Аннотация: Легенда о Суини Тодде. В тексте оригинальные диалоги из рок-мюзикла TODD, авторы Михаил Бартенев и Андрей Усачев.
Памяти Михаила Горшенёва посвящается...
НА КРАЮ
(Легенда о Суини Тодде)
...Когда объято все вокруг бедою,
И промедлению растет цена,
То нам с тобою не найти покоя,
Покуда месть не свершена!
Король и Шут, "Неупокоенный".
***
Звук сирены разрезал звенящую тишину, висевшую над окружной тюрьмой, заставив человека, стоявшего перед ржавыми воротами, вздрогнуть. За его спиной послышались смешки вооруженных охранников, облаченных в черную форму. Они стояли возле небольшого строения, в котором располагался контрольно-пропускной пункт, и обсуждали прошедший футбольный матч.
- Что, прикипел к этим стенам? Оставайся, - один из полицейских поправил кепку и постучал по ладони, затянутой в кожаную перчатку, резиновой дубинкой. - Как же ты теперь без своей подружки? Или ты сам был ей?
Суини Тодд, так звали освобожденного от заключения, не ответил, он сжал кулаки, усмехнулся и спрятал голову под капюшон своего потертого плаща, что мел полой потрескавшийся асфальт. Массивные створы заскрипели и разъехались в стороны. Мужчина сплюнул под ноги и сделал шаг, который мечтал сделать двадцать лет. Ворота за его спиной сомкнулись.
Запах свободы ударил в нос. Человека не смутили зловонные пары, что исходили от канализационного стока, что тянулся вдоль тюремной кирпичной стены, опутанной паутиной колючей проволоки. Со смотровых вышек на стоящего у ворот пялились охранники и завидовали ему. Сейчас он поймает попутку и уедет отсюда прочь, а им нести вахту целые сутки.
Мужчина вытащил из кармана скомканные купюры, все, что ему полагалось за годы, проведенные за решеткой.
"Интересно, сколько сейчас берут таксисты?".
В огромной куче мусора, что возвышалась перед входом в казематы, копошились вороны. Гадкие, грязные птицы противно каркали, клевали друг друга, хлопая крыльями, сражаясь за добычу - полусгнивший труп какой-то твари.
"Смерть Христова, как долго я ждал этого дня. Я уже иду, я уже иду...".
Небо, затянутое серыми тучами, вот-вот грозило разразиться дождем - обычным явлением для этих мест. Освобожденный поежился и пошел по пустой дороге, идущей вдоль стены. Через полчаса ненавистная тюрьма осталась позади, а еще через час, когда ноги начали гудеть от непривычно долгой ходьбы, за спиной послышалось рычание двигателя. Этот звук невозможно спутать ни с чем. Суини остановился, повернулся на шум и поднял руку. Тормоза автомобиля взвизгнули, оставив на асфальте черные следы. Путник окинул транспортное средство взглядом, такого видеть ему еще не приходилось: длинная, ярдов десять, не меньше, черная, как ночь, но не видно и пылинки. Видимо, хозяин очень любит ее и ухаживает тщательно. Правда, слегка на катафалк похожа. Во времена, когда он был молод и горяч, подобные авто рисовали только в комиксах. Не машина, а космический корабль. Ни одного острого угла, все такое... Прилизанное. Должно быть, дорогущая. Боковое стекло опустилось.
- Подвезти? - спросил обладатель черных очков, одетый в серый костюм, который стоит явно больше тысячи фунтов.
- Боюсь, у меня нет столько денег, чтобы с вами расплатиться, - ответил Суини.
- Садись, не бойся, - сразу перешел на "ты" богатей. - Неужто ты думаешь, что мне нужны деньги? Я все равно еду в город. Запрыгивай.
Пассажирская дверь открылась. Мгновение помедлив, человек обошел автомобиль и сел на сидение рядом с водителем. Щелкнул замок ремня безопасности.
- Благодарю. Вы весьма любезны, - кашлянул в кулак Суини.
- О да, - согласился "костюм". - Я редко оказываю услуги. Обычно их оказывают мне. Однако мы заболтались.
Резина взвизгнула, и автомобиль сорвался с места. Тяжело вздохнув, освобожденный из заключения смотрел в зеркало заднего вида на Центральную окружную тюрьму до тех пор, пока та скрылась из вида. Грубые ладони, покрытые мозолями, потерли лицо.
"Кожа совсем огрубела. Как такими руками смогу дотронуться до них? Пожалуй, сначала надо привести себя в порядок. Я не могу показаться им в таком виде. Одежда... Черт с ней, выглядит более-менее прилично. Плащ скину и хоть в церковь. Побриться надо. Господи, волнуюсь, как юнец перед первым разом! К дьяволу все предрассудки. Сразу домой! Не медля ни секунды! Им все равно, чистый ли я, и как от меня пахнет. Я ждал этого столько лет, и они тоже. Не могу поверить, что все кончено. Все кончено. Я уже иду".
- Я иду...
- Что, простите? - спросил водитель, выкручивая ручку магнитолы и делая потише нестареющую "Shape of my heart". - Вы что-то сказали?
- Разве? - Суини отнял от лица ладони. - Привык сам с собой разговаривать.
"Костюм" понимающе кивнул.
- Сколько?
- Простите? - теперь извинился другой.
- Я спрашиваю, сколько сидел. За что, если не секрет, - поинтересовался богач, закладывая вираж. - Ты же явно только освободился. Имя не спрашиваю, ибо это мне не интересно. Я знакомлюсь только с нужными людьми, а о тебя мне вряд ли будет какая-нибудь польза.
Суини усмехнулся, скинул капюшон и пригладил темные, обеленные сединой, волосы.
- Могу, разве что, побрить вас.
Водитель улыбнулся и поправил солнцезащитные очки.
- У меня личный стилист, спасибо, - пассажир кивнул, хотя не понял, о чем шла речь. Он понятия не имел, кто такой этот стилист. - Ты не ответил на мой вопрос: сколько и за что.
