Туулли : другие произведения.

Год Оборотня

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Последняя, но не финальная часть "Алхимических хроник". работа 2011 г.


   0x01 graphic
0x01 graphic
  

Год Оборотня,

или

Жизнь и Подвиги дона Текило

  
   0x01 graphic
0x01 graphic
  
   Год Оборотня - время измен и изменений.
   Усиливается сияние зеркал и серебра. Совершенствуются вокальные данные и шерстяной покров диких зверей. Драконов тянет к перелетам, возможно переселение в новые пещеры. У уродцев и шутов улучшается настроение.
   Велика вероятность нежданных смертей, пожаров, землетрясений, нашествий саранчи, леммингов и варварских народов. Возможно обнаружение месторождений фальшивого золота. Утерянные ценности находятся сразу же, повергая хозяев в душевный трепет и большие расходы.
   Ни одно событие нельзя считать свершившимся и законченным. Ни одна сделка не будет заключена так, как предполагают договаривающиеся стороны. Ни один первоначальный план не приведет к желаемому результату. Ни одна победа не окажется окончательной.
   "Практическая астрология: Восхищение Будущим"
  
   Королевство Иберра. Год Громогласного Буревестника
   - Полагаю, ты ждешь объяснений? - наполовину снисходительно, наполовину утвердительно спросил Леокадий, знаком веля хозяину нести господам самое лучшее вино. - Итак, придется начать с самого начала...
   Леокадий на секунду примолк и прищурил глаза, рассматривая небо, море и собеседника.
   В Аль-Миридо царило и пело благодатное лето. Цвели розы, сводя с ума от зависти апельсиновые деревья, жужжали пчелки, млели кошки. Иберрские красавицы, полускрытые кружевными мантильями, прогуливались, спеша подразнить пылких кавалеров неземным совершенством, которое те, быть может, заслужат с наступлением ночи. На избранных заборах распевали эльфы. Белоснежная громада королевского замка сияла мраморным великолепием на фоне голубого неба и лазоревого моря.
   На самой окраине великолепного города, в переулке, извилистом, как коровий пищевод, притулилась таверна "Морское око". Это было обыкновенное - этаж с мансардой - здание, сложенное из самодельных кирпичей, с крышей из красной черепицы и террасой, сколоченной из сосновых досок, по старой иберрской традиции украденных в ближайшем корабельном доке. Разве что вид с террасы открывался нерядовой: казалось, стоит протянуть руку, и ты коснешься лазурных волн и золотистых солнечных прядей, сделаешь шаг за порог - и вспорхнешь прямо к безумно высокому небу...
   На террасе, под вывеской, изображавшей что-то странное - то ли лупоглазое многорукое морское чудище, то ли схему атмосферных фронтов во время тропического тайфуна с комментариями свихнувшегося алхимика, - сидели двое. Один из них, высокий сухощавый человек средних лет, налил темного и густого, как драконья кровь, вина в бокал своего собеседника, краснолицего крепыша с буйными седеющими - перец с изрядной горстью соли - кудрями вокруг загорелой лысины. Одежда крепыша выдавала в нем искателя приключений, - разноцветье костюма не шло ни в какое сравнение с количеством заплат (нулевым - на новенькой, отделанной позументами с золотом курте из тонкой кожи, одинарным - на плаще и явно недостаточным на изношенных портках). Меч, перевязь с метательными ножами, а особенно взгляд, цепкий и хитрый, подтверждали, что этот еще не старый, скорее, вошедший в лучшую пору зрелости, человек, умеет рискнуть, бросить на алтарь Удачи свою и чужую жизнь, не сожалея о сделанном выборе и не печалясь о прошлом.
   Собеседник искателя приключений, напротив, одет был в черные одежды, более подходящие скромностью и чопорностью какому-нибудь честному управляющему, аптекарю или служке небогатого прихода. Но именно он только что заказал самое дорогое вино, которым могла похвастаться прячущаяся на окраине столицы таверна - и расплатился, бросив официантам горсть золотых. Расплатился, как истинный хозяин жизни: даже не обернувшись, чтобы посмотреть, куда упали золотые кружочки.
   Крепыш опустошил бокал, облизнулся. Леокадий перехватил взгляд, устремленный искателем приключений на бутылку, и с величавым - вернее, немного высокомерным - спокойствием подлил еще.
   - Собрались однажды эльф, шаман и человек, и начали соревноваться в магии.
   - Шаман - это орк, что ли? - переспросил крепыш, на секунду отвлекшись от крайне важного занятия: он вытряхивал в глотку последние капельки вина. Высокий человек в черном поморщился, протянул собеседнику бутылку и продолжил.
   - Нет, это был не орочий, а риттландский шаман. Не отвлекай меня, я тебе дело говорю.
   - Ну, дело так дело, - равнодушно согласился искатель приключений и надолго присосался к бутылке. Прикончил драгоценную влагу, бросил тару в угодливо раскланивающегося трактирщика и заревел во всю луженую глотку: - Быстро неси еще!! Лучшего вина мне и другу моему Леокадию!!!
   - Дон Текило, прошу тебя... - поморщился черный сухой Леокадий.
   - О чем? - хитро прищурился дон Текило. - Ты меня, как теленка, уже битый час какой-то бурдой поишь и поишь... А о деле еще не заикнулся.
   Леокадий, сделав над собой усилие, промолчал. Проследил, как услужливый хозяин подобострастно доставил требовательному клиенту выпивку, сушеных крабовых лапок для закуски (хотя божественное вино было достойно, как минимум, большего) и, дождавшись, когда их оставят в одиночестве, продолжил.
   - Я объясняю тебе, что дело нелегкое. И если ты за него возьмешься - хотя я слабо на это надеюсь, задача хитрая, уже как минимум двое на ней сломались, ты должен хотя бы приблизительно знать, за что берешься.
   - За талию! - захохотал дон Текило, хватая бутылку за горлышко и бойко наполняя свой бокал. - Поверь, дружище, если за что-то и браться, то именно за нее!
   Леокадий стоически промолчал. Дождался, когда его говорливый собутыльник прервет поток сладких воспоминаний под общим названием "Сто лучших талий моей жизни", и продолжил.
   - Так вот. Эльф, шаман из северных земель и человек. Поспорили, чье магическое Искусство лучше.
   - Фрь... у эльфа, конечно, - прокомментировал идиотизм спорящих волшебников дон Текило. Послал за следующей бутылкой, запустив в хозяина пустой.
   - Не факт, - ответил Леокадий. - Иногда и среди людей случаются настоящие самородки. В магическом плане, разумеется. А риттландское шаманство, да будет тебе известно, вообще принципиально другая магия. И с эльфийской ее даже сравнивать нельзя.
   - Тебе виднее, ты ж много об этом знаешь, - ухмыльнулся дон Текило. И подмигнул: - Что, до сих пор не можешь смириться, что маги тебя в ученики не взяли?
   Леокадий сделал вид, что не понимает, о чем его собеседник говорит. Только губы сжались крепче, делая еще более сухой его чуть желтоватую постную физиономию.
   - Дружище, не отвлекайся. Так вот, решили три волшебника проверить, чье Искусство лучше.
   - Шаман - это не волшебник, - наставительно изрёк дон Текило, подчеркивая правоту своих слов воздетым в небеса указательным перстом. - Помню, душил я одного чудилу, как положено душил: нюртанговую цепь на шею, харей в рыло, чтоб не трепыхался, а он...
   - Дон Текило, дружище, пожалуйста, - попросил Леокадий всё с тем же нейтрально-сухим выражением лица, в котором нисколько не угадывалась те ярые и бурные страсти, которые обычно свойственны жителям южных земель. - Так вот... О чем я говорил?
   - О том, что поспорили эльф, шаман и человек, - с радостью, умноженной на пятую бутылку, подсказал дон Текило.
   - Да, точно. Так вот...
   - Хотя странно, что они ведьму в свою компанию не пригласили. Ух, ведьмы - они такие! Они такое зелье могут сварить - ого-го! Колдуют тоже нехило, весьма... Помню, душил я как-то одну косоглазую цинскую ведьмулечку...
   Леокадий стоически вытерпел и "Сто лучших удушений" друга Текило. К седьмой бутылке речь у крепкого жизнерадостного дона стала замедляться, чем и воспользовался его собеседник.
   - Значит, поспорили эльф, шаман и человек...
   - А что ж они кентавра к себе не позвали? - вдруг удивился дон Текило. - Или он, копытное этакое, в кустах прятался? Это ж первое дело после хорошего удушения - залезть в какие-нибудь кусты, да там и...
   - Не отвлекайся, друг мой, - поморщился Леокадий и, улучив секунду, когда пасть Текило прервала поток повествований о ста лучших кустах в его, отважного дона, жизни, и оказалась занята очередной бутылкой, быстрым речитативом продолжил: - Итак, поспорили эльф, шаман и человек о том, какой из магических способов узнавать новое, неведомое и странное лучше: увидеть то, что есть на самом деле; услышать, слившись с природой и ощущая ее таинственное дыхание; или же озвучить рассказ о том, что есть в этом лучшем из миров.
   - Фрь... - скривился дон Текило. Рыгнул, отбросил пустую бутылку. - Лучше бы они поспорили, какой способ удовлетворить ведьму ей больше понравится. Помню, я...
   И Леокадий - вместе с обслуживающим персоналом таверны "Морское око" - были вынуждены прослушать повесть "Сто лучших удовлетворений доном Текило".
   Выдавив последние капли из десятой бутылки, говорливый и опытный искатель приключений заметил, что Леокадий, хозяин, трое официантов и вышибала молчат и смотрят замаслившимися глазами на вышедшую стряхнуть скатерти посудомойку. Посмотрел и дон Текило. Не обнаружил талии (вся фигуры этой немолодой женщины представляла собой одну длинную тонкую линию), громыхнул кулаком по столу, требуя продолжения банкета, и велел другу Леокадию рассказывать, из-за чего ж он вызвал старого приятеля.
   - Да, так вот, - очнулся немного раскрасневшийся Леокадий. - Спор завершился созданием артефакта "Тройной Оракул". Он позволяет видеть сквозь морок и защитные магические щиты, различать ауры добрых и злых намерений; слышать самые тихие звуки - иногда даже до того, как они появятся. И, конечно же, рассказывать.
   - Рассказывать - о чем? - переспросил дон Текило.
   - О том, что происходит в этом мире и предсказывать наиболее закономерные изменения в нем.
   - Фрь, - фыркнул дон Текило, едва удержавшись, чтоб не поведать окружающим, как довелось ему рассказывать о своих подвигах. - Должно быть, полезная в быту вещица, - проговорил он, и Леокадий тут же согласился. - Представляешь, жена только тебе изменить собралась - а Оракул раз, и рассказал тебе, с кем, да еще увидел, где этот козёл рогатый прячется, и услышал, как ты его убиваешь!!! лепота! - захохотал жизнерадостный дон Текило. Увидел постную физиономию Леокадия и на всякий случай спросил: - Я, конечно, рассуждаю тю... те... тюарититеськи, - проговорил он редкое в своем репертуаре словечко. - Ты ведь до сих пор не женат, верно? Чего ж тебе бояться какого-то любовника жены? Помню, сам я как-то раз... - причмокнул губами дон Текило, собираясь озвучивать эпопею под названием "Сто лучших поисков любовников под кроватью жены".
   Леокадий, который совершенно случайно знал, что его друг страдает многоженством в особо крупных размерах, поторопился вернуться к теме разговора:
   - Он стоит бешеных денег.
   Дон Текило тут же примолк. Деньги - они того. Требуют тишины и почтения.
   - Сколько?
   Леокадий ответил. Дон Текило захохотал.
   - Да на эти гроши я буду пару месяцев прозябать на одной бобовой похлебке и бульоне из лягушек, и всё! У меня ж жена, дети... И тёща... А если подумать, то и несколько...
   - Это аванс, который мой заказчик и покровитель согласен заплатить тому отважному человеку, который рискнет доставить ему этот артефакт. Остальное... Как минимум десятикратная сумма. А если ты справишься быстро, она увеличится еще вдвое. Ну что, берешься? - прищурился Леокадий, гипнотизируя угольно-черным взглядом своего развеселившегося друга.
   - Я и не знал, что ты каким-то покровителем обзавелся, - удивленно протянул дон Текило. - Ты ж из наших всегда самым независимым. Черный Лео, отважный котяра, который бродит по чужим крышам - всегда сам по себе!- и, для лучшего выражения дружеской симпатии хлопнул по сухому плечу собеседника. - Дружище Леокадий, я тебя не узнаю!
   Леокадий пригнулся, но даже глазом не моргнул; на его сухой постной физиономии не отразилось никаких эмоций.
   - Мой покровитель чрезвычайно важная персона. Поэтому он отбирает особо выдающихся и очень надежных людей, в которых может быть стопроцентно, абсолютно уверен.
   Дон Текило нахально и вызывающе смерил взглядом черную фигуру "выдающегося и абсолютно надежного человека". Не выдержал и захохотал.
   - Что, к какому-нибудь хитрому пелаверинскому торгашу нанялся? Где твоя гордость, Лео! А интересно, чтО он о тебе знает? О твоих подвигах?.. Помнишь, как мы с тобой вдвоем, упившись гномьей самогонкой, грабили кентаврийскую деревушку? А как заманивали в ловушку этих противных мелких недоросликов - тогда, в горах?! Ты - пьяней полкового трубача в день жалованья, на четвереньках ползаешь по ущелью, на руках и коленях подковы, а куда идти - не видишь, ибо от пива в глазах косо!! "Притворимся, что здесь ползали драконы"... - смачно захохотал вслед светлым воспоминаниям бурной бесшабашной молодости дон Текило, и снова с размаху хлопнул бывшего подельника по сухому костистому плечу. - А давай - вместе, как в былые времена? А? Да от нас не могли спрятать ни одного золотого!
   Жизнерадостный вор потряс вора хмурого. Тот насупился.
   - Это от меня не могли спрятать ни одного золотого. А от тебя, в основном, прятали выпивку и девок.
   - Прятать - прятали, - признал дон Текило. - Но я ведь все равно находил!! Ну, не кисни! Давай и вправду на это дело вдвоем подпишемся, а?
   - Не могу, - вроде как с сожалением ответил друг Леокадий. - За мной следят.
   - Следят?!! - грозно нахмурился дон Текило и пристрастно осмотрел лица официантов, вышибалы и хозяина. Те сразу захотели стать улитками, черепашками или невидимками. - Кто? зачем?
   - Ах, не бери в голову. Они, - Леокадий сухим неопределенным кивком в сторону презрительно обозначил свое отношение к потенциально следящим. - Думают, что это я пытался ограбить местную обитель Одаря Дровянистого на прошлой неделе.
   - А на самом деле? - хитро прищурился дон Текило. Хотя, возможно, это было результатом внутреннего воздействия двух десятков опустошенных бутылок.
   Леокадий приосанился и скривил чрезвычайно благопристойную рожу:
   - Ничего не докажут.
   - Да уж! - расхохотался дон Текило. - В этом ты мастер! Помню, как ты тогда в Лугарице...
   - Тсс, - чуть обеспокоился Леокадий. - Не будем вспоминать прошлое. Так что, берешься?
   - Берусь! - лихо согласился дон Текило. И потребовал еще дюжину бутылок, чтоб хорошенько отпраздновать начало очередного великого приключения своей бурной жизни. - Да, а кого хоть грабить будем? - спохватился авантюрист некоторое время спустя. В первый раз с начала разговора его широкий загорелый лоб подвергся атаке одинокой задумчивой морщинки.
   Леокадий, отпив пару микроскопических (блохе не хватит, чтоб утопиться) глоточков, махнул сухой желтоватой кистью:
   - Да так, один не слишком молодой, не слишком известный, вечно впадающий в алхимическую рассеянность маг... Тебе даже не придется иметь с ним дела, - равнодушно ответил Леокадий.
   - Что так?
   - Знаю абсолютно достоверно: хозяин артефакта в данный момент находится в тюрьме. Где и пробудет, - здесь Леокадий примолк, демонстративно вытащив из кармана золотые часы величиной с небольшую хлебную лепешку; исследовал циферблат с одинокой стрелкой, и продолжил: - Еще как минимум пять лет, три месяца, неделю и четыре дня.
  
   Королевство Брабанс. Окрестности города Филонь. Приблизительно месяц спустя
   - Они уже здесь!! Идут! Идут!!! - заорал дозорный на угловой башне, и в тюрьме поднялась жуткая суматоха.
   Стражники, подхватив алебарды, бросились на свои посты, громко и гулко бухая тяжелыми сапогами по коридорам и галереям Серой крепости. Бедолага, выдергивающий угнетенную растительность из каменных швов между плитами внутреннего дворика, бросил садовый нож, корзину с выкорчеванными жалкими зелеными кустиками и заметался в испуге, не зная, куда и как быстро улепетывать. Бородачи и усачи, распространяя удушливый запах средства для полировки доспехов, один за другим замирали в положенных по штатному расписанию местах, истово готовясь поедать строгую инспекционную бригаду глазами, осознать ответственность за всяческое порученное дело, выполнить любой приказ и даже стараясь дышать с перерывами... Хотя не будем слишком строги: как уже упоминалось, запах от гномьего составчика для приведения доспехов в более менее пригодный вид (то есть сияющий ярче протуберанцев) был весьма специфический.
   Господин Жан-Поль Буше, комендант Серой крепости, лично приветствовал прибывших, раскланиваясь и подтанцовывая от избытка чувств.
   - Прошу, господа... Уважаемый мэтр... Уважаемый мэтр... Мадам мэтресса... Моё почтение - Буше, комендант... Мэтр... Позвольте услужить вам... Имею честь представиться - Буше, комендант. Мэтр... Извольте, ваши магичества ...
   Пятеро прибывших - степенный кентавр, дивной красоты эльфийка и трое мужчин в темно-лиловых мантиях, которые имели обыкновение носить маги, лишь сдержанно и вежливо - может быть, слишком вежливо, - отвечали на приветствия, спеша рассмотреть известную на весь Брабанс тюрьму. Господин Буше, уловив высоконаучный и перенасыщенный магией интерес к подотчетному заведению, замер. Единственная среди посетителей дама, в чудном платье цвета аметиста, уловив напряжение, легко, самыми уголками губ, улыбнулась Буше, чем спровоцировала у нервничающего коменданта усиление головокружения. Один из спутников эльфийки поморщился, нехотя шепнул успокаивающее заклинание, и комендант немного отмер - по крайней мере, начал дышать, хоть и с присвистом, но самостоятельно, и поспешил проводить дорогих гостей в мрачное нутро Серой крепости.
   Гости, которым, видимо, нечасто выпадало посещение королевских тюрем для особо опасных преступников, осматривали чистейшие и ровнейшие, словно вчера возведенные заботливыми гномьими руками, стены; дубовые тяжеленные двери, натертые пчелиным воском; отполированные до неприличного сияния решетки... Стоило магу-кентавру лишь чуточку нахмуриться, увидев погибающие растения, только что удаленные радивым служителем из каменных щелей, как господин Буше лично бухнулся на коленки и дрожащими от волнения руками принялся запихивать чахлые стебельки обратно. Маги обменялись многозначительными взглядами, ехидными телепатемами, эльфийка, задумчиво покрутив изящную цепочку с крупным зеленоватым камнем, добавила загадочную улыбку. Чтоб не смущать коменданта еще больше, поспешили внутрь крепости - господин Буше был готов лично, на собственных закорках, доставить наверх гостя-кентавра, если ему вдруг покажется неудобной узкая каменная лестница. В одной из камер второго этажа Серой крепости испекторов Министерства Чудес встретил с распростертыми объятиями невысокий весьма условного телосложения человек в невзрачном одеянии арестанта.
   Если бы не длинная, до плеч, шевелюра с обильной проседью и вполне приличная, до середины груди, густая пегая борода, издали этого человека вполне можно было бы принять за подростка, - скажем, комендантова отпрыска, пришедшего навестить папашу, чрезмерно занятого совершенствованием системы наказаний в королевстве. Особенно смущали тощие коленки: увидела бы их, вспарывающих узкие штанины, какая-нибудь сердобольная домохозяйка, не миновать бы им усыновления и чрезвычайного, усиленно сдобного питания.
   - Виг, дружище! - широко улыбнулся кентавр.
   - Как я рад вас всех видеть! - едва ли не подпрыгивал Виг, пожимая всем гостям руки, политесно целуя запястье эльфийки и радостно улыбаясь в ответ. - Буше, свободен, - коротко скомандовал мэтр Виг, и комендант с щенячьим послушанием отбежал, чтобы встать около двери. Подальше от господ магов, чтобы, не приведи боги, не помешать...
   Мэтресса Аниэль изящно опустилась в предложенное старое, рассохшееся кресло с когда-то сломанной ножкой (истинный вызов хваленому эльфийскому чувству равновесия), осмотрелась и приятным серебристым голоском произнесла, что у Вига тут довольно уютно. Мэтр расплылся от счастья, одернул серую куртку, обволакивающий его хрупкую фигуру с размахом осеннего шторма, пострекотал тощими коленками и предложил всем выпить.
   По первому же щелчку пальцев арестанта господин Буше лично прискакал с запыленным кувшином, разлил вино в щербатые оловянные кружки и, угодливо расшаркиваясь, снова удалился.
   Мэтр Ксант переступил с ноги на ногу, цокнув блестящими новенькими подковами (у магов они могут быть новенькими лет сто), устроился без затей, прямо на полу. Оглядел Вигово жилище: скромную комнатушку тридцать на тридцать локтей, с единственным креслом, лежаком с тощим матрацем, дощатым столом... Оконце, забранное тяжелыми решетками... Тазик с кувшином для умывания... Ах да, еще в камере Вига были книги. Десятки, сотни, а может быть, и тысячи книг, тетрадок и просто клочков бумаги, которые неустойчивыми башнями возвышались прямо на полу, рассыпались неровными кучами и устилали собой все более-менее ровные поверхности.
   - Похоже, ты тут неплохо проводишь время, - иронично выгнул бровь мэтр Панч. - Что читаешь?.. - маг автоматическим жестом подхватил один из разложенных на столе фолиантов и заскользил острым взглядом по страницам.
   - Дорогие коллеги, я на пороге великого открытия! - выпрямился во весь невеликий рост Виг. - У меня тут было время поразмыслить на досуге, - "О, времени у душки Вига было в избытке," - телепатировал мэтр Тимеон мэтру Адаму, сопроводив короткое мысленное послание неприличной картинкой. Мэтр Адам постарался сделать постное лицо, сосредоточившись, впрочем, не на выполнении служебных обязанностей, а на подборе ответной колкости.
   - Так вот, времени, как вы знаете, у меня было достаточно, - принялся расхаживать по камере мэтр Виг, покручивая пальцами кончик бороды. - Я бы даже сказал, больше чем нужно, - нахмурился волшебник, на что мэтр Ксант тряхнул гривой и ответил, что надо было раньше думать, когда королевское величество и весь правящий дом Брабанса оскорблял, а теперь нечего жаловаться... - Я не жалуюсь! - возмутился Виг, непроизвольно повышая голос. Буше, подслушивающий у двери, рефлекторно сжался и затрясся. - Я, между прочим, совсем не жалуюсь! - продолжал Виг. Подумал и продолжил гораздо более спокойно. - Хотя и мог бы... Но ладно, дело прошлое. Так вот, о чем я хотел с вами поговорить, - нахмурился волшебник, и госпожа Аниэль поощрительно улыбнулась.
   - Осталось мне срока всего ничего, каких-то пять лет с небольшим.
   - Пять лет, семь недель и полтора дня, - не отрываясь от книги, уточнил мэтр Панч.
   - Ну да. И веду я себя примерно, - гордо выпятив цыплячью грудку, заявил Виг. Угадал, что мэтр Тимеон с коллегой-телепатом опять как-то комментируют его заявление, со сноровкой бывалого заключенного предъявил свидетеля своего хорошего поведения: - Буше! К ноге!
   Господин Буше подскочил к нужной конечности и сдавленным шепотом, заикаясь и дыша с присвистом, подтвердил, что заключенный Виг ведет себя идеально.
   - Вот, - удовлетворенно хмыкнул Виг. Достал из левого рукава кусочек сахара, кинул, не слишком целясь; Буше поймал подачку в полёте. - И, учитывая, что я твердо встал на путь исправления, может быть, вы снимите с меня эту пакость? - и мэтр Виг с гримасой отвращения продемонстрировал собравшимся коллегам тускло-черный нюртанговый браслет на правом запястье. Так как коллеги молчали, заключенный счел своим долгом продолжить доводы:
   - Послушайте, ребята... Вы ж знаете, что я человек очень мирный, незлобивый, компанейский...
   - Ну да, - хмыкнули в разнобой "ребята". - Знаем.
   - Ну, сказал я глупость этому козлерогому...
   Мэтр Тимеон нахмурился, и Виг поспешил исправиться:
   - В смысле, королю. И зря ты на меня бычишься, я подданный другого королевства, я этого... короля в смысле, на столько веков старше - имею право за глаза называть его милым житейским прозвищем... Адам, еще раз телепатнешь что-то в этом роде, получишь в глаз. О чем я говорил?.. Так вот, я уже в тюрьме. В тюрьме, господа хорошие!.. - патетически возвысил голос Виг, широко разводя руками, чтобы слушатели посмотрели по сторонам и увидели, в каких нечеловеческих условиях проживает арестант. - И не ропщу. Буше! - скомандовал Виг, и комендант мигом подскочил ближе. - Подтверди, что я не ропщу.
   - Никак нет. Не ропщет, - подтвердил господин Буше, за что удостоился еще одного кусочка сахара и похлопывания по загривку.
   - И весьма серьезно намереваюсь дождаться конца заключения. Сбегу, так меня ловить, не приведи боги, будут... Нужны мне потом неприятности, как козам кружева... И поэтому, думается мне, что держать меня в нюртанге бессмысленно. К тому же нюртанг - металл дорогой, редкий... А мое содержание короне, пусть и брабансской, и так недешево обходится. Я думаю, что можно малость сэкономить. Давайте, я дам слово чести, что не попытаюсь отсюда сбежать, буду вести себя тихо и добропорядочно. И вы, наконец, снИмите с меня этот злосчастный браслет.
   - Ну, дружище... - посматривая на коллег, протянул маг-кентавр. - Ты ж понимаешь, что нюртанг - это вынужденная мера. Кто ж отважится держать в заключении мага, который в любой момент может скастовать что-нибудь этакое, от чего рухнут стены тюрьмы или вдруг у сторожей начнется нервная почесуха?
   - Да не буду, не буду я ничего делать, - истово поклялся Виг. - Ксант, я ж тебе нормальным кавладорским языком говорю: дам слово, что не буду, и не буду!.. Буше, подтверди.
   - Не будет, - пролепетал комендант, дрожа, как вампир под осинкой.
   - Мне всего-то и надобно, чтобы вновь почувствовать, как магическая энергия пульсирует под кончиками пальцев. Боги, да еще немного - и я забуду, что когда-то был магом! Разучусь пользоваться своими способностями! А потом, когда придет пора выпустить меня на свободу - кто знает, чем обернется моя попытка что-нибудь наколдовать?! Ты, Тимеон? или ты, Адам? Панч, прекрати читать мои книги и отвечай, что ты думаешь по этому поводу!
   - Я думаю, что тебе ни в коем случае не грозит полная утрата способностей, - хрустальным голосом произнесла госпожа Аниэль. Фносский камень в ее украшении подмигивал насыщено-зелеными искрами. Эльфийка прищурилась, заглядывая в будущее.
   - А если ты так боишься, я дам тебе...
   - Да! - высунув язык от нелицензированного приступа вожделения, не выдержал Буше.
   Эльфийка запнулась. Сочувствующе посмотрела на побледневшего от своей оплошности беднягу и продолжила, обращаясь к Вигу:
   - Я, пожалуй, дам тебе совет: не стоит брать для своего эксперимента ингредиенты... э-э... со слишком плотным шлейфом и слишком долгоиграющими последствиями. Я понятно выразилась? - на всякий случай переспросила предсказательница, и четверо ее коллег истово замотали головами, утверждая, что ничего не поняли.
   Лет тридцать тому назад у мэтрессы Аниэль были большие неприятности, когда она предсказала банкротство первому в Брабансе гномьему банку "Жуки и Сыновья". Предсказанию как-то сразу поверили, особенно когда его начали повторять да на все лады комментировать виднейшие менялы и ростовщики герцогства Пелаверино. Оскорбленные гномы в очередной раз обиделись на эльфов, на южных склонах Орбери, горного массива, разделявшего королевства Брабанс и Ллойярд, поубавилось рощиц и добавилось камнепадов.
   Эльфы тоже обиделись. И вместо того, чтобы, как собирались сначала, разбираться с ушлыми обманщиками из Пелаверино, начали усиленно озеленять южно-орберийские склоны.
   От обилия растительности у гномов началась повальная сенная лихорадка, и они побежали за помощью на север, к ллойярдским некромантам и еще дальше, к риттландским шаманам.
   Некроманты подумали, поскрипели мозгами и попробовали вытоптать свеженькие эльфийские насаждения ногами многочисленных зомби. В ответ эльфы тоже подумали, посоветовались со знающими волшебниками-людьми и вывели новый вид животных - ташунов, которые начали охотиться на зомби. Не долго думая, эльфы расселили ташунов по всем ллойярдским болотам, и поголовье зомби в Ллойярде резко пошло на убыль. По слухам, зомби тоже очень обиделись. Правда, молча.
   Как раз к этому времени риттландские шаманы поняли, чего от них хотят гномы, побросали гадательные кости и вдохновили вождей викингов на подвиги. Викинги высадились под Литтл-Джоком и пошли на юг, топча ташунов и распугивая отряды фносских кентавров, которые просто зашли посмотреть, в чем дело.
   Кентавры тоже обиделись и попытались забросать викингов стрелами. На это обиделись викинги и начали гонять отряды кентаврийских лучников...
   Короче, началась общая махла, в которой сосед громит соседа.
   Как сплетничали знающие люди, эльфийке пришлось дать слово полудюжине королевских домов, что никогда больше она не спровоцирует столь массовой паники своими предсказаниями. Теперь мэтресса вела себя осмотрительно. То есть старательно выражала видения будущего в двусмысленностях, метафорах и максимально абстрактных ассоциациях.
   Мэтр Виг призадумался, произвел в уме некоторые расчеты, и с глубокомысленным видом согласился, что смысл совета ему не понятен. Но он обязательно сделает так, как советует ему милая Аниэль. Есть, есть, знаете ли, пара-тройка идеек. Ах, ему бы на пять минут, на денек, на годик-другой скинуть, снять эту мерзкую блокирующую магию пакость! Ах, какие эксперименты будет проводить мэтр Виг на благо магического Искусства! А сколько полезного для людей вообще, и для Брабанса в частности, он мог бы сделать!..
   Пятеро магов переглянулись. Вежливо согласились, что просьба мэтра Вига, крайне примерного заключенного Серой крепости, имеет основания, и попросили дать им время на размышления.
   Виг и Буше остались в камере, и первый мигом скомандовал второму организовать прослушивание конфиденциальной магической беседы за дверью. Зря; все пятеро магов были слишком опытными, чтобы допустить случайную оплошность. И бедняге Вигу только и оставалось, что бегать кругами, дергать себя за бороду, ворчать что-то под нос и ждать, ждать, ждать...
   Спустя какое-то время пятеро уважаемых членов специальной комиссии Министерства Чудес королевства Брабанс огласили заключенному и коменданту Серой крепости их решение. Пункт первый. Признать условия содержания мэтра Вига, магистра школы Крыла и Когтя, с дополнительной специализацией в школе Природных Начал, почетного чего-то... и прочее, удовлетворительными и соответствующими его преступлению, возрасту, состоянию здоровья, а также сословию и ученому званию.
   Пункт второй. Признать поведение означенного заключенного (на этой фразе у Буше перехватило дыхание) удовлетворительным. "Могло быть и хуже," - хмыкнул в качестве комментария мэтр Панч, и мэтр Адам в уме быстренько построил картинку, насколько.
   И, наконец, пункт третий. Учитывая добропорядочное поведение, искреннее раскаяние в содеянном ("О, никто так искренне не раскаивается, как я!" - подумал мэтр Виг, и мэтр Тимеон, который был на триста лет моложе, принял сию мысль за чистую монету), а также возможную пользу, которую может принести маг его способностей и уровня образования, разрешить мэтр Вигу в последние годы тюремного заключения ограниченное использование магии.
   - Ура!!! - заорал мэтр Виг и, не стесняясь присутствующих и собственных, весьма неравномерных седин, пустился в пляс. Сбацав пару замысловатых па, Виг упал на колени перед Аниэль, которая с чарующей улыбкой сняла с его руки символ заключения. Мэтр расцеловал пальчики эльфийки, и тут же, едва покончив с выражением благодарностей, велел Буше нести ему мантию.
   - Мантию? - удивленно переспросил мэтр Тимеон. - Разве вы не должны, находясь в заключении, одеваться так же, как и обычные горожане?
   - Я не живу в городе, - резко бросил Виг, и с пальцев его непроизвольно сорвалась маленькая шаровая молния. Мэтр удивленно посмотрел на свои ладони, сделал пару глубоких вдохов и ответил подробнее, более контролируя свои эмоции: - Во-первых, молодой человек, как я уже сказал пятью секундами ранее, я действительно не горожанин, так что формально не обязан одеваться, как все. Во-вторых, мантию носят исключительно ученые люди. Поверьте, юноша, легче отставить ученость от человека в мантии, но не мантию от ученого человека. Хорошо сказал... - похвалил сам себя риторический мэтр и задумчиво покрутил кончик бороды. - Надо будет как-нибудь экспериментально подтвердить гипотезу на бесконечно большой выборке... А в-третьих, у меня без мантии коленки стынут. Понял? Буше!..
   - Сию секунду!.. - стуча зубами, проговорил пританцовывающий от осознания важности момента комендант. - Мантия, ваше магичество, сейчас прибудут... Прошу покорнейше подождать...
   - Спасибо, - Виг прослезился от переживаемого восторга, и четыре из пяти членов магической комиссии последовали его примеру. - Ах, как мне не хватало магии!.. Как я вам благодарен!.. Буше!
   - Да, ваше магичество?
   - Скажи им, как я благодарен.
   - О-очень, - заикаясь, проговорил комендант.
   Некоторое время спустя, когда пятеро магов уже вышли за массивные ворота Серой крепости, мэтр Панч спросил эльфийку:
   - Мэтресса Аниэль, вы уверены, что мы поступили правильно? Конечно, Виг держит свои обещания, и устраивать побег сейчас, когда до истечения срока заключения всего-то пять лет, ему действительно нет выгоды. Но, может быть, мы поспешили? Меня всерьез тревожат те опыты, которые он проводит на этих бедных людях, - мэтр Панч махнул рукой, обозначая стражников, охранников и прочих тюремщиков особо опасного преступного элемента, которым уже двадцать лет считался мэтр Виг. - Вы заметили изменения ауры у бедняги Буше?
   - Да уж... - пророкотал мэтр Ксант. - И, что самое интересное - без всякого магического вмешательства! На чистой логике! Вернее, на виговом ее варианте... Специалист! - уважительно прицокнул кентавр, комментируя работу коллеги по магическому призванию.
   - Боюсь, что эти изменения очень мало связаны с деятельностью нашего собрата по магическому Искусству, - проговорила Аниэль. И снова ее дивные очи заволокло видение будущего. Голосом, немного утомленным от пророчеств, эльфийка произнесла: - Не могу сказать, что одобряю Вига и его эксперименты. Иногда душку Вигги все-таки заносит... - Эльфийка замолчала, четверо магов уважительно держали паузу, зная о пророческом даре коллеги и не смея нарушать ее сосредоточенность. - Но в одном он, без сомнения, прав.
   - В чем? - автоматически, как школьник у обожаемой учительницы, переспросил мэтр Тимеон.
   - Упорная длительная дрессировка творит чудеса. А этой стране не достает хорошего кнута. Совсем не того, о котором вы, мэтр Адам, сейчас подумали...- шаловливо улыбнулась эльфийка молодому коллеге, - Не краснейте, друг мой. Лучше попробуйте уговорить меня и мэтра Тимеона на пару экспериментов...
  
   Мэтр Виг, кутаясь в только что доставленную, новёхонькую, из роскошного лилового бархата, мантию, проследил из зарешеченного окна за исчезновением серого тумана телепорта пятерки магов. Жестом, в котором читалась большая привычка, потряс решетку.
   - Могли бы и нюртанговую решетку с окна снять, - пробурчал Виг вслед исчезнувшим коллегам. Пробежался до двери, пнул ее. - И нюртанговые замки убрать... и стереть ограничивающие потоки магической энергии пентаграммы в подвале... Эй! Буше! Буше! Где ты, негодник! Фьють-фьють! К ноге!
   Секунду спустя в коридоре раздалась дробная поступь, и комендант Серой крепости предстал перед грозными, в мохнатых седых бровях, очами арестанта.
   - Чего изволите, ваше магичество?
   Виг степенно вышел из камеры, сложил руки на бороде, следя, чтоб не помялись широкие рукава новенькой мантии.
   - Скажи своим, что они могут переносить книги в мои апартаменты. Да, и вели подать ужин.
   Буше трусливой рысцой поспешал по длинному темному коридору за маленьким тщедушным магом.
   - Так точно, ваше магичество... Сей же минут исполню...
   Комендант услужливо распахнул перед мэтром Вигом одну из дверей. И волшебник, степенный, гордый и весьма довольный собой, прошел в огромную залу с большими окнами, удобной резной мебелью, всю в коврах, драгоценных гобеленах, серебряных канделябрах и прочих ненавязчивых свидетельствах роскоши. Опустился в удобнейшее, с лебяжьими подушечками, кресло перед жарко пылающим камином, пригубил из резного серебряного кубка старое эльфийское вино. Милостиво кивнул, дозволяя замершему в ожидании распоряжений лютнисту усладить его слух музыкой.
   - В славном граде Аль-Миридо... - затянул бархатным баритоном лютнист. Виг расплылся в счастливой улыбке и прикрыл глаза от удовольствия. - В тёмном сумраке ночей раздаются серенады...
   На роскошном мраморном столе в уголке залы уютно попыхивала коллекция алхимических колб, реторт, перегонных кубов, тиглей и прочего научного оборудования. Тюремщики неслышными тенями раскладывали по местам Виговы фолианты, тщательно раскрывая их на нужных страницах, и сдували пылинки с записочек.
   - Ваше... м-ма-ггичество, - жалким шепотом осмелился прервать нирвану арестанта комендант Серой крепости. - Мы все сделали правильно? Скажите, вы довольны?
   - Ну, конечно, могло быть и лучше... - поджал губы Виг. - Но на бездраконье и ночной горшок слетает. Вам еще тренироваться и тренироваться, батенька, - наставительно покачал пальцем волшебник. - Ну ничего, у нас с вами еще пять лет в запасе. Пять лет, семь недель... - мэтр Виг сочно зевнул, устраиваясь еще удобнее. - И целый день...
   Буше еле слышно всхлипнул.
  
   Приблизительно два года спустя
   Дело с похищением Тройного Оракула у бесстрашного и отважного дона Текило не заладилось с самого начала.
   Достойно отметив начало нового предприятия сплошной дозой возлияния, отважный искатель приключений спустя неделю после памятного разговора в "Морском оке", наконец, покинул пределы иберрской столицы. И двинулся в сторону Чудурского леса, где, по сведениям дружище Леокадия, скрывался искомый артефакт. Увы... Увы и ах, но путешествие дона Текило никак не заслуживало быть упомянутым в его авторском цикле "Самые короткие и быстрые путешествия моей жизни".
   Для начала дон Текило заблудился в окрестностях столицы, повернул куда-то не туда и очутился в деревеньке, жители которой не умели выращивать виноград. Да, следует признать, три с половиной века назад сельское хозяйство не было столь успешным, как сейчас, и бедным крестьянам приходилось довольствоваться напитками невиноградного происхождения. Пшеница у них тоже не росла, хмель вял на высоких горных склонах, и приходилось страдальцам изобретать всё новые и новые, странные, странноватые и еще страннее способы залить живительным огнем страждущие души. Дон Текило, великий знаток спиртосодержащих жидкостей, был вынужден пожертвовать своим временем, чтобы лично участвовать в дегустации особой опытной партии настойки из горной серой полыни - единственного растения, вольготно чувствовавшего себя на местных тощих землях.
   Попробовал.
   Шестью неделями позже, когда сломанная во время охоты за маленькими зелеными летающими человечками, которые пытались отнять у дона Текило бутыль с драгоценным эксклюзивным напитком, нога благополучно срослась, авантюрист похромал к нужной цели.
   Местная лекарка посоветовала давать ноге отдых почаще. Благородное воспитание дона Текило, не полученное, но подразумевающееся, не позволило ему ослушаться совета почтенной дамы. Отдыхал. Почаще. Разумеется, в максимально приспособленных для этого условиях. И, так как аванс, выданный Леокадием, дон Текило спустил в первой же гостинице, пришлось откуда-то добывать деньги на путешествие.
   Никогда, действительно никогда еще ранее не изобретал дон Текило столько способов относительно честного отъёма денег у населения.
   Предлагал отвести к знакомому волшебнику коня какого-нибудь излишне честного и растяпистого жителя (вариантов, зачем, у дона Текило было множество. От увеличения числа будущего потомства до специальной магической обработки копыт, чтоб не стирались и звенели музыкальнее). А в следующей по дороге деревеньке, иногда даже двух-трех, он мог смело выдавать себя за чудотворца. Достаточно было озаботиться о возможных путях отступления, верно рассчитать время, принять соответствующую позу... и тут же, когда на горизонте появлялось облако пыли, свидетельствующее, что небесные покровители "странника" услышали его призыв и вот-вот прибудут в деревню обещанные жертвенные скакуны, тихо слинять, чтоб не потребовали вернуть выданных под честное слово золотых и быструю, отдохнувшую лошадку.
   К концу года Буревестника лошадиная тема авантюристу приелась. И к началу года Болотной Гадюки дон Текило основал банк с Особым Паевым Фондом. Особенность пая состояла в том, что некоторым - самым ушлым, зажиточным и богатым жителям деревеньки или мелкого городка, дон Текило предлагал в складчину купить кусочек земель, буквально только что, неделю назад, открытых за таинственным Западным Океаном.
   Тем, кто вложит золото в развитие заокеанских владений, выдавался роскошный пергамент, весь в печатях и залихватских подписях, на котором черным по белому король Иберры рукой дона Текило обещал своим подданным пять (или даже десять) лет налоговых льгот при условии, что они отправятся за западные моря собственноручно строить там Новый Аль-Миридо. Самым неверующим и подозрительным дон Текило показывал карту таинственных Западных Земель, немного смахивающую на наспех подкорректированный портрет директрисы местной воскресной школы. Действовало безотказно. И цены на кирки, лопаты, пробковые спасательные круги и свистки-артефакты, отпугивающие акул, по пути следования дона Текило взлетели до небес.
   Конечно, купить столь роскошный пай мог позволить себе не каждый. Поэтому для остальных жителей города (или деревни - смотря что попадалось дону Текило по пути) предлагалась игра с ласковым и беззаботным названием "Угадайка". Заплатив золотую монету, вы получали скромную квитанцию на посещение королевской казны. Предполагалось, что если бывший владелец золотой монеты потом узнает ее среди всего остального содержимого королевской сокровищницы, ему вернут и саму монету, и стократную премию за наблюдательность.
   Через пару месяцев, сбегая от игроков, не дождавшихся возвращения из королевских кладовых первой партии угадывателей, дон Текило набрел на поселение гномов. Убедил их не выдавать его человеческому правосудию, ибо пользу принести может. Честно сдержал свое слово, целых одиннадцать минут проработал на переноске корзин и тюков от плавильни к кузне... После чего, по очень большому секрету, продал серьезному правильному работящему гному тайну полынной настойки в обмен на свободу.
   Так как свободу дон Текило любил, он продал тайну каждому встретившемуся ему на пути от плавильни к кузне гному. Гномьим кумушкам и гномьим детям он ее просто подарил, решив не жадничать... И, когда весь горный клан Гогенбрутт, вооружившись мешками, корзинами, кирками, тщательно таясь и шифруясь от своих собратьев, бросился в ущелья собирать необходимые для изготовления напитка ингредиенты, дон Текило спокойно обчистил сокровищницу и степенно удалился восвояси.
   В следующем селении дон Текило (припрятавший по пути самые ценные вещицы на черный день) доблестно принял на себя командование обороной от нашествия, цитируя отчеты королевских следователей, расследовавших сие происшествие, - "перевозбужденных приемом неизвестного науке препарата, античеловечески настроенных, отдельных гномьих элементов, вооруженных наисовременнейшим оружием". Когда первый десяток гномов, сверкая глазами и закусив бороды, снес большим направленным взрывом жалкие три телеги, изображавшие деревенские баррикады, дон Текило уже был далеко: спешил с донесением в столицу с просьбой срочно выслать королевское войско для усмирения сумасшедших рудокопов из клана Гогенбрутт...
   Отчет о путешествии дона Текило из Аль-Миридо на север Кавладора, в Чудурский лес, будет не полон без упоминания о тех прелестницах, жертвами которых он регулярно становился. Аугуста, Бьянка, Вероника, Галина, Деомира, Евлалия, Ёлисея, Жизель, Зинаида, Ипполита, Йордания, Констанция, Лизетт, Моника, Нуриэль, Овидия, Прокопишна, Роза, Стегозаура, Таисия, Утопия, Фаина, Хармония, Циветта, Чилления, Шарлота, Щеботания, Твердая Ы, Эва, Юлиана, Яга...
   Остановимся, переведем дух, и продолжим: Антуаннета, Барбара, Вранческа, Гермиона, Дагмара, Елена, Ёженька, Жозефина, Зара, Иветта, Йети, Козетта, Лаура, Мальвина, Нинон, Олимпиа, Пупочка, Регинетта, София, Татьяна, Ура, Флоринда, Хлоя, Цимцелина, Черная Чича, Швета, Щас-Помру, Мягкая Ы, Эвридика, Юм-Юм... О, милые дамы! Дон Текило просто не мог пройти мимо вас, не почтив ваших милых ушек изысканными сонетами и комплиментами! Не мог пережить, что вы не получите из его рук какого-нибудь милого пустячка, например, букета роз, фунта апельсинов, а в случае Стегозауры - им, доном Текило, пойманных кузнечиков.
   А их, прелестниц, мужья? Именно они, как сговорились, всеми силами старались помешать отважному дону закончить путешествие. Спасаясь от очередного ревнивца, дон Текило даже пожалел, что не рискнул отправиться в Чудурский лес телепортом. Конечно, это поставило бы крест на его гениальной идее появиться в ближайшем к искомому Оракулу городке незаметно, не привлекая внимания... Но обоюдоострый меч супруга донны Розы крест-накрест рассек его, Текило, любимую походную куртку, так что пришлось пересмотреть свои принципы и всерьез задуматься о личной безопасности. И отважный искатель приключений и любитель чужих жен, завершив дуэль своим коронным ударом, сбежал от очередной пассии в твердом намерении не тратить зря времени и поспешать к Чудурскому лесу...
   И буквально час спустя, на очередном повороте извилистой дороги, ведущей из Иберры через склоны Илюмских гор, дон Текило встретил ее. Прелестнейшую донну Катарину.
   Она была все так же хороша, как и в день их первой встречи. Ореховые теплые глаза, косы цвета крепкого кофе, лицо оттенка топленого молока, алые как розы губы... Заметив на обочине прихрамывающего, в растрепанной одежде, усталого путника она, да благословят боги ее христианское милосердие, велела кучеру остановить карету и вполне искренне предложила страннику подвезти его до ближайшего поворота. Дон Текило, и в самом деле взгрустнувший и уставший, поднял глаза от дорожной пыли, увидел Ее... Донна Катарина была истинной сеньорой. Сеньорой до кончиков ногтей, до самых краешков кружев своей нижней юбки, поэтому своих слов назад она не забрала, позволив дону Текило проделать часть пути на запятках ее кареты; вот только до разговора с ним она, как и десять лет назад, не снизошла...
   Потом, добравшись до очередного постоялого двора, дон Текило неделями пил горькую, рассказывая всем желающим историю своей самой печальной любви.
   Было дело, лет пятнадцать назад дон Текило очередной раз влюбился. Нет, не в донну Катарину, а в эту... как ее... Роскошная иберрийка, с обворожительными изгибами и добросовестной кухаркой, чьими творениями соблазнился отважный искатель приключений, оказалась замужем. После краткой, но шумной беседы дона Текило с некстати вернувшимся мужем, прелестная дама сердца, обнаружив себя вдовой, закатила истерику. Вышвырнула из окна сначала самого виновного в разрушении домашнего очага, а потом на него - половину мебели, попала по буйным вороным кудрям комодом, а затем, с чувством выполненного долга, удалилась к постоянному любовнику. Дон Текило остался лежать на мостовой, весь в обломках мебели, и в контуженой голове мысли протяжно пели песню о ста самых бурных разрывах отношений в его жизни...
   Когда неделю спустя несколько спавший с лица дон Текило покинул городской приют для больных и увечных, ему на пути встретилась Она. О, Она была истинным чудом! Ангелом, спасительницей и благодетельницей для всех, а тем более для сирых и убогих. Потом, когда пришло время ненадолго вынырнуть из любовного угара, дон Текило в глубинах своей души поблагодарил роскошную истеричку, которая пока что оставалась лучшей комодометательницей его жизни, за неделю, проведенную в приюте. Потому как если бы не она, дон Текило никогда бы не встретил донну Катарину.
   О, донна Катарина! Страстные глаза, ласковые руки, доброе сердце... Донна Катарина недавно овдовела ("Я не виноват," - жалобно молил о пощаде дон Текило, - "Не надо комодов..."; и прощение было ему даровано) - покойный супруг ее был намного старше и довольно хорошо обеспечен. Родственники донны Катарины, выдавшие ее замуж семнадцати лет от роду, потирали ручки и жадно облизывались на вновь обретенное наследство; родственники покойного мужа облизывались не менее жадно, некоторые - на молодую вдову.
   В растерянности от всеобщего внимания, вдова обратила помыслы своей светлой души на тех, которым приходилось еще хуже, чем ей. Донна Катарина всерьез занялась благотворительностью. И дон Текило, как уже упоминалось, побледневший, осунувшийся, в одной рубахе, без куртки и плаща (куртку он потерял в доме бабенки с комодом, а плащ проиграл в кости, но это мелочи), показался ей весьма заслуживающим милосердия. Дон Текило пал на колени перед благодетельницей...
   А дальше все понеслось, гремя, кружась и сияя, как золотые мониста, шелковые юбки и увешанные бубенцами барабанчики участников зимнего карнавала. Объяснения в любви, серенады под балконом, увитым розами... "Сто случаев, когда сердце дона Текило было разбито" и "Тысяча подвигов, на которые дон Текило готов ради Вас..." Честь (и состояние) донны Катарины взялись отстаивать ее братья, отец, престарелый дедушка, оба любовника бабушки и даже ревнивый кот. К счастью, дон Текило успел вовремя, добрав до полной сотни цикл под общим названием "О случаях, когда я не опоздал".
   К тому моменту, когда разъяренные родственники с мечами и кинжалами ворвались в дом донны Катарины, христианский священник уже завершал обряд венчания, и добропорядочные кухарка, садовник и забежавший на пять минут проведать друга сеньор Леокадий могли дать показания, что свадьба свершилась по доброй воле и с обоюдного согласия. Родственникам пришлось, поскрипывая зубками, смириться. Не успокоился только кот; и день, и месяц, и полгода спустя он продолжал упорное партизанское сопротивление, крадя из тарелки дона Текило лучшие куски и совершая акты алхимического вандализма на его обувь и одежду.
   Заботы об обожаемой супруге и пухленьком крикливом младенце, появившимся на свет в положенное время, поглотили дона Текило целиком и полностью. Всю страсть к авантюрам и всю изобретательность бывалого служителя госпожи Удачи он бросил на то, чтобы обеспечить семейству достойный образ жизни. Мошенничал в меру, компаньонов видел насквозь, поэтому не был обманут ни разу; через два года с ним начал раскланиваться начальник местной полиции и члены магистрата. Против обыкновения и даже собственных страхов, дон Текило ни разу за четыре с лишним года года не дал прекрасной донне Катарине повод упрекнуть его в чем-либо, кроме неприязни к рыжему коту. Кот, кстати сказать, постарел, потерял ухо в уличных схватках и лишь подкладывал мышей к бюро хозяина дома. Однажды вечером, сводя дебет с кредитом, дон Текило задумался, как же все-таки таинственно и серьезно влияют сотрясения черепушки на судьбы людей. И тайком от бухгалтеров и компаньонов, стесняясь собственной добропорядочности, послал в недавно открытый Университет Королевства Кавладор кругленькую сумму на исследования мозга человеческого, гномьего, кентаврьего и прочих разумных существ.
   А потом дон Текило, решив встать на путь истинный, в помрачении рассудка, вызванным длительным воздержанием от горячительных напитков, с какого-то бодуна решил покаяться перед женой во всех своих грехах.
   Рассказы о дуэлях, пусть даже со смертельным исходом, донну Катарину расстроили. Она, как верующая христианка, с уважением относилась к чужой жизни. Признание в длительной и успешной карьере вора шокировало добросердечную донну, и только клятвенные заверения, что он больше не будет, что он исправился, и что он готов держать отчет перед самым придирчивым аудитором за свою нынешнюю жизнь, позволили ей смириться с грехами прошлых дней.
   А вот покаяния в прелюбодеянии донна Катарина не выдержала. Дон Текило лишь начал рассказывать, как женился в шестой раз, как-то так получилось, на двух сестрах сразу (ну, близнецы они были, похожие до жути. Не разобрал, бывает...), донна Катарина встала, прошла в соседнюю комнату. Достала подаренный папенькой меч - вернее, тестюшка, проигравшись в карты, заложил фамильный кладенец богатому зятю, - и милосердно, искренне, богобоязненно, абсолютно в духе крестового воинства, попыталась прирезать горячо любимого мужа.
   Еще полгода дон Текило ходил вокруг своего бывшего дома кругами, пытаясь найти лазейку в убеждениях жены, пытаясь доказать ей и всем окружающим, что не так плох, как может показаться на первый взгляд, да и на второй тоже... Потом дружище Леокадий сделал ему предложение, от которого он не смог отказаться; дон Текило уехал в Ллойярд, чтобы обтяпать небольшое почти законное дельце. Уехал, полностью доверяя доводам старинного приятеля, что Леокадий сможет с дружеским участием убедить сердце гордой красавицы простить непутевого мужа. Потом... Потом узнал, что донна Катарина с сыном куда-то уехала, оставив дом мужа вдруг объявившимся всем остальным его двадцати трем женам и наследникам; и дон Текило... Дон Текило, идиот несчастный, не стал разыскивать свою семью - единственную из многих, которую считал настоящей...
   К этому моменту любой слушатель самой грустной и печальной истории дона начинал всхлипывать и вытирать слезы платочком.
   Депрессию, вызванную неожиданной встречей, дон Текило преодолел быстро, не прошло и шести месяцев. За это время его несколько раз догоняли и обгоняли конкуренты: видимо, дружище Леокадий потерял терпение, не в силах дождаться возвращения дона Текило. А может быть, друг Леокадий потерял и разум: воры, которые собирались украсть Тройной Оракул, с каждым разом были все хлипче и хлипче... Первых двух соперников дон Текило напутствовал и даже, кажется, давал советы. Третьему искренне посоветовал не тратить время и силы впустую, а просто вернуться домой. Малый нахамил опытному советчику, чем разбудил дремавшую профессиональную гордость. Первым побуждением дона Текило было свернуть молодчику его наглую тощую шею; однако, одухотворенной встречей с прекрасной донной Катариной, пожалел. Не стал брать грех на душу (хотя какой тут грех? чистое милосердие...), но дал себе слово потолковать с мальцом по душам, когда тот будет возвращаться в Аль-Миридо.
   Тот не вернулся. Остальные тоже.
   И дон Текило, после очередного эксперимента по употреблению неопознанных алкогольсодержащих напитков, твердо решил облагодетельствовать воровское сообщество Аль-Миридо, принести Тройного Оракула, чтоб у всех повылазило... Что повылазило, у кого конкретно, отважный дон не уточнял: он украл у местного богатея самую лучшую лошадь и твердой конской поступью направился в Чудурский лес. Небольшое отклонение от курса, когда дона Текило случайно занесло в Вечную Империю Ци, где он едва не прирезал в пьяной поножовщине какого-то из многочисленной императорской родни, можно не считать.
   И вот, наконец, в разгар весны года Оборотня искатель приключений, профессиональный вор и истинный кабальеро, с сердцем, горячим, как пламя, и печенью, проспиртованной насквозь, добрался до расположенного в лесной глуши маленького городка под названием Флосвилль.
   Осмотрел два ряда уже возведенных домов и место, где когда-то будут разбиты еще две улицы. Выразил должную степень восторга. Щедро пожертвовал один фальшивый пелаверинский золотой на будущую достопримечательность: молодой носатый гном-архитектор уверял, что тут будет прекрасный отделанный мрамором фонтан, и вполне прозрачно намекал, что, будь пожертвования горожан презентабельнее, он бы с удовольствием сотворил бы какую-нибудь декоративную статую для полного ансамбля... Но дон Текило, привыкший жить сегодняшним днем, сосредоточился на поиске подходящей гостиницы, нашел, устроился и принялся тщательно разрабатывать план изъятия Тройного Оракула.
  
   Королевство Брабанс. Серая Крепость. Месяц Горы
   Господин Буше осторожно, на цыпочках, вошел в "камеру" мэтра Вига и подал голос, тихий, как у смертельно простуженной овцы.
   - Мэтр... Ваше мм-магичество...
   Из-под бархатного балдахина, расшитого целой коллекцией магических символов, раздалось молодецкое похрапывание.
   - М-мэтр Ви-иг... - деликатно позвал господин Буше.
   Под одеялом заворочались.
   - Мэтр, проснитесь, вы просили разбудить...
   Господин Буше на цыпочках приблизился к ложу своего господина и повелители и осторожно потянул за краешек одеяла.
   - Грм, -- буркнуло из кровати. - Я не сплю, не сплю...
   Всклокоченная шевелюра мага поднялась над подушкой. Господин Буше отскочил, задрожав мелким бисером.
   - Грм, - откашлялся мэтр Виг. - Ну, чего еще?
   - Простите, мэтр, вы сами велели будить, как только прибудут ингр... индр... иннпедименты для вашего опыта...
   - Ингредиенты, - поправил Виг. Жалостливо посмотрел на господина коменданта. - Завтра с утра напомни мне, чтоб я занялся с тобой коррекцией звукопроизношения.
   Колени у коменданта тюрьмы подогнулись, но, к чести его, выдержали. Мэтр Виг тем временем встал, накинул поверх ночной сорочки лиловую мантию, и прошлепал к корзине, которую его тюремщик и главный подопытный "кролик" поставил на краешек лабораторного стола.
   - Ага, ага, - довольно замурлыкал волшебник. Достал из корзины двух дохлых кошек, одну угольно-черную, другую - снежно белую. Внимательно осмотрел их. - Значит, кошки.
   - Да, - пролепетал господин Буше.
   - Умерли своей смертью, на перекрестке, до полнолуния, - бормотал Виг, рассматривая "ингредиенты". Почесал бороду, нахмурился и неожиданно рявкнул. - Буше, негодник!
   Комендант бухнулся на колени и подполз к волшебнику. Руки его непроизвольно поджались к плечикам, язык высунулся, дыхание стало громким и частым, хвост завилял... Ах нет, это просто мышцы пониже спины затряслись от ожидаемого наказания.
   - Так ведь это ведьмин кот! - потряс Виг тушкой черного страдальца.
   Страдалец-тюремщик затрепетал.
   - Ты погляди на его ауру! Она так намагичилась за все эти годы, что... - тут Виг посмотрел на своего собеседника. Господин Буше заскулил. Виг примолк и сочувственно посмотрел на своего тюремщика. Похлопал себя по карманам, нашел заржавевший сухарь, положил Буше на кончик носа. Комендант хорошо выученным движением мотнул головой, поймал сухарь и бойко зачавкал. Виг потрепал свою "камерную собачку" по загривку. - Ладно, Буше. Прощён. Использую то, что есть, хотя это и несовершенный материал... Но если мой эксперимент сорвется - ух, смотри у меня, Буше! Жизнь малиной не покажется!
   Буше, который с первого шага под своды Серой крепости, сделанного восемь лет назад, позабыл, что такое невинные радости жизни - малина со сливками, или, допустим, пятнадцать минут отдыха без распоряжений мэтра Вига - затрепетал.
   Виг деловито выстриг по клочку шерсти с обеих доставленных кошек, после чего аккуратно сложил добытые ингредиенты в стеклянные плошечки. Расставил на столе и залюбовался произведенным порядком.
   Зрелище, надо сказать, было не самым приятным. На широком столе c наборной лазуритово-мраморной столешницей стояли десятки подобных плошечек с самым разным содержимым. При известной доли фантазии в лужице расплавленного металла можно было узнать нож известного убийцы, а в щепочках, аккуратно наструганных в соседней плошке - стрелы сошедшего с ума охотника, который отстреливал браконьеров в окрестных лесах. Также присутствовал пепел, в который обратился архив ловкого и хитрого шпиона, умудрившегося обмануть полдюжины монархов континента демонстрацией своей преданности; осколки изумруда, украшавшего перстень известной отравительницы... Остальные улики - ибо господин Буше, стремящийся заслужить благосклонность своего заключенного и лишний сухарик, доставал самые что ни на есть настоящие улики, - уже растворились благодаря экспериментальной магии до совершенно невообразимых субстанций.
   Мэтр Виг внимательно осмотрел итог кропотливого труда, достал подготовленную хрустальную сферу, слил в нее все субстанции, насыпал щепочки, добавил металл. Осторожно, задержав от волнения дыхание, добавил кусочки черной и белой шерсти. Прошептал заклинание, запаивающее сферу. Потом с благоговейным трепетом опустил волшебный сосуд на давно заготовленный треножник. Прошептал заклинание и развел огонь.
   Экспериментирующий волшебник удобно устроился в кресле и принялся с добродушной улыбочкой наблюдать, какие таинственные процессы происходят в хрустальной сфере. Если он прав - а в седеющую голову почтенного заключенного мысль о том, что он может быть не прав, просто боялась заглядывать - результаты эксперимента будут просто потрясающими.
   Мэтр еще не знал - какими именно, но был готов потрясти перед миром всем, что у него отыщется.
  
   Чудурский лес. В ожидании полнолуния
   Здесь много тьмы. Она колышется на ветру, вырастает из-под земли, из самых недр, вылезает с узловатыми черными корнями и тянется, тянется в темное небо. Цепляется коготками и хлипкими лапками за каждую веточку, цепляется - чтобы, угнездившись и переведя дух, раскрыть кожистые крылья и резко, со свистом, упасть наземь...
   Здесь пахнет смертью. Она живет тут, неподалеку, таится в норах и берлогах, и по ночам, как я, выходит, чтобы жадно втянуть мокрым носом пахнущий чужой жизнью воздух. Почувствовать упругость влажной травы под сильными лапами, качнуть гибкие ветки собственной шкурой, облизнуться, лязгнуть зубами, напрячь мышцы и одним прыжком наброситься на что-нибудь теплое. Наброситься, рвануть и насладиться горячими брызгами крови.
   Это мой мир.
   Я знаю здесь каждый камень, каждое дерево, каждую ветку, каждую каплю воды в ручьях и болотах. Я знаю, когда над моим миром появляется луна, я знаю, как пахнет это далекое золотое яблоко, и как стучит сердце, разбуженное полной луной, я тоже знаю. Это мой мир, и он настоящий, самый настоящий, весомый и ароматный из всех возможных миров. Он пахнет добычей и охотниками, тьмой и лунным светом, мертвыми деревьями и живыми камнями, кровью, водой и свободой...
   Это реальность.
   А это - я.
   Обман в обмане.
   Подменыш в подмене.
   Я.
   Оборотень.
  
   Башня. Двадцать шестой день месяца Горы (за одну ночь до полнолуния)
   Выпущенная из арбалета (украденного, в числе прочего, у мастеровитых гномов клана Гогенбрутт и чудом не пропитого в период посткатариновой депрессии) "кошка" тихонько зашуршала по камням маговой башни. Дон Текило прищурился, пытаясь разглядеть в сгустившихся сумерках, где ж зацепилось его вспомогательного обворовывательное средства. Попробовал веревку - вроде прочно. Аккуратно сложил арбалет под ближайший камушек, чтоб не мешало оружие благородному и тонкому делу изымания ценностей, и полез наверх.
   Добравшись до оконного проема, дон Текило потратил некоторую толику времени размышляя, стоит ли у мага на окне третьего этажа какая защита, и если да, то какая именно. Кажется, друг Леокадий как раз и выдавал аванс с намеками, что неплохо бы взять с собой в запас несколько весьма полезных амулетов на всякую воровскую необходимость. Дон Текило нахмурился, почесал лысинку, едва не сорвался с высоты третьего этажа. Подумал, плюнул, понадеялся на Удачу, после чего, наконец, совершил противоправное деяние - залез в чужой дом с захватническими намерениями.
   Дон Текило преодолел подоконник, сделал пару шагов по открывшемуся его взору коридору, огляделся и прислушался.
   Было очень тихо. И как-то неуютно. Луна, вышедшая из-за туч, услужливо посеребрила внутренности Башни, превращая монструозные фигуры принадлежащего отсутствующему магу имущества в вполне обычные шкафы, чучела добытых на охоте животных, развешанную по крюкам одежду, подставленные к стеночкам копья-алебарды, и прочий, весьма привычный и обыденный хлам. Дон Текило хмыкнул, проворчал тихонько, что, видимо, стареет, раз начал бояться домашней рухляди и пора бы старому отважному дону на покой, в собственный дом (если удастся отвоевать у бывших жен), в сад к апельсинам и мраморным нимфам... После чего, внимательно оглядывая, где что плохо у мага лежит серебряного, а еще лучше - золотого с каменьями, отправился на поиски Тройного Оракула.
   Насвистывая мелодию из новомодной оперы о приключениях ушлого брадобрея, дон Текило, уже окончательно освоившись, шествовал по Башне, прихватывая там амулетик, там кристаллик, прикидывая на вес серебряные светильники и подсвечники, рассматривая костяки совсем уж страшенных чудищ, которые, по всей вероятности, украшали гостиную, обеденную и прочие залы чудика-мага, здесь обретающегося. Интересно, бедняга и впрямь сидит в тюрьме? За что? Наверное, надо совершить что-то совсем ужасное, чтоб загреметь в тюрягу на четверть века. От этой мысли дон Текило немного поежился.
   И только-только дон Текило успокоил себя, что маг далеко, Башня двадцать с лишним лет стоит одна, без присмотра, ее уже полсотни раз пытались грабить, а значит, все ловушки, какие были установлены, давным-давно активированы и ему, отважному искателю приключений, не опасны, как позади послышались осторожные крадущиеся шаги.
   Дон Текило не то, чтобы услышал, он почуял - сзади кто-то есть. Замер.
   Тот, кто подкрадывался к вору, тоже.
   Несколько секунд дон Текило усиленно занимался аутотренингом - если б была возможность, алхимики из новооткрытого Университета Кавладора объяснили бы авантюристу, что именно таким заковыристым словом обзываются его попытки выровнять дыхание, быстренько решить, куда бежать, и уговорить оцепеневшие (не от страха - от неожиданности!) мышцы совершить отчаянный рывок. Крадущийся за доном тоже притаился, остановился, и в щедро залитый лунным светом коридор Башни стал на две застывшие фигуры и два учащенных сердцебиения богаче.
   Медленно-медленно дон Текило переложил наворованные шкатулки-сверточки-побрякушки из правой руки в левую, и только потянулся к кинжалу, как охранник вдруг отмер и прыгнул.
   Годы тренировок и испытаний на суровом поприще искателя приключений не прошли для дона Текило даром. Он не только обгорел макушкой до красно-кирпичного цвета, но и научился действовать быстро (было бы время, дон Текило познакомил бы вас с авторским циклом нотаций молодым ворам "Сто сравнительно безопасных способов обобрать эльфов" и уже упоминавшимся опусом "Сто случаев, когда я успел вовремя"). Почувствовав, что сейчас на его широкую спину обрушится длань карающая (или дубинка, сторожащая), дон Текило извернулся, бросил всё награбленное в преследователя, и, обеспечив себе таким образом пару секунд форы, бросился наутек.
   "Мамочки!"- догнала спустя минуту голову дона Текило умная мысль. - "Это ж рысь! Да какая здоровенная! Вот маг, гад, не мог предупредить о своих животноводческих пристрастиях! А у меня с собой ни валерьянки, ни посыпанного снотворным мяса!!" Позади раздалось разгневанное рычание - какая-то часть добычи явно попала зверю в морду, о чем и были оповещены все окрестные помещения. Тут дон Текило вспомнил, что некоторое количество мяса всегда при нем. От этой мысли буйные кудри отважного дона сделали попытку сняться с насиженного места и улететь в благодатные теплые края; авантюрист прибавил скорость, а рысь, прочихавшись, бросилась в погоню.
   Дон Текило мчался по магической Башне, с лёту преодолевая лестничные ступени и отчаянно, как жизнелюбивый заяц, петляя по смежным с коридором комнатам. Под буйными кудрями, окружавшими лысинку, и под самой лысинкой споро и скоро протекал мыслительный процесс - преследуемый вор пытался сообразить, насколько голодна преследовавшая его животина. Получалось, что очень, ведь последний обогнавший его вор отбыл во Флосвилль аж четыре месяца назад. И дон Текило бежал еще быстрее, топотом сапог оживляя снулый и скучный покой внутренностей магова жилища.
   Рысь бежала сзади, передвигаясь мягкими изящными скачками, сопровождаемыми едва слышимым звоном когтей.
   В какой-то момент погони дон Текило начал думать о том, что долго ему, к сожалению, не выдержать. И зачем он оставил арбалет внизу? И с одним кинжалом на такую здоровенную рысь отважится выйти только умелый охотник, а сам дон, скажем в кои-то веки правду, конечно, охотник, но в статусе любителя...
   Дон Текило, изредка оборачивающийся, в ожидании, когда ж демоновой кошке надоест его преследовать, едва не пропустил то, что, возможно, стало бы самым важным шагом в его жизни. Повернув за следующий поворот (еще успев подумать, откуда ж внутри Башни так много углов, ведь снаружи она казалась такой маленькой), дон Текило едва успел затормозить, отчаянно замахав руками, чтоб удержать равновесие: прямо посреди коридора зияла бездонная пропасть шириной локтей пять, не меньше. "Не достроили Башню, что ли?" - лихорадочно думал авантюрист, пока его глаза, распахнутые от неожиданности и выброшенного в кровь адреналина, шарили по черному провалу, перечеркивающему вполне себе типичное строение.
   Рысь прошелестела коготками: зверь явно знал о ловушке, потому как замедлил шаг и повернул за угол вполне степенно. Сверкая золотистыми глазами, зверюга подходила ближе к застывшему на краю пропасти дону Текило, и, сволочь, облизывалась.
   - Но-но, - строго погрозил пальцем дон.
   Рысь облизнулась еще раз, явно нарочно, показывая, какие у нее огромные сахарно-белые клыки и какая вместительная пасть.
   - Кис-кис-киса, - попытался отвлечь внимание башенного сторожа вор.
   Рысь довольно прищурилась.
   - А смотри, что у меня есть, - начал заговаривать зу... пардон, клыки своему преследователю дон Текило. При этом он лихорадочно соображал, что ж есть такого в его карманах, что может отвлечь кошку от ее "мышки".
   Попадать на корм маговой зверушке не хотелось, и дон Текило сделал маленький шажок назад, ожидая, что в любой момент нога сорвется в бездну, он пошатнется и рухнет вниз, увлекаемый жадным ветром смерти...
   От этой мысли, залетевшей под лысинку, дон Текило поморщился и сделал еще один аккуратный шажок назад.
   Рысь напряглась, следя золотыми глазами за добычей.
   В одном из карманов дон Текило нащупал что-то маленькое и круглое. Пуговица? интересно, чья... Ах да, грабил как-то дон дом, пока хозяйка принимала у себя в гостях эльфа, вот с одного камзола и... Надо ж, сколько времени прошло...
   - Смотри, что у меня есть! - обрадовано закричал дон Текило и метнул в зверя серебряный кругляшок.
   Зверь дернулся, явно следуя привычке ловить все маленькое и мелькающее.
   А дон Текило в тот же миг прыгнул, плюнув на элементарную предосторожность и возможную логику, через зияющее препятствие. Была - не была, авось повезет и он перепрыгнет...
   Не повезло. Уже в полёте дон Текило понял, что ему не хватит каких-то крох, чтоб дотянуться до спасительного края пропасти, и в миг, пока неведомые иберрцу силы тяготения еще не выиграли схватку с инерцией толчка и прыжка, перед авантюристом промелькнула всего его жизнь, он успел проститься с прекрасной донной Катариной, уповая, что, узнав о его смерти, она ж таки прольет хоть пару слезинок...
   А потом произошло много чего.
   Во-первых, дон Текило со всего маху приземлился на живот. Против ожиданий, он упал не в пропасть, а на вполне обычный деревянный пол, который часто строят в башнях, накидывая доски поверх каменных плит, удобства и тепла ради. Никакой пропасти и в помине не было - обыкновенная иллюзия, исчезнувшая, едва зачарованного воздуха коснулся дон Текило.
   Во-вторых, такое несмертельное падение оказалось достаточно неприятным, ибо дон временно лишился дыхания и несколько секунд чувствовал себя рыбой, вытащенной из воды.
   А в-третьих, те несколько секунд, которые понадобились дону, чтобы удостовериться, что он еще жив, а здешний маг, оказывается, не лыком шит и сволочь порядочная, так людей пугает, прошли без происшествий вроде падения пары сотен фунтов дикого веса на спину.
   Дон Текило, с трудом переведя дух, поднялся для низкого старта и приготовился бежать дальше. Потом, расслышав позади какие-то странные звуки, негодуя на собственный непрофессионализм, все-таки обернулся и посмотрел, что там с преследователем.
   Рысь шипела и плевалась, усиленно вытирая морду и пасть обеими передними лапами. Рядом валялась серебряная пуговица, сверкая бочком в тихом лунном свете и будто подмигивая.
   В чем в чем, а в воздействии драгоценных металлов на живые организмы дон Текило толк понимал (приходите как-нибудь послушать серию баллад "Золото, золото, золото" или достоверные истории из цикла "Сто кошельков, изменивших мир"). Так плеваться от обычной серебряной пуговички нормальная рысь не будет, так что... И как же он сразу-то не заметил - луна! Луна почти полная, а каждое окно в Башне будто нарочно сделано так, чтобы все внутренние помещения были буквально залиты лунным серебром.
   - Эге, - сообразил дон Текило, и, не тратя времени на дальнейшие рассуждения, поспешил прочь от охранника-оборотня.
   Под лысинкой, пока крепкие ноги уносили отважного дона подальше, происходил сложный мыслительный процесс. Текило пытался высчитать, что ж в этом оборотне неправильно. Внутренний голос бывалого вора подсказывал, что что-то не то, а вот что именно...
   Дон Текило оглядывался по сторонам в поисках чего-нибудь серебряного. Как ни странно, узнав, что маг не стал надеяться на призванных чудищ, а обошелся услугами обыкновенного оборотня, которыми славятся здешние леса, дон Текило успокоился. Призванная зверушка - она что? Она делает то, что маг-призыватель сказал. А демоны его знают, что он им повелел. А оборотень - дело знакомое. Когда человек - думает по-человечьи, а когда зверь - жаждет крови и убийства. А над этой лесной кошкой явно поколдовали, потому как не набросилась сразу, не порвала на куски, а явно загоняла добычу, значит, маг действительно не такой простак, значит...
   На ходу дон Текило, вооружившись серебряным канделябром на десяток свечей, успокоился и, пробегая длинными коридорами и анфиладами, принялся оглядывать содержимое Башни в поисках того, ради чего жертвовал своим временем и душевным спокойствием. Как ни странно, ни на третьем, ни на четвертом, ни даже на втором этаже Башни в коридорах не стояло ничего, подходящего по описанию на Тройного Оракула. Как там говорил друг Леокадий? Композиция из белого камня в виде трех статуэток ...
   Сзади зарычали.
   Дон Текило лихо обернулся, выставив перед собой канделябр.
   - А, это ты, - поздоровался он с оборотнем. - Что, от серебра хреново? - участливо спросил вор охранник.
   Рысь зарычала еще громче.
   - Ну, извини, не знал. Ты б предупреждал, что ли... Слушай, а где у вас Тройной Оракул стоит? А то я уже битый час здесь хожу-брожу, кроме тебя ни одной живой души...
   Рысь перестала скалить клыки и без предупреждения прыгнула. Дон Текило принял вес дикой кошки на канделябр, используя его как рогатину при охоте на медведей. Оборотень зарычал, стараясь одновременно и достать противника, и избежать встречи с противным его природе металлом.
   После нескольких минут барахтаний, рычания и солидной дозы иберрского мата рысь оказалась прижата к стене разлапистым канделябром.
   - Ну, вот как-то так, - сказал дон Текило, смахивая со лба выступившие капли пота. - Ну, и что мы будем делать?
   Оборотень прорычал что-то, что авантюрист предпочел истолковать по-своему.
   - Ну нет, убивать мы никого не будем. Не люблю. Давай договоримся. Мне, собственно, только Тройной Оракул нужен. Поддержания престижа профессии для. Все остальное, так и быть, трогать не буду. Вот скажи, сколько тебе маг за охрану платит? Так ты ему скажи, что украли много, а разницу мы с тобой пополам поделим, надо ж тебе на что-то жить, когда контракт на охрану Башни закончится...
   Рысь дернулась, но канделябр, хоть и погнулся, выдержал. На пятнистой шкуре оборотня, там, где ее касалось серебро, ворсинки начали сворачиваться, как от сильного жара. Оборотень зарычал.
   Дон Текило почесал свободной рукой лысинку. Собственно, до него только сейчас дошло, что в ловушке не только рысь, но и он сам. Не будет же он, в самом-то деле, стоять всё полнолуние, пришпилив оборотня серебром к стене. Это как-никак три-четыре дня, и то, если...
   Тут умная мысль, давно устроившаяся посреди извилин сознания храброго дона, наконец, додумалась.
   - Погоди. Так ведь сегодня ж еще луна-то не полная. Она еще завтра только в полную силу войдет. Какой-то ты странный оборотень. А ты уверен, что вообще того... этого...
   На этих словах зверь всхлипнул, вздохнул совсем по-человечьи... И только дон Текило, оторопев от внезапного приступа разума, ослабил канделябровый захват, пойманный охранник резко дернулся, пробороздив крепкими когтями глубокие рвы в штукатурке, и, развернувшись как пружина, сделал отчаянную попытку вырваться.
   Дон Текило, прикрываясь канделябром, отшатнулся.
   Рысь вывернулась из захвата, обрела равновесие на четырех лапах, зарычала, прижав уши к голове, выгнув спину и демонстрируя явно враждебные намерения.
   - Но-но, - пригрозил дон Текило, продумывая путь отступления.
   Рысь зарычала еще агрессивнее. И сделала попытку добраться до наглого вора.
   Дону Текило повезло - первая же дверь, до которой он успел добежать, оказалась открытой. Дон забежал в комнату, оказавшуюся чьей-то спальней. По крайней мере, посередине помещения возвышалась кровать под пышным балдахином - остальная мебель пряталась в темноте по углам.
   Впрочем, настоящему вору темнота не помеха. Натолкнувшись на какие-то креслица, скамеечки, полочки, дон Текило резво пробежался по комнате, попутно осматриваясь, не стоит ли где-нибудь в уголке композиция из трех белых нефритовых крокодильчиков. Композиции не оказалось. А башенный оборотень, оказывается, настырная сволочь: поцарапав дверь, он сумел-таки его открыть. Рысь вошла, осматривая золотистыми горящими глазами темноту помещения; сделала пару осторожных сторон внутрь...
   Дон Текило, успевший уворовать с ближайшего кресла какую-то накидку (то ли чей-то плащ, то ли покрывало - не важно), набросил на оборотня импровизированные тенета, и, не теряя времени, выскочил в коридор, не забыв надежно прикрыть за собой дверь.
   Драгоценные секунды, выигранные таким образом, дон Текило потратил на то, чтобы подпереть дверь всем, что только попалось под руку. Попалось чучело головы лося, надежно заклинившее дверь, стул, комод (хоть и не любил их дон Текило, но уважал за прочность и надежность). Подумав, иберрец добавил в свалку, преграждающую выход из спальни, пострадавший серебряный подсвечник и сервиз аналогичного материала. Сервиз, собственно, можно было бы продать, если б удалось его попятить, но дон Текило предпочитал не мелочиться в таких вещах, как охрана собственной жизни.
   Задохнувшись после трудов, дон Текило прислушался, как чувствует себя в ловушке его преследовательница. Изнутри запертой комнаты доносилось сначала рычание, потом... Потом хлопанье птичьих крыльев и весьма колоритное уханье, потом там что-то упало, потом кто-то заверещал вполне кроличьим голосом...
   Дон Текило на всякий случай сплюнул, помянул недобрым словом магов с их экспериментами, от которых добропорядочным ворам житья нету, и двинулся на поиски Оракула.
   Больше всего удивлялся дон Текило внутреннему устройству Башни. Снаружи это было не слишком величественное здание - то ли четыре этажа, то ли пять, и больше двух-трех комнат на каждом этаже, по мысли благородного дона, никак не могло поместиться. Ан нет. Внутри всё было гораздо, гораздо солиднее. Длинные коридоры уводили вдаль, маня десятками приоткрытых дверей. Лестницы встречались на каждом сотом шагу, и ни одна не была похожа на предыдущую: у одной ступеньки мраморные, у другой деревянные, у третьей - восемь ступеней наверх, у четвертой - дюжина вниз... Случай с фальшивой пропастью заставлял дона Текило ожидать, что хотя бы половина всех этих архитектурных изысков окажется иллюзией; авантюрист тщательно ощупывал все подозрительное, но ничто не исчезало... Правда, иногда ощупываемые предметы стремительно меняли свой внешний облик, превращаясь во вполне нейтральные вещицы - например, одна каменная стена вдруг превратилась в забитый книгами шкаф, а чучело совы - во вполне живую сову, которая улетела с сердитым уханьем...
   Чтобы разобраться в том, что в Башне настоящее, а что - искусно сделанная фальшивка, требовалось прибегнуть к старому испытанному стимулятору дон-Текиловых мозгов. Вор старательно принюхался, выбрал лестницу и начал спускаться вниз.
   Опыт многочисленных ограблений, суммированный в монументальном труде "Сто верных способов изъять чужое имущество", подсказывал, что где-то внизу должен находиться подвал, а где подвал - там обязательно найдется вино.
   Не верите? Абсолютная правда. Этот факт наивернейшим образом отражен в сочинении "Миллион попоек дона Текило".
  
