|
|
||
Стив постоянно испытывал некоторую брезгливость к заведению, которое он периодически посещал. Заведение недорогое, и весьма приличный oбслуживающий персонал в нём, но некоторые, казалось бы, несущественные частности постоянно раздражали его.
Вот пол, например, на котором приходилось стоять без обуви, почти всегда влажный от пролитой воды... Или, это особенно, "ложе любви", ложе всеобщего пользования... Брр!
Стив сознавал, конечно, что и "персонал"--девицы эти--тоже ведь (кто возразит?) есть предметы общего пользования, но, не имея возможности в силу целого ряда обстоятельств иметь лучшее, он пользовался ими как единственно доступным.
Втянувшись в это, он даже и не тешил себя мечтами о лучшем, но примириться с, так сказать, косвенными неудобствами никак не мог--ощущение брезгливости не проходило.
Но как-то Стив подобрал в сабвее оставленную кем--то газету и смекнул: часть её он будет стлать себе под ноги, другую же часть--под себя на матрас, это если придётся ложиться на него спиной.
С этими соображениями Стив и пришёл в упомянутое заведение, применил на практике задуманное, и стал с тех пор чувствовать себя хоть газетной бумагой ограждённым от того, что так претило ему.
Девицы отнеслись к этому весьма терпимо--ведь по сравнению с претензиями и прихотями иных клиентов прихоть Стива была совершенно безобидна. Они, разве что, только слегка усмехались и пожимали плечами, наблюдая его бумажную возню. И стали они с этих пор называть Стива--"Мr. Newspaper".
Вот и на этот раз наш мистер Ньюспейпер явился сюда со своей газетой подмышкой, и ему, как всегда, приветливо улыбнулась Мадам, высокая женщина лет за пятьдесят, подтянутая, модно причёсанная, истинная представительница Высшего Общества, какими их изображают журнальные обложки.
В салоне ни обитательниц здешних, ни клиентов не было. Все были, очевидно, при деле. А то бывает ведь, что девицы здешние, зевая и куря, нудятся в ожидании спроса, или же посетители ёрзают на стульях, пока очередная из них не освободится и ей можно будет вручить тикет, приобретённый у Мадам.
Собственно, одна девушка была, Стив её просто сразу не приметил. Она сидела в тёмном углу с ногами в кресле, и Стив, присмотревшись, был приятно удивлён, увидев, что она новенькая. Новенькая, да и к тому же явно моложе и свежее прочих здешних усладительниц.
И ещё--Стив сразу схватил это--она выглядела весьма спортивно, а это ему всегда особенно нравилось в девушках. И он воспринял сегодняшнюю возможность близости с ней как весьма приятный сюрприз, предлагаемый ему счастливым случаем. Что ни говори--приелся ему здешний выбор.
На вопрос об имени новенькая назвала себя Джекки и, лениво протянув руку за тикетом, нехотя поднялась и, не оборачиваясь на Стива, пошла впереди него в свою келью. Ни обычного "Хау ар ю", ни прочих общепринятых и привычных ему здесь любезностей Стив от неё не дождался, но отнёс это к её возможной застенчивости. "Неловко ещё чувствует себя здесь,--решил он--ещё не притёрлась".
...Он уже, как обычно, стоял на своей пресловутой газете и протягивал к Джекки, к сиянию её тугой и спортивной плоти, и руки свои, и само средоточие своего желания, как она, вдруг отстранившись несколько, указала рукой на матрас:
-Ложитесь!
-Но я люблю не так... Сначала...
-Ложитесь, вам говорят!
Стив решил не прекословить: он ведь и вообще был парнем покладистым. "Ладно уж",--согласился oн, и, раскрыв вторую половину газеты, расстелил её на матрасе.
-Это что, газету стелить? Всё! Финиш! Одевайтесь!
Стив мгновенно осознал, что его брезгливость, его ставшее рефлексом чудачество задело Джекки, обидело её, и он стал бить отбой.
-Ну хорошо, Джекки... Не надо газеты... Я согласен и так... Простите меня... Извините, пожалуйста...
-Нет, нет! Моментально одевайтесь и... нате! Вот вам ваш тикет!...
