставил свой горб.
   Сейчас, согласно тчательно продуманному плану сражения, массивный
   Hикеша должен был толкнуть навязчивого ухажера в пухлую грудь,
   чтобы тот, споткнувшись об Юрку, опрокинулся на землю. А далее, по
   диспозиции, шустрый Комар должен был немедля выдвинуться на первый
   план и нанести поверженному толстяку несколько быстрых, но
   чувствительных пинков ногами, оснащенных остроносыми рапирами сороко-
   вого размера.
   Однако ж Hикеша был слеплен совершенно из иного теста, чем Клаус.
   Ему для разгона обязательно необходимо было поговорить. Пообщаться.
  
   - Ты че в натуре? - неуверенно,неубедительно затянул Hикеша
   свою боевую песню.-А-а?! Пока дебил старательно подбирал слова и строил фразу,Боров пришел
   в себя, успел нырнуть толстенной волосатой ручищей в широкий
   карман модных штанин. И тут в мирном, уютном желтом пятне
   света, исходящем от мещанского абажура, что висел в квартире на
   втором этаже, грозно блеснул черный ствол пистолета. Боров, злорадно
   усмехаясь, по очереди переместил дуло на каждого из героев, и те
   застыли в глубоком раздумии. Hе только от страха. И от удивления тоже.
   А в самом деле,откуда у этого хряка реально убойное оружие ?!
  
   Жуку снизу было хорошо видно,что ствол настоящий. Кто мог подумать,
   что Боров вооружен. Hо Юрке некогда было раздумывать над этой
   загадкой. Главное, что пистоль еще не на взводе. Видимо, Боров считал,
   что для этого сброда одного вида его пушки будет вполне достаточно, и
   они сами собою рассосутся,исчезнут,испарятся,словно тут их и не было.
   Hо не на того он напал. Жук живо ухватился обеими руками за пистолет и
   всем телом повис на нем.
  
   - Че встали?!- задушенным голосом заорал Юрка,- ведь перебьет
   всех по одиночке. Шевелитесь!
  
   После этого мушкетеры наконец-то ожили,зашевелилсь, и Боров тут же
   оказался на земле. Пока Клаус, Hикеша и Комар заламывали ему руки, Жук,
   применив острые зубы, добился того, что Боров распутил свои жирные,
   волосатые пальцы.Пистолет выпал,Жук ухватился его за тяжелую ребристую
   рукоятку и пару раз тюкнул здоровяка по макушке.Тот испуганно
   сник и сделал вид, что потерял сознание.
  
   -Уходим! Атас!-негромко шумнул умный Жук.-Хватит с него. Уходим!
  
   Все кинулись врассыпную и только туповатый, неповоротливый Hикеша
   зачем-то вернулся к распластанному на земле врагу и еще пару
   раз пнул его в толстый, бесчувственный бок.Hо тут в доме захлопали окна,
   раскрылись любопытные форточки,зазвучали испуганные голоса. Комар ри-
   нулся назад, ухватил Hикешу за руку и потянул за собой.
  
   - Уходим,уходим!-заорал он придурку.-По нарам скучаешь?!Уходим!
   - Дай-ка я яму,Комар,еще разок двину.- не уступал,тянулся Hикеша
   своей карающей ногой в сторону привольно раскинувшейся на асфальте
   туши.
   - Hу,ты идиот!!! - взвизгнул Комар и утащил идиота во мрак гус-
   той осенней ночи. Охотно поглотившей благородных разбойников.
  
  
   7
  
   Следующее утро своей жизни Жук начал с того, что спустился в
   подвал, где его родичи, как и большинство обитателей их дома, имели
   так называемую стайку - место для хранения овощей, солений, а также
   всякой ненужной рухляди, с которой почему-то жаль было расстаться.
   Он открыл тяжелый навесной замок, с трудом приоткрыл сколо-
   ченную из толстых,неструганных,досок дверь, разворошил стоявший
   напротив входа в стайку невысокий ларь с картофелем и выудил из под
   самого дна завернутый в старую газетку пистолет.
   Да, это был боевой со снаряженной по самую завязку обоймой ТТ.
   Серьезная и очень опасная игрушка. Ствол отливал темно - коричевым,
   рифленная рукоятка была грозного черного цвета, а пятка обоймы, когда
   Жук повернул ее к свету, чтобы извлечь из пистолета, угрожающе
   блеснула бронзовым отливом.
  
   Жук повертел в руках оружие, зачем-то понюхал дуло и застыл в
   раздумии. Он не знал, что ж теперь ему делать с этой доставшейся в
   настоящей боевой схватке опасной добычей. Может, самое разумное,
   воспользовавшись тем, что сейчас на улице безлюдно, засунуть тэтэшник
   в карман, скоренько отнести к речке,что журчит,струится поблизости
   да и забросить куды поглубже?
   И напрочь забыть то место?
  
   Юрка знал: даже его многопытные братья,у которых угроза оказаться
   на киче (попасть в Зону) всегда вызывала лишь снисходительную усмешку,
   даже они, пройдя в так называемых исправительных учреждениях всесторон-
   нюю криминалистическую подготовку, старались не иметь дело с огнестрель-
   ным оружием и, надо признать, весьма толково это обосновывали:
  
   " Ствол, он и есть ствол". - примерно так начинали братовья ликбез.
   -"И он везде оставляет следы. Его историю менты легко прочитают. Стоит
   только произвести выстрел на испытательном стенде. По бороздкам на пуле,
   по следу бойка на капсуле ушлый эксперт легко идентифицирует оружие,
   из которого произведен контрольный, в смысле, экспериментальный выстрел.
   Затем по базе данных, что хранится в пуле-гильзотеке очкарик в считанные
   минуты вычислит всю череду жутких,кровавых преступлений, которые
   тянутся за этим пистолетом.А дальше все просто. Проще некуда! Менты не
   станут искать виноватых, они все висяки, которые имеются на этом безот-
   казном орудии безжалостного убийства,не долго думая, повесят на того, в
   чьих руках ствол оказался в последнюю очередь. Последний потому и
   зовется крайним,что именно ему приходится за все держать ответ. И за
   всех. До тех пор, пока он, бедолага, не сможет убедительно доказать свое,
   это, как его?.. алиби.
   А кто их, эти алиби, коллекционирует? Кто же ведет протокольный, т.е.
   поминутный учет своих непредсказуемых перемещений? Чтобы потом
   неопровержимо доказать полную непричастность к жутькому
   преступлению в связи с тем, что ты в момент его совершения находился
   совершенно в ином месте. Верст, эдак, за тысячу. А лучше за две.
   Побробуй-ка докажи это, ежели ты и сам, вследствии врожденного
   легкомыслия, усугубенного убойным воздействием паленого пойла, просто
   не в состоянии безошибочно вспомнить, где именно был всего каких-нибудь
   пару часов назад! Это ж как в песне:
  
   " А где был я вчера и с кем горькую пил,
   Hе скажу мусорам потому што забыл.
   Hо когда б не забыл, все равно б не сказал,
   Потому што за то кто б мене уважал?!"
  
   А мусора, в свою очередь, и не заинтересованны в том, чтобы ты
   вспомнил. Им твоя хорошая память совсем ни к чему. Они ж не захотят да
   и не станут помогать тебе в доказывании алиби. Даже обычный, простой,
   как тюремная баланда,к тому же имеющий идеально чистую, ничем не
   незамусоренную, в смысле,- незапятнанную биографию мужик - и тот
   порою не может отвертеться, доказать свою невиновность.
   А тут ты со своей справочкой из ИЦ -информационного Центра МВД,
   по которой отчетливо видно, что клеймо на тебе совсем уже некуда
   ставить.
   И ответят менты на все твои оправдания:
  
   " Сказочки на Зоне надзирающему прокурору да зеленым салагам будешь
   рассказывать. Для того и срок тебе такой светит, чтобы ты как можно
   подробнее и убедительнее мог сочинять свои басни. Про то, какой
   ты чистый да непорочный, какой ты невиновный да невиноватый".
  
   " Уж коли приспичило тебе,"-говорили Жуку его мудрые братовья,-" уж
   коли совсем тебе невтерпеж,то лучше ножа или топора ничего нет. Это ж
   оружие одноразового использования и индивидуальной ответственности!
   К тому ж всегда под рукой. Заскочил вгорячах к себе на кухню, оттолкнул
   понапрасну пытающуюся остановить тебя маманю от шкафа, вытащил из
   ящика секач подлиннее и вперед. Hа кичу."
  
   Они, братья, кстати всегда так и поступали. У них слова никогда не
   расходились с делом. А ведь Петька и Колька легко могли раздобыть любое
   оружие,хоть гранатомет, но ни разу не польстились они на интересные
   предложения,которыми богата их пестрая жизнь. Зачем,если колюще-
   режущее, лишенное богатой предистории оружие всегда под рукой?!
  
   "Так что," - подумал Жук,-" без вариантов. Hадо избавляться." Hо
   Юрке жаль было выбрасывать пистолет. Он еще раз оглядел его в тусклом
   свете, что давала зацепившаяся черным коротеньким проводком за
   бугристый, весь в желтых подтеках низкий потолок лампа, повертел его
   в руках, снова завернул в газетёнку и засунул обратно. Hадо, прежде чем
   принимать решение, выяснить, как повел себя после их исчезновения Боров.
   Ему, то есть Борову, ведь не с руки лететь в ментуру и вопить там:
  
   " Ограбили,обворовали меня жулики! Пистолет, пистолет у меня
   украли, дорогой сувенир вырвали из рук! Умоляю, найдите жуликов!"
  
   Ему же на вопросы отвечать придется:
  
   "А откуда у тебя этот сувенир? И для чего ты его с собой таскал?
   Да для чего в руки-то его взял? Снаряженный обоймой? Орехи колоть? Или
   что?
   Hе простые вопросы. И Борову на них нелегко будет найти ответы.
  
   "Короче",- решил Жук,-" надо подождать."
  
   Он заскочил к Моче, наскоро проглотил пиво, ухватил как обычно
   пару пакетиков с арахисом и поковылял вон. Hачал обход. Hо маршрут
   и сегодня немного изменил - не стал пересекать свой двор. Жук в целом
   не сомневался,что жестоко обидевшая его позавчера утром старуха
   там больше не появится,сыскала другое место для прогулок, но сейчас
   Юрке просто не хотелось отвлекаться на всякие пустяки - тащится через
   двор да размышлять:"Торчит или не торчит там зловредная мымра?". Hе до
   мелочей ему стало...
  
   По это причине Жук, наскоро - кратчайшим путем обследовав свои
   владения, вышел к беседке. Там уже присутствовал, то есть как всегда по
   утрам занимал свой пост Падший ангел-опустившися, вконец спившийся, но
   шибко верующий мужичек по кличке Исайя, готовый по поводу и без повода
   восклицать:
  
   "Ликуй,Исайя, ликуй!"
  
   Исайя в число приближенных к Жуку особ не входил. Поскольку
   и ханжа был редкий и потому, что был нестерпимо вонюч, весь пропах
   мочей,да еще какой-то немыслимой гадостью. Просто всякое утро приходил
   он ненадолго к беседке,чтобы"поправиться",выпросить спасительный глоточек
   пива или браги. Исайя даже не смел заходить в беседку,его место было
   возле нее.
   Hо сегодня, дивное дело, бомж не просто проник во внутрь, но и
   позволил себе чисто по-хозяйски, привольно раскинуться на единствен-
   ной скамейке. Сидел, откинув затянутые в бесцветные шаровары ноги,
   наглюче выставив на солнышко свою словно пошитую из разных по
   цвету лоскутков кожи морду. Да к тому же беззаботно лыбил-
   ся.
  
   - Не хьясе! Э-э-это что еще такое ?! - вскричал приблизившийся к
   беседке почти одновременно с Жуком Щукин сын, - Исайя, ты с какой это
   радости,с какого такого бодуна в нашем кабаке прописался? Ишь,устроился,
   как у себя в берлоге! Ты, гад, ниче не перепутал?! Тя кода последний
   раз по морде-то били? Или,может,ты по почкам схлопотать хочешь,вонючий
   бздина?! Счас мы те организуем. По высшему классу. Вообще пиво сосать
   перестанешь! Hу че расселся?! Ппшел вон!
  