Тяжелый вздох вновь заставил Суини вновь прикрыть глаза, но лишь на мгновение. Машина неслась вперед, оставляя позади мили асфальта. По обеим сторонам мелькали поля, редкие домики, рощи. Свобода. Ее запах проникал даже через поднятое стекло этого катафалка, как окрестил автомобиль "освобожденный".
- Двадцать лет.
- Не малый срок, а за что? - водитель сделал звук еще тише, заставив Стинга практически замолчать.
- Не помню уже, слишком много времени прошло, - пассажир явно не горел желанием продолжать разговор. - Кажется, за неуплату налогов.
Водитель покачал головой.
- Многие на этом погорели. Аль Капоне, Уэсли Снайпс... За все нужно платить, таков закон жизни. Как говорят русские: "любишь кататься, люби и сани таскать", или что-то в этом роде.
После этих слов хозяин роскошного автомобиля потерял интерес к своему попутчику, он повернул ручку магнитолы и салон наполнила бессмертная "I wanna вe sedated" Ramones, которую сменила битловская "Help!", а та в свою очередь уступила место "Behind вlue еyes" в исполнении The Who.
Молчаливый Суини про себя отметил, что у владельца черных очков хороший музыкальный вкус. Эти песни уже несколько десятилетий оставались, как говорится, на плаву. Умели в свое время играть рок.
За окном раздались раскаты грома, а через мгновение по ветровому стеклу застучали капли дождя, заставив богатея привести в движение дворники. Сквозь потоки воды Суини различил очертания города, и его сердце забилось еще чаще. С каждой милей, с каждым ярдом, с каждым дюймом он приближался к своему дому, где его ждут. В этом бывший осужденный Тодд, а ныне свободный человек, не сомневался ни секунды. Двадцать лет он видел во снах, как ураганом взбежит по лестнице своего дома, распахнет дверь и заключит в объятия Элизабет, супругу, и малютку дочь. Хотя сейчас она уже взрослая женщина, возможно даже замужем.
"Господи, спасибо тебе, что дал мне сил дожить до этого момента!".
Резина заунывно шуршала по асфальту. Навстречу неслись автомобили, и их количество увеличивалось поминутно. Через четверть часа "катафалк" влетел в столицу Туманного Альбиона, оставив позади пригород. Автомобиль незнакомца пересек Тауэрский мост.
Суини не узнавал город, все изменилось до неузнаваемости. Окраина превратилась в трущобы, да и центр не блистал чистотой, как раньше. От Викторианской красоты мало что осталось. Все здания, некогда величественные и красивые, теперь сплошь увешены разноцветными вывесками. По улицам слонялись неприглядного вида граждане, попрошайки. То тут, то там попадались горожане с транспарантами, на которых имелись престранные надписи.
- Совсем распоясались, - фыркнул "костюм", прочитав одну из них, которая гласила "Долой беззаконие!".
Автомобиль свернул на Стрэнд и медленно поехал мимо театров, кофейных и чайных домов, пока, в конце концов, не остановился у входа в Здание Суда, уходящего своими шпилями в серое лондонское небо. Пассажирская дверь распахнулась.
- Благодарю, что подвезли меня, сэр, - Суини покинул автомобиль, ступив на мостовую, благо дождь перестал. - Надеюсь, мы с вами еще увидимся, и я смогу вам отплатить за вашу доброту.
- Не приведи вас господь встретиться со мной еще раз. Мало кто после оставался довольным, - ответил неизвестный, закрывая дверь. Сигнализация пиликнула и уступила место городским звукам. Сплюнув под ноги, мужчина одернул пиджак и, не попрощавшись, двинулся прочь к зданию Суда.
Суини вдохнул полной грудью.
- Элизабет... - прошептал он. - Клянусь смертью Христовой, больше я тебя никогда не покину, никогда.
Порыв ветра ударил в лицо Тодду, развевая его обеленные сединой волосы, и в эту самую минуту Биг Бен пробил полдень.
***
Суини не заметил, как ноги перенесли его из одной части Лондона в другую. Раньше, до того ужасного дня, когда его несправедливо осудили, этот район назывался спальным. Здесь было тихо и очень уютно, а сейчас... Сейчас здесь царили хаос, разруха и уныние. Штукатурка с домов местами осыпалась, обнажив кирпичную кладку. Стены изнывали от замысловатых и вычурных рисунков, которыми их покрыли уличные художники. Бэнкси не нашлось бы тут места. Теперь этот район напоминал старый Лондон времен Великой Чумы, унесший жизни почти всех жителей. Ветер гонял по мостовой мусор: пустые банки из-под пива, пакеты, обрывки газет. Что стало с былым величием, куда все кануло?! Прошло всего двадцать лет... Да, не в ту сторону пошел прогресс, человечество возвращается в каменный век. Скоро люди вымрут, как динозавры. Зло поедет самое себя... Суини разглядывал строения и не мог поверить в произошедшее. Его милый район превратился в трущобы и будто вымер. Практически все окна с выбитыми стеклами, кое-где на лицо свидетельства пожаров.
"Что же тут творится?! - недоумевал Тодд. - Куда все подевались?".
Впереди послышались голоса, и Суини насторожился. Поди знай, что тебя может тут ожидать, какой сброд нынче бродит. Он засунул руку в карман своего плаща и приготовился, если придется, дать отпор. Но его опасения не оправдались. Впереди показалась группа девушек. Они громко смеялись, спорили и размахивали руками. Завидев одинокого прохожего, девицы побросали сигареты.
- Не желаете развлечься? - спросила одна из них, одетая в короткое платье. Ее ноги были затянуты в порванные чулки, а прическа на голове говорила о том, что на туалет у девушки времени не хватало.
Суини посторонился.
- Благодарю, не надо...
- Ну, если не устраиваю я, то выберите другую! - не отставала проститутка, хватая Тодда за рукав.
- Увольте, - освободился от цепких пальцев Суини и прибавил шаг.
- Импотент чертов... - услышал он фразу, брошенную в спину.
Жрицы любви вновь закурили и принялись в голос что-то обсуждать.
"Бред!" - подумал Тодд, оглядываясь.