   Против всех ожиданий лестница привела дона Текило в длинный сумрачный коридор. Выполнив эту миссию, лестница вежливо, не прощаясь, растворилась в воздухе, и авантюристу не осталось ничего другого, как идти на поиски другого выхода. Он шел, шел... шел, шел... Это путешествие было бесконечным, тоскливым и туманным... В какой-то момент дон Текило подметил ориентир - большое пятно светлого тумана с проскальзывающими внутри голубыми молниями; но стоило мигнуть или на секунду отвести взгляд, как это пятно исчезало - и появлялось в совершенно неожиданном месте. Дон Текило побежал - его шаги гулким эхом раздавались по пустому темноту коридору, и каждый шаг был тяжелее предыдущего, и темнота сгущалась, и стены сжимались, сжимались... И в какой-то момент дон Текило не выдержал, упал и забылся.
  
   В астрале
   - Покайся, сын мой! - пророкотал глас неведомого божества.
   - Каюсь! - истово возопил дон Текило, счастливый от самой возможности того, что с ним кто-то разговаривает. Опыт блуждания по лабиринтам, сокровищницам и прочим охраняемым помещениям подсказывал отважному дону, что обычные ловушки срабатывают с тихим "сс-з", "шшухх" или вообще беззвучно. А коли разговаривают - значит, будут ловить и пытать.
   Другими словами - какие-то мгновения жизни гарантированы.
   - Отринь земную суету! - продолжал глас.
   - Риню, риню... - тут же согласился дон.
   - Отстань от человека, - вмешался кто-то третий.
   Кто-то, стоящий рядом, наклонился к поверженному дону, раздался тихий, но такой знакомый звук откупориваемой бутылки...
   Дон Текило мгновенно пришел в себя.
   Над лежащим иберрцем склонились четверо монахов. Один - огромный, похожий на медведя детина, весь поросший черной шерстью, в сбившейся на все четыре стороны серой рясе, гулким басом пророкотал, что человек прежде должен покаяться, но самый старший из монахов - маленький, кругленький, с добродушным лицом, протянул Текило бутылку и посоветовал подкрепить силы. Третий и четвертый монахи вяло перебирали четки и наблюдали за происходящим с отрешенным спокойствием словивших безначальное Дао за хвост мироздания.
   Дон Текило перелил вино из бутылки в себя, и его мозги заработали.
   - Вы что, монахи?
   - Да, сыне. Я отец Гильдебран, - представился кругленький монах. - А это - брат Томас, а это - брат Тимофей и брат Нобель.
   - Нобель-шнобель, - срифмовал скучающий брат Тимофей. Нобель вяло обиделся:
   - А в рыло?
   Медведеобразный брат Томас ревниво проследил, как возвращался в относительно трезвый ум и собственную память дон Текило, опустился рядом и с пристрастием повторил:
   - Готов ли ты покаяться в своих грехах?
   Дон Текило покосился на выразительные кулаки брата и горячо согласился, что готов. Ха! Похоже эта встреча - то, что надо, будет хороший повод продолжить цикл "Десятка самых горячих раскаяний дона Текило"!
   Отец Гильдебран остановил ретивого брата Томаса:
   - Оставь его, брат. Ты же видишь - у него временное помутнение рассудка. Может быть, еще успокоительного? - и святой человек потянулся за стоящим неподалеку кувшинчиком.
   - Ага! - бойко согласился дон Текило.
   Лучше бы не соглашался. В кувшинчике оказалась простокваша.
   - Полегчало? - заботливо поинтересовался отец Гильдебран.
   - Угу.
   - Это хорошо. А теперь, сыне, мой долг сказать тебе, что ты стоишь на опасном пути. Ибо охота за чужим имуществом еще никого не доводила до добра. И нет никакой заслуги в том, чтобы продолжать совершать преступления ради того, чтобы доказать кому-то что-то, чуждое твоей природе... Понял, чадо?
   Дон Текило не понял, но на всякий случай горячо согласился. Пока отец Гильдебран вел душеспасительные речи, вор осматривался: кажется, он и монахи находились в каком-то подвале. Стены каменные, неровные, вдоль стен бочонки, штабеля бутылок и запечатанных кувшинов...
   Бочонки! - дошло до дона Текило. Бутылки! И запечатанные кувшины!
   - Что, выпить хочешь? - подметил ищущий и алчущий взгляд дона брат Тимофей.
   - Имею такое намерение, - признался дон Текило.
   - Не получится, - прихлопнул несбыточные надежды незваного гостя монах. - Самим мало...
   И тут до дона Текило дошло, что означает этот скучающий взгляд, расслабленная поза и запинающаяся речь братьев Тимофея и Нобеля. Оба были пьяны как... как монахи. Открытие порядком поразило дона Текило: при всем богатстве собственного алкогольного опыта он редко становился свидетелем чужого опьянения. Ну, надо же...
   - Сын мой, - вернул внимание иберрца к себе отец Гильдебран. Дон Текило обернулся и ревниво начал искать признаки избыточного винолюбия в лицах брата Томаса и отца Гильдебрана. - Сын мой, - продолжил монах, - задумайся о своей судьбе. Открой свое сердце, и подумай, живешь ли ты мечтой - или живешь по привычке? С чем ты миришься в своей земной жизни? С собственным пьянством? Распутством? воровством? Может быть, настал час, когда стоит изменить себя? Открыть новые бутыл... горизонты?
   Кругленький монах вел речь уверенно, и лишь красные щеки в нем выдавали, насколько хорошо и долго сидела до прибытия дона Текило компания четырех истово верующих братьев.
   - Ага, - дон Текило поднялся на ноги. Брат Томас попытался подняться, но покачнулся и упал на каменный пол. - Я, значит, вор, пьяница и так далее, а вы тут белые и пушистые.
   - Нобель, это про тебя, - ввернул брат Тимофей. Нобель обиделся. Потом пожал плечами, свел глаза к переносице...
   На какое-то мгновение физиономия брата Нобеля утратила человеческие черты, превратилось в белую мордочку гигантского кролика, потом, шевельнув длинными ушами, вернулась в привычные формы.
   Дон Текило внезапно почувствовал, как наступила давно забытая трезвость.
   - Что вы вообще тут делаете?
   - Мы Башню охраняем, - ответил отец Гильдебран.
   - Покайся! - потребовал густым басом брат Томас.
   Гильдебран похлопал его по щетинистой тонзуре:
   - Грешен, грешен... - и брат Томас, успокоившись, подложил огромные ладони под сытую щетинистую щечку и принялся похрапывать.
   - Хорошо же вы ее охраняете! - выразил свое возмущение дон Текило. Нет, в самом деле, компания четырех монахов ни в какие подметки не годилась дюжине трехголовых змей, охранявшей любимый чайный сервиз цинского императора, или полку кавалеристов, стороживших копилку наследника буренавского престола, и даже тому рыжему коту, который бдил за корзинкой с рукоделием прекрасной донны Катарины...
   - Охраняем, уж будь спокоен, - кротко ответил отец Гильдебран. - Согласись - Башню до сих пор не украли, значит, всё в порядке.
   Аргумент был весомый.
   - А у вас там наверху, - мстительно возразил дон Текило, - оборотень бегает.
   - Не у нас, - педантично поправил брат Тимофей. А брат Нобель добавил:
   - Путь бегает. У нас дверь крепкая, и она не пройдет! - И в подтверждение своих слов брат Нобель покинул состояние сонной расслабленности, приподнялся и шарахнул по двери подвала чем-то, на лету трансформировавшимся в увесистый замок. Таких замков, как убедился дон Текило после пристального рассмотрения, на двери было уже не меньше десятка.
   - Гм... "Она"? - рискнул уточнить дон Текило.
   - Она, - со вздохом ответил отец Гильдебран.
   - Что, правда? - не поверил авантюрист. Богатырский храп и покачивание трех монашеских голов были ему ответом. - Ну надо же... Четыре мужика - а испугались одной бабенки! нет, кто бы сказал - я бы ни в жизнь не поверил, чтобы четыре монаха, да еще секущие в магии, прятались в подвале от одной девки-оборотнихи!
   - Мы не испугались, - пытаясь выглядеть солидно, ответил брат Тимофей. - Мы делегировали полномочия. Она охраняет верхние этажи Башни - а мы самое ценное. Стены. Подвал. Вино.
   - Угу, - с чувством кивнул брат Нобель. - И мы вовсе не прячемся. У нас просто фаза Луны соответствующая...
   Дон Текило захохотал. Отец Гильдебран посмотрел на него с сочувствием.
   - Сын мой, я вижу, ты торопишься нас покинуть.
   - Собираюсь, отче. Сейчас пойму, как я сюда забрался, и покину. Вы уж не обессудьте.
   - Не буду, - согласился монах. - Ссуживать не моя специальность. Не ищи второй вход - тебя перенесло порталом. Когда хозяин Башни собирался ее покинуть, он там, - монах показал толстеньким пальчиком в потолок, - наставил разных ловушек...
   - Что, и до сих пор ловушки до конца не обезврежены? - спросил дон Текило, и тут же прикусил язык. Какая грубая ошибка! Он же изображал обычного вора, а тут выдал свою подготовленность...
   Монахи пропустили оговорку вора мимо ушей.
   - Видишь ли, сыне, - проговорил отец Гильдебран. - После каждой попытки ограбления мы с братьями обходим ловушки и заряжаем их по новой. Так что всё еще в полной исправности.
   - Угу... Ага... - принялся размышлять дон Текило. - Значит, Башню охраняете?
   - Охраняем, - согласился брат Тимофей и надолго припал к сосуду с охраняемым имуществом.
   - И воров ловите?
   - Ловим, - кротко согласился отец Гильдебран.
   Под загорелой лысинкой дона тем временем шел вычислительный процесс. Трое воров ушли в Чудурский лес, трое пытались ограбить Башню, вопрос - сколько из них остались в живых?
   - А что потом с ворами делаете? - с крайне незаинтересованным видом спросил дон Текило.
   - Отпускаем с миром, - ответил брат Тимофей.
   - ПОКАЙСЯ!!! - сквозь сон взревел брат Томас.
   - Да ты не дергайся, сыне, - успокоил вора отец Гильдебран. - Мы люди мирные, тихие. Мэтр Виг - мой давний приятель, вот и попросил нас сделать ему одолжение, посторожить его имущество, пока он в тюрьме сидит... Ах, это я уже говорил, вот дела - повторяюсь... Пить надо меньше, - сурово погрозил сам себе пальцем монах, подошел к бочонку, нацедил в кружку чего-то из благоуханного винограда, выпил, отдышался, продолжил: - Так вот. Когда портал с лестницы к нам очередного бедолагу переносит, мы с ним воспитательную беседу проводим.
   - Покайся, грешник! - с улыбкой невинного младенца предложил спящий брат.
   - И предлагаем выбор: осознать неправедность своей жизни, или вернуться к ней.
   - Конечно, вернуться! - не мешкая, выбрал дон Текило.
   - Да не к ней, - пояснил брат Тимофей для особо иберрских донов. Показал пальцем в потолок, - а к Ней!
   Спустя долгих пять минут до вора дошло.
   - А-аа! Вы об оборотнихе...
   - Она хорошая девочка, - милосердно объяснил отец Гильдебран. - Увлекающаяся натура, но в юном возрасте мы все были такими.
   - Это несправедливо! - возмутился брат Нобель.
   - Зато очень действенно, - возразил отец Гильдебран. И повернулся к дону Текило. - Подумай, сын мой. Подумай, чего желает твоя душа - спокойного размышления о природе сущего, раскаяния и открытия нового пути, или же ты хочешь встретиться с оборотнем, с ее острыми клыками, стальными когтями, звериной жаждой крови, с манией убийства и душегубства...
   Отец Гильдебран, тряся пухленькими красными щеками, живописал страсти и ужасы встречи с разъяренным оборотнем, брат Тимофей время от времени подсказывал, что отче пропустил, а брат Нобель, перебирая четки, добавлял, что еще забыли его собратья по вере.
   Рассказы монахов леденили кровь, но...
   Всегда, рано или поздно, возникает это самое "Но". И в каждой из многочисленных историй дона Текило оно встречалось не раз и не два.
   Дон Текило самым благородным образом пропустил мимо ушей чужие словеса, дождался, когда монахи выдохнутся, повествуя об ужасах, которые ждут иберрца по возвращении в Башню, и вежливо уточнил:
   - Но вы уверены, что оборотень "она", а не "он"?
   - Обижаешь, - хором ответили братья, и даже Томас проснулся, чтобы выразить свое возмущение. Они, конечно, монахи - но не настолько!
   - Тогда вопрос решен. Возвращайте меня обратно.
   - Сыне, - осторожно уточнил отец Гильдебран. - Ты уверен?
   - Уверен, уверен, - потирая руки, ответил дон Текило.
   - Ну, тогда... как скажешь, - ответил отец Гильдебран, засучил рукава рясы и принялся сплетать заклинание.
   - Мы помолимся за тебя, - пообещал брат Тимофей. Нобель смахнул с кончика носа предательскую слезу, брат Томас пододвинул поближе бочонок и предложил начинать тризну.
   Спустя минуту дон Текило уже не было в винном погребе.
   Брат Нобель вздохнул.
   - А может быть... - неуверенно начал он, но отец Гильдебран сделал отрицающий жест.
   - Что ты, сыне! Такого исправлять - только портить!
   - И все равно это слишком жестоко, - возмутился брат Нобель. Повинуясь его настроению, магический поток трансформировал рясу монаха в блестящие доспехи, белый магический луч засиял в руках подобно мечу. - Надо было его предупредить.
   - Жизнь несправедлива, - покачал головой отец Гильдебран.
   - Но пока она продолжается, - добавил брат Тимофей, - можно выпить!
   Брат Нобель подумал над этим постулатом, потом дематериализовал доспехи, сел и протянул руку за бутылкой.
   Монахи выпили, не чокаясь.
  
   Снова Чудурский Лес. Башня. Двадцать восьмая ночь месяца Горы
   На этот раз дон Текило подготовился к проникновению внутрь маговой Башни со всем тщанием и возможным старанием. Очнулся он приблизительно в полдень, в комнатке постоялого двора, которую сам же назначил своей штаб-квартирой до окончания истории по изъятию Тройного Оракула, и целых пятнадцать минут потратил на размышления: привиделось ли ему общение с четырьмя монахами, нет ли, какая магия подобна навести столь реалистичный морок, и вообще, не пора ли в самом деле одуматься и встать на путь Честного Человека.
   Донна Катарина одобрила бы подобный поступок. Она принадлежала к тем немногим женщинам, которые способны оценить все жертвы, на которые идут мужчины ради них. Донна Катарина не стала бы хвастаться перед говорливыми соседками подвигами своего мужа, о нет, она бы тихо заштопала плащ, подала собирающемуся в поход герою меч, шляпу и котомку с пирожками, и долго смотрела бы вслед, шепча молитвы о его скорейшем возвращении... О боги. С тех пор, как донна Катарина покинула их дом, дон Текило так и не научился самостоятельно находить шляпу. Вернее, находить-то находил, мало ли прохожих в разнообразных головных уборах встречалось ему на пути, вот только терял еще быстрее, чем успевал воровать... Ах, Катарина, где ты...
   Дон Текило поднялся с постели, позевал, почесал лысинку, подумал, что вчерашние блуждания по черным коридорам и пьяные монахи-охранники ему привиделись, спустился в обеденный зал, печально позавтракал...
   И принялся готовиться к повторному сеансу ограбления.
   Для начала дон Текило справил себе новый костюм. Черный, с тончайшей серебряной вышивкой. Он даже заплатил портному за обнову - правда, половину, но заплатил. Потом дон Текило, привыкая к образу добропорядочного человека, прогулялся по Флосвиллю, принял горячее участие в митинге на рыночной площади, агитируя жителей пожертвовать малую толику серебра и меди на возведения фонтана - уж очень трогательно гном-архитектор взывал к эстетическим чувствам горожан. Так как жители Флосвилля не спешили расставаться с честно заработанным, дон Текило им помог. Медные монеты он честно сдал в фонд строительства архитектурных флосвилльских изысков.
   К вечеру, посчитав подготовительный этап благополучно свершившимся, дон Текило отправился в чащу, разыскивать магову Башню.
   Башня нашлась - не скоро, но нашлась. Как раз взошла полная луна, побелила фальшивым серебром ветки роскошных дубов и елей, и подсказала дону Текило, на какую тропинку свернуть. Добравшись до Башни, отважный искатель приключений со вздохом облегчения нашел свой арбалет - под тем камушком, под который вчера его спрятал; а дальше - дело техники. "Кошка", веревка, третий этаж...
   Дон Текило осторожно перелез через подоконник. На цыпочках прокрался по скрипучим половицам, выглянул в коридор...
   - Кис-кис-кис...
   Тишина.
   - Кис-кис-ки-иса... - протянул дон Текило.
   Никакого ответа.
   Иберрец осторожно прокрался по коридору, вышел на лестничную площадку. Остановился, раздумывая, спускаться вниз или подниматься наверх. Издеваясь над грабителем, Башня выглядела мирно и очень просто. Всего одна лестница - и куда подевались вчерашние мраморные многоступенчатые подъемы-спуски? Всего две комнаты на третьем этаже - а вчера-то было больше, намного больше... Вот и связывайся после этого с магами...
   - Кис-кис! Ксс! Ну, где ты? - шепотом ругнулся дон Текило.
   - Кого-то ищете?
   Дон Текило подпрыгнул, крутанул сальто-мортале, и приземлился в боевую стойку, вытянув перед собой кусок говядины со снотворным соусом.
   Невысокая хрупкая девушка, сидящая на верхней ступеньке лестницы, с грустью посмотрела на вора.
   - Вы всегда заходите в чужие дома со своим угощением? - после долгой минуты обоюдного молчания сказала девушка.
   - Я предпочитаю не утруждать хозяев, - нашелся дон Текило. Он был рад поболтать, раз уж представилась такая возможность. Благородный дон попытался смахнуть с головы шляпу и отвесить прелестной даме низкий поклон; на пути к лысинке его рука вспомнила об отсутствии головного убора, так что вместо шляпных перьев в церемонном расшаркивании и поклоне принимал участие кусок говядины. - Позвольте представиться. Дон Текило Альтиста. Собственной персоной. Наше вам с кисточкой.
   - Очень приятно, - ответила девушка. Поднялась, сделала книксен. - Ядвига.
   - Нет, сударыня, это мне приятно, - отпустил язык на свободу дон Текило, приосанился, прижал говядину к сердцу и принялся вещать о том, какое счастье он только что постиг, какого наслаждения удостоился, как только прекраснейшая донья Ядвига оказалась в пределах видимости...Говорил иберрец много, подробно - благо, опыта и закалки в нелегких делах соблазнения прекрасного пола было не занимать; а сам при этом думал. Думал, как бы вывернуть разговор в нужное русло. Напрашивалась фраза: "Простите, сударыня, а оборотня вы тут не видели?" Но это же не комильфо, перескакивать с описания изгиба губ прелестницы на каких-то оборотней. Да еще предположительно женского пола. Еще приревнует...
   А губки у этой Ядвиги вполне ничего; - подумалось дону. И носик хорошенький. И личико такое... такое... как сердечко. И фигурка... - тут дон Текило с некоторым удивлением понял, что сердце его снова начало вытанцовывать страстные па, - и фигура у этой Ядвиги не самое кошмарное из возможных видений, а на ощупь и того лучше должна быть. Правда, непонятно, зачем симпатичной девушке носить столь бесформенное платье - может, его снимать удобно, залетела под лысинку непрошенная мысль, и дон Текило принялся рассыпать комплименты с еще большим пылом и рвением.
   Ядвига слушала, мечтательно улыбалась, и не находила ничего странного в том, что ей объясняется в неземной любви случайно проникший в дом с целью ограбления немолодой иберрец. В конце концов, что может быть романтичнее, чем встреча двух одиноких сердец на лестничном скрипучем пролете, в светлом сумраке полнолуния, когда заканчивается один день - а новый не спешит родиться, даруя мгновение вечности...
   Дон Текило очнулся, когда понял, что стоит на коленях перед прекрасной Ядвигой, предлагая ей брак по любому из возможных обрядов, вечную любовь и кусок говядины со снотворным впридачу. Нет, подумал авантюрист, говядина - явный перебор, еще подумает, что я не в состоянии наворовать на кухарку или повара... И тут, с близкого расстояния, он заметил, какие у прекрасной Ядвиги глаза.
   Выразительные. Большие. Миндалевидные.
   С вертикальным зрачком.
   Дон Текило сбился и очередная доза восхваления оказалось скомкана на половине фразы.
   - Вы такой забавный, - промурлыкала Ядвига, и легонько погладила дона по руке. У отважного вора встали дыбом все волоски на теле.
   - А вы, моя милая, - услышал дон Текило свой голос, - полны неожиданностей.
   И как раз в этот момент шаловливые пальчики Ядвиги коснулись рукава новенькой куртки соблазнительного дона - как раз там, куда он вылил порцию святой воды, опасаясь, как бы у мага хватило фантазии не только на оборотней, но и на каких-нибудь сторожевых вампиров на полставки. Вода у того святоши, у которого ее украл дон Текило, хранилась в серебряной фляжке, так что...
   Так что Ядвига обожглась, на мгновение утратила контроль над своей внешностью и показала свое истинное лицо. Вернее, морду. И вполне себе даже симпатичную мордочку, сохраняя хладнокровие, попытался убедить себя дон Текило. И вообще, что за предрассудки, как-то иначе относиться к женщине всего лишь потому, что она не стесняется показывать свою истинную природу?
   Ядвига перекинулась обратно из рыси в женщину, и скромно потупила глаза, явно стесняясь и не зная, как продолжить.
   - Аа... - глубокомысленно изрек дон Текило.
   Перестал стоять на колене, сел рядом с Ядвигой на верхнюю ступеньку лестницы, положил кусок мяса рядом, чтобы он не слишком бросался в глаза.
   - Ну, и как оно? - поинтересовался он.
   Ядвига шмыгнула симпатичным носиком.
   - Да по разному. Когда луна полная - это как очень громкий хлопок в ладоши. Раз - и ты уже другой. А когда идет на убыль - тогда, бывает... Ну, короче, бывает.
   - Понимаю, - сочувствующе протянул дон Текило.
   Помолчали.
   - Значит, маг вас нанял его Башню сторожить? - задал вопрос вор спустя некоторое время. Ядвига почесала кончик носа, размышляя, стоит ли рассказывать, что ее вовсе никто не нанимал, потому как технически называть ее живым существом затруднительно... И вместо ответа многозначительно пожала плечами. Как-то вот так...
   - Но ваше вчерашнее предложение обмануть мага, а потом поделить награбленное на двоих, мне очень понравилось, - созналась оборотень.
   Снова помолчали.
   - Вы можете уходить, - наконец, разрешила Ядвига. - В конце концов, не так уж и много вы украли. Верните шкатулку с сушеными мухами, и амулет, привораживающий коров, и можете уходить. Я вас ловить не буду... Не за что...
   Дон Текило помолчал, обдумывая привлекательные стороны этого предложения.
   - Амулет, привораживающий коров? Коров? - переспросил вор.
   - Мэтр его для скотовода из Брабанса делал. В смысле, для племенного быка-производителя, принадлежащего одному дельцу из Брабанса. Отправился в Анжери согласовывать детали оплаты, ну, там и натворил бед... Двадцать лет уж прошло, - со слезой в голосе поведала Ядвига. - А будто вчера случилось...
   - Ну-ну, - следуя глубоко въевшейся привычке, принялся утешать даму благородный кабальеро. - Не плачь...
   - Ага! Хорошо тебе говорить - не плачь! - капризно протянула Ядвига. - А мне, между прочим, без него тут ску-уучно... - И каприз перешел в сдавленный плач. Будто и в самом деле не оборотень, а обыкновенная женщина.
   - И никто не скрашивает одиночество моей грозной кошечке? - с заботой и искренним участием спросил дон Текило, обнимая Ядвигу за плечи. Та судорожно покачала головой, устроилась так, чтобы ее не касалась серебряная вышивка куртки сердобольного грабителя:
   - Эти, - указала она пальчиком в подвал, - только и делают, что пьют. А как поговорить - так их не допросишься!! Грабители и то... Сначала каждое новолуние лазали, а теперь ре-едко-о... Водой святой поливают, а я от нее чи-ихааа-ю... ножи метают, а кое-кто даже серебряными монетами кида-аается...
   Дон Текило украдкой поправил ножи в потайных кармашках, чтобы они не мешали Ядвиге откровенничать.
   - А поговорить не хо-отя-ат... Никто за человека не считает... - разрыдалась Ядвига.
   Дон Текило принялся утешать расстроенную даму.
  
   Башня. Винный погреб. Утро
   Когда дверь затряслась, звеня бронзовыми засовами и замками, брат Нобель со страху проглотил вилку вместо нацепленной на нее сосиски. Пока братья помогали Нобелю обрести дыхание и веру в себя (или наоборот - веру и дыхание в себя), дверь поддалась напору извне и распахнулась.
   - А, это вы, - буркнул дон Текило, отставляя топор.
   - А, это ты, - ответили монахи, стараясь не думать о том, зачем авантюрный дон взял топор.
   - Я уж думал, вы - мои фантазии. У меня после столкновения с комодом бывает, - сказал вор.
   "Комод?" - переглянулись братья. Потом отец Гильдебран откашлялся и принял инициативу в свои руки.
   - Сыне, ты все-таки вернулся? Мы уж думали, что ты встал на путь истинный, и больше воровать не полезешь...
   - Я и не собирался, - ответил дон. Спустился к монахам, выбрал бочонок и присел между братом Томасом и братом Тимофеем. - Меня долг позвал.
   - Долг? - с иронией протянул брат Тимофей.
   - Да, - солидно и уверенно отрубил дон Текило. - Долг. Ведь пока кто-нибудь не вычистит из этой [...]ой Башни все ценности, воры так и будут сюда лезть. И мой долг, как образцового вора и наставника... Брось ржать, ты, лысый! да, наставника в нелегком воровском ремесле - мой долг украсть побольше, чтоб другим неповадно было.
   Брат Тимофей решил не заострять вопрос, кто тут самый лысый (все равно выиграл бы отец Гильдебран), посмеялся над страданиями честного вора и спросил, что за необходимость его сюда привела.
   Дон Текило набрал полную грудь воздуха, чтобы объяснить. Подумал. Набрал воздуха для второй попытки. Понял, сколь мелки и незначительны слова, которыми он собирался живописать ужас своего положения. Набрал еще больше воздуха...
   В итоге дон Текило завопил, горестно потрясая руками:
   - Объясните, что нужно этой демоновой бабе!!!!
   Брат Тимофей развеселился еще больше - он просто упал на пол с бочонка, повизгивая и потряхивая ногами в сандалиях; брат Нобель без слов протянул дону бутылку, брат Томас глубокомысленно вздохнул. Отец Гильдебран легонько поморщился:
   - Боюсь, мы не в силах облегчить твои страдания, сыне...
   - Нет, только не надо рассказывать мне, что вы ведете праведную жизнь, и ни шиша не понимаете в женщинах! - возмутился дон Текило. - Как будто я не знаю, почему нормальные мужики идут в монахи - как раз из-за того, что знают, ничего хорошего от баб не дождешься! Вы, когда с Ядвигой полномочия свои делегировали, наверняка успели узнать, что она за хрукта!
   - Не сквернословь, сыне, не поможет, - благостно попросил отец Гильдебран.
   - Вы не представляете, чего я натерпелся! - продолжал возмущаться дон Текило. - Она всю ночь напролет мне рассказывала, как волшебник, хозяин Башни, препятствует ее карьерному росту! Сто случаев, блин, когда ее подвиги оказались забыты!
   - Она уже просила тебя оценить, идут ли ей новые платья? - с издевательским участием поинтересовался брат Тимофей.
   - А пирожками накормить обещала? - поинтересовался брат Нобель.
   - Нет, платьев еще не было... А с чем пирожки? - придирчиво спросил дон Текило. Видимо, повлияло то, что он снова оказался в винном погребе - до иберрца вдруг дошли все душеспасительные и ужасающие рассказы о привычках оборотней, которыми позавчера его попотчевали монахи. - С чем??!! - завопил дон Текило.
   - Да не бойся, сыне, она готовить не умеет, - успокоил вора отец Гильдебран. - Правда, очень старается. Потом на всех рычит, что ей мешают, неправильно сеют муку, разливают молоко, почему-то отказываются есть сырое тесто и проверять изнутри, насколько хорошо прогрелась печь...
   - Вы издеваетесь? - холодно осведомился дон Текило, ненавязчиво оглядываясь в поисках топора.
   - Нет. Предупреждаем. Потом будет выбор занавесок для гостиной.
   - И перестановка мебели по всей Башне, чтоб уютней было, - прогудел брат Томас.
   - А потом - хобби.
   Тут дон оскорбился:
   - Сам же просил не выражаться...
   Брат Нобель пояснил:
   - Она будет спрашивать, нравятся ли тебе ее вышивки. Если покажет гобелен с букетом сирени - соглашайся, что красиво. А на гобелен с букетом колокольчиков лучше фыркнуть - это не она вышивала. Запомнил? Не спутаешь? Сирень - да, колокольчики - нет.
   - А потом, - пообещал брат Тимофей, - будет приступ поэзии.
   - Не мой профиль, - буркнул дон Текило.
   - Да, понимаю, тяжело... По-моему, - поделился предположениями брат Нобель, - она жульничает и выдает за собственные произведения стихи малоизвестных авторов. Так что будешь плагиатить - побольше уверенности. А если она начнет подозревать, что поэмы не твои собственные - не спорь.
   - Лучше сразу плачь, - подсказал брат Тимофей.
   - Ну, а потом готовься знакомиться с ее мамой. Будет ночная пробежка по Чудурскому Лесу, так что сохраняй спортивную форму...
   Ночь, проведенная в обществе странной женщины-оборотня, по силе ударного воздействия на мозг благородного вора равнялась десяти комодам: по крайней мере, дон Текило слушал советы монахов не то, чтобы веря, и не то, чтобы абсолютно не веря, но твердо зная, что донна Ядвига способна на многое.
   - А потом? - угрюмо спросил дон Текило, когда поток фантазии братьев иссяк.
   - Потом? Не знаем, - пожал плечами брат Нобель. - Даже о стадии поисков мамы в Лесу нам Виг рассказывал, большинство пойманных воров ломаются на стадии пирожков, и уж точно - при определении сирени и колокольчика. До поэзии на нашей памяти дошел только один - но он сжульничал, прямо со стихов начал...
   - Да, я такой, - скромно потупился брат Тимофей.
   - То есть, вы хотите сказать, что от этой оборотнихи никто сбежать не может? - уточнил вор.
   - Может, - дружно кивнули монахи. - Раскайся - и добро пожаловать в наш орден.
   - Орден Единорога, - уточнил басом брат Томас, на случай, если дон Текило плохо знаком с верованиями жителей Чудурского леса.
   Дон Текило задумался. Оценил сытую физиономию брата Томаса, залихватское настроение брата Тимофея, магические экзерсисы брата Нобеля, хитрую физиономию отца Гильдебрана. Подумал... Вздохнул.
   - Не могу я в Орден. Ни в ваш, рогатый...
   - Не богохульствуй! - возмутились монахи.
   - ...ни в какой другой. Я вроде как женат. Мда... Двадцать четыре раза.
   - Двадцать четыре жены - серьезный повод для вступления на путь благочестия, - подмигнул брат Тимофей.
   - Нет. - Отмахнулся дон Текило. - Не готов я к праведной жизни. Лучше буду стараться с рысихой этой разобраться своими собственными методами. За тем и пришел - чтобы вы, отче, мне объяснили - почему на Ядвигу мои чары не действуют!
   - Чары? - нахмурился брат Нобель. - Ты ж не волшебник, я такое за лигу чую...
   - Он имеет в виду свою лысинку, иберрское происхождение и рассказы о подвигах, - подсказал отец Гильдебран. И прежде, чем придирчивый дон успел рассмотреть, какая реакция монахов последовала, продолжил: - Видишь ли, сыне. Когда ты предполагаешь, что сможешь ...ээ... скажем так, воздействовать на оборотня своим обаянием, ты допускаешь грубейшую ошибку.
   - Да неужто?
   - Угу. Ты исходишь из предположения, что она женщина. Или оборотень, но все равно, какой-то своей частью женщина.
   - Ну, допустим.
   - А это неправильно. Она - охранный артефакт. Представь себе, что к тебе вдруг воспылает страстью дверной замок? Не нравится? Ну вот, она что-то вроде сложного дверного замка.
   - Не... - не поверил дон Текило. - Быть такого не может.
   - Может, - пожал плечами отец Гильдебран.
   - А... а... Она что, не живая, что ли? - все еще не верил дон вор.
   - Три ипостаси - рысь живая, рысь условно живая, а в полнолуние - сентиментальная женщина, - пояснил монах.
   - Не... Быть такого не может! Первый раз слышу, чтобы артефакты... Артефакты - готовили пирожки?!! - пробрало до печенок вора. - Знакомили с мамой?!! Какой [...], в смысле, умник такой артефакт мог сделать?!!
   - Мы с Вигом один раз поспорили о вечном, - скромно поделился воспоминаниями отец Гильдебран. - Я долго в себя приходил после абсента, глядь - а он уже лежит под кустом в Чудурском Лесу и собирает призраков. Тут, по чащобам и дубравам постоянно шатаются десятка четыре бесхозных привидений, которые потихоньку теряют воспоминания о том, кем были при жизни, - пояснил монах. - Виг у нас человек терпеливый, он у одного призрака частичку энергии позаимствовал, у другого шальную мыслишку подобрал, у третьего остаток воспоминания придержал для собственной пользы... Так на искусственное оживление рыси-оборотня и набрал. А вот как у него из трех дюжин обрывков душ разбойников, браконьеров и отшельников получилась личность взбалмошной женщины - понятия не имею. Я так думаю, - продолжил отец Гильдебран задумчиво, - Все дело в психической травме.
   - Какой травме? - с подозрением уточнил вор. - Вашего Вига что, тоже кто-то комодом по голове обижал?
   - Нет, до такого не доходило. Но однажды в далеком детстве маленького Вига глупая нянька по ошибке приняла за девочку. Два дня учила прясть, бояться крыс и водила с собой поливать цветник. С тех пор в нем какая-то женская изворотливость и поселилась... - Покачал головой отец Гильдебран, размышляя. Потом развел руками: - Вот кумекал Виг над охранным артефактом для своей Башни, кумекал, да у него Ядвига и получилась. Сублимация и проекция.
   - [... ... ...], - глубокомысленно высказался дон Текило и почесал лысинку. Машинально, не чувствуя вкуса, выпил предложенное братом Томасом вино. - И как такое вообще можно было сделать? - все еще не верил вор.
   Брат Нобель ревниво нахмурился:
   - Интересны технические подробности создания артефактов? А кто, говоришь, тебе наводочку на бесхозную Башню дал?
   - Да в гробу видал я эти ваши технические подробности, - проворчал иберрец. - Просто на моей памяти это самый сложный охранный артефакт. Я привык, что подземелья гидры или минотавры охраняют; в кладовые и сокровищницы трехголовых змей напускают, бывает, что и сфинкса посадят... А тут! Надо же... Придумать такое!
   Качая в растерянности головой, дон Текило направился к выходу.
   - Эй, сыне! - окликнул брат Томас. - Ты, как раскаешься, приходи. В Ордене у нас неплохо. А с оборотнихой лучше не спорь, она кусается.
   - И не целуйся! - спохватился брат Тимофей, когда дон Текило уже стоял на верхней ступеньке ведущей из погреба лестницы. - У нее клыки ядовитые!
   - Зря вы так, - сурово посмотрел на монахов дон Текило. - Напраслину всякую сочиняете, смеетесь над ней... А она, между прочим, женщина.
   - Три ночи полнолуния. А в остальные ночи - она оборотень, - напомнил брат Тимофей.
   - А днями - чучело рыси, - подсказал брат Нобель.
   - И что? - возмутился дон Текило. - Зато какая экономия на гардеробе! А если подумать - и на визитах соседей! Ее и в самом деле здесь никто не ценит и не понимает... - покачал головой вор и медленно покинул погребок.
   - Отец Гильдебран! - показал пальцем на захлопнувшуюся дверь брат Тимофей. - Я не понял, что это такое сейчас было? Не может же человек в здравом уме сочувствовать искусственно созданной личности!
   - Человек, может быть, и не может, - мудро рассудил отец Гильдебран. - Но истинный кабальеро - обязательно.
   - Чего - "обязательно"? - не понял монах.
   - Эх, сыне, - посочувствовал старый монах молодому. - Нет в тебе благородства ни на ломаный грош, и никогда не будет. А ведь только так и можно узнать истинного благородного дона...
   - По тому, как он восхищается дамами? - подсказал слушающий глубокомысленную беседу собратьев брат Нобель. - И не важно, насколько они реальны, и много ль яду скопилось в их клыках?
   - Не будьте столь примитивными! Благородство познается в идеях и убеждениях.
   - Убеждения - это иллюзии, - высказался материалистически прагматичный брат Томас.
   - Пусть иллюзии! - горячо возразил старик. - Но зато какие реалистические!! Можно утратить фамильное состояние, пропить дедовский меч и проиграть в кости последние штаны - но до тех пор, пока тебя ведет какая-то высшая цель, ты остаешься благородным доном. Да... - вздохнул отец Гильдербран. - А уж когда цель твоей жизни - служение Прекрасной Даме...
   Монахи замечтались.
   Позавидовали дону Текило.
   И с горя выпили.
  
   Все еще Чудурский Лес. Башня. Месяц Зеркала
   Поиски Тройного Оракула в Башне заняли гораздо больше времени, чем предполагалось в начале. Приходилось отвлекаться на донну Ядвигу, на не вовремя вмешивающихся с высокоморальными сентенциями монахов Ордена Единорога, на посещение винного погреба... Дон Текило жил весьма плодотворной жизнью.
   Благодаря неудачникам, пытавшимся обворовать Башню за двадцать лет отсутствия ее хозяина, некоторая часть ценностей скопилась на нижнем этаже. Сей факт дон Текило обнаружил уже после разговора с братией Ордена Единорога, когда отправился с инспекцией по временном своему пристанищу. Авантюрист тщательно проверил содержимое нескольких дюжин сумок, узелков, свертков, которые Ядвига складировала в чулане после очередной попытки грабежа, но ни одного нефритового крокодильчика не обнаружил. С одной стороны, это можно было считать удачей - у дона Текило еще оставалась возможность выполнить заказ Леокадия. С другой стороны... с другой стороны, если хорошенько разобраться в ситуации, это означало, что Тройной Оракул спрятан не просто хорошо. А очень хорошо. И просто так его не найти.
   Неделя ушла у дона Текило на обыск первого этажа. Неделя - на обыск второго...
   С взаимозаменяемыми сущностями идеального охранного артефакта оказалось договориться чуть ли не проще всего. В ночи полной луны дон Текило понимал и сочувствовал донне Ядвиге. Когда луна пошла на убыль - почесывал великолепную рысь за ушком, выгуливал в Лесу и позволял охотиться на кроликов. Днем охранный артефакт действительно превращался в чучело, причем иногда - должно быть, влияли какие-то таинственные магические флуктуации - становился невидимым... Короче, если мэтр Виг хотел, чтобы воры стенали и рвали на себе волосы от того, что не могут понять, кто и как сторожит его магическую коллекцию - у него получилось. Обмануть непредсказуемую, взбалмошную, подогреваемую животными инстинктами и управляемую женской логикой магическую сущность пока не представлялось возможным.
   Но дон Текило работал над проблемой.
   Кстати сказать, готовила Ядвига и впрямь ужасно, но стадию выбора занавесок для гостиной дон Текило пережил с минимальными потерями. Он просто вовремя украл и сжег в камине гардины, на которые будущие занавески предполагалось вешать. Украл бы и гостиную, увы, - монахи хорошо знали свое дело, и стены Башни не воровались, как бы дон Текило не спаивал омистиченных сторожей.
   С помощью брата Томаса, охотнее всех прочих монахов выбиравшегося из погреба на белый свет, дон Текило прибил длинными прочными гвоздями всю мебель, которую Ядвиге могло захотеться переставить; нашел гобелены с цветочными мотивами... Долго пытался угадать, на каком из них изображена сирень, на каком - колокольчики, и на всякий случай измазал оба в пыли и саже, чтоб уж было вообще ничего не понятно. А вышивкой, украшавшей платья Ядвиги, дон Текило восхищался совершенно искренне. Узоры действительно были намного лучше основного изделия. Ибо изготавливала свои одежки Ядвига по единому фасону, напоминавшему северо-буренавские рубахи - длинный прямоугольник, точно в центре - квадратная дыра, по бокам, поближе к середине - еще два узких длинных прямоугольника, боковые швы прошить, ворот и подол обметать. Украсить по вкусу.
   За время пребывания в Башне дон Текило, неожиданно для себя самого, стал знатоком художественного звериного воя. Рысь-Ядвига любила порычать-повыть на умирающую Луну; к ней присоединялись волки, медведи, отшельница-россомаха и прочая двусущностная живность Чудурского Леса. Такие арии, такие рапсодии звучали темными ночами - закачаешься.
   Выражаясь прагматическим языком, бежать в одиночку через Чудурский Лес ночью можно было, только готовясь к печальному посмертному циклу "Сто желудков, в которых мне довелось сгинуть".
   Вышколено лесное зверье было на совесть: ни одна пасть не клацала голодными зубами на тех, кто шел в сторону Башни. И тех, кто неторопливо и степенно покидал ее пределы, лесное население пропускало спокойно. На тех, кто пытался бежать - дон Текило один раз вспомнил годы молодости, пробежался трусцой вокруг Башни здоровьичка для - кидались разношерстой стаей. Спасибо Ядвиге, отлаяла. В смысле, объяснила диким оборотням, насколько они не правы, обижая личную игрушку оборотня Башенного, высококвалифицированного...
   А дон Текило чувствовал себя именно игрушкой. Фальшивой мышкой для неправильной кошки. В далекие годы семейного счастья у рыжего подлеца донны Катарины была такая же фальшивая мышь из остатков серого бархата. Подлец ее когтил по-страшному, закидывал под шкаф или бросал на кухне у очага, что вызывало вопли и душевное содрогание кухарки. А содрогание кухарки, мало того, что было внушительней и масштабнее, чем осеннее цунами, приводило к тому, что та начинала угрожать своей близкой кончиной и готовить в бешеных количествах - чтоб на похороны, если что, хватило. МалСй обожал такие угрозы и специально подкидывал фальшивую бархатную мышку на кухню... Да, - улыбнулся воспоминаниям дон Текило. Сейчас мальцу уже четырнадцать. Как время бежит, трудно поверить! Интересно, какие каверзы Альваро придумывает сейчас? В свои далекие четырнадцать лет дон Текило... Вор нахмурился, вспоминая. Резать кошельки у прохожих дон Текило научился гораздо раньше, а в четырнадцать, если не изменяет гибкая сверхизбирательная память, юному вору захотелось подвигов. Прослышав, что король повелел дону Рожеру, капитану королевской гвардии, выяснить особенности условий обитания, привычек и прочих подробностей из жизни поселившихся в Южном Шумерете драконов, дон Текило и дружище Леокадий упросили отряд драконоведов взять их в оруженосцы и отправились знакомиться с драконами. Да, было времечко...
   Самолюбие отважного благородного дона, говоря по чести и совести, было глубоко уязвлено тем, что какой-то охранный артефакт считает его своей игрушкой. И дон Текило почесывал лысинку, изобретая ответную подлость.
   Периодически вмешивались братцы из Ордена Единорога. Каждое утро, убедившись в том, что наевшаяся кроликов Ядвига снова вернулась в чучелообразное состояние, монахи выходили из погреба и со всеми возможными удобствами располагались в гостиной, столовой, спальных и прочих помещениях Башни. Храпели, читали, расставляли по местам украденное ночными грабителями, обменивались важными выводами о природе мироздания...
   Нельзя сказать, чтобы братия прохлаждалась, ленилась или приятно проводила время - о, нет. Помнящий о долге перед паствой отец Гильдебран устраивал своим единорожистым чадам проверки - на крепость веры, как уверял он дона Текило, а еще - на степень владения умениями и заклинаниями Магии Благословения. Как понял вор, Башня на время отсутствия законного хозяина стала чем-то вроде испытательного полигона для начинающих святых братьев. А пронаблюдав за некоторыми шуточками отца Гильдебрана, иберрец уверовал, что добродушный кругленький пожилой отче таки действительно был хорошим приятелем того чудика, который додумался зачаровать Башню сверху донизу, наполнить ее коллекцией магических побрякушек и приставить к ним почти реальную почти женщину охранником. Иллюзиями и фантомами Гильдебран гнобил послушников, как дракон - овечек, а уж когда отправлял подрастающее поколение мистиков учиться у енотов доить коз... Свежеобращенное поколение монахов Ордена Единорога от такого учения рыдали и были готовы уверовать не только в полумифического однорогого, насквозь волшебного зверя, но вообще, во что угодно... Даже в реальность "Повести о доне Текило и компанейском драконе", "Десятого полета дона Текило над гнездом кукушки", "Сказа о том, как дон Текило добыл пуд лунного серебра" и "Ста случаев, когда дон Текило говорил чистую правду".
   Другими словами, отец Гильдебран мог пить абсент, что твою воду - и зеленые рогатые демонята побоялись бы придти его пугать.
   А вот брат Тимофей оказался свойским парнем. В недалеком прошлом - "уверовал" он после встречи с Ядвигой пять лет назад, - Тимоша был грозой казны всея Буренавия, и к дону Текило относился с профессиональной завистью и ревностью. Правда, в том, что касалось ограбления Башни, задуманного иберрцем, Тимофей был скорее завистлив, чем ревностен: в ответ на предложение поспособствовать, монах выдавал дону Текило одну единорогоугодную проповедь за другой, одну за другой, будто тренировался быть профессиональным миссионером. Дон Текило послушал, плюнул, сказал, что годы его не те, чтобы задумываться о смысле жизни. То есть, был бы он моложе - еще оставалась бы надежда узнать, а если в жизни смысл; а будь он на десяток лет старше - можно было бы не волноваться, что с ним попытаются этот самый смысл оспорить. И вернулся к собственным разработкам на предмет обнаружения Тройного Оракула и плана побега.
   С помощью брата Нобеля, которому дон Текило сказал, что якобы брат Тимофей сомневается в его, Нобеля, магических способностях.
   Так, незаметно, поэтажно, с мелким жульничеством и масштабным враньем, надвигалось следующее полнолуние - а вместе с ним и обещанные братьями Ордена Единорога "стадии" общения с Ядвигой.
  
   На Чудурский Лес надвигалась ночь. Темные тени вылезали из нор, нюхали прохладные сумерки, потягивались и примеривались к изогнутому серебряному когтю растущей Луны. Одна из теней - более двуногая, чем прочие, - неспешно скользнула в сторону возвышающейся над трепетными деревьями Башни. Тихо скрипнула, взводясь, тетива арбалета, прошуршало по камням вспомогательное грабительское средство... Двуногая тень бодро и быстро поднялась на третий этаж, потом снова зашуршало...
  -- Грабёж!!! - заорал дон Текило. - Нас грабят!!!
   Доблестный дон не мешкал, и спустя несколько секунд незадачливый грабитель уже падал с высоты третьего этажа лоскутками темного одеяния. Рысь-Ядвига не успела даже оскалить клыки.
  
   Еще одна ночь. Вначале было тихо. На этот раз воры подобрались к входной двери маговой Башни, заскрипел, открываясь, замок, задергался засов...
   - Воры!!! - закричал бдительнейший дон и принялся метать ножи в плотную почти квадратную тень. Тень сгинула - настолько быстро, что Ядвига, игравшая в салочки с братом Томасом (монах спросонья оголодал и рискнул в неурочный час сбегать на кухню, поискать колбасы), снова не успела. Рысь подошла к приоткрытой двери, примерилась, как бы половчее потянуть лапами за ручку, но дон Текило за шиворот оттащил охранный артефакт подальше.
   - Ни-ни! Не вздумай! И не смотри на меня жалобными глазами: неизвестно, что за вор к нам нынче лез, так что никуда я тебя не пущу! В другой раз по окрестным чащобам побегаешь!
   Ядвига недовольно фыркнула, дернула кисточкой правого уха, но, в отсутствие человеческих органов речи, спорить не стала. Она устроилась у лестницы, положив голову на вытянутые передние лапы, и задремала - всем своим видом показывая, что уж следующего-то вора она ни за что не упустит.
  
   Упустила.
   Ядвига сторожила дверь, поэтому воры - на этот раз явно наделенные сверхъестественным коварством - попробовали проникнуть через чердак. Они громко топали, отчаянно сопели, уронили бесценную цинскую вазу с изображением охоты императора за бабочками (в данном конкретном случае - представлявшими отряд чешуекрылых), и Ядвига бросилась вверх по лестнице, уже облизываясь и, чего скрывать, плотоядно пуская голодные слюнки.
   - У них серебро! - крикнул, предупреждая об опасности, дон Текило, крепким плечом заслоняя оборотня от опасности и не давая возможности разглядеть подробности нападения. - Ну, вы у меня допрыгаетесь! - грозно зарычал благородный вор, состроил зверскую рожу, достал меч и прыгнул в плотный сумрак башенного чердака.
   Рысь-Ядвига с чисто женским и от этого еще более кошачьим любопытством прислушалась к происходящему. Вор незнакомый и вор благородный стучали мечами, грозно ругались по-иберрски, смачно, с надсадным хеканьем, лупили друг друга... Инстинкт охотницы подсказывал вмешаться, инстинкт оборотня советовал остерегаться, инстинкт женщины... Инстинкты женской личности охранного артефакта млели от восторга. Потому, что рядом с ними (женщиной, инстинктами и личностью) находился надежный, смелый и сильный мужчина, на которого можно рассчитывать, который не подведет в трудный час, на которого можно положиться и которого не стыдно познакомить с мамой...
  
   После шестого или седьмого вора, нейтрализованного доном Текило, Ядвига заскучала. Почувствовала себя не у дел. Предоставим теософам и алхимикам спорить о том, может ли думать искусственно созданное существо и что оно способно чувствовать состряпанной из обрывков душ личностью, призовем к ответу беззаботного мэтра Вига, чтоб объяснил, чего он намешал в созданном им охранном артефакте, но факт остается фактом. Ядвиге просто нечего было делать! Доблестный дон Текило настолько хорошо защищал Башню от возможных напастей... Ядвиге оставалось только нюхать изрубленные и пронзенные метательными ножами плащи несостоявшихся грабителей, которые иберрец ей приносил в качестве доказательств своих подвигов, восторженно внимать его рассказам - о, какие это были рассказы! Но к концу месяца Ядвига, как и рассчитывал коварный дон, заскучала. И воспользовалась первой же возможностью, едва только Луна засияла в полную силу, чтобы высказать дону Текило свои претензии.
   Претензии, как знал иберрец, старшая сестра Расставания.
   - Нет, я вовсе не сержусь, - ворчала Ядвига, надув губки и пытаясь заштопать поврежденную в последней схватке куртку своего верного воздыхателя. Штопать она умела приблизительно на том же уровне, что и готовить. А чего вы хотели! Спросите свой дверной замок, умеет ли он шить, а потом требуйте подобного от охранного артефакта! Да, играть клубками все кошки любят... но иголки-то колются! А дон Текило так просил, так просил, что Ядвига не посмела отказать. - Просто... Наконец-то начался сезон воров, грабители косяками в Башню лезут, а мне обезвреживать никого не достается...
   - И это правильно! - подхватил дон Текило. - Тебя надо беречь! Ведь ты такое уникальное... э-э... творение магии! А вдруг какой вор тебя серебряным или заговоренным клинком обидит? Что я буду делать, - продолжил вор с еле сдерживаемым волнением в голосе, - если вдруг судьба разлучит нас?
   - О, дон Текило! - как и ожидалось, воскликнула Ядвига. - Ничто и никто в целом мире не в силах разлучить нас! Мы будем вместе вечно!
   - Отлично! - с воодушевлением подхватил дон Текило. - Так что привыкай к роли домохозяйки... то есть, я хотел сказать, домашней кошечки. Больше тебе охотиться не придется.
   Иберрец поцеловал Ядвигу в щечку, встал, отошел в сторонку, чтобы помешать угли в камине, и украдкой посмотрел в полированный стальной щит. Щит, украшавший гостиную мага, дон Текило отполировал сам в расчете именно на такой вот случай. Помня о том, что в серебряных зеркалах она не отражается, Ядвига забывала, как выражаются актеры и политики, "держать лицо", когда считала, что ее никто не видит. Вот и сейчас в полированной стали отразилось глубокое размышление. На одной чаше весов - неземная любовь, идеальный кавалер, восторг и прочие радости, на другой... полная приключений жизнь оборотня.
   А в чем, если подумать, жизнь оборотня? Некоторые недальновидные люди, и не только люди, могли бы сказать, что жизнь оборотня - это охота. Охота, погоня, добыча, но, положа лапу на сердце... надо признать, что жизнь оборотня - это прежде всего свобода.
   Уникальный, единственный и неповторимый миг абсолютной свободы, миг между реальным и возможным, миг между двумя ударами сердца - миг, когда ты делаешь выбор, в каком из обличий встречать непредсказуемое будущее. Миг, упоительный миг, когда Судьба уже кинула кости, но они еще кружат в воздухе, решают, какие знаки открыть, а потом... Угрожающий рык, который жарким комком зарождается глубоко в груди и огненной волной поднимается по горлу, распускается огненной лавой, топорщит усы и оповещает округу о наступлении Часа Оборотня. Враг, благоухающий ненавистью, а еще лучше - страхом и ненавистью, размахивающий бесполезным железом. Враг, который бросает вызов твоей крови, страсти, разуму, острым когтям и переполненным жаждой победы мышцам, враг, с которым ты выходишь драться один на один - и враг, которого ты побеждаешь. Сегодня. Сейчас. Снова и снова.
   Дон Текило был вором - тоже, в какой-то степени, оборотнем. Правда, в его случае он не ограничивался двумя сущностями. Нет, он хранил верность себе, своей человеческой, а еще правильнее сказать - воровской природе. Независимо от фаз Луны он был все тем же крепышом, когда-то стройным, а теперь, к сорока с лишним годам, откуда-то появился небольшой животик, лысинка, опять же, имела неприличную склонность к увеличению, кудри постепенно белели и прощались... Лицо оставалось одним и тем же, но вот личин у дона Текило было великое множество. Они появлялись с той же неотвратимостью, как шерсть у настоящих оборотней при восходе полной Луны. Стоило дону почувствовать, что пахнет выгодой, и всё... Сдержать свою оборотистую сущность он был не в силах. Обмануть, обхитрить, выдать фальшивку за настоящий золотой, перевернуть истину с ног на голову - царапнуть, вонзить клыки поглубже и победить. Сегодня. Сейчас. Снова и снова.
   Может быть, оно и к лучшему, их расставание с донной Катариной? Как бы мог жить дон Текило, сохраняя лишь один облик - не самый плохой, но всего лишь один, - и беспрестанно подавляя изменчивые, хватательные и обманывающие инстинкты?
   Он мог бы жить очень счастливо.
   Мог бы...
   Если бы он тогда промолчал! Мало ли, какие мысли о покаянии приходили в травмированную комодом голову! Вот только сердце, взращенное под пылким солнцем Иберры, подсказывало, что до тех пор, пока дон Текило скрывает свое подлинное лицо от любимой женщины, не рассказывает правду о своих похождениях и бурной молодости, он лжет ей. А лгать... Судьба всех оборотней?
   Дон Текило напоследок ткнул угли, положил кочергу и вернулся к Ядвиге.
   - Кстати, о вечности.
   Ядвига подняла голову. Блеск полной луны добавил загадочности и прелести ее золотистым очам с вертикальной черточкой зрачка.
   - Боюсь тебя разочаровать, милая, но не хочу лгать... Я не вечен. Настанет день, наступит ночь, когда... - дон Текило замялся, подыскивая слова. О, как хорошо он умел вовремя запинаться и произносить слова о неизбежном расставании! Слушательницы рыдали. Слушатели "Ста лучших расставаний дона Текило" обычно ревели от смеха.
   - Но почему? - возмутилась Ядвига.
   - Я смертен, - со слезой поведал дон Текило.
   Судя по всему, Ядвига как-то не думала о подобной мелочи. А кстати, сколько лет ей самой? Выглядит она свежо, молодо, подтянуто... Блин, вот маг сволочь, постарался, делая артефакт, так постарался!
   - Смертен? - нахмурилась Ядвига, переставая штопать прореху. Дон Текило принял одежку, осмотрел кривой шов и поведал - не забывая подпускать больше чувств в свою речь:
   - Когда-нибудь я оставлю тебя, такую слабую и беззащитную перед лицом опасностей окружающего мира! Но это случится не сегодня - о, нет, не сегодня! Может быть, завтра, может быть, через год, может быть... Кстати, когда маг вернется?
   - Года через два, - машинально ответила Ядвига.
   Дон вернулся с делового тона к романтическому подвыванию:
   - Может, через год, или через два, но я покину тебя, о прекрасная донна Ядвига! И мое сердце будет разбито! Ты останешься одна, а до тех пор позволь мне ограждать тебя от бед, позволь самому разбираться со злоумышленниками! Я не в силах представить себе, что твои нежные ручки, твои острые коготки могут схватить кого-нибудь за горло...
   - Почему не можешь? - рассудительно спросила Ядвига. - Пошли в Лес, поохотимся на оленей, я тебе покажу.
   - Обязательно, моя дорогая, - дон Текило на всякий случай поцеловал обсуждаемую конечность и вернулся к подвываниям. - Ты, такая слабая, беспомощная, беззащитная и нежная! О, мое сердце обливается кровью при мысли, что эти мерзкие воришки так и будут лазить в Башню в поисках Тройного Оракула, а ты...
   - Оракула? - вдруг переспросил гобелен со стены. Дон Текило пристальным тяжелым взглядом смерил настенное украшение. Гобелен изображал не лютики, не васильки, а сцену охоты кабана за дюжиной охотников, поэтому не увял, не осыпался сухими лепестками от дозы суровости, излученной храбрым кабальеро. После секунды тишины дон Текило подумал, что разговаривающий гобелен - не самое странное в маговой Башне, поэтому вернулся к донне Ядвиге.
   Или, выражаясь профессиональным языком, продолжил подбор отмычек для взлома охранной суперсистемы.
   - Моя прекрасная донна! Как бы я хотел оберегать тебя от всяческих бед...
   Из горла прекрасной донны донеслось довольное кошачье урчание.
   Немного позже, отправив Ядвигу ловить завтрашний обед, дон Текило решительно направился к разговорчивому гобелену. За полотнищем обнаружился брат Тимофей.
   - Чего, ну, чего тебе? - сразу же заканючил монах.
   - Подслушивать вздумал? Подглядывать? А ну как отец Гильдебран узнает, как ты свои обеты соблюдаешь?
   - Ну, напугал! Между прочим, я, вступая в Орден, клялся, что больше воровать не буду. Знаешь, как тяжело? Иногда руки просто тянутся, сами собой... - Руки брата Тимофея и в самом деле непроизвольно тянулись в сторону высокого хрустального кубка. Дон Текило прикинул, чего в жесте больше: монашеской жажды или воровской невоздержанности. На всякий случай хлопнул брата Тимофея по рукам и протянул, в качестве утешения, бутылку. Бутылка не была столь изысканна и драгоценна, как кубок эльфийской работы, но зато веселила дух и помогала с бодростью смотреть в будущее.
   Брат Тимофей надолго превратил бутылку в телескоп, потом продолжил.
   - Так что, - спросил он, приняв безразличный вид. - Ты здесь из-за Тройного Оракула?
   - Угу, - буркнул дон Текило и попытался придать себе побольше бодрости. - Мне конкретно его заказали. Дескать, артефакт уникальной природы... - тут иберрец окинул взором окружающее пространство и понял, насколько двусмысленно его заявление в этом созданном магом рае любителей крылатых, хвостатых и многоногих тварей. Для выражения своих чувств дон Текило прошелся по родословной, не уточняя, чьей - то ли переборчивого заказчика, то ли артефакта, то ли природы вообще.
   - Так чего ж раньше молчал! - воскликнул брат Тимофей и взял из рук дона бутылку. Повеселел.
   - А что? - с подозрением поинтересовался дон Текило.
   В ответ монах Ордена Единорога расплылся радостной улыбкой:
   - А ведь ты не знаешь, что это такое, верно?
   - За кого ты меня принимаешь? Знаю, конечно. Три крокодила, белые, каменные, вот такие, - дон Текило развел руки, обозначая приблизительный размер артефакта. - Один видит сквозь морок, другой слышит на сто лиг в округе, а третий рассказывает. А что? - с подозрением уточнил вор. Ему не понравилось хорошее настроение монаха. И он решил проверить почву: - Ты, может быть, знаешь, где он находится?
   - Не то, что знаю, - с чувством собственного достоинства ответил брат Тимофей. - Но отец Гильдебран и брат Томас как-то упоминали об этом.
   - И где? - невзначай спросил дон Текило.
   - В подвале. Отец Гильдебран настроил грузовой телепорт из обители, и брат Томас помогал ему разгружать съестные припасы. Ты ж знаешь, после того, как Ядвига погоняла Томаса, ему, бедняге, здешняя колбаса впрок не идет. А, ты меня об Оракуле спрашивал? Так он наверху, в лаборатории стоит, - так же невзначай доложил брат Тимофей.
   Оба вора - и настоящий, и уверовавший, скроили постные физиономии и обменялись честнейшими невиннейшими взглядами.
   - Лаборатория... - протянул дон Текило и почесал лысинку. - Значит, лаборатория.
   - Ага, - согласился брат Тимофей. И минуту спустя, не в силах выдержать молчания иберрца, спросил, когда дон планирует ограбление.
   - Тебе-то какое дело? - резонно спросил вор. Монах начал врать в ответ, что присутствие в Башне дона Текило снижает частоту уверований и популяцию новообращенных монахов Ордена Единорога, что им самим выпивки до конца тюремного заключения хозяина Башни может не хватить, а Ядвига угощает своего дорогого дона самым лучшим вином... Дон Текило сделал вид, что поверил.
   И дал себе зарок проверить магову лабораторию в самом ближайшем будущем.
  
   В лаборатории
   Причин, по которым дон Текило не спешил в магическую лабораторию, было несколько. Во-первых, лаборатория отбывающего тюремное заключение мага располагалась на четвертом этаже. А полнолуние как-то не учло неделю, которую дон Текило потратил на знакомство с окружающими Башню сарайчиками, и наступило слишком быстро.
   Во-вторых, у дона Текило хватало ума, чтобы сообразить: в Башне полно странностей. Ага. А где все эти странности маг творил? Правильно, в лаборатории. Значит, лаборатория - самое странное место в Башне, и по возможности надо его избегать. Логично? С точки зрения бывалого вора - так даже очень.
   А в-третьих, и в главных, именно в лаборатории проводила дни Ядвига, а дон Текило хранил ее покой как свой собственный. Даже еще ревностней. В смысле, он-то мужик крепкий, любые неприятности выдержит, а она - женщина, вернее, оборотень, вернее, артефакт тонкой душевной организации, еще вдруг поймет, что дон Текило не так честен, как ей бы того хотелось...
   Но отступать дон Текило не привык.
   Он пробрался на четвертый этаж. Замер. Прислушался. Чей-то голос с полным самозабвением рассказывал - что, из-за двери было не разобрать, и любопытнейший дон вошел в лабораторию. Вошел на цыпочках, чтобы не спугнуть и не привлечь к себе лишнего внимания.
   Голос вещал:
   - ...Меж тем в Дацком Замке наступило время обеда. Были поданы великолепно изукрашенные блюда, в том числе розанчики из свежего лука, суп из тертых помидор, жареная форель, фальшивая курица из морковного пюре и голосящие рябчики. Принц Офелин неспешно обвел взором обеденную залу и опустился в кресло во главе стола.
   - Кресло едва слышно скрипнуло, - прибавил другой голос. Очень похожий, но чуть более визгливый.
   - Повинуясь сигналу мажордома, гости начали трапезу, - вернул себе слово первый из голосов. - Синхронно застучали ложки, зачерпывающие суп, раздался ритмичный звук жевания пятидесяти челюстей и одной вставной добавочной...
   Последовало долгое и подробное описание того, чем потчевались гости Дацкого Замка. Дон Текило, большой знаток и ценитель кулинарного искусства, невольно заслушался.
   - ... И только принц Офелин равнодушно тыкал вилкой в содержимое своей тарелки, едва лишь отведывая по кусочку. Предложенная еда не доставляла ему удовольствия, казалось, принца гнетет какая-то мрачная мысль...
   - Все гости видели, - вмешался третий голос. Еще более визгливый. И неожиданно азартный. - Что принц необычно бледен, что время от времени он бросает острый выжидающий взгляд на сидящую неподалеку леди Гамгулину, что он покусывает губы и будто ждет какого-то знака.
   - "Уже скоро," - визгливо вернулся второй из голосов. - Прошептала леди Гамгулина.
   - Принц Офелин резко отставил высокий кубок с эльфийским вином, - бойко и ревниво перехватил инициативу первый голос, - и вышел из обеденной залы.
   - За его спиной зашептались придворные, - не менее ревниво перебил второй голос. Повизгивания в нем прибавилось. - Все единодушно решили, что принц нездоров, ибо изволил отведать слишком много незрелых слив...
   - Но никто не знал, - еще более визгливо возопил первый голос. - Что принц тревожился из-за предсказаний, сделанных его личным астрологом в минувший полдень!
   Второй или третий из голосов-конкурентов попробовали вмешаться, но не тут-то было! Голос, глотая от спешки окончания слов, поведал подслушивающему дону Текило краткую биографию астролога вышеозначенного Офелина (родился, учился, женился, нет, да, привлекался, способствовал, виновен, оправдан, старался, понял, заткнулся). И продолжил повесть о душевных метаниях принца из Дацкого замка.
   - Вечерело, - с замогильными интонациями возвестил первый голос.
   - Темная громада Дацкого Замка чернела на фоне непроглядной ночи! - не сдавался третий голос.
   - Заухал филин! - отстаивал свои позиции второй из голосов. - Дважды заухал!!! И капризное эхо поспешило повторить глухой отдаленный звук!
   - Принц Офелин, - с непонятной, но многообещающей угрозой вещал первый, самый говорливый и настырный из голосов. - Спустился в сырое темное подземелье...
   - Подземелье освещалось дюжиной чадящих факелов, расставленных вдоль стен, - затараторил третий голос, повизгивая, - и белоснежные ворот и манжеты принца были единственными яркими пятнами в темноте, живущей в узком каменном тоннеле. Казалось, сумрак ожил, он тянул к Офелину свои черные щупальца...
   - Где-то капала вода...
   - И пятна селитры ползли белесыми призраками по каменным сводам низкого потолка...
   - Пугая червей и сороконожек до полусмерти!!! - завопил один из трех голосов.
   Дон Текило почесал лысинку.
   - Как только в темном мрачном коридоре, - голос перебил голос, - раздались неспешные шаги принца, в одной из огороженный железными решетками темниц послышался осторожный вздох. "Мой принц," - проговорил пленник.
   - Пленник - мужчина лет шестидесяти, невысокий, среднего сложения, с отвисшей нижней губой, одет опрятно, хоть штаны и грубая суконная куртка немного потерты на локтях и коленях...
   Дон Текило понял, что запутался в нумерации голосов, потому как с каждой фразой они становились все более и более пронзительными, визгливыми и одинаково жадными. Но решил дослушать занимательную историю до конца.
   - Пленник приветствовал принца церемонным поклоном...
   - Лишь чуть заскрипела ревматическая спина!
   - И сказал...
   - Нет, это моя реплика! - возмутился один из голосов, и дон Текило различил едва слышное царапанье камня о камень, будто кто-то неловкий высекал искру огнивом. - И пленник сказал: "Ваше высочество! Здесь, в подземелье, я не слышал погребального звона". "Его и не было," - с мрачной печалью ответил Офелин. "Значит, никто не умер? - недоверчиво переспросил пленник. - Означает ли ваше появление, что мои предположения верны? Вы не решаетесь отступиться от плана, как бы плох он ни был..." - и нотка печали прозвучала в хрипловатом голосе старика.
   На лице дона Текило отразилось глубокое недоумение.
   - На лице принца Офелина отразилось глубокое недоумение. Из глубокой задумчивости его вывело появление леди Гамгулины.
   - Леди Гамгулина успела сменить парадное вечернее платье на более простое, с длинными разрезными рукавами, из бархата цвета полуночи, которое выгодно подчеркивало безупречную белизну груди, отрытую глубоким вырезом...
   Дон Текило настроился слушать про вырез и белизну, но рассказ таинственных голосов снова прервался каменистым царапаньем.
   - Пленник поздоровался и с леди Гамгулиной, - с интонациями подзаборника, который стал самым подзаборным из всей подзаборной компании, продолжил свою повесть выигравший серию царапанья голос.
   - На что прекрасная дама...
   - Кого ты называешь прекрасной! - возмутился другой голос.
   Снова царапанье.
   - На что не слишком прекрасная дама протянула пленнику для поцелуя белоснежную руку и ответила нежным голосом!
   - "О, старый добрый друг! Прости нас! У нас нет другого выхода!"
   - А принц Офелин поспешил вмешаться: "Я рад бы сказать, что выход есть!" И на его глазах появилась непрошенная слеза...
   - Вызванная неумеренным потреблением незрелых слив! - радостно заложил принца один из голосов. Снова царапанье.
   - Принц смахнул слезу...
   - Она совершенно беззвучно упала на ржавую тюремную решетку...
   - И продолжил: "Ты совершил ошибку, наш добрый старый друг. Не стоило тебе противиться превращению нашего доброго короля в вампира. Но раз уж такая беда случилось - у нас нет другого выбора. Пусть он правит".
   - "И пусть никогда над его могилой не проливается святая вода," - подхватила леди Гамгулина, - торжественно провозгласил голос-помощник.
   - Принц Офелин будто и не слышал слов своей верной подруги...
   - Это кто тут верная!
   Снова царапанье.
   - Принц Офелин продолжал, озвучивая тайные мысли, которые давно не давали покоя его чистому честному сердцу...
   - Это кто тут честный!..
   Царапанье.
   - "Я не должен править. Я туп, недальновиден, склонен к перманентной истерии и падок на дешевую лесть," - говорил сам себе принц Офелин. [краткое царапанье после слова "дешевый"] "Печально, что мой старший брат погиб при столь странных обстоятельствах; видят боги, я сделал всё, чтобы сохранить ему жизнь. Пусть он правит и после смерти! Вампир на троне, собственно говоря, намного лучше, чем призрак. Стал бы мой брат привидением - придворные бы промахивались, целуя ему туфлю в знак почтения".
   - Леди Гамгулина выразила свое согласие кивком; ее нежная грудь вздымалась от волнения, взгляд принца Офелина, до той поры рассеянный, скользнул по белоснежной коже и лебединой линии плеч его верной [царапанье] прекра...[сильное царапанье, завершившееся негромким стуком] дамы, и...
   Дон Текило прошел по лаборатории, увидел полупрозрачный силуэт отдыхающей Ядвиги; сел рядом на пол, скрестив ноги, и приготовился внимать захватывающему рассказу.
   Три крокодильчика из снежно-белого нефрита, каждый приблизительно восьми дюймов в высоту. Расставленные на лабораторно-магическом столе прямо перед ли...мордой Ядвиги фигурки не обратили внимание на увеличение аудитории, самозабвенно мутузя друг дружку каменными малоподвижными короткими конечностями и буквально выцарапывая право продолжить повесть о принце Дацкого замка.
   - "Ты только представь," - с рыданием в голосе воскликнул Офелин, - наконец, выговорил один из трех крокодильчиков, отчаянно стараясь держать закрытыми пасти рассказчиков-конкурентов. - "Благодаря превращению в вампира мой брат первый раз в жизни станет законодателем мод! Сколько мы сможем заработать на белой пудре и алой помаде!"
   - "Прошу прощения," - проговорил пленник, - вывернувшись из зажима, подал голос третий из крокодильчиков. - "Но вампир останется вампиром, в какие бы тряпки вы его не нарядили. Поверьте, осиновый кол - это самое лучшее, что вы можете сделать для своего старшего брата. Осиновый кол, мое заклинание - и да здравствует, как говорится, король Офелин."
   - "Нет! нет! нет!!!" - зарыдал принц, - "Я не хочу править!" Вмешалась леди Гамгулина: "Мы придумали идеальный вариант. Никто не знает, что король обратился в вампира. Только ты. Поэтому тебе выпала честь стать первой жертвой. А потом мы скажем, что у короля обострение магической болезни, и ему необходимо время от времени пить кровь простого народа. В конце концов, нас и так зовут кровопийцами, зачем разочаровывать подданных!"
   Совершенно очарованный рассказом, дон Текило выслушал, как леди Гамгулина легко убедила принца в том, что принесение неудачника-колдуна, пусть и старого доброго друга восхитительной [царапанье] аристократки [снова царапанье], в жертву восставшему вампиру есть наиразумнейший шаг.
   - "Бери же сей кинжал!" - вскричала леди Гамгулина, - "Зачем?" - не понял Офелин, - "На всякий случай! Держи его, храни! И не теряй, как прочие орудия возмездья!!!" - самозабвенно вещал Оракул тремя визгливыми голосами.
   Потом Оракул поведал, как принц, не желающий вступать в права наследования, и его дама организовывали торжественное мероприятие. Смысл мероприятия терялся в периодически возникавшем царапанье крокодильчиков, которые истово спорили из-за того, чья очередь о чем рассказывать. Как дон Текило уловил между неуклюжими попытками толкнуть негнущимся хвостом собрата по артефактной жизни, речь шла о чем-то наподобие коронации, а может быть - и очередного юбилея коронации, когда король должен был появиться на публике впервые после долгой тяжелой болезни. Причина болезни короля не уточнялась. Правда, житейский опыт подсказывал дону Текило, что в страданиях почившего родственника принца Офелина не последнюю роль сыграли уже упоминавшиеся незрелые сливы.
   - Приближалась полночь, - солидно возвестил первый из Оракулов. - Час воров, вампиров и оборотней.
   - Торжественная зала Дацкого дворца была украшена в соответствии со значимостью торжественного момента. Сотни свечей горели в бронзовых шандалах, флаги поверженных воинами Даца врагов свисали пыльными тряпками с закопченного потолка, - проговорил второй Оракул. Теперь, когда дон Текило смог рассмотреть их поближе, он заметил, что этот крокодильчик немного отличается от своих нефритовых собратьев. Да и от натуральных, плещущихся в ручьях и болотах далекой Иберры, тоже: у второго Оракула были большие, навыкате глаза. Хорошо хоть, не моргающие.
   Пока дон Текило рассматривал глазастого крокодила, тот успел поведать о странствиях вокруг сторожевой башни Дацкого замка ручного сокола условно покойного монарха, его душевных терзаниях, охоте на мышку-полевку и особенностях пищеварения. Что поделать - каждая из частей Оракула жила в жутчайшей, крокодильей по своей беспощадности конкуренции с остальными двумя.
   - Придворные встретили его величество нижайшими поклонами и заверениями своей преданности.
   - По залу прокатилась легкая волна недоумения: король бледен? Король пользуется косметикой? давно пора! Его величеству не доставало шарма легкой испорченности и пришепетывания... Но не успели аристократы, советники, герои и их дамы обсудить все подробности новой дворцовой моды, двери распахнулись и стража ввела старика - того самого, из подземелья. "Придворный маг!" - зашептались по углам, и начали обмениваться мнениями, чего такого сотворил этот старик с отвислой нижней губой, всегда бравировавший своей независимостью и протертыми рукавами единственного приличного костюма, - в чем же провинился придворный маг, спрашивали друг друга придворные, что сейчас его ввели в торжественную залу в цепях и под конвоем?
   Тут завещавшийся Оракул забыл об осторожности, за что и поплатился - нефритовый братец начал раскачиваться, примерился - и сшиб говоруна с лап. И тут же начал изрыгать репортаж о событиях в Дацком замке сам:
   - Принц Офелин торопливо зашептал на ухо королю - видимо, перечислял прегрешения бывшего придворного мага. Но король, к удивлению всех присутствующих, не стал его слушать. Король внезапно поднялся на ноги - все только ахнули, настолько красивым, стремительным и изысканно совершенным было это простое движение; с неуловимой быстротой шагнул навстречу старику...
   - Снаружи, из черноты ночи, окружавшей Дацкий Замок, донесся грустный пронзительный крик сокола...
   - Мгновение, - украл право голоса глазастый Оракул, - и король уже стоял посреди залы. Взоры всех - от первого канцлера до последней кошки - были прикованы к его высокой мужественной фигуре, облаченной в пурпурный с золотом камзол, к его бледному благородному лицу, к тонкому золотому обручу короны, неярко блестевшему в русых волосах...
   Тут павший Оракул поднялся (дон Текило искренне заинтересовался, как каменные фигурки умудряются выделывать свои акробатические номера) и нанес ответный удар колючим хвостом. Глазастый Оракул покачнулся, попытался моргнуть, и едва не упал на пол - дон Текило подхватил раритет в последний момент.
   - Король положил руки на шею придворного мага, и старик, все так же молча, поклонился. И тут - вздох изумления пронесся по залу! - король резко сжал голову старика, наклонился и впился внезапно увеличившимся зубами в его шею.
   Дон Текило вообразил себе эту сцену и поморщился. Глазастый Оракул поспешил с комментариями:
   - И прежде, чем фаворитки успели возмутиться и устроить публичный скандал, раздался еще один вздох - на сей раз неприкрытого ужаса! Из-под губ короля потекли тонкие струйки крови, прошло еще одно невыносимо жуткое мгновение, и сомнений не осталось, король - вампир, и он в присутствии знатнейших аристократов пьет кровь бывшего придворного мага!
   - Сердца подданных Дацкого королевства наполнились негодованием и возмущением. Им? Им, обладателям голубой крови, предпочли какого-то замухрышку с отвисшей нижней губой?!
   - Но прежде, чем чувства аристократии воплотились в какое-то реальное действие, произошло еще одно событие. Король резко оттолкнул от себя старика - тот упал на пол неряшливой грудой лохмотьев, - запрокинул голову и издал мучительный вопль.
   - Как кегли после удачного броска, дамы в ужасе попадали в обморок.
   - А те из аристократов и героев, кто нашел в себе мужество посмотреть в лицо опасности, смотрели, как исказился до неузнаваемости прекрасной облик короля. Как его бледная кожа распухла ужасными темно-зелеными пятнами, как тело затряслось и принялось усыхать с каждой секундой, как слетела с превратившейся в череп головы золотая корона...
   - Принц Офелин одним из первых бросился на помощь, но на руки ему свалилось даже не бездыханное тело, а жалкие останки благородного короля. Леди Гангулина уже стояла на коленях рядом, рыдая и отчаянно заламывая белые руки.
   - "Кто мог подумать!" - горестно закричал принц Офелин, обводя отчаявшимся полубезумным взором застывших, как изваяния, мужчин и женщин. "Кто мог подумать, что в старике окажется столько яда!!"
   Тут дон Текило не выдержал и зааплодировал. Кому как не ему, опытному рассказчику, было оценить прелесть изложенной на три голоса истории!
   Тройной Оракул с достоинством прекратил взаимное избиение и принял респектабельный вид. Это выражалось в том, что три крокодила застыли, выпрямились на задних лапках, опираясь на шипастые крокодильи хвосты. Тот, что справа - приложил коротенькую переднюю лапку к теоретическому уху, тот, что слева - вытаращив и без того большие глаза, а тот, что посередине - чуть приоткрыв зубастую пасть.
   Крокодильчикам явно польстило восхищение благородного дона.
   От звука аплодисментов проснулась Ядвига. Вышла из призрачного состояния, зевнула, потянулась, потом без предупреждения совершила резкое сальто, превращаясь в женщину.
   - Что я пропустила? - ласково промурлыкала она.
   - Историю принца Офелина, вампира и психа-мага, - бодро ответил дон.
   - О, звучит очень интригующе! - облизнулась Ядвига. Видимо, спросонья ее сущности еще не договорились между собой - донна попыталась сесть и обвить ноги отсутствующим хвостом, и только после нескольких неудачных попыток вспомнила, что у рысей хвост короткий. - Давай, - махнула она рукой Оракулу. - Повтори еще раз, только помедленнее. И побольше подробностей.
   И, к совершеннейшему ужасу дона Текило, Тройной Оракул повторил выше приведенную историю на бис. Как и просила донна Ядвига - с подробностями.
  