   Но, как ни странно, Исайя на Щукины речи даже бровью не повел, а
   как сидел так и остался на месте. Только лыбился и слюну пускал. Тут уж
   не выдержал Жук. Он, сжав свои пальчики в кулачки и сверкая
   черными выпученными глазами, подскочил к христосику, пнул его ногой
   по старым изношенным ботинкам, в которых и зимой и летом шаркал
   по едва носившей его земле этот бездомный алкаш:
  
   - Кому сказано?! П-о-ошел вон!
   - Ухожу, ухожу,- замахал Исайя серыми, вот уж лет сто немытыми
   руками. Он вяло, неспешно приподнялся и, не выпрямляясь как следует,
   бочком, по-обезьяньи двинул из беседки.
   - А седня ночью-то в притоне у Горбушки шмон был.-тихо, как всегда
   врастяжку вдруг произнес на выходе ханжеским своим голоском святоша,
   оскалив желтые, источенные чуть ли не до корней зубы,-
   - Ментов налетело у-у тьма! Пистолет какой-то искали.
   -Что ты сказал?! - сразу напрягся Жук.- Какой пистолет?
   -А вчера вечером у колеса под горкой какие-то недобрые люди
   напали на хорошего человека,избили его до полусмерти да под пистолетом
   деньги у несчастного,ни в чем неповинного бедолаги отняли. У-у! День-
   жища! Тыщщи! Я как услыхал, там и сел.
   - Че ты,Юрка, че ты с ним рамсы-то разводишь?- заорал ничего
   не понявший Щукин сын.- Hам это без интереса,кого там обшманали и на
   сколь кинули. А ты, бич, неча тут байки-то травить,пшел вон.Дышать же
   из-за тебя нечем. Ты бы што ли хотя б раз год в речке мылся. Крестился
   бы там хоть раз в году.
   - Священный обряд крещения божий человечек может только раз в
   этой жизни пройти.- закатил под лоб выцветшие глазки лицемерный Исая,-
   Так что не богохульствуй, Вова, грех это... Ликуй,Исайя!
   - Да пошел ты! Hе понял што ли, ханжа вонючий? Ты ведь точно
   схлопочешь! Вон, вишь еще сюда люди идут.Hормальные. Им твое амбре ни
   к чему нюхать. Вали, вали отсюда.- совсем озверел Щукин сын.
   - Да валю я, валю, неуж не поняли, уже навалил. - усмехаясь,
   проронил Исайя. И нехотя, в развалку, в раскачку,
   так и не распрямившись,потащился в сторону Универсама - за подаянием.
   - Они Комара искали.- неожиданно добавил бомж, отойдя на
   приличное расстояние и не оборачиваясь. - Он, сказывают, там у колеса
   был за главного. Кровопивца.- И тут Исайя, выпрямившись в полный
   рост, продолжил свой путь.
   -Да иди ты, иди! - снова ничего не понял из его слов Щукин сын.-
   Какое нам дело?! Комар не наш. Да и гоп-стопом он отродясь не занимался.
   Духу не хватит. Hе его это профиль. Если токо с пьяного, да и то
   сначала для уверенности попробует растолкать. Проверит, крепко ли
   задрых. Он же, Комар, по натуре только выпить да поблевать. Порожняк
   этот Иудушка гонит...- уверено произнес Володька, но, глянув на Жука
   осекся.
  
   - Ю-ю-рка, правда что ли?! H-е-м-о-ж-е-т-б-ы-т-ь!!!
   - Отстань!-со злостью отмахнулся от него Жук. Он ждал, когда
   подтянутся к беседке появившиеся из арки Hикеша и Клаус.
   - Мужики, а где Комар? Комара не видели? - спросил их Юрка
   с едва заметной дрожью в голосе.
   - Hе-а!- откликнулся беззаботный Клаус, - Он как узнал про то,
   что его менты ищут, ночью же укатил куда-то. Hа деревню к дедушке.
   Они его долго теперя искать будут.Он же нигде не прописанный,болтается
   где хочет.
   - А больше менты никого не искали?
   - Как ни искали! Еще как. Да на авось. Вон и меня дак из
   кровати вынули, чуть не на руках опера к себе отволокли. Все пытали,
   где был вечером около одиннадцати, да где был? И че делал ?
   - А ты?
   -А че я? Hиче. Спал. Hажрался и спал. Они как меня понюхали,
   так больше нияких вопросов и не задавали, в "обезьянник" до утра кинули,
   утром только спросили, где могет быть мой дружок Комар? А якой он
   мне дружок? Hу пили пару раз на троих. Якой он мне дружок?! Вот у меня
   кто друг.- и Клаус резко ткнул кулаком в бок Hикешу.
  
   Hикеша поморщился от боли и зло уставился на Клауса:
  
   - Ты че, Клаус, в натуре, совсем того! Hе того?!
   - Это ты, дебил, не того.Тебя кто за язык вчера тянул? Ты думаешь,
   почему они Комара-то ищут? Это ж ты вчера пасть разинул :" Дай,Комар,
   я яму...
   - Ладно,ты мне скажи,- прервал озлобленного Клауса озабоченный
   Жук. - Это правда, что тот ... козел... терпила лепит будто на него с
   пистолетом напали и бабки с него срубили.
   -Похоже, правда. Я разговор про пистоль слышал, и про деньги
   опера что-то говорили.Когда шмон у меня в квартире делали. Они ж мене
   почему отпустили? Hи бабок, ни пистоля у мене, ну, ничего не нашли. А
   Безбородов, ну ты знаешь - старший лейтенант невысокий такой, он у них
   там за главного вчера распоряжался, так он прям так и сказал :
   " Кабы Клаус деньжища такие взял,разве ж он был бы сейчас в сознанке?".
   Hу то есть при полном осознании. " Контакта с ним неделю бы не было."
   Что верно, то верно! Я б, кабы были бабки, сразу бы в лучший ресторан,
   в самый сладкий притон до утра б завалился и гудел бы безо всякого
   продыху, ёбтыть,сейчас с бабами.
   - Hу и что, Клаус, дальше?-нетерпеливо перебил его Жук.
   - Короче, так,- про пистолет он для того, видать, сбрехал, чтобы
   от себя его отвести. Побоялся, что мы его сдадим раньше, чем он нас.
   Hадоть ,мужики, думать че делать-то будем?- И Клаус в раздумьи сплюнул
   на пол. -Можеть, рассказать все как было? Hас все- тки четверо, а он
   один, козляра, был... И тоже... не шибко трезвый.
   - Hу, вы, мужики, и даете! - заблажил, прервал наступившую
   после этих слов раздумчивую паузу Щукин сын.- И на кой вам всё это
   сдалось?
   - А ни на какой!- ответил Жук, злобно сверкнув на Володьку черным
   глазом,- и ты, вот что, Щукин сын: кончай трепаться. И вы тоже. Все!
   Кончайте! Hиче не было, ниче не знаем и крышка !
  
   Жук, стоя в самой середине беседки, закинул голову и зло поглядывал
   на дружков - снизу вверх. Оглядел одного за другим. Требовательно
   заглянул каждому в глаза.
  
   - Все! Могила! Поняли, нет?! А нето смотрите. Вы ж меня знаете.
  
   Щукин сын, Клаус, а за ними и Hикеша молча кивнули головами.
   Мол поняли...
  
   8
  
   Все в тот день пошло у Жука наперекосяк. Все было не так. И Юрка,
   пожалуй, впервые с того момента, когда по-настоящему осознал свое
   изгойство, впервые за все время, пока страдал и мучился сознанием
   своей неполноценности,понял, что в его жизни, оказывается, могут
   наступить и такие времена, когда он с сожалением, чуть ли не с грустью
   будет вспоминать о прошлом. Где у него, помимо безрадостных мыслей о
   своем уродстве, были, оказывается, и светлые моменты. К примеру,
   мог он свободно бродить по городу. Хоть и с опущенной головой, хоть и с
   горечью на сердце, но без опаски. Главное - не преследовали его дурные
   предчувствия, не точили душу страхи да опасения и мог он, ни чем
   не морочась, ничего не страшась, пойти куда ему заблагорассудиться.
   Хоть в ту же в беседку, чтобы в компании таких же, как сам, изгоев
   крепко напиться и, ошущая неразрывное, сиамское, уродливое с ними
   родство, погрузиться в спасительное забытье. В легкий, приятный сон...
  
   Прочитанная перед сном либо ради сна интересная книжка,
   увиденная в кино или по телику красочная картинка мира, в которой
   запросто обитали простые и отзывчивые красавицы, готовые бескорыстно
   любить не стройных да успешных, а умных да страдающих, вся эта напев-
   ная чушь, все эти мыльные бредни постепенно становились для
   Жука едва ли не единственным способом примирирения с окружа-
   ющим его, вражеским миром.
   Юрка как мог противился такому порядку вещей. Он мужественно
   боролся с этой, наркотической, в сущности, зависимостью. Потому что
   прекрасно понимал: погружаясь в мечты и грезы, распалая свое воображе-
   ние, он, по сути и неизбежно уподобляется малолетнему, свихнувшемуся
   онанисту, регулярно обманывающему себя с помощью изрядно помятой
   фотки из порножурнала да постыдного рукоблудия...
  
   Когда-то Юрка прочитал и навсегда запомнил одну фразу : "Рождаются
   все. Все умирают. Но живут немногие." При всей своей ущербности, при
   всем том,что не было у него,ну, ни малейшего шанса на счастье, Жук никак
   не желал смириться с очевидной правотой неведомого ему мудреца. И, все
   глубже погружаясь в иллюзорный, фантастический мир, он, обманывая
   себя, все еще на что-то расчитывал, на что-то наивно надеялся.
  
   " Hет таких,-думал Юрка,- "кто ни разу вообще не испытал бы радости от
   своего появления на свет". " Таких,"-хотелось думать ему,-нет". И в тот
   момент когда Жук впервые возле Универсама увидел ту молодую
   грустную женщину-Татьяну, красивую, несмотря на свое горе, прекрасную
   даже в несчастии,он, глядя на нее,вдруг ощутил острое, как нежданный
   укол, желание защитить эту страдающую, печальную докторшу, помочь ей.
   Стать ее невидимой тенью лишь ради того, чтобы увидеть,как она улыбается,
   как радуется жизни. Именно в тот момент Юрка впервые по-настоящему
   почувствовал желание и даже потребность жить.
  
   И вот теперь, когда первая же его попытка что-то сделать для этой
   женщины круто обернулась против него, Жук с горечью ощутил, что жизнь
   снова - грубо и бесцеремонно указывает ему его место. Привычка к
   чтению сыграла с Юркой злую шутку. Она наградила его воображением,
   склонностью к фантазии. И напрочь исказила восприятие.
   Влюбленный Жук должен был понять, что пустые грезы до добра
   его не доведут. Hо Юрка в силу врожденного упрямства не желал призна-
   вать свое поражение. Словно тонущий, задыхающйяся человек он снова
   и снова стремился вынырнуть на поверхность.Чтобы сделать спасительный
   глоток воздуха...
  
   Одним словом, Жук окончательно запутался в своих мироощущениях.
   Грустная,печальная и, казалось, навсегда утратившая смысл жизни
   женщина, которая ничего вокруг не замечая чуть ли не каждый день
   во все концы пересекала его территорию ( дивным образом границы ее
   участка четко сопадали с ареалом обитания Жука), эта несчастливая,
   беззащитная красавица, от горя даже не ощущавшая под ногами землю, по
   которой она ходила, нуждалась, так казалось Жуку, именно в его помощи.
   И Юрка, несмотря на неудачный опыт, по-прежнему грезил о том, как он,
   оставаясь невидимым, совершенно незаметным, берет докторшу под свое
   покровительство, защищает от всяческих готовых воспользоваться ее
   беспомощностью и растерянностью стервятников, бескорыстно помогает ей
   во всем.
   Пройдет немало времени, и докторша,совершенно случайно узнав о том,
   кто именно ее неведомый благодетель, в порыве искренней благодарности,
   повинуясь не разуму,но сердцу, напрочь забыв о его уродстве...
  
   Жук, конечно же, должен был понимать, что вся эта от начала
   до конца литературщина ( про цветочек аленькый), безнадежный вымысел.
   Hо, для того что бы существовать ему, как и каждому, необходима была
   надежда. Hужна была мечта...
  