Что должно было произойти, чтобы город скатился в сточную канаву? Как Элизабет с дочкой живут тут?! Надо срочно выбираться отсюда подальше. Он обязательно что-нибудь придумает, устроится на работу, возьмет кредит в банке, но вытащит семью из этого ужаса. Вот впереди показалась знакомая вывеска лавки мясника.
"Надо же, - удивился Суини, - сколько лет прошло, а этот прохвост еще торгует!".
Он ускорил шаг, а на его сером, худом лице заиграла улыбка. Еще бы, ведь напротив жилища мясника его собственный дом, который он покинул двадцать лет назад. Там его ждет Элизабет, там его ждет дочь. Смерть Христова, ведь он даже не знает, как ее зовут. Они не успели придумать для малютки имени.
Последние ярды Суинни преодолел бегом. Его сердце бешено колотилось, норовя выпрыгнуть из груди. Вот уже он поравнялся с витриной мясной лавки, за стеклом которой висел большой рекламный плакат, возвещавший о том, что тут продается лучше мясо во всем Луишеме.
Тодд повернулся к рекламе спиной, и его взор задержался на витрине закусочной. А ведь когда-то располагалась его цирюльня... Затем, не спеша, пробежал взглядом по ступеням боковой лестницы, что вела в его квартирку. Пусть маленькую, но свою.
"Смерть Христова, - Суини стал задыхаться. - Сейчас я увижу их. Двадцать лет...".
Долгожданный миг настал. Тодд рванул по ступеням вверх, протянул руку к ручке двери, но замер на пороге, так и не открыв свору. С потрескавшегося дверного полотна на него смотрела старая, выцветшая табличка, гласившая:
"Сдаётся".
Лицо Суини вспыхнуло огнем. Жар жег все его тело, а в груди словно оборвалась струна, соединявшая желание жить с надеждой увидеть дорогих сердцу людей. Мужчина робко толкнул дверь, потом подергал ручку, но дверь оказалась запертой. Тодд закрыл глаза, тяжело вздохнул и прислонился спиной к стене. Неизвестно почему, но он понял - Элизабет, его жены, больше нет. Она ни за что бы не покинула этот дом. Она непременно дождалась бы его! То, что произошло что-то страшное, Суини начал подозревать еще в тюрьме, но гнал подобные мысли прочь. За все долгие годы он не получил от Бетти, так Тодд называл супругу, ни единого письма, что на нее совсем не походило. И вот сейчас он окончательно почувствовал, что остался абсолютно один. Горло сдавило порывом рыдания, но Суини сдержался. Он несколько раз глубоко вздохнул, и вновь сунул руку в карман, нащупав холодную рукоять опасной бритвы, которая за двадцать лет стала неотделимой его частью. Он прятал ее, когда охранники проверяли камеру, ибо это подарок Элизабет, единственное, что удалось взять с собой. Сколько раз Тодд ощущал холод ее стали на своем горле, но отводил руку. Желание увидеть жену и дочку пересиливало жажду смерти. Если бы не мысли о них... Но сейчас в этом мире его уже ничего не держало. Зачем жить, если любить некого? Жизнь потеряла для Суини всякий смысл. Вновь греховные мысли начали застилать его разум. И тут...
Раздался вой полицейской сирены, за которой зазвучали крики, по улице разнесся топот ног. Тодд оставил на время мысли о самоубийстве и спустился по лестнице, чтобы посмотреть, что происходит. С той стороны, откуда он только что пришел, на него бежали те самые девицы легкого поведения, а за ними группа молодых людей, гонимая отрядом полицейских в черной униформе, вооруженных дубинками и щитами из противоударного поликарбоната.
"Сейчас и мне достанется ни за что, в лучшем случае, - подумал Суини. - А в худшем, меня опять упекут в тюрьму. Хотя теперь это не имеет значения".
В этот самый момент вой сирены прозвучал и с другой стороны улицы. Копы отрезали пути к отступлению.
"Интересно, что это за дичь, если на ее загон привлекли столько сил? Вероятно, недовольные нынешней властью, как тот бедолага, что стоял с плакатом у моста".
Такие всегда становятся объектами гонений, даже если их претензии обоснованы. Не любит власть критику, никакую, даже конструктивную.
Тодд спрятался за лестницей, надеясь, что его не увидят. Тем временем девушки и юноши поравнялись с укрытием Суини, не зная, куда бежать, с обеих концов улицы на них наступали отряды полицейских, прикрываясь щитами. Некоторые успели заскочить в лавки, хозяева которых поспешили закрыть двери и опустить защитные жалюзи, чтобы сохранить витрины, которые страдают в первую очередь. Остальные "нарушители спокойствия" остались стоять посреди улицы, озираясь по сторонам и ища укрытия. Копы были настроены весьма решительно. У молодых людей не оставалось иного выхода, как броситься на стражей порядка, те пустили в ход дубинки. По улице разлетелись крики, а на мостовую упали первые капли крови.
Суини смотрел на это действо и недоумевал. Он, проведший в заключении двадцать лет, как добропорядочный заключенный, тоже ненавидел власть, положено так, но к полицейским относился с большой долей уважения. В конце концов, такая у них работа. Они в этом не виноваты, им приказали, они выполняют. Встречаются, конечно, среди них конченые мрази, которые продаются, охранники тюрьмы не в счет, там это в порядке вещей. А случись что посерьезнее городских бандитских разборок, кто встанет на защиту граждан? Эти самые полицейские и заслонят собой тех, кто еще вчера называл их ублюдками и кидал в спину, за которую спрячутся, камни. Ну да бог им судья.
Уважение уважением, но эти прямо звери! Лупят дубинками без разбора. Одной девице выбили зубы, и она повалилась на холодные камни, захлебываясь собственной кровью. Какому-то юноше перебили руку, после чего повалили и продолжили избивать ногами. Полиция призвана служить народу и защищать его, а это больше похоже на карательные отряды СС, которые создавали в фашистской Германии. Смерть Христова, неужели наши прадеды воевали напрасно?! Вряд ли Создатель задумывал этот мир таким, каковым он является сейчас.
