Турицына Нина Николаевна. Модная кража

Нина Турицына

МОДНАЯ КРАЖА

Ч. 1

К соседке с первого этажа, чья квартира находится напротив моей, я последнее время заходила из простой учтивости. Ну, согласитесь, нельзя быть подругами, имея разницу в возрасте 40 лет! А Вере Васильевне - уже 75.

Познакомились мы с ней 10 лет назад, когда я с мужем и маленькой дочерью переехали из коммуналки в отдельную квартиру. Дочь была еще слишком мала, чтобы отдавать ее в детский сад, и Веру Васильевну, что называется, "бог послал": она была еще не старой, бодрой, деятельной и изнывала без дела и без семьи, незадолго перед нашим переездом похоронив мужа и только раз в году видя сына, приезжавшего в отпуск из Москвы. К тому же Вера Васильевна была по профессии педагогом и даже нашим с мужем собратом по специальности: тоже окончила в свое время филологический факультет, только она - в пединституте, а мы с мужем - в университете. И проработала она всю жизнь в детском саду, сначала воспитателем, и даже первое время в той группе, которую посещал ее сын, затем, когда в детских садах придумали новую должность - педагогом.

А мы с мужем - редакторы, он - в журнале, я - в издательстве.

В тот первый год Вера Васильевна очень нам помогла. Дочь до сих пор относится к ней с большой теплотой, как и к первой своей учительнице. Да они и похожи в чем-то: строгие в одежде и манерах, а глаза - добрые, даже с лукавинкой. Никогда, как ее сверстницы-старушки, не сидит она на скамейке перед подъездом, обсуждая прохожих, бесконечно жалуясь на жизнь. Нет! Даже когда осенью в квартиру над ней въехали новые жильцы и вскоре, чуть не через месяц, умудрились Веру Васильевну затопить, она, не обращаясь за помощью ни в ЖЭУ, ни в милицию, сумела так с ними поговорить, что они, первоначально настроенные на скандал ("Пусть идет хоть в суд - ничего не докажет: коммуникации старые, их просто от ветхости прорвало!"), затем добровольно побелили в обеих ее комнатах потолки, и на этом дело закончилось.

Она и постарела-то совсем немного за эти 10 лет: прибавилось седых волос, но прическа все такая же аккуратная. И ходит пока еще бодро, сама посмеиваясь над собой:

- Сзади - пионер, спереди - пенсионер!

И вдруг - это неожиданное, ужасное.

Несколько дней к ней не заходила: все некогда. Но на работе выдалась свободная минутка - дай, думаю, ей позвоню, как она там. Никто трубку не берет. Странно. В обеденный перерыв еще позвонила - не отвечает. Даже, помню, волнение какое-то почувствовала. Но потом столько дел навалилось - забыла о ней.

А вечером вышла из дверей издательства - и прелестный весенний вечер окутал теплотой и покоем. По времени - поздно, а светло еще как днем. Решила хоть одну остановку пешком пройти, прогуляться. Потом, возле дома, зашла в магазин. И только проходя под ее окнами, вспомнила о соседке. Нужно бы зайти узнать, почему телефон не отвечал. В окнах света нет. Это понятно: она бережлива, а зачем зажигать, если и так еще не темно? Позвонила в дверь - молчок. Неужели где-то до сих пор гуляет? Хотя почему бы и нет - погода прекрасная.

Дома поужинали, проверила дочкины уроки, отпустила ее ненадолго с подружкой погулять.

Дочь вернулась через час. Спросила ее, не горит ли у Веры Васильевны свет.

- Нет.

- А ты смотрела?

- Могу еще раз посмотреть.

Вышла, посмотрела:

- Нет!

Помню, мне стало тревожно. Не заболела ли? Но тогда - обязательно бы позвонила, сообщила, мы - так уж получилось - у нее теперь самые близкие люди. Вышла и спросила старушек на лавочке, не выходила ли сегодня Вера Васильевна?

- Нет, не выходила.

Уж они-то всех замечают! А в окнах у нее по-прежнему темно. И на улице темно уже, пора бы зажигать.

- Сережа! Катя! Что делать будем?

- Мама, вызови милицию для успокоения души, а то ведь не уснешь!

Приехала милиция, молодой симпатичный лейтенант показал свое удостоверение:

- Гаврилов. Давно вы ее потеряли?

- Сегодня - весь день ее нет. А вчера... Когда я ей звонила, вчера или позавчера? Не помню... Мы с ней говорили, она ни на что не жаловалась.

- Будем дверь вскрывать. Зовите еще соседей.

Позвали из средней квартиры на нашей площадке

- Так ведь у вас с ней стена общая. Никаких звуков подозрительных не слыхали?

- Мы целый день на работе. Оба работаем. А вечером - не слышали ничего.

Лейтенант позвонил нашему участковому:

- Подойди.

И назвал адрес.

- А можно не ломая двери? Как она потом ее чинить будет?

Катя свои услуги предложила:

- Может, через форточку?

Лейтенант посмотрел на нее:

- Пригласи лучше какого - нибудь знакомого мальчишку.

- Да, в соседнем подъезде мой одноклассник живет. И он худенький.

Сбегали за одноклассником.

Он с готовностью полез выполнять просьбу, но тут же отрапортовал, стоя на карнизе:

- Форточка заперта изнутри.

Его подсадили к следующему окну, потом к третьему - всё заперто.

- Придется вскрывать. Соседи, ломик одолжите.