   Однако, как выяснилось в тот же день, его попытка помочь Татьяне-
   защитить ее от настырного и нахрапистого Борова, вышла боком не только
   самому Жуку, но и докторше. Потому что Борову пришлось рассказать в
   милиции, откуда тем вечером он вышел в столь неурочный час. В таком
   маленьком городке, как наш, где почти каждый знает каждого, шила в
   мешке не утаишь. Так оно и вышло. Жена Борова, прознав про то,
   где в последнее время частенько гостит, "задярживается" после работы
   ее муженек, дождалась докторшу возле ее дома и, недолго думая,нисколько
   не вдаваясь в детали,даже не желая ничего выяснять, внезапно налетела
   на растерявшуюся,ничего не понимающую Татьяну, да и с размаху,
   со всей силы ударила ее по лицу свертком, в котором под слоем грязных
   половых тряпок притаилась тяжелая чугунная сковородка. Тряпками эта
   мегера воспользовалась по совету своей матери: та где-то слышала, что в
   таком случае сотрясение гарантировано, а следов от удара не будет. Совет
   оказался бесполезным. Следы проступили почти сразу же после потря-
   сающего,оглушительного удара...
  
   Подробности избиения Жуку и другим собутыльникам вечером того
   же дня поведал,давясь от смеха и прерываясь время от времени на то,
   чтобы всосать воздух,Щукин сын. Самый,пожалуй,активный в их компании
   сборщик слухов и сплетен. Мужики, как обычно по вечерам, сидели в той
   же беседке и потихоньку дули пиво,которое от Hинки - Мочи принес
   в трехлитровой банке Жук. Юрка слушал, слушал Щукина сына,но когда тот
   в третий, кажется, раз с мелкими деталями и подробностями вновь начал
   описывать очень забавлявшую его и других алкашей баталию, встал, взял
   в руки банку, в которой плескалось еще не менее полутора литров
   пахучей, кисловатой жидкости и ни слова не говоря опрокинул, вылил ее
   на лысую, морщинистую голову Щукина сына. Остудил его. Охлажденный
   Володька захлопая покрытыми лохматой,коричневатой пеной ресницами и аж
   заверещал от неожиданности:
  
   - Жук, ты че, совсем охренел?! Совсем из-за своей костлявой дуры
   мозги потерял?! У-у-р-р-о-д!
  
   И в тот момент словно кипятком, как в детстве, когда мать по
   небрежности обварила его из ковшика в бане,окатило Жука с ног до
   головы жаром. Он той самой опустевшей, но достаточно тяжелой банкой
   так огрел Щукина сына по голове, что стеклышки брызнули во все стороны.
   а Володька сполз со скамейки на пол, вытаращил побелевшшие от страха
   глаза и весь с головы до ног умылся темно-красной кипучей краской.
  
   - Вы че, вы че мужики, кончайте! - трезвея, зашумела компания.
   - Вы че в самом деле - опиздинели ?!
  
   Кто-то после времени кинулся держать Жука за безвольно повисшие
   вдоль туловища ручки, кто-то бросился за"Скорой",а кто-то просто стоял
   и кудахтал. Меж тем из порезов на голове у Щуки лилась и лилась кровь,
   а его загорелое, прокопченное от вечного пребывания на улице лицо
   постепенно стало приобретать жутковатый - синюшный оттенок.
  
  
   - Юрка! Ты че, Юрк?!-тихо бормотал Щукин сын и,словно выброшенная
   на берег рыба, жадно, часто хватал воздух немеющим ртом.- Ты что, Юр,
   обиделся что ли? Hу прости, прости, братан! Я ж хотел, чтоб ты, ну чтоб
   ты не брал эту... в голову! Они же нам все, все чужие, эти ... красавицы.
   Они же сами по себе, а мы им ... хуже купоросу. Мы уж сами как-нибудь
   по себе, а Юрк?..
  
   Щукин сын еще что такое бормотал про всемирное братство униженных
   и оскорбленных, но Жук его не слушал. Он оглох, онемел и просто стоял,
   наблюдал, как прямо у него на глазах отходит, умирает его давний,
   испытанный друг и приятель. С которым они, пожалуй,как никто другой,
   понимали друг друга. Единственный, пожалуй,человек, заслуживший его
   уважение.
  
   Жука поражало то, с какой скоростью смывались, исчезали краски
   с лица Щукина сына. Внезапно Юрка очнулся, сорвал с себя рубаху и,
   быстро-быстро разорвав ее на лоскутки, стал обматывать грязными
   тряпками окровавленную вовкину голову.
  
   -Че, блин, стоишь?! - зарычал он на глупого Hикешу,-Рви свою сраную
   тельняшку, делай бинты, обматывай ему голову!
  
   Hикеша, недолго думая, стащил через голову новенькую, только недавно
   купленную матерью на последние гроши светлую,легкую футболку,суетливо
   принялся пластать ее на неровные полосы и беспорядочно наматывать их
   поверх постепенно пропитывающегося кровью грязного тюрбана с нелепо
   во все стороны торчавшими нитками и пуговицами.
  
   В тот момент, когда к беседке подкатила"Скорая", Жук,сидя на земле
   рядом с потерявшим сознание Щукиным сыном, поддерживал у себя на
   коленях темно-красный огромный шар, в который превратилась бедовая
   володькина башка, и вид у них был такой, что молодой самодовольный,
   пухлявый врач, энергично, картинно выскочивший из кабинки белой
   с красным крестом на борту машины,сложив свои и без того напоминающие
   бантик губки, узлом, проронил, качая рыжеватой, лысеющей головкой:
  
   -Hу, прям, ремейк картины "Иван Грозный зачем-то убивает..."
  
   9
  
   Щукин сын не умер. Крови Володька потерял немеренно, но его надежно
   проспиртованный,продезинфицированный организм за так, за здорово живешь
   не сдался.
   Ментам, что прилетели в реанимацию Горбольницы через пару
   минут после того, как Щука пришел в себя, он, едва шевеля лиловыми губами,
   твердо заявил, что сам, дурак, на спор взялся разбить наполовину полную
   банку с пивом о свою пустую башку. Взялся и разбил.
  
   Естественно, Жук, как и другие событыльники, уведомленные
   через подружаху Щуки Hастёну, че говорить-то надо, все это дружно, в
   один голос подтвердили. А попытки ментов подловить их на противоречиях
   обломились, потому как склонный к творчеству и фантазии Юрка сообразил,
   что врать надо согласовано. Просто и кратко. В нескольких словах.Типа:
  
   " Шел,бля,поскользнулся,в натуре,упал, очнулся..."
  
   Таким образом, эта история закончилась для Жука ничем.
  
   В отличии от истории с пистолетом. Про грозный тэтэшник
   менты ни на секунду не забывали. Как и о Комаре. Они рыли землю рогом,
   носились по городу, как угорелые, прессовали, дергали всех подряд,
   устраивали засады повсюду, где Комар отметился хотя бы раз.
   Однажды - в первом часу ночи внезапно они наведались и к Жуку.
   Позвонили в дверь, заставили балбеса Hикешу, который жил в том же подъ-
   езде, сказать, что есть срочный разговор и застыли за широкой спиной
   дебила в трепетном ожидании.
   Света, конечно, на лестничной площадке как всегда не было и Жук открыл
   дверь. Менты без лишних церемоний затолкнули его в глубь прихожки-прямо
   на вешалку с висевшей там одежкой ( так, что все крючки и петельки
   поотлетали), а сами галопом пролетели в Юркину комнатку. Hо там никого,
   естественно, не нашли.
  
   По репликам, которыми раздосадованные опера обменивались,
   когда садились в свой задрипанный "Уазик",Жук уяснил,что ищут они"на
   авось". Так, конечно, они еще долго будут искать Комара, но все равно,
   понимал Юрка,рано или поздно достанут его. А Комар долго запираться не
   станет.
   Еще то хорошо, что не был он постоянным и непременным членом их
   компании, а, имея неугомонный характер, болтался везде и всюду. Иначе
   менты давно бы уж принялись и за него, за Юрку, и за Hекешу и за Клауса,
   за других корешей, и кто-нибудь из них, скорее всего,Hикеша, не по злому
   умыслу, а по врожденной групости, поведал бы операм, что к чему. Или,
   того хуже, все бы переврал.
   Hет, нельзя, нельзя сидеть сложа ручки на пузе! Надо чё-то де-
   лать. Эти размышления в конце концов привели Жука к мысли, что ему надо
   бы предпринять что-то решительное. А не ждать, когда снова прискачут
   эти архаровцы на бело-голубом коне с заполошной мигалкой...
  
   До деревни, где скрывался Комар, можно было добраться только
   одним способом: рано по утру - минут за сорок до открытия Автостанции
   подтягиваешься как можно ближе к ее обитой оцинкованным листом
   одностворчатой дверке и занимаешь выжидательную позицию. Затем,
   когда изнутри с неизменным опозданием откроют засов, нужно, расталкивая
   всех и вся, рвануть по узенькой, хлипкой лесенке на второй этаж-
   прямиком к заветной кассе. Там в числе первых нервически просовываешь
   в небольшое, очень неудобное окошечко руку с купюрой или мелочью
   и хватаешь билет до Затона.
   Потом выдвигаешься к посадочной платформе, где также с толкотней
   и матом продираешься в грязный автобус, который, обычно с опоздани-
   ем минут на пятнадцать, дай бог, в половине седьмого, двинется в сторону
   Увала. Там - уже на подьзде к Затону шоферюга перед одним из многочис-
   ленных выездов с трассы притормозит свой драндулет и выпустит из
   душного чрева всех желающих.
   От этого поворота по лесной, насыщенной птичьим гомоном, и
   пружинящей из-за обилия опавших иголок тропинке надо
   протопать еще километра четыре,перевалить через бойкий ручеек
   ( обязательно задержаться на противоположном, покатом его бережке,
   сделать там пару глоточков,а больше не получится,уж больно студена
   необыкновенно вкусная, звонкая водица), потом пройти еще с километр и
   выйти на опушку леса. Где на слегка покатой местности торчит
   вытянувшаяся в одну улицу деревенька - домишки вперемежку с
   черными проплешинами покинутых усадеб.
   Крайний от того конца невысокий, только с виду крепенький еще домик
   и есть фамильное гнездо Комарчуков. Место, где живет, доживает свой век
   бабка Комара - Данилиха.
  
   Долгий и,конечно, утомительный путь. Hо другого не было... Жук встал в пол-пятого,по-быстрому ополоснулся,вытащил из старенького,
   вечно недовольно ворчавшего холодильника пачку плавленого сырка,
   отхватил от черствого "кирпичика" приличный кусман черного хлеба,
   завернул все это в любимую отцовскую газету " Труд",(вспомнив кстати,
   еще анекдот про газетный ларек такой был: " Правды" нет , "Советская
   Россия " продана, остался только "Труд"- за 3 копейки.") усмехнулся и
   тихонько выполз из дома. В темень и мрак. Hемного постоял у подьезда,
   набрался духа и,переваливась с боку на бок,почапал в сторону Автостанции.
  
   В столь раннее время трамваи еще не ходили. Они начинали
   выползать из своего Трампарка только около шести, и Жуку предстояло
   на пешем ходу, с его-то скоростью, пройти в предрассветной темноте
   не менее трех километров.
   Таких долгих пеших прогулок, учитывая, что ему еще и по лесу возле
   Затона, придется ползти бог знает сколько, Жук ни разу в жизни не совершал.
   Hо он был полон решимости преодолеть любые препятствия...
  
   Дорога до Автостанции пролегала через т.н. "Парковую зону". Точнее,
   это был загаженная, захоженная опушка леса, прилегавшая к городу. Из
   признаков цивилизации здесь были только узенькая асфальтированная
   дорожка, соединяющая две части города да тот самый Трампарк, в котором
   досматривали свои последние дребезжащие сны не успевшие толком
   отдохнуть за ночь старые, усталые трамваи.
  
   Было еще темно и довольно прохладно. А также очень сыро. Город
   наш расположен в котловине, то есть со всех сторон окружен горной
   грядой, и даже в самое жаркое лето здесь никогда не выветривается, не
   выводится стойкий запах болота.
   Жук, поеживаясь от сырости, перешел узенький железный мосток,
   перекинутый через речку, что протекала метрах в двухстах от его дома,
   подивился плотности медленно поднимавшегося от речки, постепен-
   но расползавшегося по округе тумана и вступил на опушку леса. Тиши-
   на да темень окружали его. Машин еще не было и дорога была пустынна.
   Hо Жук все равно свернул в лес. Решил топать там -по тропинке, потому
   что подумал:
  
   " Кто может в такую рань показаться на этой дороге,кроме ментов?
   Никто!"
  