Через несколько минут все было кончено. К месту избиения, по-другому это нельзя назвать, подъехал черный автобус с зарешеченными окнами, в который загрузили тех, кто не мог уже ходить самостоятельно, и затолкали, кто еще мог передвигаться. После этого сирена еще раз заставила содрогнуться всех, кто успел спрятаться, и автобус стал сдавать задним ходом, разбив вывеску винного магазина и смяв чей-то детский велосипед. Вероятно, сейчас какая-нибудь маленькая девочка или мальчик смотрит в окно, гладит своего облезлого кота и утирает слезы, глядя на свой испорченный подарок, что сделала ей мама на прошлый День рождения. А ведь той пришлось целый год работать не покладая рук и откладывая по несколько фунтов в месяц, чтобы порадовать свое дитя. Вот так и рождается в детской голове злоба.
Как только полицейские очистили улицу, тут и там заскрипели двери, зашумели жалюзи и зазвучали людские голоса. Угроза миновала, можно возвращаться к обычной жизни. Те из бунтовщиков, кому удалось избежать сокрушительных ударов дубинок, высыпали на улицу и поспешили в закусочную, чтобы отметить свое удачное спасение. Покинул свое укрытие и Тодд. Он слился с толпой девушек и юношей и вместе с ними зашел внутрь.
"Как тут все изменилось", - Суини осмотрелся.
Здесь и намека не осталось на цирюльню. Места, казалось, стало меньше. Ну, понятно, часть помещения, отгороженную от зала со столиками барной стойкой, занимала кухня, чьи стены выложены белой керамической плиткой.
"Как в тюрьме...".
- Проходи, чего встал, - оттолкнул Тодда патлатый молодой человек, в полосатой футболке, рваных голубых джинсах и красных кедах. Он присоединился к шумной компании, что сдвинула сразу несколько столов и теперь в голос поносили власть.
Суини снял плащ и, перекинув его через руку, прошел к стойке, где молодая рыжеволосая девушка разливала по кружкам пиво, и судя по запаху, продукт не очень-то качественный, но зато дешевый.
- День добрый, - Он глянул на экран телевизора, что висел на стене и подметил, что прогресс шагнул далеко. В его бытность телевизоры были размером с холодильник.
Хозяйка заведения щелкнула пальцами, давая понять, что молодые люди могут забрать свой заказ. Когда кружки исчезли со стойки, девушка пристально посмотрела на незнакомца, но ничего не увидела в его серых глазах, кроме тоски и безнадеги. Лицо, испещренное морщинами, показалось ей знакомым, но она не могла вспомнить, где могла видеть этого мужчину.
- Кому как, - причмокнула она. - Что-нибудь желаете?
- Воды, если можно, - ответил Суини, присаживаясь на старенький барный стул.
Девушка фыркнула, прибавила громкость и налила странному посетителю в стакан воды из-под крана.
- Это все?
Тодд сделал несколько глотков и еще раз осмотрел заведение.
- Здесь когда-то была цирюльня...
Он сказал это довольно громко. Молодежь, сидевшая за столиками, краем уха уловила его фразу и тут же решила присоединиться к беседе, хотя их никто не просил. Видимо, тут так принято, совать нос в чужие дела.
- Цирюльня?! - усмехнулся рыжеволосый паренек в кожаной куртке. - Я и слов-то таких не знаю. Что это?
Компания дружно засмеялась.
- Здесь делали прически, - ответил Суини, а одна девица с ярким, вызывающим макияжем спросила.
- Это парикмахерская что ли? А зачем она нам нужна?!
Тут наперебой заголосили и остальные.
- В самом деле, зачем?
- Мы и сами можем марафет навести, бесплатно.
- Нам не нужен парикмахер.
- Стилист из трущоб!
И компания вновь разразилась громким смехом. Хозяйка закусочной бросила полотенце на стойку, взяла пульт и приглушила "Bohemian Rhapsody".
- А ну заткнулись! - прикрикнула она на шумных посетителей и обратилась к мужчине. - Здесь действительно была цирюльня. Давно, двадцать лет назад.
- Точно, - вспомнил парень с ярко-красным гребнем волос на голове. - Мы бегали смотреть, как хозяин ловко орудовал своей бритвой, помните? А потом его осудили, вроде как.
Суини осушил стакан.
- Дальше! Что дальше?! - Он подошел к столикам, за которыми сидела компания, и бесцеремонно пристроился рядом на свободный стул. - Кто-нибудь знает, что случилось потом?
Хозяйка закусочной появилась рядом с Тоддом, поставила напротив него кружку с пивом, а сама пристроилась на краю стола, едва не опрокинув тарелку с ржаными сухариками.
- Раньше об этом боялись говорить, хоть и все знали, а теперь... - Она достала из кармана клетчатого фартука пачку сигарет и закурила. - Теперь можно говорить, что угодно. По крайней мере, здесь. Это в Большом городе, за периметром, надо за языком следить, чтобы кто-нибудь не написал на тебя донос, а тут живут только добрые люди, хоть иногда и занимаются скверными делами, но в том не их вина, жизнь заставила.
- Так ты расскажешь? - Суини залпом осушил кружку и тут же почувствовал, что начал хмелеть.
Девушка прикусила губу и пристально всмотрелась в лицо мужчины.
- Расскажу, если тебе интересно. Давным-давно, здесь жил...
Один из парней хмыкнул и перебил хозяйку заведения.
- У меня есть идея получше - анекдот, - но желание хохмить тут же пропало, поскольку возле его горла блеснуло отточенное лезвие опасной бритвы, которую сжимал в руке неизвестный в плаще.
Шумная компания замолчала и в ужасе уставилась на мужчину. Его глаза наполнились яростью, но он тут же взял себя в руки.
- Я прошу вас помолчать и дать мне дослушать эту историю до конца. Надеюсь, вы не будете возражать?
- Н-нет, - заикаясь произнес бледный юноша, косясь на лезвие, что в любую секунду грозило отправить его к праотцам.
- Вот и славно, - Тодд отвел руку, привычным движением сложил бритву, убрал в карман и обратился к хозяйке закусочной. - Продолжай свой рассказ.