На звук вскрываемой двери никто не вышел, и мне стало страшно. Что же с Верой Васильевной? В прихожей - никого, в комнатах - пусто. Мы прошли на кухню. За кухонным столом сидела Вера Васильевна, как-то странно прислонившись к стене. На столе перед ней стояла... пустая бутылка из-под водки, лежал хлеб и еще что-то из еды. Я была несказанно удивлена: так это было на нее не похоже.

Лейтенант потрогал ее за плечо.

- Она мертва.

Мое удивление сменилось ужасом:

- Мертва? Да она еще вчера или позавчера ни на что не жаловалась... Я с ней говорила по телефону...

- Столько водки засосать! Тут и здоровенного мужика бы не откачали!

Я не могла поверить своим глазам. Мы с мужем пытались сказать, что она никогда не пила, но милиционеры нам не верили, соседи тактично молчали - дескать, сами видите.

- Вы не представляете, сколько одиноких старух пьют, и никто до поры до времени не знает. Они умеют скрывать свой порок,- у молодого лейтенанта был вид " инженера человеческих душ".- Составляем протокол. Подпишетесь потом.

- Может, " скорую" вызвать? - робко предложила я.

- "Скорая" на трупы не выезжает!- отрезал лейтенант.

Они сейчас напишут ужасный протокол: " Умерла в состоянии острой алкогольной интоксикации". Какой позор! И я должна буду это подписывать? Ни за что!

- Может, кто-то ее угощал?

Неожиданно лейтенант согласился:

- Давайте проверим квартиру. С первого взгляда всё в порядке, но оглядите поподробнее.

Мы прошли в первую, большую комнату. Диван, два кресла, старый полированный сервант с посудой, телевизор, большой фикус в углу, стол по - старомодному посередине. В спальне - застеленная кровать, шифоньер, стеллаж с книгами, тумбочка с настольной лампой, на ней очки, какой-то детектив в яркой обложке, с закладкой. Никаких лекарств, кроме йода. Всё как обычно.

- Она ничего не принимала?

- Принимала от давления что-то простое типа дибазола, папазола... Но хранила, кажется, на кухне в ящике стола, чтобы сразу запить. Она была очень аккуратной.

Лейтенант промолчал. Участковый хмыкнул недоверчиво, явно в угоду лейтенанту.

- К ней приходили из поликлиники в течение месяца?

Я кивнула.

- Тогда завтра вызовите врача составить акт о смерти. Приготовьте ее паспорт, полис, карточку из поликлиники, если найдете, конечно. И надо родственникам сообщить. Знаете кого-нибудь?

- Сын в Москве. И внук. Но телефон - не знаю. Разрешите поискать?

Я огляделась беспомощно. Где всё это может быть?

- Поищите в серванте, в выдвижных ящиках...

Да, правильно! В первом же ящике отыскался паспорт, пенсионная книжка, медицинский полис, какие-то квитанции. Но записной книжки с адресами не было. Лейтенант опять подсказал:

- Где у нее телефон? Поищите возле него.

Телефон у Веры Васильевны был в прихожей, туда и прошли. Точно! На маленькой тумбочке возле него лежала адресно-телефонная книжка. Я перелистала несколько страниц. Вот и московский телефон сына.

- А можно прямо сейчас позвонить?

- Нужно!

- Прямо отсюда? ( Кто платить будет?)

- Да звоните же!

Я набрала номер. Только после седьмого сигнала услышала недовольный мужской голос:

- Да!

- А сына Веры Васильевны можно услышать? Это из Уфы звонят.

- Он за границей, в отпуске.

- Подождите, - испугалась я,- не кладите трубку!

Лейтенант перехватил:

- С Вами говорит старший лейтенант Гаврилов. Мы в ее квартире. Она обнаружена мертвой. Дверь пришлось взломать.

На том конце провода что-то говорили, а потом лейтенант заявил:

- По-моему, он тоже пьян. Впрочем, он меня понял.

- Приедет?

- Должен. А квартиру мы пока опечатаем.

- А её? Оставим?

- А Вы хотите к себе забрать?

Они составили протокол. Никаких следов насилия. Ограбления нет. Старуха умерла от огромного количества выпитой водки.

Мы пошли к себе. Муж удрученно молчал, как будто его обманули. Я его понимала. Я тоже чувствовала себя обманутой.

Ч. 2

Я немного опоздала на службу после почти бессонной ночи. Возле двери моего кабинета уже сидел наш местный Честертон. Он поднялся с недовольным видом:

- Жду Вас.

Неожиданно я почувствовала к нему неприязнь. Пишут, сочиняют невесть что, а вот разгадать самый простой случай вроде вчерашнего - пожалуй, не под силу?

- Извините, у нас в подъезде вчера ночью - неожиданная смерть.

Он заинтересовался. Я рассказала ему вкратце, и он обратил внимание на ту же несообразность. Приличная интеллигентная женщина, а умирает с таким диагнозом. Как завзятый алкоголик! Я не могу смириться с таким позором для нее, ведь смерть - еще не конец. Остается память о человеке. Она честно прожила свою жизнь, воспитала и дала хорошее образование сыну. Что он должен думать? Что его мать была тайной алкоголичкой? Неужели такое возможно? Я поверю, быть может, но когда получу доказательства.

- А какие доказательства?- спросил он.

- " Преступник - творец, сыщик - критик".- процитировала я.

- А Вы все-таки считаете, что был и преступник?

- Я пока ничего не считаю. Я просто не могу поверить. Я к ней заходила и неожиданно, и поздно вечером. Я бы заметила, что она пьёт. Женщина быстро опускается, а она была такой же аккуратной, как и десять лет назад, даже педантичной. И в квартире у нее порядок...

- Ничего не пропало?

- Да вроде нет...