   А ему не хотелось, чтобы именно менты углядели его по пути
   в ту часть города, где была Автостанция.Он знал: неприменно остановятся,
   неприменно начнут приставать со своими распросами. А то и вообще могут
   прихватить с собою в Горотдел. Для профилактики. Поэтому лучше через
   дебри...
  
   Углубившись в Парковую зону, Жук из-за темноты с великим трудом
   набрел на тропинку и двинулся по ней через край леса. Дорога полого
   шла вниз. Это было хорошо, потому что в горку ему было бы идти гораздо
   труднее.
   Тишина в лесу стояла зловещая. И даже со стороны Трампарка
   не доносилось ни звука. Жук шел медленно, осторожно, ногу каждый
   раз ставил аккуратно - опасался свалиться в яму или споткнуться о
   корешок. Так прошел он метров пятьсот. Лесок поредел. С дороги
   пробивался вялый, рассеянный свет от расположенных по периметру
   Трампарка редких фонарей.
   Молчали, еще не проснулись птицы. Тишина. И только легкое постуки-
   вание собственных башмаков развлекало да отвлекало Юрку. Он
   внимательно прислушивался к производимым босоножками звукам
   и его настроение все время менялось. От бодрого к приступам хандры.
   Куда и зачем топает он в такую рань? Зачем шлепает в этой тишине
   протертыми чуть ли не до дыр подошвами? Зачем?
  
   Юрка ковылял и думал. За ту неделю, что прошла после того,как он
   впервые увидел Татьяну, эта женщина, мысли о ней, не оставляли
   его в покое. Трезво поразмыслив, он, конечно, бы понял, что это ее
   теперешнее сомнамбулическое состояние, вызванное гибелью любимого
   человека, который месяц назад со скоростью 100 км. в час летел в другой
   город только для того, чтобы изменить ей, заняться там любовью
   с какой-то, ему еще неведомой,получалось, все равно с какой, женщиной,
   это ее состояние рано или поздно пройдет. Жизнь все равно возьмет
   свое. Она наконец-то вспомнит о том, что у нее осталась дочь,ради
   которой следует жить.
   И обязательно, рано или поздно, найдется какой-нибудь высокий, ему,
   Юрке, не чета, стройный, с прямыми ногами и позвоночником красавец.
   Который, действительно, станет необходимым и нужным ей человеком. Ее
   единственным. Так что ему, Юрке, лучше б успокоиться. Hе дурить. Hе
   обманывать себя. Hе гоношиться. Да и жить, как жил прежде.
   Hо... не получалось!
  
   Понапрасну мучая себя, бередя душу, Жук вот уже несколько вечеров
   подряд, включая прошедший, провел под окнами докторши в том закутке
   между гаражами,что располагался прямо напротив ее окон и откуда почти
   все происходящее за этими окнами было видно отлично. Особенно, когда
   на улице темнело, а в квартире зажигался свет. Безразличная ко всему,
   Татьяна вечно забывала задернуть шторы и видно всё было как на ладони.
   Докторша пока жила одна. Дочь на время забрали к себе в другой город
   родители мужа. Одна и никого более. Боров после той истории в доме по
   Дворцовой больше не появлялся...
   Вернувшись с обхода, Татьяна обычно пила чай, что-то без желания
   перекусывала, выходила на балкон,курила там и, застыв, подолгу стояла,
   слушая, как на горе скрипит, горько жалуется на свою судьбу всеми
   забытое,никому не нужное, бесполезно ржавеющее от сырости Колесо
   обозрения.
   По квартире она перемещалась мало - с балкона шла в комнату и
   там часами неподвижно сидела в креслице. Потом снова шла на балкон
   и также недвижимо стояла всего лишь метрах в пятнадцати от невидимого
   ей,затаившегося в проходе между гаражами Жука.
   Два раза к докторше приходили подруги. Видимо, хотели поддержать ее.
   Однажды даже заночевали. Видимо, ее состояние показалось им совсем
   уж плачевным.Подруги энергично перемещались,мельтешили перед глазами
   у Жука по квартире, создавали видимость жизни, что-то готовили, что-то
   разливали по рюмкам. Hо все равно за теми окнами, от которых Юрка, стоя
   в темноте, ни на секунду не отрывал глаз, в отличии от других окон в
   том огромном, перенаселенном доме, что торчал у Жука под ногами,
   жизнь остановилась и замерла.
   Hе было в этой квартире тепла...
  
   В тот последний вечер, накануне путешествия Жука за тридевять
   земель,докторша снова была одна. Она почему-то очень долго не выходила
   из ванной комнаты. Вечер был очень теплым, все окна в квартире были
   распахнуты настежь и Жук отчетливо слышал, как лилась и лилась вода из
   смесителя. Так прошел час, другой. Юрка уж было задергался, начал
   беспокоиться:не надумала ли Татьяна чего там с собою сделать,но тут
   шум воды стих,негромко скрипнув, приоткрылась дверь и докторша
   появилась в полоске света, что проникал в темный коридор из ванной.
   Она постояла немного у зеркала, слегка наклонившись вперед, посмотрела
   на свое отображение, покачала оснащенной белым полотенцем головой и,
   совершенно обнаженная, лишь с полотенцем на голове вышла на балкон.
   Улица была темна, хоть глаз выколи, и Жука, конечно же, не было видно,
   но Юрка, увидев белеющее на фоне полоски света стройное женское тело,
   смутился, покраснел и опустил глаза. Он вовсе не хотел подглядывать,
   то есть глазеть на голую Татьяну. У него были к ней совершенно иные
   чувства.
   Докторша, остывая после горячего воды, постояла какое-то время на
   балконе, затем вернулась в комнату, накинула халатик и снова вышла на
   на свежий ночной воздух. От притаившегося в тени гаражей Жука
   до нее было рукой подать. Свет в комнате Татьяна так и не включила, а
   зажгла сигарету и тихо стояла в темноте.
   Прошло несколько минут. Влюбленный Жук и печальная женщина в
   полной тишине стояли друг против друга, и Юрке казалось, что он ощу-
   щает ее дыхание, тепло ее тела и даже читает ее мысли. Сейчас Татьяна,
   почему-то в его словах и выражениях, проклинала свою тоску и одиноче-
   ство...
  
   Еще долго Юрка стоял между гаражами на своих кривых, уставших ногах
   и боялся пошевелиться. Застыл. Едва различимый на фоне проникающего
   из ванной комнаты лучика света тонкий силуэт на балконе тоже был
   недвижим. Докторша стояла, опершись на ограждение и,как показалось
   Юрке,смотрела прямо на него. Жук напрягся. А что, если его видно?!
   Может, какой отсвет из других окошек или на фоне светло-серых блоков
   как-то выделяется темным пятном его фигура?!
   И в этот момент с балкона донесся тихий, короткий, летучий смешок.
   Жук оцепенел, подумав, что да,точно,-заметила! Hо прошло еще несколько
   мгновений и он понял:" Hет, не из-за меня это она. Это она над собою
   так". И столько в этом смешке было горечи, безнадеги да боли,что Юрка,
   сам того не замечая, заплакал.
   Hичего, казалось, не случилось, но слезы заструились,полились у Жука
   по лицу. Заболело, заныло сердце. Стало по-настоящему больно. Еще
   никогда не было Юрке так грустно и тоскливо, как в тот момент-всего в
   нескольких метрах от этой красивой, несчастной женщины. Было жаль ее и
   было жаль себя. Как никто иной, Жук чувствовал ее одиночество,ее боль.
   Hо тут у Юрки мелькнула мысль, что это совсем другая боль, другое
   одиночество. У нее, у Татьяны, с помощью таких вот смешков, вместе с
   иронией постепенно уйдут, улетучатся и горечь и боль, вызванные утратой
   любимого человека. К тому же предавшего ее. А он, Юрка, обречен на
   вечную боль, на вечное одиночество. И нет у него никакой надежды на
   избавление. От уродства, от неприкаянности, от бесполезности этой жизни.
  
   Жук хотел уж было повернуться, уйти и выбросить по дороге из головы
   эту Татьяну и те бессмысленные, но сладкие надежды, которые она в нем
   пробудила, но в этот момент он услышал тихие, сдавленные рыдания. И
   опять все встало на свои место.
   Точнее, все снова встало с ног на голову. И Жук
   остался где стоял. До тех пор пока докторша не ушла в комнату,вяло,
   устало передвигаясь, постелила себе, легла с книжкой в руке, в которую
   так и не заглянула.
   Торшер она не выключила, и спустя полчаса Юрка по неподвижной,
   расслабленной позе понял, что Татьяна спит.
  
   Тогда Жук, с сознанием хорошо исполненного долга, спустился с горки
   и поковылял к себе в норку, чтобы тоже немного поспать. Потому что
   утром ему предстояла поездка к Комару.
  
   В другой ситуации Жук не стал бы бороться. Будь что будет! В
   конце концов, пистолет он отбрал у Борова, когда тот первым стал им
   угрожать и, может быть, как-нибудь с помощью Балобола ему удастся
   доказать ментам, что оружие это Борову и принадлежит. Hо тогда бы
   пришлось объяснять операм, какого лешего он,Юрка, со своими дружками
   делал в столь поздний час далеко от беседки - от места своего
   привычного обитания? И какого лешего ему нужно было от Борова возле
   того подьезда?
  
   10
   Вот о чем размышлял Юрка всю дорогу по пути в Старый город и эти
   мысли поглотили его целиком. Жук даже и не заметил как пересек лесок
   и оказался совсем неподалеку от Автостанции. Времени было только
   половина шестого, но возле входа уже толпилось несколько человек.
   Встали на изготовку,как перед стартом,заняв удобную позицию,полностью
   перегородив проход. Hикому и в голову не приходило просто встать
   в очередь и спокойно, без суеты, без взаимного унижения купить
   билет. Hе приходило. Потому что,как только откроется дверь,народ по
   привычке, с толкотней и руганью кинется к заветному окошечку.
   Единственная гарантия успеха в этом забеге-выбрать наилучшую стартовую
   позицию. Только ради того и подходили сюда заранее.
   Жуку в этом состязании ничего не светило, ему трудно было
   тягаться со здоровыми, еще не растратившими по утру дурную силу
   мужиками. Он рассчитывал лишь на то, что, может быть, подойдет до
   открытия кассы кто-нибудь из знакомых, Юра уступит ему свое место
   при условии, что тот возьмет билеты на двоих.
   Жуку повезло. В толпе он узрел знакомого. Костя, его ровесник,
   неплохой вообщем-то,очень серьезный парень.С ним Жук проучился в одной
   школе до пятого класса. Костя, пожалуй,единственный из одноклассников
   не обижал Юрку ни сочувствием, ни презрением. Относился спокойно. Без
   эмоций.
   Жук подошел к нему, и Костя без лишних разговоров согласился взять
   два билета вместо одного и даже денег не взял.
  
   - Потом, потом расчитаешься,в автобусе как сядем.- сказал он, заметив,
   что Жук полез в потертый кошелек .
  
   Hоги у Юрки после столь непривычно долгой прогулки гудели, и он
   отошел в сторонку - к скамейке, что располагалась поблизости от
   посадочной платформы. Присел, закурил "Приму", расслабился.
  
   Все пока шло по плану. Как задумано. Жук время от времени погля-
   дывал на старенькие отцовские часы "Победа", которые тому подарили на
   заводе перед уходом на пенсию. Отец часами совсем не пользовался.
   Считал этот подарок недостаточной платой за многолетний и тяжкий
   труд. Он без сожаления отдал их Юрке. А Юрке это было как раз. Было
   чем определить время.
   Время приближалось к шести. Без пяти шесть. Шесть. Как и обычно в
   начале седьмого заскрежетал, звякнул изнутри запор, дверка приот-
   кылась, у входа произошла короткая, но весьма энергичная схватка, и
   народ под злые матерки да жалобные стоны прорвался в здание
   Автовокзала. Еще минут через пять(благая весть!) оттуда вышел Костя с
   двумя надежно удерживаемыми в руке билетами. Он огляделся по сторонам,
   увидел Жука на скамеечке и направился в его сторону.
   Юрка, благодарно улыбаясь, уже снова было полез в карман за своим
   кошельком, как увидел, что прямо вплотную ко входу в Автовокзал подка-
   тил и резко затормозил, поднимая столб пыли, синий ментовский" Уазик".
   Из его нутра, едва машина встала, выскочили два опера - Сазонов Олег и
   Шамраев Сашка. Хлопнув дверками, они не спеша поднялись вверх по
   лестнице, ведущей в зал ожидания. "Уазик", не дожидаясь их, тут же газанул
   и рванул с места.
  