-Но ведь я вам ничего плохого не сделал... И "тип" вам дам... (Он всегда оставлял своим партнёршам несколько долларов сверх официальной платы).
-Тип? Хорошо...--и она, назвав сумму, почти втрое превышающую обычную, уперла в него холодную непреклонность своих голубых глаз.
Стив обозлился--вот подлая, вот вымогательница!--но желание было сильнее прочих его эмоций, и он сдался бы, уступил бы ей, заплатив требуемое, но... Но, увы, у него не было с собой этих денег... Настрой был сбит, и Стив, наскоро одевшись, вышел за Джекки в салон, где она с негодованием стала описывать Мадам недостойное поведение своего клиента.
Мадам посмотрела на него осуждающе (так ему показалось), но ничего не сказала. Этого взгляда, однако, оказалось вполне достаточным, чтобы Стив почувствовал себя до крайности сконфуженным перед этой столь достойной дамой.
Тут в салон вышла видно только освободившаяся Моника, его многократная партнёрша, и Стив, хоть и не чувствовал сейчас со-ответствующего подъёма, вручил тикет ей. Он пробыл у Моники минут десять, и, когда расгорячённый вышел от неё, то увидел, что салон полным-полнёшенек.
Было после пяти, у многих кончился рабочий день, и все кресла и стулья были заняты. Явившаяся вслед за Стивом Моника была тут же уведена обратно к своему конвейеру.
Стив воспользовался освободившимся стулом--он решил немного поостыть, очень уж он разгорячился. Но что это? В углу, освещённом теперь, в том же кресле, в каком её по приходе увидел Стив, сидела Джекки. И сидела так же, поставив босые ноги на сидение, с раздвинутыми коленями и руками, протянутыми вдоль ручек кресла.
Она глядела прямо перед собой, никого будто не видя, и, что самое странное, её игнорировали как и находившиеся уже в салоне, так и вновь приходящие. Прочих же девиц брали нарасхват, только они освобождались.
Стив обратился к соседу:
-И чего это не берут вот эту?--он указал глазами на Джекки--вроде бы недурна собой...
-Вроде бы! Стерва она порядочная... Вертелась, говорят, в дорогом борделе, не поладила там... Теперь вот здесь нрав свой проявляет... Вот попробуйте, пригласите... Познакомитесь!
И он ушёл вместе с освободившейся маленькой Сюзи.
"Ну да, меня ведь не было здесь более двух месяцев,-- Стив вспомнил свои обстоятельства,--но неужeли на ней, на Джекки, столько обожглось? Невероятно...""
Когда он в следующий раз явился сюда с определённой целью--заполучить именно её, даже уплатив лишнее и, конечно же, поэтому без своей злополучной газеты, Джекки в заведении не было.
-Она у нас больше не работает,--ответила на вопрос о ней Мадам и добавила:--Характер у неё... Собственно, вы сами на себе его испытали.
Стив совсем уж было позабыл о случившемся, столь незначительном да и происшедшем где-то около года назад, как неожиданно в вагоне сабвея, через плечо соседа по скамье, увидел он вдруг её, Джекки, лицо. С газетного листа, крупным планом, глядела именно она... Да, да, вне всяких сомнений! Те же светлые холодные глаза и, по контрасту с ними, губы в улыбке... В улыбке, увидеть которую Стиву довелось только сейчас, с газетной страницы, где она, погибшая, жертва невыясненных обстоятельств, была названа совершенно другим именем--Трейси. Трейси Мюррей. Стив вытянул шею и напряг зрение, дабы лучше вникнуть в подробности, но тут сосед как раз перевернул страницу, и Стиву ничего не оставалось, как вернуть шею свою в исходное положение и прикрыть глаза, приуставшие от некоторого напряжения. Никаких чувств он не изведал. Ни сочувствия, ни сожаления. И даже злорадство, в этом случае, казалось бы, вполне уместное, чиркнуло в его сознании только отсыревшей, так и не давшей искры спичкой.
"Надо было бы эту газету купить,--шевельнулось в голове Стива--любопытно всё же".
Но долгая и тряская езда в поезде не иначе как вытрясла из него эти соображения, ибо газету он так и не купил.