И сама задумалась. Я ведь смотрела вчера, думая о другом: где искать документы, записную книжку. А так - квартиру оглядела мельком, больше полагаясь на милицию - они люди опытные, профессионалы. В серванте беспорядка я не заметила... В спальне? На кухне? Я мысленно обозрела ее квартиру. Вроде нет... Но ведь я всё смотрела как бы по низу, перед собой.

- Вы заинтересовались? Ведь это же Ваш хлеб, Вы пишете детективы. Должен приехать ее внук. Мы еще сможем к ней попасть. Придете?

И я назвала адрес. Он обещал. И не обманул! В 4 часа раздался звонок:

- Лиля Ильинична?

- Да! Черкавин? Я узнала Ваш голос.

Оказалось, что он ждет уже у выхода. Я быстро спустилась.

- Вы свободны?

- Да, пойдемте прямо сейчас.

До моего дома три остановки, можно и пешком пройтись. Он согласился.

- Черкавин...А свою собственную фамилию Вы не пытались разгадать?

- Да это легко. Достаточно правильно поставить ударение: на первый слог.

- И ...

- Ц чередуется с Ч. Цудо - чудо. Галиция - Галичина. Церквин. Церковин. О поменялось на А. Вспомните бояр Сабакиных.

Я, признаться, была покорена. Хорошее начало!

В нашем подъезде у двери Веры Васильевны какой-то неопрятный парень возился с ее замком. Слесаря, что ли, из домоуправления прислали.

- Здравствуйте! Я соседка Веры Васильевны из 16 квартиры.

- А я - ее внук. Прилетел первым рейсом.

- О, так это я с Вами вчера по телефону разговаривала. Чините?

- А то как же, ведь разворуют всё.

- А на Ваш взгляд - ничего не пропало?

- Больно я знаю. Я тут десять лет не был.

- А я - всего дня два- три.

- Значит, Вы лучше должны определить.

- А Вы позволите взглянуть?

- Валяйте.

Мы с Черкавиным переглянулись, но обрадовались даже такому приглашению. Мой детектив почему-то сразу пошел на кухню.

- Где ее нашли?

Я указала на стул возле кухонного стола. Бутылка всё еще занимала свое место.

- А вот ее бы нам надо прибрать и отправить на экспертизу.

- Вы подозреваете отравление?

- Да просто нужны отпечатки пальцев.

Я согласилась. Он просунул палец внутрь бутылки, осторожно засунул ее в полиэтиленовый пакет, а потом поставил в мою сумку.

Мы прошли в большую комнату. Он внимательно огляделся.

- Чисто, ничего не скажешь.

- Я Вам говорила: она аккуратная женщина.

- Склерозом еще не страдала?

- Я не замечала. Может быть, она записывала себе для памяти.

Зашли в спальню. Здесь мне стало не по себе. На кровати лежало мертвое тело. Я взглянула только мельком и больше не смотрела в ту сторону. Черкавин с видом сыщика рассматривал комнату.

- Обои новые. А что это за гвоздь у нее был? Для чего?

И правда! Как я вчера не заметила. Напротив кровати над стеллажом с книгами в стену был вбит гвоздь, но на нем ничего не висело. Что же у нее здесь было? Я пыталась вспомнить, но не могла: в спальню я к ней, кажется, заходила только раз, когда она приболела и не могла встать. А так - что мне там делать?

- Пригласим внука и спросим.

- Он тут редкий гость.

Впрочем, можно попытаться. Внук вошел, стараясь не глядеть на кровать. Про гвоздь буркнул недовольно, что такими пустяками не занимается. У него - похороны впереди. Хлопот много, а помочь некому. Да и денег нет, даже на дорогу наскреб кое-как. Намек? Я пообещала помочь. Он хмуро посмотрел, промямлил что-то вроде:

- Спасибо. Батя потом отдаст.

- И с похоронами, и с поминками мы поможем.

Он, кажется, изумился:

- Еще и поминки? Это что? Стряпать?

- Мы поможем, я живу в квартире напротив. Закончите с замком - заходите.

Мы с Черкавиным пошли ко мне. Мужа еще не было, а Катю я отправила в магазин.

- Как Ваши впечатления?

- О внуке? По-моему, пьющий. Живет до сих пор с родителями? Но они его с собой отдыхать не берут? И правильно делают! А в её квартире воровать особо нечего. Кто на эту старую мебель польстится? А как она одевалась? Украшения?

- Обручальное кольцо, это всё.

- Но квартира в наше время - главное богатство. Ему достанется? У родителей, как я понял, квартира в Москве есть?

- Конечно. Сын Веры Васильевны там давно живет. Он окончил Институт имени Мориса Тореза, насколько я знаю. Переводчик.

- А внук - бездельник?

- Она про него мало говорила. А я его здесь за 10 лет ни разу не видела.

Мне стало интересно, что он предпримет для расследования, и я спросила, какой метод он предпочитает: аналогии или дедукции? Как мисс Марпл или как Шерлок Холмс?

Но он только улыбнулся в ответ. Загадочно. Как настоящий сыщик.

Из магазина вернулась Катя . Я представила ее гостю. А Черкавин представился как мой коллега. Ну, пусть будет так. Может, ему для конспирации нужно.

- Можно к вам?

Ба, это внук! Я уж и забыла, что приглашала его полчаса назад, просто из вежливости.

- Да, заходите...

Катя накрывала на стол: стелила скатерть, расставляла приборы. Поставила и ему. Он благодарно посмотрел на нее - не ел, наверное, весь день. Неприятно, должно быть, хозяйничать в доме, где лежит покойник, да и денег у него, как я вспомнила, почти нет. Пришел и Сережа с работы. Я ему шепнула про " коллегу" Черкавина: он-то его прекрасно знает по публикациям в журнале и книгам. Муж не возражал против маленькой конспирации. Сели за стол.