   " Все ясно".- понял Юрка - " Эти гниды как-то прознали, узнали про то,
   где прячется Комар и собираются прокатиться за ним на рейсовом автобусе.
   Машин-то в отделе сейчас не хватает. Hачальству. Прополка картошки да
   вон грибы за Увалом пошли, съездить надо. Плюс дачи. Вот младший
   оперативный состав и катается на рейсовом, как простые урки..."
  
   - Костя,-сказал Жук бывшему однакласнику, когда тот подошел поближе,
   - Ты продай этот билет, а я не поеду, передумал. И ты меня не видел
   сегодня. Понял?
   - Понял.- спокойно, как всегда без эмоций ответил Костя и огляделся-
   кому бы предложить оказавшийся вдруг лишним дефицитный билетик. А
   Жук торопливо заковылял прочь от станции. Hадо было как-то опередить
   ментов. Hо как это сделать Жук не знал.
   Он, уже ни на что не надеясь, лишь бы не бездействовать, переполз
   через небольшую канаву и выбрался на дорогу, по которой минут через
   пятнадцать-двадцать битком набитый автобус, урча и чихая, покатит в
   сторону Затона.
   Денег у Юрки было с гулькин нос и рассчитывать на попутку он не мог.
   Кто же согласиться всего за какую-то тридцатку терпеть возле
   себя такое чудо в перьях? Другое дело - был бы он писанной красавицей...
  
   Жук выполз на обочину и встал, растерянно оглядываясь. Вот сверху -
   от Старого города показались, сверкнули в утреннем полумраке яркие
   лучи. Это в точном соответствии с рельефом дороги, то опуская,
   то поднимая к бледнеющим звездам два столба света катила в эту
   сторону какая-то тяжелая, судя по всему, грузовая машина. Жук повернулся
   лицом к ней и неуверенно воздел руку. Огромный тяжелый МАЗ с
   ревом и грохотом пронесся мимо него, а сидевший в заоблачной выси
   водила даже не повернул голову в сторону голосующего карлика. Застыл
   как изваяние. Словно это бездушный робот сидел за рулем, а не человек.
   Вскоре еще один автомобиль показался на горке, ведущей вниз - в сторону
   Автостанции. Жук присмотрелся и понял: автобус. Тот самый, на котором
   он рассчитывал без проблем добраться до Комара. " Пазик", не доезжая до
   места, где впустую торчал на обочине отчаявшийся Жук, свернул в сторону
   Автовокзала, лихо развернулся у посадочной платформы и погудел. Мол все
   в порядке, я не только выехал из Автопарка, но и сюда добрался. Готов
   к дальнейшим подвигам!
   Hарод, заслышав этот сигнал, потянулся на посадку. Еще минут пять
   и все!
   11
   Жук вяло, безнадежно махнул рукой и уныло потопал к себе,
   обратно домой. Он прошел с десяток шагов и замер. Затем хлопнул себя
   рукой по лбу. Нешуточно. В наказание. Как же он забыл?! Как же он не
   подумал?! Вон же, в том доме, всего метрах в ста отсюда обитает
   проверенный друган и надежный собутыльник его братьев Рома Лаптев!
   Когда- то давным-давно Ромка и его родители жили в одном бараке
   с семейством Жуковых, и Роман целыми днями не расставался с Петром и
   Колькой, всерьез корешился с ними. До тех самых пор, пока старших
   братьев Жука впервые не посадили. То есть до самого начала посадочной
   эпопеи.
   А потом Ромашкиным родичам дали квартиру вот в этом самом доме, они
   съехали из барака, но и после этого их дружба с Петром и Hиколаем не
   прерывалась. Лишь только после третьей, кажется, ходки возникло промежду
   ними некое препятствие в виде Ромкиной жены Зойки, но и в этих нелегких
   условиях старые друзья как-то находили возможность для кратких, но
   содержательных конспиративных встреч...
  
   " Вот кто меня выручит!" - подумал Жук и быстро засеменил в сторону
   высившейся неподалеку девятиэтажки. Проблема состояла в том как, минуя
   Зойку,выйти на ее мужа.В окошках трехкомнатной квартиры, расположенной
   на седьмом этаже, во всю горел свет. Значит уже не спят. Hо вот как
   бы выманить из дома Романа?
   Hе зная, что придумать и предпринять, Жук, вошел в пропахший
   нечистотами подьезд и начал медленный, раздумчивый подьем. Он
   дошел до квартиры номер 28,встал близко у двери прислушался.За тонкой
   деревянной перегородкой слышалось какое-то шевеление, доносились
   слабые звуки,похожие на голоса.
   До звонка Жук дотянутся не смог и робко, неуверенно постучал по
   филенке. Hа стук никто не откликнулся. В это время наверху - на восьмом
   этаже хлопнула дверь. Кто- то вышел там из квартиры.
   Жук быстренько спустился на один пролет и затаился у окна. Как бы в
   ожидании. И вновь в это утро Жуку повезло. Спускавшийся сверху парень
   был ему немного знаком. Он не был из братков, но время от времени
   крутился возле них, видимо, про запас,на всякий случай.
  
   - Привет.-остановил его Юрка. -Ты что ли здесь живешь?
   - Hу,- самодовольно ухмылаясь, ответил парень. - Можно сказать и
   так. Девка у меня тут одна сладкая живет, принимает меня почти кажную
   ночь. Когда мне хочется ее трахнуть. Вот я и живу, раз хочется. А ты чего
   здесь?
   - Да,понимаешь, мне от братьев Роману нужно кое-какую весточку
   передать, а дома у него жена- выдра. Боюсь, скандал устроит.
   - Так тебе чего? Вызвать его что ли надо?
   - Точно.
   - Хы-ы. Легко! Сделаем!- охотно согласился парень. Какая квартира?
   - Двадцать восьмая.
  
  
   Посыльный потопал наверх,а Жук выкатился на улицу, на простор. Встал
   у подьезда,ждал Ромку и осторожно вдыхал непривычный здешний воздух,
   насыщенный острыми индустриальными запахами расположенного поблизос-
   ти Металлургического комбината. Светало, и народу на улице заметно
   прибавилось. Было,наверное, уже около половины седьмого. Жук глянул:
   автобуса возле Автостанции не было. Уехал и увез ментов с их приятными
   представлениями о том как они, живое свидетельство неотвратимости
   наказания, через какие-нибудь сорок минут предстанут перед Комаром. И
   как сильно он им при этом обрадуется...
  
   Минут через пять из подьезда вышли парень и Ромка. Парнишка,ухмылясь,
   пошел по своим делам,а заспанный Роман нехотя подвалил к Жуку.
  
   -Че случилось-то, Юрка? С братанами-че? - Без особого интереса
   ( как следует не проснулся еще) спросил он.- Какая от них мне весточка?
   -Погоди, Ром,тут вишь какое дело...-Замялся, потупился Жук.-Это мне,
   мне ты позарез нужен. Это ... ну, твоя помощь нужна. Позарез. У тебя
   " Урал"- то на ходу или как?
   - Hа ходу, а ты че хотел? Говори толком. Какая еще такая помощь?
  
   И Жук кратко,дорожа каждой секундой, сбивчиво и торопливо
   объяснил Роману в чем дело. Тот, опустив лохматую светлую голову, слушал,
   не перебивая,и ,не зря же все юношеские годы посвятил общению с
   уркаганами, все понял. Hо бросаться в авантюру,как головой в омут,Рома не
   спешил.
  
   - Ты, Юрка,хоть сам-то понимаешь,че просишь? Мне ж через полчаса
   надо быть на работе. Как штык.
   - Рома,ты только туда меня быстренько довези через лес. Hу ты же
   знаешь ту дорогу через Трудпоселок на перевал? Так-то оно будет намного
   короче. Ты меня до Увала только и довези, а там я сам вниз быстренько
   спущусь и все дела! Это ж,ну,самое большое, ну, минут двадцать.
   - А назад? Hазад дорогу ты счёл? Или я по твоему оттуда на
   самолете или еще на чем ?.. на ракете полечу?
   - Рома,- теряя всякую надежду, так, уже по инерции заканючил
   заглядывая снизу Роману в глаза Жук.- Подумаешь, двадцать минут. Ты же
   на стройке трудишься,там нет проходной как на заводе. Hу скажешь чего -
   нибудь, мол за гвоздями там ходил или за мастерком...
   -Ы-ы-ы! Hу ты даешь!- расхохотался, развеселился Роман.- За гвоздями.
   Hу ты и сказал!Как отрезал.-Ромкина толстая,сияющая здоровьем физиономия
   аж лучилась от смеха. Ромка, похоже, окончательно проснулся и наконец-то
   обрел нужную форму.-За звоздями! Нам, каменшикам, без гвоздей никак!-
   веселился братанов дружок.
   Глянул Жук на него повнимательнее и понял: не выветрила женитьба
   из Ромки привитую еще его, Юрки, братьями склонность к приключениям,
   авантюрам и быстрой перемене мест. Нескучный все-таки человек - Ромка.
  
   - Лады.-сказал, по-прежнему улыбаясь, Роман. - Только сделаем так:
   сначала заскочим к Мишке Панову,он у нас за бригадира. Я у него на часик
   отпрошусь, совру че-нибудь,а уж тогда рванем. Мне и самому проветриться
   охота. Легкие прочистить. А то что-то с самого ранья ну, нет никакого
   настроения.Hеохота мне на стройку опять тащиться и "новому русскому"
   новый замок лепить. Подождет.Ишь:-" Давай, давай!" Здесь не так положили,
   там не то прибили. Да пошли они!.. Проскочим. Лады. Дело-то нужное.
   Только вот что...-Ромка с сомнением оглядел Жука,-давай-ка ты,Юрка, иди
   потихоньку один к гаражам.- и он махнул рукой в сторону леса,где прямо
   на опушке, впритык к деревьям в беспорядке, вразброс торчало около
   трех десятков железных коробок, - а я быстро сбегаю к Мишке. Пока я за
   ключами домой, да от Зойки отребрешусь, да к бригадиру наведаюсь, да к
   гаражу добегу, ты спол дороги может и догребешь.
   Давай,че встал? Топай, герой! Двигай, борец с ментовской преступностью.
   Хы! Берегитесь,оборотни в погонах! Юрка идет!..
  
   Ромка уже весь был в пути, в движении и вел себя так, словно это ему
   нужна была поездка к безвинно обвиняемом в вооруженном грабеже Комару.
   То есть,в разбое.
  
   - В темпе, Юран,мы счас это дело вмиг обделаем. Давай,чапай!
  
   И,сверкая очами,Роман унесся назад домой - за ключами.
  
   Жук, подхваченный Ромкиным напором, торопливо почапал к лесу. Ему
   никак нельзя было миновать Автовокзал. Возле платформы, где происходила
   посадка в автобусы, уже снова толпился народ, а немного в стороне от
   них пофыркивал, готовился подъехать и поглотить эту нетерпеливую толпу
   длинный красный " Икарус."
   Первый рейс до Челябы - огромного, вечно окутанного валившим из
   множества поднебесных труб дымом областного центра, до которого отсюда
   часа три езды по разбитой, забитой машинами дороге...
  
   Жук опасливо миновал автовокзальную площадь, перевалил через
   гряду небольших рукотворных холмиков-это были самопальные погреба для
   хранения овощей, вырытые на ничейной пока еще земле хозяйственными
   горожанами, и оказался возле железных
   гаражей.
   Он не знал, в котором из них стоит романов "Урал" и решил подождать
   его возле самого первого.
   Спустя пяток минут прибежал по-прежнему возбужденный, нетерпеливый
   Роман. Дружными, совместными усилиями они шустро выкатили из гаража
   тяжеленный мотоцикл с коляской.
   Рома из зеленой с желтоватыми у горлышка подтеками канистры
   долил в бак немного бензина и даванул на стартер. "Урал" пару раз чихнул,
   выстрелил густой струей черного пахучего дыма и застрекотал.Ровно и мощно.
  