   И снова Башня.
   Когда дон Текило неторопливо, с достоинством, спустился на первый этаж, там уже стояла, прижимая руки к сердцу в трогательном жесте нетерпеливого ожидания, братская троица - Тимофей, Томас и Нобель. Вор смерил монахов придирчивым взглядом. Да, точно, как он и предполагал: у брата Нобеля глаза чуть-чуть навыкате, брат Томас настороженно поворачивает голову, чтобы его громоздкие уши лучше слышали, а у брата Тимофея язык вот-вот выпадет из раскрытой пасти.
   Дон Текило прошествовал в гостиную мага, открыл буфет и принялся выбирать напиток, крепость которого соответствовала бы тяжести прожитого дня.
   Монахи Ордена Единорога на рысях поспешили следом.
   Дон Текило уселся в кресло и всмотрелся в опалесцирующее зеленое содержимое бокала.
   - Я был весьма разочарован... - с глубокой печалью произнес иберрец.
   Братия судорожно переглянулась, надеясь, что еще не всё потеряно.
   - Я был весьма разочарован, - сделав богатырский глоток, повторил дон Текило. - Когда отец Гильдебран сказал мне, что мой секретный рецепт изготовления убойной полынной настойки давно известен под названием "абсент". Глупое название, - дон Текило еще раз отпил обсуждаемый напиток, - не передает уникальности сего питья...
   - Кхм, дон Текило... Ты бы лучше его не употреблял. После него мозги плющатся. Вино - это всего лишь вино, а гномий самогон, если подумать - чище слезы младенца, но абсент - прямой портал в мир мельтешащих демонов.
   - Мне нужно! - упрямо ответил дон. - Мне нужно напиться, - иберрец перехватил графин с абсентом покрепче. - Сегодня я испытал... я узнал...
   Дон покачал головой, пытаясь выразить всю гамму бушующих в широкой иберрской душе чувств.
   Брат Тимофей хотел подсказать что-то, но Томас с Нобелем грозно шикнули, показали один - полупудовый кулак, а другой - материализовавшийся ледяной меч, и Тимоша притих, выжидая более подходящего случая. Дон Текило с трудом подобрал слова и продолжил:
   - Сегодня я пережил самую тяжкую утрату своей жизни. До сих пор я думал, что уже слышал самую глупую, пустую и надоедливую болтовню...
   - Женскую? - не сдержался Тимоша. Брат Томас завистливо промолчал.
   - Что женщины? - спросил у абсента философски настроенный дон. Презрительно щелкнул пальцами. - Поболтают и бросят. Перескажут сплетню-другую и успокоятся. Расскажут маме, соседке, десятку подруг - да и всё. Против дипломированных алхимиков они - тьфу, ерунда в подсолнечнике. Помню, как-то в молодости мне не хватило денег на опохмел, и я случайно попал в компанию студентов. Те утащили меня слушать лекции о теории музыкального спазма.
   - Теории - чего? - не поняли монахи.
   Дон Текило, погрузившийся в абсент и воспоминания, задумчиво продолжил:
   - Чудило в мантии забрался на кафедру и четыре часа, без передышки, без подзаправки, на сухую трезвую голову рассказывал, рассказывал и рассказывал. Мне повторить дословно, что он тогда говорил? - невзначай поинтересовался благородный дон, и братия истово замотала головами. - Это был первый случай, когда я потерял веру в человеческое здравомыслие.
   Монахи в разнобой выразили сочувствие.
   - Второй случай был лет десять назад. Я слушал судебное разбирательство, на котором дюжина присяжных допрашивала дюжину розовопятых троллей о том, как их обманули гномы. Гномы, - дон Текило пригубил абсент, - подробно рассказывали о том, как нанимали троллей поработать. Тролли, - еще глоток, чтоб пережить неприятные воспоминания, - подробно рассказывали о том, как гномы им обещали одно, а заплатили за другое. А потом присяжные устроили им перекрестный допрос. Все двенадцать присяжных. Каждому из двенадцати троллей и десяти гномов.
   - Наверное, это было очень долго... - с сочувствием предположил брат Нобель.
   - О, да! - усмехнулся дон Текило. - Судебное разбирательство приостановили, когда у одной из второстепенных свидетельниц начались роды, но, как я слышал, окончательно в тролле-гномьем деле так и не разобрались: отложили до лучших времен. Я уж думал, что ничего глупее и подробнее не услышу. И вот сегодня... Сегодня я познакомился с Оракулом, - дон Текило вздохнул поглубже. И прокомментировал эпохальную встречу длинной вдохновенной нецензурной цитатой.
   - Потрясающе, - с восторженно-завистливым вздохом прокомментировал Нобель. Тимофей толкнул брата в бок. Сам же, посчитав вводную часть завершившейся, приступил к делу:
   - Ну, а теперь, дон Текило, когда ты знаешь, где артефакт прячется, можно узнать - когда ты его украдешь?
   - Когда?
   - Когда? - дружно подтолкнули дона на путь греха праведные братья.
   Дон Текило вяло отмахнулся.
   - Отстаньте, и без вас тошно. На кой ляд мне этот Оракул сдался?
   - Ты ж заказ выполняешь, - напомнил Тимофей.
   - И что? Даю золотой против твоей пуговицы, что Леокадий просто не знал, за какой дурью охотится!.. Чтобы я по собственной воле украл этих трех нефритовых балаболок?! Вез их через две страны, да слушал ихнее царапанье и квохтание?!! Ха, ищите дурня!
   - Ценная вещь, - не сдавался брат Тимофей.
   - Бесценная! - поправил брат Нобель. - Уникальная! Единственная в своем роде!
   - Врешь, - погрозил дон монахам. - Их три. И каждый лучше предыдущего.
   Брат Томас попробовал зайти с другой стороны. Он ненавязчиво продемонстрировал упирающемуся и отнекивающемуся вору свои медвежьи бицепсы, волосатые кулаки и предложил:
   - Укради или покайся, грешник!
   Отважный искатель приключений задумался. К этому времени абсент уже начал путешествовать к под-лысинковому органу вора, а потому брат Томас показывал не два, а четыре кулака и периодически дрожал двойным корпусом. Но абсент был всего лишь одной из многих жидкостей, чье воздействие испытал на себе авантюрист, а потому дон Текило нашел в себе силы покачать головой:
   - Пудумай мам... сам, грешник, - запинаясь, предложил Текило Томасу. - как я могу паакяясятьяси...по-ка-ять-ся, когода я чич... чистс як бобель с пухлевины...
   Далее следовало ставить многоточие, и ничего кроме. Братья напрасно тормошили отрубившегося дона, колдовали над ним, пытаясь привести в сознание, уговаривали, обещали, искушали, спрашивали... Дон Текило, выбравшийся живым от всех своих жен, даже во сне хранил верность главной заповеди многоженца "Отрицай всё!" И он отрицал. Он отрицал даже то, что его зовут дон Текило, и делал это столь истово и убежденно, что сама ткань реальности задумалась и начала чесать свою гипотетическую лысинку, проверяя, не напутала ли она чего с судьбами и предназначениями.
   Упорное нежелание вора подписываться на кражу раритетного артефакта было как кость поперек горла истово верующей братии Ордена Единорога. Не то, чтобы Тройной Оракул как-то противоречил системе их убеждений, или выражал сомнения в истинности и реальности символа Ордена... Нет, просто он, во-первых, постоянно оживал от бурлящего магической энергией потенциала святых братьев. Во-вторых, оживший Оракул проползал в подвал тайными крысиными тропами, и там делал "в-третьих". То есть забирался кому-нибудь из спящих монахов под ушко и будил рассказом о последних событиях в мире.
   На первый раз смешно, на второй - утомительно, а вот брата Фрадкуса Орден Единорога так и потерял. После четвертой или пятой побудки и нескончаемого потока тайн Вселенной, вправляемых в уши, брат Фрадкус снял рясу, сдал орденские вериги настоятелю и отправился в горы, наниматься к какому-нибудь гномьему клану младшим подмастерьем. Теперь мечтой бывшего монаха стало выучиться на каменотеса и разбить Тройной Оракул в мелкую нефритовую пыль.
   - Не поднимается, - заключил брат Нобель, перестав тормошить спящего дона. - Некроманта, что ли, позвать?
   - Надо доложить отцу Гильдебрану, - предложил надежнейший брат Томас.
   - Зачем беспокоить начальство? Мы еще не все способы перепробовали, - отмахнулся брат Тимофей.
   - Колодец? - деловито засучил рукава брат Томас.
   - Колодец будет. Но сейчас надо действовать тоньше. Давайте его шантажировать.
   - Он в отключке, - на всякий случай еще раз проверил брат Нобель.
   - Хорошо, тогда Томас несет его в колодец, приводит в чувство, а потом мы начинаем шантаж. Скажем ему... Скажем дону, что если он не украдет к рогатым демонам Оракул из Башни, мы заложим Ядвиге его преступные воровские намерения.
   При упоминании женского имени дон Текило автоматически приоткрыл мутные глаза, увидел неясную фигуру в длинном балахоне и прошептал из последних сил:
   - Дорогая, я был тебе верен...
   Минуту монахи постояли, ожидая продолжения. Потом вернулись к своим проблемам.
   - План не идеален, но для Башни сойдет, - решили монахи. Но тут брата Нобеля посетила умная мысль:
   - А кто будет беседовать с Ядвигой?
   - Успокойся, - обнадежил Тимофей задрожавшего Томаса. - Никто с ней не будет говорить, мы только пригрозим дону, и он будет рад сделать всё, что мы скажем.
   - Нет, а вдруг не сделает?
   - Сделает, - уверенно сказал Тимофей. - Я бы на его месте сделал.
   - А если все же не согласится - тогда придется приводить угрозу в исполнение!
   - Согласится, обязательно согласится...
   - А если...
   - Никаких если! Вор будет красть то, что ему скажут! Я сказал!
   - А если он все же не будет воровать Оракула?
   - Да сколько можно повторять, - в сердцах повернулся брат Тимофей к говорившему. - Чтоб не попадаться на зубы клятой кошке... А, Ядвига! - стушевался монах, рассматривая упомянутые зубы. - Привет! Тебе идет это платье... Чудно выглядишь! Честно!
   Ядвига молча, сосредоточенно и совершенно беззвучно сделала маленький скользящий шаг по направлению к брату Тимофею. Монах отпрыгнул за кресло со спящим доном Текило и огляделся в поисках спасения. Нобеля с Томасом в комнате уже не было, из серебряных предметов в обозримом пространстве... только вышивка на черной куртке дона Текило. Какая жалость, что брат Тимофей дал обет не воровать! не спящим же доном ему отбиваться...
   - А я тут как-то на днях вспоминал о тебе, - принялся Тимоша заговаривать зубы сторожевому оборотню. - Думаю, чем моя сладкая Ядвига занимается? Закончила ли она вышивку с павлинами?
   Ядвига нехорошо прищурилась и резко, без разбега, прыгнула, в полете превращаясь из рассерженной женщины в разъяренную рысь.
   Брата Тимофея спасло только мешковатое платье, которое Ядвига носила как дань человеческим приличиям: рысь запуталась в подоле, и монах успел отскочить в сторону. Из-за громады похожего на трон кресла (с подлокотниками в виде трубящих слонов) Тимоша осторожно высунул нос и принялся высчитывать свои шансы живым добежать до двери.
   - Знаешь, Ядвига, вот вспомнил о тебе, и тут же у меня стихи сочинились. Хочешь послушать? В одиночестве забытых монументов я, Ядвига, думал о тебе...
   Рысь справилась с одеждой и вспрыгнула на мебель, отделяющую ее от перепуганной "мышки".
   - Где все десять тысяч комплиментов, что хотел поведать о себе... - заискивающе улыбнулся Тимоша, уже из-под буфета.
   Рысь оскалилысь, рыкнула и прыгнула. Монах ужом проскользнул к двери и захлопнул ее перед злой усатой мордой разгневанного оборотня исключительно в последний момент.
   Ядвига со всех сил ударила лапой, с удовольствием оставила на створке глубокие борозды когтей, недолго порычала на удерживающих дверь с обратной стороны монахов, потом успокоилась. Подошла к спящему дону Текило, лизнула ему руку, поморщилась от резкого духа зеленого спиртного. И устроилась у ног обожаемого кавалера.
   Он ни за что не согласится украсть Оракула! Он понимает, что таким поступком расстроит свою прекрасную донну Ядвигу! - подумалось счастливой рыси. То есть женщине. То есть - да-да, как можно забыть такое! - идеальному охранному артефакту.
   В любом случае, восхищалась Ядвига совершенно искренне.
   Ну, как тут не влюбиться, когда сама Судьба привела к тебе в лапы такого замечательного дона!
   В полнейшем благоговении Ядвига принялась сторожить покой Башни и ее иберрского содержимого.
  
   Чудурский лес. Приблизительно десять дней спустя
   Под метущимися на ветру ветками пошуршало. Куча опавшей листвы всколыхнулась, поднялась горбом и величественно упала на землю, как с высочайшей горной вершины сползает ледяная шапка мощной лавины... э-э... то есть, учитывая скромные размеры выбравшегося из-под листовой кучи существа - как брякнулась бы шапчонка с ледничонка; Небесная Секира подмигнула самой себе двумя изогнутыми своими отражениями...
   Существо похмыкало, покряхтело, поправило снаряжение, закрепленное на плечах. И отправилось на поиски Башни.
   До момента, когда исполнится великая Месть, как утешало себя существо, осталось немного.
  
   Еще две недели спустя
   И снова надвигалось полнолуние.
   Ночные твари шептались, подпрыгивали, пели, охотились и спасались паническим бегством. Дневные зевали, переворачивались на другой бочок и честно вкушали заслуженный отдых.
   Но не всем одинаково хорошо спалось лунной ночью. Вернее, как вы понимаете, в макроэргической вселенной в указанный промежуток времени бодрствовало - по разным причинам - достаточно большое количество существ. Даже если исключить беспозвоночных и примитивных хордовых, всё равно достаточное. Но среди имеющих отношение к рассказываемой истории заслуживает упоминание именно то, которое неспешно путешествовало из Южного Шумерета на север в честном намерении половить рыбку где-нибудь на побережье Ледяного Океана. Что отвлекло энтузиаста-рыболова от первоначальных намерений? Случайный запах? Звук? Брошенное прохожим имя?
   Короче, привлекло.
   И маршрут путешественника изменился. Теперь в число достопримечательностей, подлежащих немедленному осмотру, турист включил некое строение, одиноко поднимающееся над колышащейся темно-зеленой громадой Чудурского леса.
  
   В Башне. Первая ночь месяца Барса. Полнолуние
   Закончился месяц Паруса, выпустив на небосвод погулять-порычать созвездие Барса, любителя поваляться на жарком летнем солнышке. Лесное население добросовестно нагуливало жирок и трепетно ожидало разнообразного пернатого и мохнатого прибавления; крестьяне пережидали короткие ночи, чтобы с утра снова бросится к своим грядкам и полям, купцы заключали сделки, ведьмы варили зелья, астрологи обещали удачу всем воинам, решившим отправиться в этот месяц в поход.
   А что касается доблестного и отважного искателя приключений - он спал. И как! От храпа звенели бутылки и бокалы; от бодрого воровского сопения вздрагивали гобелены и занавески, скукоживались пауки и скисало надоенное енотами козье молоко.
   В самом деле, почему бы и не поспать отважному дону? Тройного Оракула он отыскал, воровать передумал. Вынашивал планы, как стащить наиболее ценное имущество маговой Башни, а так как дон Текило был мужчиной обстоятельным, солидным, подготовка грящещего преступления осуществлялась не торопясь, последовательно, с частными перерывами на обед и полноценный отдых. Выпивки в подвале пока что хватало; еду в Башню поставляли дрессированные еноты, обитатели птичника и Ядвига, а после некоторых поисков дон Текило обнаружил на кухне хитрый шкафчик. Положишь туда серебряную монетку, прикроешь дверцу, подождешь три-четыре минуты - открываешь, а там уже пирог сам собой испекся, или, допустим, колбаски шкворчат. Вкусно...
   Поужинал дон Текило, полюбовался, как старательная Ядвига расшивает крестиком - покосившимся, неровным и будто бы пьяным крестиком - очередную одежку, скрипя зубами, выслушал репортаж Тройного Оракула о подготовке бракосочетания кого-то из родни ллойярдских королей, да присел отдохнуть в гостиной. Удобно устроился в глубоком мягком кресле, подегустировал очередной шедевр виноделия, припрятанный хозяйственным Вигом...
   Позже авантюрист утверждал, что уже во сне он почувствовал беспокойство - так вот, это была наглая ложь; рядом с доном можно было палить из новоизобретенной гномами пушки или пускать цинские петарды - сон дона Текило справедливо входил в золотой фонд "Сто чудес королевства Иберра".
   Правда, отдых дона Текило вовсе не означал, что дремали его воровские инстинкты.
   Брат Нобель потянул бутылку, обнимаемую доном Текило за горлышко, как ему показалось - потянул очень осторожно, но увы... Не судьба.
   - Чего тебе? - буркнул проснувшийся дон.
   - Выпить. Отец Гильдебран ввел эмбарго на распечатывание бочонков. А у меня душа просит.
   - Ты не монах, - глубокомысленно изрек дон, надолго припадая к обсуждаемой емкости. - Ты пьяница.
   - Я монах, - оскорбился брат Нобель. - Это ты пьяница.
   - Я тоже пьяница, - миролюбиво согласился дон Текило, дружелюбно протягивая остатки выпивки. - Но не монах.
   - Монах - не ты, - признал Нобель после долго контакта с бутылкой.
   - Не я.
   - А я - не пьяница.
   - И это не я.
   - Я - не ты.
   - А я - не я.
   За это следовало выпить.
   - Ну? Кто теперь пьяница?
   Вопрос был глубоким, требовал вдумчивого ответа, а потому дон Текило и Нобель принялись пересчитывать всех мужчин в гостиной. Произвели перекличку. Велели построиться по росту. Всем недовольным заткнуться, а оставшимся - выпить.
   Выпили.
   - Чего-то мне скучно... - спустя некоторое время сочно зевнул брат Нобель. - Пошли, что ли, еще одну попытку ограбления оргр... орыгыр... хорьганизуем... Мне понравилось, - захихикал "тепленький" брат, - как прошлый раз ты спасал Ядвигу от серебряного голема!.. Что на этот раз придумаешь? Нападение птиц с серебряными когтями? или обойдешься кно...гмбо... - с третьей попытке слово удалось выговорить: - или обойдешься гномами?
   - Подумай бритой своей башкой, - недовольно постучал дон Текило монаха по тонзуре, - Кто из нас способен сейчас изображать гномов?
   - У тебя это очень хорошо получается! Даже подкоп настоящий под Башню подвел - ну вылитый гном! Только бороды не хватает...
   - Копать будем в самых крайних случаях, - отмахнулся дон Текило, немного путая реальность и свои воспоминания. - Копать долго... А нам надо действовать быстро, Леокадий, быстро хватать и тикать...
   Веки вора сонно смежились, нос завел томные иберрские рулады... Брат Нобель деловито прикончил остатки спиртного и попытался свернуться калачиком на каминном коврике.
   Тут мозг дона Текило, хоть и травмированный комодом, посетила Дельная Мысль.
   - Гномы! - заорал иберрец, внезапно пробуждаясь.
   - Чего? где? кто? - не понял Нобель.
   - Что ты только что говорил о гномах? - затряс монаха вор. Поднял за шиворот рясы. Пошлепал по щекам, чтоб тот быстрей проснулся. - Говори!
   - Гномы... обыкновенные такие, по подземелью бегали... Отец Гильдебран потому и запретил нам пить, что мы вместо прыгающих гоблинов и раздевающихся селянок начали гномов видеть... А откуда здесь гномам взяться? - с пьяной последовательностью размышлял брат Нобель, - только из соседнего измерения...
   - Какие гномы?!! - заорал абсолютно, как кристалл, трезвый дон Текило.
   - Обыкновенные гномы. Только немного рыжие...
   Дон Текило выпустил из рук рясу, и брат Нобель с сухим гулким стуком рухнул обратно на пол.
   - Спокойно, - приказал сам себе иберрец. - Не стоит паниковать раньше времени.
   Тут раздался громкий, настойчивый стук в дверь. Прежде, чем дон Текило успел добежать до усиленной бронзовыми засовами дубовой дверцы в Башню, там уже появилась Ядвига.
   Дон вор, бросаясь в ближайшее укрытие, крикнул: "Дорогая! Поберегись!", но отстранить от возможной опасности шуструю донну уже не успевал. Заскучавший без погони и охоты охранный артефакт набросилась на посетителей магова жилища как и должна была наброситься кошка на долгожданную мышь.
   - Простите, - послышался незнакомый голос с порога. Дон Текило, забравшийся под мраморную столешницу, поддерживаемую выводком мраморных обезьянок, весь обратился во слух. - Простите, сударыня, что нарушаю ваш покой в столь неурочный час...
   - Нет-нет, что вы, - мурлыкнула Ядвига, тая от счастья и просто пожирая глазами новоприбывшего. Тот, видимо, не привык к такому приему, потому что начал запинаться:
   - Я, знаете ли...
   - Знаю, - положила Ядвига с нежностью лап... ладошку на плечо незваного гостя, чтобы быть поближе коготками к его сонной артерии, - Вы вор.
   - О, нет! - воскликнул незнакомец. - Напротив!
   - Где? - не поняла Ядвига. И заглянула за спину непрошенного визитера.
   Там, к немалому удивлению подсматривающих из-за двери в подвал монахов и к полному душевного трепету отважившегося выглянуть в окно дона, обнаружились три-четыре десятка крестьян с вилами, серпами и дубинами. И десяток верховых с короткими пиками - точь-в-точь такими, которые были приняты на вооружение в армии короля Иберры.
   - Я судебный пристав Ломас, - терпеливо объяснил нежеланный гость. - У меня ордер на арест нарушителя спокойствия королевства Кавладор - некоего дона Текило Альтиста, и я требую его немедленной выдачи...
   Спустя два удара сердца Ядвига с грохотом захлопнула дверь. Спешно задвинула все засовы, навесила замки. Подперла дверь собственной спиной.
   Выглянувший на стук отец Гильдебран с сочувствием покачал головой.
   Спустя несколько минут, перенасыщенных топтанием под Башенными стенами, разбилось окно в кухне. Ядвига бросилась туда, спешно перекидываясь в рысь. Успела она в последний момент - в кухню уже пролезал один из добровольных помощников судебного пристава. Бедняга кряхтел, застряв в слишком узком оконном проеме, рама трещала... Увидев разъяренную дикую кошку, разряженную в просторный балахон с неровной вышивкой пьяными крестиками по вороту и подолу, крестьянин заорал и сам собой выпал из Башни наружу.
   - Эй! Кто-нибудь! - раздался голос судебного пристава под окнами гостиной. Дон Текило инстинктивно сжался, притворяясь мраморным приматом. - Сударыня! - продолжал выкликать Ломас. - Сударыня, выслушайте меня!
   Рысь-Ядвига грозно зарычала, оскалилась, запрыгнула на подоконник и послала пристава на все семнадцать сторон света. К сожалению, на своем, рысьем. Так что слуга Закона ни слова не понял, не угомонился, а всего лишь ойкнул, охнул, призвал помощников к порядку... и окно гостиной звонко рассыпалось от удара стрелы.
   Ядвига отшатнулась.
   Стрела вонзилась глубоко в пол буквально в десятке дюймов от пришипившегося дона Текило. Иберрец почесал лысинку.
   В глубине души дон Текило не любил войн. Драки - совсем другое дело; иберрец никогда не отказывал себе в удовольствии помахать кулаками, выбить сопернику пару клыков или там пересчитать лишние ребра. Звенеть мечами - особенно с мужьями прелестниц, не вовремя возвращающимися домой, - умел. Не сказать, что очень любил - но умел не хуже прочих. А вот воевать - нет. Не его это, дона Текило, призвание.
   На войне дон Текило успел побывать в щенячьем возрасте, лет этак в шестнадцать, и уверился в том, что это очень, очень глупое занятие. В тот год Иберра в очередной раз выясняла отношения с Эль-Джаладским эмиратом, включавшие, помимо всего прочего, вопрос о восточных провинциях, от Перуэллы на севере до Аль-Миридо на южном побережье. Дон Текило честно оттрубил в королевском войске полтора года, после чего раз и навсегда завязал с военной карьерой.
   Леокадий, подвизавшийся у армейских колдунов в роли младшего ученика на побегушках, уговаривал остаться и повоевать еще с полгода. Соблазнял рассказами о возможных подвигах, просил помочь с одним хитрым дельцем, которое включало в себя визит в палатку мага-пироманта и некие манипуляции с хрустальной сферой мага-призывателя, но дон Текило твердо решил, что с него хватит. Единственное, на что начинающий вор согласился - это на пирушку, которую они с Лео устроили однополчанам на прощание. Помнится, стояли тогда иберрская и эль-джаладская армия где-то в предгорьях Южного Шумерета, король и эмир каждые четыре часа гоняли друг другу верховых с посланиями, согласовывая условия возможного перемирия. Дон Текило помнил абсолютно точно, что когда они начинали пирушку, их отряд располагался на высокой скале над Радужным водопадом. Два десятка лучников да полтора - пикинеров сверху вниз смотрели на ровные белые шатры эль-джаладских военачальников, спорили, какая хренотень скрывается во-он в той крытой повозке, которую усердно опекал эль-джаладский маг в богатом, расшитом золотом халате. Дружище Лео предложил крайне интересную тему для обсуждения - а гаремы эль-джаладцы с собой на войну прихватили или все-таки дома оставили?
   Дальше было два бочонка вина, которые дон Текило лично украл с кухни дона Хуана, мерзкого зануды, командующего полком копейщиков. Пришлось позвать копейщиков, чтобы отметить успех кражи. Потом вино закончилось, а присевшие погреться у костра мечники пожаловались, что их начальство такая благочестивая сволочь, что дозволяет пить только по воскресеньям да по религиозным праздникам. С целью выяснить, а нет ли какого святого дня нынче, пришлось срочно искать полковых капелланов. Нашлось сорок штук. И почтенные святые отцы тут же сцепились на тему, чья религия истинная. Пришлось их разнимать и отпаивать бальзамами, которые дон Текило украл у армейских лекарей.
   К тому времени, как вояки составили сводный календарь важнейших памятных дат, обязывающих честных рубак пропустить стаканчик, вина в иберрском лагере просто не было - не у короля же, в самом-то деле красть. К тому же у его величества тоже ничего не осталось - дон Текило на всякий случай в третий раз сбегал в королевский обоз, проверил. Братцы-иберрцы пригорюнились, но быстро нашли выход из трудного положения. Подумаешь, вино закончилось! У противника наверняка что-то да найдется! Особенно в той повозке...
   И лучники, мечники, копейщики и спрятавшиеся под брюхами лошадей пикинеры отправились пошукать выпивку в стан противника.
   Воспользовавшись суматохой в рядах эль-джаладцев, дон Текило разыскивал, где тут ближайший гарем.
   Короче, закончилась пирушка спустя дней двадцать. С головой, подобной свинцовой чушке, дон Текило пришел в себя посреди жаркого желтого песка. Тяжело приподнялся с бархана, увидел, как на горизонте догорает какой-то город, как мимо идет, парадно размахивая красно-желтыми иберрскими знаменами и во все глотки крича ура свершившейся виктории, родная армия... Встретил знакомых, получил грамотку, удостоверяющую, что он, дон Текило, пал смертью храбрых во славу короля при героическом штурме Аль-Тораза... Похмелье "прощальной пирушки" было столь качественным, что с тех пор вор раз и навсегда отвратился от воинских игрищ. Нет уж, братцы, пить в большой компании хорошо, но когда компания завоевывает пол-страны, чтобы было чем опохмелиться...
   Благородная душа дона Текило требовала тонкости и красоты совершаемых деяний.
   Поэтому, глядя на вонзившуюся в пол стрелу, дон Текило подумал, как бы остудить горячие головы. А ведь здесь, в Башне, все головы, кроме оленьих, кабаньих да лосиных, весьма горяченькие...
   Иберрец скосил глаза на мирно почивающего на каминном коврике брата Нобеля, и буквально в последний момент оттащил за загривок рысь-Ядвигу, впавшую в красноглазое бешенство и собиравшуюся единолично штурмовать осаждающих. С трудом удерживая на весу пытающуюся вырваться навстречу стрелам и копьям охранницу Башни, дон Текило переместился из гостиной в прихожую.
   У запертой двери столпились монахи. Если, конечно, термин "столпились" применим в ситуации, когда тела брата Томаса и брата Тимофея, отчаянно храпя, висели в локте над полом, поддерживаемые сизо-серыми сгустками воздуха.
   - Сын мой! - подал голос отец Гильдебран. - Как тебя там?.. Пристав!
   Пристав Ломас перебежал на другую сторону Башни и, запыхавшись, откликнулся. Дон Текило на всякий случай заглянул в гостиную - нет, добровольные помощники слуги закона так и продолжали забрасывать помещение стрелами. Правда, теперь они экономили боеприпасы, зато прицеливаться стали лучше - дон Текило едва не лишился любопытного носа.
   Удивительно, но стрелы, попавшие в брата Нобеля, не причинили ему никакого вреда, застыв в мерцающем магическом тумане, вдруг окутавшем спящего пьяного монаха.
   - Сын мой! - отец Гильдебран решил воззвать к рассудку человека, стучавшего в дверь Башни. - Окстись!
   - Прошу прощения, - прогудел судебный пристав. - У меня ордер на арест дона Текило Альтиста! И я именем Короны требую вашего содействия и его выдачи!
   Отец Гильдебран нахмурился. Тут Ядвига все-таки вывернулась из рук Текило, оборотилась в женщину и голосом, хриплым от злости и чересчур громкого рыка, спросила, кто и в чем обвиняет ее дона.
   - О!.. - засмеялся, чувствуя себя в безопасности за запертой дверью, судебный пристав. - Дон Текило обвиняется в мошенничестве, многоженстве, непочтении к святым откровениям трех религий, преступлениях против собственности, казнокрадстве, подделке документов и оскорблении Короны!
   - Врете! - закричала Ядвига. - Он хороший!!!
   Отец Гильдебран шевельнул пальцами, и мягкое облако сизо-серого воздушного элементаля задвинуло Ядвигу в подвал. Девушка пытались сопротивляться, но, повинуясь движениям рук колдующего монаха, тяжелая дверь прекратила все попытки охранного артефакта выбраться из винного погреба.
   - Именем Короны, открывайте!! - не унимался пристав.
   - Какой именно Короны, сыне? - подражая голосу Гильдебрана, отважился уточнить дон Текило. И тут же состроил извиняющуюся рожу. Дескать, простите, отче, можно, я побуду вами?
   - Кавладорской! - бодро ответил судебный чин. - И иберрской!
   Когда претензии предъявляет одна женщина, помнил дон Текило по карьере многоженца, это плохо. Но когда две сразу... Вор почувствовал, что его лысинке стало жарко, а старый монах прошептал едва слышно, что покаяться никогда не поздно. И с намеком озвучил - для судебного пристава и дона Текило, - что их Орден вообще-то в королевстве Брабанс большей частью располагается, так что распоряжения короля Кавладора, как и оскорбления короля Иберры, им глубоко безразличны... Вот если бы Текило искали брабансские власти...
   - Есть! - с восторгом ответил пристав, пошуршав документами. - Есть ордер полиции Брабанса шестилетней давности на розыск иберрца, называющего себя доном Текило, по подозрению в ограблении банка "Борода и Подкова"! Ну, как? Будете отдавать преступника по-хорошему? Или мне командовать штурм Башни? Предупреждаю: жители Флосвилля очень недовольны тем, что какой-то заезжий иберрец украл все средства фонда, на которые велось строительство общественных зданий!!
   В подтверждение слов Ломаса в окна Башни полетели камни, сучья и комья грязи.
   Отец Гильдебран строго и сурово посмотрел на дона Текило, и тот почувствовал необходимость оправдаться:
   - И вовсе не все средства фонда я попятил! Всю медь и фальшивое золото честно вернул!! На кой ляд они мне сдались, только карманы оттягивать... Вот, помню, грабил я как-то дом купца в Охохо - это на севере Буренавии, залез, значит, в подпол, а там...
   Откровения дона Текило были прерваны резким грохотом. Не успевший закрыть рот - дурак он, что ли, рот закрывать, когда есть возможность поделиться рассказом о былых подвигах, - Текило увидел, как медленно и величественно падает выбитая подвальная дверца. Посмотрел, как трясет головой остановившаяся на порожке винного погреба рысь...
   Отец Гильдебран, порядком удивившись, как это Ядвиге удалось выбить усиленную дюжиной заклинаний и бронзовыми полосами дверь, сработанную из тяжеленного мореного дуба, забыл контролировать воздушных элементалей, и Томас с Тимофеем чувствительно упали на пол.
   Пока братья стонали и пытались прийти в чувство, Ядвига перекинулась обратно в человека, пробежалась по брату Томасу, подскочила к Текило и закричала:
   - Спасайся! Быстрее!
   - Послушай, кисонька, ты, главное, ничего не бойся! Что я, судебного пристава да три дюжины крестьян обмануть не сумею?! Да я в свое время, бывало, - приступил к повести "Сто лучших уходов от погони" дон Текило. Но пребывающая в расстроенных чувствах Ядвига не стала его слушать, схватила за ворот куртки, коротко повизжала, снова наткнувшись на серебряную вышивку, перехватила нежной ручкой кабальеро за шею и повлекла за собой вверх по лестнице. Когда малость придушенный иберрец попытался прохрипеть за что ж она его так, Ядвига грозно свела ровные дуги бровей к переносице:
   - Тебя ищут гномы! Говорят, ты обчистил сокровищницу клана!
   - Знаю, - отмахнулся дон Текило, - пусть ищут...
   - Они здесь!! Гномы в нашем подвале!
   - Рыба... верней, киса моя, - вывернулся из плотной хватки заботливого оборотня дон Текило, - Открою тебе страшную тайну. Если тебя когда-нибудь тоже будут преследовать гномы - знай: нет ничего лучше, чем если они попадут к тебе в подвал. Поэтому каждый мало-мальски опасающийся гномов человек должен, просто обязан, забить свой подвал кувшинами с вином, бочками с пивом, ведерными бутылками самогона, и тогда...
   - И тогда - икк!!! - оглушительно икнул брат Тимофей, с трудом, но упорно прислушивающийся к поучениям собрата по отставленному ремеслу. - Тогда что?
   - Тогда гномы приходят к тебе в подпол, мирно выпивают все припасы, а когда они утонут в выпивке настолько, что начнут заплетать бороды в косички... - продолжал иберрец. Услышав, что объявился еще один претендент на питие запасов спиртного хозяйственного мэтра Вига, с возмущенным ревом попытался подняться на могучие ноги брат Томас, и Тимофей принялся громко и пьяно успокаивать единоверца:
   - Не боись, Томаша, коротышкам не фига не достанесся... Вот она! - Тимофей вынул из кармана рясы приятно булькающую стеклянную тару. - Последняя! Я ее спас...
   Дон Текило успел мимолетно удивиться, как поместилась в небольшом кармане четырехпинтовая бутыль, автоматически отмахнулся от предложения отца Гильдебрана уверовать и тем самым обрести орденский иммунитет, отступил на полшага от активно заботящейся о его персоне Ядвиги... Потом до вора дошел смысл сказанного Тимофеем, черные глаза иберрца начали расширяться и расширяться...
   На ступенях, ведущих из подвала, показался гном в полном боевом облачении. Из-под низко надвинутого на брови шлема топорщились жесткие рыжеватые волосы, а на передней части головы, вместо забрала - жесткая окладистая борода цвета меди. Забрался на рухнувшую дверь, увидел дона Текило, взмахнул двулезвийной секирой (луна подмигнула сама себе, отразившись в отполированном до зеркального блеска металле) и заверещал нечто крайне агрессивное.
   Монахи Ордена Единорога вежливо посторонились, чтобы не мешать воинственному гному и его собратьям, вприпрыжку десантировавшихся из подпола. В маленьком холле между входной дверью и гостиной Башни стало тесно от обилия пузатеньких гномьих тел на коротких ножках, покрытых бронированными одежками и топорщащимися разнообразными сплющивающими и режущими орудиями.
   Ядвига разнервничалась и начала прыгать через голову, поминутно превращаясь то в женщину, то в рысь. Дон Текило, повинуясь глубоко спрятанному благородству души, подумал было о том, что надо бы намекнуть даме, что от ее балахона, пусть собственными лапками оборотня вышитого, толку чуть, рассерженных гномов не женскими ножками надо брать, а хотя бы телячьими отбивными попробовать - правда, без кувшина пива толку будет немного...
   Но прежде, чем кто-либо из собравшейся в прихожей мэтра Вига компании успел сделать шаг или сказать слово, вдруг раздались крики снаружи, где пыжились осаждающие, а потом Башня вдруг содрогнулась и просела, будто на крышу ей обрушилась огромная тяжесть.
   Среди внезапно воцарившейся в Башне тишины Ядвига с шумом втянула воздух точеным носиком (на этот раз - человеческим), затем, явно не веря собственным чувствам, прошептала:
   - Дракон.
   - Какой дракон? - всполошился брат Томас.
   - Сердитый, - услужливо подсказал с верхней ступеньки подползший к месту событий нефритовый крокодильчик. Его глазастый брат с удовольствием добавил:
   - Дракон Жарьярь из Южного Шумерета. Возраст солидный, окрас темный, характер вздорный...
   - Чего ему здесь надо? - прижал к груди драгоценную влагу Тимофей.
   - Вот он, - кивнул третий крокодильчик на застывшего в растерянности дона, - пытался украсть у Жарьяря хвост.
   - Пытался обокрасть дракона? - переспросил отец Гильдебран. В голосе его звучало искреннее восхищение и уважение. - А почему ж мы раньше не слышали о таком подвиге?
   - А он был пьян, - объяснил Тройной Оракул хором. - Не помнит подробностей.
   Тут Башня затряслась от громового рёва, исторгнувшегося из глотки огромного ящера, нашедшего временный приют на крыше, и все присутствующие поняли, что даже если дон Текило в кои-то веки поскромничал, не до конца обворованный дракон помнит всё. И забывать не собирается.
   Дон Текило посмотрел на крепко сжимающих секиры, топоры и молоты гномов, перевел взгляд на разбитое оконце. Различил во сумраке окружающей Башню лунной ночи факелы притаившихся крестьян под водительством судебного пристава, прикинул шансы на побег по пересеченной лесной местности, принял решение, что пора паниковать, уставился в потолок...
   Изменил лысинке и почесал подбородок.
  
   Дальше происходило очень много событий. Если отбросить незначительные подробности - всякие там нервные шоки, охи, обещания трезвой жизни, случаи внезапного открытия второго дыхания, третьего глаза и пробуждение спонтанных узконаправленных способностей к предсказанию близкой кончины, остается следующее.
   Дракон заревел еще раз, чердак начал крошиться, а по стенам Башни побежали трещины. Монахи, спохватившись, что охраняемое ими имущество несет ущерб, начали препирательство на извечную тему мыслящих слоев любого сообщества макроэргического пространства реальности: "Что делать?" Гномы обобранного до последнего золотого клана Гогенбрутт, на которых начали падать метаемые сторожевым артефактом предметы - всякие там подсвечники, копья, нефритовые крокодильчики, инстинктивно бросились ловить случайно попавшуюся под руку Ядвиге бутыль.
   Ограбленный Тимофей заорал на Ядвигу, как она могла.
   Та в ответ издала какой-то очень странный звук - вроде бы кошачье фырчание, но идущее откуда-то из глубины ее женской личности, оскорбленное, злобное и пронзительное.
   Пока отец Гильдебран пытался оттащить своего сына по вере от разъяренного оборотня, снаружи Башни бесконечно умный, проницательный и предприимчивый судебный пристав велел кинуть чего-нибудь в дракона, чтоб улетел.
   Арестовывать преступника, понимаешь, мешает.
   Брошенный камень до дракона не достал, разбил еще одну стекляшку в окне гостиной и упал на истощившийся стазисный полог почивающего после возлияний брата Нобеля. А вот вилы, пущенные уверенной крестьянской рукой, попали. Прямо в кончик виляющего драконьего хвоста. Там, где чешуйки самые молодые и тонкие.
   Дракон рассердился и выпустил струю пламени. Прямиком на спрятавшихся под ветки лесных гигантов людишек.
   В рядах добровольцев кавладорского правосудия возникла легкая паника.
   Потом Жарьярь расправил крылья, взмахнул хвостом, чтобы избавиться от застрявшей в нем занозы, спланировал с крыши Башни ниже и попытался обеспечить себя кормежкой - благо лошади так навязчиво объявляли о своем присутствии.
   Люди, разумеется, подумали, что охота идет на них, и принялись хаотично, бестолково, зато часто и много кидаться в пикирующего дракона всем, чем попало.
   Конечно, драконьей шкуре весь бросаемый хлам повредить не мог - зато десятый или пятнадцатый брошенный камень сумел сделать то, что до .этого не удалось трем десяткам стрел, двум копьям, дюжине его кремнистых собратьев и воплям разгневанной Ядвиги. А именно - разбудить брата Нобеля.
   Спавший на каминном коврике монах почувствовал, что на спину ему уронили десяток фунтов чего-то очень крепкого. Обиделся. Возмутился. Поднялся на ноги. И с неоригинальным воплем "Меня - БУДИТЬ?!!!" выпустил в предполагаемого обидчика десяток ледяных игл.
   Иглы были острые, величиной с хороший кинжал, и - надо ж такому случиться, - вылетев в оконный проем, попали точно в веко склонившему любопытную голову дракону.
   Дракон обиделся.
   И со всей мочи полыхнул пламенем в нутро Башни - туда, где гномы, Ядвига и Тимофей пихая друг друга секирами, пища и рыча, боролись с чем-то и за что-то. Брат Томас подлетел вверх на три локтя, в чемпионском броске выхватил спорную бутыль, попытался ее спасти, но не удержал в руках, емкость вывернулась, отлетела к стене и разбилась.
   Почему собравшаяся внутри Башни компания не сгорела после первого же драконьего выдоха? Сработали наложенные Вигом заклинания, материализовавшиеся от жара драконьего дыхания сетью рун, опутавших строение снизу доверху. На несколько секунд Башня превратилась в крайне оригинальное украшение Чудурской чащобы - расходящиеся от крыши к основанию вертикальные линии, ветвящиеся рунными завитками, проявились разноцветными огоньками и померцали - увидели бы фокусники, пришлось бы давиться от зависти.
   Зато от внутреннего возгорания, причиной которого стало разлившееся спиртное и выпавший из рук атакующего гнома потайной масляный фонарь, защитные руны не спасли. Полыхнуло так, что любо-дорого.
   Радостные оранжевые огоньки побежали во все стороны - вверх по лестнице, по монашеским рясам, по платью Ядвиги, по сапогам гномов, в кухню, в гостиную, выше, дальше...
   В гостиной непроспавшийся брат Нобель почувствовал, как кто-то грызет его за пятки, испугался, что это опять какая-то башенная живность подобралась, выражает нижайшее почтение и использует его вместо зубочистки, и скастовал вокруг себя защитный круг из наконечников копий. Превращение деревянного пола в лес из стальных, остро заточенных лезвий оказалось не самой лучшей идеей. От подбирающихся к рясе монаха языков пламени стальные зубья не спасли, а мстительный ящер возьми да и стукни со всего размаху хвостом по Башне - брат Нобель потерял равновесие и шлепнулся вниз. Госпожа Удача решила пошутить, и упал монах прямиком на стальные лезвия, окрасив их кровью и мгновенно потеряв сознание.
   Окончательно раздраконившийся Жарьярь учуял запах крови, увидел здоровым глазом картину разрушений внутри атакуемого жилища, примерился и нанес еще один удар хвостом.
   Башня не выдержала и начала сыпаться отдельными кирпичиками. Жарьярь подлетел с другого бока, полыхнул огнем на мельтешащих под лапами людей, ударил хвостом еще раз, и заревел: каменной людской пещерке пришел конец.
   Чтобы завершить начатое, дракон развернул крылья, взлетел навстречу полной луне, хорошенько примерился и упал, выпустив когти, прямиком на крышу строения.
   Башня затрещала и обрушилась.
  
   Чудурский лес
   - Не уберегли, - печально подвел итог брат Томас, наблюдающий за крушением Виговой Башни из-под качающихся сосновых веток.
   Клубы пыли взметнулись в воздух над каменными обломками. Северная стена пошаталась и рухнула, рассыпавшись на части. Следом заскрипел, самостоятельно разбираясь на отдельные досочки, сарай. Кудахтающий, токующий, ух-ухающий птичник, стоявший чуть в стороне от бывшего магова жилища, еще держался.
   На опушке Леса, приблизительно в двух дюжинах тролльих шагов от свежих, подкопченных руин, умаявшийся во время спасательно-перетаскивательных операций дон Текило вытер пот с закоптившейся лысины. Из-за столкновения с гномьей секирой вор лишился части просоленных кудрей, брови и часть куртки сгорели, меч благополучно потерялся, шляпа, как всегда... Да была ли у него в последние недели шляпа?
   Ядвига мгновенно пришла на помощь - ласковыми словами и нежными прикосновениями поправила, насколько возможно, сожженные драконом обрывки рубахи и верхней куртки, закусила губку, увидев покрасневшую от близкого соседства с огнем кожу, и сделала попытку утешить - чисто по-женски устроившись рядом с молчащим доном и по-кошачьи навострив ушки.
   Со стороны, где отец Гильдебран и ассистировавший ему брат Тимофей пытались спасти покалечившегося брата Нобеля, раздался многообещающий стон. Раненый открыл глаза и втянул воздух; отец Гильдебран прикрикнул на Тимофея, подсказывая, что действовать надо на третьем энергетическом канале, в пол-касания...
   Мимо опустошенных короткой битвой незадачливых охранников Башни пробежали два енота, подталкивающие откормленную беленькую козочку. У козы меж рогов сидел выводок перепелов и бойко обсуждал последние новости.
   Следом прострекотали два черных жука-переростка - дон Текило видел их в маговой лаборатории, поэтому вяло поинтересовался у Ядвиги, на кой ляд маг жуков выводил, чего они делать умеют. Ядвига равнодушно пожала плечами. Нахмурилась, - видимо, почувствовала некоторое неудобство. Поднялась, огляделась, уверилась в том, что мужчины на нее не смотрят, завернула подол своего одеяния, чтобы увидеть, что же мешает ей нормально сидеть.
   Снежно-белый крокодильчик встретился взглядом с Ядвигой, приоткрыл челюсти и, отцепившись от измочаленного балахона, упал на покрытую хвоей и опавшими листьями землю.
   Потерявшая крышу над головой и непыльную работенку сторожевого оборотня девушка презрительно наподдала спасшейся трети Оракула ножкой. Когда крокодильчик пролетал мимо пригорюнившегося брата Томаса, монах заорал, запрыгал, и откуда-то из недр его рясы вывалился второй крокодильчик. Он пощелкал нефритовыми челюстями, прожевал что-то, отчекрыженное от святого брата, и мерзким голосом проговорил:
   - Вы думаете, что всё закончилось? А вот и нет!
   - А вот и нет! - фальцетом подтянул второй.
   - Убью сволочей, - слабым голосом прокомментировал брат Нобель.
   - Живой! - обрадовался брат Томас и бросился поднимать единоверца. Дон Текило вздохнул с облегчением, наблюдая, как монахи помогают подняться зеленовато-бледному Нобелю. О том, что бедняга чудом избежал смерти, сейчас напоминали только кровавые пятна на порванной рясе.
   Отец Гильдебран тяжело опустился рядом с иберрцем.
   - А ведь если бы ты его из пламени не вытащил, Нобель бы погиб, - прошептал старик.
   - Да ладно... - отмахнулся дон Текило.
   - Почему все так сразу забыли, по чью шкуру пришли дракон, гномы и полиция? - спросил глазастый крокодильчик у своего собрата. Тот с плохо скрываемым удовольствием ответил: - Потому, что думают, что все закончилось!
   - А вот и нет! А вот и нет!!! - принялись на два голоса распевать крокодильчики. При этом они пытались перепрыгивать с лапки на лапку, будто танцуя от распиравших их восторгов.
   Ядвига подняла две нефритовые статуэтки и поднесла их близко к своим глазам. Крокодильчики похабно заухмылялись и выдали:
   - Вы, наверное, думаете, что гномы в Башне погибли?
   - Или что гномы испугались, и из Башни сбежали?
   - И что судебный пристав Ломас перепугался, дал деру и сгинул в ближайшем болоте?
   - А вот и нет! А вот и нет!!
   Брат Нобель сделал попытку ударить в Оракула молнией. Увы, молния получилась слабенькая, к тому же она отлетела и ударила в босую пятку брата Тимофея - тот потерял сандалии, когда дон Текило вытаскивал его за шкирку из рушащейся Башни.
   Брат Тимофей икнул.
   Братия и дон Текило меланхолично пронаблюдали, как Ядвига втоптала одного из Оракулов в лесную почву, наступила сверху и предложила второму крокодильчику объяснить свое ехидство или разделить участь товарища.
   Тот, дразнясь, неизвестно как ухитрился показать из нефритовой пасти кончик языка. Но потом посмотрел в протуберанцы золотых глаз с черным вертикальным зрачком и повел себя адекватнее:
   - Между прочим, сейчас здесь появятся гномы обобранного доном Текило Альтиста клана Гогенбрутт.
   И точно - буквально сразу же зашевелилась земля, и, как только Ядвига переступила с кочки, пласт дерна вывернулся, и из образовавшейся дыры высунулась голова гнома.
   На макушке, вцепившись в гномьи космы, сидел третий ухмыляющийся нефритовый крокодильчик.
   - А... А дракон где? - осторожно, шепотом, спросил гном.
   Монахи вяло махнули рукой: над полянкой, где отдыхала в руинах магова Башня, в темном небе, по направлению к белому мутному диску Луны, парил постепенно уменьшающийся силуэт дракона.
   - Ага, ага, - обрадовался гном. И крикнул вниз какую-то фразу.
   Ядвига спешно затребовала перевод. Тот крокодильчик, которого она держала в руках, скабрезно заупрямился, но в ответ на постукивание по ближайшему дубу, все-таки выдал:
   - Он велел братве выходить.
   - Какой братве? - не понял переутомившийся брат Нобель.
   А на отца Гильдебрана, должно быть, снизошло божественное - то бишь, единороговое - откровение.
   Пока дон Текило, Ядвига и брат Тимофей устало пытались понять, что к чему, пожилой монах свистнул брату Томасу и тот, резво подпрыгнув, попытался упасть на голову высунувшемуся из-под земли Гогенбрутту.
   Гном перепугался, увидев, как на него падает гора монашьих мускулов, заорал и скрылся в вырытом ходе.
   Брат Томас начал придирчиво осматривать окрестности, а не вспучится где кусок дерна, чтобы снова с боевым воплем придавить своими воистину медвежьими габаритами воинственных недоросликов.
   Ядвига, принюхавшись к лесным запахам, всполошилась:
   - Сюда возвращается... этот, как его... С печатями из красного сургуча и пергаментами!
   - Судебный пристав Ломас, - пояснил дон Текило, поднимаясь на ноги.
   - Арестовывать идет, - на три голоса пояснил Тройной Оракул. - Ой, сейчас что-то будет!!!
   Отец Гильдебран печально повздыхал:
   - Прости, сыне... Пока Нобеля исцелял, запас маны до капельки истратил, так что помочь тебе ничем не смогу.
   - Да я, собственно, и не настаиваю, - отнекивался дон Текило.
   - Ты, сыне, ступай. Гномы тут долго, - отец Гильдебран посмотрел, как Томас самозабвенно давит откормленными окороками вырываемые старательными копателями кротовины, - гномы тут очень долго задержатся, а все ж не навсегда. Так что у тебя еще есть шанс одуматься и попробовать начать праведную жизнь.
   - Дорогой! - обняла иберрца Ядвига, - ты должен спешить! С северо-запада приближается еще один конный отряд, с ним... - ноздри оборотня раздулись, - с ним сторожевые леопарды и...
   - И один настоящий оборотень! - прибавили крокодильчики. - Сейчас прольется чья-то кровь!
   - Я задержу их, - решительно заявила Ядвига, чмокнула дона в щеку и собралась перекидываться в рысь.
   - Ой! Кровь уже пролилась! - испуганным девчачьим голоском поведал один из Оракулов. - Один из всадников прихлопнул у себя комара на шее!
   Отец Гильдебран коротко и кротко отсоветовал Ядвиге тратить магические Силы, дескать, она и так израсходовалась, того и гляди застрянет в каком-нибудь облике, а еще того хуже - терять способности начнет, или лысеть, чего доброго...
   - Я спасу его! - упрямо ответила Ядвига. - Чего бы мне это ни стоило! Дорогой, - бросилась она на шею иберрцу. - Спасайся! Твоя Ядвига сейчас быстренько победит всех преследователей!! А пока... Возьми это, - и девушка-оборотень подхватила на руки какой-то предмет, отозвавшийся слабым стуком, завернула его в кусок рясы, оторванный от свалившегося в астрал брата Тимофея, и протянула сверток дону Текило. - Возьми! это будет предупреждать тебя о возможной опасности! Главное - не волнуйся из-за меня! Я обязательно тебя догоню - и последую за тобой хоть на край света! Я буду рядом с тобой всегда!!!
   Дон Текило почесал пострадавшую в суматохе ночи лысинку, машинально прижал к груди сверток, попытался решить, что ж делать дальше...
   Строго говоря, решающим аргументом послужила именно клятва Ядвиги в вечной любви и преданности иберрскому вору. Нет, господа хорошие, разборки с трезвыми и злыми гномами - это плохо. Судебный пристав с кипой ордеров на розыск и арест - чуть лучше, но тоже никуда не годится.
   Дракон... Визит рассерженного дракона худо-бедно пережили.
   Но еще хотя бы неделя с женщиной, то есть, оборотнем, то есть охранным артефактом, которая искренне готова разделить с ним, доном Текило, остаток его жизни!
   Дон Текило и сам не заметил, как ноги понесли его в чащу Чудурского леса. Прочь от побитых, расцарапанных и морально придавленных монахов Ордена Единорога, прочь от заботливой, взбалмошной и любящей Ядвиги, прочь от Тройного Оракула...
  
   Пришел в себя дон Текило только несколько часов спустя.
   Остановился, зажимая колотье в правом боку, попытался выровнять дыхание... Привалился к стволу сосны, подумал о том, что становится староват для подобных приключений. И посмотрел на содержимого свертка, полученного на добрую память от прекрасной Ядвиги.
   В жизни авантюриста и дамского угодника, которую вел дон Текило, расставание с прекрасным полом практически всегда сопровождалось такими вот свертками. Ну, конечно, комоды тоже бывали, но свертки, положа руку на сердце, присутствовали гораздо чаще. И дону Текило обычно нравились милые пустячки, свидетельствующие о расположении дамы. Тем более, что в девяноста случаях из ста свертки включали жареную курицу, краюху хлеба, сыр, пирог, фляжку винца, или что-то наподобие. Конечно, в десяти процентах случаев под слоями ткани оказывались портреты тоскующей красавицы (допустим, в изящной серебряной рамочке), или платок с ее слезами (платок с пышной кружевной каймой, да еще из цинского шелка, да вдруг с вышивкой мелкими жемчужинками), или золотая цепочка, которая была на шее прелестницы в тот день, когда она повстречала крепыша с лысинкой... Тоже неплохо - декоративности с воспоминаниями дон Текило загонял в ближайшем населенном пункте, сопровождая продажу повестью из цикла "Тысяча красавиц, ради которых я способен на многое".
   Прекрасная и неповторимая Ядвига переплюнула всех.
   Когда дон Текило развернул обрывок рясы и посмотрел, чтО он трепетно прижимал к груди на протяжении долгих часов блужданий по Чудурскому лесу, ему радостно оскалились три крокодильи морды.
   - Ядвига попытались покусать судебного пристава Ломаса! - сообщил первый Оракул.
   - Но у нее ничего не вышло - лимит энергии израсходован, и обернуться в рысь не получилось! - добавил второй.
   - Поэтому пристав ее совершенно не испугался, не признал в ней оборотня и арестовал за сексуальное домогательство! - продолжил третий.
   - Но братия Ордена Единорога уверила, что они лично проследят за наказанием Ядвиги!
   - И посадили ее в погреб разрушенной Башни!
   - Куда вернулись гномы клана Гогенбрутт!
   - И сейчас, когда восходит солнце, гномы очень удивляются, что происходит с нашей кисонькой!..
   Нефритовые Оракулы затряслись от смеха.
   Дон Текило посмотрел на поднимающееся над вершинами Чудурского Леса красное светило.
   - А что будет с Ядвигой? - спросил он. нет, все-таки... Все-таки какая ни есть, а женщина. И ему, дону, ничего плохого не сделала.
   - Поспит день, - поведал крокодильчик.
   - Восстановит запас магической энергии.
   - И вечером, когда поднимется Луна, устроит коротышкам сюрприз...
   Оракул снова нефритово захихикал.
   - Так. С гномами ясно, - буркнул дон Текило, стряхивая романтическое настроение и переходя на деловой тон. - Что там с приближающимся конным отрядом, с леопардами и оборотнем? Где они? Куда едут?
   - Буквально на четверть часа разминулись с отрядом побитого Ломса. Тебя ищут, - прислушавшись, сообщил один из Оракулов.
   - Ты сильно-то не волнуйся, убивать не будут. Они тебя живым взять должны, - добавил второй.
   - Зачем? - подозрительно осведомился дон Текило.
   - Ты ж сам хвастался, что у тебя есть карта земель, что за Западным Океаном спрятаны! - бойко ответили крокодильчики.
   - Хвастался, хвастался!
   - Когда паи для возведения Нового Аль-Миридо продавал, ты эту карту всем богатеям показывал!
   - Вот король Фабиан и велел эту карту у мошенника изъять!
   - Первый раз за шестьдесят лет поисков Западных Земель, - поведал глазастый Оракул двум своим собратьям, - сэкономили на строительстве корабля и найме команды.
   Крокодильцы глубокомысленно покивали нефритовыми головами. Потом, видимо, почувствовав, в каких расстроенных чувствах пребывает их слушатель, подняли морды и предложили.
   - Давай мы расскажем тебе что-нибудь полезное и поучительное, - и, не давая дону Текило ни малейшего шанса на возражение или вопль о пощаде, немедленно приступили к изложению информации: - Значит, дело было так. В далеком южном городе...
   - Лалете, - подсказал второй Оракул.
   - Жил-был Педро Гонзалес, - продолжил третий.
   - И любил Педро кидаться сапогами.
   - А в славном городе Фраскароне...
   - Жил-был Жан Полежай.
   - И любил Полежай поспать.
   - А в городе Ла-Фризе...
   - Жил-был Джакопо Необаобабо.
   - И любил Джакопо баб.
   - А далеко-далеко на востоке, за горами, за пустынями...
   - За обезьяновым садом императора Вечной Империи Ци...
   - В городе Пхалькасс...
   - Жил-был великий воин Мбииру-Хотта.
   - И любил Мбииру-Хотта пожрать.
   - Однажды съел Мбииру-Хотта слона.
   - А слон оказался очень большой!
   - И не живет больше великий воин Мбииру-Хотта в городе Пхалькасс!
   - А в далеком Уинс-тауне...
   - Жил-был братан Тук.
   - И любил братан Тук выпить.
   - А в городе Водеяре...
   - Жил маг Двиня...
   - Который изобрел заклинание...
   - Избавляющее от протрезвления.
   - За что народ и правящий прайд Буренавии были ему очень благодарны.
   - Какая жалость, что братан Тук так и не встретил мага Двиню!!!
   - А в городе Бёфери, что в герцогстве Пелаверино...
   - Когда-то жил Бутя Сваммерс...
   - И любил Бутя воровать.
   - А в Нан-Пине жил старый сапожник Во...
   - И любил Во приврать обо всем на свете.
   - Но никто, никто, никто из них не мог сравниться с нашим славным доном Текило Альтиста!!! - хором пропел осанну Тройной Оракул.
   И, донельзя довольные собой, крокодильчики вылупились на дона Текило нефритовыми глазками.
   Дон Текило завернул крокодильчиков в обрывок монашеской рясы, замотал сверток покрепче, хорошенько размахнулся и отправил Тройного Оракула в полет.
   Судя по мокрому чавкающему звуку падения, Оракул угодил в болото.
   Дон Текило насупился, поправил опаленные по краям лохмотья, прихлопнул комара, посмевшего польститься на обнаженный правый бицепс иберрца, и побежал дальше - прочь из Чудурского леса.
  
   Побережье Ледяного Океана. Шесть или семь недель спустя
   Когда за стеной высоченных корабельных сосен мелькнула синь свободного пространства, ноги дона Текило будто получили второе дыхание. Ну, как-то наподобие того. То есть уставший от блужданий по лесу иберрец приободрился, вскинул голову, выпрямил спину, поправил на плечах накидку из волчьих шкур, украденную у кого-то по пути, и поспешил дальше.
   Сказать, что лесная жизнь ему порядком надоела - не сказать ничего. Дон Текило познакомился с жителями и живностью Чудурского леса гораздо, гораздо ближе, чем ему хотелось. И с оборотнями молочка попил, и от волков на деревья попрыгал, и с браконьерами местными обсудил виды на приплод королевских оленей, и улучшил свои навыки обкрадывания пчелиных ульев... Дон Текило так и не смог решить, правильно - или все-таки неправильно он поступил, изъяв часть средств из фонда строительства городка Флосвилля. Нет, неправильно - разозленные жители, вычислившие личность и место пребывания вора (не стоило дону Текило спрашивать, как пройти к Башне мэтра Вига), не унимались. И время от времени, предводительствуемые настырным Ломасом, настигали иберрца, если вдруг он на денек останавливался, делал перерыв в побеге.
   С другой стороны, аргументов "за" ограбление было целых два. Во-первых, как убедился дон Текило, изучив сундучок фонда и быт горожан, господа флосвилльцы делали пожертвования абы как, плохо, можно сказать, спустя рукава. Допустим, провел крестьянин лето кверху задом, вырастил репу. Будет он эту репу в ее натуральном виде жертвовать в фонд строительства города? Да боги упаси. Конечно, продаст. Дождется ярмарки, приезда зажиточных купчин из Ла-Фризе, или Фраскарона, и продаст. А торговец возьмет да и подсунет ему серебряную монету незнакомой чеканки. Что, крестьянин будет искать менялу, высчитывать стоимость монеты, просить пересчитать цену серебра в кавладорский эквивалент? Да он слова "эквивалент" никогда не слышал. Гораздо проще бросить серебряную монету в ящик с пожертвования - и уважение от соседей, и голову расчетами не дурить.
   Так что, можно сказать, дон Текило совершил благодеяние, избавив горожан от необходимости высчитывать стоимость серебряных и золотых монет в общей "копилке".
   Второй аргумент "за" состоял в том, что если бы не мешок с серебром, вряд ли бы дону Текило удалось так долго бегать по Чудурскому лесу. Когда потерялся предпоследний из метательных ножей (последний иберрец спрятал в сапоге, на всякий крайний случай), дон Текило стал подлинным мастером в метании монет в пасть злым оборотням. И просто зверям. Нет, сказать другу Леокадию - он ржать полгода будет; чтобы дон Текило сам, своей лысеющей персоной, разбрасывал собственноручно украденное!..
   Да, дон Текило это делал.
   Потому и смог оставить преследователей с носом, шесть - или все же семь? - долгих недель петляя по крупнейшему лесному массиву четырех соседствующих королевств.
   Заплетаясь в жухлом подлеске, спотыкаясь об узловатые корни сосен, дон Текило, наконец, выбрался из Чудурского леса.
   Высоченные деревья, ели, вязы, буки, сосны и дубы остались позади - о, наконец-то!!! - вдруг, сразу, без перехода, закончившись крутым каменистым обрывом над синевато-серым волнующимся морем. Дон Текило с удовольствием втянул аромат соленой воды, вольного ветра, посмотрел сверху вниз на пенные макушки накатывающих на берег волн. И пошел вдоль лесной кромки, посматривая вниз, как бы не сорваться, и по сторонам - как бы его вдруг не нашли. Хотя...
   Если за время пребывания дона Текило в Чудурском лесу не случилось какой войнушки между Кавладором и его северными соседями, преследований жителей Флосвилля можно было больше не опасаться. Дон Текило твердо помнил, что выхода к морям Кавладор не имеет, значит, флосвилльцы не имеют никакого морального права предъявлять претензии к преступнику, оказавшемуся на территории другой страны.
   Да, оставались еще страждущие карты Западных Земель доны-соотечественники. Они уже изрядно потрепали дону Текило нервы, не желая униматься и прерываться в поисках. После того, как кончился запас метательных ножей, помогавший держать товарищей по любви к апельсинам и авантюрам на расстоянии, дон вор отвел преследующий его отряд на северо-запад, в земли Ллойярда. Рассчитывая на то, что отношения между привечающим эльфов королем Фабианом II и благоволящим некромантам королем Суперсмитом IV не успели наладиться - когда три с половиной года назад дон Текило отправился на поиски Тройного Оракула, монархи Иберры и Ллойярда друг друга очень недолюбливали.
   Причиной тому был некий поэтический турнир, состоявшийся по случаю коронации короля Суперсмита десять лет назад, на котором полуэльф родом из Лалеты посмел выразить впечатление, которое на него произвела стайка привидений, фиолетово-лиловыми огоньками мелькающими по недавно возведенной гномами башне Восьмого Позвонка. Впечатление было сильным, баллада - канонической, экспрессивной и запоминающейся. Не дожидаясь финала поэтического соревнования, остроухие родственники поэта посчитали своим долгом предложить руководству Министерства Чудес Ллойярда свои услуги для переоформления интерьера и экстерьера Восьмого Позвонка, предполагая, что сие действо загладит разногласия двадцатилетней давности, последовавшие за крахом брабансского гномьего банка "Жуки и Сыновья". Но получили в ответ искреннее возмущение гномов - они так старались, вытесывая из гранита и мрамора чудовищ для украшения карнизов, парапетов и водостоков, они все извелись, придумывая, как сделать так, чтобы возвеличить Ордена и магические Искусства Дождливого Королевства! И призраков в башнях поселили не абы каких, а специальных, соответствующих глобальному замыслу!.. А остроухие тут лезут, когда не просят...
   Судя по тому, что уже несколько суток дона Текило не окликали гортанные иберрские голоса, их величества Фабиан и Суперсмит получили еще один повод быть недовольными друг другом.
   Избавившись от части погони, дон Текило решил повернуть на восток, чтобы добраться до Буренавии. Во-первых, чтобы преследователей сбить со следа. Во-вторых, чтобы не дергать за усы, фигурально выражаясь, еще и ллойярдскую полицию, к которой дон Текило питал некоторое почтение после того, как его пять лет назад едва не повесили в Шуттбери. Видение унылой серой городской площади, где под дождем собирается унылая толпа сермяжных обывателей и суконных аристократиков, уныло ожидающих, как унылый палач будет вешать унылого вора, а рядом с виселицей препирается и ссорится стайка счастливых некромантов, с пеной у рта решающих, кто подберет труп приговоренного, долго будило отважного дона посреди ночи. Если бы тогда не удалось намекнуть стройной черноволосой красавице с прищуренными красноватыми глазами, что дон Текило может быть полезен ей до смерти гораздо больше, чем после, кто знает, чем бы та история кончилась. нет, ребята, больше дон Текило к некромантам не полезет.
   Хотя вампиров - вернее, вампиресс, оказывается, иногда можно вполне по-человечески обмануть.
   А в-третьих, в Чудурах, городе, подарившем свое имя величайшему лесному массиву северо-западной части континента, у дона Текило жила зазнобушка. Одна, значит, жила в Чудурах, другая - в Водеяре, и еще две - в Охохо. Ну и, конечно, седьмая или восьмая из жен - в Лугарице.
   Предвкушая скорую встречу со старыми знакомыми, дон Текило пошел еще бодрее. насвистывая жизнерадостный мотивчик, иберрец высчитывал, когда он в последний раз нормально обедал. По всему выходило, что это случилось два дня назад, когда вор набрел на хижину монаха-отшельника. Какую веру исповедовал старик, дон Текило так и не понял. Отшельник был очень занят. Он стоял на коленях, бил поклоны и старался убить - в силу недостаточно мудрого жизненного жизненного кредо, лишь взглядом - суетливого носатого типчика в черной мантии.
   Типчик в мантии, с чернильницей на шее и длиннющим свитком в руках, прыгал вокруг молящегося монаха и задавал ему вопросы. О смысле жизни, о том, что такое Высший Абсолют, как старик выбрал такой жизненный путь, где родился, почему не женился, удобно ли ему стоять на коленях, сколько локтей холста пошло на рубаху, были ли в семье отшельника душевнобольные, будут ли, сколько поклонодней требуется для морального просветления... Послушав, как алхимик выясняет у отшельника, какие участки его шишковидной железы как реагируют на божественное откровение, дон Текило вошел в хижину, собрал все найденные съестные припасы в мешок, рассудив, что святому человеку они все равно ни к чему. И точно, чутье не подвело вора. Когда иберрец выбрался из подпола, алхимик и монах бегали друг за другом кругами вокруг хижины. Алхимик, на чье лицо выплескивались чернила из переносной чернильницы, бежал академически правильно - руки полусогнуты, локти прижаты к корпусу, коленочки повыше, шаг пошире, а отшельник - с нехорошим красноватым блеском в глазах, с рычанием посреди спутанной бороды и с разбойничьей дубиной в руках...
   Дон Текило мысленно поздравил себя с тем, что не стал проявлять излишнее милосердие: еще неизвестно, чем забег за алхимиком закончится, но наверняка отшельнику понадобится соблюсти строгий пост, чтобы отмолить грех впадения во гнев.
   А одним преследователем больше, одним меньше - для настоящего вора тьфу, мелочь.
   Правда, заслышав вчера интеллигентное "Эй! Господин в рваном костюме и волчьей шкуре на плечах! Да-да, вы, с лысинкой! Позвольте задать вам несколько вопросов ряди развития кавладорской алхимии!" дон Текило на мгновение растерялся. Хорошо, потом догадался изобразить оборотня. Алхимик залез на дерево и, неуклюже пристроившись на ветке, принялся конспектировать вой. А там и натуральный волк прибежал, у носатого типа было, чем заняться.
   А Текило подобрал котомку с остатками припасов и сбежал.
   Долго бежал.
   Вот, наконец, добежал до края Чудурского леса. Теперь осталось добрести до чьего-нибудь жилища - очень желательно, что человеческого, и все. Да здравствует возвращение в цивилизацию! Потом украсть лошадь, а лучше - экипаж с шестеркой цугом, и в Иберру. в карете, на мягких подушках, останавливаясь у каждого постоялого двора, изучая местные кулинарные пристрастия и собирая пожертвования... допустим, на алхимические исследования возможности приручения драконов.
   Составив план на ближайшее будущее, дон Текило, путешествующий по берегу Ледяного Океана насвистывая и дожевывая краюшку, был вынужден скорректировать его уже через час с четвертью.
   Причина была простая, но очень весомая: нос благородного дона учуял выпивку.
  
   Деревянная русалка сонно уткнулась в покрытый илом прибрежный камень. Около десятка мужчин горячо обсуждали, что делать дальше - вытаскивать корабль на берег целиком, или пусть его еще маленько поплавает. Еще пятеро деловито расправляли на ветках спускающихся к пляжу сосен полосатые - красные с синим - паруса, сооружая временный навес, долженствующий уберечь от непогоды команду и корабельное имущество. И еще человек двадцать пристроили к возвышавшемуся над водой борту временные сходни и перетаскивали груз из трюма на берег.
   Дон Текило подкрался ближе и убедился в том, что чутье снова его не подвело. Семь бочек уже стояли на берегу, а двое матросов катили восьмую. А из трюма показывался краешек девятой.
   Не мешкая, дон Текило спустился с обрыва вниз и поспешил к морякам.
   - Добрый вечер!
   - Добрый, добрый... И вам не кашлять... - вразнобой ответили моряки - кто по-буренавски, кто, как и конспирирующийся вор, по-кавладорски. Дон Текило заметил, что моряки начали посматривать наверх, чтобы вспомнить, при какой фазе луны местные оборотни наиболее активны, а кто-то и того хлеще - поудобнее ухватил топор, и поэтому вор поспешил представиться:
   - Я путешественник, случайно заблудился в Лесу. Позвольте представиться: дон Текило Альтиста, э-э... дипломированный алхимик.
   - Алхимик? - с уважением почесали затылки моряки.
   - Да. Изучаю... - дон Текило лихорадочно принялся соображать, чего ж такое он изучает. - Изучаю драконов.
   - Драконов? - еще более уважительно охнули его собеседники. - Ну, тогда-сь понятно.
   - Прошу прощения, любезнейшие, - убедившись, что его вранье пришлось к месту, дон Текило начал копировать поведение приснопамятного носатого типа. Даже достал чернильницу, которую чисто автоматически, воровской практики ради украл у настоящего алхимика. Правда, чернила из нее давно вылились. - Не могли бы вы прокомментировать, что именно вам понятно? Я должен записать ваше объяснение. Кстати, у кого-нибудь пергамент есть, а то у меня запасы кончились? А, спасибо...
   Быстроногий мальчишка-юнга, изо всех сил таращивший глаза на диво дивное - ученого человека с лысинкой и в волчьей шкуре, выбравшегося из чащобы, - поднес какой-то обрывок.
   - Да, хорошо. А чернила?
   Нашлись и чернила. Дон Текило присел на ближайший камень, достал из-за пазухи перо дикой утки (случайно завалялось), каллиграфически вывел: "Протокол допроса". Судя по восхищенным вздохам, исторгнувшихся из глоток морских вол...тьфу-тьфу-тьфу, волков в Чудурском Лесу оставим; - судя по тому, с каким восторгом морские бродяги смотрели на руны, выводимые доном Текило, все поголовно были неграмотны.
   Дон Текило плотоядно усмехнулся.
   - Итак, любезнейшие. Что вы имеете сообщить про драконов?
   "Любезнейшие" малость поцапались, на время уподобившись спорящим за право голоса крокодильчикам Тройного Оракула, потом, нехотя, закусив края бород, уступили капитану.
   У капитана было широкое открытое лицо, борода по буренавской моде - до пупа, многообещающе пузатый кошель на поясе и занимательнейшая история про драконов.
   - Значитьца, вышли мы из Водеяр... Днесь так восемь назадь... воть... Идем, значитьца, вдоль бережку, а вчерашнего днясь глянь - дряконь лятить. Мы - ах, твою [...], давай пужаться. А дряконь в море - буултыхь!
   - И что? - переспросил иберрец.
   - И ни [...] - с трогательным удивлением протянул капитан. - Потомь, значитьца, онь выплываеть, да у него в зубьях киёнок...
   - Кто? - спросил дон Текило, опасаясь, что разучился понимать по-буренавски, и моряки хором сказали, что в зубах дракона был китенок. Кит, сударь, неужели не знаете? только ма-аленький...
   - Киёнка дряконь, значитьца, [...], - продолжал капитан. Видимо, он не привык рассказывать длинные истории - в описании событий все чаще и чаще мелькали слова сугубо морского обихода, крайне полезные, когда вам проплывающая мимо акула откусывает ногу. - А сам взлятаить.
   - И что? - попросил продолжения вор.
   - И снова в море буултыхь!! - с удовольствием продолжил капитан. Дон Текило сдержался и не стал задавать наводящих вопросов. Правильно сделал - выдержав драматическую паузу, капитан продолжил. - И снова выплываить. На ентот разь - с осетром в зубьях.
   - Не... - недовольно протянул какой-то бородач из-за спины капитана. - Енто не осетр был... Осетра я знаю... Это белужка была...
   - Ну прямо счаз белуга! То калуга была! - заспорил еще один буренавец. Развел руки, объясняя - У нее ж воот такенная дурында спереди тухтела, значить, калуга то была, а не белуга!
   Буренавские мореходы заспорили, какую ж рыбу поймал дракон и чем калуга (у которой дурында спереди тухтит) отличается от белуги. Спорили, пока капитан внезапно не хлопнул себя по лбу и, дождавшись, когда смолкнет гулкий медный звон, не прокричал:
   - Да не водяться в море ни белуги, ни осетьра! То нярьвалик был, токо тоже ма-ахонький... И его тоже дряконь проглотиль.
   Команда оставила прочие дела и придирчиво посмотрела, как "алхимик" фиксирует на пергаменте рассказ капитана.
   - А потомь, значитьца, дряконь буултыхь еще разь! Плаваль долго, долго, мы уж думали, потопь, [...]ный, как глянь! Опять выплыль, [...] крялятый-языкатый!.. И на этот раз у него в пасти... - капитан принялся разводить руки все шире и шире, показывая, какая попалась добыча дракону в третий раз. Ширины рук не хватило, и буренавец велел команде помогать. Помогало аж четверо. - Во-оот такенная [...] была!!!
   Дон Текило мельком подумал, что, пожалуй, он был чересчур суров с Тройным Оракулом.
   - Остальная рыбя ему, то-ись, дряконю, мельше попадалась, - продолжил капитан, когда схлынул порыв рыбацкой зависти. - Но зато много ее было. И треска, и морская лисица, и восьминожки, и жабрущики, и селедки всякие... енто ничё, что я так бысьтро говорю-то? - спохватился капитан. - Можа, надоть подьробнее сказывать?
   Тройной Оракул уважал подробности. Дон Текило мысленно поздравил себя с тем, что поступил правильно - на болоте крокодилам самое место. качнул головой, отклоняя предложение капитана, попросил еще пергаменту, и продолжил опрос свидетелей.
   - Значиться, нажралься дряконь по самое не хочу, на волны легь, да голову свою подняль... Значитьца, по сторонамь смотрить... А мы, значитьца, парус спустили, идемь себе тихонько, только мачта скрипить...
   - Угум, угум, - кивал дон Текило. - Еще перо есть?
   Ему поднесли перо.
   Капитан продолжил:
   - И вдругь дряконь ка-аак на нась зыркнеть! Да ка-ак вдругь на нась полетить! Я кричу: Ребятушки!!! Ентот [... ...] нас [...] хочеть, да [... ...] потомь! Туть, конечно, все перепужались, начали [...], кто как могеть, да в штаны [...], но я им [... ... ... ]! Кричу...
   Дон Текило поднял руку, останавливая поток моряцких откровений.
   - Еще пергамент есть?
   Капитан рванул кафтан на груди, доставая из-за пазухи целую пачку грамоток, документов и векселей, сунул в руки "алхимику" и с наслаждением озвучил полный текст воззвания, с которым давеча, при встрече с драконом, обратился к команде.
   Дон Текило прилежно законспектировал. Невольно полюбовался своей работой - может, потом и в самом деле послать в какой-нибудь университет? В Аль-Миридо - правда, учебное заведение отечества сильно упало в глазах дона Текило после памятной лекции о теории музыкального спазма. Может, в Талерин? Университет королевства Кавладор еще молодой, может, до полного научного идиотизма там еще дойти не успели?
   - А мы, - вмешался один из моряков, когда капитан остановился, чтобы перевести дух, - перепужа-ались!
   - Погодите, - остановил дон Текило рассказчика. - Что-нибудь твердое есть, под пергамент подложить?
   Принесли. Подложили. Продолжили.
   - Значитьца, принял дряконь ентот нас за другого дряконя...
   - За самку, - подсказал рулевой. И с завистливой злостью добавил: - Спариться хотел, сволочь!
   - Но мы не дались! - добродетельно проорал капитан, и команда хором подтвердила его слова. - Мы ему [... ], а еще [......] , когда он [... ...] И потомь...
   - Погодите. У вас колбаса есть?
   - Есть, - мигом метнулся юнга.
   Рулевой, еще сохраняющий бдительность, сурово посмотрел на "алхимика". Дон Текило виновато пожал плечами и обезоруживающе улыбнулся, кротко, на сей раз копируя отца Гильдебрана, объясняя, что он две недели, не останавливаясь, бежал за улетевшим из алхимической юрисдикции объектом исследования...
   Когда юнга доставил колбасу, рулевой сам лично порезал ее на кусочки, чтобы "алхимику" было удобней.
   Продолжили.
   - Дряконь понял, что голыми нась не возьмешь! И началь охнем пыхать! Ка-аак пыхнёть!!.. Я кричу [... ...], ребятушки! А дряконь ... ... , и под воду!
   - Погодите. А выпить найдется? - попросил дон Текило.
   Выпить нашлось без лишних разговоров.
   Так как дон Текило был благородных кровей, то есть умел пить и слушать одновременно, рассказ капитана продолжился.
   - ...Значить, у тамошьней скалы мы от дряконя оторвались! Но не надолго! Ентот гадь снова нась настигнуль! И снова за кормой, значить, примериваеться!.. ну, мы его...
   Последовало описание битвы. Дон Текило, хорошо помнивший, как легко дракон Жарьярь разрушил Башню, не поверил ни одному слову. По словам капитана выходило, что дряконя-сластолюбца они, моряки, сами, значитьца, того этого... Скажем так, не зря король Буренавии Ягур Пятнашка говаривал: кто с мечом к нам придет, тот мечом и получит.
   - А еще выпить есть?
   - Конечно!
   Когда капитан, наконец, выдохся, наступил черед старшего помощника.
   - Еще выпить найдется? - спросил дон Текило.
   - Конечно, друг!
   Когда выдохся старший помощник, наступила очередь рулевого.
   - Еще выпить дадите?
   После рулевого - очередь старшОго - крупного представительного мужика, присматривающего за грузом.
   - Мне бы горло промочить...
   После старшОго...
   Уже давно началась ночь. Моряки зажгли факелы, уселись кругом дона Текило, передавая по кругу кружки с хмельным напитком и подсказывая очередному рассказчику, как было дело с драконом. Энтузиазм слушателей и сказителей не уменьшался, напротив, капитан еще поскромничал, говоря, что он велел своим ребятушкам [... ... ... ] или что дракон был [... ... ... ...], на самом деле капитан велел [!!! и !!!, да еще !!! и не !!! ], а дракон был [!!! !!! !!!!!!!!!]
   Неровная Луна краснела, слушая моряцкие откровения.
   К тому времени, когда откупорили вторую бочку, дон Текило справился с записью рассказов основных очевидцев (юнге он отвесил подзатыльник и отправил за закуской) и наконец, задал давно мучавший его вопрос:
   - А как же вы на берегу оказались?
   Моряки угрюмо половили блох в бородах и пробухтели, что дряконь малость им мачту поломал. Сшиб, зараза, крылом, когда на разворот заходил... Вот, теперь ремонтируются.
   - Отлично, отлично, - пробормотал дон Текило. - Ремонтироваться - это очень даже неплохо... Значить, никуда вы от меня не денетесь... То есть, - бодро повысил голос дон Текило, - в благодарность за великолепную историю, которую вы мне рассказали, я хочу поднять тост за капитана!
   Подняли. Выпили.
   - ... За ваш корабль!
   Подняли. Выпили.
   - И за удачу! А теперь позвольте вам рассказать историю о драконах, которых я наловил целых сто штук за свою долгую алхимическую карьеру! Первый дракон был маленьким, не больше китёнка. Иду я, значит, по горам, вижу, из пещеры что-то свешивается...
  