- А это внук Веры Васильевны...

- Игорь. - подсказал внук с готовностью.

А Катя-то наша! Ведет себя уже как девушка! И Игорь, смотрю, ею заинтересовался.

- Так Вы в Москве живете? А в каком районе? А я хочу после школы в московский ВУЗ поступать.

- А в какой?

- Пока не решила. А Вы какой посоветуете? Вы какой окончили, например?

- Да никакой. Пока...

А самому уж лет 25, не меньше. Впрочем, при такой несвежей физиономии трудно точнее возраст определить. А что никакой не окончил - об этом мы и сами догадались. Нам-то виднее, чем Кате.

А Катя не унимается:

- А я Вашу бабушку так любила! ( тут она не соврала). Мы с ней целый год вместе провели, когда я маленькая была. Она и мне была как бабушка!

- Да, она была хорошая. Справедливая.

- Вот именно, справедливая! А Вы можете мне на память ее фотографию дать?

- Да, пожалуйста. Выбирайте все, что Вам понравится. Прямо после ужина можете зайти.

Отпустить ее одну к этому? Ну уж нет! Но Черкавин оказался хитрей:

- Как мы Вам благодарны! ( А я-то сдуру хотела отказаться!) Но юной девушке, согласитесь, неудобно одной...

Игорь " разрулил" ситуацию:

- Пусть не одной. Тоже заходите...

Вот так-то лучше! Мы с удовольствием присоединимся. Я, кажется, тоже начала понимать, что хочет выяснить наш добровольный сыщик.

Пять минут спустя мы сидели и рассматривали фотоальбом покойной. Здесь тоже был неукоснительный порядок. Сначала шли её последние фото. Вот она в своем нарядно-деловом костюме возле нашего подъезда. Вот - дома. И выбрала самое интеллигентское место: возле стеллажа с книгами. Стоит, глядя в объектив непривычно - строгим взглядом. А что это виднеется над стеллажом? - Низ какой-то картины в раме. Можно разглядеть ряд деревьев, пруд с кувшинками, край плетня.

Так вот для чего там был вбит гвоздь! Черкавин тоже отметил эту фотографию и незаметно прижал мой локоть. Я сказала:

- Такую Веру Васильевну мы знаем. А какой она была в молодости?

Игорь нерешительно встал с дивана, следом за ним вскочила Катя:

- Там же, в серванте, посмотрите.

А мой детектив тем временем совершенно незаметным, естественным движением сунул фото себе во внутренний карман пиджака.

Нашелся еще один альбом, в старомодной плисовой обложке. Его открывала чинная семейная фотография: Вера Васильевна, её муж, а посередине - маленький мальчик, восторженно и наивно глядящий в объектив.

- Ваш папа?- спросила Катя.

- Да, - почему-то со вздохом ответил Игорь.

Грусть была во вздохе.

- Непривычно видеть его таким?

- Я, честно говоря, за всю жизнь его таким не видел...

Игорь замолчал. Мы тоже молчали.

- А родные знают, что бабушка умерла?

- А куда я им позвоню? У них - турпутёвка.

- А они Вам звонили?

- Да нет... О чем говорить-то?

М...да. Мы опять замолчали.

- А Вы тогда в гости приезжали, десять лет назад?

- Да, я как раз 8 классов кончил.

Стали смотреть дальше. Вот отец Игоря, уже юноша, с какой-то высохшей старомодной дамой, а сзади - арка с надписью "ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ПАРК КУЛЬТУРЫ И ОТДЫХА ИМЕНИ М. ГОРЬКОГО ".

- Это мой отец с бабушкой.

- Поездка в Москву?

- Нет, она там жила. Да они все когда-то там жили. Это двоюродная бабушка: родная сестра папиного деда.

- Отца Веры Васильевны?

- Ну да. У неё отец и остановился, когда поступал в институт в 1967 году. Она была уже старенькой, за 80 лет. Когда отец был на 3-ем курсе, она умерла, но успела оформить его опекуном, и её комната в коммуналке перешла отцу. Так он и остался в Москве. Я эту комнату помню с раннего детства. Огромная, метров 30, два окна. А в 1980, после заграничной командировки, отцу дали двухкомнатную квартиру, тоже 30 метров.

- В ней и живете?

- Да, уже 20 лет. Только теперь на расширение - никаких надежд. Такие цены!

А вот и фотография деда. Высокий благообразный старик в ермолке - такую шапочку любили носить старые художники. Чем-то похожий на отца Чехова. Этот человеческий тип просто вымер, исчез, как и жизнь, его породившая. Закончил ли он жизнь в своей постели или где- нибудь на Колыме? Хотела спросить Игоря, но не посмела: и так мы слишком влезли в чужую семью.

Я предложила попрощаться до утра. Черкавин невинно попросил меня об услуге:

- Вы не покажете мне, где остановка?

Я вышла его проводить:

- Ваши впечатления?

- Семейные раздоры. Сын не получился таким, как им хотелось бы... Впрочем, это - другое поколение. И это - потерянное поколение. Помните, у Пелевина " Поколение П"? Они пришли, когда страну развалили, и все лучшие "куски пирога" разобрали "старшие товарищи". Обратите внимание - он даже не сказал, где работает. Боюсь, что похвастать ему нечем. Зато проговорился, что с квартирой теперь - безнадёга. Единственная перспектива - жилплощадь бабушки. А она, как Вы говорили, была бодра и умирать не собиралась.