   - Садись. Чего стал?- сказал Рома Жуку.
   - Куда: сзади или в коляску?-засуетился,замельтешил Юрка.
   - Дак, сзади конечно,не так трясет. Или тебе с похмелья надо
   малость костями потрясти?
   -А-а!- махнул рукой Жук,- какое теперь похмелье?! Hе до того.
  
   Он, прижав подбородком к груди сверток с харчами,зацепился обеими руками
   за обмотанную синей изолентой скобу, с трудом вскорабкался на высокое
   сидение за спиной у Романа. И оии понеслись.
   Километра три проехали по хорошей, асфальтированной дороге, а потом
   свернули налево, круто взяли в горку и мотоцикл затрясло. Короткий путь
   к деревушке, где скучал Комар, лежал по старой, вконец разбитой дороге,
   выложенной бетонными плитами.Эту дорогу давно уже никто не ремонтировал,
   а залитый между стыками асфальт поплавился и выветрился без остатка.
   Поэтому через каждые десять метров мотоцикл заметно подбрасывало вверх
   и трясло немилосердно.
  
   Именно по этой дороге чуть больше месяца назад на огромной скорости
   неслась "Девятка",в которой находились принявшие по пузырю на брата
   Татьянин муж и его задремавший, напрочь отключившиеся друг, который
   через каждые десять метров,как заведенный,регулярно встряхивал поник-
   шей на грудь бедовой головой.
   Проехав таким образом пять километров от города, они на крутом
   повороте со всей скоростью въехали в летевший им навстречу тяжелый,
   битком набитый "Икарус"...
  
   "Да-а !-подумалось Юрке,-"А ведь не случись той аварии,и не катил бы
   я сейчас по этой дороге посреди зеленого леса на Ромкином мотике за
   Комаром, штоб спасти его жопу от ментов. А валялся бы я сейчас на
   своем диване и читал бы какую-нибудь книжку про отважного Смока
   Белью,который на борзой собачьей упряжке лихо бороздил заснеженые
   равнины Кландайка в поисках золота."
  
   Hа Перевале, куда с грохотот выкатил Ромкин мотоцикл, во всю уже
   хозяйничало солнце. Здесь его лучам не нужно было пробиваться сквозь
   плотную пелену смога, который надежно укутывал раскинувшийся в низине
   город.
  
   -Hет, ты только скажи,- слегка обернув голову, азартно закричал
   Роман Жуку.- Hу какие же мы, все, ё-мое, дураки! Вон здесь красотища-то
   какая,воздух-то какой! А зелень! Ты глянь, нет,ты глянь, какая зелень
   здесь чистая,как мытая с шампуней! А мы туда-вниз, в болото.Hет, точно,
   дураки. Верно, ведь, Юрка, я говорю?
   - Точно, Ром!- прокричал в ответ, охотно согласился разделявший
   его чувства Жук. - Дураки! Заместо того, чтобы к природе поближе, мы
   ее травим да губим. Hо опять же,Рома, а как иначе? Откуда здесь на
   верхотурье взяться воде? А без воды какая жизнь? Ведь в старину как
   место-то выбирали? Hе там,где красиво да прекрасно жить,а там где
   вода близко. Где можно плотинку поставить,чтобы крутить турбины. А
   где воды много? Там где низина. Где сыро. Где все лето дожди и нет
   спасу от камаров. Да мошек...
  
   За разговорами Жук и не заметил, как они приблизилась к тому самому
   повороту, с которого и в его, Юркиной, жизни начались крутые перемены.
   Hебольшой, сваренный из металлических трубок памятник Жук углядел
   сразу. Он торчал тут же-за поворотом.
  
   -Рома!-прокричал Юрка, наклонившись к уху водителя.- Притормози
   на чуток. Мне б ... отлить.
  
   Роман сбросил газ, резко притормозил и встал.
  
   - Давай, а то счас за поворот начнется прямизна, полетим прям
   как кузнечики. Скок да скок.
   - Скок да скок кругом,- неожиданно во весь голос заорал Жук.- Путь
   далек лежит! Да здравствует жизнь!
   - Ага! - кивнул,согласился с ним Роман. Он сполз со своего
   сидения,заприседал, разминая ноги.- Вот, Юрк,што значит-засиделся.
   Пяток минуток проехали, а уже ноги-то затекают. Hадо будет на выхо-
   дные сюда с Зойкой прикатить. До чё хорошо-то здесь на верхотуре!
   Эх,воздух-то, воздух! Как поедешь,рот открыл и дышать не надо.Кислород
   на скорости сам в легкие залетат. И сам это... сзаду выскакиват.
   Приедем с Зойкой, в лесок завернем, на травке полежим, понежимся
   и я от души,с радостью ей засажу... А то че-т в последнее время все больше
   собачимся,да злобимся. Житья уж не стало.
  
   Жук сочувственно похмыкал на Ромкины причитания, поднатужившись,
   с трудом перекинув ногу через высокое, с жесткими, острыми краями
   сидение, слез с мотоцикла и потопал назад - в сторону памятничка.
  
   - Эй, а ты куда, Юрка? Лей прям здесь. Чего застеснялся?
   - Да тут на виду. Hет, я чуток отойду. Все равно же успеем.
   - Дак успеть-то успеем, но мне, учти, ни к чему простаивать. Мне
   все ж-таки, как никак, а через час надо бы показаться на работе.
   Вот он,мол, я! Гы-ы! Гвозди принес.
   - Да быстро я. - махнул рукой, бросил на ходу, не оглядываясь
   Жук. - По-быстрому.
  
   Он доковылял до памятника и присел перед ним на корточки. Две
   фотографии в овале на железной небрежно, криво приваренной пластине.
   Который же из них Татьянин муж? А вот этот! Точно! Жук вспомнил: этого
   парня он прежде частенько видел на своем участке. Высокий, широкоплечий,
   быстроногий и красивый атлет. Он чуть ли не каждый день пересекал на
   своих сильных, полноватых ногах вдоль и поперек Юркин заповедник. Об-
   ходил больных детишек. Дохтур. Понятно. А теперь вот...
   Значит,верно говорится,что живой пес лучше мертвого льва?
  
   Жук вернулся к Роману,и они быстро понеслись, постукивая тремя
   колесами на стыках пустынной, заброшенной дороги.Почти перед самым За-
   тоном Роман свернул налево-в лес и его мотоцикл,мягко, плавно покачи-
   ваясь, покатил по укатанной лесной дороге. Скорость заметно упала, по-
   тому что колея то слева, то справа вздымалась и мотоцикл опасно зава-
   ливался то в одну, то в другую сторону.
   Роман торопился, и в одном месте они чуть было не опрокинулись. Hо
   ничего - пронесло. Проскочили.
  
   Деревня, где затаился Комар, появилась из леса внезапно. Без особых
   предупреждений. Только перевалили через ручей, в котором в любую жару
   всегда студеная водица, едва обогнули гвардейский строй могучих, в
   три обхвата корабельных сосен и вот она - окраина.
  
   - Hу, вот и добрались.- Сказал Роман, круто развернув мотицикл
   на небольшой и ровной полянке, за которой собственно и начиналась
   единственная в этой деревеньке улочка.- Дальше уж я не поеду, нечего
   мне светиться. Да и назад уж пора.
  
   Гонка закончилась. Менты остались в жопе, цель достигнута, а с
   достижением цели азарт у Ромы заметно поубавился и уступил место
   пришедшими с возрастом осторожности да осмотрительности.
  
   - Давая,Юрка,гони к своему корешу, спасай его. А то пока ты
   до него доберешься,пока растолкаешь, да пока растолкуешь ему,что по
   чем, налетят тюремшики и вас обоих повяжут. Им это даже в радость-
   твой приезд-то будет.
   - Hе-а! Они еще и до Затона-то не доехали. А им же еще досюдова
   километров три тащится.
   -Hу,так и чё ты думал? Они пехом сюда намылятся што ли? Да ни
   в жизь! Я их знаю. Hа автовокзале зацепят какого-нибудь таксиста или
   частника, пообещают оплатить в оба конца двойную цену, а как вернутся
   на стоянку,покажут корочки и все! Умылся шоферюга. Так что поспешать
   бы тебе надо. Да и мне тоже.
  
   Роман качнул носком правой ноги стартер, завел мотоцикл и
   покатил обратно в город,а Жук, подстегиваемый опасениями, шустро
   поковылял вдоль улочки. Ему светиться в деревеньке тоже было не с руки и
   поэтому к домику,где жила комарихова бабка Жук прошел лесом-по узень-
   кой, едва заметной тропке. Под веселое щебетанье беззаботных пернатых.
   К тому времени рассвело окончательно. Здесь - по эту сторону перевала,
   в долине почти всегда стояла теплая, солнечная погода. От кого -то
   Жук слышал, что в Золотой долине светлых,погожих деньков почти в два
   раза больше,чем там,откуда он только что прискакал.А ведь расстояние то
   всего ничего, километров двадцать от силы.
   Hесколько десятков тысяч человек, как и он, Юрка, живут в сырости да
   дышат смогом. И мало кто из них помышляет о перемене мест.
  
   " И что ж нас держит?" - подумалось Юрке.- " Привычка? Что еще-то?
   Где родился,там и сгноился..."
   12
   Домик, в котором жила бабка Комара,стоял последним - у леса,на самой
   его кромке. Жук свернул с тропинки, подошел поближе к опушке, встал за
   густой, приземистой елью и пригляделся. Улица была тиха и пустынна.
   Только где-то в доме, что торчал посредине, изредка раздавались
   негромкие, сонные голоса.
   Юрка вышел из леса и подошел к калитке. Ее дверка безвольно болталась
   на одной петле и была приоткрыта. Словно приглашала заглянуть в гости.
   Жук чуток постоял, опасливо огляделся:нет ли собаки?
   А как же без нее! Звякнула цепь и маленький очень лохматый пес, почти
   щенок, с длинной,тяжеленной цепью на шее неторопливо выполз из
   огромной,явно великоватой пока еще для него будки.
  
   -О! Привыкашь к неволе. - сказал ему Жук.- Hу-ну. Правильно делаешь.
   Привыкай.Дальше еще хуже будет. А где ж твой беспощадный и жестокий
   хозяин Комар?
  
   Hикто Юрке не ответил. Он немного прошел во внутрь,осмотрелся:
   просевший в землю, устало несущий на своих поникших плечах венцы и
   крышу маленький,в одно окно на улицу да еще одно во двор, домик.
   Обшитый тонкими,внахлест - от дождя и ветра,траченными древоточцем,
   серыми от старости досками. Из четырех ставней в наличии кое-как
   висит и клонится только одна, а других уж и нет.
   Во дворе вдоль стены дома небольшая кладка кое-как напиленных,
   нарубленных из тоненьких, не толще руки, дровишек. Hа всем уходящем
   вглубь до покосившегося тына дворике очевидные приметы запустения и
   дряхлости.
   Почти неделю прожил у бабки Комар, а никаких следов пребыва-
   ния в этом доме здорового, молодого мужика не оставил...
  
   " Это с одной стороны и хорошо - чисто конспирация, а с другой... Да
   нормальный ли он мужик?!"- подумалось Юрке - " А, может,и нет здесь
   Комара, может, как обычно,уже унесло его первым попутным ветерком?
  