Казалось, что только она и не обратила внимания на страшную выходку этого странного человека. Девушка, как ни в чем не бывало, подвинула гостю еще одну кружку с пивом и начала рассказывать то, что сама слышала, будучи еще маленькой девочкой.
- Двадцать лет назад, когда еще деревья были большие, а люди могли без опаски бродить по набережной Темзы, не боясь быть ограбленными или убитыми, когда каждый встречный приподнимал шляпу и желал тебе доброго дня, а с лиц женщин не сходили улыбки, произошла эта история. Здесь, в этом самом доме, жила молодая семья. Боковая лестница, идущая снаружи, ведет в их маленькую квартирку, которую, к слову сказать, я могу вам сдать за скромную плату, если пожелаете.
- Пожелаю, - ответил Суини, делая большой глоток, - но чуть позже. Продолжай.
Девушка улыбнулась и погрузила Тодда в воспоминания далеких, счастливых дней.
- Молодой человек, весьма симпатичный, держал здесь цирюльню, это уже много позже здесь открыли закусочную, а тогда... Тогда сюда захаживали жители со всего Лондона. Искусен был юноша, лучший цирюльник в городе. Нынешним стилистам и визажистам до него расти и расти. Он из любой страшной девицы в считанные минуты мог сделать красавицу, каких свет не видывал. Даже из тебя, Луиза, - подмигнула хозяйка девушке в блузке с огромным декольте, которая прятала лицо за длинной челкой. Компания разразилась дружным хохотом.
- Да иди ты, знаешь куда! - прозвучал зычный бас "девицы", а Суини даже подавился пивом. Тем временем рыжеволосая красавица продолжила свой рассказ.
- Все, что зарабатывал юноша, он тратил на свою красавицу-жену и малютку дочку, который не было и года от роду. Малышка и ее мама всегда выглядели лучше всех не только на этой улице, но и во всем городе. Еще бы, ведь у них имелся персональный парикмахер! По выходным, когда цирюльник позволял себе отдыхать от монотонной работы, вся семья прогуливалась по берегу Темзы. Молодой человек одной рукой обнимал свою красавицу-жену, а другой катил перед собой коляску, в которой мирно посапывала его дочь. И не было во всем Лондоне приветливее, добрее и честнее человека, чем этот цирюльник. И вот однажды, прогуливаясь вдоль реки, они стали невольными свидетелями дорожно-транспортного происшествия, что произошло возле ратуши. Какой-то пьянчуга попал под почтовый грузовик. Цирюльника и его супругу вызвали в суд, для дачи показаний. Именно там, если верить слухам, золотоволосую красавицу и заприметил судья. Он без памяти влюбился в жену цирюльника и стал одаривать ее подарками, естественно, скрывая свою личность.
Поначалу Бетти, так звали девушку, не обращала на это никакого внимания, но вскоре судья начал подстерегать ее во время дневных прогулок с дочкой, пока ее супруг брил и стриг клиентов. Ей ничего не оставалось, как обо всем рассказать мужу. Молодой человек записался на прием к судье и напрямую выразил свое недовольство, потребовав, чтобы служитель закона перестал преследовать замужнюю даму и держал себя в рамках приличия. Но уже на следующий день к дому подъехала полицейская машина, из которой вышел тот самый судья в сопровождении двух полицейских и арестовал молодого человека. Кто-то написал на него донос, что он не платил налоги и скрывал прибыль. Даже сейчас наказание за подобный проступок менее серьезное, отделаешься штрафом и только, а тогда юношу осудили и отправили в окружную тюрьму на двадцать лет. Жители недоумевали, как за такое незначительное нарушение, даже если оно и имело место быть, можно дать двадцать лет заключения?! А уже на следующий день, после того как цирюльника взяли под стражу, возле дома Бетти стали замечать судью. Тут все стало на свои места. Вот за что пришлось расплачиваться несчастному парикмахеру: служитель закона поставил свою похоть превыше нравственности и человечности. Бетти, как могла, пресекала попытки ухаживания, ссылаясь на то, что она дама замужняя, пусть ее супруг сейчас и находится в тюрьме, но будет ему верна и непременно дождется его возвращения. Но судья не тот человек, который так легко сдается. Он не отступил, - рассказчица перевела дух, глотнула из кружки, которую взяла из рук Суини, и продолжила. - И вот однажды ночью, по улице разнесся крик. Это был голос Бетти, которая просила помощи. Все прекрасно понимали, что происходит, но никто не помог. Никто. Все испугались. Испугались за свою жизнь. Никто не хотел повторить судьбу несчастного цирюльника. Ведь жители видели, кто в этот вечер поднимался по лестнице в дом девушки. Это был судья. Его машина отъехала от дома только под утро. Больше несчастную девушку живой никто не видел. Ее тело на следующий день выловили из Темзы коронеры. В "Times" писали, что она покончила с собой, не выдержав стыда за то, что ее муж преступил закон и все такое.
- А что стало с их дочкой? - дрожащим голосом спросил Суини, сжимая кулаки.
- Никто не знает, - хозяйка закусочной спрыгнула со стола, а через минуту поставила на стол блюдо с пирожками не первой свежести и несколько кружек кислого пива. - За счет заведения, но только один раз.
Посетители довольно потерли ладони и одобрительно зашумели. Девушка вновь встала за стойку, закурила и включила выпуск новостей, сделав звук погромче.
- Ты так рассказываешь, будто сама все это видела, - Суини вновь занял барный стул. - Но... Это не может быть правдой.
Девушка горько усмехнулась.
- Правда всегда горше лжи. Так все и было, моим словам можно верить.
Тодд вздохнул.
- Откуда тебе знать?
Хозяйка закусочной затушила сигарету в пепельнице и принялась протирать полотенцем тарелки, которые огромной кучей лежали в раковине.
- Маленькой девочкой я жила в доме напротив, там, где мясная лавка.
Тодд пригляделся.
- Ты - Ловетт.
- Да, Ловетт, - ответила та. - Племянница мясника.