  
  
   Королевство Брабанс. Серая крепость. Четвертый день месяца Вуали
   - Буше! Буше, негодник, где ты!
   Мэтр Виг недовольно притопнул ножкой. Ближайший стражник, наблюдавший, как заключенный совершает моцион по крепостным башням, побледнел и бросился на поиски коменданта.
   - Совсем распустились, - проворчал мэтр. - Усы на меня таращат... Чего ты на меня усами шевелишь? - вспылил почтенный маг на другого стражника - и в самом деле, тот, не в силах сдержать душевный трепет, дрожал верхней губой, украшенной пышной растительностью. - Давно тараканом не бегал? Давно тебя каблуками не давили? а?! а??!!
   Стражник не выдержал и упал в обморок. Неверной рукой опираясь на копье, сполз вниз, клацая кольчугой и потеряв шлем.
   - Отлично, - довольно потер руки мэтр Виг и приступил к реанимационным мероприятиям.
   Когда на башню взбежал комендант, реанимация благополучно свершилась.
   - М... мэтр... ваше м... магичество...
   - Да брось коленками стрекотать, - отмахнулся Виг. - Я уже нашел занятие. Значит, больной, на что жалуетесь? Не заикались в детстве? Я тут на досуге придумал классное заклинание, чтоб заик лечить. А энурез был? Лет, наверное, до трех? скажи правду, был?
   Усатый стражник судорожно согласился, что был грех, но давно пропал-ушел.
   - Теперь вернется. Это хорошо, - похлопал стражника по плечу мэтр Виг. - Будешь ближе к природе. Еще бы от чего тебя вылечить? - задумчиво и оценивающе посмотрел на подопытного Виг.
   - Мэ... ваше мэтричество... - прозаикался Буше. Перехватил крайне заинтересованный взгляд мага, как-то сразу догадался, что отныне является первым кандидатом на новоизобретенное заклинание противу дефектов речи. - Там к вам... пришли...
   - Уже иду, - буркнул мэтр Виг. Оставил стражников в покое, пригладил бороду, приводя себя в степенный благообразный вид, и слелал шаг с башни вниз, во двор крепости, где его поджидали посетители. Стражники Серой крепости печально наблюдали неспешный полет Вига: все они лелеяли тайную надежду, что однажды пожилой маг все-таки разобьется при левитации. Увы, мэтр Виг упорно не оправдывал ожиданий.
   После того, как с мэтра сняли нюртанговый браслет, блокировавший потоки магической энергии, необходимый для волшебства, - только после этого, - тюремщики и сторожа поняли, что предыдущие двадцать лет тюремного заключения ушлого старикана были цветочками. И в оставшееся - сколько там ему оставалось до освобождения? лет пять с небольшим - время мэтр Виг всерьез намеревался собрать урожай. Пожать (или отжать?) плоды и собрать (обобрать? подавить и выдавить?) ягоды.
   Причем, как обычно, не считаясь с жертвами среди окружающих.
   Для начала мэтр забабахал какой-то жутко сложный эксперимент. Комендант Буше два года носился по Брабансу, Ллойярду и Фноссу, собирал ингредиенты; потом шепотом рассказывал своим помощникам о хрустальной запаянной сфере, куда Виг накидал всякого барахла, украденного у преступников. Конечно, Серой крепости выпала великая честь всех этих преступников собрать и запечатать в собственных стенах, но честь - честью, а жить хочется. Хорошо, что из сферы до сих пор, за прошедшие полгода никто не вылупился. Плохо то, что мэтр Виг, дожидаясь результатов эксперимента, не теряя времени, проводил другие.
   Обрадованный возвращением большей части магических способностей мэтр Виг принялся за тотальное улучшение живой природы окрестностей города Филонь.
   Очень скоро по соседству с Серой крепостью забегали дофроны, понеслись страусы и взлетели сверхскоростные ястребки. Крестьяне ближайших деревушек из-за страусов ссорились - ибо яйценоскость голоногих птиц превосходила самые смелые ожидания самых жадных хозяев, а вот остальных крылатых недолюбливала. Особенно дофронов, которые, как утверждал Виг, должны занять в экосистеме летающих существ то же самое положение, что гномы - среди разумных рас. То есть искать подземные ископаемые, дробить клювом камни, ворошить куски железа и рыть подкопы.
   Наверное, за дофронами и впрямь было великое будущее. Однако когда настоящие гномы увидели крупную костистую птицу, что-то среднее между пеликаном и альбатросом, с такими же многосложенными огромными крыльями и мощным, похожим на походную наковальню клювом, обнаружилось, что при всех возможных достоинствах геологоразведчика дофрон имеет и другую уникальную способность. Стоило дофрону увидеть гнома, как птичка пугалась, и спонтанно выделяла ТАКОЕ количество органических удобрений... Короче, дофронов в конце концов пристроили на ферму, где хозяин страдал патологическим отсутствием обоняния, а наемными работниками была семейка непривередливо всеядных розовопятых троллей.
   На магически усовершенствованных крылатых хищников некоторое время претендовали местные феодалы, знатоки соколиной охоты. Увы, еще никому не удалось догнать заколдованного перепелятника, тетеревятника или кречета, поймавшую добычу. Так что все претензии феодалов к тому, что Виг-де плохо обучил их пустельгу, маг игнорировал, а особо тупых баронов поучал ернической песенкой, дескать, "сокол - для короля, кречет - для леди, а пустельга - для мошенника"...
   Потом настала очередь домашнего скота. Местные овцы круто прибавили в производстве шерсти. У коров начали ветвиться рога и появилась талия. Быки вдруг замычали о прекрасном. Козы... Вот к козам у мэтра Вига никогда претензий не было. Видимо, чувствовал в них нечто родственное, по крайней мере, когда видел козочку, честно смотрящую вам в глаза и продолжающую нагло жевать вашу последнюю рубаху - маг с чистой душой признавал, что сам на ее, козочки, месте поступил бы также.
   В Жутных Ревунах, деревушке в четырех лигах на запад от Серой крепости, собаки теперь не лаяли, а обменивались короткими ав-авканьями по системе кода, разработанной старательным магистром криптозоологии. Мэтр проверял, можно ли научить хозяев собак различать их, полканов, барбосов и шавок, язык. Пока что результаты оставляли желать лучшего.
   В Еловых Музях, деревушке на юго-восток от крепости, по личной просьбе Вига собаки поменялись местами с осликами: ослики с удовольствием улеглись в будках и мерили хозяев и визитеров скептическими, многообещающими взглядами, плюясь по старой привычке через губу. А собаки подставляли спину под сумки с поклажей или под зады путешествующих сельчан. Увы, эта часть эксперимента окончилась неудачно: ослы упрямо отказывались облаивать прохожих (хотя кусались добросовестно), что привело к серии ограблений. Больше всего, конечно же, не повезло Моуси-Поуси. Просто трагедия: Моуси-Поуси был ма-ааленьким шуттберийским терьером, а его хозяин, местный богатей - бо-ольшим обжорой, и когда богатей собрался проехаться...
   Бедный Моуси-Поуси!
   Вершиной "собачьего периода" творческой активности заключенного магистра стало исправление орберийских овчарок. Породу вывели лет сорок назад, и первоначально у скотоводов к ней притензий не было - крупные, до четырех локтей в холке, мощные звери с плотной, средней длины серебристо-серой шерстью, позволяющей переносить заморозки в горах. Овчарки с Орберийских гор отличались отменным нюхом, храбростью, прекрасно поддавались дрессировке, были в меру агрессивными. Обладали мощными челюстями. Достаточно сказать, что орберийские овчарки могли докусаться до тела овец, усовершенствованных трудолюбивым Вигом, а это, с какой стороны ни зайти, дюймов восемь-девять тонкого руна...
   Когда брабансские заводчики выводили породу, они просмотрели всего одну незначительную подробность: орберийские овчарки жутко, до обморока, боялись нежити. Пролетающий над отарой вампир мог вызвать у овчарки озноб, ковыляющий зомби заставлял бежать, сломя голову, куда глаза собачьи глядят, а если вдруг появлялся опирающийся на костяной посох некромант, пусть даже и здравствующий...
   В Серую крепость доставили чемпионов орберийской породы, и мэтр Виг каждое утро прилежно колдовал над собачками. Рисовал руны и оккультные символы на их ошейниках, кормил строго по графику тщательно подобранной пищей, выгуливал собственными руками услужливого коменданта Буше... Натаскивал овчарок, используя сторожей и тюремщиков в качестве условных овечьих едениц, приворожил недоеденного ташунами зомби, шатавшегося по окрестностям Филони, и упорно приучал собак сохранять спокойствие в присутствии распространяющих флюиды Магии Смерти тел.
   Приучил.
   Исправил.
   Теперь орберийские овчарки - по крайней мере, те четыре пары, которым выпала честь участвовать в виговом эксперименте, - не боялись нежити.
   Зато они начали дико, до щенячьего визга и катастрофического недержания, бояться оборотней.
   Когда Буше известил жителей Зобки Вонтой, что мэтр Виг собирается облагодетельствовать их свинок, селяне просто собрали свой скарб, усадили на тележки малых деток и стариков, у кого не нашлось лошадей - запрягли в повозки страусов, побросали хрюшек, и бегом бросились прочь. Маг, услышав, что его эксперимент в свинском направлении сорвался, фальшиво опечалился, велел Буше проявить инициативу. При Серой крепости был возведен крупнейший в Брабансе свинарник, где умытые, начищенные, розовые до поросячьего визга хрюшки учили людей делать колбасу.
   Весь гарнизон - сторожа, тюремщики и солдаты Серой крепости предпочитал в свинарник не заглядывать и колбасу не есть.
   Спустя три года после освобождения из нюртангового плена мэтру Вигу прискучили все эти зооагрономические чудеса, и он малость успокоился. вернее, переключился на другое.
   Вывел новый вид шелкопряда. Шелковая нить стала тоньше, прочнее, красивее и приблизительно на четверть длиннее. Правда, гусеница нового шелкопряда жутко краснела, когда приходилось "раздеваться" перед мужчинами. Потом мэтр Виг поколдовал над окрестной рыбешкой. Серая крепость распрощалась со свинарником (свинки зло хрюкнули, вздернули хвостики и ровными шеренгами отправились реорганизовывать колбасное производство на северо-восток, в Буренавию); теперь под крепостными стенами плескался рукотворный пруд, и стоило кому-нибудь пройти мимо, как из воды выпрыгивали карпы, караси и стерлядки и умоляли взять их с собой.
   Гарнизон Серой крепости перестал есть рыбу.
   Подумали... решили, что не стоит мэтру Вигу подавать идеи про усовершенствование птичников - и так страусов развелось, девать некуда... И весь гарнизон в полном составе решил стать вегетарианцами.
   Но самое странное... Самое странное заключалось в том, что несмотря на репутацию, которую честно заслужил мэтр Виг, самый послушный и инициативный заключенный Серой крепости - мрачной тюрьмы, предназначенной для отбывающих пожизненные заключения душегубов и злодеев, - самое странное заключалось в том, что поток желающих обратиться к нему за магической помощью не прекращался.
   Кто-то был слишком наивен. Кто-то - чересчур легковерен. Кто-то откровенно глуп. Кто-то, вместо того, чтобы обратиться к нормальному магу, зарегистрированному в королевском Министерстве Чудес, за полноценной консультацией, хотел сэкономить... И на протяжении трех с половиной лет, минувших с того дня, как пятеро магов разрешили мэтру Вигу "ограниченное использование магии", поток просителей не ослабевал.
   И абсолютно всех мэтр Виг встречал с распростертыми объятиями.
  
   - Что у вас случилось? - азартно спросил мэтр, влетая в залу.
   Добрыми глазами посмотрел на мужчину средних лет, женщину неопределенного возраста, и... кого-то третьего.
   Ниже пояса третья из посетителей выглядела как обычная девчушка. Может быть, лет четырнадцать, может, и все шестнадцать. Аккуратные юбочки, фартучек, стройные ножки, туфельки. Выше пояса... Толстый ствол с неровной корой, с двумя ветками там, где предполагалось быть рукам, с шапочкой молодых тонких побегов на месте прически и огромными карими глазами - там, где у нормального дуба предполагалось быть беличьим дуплам.
   Глава семейства поднялся и нервно прижал кулаки к груди в умоляющем жесте.
   - Мэтр! Нам рассказывали, что вы тут буквально творите чудеса!
   - Да, я такой, - скромно признался Виг.
   - Умоляю, спасите нашу дочь!
   - А что с ней? - удивился дуб... вернее, маг. Подошел к девушке, сорвал листик с правой ветки, прожевал его... - Физиология в норме, функции организма не пострадали... По-моему, все в порядке!
   Вмешалась плачущая мать:
   - Мэтр, умоляем! Сделайте так, как было раньше!
   - А как было? - поинтересовался Виг.
   Родители малость опешили. Потом матушка нашла подходящие слова:
   - У нее голова была...
   - Эй! Буше! Неси пилу! - крикнул Виг.
   - Не надо! - испугался отец заколдованной девушки. - Если повредить кору, то бедной Жанне будет больно!
   - Ну... Ладно, Буше, неси пилу обратно. - мэтр прошелся вокруг пострадавшей, подумал. - А что еще, кроме головы было?
   - Ну, шея была...
   - Шея, шея... - мэтр потер собственную. - Знаете, а ведь шея - очень бесполезный орган. Жуки и прочие беспозвоночные прекрасно обходятся без нее. На вашем месте... на вашем месте я бы гордился тем, какая честь выпала вашей дочери - испытать на собственной шее последствие ее, шеи, отсутствия!
   Матушка Жанны начала рыдать.
   Мэтр участливо посмотрел ей в глаза:
   - Может быть, вы позволите мне оказать вам помощь?
   - Да, да! - всхлипнула женщина. - Помогите мне, умоляю!
   - Эй, Буше! - крикнул маг с воодушевлением, - Тащи клизму!
   Как выучили все - ВСЕ - жители окрестностей Серой крепости, мэтр Виг был поразительно бездарен в магии излечения и технологиях охраны здоровья. Он знал одну - цифрой и прописью - ОДНУ - методу, но даже столь ограниченными средствами достигал потрясающих результатов.
   Опешив, женщина перестала плакать и вытаращила на мага глаза. Ее супруг поспешил вмешаться:
   - Да что вы себе позволяете!
   - Я? - удивился Виг. - Предлагаю вашей супруге испробовать ради восстановления нервического потенциала и улучшение общего самочувственного гомеостаза испытанное народное средство.
   - Да как ты смеешь?!!! - заорал папаша заколдованной. - Я дворянин! Род де Рюм насчитывает пять поколений! Мой предок спас короля Брабанса на поле боя, собственноручно приготовив для него утренний гоголь-моголь! Мы вам тут не кто-нибудь, мы де Рюмы!
   - Хорошо. Понял. Не сердитесь. Эй! Буше! Неси две клизмы! - и с доброй улыбкой повернулся к впадающему в бешенство собеседнику: - Знаете, я всегда говорил и не устану повторять всем дворянам, от короля до фаворита его болонки: иногда нужно быть ближе к народу!..
   Господин де Рюм от такого "изысканного гостеприимства" Серой крепости стал очень-очень похож на рассерженного фносского минотавра - маленькие глазки налились кровью, лоб встопорщился предполагаемыми рожками, нога засучила, вспахивая землю... Секунда - и рука отца семейства нашла рукоять меча...
   - Вы что, драться сюда пришли? - уточнил Виг, когда меч едва не снес ему голову. Разозленный папаша-дворянин не ответил. Он, сильно размахнувшись, нанес страшный удар - настолько страшный, что мечом чуть не проткнул себя сзади, и с рычанием продолжил наступление.
   - Ну, всё! - потирая руки, предупредил Виг. - Я официально утверждаю, что как любое здравомыслящее существо, имею право на самозащиту!
   - Я прирежу тебя, быдло! - завопил в ответ господин де Рюм.
   - А за быдло поимеешь, - хмыкнул маг, сложил руки в магические фигуры, и...
   И мамаша де Рюм, отломав у Жанны "руку", с визгом попыталась отвлечь мага-агрессора от своего мужа. Промахнулась, не удержалась на ногах и с разбегу угодила в стену, пришла в себя после сотрясения, обернулась, подняла ветку...
   За это время Виг успел прочитать заклинание. Даже два. После первого посреди приемной залы материализовался стальной элементаль - весь в шипах и зубьях, преградивший путь фехтовальщику; после второго заклинания появилась козочка. Обыкновенная козочка, беленькая, аккуратная, с чистыми копытцами, голубым бантиком на шее... И очень шаловливая. Козочка тут же попросилась поиграть с матушкой де Рюм, подбежала к ней, боднула острыми рожками...
   Дама от чего-то завизжала и попробовала найти спасение высоко на стене. Наверное, козлиная идиосинкразия с ней случилась.
   - Ну, - воспользовавшись тем, что родители, наконец, нашли занятие себе по душе, Виг вернулся к девчушке, шелестящей листвой посреди творящегося безобразия. - Так что же с тобой, милая, произошло?
   - Вот... - печально качнулись веточки ресниц, - заколдовалась...
   - Ну-ну, не плачь. Сейчас все поправим. Ты как заколдовалась-то? Кто помог?
   - Ах, я не знаю!.. - заплакала Жанна. Из дупел дуба странным образом потек березовый сок.
   - Ты не томи, рассказывай, как дело было, - попросил Виг. На секунду отвлекся, выпустил заклятие в сторону маменьки Жанны - женщина попробовала найти свое спасение, перемахнув на окно. Благо, те располагались высоко, козе было сложно допрыгнуть. От заклинания мэтра камни под ногами матери дворянского семейства покрылись тонкой корочкой льда.
   Мадам де Рюм не удержалась и съехала прямиком на козьи рожки.
   Убедившись, что дворянин с родословной занят с элементалем, Виг сосредоточился на истории Жанны.
   - Значит, я проснулась, - разобрал волшебник между всхлипами, - от того, что Коко залаяла...
   - А Коко - это...?
   - Моя собачка.
   - Любишь собак? - почувствовал родную душу мэтр криптозоологии. - А у меня больше кошки получаются. Да ты продолжай, продолжай, мне просто любопытно, как у тебя на макушке ветки растут. Это что, птичье гнездо? Ах, нет, осиное...
   - И мы с Коко пошли вниз, проверить, кто это там ходит.
   - Угу, угу...
   - А там грабитель! Мы так с Коко перепугались!..
   - Угу, угу... И что?
   Маменька заколдованной Жанны, повизжав, нашла свое спасение, подпрыгнув и уцепившись за подвешенный под потолком железный обод, на котором держались освещавшие зал по вечерам свечи. Коза поднялась на задние ноги, дотянулась до кружевных юбок матроны и начала отщипывать понемножку.
   Господин де Рюм внезапно, после особенно мощного удара, нанес стальному элементалю повреждение - от того откололся кусочек приблизительно с булавочную головку величиной. Убедившись, что шипастое чудище уязвимо, воинственный дворянин буквально обрел второе дыхание, с новым энтузиазмом принявшись упражняться в фехтовании.
   - Ну-ну, грабитель. И что?
   - Такой, значит, высокий, тощий, весь желтый какой-то...
   - Цинец? - с легким намеком на интерес спросил Виг.
   - Нет, мне показалось - из Иберры, но я ведь и ошибаться могу...
   - Угу, угу... можешь...
   - И, значит, грабитель мне велел Коко от него оттащить, на помощь не звать и никому не рассказывать, что он здесь был.
   - Угу... И что?
   Жанна засмущалась - ее кора приобрела оттенок легкого загара.
   - Обещал, если я сделаю все, что он мне скажет, подарить мне гребешок.
   - Ну, а ты?
   - Я, конечно же, Коко от грабителя спасла. Она же испугаться могла, ну, вы же понимаете! - с неповторимо брабансскими интонациями произнесла девушка.
   - Понимаю. Болонки - они такие...
   - Вообще-то, Коко - орберийская овчарка. Значит, Коко я спасла, пообещала грабителю не шуметь, никому не рассказывать... А утром вдруг началось это, - девушка качнула зеленеющими руками-ветками.
   - Ага... А гребешок?
   - Гребешок он мне подарил, - загар из легкого стал знойным. - Очень красивый.
   - Скажи, милая, а в дуб превращаться ты начала после того, как этим гребешком попользовалась?
   - Ну... утром меня горничная причесала, гребешком косы закрепила, потом мы завтракали... Потом папенька начал искать, где его кошелек и фамильный перстень с гербом, потом прибежал священник, сказал, что из часовни пропал ковчежец с чудотворными туфлями... Тут-то все и началось.
   - Вот так, сразу?
   - Ну да, после того, как я рассказала о ночном грабителе, и началось.
   - Угу, угу... - Виг нахмурился. Склонился над кроной девушки, прищурился, рассматривая ауру. Прицелился, засунул руку под ветки и вытащил из чащи побегов аккуратный резной гребень. - Вор тебе этот гребешок подарил?
   - Да, этот. Правда, он очень красивый? - с чисто женской логикой спросила Жанна.
   Виг мягко пресек попытку забрать из его рук украшение.
   - Ты, знаешь, милая, в следующий раз делай что-нибудь одно - или принимай подарки от грабителя, или рассказывай о нем всем, кому ни попадя, ладно?
   Девчушка удивилась... Перевела взгляд на свои руки, талию, бюст, увидела, что кора стремительно превращается обратно в ее тело и одежду, удивилась еще больше и завизжала от восторга. Матушка на вопль доченьки обернулась, разжала руки, шлепнулась на козу.
   Виг поморщился и поспешил спасти бедное животное.
   Подбежав к расколдованной Жанне, женщина принялась ощупывать ее, чтобы убедиться в материальности превращений. Ах, неужели, всё в порядке, ах, я не верю своим глазам...
   - Дорогой! Наша дочь спасена! Дорогой!
   - Погоди! Я еще не закончил! Я должен прибить этого болвана! - прокричал боевитый господин де Рюм. Элементаль зажал его в углу, вбив в стены щупальца-мечи и не позволяя выйти из импровизированной клетки. Но брабансское дворянство не сдается! Папаша откалывал от элементаля кусочки, и наколол целых пять. Еще восемь-десять тысячелетий - и победа будет за ним!
   Виг шевельнул пальцами, отсылая элементаля обратно к Природным Началам.
   - Папа! папа! - подбежала счастливая дочь и повисла на шее родителя. - Этот милый волшебник меня спас!
   - Да ладно, не стоило труда... - скромно потупился Виг, рассматривая девушку, которая оказалась немного старшего его расчетов, и думая между делом, что дубинушкой она была элегантней, загадочней и красивее.
   - Только пусть он вернет мой гребешок, ладно? - тут же продолжила благодарная Жанна.
   Папаня де Рюм мигом наставил меч на мага. Виг поспешил сделать вид, что испугался и протянул гребешок обратно.
   - Носи на здоровье, - пожелал он на прощание.
   Постоял у окна, понаблюдал как счастливое семейство де Рюмов усаживается в карету, отбывает... Едва перебравшись на другую сторону крепостного рва, карета резко затормозила, из нее выпрыгнула Жанна - вернувшаяся к деревянному состоянию и брызгающая березовым соком во все стороны, за ней - рассерженный папаша... Виг прищелкнул пальцами, и на береге крепостного рва появилось стадо из трех козочек и двух козлят. Все, повинуясь магической команде, дружно подали голос.
   Маменька испугано поджала обрывки юбок, перехватила муженька и начала что-то яростно нашептывать ему в ухо. Тот с сомнением посмотрел на супругу, на крепость, на супругу, на деревянную полудоченьку...
   - Ва... ваше магичество, - подал голос Буше, простоявший большую часть представления, прижавшись к дверному косяку. - Похоже, клизмы вам не понадобятся?..
   - Ну, почему же? Может, эти придурки, - кивнул маг на спорящих за крепостными стенами посетителями, - захотят вылечить дочь от глупости. Конечно, не моя специализация, но помогу, чем смогу. А если не вернутся... Я тут, пока по стенам и башням прогуливался, видел двух стражников - буквально на пороге смерти, и как только живы, бедолаги... Так что давай сюда клизматическое оборудование, я пошел их исцелять!
  
   Вечером, покончив с оказанием медицинских и магических услуг населению, Виг удобно устроился в своей лаборатории, оборудованной в бывших покоях коменданта. Посмотрел на хрустальную сферу - нет, никаких изменений. Как полгода назад, весной все компоненты, изъятые у маньяков, благополучно растворились в псевдожидком подобии, так и стоят, упорно не желая сублимироваться. Может, чего-то не хватает? какого-нибудь изысканного, таинственного и оригинального компонента? Надо послать Буше на поиски. Хотя какой из него искатель? Тьфу. И еще двадцать раз тьфу.
   Лучше не будем терять времени и попробуем что-нибудь новенькое.
   Маг призвал бобра и объяснил ему, что требуется сделать. Бобр деловито захрустел, выгрызая из поленца гребешок. Виг нахмурился: тот артефакт в виде гребешка, который был у девочки, выращивался магом Зеленой Школы как единое целое. Конечно, призванный бобер сумеет выгрызть нечто подобное, но, может быть, стоило попробовать вырезать гребень человеческими руками? В окрестных деревнях хоть один путный резчик, да должен найтись... Правда, с бобром договориться легче... И бобр испытанный, надежный, он Вигу мебель для кухни выгрызал...
   Спустя некоторое время Виг получил деревянную заготовку. Поблагодарив грызуна, Виг приступил к плетению чар. Повторить то, что сделал незнакомый мастер? То есть, чтобы обладатель гребешка превращался в дерево, как только нарушит обещание? Или сделать что-нибудь свое, по-настоящему виговое?
   Утомившись от напряженного дня, мэтр только отходя ко сну вспомнил, что забыл поспрашивать девочку подробнее насчет личности грабителя. Высокий, худощавый, желтоватый, предположительно иберрец. Не густо.
   Но все равно надо найти, потолковать по душам.
   Вот из-за таких жлобов, раздаривающих артефакты налево направо, и создается впечатление, что магия - разновидность вселенского Зла.
   А на самом деле, подумалось зевающему Вигу, когда он натягивал одеяло и устраивался поудобнее на перине, мы, маги, очень добрые...
  
   Побережье Ледяного Океана. Некоторое время спустя
   Много холодной воды.
   Дон Текило застонал и сделал попытку открыть глаза.
   Увидел мутные серые пятна на фоне расплывающихся других серых пятен пополам с розовыми мутностями и пятнистостями... Тихо застонал и снова смежил веки.
   Еще больше холодной воды.
   Дон Текило потряс головой, отгоняя снящийся кошмар.
   Тычок в челюсть. Не сказать, чтоб очень сильный, но вполне явственный. Женский голос, сурово спрашивающий о чем-то...
   Женский голос? кажется, имеет смысл проснуться...
   Дон Текило мужественно заставил себя перейти в бодрствующее состояние, как раз в тот момент, когда на него вылили третье ведро холодной воды.
   - Бурхуртык фцжцущ бряк, - поведал женский голос над головой просыпающегося дона.
   Дон Текило повернулся направо и увидел колоннообразные ножки и край кольчуги. Перевел взгляд повыше, увидел великую грудь, буквально распирающую изнутри железную рубаху мелкого плетения, над ней - голову в двурогом шлеме и торчащие из-под него золотистые длинные косы...
   - Затууилфыде ужуд, ряще пу, - не согласился другой женский голос. Дон Текило посмотрел налево: колоннообразные ножки, кольчуга, грудь, голова в шлеме, рога, косы... на этот раз русые. И с бусинками.
   Иберрец начал мягко погружаться в прежнее состояние.
   На него услужливо вылили еще ведро воды. Стукнули в челюсть.
   - Эй! Эй, убогий! - прозвучали слова сначала на буренавском, потом на кавладорском.
   Дон Текило приоткрыл правый глаз.
   - А, это ты, Гогенбрутт... - прошептал иберрец, отмахиваясь от ужасного видения.
   Видение обладало личиком, подобным кукишу богов, белесыми патлами вместо прически, золотой штуковиной где-то сверху и дурным нравом. По крайней мере, очередной тычок, которым видение наградило упрямого иберрца, был гораздо чувствительнее.
   Зря старалось. Разглядев блеск золота, вор проснулся сам.
   Изучил тонкий золотой резной обруч на голове своего "будильника" и проявил некоторый интерес к окружающему.
   Шел снег. Мягкими мокрыми хлопьями падал на черную воду, таял, падал на кольчуги и кожаные плечи столпившихся кругом дона Текило воительниц, тоже таял, падал на палубы причаливших к берегу драккаров, тоже таял...
   Белобрысая уродливая деваха в золотой диадеме шлепнула дона Текило по щеке, разворачивая в своем направлении.
   - Ты кто? - опешил иберрец.
   - Вопросы задаю я! - рявкнула в ответ деваха.
   Судя по лицу... впрочем, судить о женщине по ее лицу дон Текило зарекся в далекой юности. Как советовали древние - либо хорошо, либо ничто. А если принять во внимание энергичность, некоторую безморщинность и жизненный задор в голосе и движениях, допрашивающей его даме было лет двадцать пять, вряд ли больше.
   Конечно, на двадцать пять человеческих лет может выглядеть и эльфийка лет двухсот-трехсот от роду, но в данном случае родство с эльфами можно было смело исключить. Белобрысая девица была похожа на гнома, очень похожа. Только у них бывают лица с излишествами. У кого нос, такой, что на трех человек вполне бы хватило, у кого подбородок, у кого лоб, у кого-то уши. Ладно, уши не на лице - но очень близко, а у гномов клана Штрудельгольц так вообще рядом друг с другом.
   У девицы было сразу всё. Нос, подбородок, комковатый лоб, выпирающие надбровные дуги, плюс маленький, аккуратный горбик. Правда, росточком она была все-таки повыше гнома - где-то по плечо самому дону Текило.
   Полукровка?
   Весьма возможно...
   - Стоять!! - рявкнула девица по-кавладорски. - На меня смотреть! отвечать! не морщиться!!! Кто таков? Что здесь делаешь! Ма-аалчать! Ну вот, - поморщилась девица. - Из-за тебя забыла, что хотела спросить...
   - Да забей, - утешающе похлопал иберрец полугномку по руке. - Сейчас вспомнишь. Дамы, - поднялся вор на ноги. Отвесил общий глубокий поклон, - позвольте представиться. Дон Текило Альтиста. Наше вам, с кисточкой.
   Дамы - дон Текило верно истолковал выпирающие из-под кольчуг спереди и сзади спаренные полушария, - скептически смерили его выразительными взорами.
   - Да ты гонишь! Что, иберрец? Здесь, на севере? - удивилась девица. - А какого демона ты тут делаешь? Чем занимаешься?
   Коронным номером дона Текило всегда была исключительная честность.
   - Да так, преступлениями.
   - Ну! - не поверила девица. Перевела что-то своим воинственным сестрам, и те оживились, начали переговариваться, передавая новость. А полугномка тем временем обернулась к иберрцу: - И какими же ты преступлениями занимаешься, дон Текило? - и так невзначай, аккуратно, девица достала из ножен кинжал и начала ковырять... э-э... чистить ноготки.
   Кинжал был отменной гномьей стали. Как и боевой топор, виднеющийся из-за горбика. Дон Текило прикинул стоимость оружия, золотой диадемы, украшающей (да простят куртуазного дона справедливые боги!) голову барышни, перстеньков на ее ухватистых ручках...
   - А вот давеча тут дракон летал, - честно и искренне ответил дон Текило. - Вот я его преступления и расследую. Дракон Жарьярь, из Южного Шумерета, окрас темный, возраст солидный, вы его, случайно не видели? - в доказательство своих слов иберрец достал из-за пазухи один из листков, на котором конспектировал показания "свидетелей". - Летом он в Чудурском Лесу разрушил башню мага, здесь, на побережье, едва не потопил буренавскую ладью с полным экипажем...
   Девица выхватила из рук дона пергамент, всмотрелась в корявые строки.
   Иберрец продолжал, солидно и сурово:
   - Жарьярь виновен в охоте за редкими и исчезающими видами рыб, поедании и сожжении двухсот фунтов сырой пеньки, шестисот шкурок соболя, которые буренавцы везли из Водеяра в Уинс-таун...
   По-иберрски девица читала медленно, по слогам, шевеля губами. Но, тем не менее, читала. Одолев четыре предложения, еще пошевелила губами, видимо, переводя про себя особо колоритные выражения...и начала ржать.
   Хохотала она искренне, самозабвенно, до слез. Упала на спину и затрясла сапожками от смеха, напомнив жизнерадостного брата Тимофея.
   Суровые воительницы наблюдали молча. Дон Текило заметил, что как минимум половина дам в рогатых шлемах постоянно что-то жует. И почувствовал себя профессиональным пастырем среди стада молочных коров.
   Девица, просмеявшись, поднялась, присела на камушек, и в ответ на бульканье особо коровистой помощницы объяснила, над чем смеялась.
   Хоть дон Текило не знал языка на котором велась беседа женщин, не понять, о чем рассказала белобрысая полугномка, было сложно. Особо колоритные места девица сопровождала поясняющей пантомимой.
   Теперь ржали, падая и тряся ножками, все остальные.
   Лед недоверия, который дамы-воительницы испытывали к случайно обнаруженному крепышу в буренавском кафтане, почивающему под медвежьей шубой на пустынном берегу, был сломан.
   Похоже, зима наступила, - подумал дон Текило, рассматривая, как плотно вмерз вытащенный на каменистый берег корабль едва не обесчещенных драконом буренавцев. Это ж сколько я выпил...
  
   - Ну вот, значит, рассказали мне буренавские моряки о драконе. Потом я рассказал им о своих встречах с ящерами. Рассказать подробнее?
   Девица, назвавшаяся Фаней и намекнувшая, что церемоний не любит, энергично послала истории о драконах подальше.
   - Ты, как тебя, Тикалла, нам о моряках рассказывай. Значит, говоришь, у них в трюмах были бочки с вином?
   - Были. Но потом куда-то девались...
   - Куда? - уточнила Фаня. Дон Текило замялся, не зная, как объяснить.
   - Ну... Моряки поискали и решили смотаться в ближайший порт, купить новых. Вот... Починили мачту...
   - И что дальше? - ревностно продолжала вопрос Фаня.
   Дон Текило поморщился, вспоминания. Починку мачты он помнил. Трудно было не заметить, как рубили сосны, обтесывали их... Запасенных дровишек компании буренавцев, слушавших истории иберрца, хватило надолго.
   - Потом... Потом, кажется, появились пираты. Здесь, знаете, полно пиратов с Риттландских островов!
   Фаня перевела речь Текило своим соратницам, и те зафыркали.
   Дон Текило почувствовал себя идиотом. Посмотрел на рогатые шлемы воительниц, на их топоры и копья, на черные паруса драккаров...
   - А вы, Фаня, откуда сами будете? - отважился задать вопрос вор.
   - Мы с Зинга. Ты не отвлекайся. Давай про пиратов.
   - Пираты грабили всех подряд, - с трудом припомнил дон Текило. - Помню, грабили ладью с пивом из Ллойярда, потом грабили буренавцев, которые везли сталь из Орбери... у них еще три бочки гномьего самогона нашлось...
   - Угу... - сурово нахмурилась Фаня. - Продолжай.
   Игнорируя командирские замашки Фани, дон Текило призадумался. Самому бы вспомнить, что случилось за три месяца разгульной жизни. Первое время "легенда" вора, что он-де изучает драконью жизнь, прокатывала на ура. После того, как дон Текило доблестно проявил себя при абордаже...
   Лысинка сделала попытку сняться с насиженного места. Абордаж? Какой такой абордаж?
   Память услужливо подсунула воспоминание: дон Текило стоит на борту и, размахивая косточкой окорока, вдохновляет моряков: "Братцы! Опохмел не за горами!"
   Кажется, с такой же исторической фразы двадцать пять лет назад начался героический штурм Аль-Тораза.
   Так вот, после пятого или шестого ограбленного и досуха опустошенного корабля буренавские мореходы окончательно признали дона Текило своим, подарили теплый кафтан с лисьим воротом, который вор и так украл у капитана... а что было дальше?
   А, вспомнил.
   Потом как-то раз, в третий день месяца Гусыни, когда ладья шла близко от берега, вахтенный заметил на обрыве, среди стволов корабельных сосен большую рысь. В сером балахоне, шлейфом волочащимся по сухим иглам и мокрому снегу. Обнаружив корабль, рысь припустила следом за ним, высоко подпрыгивая, будто старалась привлечь внимание кого-то из находящихся на борту. На палубу тотчас поспешили моряки; начали готовить луки, обмениваясь шутками, вот, дескать, будет жене на шапку, детишкам на шубку... Дон Текило, и без того трезвый, забубенил ближайшему остряку в ухо. Потом...
   Дон Текило сморщился, отчаянно стараясь понять, почему зубы слева у него шатаются, болит правое плечо и коленка... А-аа, вспомнил! потом буренавцы, плюнувшие на всегдашнее благоговение перед "алхимиком", попытались начистить дону Текило рыло. Помнится, иберрец кого-то сбросил за борт, потом сбросили его... Стоп, а почему дон Текило оказался на берегу рядом с сохнущим кораблем? Ах да, отчаявшись починить мачту, команда пересела на одно из захваченных судов, а старое бросило до худших времен... А медвежья шкура откуда?
   Поднапрягшись, многострадальная память отважного искателя приключений выдала странное видение: будто бы сидит дон Текило здесь, на берегу, у выброшенной на берег ладьи, и режется в кости с бурым мишкой... Проигравшись, страдающий зимней бессонницей хозяин Чудурского леса вяло рявкает на прощание, что шкуру он вернет, сейчас с соседа снимет, и отдаст, раз проигрался...
   Так. Кажется, худо-бедно в воспоминаниях разобрались.
   Теперь вопрос по существу. Где Ядвига?
   - Чего молчишь, упыряка? - пнула дона Текило настырная белобрысая девица. - Чего по сторонам зыришь? Я с тобой разговариваю! Смотреть! Ма-алчать! Не отворачиваться!!!
   Хорошо, пусть будет два вопроса: где Ядвига и что ненормальной зингской девахе от дона Текило нужно?
   - Простите, госпожа, - попытался быть вежливым иберрец, - Я задумался о своей подруге. Понимаете, она должна быть где-то неподалеку. Я просто жажду встретится с ней... - дон Текило посмотрел по сторонам, но нигде рысья шкура не мелькала.
   - Жена? - сурово поинтересовалась Фаня, и дон Текило счел за лучшее сказать правду.
   - Нет, но очень милая девушка.
   - Что ж ты на ней не женишься? - еще жестче поинтересовалась зингская воительница. Дон Текило скромно потупился:
   - Не могу разбить деве сердце. Ибо сам уже женат, - и шепотом прибавил "Неоднократно".
   - Козел, - припечатала Фаня. Присутствие могутных рогатых воительниц придавало ей совершенно недевичью наглость, и дон Текило решил не заострять вопрос, кто тут носит рога и сколько. - Ладно, меня твои шашни не касаются. Раз уж ты теперь мой пленник...
   - А я пленник? - скептически протянул иберрец.
   - Ага, - ухмыльнулась Фаня. Поиграла кинжалом. Показала усмешку а ля Тройной Оракул: - Короче, дон, если хочешь жить, помоги мне в одном дельце. Значит, у нас с девочками, - Фаня махнула рукой, и рогоносные дюжие девочки подошли ближе, - проблема. Зинг, если ты знаешь, остров бедный, холодный, там мало чего растет...
   - Не знаю.
   - Ну и ... , если таких элементарных вещей не знаешь. Слушай, что я говорю. Значит, в конце лета мы заказали из Водеяра дюжину бочек кавладорского вина. И не получили. Потом должен был прийти груз из Уинс-тауна. Пиво, огурчики и семена капусты из Шуттбери.
   - А капуста зачем?
   - Я велела ее выращивать. Шуттберийская капуста, чтоб ты знал, улучшает цвет лица.
   - Ну да. Полезный овощ.
   Фаня очень нехорошо прищурилась, пробуя остроту лезвия кинжала и отыскивая в небритой роже иберрца признаки ехидства, иронии или сарказма. Дон Текило, даром, что был на голову выше и в полтора раза шире в плечах, почувствовал себя крайне неуютно.
   - В месяц Лютни мы не дождались каравана из Брабанса с южными винами, а в месяц Охотника нам вообще пришлось пить козье молочко... Фэээ... мерзость! Так, скажешь, что козье молоко полезно, отрежу всё лишнее, понял? Значит, о чем я говорила? Ах да. Короче, была версия, что все суда, идущие к Зингу, перехватывает тот идиот...
   - Какой идиот? - отважился задать уточняющий вопрос дон вор.
   - Уфгас. Слышал? Такой весь черный, шепелявый и тупой, как гагий пупок. Уфгас, с Ритта. Точно не слышал? Слушай, иберрец, а на кой ляд ты вообще приперся в наши края, если о местных делах не в курсах?
   - Меня вела любовь, - покаялся дон Текило.
   - "Любовь"! - фыркнула Фаня. - Ну, ты точно [...]
   - Я, принадлежа к благородному роду Альтиста, предпочитаю другое наименование, - вежливо и твердо сказал иберрец. И тут же поспешил подсластить девице жизнь, добавив: - Кажется, я знаю причину ваших затруднений.
   - Нно? - буркнула Фаня, очень нехорошо примериваясь, с какого бока резать иберрца будет подручнее.
   - Когда я покидал последнее поселение перед путешествием на север, ходили слухи, что торговлю винами в восточной части Кавладора и южных провинциях Буренавии монополизировал какой-то торговый дом из герцогства Пелаверино, - собственно, этот слух дон Текило соответствовал в действительности. И слышал его дон Текило в Аль-Миридо, почти четыре года назад.
   - Нну? - на кукишном личике воительницы проявился намек на интерес.
   - Ах, эти пелаверинцы! Жадные людишки! Все им мало! Ведь наверняка вы получали их послания с предложением о деловом сотрудничестве, в том числе и в виноторговле!
   Здесь дон Текило ничем не рисковал. Артур, шестой герцог Пелаверинский, сумел завлечь в подданные двух магов, специализировавшихся в межпространственных путешествиях. Они наладили ему такую службу доставки корреспонденции, что конкурентам и коллегам оставалось удавиться от зависти. Достаточно сказать, что рекламные объявления "Вертанского консорциума" или "Фрателли онести", синдиката купцов Бёфери, дон Текило видел и в шахтах клана Гогенбрутт, и в Башне мэтра Вига. Чтоб ушлые торгаши обидели своим вниманием целый остров викингов!..
   - Может быть, пелаверинцы решили проучить ваш остров за то, что вы не достаточно радостно приняли их торговые предложения?
   Судя по реакции Фани, ложь дона Текило пришлась к месту.
   - Они об этом пожалеют! Клянусь туманами и Восьмым Позвонком, пожалеют!!!
   Дон Текило поперхнулся. Туманами - национальной климатической гордостью - имели обыкновение клясться ллойярды. Вторая по распространенности клятва - близким родственником, лично знакомым с некромантом. А судя по тому, что девица не стесняется всуе упоминать замок, напичканный темными Чудесами от глубин подвалов до кончика носа горгульи, сидящей на крыше центральной башни...
   - А что... - задал глупый вопрос иберрец, - ты из Ллойярда?
   - Не городи чушь, - резко ответила Фаня. - Я тутошняя. Так, пора в поход. Девочки! - крикнула полугномка и перешла на язык викингов. "Девочки" прекратили жевать, выслушали распоряжения высокого... вернее, низкого начальства, замельтешили между драккарами и берегом, сгружая припасы и амуницию. - А что с тобой сделать, иберрец? - задумалась Фаня, глядя на дона.
   Текило, говоря по чести и совести, испугался миниатюрной воительницы больше, чем дракона:
   - Готов сдаться на вашу милость!
   - Нужен ты мне... - фыркнула Фаня. Обернулась к своим подчиненным, отдала какой-то приказ. Две упитанные валькирии подхватили дона Текило, отнесли к ближайшей сосне и принялись опутывать веревками. Одна, та, с соломенными косами, воспользовавшись моментом, строила дону глазки. - Пока, урод, - бросила Фаня на прощание. Помахала пергаментами с записью сказа о великой драконьей рыбалке. - Беру на память, не возражаешь? Девочки, вперед! Разберемся с [...], который заставил нас вести трезвую жизнь!!!
   Моя жизнь прожита не зря, уныло подумал дон Текило. Я обучил ллояйрдку, играющую в викингов, новым словечкам...
   Приблизительно три часа спустя после отбытия полка воительниц - они выстроились неровной колонной и маршем двинулись по направлению к Чудурам, горланя неожиданно сильными высокими голосами что-то боевое и воодушевляющее, - прибыли еще пять драккаров.
   Дон Текило на всякий случай привязался к той же сосне, состроил умирающую морду лица...
   Ему тут же поднесли выпить.
   Глотая чересчур сладкую на изысканный вкус дона медовуху, иберрец мельком рассматривал, оценивал своих спасителей и придумывал, какую тактику избрать.
   - Ты, шаловек, - пришепетывая, обратился к дону Текило громадный черный викинг. Собственно, почти все воины, сгружавшиеся с драккаров, были большими, высокими и плечистыми, но этот был грандиознее всех, - Ты тут шеншин не видал?
   - Видел, - голосом умирающего ответил дон. Перехватил фляжку с реанимирующим напитком, добавил: - Спасибо... Вы спасли мне жизнь...
   - Шлушай, шаловек, а куда эти шеншины дальше пошли?
   - У... э... вы, наверное, тоже ищете пиратов, которые не дают переправить к вам на острова спиртное? - осторожно забросил пробный шар иберрец.
   - Их мы тоше ишшем, - объяснил другой викинг.
   - Но шеншин мы ишшем больше, - поправил боевого товарища черноволосый и чернобородый великан.
   - Если вы ищете женщин, - ответил дон Текило, прихлебывая медовуху и перебирая в воображении все возможные варианты, - то они в Брабансе.
   - Да? - удивился великан-викинг. Остальные не удивлялись, они уже спешили обратно на корабли, готовили паруса и весла. - А драккары здешя брошили...
   - Конспирация, - пояснил дон Текило. - Слышал такое слово?
   - Нет...
   - Научу, - пообещал дон. Похлопал возвышенного викинга по плечу и уверенно двинулся к ближайшему кораблю.
   Когда утром драккары величественно и неспешно шли вдоль ллойярдского берега, дону Текило почудилась рысь в неприметном сером балахоне, скачущая меж стволов корабельных сосен...
   Но это был обман зрения, не иначе.
   Ведь охранный артефакт разрушенной Башни днем становился сонным, малоподвижным и невидимым. Да и с чего бы Ядвиге - или любой другой женщине, если подумать, - преследовать его на протяжении трех с лишним месяцев?
   В конце концов, их связывала совсем не любовь. Совсем не любовь, а... что?
  
   Между побережьем Ллойярда, Даца и Брабанса. Месяц Гусыни - месяц Восьминога
   Путешествие к берегам королевства Брабанс проходило без лишних эксцессов. Медовуха, сушеная рыба, медвежатина, степенные мужские разговоры. Большей частью о войне и победах; о рыбалке и охоте - куда ж без этого. И, разумеется, о женщинах.
   Хотя в случае Уфгаса Медведя первое подразумевало второе, второе - третье, а третье - второе и первое.
   Побратим Уфгаса с острова Хага украсил свой дворец шкурой моржа-альбиноса. Уфгас поднапрягся и украсил свой дворец двумя шкурами белых моржей. Двоюродный брат, сводивший свой клан на юг, хвастался добычей - большим топором из блестящей стали. Уфгас тоже повел викингов на юг, и вернулся с украденными у гномов двумя топорами из о-очень блестящей стали. Верховный вождь Буруз устроил состязание сказителей на острове Одиле - Уфгас, не теряя времени, собрал всех, кто когда-нибудь рассказывал в его клане легенды былых времен, посадил их в своем дворце на Ритте и велел соревноваться, пока не выберут победителя. Правда, тут он оплошал: большинство рассказчиков оказались дряхлыми бабками, наполовину глухими; распоряжение вождя они поняли как-то по своему, поэтому выбирали лучшего сказителя с помощью клюк и примитивной рукопашной. Самая шустрая бабка, сломавшая три клюки и один зуб о своих соперниц, теперь носила гордое звание "лучшего сказителя года Вопящего Буревестника" и рассказывала на ночь сказки самому вождю.
   Сказки, кстати сказать, были такими, что вождь рисковал поседеть не ко времени.
   Дон Текило вспомнил истории Оракула и порадовался, что тот утоп в болоте.
   Итак, Уфгас Медведь был очень азартным викингом. Поэтому, отправившись весной прошлого года пограбить пару ллойярдских деревушек, он, понятное дело, малость увлекся. Как-то незаметно к нему подвалили два феодала, недовольных политикой короля Суперсмита IV, как-то очень удачно Уфгас поборол вождя Думдура в традиционном риттландском троеборстве (сначала они рубились топорами, потом сбивали друг друга мешками мокрой шерсти, потом пили хмельную медовуху), и воины Думдура встали под знамена Медведя... Слово за слово, деревенька за деревенькой, сундук за сундуком, победа за победой, добрались до Уинс-тауна. Перекрыли реку, на которой стоит город, сожгли пригороды, осадили крепость. А мерзкие ллойярдские гномы - ну нелюди, натуральные нелюди - возьми, да и начни пулять по отрядам викингов из огромных бронзовых желобов. Огонь! жар! грохот!! И огромные каменные и бронзовые шары, давящие храбрых риттландских воинов, как клопов.
   Уфгас обиделся, велел шаманам запарить побольше мухоморов. Пленные наделали лестниц, берсеркеры пошли на штурм... И что ты, друг Текило, думаешь? Из окрестных болот ка-ак полезут зеленоватые зомби! Фу, пакость...
   В глотку вождя медовуха лилась водопадом, когда он вспоминал о тех временах. Гниющие зомби с одной стороны, огненные шары сверху, и скалящиеся в ехидных ухмылках недомерки на недосягаемо высоких стенах Уинс-тауна... В одно ухо вождю Уфгасу дряхлый шаман советовал, что неплохо иногда и отступить; а в другое ухо новоявленный товарищ Думдур сочувствовал, что, дескать, у викингов острова Ритт не хватает силенок на штурм какой-то крепостенки...
   Когда от короля Суперсмита IV прибыл парламентер с предложением перемирия, растерявший уверенность в себе викинг обрадовался. Подписать договор о взаимном уважении? Пожалуйста. Увести свои драккары из прибрежных вод? А что нам за это будет?
   Король Суперсмит, не жмотничая, предложил в качестве утешительного приза свою младшую сводную сестру. Ну, и разумеется, ее приданое. Углядев в оторопевшей физиономии Уфгаса намек на сомнения, его ллойярдское величество, не чинясь и охотно торгуясь, увеличил сумму приданого сестрицы. Сначала вдвое. Потом вчетверо. Когда первоначальное предложение увеличилось десятикратно, Уфгас Медведь хлопнул рогатый шлем об пол и согласился.
   Зря.
   Внешние данные принцессы Фани... Собственно, ну их. Полярной ночью не очень-то разглядишь. Но характер!!! Оскорбленная тем, что ее выпихивали замуж всем королевским семейством, она поклялась, что выйдет замуж только за того, кто победит ее... хоть в чем-нибудь. Уфгас, наученный опытом с Думдуром, предложил любимое викингское троеборье. И что же? Эта малявка уделала его в двух сражениях из трех! Для начала она выиграла состязание по питию хмельного пива. Как утверждал потом шаман, нечестно - был у Фани какой-то амулет. А вот когда белобрысая принцесса с боевым визгом понеслась на Уфгаса, держа боевой топор строго параллельно земле...
   Уфгас Медведь, неожиданно для себя самого, влюбился.
   Правда, только чудом избежал кастрации, - очень вовремя поскользнулся на пролитом пиве, упал, что хитрая принцесса и науськиваемая ею женская часть населения ллойярдской столицы посчитала за техническое поражение, зато влюбился всем своим обильным сердцем. И на бой мокрыми мешками Уфгас выходил, как... Как полярный медведь к проруби - без страха и упрека. Взыгравшие гормоны молодого вождя сами собой подняли тяжеленный тюк и также самостоятельно шандарахнули по фигурке невесты - не дожидаясь, когда герольды дадут сигнал к началу состязания.
   Пришедшая в себя после легкого сотрясения мозга Фаня попробовала возмутиться, дескать, противник нарушил правила, она же даже до поля боя дойти не успела, но ее брат подскочил к Уфгасу, крича: "Спаситель вы наш!", и буквально через три часа вчерашние враги, викинги и ллойярдцы уже пировали за свадебным столом.
   Утром Фаня устроила супругу скандал. На этот раз на тему: как он посмел напиться, а ее оставить трезвой. Разбирательство происходило на борту драккара вождя, и мачта гнулась от Фаниных воплей. Потом... слово за слово, топор за топориком, Фаня обиделась и отбыла на Зинг.
   Это была давняя традиция кланов викингов, - как узнал дон Текило, примеривший на время путешествия редкую для себя роль слушателя. Когда супруги или невесты суровых риттландских воителей обижались за что-то на своих благоверных, они отплывали на Зинг. Остров каменистый, на нем, кроме травы, почти ничего не растет. И обиженные девушки бродят меж камней, собирают цветочки, плетут веночки, поют о своих разбитых сердцах, еще какой-то дурью маются... Обычно с наступлением холодов обиженные красавицы становятся покладистей и дозволяют мужьям и женихам поваляться у них в ногах с покаянием, выслушивают обещания, чего конкретно кающаяся сторога больше не будет делать, и перебираются к родным очагам.
   Фаня... не признавала полумер.
   Она захватила три драккара, погрузила зингских певуний, посетила остров Одиле. Обобрала сокровищницу вождя Буруза, забрала все оружие, посетила остров Тирба. Там тоже собрала все оружие и обобрала две сокровищницы, потому, что на Тирбе было два больших клана. Потом Фаня посетила остров Хага... Обошла дальней стороной остров Ритт и зачем-то отправилась на большую землю.
   - Жачем? - печально глядел на свое отражение в медовухе Уфгас.
   - Забей на объяснения, - советовал дон Текило. - Будешь искать в поступках женщин причины и следствия - оуу... Голову сломаешь, а жену не вернешь. Здесь надо действовать тоньше...
   - как? - жадно спросил викинг.
   - Мне нужно подумать, - степенно попросил отсрочку дон Текило.
   Он думал всё то время, когда драккар шел мимо побережья Ллойярда, светившегося зеленоватыми огоньками башен некромантов. Он думал, когда викинги пытались грабить рыбачью деревушку на острове Дац... Кстати сказать, глубоко возмущенный топорностью, которую проявляли риттландцы в деле изъятия ценностей, дон Текило скормил воинам Уфгаса истории о дацких вампирах и принце Офелине. Ограбление Даца провернули в рекордные сроки, явно опасаясь оставаться там на ночь, и викинги, как девчонки, визжали дурными голосами при виде обыкновенных летучих мышей.
   Через два с лишним месяца, когда корабли повернули к теплым берегам Брабанса, дон Текило понял, что дальше тянуть бессмысленно, и начал предлагать план действий.
   - Значит, при виде своей принцессы ты должен встать на колени и закричать: "Моя королева!" - поучал иберрец викинга.
   - А почему вдруг - "королева"? Она ж приншешша, да к тому же только по батюшке...
   - Забудь о точности. Пчел ловят на сладкое. Значит...
   - А мне бабка говорила, что мух ловят на... это шамое.
   - Мы не мух ловим. А твою Фаню. Понял? Значит, сразу - бухаешься на колени, называешь ее новым титулом, потом... хорошо бы тебе упасть в голодный обморок.
   - А чё это такое?
   Иберрец скептически осмотрел Уфгаса. Харя, на фоне которой медвежьи лапки смотрелись лягушачьими, на голодную не тянула ни при каких обстоятельствах.
   - А еще в случае примирения обычно очень хорошо действует небритая физиономия, синяки и мешки под глазами и растрепанная одежда...
   - Легко! - вождь взял свой боевой топор и рукоятью саданул себе по лбу.
   Зазвенело.
   - Я как раз хотел сказать, что в твоем случае это бесполезно. Если ты еще чуть-чуть нарастишь бороду или поставишь хотя бы пару новых синяков, Фаня просто не разглядит, кто ты... Что ж делать?
   - Вождь! - окликнул Уфгаса один из его воинов. - Земля! Мы прибыли! Грабить будем?
   - Ты чё, грибов поел? Мы ж ждешь не просто так. Мы ждешь... - Уфгас поднапрягся и выдал пару слов, подцепленных от "ученого мэтра" Текило. - Мы ждешь с дупло-мати-тешкой миш-шией!! Понял, урод?
   Дон Текило умилился столь очевидному родству душ ллойярдки и риттландца.
   - А знаешь... - шевельнулось под упарившейся от меховой шапки лысинкой иберрского вора. - Зачем отказывать себе в удовольствии?
   - Чё? - не понял Уфгас Медведь.
   - Изъятие материальных ценностей способствует оптимизации товарооборота, монетизации прибылей и повышению занятости населения.
   - Чё?!
   - Грабь, Медведушко, грабь.
  
   Почувствовав под ногами твердую землю, сменив надоевшую медвежью шкуру на тут же украденный плащ, дон Текило давал последние наставления вождю викингов.
   - Значит, пойдешь туда, на восток. Понял?
   - Понял.
   - И держись так, чтобы горы - вы дня через три-четыре их увидите - были от тебя по правую руку, то есть на юге. Понял?
   - Понял.
   - Сначала будут Илюмские горы, они невысокие. Там гномов много, с ними не ссорься. Понял?
   - По-онял. Чё я, дурак с недомерками шшоритшя?
   - Отлично. Потом высматривай горы повыше. Это будет Шумерет. Там осторожнее - в Шумеретских горах водятся драконы.
   - Ого! - оживились викинги.
   - Но с драконами тоже лучше не ссорится!
   - У моего побратима на Хаге нет головы побежденного дракона... - задумался Уфгас.
   - У него и жены по имени Фаня нет, - намекнул дон Текило.
   - Ага, он женат на Матильде, Ридии и Шигишмунте. Крашивые бабы, - довольно причмокнул Уфгас. Его воины тут же согласились - красивые... - Тоже этим летом на Жинге о ражбитых шердшах пели. С Фаней ушли...
   - Тем более! - строго свел брови к переносице дон Текило. - Надо Фаню и ее полк догнать и не отвлекаться на всякие мелочи вроде драконов...
   - Дракон - не мелочь, - попробовал возразить какой-то юнец, но Уфгас осчастливил его кулаком по темени. Дескать, мал еще, не понимаешь вышокой политики. Што нам дракон - женшин бы вернуть...
   - Значит, когда пройдете мимо Южного Шумерета, будет еще и Восточный. Вот от него надо поворачивать на север. Понятно?
   - Понятно... Только, шкажи, Текило, ты уверен, что я найду швою Фаню в том... как его... Пелаверино?
   - Найдешь, найдешь. У меня было божественное видение.
   И дон Текило состроил крайне просветленную рожу, для солидности приложив ко лбу кулак с оттопыренным большим пальцем и мизинцем. Викинги, знавшие, как хорошо угадывается будущее после порции мухоморов, тут же поверили.
   - Главное, собирайте всех - запомнили? Всех! - торговцев вином, которые встретите по дороге. Значит, Уфгас, еще раз: виноторговцев собрать.
   - Шоберу.
   - Пелаверино найти.
   - Отчего ж не найти... Найду.
   - Упасть на колени перед Фаней.
   - Упаду.
   - И назвать ее своей королевой.
   - Жаче... Ладно, нашову.
   - Ну, други мои, удачи вам! - дон Текило помахал войску викингов на прощание.
   - И тебе, дон Текило!
   - Обязательно.
  
   Королевство Брабанс. Одиннадцать дней спустя
   - Нет, все-таки, а почто надо было принцессу эту... как ее... Фаню королевой обзывать?
   - Ты ничего не понимаешь в женщинах, - снисходительно посмотрел на собутыльника дон Текило. - Ну, представь, что тебя все, кто ни попадя, зовет колдунишкой паршивым...
   - Если вдруг появится такой нахал, я с удовольствием познакомлю его с заклинанием "Огненный шар", уровня, скажем, двенадцатого. Чтоб сразу в пепел. Однозначно.
   - Во-от... а если, допустим, ты испепелил не всех, и те, кто пока в живых остался, начинают тебя звать "ваше магичество", или, допустим, "наимагущий вы наш"... Совсем другой колер!
   "Наимагущий" расплылся в довольной улыбке.
   - Лесть я люблю.
   - За это стоит выпить.
   Выпили.
   - Эй, Буше! - крикнул собутыльник дона Текило. - У нас вино кончилось.
   - Сей момент исправлю, - согнулся в почтительном поклоне комендант Серой крепости.
   - Давай, дон Текило, не молчи. Рассказывай, что было дальше. Значит, высадили тебя викинги в Брабансе, идешь ты по городу... Как город-то назывался?
   - Не помню, - дон Текило посмаковал вино, поддел вилкой кусок ветчины. Посмотрел на стоящую тут же, на столе хрустальную сферу, заполненную прозрачной жидкостью. Жидкость медленно-медленно, как мысли в голове иберрца, перетекала сверху вниз. С чего, почему - непонятно...
   - Собственно, это и не важно. Иду по городу, ну, чего греха таить - проверяю кошельки прохожих на предмет излишнего веса, продал буренавский кафтан - он мне только плечи давил, у вас, в Брабансе не зима а тьфу, холодный дождичек... Приоделся, новые ножи прикупил... И вдруг меня кто-то по имени величает.
   - А что ж не по матери? - сострил волшебник и захихикал. За шутку стоило выпить.
   Выпили.
   - Смотрю - а это моя жена. Не помню, как зовут, но точно жена, то ли четырнадцатая, то ли шестнадцатая. Здешние дамы вообще любят, чтоб у них были законные супруги, вот когда-то в молодости и сели мне на шею. И ведь самое подлое что? Она ж мне изменяла! А когда мой дом в Аль-Миридо пыталась заграбастать для себя и своего любовника, мне нимфу в саду поцарапала, курва...
   - У тебя нимфа в саду?
   - Две. Одна с кувшином, из него вода льется, другая просто так сидит, ручкой голову подпирает. Эстетика...
   - За красоту надо выпить.
   Выпили.
   - Ну, я, понятно, обрадовался. Все-таки жена, а не ночной дозор и не судебные приставы. А она меня за шкирку хватать - и тащит в магистрат. Сует под нос младенца и требует, чтобы я признал его своим. Думает, что я совсем спятил, своих детей не узнаю.
   - А ты узнаешь?- с ехидцей спросил волшебник, отвлекаясь на то, чтобы щелкнуть по хрустальной сфере.
   - Конечно! Мои детки все, как один, бойкие, черноволосые и разговорчивые. А уж чтоб у детей клыки выпирающие были или там усы с детства росли - этого вообще в нашем роду не было...
   Волшебник захихикал. Наставительно поднял палец:
   - Оборотни - тоже люди. Частично, но люди.
   - Да разве я спорю? Эх... Знаешь, познакомился я недавно с одной девкой... Она в рысь перекидывается. Да...
   - Что так вздыхаешь?
   - Да понимаешь, я ее вроде как обокрал. Она у мага дом сторожила, а мне как раз заказали один дюже редкий артефакт, он только у этого волшебника, единственный на весь мир экземпляр, имеется. Сначала рысиха меня поймала, чего греха таить, я и планы всякие составлял, чтобы ее обмануть... Вот...
   - И чего?
   - Обманул, а теперь сердце не на месте. Веришь? Такое вот чувство, что я сам себя украл.
   - Мой старый приятель, который сейчас командует здесь, по соседству, святым Орденом, называет такое ощущение совестью.
   - Совесть - это не ко мне, - фыркнул дон Текило. - Но вот обманул я Ядвигу, а на душе муторно, как... Короче... Надо выпить.
   - Постой... - спохватился маг, - оборотня Ядвигой звали? Она у мага дом сторожила?
   - Башню. Там, в Чудурском лесу.
   - Так ты что... Меня обокрал? - вытаращил глаза Виг на дона Текило.
   Тот меланхолично пожал плечами.
   - И много ль украл? - издалека принялся выяснять мэтр, складывая пальцы для метания шаровых молний.
   - Тройного Оракула, - сознался дон Текило.
   - Родной ты мой!!! - обрадовался волшебник. - За такой подвиг надо выпить!!!
   Выпили.
   Выпили.
   Выпили.
  
   Чудурский лес. Приблизительно в то же самое время
   Скрытая неровным снежным покровом лесная проплешина всколыхнулась. Ошметки снега и тающего льда разлетелись по сторонам. Волк - вернее, волчонок-переросток, сеголетка, еще не заматеревший и не набравшийся охотничьей смекалки, рискнувший в одиночку выйти на ночную охоту, отважно прыгнул на полускрытую снегом кочку в надежде, что трепыхание стебельков сохлой травы означает присутствие зайца. Или, допустим, белки. А еще лучше - уточки. Осенней, нагулявшей жирок, которые совсем недавно крякали по всему лесу...
   Едва спасся. Стылая вода цепко схватила за лапы и едва не утянула вниз, в черную дурно пахнущую глубину. Волчонок еле выбрался на кочку и заметался-закружился, поскуливая и пытаясь придумать, что делать дальше.
   Сова похохотала на неудачника с высокой ветки.
   Болотце было маленьким. В Чудурском лесу такие топи встречаются редко, и летом очень даже выручают. Когда некогда добежать до ручейка, водицы можно хлебнуть, уточку, опять же, подсторожить, или даже покушать деликатесных лягушачьих лапок. Зимой...
   А как зимой узнать, где кончается болотце и начинается нормальная земля? Ведь все кругом серым снегом занесло...
   Волчок заскулил.
   За деревьями мелькнула серая тень. Волчок присел, стараясь не слишком возвышаться над белой плешью. Кто там? Друг или враг?
   В Чудурском лесу много всяких тварей.
   И далекое золотое яблоко равнодушно светит всем.
   Серая тень остановилась, потянула воздух, принюхиваясь к запахам Леса. Покрутилась меж сосен, вышла к болотцу. Волчок пригнулся, замер - увидел мягкие лапы, большую круглую голову, острые уши с кисточками, желтые рысьи глаза, - и заскулил, заметался в поисках выхода.
   Рысь пахла странно.
   И очень странно себя вела. Покрутилась, ушла, вернулась, с трудом таща в пасти длинную ветку. Снова ушла, теперь в другую сторону, снова вернулась - еще две ветки...
   Натаскав веток, рысь внезапно стала человеком. Волчок совсем растерялся - пахла странная гостья по-прежнему.
   Рысь, ставшая человеком, набросала веток на снежную полянку, под которой скрылось болотце, аж до самых лап волчонка. Волчок испугался и припал к земле, готовясь к драке.
   Человек-рысь покричала ему что-то... Снова стала нормальной рысью, зашла с другой стороны полянки да вдруг как прыгнет!..
   Волчок рванул по ненадежному настилу, аж в ушах засвистело.
   Ядвига приняла человеческий облик, поморщилась, жалея об отсутствии балахона. Увы, одежка ее странствий не выдержала. Зябко, конечно. В рысьей шубе намного теплее. С другой стороны, посторонних наблюдателей в Лесу сейчас нет...
   Ах, ошиблась.
   - Чего надо? - неласково оскалилась Ядвига на случайного прохожего, видимо, услышавшего, как и она, скуление попавшего в ловушку волчонка.
   Ташун жадно втянул воздух расположенными на краю пасти мелкими ноздрями, покачал нелепой башкой, оскалил противные мелкие частые зубы.
   - Пшел вон!.. - с угрозой рыкнула Ядвига.
   Ташун не понял. Покачиваясь на нетвердых ногах, он сделал шаг в направлении девушки. Второй.
   Ядвига приняла более подходящий для сражений облик и зарычала.
   Ташун увидел, что еда пропала и заозирался по сторонам, куда ж делся потенциальный ужин.
   Не теряя времени, рысь начала копать мерзлую землю.
   Ямка, выкапываемая под спутанными корнями травы, тут же затягивалась бурой холодной жижей болотца, запах, и так слабый, порой пропадал совершенно... К тому же голодный ташун ходил кругами, отвлекая и мешая принять человеческий облик. Но Ядвига старалась.
   И ее старания увенчались успехом - на дне ямки мелькнула белая крокодилья спинка.
   Работать когтями оказалось не очень удобно, и Ядвига рискнула - вернулась в человеческое тело. Дело по извлечению Тройного Оракула пошло веселей - но и ташун сразу же насторожился, обрадовался, облизнулся, зафыркал...
   Первый крокодильчик, извлеченный Ядвигой из топи, был непривычно молчалив. Девушка подышала на него, потрясла, потерла, пытаясь догадаться, как же артефакт включается, но он...
   - В Кавладорском королевстве три часа ночи. Наступил двадцать восьмой день месяца Восьминога. Согласно предсказаниям астрологов, в последний день месяца можно ожидать неожиданных встреч...
   Ядвига уверенной рукой забросила активировавшегося крокодильчика на берег и вернулась к раскопкам. Кажется, она чуяла, что второй и третий элементы артефакта должны быть где-то здесь...
   - Сзади! - вдруг крикнул Оракул; Ядвига, сжавшись пружиной, отскочила назад, на лету превращаясь в рысь.
   Проклятое земноводное! Подумаешь, лапы нарастил, думаешь, на оборотней имеешь право нападать! Ядвига с рычанием набросилась на охреневшего ташуна.
   Тот встретил ее длинными когтистыми лапами. Неожиданно крепкими лапами, покрытыми склизкой чешуей, с перепонкой и крючком-когтем на самых длинных трех из семи пальцев. Да еще у этого монстра челюсти что гномьи клещи, зубы мелкие, но острые и...
   Ядвига с трудом увернулась. Отскочила и тут же снова бросилась в атаку.
   Крокодильчик с берега в полном восторге комментировал сражение. Ядвига пропустила укус в правое плечо, оскалилась, бросилась на ташуна, целясь в приоткрытый живот...
   Ошибка, ошибка, ошибка! Пожирателей зомби специально творили человекоподобными, мэтр Виг как-то ехидно прохаживался на счет ташуно-создателей, утверждая, что фантазии им не хватило! К демонам Вига, сейчас речь о другом: Ядвига горько пожалела, что посчитала живот ташуна таким же мягким, как у другого вставшего на задние лапы животного. Брюхо мерзкого земноводного создания прикрывала плотная, почти крокодилья, чешуя, Ядвига чуть не потеряла левый нижний клык, да вдобавок пропустила мощный удар по хребту. Удар был столь сильным, что оставалось только завизжать от боли, откатиться... и снова вскочить, зарычать и примериться для новой атаки.
   - Еще один! - закричал с берега болотца Оракул.
   Рысь припала к земле, сжавшись пружиной, выбирая, на какого из противников набрасываться первым. Чувства стократ обострились, и мир пульсировал серыми тенями, шорохами и запахами, сливаясь воедино с черно-серым оборотнем, становясь его частью, сутью, стучащим сердцем, и...
   Оборотень прыгнул. Безмолвно, почти беззвучно.
   И мгновением позже принес смерть одному из ташунов, распоров когтями шею. Брызнула густая бурая кровь, Ядвига увернулась от капель, перепрыгнула через болотные кочки, глубоко впилась когтями в заснеженную землю, гася скорость, и прицелилась ко второй жертве.
   Ташун ничуть не опечалился смертью сородича. Наоборот, с интересом принюхался к трупу, подошел, согнулся, ковырнул лапой неподвижную тушу...
   Хорошо, сейчас второй проглот сожрет первого, насытится и успокоится. За сохранность собственной бархатистой шубки можно не волноваться, но Ядвиге-то еще двух Оракулов из болотной грязи выкапывать!
   И вообще, оборотень она или избалованная домашняя кошка, чтобы убегать от драки?!!
   - А вот и еще... Эй, поставь меня на место! - возмущенно подал голос крокодильчик.
   Пока Ядвига примеривалась к своей потенциальной жертве, количество охотников на болоте увеличилось. Из-за стволов деревьев вышли, неуклюже подволакивая ноги, еще трое созданий. Один ташун подхватил нефритового крокодильца, обнюхал, засунув в пасть, попробовал раскусить...
   Крокодильчик заверещал дурным голосом, а потом вцепился каменными острыми зубами в лиловый язык ташуна.
   Земноводное заверещало еще хуже, чем Оракул.
   Воспользовавшись замешательством в стане противника, Ядвига бросилась вперед. Ловко распорола когтями голень ташуна, имевшего глупость посчитать нефритового крокодильчика съедобным; увернулась от лап его сородича, вспрыгнула на спину приступившего к трапезе... Придавив трупоеда, Ядвига прыгнула на следующего, метя в голову. От удара тот повалился, и оборотень впилась клыками в горло, вырывая клок багрового мяса. Тут рысь ударили по спине, что-то острое процарапало по плотной шкуре, поранив бок; пришлось отвлечься на еще одного участника драки.
   Ташун уже занес лапу для следующего удара. Ядвига, используя различие в росте, извернулась и подскочила, повиснув на локте атакующего; работая клыками, мигом оторвала предплечье, ташун заверещал от злости и боли, и несколько секунд спустя затих, тоже потеряв кусок шеи.
   Добив раненых тварей, Ядвига извернулась, оценивая собственные раны. Заживало на ней как на всяком оборотне, быстро, но ташун такая мерзость... Никогда не скажешь, что эльфы участвовали в их создании: мало того, что ташуны уродливы и отвратительно всеядны, у них еще и когти снабжены подлым ядом, препятствующим заживлению раны. Эльфы и не сознаются... Дескать, они всего-навсего были "техническими консультантами"! Ага, как же... А кто возмущался привычкой людей держать "несчастных животных" в клетке и выпустил их прогуляться в ближайшее болотце?
   Впрочем, эльфы и их уверенность в доброкачественности живой природы сейчас к делу не относятся.
   Ядвига убедилась в том, что потеряла всего-навсего несколько клочков меха, зло фыркнула на поверженных врагов, мягким прыжком вернулась к болотной кочке. Уже не рискуя превращаться в человека, оборотень разрыла яму заново, когтями и зубами вытащила двух белых крокодильчиков и одного за другим перетащила на твердый берег.
   Там все-таки пришлось ненадолго принять человеческий облик. Холодно, ребра ноют, плечо украшает синий отпечаток ташуновых зубов. брр, холодно же...
   Крокодильцы вылупились на голою Ядвигу.
   Можно было бы сказать, что они захлопали ресницами от удивления, но увы, ресниц у них не было, и веки не смыкались в принципе.
   - Хватит пялиться! - зарычала Ядвига. Нет, право слово, ей холодно, а эти каменные твари знай ее прелести разглядывают... - Быстро говорите: где мой дон Текило? Ну?!!
   Крокодильчики переглянулись.
   - Суровые испытания выпали жителям западной Буренавии текущей зимой, - подал голос первый нефритовый паразит. - Вот уже второй месяц продолжается набег викингов на земли королевства.
   - Странную закономерность подметили жители завоеванных городов - Чудур и Водеяра, - продолжил второй крокодильчик. - Риттландские воины охотно поют хорошо поставленными сопрано, не имеют бород, зато вплетают в косы расшитые бисером и шелком ленты...
   - Предводительствует орде викингов...
   - Где дон Текило? - зарычала Ядвига.
   - ... сводная сестра короля Ллойярда Суперсмита IV, принцесса Фаня, урожденная Джонс.
   - Его величество Суперсмит IV изволил прокомментировать известие об участии принцессы в набеге викингов, заявив, что он терпел ее выходки двадцать пять лет, поэтому будет справедливо, чтобы следующие четверть века страдали все окружающие...
   Из горла оборотня вырвался глухой зловещий звук. Тройной Оракул замолк, видимо, обдумывая возможность быть заново погребенным в болоте или разбитым о ближайший камень, потом сменил тему:
   - Сегодня в полдень в Анжери состоится заседание королевского суда, на котором будут рассмотрены материалы дела об оскорблении Короны. Неделю назад некий иберрец сорока с лишним лет, назвавшийся доном Текило Альтиста, позволил себе... Эй, мы еще не все рассказали! Эй! Куда ты? А кто доставит нас назад на руины Башни?
   Из-под лап рыси вывернулись комья снега и залепили разговорчивому крокодильчику прямо в пасть.
   Впрочем, нефритовый артефакт не обиделся.
   Оставшись в одиночестве, крокодильчики постояли. Потом, после короткого раскачивания из стороны в сторону, упали на лапки и неспешно поползли. Направление выбирал глазастый Оракул, его подслушивающий собрат корректировал маршрут относительно звуков, издаваемых лесными обитателями. А разговорчивый крокодильчик бубнил, уткнувшись пастью в снежное одеяло:
   - У базилевса Атласа в Химериаде состоялось бурное объяснение с сыном по поводу пристрастия наследника фносского престола к азартным играм. Господа базилевс Атлас и базилевич Горацио решают, какую выгоду можно извлечь из того, что наследник выиграл королевство вместе с любимой мухобойкой у собственного отца. Базилевс Атлас настаивает на возвращении мухобойки и коллекции рыболовных удочек.
   В Талерине вчера вечером состоялось торжественное открытие театра Оперы. В ходе исполнения арии Волшебницы из "Механической флейты" у большинства зрителей в зале разбились фальшивые бриллианты. После премьеры супруги и любовники потерпевших финансовый и моральный ущерб обладательниц украшений совершили паломничество в квартал ювелиров. Есть жертвы. В результате переговоров между талеринскими потребителями и производителями фальшивых украшений, в Опере объявлен конкурс на самое плохое и тихое сопрано.
   У эмира Эль-Джалада родилась тридцать третья дочь. Мать и девочка чувствуют себя хорошо, чего нельзя сказать о счастливом отце. Как сообщил эмир Кара-бей в доверительной беседе любимому кальяну, самое страшное не то, что у него постоянно рождаются дочери - самое страшное то, что у всех великих визирей, побывавших советниками трона за последние восемнадцать лет, рождаются исключительно сыновья. Наверное, это и есть знаменитая шутка богов...
  