- Вы его подозреваете?

- Я просто рассуждаю.

- Но как бы он это осуществил? Прилетел на один день незамеченным? Но билеты теперь продают по паспорту. Неужели по чужому? Хотя Агата Кристи и говорит: ВЫБИРАЙТЕ ЛИЧНОСТЬ, МЕНЕЕ ВСЕГО ПОДОЗРЕВАЕМУЮ В ПРЕСТУПЛЕНИИ, И В ДЕВЯТИ СЛУЧАЯХ ИЗ ДЕСЯТИ ВЫ СПРАВИТЕСЬ С ЗАДАЧЕЙ. Но, согласитесь, что для внука - это уж слишком!

Черкавин посмотрел на меня задумчиво и согласился:

- Меня тоже это смущает. В таком случае должен быть уж очень смелый хладнокровный убийца. А он - все-таки родной внук, да и относится, судя по всему, к бабушке с теплотой. Неужели уж настолько меркантильность может перетянуть? Еще может - страстная любовь, если некуда привести невесту, а невесты нынче - с такими запросами!

- Но на влюбленного он тоже не похож!

- Вот именно! Как он сразу за Катей потянулся - красивая, юная. А Ромео... Они бывают слепы и глухи. И последнее: Вы говорили, что все форточки были закрыты, дверь входная - заперта. Значит, никто не мог проникнуть в квартиру?

- У нее замок был захлопывающийся. Хлопнул дверью и закрыл. Я сама так делала, когда уходила от нее поздно, чтобы ей лишний раз не утруждаться.

- Но открывать-то она должна была сама?

- Сама.

- Значит, кому-то знакомому?

- Что же, всё-таки он получается?

- Пока ничего не получается. Внук - не единственный её знакомый. Вот над книжным шкафом у нее висела картина. Зачем бы внуку её красть? Ему и так всё достанется. Вот еще что: завтра - последний день перед похоронами. Если Вы будете её переодевать - а больше некому - посмотрите на нее повнимательнее, ведь врачи из поликлиники, писавшие заключение о смерти, наверняка не раздевали её догола.

- Вы хотите, чтоб я ?!

- А Вы - брезгуете или боитесь? Но внуку тем более неудобно.

- Нет, я не брезгую и не боюсь... Но...

- Вот и хорошо, - неожиданно сухо прервал он меня.

Мы распрощались.

Ч. 3

Утром я позвонила на работу, что занята похоронами одинокой соседки. Директор не возражал: свою работу я все равно сделаю потом.

Игорь поехал в похоронное бюро, а мне оставил ключ.

И странно - у меня действительно не было ни брезгливости, ни страха. Я к ней относилась почти как к родственнице.

На обеих её руках, чуть повыше локтей, я увидела небольшие вдавления - синяки, почти незаметные. Я переодела покойную в чистое платье. Потом позвонила в её детский сад, но со мной начали говорить настолько нелюбезно, что мне не захотелось продолжать разговор. Может, там и вправду все новые, ведь она не работала больше 15 лет. Тогда я позвонила Черкавину. Он велел немедленно звонить в милицию. А милиция вызвала из прокуратуры дежурного следователя. Следователь и Черкавин прибыли почти одновременно.

Следователь Михайлов был чем-то похож на Черкавина: среднего роста, средних лет, с такими же умными внимательными глазами. Мы объяснили ему, почему снова обратились в милицию. А Черкавин выложил свой главный козырь:

- На бутылке водки эксперты не обнаружили отпечатков. Вообще! Никаких!

- Значит, их кто-то стер, - сказал следователь.

А я стояла с улыбкой на лице. Я понимала, что она неуместна, но ничего не могла с собой поделать. Следователь посмотрел на меня с подозрением, а Черкавин понял её причину:

- Значит, Вера Васильевна не пила! Не была пьяницей!

- А кто говорит, что была?- спросил Михайлов.

- Лейтенант Гаврилов и участковый.

- Значит, кто-то держал её за руки и вливал водку... Но какой резон её убивать? Все на месте, да и красть особенно нечего.

Вмешалась я:

- Украдена картина, как мы установили по старой фотографии. А вот - гвоздь, на котором она висела. Внук Игорь не помнит её совсем, а я...

- Не помнит - это с его слов! Давайте последовательность событий.

- В среду я звонила ей с работы. Вечером, обеспокоившись, вызвали милицию. В четверг утром прилетел внук. Мы его увидели в первый раз часов в 16.30 - 16.40. Весь вечер провели вместе, но спал он здесь, у себя. Сегодня, обряжая её, я обнаружила эти синяки.

- Как Вы их заметили, ведь почти не видно?

- Меня нацелил товарищ, вот он перед Вами.

Следователь посмотрел на Черкавина.

- А кто еще к ней ходил? В доме есть женщины её возраста, с кем она общалась?

- В нашем подъезде две. На втором этаже в квартире19 - Мария Михайловна, а на третьем в квартире 22 - Мария Семеновна. Они приходили к ней и в ближайшем сквере совершали свой, как они называли, "вечерний моцион". Нагуливали хороший сон. Не каждый вечер, конечно, но раза два-три в неделю.

- Они знали про картину?

- Думаю, что нет. Она в спальню никогда не приглашала, считая это неэтичным.

- А кто она была?

- Воспитательница в детском саду.

Следователь скептически улыбнулся. Я заступилась за покойную:

- Она была интеллигентная женщина, много читала...

- Да, я вижу, - он кивнул на детектив на прикроватной тумбочке,- Так кто же бывал у нее в спальне? И что за ценность в этой картине?