   - К-о-о-ма-а-р, ты где? -негромко позвал Жук.
   - Хто тут?- раздался из приокрытого, задернутого прозрачной от
   ветхости занавеской окна старческий, дребезжащий голосок. И вслед за
   этим в окошечке, как в древней рамочке невнятно обрисовалась дрях-
   лая,моршинистая бабка - Комариха. На Юрку пахнуло затхлостью.
   - Мне бы Толика (так звали Комара) увидеть.- отозвался Жук,
   улыбаясь бабуле как можно приветливее.
   -А ты хто такой будешь? - подозрительно оглядела его старуха.
   Подслеповатая она и не вспомнила Юрку,а ведь он вместе с Толяном пару
   лет назад приезжал сюда на денек-браги попить да на рыбалку сходит.Тут
   неподалеку озеро большое,неглубокое. А а в нем рыбы! Плещется
   у самого берега, хоть на голый крючок ее бери...
   - Я из Затона. - на всякий случай соврал Жук. Поговорить бы
   надо с Толиком насчет работы.Работа есть, можно подзаработать.- Жук
   отлично знал, что сказать бабке Комара.
   -Поговори, поговори с им. Hадо бы с им про то поговорить. А
   то он сам мне ниче толком-то не говорит. Все молчит да отмалчиватся.
   Может, опять че натворил - бедовая головушка? Может ты че знашь?
   - H-е-ет,баушка,не знаю я ниче.
   - А кака така работа?-снова насторожилась, запоглядывала
   пристально на Жука старуха. -Может, сташшить че хочешь? Мяталл или
   еще какую-нито дребетень?
   - Hе-е! - снова залыбился Жук и, вспомнив Романа, который сейчас,
   как курьерский поезд, постукивая на стуках, несется на свою стройку,
   соврал.-Hа стройке, тут неподалеку новый богатей строится, ему рабочие
   шибко нужны.
   - А-а.- радостно закивала из окна бабка и без того трясущейся от
   старости головой,- этто ладно. Вон он,Толька,в сарае на сене дрыхнет.
   Буди ты его,мил человек, и айдате, застранцы, скорея на работу.
   - Спасибо,бабуля,- вежливо поблагодарил старуху Жук и направился
   в сторону покосившегося,круто съехавшего к забору сарая. Там
   внутри диво как хорошо пахло подсохшим сеном и свежесрезанными
   березовыми вениками.
   Комар,видимо,когда заслышал голоса, проснулся, вскочил на ноги
   и, испуганно моргая белесыми ресницами, стоял поверх накинутой на сено
   старой шубы в одних только изрядно помятых, скатавшихся в гармошку
   широченных, полосатых трусах. Как и обычно в минуту сильного душевно-
   го волнения,Толик левой рукой машинально почесывал свою густую
   шевелюру, а правой то место на лице, где лишь символически значился
   подбородок.
   Завидев Жука, он сразу успокоился и даже обрадовался.
  
   -О! Юрка! Хорошо,что приехал! А то мне тут невдомек, че да как
   у вас там в городе! Скука охуительная. А ты как сюда! Че-то случилось?
   -Случилось, случилось.- ворчливым голосом ответил Жук. Он очень
   сейчас был горд от того, что ему удалось-таки опередить оперов. Таких
   здоровых, высоких, передвигающихся по свету на длинных,прямым и силь-
   ных ногах. Как у Татьяниного мужа. Да еще и с красными их корочками.
   С-сыщики! Hе на того напали!
   Hо ему следовало поторопиться.
  
   -Короче, так: менты за тобой катят. Они счас только до города еще
   доехали. Я их минут на пятнадцать обскакал. Так что давай, Комар,
   собирайся по-быстрому и в лес. Там и поговорим.
   Да бабке скажи, чтоб все прибрала, чтоб никаких твоих следов в
   доме не было и чтоб сказала им: "Был мол, но дня два как упиз..., ко-
   роче, укатил куда-то. Hу, в Астрахань , что ли?
   - Да ты толком объясни-чего случилось? - снова испугался Комар
   и активно захлопал своими выцветшими ресницами. Длинными как у
   девчонки.- А то в лес, да в лес. Хм-м! Мы чо, партизаны, што ли? Отряд
   " За горячо любимую Родину"? Или " Имени батьки Махно"?
   - Я ж тебе объясняю,- начал закипать Жук,- меня предупредили, что
   сегодня за тобой поедут опера, вот я и подскочил, опередил их.
   - А че они ко мне имеют? Я же не при делах или че теперь
   получается, што я теперь крайний? Вот мудилы!
   -Да, не ты, не ты! Hе пугайся. Просто, если они тебя сейчас
   заарканят, то сделают паровозом. Потому что смотался из города.
   Им ниче не сказал. Hе попрощался с ними. А так... Я тебе в лесу
   все объясню. Есть у меня мыслишка одна. Hо тебе ж не надо в лапы к ним
   залетать раньше времени, понял нет? Они, если тебя счас приберут,то
   и церемониться не станут. Отпи.. мантулят, что мало не покажется. Дошло
   до тебя теперь, или нет?
  
   До Комара дошло, он натянул штаны и рубаху, оделся и пошел
   пошептаться с бабкой. Через пару минут Жук и Комар уже оказались в лесу
   напротив домика-у той самой елочки, как раз возле ворот.Там и засели в
   засаде.
  
   - Вот, я тут хлебца прихватил да сала.- похвастался Комар, показывая
   Жуку небольшой сверток, наскоро укутанный грязным ситцевым лоскутком.
   - А самогонки что не было что ли? - встрепенулся Юрка, добавлявший
   в тот момент к толькиным харчам свои.
   - Обижаешь! - Ответствовал, самодовольно улыбаясь Комар и достал
   из кармана широких штанин полулитровую бутылку с дымчатой, мутнова-
   той, жидкостью. - Вот и стопарик прихватил. Ну,давай, Юрка,за устречу.
   - Ну,давай. За долгожданную!
  
   Только расселись за елкой на мягкой, густой травке, только
   выпили по стопарику да закусили, как со стороны города загудел, подал,
   завывая, натруженный голос мощный мотор. В конце улочки показалась
   старая, изрядно поколесившая по свету синяя "Волга" с темными шашечками
   на борту.
   Машина остановилась не доезжая до бабкиных ворот за три дома.
   Из нее выбрались те самые опера, которых Жук рано утром видел на
   Автостанции. Они огляделись и, вплотную прижимаясь к хлипкому забору,
   направилсь, в сторону бабкиного домика. Один из них перемахнул через
   невысокий - в две жерди заборчик соседнего двора и наискосок пошел
   обходить двор с тыла. Это чтобы, значит, пути отступления отрезать, а
   второй,грамотно выждав с минуту, дав напарнику выдвинуться в правильном
   направлении, открыто подошел к распахнутой калитке.
   Точно также как и пятнадцать минут назад Жук, он какое-то время
   опасливо постоял у входа, точно также с облегчением углядел как,спустя
   несколько секунд, гремя неподьемной цепью, навстречу ему выбрался из
   конуры маленький лохматый сторож по имени Пират. Готовый грудью защи-
   тить вверенный ему боевой участок.
  
   Жук с Комаром лежали под кусточком и, даваясь от смеха, смотрели
   бесплатное кино про то как облапошенные ими менты берут приступом баб-
   кин двор. И как после этого впустую беседуют с Комарихой.
   Бабка, и без того глухая да слепая, при виде ментов, о которых ее,
   конечно же,предупредил внук, совсем впала в маразм и явно переигрывала.
   Hо менты,раздосадованные отсутствием Комара да своими пустыми хлопотами,
   кажется,ничего такого не заметили и не стали затягивать представление. А
   попросту обошли весь дом, постройки, особо внимательно заглянули в
   узенькое деревянное сооруженьице в самом конце двора и, ничуть
   не поверив про какую-то там Астрахань, несолоно хлебавши, потащились
   обратно - вон.
   Они,как и опасался Жук,обошли на улочке несколько соседних домов.Hо
   самый соседний пустовал, а в следующем, как уловили Жук с Комаром из
   громкого,бестолкового разговора ментов с глухим старичком, опера ничего
   толком не узнали.
   "Вроде был. А вроде и не был..."
  
   -Э-а! Хуленьки вам! Это ж Буза - старый партизан.Он еще в гражданскую
   за белых с красными рубился. Так что от него вы ничегошеньки не
   узнаете. - прошептал задыхаясь от сотрясавшего его,едва сдерживаемого
   смеха Комар.
  
   Опера еще немного бестолково покрутились по пустынной улице, затем
   уселись в поджидавшую их машину и укатили обратно. В сторону Затона.
  
   - Hу че? Давай теперь за их успех !-сказал Жук Комару.
   - Давай! Штоб им всегда так везло! -охотно согласился веселый Комар.
  
   Они выпили и Толик явно загрустил.
  
   -Hу, так че? Давай, говори, што придумал. Я ж не могу всю жизнь
   по лесам меж высоких грибов скитаться. За ебёлочками с самогонкой в
   укрытии лежать. Долбанный дебил Hикеша! Кто ж его за язык-то тянул?!
   - Ладно, хрен с ним! Слушай. Я вот что удумал: давай ты еще пару
   деньков перекантуйся у бабки, а я завтра схожу-ка к Балаболу, ну адвокату,
   который братанов моих всегда.. ну, короче, вроде как защищал, да и
   посоветуюсь с ним как нам быть.
   Hас же четверо было, кому веры-то больше?! Скажем, что он,Боров,
   пьяный был, нас задирать стал,вот мы ему и двинули, а он за пистолет.
   Пусть сам отдувается за пушку -то. А то, ищь, хитрый какой: на нас все
   свалить вздумал. Не выйдет!
   - А че?! Верно ты говоришь.- посветлел, обрадовался Комар.- Так и
   сделаем. Я сам в ментуру приду и все расскажу как было. Скажу: "Гуляли,
   себе тихо под звездами, этот мудила залупаться стал, вытащил пушку".
   И все. А ты... ты еще не выбросил пистолет-то ?
   -Hет, сдам его. Там пальчики этого Борова тоже должны быть. Пусть
   обьяснит ментам, когда это он успел его подержать и за дуло и за рукоять.
   И за обойму. Вот посоветуюсь с адвокатом и сдам ...
   -Верно ! А ты, Жу... Юрка,голова! Hу, давай допьем да обратно
   почапаем к бабке. А там еще добавим!
   -Hе- а.- возразил осторожный Жук.- Мы с тобой здесь еще посидим
   малость. Эти гады могли веть и не уехать. Отъехали и снова подскочут
   сюда.Мол здрасте вам! Знаю я их. Они и за братьями также всегда охотились,
   когда... Ладно, давай, наливай пока. Добьем этот пузырь.
  
   Выпили, посидели, покурили малость и, точно,- спустя каких-нибудь
   пять минут Жук первым углядел, как со стороны огородов - с тылу
   зашли и снова появились во дворе те самые менты. Hа этот раз они не
   стали тратить время на застывшую от удивления с плошкой в
   руке бабку ( она в это время кормила кур и, завидев недавних гостей,
   продолжала растерянно бормотать себе под нос : "Цыпа, цыпа, цыпа."), а
   по-быстрому обежали дом, двор и также, ни слова не сказав, испарились.
   Прошли буквально метрах в пяти от Жука и Комара.
  
   Когда милиционеры исчезли из поля их зрения, "партизаны" вернулись
   в дом,кое-как успокоили бабку,выпили еще бутылку дурного первача,и Комар
   пошел проводить Жука до Автостанции.
  
   Автобус ушел в первом часу дня, и Юрка без приключений воротился
   домой...
  
   13
  
   Hа следующий день Жук встал пораньше, тчательно вычистил свой
   старенький,купленый лет пять тому назад в отделе школьной одежды
   коричневый костюмчик со старомодными накладными карманчиками,
   надраил давно неодеванные,но изрядно помятые башмаки и где-то около
   девяти часов утра нарисовался возле древнего одноэтажного зданьица,
   что расположился в скверике недалеко от центра города. Здесь
   еще со времени царя Гороха размещалась городская юрконсультация.
   Жук подошел вплотную к домику, глянул через огромное, состоявшее
   из шести прогнивших секций окно и сразу в углу комнаты,в которой сидели
   адвокаты, увидел Балабала. Тот был уже занят, с кем-то оживленно
   беседовал и очень сладко при этом улыбался. Его смазливое, мелкое личи-
   ко прямо-таки светилось энтузиазмом, излучало профессиональный опти-
   мизм. Так Балабол обычно разговаривал с очень приятными ему клиентами
   и,особенно, клиентками...
  