   Королевство Брабанс. Серая крепость
   - В славном граде Аль-Миридо... - мурлыкал под нос мэтр Виг, просматривая журнал наблюдений за магическими опытами. Дон Текило с любопытством обнюхивал и прощупывал разнообразные запчасти к амулетам, оберегам, покрутил в руках нюртанговый скальпель, порезался, добрался до хрустальной сферы.
   - А тут у тебя что плавает?
   Виг отвлекся от своего занятия. Сморщился:
   - Ах, это... Это должно было стать вершиной моего творческого пути. Я собирался открыть глаза занудам из Школы Четвертого Шага на некоторые их ошибки в толковании якобы разумного поведения животных и минорных магических народностей, но, кажется... - Маг постучал желтым от алхимических ингредиентов ногтем по стеклу, - но, кажется, эксперимент зашел куда-то не туда.
   - Да ладно, не прибедняйся. Я посмотрел, сколько у тебя всяких штучек в Башне - наверняка все получится.
   Виг пожал плечами.
   - Надеюсь, очень надеюсь. Время еще терпит. Может, какого-нибудь элемента не хватает для инициации превращений? - задумчиво подергал себя за бороду волшебник.
   - Как я погляжу, ты в магических делах покруче многих. Чего только Ядвига стоит - это ж надо же, придумать, как затолкать душу в неживой артефакт!..
   - Не душу, - педантично поправил Виг дона. - Всего-навсего личность. Сто лет оно мне надо - ссориться с Министерством Чудес по поводу творения души для какого-то охранного артефакта...
   Дон Текило почесал лысинку, силясь определить, чем различается личность и душа. Не определил, подумал, что мэтру виднее, и переключился на более интересную тему.
   - Слушай, твое магичество, я все ж таки не понял, за что тебя сюда упекли? Заколдовал кого? Или изобрел зверушку, которую выпустил погулять, а она возьми да и размножься в каждом болоте?
   - Что ты, что ты! - замахал руками Виг. - Я что, юнец двухсотлетний, чтобы на таких мелочах попадаться? Нет... Я местного короля козлом обозвал.
   - Ну? - не понял дон. - И что тут такого? Он козел и есть. Я давеча, когда меня в Анжери ловили, его успел увидеть: глаза блеклые, усики - тьфу, гусеница бы постеснялась, рожа длинная, и рога, если вспомнить его жену и любовниц, наверняка имеются.
   - Сразу видно здравомыслящего человека, - вздохнул мэтр Виг. - Мне просто не повезло. Вспылил, забылся... - Волшебник покачал головой, поойкал, лелея атакуемую радикулитом спину, потом все-таки решил пуститься на откровенность: - Меня, собственно, не нынешний король сюда на место жительства определил, а его папашка, Антуан Первый. Я приехал в Брабанс по своим делам - помогал одному скотоводу поголовье коров улучшать. В Анжери встретил давнего приятеля, Фледеграна. Мы с ним когда-то вместе в учениках были. А Фледеграну придворный маг Кавладора поручил королю Антуану передать поздравления по случаю помолвки и предстоящей свадьбы. Мы с Фледеграном честь по чести явились во дворец, он - официально, а я за компанию; на пиру, конечно, погудели, а утром подоспело время королевской аудиенции.
   Фледегран с юности молодцом был по части употребления - я-то сам еле проснулся, а он ничего, молодец, речь поздравительную толкает, как будто всю ночь не за фрейлинами гонялся, а наизусть текст учил. Антуан, чтоб ему на том свете светлячки спать мешали, поздравления от королевского дома Кавладора выслушал, да давай меня спрашивать, чего я ему пожелаю, да какое будущее его семейству предскажу...
   А я, знаешь, - искренне покаялся мэтр Виг, - в предсказаниях никогда силен не был. Даже наоборот. Мне б промолчать, или соврать, что жить он с супругой будет долго и счастливо - ан нет, видать, вино невыдержанное оказалось. Посмотрел я на Антуана, на его кузину, на которой он собрался жениться, да и ляпнул, что внутрисемейное скрещивание еще ни одну породу до добра не довело. Слово за слово - король меня еще, вот как ты сейчас, расспрашивать взялся, - вспомнили, что Антуан потому на кузине женится, что уж наследник поспевает, хоть одного из сорока бастардов узаконить придется... У меня после пирушки голова - что колокол, Фледегран меня за мантию тянет, а я еще пуще, дескать, если король продолжит такими же стараниями увеличивать население страны, да наследничек в папаню уродится, лет через сто все жители Брабанса будут друг другу родственникам. Король давай на меня орать - а я чего-то завелся, обиделся... Я, понимаете ли, сижу в Башне, ночей не сплю, просчитываю все варианты замкнутой экосистемы, дрейф генов, возможности мутации, от экспериментов, понимаешь, отказываюсь, только чтоб родную природу уродцами не попортить - а этот козел занял трон да начал бесконтрольно размножаться, ошейника на него нет...
   Дон Текило искренне не понял последних фраз мага, но догадался, что надо состроить сочувствующую физиономию.
   - И что?
   - Что - "что"? - Виг взял нюртанговый скальпель, помешал варящееся на спиртовке зелье. Задумавшись, почесал скальпелем нос - кожа, на которую попали капельки снадобья, мгновенно покрылась мелкими золотистыми перышками. Мэтр отложил орудие магического труда, отвлекся на исправление своей внешности, потом вернулся к теме разговора: - Он на меня орет, Фледегран за рукав тянет, королевская невеста - в обморок, ее мамаша - в визг, а я по-простому, как в лесу с медведями привык, ему и выдал... И заклинание-то плохонькое кинул, так, чтоб на меня орать перестал, и расколдовал тут же, минут пять спустя, а вишь ты... "Покушение на коронованную особу", "Оскорбление Короны" влепили... У Антуана потом глюки были по поводу, что из-за моей магии якобы у его наследничка какие-то проблемы со здоровьем случились. Только тут я ни при чем - и не успел, и не хотелось мне... И вообще, именно об этом я предупреждал: сначала думать надо, - мэтр Виг постучал себя по лбу, показывая, каким именно органом он рекомендует совершать мыслительный процесс, - а потом размножаться...
   - Да, подфартило тебе... Долго здесь сидишь?
   - Двадцать четыре года летом будет.
   - Фьюю...- присвистнул дон Текило.
   - Еще год с хвостиком останется.
   - Год - с хвостиком?
   Маг посмеялся над незатейливой шуткой. Переставил поближе хрустальную сферу с прозрачным медленно плавающим содержимым. Постучал по сосуду, пофырчал что-то сердитое. Взял скальпель, вскрыл верхнюю часть сферы - повинуясь каким-то магическим закономерностям, хрустальная сфера не треснула и даже не скрипнула, а просто развалилась на две неравные части, как будто была кусочком масла. Виг прочитал заклинание и, повинуясь жесту указательного пальца, жидкость в сосуде начала вращаться, все быстрее и быстрее.
   Хорошенько перемешав таинственное содержимое, маг вернул "крышку" на место, провел скальпелем в обратном направлении - и хрустальная сфера вновь стала единой. Дон Текило наклонился поближе, чтобы удостовериться: даже самой тонюсенькой черточки не осталось на том месте, где прошлось нюртанговое лезвие.
   - Ну, а ты?
   - Я? - приосанился дон Текило. - Да, собственно, практически за то же самое. И оскорбление Короны, и покушение... короче, дело было так...
  
   Обретя под ногами твердую почву королевства Брабанс, дон Текило отправился искать ближайшее питейное заведение, чтобы в тишине и спокойствии обдумать дальнейшие планы. По всему выходило, что пора заканчивать с затянувшимся путешествием и возвращаться домой, в Аль-Миридо. В Иберре еще теплее, чем в Брабансе: здесь зима уже заканчивается - а там уже весна вовсю разбрасывает жаркие солнечные лучи. Весна в Аль-Миридо - это настоящая весна, это море, синее, как очи красавицы, это лепестки и трепетность первых цветов, ароматы спеющих цитрусов, компании студентов, учеников магов, воров и героев... Где-то там, в столице, стынет и покрывается пылью без крепкой заботливой хозяйской руки дом с садом апельсиновых деревьев и двумя мраморными нимфами - у одной из кувшина льется тонкий ручеек, и донна Катарина всегда по весне высаживала незабудки на клумбе за фонтаном. У цветов были мясистые зеленые листья, и рыжий подлец с поцарапанным ухом прятался под ними, чтобы, растопырив лапы, выскочить на ноги дону Текило, когда тот случайно проходил мимо...
   Говоря по чести, дона Текило порядком утомили северные морские приключения, потянуло домой, в город, где он знал каждого вора, в город, где он знал каждый камень и каждый дом с потайными ходами, и город, с сундуками которого он имел привычку сводить короткое знакомство.
   Правда, существовало некое препятствие, о котором дон Текило желал бы забыть, но честь и некая таинственная железа в организме бывалого авантюриста, вырабатывающая гормон совестливости или, если верить толкованиям отца Гильдебрана, естественного благородства, всячески возражали. Заказ Леокадия на кражу Тройного Оракула дон Текило так и не выполнил, а значит... а значит, как это не печально, аванс, выданный три с лишним года назад, надо будет возвратить. Да еще с процентами - дружба дружбой, а обманывать старого товарища не следует.
   И дон Текило задумался, какую авантюру провернуть, чтобы быстро срубить деньжат. Конечно, можно было бы пройтись "по местам былой славы", раскопать несколько заначек на черный день, но, может быть, день сегодняшний еще не столь черен? И вообще, тратить отложенное на завтра - дурная примета.
   Вот в этот момент дону Текило и встретилась его четырнадцатая или шестнадцатая жена. Не пятнадцатая - точно, та была блондинкой. А эта темно-русая. И глаз правый косит, а в молодости господин Альтиста был жутко переборчив. Нет, все-таки шестнадцатая...
   Пока дон Текило припоминал обстоятельства своей шестнадцатой (или все-таки четырнадцатой?) попытки обрести семейное счастье, он успел стать отцом. Супруга вцепилась в дона Текило мертвой хваткой, вручила ему младенца и, размахивая кочергой для острастки блудного мужа, повела в магистрат. Полугодовалый младенец гулил и пускал на дона Текило пузыри - под немного выпирающей верхней челюстью у него виднелись маленькие, но очень острые клыки, ушки стояли торчком, а глазки были серенькие, как у всех щенят. И детей тоже.
   Иберрец посчитал, что с него не убудет, если он признает младенца и подарит ему свою фамилию - пусть парень (или все же девочка?) растет.
   Правда, супруге номер шестнадцать такую наглость - командовать им, доном Текило, - вор спускать не собирался. Поэтому ночью, дождавшись тишины и темноты, кабальеро проскользнул в магистрат, нашел книгу, в которой регистрировались рождения, браки и смерти горожан, и с помощью амулета, уничтожающего следы загрязнения, немного подправил записи. Он бы с удовольствием переписал огромный фолиант, заново перетасовав имена родственников, свойственников, супругов и наследников, но решил, что это будет не шуткой, а подлостью. Поэтому ограничился тем, что стер ровно половину записей. После чего украл подходящую лошадку и попрощался с городком, так и не удосужившись узнать его наименование.
   Дон Текило руководствовался соображением, что крупные дела лучше проворачивать в крупном городе. Дольше искать будут. И в двадцатый день месяца Восьминога нога авантюриста из Иберры гордо ступила на мостовые столицы Брабанса.
  
   Анжери. Двадцать первый день месяца Восьминога.
   Если верить предсказаниям, сделанным личным асторологом Антуана Второго, звезды в этот день покровительствовали мореходам, музыкантам и цветоводам. Мореходов в Брабансе было мало, потому как король страдал морской болезнью и искренне не понимал, как можно хорошо себя чувствовать в большой соленой луже, гордо именуемой Великим Западным Океаном. Подданные льстиво копировали привычки монарха, так что бескрайними морскими просторами на западе страны брабансцы интересовались исключительно формально.
   А вот музыки и цветов в королевстве хватало с избытком.
   Музыканты и цветоводы пожали друг друга руки и решили, что, раз мореходов мало, им больше удачи достанется.
   В связи с благоволением звезд магистратом города был назначен бал.
   Собственно, повод можно было придумать и посолиднее, но главное ведь - бал, подразумевающий пиршество, танцы, цветы, огони сотен волшебных фонариков, музыку, прекрасных дам, - а не повод, по которому он состоялся.
   Дон Текило подумал и решил, что ему стоит посетить благородное собрание. Тем более, что в Брабансе рьяно внедрялось в быт аристократии новшество - балы-маскарады. И его величество Антуан Второй активно поддерживал модное развлечение.
   К вечеру дон Текило имел честь прибыть в городской магистрат. Солидное четырехэтажное здание было украшено от цоколя до шпиля, переливаясь разноцветными магическими фонариками и осыпаясь "лепестками цветов", вырезанных из тонкого белого полотна и розового шелка - королевский астролог, делая предсказание, как-то не учел, что месяц Восьминога приходится на конец зимы.
   Смешавшись с толпой гостей, дон Текило проникнул внутрь. Его маскарадный костюм был прост и незатейлив - авантюрист поверх обычного одеяния среднего достатка дворянина накинул монашескую рясу, а потом щедро присыпал одежку, кудри, лысинку и лицо мукой. Получился "бледный монах" - персонаж городских легенд, о котором поведал иберрцу содержитель гостиницы. Дескать, ходит этот бледный монах по Анжери ночами - и щипает за задницу всех припозднившихся. Ну, надо ж человеку чем-то после смерти заняться...
   Рясу иберрец раздобыл легко. В гостиницу, которую почтил своим присутствием отважный авантюрист, утром заглянул монах, собирающий пожертвования. Судя по внешнему виду монаха, он явно сжирал своих единоверцев, иначе трудно объяснить изобильное пузо и ярко-красные щеки святоши. Хозяин гостиницы принялся возмущаться, что, дескать, он не разделяет воззрений на мирустройство, проповедуемых Орденом Ивовой Ветви, и вообще, он к другой конфессии относится, поэтому подаяний обжора не дождется. Монах в ответ вытянул руку, в которой оказался зажат символ Ордена - в данном конкретном случае - пучок розог, и принялся размашисто благословлять окружающих. Хозяин гостиницы, которому попало пониже спины, взвыл.
   Дон Текило посчитал за лучшее вмешаться. Пригласил служителя Ордена Ивовой Ветви, скромного ивобоязненного брата Прю, за свой стол, подмигнул хозяину, перетащил из темного угла пьянчужку-ткача - тот с вечера залил глаза, жалуясь событыльникам и постояльцам гостиницы, что, дескать, жена его бьет. Пьянчужка с трудом приоткрыл глаза, дон Текило, пользуясь случаем, шепнул монаху, что господин матерчатых дел мастер активно сочувствует откровениям Ордена Ивовой Ветви, но супруга всячески противится просветлению мужа. Слово за слово, кувшин за кувшином, брат Прю с помощью дона Текило потащил ткача домой, чтобы объяснить женщине, насколько она не права.
   Супруга ткача разъяренной тучей встретила их на пороге. Монах, завидя ее крутые глубообразные очертания, не сбавляя скорости, проворно толкнул женщину своим необъятным пузом, внес пребывающего в далекой стране виноградных грез ткача, бросил его куда-то в угол, и приступил к миссионерской деятельности. Проповедь, как верно предугадал дон Текило, включала активное размахивание пучком ивовых веток.
   Визгу было...
   На крики выглянула соседка четы ткачей, одарила дона Текило страстным взглядом, от которого взопрела лысинка, и с ленивой томной грацией поинтересовалась, что происходит.
   - Безумец из лечебницы сбежал, - добропорядочно объяснил дон Текило, упорно напоминая себе, что на активные матримонии сейчас времени нет. Надо до вечера спланировать ограбление. Вот потом... - Я просто в растерянности, не знаю, что делать...
   - Да неужели я не помогу такому славному мужчине найти, чем заняться? - хищно улыбнулась соседка, поправляя ворот платья так, чтобы новому знакомцу стало лучше видно его содержимое.
   - А вы поможете?
   - О, да!
   - Правда?
   - Истинная правда!
   - Понимаете, - засмущался дон Текило. Женщина чуть из себя не выпрыгнула, увидев на лице иберрца застенчивый юношеский румянец. - Я хотел попросить вас оказать мне очень странную услугу...
   - Все, что угодно!
   - Тогда - не могли бы вы поговорить с безумцем минут десять? Не бойтесь, он спокойный... А я пока быстренько сбегаю, главного лекаря нашей лечебницы приведу. А то стража, чего доброго, беднягу изобьет, а он очень мирный, добродушный, поспать любит, никому вреда не причиняет. А он, как женщину увидит, сразу успокаивается, иньстинькт у него такой- ничего, что я по-своему, по-научному?
   Договорившись с дамочкой, дон Текило забежал на другую сторону одноэтажного жилища ткача, свистнул монаху. Тот, упарившийся гоняться за ткачихой, выглянул в окно, утирая трудовой пот.
   - Эй, брат! Как тебя!.. Тпру-тпру!!
   - Чего тебе, грешник?
   - Там кто-то городскую стражу вызвал! А с ними волшебница пришла! У нее нюртанговые путы, чтоб тебя арестовывать, дамочка, видать, с характером, обещала из тебя омлет сделать, да простят ее боги, и на сале поджарить.
   - Омлет? На сале? - облизнулся монах.
   - Не отвлекайся, брат! В тебя сейчас полетит десяток заклинаний!
   - Что ж делать? Что ж делать? - запаниковал служитель Ордена Ивовой Ветви.
   - Спрячься!
   Брат Прю заметался, попробовал вылезть на улицу - не получилось поднять на подоконник ногу; сделал попытку залезть под кровать - увы, не поместился, к тому же место уже было занято женой ткача. Женщина подумала о монахе очень плохо и завизжала на пол-квартала.
   Дон Текило выскочил к соседке:
   - Сударыня! Готовы ль вы прийти на помощь невинной жертве?
   - Насчет львов не знаю, а остальное я сумею, - ответила дамочка, легкими мазками подкрашивая губы. - Невинных не останется...
   Иберрец вернулся к окну и позвал монаха.
   - Да куда ж ты, ты в комод даже по частям не поместишься... не лезь на чердак, лестница не выдержит и дом развалится!! Давай сюда рясу... Давай рясу, ложись в кровать, а когда волшебница войдет, хватай ее, будто спросонок обознался и за супругу свою принял...
   Монах дрожащими руками стянул с себя грубую холстину, кинул участливому советчику, и, трепеща несвежими подштанниками, толстомясой рыбкой нырнул под лоскутное одеяло.
   - Сударыня?
   Соседка убрала коробочку помады и зеркальце в сумочку на поясе, подбоченилась, показывая дону Текило свою... своё... свои несомненные достоинства; кабальеро отсалютовал ей сжатым кулаком, желая удачи, и вежливо открыл входную дверь.
   Скандал получился на славу. Особенно вдохновляло неспешно удаляющегося от места событий вора то, что кроме двух визгливых женских голосов и сбивчивого тенора обвиняемого в тринадцати дюжинах грехов монаха, в "концерте" участвовал неожиданно громкий бас протрезвевшего ткача...
   На доне Текило монашеское одеяние смотрелось немного карикатурно - не хватало объема в талии и пониже, - и вызывало смешки и добродушные улыбки со стороны окружающих. Сам иберрец с удовольствием разглядывал костюмы других приглашенных, мимоходом отмечая размеры и расположение драгоценных украшений.
   Посмотреть и в самом деле было на что. Один мужчина нарядился винной бочкой - не придумав ничего лучшего, чем поместить себя в натуральную дубовую бочку. Из прорезей торчали руки и ноги, обтянутые розовым, под цвет молодого вина, трико. Судя по угрюмой физиономии "бочки", костюм был не самым удобным, ни сесть в нем, ни лечь, и танцевать приходилось, придерживая партнершу на расстоянии вытянутых рук...
   Другой кавалер нарядился рыцарем. Полный комплект доспехов плюс лошадь. "Бочка" завистливо сопел: соперник догадался заменить натуральную лошадку имитацией - деревянная раскрашенная голова и попона, закрепленная вокруг талии на проволочном каркасе. А вот сам "рыцарь" был не рад - мало того, что стальной доспех лязгал и гремел на каждом шагу, так и фальшивая "лошадь" мешалась под ногами. К тому же звенящий бубенцами шут поднырнул под импровизированную юбку и громогласно, на весь зал, объявил, что у кавалера недокомплект конечностей.
   Дамочки стыдливо прикрыли улыбки веерами и зашушукались, совещаясь, стоит ли помогать бедняге...
   Еще одна жертва модных тенденций парилась в стоге сена, усеивая пол бальной залы колосками из своего торчащего во все стороны одеяния. Дон Текило подошел поближе, стараясь рассмотреть, какие украшения и ценности могут быть спрятаны под валиками из свернутой элегантными золотистыми снопиками соломы. Испытал жестокое разочарование - обнаружился только серп, правда, бронзовый и, судя по резьбе на ручке, жутко старинный. Авантюрист нервно сглотнул, догадавшись, что вещица заточена до бритвенной остроты, попытался представить, какие обряды и как проводили с помощью этого серпа какие-нибудь древние друиды, и решил не рисковать.
   Оставив в покое стожкового гостя, дон Текило обратил свое внимание на некую элегантную даму. Утонченная белокурая красавица, на личике которой застыло восхищение собой и презрение к оставшейся части Вселенной, вряд ли старше двадцати трех- двадцати четырех лет изображала бабочку - тело ее, от шеи до середины бедер опутывала шелкая лента, а за спиной трепетали крылья, сделанные из чего-то очень воздушного и блестящего. У кабальеро перехватило дыхание - весь остальной наряд девицы составляли бриллианты. В ушах - по связке, на груди - булыжники, на поясе - прямо-таки вагонетки сокровищ...
   - Кто это? - поинтересовался дон Текило, и получил ответ: баронесса Жужу де Флер, любовница короля Антуана.
   Сделав заметку поближе познакомиться с госпожой баронессой, дон Текило отправился дальше, любуясь на гостей. Искренне восхитился молоденькой девчушкой, вряд ли старше шестнадцати лет, наряженной деревцем - родители девушки стояли рядом, маменька - с натуральными крестьянскими вилами, и папенька, весь покрытый реалистичными царапинами и очень сердитый.
   Дон Текило посмотрел на огромного детину, наряженного в вывернутую мехом наружу буренавскую шубу - добрый молодец изображал оборотня, и делал это крайне непрофессионально и неубедительно. Рядом стоял натуральный буренавец - сухой, поджарый мужчина, с коротко остриженными черными непокорными волосами и неэлегантной щетиной во все щеки, глядел на потуги молодца рычать басом, и посмеивался, скаля чересчур острые для человека зубы. Дон Текило приметил, что пьет буренавец из золотого кубка - и явно не только потому, что хочет продемонстрировать свое богатство.
   В отданном на растерзание благородным гостям здании магистрата в одном углу шушукались гномы, с достоинством поглаживающие окладистые бороды. Некоторые важные коротышки пытались неуклюже танцевать со слишком рослыми для них красотками человеческого роду-племени. В другой зале перетаптывались в такт музыке кентавры, размахивая хвостами - дон Текило с пристрастием рассмотрел закрепленные на попонах дорогих гостей блохоловки - опять-таки, как дань моде, каждое вместилище для докучающих кентаврам насекомых было украшено эмалью или изящной гравировкой.
   - Аз есмь эльф! - провозгласил какой-то высокий нескладный человек, появившийся в дверях бальной залы.
   Присутствующие мгновенно прекратили свои разговоры, повернулись и зааплодировали. Дон Текило тоже посмотрел - украдкой избавляя стоящую рядом матрону от тяжелой броши с жемчугами и топазами, - и не нашел ровно ничего красивого. "Эльф" был ненастоящий - и уши из раскрашенного картона, и лицо бледное, невыразительное и какое-то насквозь кислое, и парчовая одежка смята и скукожена так, как никогда не бывает у остроухого лесного народа. А лук? Просто жалкая деревяшка с обвисшей струной - эльфы скорее отростят себе гномьи бороды, чем соизволят взять в руки подобное убожество, из которого можно стрелять разве что в подыхающих со смеху тараканов.
   Тем не менее, фигляра встретили бурными овациями, и бургомистр вынес на середину зала хрустальный кубок с хмельными вином, разразился речью, какой оригинальный костюм, да какой потрясающий гость...
   - Что за павлин? - буркнул себе под нос дон Текило, и совершенно неожиданно получил ответ. Нежный хрустальный голос произнес за спиной:
   - Это местный король. Запомните, чтоб потом не перепутать с каким-нибудь обычным человеком.
   Кабальеро повернулся - и поспешил согнуться в глубоком поклоне. Позади него стояла настоящая эльфийка - куда там баронессе Жужу с ее кисейными крылышками! Заговорившая с Текило красавица была создана из солнечного света, элегантности и серебряных звуков арфы, ее косы были драгоценней любой короны, ее глубокие выразительные глаза сияли как поле нежных колокольчиков в летний полдень, ее фигура...
   - Ах, полно вам! - рассмеялась эльфийка на комплименты дона Текило, подавая руку для приветственного поцелуя. Кабальеро припал губами к кончикам пальцев, на миг оторвался, чтобы озвучить восхищение кожей, нежной, как встреча возлюбленных, чистой, как помыслы младенца, благоухающей, как весенняя ночь...
   - Еще немного - и я покраснею, - пообещала эльфийская красавица, и дон Текило продолжил целование ручки, переместившись от кончиков пальцев к запястью, к линии браслета (представляете? даже не обратил внимание, из чего браслет сделан!), дальше по предплечью вверх... - Ах, кабальеро, вы меня смущаете! какую репутацию вы создадите монахам, чью рясу позаимствовали на сегодняшний день?! - деланно возмутилась эльфийка, волшебными очами дозволяя продолжить восхваление, любование и лобзание.
   - Очень надеюсь - репутация будет лучше, чем они того заслуживают, - вымолвил дон, переводя дыхание.
   Снова зазвенели хрустальные колокольчики - эльфийка рассмеялась.
   - Позвольте представиться - дон Текило Альтиста. Со всем нижайшим почтением и высочайшим восхищением.
   - Аниэль, - присела в элегантном реверансе дама.
   - Позвольте пригласить вас на танец?
   - Вот уж не знала, что местные монахи умеют танцевать! - засмеялась красавица, протягивая руку.
   - Даю слово - они быстро научатся.
   И дон Текило увлек свою даму на середину танцевальной залы.
   Он даже в годы юности был никудышным танцором, а в годы зрелости не помогли все упорные труды донны Катарины - дон Текило был слишком резок, слишком напорист в движениях, чтобы обращать внимание на тренькающую музыку и пытаться попасть ногой в такт. Но сегодня...
   Аниэль зашептала на ухо "Раз-два-три, раз-два-три...", и дон Текило гордо поднял голову, подтянул живот и со страстью, помноженной стократно на количество завистливых взглядов, устремленных в сторону живописной пары тонкой золотистой эльфийки в изысканном платье цвета южного утра, и грузного, осыпающегося краденой мукой "монаха", танцевал. С эльфийкой.
   И та улыбалась ему - и никому другому!
   Раз-два-три...
   Через четверть часа Аниэль окликнул племенеющий от смущения юноша-паж, с поклонами и расшаркиванием передавший известие от жутко важного вельможного ллойярдца. Аниэль одарила дона Текило чарующей улыбкой, пообещала, что скоро вернется, и ускользнула по своим волшебным эльфийским делам.
   Иберрец с поклонами и многозначительными пылкими взорами клятвенно пообещал считать секунды до возвращения прекрасной дамы, потом... Потом с неудовольствием отряхнул рясу от просыпавшейся муки, сунул руку в карман в поисках платка, чтобы привести жгучую иберрскую красоту в порядок, укололся о краденную брошку...
   Эх ты, судьба воровская... Почему всегда, когда дону Текило встречается сногсшибательная, умопомрачительная, сумасшедшая любовь, приходится отвлекаться на всякие там золотые да алмазные цацки?
   - Дамы и господа! - раздался под сводами магистрата звучный голос с легким иберрским акцентом, и дон Текило с некоторым оттенком удивления понял, что слова исходят из его собственной глотки, а сам он зачем-то забрался на стол, предназначавшийся для полуночного пира. Головы гостей повернулись к "бледному монаху":
   - Дамы и господа! Я предлагаю тост за отцов города! Давайте выпьем за бургомистра и членов магистрата, которые организовали и претворили в жизнь сегодняшее волшебное действо! Дайте мне вина...
   Юный паж торопливо подал "монаху" серебряный кубок, наполненный до краев; гости суетливо разобрали напитки с подносов снующих по зале лакеев. Причастившись от щедрот хозяев бала, дон Текило завопил:
   - Дамы и господа! Братья и сестры! Дорогие вы мои! - чуток поразмыслив, авантюрист гулко бухнулся на колени, постаравшись попасть мимо блюда с жареным гусем. - Давайте выпьем за вас, за то, что вы столь прекрасны!!!
   Заявление было встречено легким шумом - вино проскользнуло по глоткам слишком быстро, и потребовалось повторение.
   - А теперь позвольте сказать вам об уникальном предложении! Только сегодня, в двадцать первый день месяца Восьминога года Оборотня, только сегодня и до полуночи вы можете быть ограблены знаменитым монахом Паротти из Ордена Сребролюбцев! Скажите, вы хотите быть ограбленными самым знаменитым монахом современности?
   - Да! Да! Да!! Возьми всё! - завизжала какая-то фрейлина в наряде русалки, прыгнула на стол к дону Текило и запечатлела на челе иберрца смачный поцелуй.
   - Но простите ли вы меня потом за это ограбление?
   - Да! Мы тебя прощаем!
   На стол вспрыгнула другая девица, в цинском халате - белом в розовую крапинку, что делало ее похожей на страдающую корью или другой детской болезнью - и обслюнявила дону щеку.
   - В таком случае - поторопитесь! Предложение действительно до полуночи!! - кликушествовал дон Текило.
   Сбоку вспрыгнуло еще одно благоухающее духами, разряженное в шелка существо, впилось поцелуем в другую щеку кабальеро, укололо усиками... ЧТО?!!!
   Сбив на пол наглого пажа смачным тяжелым ударом, дон Текило возопил еще громче, чтобы публика не расслаблялась:
   - Подайте кто сколько может на пропитание бывшему вору!!! Помогите заблудшей душе обрести спасение! Избавьте меня от соблазна грабежа и казнокрадства!!
   Старушка, изображавшая девицу на выданье, прослезилась и сорвала с увядшей груди букетик с сапфировыми звездочками. Восторженный вопль бабульки и мельтешение длинных рукавов ее платья послужили сигналом всем остальным. Аристократия и купечество, пошатываясь от изобильного угощения господина бургомистра и иже с ним, сдирала с себя драгоценности и складывала их в услужливо протянутый мешок "монаха". Дон Текило выдавливал из себя слезы благости, целовал руки жертв ограбления, стягивая с пальчиков слишком тяжелые для нежных прелестниц перстни и кольца, от души избавлял господ от усилий, требующихся для ношения массивных рыцарских цепей, вычурных пряжек, поддерживающих накидки, и чересчур большого количества золотых пуговиц. Пришедшего в себя пажа-сластолюбца, вновь полезшего выражать свое восхищение обсыпанным мукой "монахом", вор приласкал крепким ударом в живот, добавил по хребту, сшиб с ног и от души прошелся по спине юноши. Тот застонал, будто дон сделал с ним нечто совершенно противоположное.
   Стоило в дверях танцевальной залы мелькнуть тонкому силуэту прекрасной эльфийки в лилово-розовых, расшитых золотыми узорами шелках, дон Текило прервал "сбор пожертвований", стянул края мешка для подаяния, сунул его под рясу и, забыв обо всем на свете, бросился к ногам своей дамы. Госпожа Аниэль позволила благородному кабальеро поцеловать краешек своего платья, протянула руку, чтобы он запечатлел поцелуй и на запястье, раз так восхищается линиями ее рук, знаком велела подняться и следовать за ней. Куда? Да хоть на край света! Дон Текило поспешил, уже совершенно не обращая внимания на завистливые вздохи за своей спиной.
   Они прошли мимо бурчащих о своем, о горнорудном, гномов. Мимо королевы Амалии в костюме эль-джаладской танцовщицы, обжимающейся в уголке с тем самым здоровяком, который безуспешно изображал оборотня. Мимо стражников с алебардами. Мимо дверей, распахивающихся в маленький, по-зимнему унылый внутренний дворик. Мимо деревьев, вдруг выросших от земли до неба, как по мановению волшебного посоха... Дон Текило забыл обо всем.
   Он забыл о том, что уже давно не юн, что ему сорок три года, и большинство подвигов, совершенных им в бурные яркие дни, давно обратились в пепел и улетели с порывом зимнего ветра. Он забыл о том, как печалился о невозможности переброситься незначимыми, веселыми прибаутками, со своим сыном. Он забыл о сердце, угасшем после ухода любимой. Он забыл о том, что его жизнь давно потеряла смысл, да и вообще, имела ли когда-нибудь?
   Все исчезло - неудачи и победы, проигрыши и изощренное шулерство, обман и полуправда. Есть только он, она и лунное серебро на водной глади, а всё остальное не более реально, чем ложь, призраки и удача.
   Как передать, что чувствуешь, любя без оглядки? бросаясь, как в омут с головой, в нежное тепло открывающейся навстречу души? Как передать ощущение, что сердце сейчас выпрыгнет из груди... нет, оно уже выбралось из душной клетки одиночества и расправляет смятые крылья, решительно обрываясь в бесконечность, чтобы сгинуть в недолгом сводобном падении.
   Но крылья чувствуют воздух, и падение превращается в полет.
   Жаркий вздох, поцелуй, нежность и... нежность. Ты здесь, ты со мной, а все остальное лишь тлен. И звенит серебряная лютня, рассказывая о том, как тает лунный свет и ломает тонкий лёд бегущая вода.
   Тихий шепот.
   Бесконечность.
   Ты.
   Я.
   И весь мир в придачу...
  
   Спустя вечность и пару часов дон Текило вернулся. Аниэль была вынуждена ответить на настойчивое мерцание волшебного кристалла, из которого раздался недовольный, но от этого не менее музыкальный голос ее сородича. Эльфы о чем-то побеседовали, дон Текило сквозь полудрему приятной расслабленности разобрал слово "Пелаверино", после чего Аниэль нежно поцеловала кабальеро, пообещала, что вернется на бал, как только разберется с делами. Дальше - беззвучно материализовавшийся туман телепорта, и дон Текило снова в Анжери, в сияющем огнями здании магистрата.
   Огни сияли немного не там, где дон Текило обнаружил себя - он оказался на балконе третьего этажа, а гости веселились на первом этаже и в саду с противоположной стороны здания.
   Спускаться вниз по стене не хотелось, да и смысл... Вор, мурлыкая что-то счастливое, пошел по коридору, размышляя о том, что пережитое приключение, пожалуй, останется самым памятным и приятным в его жизни. Подумать только! В его-то годы, влюбиться как мальчишка, пытаться удивить прекрасную даму своим пылом... И ведь, что интересно, получилось! Не в смысле "пытаться", а в смысле "удивить"! Будет что вспомнить в старости!
   Жаль только, что вряд ли подобное приключение повторится.
   Не успел дон Текило пройти и десяти шагов, как чьи-то цепкие руки схватили его за отвороты куртки, втянули в комнату; громко захлопнулась дверь. Иберрец почувствовал, что кто-то весьма целенаправленно собрался задушить его в объятиях. На всякий случай иберрец попытался сопротивляться, его рука уперлась в гладкое плечико нападавшего, скользнула ниже, нащупала кружева декольтированного платья и грудь под ним, дальше...
   Дальше - приключению пришлось повториться.
   Немного смущало, что дама упорно называла дона Текило "моим храбрым рыцарем", да и обстановка по какой-то странной случайности исключала столь уважаемые пылким доном кровати - всё-таки в здании магистрата предпологались отнюдь не плотские утехи, а серьезное и вдумчивое управление городом, но авантюрист не привык привередничать. Через некоторое время он распрощался с красоткой - хоть и не рассмотрел в темноте подробностей ее внешности, но внутреннее благородство просто не позволяло назвать ее как-то иначе, выбрался в коридор, устало и неспешно размышляя, что же является залогом его успехов сегодняшней ночью. Упорная практика? Горячительное вспомогающее? Или Аниэль что-то поколдовала?
   - О, мой герой! - простонало над ухом. Дона Текило схватили за шиворот рубахи и затащили в другую комнату. Иберрец даже испугаться не успел, как обнаружил, что его опять грубо и настойчиво домогаются.
   Пришлось ответить тем же, дабы спасти собственную репутацию.
   От страстных объятий дамы иберрца спас, как это не странно, ее маскарадный костюм. Стащив со своего "героя" рубашку, жадно исцеловав ему всё, до чего успела дотянуться, женщина отвлекласть на извлечение себя из одеяния. Учитывая, что дама изображала нечто монументальное - или древний амфитеатр Химериады, или ледяные пики Шан-Тяйских гор, или парадный торт со взбитыми сливками, ее маскарадный костюм состоял из демоновой уймы накрахмаленных юбок. Пока дама занялась поисками ленточки, на которой держалась сорок пятая, дон невежливо выскользнул за дверь.
   Отдышался, на всякий случай подпер дверь, экспроприировав для этой цели ближайший канделябр, и последовал дальше. Оглядываясь, сторожась темных углов и на всякий случай держась подальше от запертых дверей.
   Дойдя до поворота, дон Текило столкнулся с еще одной дамой. Девушка в костюме пажа старалась держаться за обе стены одновременно, намертво перекрывая путь к парадной лестнице. Растрепанная русая коса покачивалась, как пеньковая веревка в ожидании висельника. Мужской наряд ладно обтягивал стройные бедра, справную задницу, и вообще, фигурка у красавицы была аппетитная, как налитое яблочко, так бы и съел. А чтоб кавалеры, упаси боги, не смущались, девица смело распахнула короткую, узкую в талии куртку, не мало не заботясь тем, что через тонкий шелк нижней рубахи видны все ее тайные прелести.
   Вдобавок девица была пьянее брата Нобеля в ночь бытвы с драконом.
   - Ты кто? - ткнула пальцем девица в грудь дону Текило.
   - Монах.
   - А где твоя... ик!.. ряса?
   Хороший вопрос. Дон Текило осмотрел себя и убедился, что понятия не имеет, где оставил рясу брата Ордена Ивовой Ветви, собственную куртку и рубаху.
   - А без нее, - добавила девица, падая на дона с элегантностью срубленной сосны, - ты такой сексуальный!..
   - Какой - "такой"? - задал глупый вопрос дон Текило, отчаянно пытающийся вспомнить судьбу мешка с награбленными драгоценностями. Девица захихикала и попыталась объяснить, что она имеет в виду. Прямо здесь, в коридоре.
   Дон Текило едва успел дотащить девушку до ближайшего кабинета, сетуя на то, как разучилась пить нынешняя молодежь.
   Поразмыслив, иберрец, порядком уставший после общений с тремя брабансскими красавицами, решил наплевать на удобство и комфорт, и спуститься по стене. Убедился, что крепко поддавшая девушка-паж мирно спит на столе посреди разбросанных бумаг и расплесканных чернил, безропотно удовольствовавшись правым сапогом ненаглядного дона, открыл окно и, цепляясь за ветки плюща, шепотом матерясь, перелез на резную колонну, украшавшую стену, и перебрался на этаж ниже.
   С помощью очередной порции отборного иберрского мата дон отпер задвижку, распахнул створки, перешагнул через подоконник...
   В кабинете завизжали.
   - Успокойтесь, умоляю вас, успокойтесь! - принялся уговаривать визжащего оппонента дон Текило, прищуриваясь, чтобы в темноте рассмотреть, кто ж так визжит и кого он, собственно, успокаивает.
   Загорелась свеча, вторая, третья.
   Дон Текило увидел, что в роскошном кабинете, уставленном шкафами с книгами, письменными столами с разложенными на них гроссбухами, счетами, в креслах за маленьким столиком расположилось три девицы. На столике были разложены какие-то висюльки, хрустальный шар, блюдце с водой, - ага, девочки колдовством решили поразвлечься, прежде, чем, утомившись на балу, разъехаться по домам.
   - А-аа! - продолжала визжать самая кисейная из трех барышень. - Девочки, смотрите, эльф!!
   С буйных кудрей дона Текило упали листочки плюща, оборванные во время перемещения с третьего на второй этаж.
   - Ааа!!! - опять завизжали девчонки. - Всамделишный!!!
   Крепко сбитый, лысеющий, стареющий и, чего скрывать, далеко не прекрасный дон Текило был бы рад рассеять их заблуждение, объяснить, что он здесь случайно, даже воровать ни у кого не собирается, но ему банально не хватило времени.
   Шесть уверенных ручек схватили дона за штаны, втянули в кабинет, и...
   - Сапог! Сапог последний верните! Штаны! Штаны отдайте! - пытался сопротивляться дон Текило.
   Бесполезно.
   - А давайте..! - закричала востороженно одна из девушек, пока две остальные, захмелев от счастья, раздевали "эльфа". - А давайте потом пожалуемся родителям, что он нас изнасиловал!
   Дон Текило побледнел и принялся отстаивать свою честь более рьяно. В результате отпихиваний, хватаний, щипков и укусов (Ядвига бы изошла слюной от зависти), вор отправил одну красотку в камин - та брякнулась на задницу, взметнув облако золы, от которого расчихались все остальные. Вторую девицу дон Текило умудрился оттолкнуть, та сбила маленький столик, вылила на себя блюдце с водой, и, пробежав по инерции до окна, едва не выпала наружу. С третьей девушкой, лишившейся поддержки товарок, оказалось справиться не так уж и трудно: авантюрист, изловчившись, крепко обнял ее, так, что хрустнули ребра корсета, страстно поцеловал в губы, а когда та приготовилась потерять сознание и остатки невинности, запихнул в шкаф к гроссбухам.
   И, не теряя времени, выскочил в коридор.
   Схватил какую-то лавку, предназначенную для особо назойливых посетителей, подпер дверь - и практически сразу же был атакован еще одной самкой.
   - Взбесились вы здесь, что ли!! - зашипел рассерженный дон, пытаясь высвободить ногу.
   Орберийская овчарка, откормленная, холеная сука, продолжала с рычанием трепать последний сапог, всем своим видом показывая, что сапоги иберрцев - самая изысканная, самая приятная и полезная для нее диета. И не фиг жмотиться! Сапога ему, понимаешь, жалко!!
   Дон Текило отстраненно подумал, что связываться с "собачкой", обладающей клыками, способными крошить камни, ему очень не хочется. Что делать? Звать на помощь? Кого? кажется, среди гостей бала дон Текило видел ллойярдца, вдруг напугает собаченцию какой-нибудь нежитью...
   - Коко! Коко! - позвал писклявый голосок. Вор обернулся, увидел девчушку в маскарадном костюме дубового деревца. Смущаясь и робея, подтянул повыше подштанники, спасенные из цепких ручек эльфо-любительниц.
   - Коко! - позвала девчушка, увидела полуголого иберрца, и кора на ее верхней части зарумянилась. - Чего ты тут делаешь?
   - Девочка, это твоя собачка? Убери ее, пожалуйста!
   Девушка качнула веточками, маскировавшими ее руки, накрутила на сучок гибкую веточку, спускающуюся с верхней части кроны.
   - А что вы мне взамен дадите?
   Дон Текило был бы рад ответить по существу, громко, внятно, и на всех восьми языках, из которых за годы странствий выучил самые грязные и похабные выражения, но в последний момент сдержался. Потому как за спиной деревянной девушки появилась еще одна персона. Эту дон Текило узнал - мадам Жужу, любовница короля, она еще на балу фигуряла обмотанная шелковой лентой и с крылышками за спиной.
   Правда, сейчас Жужу была только в ленте, небрежно смотанной а-ля канатная бухта и наброшенной на шею.
   Зрелище, которое не скрывали шелковые полоски, могло поднять мертвого, а уж дона Текило...
   - Девочка, шла бы ты отсюда, - лениво протянула Жужу, прощупывая полураздетого мужчину расчетливым взглядом профессиональной шлюхи.
   - Но...
   - А собаку свою сведи-ка в бальный зал, там кобелям заняться нечем.
   Девчушка, покачивая веточками, весьма послушно оттащила Коко и увела ее в ту сторону, откуда раздавались звуки музыки и голоса гостей. Правда, упрямая животина добычу из пасти так и не выпустила. Впрочем, дон Текило не настаивал, благородно пожертвовав овчарке последний сапог.
   Ему очень хотелось прикрыться чем-нибудь или кем-нибудь от настойчивого внимания королевской фаворитки, но увы, сегодня звезды благоволили к музыкантам и цветоводам, а отнюдь не к искателям приключений.
   - Заходи, - открыла дверь позади себя мадам Жужу.
   - Я... это... я не монах... - попытался отвертеться от неизбежного дон, продвигаясь навстречу судьбе крохотными, микроскопическими шажками.
   - Ну?
   - И не герой... и не ваш храбрый рыцарь...
   - Да мне чихать, - с ленивым высокомерием ответила дамочка, схватила иберрца за руку и впихнула его в комнату.
   Дон Текило ссутулился, насупился, вцепился за подштанники как за последнюю надежду, и понял, что сейчас разумнее подчиниться грубой силе.
   В кабинете, который захватила мадам Жужу, было светло от огней фонариков и факелов, освещавших шумевший внизу праздник. А еще в этом помещении взрывчато храпели трое молодцов, разбросанных по углам, как будто их разметал бушующий торнадо. Судя по следам красной помады, кавалерам непосчастливилось пасть жертвами королевской любовницы. Или вампира.
   На взгляд дона Текило, версия о вампире выглядела все-таки предпочтительнее, чем та соблазнительная полуобнаженная блондинка в шелковых лентах, которая так внимательно ощупывала и примеривалась к телу искателя приключений.
   - Иди сюда, - хрипло скомандовала Жужу и приступила к активным действиям. Дон Текило неожиданно для себя самого взвизгнул, ойкнул, почувствовал, что в один миг лишился последней детали одежды, и...
   И, догадавшись, что больше терять нечего, ибо ничего не осталось, решительно перешел в наступление. Схватил пятерней мадам за что-то мягонькое - та плотоядно застонала, - энергично приступил к окончательному раздеванию фаворитки - та поспешила сбросить, сбросить, сбросить с себя последние ниточки шелка, которые выполняли исключительно завлекательную, а отнюдь не скрывающую функцию... И, дождавшись, когда баронесса закатит глазки в предвкушении будущего экстаза, дон Текило быстро, используя все свои проессиональные навыки, связал даму по рукам и ногам ее же шелковыми лентами, прочно, для верности трижды затянул узлы. Заткнул рот подвернувшейся чьей-то одежкой. Подумав, усадил гневно мычащую королевсвую фаворитку спиной к спине к ближайшей жертве ее страсти, связал...
   И, не теряя времени, выпрыгнул в окно.
   Потом, уже в тюрьме, когда дон Текило обдумывал свершенные деяния, он понял, что в тот миг им руководило инстинктивное желание оказаться как можно дальше от фурии, в которую превращалась неудовлетворенная госпожа Жужу.
   Мысль о том, что неплохо бы одеться, посетила мозг иберрского авантюриста немного позже. Когда он приземлился в голых по зимнему времени кустах, на стылый камень парковой дорожки...
   Первая, прописная истина, залог успешного воровства: не привлекайте к себе ненужного внимания.
   Общеизвестный факт: малоодетый, или вообще раздетый человек невольно приковывает взгляд. Даже кентавры, уж на что близки к создавшей их природе, но все равно признают необходимость накидок и попон... При гномах вообще не рекомендуется разговаривать на "естественные" темы, они, чего доброго, рискуют сгореть со стыда, услышав слово "подвязка"...
   И вообще! Дону Текило было просто-напросто холодно!
   Почесав лысинку, вор принялся придумывать, куда идти и где найти любое подходящее одеяние. Хотя бы для того, чтобы была возможность украсть что-нибудь еще. Потеплее...
   Тут на макушку иберрцу упала плеть фальшивых роз - зеленые, белые и розовые лоскутки, нанизанные на веревку и служившие украшением здания магистрата.
   Дон Текило... сначала нахмурился, потом ему на глаза попался барельеф опоясывающий здание на высоте второго этажа. Скульптурное украшение изображало подвиги брабансских рыцарей - топчащих копытами своих коней разгулявшихся орков, атакующих троллей; воины, прикрываясь щитами с гербами королевства, рубились с многоголовыми гидрами и чем-то змее- и драконоподобным; совещались у шатров военачальников, гордо водружали брабансское знамя над покоренной крепостью...
   Авантюрист захихикал. Содрал "розы", соорудил на себе некое подобие... трудно даже сказать, чего именно - скорее всего, некое подобие сбруи, которой иногда украшала себя фносская копытная молодежь, желая подразнить степенных старейшин, признающих только шесть гвоздей в подкове... Вот в таком "костюме" из фальшивых цветочков, издевающимся над общественной моралью, авантюрист отправился на шум бала.
   По пути разжился мечом - в соседних кустах кавалер в костюме цинского погонщика слонов увлеченно объяснялся в любви девице в буренавском сарафане.
   И совершенно спокойно разыграл удивление, когда ему преградили вход в бальную залу четыре наставленные алебарды.
   - Дык... ты... того-этого... сматывай отседа... - посоветовал один из стражей.
   - Ты на кого пасть разеваешь? - вполне цивилизованно поднял брови, изображая аристократическое недоумение, дон. Поправил свой "костюм".
   - Слышь, ты! Шел бы ты отсюда в другое место задницей, да простят меня боги, сверкать.
   - Ты хочешь сказать, - наставил дон Текило меч на шею говорливого стража. - Что моя задница тебя не привлекает?
   На лицах стражников отразилась тяжелая работа мысли. Скажешь "нет" - так полуголый псих поймет неправильно, прирежет еще... Скажешь "да"... опять-таки, поймет неправильно... и неизвестно, что сделает...
   - Ты, мил человек, - осторожно начал объяснения самый сметливый из охранников. - Нас пойми. Мы тута маскерад охраняем. Без костюма, звиняй, не пустим.
   - А чем плох мой костюм? - еще больше удивился дон.
   Еще несколько секунд томительной работы мысли. Дон Текило нахмурился - право же, еще немного, и он тут просто замерзнет, к ядреным демонским кочерыжкам!
   - А кого ж ты, мил человек изображаешь?
   - Ну, разве не понятно!! - деланно возмутился дон Текило. Указал на герб, постоянно повторяющийся на барельефе о подвигах брабансских подданных. На тот же герб, украшающий плащи охранников: - Розы. Меч. Розы и меч. Ну, чего ж тут думать?
   - При чем тут...А! а?
   - Герб королевства Брабанс, - менторским тоном заунывно затянул дон Текило, - представляет собой зеленое поле, наискосок пересекаемое мечом с золотой рукоятью, в левом верхнем углу щита расположены три белые розы с золотой сердцевиной, в противоположном, правом нижнем - еще три розы; шесть роз символизируют процветание и искренность помыслов... Вы что, придурки, хотите меня здесь совсем заморозить?!! Ядреные ваши лешие, вы что, знак собственного королевства не узнаете?! - зарычал окончательно замерзший дон. Алебардщики как-то побледнели, вытянулись по струнке, отдали честь... Авантюрист тяжело и сердито прошествовал внутрь залы, вызвав весьма умеренную реакцию со стороны гостей. Те к трем часам ночи так надегустировались бургомистровых угощений, что зрелище полуголого мужика в розочках, потрясающего мечом и отчаянно матерящегося по-иберрски, их не всколыхнуло.
   Правда, в любой толпе - дон Текило это хорошо знал по опыту некоторых мошенничеств далекой молодости, но сегодня забыл, - хоть одна паршивая овца, да найдется.
   - Ты - ик! - хто? - ткнул длинным пальцем под лопатку дона Текило какой-то молодчик.
   Иберрец допил стакан коньяка, вытер губы и зло нахмурился. Что за парень? Откуда взялся? Долговязый, похожий на вытянувшийся шнурок, лет двадцати двух- двадцати четырех, какой-то весь блеклый, хотя на морде можно различить следы... то ли розовой пудры, то ли следы помады...
   - Я - это я, - невежливо буркнул дон и прищелкнул пальцами, чтобы лакей принес ему еще выпивки. В зале было жарко, душно, и иберрец наконец-то начал отогреваться. А спиртное ему поможет предотвратить возможные простуды. Сейчас согреться, дождаться Аниэль, спросить ее насчет рясы и мешка с ценностями...
   - А ты хто? - снова ткул пальцем в мощное иберрское плечо брабансец. - Нет, ну, хто ты?
   - Чего пристал? - нахмурился Текило. - Давно ряху не чистили?
   - нет, ну ты противный! - возмутился долговязый тип. - Я хочу знать, чей на тебе костюм, а ты сразу драться!..
   Так. хорошо. Дон Текило добавил третий стакан коньяка к содержимому своего желудка, почувствовал, как потеплело, и снизошел до ответа:
   - Герб я местный. Понял? Цветы и меч.
   Долговязый парень захлопал в ладоши. Ну чисто дитё, получившее конфетку.
   - Как здорово! А я вот до такого не додумался! Отдай мне, - и парень весьма невежливо потянул на себя доном Текило похищенный меч.
   - Эй, ты что, с дуба рухнул!! - возмутился нагло обворовываемый кабальеро, и от души толкнул долговязого.
   Тот упал и картинно заохал. И как-то сразу стал объектом всеобщего внимания.
   - И вовсе я на дуб не лазил, - заканючил парень с весьма неблагозвучными интонациями. - Она сама пришла...
   - Ты бы шел проспался, - еле сдерживая просящееся на лицо выражение гадливости, посоветовал дон Текило.
   - Отдай меч! - снова завел надоедливую, как ллойярдский дождь, песенку нытик, - Отдай розы! Они мои! Мои! А ты их украл!!
   - Да ничего я не крал, - возмутился дон Текило. Его возмущение было столь же явным, сколь обвинение - истинным. - Завянь хныкать!
   - Нет, ну, отдай мне розы! меч! Это мое!!! - продолжал вопить долговязый крохобор, и вдрг предпринял весьма неприятную попытку обобрать дона. Тот от всей души зафиндюлил наглецу в ухо.
   И очень, очень удивился, когда в него вдруг метнул огненный шар вертлявый юнец в маскарадной мантии мага. И еле успел пригнуться, когда на его искреннюю, такую открытую иберрскую натуру вдруг с боевым кличем попер здоровяк в полном, отнюдь не бутафорском доспехе, размахивая остро заточенным двуручником.
   Дон Текило, чьи пятки еще помнили прохладу, если не сказать честно - мороз, - зимней брабансской ночи, - первые две секунды подумал, что, наконец, есть повод согреться... Но потом, когда в избиение ни в чем неповинного иберрца включились практически все добропорядочные гости бала-маскарада, догадался, что сделал что-то не то.
   Кто ж знал, что схлопотавший от дона Текило оплеуху долговязый нескладный парень окажется тем самым королем, который пытался изображать фальшивого эльфа в начале бала?
  
   - Аниэль, - изрек мэтр Виг, прищелкивая пальцами.
   - Чего - Аниэль? - нахмурился дон Текило. Рассказывая магу о злоключениях, которые привели его в стены Серой крепости, да еще не просто так, а как злодея и негодяя, умышлявшего против здоровья и чести короля Антуана, иберрец лишь мимолетно упомянул о прекрасной эльфийке и ни словом не обмолвился о волшебстве, которое она ему подарила.
   - А что, ты не знаешь? Мэтресса Аниэль, - объяснил Виг, - вот уже пятьдесят лет является личным консультантом Брабансского королевского дома по вопросам будущего.
   - Чего? - не понял дон Текило.
   - Она предсказательница. И очень даже неплохая предсказательница. Даже жаль, - вздохнул волшебник, - что такой талант растрачивается на столь паршивеньких монархов. Всему виной, - глубокомысленно заключил старик, смакуя вино, - территория - клан эльфов, к которому принадлежит Аниэль, давно обосновался на юго-востоке Брабанса. Могу поспорить, что она знала, каким скандалом закончится бал.
   - Нет... нет! - возмутился дон, поразмыслив. - По-твоему, получается: она знала всё наперед, и мне ничего не сказала?!
   - А с какой стати Аниэль будет тебе о чем-то говорить? Ты что ей - сват или брат? - тут же возразил мэтр. - К тому же, она последние тридцать лет осторожничает, боится повредить ненужными откровениями ткань реальности... Знаешь, если долго играть с госпожой Удачей в кости, украденные у Судьбы... Ах, нет, не знаешь - жаль, что ты не маг! - отмахнулся Виг и обратил всё свое внимание на вино.
   Но дон Текило не желал менять тему:
   - Нет, погоди! Получается, что Аниэль меня подставила? Да быть такого не может! Эльфы не обманывают!
   - Ты такой специалист по эльфам? - фыркнул мэтр Виг. Пожал плечами, подергал себя за бороду: - Впрочем, не буду утверждать, что сам их хорошо понимаю. А что касается именно Аниэль... Она могла не придать значения твоим неприятностям. Или хотела предупредить, но потом отвлеклась на какой-нибудь пустячок, да и забыла...
   - "Забыла"?!
   - Я серьезно. Лучше подумай, как будешь выбираться из тех неприятностей, в которых оказался. А можно ли было их избежать, а могла ли Аниэль тебя предупредить - честное слово, вопрос третьестепенный. Когда, говоришь, будет судебное разбирательство?
   - Завтра, - нехотя ответил дон Текило. Слова волшебника неприятно ранили его гордость. - Точнее, сегодня, ведь полночь миновала.
   - Вот-вот. Подумай, как будешь выкручиваться. А я... а я, пожалуй, тоже подумаю, как тебе помочь.
   Старик бодро вскочил на ноги и побежал к двери.
   - Буше! Эй, Буше! Бездельник! Ты чего, спишь?!! Или опять с кем-то спариваешься?! Фьють-фьить! к ноге!
   Дон Текило с негодованием посмотрел почтенному волшебнику в спину. нет, ну не сволочь ли? Утверждает, что Аниэль подло и низко подставила его, дона Текило Альтиста! Нет, вы слышали что-нибудь подобное?
   От возмущения в доне Текило взыграла горячая кровь иберрских предков. Он схватил первое попавшееся оружие - это оказался нюртанговый скальпель мэтра Вига - сжал в кулаке и попытался кого-нибудь прирезать. Увы, в покоях, предоставленных услужливым Буше почтенному волшебнику, никого не было. Только черный ворон блестел круглым глазом. Дон Текило в сердцах плюнул, подкинул скальпель, подкинул еще раз, размышляя...
   Потом под лысинку авантюриста постучалась Еще Одна Дельная Мысль.
   Вор подошел к лабораторному столу, придвинул поближе хрустальную сферу с переливающимся и мерцающим содержимым. Осторожно вонзил кончик скальпеля в стенку сосуда. К удивлению Текило, хрусталь от прикосновения зачарованного волшебного предмета раскрылся, подался, открывая жидкое нутро. Минуту авантюрист размышлял, чего ж такого с экспериментом Вига сотворить, чтоб жизнь волшебника ему перестала мёдом казаться. Потом, так и не придумав ничего удивительно возвышенного, мудрого или серьезного, дон Текило от души плюнул в прозрачную жидкость хрустальной сферы. Повернул скальпель, закрыл сосуд, отставил в сторонку...
   Как раз вернулся мэтр Виг. Донельзя довольный собой.
   - Я поспрошал Буше. Он говорит, заседание будет проходить здесь, начнется в полдень. Я уже знаю, как нам поразвлечься, - азартно потер ручки волшебник. - У тебя есть камень?
   - Какой камень?
   - Да любой. Булыжник, речная галька, осколок скалы...
   - Уголек подойдет? - спросил иберрец, кивая на горящий камин.
   - Сгодится. Хорошо, - кивнул маг. Подхватил поданный вором уголек, внимательно его обнюхал. - А теперь давай немного поколдуем. По-ма-ги-чим, по-кол-ду-ем, по-ша-ма-ним поздней ночью, - фальшиво пропел Виг, принимаясь чертить непонятные знаки, выпускать из рукавов клубы дыма и расцвечивать темную ночь сполохами магических взрывов, - и в отчаяньи сбегутся люди бедные от нас...
  
   Серая крепость. Двадцать восьмой день месяца Восьминога.
   Мэтр Адам придирчиво следил за приготовлениями. Поджав губы, он грозовой молчаливой тучей следовал по пятам передвигающих лавки, кресла и письменные столы стражников. Самолично поправлял чернильницы, проверял, как заточены перья, добавлял магического припаса в тускло горящие волшебные фонари. Поморщившись, велел добавить свечей - не смотря на все прикладываемые магом усилия, зал, в котором должно было состояться выездное заседание Королевского Суда, оставался сумрачным и полутемным.
   Мэтр Адам расправил складки мантии - по случаю его участия в официальном мероприятии, мантия была строго предписанного, изумрудно-зеленого цвета, - уселся в кресло, чинно сложил руки и закрыл глаза, сосредотачиваясь. Ментальную концентрацию пришлось прервать буквально минуту спустя - рядом с собой маг почувствовал рисунок ауры большого, одомашненного, хорошо выученного животного. Открыл глаза - и увидел господина коменданта. Как его...
   - Буше, - с судорожным поклоном представился господин. - Комендант. Чего изволите?
   - Ничего, - невежливо проворчал мэтр Адам.
   Буше, судя по всему, не был приучен к такому ответу. Он, стрекоча коленками, подбежал с другой стороны. И исхитрился снизу вверх заглянуть магу в глаза - это при том, что комендант возвышался над сидящим мэтром Адамом минимум на полтора локтя.
   - Чем могу служить?
   - Сгинь, демон! - вышел из себя маг.
   Комендант отскочил. На его круглом лице читалась растерянность - он, судя по всему, знал, что демоны исчезают, оставляя после себя клубы воняющего серой дыма и разбразгивая искры непонятной демонической этиологии. Но совершенно не представлял, как это изобразить, располагая техническими средствами и физиологическими возможностями обычного человека.
   Мэтр Адам, не в силах выдерживать поток хаотичных обрывков образов, которые заменяли господину Буше высшую рассудочную деятельность, поморщился, и мучаясь от презрения к самому себе, изъявил желание выпить горячего чая. С лимоном, ложечкой тимьянового меда, и с пшеничными лепешками - с пылу-с жару. Причем лимон должен быть, - догадался крикнуть вдогонку прытко сорвавшемуся с места коменданту мэтр Адам, - лимон должен быть нового урожая, и эль-джаладский, а не какой-нибудь там кислый фносский!! И ему, магу, чихать, что в Эль-Джаладе лимоны не растут - пусть комендант сбегает, отвезет пустынным жителям саженец!
   Тьфу ты...
   Мэтр Адам уселся удобнее и попытался медитировать. Сконцентрировался, приглушил рисунки ментальных проекций мельтешащих по Серой крепости в ожидании господ судей и иже с ними, тюремщиков и солдат, попытался услышать коллегу... Мэтр Панч - вернее, его мысли, - обнаружились на втором этаже. Да, правильно, коллега хотел побеседовать с мэтром Вигом, обсудить с ним некоторые практические впоросы криптозоологии. И сельского хозяйства.
   Другие заключенные... Мэтр Адам поморщился - хоть и привык "читать" разнообразные мысли самых странных людей и не-людей, но все равно, к сознанию преступников привыкнуть не мог. Брр... Гремучая смесь неудовлетворенных желаний, старых, выпестованных с детства комплексов и сиюминутных страстей ощущалась из пяти камер подземелья, семи - первого этажа, и еще один прерывистый поток маньяческих флюидов шел от северной башни. Ага, там размещают его судейскую милость - барон Бруно де Флер страдал обратной формой боязни полета. Мэтр Адам, второй по квалификации брабансский специалист в магии Четвертого Шага (после мэтра Тимеона, который, как ни крути больше теоретик, чем практик), сам лично пытался излечить господина судью от страха приземленности. У пациента начинались непроизвольные конвульсии, вызываемые приближением к земле, видом почвы в цветочном горшке и даже упоминанием о могильном прахе. Правда, результаты ментальной терапии были весьма относительны и посредственны. Стоило упомянуть в присутствии судьи хоть что-то низкое, и у барона начинались неконтролируемые судоги, тахикардия и прочие вазомоторные прелести...
   Разобраться в источнике сложной психосоматической реакции судьи де Флера у мэтра Адама пока не получалось, и страдающий страхом приземленности господин барон служил верным источником заработка для магов, предлагающих услуги по путешествию телепортом, и гномьих кланов, зарабатывающих строительством и перепланировкой жилых помещений. Барон Бруно постоянно надстраивал свой дом, шокируя жителей Анжери неприлично высоким, в девять этажей, строением, чем интенсивно пользовалась, если верить народной молве, его жена, принимающая гостей на первом этаже, и вообще, как вспомнилось мэтру Адаму, вызывая краску смущения, любительница всего приземленного. Надо будет потолковать со знающим священником, решил маг, может быть, эта страсть к преувеличениям и желание жить в облаках имеют какую-то глубокую символическую природу?
   Отбросив воспоминания о бароне, мэтр Адам, практики ради, попытался вычислить сознание, принадлежащие сегодняшнему "герою дня". Вернее, приснопамятной маскарадной ночи. Господин, назвавшийся доном Текило, к удивлению мага, спокойно спал в своей камере в подземелье южной башни. Мэтр Адам подивился такой безмятежности - ведь суд вполне мог закончиться смертным приговором. И совершенно искренне восхитился крепостью духа иберрца.
   Впрочем, узнай дон Текило о том, что сумел вызвать восхищение у некоего господина мужеского пола, он бы, скорее всего, отделался равнодушным хмыканьем. Единственно, что по-настоящему заботило в текущий момент благородного дона - верней, заботило бы, пребывал бы он в трезвом уме и полноценном самочувствии, - так это невозможность украсть приличный костюм. Как назло, ни комендант, ни прочие заключенные Серой крепости и близко не походили на импозантного широкоплечего искателя приключений, а красть мантию у мага дон Текило не хотел. И мала она ему, скорей всего, будет, и, что особенно противно, - придется смотреть на полураздетого Вига. А это зрелище не для слабонервных.
   Тюремный сторож загромыхал ключами, тревожа сладкий предобеденный сон дона Текило. Широкий зевок, потягивание... Полный сожалений о несбывшихся мечтах вздох при виде неуютного серого одеяния - штанов и куртки, выданных заключенному заботливым Буше, умывание, бритье, легкий перекус... И вот дон Текило Альтиста почувствовал в себе достаточную смелость и мужество, чтобы предстать перед Судьбой, прикинувшейся ради такого случая брабансскими законниками.
   Дозволив конвою сопроводить себя в зал, где вот-вот должны были начаться слушания по его делу, дон Текило придирчиво рассмотрел триумвират, от которого нынче зависело его ближайшее будущее. И, собственно говоря, сам факт того, будет ли у дона будущее, или же нет.
   Первым бросался в глаза представительный господин лет пятидесяти - высокий, широкий в кости, с рыцарственной осанкой и жестким волевым лицом, пропаханном морщинами по щекам и лбу. Господин пронзил введенного в зал заключенного острым орлиным взором, сморщился, будто скушал гусеницу и забарабанил пальцами по столу. Справа от господина сидел преклонных лет старичок, с головой, плешивой, как ведьмина гора. Дедка трясла старость, она же издавала хрипы дохлой старческой грудью и она же истекала непонятными жидкостями из уголка незакрывающегося рта. Старичок был одет не в традиционную судейскую изумрудно-зеленую мантию, а в парчовую сутану, усугубленную на шее золотым массивным символом неизвестного дону Текило Ордена. При виде состроившего подобающую случаю кислую рожу заключенного старик-патриарх заперхал что-то угодно-выгодное собственному божеству.
   Третьим в судейской компании был господин стандартной воинской наружности: что-то квадратное с небольшой куполообразной надстройкой, сбитый на сторону нос, шрам на лице, ополовиненное ухо, кирпичный загар там, куда попадает солнце сквозь прорези шлема, девственно чистый лоб без признаков чрезмерных раздумий, и крепко сжатые кулачищи. Ну, в добавок - кираса, проглядывающая из-под судейской мантии, и детское изумление на лице: "А что это я здесь делаю?"
   Не самый плохой судейский состав, подумал дон Текило. В Шуттбери пять с лишним лет назад был хуже - там все решали три пердуна, прямо-таки созданные из чернил и подгнивших пергаментов. А эти ничего... Конечно, не идут ни в какое сравнение с судьями Бёфери, пытавшимися приговорить дона Текило к пожизненному заключению за грабеж и погром (вспомнить бы, чего громил, кого грабил...), и которые в итоге выплатили иберрцу компенсацию за моральный ущерб и с раболепием испрашивали разрешения внести имя любезного господина в списки почетных горожан и директоров корпорации "Фрателли онести". Нуте-с, мысленно потер ручки дон Текило, посмотрим-с, посмотрим, чем нас нынче порадуют...
   Господа судьи поспешили оправдать ожидания несчастного вора.
   Не успел дон Текило сесть на скамью подсудимых, предварительно выслушав бойкий речитатив секретаря суда, не успел поморщиться от придирчивого обнюхивания и сканирования ауры, которым подверг его маг - хлипкий на вид кареглазый шатен лет тридцати, и уж совершенно не успел рассмотреть присутствующую в зале публику, - как господин Королевский судья, тот самый, который носил свою мантию с тем же достоинством, что его воинственный собрат - рыцарский тяжелый доспех, размашисто ударил по столу деревянным молотком и хрипло выкрикнул:
   - Повесить!
   Дон Текило не ожидал подобной прыткости. Более того - никто не ожидал. Священник подавился собственной слюной, а вояка подпрыгнул, будто стук молотка скомандовал ему "Фас!" Маг дернулся; у него бешено завращались глаза, каждый в противоположном направлении друг от друга - мэтр Адам пытался справиться с ментальным всхлипом, который одновременно выдали все присутствующие - гости, свидетели и стражники. Мэтр Виг, скромно сидевший позади всех, в уголке, на колченогом стульчике, закашлялся, давясь от смеха.
   - Ваша милость, - подскочил к судье секретарь. Склонился над ухом и зашуршал нечто успокоительное, потрясая зажатыми в руке пергаментами. Дон Текило, навострив ушки, расслышал обрывки фраз: "... не можем же мы просто так всех вешать...", "нет, можно, если очень хочется...", "...недовольство короля Иберры...", "...король Антуан живет ближе...", "... зато Фабиан живет дольше...", "казнить нельзя помиловать". Вмешался и господин маг. Он весомо произнес:
   - Ваша милость, успокойтесь. Не стоит принимать спонтанных решений!
   - А что? - грозно вопросил судья. - Я просто выражаю желание заключенного! Он ведь хочет полетать?!
   Заявление вызвало пересуды в зале. Все как-то сразу восхитились мудростью и прозорливостью барона де Флера. Ну надо же! Конечно! Повесить, разумеется, повесить!
   - Обвиняемый! - рыкнул судья на иберрца. - Вы хотите насладиться радостью полета?
   - Да! - бойко подскочил дон Текило. - И требую вернуть мне крылья!
   - Какие крылья? - чуть опешил судья.
   - Белые, лебединые, одна пара в комплекте!
   - Верните подсудимому крылья, - вальяжно распорядился судья.
   Мэтр Виг и подсевший к нему мэтр Панч помирали со смеху, глядя, как расторопный Буше, подскочив к господину судье, судорожно раскланивался и, трясясь сочленениями, объяснял, что никаких крыльев ему в довесок к заключенному не выдавали... Но он сей же минут сбегает, проверит!..
   - Нет крыльев? хммм... странно, странно. Вы не находите? - спохватился барон и вежливо повернулся к своим коллегам по заседанию, дабы они не почувствовали себя забытыми. Священник заперхал, что все делается милостью свыше, и ничтоже мы сумняшееся в промыслах, нам неведомых, но исполненных благости... А господин вояка оказался застигнут врасплох. Догадавшись, что барон чего-то ждет, вояка в дикой панике заозирался по сторонам, схватил первое, попавшееся под руку, - а это оказалось гусиное перо, предназначенное для ведения записей, - и протянул коллеге.
   - Угу, - удовлетворенно кивнул господин судья, рассматривая перышко. - Обвиняемый, вот вам перо. Теперь можно идти вешать.
   - Простите, ваша милость, - сурово, с печалью в голосе ответствовал дон Текило. - Мои прежние побольше были. Верните! - дон патетически возвысил голос и, для пущего эффекту, осторожно надорвал ворот куртки. - Верните, ибо благости жажду и милости ищу в отриниваниии земного и пр... пр... - "Так, что врать-то буду?" - мимолетно испугался вор, запнувшись на полуслове. И тут же вернул своим словесам привычную легкость: - просветления! Простите меня, ибо духом слаб! Дозвольте покаяться!
   Как и рассчитывал коварный дон, слова его были тут же услышаны.
   - Кайся, грешник! - сильным звучным басом рявкнул священник, на пол-секунды опередив реплику старшего судьи. Господин барон захлопнул открытый для окончательного принесения приговора рот, недовольно покосился на коллегу, но спорить не стал.
   - Я виновен в тринадцати дюжинах грехов! - вопил дон Текило. - Я нарушал данные обещания! Я злословил! Я желал жену ближнего своего!
   - Подробнее, - пробудился господин вояка. Сурово нахмурил брови, и дон Текило, конечно же, не сдержался:
   - Я желал жену своего соседа, госпожу Бригитту. У нее была талия в две пяди обхватом, от поцелуев в шейку она хихикала, потому что боялась щекотки; а грудь ее была жаркая и томная, как только что сваренная бобовая похлебка, - и дон Текило единым духом поведал, какими еще особенностями анатомии и физиологии обладала пресловутая Бригитта. Половина присутствующих опешила. Дон, повернувшись к почтеннейшей публике, бодро и бойко поведал, что, оказывается, желал не только донью Бригитту, но и донью Капитолину, супругу мясника, Дульцинею, девицу на выданье, донью Федру, вдову булочника, госпожу Кьярри, супругу могильщика, ее дочь Бьянку, девицу с сомнениями, госпожу Зерепку, госпожу Ба Бульку, госпожу Жульку, девицу Мурку...
   Пустив язык в свободное плавание по волнам памяти, дон Текило рассматривал лица тех, кто не пожалел времени и сил и прибыл в Серую крепость на слушание его дела. Ага, вон тот расцарапанный, весь из себя сердитый - был на маскараде. Вон тот приторный стиляга с тонкими усиками, да протят его боги, лез к дону Текило, за что и получил. Видно, мало... О боги, и монах с ивовыми ветками здесь! А дамочек-то сколько привалило! Вот ведь, как некстати! Как знакомиться с прекрасной половиной рода человеческого (небольшая примесь гномьей крови добавит перчику, а эльфийская наследственность - пикантности в отношения), когда у тебя буквально руки связаны! То есть скованы. Не то, чтобы для общения с дамами дон Текило нуждался именно в руках, но все-таки...
   - Грмм, - откашлялся престарелый патриарх, выбрав короткую паузу в речи иберрца, - полагаю, состав преступления ясен?
   - Ну, нет! - возмутился вояка. - Пусть продолжает! Интересно же!
   - Простите, господа, - вмешался судья Бруно, с трудом приходя в себя после судорог, которые у него вызвала фраза обвиняемого, что он "пал" в объятия очередной жертвы его грешных намерений. - Может быть, подсудимый желает поведать о других грехах?
   Дон Текило желал. Он набрал в грудь побольше воздуха и послушно поведал что, оказывается, совершал грех уныния, когда его бросила прекрасная Абердина, несравненная Викторина, Гория, Елизавета... и далее по алфавиту. О, какая искренность! Какая патетика! Какая восторженность! Какая вселенская скорбь исторгалась на головы присутствующих посредством луженой глотки неутомимого искателя приключений!
   Разобравшись с грехом уныния, дон Текило лихо перешел к своим знаменитым "Ста случаям, когда я стоял на краю пропасти", вольготно перемешивая пропасть духовного падения и реальные пропасти Шумеретских, Илюмских, Орберийских и Тривернских гор, в которых вор, чего скрывать, побывал на самом деле. Он поведал о ста случаях катастрофического искушения, которым подвергся в Вечной Империи Ци, гуляя всего лишь по одной улице - местных ювелиров и золотых дел мастеров. Не давая присутствующим прийти в сознание, дон Текило рассказал, как пытался встать на путь разбоя и грабежа. Начал он с признания о ста попытках проникнуть на винодельню в фносской Сцине и понять, как же эти копытные могут делать божественный нектар, услаждающий нёбо и душу, который потом продают по десять золотых за полупинтовую бутылку под названием "Белый конь". Эта повесть, изобилующая практическими советами, как обмануть охраняющих винодельню ручных минотавров, была встречена одобрительными аплодисментами со стороны практически всех мужчин в зале, не исключая воинственного третьего судью.
   Потом дон Текило поведал, как пытался ограбить дракона. Здесь, надо признать, авантюрист отважнейшим образом наврал, потому как подробностей изъятия у приснопамятного Жарьяря детали тела не запечатлел. Но добросовестно скомпенсировал неточность рассказа доскональным описанием местности, в которой происходило означенное событие, и повергающим в экстаз изложением предполагаемых богатств дракона.
   Внимательно выслушав дона, третий, воинствующий судья заорал: "Коня мне!", и, кратко извинившись за возникшие обстоятельства, препятствующие его дальнейшему участию в судебном заседании, умчался сражаться с драконом.
   "Минус один," - мысленно поздравился себя с тактической победой дон Текило. И приступил к повествованию о ста соратниках, которые, оказывается, били, унижали и наносили иберрцу прочий физический и моральный вред при попытках дона Текило встать на путь истинный. Барон Бруно оживился, поманил пальцем охраняющего стол заседаний полицейского и велел все названные имена запомнить, а поименованных личностей сыскать и обезвредить.
   Потом в приятно отупляющее извержение признаний кающегося пройдохи вмешался необъятных размеров монах. Монах вскочил на ноги (сидевшие на другом конце скамьи дружно рухнули на пол) и заорал, что мало, мало, МАЛО пороли дона Текило его соратники. Надо больше!.. - отточенным долгой практикой жестом выхватил из-под полы рясы пучок розог и бросился претворять в жизнь откровения Ордена Ивовой Ветви.
   По пути брат Прю задавил мощными ногами мелких дворянчиков, мельтешащих тюремщиков, пытавшихся остановить вмешательство из зала, раздробил в мелкие щепы оградку, препятствующую свободе перемещений заключенного... Оскорбленный монах с пучком розог представлял собой страшное зрелище! Щеки красные, в прожилках, глаза красные, в прожилках, звериный агрессивный оскал, и все это - на самодвижущейся глыбе черной монашеской рясы.
   Кое-кто начал молиться, всерьез восприняв намерение святого брата устроить тут локальный конец света, дамочки с дружным аханьем посыпались в обморок, но всех спас второй судья. Ушлый дедок споро вскрабкался на стол, многоопытно раскрутил за толстую золотую цепь символ своего Ордена и метнул его в монаха-агрессора. Тяжелый диск, усиленный оккультными символами и заключенной в нем Магией Благословения, попал точно в середку обширного лба необъятного святоши. Вызвал сотрясение мозга, прошедшееся приливной волной по всему колышащемуся жирку обжоры из Ордена Ивовой Ветви... Патриарх успел крикнуть "Йес!" и в восторге потрясти сухонькими кулачками; потом Серая крепость содрогнулась от шпилей до основания: монах рухнул. Проломил пол, перекрытие и с коротким воплем исчез из виду.
   - Повесить! - снова закричал господин барон. Стражники метнулись было к дону Текило, но судья остановил их взбешенным ором: - Да не его! Этого жирдяя повесить, придурки! Срочно!!!
   - Наш Орден одобряет борьбу с еретиками, - переводя дыхание, поведал его престарелый коллега. - Правда, мы не вешаем, мы больше сжигаем, чтоб грешник искупил свою вину, поднимаясь дымом к Небесам...
   - Подняться... - затуманились Великой Идеей глаза судьи Бруно. - Дымом... в Небеса...
   Старик-патриарх предложил господину де Флеру, не мешкая, уверовать.
   Дон Текило примолк, но на то, что его подзабыли, не жаловался: было очень любопытно наблюдать за свидетелями и прочими присутствующими на заседании. Вдохновленные примером господина королевского судьи, вельможного и глубокоуважаемого барона Бруно, верные подданные Брабанса истово изъявляли желание перейти в новую веру. Подробностей учения, и даже название новой религии никто не спрашивал - все торопились доказать свою добропорядочность, искренность и преданность властьпредержащим.
   Мэтр Панч и мэтр Виг, которые и без того были в прекрасном расположении духа от кувшинчика вина, спрятанного под полой мантии, пришли в совершеннейший экстаз и тихо помирали со смеху, наблюдая за происходящим безобразием.
   А мэтру Адаму приходилось нелегко. Он отчаянно сражался с чужими кровожадными мыслями, проникшими в его ментально чуткую голову. Мысли представляли во всех садистских подробностях процесс расчленения обоих господ судей, отрубание их голов и преображение черепов в варварские чаши на золотых подставках. Специалист магии Четвертого Шага вспотел, пытаясь хоть как-то заглушить чужие мечтания - увы, "подслушанные" мысли приходили в резонанс с собственными чаяниями души мага, и лишь усиливались фантазиями, для каких мерзких дел можно использовать два черепа, если, допустим, одному сделать фальшивые глаза из изумрудов, а другому - из рубинов...
   - ...вознесемся! - кричал, стуча молотком, судья Бруно. Патриарх дребезжащим голоском имитировал хор божественных агнцев.
   "Убить их, и поскорее..." - тоскливо подумал секретарь суда. Мэтр Адам телепатнул в ответ: "Убьешь - кто их заменит?" Секретарь и маг встретились печальными взглядами и почувствовали редкостное по нашим прагматическим временам единение душ...
   Пользуясь вселенской суматохой, воцарившейся в зале суда, дон Текило украл у близстоящего тюремщика ключи от своих кандалов, острожно, вдоль стеночки, прокрался к выходу, демонстрируя виноватую улыбку, отвесил общий поклон, сделал дюжину шагов назад, отпер дверь... И отлетел обратно, повинуясь инерции, которую иберрцу придал сурового вида господин. Этого господина, порылся в памяти дон Текило, почесав для надежности лысинку, он уже видел. Тогда, в магистрате Анжери, сей громила пытался изрубить отважного дона двуручником, защищая жизнь и честь своего государя.
   - Что... ЧТО ЗДЕСЬ ПРОИСХОДИТ? - громогласно возопил капитан королевской охраны.
   Дворяне и прочие присутствующие резко присели, тщась спрятаться от командирского гнева. Патриарх самозабвенно выводил что-то типа "Славься! славься!", пока судья Бруно де Флер не ткнул его под коленку. Старичок рухнул на свое кресло и сквозь слезы счастья посмотрел на окружающий мир.
   - Мой повелитель, - весомо проговорил господин с двуручником (на самом деле, меча при нем сейчас не было; оружие, пыхтя от натуги, волок на юных плечах сопровождающий капитана паж), придерживая дона Текило за плечо, - желает знать, как происходит суд над этим оскорбителем нравственности и попрателем законности.
   Дон тихо восхитился, как шибко и ловко воинственный господин справился со словом "попратель". Красивое, однако, слово! Такое живописное и ядреное...
   - Вы уже вынесли ему приговор?
   Его милость судья Бруно загрыкал-зафыркал, что они приступили к изучению материалов дела. Секретарь суда отвлекся от садистских фантазий, попытался приглушить чувство симпатии, которое расцвело в его холостятской душе в адрес мэтра Адама, и зашуршал пергаментами, подсовывая господам судьям протоколы и доносы.
   В этот момент в зал вломился комендант Буше. С охапкой страусиных перьев. Споткнувшись на пороге, он чуть не упал, выпустив из рук свое сокровище, и головы сидящих поблизости украсились пышными султанчиками.
   - Тишина! Тишина в зале!! - заорал главный судья, стуча молотком по столу и секретарю. Но дамы не унимались: увидев, что у соседки перо-то лучше, они принялись вырывать нежданно свалившийся на них аксессуар друг у дружки, создавая панику и тихонько визжа от злости и восторга.
   - Тишина! Тишина в зале!!! - вопили и судьи, и капитан королевской охраны, и секретарь, но публика окончательно расшалилась.
   - Суд удаляется на перерыв! - наконец, сдался господин де Флер.
   Пальчиком поманил ожидающего распоряжений хозяина слугу и велел увести подсудимого обратно в камеру, а ему, судье, доставить ему пук перьев, побольше, побольше. Будем в перерыве экспериментировать, однако.
   Так закончился первый день заседания по делу дона Текило.
  