- Кто бывал... Да я заходила как-то во время болезни. Получается, что никто...

И вдруг мне стало не по себе. Следователь как-то странно посмотрел на меня. Я поняла, что и я теперь на подозрении: следователя велел вызвать Черкавин, я утверждала, что никто в спальню не ходил, а проговорилась об обратном, и я же сказала, что дверь я часто просто захлопывала, уходя от соседки, и меня она могла впустить к себе как знакомую. Здесь верят фактам. А факты выстроились против меня.

Следователь, однако, больше ничего не сказал и пошел на второй и на третий этажи. А я как потерянная сидела теперь с Черкавиным у нас дома. Он понял мое состояние:

- Лиля!- неожиданно он назвал меня по имени,- ну вспомните какую-нибудь деталь! Это важно.

- Не могу! - я чувствовала приближение головной боли.

Следователь вернулся, но тут мы в окно увидели приехавшего с гробом Игоря. Тогда Михайлов попрощался и пошел в квартиру напротив, к Игорю. От него он ушел только через час.

- Ну что? Разрешили хоронить?

- Нет! На вскрытие в морг. А я обещал быть в понедельник на работе! Да и родичи могут позвонить. Я, правда, оставил ключ соседу, он мой хороший приятель. Но у него другой график работы, он уходит на сутки, а мать, если надумает, будет звонить мне вечером и решит, что я опять шляюсь.

Я посмотрела на Игоря. Что-то по - детски незащищенное промелькивало сегодня в нем. А он мог бы быть по-настоящему красивым: брюнет с голубыми глазами, если бы не его неухоженность . Не элегантная небрежность, а какая-то заброшенность, как будто он махнул на себя рукой вслед за своими родителями.

- Придется звонить в Москву соседу, что задерживаюсь. И зачем опять следователь, вскрытие? Они что-то подозревают?

- Да, подозревают.

- Что или кого?

- Боюсь, что всех нас. Кто знал Веру Васильевну, кто к ней ходил.

Игорь оторопело глядел на меня. Один этот взгляд убедил бы меня в его невиновности. Но в протокол не напишешь: " Невинный взгляд не может принадлежать преступнику. Ergo, "невиновен.". А какой у меня взгляд? Я ведь теперь - тоже на подозрении! Я умоляюще посмотрела на Черкавина.

- Лиля Ильинична, я позвоню. До свидания.

Дома я легла на диван и хотела отрешиться от этого кошмара, но вскоре раздался звонок в дверь. Пришла соседка Мария Михайловна:

- Я Вас не отвлекаю от дел? Ко мне приходил следователь, я так взволнована! Я мало что поняла. Только то, что это неспроста, ведь они даже похороны приостановили! Я, когда работала бухгалтером в РОНО, слышала, что в одной школе был дикий случай! Возможно, Вы читали. Умерла одинокая учительница, школа послала ее родственникам сообщение о смерти, а тем временем навещавшие покойную коллеги брали себе на память сувениры: кто колечко, кто шаль, а кто и швейную машину. И к приезду деревенской родни оставили квартиру почти голой. До суда дело не дошло, всё вернули, но статья в газете появилась, и с подлинными фамилиями! И у нас что-то подобное?

_- У нас страшнее. Подозревают убийство.

- Да что Вы говорите! А мне он так прямо не сказал. Что же делать?

- Вспомнить. Какую-то важную деталь.

Мария Михайловна посмотрела на меня как на больную.

- Там гвоздь в стене. А на нем висело что-то ценное.

Мария Михайловна уверилась, что я брежу.

- Да что у нее ценное было? Старая мебель? Туймазинский фаянс? Пудовый телевизор?

- 4х- пудовый. 65 килограммов.

- Ну, если ценности считать по весу...

Мария Михайловна, главный бухгалтер РОНО, явно не чета детсадовской воспитательнице.

Ч. 4

Игорь сидел как на иголках, повторяя:

- Меня уволят! Столько на похороны не дают!

И вдруг в понедельник приехали его родители. Я увидела их вечером, когда вернулась с работы. Элегантный седеющий господин и почти молодая на вид дама, яркая брюнетка с холодными стального цвета глазами. У них был вид людей, которые вышли из дома, не решив, куда идти. Я поздоровалась, представилась:

- Соседка из квартиры напротив.

Они обрадовались мне как родной. Мать Игоря начала уверять (меня или себя):

- А я Вас помню. Вас нельзя не запомнить!

Только забыла - как выяснилось - мое имя. Я представилась:

- Лиля Ильинична.

- Наталья Романовна. Борис Иванович. Может быть, Вы зайдете к нам. Объясните, что всё это значит. Московский сосед нам ответил на наш звонок, что Игоря не отпускают, что идет следствие.

Я рассказала что знала.

- Но ведь она не болела? Была бодрой? Даже ремонт сделала.

- Ах да, ремонт... Нет, это делала не она, её соседи затопили и ...

И я замолчала как громом пораженная. Вот она, деталь! Вот кто подробно осматривал всю её квартиру! Как я про них забыла! Просто они не входили в круг друзей или знакомых Веры Васильевны. А следователь спрашивал именно о друзьях и знакомых. Я извинилась и побежала к себе звонить Черкавину:

- Я вспомнила деталь! Ей делали ремонт соседи сверху!

Он всё понял и обещал приехать. И просил не отпускать никуда родителей Игоря. Я побежала обратно с просьбой не уходить. Разумеется, они обещали.