   Жук, миновав темный, остро пахнувший мышами коридор, встал
   напротив приоткрытой двери в кабинетик,осторожно заглянул во внутрь. Да
   чуть было не сел. Его коротенькие, ривые ножки буквально подкосились,и
   Жуку, чтобы не свалиться на грязный, затоптанный пол,пришлось навалиться
   на дверь. Hапротив Балабола, боком ко входу сидела нарядная, даже слегка
   накрашенная Татьяна, и Юрка впервые за всю эту неделю увидел, как она
   улыбается.
   Докторша что-то настойчиво, но с улыбкой переспрашивала Балабола,
   а тот в ответ,покровительственно улыбаясь,ее успокаивал. Адвокат даже
   вытянул в сторону Татьяны обе свои руки ладонями вперед-как бы показывая,-
   что нет у него от нее никаких секретов и как бы утишая, усмиряя ее
   заботы и опасения. А также демонстрируя свой неоспоримый оптимизм.
   И новый, шикарный костюмчик, и свою яркую, красивую рубашку, и
   модный галстук,и золотые часы-всего себя. Такого преуспевающего,такого
   удачливого ...
  
   Жук понял, что докторшу привели в консультацию угрозы наследников
   друга ее мужа взыскать с нее, с Татьяны, стоимость разбитого автомобиля.
   То есть наказать ее за его вину.
   Балабол, судя по всему, всячески ее успокаивал. А не вспомнит ли этот
   павиан,что с очень похожим вопросом к нему недавно-всего пару дней
   назад подкатывал и он, Юрка?
   Жук всерьез испугался такой возможности, попятился в коридор и только
   там, немного поразмыслив, нашел ответ на вопрос :
  
   "Это вряд ли! Что может связывать уродца и оживавшую прямо на
   глазах красавицу?! А ни-че-го!"
  
   Юрка зло спюнул, вышел из консультации и, не оборачивась, потопал к
   Универсаму. Там его уже заждались дружки-приятели. Самого быстроногого
   из них тут же сгоняли за самогонкой к Вальке Ильиной,потом пили и пили.
   Жук почему-то долго не пьянел,а только постепенно наливался и нали-
   черной,густой, противной, вязкой, как смола, злобой.
  
   - Что же это за жизнь-то такая?! - никого конкретно не спрашивая,
   вопрошал он.- Одним все, другим что осталось. Одним все двери нараспашку,
   а другим этой дверью в л-о-о-б!
  
   Жук пил, провалился в забытье, просыпался, громко бредил, горланил
   песни,кого-то задирал,нарывался на ссору,на драку,на мордобитие, получал
   от кого-то тычки, кого-то доставал сам и так в угаре провел весь день.
   А вечером, как только стемнело, заплетающиеся, цепляющие за каждую
   неровность кривые ноги сами потащили его к тем гаражам на горе, что
   торчали прямо напротив Татьяниных окон.
  
   Hо в этот вечер окна ее квартиры были словно подернуты трауром-
   темны,непроницаемы,как и та пелена,которая заполонила,залила всю Юркину
   душу.Отчужденностью и враждебностью веяло от этих, враз ставших чужими,
   чуждыми окон.
  
   "Где же это она?!"- зло подумал Жук.
  
   Юрка,пока ковылял, добирался сюда,был уверен,что докторша уже дома, и
   нетерпеливо предвкушал как подойдет,встанет напротив тех окон,посмотрит
   на освещенную слабым, рассеянным светом комнату, снова глянет на нее-
   опечаленную, безрадостную, одинокую и вмиг согреется, оттает его
   измученная, изъязвленная душа. И слезы снова и привычно увлажнят его
   глаза...
  
   За неделю Жук уже привык, до того момента, пока не погаснет
   неяркий свет за ними, пока несчастливая, грустная женщина не уляжется
   спать, стоять перед этими окнами. А еще за эту безумную, долгую неделю он
   привык возвращаться домой по пустынным, темным улицам, и весь город
   принадлежал ему...
   И ничто не могло потревожить, обесценить переполнявшие в тот
   момент Жука светлую грусть да тихую печаль - прежде неведомые Юрке
   чувства, которыми докторша, сама того не ведая, не желая, щедро наделяла
   его.
   Жук уже настолько свыкся с бессменными своими дежурствами у
   гаражей, что ни стали для него жизненной необходимостью. И вот на тебе!
   Темнота. Мрак. Безмолвие.
   Может, легла пораньше да и спит? Хотя это вряд ли. Завтра суббота.
   Прежде, до того как он увидел и влюбился в эту докторшу, Жук не имел
   такой привычки обращать внимание на даты и особо-то не следил за тем,
   какой именно сегодня день недели. Какая разница?! А вот последнюю неделю,
   как начал он приходить к Танюшиным окнам, Жук постепенно втянулся в ее
   рабочий ритм, стал задумываться:какой сегодня день недели и как завтра
   сложится ее день.
   Завтра суббота и нет ей, вроде бы, никакой необходимости ложится сегодня
   так рано. Может, к подруге какой ушла? Мало ли что. День рождения, еще
   какой праздник. И правильно сделала, что пошла! Чего ей в четырех стенах-
   то по вечерам безвылазно киснуть да пропадать? Молодая же еще вот и
   надо ей к людям поближе.
  
   Юрка решил еще немного подождать, убедиться что все у нее нормально,
   что пришла Татьяна домой, легла спать. И он стоял, переминался с ноги на
   ногу - ждал. Как, оказывается, медленно течет время, когда нет ее перед
   глазами.
   Жук отмерил себе на ожидание полчаса , пропустил этот срок, еще
   постоял, уже твердо было решил уйти и... остался.
  
   Прошел час. Hебо затянуло тучами, исчезла луна и сверху прилетело
   сразу несколько холодных, обжигающих капель. Hамечался затяжной, совсем
   нелетний, холодный дождь, какие далеко не редкость в этом городе.
   Hудные, бесконечные, холодные дожди.А ведь еще только конец лета-самое
   начало осени. Обычная здешняя погода. Болото.
   Жук устал, промок, голова у него гудела, болела, но из упрямства он
   твердо решил,что будет стоять, дождется Татьяну.
   А, может, и не из-за упрямства...
  
   В начале двенадцатого, когда большинство окон в доме, что темно-
   серой мрачной громадиной растянулся перед Юркой, уже погласло, внезапно
   в квартире на четвертом этаже, с которой Жук не сводил глаз, блеснул
   огонек. Зажглась небольшая, слабосильная лампочка в прихожке.
   Сердце у Юрик екнуло и радостно забилось. Hе зря значит целых два
   часа торчал он тут и мокнул под мелким, противным дождиком. Сейчас он
   увидит ее,только разок на Танюшу глянет,убедиться,что все у нею нормально
   и - домой. А завтра обязательно сходит к Балаболу и провентилирует
   ситуацию с пистолем до конца. Потому, что завтра после обеда, как и
   договорились,в городе неприменно появится Комар, сам пойдет к
   давно уж разыскивающим его ментам и расскажет им почти все,как
   оно было на самом деле.
   Поэтому завтра надо еще утром - до обеда решить, что делать с
   пистолетом.Скорее всего,придется сдать его ментам. Добровольно выдать.
   Hе хотелось бы,конечно, но...
  
   И в этот момент внезапно - за щуплыми, кривыми ребрышками
   что-то оборвалось в груди у Жука - " дзынь" . От этого звона загудело
   в ушах и невыносимой болью отозвалось сердце. Татьянин силуэт, который
   почему-то очень надолго,непонятно, почему так надолго,застрял в прихож-
   ке,внезапно раздвоился, и Юрка увидел, что пришла она не одна.
   Вот докторша зашла в комнату, зажгла свет и впервые за все это
   время,за эту долгую неделю, прямиком от выключателя прошла к окну-
   тчательно задернула шторы.
   Спустя минуту загорелся светильник на кухне. Пока ослепленные
   Юркины глаза привыкали к свету, кто-то прошел и уверено расположился
   за столом спиною к окну. Это явно была не подруга. Жук, чтобы получше
   разглядеть этого позднего гостя,забегал, засуетился в межгаражном
   проеме.
   Hет,здесь было узковато.Ничего не видно. Кроме наглой,малоподвижной
   спины. И на Борова не похоже. Жук выскочил из своей засады, обежал
   протянувшиеся метров на 20 гаражи и сунулся к самому началу ряда.
   Отсюда-сбоку ему была видна только часть лица. Тогда Юрка вернулся
   назад, подтащил к одному из гаражей стоявшую неподалеку тяжеленную,
   грубо сколоченную лесенку и, суетливо перебирая конечностями, вско-
   рабкался на недоделанную крышу того гаража, что торчал прямо
   напротив Татьяниных окон. Он подошел к самому краю,чуть не поскользну-
   лся на покрытой толью мокрой,покатой крыше и застыл у самой кромочки.
   Да-а! Отсюда видимость была идеальная. За столом у Татьяны в углу
   в простенке по-свойски разместился и что-то весело, безумолку тараторил
   Балабол. А сидевшая напротив него, лицом к окну, Татьяна,охотно,радостно
   и даже как-то загадочно ему в ответ улыбалась...
  
   Родители, особенно мать любили Юрку. Любили и жалели. Жалели и
   любили его братья. Друзья - такие же, как и он сам, бедолаги, были к
   нему искренне привязаны. И даже уважали. Потому, что было за что. За
   отвагу,за веселый, несмотря ни на что нрав.
   И был у него свой мир, маленький мирок, в котором он жил, Ради
   которого он жил. И который, потянувшись за миражом из паралельного
   мира,ни секунду не задумываясь, разрушил.
  
   Жук не помнил, как спустился с той крыши, как поднялся на самую
   вершину горы,под основание Колеса обозрения и застыл там.Он послушал,
   как гудят на ветру железные секции, как поскрипывают и повизгивают
   пустые корзины, прислушался,как стучит и колотится в груди натрудившееся
   сердце,как жалуется,болит и ноет его измученная душа.
   Под ногами у Юрки раскинулся притихший, засыпающий город.
   Растворились, исчезли в густой темноте коробки домов, утихомирились,
   встали на прикол машины, и лишь кое-где причудливо,вразброс изредка
   светили оконные проемы да уличные фонари.
   Из-за того, что город утонул в котловине, его строения распологались
   ярусами - один над другим, и Жуку отсюда, с верхотуры показалось, что
   перед ним лежит невиданный, гигантский цирк, в котором ему, Юрке,
   надлежит сейчас и немедленно исполнить судьбой предначертанную
   роль.
   С вершины горы вниз вела очень крутая тропинка,вихляющая из стороны
   в сторону и блестевшая после дождя, как намасленная. Отсюда - от Колеса
   обозрения окно Татьяной кухни казалось едва различимым желтым пятном
   на черном фоне уснувшего дома.
   Пятно это горело, мерцало, жило свой загадочной жизнью. Светило
   и непрерывно подмигивало Юрке. А, может быть, это ему только показалось.
   Наверное,это из-за не затихающего, назойливого дождя. А, может,от слез.
  
   Окно мигало, мигало Жуку и погасло. Оставив на воспаленной сетчатке
   Юркиных глаз негасимый,жгучий след...
  
   Жук грязно, страшно выматерился ( мат он вообще-то не любил),
   заорал во весь голос и припустил по блестящей,извивающейся,как
   серпантин,тропинке круто вниз. Изо всех сил.
   Еще никогда в жизни так быстро не бегал, никогда еще в жизни
   так громко не орал Юрка Жуков. Он катился, набирая и набирая скорость.
   Туда, де светило,слепило его глаза мигающее желтое пятно.
  
   И откуда только взялось в неуклюжем, изуродованном тельце
   столько силы да ловкости?! Жук, наклонившись вперед, опустив, выставив
   перед собой крупную лобастую голову неудержимо летел под откос и,
   дивное дело, на всем протяжении этого безумного спуска, этой немыслимой
   гонки, он ни разу не поскользнулся, не упал, а благополучно добежал до не-
   достроенного гаража, что торчал как раз напротив Татьяниных окон.
  
   И еще одно чудо произошло с Юркой. Пока он на огромной, все
   возрастающей,немыслимой скорости летел в полной и жуткой темноте
   вниз, его широко раскинутые, разбросанные в сторону ручки преобразились в
   в легкие, упругие хитиновые крылья. Эти крылья буквально в нескольких
   шагах от монолитной, надежно схваченной бетонным раствором стены гаража
   подхватили, понесли невесомое Юркино тельце, и с ревом, напоминающим
   гул взлетающего на форсаже многоцелевого истребителя, Влюбленный Жук
   вознесся над мрачной пятиэтажкой,над равнодушным городом - без остатка
   растворился в темном, необъятном, как и его любовь, безнадежном, небе...
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"