   Серая крепость. Месяц Посоха
   На утро заседание продолжилось. Бледный секретарь со скорбью в голосе объявил о замене в судейской команде: в связи с отбытием господина Брдрфрмрского на подвиг с драконом и недомоганием временно свалившегося с северной башни бароном де Флером, нынче третейские обязанности будет исполнять господин Жан-Клим дю Блон, капитан дворцовой охраны. Милости просим!
   Злой, как голодный пес, невыспавшийся мэтр Адам обвел пристальным взглядом почтеннейшее и благороднейшее собрание. Буквально пять минут назад у господина мага состоялся пренеприятнъый разговор с коллегой Панчем. Смысл беседы, если передать коротко, состоял в вопросе: почему мэтр Адам, как последняя свинья, должен работать, напрягать свои способности, слушать мысли преступника, свидетелей и прочих, выясняя, кто лжет, кто говорит правду, а мэтр Панч в это время, опять же, как последняя свинья, нажирается эльфийскими винами?
   Мэтр Виг, в апартаментах которого происходила ссора, попытался вмешаться, объясняя, что оба его молодые коллеги по Магическому Искусству просто не могут быть последними свиньями одновременно, и вообще, свиньи не работают, а криптозоологи мыслей не читают; мэтр Адам вспылил и чуть не врезал каждому по мозгам. Фигурально выражаясь. В последний момент спохватился, со скрежетом и посвистом нейтрализовал готовое сорваться имбецилизирующее заклинание, и просто наорал на двух душевно понимающих друг друга криптозоологов. Мэтр Панч пообещал исправиться. Мэтр Виг... посоветовал испытанное народное средство для восстановления душевного равновесия... Нет. Не выпивку. Он еще один способ, оказывается, знал.
   Мэтр Адам коротко посоветовал Вигу убираться, куда подальше. На скромный вопрос, куда ж податься смиренному узнику Серой крепости, когда до официального освобождения еще год с лишним, мэтр Адам вспомнил о бароне Бруно. Господин судья изволил доставить массу хлопот минувшей ночью, после того, как в очередной раз убедился в коварстве земных сил притяжения. Разбиться насмерть при испытании на скорую руку склеенных из страусиных перьев крыльев не получилось - и в северной башне было всего три этажа, и как раз под ней располагался крепостной пруд. Господин де Флер отделался уязвленным самолюбием, несколькими синяками, наглотался ила и живых мальков. Потом устроил бешеный, катастрофический, неистовый разнос коменданту Буше, дескать, что за мерзость у них под стенами-башнями, да почему воздух не достаточно плотный, господина судью поддерживать в полете отказался... Ночью не уследивший за судьей господин Буше нахрюкотался валерьянки, поплакался в плечико жене, и с утра пораньше приходил терроризировать мэтра Адама просьбами, можно ли как-то исправить сложившуюся ситуацию. нет, помилуйте, не перелопачивать глубокоуважаемые мозги господина барона, а утяжелять воздух. ну, наверняка ведь можно хотя бы попробовать...
   Виг, услышав предложение Адама позаботиться о самочувствии страдающего от ночного экспериментирования господина судьи, мерзко захихикал и поскакал исцелять недужное создание.
   Мэтр Адам придирчиво проследил, как рассаживаются на скамьях дамы и господа. Мэтр Панч, скотина криптозоологическая, сел почти у самого выхода и... Маг-телепат прищурился: на руках специалиста школы Крыла и Когтя сидела зверюшка. Унылая собачка, серенькая, с вислыми ушами, с кругленьким пузиком. Мэтр Панч ласково поглаживал псинку, и на пристальное внимание коллеги поспешил выдать мысленный аналог известной песенки. Фальшиво. Фальшиво и в смысле исполнения, и в смысле искренности мыслей. Надо бы с тобой, зоологический ты наш, разобраться... Жаль, времени нет.
   Дамы и господа перестали шушукаться, сурово посмотрели на высокую худощавую даму в траурной вуали, опоздавшую к началу заседания, и приготовились наблюдать за свершением правосудия.
   - Подсудимый, - откашлявшись, сурово вопросил господин дю Блон. - Назовите свое имя, сословие и подданство.
   - Дон Текило Альтиста. Дворянин. Подданный Иберрской Короны, - скромно ответствовал иберрец.
   Господин Жан-Клим бросил пронзительный взгляд на сидевшего неподалеку мэтра Адама. Маг прикрыл глаза и утвердительно кивнул, подтверждая, что заявление является истинным.
   - С какой целью прибыли в королевство Брабанс? - чуть менее сурово спросил господин дю Блон. Командир королевской охраны, оказывается, умел тонко чувствовать социальные нюансы - одно дело бродяга без роду без племени, другое дело - дон. Да еще иберрский.
   - Спасался от викингов. Меня захватили в плен, и пришлось приложить массу усилий, чтобы спасти свою честь и жизнь.
   Мэтр Адам нахмурился. Усилие - и маг проник в воспоминания подсудимого, увидел, как две воительницы привязывают его к дереву, как какая-то на редкость уродливая молоденькая горбунья поигрывает кинжалом, требуя ответов на свои вопросы, как из бездонной темноты ужаса пережитого надвигается черная, заросшая бородой до самых бровей, физиономия дикого викинга...
   Маг вяло махнул рукой. Да, подсудимый не лжет... Господин Жан-Клим, которому секретарь суда, воспользовавшись паузой, нашептал в ухо последние вести о завоевании викингами запада Буренавии и странной охоты на виноторговцев, случившейся в Брабансе и юге Кавладора, утвердительно кивнул собственным мыслям. И продолжил еще мягче:
   - С какой целью прибыли на бал-маскарад в магистрат города Анжери в двадцать первый день месяца Восьминога текущего года?
   - Ну, как это... - засмущался дон Текило. Умом он понимал, что нагло врать в присутствии мага-менталиста не стоит. Но как сказать правду? Когда молчание стало невыносимым, авантюрист, понурившись, дерзнул: - Пожрать да выпить на халяву.
   Присутствующие в зале начали перешептываться. Жан-Клим дю Блон почувствовал к дону Текило совершеннейшее расположение, понимающе ухмыльнулся, дескать, как я тебя понимаю, сам такой же. Повернулся к патриарху, чтоб сказать: надо ж, а наш подсудимый-то человек, оказывается, приличный, что ж мы к нему, как к неродному...
   Слова застряли в голотке отважного рыцаря. Он осторожно дотронулся до локотка старика - тот вздрогнул, подскочил:
   - Что? а? Я не сплю! Что случилось?
   - Ваша святость, - с замиранием сердца спросил Жан-Клим. - Вы здоровы?
   - Здоров?!! я - здоров?!! да как ты смеешь задавать мне такие вопросы!! - возмутился старик. Он подскочил на ноги, и всем стала понятна забота капитана королевской охраны: лицо и лысина патриарха были покрыты розовыми распухшими пятнышками, глаза еще больше слезились, и... короче, вчерашняя благообразность облика святого отца осталась в прошлом.
   - Что с вами произошло, ваша святость? - обеспокоился и мэтр Адам.
   - Меня кусали клопы! Ясно вам? Клопы! Мерзкие твари, они прыгали по мне всю ночь! Они маршировали по моим пяткам! Они кусали меня за...! За всё кусали! Кусали! Пили мою кровь! И мои молитвы на них не действовали!! - все более и более распаляясь, вопил, кричал и прямо-таки извергался признаниями дедок.
   - Ну, конечно, - раздался чей-то голос из зала. - Это ж тебе не поклоны бить; в общении с Природой думать надо...
   - Кто это сказал?!! - зло окрысился патриарх. - Кто посмел сказать такое непотребство? Да я... да ты!.. Ну-ка выходи, подлый трусливый [...]!
   Дамы охнули.
   - Ну, я, - вальяжно поднялся со своего места в подследнем ряду мэтр Панч. Мэтр Адам с некоторым удивлением понял, что тот, как и вчера, пьян. Вот только как он умудрился сегодня протащить в зал спиртное?
   Дедок шустро ринулся бить морду молодому выскочке.
   Самые сообразительные среди зевак бросились врассыпную, освобождая место для поединка магов. Дон Текило, впечатленный поворотом событий, даже позабыл, что хотел удалиться при первом же удобном случае. Случай - вот он, происходит, а авантюрист даже ухом не повел. Смотрел, приоткрыв от удивления рот.
   Мэтр Панч величественно возвышался в конце прохода между скамьями. Сложил руки на груди. И темно-лиловая мантия развевалась за плечами, подчиняясь крепостным сквознякам. Патриарх, полыхая яростью и золотой нитью парчи, бежал - со скоростью улитки, но зато с задором и пылом племенного бугая. Похоже, от злости дедок позабыл о правилах магических поединков - он не стал бросаться всякими-разными огненными или электрическими шарами, а собирался кулаками доказать свою правоту.
   Когда между спорщиками оставалось не более трех шагов...
   Дамы, набравшие воздуху в свои прекрасные легкие, чтобы закричать при виде драки, были вынуждены издать вопль совершенно внеплановый. За два шага до неподвижно ожидающего встречи со своими предками противника, дедок банальнейшим образом споткнулся, упал на серую собачонку, крутившуюся под ногами мэтра Панча...
   Ааах!
   Патриарх поднялся, брезгливо отряхивая одеяние - а собачка осталась лежать. В быстро растекающейся красной луже.
   - Ах, ты, [...]!! - заорал мэтр Панч и выпустил в соперника длинные черно-золотые ленты буренавских болотных гадюк.
   Пока ловили и изгоняли змей, оказывали первую помощь дамам, коим не повезло упасть в обморок мимо заботливых мужских рук прямо на пол, пока водворяли порядок и собирали части деревянного молотка, разбитого усилиями капитана Жан-Клима...
   Кончился и второй день заседаний.
   Вечером мэтр Адам все-таки не выдержал, сорвался и, позабыв со злости обо всех своих расщепляющих сознание умениях, наставил синяков мэтру Панчу - шипя, плюясь и тыча в проштрафившегося коллегу серой шкуркой с картонной собачьей головой, маскировавшими винный бурдючок...
   На следующий день судейский состав снова понес потери: патриарха окончательно доели клопиные рати, и он, тряся головой, раздирая желтоватыми старческими ногтями свежие укусы и призывая беды на головы грешников, отбыл в свой Орден. Просветляться.
   По случаю посрамления конкурента монах из Ордена Ивовой Ветви, запертый общими усилиями в подвале, прекратил голодовку протеста и сожрал население пруда, так оскорбившее судью Бруно де Флера.
   Зато на четвертый день выездного заседания Королевского суда произошел прорыв. Стоило господину Жан-Климу объявить о продолжении слушаний дела, стоило исполняющим обязанности судей мэтрам Адаму и мэтру Панчу (маги сверкали почти одинаковыми фиолетовыми "украшениями" под глазами и старались не смотреть друг на друга) опуститься в кресла, поднялся некий средней руки дворянин. Ага, правильно - тот самый, кто когда-то уже посещал Серую крепость с просьбой расколдовать его дочь Жанну. Господин де Рюм.
   О дочери он и заговорил. Дескать, в ночь пресловутого двадцать первого дня месяца Восьминога ненаглядная Жанна была опозорена вот этим иберрским чудовищем в облике человеческом. Пусть теперь, как честный человек, женится. Или зря, что ли, его дворянство пропадать будет?
   Дон Текило, почесав лысинку, попросил предъявить якобы оскорбленную якобы им девицу де Рюм для опознания. Заботливый родитель представил перед почтеннейшим собранием свою ненаглядную дочурку. Тощенькая, сутулая, узкобедрая, с неожиданно хорошо развитой грудью, но зато с маловыразительным блеклым личиком, на котором выделялись карие, навыкате, глазки, девушка показалась дону Текило не знакомой. Не примчись следом серая орберийская овчарка, он бы вообще барышню не признал.
   - У тебя, милая, какой, говоришь, на маскараде костюм был?
   - Де... деревяяянный... - всхлипнула девушка.
   - Успокойтесь, сударыня, - с ноткой отеческой заботы проговорил господин Жан-Клим. - Понимаю, в вашем возрасте пережить такое потрясение... А кстати, сколько вам лет?
   - Двадцать че...че... четыре!.. - прорыдала Жанна.
   Командир королевской охраны опешил - девушка старше, чем на шестнадцать, не выглядела. Мэтр Адам счел своим долгом просветить временного коллегу - понимаете, есть такой феномен, как общая задержка развития, которая возникает по причине наследственности и семейной деградации и выражается в том, что...
   Вполуха выслушав комментарии мэтра, господин дю Блон продолжил, уже без оттенка сочувствия и заботы:
   - Ну, если барышня уже совершеннолетняя... Конечно, сути произошедшего это не меняет...
   - Меняет, меняет! - подсказал дон Текило. Ему не улыбалось прожить хоть день с четвертым, обо всем плачущим элементом Тройного Оракула, - я, знаете ли, женат. Был. У меня жена... там, - неопределенный жест рукой в сторону четырех сторон света, - живет. И вообще, я был не настолько пьян, чтоб на деревья лазить...
   Жанна разрыдалась. Господин де Рюм попробовал вызвать негодяя на дуэль, но не смог определиться, какого именно негодяя призывать к ответу за оскорбление. Дон Текило вроде как заключенный, ему в руки меч не дадут, мэтра Панча взялась защищать Коко, упав магу в ноги и не сводя с него преданного любящего взгляда, мэтра Адама... тьфу ты, просто жалко...
   Господин Жан-Клим дю Блон величественно поднялся и изъявил желание ответить на инсинуации горе-обвинителя, как и подобает мужчине и рыцарю.
   Толпа посетителей выездной судебной сессии отправилась во двор Серой крепости, наблюдать за вторым поединком - на этот раз, на мечах.
   - Никакой фантазии, - скептически фыркнул дон Текило, отмечая подробности происходящего. Иберрец с комфортом расположился на галерее второго этажа, куда, по знаку мэтра Вига, комендант принес удобные кресла, столик и подносы с обедом. Отпил голоток вина и протянул лениво: - Они что, не замечают, что начали повторяться? так и будут через два дня на третий нам устраивать то магические, то металлические войны?
   - Ничего, пусть их развлекутся, - задорно ответил мэтр. И достал из кармана мантии нечто такое, от чего глаза дона Текило полезли на лоб: огромный, с кулак величиной, плоский драгоценный камень. Не ограненный, как полагается вышедшему из заботливых гномьих рук бриллианту, а полированный, гладкий, переливающийся, сияющий, будто по какой-то странной шутке богов в него налили свечение летнего моря у берегов Иберры...
   - Что это? - с благоговейным трепетом прошептал дон Текило, мгновенно утратив интерес к преобразованию господина де Рюма в мясной фарш по-дворянски, которое демонстрировал мессир Жан-Клим.
   - Не узнаешь? - захихикал Виг. - Это тот уголек, который ты мне дал. Прелесть получилась, правда?
   Он осторожно погладил драгоценность... отчего с двух сторон камня выскочили шесть жестких голенастых ножек, а спереди показалась пара усиков.
   - Красивый?
   - Ага, - согласился дон Текило. - И в самом деле... - и протянул руку, чтобы убедиться: все это не сон и не обман зрения. Мэтр Виг продолжал, наставительно тряся указательным пальцем:
   - Я всегда говорил - за тараканами будущее!
   Дон Текило отдернул руку. На всякий случай отодвинулся вместе с креслом от воркующего над таракашечкой мага. Переменил тему разговора:
   - Слушай, мэтр... А как бы из этой крепости сделать ноги?
   - Из крепости ноги не сделаешь, - авторитетно покачал головой маг. - Хотя можно... Но кому потом эти ноги пришивать? вот в чем вопрос!..
   - Я о побеге, - понизив голос, пояснил авантюрист. - Что-то мне подсказывает, что надо отсюда сматываться. При первой же возможности...
   - Да брось! У тебя воображение разыгралось.
   - Ну, а все-таки! Неужели за двадцать четыре года тебя ни разу не посещала мысль о побеге?
   - Ты знаешь - нет. Ни разу. Где бы еще я жил на всем готовом, да еще не платил налоги в казну? Правда, пришлось поработать с обслуживающим персоналом, но зато какой эффект! Я бы еще года три-четыре бы здесь посидел, экспериментами своими позанимался. Знаешь - не люблю, когда каждые три секунды меня по мелочам отвлекают. Вернусь в Башню, - замечтался мэтр Виг, - зачарую все окрестности, чтоб от занятий меня не отрывали. Я столько всего задумал... У меня такие планы! Лет этак... - покумекал волшебник, прикидывая, - лет этак на семь-восемь плотного графика.
   Дон Текило хотел было сказать, что с Башней... нехорошо получилось. Но мэтр Виг выглядел таким довольным, что у авантюриста язык не повернулся разрушить эйфорию собрата-заключенного.
   - А все-таки, как из Серой крепости сбежать?
   - Ну, если это тебя так интересует... Эй, Буше! Буше, негодник! К ноге!
   Спустя три секунды у ног волшебника, высунув язык, сидел господин комендант.
   - Буше, как сбежать из Серой крепости?
   - Ваш-ма-хгчст-во... - прозаикался Буше, смертельно бледнея от страха, - это невозможно...
   - Кинь трястись, а то скормлю демонам твою печенку, - проворчал мэтр. - Отвечай по существу.
   Комендант сделал над собой усилие и объяснил. Серая крепость - заведение солидное. С надежной репутацией и славной историей. За сто лет, прошедших с тех пор, как крепость получила статус тюрьмы для особо опасных преступников, ни одна попытка побега не увенчалась успехом. Господа из Министерства Чудес лично заколдовали каждую плиту во дворе, каждый камень в основании замка, каждый квадратный дюйм стены - на то, чтобы не выпускать никого, не имеющего официально подтвержденного права покинуть Серую крепость! Почему, как мэтр Виг думает, его содержат именно здесь? Да просто из Серой крепости сбежать невозможно! Пройтись по стенам или гулять во внутреннем дворике - пожалуйста; вам, мэтр Виг, мы запретить не посмеем... И вам, ваше донство, если вы будете любезны вернуть ключи от внутренних решеток, с удовольствием разрешим прогулки... Нет, нет, выйти за пределы крепостных стен не получится, вас разорвет на клочки охранными заклинаниями! увы, ваше магичество. пентаграммы и артефакты, стрелы и копья, недрёмная бдительность и постоянное рвение!
   Дон Текило нахмурился.
   - Врешь, поди, - не поверил коменданту маг. Глянул на притихшего дона, пощипал бороду, и разродился очередной идеей: - Слышь, Буше. Ты мне сказок не сочиняй, я не бабка, и ты мне не внучок. Лучше проверь-ка сам, как из твоей крепости можно сбежать. Сбежишь - придешь ко мне, доложишь о результатах. Да не вздумай жульничать, негодник! Думаешь, я не знаю, что ты запретил своей супруге варить тебе суп из чернил каракатицы? Я эту каракатицу, можно сказать, как любимую дочь растил, лелеял, всю дохлую рыбу ей скармливал... А ты ее даже не попробовал! Я за тобой летучую мышь пущу, чтоб следила, как ты побег будешь устраивать!.. И чтоб на этот раз - без обману!
   Комендант, подпрыгивая от ужаса, бросился исполнять повеление.
   - Даром тратим время, - подвел итог Виг. - Спорим, что уже завтра тебя оправдают?
  
   Увы. Оказалось, что мэтр Виг не преувеличивал, утверждая, что бездарен в магии предсказаний. Никакого оправдания не вышло. Не успел господин Жан-Клим преступить к подробному разбирательству, кого и как ограбил дон Текило в ночь маскарада, как обнаружились занимательнейшие обстоятельства. Да полно, было ли ограбление? Ведь никаких улик так и не нашли! Ни рясы, в которую был облачен грабитель, ни хоть одну из похищенных драгоценностей... Да, следует признать, обвиняемый и тот самый наглый вор был похож - но ведь возьмите любого пекаря, обсыпьте его мукой - получите такую же физиономию! или еще страшнее... Да и вообще, все ценности гости отдали сами, искренне и собственноручно! Вы, ваша милость, спрашиваете, почему? Хороший вопрос... Потому, что очень хотели быть профессионально обворованными...
   И, в конце концов, почему обвинение не рассматривает версию, что ограбление гостей совершил анжерийский Бледный Монах - то есть настоящее городское привидение? Не всю ж вечность призраку щипать прохожих за задницы, иногда можно и на какой-нибудь более отчаянный подвиг решиться...
   Так вот, не успел господин Жан-Клим выслушать хоть одного свидетеля - а первой вызвалась прибывшая на второй день слушаний высокая сухопарая дама в черном, под вуалью, - как среди зала опять возникла суета и шевеление.
   На этот раз причиной послужил огромный, самостоятельно передвигающийся драгоценный камень. Овальный, гладко отполированный, потрясающе красивый аквамарин. Или берилл. Или вообще - алмаз цвета морской волны... Ограбленные дамы и господа коллективными усилиями сообразили, что, возможно, украденные ценности не так уж им и нужны - если, конечно, получиться компенсировать затраты, заполучив в свои руки эту дивную самоцветную чудесность.
   Голодные волки не так стремительно нападают на отару откромленных овец, как набросились на самоцветный "булыжник" брабансские дамы и господа. Несчастный таракан не знал, куда деваться. Метался, бросался из стороны в сторону, забивался в щели...
   Комендант Буше истерически прокричал, что теперь ему придется перестраивать Серую крепость, и отправился в подземелье - делать подкоп.
   Интенсивные поиски драгоценного таракана продолжались дней пять. Дамы и господа обжились, раскинули вокруг крепости походные шатры, уже не рискуя ночевать в ближайших деревнях, чтоб не пропустить чего-нибудь интересного. Порадовались представлению, которое отчебучил монах Ордена Ивовой Ветви, которого принародно выпороли в перерыве судебного заседания - ради профилактики возможных правонарушений. В меру сил и способностей помогали Буше рыть покопы и находить бреши в системе охраны Серой крепости. Кстати сказать, жена коменданта впервые за десять лет была рада, что ее супруг занимает столь ответственный пост. На взятки, которые добрая честная женщина получила от имени мужа, семейство Буше теперь могло купить домик, и не в каком-нибудь провинциальной Филони, а в столице.
   Но нет в жизни полного счастья: комендант переживал глубочайший психический кризис, одной рукой перепиливая тюремные решетки, а другой подписывая распоряжения относительно усиления охраны и постоянной бдительности. Пока что бдеть получалось лучше, чем устраивать побег: как ни старался Буше, его доблестные подчиненные ловили господина коменданта прежде, чем он убегал на двадцать тролльих шагов от крепости. Бедняга Буше страдал и плакал. А гарнизон как-то втянулся, и даже радовался, что появилось такое развлечение - стрельба по движущемуся коменданту...
   Каждое утро дон Текило придирчиво узнавал, не удался ли побег коменданту. Увы, всякий раз вмешивался какой-то неучтенный фактор: то страдающий зубной болью стражник, которому не спалось и который успевал навернуть копьем по удаляющейся фигуре; то с крыши дозорного бастиона выстреливал магический голубовато-фиолетовый луч и поджигал беглецу пятки. Опять же, оказалось, что мэтр Ксант, когда-то лично инспектировавший перевод замка в тюрьму, не зря жевал свой клевер: зачарованные им земли вокруг Серой крепости, учуяв побег, выстреливали настоящими джунглями самых разнообразных растений. Когда же Буше довершил подкоп, его, беднягу, в подземелье ожидала страшная встреча с трехголовой цинской змеей. После этого события мэтр Адам некоторое время опасался, что боги решили снабдить его еще один пациентом, страшащимся ступить на грешную землю, но все обошлось - мэтр Виг пообещал Буше сухарик, и тот спустился с высоты крепостной стены...
   В какой-то из этих веселых для гарнизона, гостей, обитателей и заключенных Серой крепости дней из Анжери прибыла супруга его милости судьи де Флера, до сих пор страдающего на верхнем этаже северной башни от последствий непродуманного полета.
   Присутствие ослепительной белокурой красавицы нарушило равномерный, успевший устояться быт прибывших на суд дам и господ, как всколыхнул поверхность крепостного пруда ее рухнувший муж. Дамы как-то сразу вспомнили, что у них есть мужья, любовники, и нечего белобрысым столичным шлюшкам на них засматриваться. Мужья и любовники грустно вздыхали, что не той женщины они любовники, и, по счастью, они же ей не мужья... Завидовали судье де Флеру, очень-очень тихо завидовали его величеству Антуану Второму, и, как от огня, шарахались от господина Жан-Клима.
   Капитан дворцовой охраны был, пожалуй, единственным мужчиной, который не радовался улыбкам очаровательной баронессы. После победы над незадачливым господином де Рюмом, судья де Флер горячо поддержал намерения Жан-Клима уменьшить число зевак, мешающих правосудию. А теперь, когда у судьи появился повод - как же, нахалы смеют пялиться на его жену! Господин Жан-Клим, будьте так добры прирезать этого, этого и вон того...
   В итоге господин Жан-Клим вспомнил, что, оказывается, его срочно вызвали в столицу, и, не откланиваясь, отбыл.
   К началу второй недели месяца Посоха случился таинственный инцидент с мэтром Адамом. По версии мэтра Панча, это было возмездие, весьма вероятно- божественное, за все те бесстыжие поучения и нравственные непотребства, которые ему, мэтру Панчу, приходилось выслушивать от коллеги по магическому таланту. "Ах-ах-ах, как это вы смеете злоупотреблять спиртным в рабочее время"?! А кто, спрашивается, гулял по стенам Серой крепости, да догулялся до того, что рухнул вниз?
   Правда, сам мэтр Адам утверждал, что пошел по стене, чтобы разобраться в каких-то сложных магических флюидах, напоминающих действие артефакта, природу которого мэтр вычислить не смог. Потом у него резко закружилась голова... потом его поддержал под локоток прогуливающийся по стене господин Бруно де Флер, потом... потом был короткий полет вниз. Теперь-то, умирающим голосом сознался мэтр Адам, он понимает, почему судья так ненавидит землю...
   - Буше! Буше, негодник! - закричал мэтр Виг, ассистировавший мэтру Панчу по наложению шин, бинтов и целительных заклинаний на израненного Адама. - Приведи-ка сюда судью. Что-то мне эти таинственные флюиды не нравятся...
   Судья нашелся в рекордное время. Будто стоял под дверью, подслушивал. Коротко кивнул обоим магам, поинтересовался прогнозом состояния мэтра Адама, спросил, чем он может помочь.
   - Вы не возражаете, я пущу по следу ищеек? - спросил мэтр Панч, аккуратно прибинтовывая мэтру Адаму кормушку с мелко рубленной смесью из морковки, яблок и клевера к шее.
   - Зачем? - с подозрением осведомился барон.
   - Может, его кто-то столкнул? - высказался мэтр Виг. - Не то, чтобы это было кому-нибудь нужно, но все-таки... давайте, проверим эту самую вдовую мадам? Ходит тут, вынюхивает что-то... И вообще, она мне не нравится! вдова должна быть веселой, а она...
   - Не советую вам тратить понапрасну магическую энергию. Я был там, и могу утверждать, что никого, кроме меня и мэтра, наверху не было.
   - Даже стражников?
   - Стража стояла в двадцати шагах и очень кстати... я хотел сказать, возмутительно некстати смотрела в другую сторону. Поэтому выбросьте из головы глупые затеи с ищейками - сейчас у нас нет времени на ерунду, мне нужны ваши услуги. Приходите в зал заседаний, мы продолжим слушание дела дона Текило.
   - Сейчас? - изумился мэтр Панч. - Без десяти минут полночь!
   - Ну да, полночь, - лицо судьи, не привыкшее улыбаться, буквально треснуло жизнерадостным оскалом. - Час воров, вампиров и оборотней.
   - У вас сегодня хорошее настроение, господин судья? - удивился мэтр Виг. - Что-то на вас не похоже...
   Вместо ответа он получил распоряжение:
   - Заканчивайте со своим коллегой и спускайтесь в зал. Надо покончить с доном Текило. Я имел в виду, - поправился господин судья, заметив недоумевающие взгляды, - закончим с его делом. Ничего нельзя поручить помощникам! Хочешь что-то сделать - приходится делать самому! И так всегда...
  
   Сотрясения мозга действительно таинственно влияют на судьбы людей, думал дон Текило, наблюдая за действиями судьи. Куда подевалась его рассеянность, его мания всех вешать, его глупость, в конце концов? Обновленный полетом, господин де Флер действовал, хотя и нарушая на каждом втором шагу протокол заседания, но весьма ловко, и, к вящей досаде авантюриста, плодотворно. Выслушивал обвинения в адрес дона Текило и тут же стучал молотком по столу, официально объявляя обвинение доказанным.
   Что самое странное - не предоставляя ни малейшего шанса дону Текило прокомментировать слова свидетелей. Будто догадывался, что комментировать иберрец может до второго метафорического взрыва Вселенной.
   К часу ночи дон Текило уже был приговорен к двадцати семи годам тюремного заключения. А еще четверть часа спустя...
   Заметались отстветы факелов, закричали сторожа на надвратной башне, требуя, чтоб вновь прибывшие назвали себя и причину, по которой им не спится темной ночью. Минута, еще одна, судорожные поиски коменданта Буше, испуганный вопль - "А может, его завалило в подкопе?!" и еще более судорожные метания подчиненных по Серой крепости в поисках начальства. Потом крепостные ворота распахнулись, впуская отряд верховых. И спустя некоторое время отчаянно зевающие дамы и господа сподобились лицезреть в зале суда нескольких господ в плащах с гербом Кавладора.
   - Судебный пристав Ломас, - поклонился неурочный гость. - У меня есть важные сведения, которые, весьма вероятно, будут интересны господину судье.
   Судья де Флер поднял брови, показывая умеренную степень интереса. А у дона Текило аж скулы свело при виде мерзкого служаки, а еще больше - при виде его сумки, битком набитой пергаментными свитками.
   Ломас принялся разворачивать многочисленные ордера на арест дона Текило Альтиста, шепотом делая комментарии для секретаря суда, господина барона и услужливо переводя с ллойярдского и кавладорского на родной для остальных слуг Закона брабансский.
   Ну, хорошо, мрачно решил дон Текило, когда господин судья торжественно объявил, что суд, рассмотрев новые факты, вынужден принять решение о более суровом наказании для дона Текило Альтиста. Будем надеяться, что у Буше удастся хоть одна попытка побега...
   Приблизительно в то же самое время господин комендант стучал зубами и нижними сегментами скелета около постели перебитого-перевязанного мэтра Адама. Несчастный случай с официальном лицом, участвующим в выездном заседении суда, - сам по себе печальный факт. А несчастный случай с магом? О боги!
   - аа... - тихо простонал мэтр Адам. - аа...
   - Мэтр! Ваше магичество! - обрадовался комендант. - Скажите, вы живы?
   - Буше? - с трудом приоткрыл заплывшие глаза маг. - Что ты здесь деее...
   - Я рад сообщить вам, мэтр Адам, что выполнил ваше приказание!..
   - Ка...кое...
   - Отправил в Эль-Джалад саженцы лимонных деревьев! Через шесть лет будет первый урожай!
   - оо... - простонал мэтр Адам. И добавил, слабо надеясь, что господин Буше все-таки оставит его в покое. - Теперь тебе осталось вырастить сына...
   Несколько мгновений блаженной тишины. Мэтр Адам слушал, как чувствуют себя переломанные кости, как разбредаются по паутинкам нервов шальные мысли...
   - Ваше магичество!
   О, боги...
   - Ваше магичество!
   И несчастный мэтр Виг терпит рядом с собой это назойливое чудовище в облике человеческом вот уже десять лет лет! За что мы были так жестоки? Подумаешь, превратил короля в мелкое скотообразное животное!.. у всех свои недостатки. А король Антуан и в самом деле был похож... на это самое...
   - Ваше магичество!
   Мэтр Адам усилием воли заставил открыться тяжелые, будто залитые свинцом, веки.
   Рядом стоял комендант Буше и гордо улыбался, обнимая хрупкие плечики мальчиков десяти, девяти, восьми, семи, пяти и пару - четырех лет. У всех были одинаково круглые лица с выражением крайней степени добропорядочности и послушания. У всех были серые глаза и румяные щеки. На всех были аккуратные курточки, застегнутые на все пуговицы - одинакового серого цвета и даже из одинакового материала.
   Понимая вполне закономерное удивление контуженного мага, господин Буше пояснил, что жена шьет отпрыскам из его, коменданта, поношенной формы.
   - Простите, что беспокою вас, ваше магичество, но мне нужно получить ваши распоряжения, а если их не воспоследует, поторопиться присутствовать в зале суда для свидетельства при вынесении окончательного приговора. Достаточно?
   - Чего... ох... мне достаточно... - забыв о солидности, захныкал мэтр Адам.
   - Сыновей. Или мне еще сколько-то вырастить? Может быть, вы мне дочек тоже соизволите засчитать?
   - Буше... какой ты... - помутился разум мага-менталиста. - Я ведь понарошку, а ты - все воспринимаешь, как настоящее... понарошку... настоящее... Буше!!! - заревел Адам, подскакивая в постели.
   Сыновья господина Буше мигом скопировали стремление папеньки бежать и выполнять. Не важно - что, важно - как быстро!
   - Буше! - схватил Адам коменданта ментальным щупальцем. - Судья был не настоящий!!!
  
   Серая крепость. Утро
   - Как это - я был "не настоящий"? - дергая щекой в нервном тике, грозно вопросил судья де Флер. - Кто посмел сказать такую глупость! Да как вам такое в голову могло прийти!.. С чего вы взяли, что я не настоящий!
   Госпожа баронесса, сидящая рядом с супругом, ловко залила ему в рот содержимое серебряной ложечки. Заботливо вытерла губы барона салфеткой. Поправила одеяло.
   Мэтр Панч призадумался. Странная какая-то история получалась. Он лично, собственными глазами видел этого противного законника; всю ночь просидел с ним за одним столом, да еще, помнится, поражался, откуда у барона Бруно через восемь дней после неслабого сотрясения мозга такая прыткость, настойчивость и работоспособность! Он, магистр девятой ступени в магии Крыла и Когтя, прозаседав ночь, чувствовал себя выжатым лимоном, а этот... Лежит, как ни в чем не бывало, в кроватке, на подушках, жена ему молочный супчик скармливает...
   Комендант Буше смущенно вякнул, что мэтру Адаму привидилось... почувствовалось... он ощутил...
   - Вы все тут спятили, - брезгливо поджал губы судья. - Я вчера...
   Барон нахмурился, припоминая. Сдвинул брови, сурово сжал губы - припоминалось очень плохо.
   Мэтр Панч ощутил потребность раздраженно сплюнуть: ну угораздило же Адама заболеть в такой не подходящий момент! Телепату разбраться, где правда, где ложь - проще простого, а вот криптозоологу придется несладко.
   - А собственно, что я вчера делал? - спросил барон Бруно.
   - Вы что, не помните, как минувшей ночью вели заседание суда?
   - Нет, почему сразу "не помню"? Прекрасно помню! - его судейская милость проглотил еще ложку супа и принялся рассказывать: - Обвинялась землеройка, семейство кротов и гномы клана Шнапсштельмайер - в том, что вырыли пещеру в четверть лиги глубиной... Они сразу в слезы, - докладывал господин де Флер, не замечая, что его сухощавые крепкие руки сопровождают рассказ неким танцем а-ля безумная пчелка, повествующая о зарослях пьяной вишни.- Я им: ужо вам копать! на волю выбирайтесь! Все выше, выше и выше стремитесь! - Пальцы господина барона дергались, будто руководя дюжиной марионеток одновременно или играя на свирели, сделанной из десятка тонких тростинок. - Я вас научу летать! Я вам крылья-то приделаю!.. А они...
   Госпожа баронесса перевела на мэтра и коменданта выжидательный взгляд, продолжая ложку за ложкой впихивать супчик в мужа.
   - Ваша милость, - прервал поток бреда мэтр Панч, чувствуя себя как в зоосаде: самым разумным из присутствующих. - Я говорю о слушании дела дона Текило.
   - Я и ему говорю: учись, дон, летать! В жизни пригодится!
   - И все-таки, ваша милость, - не сдавался маг. - Может быть, вы скажете, где вы были прошлой ночью?
   - В суде!
   - А вы, госпожа баронесса? Что можете сказать о прошедшей ночи?
   Баронесса бросила в мага колкий оценивающий взгляд, томно потянулась, и проворковала, что не понимает, что же интересует господина.
   - Вечером я была здесь, рядом с мужем. Кормила его ужином, - спелым грудным альтом поведала мадам Жужу. - Потом вышла прогуляться по двору крепости. Потом...
   - Потом вы были в зале суда, - высунув язык и часто-часто дыша, подсказал Жан-Поль Буше. - И, когда его милость судья изволили вынести окончательный приговор, самолично увели его, то есть господина барона, в предоставленные вам комнаты, с целью передохнуть...
   - Спасибо, - томно стрельнула в коменданта глазками Жужу де Флер.
   "Не мог раньше сказать, дубина!" - мысленно возмутился мэтр Панч. Оказывается, тут все чисто, комар носа не заточит... Но все же решился задать еще один вопрос, для окончательной проверки:
   - Мадам, простите, что задаю такой личный вопрос - но вы уверены, что тот мужчина, с которым вас видел господин Буше поздно ночью, по окончании заседания, был вашим мужем, а не, допустим, кем-то другим, под него маскирующимся?
   Барон от наглости вопроса просто онемел, Буше покрылся пятнами жуткого смущения, а госпожа баронесса спокойно ответила, вальяжно растягивая слова:
   - Полагаете, я могла ошибиться? О, нет! Это был мой муж. - и, хотя мэтр Панч не спрашивал, поспешила объяснить, приведя весомый аргумент: - Я догадалась по характерной манере исполнения супружеского долга.
   Мэтр Панч, уж на что был закален изучением анатомии разнообразных существ, и то стушевался. Поспешил откланяться, извиняясь за причиненное беспокойство.
   Когда навязчивые посетители ушли, пребывающий в приподнятом настроении господин барон счел за лучшее все-таки прояснить некоторые моменты:
   - Обидно! Из-за вчерашней жуткой мигрени я нынче совершенно не помню ничего из того, что минувшей ночью случилось. Но я ведь был на высоте, не так ли, дорогая?
   - Ты был "как всегда", дорогой... - равнодушно ответила госпожа Жужу.
   Барон Бруно печально вздохнул и натянул одеяло по самые уши.
  
   - Представляешь, что случилось!! - жизнерадостным ураганом ворвался мэтр Виг в камеру дона Текило. - Ты можешь себе это представить?!! Я чуть не спятил от восторга!!!
   - Да? - уныло отозвался иберрец, усердно ковыряя стену оловянной ложкой, - Не знал, что мои неприятности тебя так порадуют...
   - "Порадуют"?!! еще как!!! я уж думал, зря время потратил, с опытом ничего не получится! Гляжу вчера - а он, родненький мой, все-таки замагичился!! Ураа!!!
   И волшебник от избытка чувств пустился в пляс. Через некоторое время, оторвавшись от па-де-подагра, мэтр Виг заметил, что его новости как-то не встречают должного отклика.
   - Ты чего такой квелый? Может, занедужил? Так я сейчас...
   - Нет, я здоров, - поспешил отказаться от сеанса исцеления дон Текило.
   - Я хотел Буше за вином послать, - ёрнически ответил маг.
   - Ну, посылай...
   - Так что случилось?
   - "Что случилось"! - передразнил волшебника дон Текило. Стукнул ложкой по вредному неподдающемуся граниту. Пояснил: - Меня приговорили.
   - О... жаль, - фальшиво и неискренне выразил сочувствие мэтр Виг. И не стерпел, выразил свою радость вслух: - Но это и к лучшему! Нам еще о стольком надо поговорить; а когда меня отсюда попросят на свободу - я тебе Буше завещаю. для хорошего собутыльника мне никакого дрессированного коменданта не жалко.
   - Меня к смерти приговорили, - буркнул дон Текило. Он оставил стену в покое, прошелся к двери, к дощатому лежаку, остановился в узком пятне солнечного света, с трудом нашедшего себе дорогу в подземелье. Сложил руки на груди и застыл воплощением пессимизма.
   До волшебника дошло с опозданием.
   - Как это - "к смерти"? Я пропустил что-то существенное? Откуда смертному приговору в твоем деле взяться?
   - Во-первых, - мрачно приступил к объяснениям дон, - Оскорбление Короны. Дескать, хотел стащить у короля Антуана герб королевства Брабанс и использовать его не по назначению. К тому же, по словам стражников, которые меня тогда, в саду магистрата встретили, я называл себя королем и требовал, чтобы мне выражали соответствующее королевскому величию почтение. Самое мерзкое, дружище Виг, что это вполне может оказаться правдой: у меня ж от холода зуб на зуб не попадал, а по-брабансски я все-таки хуже, чем на иберрском, говорю. Могли элементарно не расслышать, не разобрать.
   - Идиотизм, - припечатал мэтр Виг.
   - Во-вторых, я, оказывается, внес сумятицу и беспорядок, мешая отцам города заботится о жизни всех сословий Анжери. То есть попортил бухгалтерские книги, украл печать бургомистра и насыпал соли в окуляры местного астролога.
   - Астролог, - снова оживился мэтр, - это хорошо. Астрологов надо давить, чтоб их племени не разводилось, я всегда это говорил!
   - А в третьих, - дон Текило сел на лежанку, потом лег, подложив руку под голову и уныло принялся рассматривать потолок. - Я оскорбил королевскую фаворитку.
   - Что, за сию провинность тоже теперь смертная казнь полагается? - поинтересовался Виг.
   - Нет. Но это наверняка сыграло свою роль - ты ж замечал, как мерзко та белобрысая [...] на меня щурилась!
   - Да? Не сочти мое любопытство чрезмерным или оскорбительным, дон Текило, но скажи: как же... э-э... чем же...ээ... - замялся мэтр Виг, пытаясь задать вопрос, какого ж, говоря по-простому, как с чудурским бурым медведем, рожна коварной кобылице надобно, что она дона Текило охаяла?
   - То-то и оно, что я ее всего-навсего связал. А надо было придушить заразу, - мстительно сощурился дон Текило, сжал кулак, обреченно понимая, сколь тщетны его попытки исправить свершившееся. - Да еще Ломас выскочил, как хорь-хохотун посреди общественной бани!
   - Какой Ломас?
   - Да судебный пристав, который меня преследовал от самого Флосвилля, хотел, чтоб я тамошним горожанам кубышку вернул. У этого Ломаса с собой целая сумка свидетельских показаний, протоколов и ордеров оказалась. Вспомнили и мои чудачества в Талерине - я, пока к твоей Башне подбирался, новое месторождение золота нашел, прямо в кавладорской столице. По соседству с Монетным Двором. Да еще разузнали про драку в Тай-до, и мошенничества с Паевым фондом, и мои прилючения в Илюмских горах, и обнищавших гномов клана Гогенбрутт, и что я взялся за распространение пелаверинских фальшивых монет, и шестилетней давности ограбление банка "Борода и Подкова". Что удивительно, более старые дела тоже всплыли. Я уж и не думал, что о них кто-то сейчас помнит. Ан нет... И поджог с ограблением мастерской клана Кордсдейл в Орбурне, и промышленный шпионаж в Триверне, и неприличное поведение в приюте для вдов героев сражения при Аль-Торазе, и похищение кладовой императорского дворца в Нан-Пине...
   - Чего ты похитил? - не понял Виг.
   - Кладовую. Дворца. Там столько всякой всячины оказалось, что хоть сотню демонов вызывай - всё не вынести. И так только самое ценное выбрали, остальное, веришь ли, бросить пришлось. Хорошо, Леокадий об амулетах заранее позаботился: мы поставили по магическому кристаллу в каждом углу сокровищницы, Леокадий прочитал заклинание и все помещение переместилось на лигу.
   - Ага. Направленный грузовой телепорт, - прокомментировал мэтр Виг. - А Леокадий... кто это?
   - Мой старинный друг. Мы с ним в юности когда-то вместе по Аль-Миридо бегали, кошельки воровали. Правда, потом наши пути разошлись. Я ведь больше смошенничать, обмануть пытался, а он все больше по магическому воровству специализировался. Артефакты, амулеты, заклинание подслушать и более оборотистому магу продать... Ну, ты понимаешь.
   - Понимаю. Мне знаком такой тип воров. Напомни мне при знакомстве с сеньором Леокадием угостить его заклинанием "Серебряный дождь".
   - А что это за заклинание? - осторожно поинтересовался дон.
   - Кислота. На основе ядовитого соединения ртути. Ты продолжай, не отвлекайся.
   - Угу... Вот я и говорю, что Ломас откуда-то узнал, как я караваны с шелком из Вечной Империи Ци грабил, и как Великую Гидру в деревеньке поблизости от Физии, что на востоке Фносса, усмирял...
   - Великую Гидру? Что за зверь? Почему я не знаю? - всполошился магистр когте-крылатой магии.
   Дон Текило засмеялся воспоминаниям бесшабашной молодости:
   - Физия, если ты там не бывал, - очень маленький городок. верней, не городок, а пыжащаяся деревня на пороге Илюмских гор. И почти рядом с деревенькой этой мы с Лео отыскали пещеру - переночевать, спрятаться от родных иберрских стражей, которые нас после небольшого шороху в Лалете искали. И вот посидели мы в этой пещере день, другой, проголодались, кинули жребий, кому идти в Физию, искать пропитание и новости послушать. Я собрался какого-нибудь кролика поймать, а с Лео договорился: когда кто-то поблизости от пещерки появится, он мне сигнал подаст. Там рядом дерево молнией расщепило, если его качнуть, раздавался жуткий скрип на всю округу. Иду, с горы в долину спустился, высматриваю, прицеливаюсь, и вдруг вижу двух девок.
   - Угу, - кивнул мэтр Виг. Он уже знал, что ни одно повествование дона Текило без упоминания о незапланированном вмешательстве прекрасного пола в дела воровские не обходится.
   - Верней, девок-то оказалась одна, а вторая не человеческая, а кентаврья. Я, значит, подошел, дескать, позвольте познакомиться, а Лео, видать, нас сверху увидел, да давай скрипеть. Кентавра как услышала - заржала, все четыре ноги в руки и в галоп! Ну, а мне вторую-то спасти надо... пока она не слишком далеко убежала. Вот я ее хватаю, значит, к груди прижимаю, чтоб не вырвалась, и кричу: "Позвольте, прекрасная донна, я спасу вас от неминуемой гибели! Я поражу противника, будь он самым великим из величайших злодеев!" Потом, едва мы с красоткой успели поближе познакомиться, видим - идет целый отряд мужиков с кольями, кентавров с луками, значит, отпор чужакам давать. А девка-то нижнюю рубаху накинуть успела, а верхняя ее туника за ежевику зацепилась, порвалась; вид такой, будто девку и правда какой лихой злодей потрепал. А она молодец, не растерялась, как закричит: смотрите, говорит, к нам пришел великий герой! Он спас нашу деревню от нашествия ядовитой гидры! И давай меня целовать, так, что у зрителей только челюсти поотваливались... Горячая девка была! Федора ее звали. Мы б с ней поженились, да ее родители ко времени нашей встречи просватали за сынка местного богатея. Вот я и придумал: дескать, давай я буду понарошку с чудовищем сражаться, а ваши местные пусть в складчину мой героизм по их спасению оправдывают. Может, когда деньжат подсоберу, удастся родню уговорить за меня Федору отдать. Потом, когда я к Леокадию вернулся, он покумекал, поколдовал с парочкой амулетов, которые у него в карманах нашлись, и сбегал еще в две деревеньки, фальшивыми "гидрами" их попугал. Мы месяца два колобродили. Лео намешал чего-то, да устраивал взрывы, куда там цинским фейрверкам, я приносил гидровы зубы (сам из мыла вырезал), крестьянам в доказательство своих побед показывал; кровь да шкуры коровьи со скотобойни таскали, да на горные тропки подкидывали, чтоб людей пугать... вот "Великая Гидра" и получилась.
   - А как же Федора? Поженились вы с ней, или как?
   - Федора... - тяжело вздохнул дон Текило. - Сглупил я. Мне в соседней деревеньке чернявочка глазастая-попастая понравилась, я ей шепнул: дескать, для победы над "гидрой" мне чудовище жертвой надо приманивать, женского полу... А Федора как-то раз наши "жертвоприношения" застала... Обиделась. Мужиков позвала, да нашу с Леокадием пещеру им и показала. Мда... Ломас откуда-то и мои южные дела знает, и северные, как я тогда наследника престола Буренавии ограбил...
   - Ты осмелился обокрасть младенца? - сурово и принципиально нахмурился мэтр Виг.
   - Счаз, "младенца"! Этот малолетний пискун, шуми его в полкрыши, мне, если ты хочешь знать, сам лично и папашкину корону отдал, и собственную копилку. А из-за какого-то паршивого леденца на палочке такой ор поднял, что меня его охрана чуть в ежика стрелами не превратила! еле сбежал.
   Мэтр Виг затрясся от смеха.
   - Тебе смешно... А меня теперь повесят, - угрюмо проворил дон Текило.
   - А почему - повесят? Ты ж вроде благородных кровей... Донам в Иберре, я слышал, головы рубят.
   - Я сказал, что крови боюсь. Могу упасть в обморок, когда мне голову рубить примутся. Слышь, мэтр Виг... Тут ведь такое дело вырисовывается. Я ведь жить хочу. Пока Буше найдет способ совершить побег из Серой крепости, у короля Антуана Второго с его жужелицей третье поколение крысят вылупится. Сам я стену не расковыряю... Ты меня, конечно, прости - я последняя сволочь, твоего Тройного Оракула своровал, да в болото бросил, но мне сейчас, кроме тебя, попросить о помощи некого. Я для тебя что хочешь сделаю: обману, украду, отслужу по чести и совести. Слово даю. Только ты... ну, ты понимаешь, о какой услуге я хочу тебя попросить?
   - Помочь тебе пережить казнь? - задумчиво, по-кошачьи мягко, протянул мэтр Виг. - Можно, можно... Самый простой вариант: не мудрствуя лукаво с оживлением, просто умереть. На твою удачу я знаком с одной ллойярдской специалисткой в Магии Смерти, ты не представляешь, какие фокусы она выделывает по поднятию нежити! Зомби, упыри, морты, вампиры, личи... Тебя никто не ограничивает в выборе! Давай для начала определим, какую степень материальности и нетленности ты хочешь сохранить?
  
   Не смотря на то, что слушание дела дона Текило Альтиста минувшей ночью официально закончились, дамы и господа, столь живо интересовавшиеся обстоятельствами судебного разбирательства, не спешили покидать гостеприимные стены замка-тюрьмы. Что, в свою очередь, было страшным испытанием для господина Буше. Его мозг, и так работавший по вигову "фьють-фьить", отказал совершенно, и остались только впечатанные в подкорку рефлексы: этому поклониться, этому угодить, тому не перечить, а поздно ночью, пересчитав детей, окопать саженцы, поговорить с рыбками, перепилить решетку, спуститься по крепостной стене по веревке из располосованных простыней, и, высоко подпрыгивая во избежание встреч с трехголовыми змеями, зигзагами, зигзагами - прочь...
   Гости и заключенные будто сговорились отравить коменданту его существование, прося разрешение полюбоваться видами на возвышающуюся в отдалении Филонь с высоты дозорных башен или увековечить свое дворянское имя несмывающейся краской на крепостной стене. О, знали бы они, как мелки их потуги! ЧтО просьбы каких-то окопавшихся под стенами крепости дворян по сравнению с заботами о предстоящей казни!
   Дон Текило пожелал быть казненным в новом костюме - пришлось срочно вызывать из Анжери лучшего портного. А ведь бедняга до сих пор пил успокоительные отвары, приходя в себя после безумных попыток аристократов перещеголять друг друга на памятном маскараде. Дон Текило пожелал перед смертью обед, достойный самого короля - и пришлось умолять мэтра Вига одолжить семейку почтовых воронов, чтобы узнать, какое обеденное меню предпочитают их величества короли Фабиан в Аль-Миридо, король Арден в Талерине, его величество Суперсмит в Уинс-тауне и герцог Артур Шестой в Вертано... О боги! В довершение бед Буше оказался не в состоянии найти дону Текило бутылку вина того особенного сорта, который он пожелал выпить в вечер казни. По просьбе мужа госпожа Буше навела справки в Филони, и семейство коменданта с ужасом узнало, что по всему Барабансу какие-то страшные человекоподобные медведи, обряженные кто в кольчуги, кто в буренавские кафтаны, а кто и в обыкновенные плащи, похищают честных виноторговцев и увозят их в неизвестном направлении! Не иначе, с замиранием сердца сообщила мадам Буше своему побледневшему мужу, дракону на поживу...
   А ведь, кроме дона Текило, в Серой крепости были и другие заключенные. Господин шпион, попавший сюда четыре года назад, закончил цикл мемуаров, и требовал, чтобы ему привели переписчика, дабы достойно увековечить шпионские воспоминания для потомков. Переписчик должен был суметь расшифровать написанное пером из рыбьей кости чернилами из лимонного сока на полях единственной книги, которую разрешили держать заключенному. Книга называлась "Сады наслаждения", и добросовестный гном, согласившийся поработать дефифровщиком, познакомившись с первым абзацем оригинального текста и первыми сногсшибательными пятью иллюстрациями, придя в себя от приступа гномьей застенчивости, покрошил книгу вместе с зашифрованным в ней циклом шпионских мемуаров, в мелкий песок.
   Теперь шпион плел интриги, для чего требовал, чтобы ему в камеру напустили побольше пауков. Дескать, ему нужна их паутина...
   Содержавшийся на первом этаже тюрьмы охотник на браконьеров от своего тюремщика узнал, чтО является причиной частых ночных переполохов, погонь и всяческих молодецких посвистов, и возжелал поучаствовать в пробном побеге. Не в смысле попытаться сбежать, а потребовал, чтобы ему выдали оружие и уж он-то по сбегающему из крепости коменданту не промажет...
   Тюремщик догадался выдать браконьероману пращу, и теперь господин комендант прихрамывал. До вчерашнего дня - на левую ногу, а после минувшей ночи - на обе...
   Добродушная степенная госпожа Борджи (пожизненное заключение за отравление двадцати человек и группы учителей воскресной школы), очень сочувствовала коменданту, всегда очень трепетно переживала его неудачи и искренне предложила помочь, чем сможет, господину Буше. Мэтру Вигу ведь разрешили колдовать - вот и она вполне может что-то сделать на благо общества. Допустим, помочь на кухне... Нет-нет, она, госпожа Борджи, отнюдь не испугается самой черной работы! Она действительно любит готовить, и с удовольствием познакомит гарнизон и гостей крепости со своими кулинарными шедеврами!
   Помощь госпожи Борджи была принята с благодарностью. Правда, теперь у коменданта появилась другая головная боль - где достать такое количество мышьяка, сурьмы и фосфора, которое потребовала его добровольная повариха для своих кулинарных опытов... И что она с ними будет делать, хотелось бы знать...
   Мэтр Виг, с которым комендант чисто автоматически поделился своими проблемами, категорически велел всю приготовленную госпожой Борджи еду, скармливать монаху-ивоветвянину. Еще одна проблема: когда через полгода истечет срок тюремного заключения бедняги - придется разбирать только стену его камеры? Или весь восточный угол крепости? Монах, скованный невозможностью проповедовать в своем любимом стиле, начал плести из ивовых прутьев корзинки и пел густым басом псалмы, от чего нежные окрестные птицы бледнели и внеурочно выкидывали маховые перья...
   А ведь еще в крепости продолжали находиться господин барон де Флер, его супруга и контуженный мэтр Адам. Судья Бруно тихо занялся подготовкой проекта закона о, как он выразился, "земельном отступе", мэтр Адам послушно глотал целебные микстуры и пилюли, которые ему доставил мэтр Панч, а вот мадам де Флер... Плотоядно улыбающаяся любвеобильная мадам представляла проблему, прямо-таки выпивая жизненные силы у солдат крепостного гарнизона.
   Мэтр Виг решил и эту задачу. Залез в разбросанные по бывшим комендантовым апартаментам книги, выудил том в потрепанной обложке и предложил Буше научиться вызову инкуба. А что? Инкуб - парень выносливый, без особой фантазии, зато с выдающейся специализацией. Баронессе должен понравиться. Да, это разновидность демона, да, практическая демонология - штука сложная, имеющая свои плюсы и свои же минусы.
   "Плюс": не обязательно обладать магическими способностями, чтобы, точно следуя инструкции, вызвать из параллельного мира какого-нибудь пышущего жаром-пламенем демона.
   "Минус": без этих самых магических способностей и долгой стажировки хотя бы в одной школе магии, практически невозможно без потерь для собственной души и здоровья хоть самого завалящегося демоненка контролировать.
   Но легче научиться контролировать демонов, чем женщин - уж мэтр Виг знает, о чем говорит. Комендант вздохнул... Самостоятельно определил себе меру наказания за нелицензированные занятия демонологией, и попробовал. Получилось. Со второго раза - но получилось. Теперь мадам Жужу де Флер от гарнизона отстала...
   А в первый раз попытка вызова инкуба закончилась совсем плохо. Демоническое существо явилось - практически одномоментно с зашедшим спросить о какой-то мелочи посетителем, элегантным молодым человеком, таким утонченным столичным жителем, благоухающим духами, с мелкими усиками... Что произошло между столкнувшимися в пентаграмме нос к носу молодым человеком и инкубом, комендант Буше не рассказывал. Жена спрашивала, подчиненные спрашивали, судья спрашивал, мэтр Адам спрашивал - Буше стоически молчал. А мэтр Виг и дон Текило не спрашивали. Они ржали, куда там лошадям...
   - Мэтр Адам? - осторожно постучался в комнату к выздоравливающему магу Буше. - Простите, что отвлекаю. Мэтр Виг просил нижайше поинтересоваться у вашего магичества, нет ли у вас с собой волшебных кристаллов?
   - Зачем ему?
   - Не имею чести знать. Но мэтр Виг очень просил.
   - Ладно. Я сам к нему спущусь, - ответил мэтр Адам. Поморщившись и придерживая перевязанную бинтами битую голову, поднялся из кресла и, опираясь на посох, отправился к Вигу.
   А комендант поскакал дальше. Трудное это дело - быть Буше Серой крепости в неспокойный год Оборотня...
  
   - Какие тебе волшебные кристаллы вдруг понадобились? - строго спросил мэтр Адам у колдующего за мраморным столом Вигом. Посмотрел на раскинутые книги, клочки бумаг с рисунками магических формул, колбы, склянки, хрустальную сферу... Опа! Содержимое сферы сгустилось в центре, и теперь в прозрачной жидкости плавало нечто... нечто... мэтр Адам нахмурился, пытаясь угадать. Белое подобие яичного желтка? Брр...
   - Кристаллы, зачарованные на удаленный разговор. Хочу посоветоваться с Аниэль.
   - "Посоветоваться"!.. нет. Нельзя. Тебе разрешили практиковать магию ради блага королевства Брабанс! Ты и так творишь тут... демоны знают, что ты тут творишь!!
   - Ты слышал, как Буше вызывал инкуба? - заперхал жизнерадостный волшебник, озвучивая ассоциацию со словом "демон".
   - Слышал, что с инкубом вытворяла Жужу де Флер.
   - Это вся округа слышала. В Филони, говорят, все имеющиеся Ордена перестали враждовать и организовали совместный крестный ход... Да ладно тебе вредничать. Мне с Аниэль буквально словечком перемолвиться. Спросить ее, удастся ли мой эксперимент, или надо что-то новое придумывать...
   - А что ты делаешь? - сунул любопытный нос в Виговы эксперименты мэтр Адам. успел разглядеть тающие в тигле золотые пуговицы, чей-то зуб, обломок черепахового панциря, балдеющую от жара огненную саламандру...
   - Не лезь! - щелкнул Адама маг-экспериментатор. - Ну ладно, выручи. Я серьезно!.. Мы ж с тобой который век друг друга знаем. Вместе Фледеграну иголок в подушку материализовывали... Я ведь ему тебя в любой момент заложить могу, ты ж меня знаешь!..
   Упорное нежелание мэтра Адама участвовать в виговых "опытах" с каждой минутой усиливалось, потому как совершенно неожиданно на ушлом заключенном волшебнике обнаружилась магическая защита от телепатического прослушивания. Разумеется, по большому счету мэтр Адам мог "продавить" все волшебные защиты, которые от него выстроил коллега Виг, способности позволяли... Но магистр школы Крыла и Когтя, зная о своей потенциальной слабости, буквально наводнил комнату отвлекающими факторами.
   В углу сновали в проволочной клетке желтые маленькие птички, внося в магический фон помещения нечто эйфорично жизнерадостное; на них смотрела ушастая иберрская лисица, издавая неприлично громкое желание пообедать. В корзинке на дальнем конце стола раскачивалась, развернув капюшон, редкостная бирмагуттская кобра под аккомпанемент треска эль-джаладской змеи-погремушки и сиротливого посвистывания, издаваемого маленьким морским тритончиком из стеклянного аквариума у окна. Аура змей нагоняла медитативную расслабленность, тритон умудрялся даже мыслями издавать плеск морских волн, и мэтру Адаму "расслышать" в этом шуме еще и думы Вига, да больной головой, не представлялось возможным.
   В довершение всего мэтр Адам обнаружил еще одно живое существо - трехголового змееныша, по счастью, еще маленького. Змееныш, свернувшись, спал в террариуме, стоящем в самом теплом месте - у потрескивающего горящими полешками камина; и раздувался чуть пониже разветвления длинного тела на три шеи очертаниями недавно проглоченного чего-то. "Так-с, - подумал мэтр Адам. - Компашка криптозоологов окончательно заигралась! Панч схлопочет выговор от Министерства Чудес, если будет тайком доставлять всяким заключенным магических существ! Ладно - тритон, от него никакого вреда, но цинская змея!.."
   Естественные гипнотические способности трехголовых змей, конечно, уступали внушению сфинксов, но дополнительную головную боль ответсвтенному работнику Министерства Чудес обеспечить могли.
   Тем более, если этот самый маг терпеть не может всех пресмыкающихся.
   - Ты с ней поссорился? - вдруг ни с того, ни с сего, застенчиво спросил Виг. - Я, честно говоря, не думал, что у вас с Аниэль всё так серьезно...
   - У кого - "у нас"? Что - "серьезно"? - рассердился Адам.
   - Ну, извини... Я-то знаю, как с бывшими любовницами тяжело встречаться. Просто я думал, что такой мудрый компетентный маг, как ты...
   - Мы с Аниэль... Слушай, это вообще тебя не касается! И заткни свое зверье, они мне думать мешают!
   - Угу, угу, угу... - заухал, наподобие филина, Виг. - Не получится. Мне с экспериментом побыстрее разобраться надо. С советами и подсказками Аниэль, конечно, проще было бы, а теперь придется самому стараться...
   Мэтр Адам вспылил и, зажав посох, как повариха - любимую ложку, проворно выскочил из "камеры" мэтра Вига. Дошел до лестницы - там на верхней ступеньки сидел бесконечно грустный песик и проникновенно смотрел на мага. За спиной песика сидели садовые сони, унылая обезьянка, две белки и горностай-альбинос. Все животные вытянули навстречу магу шеи, подняли голову, печально прижали лапки к груди и таращили на мэтра огромные, карие (альбинос - темно-пурпурные) влажные, готовые вот-вот излиться скорбными слезами, глаза. Пока мэтр Адам выбирал, к какой стороне лестницы прижаться и обойти минорную компанию, грустный песик моргнул, и из его правого карего глаза покатилась крупная, как лесной орех, прозрачная слеза...
   От души плюнув на всю шантажирующую зоологию, мэтр Адам вернулся к Вигу.
   - Только в моем присутствии, - буркнул он. - Вопросы краткие. И никаких ей подсказок, рекомендаций, просьб - ты все-таки заключенный! Тебя с твоими опытами в тюрьму сажать надо!
   - Я и так в тюрьме, - похлопал чистыми, как буренавская водка, глазами мэтр Виг.
   - !!! - ответил мэтр Адам.
   Достал из кошеля на поясе и положил на мраморный стол, между собой и мэтром Вигом, сложно ограненный "глаз" из хрусталя, прошептал заклинание, активизирующее акртефакт. Спустя некоторое время "глаз" издал тонкий звон, показывая, что магический сигнал преодолел расстояния и нашел аналогичный артефакт, принадлежащий вызываемому собеседнику.
   А еще через пару минут над хрусталем заклубился дымок, и в нем показалась эльфийка.
   Мэтр Адам автоматически отметил, что выглядит мэтресса Аниэль далеко не лучшим образом. Нет-нет, тонкие эльфийские черты лица не изменились, изящество пропорций и нежные краски не потеряли своего волшебного совершенства, но вот настроение у нее было... Скажем так, сейчас мэтресса Аниэль отлично бы поняла того инкуба, который попался в цепкие объятья баронессы де Флер.
   Аниэль сидела в какой-то роскошной зале - были видны большие, по южной моде, оконные проемы, кусочек парадного гобелена, - рядом с кристаллом, который волшебница активировала, чтобы ответить, возвышались кубки тонкого разноцветного стекла.
   - Аниэль! Хорошая ты моя! - закричал обрадовавшийся Виг, но мэтр Адам счел своим долгом его прервать:
   - Аниэль, извини, что отвлекаем тебя от дел.
   Эльфийка вместо ответа слегка качнула головой и чуть заметно улыбнулась краешками губ.
   Ах, эта ее полуулыбка...
   - У Вига к тебе вопрос, - продолжал маг-телепат, - он утверждает, что чисто магический. Но мой долг, как сотрудника Министерства Чудес, напомнить, что нашему общему другу Вигги разрешено лишь ограниченное использование магии, а не тотальное экспериментирование со всем подряд!
   В ответ эльфийка утвердительно качнула головой. Виг оттолкнул мэтра Адама и наклонился к "глазу":
   - Милая, у меня к тебе вопрос. Вот, посмотри, какие я собрал компоненты, - волшебник поднес хрусталь к кипящему на саламандре тиглю; - А вот материально-чаровой образец, на который я ориентировался. Деревянный, но мне хочется сделать каменный, чтобы было надежнее. - Виг покрутил облезлым деревянным гребешком, чтобы эльфийка смогла его рассмотреть. - Надо, чтоб артефакт работал при соприкосновении с тем, кого заколдовываю. Но не уверен, что окончательный результат будет пластичным и изымаемым, понимаешь? Ты мне подскажи, какую форму придать, чтоб он и заколдовывался, и расколдовывался?
   - Кто заколдовывался? Кто расколдовывался? - насторожился мэтр Адам.
   - То есть, - терпеливо пояснил мэтр Виг одновременно обоим собеседникам. - Оригинальный деревянный вариант сохраняет эффект до тех пор, пока не будет удален хотя бы на десять дюймов.А как быть с камнем? Он ведь намного дольше сохраняет магический эффект...
   Аниэль на секунду задумалась, - оба волшебника в Серой крепости расслышали голос какого-то мужчины, что-то спросившего у волшебницы там, где она находилась. Потом в глазах эльфийки мелькнуло беспокойство, она попыталсь что-то сказать, открыла рот...
   - Что-то у тебя кристаллы барахлят, - проворчал Виг, стуча ногтем по хрусталю, - Ни фига не слышно. Где у него тут звук прибавляется?
   - Ты кого заколдовывать собрался, Виг? - строго спросил мэтр Адам.
   - Заколдовать - не проблема. Но чисто с научной точки зрения интересно - как обратно вернуться! - отмахнулся криптозоолог. - Представляешь? Испытуемый сам сыскался, даже никого ловить-связывать не надо! Ну как я от такого подарка Судьбы откажусь!
   Меж тем таинственный собеседник эльфийки снова о чем-то спросил, она смерила кого-то, сидящего справа, холодным взглядом, потом повернулась к магическому "глазу" и словно бы невзначай, задумавшись, с чисто женским кокетством дотронулась до висящей в остром ушке сережке. Узкий камень в золотой оправе стрельнул ало-зеленой искрой.
   Мэтр Виг нахмурился, не понимая. Эльфийка чуть насупилась, досадуя на мужскую непонятливость. Потянула вторую сережку...
   - А! - осенило Вига. - Отличная идея! Спасибо, Аниэль! Кстати, а ты где?
   - В гостях у герцога Пелаверино, - ответил за волшебницу мужчина средних лет, склонившийся к артефакту.
   - О... Мое почтение, ваше высочество, - вежливо поклонился мэтр Адам. А более практичный и равнодушный к чужим титулам Виг успел задать следующий вопрос:
   - Аниэль, а что ты с этим пройдохой делаешь?
   Аниэль судорожно поджала губы и не проронила ни звука.
   - По большей части молчит, - с легким полувздохом ответил за волшебницу герцог. - И просто разбивает мне сердце!
   - Да, Аниэль такое умеет, - хмыкнул мэтр Виг. - И даже иногда собирает сердца обратно и переносит их на склад в зачарованных подземельях...
   - Я так о многом хочу узнать... Кстати, а может быть, вы мне поможете? Понимаете, в герцогстве сложилась непростая ситуация. У нас проблема с...
   - До скорой встречи, - перебила герцога Аниэль. И щелкнула пальцами, дезактивируя артефакт.
   Над "глазом" мэтра Адама несколько секунд еще висело туманное облачко, но потом и оно рассеялось.
   - Так, Адам...
   - Виг! Я требую, чтоб ты немедленно объяснил мне, какой живодерный эксперимент ты собрался проводить на этом раз! И с кем! Немедленно! - грозно потребовал мэтр Адам. Мэтр Виг состроил печальную (сразу видно, у кого учились садовые сони и альбинос-горностай) рожу.
   - Ладно. Сейчас... Раз уж ты остаешься, может, поможешь? Возьми там, на полке блюдечко с молоком, змей кормить пора. Значит, задумал я... Чего стоишь? Не бойся, мои красавицы, - погладил мэтр Виг длинные змеиные шеи, в искреннем доверии прильнувшие к рукам пожилого волшебника, - очень хорошо выдрессированы, кусаются только по команде. Поставь им молочко.
   Когда мэтр Адам, с некоторой неловкостью, обычной для человека, упорно не желающего вплотную сливаться с природой, подошел к краю стола и поставил рядом с корзинками кобры и змеи-погремушки, мэтр Виг, отвернувшись, достал из длинного рукава мантии тонкий бронзовый свисток и коротко свистнул.
   Обе змеи, одновременно, перестали быть расслабленными длинными кусками свернутого каната, распрямились в броске, и атаковали стоящего рядом мага-телепата. Кобра укусила за плечо, а змея-погремушка - в запястье. Трехголовый змееныш завозился в своем террариуме и застучал хвостом, тоже желая поучаствовать в покусании мага.
   Мэтр Адам покачнулся, захрипел, его лицо исказилось - похоже, змеиный яд вызывал удушье; коварный криптозоолог подскочил, не дал упасть, заботливо помог опуститься в кресло, прошептал в ухо короткое заклинание. Спустя две-три минуты у мэтра Адама начала спадать жуткая отечность лица, рот перестал с ужасными всхлипами заглатывать воздух, грудная клетка снова принялась подниматься и опускаться...
   - Ты как? - с участием спросил мэтр Виг, заглядывая мэтру Адаму в глаза.
   - Что... это... было...
   - А что, ты не помнишь?
   - ни... хр... не... помню...
   - Что и требовалось доказать. Адам, может быть, тебе еще недельку полежать, передохнуть, подлечиться? Ты должен себя беречь! Вас, телепатов и чтецов мыслей, всегда мало было, каждый специалист на вес золота. Буше! Эй, Буше! Помоги мэтру Адаму добраться до его апартаментов!
   Оставшись в одиночестве, мэтр Виг резво подскочил к мраморному столу и, скептически выпятив губы, принялся придирчиво рассматривать свои запасы.
   - Итак, Аниэль советует мне... что, интересно, она мне советует? Зря вслух не сказала. Но это к лучшему - конкуренты ничего не узнают. Итак, попробуем-ка мы... А что ж Аниэль делает в герцогстве Пелаверино? Хм... Кто их, женщин, поймет! Из Вертано в Аль-Миридо, - фальшиво затянул Виг свою любимую серенаду, - в тёмном сумраке ночей...
  
   Что происходило в герцогстве Пелаверино
   Вертано. Палаццо-иль-Дукадоро. Приблизительно в то же самое время
   - Может быть, бокал вина? - учтиво поинтересовался его высочество герцог Артур, шестой правитель этого имени. - Я большой поклонник южной иберрской лозы. Только под жарким солнцем Иберры, на берегах, где вольно гуляют соленые ветра Пентийского моря, рождается вино, достойное богов. Оно пахнет свободой, вы не находите?
   Не дожидаясь ответа, герцог приподнял бокал, аккуратно пригубил и прикрыл глаза, наслаждаясь ароматом и вкусом божественного напитка.
   - А может быть, вы желаете фносского? Я заметил, что у вас в сережках сверкает фносский камень. Говорят, этот самоцвет притягивает перемены в Судьбе, а потому покровительствует игрокам, ворам и обманщикам. Вот уж кого бы я никогда не заподозрил в каких-либо тонкостях и подковерных играх, так это эльфов. В том мире, откуда был родом мой предок, эльфов считали любимчиками богов, а иногда - и настоящими богами. Разве может бог быть несовершенным?
   Слуга, повинуясь знаку господина, с поклоном предложил мэтрессе Аниэль кувшин с печатью одной из самых известных виноделен Страны Химер. Эльфийка скользнула равнодушным взглядом и чуть отвернулась.
   - Я с удовольствием предложу вам и знаменитого вина ваших соотечественников. Просто я почему-то думал, что вы любительница экзотики. У такой потрясающей женщины, как вы, должен быть утонченный, изысканный вкус, позволяющий предвосхитить совершенство будущей жемчужины еще тогда, когда в покрытую илом раковину моллюска попадает обычная песчинка. Позвольте поднять тост - за красоту!
   Герцог Артур снова отсалютовал мэтрессе Аниэль, отпил глоток вина и, спохватившись, поднял бокал настречу третьему участнику совместных посиделок.
   Тот не принимал участие в разговоре эльфийки и пелаверинского герцога по очень важной причине: он ел.
   Со смаком вгрызался в гусиную тушку, отфыркиваясь и хлюпая, втягивал масляными губами мягкую яблочную начинку, жевал один пирог за другим, хрустел жесткими злыми луковицами, обмакивая их "для вкуса" в горчичный мед, обглыдывал кости, не слишком заботясь об их принадлежности, выкидывал огрызок и с шумом запивал пищу вином. Любым. Главное, чтобы бокал был побольше.
   У виночерпия, подливавшего уважемому гостю, на лице застыло странное выражение: юноша явно был готов выполнять свои обязанности сколь угодно долго, только чтобы господин Уфгас был доволен и не вздумал подзакусить преданным слугой...
   Аниэль сердито поджала губы, глядя на варварские манеры голодного викинга. Сколько ж можно жрать... И тут же, чтоб хозяева дворца чего-нибудь не заподозрили, поспешила улыбнуться.
   Эльфы выносливы. Госпожа Аниэль держала фальшивую улыбку уже больше трех недель. Мать ее, эльфийскую эту выносливость...
  
   Вечер бала-маскарада в Анжери мелькнул, как солнечный блик. Верней, если придираться к словам, как лунный отсвет на бегущей воде. Посреди ночи Аниэль разбудил Аэллиас - старый добрый друг, восьмиюродный брат со стороны матери.
   У кентавров есть смешная поговорка, что из сотни жеребят один обязательно хромает. В клане Аниэль Аэллиас и был тем самым "хромым жеребенком". В качестве хобби, призванном скрасить долгую эльфийскую жизнь, он избрал увлекательный, но коварный, предательский, непредсказуемый предмет - странников из других миров. Они иногда находились - в городах, деревнях, на пустынных дорогах - люди и не-люди с растерянными лицами, бредущие из ниоткуда в никуда. Странники говорили на непонятных языках, а потом, если получалось выучить нормальное наречие, рассказывали о страшно далеких, странных землях и невероятных артефактах. Мир, и без того бесконечно удивительный, бледнел и тушевался перед картинами, рисовавшимися в воображении о тайнах и загадках других миров.
   Собственно, сама идея о существовании множества реальностей макроэргической Вселенной, для эльфов новостью не была. Как говорится - прыгали, знаем. Но вот странники... Какая потрясающая загадка Природы: человек, вдруг оказавшийся в совершенно новых, непривычных обстоятельствах! Что он будет делать? Умрет? Выживет? Выживет и будет вести себя незаметно? Будет вести себя вызывающе, и проживет недолго? Будет действовать с дальним прицелом, и, даже если умрет, все равно, в каком-то смысле выживет? А может быть...
   Переселившиеся из других миров люди, которым довелось встретиться с магистром Аэллиасом, продемонстрировали весьма неожиданный вариант поведения: они изменили мир. Не весь, хвала Природе, но уже достаточно. И Аэллиас, вдруг догадавшийся, почему люди от переживаний именно лысеют, теперь рвал на себе волосы, придумывая, как же спасать мир от этих самых "новаторов-экспериментаторов".
   Если оставить возвышенные речи о мироустройстве, дело было в следующем. Около ста лет назад Аэллиас заинтересовался - в научно-магическом смысле слова - молодым мужчиной, перенесшися из другого мира и назвавшегося Артуром Пендраконычем. Молодой, крепкий, и, на беду окружающих, инициативный. Пендраконыч не отчаивался, обнаружив себя вдали от друзей и родственников (по рассказам Аэллиаса, он был этому даже рад). А проявившего интерес к его судьбе эльфа по-хорошему попросил подсказать, чем же здесь, в этом мире, можно заняться, чтобы по-быстрому завоевать королевство, жениться на принцессе, завалить дракона и искупаться в его сокровищах.
   Аэллиас, гномы его за язык клещами тянули, подсказал. Вот, дескать, герцогство на востоке Кавладора. Каменистое плато, зажатое между тремя горными хребтами - Шан-Тяйским с северо-востока, Тривернским с запада и Восточным Шумеретом... нет, не с востока, а с юга.
   Потом Аэллиас оправдывался: дескать, хотел спасти драконье племя. И действительно, Артур Пендраконыч полыхающую огнем "родню" не трогал. Просто не успел, слишком много дел навалилось. Через два месяца после судьбоносной встречи с Аэллиасом Артура нашли в постели кавладорской принцессы Илоны; еще через неделю Илона и Артур официально сочетались браком, и уехали в Пелаверино - не очень счастливый отец невесты, король Лорк, скептически насупившись, решил испытать зятя, предоставив ему земли в управление.
   Через два часа после того, как нога Артура Первого ступила на земли, новоиспеченный герцог устроил советчику и другу Аэллиасу форменную истерику. Он вдруг обнаружил, что в Пелаверино, собственно, ничего, кроме уже упоминавшихся камней, нет. Единственное месторождение золота, да и то - фальшивого. Воды мало. Торговля бедная. Единственная тропа, по которой неспешно бредут караваны с шелком из Вечной Империи Ци в Кавладор и дальше на запад, проходит через узкое ущелье, перекрыть которое, усадив на склоны три десятка лучников, ничего не стоит...
   Аэллиас взялся помочь.
   Первое сомнение в правильности предпринимаемых действий у магистра Аэллиса появилось лет двадцать спустя, когда по отстроенным на средства Кавладора и Вечной Империи Ци прекрасным дорогам герцогства пошли караваны с востока на запад и с юга на север. К тому времени из-под земли били семь волшебных родников - волшебных не по свойствам воды, а по происхождению - эльфы чуть друг дружке уши не поотрывали, когда герцог Артур объявил конкурс на право благоустраивать пелаверинские каменные пустоши. В столице герцогства - одинокий унылый замок постепенно разросся до полноценного города - постоянно "тусовались", как говорил Пендраконыч, от двух до десяти тысяч наемников разных рас, готовых услужить любому, кто заплатит. В Вертано и только что основанный Бёфери потянулись искатели приключений - ведь герцог любому вору и грабителю предоставлял шанс начать новую - только, пожалуйста, честную! - жизнь. Особенно Артур привечал таких же, как и он сам, бедолаг, странников из других миров.
   А самое интересное... Самое интересное, что в Пелаверино появилось золото! Наивным людям, эльфам, гномам и кентаврам оставалось недоумевать - откуда?
   Один сосед-правитель платил герцогу за услугу по найму лихих рубак. Другой сосед - за других рубак, которые помогут ему справиться с войском первого. Третьему соседу был нужен заем, чтоб расплатиться с гномами за возведение крепости, и Артур брал с четвертого "комиссионные", чтобы тот договорился с пятым и вместе с шестым они взяли заем, чтобы подкупить седьмого, вложившего золото в армию, которая должна была сражаться с той самой крепостью... В Вертано торговали сделанными самыми отъявленными шарлатами амулетами и самыми отчаянными астрологами предсказаниями; здесь сложился и Дикий Рынок, на котором вы могли приобрести маленького теленка минотавра и даже кладку трехголовой змеи; а уж сколько печальных каменных горгулий поменяло здесь своих хозяев!
   Зарабатывая буквально на всем, на чем даже в принципе заработать невозможно, Артур Первый принес в этот мир понятие "финансы", которое оказалось чем-то сродни магии: финансовые путы сковывали правителей и их владения взаимными, невыполнимыми, тягостными обязательствами прочнее, чем выкованные гномами нюртанговые цепи. Финансовые пирамиды становились гробницами для многих фамильных состояний, и постепенно в привычку многих влиятельных мира сего вошло оглядываться на восток, где усилиями работящих гномов и на средства соседей возвели величественный Палаццо-иль-Дукадоро. Герцог Артур был человеком добродушным, гостеприимным, обаятельным - и столь же беспощадным, как пустыня, в которой полтора тысячелетия назад исчезла империя Гиджа-Пент. Поэтому ничего удивительного, что через некоторое время астрологи, сговорившись, начали предрекать появление в Каменистой Пустыне Востока Темного Властелина, выдавая легко узнаваемое метафорическое описание и самого герцога Артура, и его сына, Артура Второго, а потом и остальных представителей династии Пендраконычей.
   Предсказание очень понравилось лордам Ллойярда, баронам Брабанса, кавалерам Кавладора, борцам из Буренавии, физкультурникам Фносса да и всем остальным тоже. Эмир Эль-Джалада под это предсказание завоевал половину Иберры - его личные астрологи утверждали, что Темного Властелина следует ожидать с запада, и эмир был полон решимости завоевать весь юг от Нан-Пина до Лалеты, потом перевалить через горные хребты Илюма и Шумерета - и уж точно покончить с возможной угрозой. Так вот, господа герои всерьез вдохновились возможностью совершать подвиги во имя спасения мира из пут финансовой тирании, для чего, естественно, им потребовалось немного золота - купить коня, доспехи, меч... Кто одолжит? Конечно, герцог Артур! Одолжит, и с большим удовольствием...
   Аэллиас попытался объяснить старинному приятелю, выдающему наличность под залог победы над самим собой, насколько тот не прав.
   Через несколько недель к услугам, предлагаемым на продажу, в Вертано появилась еще одна: советы профессионального мага. Ау, господа герои! Собираясь на Великую Битву, не забудьте спросить советы оракула! Оптовикам скидка!
   Аэллиас читал убеленному сединами, но не потерявшему юношеской прыткости Артуру нотации - нельзя весь интерес от жизни сводить к золоту! На что герцог разумно ответил: длинную эльфийскую жизнь, может быть, и нет. А вот на человеческую и одного интереса хватит...
   Окончательно рассорились Артур Пендраконыч Пелаверинский и Аэллиас Недальновидный Эльфийский, когда стало понятно, что наемники герцогства не гнушаются браться за преступления против магов и - о, Вечные Стихии!!! - ломать ветки и устраивать костры в эльфийских рощах.
   С тех пор, вот уже восемьдесят лет, Аэллиас предпринимал отчаянные попытки как-то исправить последствия своих необдуманных действий. Добился, чтобы все эльфийские кланы ввели суровый запрет на оказание магической помощи пелаверинцам. Внушал быстро меняющимся на тронах королям человеческих племен мысли, что пелаверинские процентные ставки опаснее разъяренного дракона. Предсказателей, особенно тех, кто толкал зажигательные речи про финальную битву с Темным Властелином, Опутывающим Паутиной Долговых Расписок Весь Мир, эльфы вежливо попросили заткнуться. Сначала вежливо, потом еще вежливее. Потом предложили еще раз заглянуть в собственное будущее и посмотреть, нет ли поблизости занесенного над головой... Нет, не кинжала или чаши с ядом, а увесистого посоха рассерженного мага, или же все-таки отчетливо видны достойные астрологические прогнозы для королей и знати, предвещающие сытое безделье, заботу о родственниках и осторожность в финансовых делах?
   Какие-то усилия завершались успехом, какие-то, увы, нет.
   Единственное безусловное положительное сальдо в этой истории: теперь-то уж Аэллиасу было чем занять годы долгой эльфийской жизни, пытаясь предугадать, какое вещественное воплощение примет жадность пелаверинских герцогов и, по мере сил, пытась блокировать действие их бесконтрольной Магии Стяжательства.
  