Суини сглотнул.
- А мой дом?..
- Теперь это дом моего дяди.
На лице Тодда заиграли желваки.
- Вот значит как... - Он покрутил в руках пустой стакан, из которого пил воду, закрыл глаза и чуть слышно произнес: - Бетти... Двадцать лет я ждал, что вернусь, обниму тебя и прошепчу "Я вернулся, Бетти, я вернулся!".
- Выпей, - Ловетт, достав бутылку из-под стойки, плеснула в стакан виски. - Выпей и успокойся.
Суини опрокинул спиртное в глотку даже не поморщившись, словно это был яблочный сок.
- Я хранил в душе воспоминания о тех далеких днях, я жил этим днем, но все мои мечты разбились, как этот стакан, разлетелись тысячью осколков, - и он с силой швырнул стакан в стену.
Шумная компания вновь замолчала, и парни вскочили со своих мест, готовые скрутить дебошира, но их остановила Ловетт.
- Все нормально! - отдыхайте дальше. - Ничего страшного, бывает. Все под контролем, - и девушка вышла в зал, вооружившись совком и щеткой.
Суини оттянул ворот рубахи, что выглядывал из-под плаща.
- Надеюсь, здесь уже никто не помнит этого цирюльника. Судья... Он опустошил мою душу. Он...
Взгляд Тодда задержался на телевизоре, висевшем на стене. На экране Суини увидел фотографию того самого мужчины, что подвёз его на шикарном автомобиле от окружной тюрьмы до здания Суда. Голос ведущей за кадром вещал:
"Сегодня окружной судья Уикид вынесет приговор по делу мистера Бейли, которого обвиняют в мошенничестве с акциями. Судья обещал нашему каналу дать эксклюзивное интервью сразу после окончание процесса, который закончится буквально через полчаса. Видеозапись вы увидите в вечернем новостном блоке. Оставайтесь с нами на канале...".
Больше Тодд ничего не слышал. Его лицо вновь обдало жаром, а в висках застучали тревожные молоточки. Такую возможность нельзя упустить.
- Зло должно быть наказано! - черным вороном Суини вылетел из закусочной, громко хлопнув дверью, чем опять напугал посетителей.
- Ненормальный какой-то! - фыркнула одна девица, и остальные посетители поддержали ее дружными кивками.
Ловетт вновь появилась за стойкой, но вместо странного мужчины обнаружила только пустующий стул. Девушка нахмурилась и спросила:
- А куда делся этот? - Она неопределенно махнула рукой.
- Выскочил, как угорелый. Пялился в ящик, а потом выпорхнул, как птичка из клетки.
Ловетт перевела взгляд на экран телевизора.
- А что там показывали?
Парень пожал плечами и отхлебнул пива из кружки.
- А черт его знает...
- Что там показывали?! - крикнула девушка, перепрыгивая через барную стойку и хватая беднягу за грудки. - Что... Там... Показали?!
- Что-то про судью Уикида, - просипел бедолага. - Он, вроде как, сейчас интервью давать будет возле Здания Суда.
Ловетт ослабила хватку, и парень опустился на место.
- Твою мать... - девушка сплюнула на пол и вслед за Тоддом покинула заведение.
Компания переглянулась и в один голос констатировала:
- Чокнутая!
***
На площади возле Здания Суда толпилось столько людей, сколько, наверное, собирали на своих концертах только легендарные The Beatles, а сам Судья Уикид по популярности мог сравниться с любым из ливерпульской четверки. Его буквально боготворили. Тут и там виднелись плакаты, гласившие: "Джонни, мы тебя любим" и "Уикида в мэры!". Судья обладал мощной харизмой, которая буквально влюбляла в себя всех от мала до велика. Благодаря ей он снискал себе популярность. Ей и своим обещаниям, которые не спешил выполнять, это первое правило всех власть имущих: обещай больше, делай меньше. Хотя... Он обещал избавить город от так называемых отбросов общества и загнал всех неугодных в один район, создав гетто, как в старом французском боевике, только что стеной не обнес. Но и там периодически проводились чистки, чему и стал свидетелем Тодд, едва ступил на родную улицу.
Сейчас здесь собрались едва ли не все жители Лондона, по меньшей мере та его часть, что не работала. Поговаривают, что этих людей специально нанимают, за небольшую плату, чтобы они изображали пламенную любовь к судье, который метил в высший эшелон власти. Хотя, куда уж выше? Он и так Главный судья. На такой должности можно все. Не угоден кто-то? Не проблема. Можно сослать в тюрьму или того хуже, приговорить к смерти.
Суини заприметил у входа в Здание суда группу журналистов и стал пробираться к ним через толпу, усердно работая локтями. Он поставил себе цель - во что бы то ни стало добраться до судьи. Эх, знал бы он раньше все то, что поведала ему Ловетт, отправил бы эту мразь к праотцам еще тогда, когда сел к нему в машину. Ну, теперь-то ему не уйти. От кипящей злости правая щека Тодда задергалась. Он пробирался сквозь ликующую толпу к входу и периодически проверял на месте ли его бритва. И вот он оказался прямо за спиной оператора, который стиснув зубы выслушивал инструкции от расфуфыренной девицы, той самой, что показывали по телевизору. Даже будучи одетой в деловой костюм, она выглядела так, что сразу становилось ясно - эту должность она получила вовсе не за способности, а за то, что грозилось выпрыгнуть из пиджака.
- Как только судья огласит приговор, и его приведут в исполнение, сразу беги за мной и постарайся не отстать, как в прошлый раз.
Оператор что-то буркнул, и когда девушка отвернулась, показал ей средний палец.
Дело в том, что судебные процессы обрели статус шоу, и подобные представления пользовались спросом. Народ требовал хлеба и зрелищ, и его этим обеспечивали с лихвой. Тут могли отдать насильника на растерзание толпе, могли осужденного повесить прямо на фонарном столбе. Но что больше всего заводило толпу, так это лотерея. Если осужденного приговаривали к смертной казни, что чаще всего и случалось, то шанс привести приговор в исполнение мог получить любой житель или гость Лондона. Достаточно угадать, что выпадет, когда судья подбросит монетку: орел или решка. Орел - приговор исполняет палач, решка - счастливчик, которого выберет сам мистер Уикид.