Черкавин подъехал через 20 минут. Мы пошли к соседям. Наталья Романовна хотела быть церемонной, но моя взволнованность заразила её и сделала более сердечной. Черкавин сразу приступил к делу. Он сказал, что Вера Васильевна была фактически убита, но убийство замаскировали под бытовое пьянство. И всё, как теперь выясняется, для того, чтоб украсть у нее ценную картину. Так что это была за картина? На фото - только ее низ, да и то снимок черно-белый.

Борис Иванович слушал внимательно, но при взгляде на фото, которое достал Черкавин, засмеялся:

- Ну, если считать ценностью картину, написанную учеником...

- Каким учеником?

- Да моим дедом.

- А кто он был? Вы его знали?

- Я не мог его знать. Он родился в 1870 году. Моя мать была его единственным и поздним ребенком, ведь когда она родилась, ему было уже 55 лет. Но она мне рассказывала о нем, а потом, в Москве, я жил у его родной сестры. Это была большая семья, простые мещане. Имели лавочку, чем-то торговали. А он, Василий, не хотел торговать, рисовал целыми днями. Отец его даже порол за это, а потом смирился, особенно когда сын заработал за свои картинки первые деньги: продал торговцу лубками на Ильинке свои рисунки, и за хорошую цену! В 13 лет он поступил в Училище живописи, ваяния и зодчества, что было тогда на Мясницкой. Там преподавал " бог русского пейзажа" - Алексей Кондратьевич Саврасов. Правда, дед его уже не застал - его уволили в 1882 году. Он учился у Льва Львовича Каменева, академика. ..

Но - у каждого свой предел. Свой потолок в искусстве. У деда была эта трагедия. Сначала прочили блестящую будущность, а потом - таланта не хватило. Он был простым учителем рисования в гимназии. Но школа у него - была! Была хорошая выучка, этого не отнять. Это сразу видно. Только ценности мировой, чтобы идти на убийство за такую картинку - это надо быть идиотом, профаном, ничего в этом не понимать!

- Но, может быть, у него была какая-то необыкновенная судьба? Он жил в Москве, возможно, дружил со знаменитостями...

- Да, мама мне рассказывала о нем. У него был товарищ, впоследствии очень знаменитый художник. Аркадий Александрович Рылов, для деда просто Аркаша. Помните его прекрасную картину " В голубом просторе"? Высоко в небе летят гуси, и написана она так, как будто сам художник - среди этих птиц. С очень высокой точки написана. Советские искусствоведы тех времен объявили её... "символом Октябрьской революции"! Так дед однажды в кругу художников посмеялся:

- Гуси-то как преобразовались! Из подручных Бабы Яги - прямиком в символы революции!

- Его репрессировали за это?

- Да люди-то были порядочные, и мнение это разделяли. Никто не пошел с доносом. Что уж вам такие страсти мерещатся про те времена. Вот теперь - теперь скорее побегут.

Мама про своего отца часто рассказывала, очень его любила, а он - он просто обожал свою "тюську", так он ее называл. Он был очень предан семье. Впрочем, как все люди того времени и того круга. И у мамы это было. Хоть и с квартирой: обменяться на однокомнатную, потратить на себя всю доплату, а как же внук? А расстаться с картиной она посчитала бы святотатством, какую бы цену ей ни предложили - ведь это память об отце. Хотя никакой художественной ценности, повторяю, она не представляет.

Мы откланялись и ушли. А что еще нам оставалось делать?

Но у себя дома я высказала свои предположения Черкавину:

- А может быть, Борис Иванович специально преуменьшает её стоимость, дабы увести нас от истины? Или, может быть, в раме картины были спрятаны какие-то ценности? Старушки боятся воров и делают тайники, тем более она жила одна, на первом этаже.

-Лиля, Вы явно начитались...

- Ваших книг!

Он улыбнулся:

- Я вынужден подстраиваться под вкусы публики и конкурировать с фантазиями собратьев по жанру. Преступления в основе своей просты, а Вам мерещатся уж такие сложности, доходящие до извращений! Не забывайте, Борис Иванович - родной сын! Впрочем, даже извращенцы часто действуют по шаблону. Один раз удалось - можно и другой. Особенно вдохновляет, если и изобличён, а наказание - минимальное. Бывает, за убийство - 7-10 лет колонии. Разве сопоставимо - за всю человеческую жизнь получить всего 7 лет! Да ведь преступнику не укорачивают его жизнь на 7 лет. Он их живет! И порой в колонии живет лучше, чем на воле. Кормят и спать кладут. И суды не подталкивают к покаянию. Отрицай, всё отрицай! Меняй показания - это не запрещено. Вы мне тогда процитировали Честертона: " Преступник - творец, сыщик - критик". То есть, моральная сторона не рассматривается. Один загадал, другой - разгадывает. Всё!

Я молчала, удрученная собственной глупостью.

- Подождите, Лиля, а ведь я наткнулся на одну мысль. Шаблон. Когда крадут произведение искусства - ЧТО именно крадут, часто диктует мода.

- Но их родственник - отнюдь не модный художник! Про него, по-моему, вообще все давно забыли.

Он задумался. Но через несколько минут вскочил, взволнованный:

- И еще я говорил о деталях, а главную деталь не заметил! Почему в теплый весенний вечер - помните, мы с вами были тогда легко одеты - у нее были заперты все окна и даже форточки? А ведь она следила за своим здоровьем, гуляла на свежем воздухе! Ах, надо было и там взять отпечатки! Теперь уже поздно, всё захватано. Еще и родители приехали. Пожалуй, эта мадам всё уже протерла.

Я тоже взволновалась:

- Как обидно! Ведь мы практически вычислили преступников.

- Вычислить - полдела. Главное - предъявить неопровержимые доказательства.