   - Аниэль? Что у вас в Брабансе происходит? - вот каким вопросом восьмиюродный брат разбудил мэтрессу в двадцать первую ночь месяца Восьминога.
   - А что? - мурлыкнула эльфийка лениво и расслабленно.
   - У твоего королька по землям бродят стаи викингов.
   - Подумаешь... - сосредотачиваться и колдовать, пытаясь прочитать судьбу каких-то там викингов, не хотелось.
   - В Буренавии, по всем западным лесам, тоже бродят стаи викингов!
   - Ах, оставь... Побродят, найдут друг друга, спарятся да успокоятся...
   - Ты сейчас предсказываешь или просто хочешь от меня избавиться? Аниэль! Проснись! У тебя что - сезонное снижение ментальных способностей? Какой дуб этому поспособствовал?!
   Аниэль мелком обернулась в сторону спальни, где, обняв подушку, дремал вор. Улыбнулась.
   - Твой звонок не очень вовремя... Поговорим позже...
   - Аниэль, мне нужно, чтобы ты попыталась прочитать будущее. Связаны как-то викингские нашествия с Пелаверино, или нет.
   - У тебя, как говорят смешные человеческие алхимики, mania... Уж лучше бы ты грезил о том, как покорить весь мир. Из тебя бы получился отличный Темный Властелин: доверчивый, симпатичный, коммуникабельный, сексапильный, изобретательный, романтичный, честный, неженатый...
   - Аниэль!
   - Ладно, ладно, не сердись. Последние пятьдесят лет ты просто не выносим, даже шуток не понимаешь!
   - Ты что, хочешь, чтобы пелаверинские пройдохи начали еще одну войну? Мало тебе того, как они распорядились твоим предсказанием тридцать лет назад? А нынешний, шестой герцог, поверь мне на слово, еще более наглый и настырный, чем его дед.
   - Ты меня отвлекаешь, - капризно протянула эльфийка. - Пока ты читаешь свои нотации, я не могу сосредоточиться.
   - Молчу, молчу.
   Мэтресса Аниэль, еще надеясь, что сейчас, через пять минут, она избавится от несвоевременно объявившегося родственника, закрыла глаза и погрузилась в медитативную расслабленность.
   Практически сразу внутреннее око выхватило картину грядущего. Еще одну...
   - Вижу... Пожар. Огонь...
   - Да? Что горит?
   - Тигль у тебя горит, мерзкий гном! Что за гадость ты там у себя в лаборатории варишь? Фу, какой запах...
   - Ах, извини... - Аэллиас выскочил из пределов видимости вошебного "глаза", чем-то побряцал у себя в Аль-Миридо, потом вернулся. - Это кофе. Подарок от Джаваара, из Омара.
   - Ты его что, жарил?
   - Ну да... А что?
   - Фу... в следующий раз попробуй сварить. Может быть, получится что-то менее мерзкое.
   И тут видение накатило, как осенний шторм.
   - Огонь...
   - Не пугай, кофе больше не осталось.
   - Горит Вертано... Армия викингов в медвежьих шкурах марширует по горящим улицам... Кинжал гномьей ковки... красные пятна на столе... Мужчина смотрится в зеркало...
   - Какой мужчина?
   - Среднего роста, плотный, голова с обширными залысинами, волосы темно-русые, с небольшой сединой. Лицо гладкое, нос с горбинкой, глаза немного навыкате, светло-карие...
   - Артур Шестой! Вот собака!
   - ... он смотрится в зеркало... крутит в руках золотую диадему... тонкий резной обруч, работа клана Кордсдейл, сделана в Ллойярде не более трех лет назад... я чувствую... я чувствую отголосок ауры магов Восьмого Позвонка, читавших над ней защитные заклинания... оберегающие носителя королевской крови... Мужчина смотрит на диадему... прикладывает ее к голове... смотрит на отражение...
   - !!! - на гномьем, забористо, пятишахтно выругался Аэллиас. - Это иноземное убожество примеряет малую корону ллойярдских королей?!!
   - Ты не прав, - ответила Аниэль, переводя дух, когда видение исчезло, - Это первый Артур был иноземным, а нынешний герцог Пелаверинский - наша, местная, можно сказать, родная осинка. Мир настолько привык к финансовым махинациям Золотых Герцогов, что еще немного - и, весьма вероятно, просто не сможет без них обходиться... - задумчиво добавила волшебница.
   - Это частности. Аниэль, дорогая, - настойчиво повторил магистр Аэллиас, - ты должна немедленно телепортироваться в Вертано!
   - Что я там забыла?! Отправляйся сам!
   - А я срочно прыгаю в Уинс-Таун. Не люблю я тамошних некромантов, но, может быть, мы вместе сумеем предотвратить самые страшные катастрофы грядущего? да, и, Аниэль, умоляю: герцогу Артуру не говори ни слова. Этот хитрый хорь способен получать золото даже за воздух, которым ты дышишь...
   - Не сглазь! - с ужасом воскликнула Аниэль.
   И вот мэтресса Аниэль наслаждалась гостеприимством герцога Артура Шестого. Уже третью неделю подряд.
   Его высочество, немало удивленный визитом эльфийки - вдвойне удивительным из-за ее чарующей красоты, - пытался понять, что же этот самый визит означает. Аниэль вежливо улыбалась, но молчала - и следуя совету кузена, и сама пугаясь тех видений, которые выпрыгивали из будущего, стоило эльфийке приоткрыть рот. Достаточно сказать, что даже из молчаливого присутствия мэтрессы Аниэль вертанские хитрецы сумели извлечь прибыль - открыв тотализатор и принимая ставки на то, какое же событие привело в герцогство эльфийку, когда событие произойдет, и переспит ли Аниэль только с герцогом Артуром, или же его подданным тоже улыбнется удача...
   После того, как Аниэль узнала, какие слухи о ее пребывании в Палаццо-иль-Дукадоро ходят, ставки изменились. Теперь предлагалось угадать, какое заклинание сбросит на головы любителей сплетен и клубнички госпожа мэтресса: испепеляющее, замораживающее или что-то совсем чудесатое...
   На девятый день месяца Посоха в Вертано прибыли запыхавшиеся после быстрого марша бравые викинги под командованием Уфгаса Медведя. С длиннющим обозом, в котором трепыхались связанные виноторговцы четырех королевств - Брабанса, Фносса, Иберры и Кавладора. Мэтресса Аниэль искренне надеялась, что вот, наконец, сейчас завяжется та битва, которую она предвидела, какой-нибудь хороший, добрый викинг срубит голову хитроумному герцогу...
   Шокировав всех, герцог настоял на немедленной капитуляции Вертано и всего герцогства. Теперь Пелаверино считалось вассалом Ритта, и осталось только согласовать детали коронации нового властителя каменистых земель.
   Какие все-таки умницы живут в Кавладоре: догадавшись, что все налоги королевства вытягивает восточная провинция и завязывать с такой прибыльной практикой не собирается еще лет семьсот, король Лорк предоставил бывшему родственнику независимость. Титул Великого Золотого Герцога Пелаверино обошелся Кавладору дешевле, чем строительство подземного перехода из Шан-Тяя в Орбери - якобы, чтобы гномам легче было путешествовать и обмениваться секретами своего мастерства.
   По крайней мере, короли Кавладора были уверены, что дешевле.
   Уфгас Медведь считал по методике "плюс один": он всегда мог выстроить награбленные монеты в ряд и потребовать еще одну, чтоб стало больше. Поэтому пока не догадался, в какую колоссальную финансовую дыру угодил, и как долго его викинги будут, выражаясь по-кентаврьи, ишачить на "доброго дядю" Артура.
   Аниэль искренне хотела предупредить Уфгаса о грядущих бедах, объяснить ему, насколько он не прав... Правда, пока что доблестный вождь отлично справлялся сам: он, конечно, слушал, что ему Артур заботливо советовал, но одновременно он и ел. Вознаграждал себя за лишения, перенесенные во время перехода.
   К тайной радости эльфийки, одновременно есть, принимать решения и хотя бы устно выражать свое согласие, викинг оказался не способен.
   Все три дня пребывания викинга номинальным герцогом, Артур надеялся подловить Уфгаса на каком-нибудь обещании. Поэтому Аниэль старалась держаться рядом с викингом, чтобы возможным обещаниям помешать. Артур тревожился, как бы эльфийка не предрекла что-нибудь в его отстутствие, поэтому старался держаться поближе к мэтрессе.
   Так они втроем и передвигались по дворцу Великого Золотого Герцога: Уфгас, Аниэль и Артур.
   Хорошо, что маршрут был ограниченным. Обеденная зала. Внутренний дворик, где жгли костры Уфгасовы соратники. Опять обеденная зала. Утонченную эльфийскую красавицу возмущали манеры дикого варвара... но пусть его жрет. Зато молча. А Артур пусть говорит. Зато пока говорит, ничего не успевает другого делать...
   На фоне трех скучных дней сигнал от "душки Вига" прозвучал приятным разнообразием. Как глоток свежего воздуха из далекого мира, где все бурлит многоцветьем рождающейся весны.
   Ах, где вы, дон Текило?
   Теперь мэтресса Аниэль немного жалела, что успела заглянуть в будущее случайно встретившегося иберрца. Еще больше жалела, что постеснялась досмотреть узоры его Судьбы до конца. Знать бы, расстались они на год - или на вечность?
   Интересно, мэтр Виг сообразил, что она советует сделать артефакт в виде серьги, чтоб можно было легко и без особого вреда для здоровья отломить кусочек, когда потребуется завершить действие наложенного заклинания?
   Кто их, этих человеков, знает!
   От людей, молча перевела взгляд огромных, совершенно невообразимого - нежно-фиалкового цвета - очей Аниэль на своих собеседников - бывший герцог постоянно что-то говорил, нынешний - слушал да чавкал, - можно ожидать, чего угодно.
   И все-таки жаль, что их век так недолог...
  
   Королевство Брабанс. К югу от города Фраскарон. Двенадцатый день месяца Посоха
   Солнце клонилось к закату. Здесь, где заканчивался Чудурский лес, рассыпаясь на отдельные березовые рощицы и кленово-липовые купы, в народе бытовало поверье, что светлое время суток черные-черные тени, скручиваясь в клубки, пережидают под лесными корнями. А стоит солнцу уйти на покой - и вот они, страшные, скалящие клыки, поблескивающие отполированными белыми костями...
   Глупость, конечно. У теней ни клыков, ни костей нет. В этих краях вообще с нежитью не густо - живем хорошо, долго, спим сладко, грешим вмеру.
   Но к Лесу крестьяне все равно по вечерам не спешили.
   Крестьяне, темные люди, что с них возьмешь?
   Правда, всегда есть и такие, кто считает себя умнее других.
   Один не слишком добрый браконьер возвращался домой из Леса, где наставил ловушек на ничего не подозревающих зверюшек. Мешок с доказательствами своего душегубительного промысла - коротким охотничьим луком, пучком стрел, не пригодившимся волчьим капканом, мужик по старой привычке предполагал спрятать под корнями трех возвышающихся неподалеку от дороги на Филонь сосен.
   К своему тайнику браконьер подобрался уже в сгущающихся сумерках. Хорошо, что давно изучил каждую веточку, каждый камешек в песчаном овражке, над которым возвышались деревья. И вот протянул господин охотник руку - и почувствовал, что наткнулся на звериную шкуру.
   Самое удивительное - шкура вроде как находилась на животном. Крупном животном, - на ощупь определил браконьер... Осязательным путем отыскав большие, в добрый дюйм, клыки, мужик пришипился и нервно захихикал: тактильные ощущения недвусмысленно свидетельствовали, что рядом с ним хищник, и крупный. А зрение... зрение не различало ничего, кроме смутной тени. Так, на грани угадывания - силуэт крупной дикой кошки. Что, новая колдовская придумка? Или местная ведьма, как давно обещала, решила замстить? За что? Подумаешь, спал с ее дочерью - так за это ему награда, а не наказание полагается...
   Пока браконьер пытался решить, кто ж все-таки не прав - его глаза или руки, солнце совсем скрылось из виду. И почти сразу же силуэт дикой кошки стал плотнее, будто тени, живущие в Чудурском Лесу, перетекли-перелетели сюда, в песчаный овражек, чтобы сейчас, когда мелькнет на темном небосводе первая звезда...
   Звезда мелькнула, и почти сразу же пасть невидимого зверя открылась и весьма голодно облизала руку браконьера, продолжающую ощупывать ее клыки. И еще более голодно клацнула зубами - мужик заорал, подпрыгнул и бросился бежать, куда глаза глядят.
   Увы, для мировой истории сей эпизод, произошедший неподалеку от Фраскарона, не имел никакого значения. А вот для обитателей опушек Чудурского Леса - так очень даже существенное. Бывший браконьер исправился и больше на охоту не ходил. И других отговаривал. Женился, остепенился, и никто, кроме местной ведьмы, она же, в соответствии с шуткой богов, тещи, не мог сказать о нем ничего плохого. А что теща не всегда была довольна... Что ж, на то она и ведьма...
   Ядвига рассерженно фыркнула, презрительно смерив взглядом улепетывающего со всех ног человека. Потянулась, встряхнулась, учуяв брошенную поклажу, подошла и проверила содержимое мешка. Еще раз фыркнула - зло, обидно: еды в мешке не оказалось.
   Короткими прыжками Ядвига выбралась по осыпающемуся склону овражка, окинула взглядом окрестности, принюхалась к весеннему воздуху, пытаясь определить, не почудится ли где запах ее любимого дона, и отправилась в дорогу.
   Есть хотелось... очень. Ядвига уже давно толком не охотилась - жутко нервничала, не пропадет ли без ее чуткой оборотнической заботы славный дон, не голодает ли, не поцарапали ли его какие-нибудь нехорошие мохнатые-клыкатые твари, - а потому питалась, чем придется. Хватала на бегу совсем уж глупых кроликов, разоряла мышиные гнезда, а однажды, мучаясь от презрения к самой себе, забралась в чужой птичник.
   Ядвига чувствовала, что голодание и тревога не пошли ей на пользу, а потому спешила - боялась, что еще немного, еще хоть два-три дня такого существования - и случится что-то плохое. Такое, что хотелось заранее пожалеть, что ты не волк и не умеешь выть на луну, такое, что лучше самой наесться серебра, чем пытаться справиться с накатывающим беспокойством и ледянящим каждую клеточку тела беспросветным отчаяньем.
   Сейчас, как это ни странно, Ядвиге не хватало ее создателя. Ведь двадцать с лишним лет без него прекрасно обходилась, вспоминала только тогда, когда хотела особенно качественно "достать" пирующую в подвале Башни единороговую братию. А вот сейчас Ядвига страдала, что некому выплакаться в полу мантии, некому проскулить о том темном предчувствии, которое постоянно сжимало рысье сердце...
   Ядвига бежала на юг, разыскивая город Филонь и Серую крепость, в надежде, что ей удастся отыскать дона Текило - и спасти его. Спасти? переспросила та часть Ядвиги, которая обычно засыпала глубоким сном в ночи новолуния и пробуждалась только к возвращению полной Луны. Спасти? От чего же?
   Другая, бОльшая часть Ядвиги, не знала. Но чувствовала, что несчастный дон в большой беде.
   А потому крупная рысь-оборотень бежала на юг.
   Расходуя все заложенные Вигом ресурсы, не обращая внимания, что ей требуется все больше времени на отдых и все больше энергии на поддержание сил, Ядвига спешила - и отчаянно боялась не успеть.
  
   Серая крепость. В ожидании казни
   ... Если когда-нибудь это послание попадет тебе в руки, знай, моя дорогая, - я умер с твоим именем на устах. Моей последней мыслью была мысль о тебе, о тех днях...Дон Текило задумался. Зачеркнул "днях". ...годах... Мда... вспомнить бы, сколько конкретно времени он был женат на каждой из своих жён. Иберрец почесал лысинку, прикидывая, как да что. О, идея!
   О тех мимолетных мгновениях счастья, которые мне подарила ты и...Так, очередная сложность. Дети-то у дона были, сей факт сомнению не подлежит. Только вот сколько? И - давайте будем смотреть правде в глаза - не всегда его, Текило, собственные. Но фраза о радостях, которые подарила ему жена номер такая-то без упоминания потомков и счастья отцовства выглядело куце. Надо как-то расширить... Ага. Еще одна идея.
   О, как бы я хотел прожить вечность с тобой и нашими внуками, собирающими урожай апельсинов в саду! Как бы я хотел встретить старость под журчание фонтана с мраморной нимфой! Увы, немилосердная Судьба разлучила нас много лет назад - а теперь закон Брабансского королевства разлучает нас окончательно. Прости, любимая! Знай, я помнил тебя до последней минуты!
   Вечно твой, с наинижайшими уверениями в почтении - дон Текило Альтиста.
   Завершив послание, дон Текило посыпал пергамент песочком, чтобы впитались чернила. Подул, начал складывать...
   - Вы забыли написать имя, - с натянутой вежливостью напомнил мэтр Адам.
   - Забей, - отмахнулся дон Текило. - Значит, сделаешь копий штук сорок, и, если можно, побрызгай на письма водичкой - вроде как я плакал. Женщину, конечно, этим не обманешь - но после публичной казни даже попытка быть романтичным защитывается. Так... С жёнами я попрощался. Теперь...
   - Исповедь, - сурово напомнил мэтр Адам.
   Дон Текило скривился.
   Стремительная, не сказать - молниеносная подготовка торжественной казни особо опасного преступника, которым счел дона Текило королевский суд Брабанса в лице судьи Бруно де Флера, доконала Буше и мэтра Адама до последнего градуса. Причем не известно, кого больше.
   Переутомившийся от безуспешных попыток побега господин комендант попытался участвовать в строительстве виселицы - в качестве несущей балки, за что поплатился строгим выговором от мэтра Вига, растяжением коленного сухожилия и сотрясением головы. Мэтр Адам, сам еще не до конца восстановивший силы после падения со стены, пытался Буше исцелить от сотрясения мозга. Увы. С отстраненным удивлением маг-телепат был вынужден констатировать отсутствие врачуемого органа, и сделал еще одну попытку вразумить мэтра Вига и мэтра Панча приостановить свои опыты по вмешательству в биологическую природу господина коменданта. Мэтр Виг издал порцию "угу-угу" и вернулся к своим экспериментам, плавящим мраморный стол и искрящимся радужными искрами, а мэтр Панч пообещал, что больше не будет. Клятвенно.
   После чего взял удочку и засел на краю пруда, тренируя рыб бегать кросс вокруг замка на плавниках. Солдатам и тюремщикам зрелище пока что нравилось.
   Убедившись в полном наплевательстве коллеги, мэтр Адам взялся пронаблюдать за подготовкой казни опасного преступника, лично.
   Возведение виселицы заняло тридцать часов. Первоначально гномы ворчали, что, дескать, строительные материалы дороги, износ топоров и амортизация фартуков не учтены в общей смете, потом совершенно таинственным образом узнали о некоторых преступлениях против гномьей собственности, совершенных приговоренным, и достроили орудие казни в два счета. Даже, кажется, не включив в суммарный итог плату за сверхурочные работы. Дон Текило, когда ему сообщили, что ждать смерти осталось недолго, приуныл, потом, вызвав тайное уважение мэтра Адама, философски почесал лысинку и пожал плечами. Чему быть, - ответил иберрец, - тому не миновать.
   Стоило мэтру Адаму на часок-другой расслабиться, уверившись, что подготовка к печальному, но столь необходимому для поддержания в стране закона и порядка мероприятию, идет полным ходом, проблемы посыпались, как из рога изобилия. Во-первых, госпожа Борджи с улыбкой заботливой бабушки накормила шестерых работяг-гномов, и срочно потребовалось вызывать из Филони бригаду аптекарей-реаниматологов. Со своими лопатами, пожалуйста, на всякий случай, чтоб потом еще за могильщиками не посылать...
   Во-вторых, пока мэтр Адам на добровольных началах бдел за самочувствием строителей, пропал Буше.
   Коменданта быстро сыскали. К совершеннейшему ужасу сотрудника Министерства Чудес - в объятиях баронессы де Флер.
   После чего случилось событие, на которое следовало продавать билеты - обычно добродушная и незаметная госпожа комендантша, потрясая скалкой и предводительствуя выводку малолетних Буше, отправилась разбираться с женой королевского судьи. После очень содержательного обмена мнениями относительно внешности, супругов и нравов друг друга, дамы разошлись, причем баронесса уносила с поля брани свою прическу в переднике противницы.
   Спустя четыре минуты после окончания баталии барон Бруно изъявил желание покинуть гостеприимные башни Серой крепости. Мэтр Панч любезно согласился помочь с телепортом.
   Мэтр Адам не отличался способностями к предвидению, но, познакомившись поближе с хроническим безобразием, скрывавшимся в стенах Серой крепости, уныло подумал, что процесс подготовки казни идет слишком уж гладко. И точно, - дальнейшие события показали, что отравление гномов и скандал с баронессой Жужу, были, так сказать, конфетками.
   Третьим событием, существенно подорвавшим веру мэтра Адама в справедливость мироздания, был вопрос веры приговоренного к казни.
   Теоретически предполагалось, что казнить без покаяния в содеянном и без последнего утешения, которое давал священник соответствующего религиозного учения собрату по вере, - означает губить душу. Просвященный монарх Брабанса сие действо не поощрял - по крайней мере, официально так считалось.
   Поэтому заключенному иберрцу предложили по-быстрому вспомнить, в каких богов он верует, исповедаться... что там еще полагается делать перед прощанием с белым светом? Короче, выполнить все, что нужно и быть готовым к встрече с владыками мира мертвых.
   Дон Текило с удивлением почесал лысинку, подумал, и вежливо попросил разрешения написать пару-тройку строк своим старым приятелям - дескать, последний раз посещал Орден/церковь/храм/капище/святилище давно, уж не помню, как называется, вот мои други напомнят...
   Через два часа после того, как Виг, ухмыляясь в бороду, разослал воронов с посланиями, под стенами Серой крепости начал собираться стихийный митинг представителей трех десятков различных религий. Кто-то потрясал кулаками, требуя личного свидания с приговоренным - надо было срочно "провентилировать" вопрос о таинственном исчезновении из обители золотой статуи бога; кто-то спешил лобызать длань карающую, наконец-то ужучившую небогобоязненного иберрца - и попадал исключительно к госпоже Борджи на кухню или, что самое удивительное, - к девице Жанне де Рюм...
   Жанна краснела, трепетала, но в условиях, когда за ней следили строгая маменька с крестьянскими вилами и перебинтованный-перевязанный папаша, встречала все ухаживания на удивление достойно и нейтрально.
   Коварный замысел дона Текило стал ясен к вечеру двенадцатого дня месяца Посоха - когда все созванные ради прощения и отпущения грехов хитроумному иберрскому дону священники случайно зацепили краеугольный камень мироздания. А именно - кто из них достоин сопроводить в мир иной блудную падшую душу? какая ж религия самая главная?
   И понеслось...
   Проведя бессонную ночь в практиковании боевых телепатем - тем более опасных, что к утру мэтр Адам уже совершенно не соизмерял силу своих заклинаний и, если можно так выразиться, прочность атакуемого материала, специалист Министерства Чудес Брабанса порядком растерял свое обычное человеколюбие и принципиальность. Составляя в уме объяснительную записку начальству, чтоб убедительно обосновать выход за рамки своих полномочий и итог в виде мирно блеющего стада бывших священников, мэтр Адам был полон решимости покончить с казнью дона Текило в самое ближайшее время.
   Узник хотел новый костюм? Обед, достойный самого короля? И бутылку вина "Шато-Сентиерра" урожая года Высокой Лозы?
   А может быть, "уважаемый дон" еще пожелает самому стать королем?! Что значит - какого королевства?!!!
   Выместив злость и раздражение на побитом жениной скалкой Буше, явившемся к шапочному разбору - мэтр Адам заставил его маршировать по зубцам опоясывающих крепость стен, жонглируя сморщенными старыми яблоками, - маг-телепат попытался взять себя в руки и разобраться с делами спокойно.
   Фу-ух... вы не представляете, каких душевных усилий стоило мэтру Адаму это напускное спокойствие!
   Итак, мэтр Адам позволил заключенному написать прощальные письма семье. То есть, семьям.
   Проследил, чтобы для казни нашли относительно приличный костюм.
   Сам лично зажарил для дона Текило только что пойманного карпа, использовав в качестве источника огня бродившую по дворику Серой крепости огненную саламандру мэтра Вига.
   Теперь осталось только решить вопрос со священником... Ага, брата-ивоветвянина уже доставили. Всего хорошего, дон Текило. Исповедуйтесь - и пожалуйте вешаться.
   Мэтр Адам отвесил короткий поклон и поспешил удалиться. Ему хотелось как можно быстрее покончить с затянувшимся фарсом существования величайшего хитреца, лжеца и обманщика современности.
   И почему все финансовые махинации последних пятидесяти лет эльфы связывают с герцогством Пелаверино? Свои, доморощенные доны гораздо опаснее.
   Повесить их - да выкинуть воспоминания об их никчемных жизнях из головы. В конце концов, это чистое милосердие - прекратить вмешательство в дела окружающих такого пустозвона, пьяницы, вора и мошенника...
   - Ваша исповедь, дон Текило, - еще раз напомнил мэтр Адам.
   - Валяйте сюда этого жирдяя, я с ним тут разберусь, - отмахнулся иберрец.
   - У вас три часа. Потом ужин, а потом - мы все ждем вас во дворе крепости.
   Дон Текило проводил отвратно любезного чиновника Министерства Чудес кислой ухмылкой.
  
   - "Наилучшее вино, приготовленное из самого спелого и красного винограда специального сорта Моджи". Винодельня "Спелая лошадь", - прочитал дон Текило этикетку. - Год... год не обозначен. Что, попробовать? Или не рисковать?
   Авантюрист вынул пробку и понюхал. Содержимое бутылки пахло уксусом.
   - Вот уж не думал, что жители Брабанса такие жмоты. Ни нового костюма, ни вина! То ли дело, меня в Нан-Пине собирались казнить. Танцовщиц прислали, опять же, потчевали от всей души... Правда, выяснилось, что они мной своих минотавров, что подземелье сторожили, хотели покормить, но все равно - есть, что вспомнить! А тут... Тьфу! Буду рассказывать о ста казнях, которыми пытались остановить путь доблестного и отважного дона Текило - упомяну повешение в Серой крепости между прочим, только для ровного счета... Да...
   Дон Текило подождал, чтобы мэтр Виг отвлекся от своего чародейственного занятия и вставил хоть словечко в образовавшуюся паузу. Увы - безмолвие отважного искателя приключение оказалось напрасным, волшебник был занят настолько, что едва успевал дышать.
   Но, хвала всем богам, которых дон Текило не успел оскорбить, ограбив святилище или прикарманив жертву, кажется, мэтр Виг успевал домагичить. Пока что мэтр строго-настрого запретил интересоваться результатами его труда - и дон Текило, философски переведя дух, принялся ковыряться вилкой в жареной рыбе.
   Как ни старался иберрский кабальеро затянуть подольше шоу под названием "подготовка к казни", всему в этой жизни приходит конец. Вот и толстый монах Ордена Ивовой Ветви...
   Покричал, призывая на лысинку иберрца все мыслимые кары, отхлестал корзинкой (свободной розги не нашлось) дверь, которую дон Текило предусмотрительно попросил запереть, чтоб исповедь не закончилась монашьим самосудом; потом свалился утомленно... Завел басовитое песнопение, а потом, к удивлению стражников и направленной телепатемы мэтра Адама, громогласно заявил, что бог Ивовая Ветвь, который создает препятствия на пути проучения хитроумного иберрца - не самый мудрый бог. Бывший ивоветвянин мощным циклоном поднялся с пола и двинулся на оторопевших стражников, требуя, чтобы теперь уже они приняли его, брата Прю, покаяние и исповедь. Стражники, улучив миг, сбежали, и отважному, мужественно встречающему за закрытой дверью неприятности дону Текило пришлось выслушивать словеса толстяка, по мере сил успокаивая оскорбленного в лучших чувствах беднягу...
   Всему когда-то приходит конец. Совсем скоро придет конец и жареной рыбешке, которую дон Текило пожелал отведать в покоях своего товарища по заключению. Уже догорает закат последнего дня в его, дона Текило, непутевой жизни... Через два часа Буше скомандует солдатам гарнизона выстроиться вдоль крепостных стен, окружить неплотным кольцом помост...
   Один лишь маленький вопрос: успеет ли Виг до того времени закончить артефакт, который обещал?
   Наблюдая, как полуседой волшебник, низко склонившийся над магически-лабораторным столом колдует над заготовкой артефакта, пытаясь вычислить, откуда исходит флюид нарастающего беспокойства, иберрский авантюрист неожиданно понял, насколько беспочвенны его надежды спастись. Появилось тягучее ощущение пустоты, какой-то звериной тоски и беспросветности - пожалуй, дон Текило испытывал подобное только однажды - в год, когда его покинула донна Катарина.
   Авантюрист попробовал, следуя многолетней привычке, напиться - с трудом вталкивая во внезапно пересохшее горло кислое вино, и совершенно не получая никакого удовольствия, ни морального, ни физического, от своего последнего в этой жизни греха.
   А ведь действительно, последнего, - взгрустнулось дону. Скоро, через час с небольшим, наступит полночь, и его под конвоем пузатеньких самоуверенных сторожей, отравляющих воздух запахом гномьего состава для полировки доспехов, выведут на каменные плиты внутреннего двора. Подведут к благоухающей свежей смолой - гномы, навари им Борджи мышьяку покрепче, постарались на совесть - виселице, комендант Буше, угодливо стрекоча коленками, еще раз зачитает приговор. Собравшиеся зеваки - те самые дамы и господа, которые никак не удосужатся уехать по своим дворянским и купеческим делам, прикипев сердцем к Серой крепости, - может быть, ахнут, а вероятнее всего - просто будут равнодушно наблюдать, как закутанный в красный балахон палач, тяжело печатая шаг, поднимется на эшафот. Потом дона Текило ненавязчиво подтолкнут к болтающейся петле... И последнее, что он увидит в своей непутевой жизни - раскачивающееся на ветру неверное пламя чадящих факелов. Потом комендант небрежно махнет рукой... И всё.
   - Ну, наконец-то, всё! - радостно вскричал мэтр Виг. Выпрямился, победно воздевая руки с зажатым в кулаках маленькими предметами. - Получилось!
   Дон Текило оставил в покое остатки вина, жареную рыбешку и подошел посмотреть, чего ж волшебник наколдовал.
   В руках у мэтра Вига были две большие золотые булавки - на придирчивый взгляд дона вора, совершенно одинаковые. Длинная золотая игла имела навершие из круглого, темно-коричневого с золотистыми искорками, лучащегося какой-то совершенно необъяснимой теплотой камня - или, может быть, кусочка черепашьего панциря, который, как доподлинно знал иберрец, поучаствовал в создание артефакта.
   - А почему две иголки? - поинтересовался кабальеро, придирчиво рассматривая средство своего вероятного спасения.
   - Первая - чтобы заклинание начало действовать. Держи. Помни, что действие не мгновенное - хотя бы четыре минуты для завершения полного цикла превращения понадобится.
   - Угу. А вторая?
   - А вторая - чтоб расколдовать. Я ее потом, когда все успокоится, сломаю, и заклинание перестанет действовать. Ну, - легкомысленно добавил мэтр Виг, - я, по крайней мере, так планирую.
   - Планируешь ты... А как сработает? Вдруг не получится?
   - Вероятность большая... - громко почесал за ухом Виг. Перехватил скептический взгляд обреченного на магический эксперимент узника, и поспешил высказаться более оптимистично: - Я в том смысле - вероятность большая, что эксперимент увенчается успехом. А не то, что ты подумал.
   - Действительно, - стоически проговорил дон Текило. - Мало ли, о чем я подумал...
   В дверь Виговой "камеры" осторожно просочился комендант Буше.
   - Ваша вороватость, - угодливо обратился он к дону Текило. - Не угодно ли... Мы вас ждем...
   - Сейчас, сейчас! - невежливо отмахнулся волшебник. - Не дадут человеку на смерть настроиться! Так, друг Текило, давай еще раз все проверим. Мэтра Адама мы нейтрализовали?
   - Типа да. Он третьи сутки на ногах - сначала гномов выхаживал, потом драку между мадам Буше и мадам Жужу судил, потом в боговыборном побоище участвовал...
   - Отличненько, - с жарким пылом вечно молодой души потер руки волшебник. - Значит, его потенциал Силы приближается к нулю, и учуять, что мы немного помагичили, он не сможет. К тому же я своих зверюшек выпустил, они повышенный фоновый уровень магии создавать по всей крепости будут. Так, хорошо... Где секретарь суда? Ты должен помнить: такой бледный, озабоченный, бегал кругами, порывался вершить справедливость?
   - Когда Буше занялся практической демонологией, ускакал в Анжери с доносом.
   - Надо ж... А кого ж тогда мой комендант инкубу в жертву приносил? хотя пусть - главное, что не моих животных.
   - Судья с Жужелицей уехали.
   - Тудыть им и дорога.
   - И мэтр Панч с ними.
   - Этот что-то учуял, - почесал кончик носа мэтр Виг, цокая зубом и размышляя о таинственных течениях, управляющих Судьбой коллеги по магической школе. - Всю прошлую неделю ходил, фыркал, змею просил вернуть, дескать, сам загипнотизировать кого-то с ее помощью хочет. Покоя ему несчастные случаи с Адамом не давали...
   - Несчастные случаи? - автоматически переспросил дон Текило. - Я думал, что несчастный случай был только один...
   - Два. Сначала мэтра Адама тут мои змейки кусали, а потом водяные в крепостной колодец пытались утащить... Самое интересное - не мои водяные, - фыркнул мэтр. - Мои всегда дело до конца доводят... Странное что-то в этой крепости творится, - поделился своими волнениями волшебник с приговоренным к смерти, - Такое ощущение, что кто-то под носом колдует, а кто, зачем, и, главное, как - догадаться не могу. Глаза мне кто-то отводит, что ли? Хм... Сюда бы Оракула минут на пять - он бы вмиг хитреца за иллюзиями и защитными чарами рассмотрел бы... - проворчал мэтр Виг. Уловил выразительный взгляд дона Текило и поспешил добавить: - На пять минут мне нужен Оракул, всего на пять минут! А потом опять в болото его закопать, чтобы не мешался! От важных дел чтоб не отвлекал!.. Так. К делу. С монахом ты пообщался?
   - А как же! - тут дон Текило вспомнил, что ж именно мешало наслаждаться последним в этой жизни ужином. Достал из-за пазухи пригревшегося трехголового змееныша.
   Черная центральная голова выпустила трехконечный язык, ласково тыкнулась в ладонь иберрца. Правая голова изволила смерить важным взглядом мэтра Вига и вдруг заорала голосом ивоветвянина: "Мстю вам я да по задам!!!"
   Волшебник спешно зашипел что-то, успокаивая существо.
   - Отличненько... - одобрил предваряющий этап своего великого магического эксперимента мэтр Виг. - Так, это сделано, это подготовлено... Какой еще фактор мы могли упустить из виду?
   Иберрец покрутил золотую булавку. Взгляделся в искорки коричневого камушка.
   - А если не сработает?
   - Ну... - развел руками мэтр Виг. Было заметно, что такой вопрос ему доставляет прямо-таки физическое неудобство. - Конечно, может и не сработать. Но, если ты не знаешь, у меня магические артефакты очень хорошо получаются. Например, Ядвига неплохо наколдовалась...
   - Ну! - мановением руки обесценил вигово хвастовство вор. Воспоминания о госпоже Ядвиге были очень... очень двойственными. - А еще чем удивишь?
   - Вот!! - гордо ответил мэтр, демонстрируя хрустальную сферу - теперь уже с неоднородным содержимым. - Знаешь, что это? О, еще никто не знает!!! Это будет величайшее открытие! Я нашел способ доказать, что разум так называемых разумных существ есть частный случай звериных инстинктов и создал модель направленности сложной инстинктивной деятельности на создание всеобщего блага! Представляешь?! Мое творение облагодетельствует человечество и все соседствующие расы!
   - Да? - не поверил дон вор. - И что оно... то, что сейчас в пузырьке твоем хрустальном плавает, будет делать?
   - Изничтожать зло!!! - загоревшись глазами и топорщась бородой, в экстазе завопил Виг.
   - Любое?
   - Ну, это пока что экспериментальная установка, - тут же стушевался мэтр. - Так что - малое зло. Небольшое, комнатное, - и, совсем уже деликатно, прибавил: - Крыс. Замучили они меня...
   "Подумать только, - промелькнуло в голове у дона Текило, - я вверяю свою жизнь магу, который уверен, что крысы - самое большое зло в этом мире! Что ж... Будем надеяться, что хотя бы смерть моя будет короткой..."
   Тут опять раздалось деликатное шебуршание Буше под дверью. Похоже, больше откладывать встречу со смертью не получится.
   И дон Текило, сжимая, как меч, золотую артефактную булавку, гордо вскинув голову, отправился навстречу Судьбе.
  
   Новолуние
   Черная-черная ночь тянула щупальца темноты к возвышающейся громаде Серой крепости. Стены опоясывала цепь трясущихся на ветру факелов, которые держали дрожавшие от холода ранней весны стражники, и неверные мятущиеся огоньки порождали настоящую фантасмагорию теней. Как выразился бы Тройной Оракул - его самая говорливая часть, - дополнительную изюминку к и без того явственной сумасшедшинке происходящей в полуночный час казни придавали собравшиеся посмотреть на безумства человеков животные, вылезшие из всех щелей, пустующих камер и норок Серой крепости. Тут нахохлились наполовину ощипанные страусы, там прижались друг к дружке зайчики и лисята, там люди поймали саламандру и посадили ее рядом, чтобы было чем согреться от порывов холодного северо-западного ветра. Прочая живность, призванная Вигом за годы употребления магии во славу и благополучие королевства Брабанс, от аистов до ящериц, тоже присутствовала. Правда, за исключением змей - мэтр Адам почему-то чувствовал инстинктивное недоверие к классу пресмыкающихся. Хотя вернее будет сказать, что маг-телепат просто не видел тех змей, которые спрятались.
   Особенно сильный порыв ветра чуть не снес с бархатной шляпы гордого собой дворянина раритетного алмазоподобного таракана - беднягу (в смысле, насекомое), - все-таки поймали. Поймал мэтр Панч - за небольшую взятку. Ну, ладно, поскольку рядом, поскрипывая, возвышается виселица, будем честными - за очень большую взятку... Таракан тускло поблескивал драгоценными надкрыльями, темная чернота неба сбросила легкую вуаль туч и подмигнула людям, гномам и прочим, собравшимся во дворе крепости, семью яркими звездами Посоха.
   Мужчины и женщины, собравшиеся поглазеть на казнь, негромко переговаривались между собой. Приехав, чтоб собственными глазами увидеть процесс судебного разбирательства, собственными ушами послушать, и потом собственными устами пересказать, какие ж зверства сотворил Маскарадный Вор в памятную двадцать первую ночь месяца Восьминога, брабансцы живо обсуждали последние сплетни. Вы слышали, у короля Антуана наконец-то появится наследник? как это, кто счастливая мать младенца? Или королева, или королевская любовница. Что значит - какая именно? Что вы имеете против прекраснейшей баронессы Жужу де Флер? Ах, простите, мадам Буше... Вас в темноте - да и на свету, - легко не заметить... Возвращаясь к грядущему прибавлению в королевском семействе: о, да, вопрос об отце будущего наследника престола еще более сложный...
   Вы слышали - в Кавладоре кавалеристы кувыркнулись с каверны накартузившись коряво квадратной котлетой? Нет? А слабО повторить? А еще раз, да побыстрее? В Каврдлр... кав...кар...кув...накатув... Милый, ты чтО пил? Где взял? Отвечать, в глаза смотреть, не отворачиваться!!!
   Да-а, здесь, в провинции, жизнь совсем не бонтон, милостивый государь, в Филони, вы не поверите, на весь город - всего одна приличная таверна, да и у той хозяина украли какие-то оборзевшие викинги... Вы говорите - омагиченные медведи, которых здесь, в Серой крепости, разводит заключенный волшебник?! О, ужас!!! И что, король не предпринимает никаких строгих мер против этого бесчеловечного монстра? Нет-нет, у моей супруги троюродная сестра замужем за буренавцем - с чего это мне медведей монстрами считать? я о волшебнике...
   Из собравшейся толпы искренний интерес к подлинному герою только что родившегося четырнадцатого дня последнего месяца уходящего года Оборотня, проявляли немногие. Горностай-альбинос. Палач. Охочая до сапогов иберрца Коко, которую придерживала за ошейник Жанна де Рюм, которую, в свою очередь за завязки фартучка сдерживала ревностная мамаша. Сухопарая высокая вдова в черном. Черный ворон на стене, поблескивающий любопытным глазом-бусинкой. Да, может быть, оставшийся от эксперимента по перевоспитанию орберийских овчарок пес, выбракованный за свою глухоту и приставленный играться с комендантовыми отпрысками. Ах, нет, кобель интересовался Коко...
   Дона Текило аккуратно подтолкнули в спину. Глубоко вздохнув холодный запах начинающейся весны, авантюрист сделал шаг. Другой. Третий... Верно говорят - путь к виселице начинается с одного кошелька и заканчивается темной ночью. Ах, если б можно было прожить жизнь по-другому, проносилось в голове сеньора Альтиста, пока он шел по каменным плитам. Каждый шаг гулким эхом отражался от стен Серой крепости и застывших чересчур симпатичными горгульями зевак. Что бы он изменил? Что?
   Крепкого иберрца в поношенном, немодном камзоле с чужого плеча, с растрепанными кудрями - перец с изрядной горстью соли - вокруг загорелой лысинки провожали взглядами все собравшиеся. Стражник. Дворянин. Купец - эх, жаль руки связаны, а то бы проверить твой кошель... Моложавая красотка - губки бантиком, плечики и грудка сдобные, ах, с тобой бы познакомиться накоротке... Глазки навыкате, бледные впалые щеки... Дай вам боги хоть какого-нибудь жениха, барышня Жанна! Прощевайте! Еще один стражник... Еще один пухлокошельный дворянин...
   Эх, жизнь, дон Текило, твою наперекосяк! Даже за двадцать шагов до виселицы думаешь о чужих кошельках да сдобных красотках! Не пора ли остепениться, задуматься, что ж пошло не так в твоей жизни?
   Может быть, не стоило бросать службу у короля Филиппо, отца нынешнего Фабиана II? Сейчас бы дослужился под началом дона Рожера до каких-нибудь чинов, а может быть, и стал титулованным сеньором, рыцарем да кавалером какого-нибудь ордена? А может быть, стоило принять предложение купцов Бёфери? В Пелаверино жизнь веселая, вольготная, конечно, свои крокодилы и в тех лужах плавают, но еще не вылупился тот ящер, который сможет поймать храброго и отчаянного дона Текило!
   Вспомнился и Тройной Оракул. Как же, забудешь его... Ступив на первую ступеньку деревянного помоста, дон Текило припомнил другую лестницу - каменную, ведущую в райские кущи, скрасившие искателю петли на свою шеи последний год его жизни - то есть ступеньки, спускающиеся в подвал разрушенной Башни мэтра Вига. Вспомнился отец Гильдебран - хитрец с благодушным кротким взором, его разудалая братия и достаточно искреннее предложение вступить в Орден Единорога. Реши дон Текило тогда, летом, иначе - был бы сейчас священником - или как это у них, единорогов, называется? Верил бы в существование неведомого, искал необъяснимого и ожидал невозможного. Надо ж, дон Текило все-таки запомнил, в чем смысл учения Однорогого Ордена!
   А ведь из вора в отставке, да еще имеющего солидный опыт многоженства, мог получиться неплохой монах. Понимающий, сочувствующий, умеющий пошутить и, главное, понять, какие жуткие страсти душат чужие души...
   А какие страсти душили его, дона Текило Альтиста? Страсть к наживе? Фью... То, что случилось в Анжери, когда он сначала обокрал всех придворных, а потом щеголял голым задом - как раз типичная история о том, как дон Текило наживал и терял очередное состояние. Страсть к женщинам? Ах... Наше вам с кисточкой, милая девушка! Ах, донна, ваши глаза сияют, как звезды на небосклоне моей жизни! Ах...
   Честнее сказать - на закате.
   Еще честнее - в темноте...
   Все влюбленности, согревавшие жаркое сердце, родившееся под солнцем Иберры, были нужны дону Текило как воздух, но если бы донна Катарина тогда осталась с ним... Если бы Катарина и Альваро до сих пор жили в тихом квартале Аль-Миридо, в доме с апельсиновым садом и тихо журчащим фонтаном, это было бы самым захватывающим приключением и самым великим подвигом бывалого вора.
   Ах, если бы можно было всё исправить!
   Начать новую жизнь. Отыскать жену и сына. Появиться у них на пороге и вымолить прощение...
   Пока комендант Буше дребезжащим голосом, запинаясь и спотыкаясь на словах, состоящих более, чем из трех рун, зачитывал полный текст приговора, дон Текило украдкой посмотрел на зажатую в кулаке булавку. Коричнево-золотистый шарик подмигнул ласковой искрой. Надо решиться.
   Надо всего лишь поверить, что у волшебника, создающего странные артефакты и привечающего еще более странных зверей, есть желание выручить совершенно незнакомого пройдоху-иберрца. Надо поверить, что он, тот самый пройдоха, действительно хоть раз в жизни совершил хороший поступок - пусть он и выражался в том, чтобы закинуть трех чересчур болтливых нефритовых крокодильцев на середину болота. Надо поверить, что магия - это не просто обязательное условие анекдотов о эльфе, волшебнике и риттландском шамане, которые однажды собрались посидеть, покурить травку, прокушать мухоморов да и наколдовали кентавра с ведьмою в кустах. И надо поверить, что госпожа Удача...
   Ветряная госпожа Удача, так легко забывающая тех, кто в нее верит и настойчиво алчет ее милостей, хоть однажды, да оглянется вслед бредущему по пыльным ухабам Судьбы дону Текило Альтиста.
   - Сеньор, - дипломатично прошелестело рядом с понурившимся иберрцем. Дон Текило вскинул голову - может быть, излишне торопливо, но - поймите правильно. Опыт участия в казнях - скажем точнее, опыт личного участия в собственных казнях подсказывал медленно погружающемуся в пучину отчаянья авантюристу, что настала пора для Неожиданного Помилования.
   В ллойярдских театрах сей Очень Эффектный Сценический Ход вызывает бурю негодования, когда вдруг какой-нибудь бравый офицер выносит на сцену длинный пергаментный свиток и зачитывает "Именем Короля такого-то Смита - Помиловать!" На секунду представив, как подавятся изумлением пришедшие поглазеть на чужую смерть люди и не совсем люди, дон Текило обернулся.
   Господин Ломас, грузить его собственной персоной. Коротко поклонившись, чиновник Кавладорского правосудия, добавивший немало гвоздей в сколоченный для дона гроб, тихо произнес:
   - Мой король поручил мне сделать вам некое предложение.
   - Да? И какое же? - с несколько большей заинтересованностью, чем позволяла иберрская гордость, проговорил дон Текило.
   - Как вы, наверное, знаете, некоторая часть обвинений, повлекших ваш смертный приговор, зиждется на показаниях, свидетельствах и претензиях подданных королевства Кавладор.
   - Ты их сам и привез, - припомнил вор. И этак многозначительно уставился на кадык своего собеседника. Посмотрел на остро заточенную алебарду стражника. Снова на шею господина Ломаса...
   Кавладорский судебный чин нервно сглотнул.
   - До моего короля дошли некие сведения, что в вашем распоряжении, дон Текило, есть некая вещь, возможно, представляющая некую ценность для...
   - Некого меня, между неким прочим, сейчас неким образом повесят, - намекнул иберрец. - Говори, что надо.
   - Карту. Карту земель за Западным Океаном. Я знаю достоверно, - еще больше понизил и так еле слышимый голос Ломас. - Что два с лишним года назад, основывая Особый Паевой Фонд, вы... - и что-то еще о том, как он, исполнительный и изыскательный судебный пристав, шёл по следу преступлений дона Текило и наткнулся на упоминание о таинственном документе, о консультациях, полученных у ведущих географов пока недостроенного Университета королевства Кавладор, о милости, которую согласен проявить король Арден к тому, кто принесет ему на блюдечке с золоченой каемочкой новые владения за океаном... Подумайте, дон Текило! Ведь это такой шанс!
   - И что? Твой король действительно хочет отправить туда экспедицию? - заинтересовался дон Текило. - Наши, иберрские короли, вот уже шестьдесят лет отправляют - пока не нашли.
   - С вашей картой мы готовы рискнуть, сеньор, - заискивающе намекнул Ломас. И осведомился с деланным равнодушием: - Надеюсь, вы приобрели ее не у какого-нибудь подданного герцогства Пелаверино? У них там много подделок... Конечно, я не могу вам обещать полного помилования, - вернулся чиновник к уговорам. - но гарантирую, что на смертный приговор ваши деяния не потянут. Двадцать - а вероятнее всего, пятнадцать лет тюрьмы, и условия будут вполне, вполне...
   Через пятнадцать лет... Через пятнадцать лет Альваро будет тридцать. Интересно, узнает ли взрослый, полный жизни мужчина в седом лысом старике давно потерявшегося родителя? Хотя можно будет не признаваться в родстве, а просто разыскать семейство дона Альваро Альтиста и поселиться неподалеку, разыгрывая беспроигрышную роль приветливого соседа. Играть в "Короля и Звездочета" длинными зимними вечерами, запускать воздушного змея с босоногим бойким внуком... К тому времени у Альваро наверняка будет семья - уютная милая жена, с такими же теплыми карими глазами, как у Катарины, двое детишек, а может, и больше... Сам дон Текило всегда мечтал о большой семье - не такой, какая получилась, а...
   Тогда, одиннадцать лет назад, оставшись без семьи и без сердца, в пустом, покрывающемся пылью, и отзывающегося эхом на вопли вороватых претенденток на звание хозяйки, доме, дон Текило всерьез собирался наняться на корабль, уходящий в Великий Западный Океан. Глубое синее море, изменчивое, как сердце красавицы, манило, звало, обещая навсегда похоронить все печали и тяготы. И если бы не попался по дороге в порт друг Леокадий с бурдюком кислого фносского вина, кто знает, как сложилась бы его, Текило, жизнь...
   - Нет никакой карты, - буркнул дон Текило, мгновенно возненавидев себя за правдивость. - Я ее сам нарисовал. Выдернул страницу из альбома какой-то своей крали, да начеркал пером, что придется. Слушай, Ломас - уйди, а? И без тебя тошно...
   Золотая булавка больно вонзилась в крепко сжатый кулак иберрского дона. Подмигнула искорками. Текило медленно, неохотно повертел изящную вещицу в пальцах и заколол за воротник куртки. Теперь окончательно уверившись в близости собственной смерти.
   Всё. Теперь действительно всё.
   Подводя итог своей бурной жизни, дон Текило, краем уха слушая сбивчивое бормотание коменданта Буше, доплывшего до финальных строк официального пергамента, подумал о том, что действительно везло ему в этой жизни только на друзей. На того же самого отца Гильдебрана, Нобеля, Тимофея, Уфгаса, чудака Вига, донну Ядвигу - о, мы ж с ней не попрощались! Я ей даже письма не написал! Хотя она все равно читать не умеет... И с Аниэль мы так и не попрощались. Хотя предсказательница наверняка знала всё наперёд. А ведь есть еще и старые приятели - мастер Сид из Шуттбери, бродяга Дроха из Чудур, господин Спартакос из Сцины. И самый верный друг - Леокадий. Самый хитрый - после дона Текило Альтиста, разумеется, - самый хитрый и удачливый вор королевства Иберра в текущем столетии, который однажды, сидя на террасе таверны "Морское око", уговорил старинного приятеля отправиться в Чудурский лес за древним артефактом. Черный Лео, бредущий по жизни сам по себе...
   Дон Текило очнулся - палач толкнул его в плечо и что-то переспросил. Приговоренный уже не вслушивался, позволив себе забыть о том, где и ради чего сейчас находится; подал руки, чтобы их затянули веревкой за спиной. И смотрел куда-то в даль. Что он видел? Черное полуночное небо? Семь звезд Посоха, указывающие путь с юга на север?
   Пляшущие на ветру факелы. Нависшие стены крепости. Замершая в ожидании толпа. И черные, страстные, горящие изнутри жадным демоническим пламенем глаза - глаза его, дона Текило, бывшего друга...
  
   Мэтр Адам до последней минуты ожидал какого-то подвоха. В первую очередь - от самого приговоренного иберрца - как-то тот слишком легкомысленно готовился умереть. А вторым источником беспокойства был мэтр Виг. Поэтому телепат занял стратегически оправданную позицию на галерее второго этажа, рядом с пришедшим полюбоваться на казнь своего тюремного приятеля заключенным магом.
   Специалист школы Крыла и Когтя... поспешил разочаровать специалиста школы Четвертого Шага. Он спокойно стоял и смотрел, как дону Текило связывают руки, как на голову одевают холстяной мешок, как палач подводит приговоренного к петле, как набрасывает веревку иберрцу на шею... Смотрел и равнодушно поглаживал уютно свернувшуюся кольцом вокруг его руки змею. Пресмыкающееся откуда-то из-под мышки Вига время от времени шипело, отчего у мэтра Адама совершенно мистическим образом возникало желание кого-нибудь выпороть, и почему-то - обязательно ивовой веткой, а не каким-нибудь добрым старым кнутом. Приписывая столь вульгарные мысли последствиям одной... нет, уже двух бессонных ночей, мэтр Адам старался бдить за Вигом издали, змею подчеркнуто игнорировал, а казнь... В момент исполнения приговора маг-телепат зажмурился. Крепко-крепко.
   Поэтому не видел, а только слышал, как дружным хором изумленно вздохнули мужчины и женщины, столпившиеся поглазеть на чужую смерть; как надсадно скрипнула виселица, тренькнула оборвавшаяся веревка, и что-то очень тяжелое и громоздкое с грохотом обрушилось, ломая доски помоста.
   И, конечно же, вопль палача мэтр Адам тоже слышал. Как слышали этот горестный возглас жители вздрагивающей от соседства со знаменитой тюрьмой Филони и шести ближайших к Серой крепости деревушек.
   - И КАК мне ТЕПЕРЬ это ВЕШАТЬ?!!
  
   Четырнадцатая ночь месяца Посоха
   Тонкий, едва уловимый запах дона Текило, который вел Ядвигу на юг и чуть в сторону на запад, вдруг прекратился.
   Нет, нет, как же так! - зарычала рысь-оборотень. - Нет, это же невозможно! Она так спешила! Она не виновата в том, что безбашенный мэтр Виг не сделал ее способной бежать без остановок дни и ночи напролет! нет, она же так спешила! Ей осталось пробежать совсем немного! Еще ночь -и следующую ночь, и она, Ядвига, наконец-то отыщет своего дона!
   Рысь заметалась, жадно втягивая ароматы ночи.
   Мысли смешались. Да какие там мысли! В голове оборотня было черно, как на небе в безлунную ночь. Такую же, как сейчас.
   Усилием воли - которая ей, как существу, обладающему искусственно созданной личностью, но никак не душой, - теоретически, не была доступна, Ядвига заставила себя рассуждать здраво. Просто дон, ах он такой-сякой! - опять куда-то сбежал от своей Ядвиги. Как тогда, осенью, он вдруг решил переплыть студеное соленое море. Или как тогда, в начале зимы - отдал кому-то свои сапоги, а сам купил новые, и, пока Ядвига разыскала тех водеярских моряков, которые присутствовали при сапожно-доновом обмене, - ведь половину Буренавии пробежала! Да обратно почти столько же... Нет, он просто куда-то спрятался... А что запах исчез - так на подобные дела магия и маги, чтоб их бороды повылазили да посохи в самый ответственный момент загнулись! - имеются. Тот же мэтр Виг - запах которого, подзабытый за двадцать c лишним лет, вдруг начал чудиться чуткому носику Ядвиги, - мог подобную подлость совершить, чтоб только какое-нибудь новое заклинание испробовать!.. Нет, нет, конечно же, никакой беды с доном Текило не случилось, - уговаривала перепуганная девушка свою вторую, покрытую рыжей с черными пятнами, половину сущности. Не стоит так о нем волноваться... Он ведь, - вот она, мужская верность! Правильно мне куры говорили! - дон Текило наверяка забыл о существовании своей милой Ядвиги!
   Разум Ядвиги всё это понимал, и был исполнен решимости, строптивости, упрямства продолжать дальше искать тысячу и больше оправданий отсутствию запаха дона Текило Альтиста в воздухе Брабансского королевства...
   А оборотень... Рыжий, с черными пятнами по бархатистой шкуре зверь на длинных упругих лапах, зверь хитрый, отважный и до жестокости смелый, уже знал, что дона Текило более не существует.
   Он умер.
   Мертв.
   И теперь то, что когда-то было отважным авантюристом, пахнет мертвым бездушным камнем.
   И рысь-Ядвига заплакала. Зарычала, терзая когтями и клыками подмерзшую землю, раздирая на части черное небо и жалея о том, что нет под рукой... то есть в лапах, какого-нибудь зачарованного клинка из лунного серебра. Чтобы вонзить оружие по самую рукоять в нутро, в живот, в грудь, в горло этого подлого мира, что он понял, наконец, как это больно - когда у тебя разбивается сердце...
  
   Равнодушные звезды сияли в вышине.
  
   Вертано. Палаццо-иль-Дукадоро. Восемнадцатый день месяца Посоха.
   Всему в мире приходит конец. Деньгам - постоянно, редко - любви, еще реже - ненависти, совсем уж о-очень-очень редко - зависти...
   Пришел конец и жуткому голоду, который точил крепкое тело могучего Уфгаса Медведя. Викинг проглотил последний кусочек, рыгнул, и почувствовал, что его желудок, наконец-то полон. Бгурм... Вкусненько нам было! Жаль, что мало...
   - Еще кусочек? - любезно осведомился какой-то средних лет мужик - нос горбинкой, лоб начинается где-то на темечке, глаза медовые, как коржики. - Вы обязаны попробовать ягненка с трюфелями. Рекомендую полить мясной медальон труффальдинским соусом и кушать... Лучше всего вилкой, но...
   Мужик проследил, как толстый указающий перст викинга тыкается в кушанье.
   - Но лучше, действительно, руками. Как вам будет удобно.
   - Фкушно... - протянул Уфгас. - Но шаго-то не хочешшя...
   - А вы попробуйте брабансское вино! Отменный букет! Экспрессия черной смородины, легкая воздушная женственность ягодного аромата... На ваш вкус оно может показаться излишне мягким, но ослепительной мэтрессе Аниэль, кажется, нравится. Кстати, где она? - мужчина оглянулся по сторонам. - Наверное, ее отсутствие следует считать доказательством того, что у эльфов все-таки имеется мочевой пузырь...
   Уфгас последовал примеру и тоже принялся, приоткрыв от восхищения рот, озираться по сторонам.
   В просторной, роскошно убранной зале никого, кроме их двоих не было. Обширный стол, заставленный тарелками с содержимым различной степени покусанности, кувшины и бокалы - некоторые с вином, некоторые расплескавшие свое содержимое на когда-то белую скатерть. Окна, сделанные по незнакомой Уфгасу моде - слишком большими, вмещали троллеву уйму самого настоящего гномьего стекла. Викинг аж малость протрезвел, догадавшись, насколько должен быть богат владелец дома с такими совершенно невозможными для жителей сурового Ритта изысками. А кроме окон и стекол здесь было много чего просто просящегося в мускулистые руки воина: вон та серебристая шкура снежного тигра (у побратима на острове Хага такой нет); во-он те здоровенные хреновины, похожие на огромные клыки; а... ух ты! Ка-акие доспехи! А тут... золотые лампы с магическими фонариками внутри! ух ты! А тут девка голая, только почему-то из мрамора сработанная! Ну ничего, и такую приспособим. А тут... ух ты, сколько цацек! Потом всторженный взор викинга добрался до украшенных картинами и зеркалами стен.
   Ого!
   Когда храбрый викинг приступил к старому, опробованному веками способу определения, золотые или нет рамы у зеркал, бывшего герцога посетила кощунственная мысль о том, что, может быть, с этим клиентом договориться так и не удастся.
   - Портрет моей подруги, мадонны Саксонии, - вежливо прокомментировал Артур следующую заинтересовавшую викинга вещь, в глубине души надеясь, что отпечатки зубов Уфгаса потом можно будет как-то с золотых рам удалить, - написан маэстро Брюлем минувшей осенью. У этого художника есть будущее, вы не находите?
   - Крашивая... - вздохнул Уфгас. - Только тошшая. Добавить бы ее к моей Фане, было б шамое то, ядреное да увешиштое...Нижя.
   - Что? - недопонял последнее созвучие Артур. Висящий на его шее дорогущий амулет, переводящий на пелаверинский диалект разговор любого разумного существа, сработанный лучшими специалистами школы Четвертого Шага, не справлялся с мешаниной из ллойярдских, буренавских и риттландских слов, на которой шепелявил господин Уфгас.
   - Нижя, говорю, Фаня жаревнует. Она у меня вшпыльшивая... - с краской невинного румянца пояснил огромный викинг.
   - О, да, конечно! Как я мог забыть - принцесса Фаня, урожденная Джонс...
   - Королева, - значительно, весомо проговорил Уфгас. - Он велел жабить на вше вопрошы и жвать ее королевой. Я так и шделаю. Авошь, шработает... Я ведь шелую жиму один проштрадал... шкушно мне было... Голодно. холодно...
   Тут до Артура дошло, что речевая продукция Уфгаса Медведя сегодня на редкость отличается от предшествующих разговоров, состоящих их различных комбинаций основных словарных единиц: "Ешшё. Нет. Давай. Еда!! Жолото!! мне!" Ага! И мэтрессу Аниэль местные демоны куда-то унесли! Ну, дай боженька мне хоть немноженько, как говаривал дед, начиная охоту на фрейлин: Артур из династии Пендраконычей встрепетнулся, подобрался и приготовился схватить быка... то есть викинга за рога.
   Без обид, ладно?
   Трудно было донести до Уфгаса саму идею, что можно поставить свое имя на пергаменте, и подписанный и скрепленный официальными печатями - да, да, печать золотая, и она, разумеется, принадлежит вам! - документ становится законом для всех подданных герцогства. Нет, конечно, великий воин и бесстрашный викинг уже заключал договоры ранее - с тем же самым Думдуром, с побратимом... как его... с Хаги, с королем Суперсмитом, наконец! И Уфгас точно помнил, что самое главное - как можно крепче пожать друг другу руки и хорошенько утопить свеженькое соглашение. Можно - в хмельной медовухе, можно в пиве, вине... хотя лучше всего - гномий самогон. После него и Ледяной Океан не так уж студен...
   Клятвенно пообещав, что пиво, вино и самогон вот-вот прибудут, Артур приступил к следующему этапу - достал из сейфа расписки соседних королей и их крупнейших феодалов, и принялся учить Уфгаса выводить свое имя полноценными рунами, а не теми палочками с зарубками, к которым привыкли полуварварские риттландцы. Сейчас мы быстро-быстро оформим вам права владения всем этим богатством... Ага, и вот здесь руну "Скай", пожалуста, дорисуйте... Отлично!
   Просто превосходно!
   Наверное, мне вас послали сами боги! Тут должно быть две руны: "Ули" и "Фахт"... Да, произносится иначе, но пишется именно так. Не отвлекаемся. Так вот, мне вас послали боги! Если бы вы знали, как это сложно, в наш век хитрецов, обманщиков и жуликов найти честного человека! Поставив свою подпись под этим документом... и под этим... и вот здесь... Да-да, перо из чистого золота, и вы, конечно же, можете его украсть в любой момент! Так вот, поставив подпись на этих расписках, вы становитесь полноценным наследником и правителем герцогства Пелаверино, а следовательно, и исполнителем всех тех соглашений, которые ранее были заключены... Какие соглашения? Эльфы, мать их природная, намутили достаточно: и договоры о союзе, и договоры о неразглашении, и договоры о невмешательствах, и пакты о перераспределении... Так, здесь тоже ваша подпись - это указ о назначении меня вашим финансовым консультантом. Ага. Это - приказ о моем жаловании. Благодарю вас. Теперь - самое главное - обязательства перед союзниками и подданными. Не смотрите, что пергамент длинный - подпись все равно одна. Отлично. Снова руну "Скай" забыли.
   Зачем все эти бумаги? Ах, зачем вам эти подробности... ну, если пожелаете - вы подписывайте, ваше высочество, подписывайте, а я пока объясню - понимаете, подарив нашему семейству титул Великих Золотых Герцогов, король Лорк - хитрая зараза! - тем самым исключил моего предка, меня и моих потомков из очереди за титулом королей Кавладора. Теперь обладатель титула - вы. А я просто скромный дворянин - кстати, грамота на мое дворянское звание... Благодарю вас. Так вот, теперь я простой дворянин, сорок восьмой в очереди претендентов на трон Кавладора.
   Если вдруг случится война... - вот приказ о ее начале. О, мой герцог! Позвольте выразить мое восхищение вашим энтузиазмом! Я, вообще-то, имел в виду ваш боевой дух... Да, здесь должен быть пробел - я еще не решил, с какой страной вы начнете боевые действия в ближайшем будущем. Подпись. Благодарю. Так вот, в случае войны количество наследников короны в Кавладоре резко сократится, с эмиром Кара-беем мы уже договорились - мне север Иберры, ему, если он так хочет - юг... До сих пор бедняга многодочковый смирится не может, что основанный пустынными жителями Аль-Миридо стал столицей другого государства. В Стране Химер у меня большие планы на наследника престола - мальчик обожает играть в азартные игры... О, кстати: прошение консорциума "Фрателли онести" о разрешении на организацию игорных домов. Спасибо. Вот с Брабансом будут проблемы, - тяжело вздохнул скромный финансовый консультант новоиспеченного герцога Уфгаса.
   - Што так? - поинтересовался викинг.
   - Королем у них там мужик. Была б королева - я б женился, да и вопрос решен. А так... Пол ему, что ли сменить? Надо у Аниэль поинтересоваться, сможет ли она королю хромосомы переклеить... Вы подписывайте, ваше высочество, подписывайте... Ллойярд я обвиню в антиобщественных экспериментах по некромантии и предложу гномам поиграться, что прочнее - зомби или их пушечные ядра; с Буренавией проблем не будет... То есть - ваша, господин вождь, задача, чтобы неприятностей не было. С оборотнями справитесь?
   - Да я их одной левой! - гордо продемонстрировал викинг свои огромные ручищи.
   - О, великолепно! Значит, за год с завоеванием мира я справлюсь. Надо будет поинтересоваться у астрологов, начало года какой зверушки они нам обещают через одиннадцать дней. Ах нет, этот год - високосный, значит, через двенадцать. И посоветовать им, пока не поздно, объявить о начале года Золотого Герцога. Дескать, вы подтверждаете право на титул самого дальновидного и хитрого политика современности, ваша гениальность не знает себе равных, все ваши планы исполняются, богатства множатся и доходы увеличиваются стократно. Ваша власть безгранична...
   Шестой Артур из династии Пендраконычей скромно улыбнулся сладким грезам.
  
   Вертано.
   Город, выросший на каменистом плато за какие-то девяносто лет, напоминал мэтрессе Аниэль оборотня. Почему? Да кто его знает... Может быть, из-за шума, издаваемого минорными народностями, которым очень не нравилось пребывание на Диком Рынке - пусть существа и неразумны, выразить свой протест не могут, но все равно удовольствия быть предметом купли-продажи не испытывали. Может быть, из-за привычки большинства горожан и приезжих оглядываться, настороженно принюхиваться, носить кольчуги под бархатными одеждами - вроде бы имели полное право здесь находится и даже могли предъявить бумаги, дозволяющие милостью Великого Золотого Герцога делать то, что они делают... А все равно, старые привычки не умирают.
   Но особенно похожим на оборотня - настоящего, во всей своей изменчивой красе - был дворец "Золотой Герцог". Палаццо-иль-Дукадоро. О милостивая Природа, Артур Первый назвал своим прозвищем абсолютно всё в этом городе!
   Бесспорно, дворец был красив. Шесть этажей, бросающих надменный вызов всем канонам градостроения: не замок, нет, а огромный величественный особняк с грандиозным парком. Здесь нет толстых стен, зато есть сотни застекленных широких окон; здесь нет крепостного рва - а есть фонтаны и каскады, питающиеся от волшебных источников... И вся эта напоказ выставляемая роскошь - не маска, не личина, не фальшивка, а вторая половина, скрытое продолжение, оборотная сторона хитрецов и прощелыг, обманщиков и беспринципных торгашей. Нет, люди, умеющие обмануть - обмануть красиво, с фантазией, так, что ложь начинает сама по себе наполняться магической Силой и вспыхивает сиянием вокруг ауры фантазера, на доли мгновения превращая его в Творца... О, такие люди мэтрессе Аниэль нравились.
   Хм... Ее слишком озабоченные собственным совершенством сородичи скептически относились к интрижкам и увлечениям Аниэль, но это мелочи. Ах, познакомить бы того же самого Аэллиаса с доном Текило, чтобы эльф полюбовался вспышками ауры этого необычного человека!..
   Жаль, что после катастрофического фиаско с первым пелаверинским правителем Аэллиас стал считать всех людей чудовищами. Даже начал подзуживать старейшинам, а не слишком ли мешают эльфам жить все эти чудаковатые обезманенные создания? Деревья рубят, секреты воруют, с гномами, опять же, дружат...
   Здесь, в Вертано, Аниэль как никогда чувствовала, насколько справедливы и оправданны суждения ее брата. Да, некоторые из людей - оборотни. Их кажущиеся достоинства - лишь продолжение их недостатков. На секунду предположив, что человек, ценящий красоту вещественную, будет столь же беззаветно и истово беречь красоту душевную... Вы рискуете получить нож в спину. Стрелу в глаз. Стрелу, выпущенную из вашего собственного лука.
   Но как объяснить Аэллиасу, да и остальным не верящим в красоту человечества эльфам, что не все люди - оборотни? Что среди них есть... есть настоящие. Кость, плоть и кровь, сотворенные Природой этого мира?
   Аниэль, задумавшись, стояла на балконе верхнего этажа Палаццо, облокотившись на ажурный парапет, созданный для удобства посетителей, смотрела на погружающийся в вечер город... Улицы - необычно широкие, практически все - вымощенные камнем. Благо, уж чего-чего, а разнообразных булыжников в Пелаверино хватает. Высокие - в два-три этажа дома, крутые крыши, покрытые красной черепицей, топорщатся печными и каминными трубами. Перед некоторыми жилищами - явно принадлежащими тем хозяевам, которые до смерти завидуют господину герцогу - по клумбе. У кого - так, что только кошке где есть свернуться, а у некоторых... неплохие, кстати сказать, клумбы. И люди, гномы, кентавры - наемники, купцы, законники, священники, жрецы, шаманы, викинги, снова наемники, нищие, воры, красотки, матроны, дети, снова наемники, оборотни, торговцы, викинги... Сплошная круговерть и суета. Да, пожалуй, живописная - подумала Аниэль, - этот город и в самом деле может когда-нибудь стать красивым. Посмотрела еще раз на зрелище, расцвеченное лучами розово-красного заката - каменные здания, черепичные крыши, белые фонтаны, темные плащи, редкие фонари, тускло-желтые масляные лампы, меховые шкуры...
   И с ужасом поняла, что ее пророчество начинает сбываться.
   Улицы Вертано - от пригородов точно по направлению к герцогскому Палаццо - надвигались быстрым маршем колонны закутанных в медвежьи шкуры воительниц в рогатых шлемах.
   Спешно леветируя вниз, на площадь перед дворцом, Аниэль мысленно обругала себя за невнимательность: конечно же, тогда, в пророчестве она видела именно армию валькирий!
   Уж не стареет ли она - спутать викинга-мальчика с валькирией-девочкой?
  
   "Хотя у них много общего," - оправдала свою ошибку эльфийская волшебница.
   - Да, я поняла вас, мэтресса Аниэль, - коротко кивнула принцесса Фаня, и резким, как и подобает воину, жестом показала, что не желает слушать какие-либо возражения - хотя Аниэль уже и не собиралась добавлять ничего к сказанному и телепатически внушенному. - Уверяю вас, нет никого, кто более меня уверен в подлости и злокозненности герцога Пелаверино. Я ни за что не попадусь на его обман, и вообще... Я именно для того и привела сюда девочек, - короткий кивок в сторону глубокомысленно жующих корпулентных дам в кольчугах и шкурах, - я хочу получить с герцога Артура возмущение... нет, возмущение - это у меня; а с герцога я хочу получить возмещение морального ущерба за полгода добродетельной жизни... Козел, [буренавская идиома], чтоб ему [иберрская] в [ллойярдская]! У девчонок повальный ларингит, хроническая простуда и аллергия на волчью шерсть! Мы, пока до Пелаверино добирались, на буренавских щах да пирогах суммарно набрали восемнадцать гномьих тонн лишнего веса! Сейчас я этому [риттландское выражение] Артуру [иберрский глагол] за [что-то из восточной философии] [буренавское]! Он у меня [кавладорское], [фносское] ему в [бесчеловечное], клянусь туманами!
   "Да, очень много общего," - еще раз похвалила себя за наблюдательность Аниэль. - "Оба невменяемы и никого не желают слушать. И оба спешно желают закончить с какими-то своими делами. Уфгас-то понятно, он жрать, о Великие Стихии, хотел, а этой бедняжке чего надобно?"
   Эльфийка была к принцессе Фане, урожденной Джонс, до слез несправедлива. Путешествие... нет, лучше называть вещи своими именами. Так вот, завоевание пошло бывшей ллойярдской принцессе на пользу. Подпитанная туманами далекой полузабытой родины бледность сменилась здоровым румянцем, композиция из лба, подбородка, носа и ушей получила некоторую общую целеустремленность, удачно возглавленную острым взором голубых глаз. Прическа - спасибо жующим "девочкам" - оформилась в два тонких крысиных хвостика - зато с очень красивыми, расшитыми самоцветами лентами, удачно сочетающимися с золотой диадемой. За время похода Фаня привыкла к тяжести кольчуги, то есть, конечно, она и раньше примеряла на себя кованные гномами всякие там кирасы, панцири, даже в латы брата однажды забралась - на спор. Но практически четыре месяца в давящей на плечи железной "рубашке" совершили чудо, с которым в свое время не справились лучшие лекари Туманного Королевства - они уменьшили фанин горб. Самую чуточку. Даже острым глазам эльфа было трудно заметить разницу, но все-таки.
   А самое главное - одержанные победы вернули бывшей принцессе уверенность в себе, окончательно убедили, что она может справиться с любыми неприятностями - были б девочки в голосе; что никакие хитрые братцы с их мужским шовинистическим сговором больше не смеют распоряжаться ее, принцессы Фани, жизнью и Судьбой... И вообще, раз уж ее выпиннули на Риттландские острова, значит, придется стать воительницей. Устраивать каждый год какие-нибудь набеги. Потом хвастаться перед другими валькириями добычей. Глушить тоску медовухой... Конечно, в детстве маленькая горбунья Фаня мечтала совсем о другом, так что же... Не получилось стать красивой, не получилось влюбиться в какого-нибудь отважного рыцаря, выйти за него замуж и прожить в каком-нибудь тихом цивилизованном месте скромную жизнь принцессы - что, теперь идти и с горя в болоте топиться? Нет уж... Не дождетесь! Вы мне незаконное происхождение при каждом удобном случае напоминали, мамиными гномьими родственниками интересовались - получайте теперь валькирию Фаню, родственнички!
   Аниэль терпеливо выслушивала поток мыслей принцессы, в котором чуднО переплелись ее былые обиды, героическое признание своих собственных недостатков и достойное восхищения желание быть самой собой. Фаня, ее особо доверенные валькирии и эльфийка поднимались по бесконечным лестницам - новоиспеченная завоевательница на бегу отдавала распоряжения, команды, хозяйским цепким взглядом оглядывала дворец и четко, по-деловому, составляла план дальнейших действий.
   Первым пунктом - с чем Аниэль не могла не согласиться - стояло: "Найти герцога Артура и начистить ему рыло".
   - Ой, - спохватилась волшебница, когда Фаня добралась до плотно закрытых дверей обеденной залы, - я ж забыла вам сказать самое главное.
   - Что еще?
   - Артур Пелаверинский уже не герцог. Он, когда подписал капитуляцию, передал титул вашему супругу.
   Сообщение вызвало очень занимательную реакцию. Личико Фани превратилось в закипающую на огне колбу - снизу пошла красная волна, из ноздрей и ушей выпрыгнули струйки пара, волосики, как крышечка, подскочили.
   - Ах, этот урод теперь еще и герцог, - прошептала Фаня, со звонким щелчком передергивая нижней выпирающей челюстью. Дальше последовала еще одна экспрессивная фраза, из которой Аниэль разобрала только общее намерение что-то такое сотворить, в необходимости свершения чего Фаня поклялась Восьмым Позвонком.
   Решительная воительница рванула двери и проскочила мимо опешившей Аниэль в обеденную залу.
   - Ааа!! Вот вы где! - закричала Фаня с порога. Двое мужчин - бывший герцог Артур и нынешний герцог Уфгас, перебиравшие какие-то пергаментные свитки, не ожидали вторжения и потому опешили от неожиданности. - Думали, что я не узнаю! Думали, что я вас не найду! Что, "муженек", - не снижая темпа наступления, напустилась грозная валькирия на викинга, - не ждал меня здесь увидеть?!!
   Господин Артур попытался осторожно отодвинуться с пути неистовствующей фурии, плюс, заметив хитрую усмешечку следующей по пятам за Фаней Аниэль, хотел убрать со стола самые компрометирующие... самые хитрые... самые мошеннические... Хм... какие ж пергаменты убрать в первую очередь?
   Хоть эльфы и любят хвастаться своими якобы совершенными чувствами, Фаня заметила движение Артура в сторону пергаментных свитков быстрее, чем Аниэль. Бывший герцог только-только выбирал, какую же из опасных бумаг прятать от эльфийки и ллойярдской незаконнорожденной принцессы, а кинжал гномьей ковки уже покинул ножны на поясе воительницы.
   - Стоять, [ой, какое плохое слово]! - заорала Фаня. Чувствовалась немалая командирская практика. - Стоять! на меня смотреть! не отворачиваться!!!
   Кинжал, завибрировав, вонзился глубоко в обеденный стол, пришпилив свитки к скатерти в пятнах, оставшихся после дегустации новым герцогом запасов пелаверинских винных погребов.
   Аниэль и Артур в изумлении вытаращились на оружие. А Уфгас...
   Чернобородый Медведь наконец-то справился с шоком, в который повергло его появление дражайшей супруги. Да какое появление! Фанечка разрумянилась, глаза ее сияли, как прорубь зимним полднем, милый носик резал воздух как драккар морскую гладь, лобик возвышался как айсберг...
   Другими словами, Уфгасу Медведю не составило никакого труда выполнить действие, которое почти два месяца путешествия вокруг Ллойярда до Брабанса викинг репетировал с этим... как его... ну, вы поняли.
   Уфгас бухнулся на колени перед Фаней и гулко проговорил:
   - Моя королева!
   Последовала немая сцена.
   Аниэль смотрела на кинжал, припоминая, что это оружие она тоже уже видела в своем пророчестве; Артур пытался догадаться, названия каких указов и распоряжений сейчас читает эльфийка, и как же он сможет выкрутиться, если Аниэль перескажет прочитанное хоть кому-нибудь; Фаня, застыв от удивлении, смотрела на Уфгаса, проверяя, не ослышалась ли она... А Уфгас просто молчал. Продолжение речи дон Текило никогда с ним не репетировал, и теперь отважный викинг просто не знал, что говорить дальше.
   - Знаете, я... - подал голос Артур.
   - Молчать, урод! - заорала на него Фаня.
   - Мне кажется, что... - одновременно с воительницей начала волшебница. Женщины посмотрели друг на друга, чуть смущенно и виновато.
   - Похоже, что... - снова отважился пелаверинец.
   - Тебе что, надо объяснять по-плохому? - взъярилась Фаня. - Ты кто вообще такой? Чего постоянно вмешиваешься? Я тебя не знаю, а еще раз пасть откроешь - так я про тебя своему двоюродному дядюшке расскажу, после смерти золотарем работать будешь, понял, урод? Не видишь, что ли, мне муж что-то сказать хочет! Ты говори, - повернулась принц... королева к своему мужу. Голос ее мгновенно стал и тихим, и каким-то медовым. - Я тебя внимательно слушаю.
   - Моя королева! - с воодушевлением повторил Уфгас. И снова примолк. Нет, тот иберрец говорил много... он наверняка рекомендовал сказать Фане еще что-то, столь же понятное, простое и важное? Но вот что?
   После короткой паузы, в течение которой Аниэль все-таки добралась до стола и встала в опасной близости к свидетельствам запланированных махинаций, Фаня сосредоточенно буравила глазками викинга, а тот по-прежнему молчал, у Артура не выдержали нервы.
   - Может быть...
   - Молчать, урод! - заорала валькирия. - Пшел вон отсюда, ты моего Медведя смущаешь!
   - Ваше высочество... - начал смущенный хамством девушки пелаверинец.
   - Величество, - поправила Аниэль. Она-таки добралась до пергаментов и начала их читать. Ну и что... Те документы, которые Артур успел спрятать в сейф, намного интереснее...
   - Да, величество, - тут же угодливо исправился бывший пелаверинский герцог, - Прошу вас, я, как-никак, дворянин, и старше вас годами - прошу вас не быть столь суровой со мной и подбирать менее... менее значительные выражения...
   - Дворянин, - кивнул, подтверждая слова мужчины, Уфгас, - да, я ему грамоту подписал.
   Фаня и Аниэль как-то очень строго поглядели на несчастного викинга, и он мигом усох вдвое:
   - Ну, просил подписать, я и подписал.
   - Эту грамоту? - выхватила из груды документов нужный свиток Аниэль. Фаня приняла пергамент. Прочитала, хмыкнула при виде подписи - и порвала дворянскую грамоту Артура Пендраконыча на четыре больших куска.
   - Значит, ты, [...], - грамота уже состояла из восьми кусков. Нет, из шестнадцати. - сейчас возьмешь свои мослы и двинешь отсюда в [...], торопясь при этом так, будто тебя [... ... ...] с драконами и плясками южных народов! Понял?! Вон отсюда!
   Мелкие клочки дворянских привелегий полетели в лицо опешившего мужчины. Аниэль скромно взяла его под локоток:
   - Я как раз хотела сказать, что мы должны соблюдать приличия и дать возможность двум любящим сердцам побыть немного наедине, - промурлыкала эльфийка.
   "Ё... Моя королева я уже сказал," - думал Уфгас. - "Сейчас этот смешной уродец и тощая эльфа уйдут, меня с Фаней наедине оставят - а что я моей красавице говорить-то буду?" И ужас сотрясал мужественного воина, как зимняя лихорадка.
   "Поцелуй ее, идиот!!!" - стукнула в голову риттландца чужая мысль.
   Очень здравая мысль, как оказалось...
  