Суини пристроился рядом со съемочной группой и глазел по сторонам. Но вот толпа зашевелилась и стала шуметь, а это могло означать только одно - появился судья. Он вышел из здания суда в сопровождении отряда судебных приставов, которые вели несчастного, которому несколько минут назад вынесли приговор, и, судя по кислой мине на его лице, явно не условный срок и даже не длительное заключение. Если делом занялся сам Уикид, беднягу ждет скорая встреча с предками. С тех пор, как королева-мать покинула этот мир, он изменился и не в лучшую сторону. Сейчас здесь любого готовы втоптать в грязь, несмотря на заслуги, будь он хоть трижды героем, а оболгать невинного - это как два пальца макнуть в Чашу Христову. Государство треснуло по швам, и, как обычно, не обошлось без вмешательства заморских политиканов, которых фаст фудом не корми, а дай сунуть нос в чужие дела.
Судья поднял руки, призывая собравшихся на площади к тишине, и толпа стала затихать.
- Жители Лондона! Вина мистера Бейли полностью доказана, и сегодня справедливость восторжествует, в прочем, как и всегда. Кто-то скажет, что приговор слишком жесток. Да, но он справедлив. Кесарю кесарево, как говорится, - толпа одобрительно засвистела, и раздались крики в поддержку принятого решения, хотя сам приговор еще не огласили. Но на площади все априори были на стороне судьи. Тот послал в толпу воздушные поцелуи и продолжил. - Зуб за зуб, око за око! Украл у народа - получи по заслугам. За мошенничество этот джентльмен приговаривается к отсечению руки, которой он подписывал фальшивые бумаги. Естественно, ни о каком обжаловании речи быть не может. Ликуйте, жители Лондона, пришла очередь лотереи!
Судья вновь попросил тишины у сошедшей с ума толпы, а когда над площадью повисла тишина, он достал из кармана золотой соверен и подбросил на пару ярдов. Народ замер в ожидании. Монета опустилась на ладонь судьи, сопровождаемая всеобщим вздохом, и Сэр Уикид объявил.
- Палач снова может отдохнуть! - толпа взорвалась свистом и улюлюканьем. - Что ж, теперь осталось выбрать того, кто приведет приговор в исполнение. Ведь этот негодяй обокрал каждого из вас, а значит и должен пострадать от руки одного из вас. Кто же это будет, а?!
Раздались крики:
- Меня, меня выбери, Джонни!
- Я хочу!
Судья театрально рассмеялся и стал вглядываться в толпу.
- Вот ты, в красной футболке с надписью "Да пошли вы все", - Он указал пальцем на мужчину средних лет. Тот открыл от неожиданности рот и стал озираться. Те, кто стоял рядом с ним, стали похлопывать везунчика, как они его называли, по плечам, проталкивая к входу в Здание Суда.
Новоиспеченный палач поднялся по ступеням, пожал руку судье и помахал собравшимся.
- Представьтесь, - попросил Уикид.
Мужчина потер взмокшие от волнения ладони и крикнул:
- Френсис Адамс, менеджер по продажам.
Судья усмехнулся и щелкнул пальцами. Тут же один из судебных приставов протянул ему топор, который перекочевал в ладонь Френсиса.
- Что ж, мистер Адамс. Послужите закону Британии. Колоду...
Тут же появился большой деревянный чурбак с наручником, которым сковали запястье приговоренного. Но перед тем, как менеджер по продажам нанес удар, судья склонился над осужденным и прошептал ему на ухо:
- В следующий раз, если откажешься делиться, это будет твоя голова, - и уже в голос добавил. - За все нужно платить и лучшая плата - кровь! Пусть это послужит уроком всем, кто решит преступить закон. Помните заповедь Господа нашего - "Не укради"! Не укради...
Судья махнул рукой, и Френсис отсек несчастному кисть. Последний от боли потерял сознание и рухнул на холодный гранит. Толпа одобрительно зашумела. Сэр Уикид тут же потерял к произошедшему всякий интерес и стал вальяжно спускаться по ступеням навстречу вездесущим журналистам, которым он обещал эксклюзивное интервью. Девица с микрофоном поправила грудь, поманила оператора и набрала в легкие побольше воздуха, чтобы задать судье очередной глупый вопрос.
Суини не отставал от них ни на дюйм. Он осторожно вытащил из кармана плаща бритву и шагнул вперед. Тодда и его кровного врага разделял всего один ярд. Он уже видел, как кровь брызнет в стороны из вспоротого горла судьи, как зальет его белоснежную рубаху и серый костюм. Суини даже услышал безумный крик журналистки.
- Зло должно быть наказано! - прошипел он и, ведомый жаждой мести, уже собирался нанести хлесткий удар холодной сталью по горлу, но кто-то повис на его руке и потащил назад, подальше от судьи.
- Не надо, - прошептал ему на ухо женский голос. - Не сейчас.
На глазах Тодда выступили слезы обиды. Как же так?! Ведь оставалось всего мгновение... Почему? Кто посмел помешать ему?!
"Смерть Христова! Он уходит... Уходит!" - билось в голове Суини.
А судья тем временем уже садился в свою машину, а через минуту автомобиль скрылся из вида. Момент был упущен.
***
Суини брел по улице мрачнее тучи, что висела над Лондоном и с минуты на минуту грозила разразиться сильнейшим ливнем. Сполохи молний оплетали небосвод разноцветной паутиной, и гром хохотал, как умалишенный над невинной шуткой. Он шагал молча, нахмурившись и боясь дать волю скопившейся внутри него злобе. Рядом шла Ловетт. Ее нисколько не смущал ее внешний вид, ведь она выскочила из закусочной в тапках, в заляпанном жиром клетчатом халате и драной черной футболке, испачканном мукой. Оба путника походили на актеров фильмов ужаса про оживших мертвецов. Рыжеволосая девушка, в отличие от зомби, могла говорить и делала это очень громко, рявкая на тех, кто позволял над ними усмехаться. Ловетт грозила сломать пальцы тем, кто в них тыкал, и пересчитать зубы, кто осмеливался скалиться.