Мы замолчали, подавленные. И в это время зазвонил мой домашний телефон.

- Алё!

-Это следователь Михайлов.

- А мы с Черкавиным только что Вас вспоминали. И как жалели об одной вещи! Вот он тут со мной рядом! (шепотом ему: Следователь).

Черкавин взял у меня трубку:

- Добрый вечер.

- Добрый. А о какой вещи шла речь?

- Жалеем, что отпечатки пальцев сняли только с бутылки. А надо бы было еще и с форточек. Впрочем, сам я это делать не мог, а тот лейтенант и участковый тогда не усмотрели криминала, а мы не настаивали.

- А вы думаете, я не снял? Я тогда целый час у него пробыл. И могу вам сказать, что на кухне и в комнате он уже открыл форточки, а в комнату бабушки не ходил, только переложил ее на кровать и, как он мне сказал, избегал туда заглядывать. Там отпечатки на форточке сохранились!

- И чьи же?

- При встрече. Это не телефонный разговор.

И Михайлов положил трубку.

- А он мне сразу показался умным и знающим. Я даже подумала, что вы похожи.

- Но он оказался умнее!

- Просто он - профессионал.

- Вы захотели меня утешить? И на том спасибо.

М...да. Неловкое получилось утешение. Профессионал - и любитель, дилетант.

Ч. 5

Похороны разрешили, и родственники занялись этой проблемой. Я им помогала.

Следствие шло своим чередом. Соседей вызывали, допрашивали, нет! - просто разговаривали с ними. Сначала подозревали всех, теперь - как будто никого. Только Черкавин ходил загадочный, с видом человека, посвященного в тайну. Со всех взяли пока подписку о невыезде: это де - простая формальность. Мне надоела эта таинственность, и я прямо спросила Черкавина:

- Что нового?

Он ответил мне вопросом на вопрос:

- Вы давно смотрели фильм " Как украсть миллион"?

- Где Одри Хепбёрн?

- Где современный художник - пройдоха пишет в манере старых мастеров и Ван Гога. И очень скоро становится нуворишем. Ведь за известное имя выкладываются суммы больше в сто, в тысячу раз!

Эти мистификации в истории искусства - иногда невинные, но чаще далеко не бескорыстные - случались не раз. Вспомните хоть ван Меегерена! Меегерен покупал и счищал старые холсты и писал заново, полностью усвоив манеру старых мастеров...

Но и противоположная сторона полагается не только на интуицию и опыт искусствоведов. Наука тоже не стоит на месте. Рентген просвечивает краску слой за слоем, делают химический анализ красок... Кстати, Вы не знаете этих соседей из квартиры 21?

- Представьте, нет. Они здесь живут всего полгода. Видела мельком. А что, они - местный аналог знаменитого голландца?

- Нет, Лилечка, они намного бездарнее. И настолько же хитрее. Знаете, до чего додумались? Берётся старая картина - ну вот как наша: 80- е годы уже позапрошлого века. И холст старый, и краски. Добавляются кое-какие мелкие, но характерные детали - и все это выдается за вновь найденное полотно какого - нибудь талантливого, но не очень известного художника 19 века.

А 19 век - это золотой век русского искусства! Художников, в том числе незаслуженно забытых, множество! И теперь им - только " пропиарить", сделать хорошее publicity - и успех обеспечен! И ценность картины повышается - от просто хорошей, профессиональной работы никому не известного папы Веры Васильевны - до найденного ( случайно, а еще лучше - в результате кропотливых поисков), пусть раннего, почти ученического, но обещающего будущий расцвет таланта, полотна незаслуженно задвинутого на второй план прекрасного русского художника! Самых известных и великих лучше не брать: они слишком хорошо изучены, а на менее известных можно, как оказалось, неплохо заработать.

Ну, их Вы еще увидите на суде. Не знаю, сколько им дадут. Боюсь, что от пожизненного они откосят. Они ведь плетут свою версию:

- Мы и не думали убивать. Зашли поговорить, хотели купить, а водку принесли просто для угощения. И никакие мы не злодеи - просто любители прекрасного. Как увидели этот пруд с кувшинками, этот плетень - так и глаз не могли отвести: Родина! Россия!

Вот такие патриоты.

- Какой кошмар!

- Да, Лиля! Наглые, абсолютно безжалостные и бессовестные. И знаете, для чего они позакрывали все форточки?

- Могу предположить. Боялись, что она закричит, станет звать на помощь. А первый этаж - так хорошо слышно!

- Верно! Вообще, скажу Вам, наблюдать их непробиваемо-наглые физиономии - неприятное зрелище! Я даже думаю, что такой чувствительной женщине, как Вы, на суд лучше не ходить. Даже я, старый детективщик, посмотрев на этот, в сущности, мусор человеческий, хоть и в модных стильных одежках, боюсь утратить остатки веры в человечество. Ведь они не только убили, обокрали, они еще хотели и опозорить её, чтобы после смерти у нее не осталось доброго имени.

Я взглянула на него с глубоким сочувствием:

- Неужели даже так? Веру в человечество! Как грустно...

Тогда он улыбнулся:

- Я согласен - пусть будет не убийство, а новое ограбление, лишь бы опять с Вами его разгадывать.

Мой ответ ему мне бы не хотелось обнародовать.

Комментарии: 1, последний от 03/01/2017. © Copyright Турицына Нина Николаевна (nina-tur@yandex.ru) Размещен: 28/11/2010, изменен: 28/11/2010. 47k. Статистика. Статья: Детектив		Ваша оценка:

Турицына Нина Николаевна : другие произведения.

Модная кража