Наконец они свернули на улицу Свободы, как окрестили ее жители, а все потому, что недовольные властью судьи любили собираться в заведении Ловетт, и плести заговоры, которым никогда не суждено сбыться. Здесь мечтали о светлом мире, о таком, какой был прежде, лет двадцать назад.
Суини зашел внутрь закусочной, где шумная компания продолжала кутить под звуки "Going Home" The Rolling Stones, естественно, налегая на пиво, ставшее в отсутствии хозяйки дармовым. Следом за ним переступила порог и сама владелица заведения.
- Все выжрали, скоты?! - рявкнула Ловетт, выключая телевизор. - Пошли все вон, живо! И что бы до завтра духу вашего тут не было!
Юноши и девушки не стали возмущаться и доказывать свое право сидеть здесь до тех пор, пока не придет время закрывать лавочку. Не требуют денег за выпивку, и то хорошо! Как только последний посетитель скрылся за дверью, Ловетт заперла замок, повесила табличку "Закрыто" и опустила жалюзи, погружая зал во мрак. В ту же секунду она почувствовала, как на ее горле сомкнулись холодные пальцы. Ей стало трудно дышать, и она попыталась избавиться от стальной хватки, но ей это не удалось.
- Зачем ты это сделала?! - прошипел Тодд.
- Ничего бы не вышло, - прохрипела Ловетт. - Тебя бы снова посадили в тюрьму.
Та упала на колени и закашлялась, а ее обидчик сжал кулаки и опрокинул стол с посудой. Остатки пива и осколки стекла разлетелись по сторонам. Застонав, Тодд сполз вдоль стены и обхватил руками голову. Тем временем Ловетт немного пришла в себя и сквозь боль проговорила.
- Маленькой девочкой я сидела у окна и смотрела... Смотрела на прекрасного мужчину, который смотрел на свою женщину. Я... я завидовала ей. Ее звали Бетти. Я была влюблена в того мужчину. Ты можешь смеяться, но это правда. Его звали Суини Тодд.
- Вздор... - сказал в никуда Суини, потирая ладонями лицо.
- Это не вздор, - Ловетт подползла к Тодду, не боясь порезаться об осколки, и села рядом, положив свою голову ему на плечо. - Спрячь бритву, и пусть никто, кроме меня, не знает, кто ты. Никто, кроме меня.
- Смерть Христова...
Девушка тяжело вздохнула, достала из кармана фартука связку ключей и, отстегнув один из них, вложила его в ладонь Суини.
- Ты можешь снова жить в своей квартире. С дядей я договорюсь...
***
Месяц пролетел, как один день. Бывший цирюльник приобрел на ссуженные Ловетт деньги кое-какие принадлежности для бритья и вновь открыл цирюльню, только теперь она располагалась там же, где и его спальня, ибо комнатка, в которой он жил, размерами не впечатляла. За все время его услугами воспользовались всего три человека. Никто не хотел платить деньги, которых и так нет, за то, что можно сделать дома и самому. Все клиентки были девушками, теми самыми, что торговали своим телом. Суини делал им прически. Само собой, в кресло клиента садилась и Ловетт, ее Тодд обслуживал бесплатно. Не будешь же брать деньги с человека, который сдает тебе жилплощадь в долг, да к тому же кормит, поит и, что греха таить, делит с тобой ложе.
Во всем оказался виноват треклятый виски. В тот самый вечер, когда попытка убить судью провалилась, Суини перебрал спиртного и на утро очнулся в объятиях рыжеволосой бестии. Сперва он подумал, что это нечестно по отношению к памяти его Бетти, но Ловетт оказалась весьма красноречивой и смогла убедить его, что надо жить дальше. Девушка окружила Тодда теплом, лаской и заботой, которых Суини не ощущал уже двадцать лет, и он вскоре свыкся с мыслью, что в его жизни появилась другая женщина. Любил ли он ее? Конечно, нет. Но с ней Тодд чувствовал себя хоть кому-то нужным. Был ли он счастлив? Нет. В нем по-прежнему кипела и множилась злоба, а мысль отомстить судье стала навязчивой идеей. Иногда даже во сне острое лезвие бритвы перерезало горло ненастного врага, заливая кровью все вокруг, и тогда Суини начинал истерично смеяться. Ловетт неоднократно приходилось будить своего любовника и приводить его в чувство. Порой, чтобы не сводить девушку с ума своими ночными припадками, Тодд отправлялся на ночные прогулки по спящему городу, невзирая на погоду. Он бродил до утра, навещая те места, где бродил много лет назад со своей красавицей-женой и малюткой-дочкой.
Сегодня Суини ночевал дома. Его разбудил шум двигателя небольшого грузовика, что тарахтел под окнами и исторгал клубы едкого дыма. Возле автомобиля кружил крепкий мужик в кожаном фартуке и размахивал своими огромными ручищами, а вокруг него, словно собачонка, металась Ловетт. Два дюжих грузчика стояли, прислонившись к кузову, и ждали, пока это парочка примет решение: куда нести агрегат, что покоился в кузове.
- Неси его в свою лавку! - возмущалась девушка. - Мне она на кой?
Мясник сплюнул под ноги.
- Будешь вякать - вылетишь на улицу, не посмотрю, что родня. Ясно? Что бы ты понимала, дура! Так и собираешься вручную фарш крутить для своих пирогов? А тут делов-то: закинула мясо, кнопку нажала и готово. Сюда целого кабана запихнуть можно! Она и мясо режет и кость мелет. Мощная штука и стоит недорого. С тебя половина цены.
Ловетт уперла руки в бока и закатила глаза.
- Как так?! И где я тебе возьму целую свинью? Даже если случится чудо, и она появиться, то, боюсь, мясо быстрее стухнет, чем мы сможем его продать.
Мясник погладил агрегат.
- В твоих пирогах и так начинка не первой свежести. Как их люди едят, ума не приложу.