   Палаццо-иль-Дукадоро. Ночью
   - Ваше высочество! Ваше величество? Блин, - выругался бывший герцог Артур, обнаружив, что в обеденной зале искомых викингов нет. - Где ж они спрятались? неужели и вправду любовь крутить пошли? Нашли время... у меня завоевание на носу, а они шуры-муры, кровати мне еще, чего доброго, поломают... И так их два войска мне четверть страны разнесли. Винный погреб суше эль-джаладской пустыни! Я две недели не проверял отчеты своих менеджеров! Блин, варвары! И откуда вы только взялись на мою голову...
   Мужчина прошел через залу к противоположным дверям, отворил, не обнаружил там никого интересного, вернулся к обеденному столу. Там так и лежали неряшливой грудой свитки, свидетельствующих о планах, надеждах, чаяниях и, чего скрывать, преступлениях.
   - Эх, прав был дедушка. И прадедушка. И вообще все мои предки, - хитро подмигнул своему отражению в парадном зеркале бывший пелаверинский герцог. - У здешних жителей хватает фантазии только на самые примитивные вещи. Поклониться королю, кинуть медяк нищему, поверить в фокусы магов... А если приложить к этому миру немного фантазии...
   Пелаверинец вытянул из столешницы кинжал гномьей ковки, отложил его в сторонку, начал аккуратно собирать пергаменты. Обнаружив под свитками золотую диадему бывшей ллойярдской принцессы, не смог удержаться - отложил бумаги и осторожно взял украшение двумя руками. Придирчиво, с пристрастием осмотрел тонкую резьбу, понюхал, как гном при определении состава металла... Хм...Красивая вещь! Опять же, золотая... Повернулся к зеркалу и приложил к голове: ну, конечно, тонкий обруч делался в расчете на кукишную головку "красавицы", а когда он, Артур Пелаверинский, завоюет Ллойярд, он прикажет гномам сработать что-нибудь солидное и величественное... хотя, может быть, в том же стиле. Хмм...
   За спиной господина отставного герцога послышались аплодисменты. Артур, неожиданной для мужчины такого сложения и возраста юношеской прытью, обернулся.
   - Браво, - с улыбкой произнесла Аниэль. - Браво, сударь.
   - Что? Вы меня не так поняли. Я всего лишь пришел сказать, что там их войска перепились на радостях от встречи и подожгли мои конюшни. А потом какие-то дур... дамы, я хотел сказать, ну, с сопрано и рогатыми шлемами, подожгли четыре лучших борд... заведения Вертано. Мы терпим убытки! - эльфийка нахально улыбалась и молчала. Артур не выдержал: - И приберите эту диадему! Валяется тут... ее же украсть могут!
   - С удовольствием, - приняла Аниэль украшение из рук пелаверинца. Кончиками пальцев - все-таки фон от заклинаний, наложенных ллойярдскими магами на тонкий золотой обруч, был очень силен и не слишком приятен для эльфийских двенадцати чувств.
   - Вы... - не сдержал любопытство господин Артур. - Вы прибыли в Вертано, чтобы устроить что-нибудь этакое? Ведь правда? я очень много слышал о вас, мэтресса Аниэль - вы предсказательница. Скажите, я спрашиваю из любопытства, - вы предвидели, что дело обернется именно так, да? Потому и появились в моем дворце, чтобы заманить сюда риттландцев и эту... заигравшуюся в войнушку ллойярдскую уродину?
   Из женской солидарности Аниэль сочла необходимым оскорбиться от имени прин... королевы Фани:
   - Можете мне не верить - но я здесь совершенно не при чем. Восьмиюродный брат просил присмотреть вот за этой безделушкой, - эльфийка показала пальчиком на диадему Фани, - А все остальное свершилось по воле Рока. Конечно, вы мне не поверите - ведь у вас есть фантазия, вас не купишь на примитивные фокусы...
   На ладони рассерженной эльфийской волшебницы вспыхнул огненный цветок.
   - Вам хочется чего-нибудь особенного? Тонкой интриги, политической игры, жонглирования судьбами народов?! - продолжала Аниэль, не замечая, как повышается ее разгневанный голос. - "Вы слышали? Эльфы предсказали крах банку "Жуки и сыновья"? Нет-нет, что вы, банк абсолютно надежен, но и ведь и эльфы никогда не ошибаются!"
   - Если вы потеряли в той афере средства, я... - собрался предложить компенсацию Артур, глядя, как вытягивается и распускает боковые побеги огненное чудо в ладонях эльфийки.
   - Я потеряла в той афере репутацию! - закричала Аниэль, позабыв о том, что от слишком сильных эмоций ее тонкое лицо становится столь же красивым, как спущенный чулок. - Меня отчитали, как азбуку, на расширенном заседании Министерства Чудес пяти королевств! Меня сравнивали с ярмарочной гадалкой! Нет, они осмелились заявить мне - МНЕ!!!- что даже у гадалки хватает ума думать, что предсказывать, а что держать в секрете!!!
   - Мэтресса! Ваше магичество! Умоляю!! - запричитал бывший герцог, увидев, как корни огненного цветка подожгли паркет залы. Он бросился затаптывать прыгающие искры. - Умоляю, ваше магичество, простите! Это был не я, это был мой дед! Я ни в чем не виноват!!
   - Врешь, - засмеялась эльфийка. Щелчок пальцами - и огненный цветок исчез. А на его месте появилась дивной красоты снежная вьюга - небольшая, локоть в диаметре, - Хотя какая разница? - заговорщицки подмигнула волшебница, и, не дождавшись ответа от оторопевшего человека, продолжила: - Ведь Магия всего лишь фокус! Смотри!..
   Снежная вьюжка сорвалась с рук волшебницы, взлетела под потолок, ураганчиком пронеслась по кругу - незаметно для примитивного человеческого зрения высасывая из предметов лишнюю влагу. А когда мэтресса Аниэль посчитала, что все картины, резные деревянные панели, гобелены, портьеры, паркет, мебель и прочее достаточно высушены, с пальцев волшебницы сорвалась едва заметная огненная искорка.
  
   - Пожар! Пожар! Пооожааар!!! - надрывался господин Артур, бегая по площади перед дворцом и колотя кочергой по любой доступной поверхности. - Пожааар!! Спасите, помогите!!!
   Увы. Все силы жителей Вертано были брошены на борьбу с огнем, который порывался пожрать четыре самых известных борделя и ближайшие кварталы; риттландские бравые воины в спешном порядке решали вопросы со своими дражайшими половиночками... О, мир в отдельно взятой риттландской семье был гораздо, гораздо важнее какого-то там полыхающего дворца. К тому же, всё самое ценное мы уже того... пошли, покажу, что я нашел для моей ненаглядной...
   Конечно, оставались наемники. Временно не нашедшие своего великого Предназначения маги, которым ничего не стоило обуздать стихию, выпущенную порезвиться злопамятной мэтрессой, да и просто крепкие парни, вполне способные забросать огонь песком или залить водой.
   Вот только наемники Пелаверино за сто лет выучили основное правило удачливого бизнеса: требовать оплату вперед.
   - Сколько? - автоматически спросил бывший герцог. - СКОЛЬКО??!!!
  
   - Что там случилось? - сонно поинтересовалась Фаня. Уфгас выглянул из-под полога походного шатра.
   - Палажжо горит.
   - Аах, - зевнула королева. Натянула на плечи медвежью шкуру. - Строить эти выдумщики из Пелаверино не умеют. Вот у моего отца столица никогда не горела. - Фаня сладко зевнула еще разок. - Вернемся на Ритт - пригласим наших ллойярдских гномов, чтоб они нам нормальный замок построили.
   - Как шкажешь... А пушки?
   - Чего?
   - Пушки мне у твоего братша понравилишь. Как ты думаешь, шделают мне гномы такие ж или нет?
   - Там видно будет, - мудро решила Фаня. Уфгас вернулся к своей королеве. Обнял ее плечи, прислушался к тихому дыханию, замер с блаженной улыбкой посреди дремучей бороды. Потом все-таки не выдержал, отважился спросить. - Ты на меня не шердишьшя?
   - После того, как ты мне подарил герцогство и целый обоз виноторговце в придачу? Вот глупый... Нет.
   - А на дракона поохотитьшя ражрешишь?
   Фаня сонно кивнула. Потом опомнилась:
   - Про дракона и думать забудь! Они кусаются и огнем пышат. А ты мне нужен живой и здоровый. И очень нужен...
  
   Пока Артур из династии Пендраконычей бегал по Вертано, искал поручителей своей платежеспособности, прекрасный и величественный Палаццо-иль-Дукадоро продолжал полыхать во всем своем растекающемся потоками расплавленного золота великолепии. Мэтресса Аниэль не удержалась - спешно вызвала Аэллиаса и еще нескольких родичей, чтобы они тоже испытали удовольствие от такого зрелища. Группа эльфов веселой стайкой приземлилась на крыше ближайшего от дворца дома, живо обсуждала между собой философию Пламени, отдельные проблемы человековедения (раздел Дикие Риттландцы), а кое-кто давал советы прибежавшим на пожар специалистам. Собственно, специалистов был всего один, зато какой! Сам господин Брюль, именитый художник!..
   Мило зардевшись, Аниэль смутилась. Ах, не следует ей так разбрасываться предсказаниями направо-налево. Конечно, она ошиблась: господин Арли Брюль прославится на весь мир именно после полотна "Сожжение Вертано"...
  
   Серая крепость. На следующий день
   - Ты не представляешь! Дворец полыхал, как самец фносской деревесной лягушки в сезон размножения! Еще ярче! Ярче цинского фейерверка! - активно жестикулируя, пересказывал свои впечатления мэтр Панч. - ей-ей, не вру!
   - Да, - устало вздохнул мэтр Адам. - Должно быть, занимательное зрелище.
   - Ты не представляешь, как веселились эльфы! Мэтресса Аниэль расхаживала напротив пожарища, пританцовывая, размахивая полами и разрезными длинными рукавами своего платья - и в напичканной некромантскими заклинаниями диадеме набекрень. Магистр Аэллиас завелся спорить с шаманами викингов о проблемах макроэргического пространства реальности и вырастил в бывшем герцогском парке сначала гору, потом в ней - пещеру, а уже внутри пещеры - особый сорт грибов. Я для пущего колориту сбегал на Дикий Рынок, им маленькую гидру прикупил. Пусть живет в пещерке, экосистему усугубляет... Здорово получилось! Грибы просто отменные, и почему мы их в своих заклинаниях редко используем? Шаманы вообще свойские ребята, мы с ними потом поспорили, какое из животных самое перспективное в плане эволюции. Этот, как его... Гуркас-шаман утверждал, что полярный медведь, я поставил на иберрского крокодила, Аэллиас почему-то на горгулью - но он к тому времени уже осваивал ближайший космос, у него глаза по противоположным орбитам после мухоморовки вращались, и уши не в такт хлопали... А мэтресса Аниэль еще над нами смеялась, дескать, спорьте, спорьте, все равно выживет человек! Забавная она... Считать человека венцом Природы! - захихикал приятным воспоминаниям мэтр Панч. Мечтательно вздохнул. Потом спохватился - кажется, его рассказ был не столь приятен собеседнику, как планировалось. Мэтр Панч отвлекся от воспоминаний о вчерашней веселой пирушке, на которую его случайно затащили приятели, и спросил у мэтра Адама: - Да, а как тут у вас дела? Что дон Текило?
   - Вон он, - махнул рукой мэтр Адам в сторону окна. Подошел, показал мэтру Панчу: - Видишь каменную глыбу?
   - Похожа на какого-то варварского идола... - Собственно, мэтр Панч был чересчур оптимистичен в своей оценке. Каменная глыба, лежащая посреди двора Серой крепости, напоминала одновременно и варварского идола, и статую бурого медведя, и распластавшуюся в полете белку-летягу, и засушенную летучую мышь, только с очень короткими крыльями... Что-то очень большое по центру, два коротких широких столпа снизу, два овала по краям, закругленный вырост сверху. И камень - уже проверенный на прочность всем оружием, что только нашлось в Серой крепости, камень, гномам по вкусу напоминающий гранит. А по виду... Коричневый, с черными и белыми зернышками внутри. Действительно, очень на гранит похоже... - Что, это он и есть?
   - Ага.
   - И кто ж его так колданул? Душка Вигги?
   - Мэтр Виг не признается, - печально вздохнул маг-телепат. Наморщил лоб, вспоминая о чем-то важном, - А меня постоянно что-то отвлекает. Даже такое чувство, что меня хотели загипнотизировать... Сканировать память мэтра Вига не получается - этот умник повсюду таскает за собой цинского змееныша. Это ведь ты одолжил ему столь мерзкое ядовитое существо?
   - Прекрати катить бочку на трехголовых, они лапочки. Подумаешь, ядом своим каменные плиты плавят - зато очень ласковые и понимающие. А змееныш Вигу зачем-то был нужен. Может, решил эликсир возвышения этому ненормальному судье сварить, или от импотенции его вылечить... Эй! Прекрати мне мозги сверлить! Я никого не заколдовывал! Какое мне дело до этого вашего вороватого дона!
   - Извини, - формально извинился мэтр Адам. - Я должен был проверить. Убери из крепости хотя бы половину этого вигова зверопитомника, прошу тебя! у меня от их животных инстинктов в мыслях разброд, мускусный запах и постоянная головная боль! - Маг в раздражении потряс кулаками. Потом заметил во дворе крепости коменданта Буше и поспешил сбросить раздражение на того, кто к этому был специально подготовлен: - Буше, негодник! Ты нашел нюртанговое долото?
   - Никак нет, ваше магичество, - угодливо залебезил комендант. - Гномы обещали изготовить только через месяц...
   - Чего ж ты снова бренчишь бесполезными железяками по каменному истукану?!
   - Проверяю, не размагичилось ли его донство! - Буше заискивающе приподнял верхние лапки: - А может, его снова повесить?
   - Так ведь уже девять раз вешали! Что ему, каменному, сделается! И трижды голову рубили, только топоры поломали!.. Всё, Буше, ты меня достал. Сгинь с глаз моих! Иди-ка лучше посторонних посетителей из тюрьмы выгоняй! Ну, чего кланяешься!..
   - А... ав...
   Коротко поматерившись, мэтр Адам захлопал себя по карманам мантии, достал кусочек сахарку, который припас для вечерной чашки чая, и бросил из окна коменданту. Буше перехватил лакомство в полете. Завилял задницей и, поскуливая от избытка чувств, помчался выполнять очередную команду.
   - Прошу прощения, - нарушил неторопливое течение беседы двух магов случайный... ах нет, вполне законный посетитель.
   - А, господин Ломас. Проходите, присаживайтесь. Чем обязан?
   - У меня тут некое послание. От моего короля. Относительно заключенного...
   - Что? - всполошился мэтр Панч. - Только не говорите, что обнаружились какие-то новые обстоятельства в деле дона Текило и вы доставили указ о его помиловании!
   - Как же нам его расколдовывать? - тоже забеспокоился маг-телепат. Ломас поспешил успокоить господ волшебников.
   - Нет-нет, речь не о сеньоре Альтиста. Дело касается мэтра Вига.
   - Что он опять натворил? - с покорностью судьбе, мрачно переспросил Адам.
   - Ну, он некоторым образом является подданным Кавладора, - заулыбался чиновник. - Собственно, он им всегда был...
   - Да, но преступление-то совершил в Брабансе, - вяло возразил мэтр Адам, не понимая, куда клонит его собеседник.
   - Ну да, но, оказывается, мэтр Виг просил заступничества у своего короля. К сожалению, из-за несовершенства службы доставки корреспонденции и некоторых внутренних разногласий между мэтром Фледеграном, исполнительным секретарем кавладорского Министерства Чудес, и мэтром Вигом, письмо волшебника с просьбой о помощи немного затерялось...
   - Двадцать четыре года шло, - ехидно подсказал мэтр Панч.
   - Но оно все-таки попало по назначению, и его величество Арден попросил своего собрата, его величество Антуана Второго, позволить мэтру Вигу отбывать окончание тюремного заключения в королевстве Кавладор. Вот официальный приказ.
   Брабансские волшебники дружно схватились за пергамент.
   - Конец страусиным фермам, - довольно заухмылялся мэтр Панч. - Да здравствует акклиматизация колибри!
  
   - В славном граде Аль-Миридо... в томном сумраке ночей... - мурлыкал себе под нос мэтр Виг, наблюдая, как осчастливленные скорым расставанием тюремщики упаковывают его книги в огромные сундуки. - А, господин Ломас! Счастлив вас видеть!
   - А уж как я рад видеть вас, ваше магичество! - заулыбался чиновник. Подошел, подвинул кресло ближе к лабораторному столу мага и добавил, осторожности ради понизив голос. - Как видите, я выполнил часть нашей сделки. Теперь очередь за вами.
   - Да, да... Осторожно! - воскликнул волшебник, перехватывая хрустальную сферу с таинственным мутным содержимым, которую едва не разбил неуглюжий стражник. - Осторожнее! Магия не терпит такого хамского обращения! Простите, сударь Ломас. Так вот, чтО вы хотели узнать... - Мэтр Виг заговорил еще тише. Метнул пристальный взгляд по углам комнаты, убедился, что их никто не подслушивает. - Карту Западных Земель дон Текило завещал своему лучшему другу Леокадию Суаресу. Иберрец, сорока - сорока четырех лет, высоких, сухощавый, кожа желтоватая, глаза черные, характер якобы сдержанный, но - помяните мое слово, явно способен на глубокие страсти, как и все прочие южане... Это, к сожалению, всё, что мне удалось вызнать у дона Текило. Но карту он завещал именно своему старому приятелю. Так что, - снова вернулся мэтр Виг к более естественной для него громкости голоса, - найдете сеньора Леокадия - не стесняйтесь, начинайте допрос сразу с пыток...
   Известие об ожидающемся отбытии волшебника из Серой крепости вызвало переполох у всей Филони. Кто-то пожелал убедиться собственными глазами, что их курочкам, овечкам и свинкам более не угрожает никакое магическое усовершенствование. Комитет имени Моуси-Поуси, сдерживая слезы радости, привел собак, чтобы они хором пролаяли, по заученному магическому коду, мэтру Вигу прощальное напутствие. Кто-то, как всегда, что-то неверно услышал, и подумал, что в Серой крепости состоится распродажа имущества бывшего арестанта... А кто-то, как семейство де Рюм, лишь фыркал и ворчал, что, дескать, давно пора было этого мерзавца магического из Брабанса вышвырнуть...
   Глухой пес грустно страдал, печально наблюдая, как несравненная Коко, помахивая хвостом, крутится около кареты хозяев своей хозяйки.
   Девица Жанна прыгала по двору Серой крепости, радуясь всему и сразу.
   Закусив крепкими неровными зубками леденец, Жанна остановилась посмотреть на каменного дона. Вокруг него суетились какие-то букашки, отчего истукан покрывался плотным ковриком зеленого мха, а рядом - всего-то шаг шагнуть, хлопотали другие таракашки, которые зачем-то складывали беленькие, черные и коричневые бусинки в странные узорчики, да так ловко, что в какой-то момент девушке подумалось, что она видит двух окаменевших преступников. Брр... Жанна потрясла головой. Открыла глаза, покрутила леденец за щечкой.
   Нет же. Вот он, темно-коричневый камень, в который вдруг, на глазах у всех, превратился в полночь новолуния отъявленный негодяй дон Текило. А вот... какая-то другая зеленая от мха глыба, которую зачем-то уносят на себе трудолюбивые таракашечки.
   Что бы всё это значило? - задумалась Жанна де Рюм.
   Процесс размышлений протекал неторопливо, со скростью дрейфа континентов. Коко, понюхав юбку хозяйки, решила, что у нее есть время еще раз попращаться с глухим ухажером. Собственно, для собак слух совсем не главное... Мимо прошелестела бирмагуттская кобра, проползла по туфелькам Жанны, не вызвав никакой ответной реакции; госпожа Буше, не посмотрев, зацепила за руку девушки конец бельевой веревки, другой определила к кольцу для факела и принялась развешивать постирушку своего многочисленного семейства.
   Все погрузились в какие-то свои жутко важные и необходимые дела. Леденец сосался. Люди хлопотали. Коко прощалась с ухажером. Виг орал на Буше. Буше выслуживался. Мэтр Адам пил от радости, что эпопея с заключением Вига, наконец-то, закончилась. Мэтр Панч пил за компанию. Господин Ломас - спаивал волшебников, чтоб разузнать их секреты. Бывший ивоветвянин, таки съевший дверь своей темницы и теперь беспрепятственно разгуливающий по Серой крепости, ощупывал кареты отъезжающих, пробуя, какое ж дерево избрать символом своей веры...
   Высокая сухощавая женщина в черном, наглухо застегнутом платье, чье лицо было скрыто плотной черной вуалью, прошлась по двору Серой крепости. Сегодня внутреннее пространство замка-тюрьмы имело вид уютный и очень домашний: разбросанные по каменным плитам соломинки, лошади, доски от сломавшейся виселицы, мельтешащие по своим делам люди, натянутые веревки с мокрым бельем, звери, люди, сложенные навершиями алебарды отдыхающих стражников, кареты отъезжающих, сундуки, снова люди...
   На несколько минут "черная дама" остановилась рядом со "статуей" дона Текило. Прошептала по-иберрски что-то о том, что "всё приходится делать самому". Достала из недр платья флакон темного стекла, откупорила желтыми сухими пальцами крышку, осторожно перевернула сосуд на каменную глыбу...
   - А я никому не скажу, - громко и довольно пообещала Жанна де Рюм.
   Женщина в черном резко обернулась. Поняла, что ее манипуляции с окаменевшим заключенным не прошли незамеченными, и замерла. Демоны ее знают, о чем думала эта неразговорчивая вдова, которая слонялась по Серой крепости почти три недели, но так и не удосужилась завести знакомств или хотя бы объяснить, зачем она приехала на заседание суда? Давать показания? Так ее вроде как только ограбили... Да и вообще, если бы такая фигура мельтешила на балу-маскараде в Анжери, уж другие-то гости ее бы вспомнили, разве нет?
   - Я вас сразу узнала, - хихикнула Жанна. - Только не поняла, что это вы.
   В черном рукаве вдовьего наряда что-то мелькнуло. Серебристое? Стальное.
   - А что вы мне сегодня подарите, чтоб я не рассказывала о вас? Мне ваш гребешок очень понравился. К нему бы еще такие же красивые бусики...
   - Я подарю тебе... бусики, - низким хриплым голосом пообещала "вдова". - Подойди поближе, девочка...
   Доверчивая Жанна сделала шаг - и притормозила, запутавшись в бельевой веревке. "Вдова" двинулась девушке навстречу - и тоже остановилась. При виде оскаленной пасти верной Коко.
   Вовремя подбежавшая орберийская овчарка издала грозный, жуткий рык, вздыбила шерсть на загривке, прижала уши к голове, оскалилась и приготовилась рвать глотку за ненаглядную Жанну.
   - Знаешь, - после секундного размышления проговорила "вдова", - у меня с собой нет бусиков. Может быть, ты сама купишь, что тебе по нраву? Держи, - и фигура в черном платье бросила наглой шантажистке тощий кошель. - Только забудь меня, ладно?
   - Ладно, - пообещала добродушная Жанна.
   И она, что удивительно, сдержала обещание. Забыла буквально через пять минут.
   Да и как тут не забыть, когда на твоих собственных глазах... ух ты!!! Мама, папа, смотрите!!!
   На вопли Жанны прибежали господа де Рюм, Буше, полдюжины стражников, ответственнейший господин Ломас, кобра, змея-погремушка и горностай-альбинос, - одним словом, достаточно свидетелей, чтобы потом подтвердить и засвидетельствовать: да, они собственными глазами видели, как каменный истукан, в который по неведомым причинам сверхъестественного порядка вдруг превратился заключенный и приговоренный к повешенью дон Текило Альтиста, вдруг раскололся на части и оплавился. Будто его кто-то ударил молнией или воздействовал магическим зельем. Но никакого файербола не было. И зелий никто на него не выливал. Так что все, что с иберрцем произошло - воля Богов.
   Каких? ээ...
   А сколько у меня попыток, чтоб угадать правильный ответ?
   Пока обитатели и посетители Серой крепости думали и гадали, что ж произошло с бедным камнем, "черная дама" уверенным, размашистым шагом дошла до ожидающего ее особу экипажа.
   - В Ла-Фризе, - хрипло прозвучал приказ.
   Кучер наемной кареты равнодушно кивнул. В Ла-Фризе, так в Ла-Фризе... Нно, поехали! Деньги заплачены, маршрут известный...
   Правда, по дороге дама в черном платье куда-то пропала. Вместе со своей вуалью. Странное дело, правда? Вроде бы ее никто не похищал - да кто позарится на такие сухие кости да желтую кожу? А вот взяла, да и исчезла. И остановок в пути почти не делали, только лошадей меняли, спешили, от Филони до Ла-Фризе путь хоть и не долог, но весной ведь главное в дождливую пору не угодить... грязи будет - не выплывешь! И вот будто поколдовал кто: садилась в Серой крепости в карету дама, а в Ла-Фризе из той же кареты вышел мужчина.
   Такого же роста. Такой же сухой да изжелта-вредный. Такой же неразговорчивый и хмурый. Странное дело!
   Хотя... чего ж тут странного? Деньги заплачены, так что пусть его идет своей дорогой. Куда бы она его не привела...
  
   Королевство Кавладор. Ла-Фризе. Двадцать четвертый день месяца Посоха
   Узкая улочка. Серая брусчатка мостовой, темные стены домов, каменные и деревянные заборы, калитки...
   Сухопарый мужчина в черном - такие одежды носят средней руки лавочники, аптекари, или даже вообще все унылые люди, независимо от достатка и рода занятий - видимо, хорошо знал обитателей неприметного дома на тихой улочке. Постучав в дверь и не дождавшись ответа, он прошел вдоль забора, завернул в переулок, толкнул дверь калитки... Как обычно, ее даже не трудились запирать. Будто никогда в жизни не боялись грабителей тихие скромные хозяева этого самого обычного дома.
   Мужчина прошел в сад. Яблони тянули вверх голые коричневые ветви, c розовых кустов уже сняли зимние "одежки" - укрывавшие их от несильных морозов куски холста и покрывало из сухих листьев. На черной влажной почве виднелись следы метлы садовника, а рядом уже пробовали зеленеть травинки. Наглые, самоуверенные травинки...
   - Сеньор Леокадий? Это вы! Как я рад вас видеть!
   Мужчина обернулся. У дома - на пороге выхода из кухни - стоял дон Текило. Пятнадцатилетний, но по всем прочим статьям настоящий: такой же крепкий, черноволосый, с живым карим взглядом, румянцем во всю щеку, кожаная безрукавка, белая рубаха, штаны заправлены в высокие, до колена, сапоги, в руках меч...
   Сеньор Леокадий улыбнулся правым глазом.
   - Это ты, Альваро... А где твоя матушка?
   Сын хозяйки дома предложил гостю войти, проводил в гостиную, извинился за отсутствие прислуги - садовник и кухарка отправились на свадьбу горничной; предложил сам принести вина. Леокадий отказался. Ему доставляло удовольствие просто находится в доме, где жила донна Катарина, в ее гостиной, где она проводит тихие вечера... Очаровательная просторная комната; камин, светлые стены, добротная темная мебель, кружевные легкие занавески - как это принято на юге Иберры. На стене - среднего размера картина достаточно оригинального содержания: рыжий кот с порванным ухом прячется в зеленой траве. Леокадий усмехнулся этому приятному наивному свидетельству преданности хозяйки своего питомцу; лично он против кошек ничего не имел, просто этот рыжий подлец однажды выскочил на него из зарослей... Пришлось сказать Катарине, что кот попал под колеса повозки.
   - Матушка ушла в церковь, - ответил подросток. Он положил на подоконник меч, с которым, видимо, тренировался до прихода гостя, - Но вы можете рассказать всё мне. Как вы съездили? Вам удалось увидеть отца? Поговорить с ним? Что там случилось? его снова посадили в тюрьму?
   И такой же любопытный, как дон Текило. Бойкий, разговорчивый...
   - Нет, мой мальчик, - покачал головой сеньор Леокадий. - У меня печальные новости. Твоего отца приговорили к повешенью и казнили десять дней назад...
   Мальчишка мгновенно отвернулся. К лицу прилила кровь, он закусил губу, задышал глубоко - и явно надеялся, что Леокадий не заметит выступивших на глаза слез.
   - Я должен был поехать с вами! - наконец, произнес Альваро. - Я бы... Я должен был... а тут... но как же... должен...
   И хвастовство, как у папеньки.
   - И что бы ты сделал, Альваро? - с глубокой печалью и сочувствием произнес старый друг семьи. - Разрушил Серую крепость? Провел подкоп под ее неприступные стены? Подкупил тюремщика? Похитил палача? Украл бы заключенного?
   Подросток, видимо, как-то не так услышал участие и заботу, которую хотел продемонстрировать сеньор Леокадий, потому как зло зыркнул на непрошенного советчика. Слезы мгновенно высохли.
   И то хорошо. Сеньор Леокадий терпеть не мог детских слез.
   Да и вообще детей, если на то пошло.
   - Я сделал всё, что было в моих силах, - произнес Леокадий. Подошел, положил руку на плечо Альваро, - Я беседовал с секретарем суда, с судьей, - увы, преступления твоего отца были слишком серьезны, чтобы надеяться на другой исход. - Увидив, какая искренняя печаль отразилась на лице подростка, Леокадий оказался не в силах сдержать следующую фразу: - Дон Текило своими преступлениями настолько запятнал имя твоих предков и собственную честь, так что суд приговорил его к повешенью, как какого-нибудь простолюдина.
   Несовершеннолетний дон Альваро резко высвободил плечо.
   - Вы не смеете так говорить о нем, - с тихой злостью посмотрел он в глаза старому приятелю своего отца. Правда, для этого пришлось смотреть снизу вверх, но взгляд был хороший. Прямой, смелый...
   Ну чисто волчонок. Ты еще зубы на меня оскаль, щенок.
   - Я всего лишь пересказываю все то, чему был свидетелем. Ах, как хорошо, что ты не видел своего отца в последние минуты его непутевой жизни... Его пришлось нести на руках - он так ослаб от страха, что не мог самостоятельно подойти к петле...
   - Вы лжете! - выкрикнул дон Альваро. - Как вы смеете так говорить о моем отце!
   - Альваро, Альваро... Меня ранит твоя резкость! Я всего лишь отвечаю на твой вопрос! Я хочу, чтобы твоя матушка и ты поскорее забыли этого непутевого человека! Чтобы перестали думать о нем - и зажили счастливой жизнью!
   Дон Альваро хотел что-то сказать, но сдержался. Заговорил минутой позже. Вспомнил о приличиях и требованиях вежливости, отвесил небольшой поклон.
   - Я всецело благодарю вас за заботу и известия, сеньор Леокадий.
   - Надеюсь, теперь, после смерти дона Текило, Катарина перестанет грустить о нем... Мне было невыносимо тяжело смотреть все эти годы, как она тоскует по твоему беспутному отцу, ждет его возвращения, надеятся, что он отыщет ее...
   - Не беспокойтесь о матушке, сеньор Леокадий. Я сумею о ней позаботиться.
   - Ты?! - не смог сдержать улыбки Леокадий. - Ты!!
   - Да, я. Ведь теперь я глава семьи, - упрямо повторил юноша. - Что в этом смешного?
   - Ты ж собирался сбежать из дома, идти куда-то воевать, - напомнил мужчина. - Или дракона побеждать, уж не помню...
   Альваро покраснел - действительно, собирался. Сейчас даже вспомнить смешно о той детской глупой выдумке.
   - Это мое дело, что я собираюсь делать, - гордо ответил он. Леокадий тут же исправился и заговорил терпеливо и доброжелательно. О, как не любил Альваро этот снисходительный тон старого приятеля давно пропавшего отца!
   - Я же хочу помочь тебе добиться успеха! Знаешь, мой хороший знакомый ищет отчаянных храбрецов - вроде тебя. Платит золотом. Хочешь, замолвлю за тебя словечко? А? Подвиги, Альваро! Тебя ожидают подвиги! Ну же, мой мальчик, - Леокадий снова положил руку на плечо подростка, чтоб слова звучали доходчивей. - Представляешь? Я сделаю так, что весь этот мир заговорил о твоих доблести, твоей смелости и твоих подвигах! Соглашайся, Альваро! Ты увидишь мир!
   Заманчивое предложение! Дон Текило уже бежал бы, сверкая пятками!
   - Не сейчас, - с тяжелым вздохом отказался дон Альваро. - Я нужен матушке. Представляю, как она расстроится, узнав о смерти отца... Если я сейчас отправлюсь куда-то, уйду из дома, ей будет совсем плохо.
   Так. Такой вариант развития событий Леокадия не устраивал.
   - Уж не трусишь ли ты, мой мальчик? - с вежливым деликатным смешком проговорил Черный Лео. - Конечно, говорить о подвигах - это одно... У твоего отца это неплохо получалось. В Аль-Миридо не осталось таверны, на террасе которой он хотя бы раз не сидел, травя бесконечную повесть о своих подвигах... Слушаешь его и невольно думаешь, что прожил те же самые годы в каком-то другом мире - настоящем, реальном, где о его битве с "Великой Гидрой" или поползновениях выдать себя за короля Брабанса никто не знает...
   - Значит, вы с ним все же разговоривали? Где? Когда? - тут же переспросил Альваро. - Вы же говорили, что после того, как тогда он сбежал от нас с мамой, дон Текило никогда не возвращался в Иберру? вы видели его, сеньор Леокадий? говорили с ним? Это было в тюрьме, ведь правда? Вы хотя бы сказали ему, как мама страдает, ожидая его возвращения?
   - Я вспомнил о далеких днях, - спохватился Леокадий. - Не думаю, что за одиннадцать прошедших лет он хоть чуточку изменился... Как ты похож на своего отца, мой мальчик. Такой же - боек на словах, а как доходит до дела...
   - Я не трус! - снова разозлился Альваро.
   - Но ты сын труса, - не сдержал холодности Леокадий.
   - Да как..! - мальчишка чуть с кулаками не бросился на оскорбившего его мужчину. Сдержался в последний момент.
   А вот эту сдержанность, размышлял сеньор Леокадий, мальчишка унаследовал явно от донны Катарины. Интересно, а вот этот расчетливый острый взгляд у сопляка от кого?
   Альваро вдруг спросил:
   - Если я такой трус, да к тому же сын труса, что ж вы, сеньор Леокадий, не боитесь рекомендовать меня в отряд вашего приятеля?
   - Я - боюсь? - изумился Леокадий. - я?! Да я, чтоб ты знал, проворачивал такие дела, по сравнению с которыми пьяные поползновения твоего папаши - что тухлая скорлупа против золотого!
   - Ну, золотой бывает и фальшивым, - дерзко заявил щенок.
   - Да как ты смеешь! Я не побоялся на глазах у стражников столкнуть мага... - Леокадий резко прикусил язык.
   - что? Что вы не побоялись сделать с каким-то магом на глазах у стражников? - вцепился за оговорку Альваро.
   - Не твое дело!
   Леокадий сделал несколько шагов, чтобы успокоиться. Альваро смотрел на него - будто видел впервые в жизни.
   - Значит, вы тоже вор, - медленно, с неверием, что истина может быть столь простой, произнес подросток. - Надо же! Интересно, а матушка знает?
   - Нет! Не смей! - подскочил Леокадий. - Не смей распускать про меня лживые слухи, мальчишка!
   - Да как я сразу не догадался! - удивленно продолжал Альваро. Он даже не смотрел, как меняется бледное желтое лицо сеньора Леокадия, - Вы старый приятель моего отца, знаете все о его "подвигах", часто уезжаете в деловые поездки, говорите, что торговец - как мой отец когда-то! - но никто не знает точно, чем вы торгуете... В Ла-Фризе вы просите, чтоб на людях мы с матушкой вас называли господин Бауэр, а... А я ведь помню - тот торговец из Фносса называл вас господином Эмилио, но вы мне потом задурили голову, что он обознался!..
   Тут сеньор Леокадий не выдержал:
   - Заткнись!
   - Вы вор! Какой же я дурак был, что не понял сразу! Но постойте... это значит, что...
   Сделав три шага по комнате, Леокадий схватил Альваро за ворот рубахи:
   - Это значит, щенок, что сейчас ты заткнешься, и немедленно!
   - Вы лгали матушке! - с неожиданной силой оттолкнул мужчину Альваро. - Вы притворялись, что заботитесь о ней, сочувствуете, что поссорились с моим отцом - из-за того, вы просили его помириться с мамой! А на самом деле что-то вынюхивали, плели интриги и лгали!
   - Смотри-ка, как разлаялся, щенок!.. Чего мне с твоим отцом ссориться - он жил и умер моим лучшим другом, - прошипел Леокадий, сверля черными злыми глазами своего противника. - Уверенный, что я помогаю ему и желаю только добра!..
   - И то, что вы наговорили про смерть моего отца - тоже ложь, - упавшим голосом продолжил Альваро.
   - О, нет! - оскалился в недоброй усмешке Леокадий. - Это-то как раз правда! Текило сдох, слышишь? он сдох! Сдох! наконец-то! пусть для этого мне и пришлось немало потрудиться!
   С совершенно недетской яростью дон Альваро ударил Леокадия в лицо. Тот отшатнулся, схватился за подбородок, посмотрел на капельку крови...
   - Возьми меч, сын, - раздалось от двери. - И ударь, как следует.
   - Катарина!.. - сдавленно выдохнул Леокадий. - как... ты здесь...
   - Как давно я здесь? - донна Катарина вонзила строгий взгляд в старого обманщика. Альваро, вот мерзкий мальчишка, добросовестно выполнил приказ матери и подхватил с подоконника тренировочный меч, - Я зашла в дом и услышала, как вы кричите о фальшивом золоте. Так какие же вы дела проворачивали, сеньор Леокадий? Мне просто любопытно. Дон Текило не побоялся рассказать мне о подвигах своей юности...
   - Не надо, - покачал головой разоблаченный обманщик, - не надо сравнивать меня и этого пьяницу, бабника, транжиру, бузотера и лжеца...
   - Лжец здесь только один - вы, - издевательски напомнил Альваро. Смотрите-ка, у щенка чешутся зубки! Сейчас мы их пересчитаем...
   - И все же мне интересно, - снова заговорила донна Катарина. - Какие же вы усилия приложили, чтобы умер мой муж? - и, не в силах справиться с волнением, возвысила голос: - Следует ли это понимать, что вы сами убили его?!
   Сеньор Леокадий умоляюще протянул к ней руки:
   - Почему ты так дурно обо мне думаешь, Катарина?
   - Потому, что ты лжец! - в один голос ответили донна Катарина и Альваро. Но Леокадий смотрел только на ее - прекрасную донну, столь же восхитительно совершенную, как и тогда, шестнадцать лет назад, когда он впервые увидел ее - на пять минут забежав узнать, нет ли каких перспективных наводочек у вечного конкурента за звание самого удачливого вора Иберры, дона Текило... Она не изменилась за истекшие годы. Нет! Она стала еще красивее! Стройный стан, нежная линия шеи - сейчас уходящая под черное платье, но оставляющая воображение полыхать неудовлетворенным любопытством; изящный овал лица, теплые губы, большие глаза. О, донна Катарина...
   - Зачем ты так жестока со мной! Ведь тебе же нравятся лжецы, - Леокадий, забыв о своей вечной сдержанности, сделал шаг к донне Катарине. Он смотрел в ее прекрасные глаза цвета орехового дерева, и пил ее внимание, ее красоту, ее совершенство, как воду: - Посмотри на меня, Катарина - я лгал ради тебя! Я сделаю для тебя всё, что угодно! Всё, что ты пожелаешь! Веришь? Ты сама хотела, после вашей ссоры тогда, одиннадцать лет назад, чтобы дон Текило прекратил вымаливать у тебя прощение - я подкинул ему выгодное дельце, и он уехал в Ллойярд. Ты сама, ты же сама хотела никогда не слышать его имени - я увез тебя в соседнее королевство и приложил массу усилий, чтобы дону Текило нечего было делать в Ла-Фризе!
   - Я хотела, чтобы он вернулся! - не выдержав полного немого укора взгляда сына, выкрикнула донна Катарина.
   - О, поверь мне, он вернулся, - с коротким смешком ответил Леокадий, - он вернулся - в ваш дом в Аль-Миридо, и он возвращался туда каждый раз после очередного удачного ограбления!.. Пойми, он был тебя недостоин! Катарина, ты заслуживаешь бОльшего, лучшего, ты...
   - Вы мне противны, сеньор Леокадий! - с омерзением сказала женщина. - Извольте уйти и больше никогда не появляться в этом доме!
   - Нет, - спокойно покачал головой иберрец. - Не так быстро. Я лгал ради тебя, я воровал ради тебя - и я не уйду, не получив тебя...
   Нет, вы подумайте!!! Этот мерзкий ублюдок попытался прирезать Леокадия, ударив в спину тупым мечом! Окрысившись, старый вор выхватил из рукава стилет, перехватил движение мальчишки, и, воспользовавшись его замешательством, ударил сверху вниз.
   У Альваро подкосились ноги - Леокадий подхватил его сзади, чтоб мальчишка не рухнул на пол. Встал так, чтобы мать могла лучше видеть побледневшее, с расширившимися от шока глазами, лицо сына, пятно крови и рукоять, вонзенную под ключицей. И нож, появившийся из левого рукава черной куртки коварного гостя - у подбородка юноши.
   - Нет!!!
   - Я хочу получить то, что мне причитается, Катарина. Можешь не сомневаться - я с наслаждением убью ради этого! Мне ничего не стоило послать Текило на верную гибель, и, поверь, я с неменьшим удовольствием прикончу маленького крысеныша, который мешал мне все эти годы...
   - Не смей!.. - глаза женщины заполнились слезами. О, так плакать может только она - не от страха, а от гордости. О, что за женщина! И почему развеселые боги послали ее такому никчемному ничтожеству, как дон Текило, а не ему, Леокадию! - Оставь Альваро...
   - Матушка... - очень вовремя, усиливая эффект сказанных мужчиной слов, прошептал подросток.
   - Клянись, Катарина. Ты верующая, поэтому твоя клятва - не пустой звук. Клянись, что будешь моей отныне и навсегда, клянись, а не то... - Мальчишка совсем расклеился, он обмяк, так, что Леокадий почувствовал, что его рука не выдерживает тяжесть тела подростка, на секунду отжал нож от подбородка, чтобы...
   - Матушка, беги! - закричал Альваро, внезапно толкая Леокадия назад. Не удержавшись на ногах, мужчина и юноша едва не упали на пол. Альваро со всего маху ударил локтем Леокадия в живот, второй раз... Растерявшись на минуту, Леокадий уронил нож, закричал от бешенства. Ударил наотмашь, подскочил к Альваро и принялся душить мерзкого мальчишку, попытался достать стилет из его раны, получил сильный удар снизу в подбородок, со стороны - тупым мечом по голове от донны Катарины, отклонился и пропустил еще один удар уверенного кулачка дона Альваро, согнулся от боли, отлетел к стене...
   И сверху на голову вора упал рыжий кот с порванным в уличных драках ухом.
   Наверное, не зря любящая хозяйка заказала его портрет. Художник, помнится, хихикал - впала же блажь в голову богатенькой дамочке, кота своего запечатлеть! А вот, оказывается, какого момента он ждал...
   И вовсе даже не плохой кот был. И картина ничего. И рама - тяжелая, дубовая, Альваро сам делал...
  
   -... Я желаю только, чтобы этот человек никогда впредь не показывался в моем доме, - говорила кому-то донна Катарина. Голос спокойный, уверенный.
   Чьи-то руки грубо подхватили Леокадия, и он счел за лучшее слегка приоткрыть глаза. Так. Местная стража. Фррь, как любил говаривать дон Текило. Я их сделаю одной левой... А это что за птица? Как этот господин тут оказался?
   - Простите, что я без стука. Дверь была открыта, и я позволил себе войти... Позвольте представиться. Судебный пристав Ломас.
   Донна Катарина, стоявшая за креслом, в котором сидел Альваро и мужественно терпел манипуляции суетливого лекаря, вежливо-холодно посмотрела на незваного гостя. На редкость богатое на посетителей утро. Хмм... Послушаем, что он нам расскажет.
   - Позвольте поинтересоваться, что здесь произошло.
   Стражники бордо...бодро отрапортовали: улышали, как женщина зовет на помощь, пришли, позвали лекаря, сейчас уводят в кутузку дебошира...Кто мог подумать, что господин Бауэр вдруг захочет подраться с сыном госпожи Катерины?..
   - Он не Бауэр... - прохрипел подросток. - Его зовут сеньор Леокадий...
   - Тот самый сеньор Леокадий? - оживился судебный пристав. Нет, мало сказать - "оживился", он взлетел, как только что покушавший вампир! Его радость была противоестественна, как... как минотавр в королевской короне, вскапывающий грядки! - Я о вас наводил справки, любезный, все мечтал познакомиться. Думал, для этого придется совершить вояж в Вертано или Аль-Миридо, а вы здесь... Надо же... Где я мог вас видеть? Что-то так сразу не припомню... Ага! Вам, любезнейший, кто-нибудь уже говорил, что вы очень похожи на барона Бруно де Флера, королевского судью в Брабансе? нет?
   Ломас прикрыл ладонью сначала нижнюю, потом верхнюю половину лица Леокадия, сопоставляя облики двух господ.
   - Прическа не та, линия подбородка и кончик носа совершенно другие, а лоб и очертания скул так очень даже похожи. Жаль, что нет под рукой хорошего портрета, чтобы сравнить вас и господина судью. Ну да ничего. Еще успеем разобраться. - Повернулся к стражникам, сразу же втянувшим животы и попытавшимся выглядеть солидно и браво. - Отвести в городскую тюрьму, запереть и стеречь как следует, а не вполглаза, как у вас обычно получается. Я займусь им лично. Госпожа Альтиста, - поклонился чиновник. - Я, собственно, к вам. У меня печальное известие - покорнейше прошу простить, что принес его вам.
   Проводив взглядом стражу, уволакивающую черного сухого мужчину, вежливо дождавшись ухода лекаря, Ломас достал из сумки свернутый пергамент и запечатанное письмо.
   - Насколько мне известно, вы супруга дона Текило Альтиста?
   - Да, - тихо ответила донна Катарина. Альваро протянул руку и сжал пальцы матери. - Мы давно расстались и не жили вместе, но...
   - Это, собственно, не имеет значения. У меня печальные новости - ваш муж, госпожа Альтиста, был казнен в Брабансе четырнадцатого числа текущего месяца.
   - За что? - буркнул Альваро.
   - Главным образом, за оскорбление Короны - по обвинению короля Антуана II. Дон Текило пытался присвоить королевский герб. Вы, должно быть, слышали - король Антуан известный... кхм... ревнивец в том, что касается привелегий и оказываемого почтения, - пояснил Ломас. Потом скороговоркой продолжил, - Ну и, конечно, преступления против собственности. Весьма сожалею, сударыня... Но я прибыл по другому поводу. Вот здесь - завещание дона Текило. Я - с разрешения коменданта Жан-Поля Буше, который, собственно, по роду службы обязан контролировать такие вещи, - взял на себя смелость прочитать завещание и могу утверждать, что оно не противоречит духу и руне Закона Кавладора. И Закону Иберры, хотя покорнейше прошу простить меня за самонадеянность. А это - письмо вам. "Донне Катарине Альтиста или дону Альваро Альтиста". Это, как я понимаю, вы, молодой человек. За сим позвольте откланяться и более не злоупотреблять вашим гостеприимством. Кстати, - обернулся господин Ломас с порога, - простите мое любопытство - сударыня, вам известно что-нибудь об интересе дона Текило к землям за Великим Западным Океаном?
   - Он считал все попытки пересечь Океан величайшим бредом, - сдержанно, с достоинством прирожденной сеньоры ответила донна Катарина. Ее выразительные глаза просто пожирали оставленное на столе письмо с надписью, сделанной таким знакомым почерком, но она не спешила взять бумагу, чтобы выяснить ее содержание. - Выдумкой для тех, кому нечем заняться по эту сторону суши.
   - Ах, вот как... - спохватился Ломас. - Да? Жаль, жаль... Действительно жаль, что не все сделки приносят прибыль. Простите, - извинился чиновник в ответ на недоумевающие взгляды женщины и подростка. - Я о своем, о судебном. Знаете, конечно, мой долг состоял в том, чтобы арестовать вашего супруга, но позвольте засвидетельствовать вам, его семье, мое величайшее почтение к столь неординарной личности. Эх, каков был пройдоха! Жаль, что умер.
  
   Едва за Ломасом захлопнулась дверь, донна Катарина бросилась распечатывать письмо. Альваро, непроизвольно придерживая раненую руку, встал позади и прочитал из-за плеча:
   "Мои дорогие Катарина и Альваро! Как, должно быть, вы уже знаете, я умер. Мне очень жаль, что всё сложилось именно так, а не иначе. Я виноват. Простите.
   Я помню о вас всегда.
   С любовью - дон Текило Альтиста.
   P. S. Может быть, еще встретимся?"
  
   Ла-Фризе. Два дня спустя
   Дверь скрипнула.
   - Пожалуйте, сударыня, - вежливым баском пророкотал стражник. - Сейчас вам фонарь поставлю. Уж не обессудьте, если крысу увидите. Бегают, сволочи... Проходите. Только близко к нему не подступайте, ладно?
   - Благодарю вас, любезный.
   Стражник, пришаркивая стоптанными сапогами, вышел.
   Донна Катарина сделала несколько шагов и остановилась напротив сеньора Леокадия.
   Два дня в тюрьме не пошли ему на пользу, а тусклый свет фонаря только усиливал негативные штрихи образа бывшего друга семьи Альтиста. Черные прилизанные волосы превратились в нечто паклеобразное, щеки почернели от щетины, рубашка засалилась, кое-где порвалась, показывая очень бледное жилистое тело.
   - Любуетесь, донна? - наконец, не выдержал молчания женщины Леокадий. Пошевелился, пытаясь устроиться удобнее на куче соломы, сложенной у стены - любуйтесь на роскошь гостеприимной городской тюрьмы! Леокадий случайно дернул за железную цепь, которой Ломас - мерзкий предусмотрительный ублюдок! - приказ приковать его за левую руку. Ну, ничего. Стоит Леокадию выйти из этой камеры - ужо Ломас получит свое! Получит, обязательно получит! - Ну и как, таким я нравлюсь вам больше?
   - Нет. Напротив, - ответила донна Катарина. Покусала губы, видимо, подбирая слова и, наконец, собравшись с духом, продолжила: - Я пришла сказать, что с Альваро всё в порядке. После того, как вы... - Катарина запнулась. Снова собрала всё свое мужество, непроизвольно скользнула пальцами по бусинам зажатых в ладонях четок и продолжила: - После того, как вы его ранили, случилась небольшая лихорадка, но лекарь сумел с ней справиться. Сегодня Альваро лучше, и я думаю, что через неделю мы можем забыть об этом инциденте.
   - Я рад, - коротко ответил Леокадий. Катарина будто ждала - и именно этих слов:
   - Вы рады? Вы говорите правду? Вы переживали из-за мальчика?
   - Я переживал из-за вас, моя прекрасная донна. Правда, - протянул правую руку Леокадий, и Катарина сделала шаг навстречу. - Смерть мальчишки расстроила бы вас, а я хочу видеть вас счастливой...
   - Вот как? Значит, вы не думали всерьез убивать его! О, а я, глупая, так боялась...
   - Не бойтесь меня, Катарина! - с ласковой теплой нотой в голосе ответил Леокадий. Присутствие красивой женщины, ее аромат, ее тепло пьянили, как самое лучшее вино: - я готов ради вас на всё! Поймите, на всё! Подумаешь, убийство!
   Последняя фраза была лишней - Леокадий подумал об этом только после того, как увидел, как побледнела его прекрасная донна. Побледнела, непроизвольно сжала четки в кулак, но не ушла.
   - И вы готовы исправиться? Забыть о своих преступлениях и встать на путь истинный?
   - О, да! легко!
   Леокадий пожирал глазами Катарину, думая о том, что еще не всё потеряно. Не так-то легко забыть годы, в течение которых она доверяла старинному приятелю своего отвергнутого мужа беззаветно, не так-то просто начать жить своим умом - после того, как одиннадцать лет всё делала по его, Леокадия, подсказке. Да, она будет принадлежать ему!
   А с мальчишкой Леокадий разберется при первом же удобном случае.
   - Тогда поклянитесь, что вы говорите правду. Что вы действительно раскаиваетесь в своих грехах и больше никогда - никогда! - не совершите злодеяний. Возьмите мои четки, - протянула донна Катарина нитку крупных, неровных деревянных бусин. - Возьмите и повторяйте за мной: я, Леокадий Суарес...
   - Суарес... - эхом отозвался мужчина, надевая, как его и просили, на запястье деревянные и сжимая бусины в кулаке. Вот уродство эти "бусики"! Только идиотке Жанне под стать... Ничего, он быстро найдет донне Катарине что-нибудь в соответствии со своим вкусом...
   - ...даю обещание вести праведную жизнь...
   - жизнь...
   -... не чиня препятствий и зла окружающим...
   - окружающим...
   - ... ни делом, ни словом, ни мыслью. В доказательство чего вверяю...
   - вверяю...
   - ... свою душу милостивому Богу...
   - душу...
   - ... И пусть он судит меня по справедливости...
   - Пусть судит меня... А-аа!!! - закричал Леокадий. Закричал страшно, каким-то звериным, утробным криком, который вызвал переполох у стражников. Люди забегали, загремели ключами, отпирая дверь.
   Донна Катарина расширившимися от ужаса глазами смотрела, как четки вспыхнули огнем, который мгновенно охватил руку Черного Лео. Леокадий кричал от жуткой боли; стражники суетились и бестолково толкались в камере, пока один из них не догадался вылить на узника ведро... кхм, не воды.
   - Что здесь происходит? Сеньор Леокадий опять устроил дебош? Или мы недостаточно хорошо его обыскали, и он снова откуда-то достал ножик и начал нападать на сторожей? - деловито осведомился, появляясь на пороге камеры, Ломас. Ему, по мере сил, объяснили. Донна Катарина, постукивая зубами от страха, показала на обугленные бусины.
   - Пытались заставить его дать клятву? А он взял да самовоспламенился? Интересно, интересно... Эй, вы, любезный, сбегайте-ка за нюртанговым браслетом. И вызовите мага, пусть просканирует нашего "доброго" сеньора Суареса. С чего это такая реакция на самую обычную клятву? Или наш "дорогой гость" скрытый маг?
   - Он не маг, - проговорила донна Катарина, - Дон Текило говорил, что Леокадий учился, но наставник его выгнал, из-за недостаточно развитых способностей...
   - И эту историю сам Леокадий и рассказывал? Ну, что вы, сударыня! Наверняка выгнали за воровство или за какую-нибудь подобную "шалость"! А, сеньор, что скажете? И какую школу Магического Искусства мы практикуем? Уж не демонологию ли?
   Леокадий зашипел бранные слова.
   - Каждая наша встреча, мадам Альтиста, дарит мне новые и новые открытия, - довольно улыбнулся Ломас. - за что я сердечно благодарен. Думаю, - продолжил чиновник, заметив, в каком смятении предывает женщина, - вам лучше уйти и отдохнуть.
   - Я хотела, чтобы его душа спаслась, - прошептала донна Катарина.
   - Он не стоит ваших молитв, сударыня, - мягко возразил Ломас. - Совсем не стоит. Идите. Я распоряжусь, чтобы вас проводили до дома...
   Минуту донна Катарина помешкала, потом отступила к двери.
   Поняв, что она уходит из его жизни - и уходит навсегда, Леокадий не выдержал, вскочил на ноги, растолкал бестолково суетившихся вокруг него сторожей и закричал:
   - Где бы ты ни была, я найду тебя! Найду, Катарина! И тогда ты пожалеешь, что отвергла меня! Клянусь, всё, что сейчас тебе дорого - станет моим! Я клянусь тебе!.. клянусь!
  
   - Матушка? ты чем-то расстроена? - спросил Альваро.
   - Нет, милый... Совсем немного. Чуть-чуть. Хотя тебя не обманешь, да я расстроилась из-за одной мелочи... Я потеряла свои любимые четки - вот и взгрустнула.
   - Те самые, которые когда-то вырезал для тебя отец? Ты сама мне рассказывала, в детстве, - тут же объяснил юноша, заметив удивленный взгляд матери.
   - Да, - улыбнулась она воспоминаниям. Улыбка вышла нерадостной. - В тот день на море бушевал шторм, был сильный ветер, и на одном из деревьев в саду сломалась ветка. Текило сказал, что у рачительного хозяина даже такая мелочь не должна пропадать, и вот... сидел вечерами, вырезал... Правда, резчик из него был не очень.
   Мать с сыном помолчали.
   - Если хочешь, я вырежу для тебя другие. Правда, я тоже не мастер...
   - Спасибо, Альваро.
   Снова молчание. Треск поленьев в камине. Огонь. Темнота за окном. Яркая луна, почти вошедшая в полную силу.
   - Знаешь, а господин Ломас звал меня в помощники. Ему нужен кто-то, умеющий говорить, читать и писать по-иберрски и на пелаверинском диалекте. И почерк у меня хороший, может быть, это тоже для чего-нибудь сгодится. Может, мне стоит себя попробовать на ниве служения Закону, как считаешь?
   "Всё, что сейчас тебе дорого - станет моим! Клянусь!" Катарина вздрогнула.
   - Сынок, господин Ломас, кажется мне человеком, достойным доверия... Но, понимаешь, я хотела тебя уговорить уехать из Ла-Фризе, мне тяжело оставаться в этом городе...
   - Но это ж замечательно, мама! Я просто не знал, как сказать. Ведь господин Ломас предлагал мне работу в Талерине. Как ты думаешь, мы сможем переехать в столицу?
   - Ну, давай посчитаем, для начала посчитаем, какими средствами мы с тобой располагаем.
   - А как ты думаешь, это будет очень дурно, если мы всё же прочитаем завещание отца?
   Тихий неспешный разговор. Ночь. Луна.
   И скоро будет новый день...
  
   Чудурский лес. Двадцать девятый день месяца Посоха.
   - Восемьсот.
   - Восемьсот пятьдесят.
   - Восемьсот один.
   - Восемьсот сорок девять.
   Пауза.
   - Восемьсот два.
   - Восемьсот сорок восемь.
   Тяжелый вздох. Пауза. Взгляды, выдающие взаимное уважение.
   - Восемьсот... двадцать?
   - Восемьсот тридцать, - весомо проговорил гном.
   - Эх, уговорил, демон бородатый! Договорились. Восемьсот тридцать золотых, - с азартом, уверенно, сильно хлопнул по мозолистой ладони гнома брат Тимофей. - И вы нам отстраиваете Башню за год.
   - Год?! - удивился гном. - Всего-то за каких-то триста шестьдесят четыре дня?
   - Шестьдесят пять, - механически поправил брат Нобель. - А, я забыл, что в Лишний день никто не работает. А тем более - гномы. Только торгуются, спорят, да, может быть, заключают сделки...
   Подрядчик тем временем пытался высвободить конечность из смертельной хватки брата Тимофея. Поняв, что так просто монах сдаваться не собирается, почесал под шлемаком и предложил:
   - Давайте - за два года. Семьсот двадцать восемь рабочих дней. а?
   - Лично мне всегда нравилось число "двести". - Ухмыльнулся монах.
   Брат Нобель и брат Томас, наблюдающие за оживленной беседой собрата по вере и его коротконогого, широкоплечего и жутко мастеровитого оппонента, застонали. Торг начался по-новой. Правда, теперь торгующиеся стороны крепко держали друг друга за руки - оставалась надежда, что, когда подоспеет время обеда, они начнут уступать друг другу быстрее, чем когда речь шла о сумме строительства.
   - Здесь ж до фига работы! Камни очистить, пересчитать, умыть свежей росой, протереть мягкой тряпочкой, договориться с ними, чтоб стояли вертикально, цемент им по вкусу подобрать, перекрытия, туда ж, послать... Два года, и не днем меньше! - протестовал гном-строитель.
   - Вы чего прохлаждаетесь, бездельники? Дракона нет, задницу вам подпалить! - заворчал подошедший отец Гильдебран.
   - Всё сделано, отче! - привстал со ступенек, ведущих в погреб, отчитался брат Нобель. - Артефакты мы собрали, классифицировали, систематизировали. Проверили по списку - пропаж нет. Ну, кроме Тройного Оракула и Ядвиги. Но общее число сходится.
   - Мебель тоже вся здесь, - показал брат Томас на возвышающуюся у обломка северной стены кучу дров. - Ремонтировать ее? Или как? Гномы, - громовым шепотом сообщил "по секрету" монах своему начальству, - за ремонт требуют больше, чем за новую! Говорят, трудно сделать так, как всё было до поломки!
   - Разумеется, ремонт всегда стоит дороже! - откликнулся гном, которому брат Тимофей посоветовал не думать, чем число 727 отличается от числа 201 (они ж практически о-ди-на-ко-вые!!!). - Надо вычислить, какая вещь была раньше, как бы она изменилась, если не ломалась, и сделать - с учетом износа и возможной погнутости! Разумеется, такие работы должны выше оплачиваться!
   - Да... Если позвать гнома чинить крышу - так у него агорафобия тут как тут, а как цены заламывать - он, меднолобый, выше эльфа подпрыгнет, - вздохнул отец Гильдебран. В руках он держал счеты. Посмотрел на деревянные костяшки, побренчал, как погремушкой. Откинул вычислительный прибор в кучу мебельного лома. - А где книги?
   Нобель указал на енотов. Животные резвились тут же, в двух шагах от руин Башни, на полянке. Они поставили под открытым небом какие-то ящички, напоминающие конторки, выбирали из тщательно сложенных стопочками книг один какой-нибудь том. Приносили его к Главному Еноту и тот, раздувая белые полоски на щеках, внимательно его инспектировал. Если книга была порвана - а такое, учитывая катастрофу месяца Барса, вполне можно было ожидать, - Главный Енот верещал в сторону монахов очередную порцию ругательств, обмакивал кончик хвоста в бутылку с клеем и, по мере сил и возможностей, реставрировал книгу.
   Брат Нобель предлагал сделать то же самое с помощью магии, за какие-то полчаса. Собственно, он так и сделал однажды в безлунную ночь месяца Лютни, но еноты человекам не доверяли. И перебирали библиотеку хозяина собственнору...лапно.
   - У, зверье безрогое, - беззлобно протянул отец Гильдебран. Сел рядом, подперев спиной чудом державшуюся на прежнем месте входную дверь, посмотрел на торгующегося с гномом брата Тимофея. Помолчал. Потом спросил: - Какие-нибудь идеи, где достать денег на постройку Башни, есть?
   Нобель безо всяких эмоций пожал плечами. Братия Ордена Единорога и так трудилась, не покладая рук, используя все честные способы заработать. И пасли скот на всех землях, до которых только успели разбрестись, и отправились на заработки в большие города, и чинили крыши святым единороговым словом всем окрестным бедолагам, и лечили... если кто-то не успевал выздороветь до их прихода. Увы! Если б можно было собраться вместе да волшебством отреставрировать вигову Башню, и проблем бы не было. Да вот беда - чтобы строение могло выдерживать потоки магической энергии, магию при его строительстве использовать было бессмысленно. При первом же заклинании само развалится - от магической отдачи или какого-нибудь силового резонанса. Так что... ручками, господа, ручками. Камень на камушек, сверху растворчиком, снова камень...
   За прошедшие месяцы неустанного труда монахи разобрали завалы - правда, еще не снесли кусок стены с чудом сохранившейся на преждем месте дверью; зато докопались, где только можно, до фундамента, распределили на однородные кучи вигово имущество и уложили в аккуратные груды осколки прежних стен.
   - У меня есть идея, - вдруг произнес брат Томас. - Давайте найдем дона Текило и уговорим его своровать для нас сколько надо золота. А потом будем дружно молиться, чтобы боги простили ему грех.
   - Точно, точно, - поддакнул брат Тимофей. - Он ведь тоже поучаствовал в разрушении Башни! Любезный мастер, - спохватился он и пресек попытку гнома высвободить руку.- Не отвлекаемся. Я готов спорить, что вы укатаете нам Башню в четыре с половиной этажа за каких-нибудь двести два дня.
   - Сей подвиг был бы угоден Единорогу... - задумался отец Гильдебран. И тут же поспешил стряхнуть наваждение. - Нет, какие вы глупости болтаете! Кто ж знает, где теперь этот дон! Фьють! Исчез, как ветер в поле!
   - Может быть, Ядвига, - выдвинул предположение Нобель.
   - Тройной Оракул, - подсказал кто-то.
   Монахи дружно начали плеваться. Кое-кто, на часть кого попал плевок брата Томаса, обиделся и отполз к камням - там, на светло-сером каменистом фоне он был не так заметен.
   - Ядвигу саму еще найти надо. Сгинула девка, не уследили мы за ней. А вдруг обидит кто! - обеспокоено покачал головой отец Гильдебран. - Ладно. Будем думать. У нас еще год в запасе есть, пять месяцев и сколько-то там дней...
   Монахи дружно задумались о быстротечности времени. Тимофей с удвоенной силой начал рекламировать число двести десять. Отличное, круглое число! Гном призадумался и сбавил сразу до шестисот четырнадцати.
   И тут в дверь постучали.
   - Открой, - толкнул брат Нобель брата Томаса.
   - Да ладно, еноты уже бегут, - вяло отмахнулся он.
   Еноты действительно успели раньше монахов. Подскочили, один запрыгнул двум другим на спинки, уцепились зубами на засов. Отец Гильдебран, обещая монахам позаниматься их воспитанием, кряхтя, поднялся, распахнул дверь.
   - Ты?!!! откуда?!!!
   - Из Брабанса, - хрипло, с посвистом, тяжело дыша, неживым голосом ответил мэтр Виг. - Где моя Башня?
   - Почему ты здесь?!
   - Потому, что здесь моя Башня!!
   - Почему так рано?
   - Потому, что соскучился по своей Башне!!! ГДЕ МОЯ БАШНЯ?!!! - не выдержал волшебник и завизжал дурным голосом, требуя сей же час вернуть ему жилище.
   Гном нырнул в подпол и начал спешно заделывать за собой подкоп, сделанный в свое время оскорбленным и обобранным кланом Гогенбрутт. Монахи, ветераны драконьего башеноломства, многоопытно попрятались.
   Спустя некоторое время - клубы пыли, поднятые падением последней стены, еще висели в воздухе, - отцу Гильдебрану удалось скрутить Вига успокоительным захватом, надев на него задом наперед мантию и крепко сжав ручищами брата Томаса. На лбу медведеподобного монаха выросли взаправдашие лосиные рога, но он мужественно продолжал держать свою добычу, на всякий случай перекрывая проход крови и кислорода по шейным венам.
   - Виг, умоляю, успокойся, - увещевал старого друга отец Гильдебран. - Спокойнее, дружище...
   - Где моя Башенка? - всхлипнул волшебник. Брату Томасу стало жаль пожилого человека, он немного ослабил захват - а зря. Виг, вырвашись из его рук, мигом попытался снова начать колдовать. Сейчас он порвет эту мерзкую мантию, как волкодав - зайчонка, и вы узнаете, узнаете!..
   - Да успокойся ты! Вот твоя Башня, - обвел рукой поляну и всё, что на ней находится, отец Гильдебран. - только немного в разобранном виде. Но ты не волнуйся, мы очень быстро всё поправим...
   - Пятьсот дней, - из подвала подсказал гном.
   - Двести двадцать пять, - бодро отозвался брат Тимофей.
   С руки Вига сорвалась разветвленная молния. Гном снова юркнул в подпол, потом вылез и печально пошел искать остатки шлема.
   - Четыреста девяносто девять.
   - Двести двадцать шесть, - с ветки сосны отозвался, сбивая огонь с рясы, брат Тимофей.
   - А если заплатите вдвое, то будет быстрее! - не сдавался гном. Брат Тимофей настолько возмутился коварством строителя, что упал с сосны. - Мы же договорились на восемьсот тридцать золотых! Платите две тысячи - и получите свою Башню гораздо быстрее!
   - Не позволяйте себя грабить! Такие цены - грабёж средь бела дня! - закричал кто-то со стороны леса. Волшебник и священники обернулись и увидели еще четырех поспешающих гномов. Еще двое отстали и тяжело отдувались, придерживаясь за стволы деревьев. - Нет, не смейте соглашаться!
   Гном из подвала что-то прошептал в ответ, судя по сузившимся глазам и оттенку шипения - что-то о шахте папочки оппонента. В ответ на что один из новоприбывших - гном высокий, шире продольного измерения виговой двери - явно гномий аналог брата Томаса - поспешил состроить зверскую физиономию и принялся демонстрировать всем свои кулаки, явно выращенные с помощью ненормированных доз азотных удобрений. Другой гном, более спокойный и интеллигентный, хоть и ярко-рыжий, отвесил короткий поклон:
   - Мы приветствуем почтенных господ от имени клана Моргенштерн!
   - А мы приветствуем почтеннейших господ от имени клана Штрудельгольц!
   - А мы готовы приветствовать и засвидетельствовать наше почтение от имени клана Данкенхольф!
   - Ну, всё, - прокомментировал кто-то, неразличимый на фоне каменной груды. - Теперь из Вига попробуют добыть золото.
   - И глубоко разочаруются, - ответил кто-то с очень похожим визгливым голосом.
   - Может быть, сначала пусть строят, а потом будут разочаровываться? - предположил третий. Камень издал общий вздох: - Нет, они так не поступят... они ж считаются разумными существами...
  
   - Не веришь? - ходил по пятам за Вигом отец Гильдебран. - Проверь. Всё тютелька в тютельку. Количество камней мы с братией выверяли по общему весу и суммарной продленности; я сам лично следил, чтобы Нобель собрал с окрестных сосен весь рассыпавшийся цемент! Ну какого рожна тебе еще надо!
   Виг продолжал, громко топоча башмаками, носиться по полянке кругами и вопить о том, что его любимое имущество погибло.
   - Всё на месте! - возражал отец Гильдебран. - Ничего не пропало! Кроме Тройного Оракула, но его исчезновению ты должен быть рад...
   - Да, его украли, я слышал.
   - А... кто тебе рассказывал? Ядвига?
   - Кстати, где она? Я ей, как дурак последний, подарков накупил, думал, надо рысь за хорошую службу вознаградить! А где она?! Почему за Башней не приглядела?! А вы что, стая рогатых дубодавов, делали, пока мою Башню громили?! - начал заводиться по-новой мэтр. Отец Гильдебран с похвальным стоицизмом подсчитал, сколько очков маны он заработает, спокойно выдержав вопли и ругательства старого приятеля и не попытавшись - спокойно, Гильдебран, спокойно! - придушить вопливого маразматика...
   - Дракон ее пожег, дракон.
   - дрр-к-к... - заикнулся Виг. Остановился, притих. - Кто? Дракон? Какой? Из Шан-Тяя? Или из Орбери?
   - Из Южного Шумерета. А что, - придирчиво спросил монах. - Ты ждал гостей с других гор?
   - Я? - честными-честными голубыми глазами захлопал Виг. - Да с чего ты взял? Просто любопытно, где драконы водятся...
   - И всегда, мне помнится, любопытно тебе было, - подсказал отец Гильдебран.
   - Я интересовался, - с достоинством выпрямил цыплячью грудку мэтр Виг, - Исключительно для того, чтоб обходить обжитые драконами районы подальше. Во избежание. А то у них память долгая... не все маги столько живут. Хотя я стараюсь...
   - Ну, как скажешь, Виг, как скажешь. Пирог будешь?
   - Давай.
   Старые приятели присели на груду камней, принялись за еду. Понаблюдали, как гномы, науськиваемые братом Тимофеем, демонстрируют свои строительные таланты. Из земли уже показался третий, только что выложенный ряд камней.
   Брат Нобель, стоя неподалеку, тихонько Благославлял мастеров, чтоб они успели закончить к ночи хотя бы первый этаж. Брат Томас добросовестно подтаскивал строительные материалы.
   - Нет, всё, совершенно всё пропало! Мои подпространственные переходы и комнаты! Мои межэтажные порталы! Моя библиотека! Моя коллекция!! мой "глаз" с дальностью приема на четыре королевства!! Мой погреб!!!
   - Тише, тише, - принялся уговаривать отец Гильдебран. - Еще построишь, всё заколдуешь, что твоей душеньке угодно. Еще лучше будет! А имущество твое всё в целости и сохранности. Видишь - книги, еноты сами всё заклеили. И артефакты все, до последней пуговицы! - в доказательство своих слов отец Гильдебран показал большую серебряную пуговицу с узором-путанкой. - Видишь? Всё на месте, беспокоится не о чем!
   - Это не моя пуговица, - хмуро не признал Виг. И тут же сунул вещицу себе в карман. Отец Гильдебран продолжал экстремальную вигову психотерапию, с дальним прицелом заставить приятеля забыть об инспекции винного погреба:
   - Вот видишь, ты уже с прибытком! А я погляжу, ты в тюрьме времени зря не терял! Барахла-то, барахла с собой притащил!
   - Это книги, это тоже книги, это мои записи, это мои колбы, это снова книги...
   - Статуя у тебя какая-то появилась, я смотрю, - подсказал отец Гильдебран, разглядывая действительно внушительную кучу коробов, свертков, сундуков, которую перетащил направленным грузовым телепортом мэтр Виг.
   - Это я, в натуральную величину, - ответил Виг. По случайности он стоял рядом. Отче Ордена Единорога поспешил спрятать смешок в кулаке: мало того, что "натуральная величина" превышала изображаемый оригинал в полтора раза, так и окончательного сходства между двумя объектами можно было достичь, только засушив Вига в позе распластанной лягушки.
   - Слышь, а ты чего так рано-то? Нет, я очень рад тебя видеть... Но ведь тебе еще год с лишним в Брабансе страдать полагалось. Тебя что, помиловали?
   - Меня в последний год перевели под домашний арест. Понимаешь, домашний!! а где теперь мой дом?!
   - Твой дом - тюрьма, - пошутил отец Гильдебран. Заметил, как у Вига опять зародилась шаровая молния на пальцах, спросил, как оно было-то... в Серой крепости-то?
   - Так, ничего особенного... Замок, обыкновенный, со сквозняками и - брр! - крысами. Правда, они так ко мне привыкли, так плакали, когда я собрался их покинуть... Буше я завещал мэтру Адаму - помнишь его?
   - Такой бледный, малость озабоченный? Ни для кого не проходит бесследно ковыряние в чужих мозгах, я всегда это говорил!
   - Угу... Адам про Буше монографию писать собирается. Зацени название: "Бушеизм как доказательство культурно-общественного регресса". Круто?
   - Человека-то тебе не жалко?
   - Ты о ком спрашиваешь? О Буше? Ну, человеком я его уже не называл бы...
   - Я о мэтре Адаме. Наш ведь коллега, маг!
   - Если маг - значит, выдержит. Слушай, еще пирог есть?
   - Держи.
   - Кто пек? У енотов никогда так вкусно не получалось...
   - Дровосечка из Флосвилля. А как же тебе удалось добиться такого явно попустительского отношения к твоей персоне, а, закоренелый правонарушитель?
   - Накапал на мозги Фледеграну. Сказал, что я в недалеком будущем кормящая мать и нуждаюсь в особых условиях для воспитания ребенка. Чтоб, значит, он вырос здоровым и психически устойчивым.
   Гильдебран захохотал в голос. Потом посмотрел на абсолютно серьезного Вига и подавился смехом. От данного конкрентного специалиста школы Крыла и Когтя, помятуя глупую няньку и два дня тренировок по поливу цветника, можно было ожидать чего угодно.
   - И как... ты себя чувствуешь? - осторожно спросил монах. Волшебник аж затрясся:
   - Издеваешься? Я возвращаюсь в Башню, а застаю одни руины!.. Ты бы как себя чувствовал?! Скажешь, был бы счастлив?! У, морда твоя единыжды рогатая...
   - И когда... э-э... -продолжал исподволь интересоваться состоянием Вига отец Гильдебран. - Следует ожидать прибавления твоего семейства?
   - Месяца через полтора.
   Монах на всякий случай еще раз осмотрел Вига со всех сторон. На всякий случай протер глаза. Нет, Виг не изменился.
   - Что с тобой? Белка на макушку беду наделала? - поинтересовался волшебник, заметив немного странное поведение монаха. - Правильно. Так тебе и надо.
   - Меня всё-таки немного интересует... фью, как сказать-то... если ты - мать, то кто ж отец?
   - Отцов много, - ответил Виг, едва не спровоцировав тяжкую невосполнимую потерю в рядах служителей Ордена Единорога. - Вот, смотри, что получится, - волшебник с гордостью извлек из прибывшего из Серой крепости сундука хрустальную сферу и вручил монаху. Теперь было отчетливо видно, как в мутном растворе плавает, переворачиваясь, нечто противное.
   - Энто кто? Фу, гадость! Так ты вот эту зверушку выкармливать собрался, млекопитающее ты наше?
   - Я еще не придумал название. Надо будет учесть его габитус и какие-нибудь индивидуальные черты. Прелесть, верно? - залюбовался Виг.
   - Главное, чтоб ты был доволен... - лицемерно поддакнул отец Гильдебран.
   Дело шло своим чередом.
   Камни перетаскивались с места на место. Лосиные рога мэтр Виг снял с головы брата Томаса и пристроил над костерком, для поддержки булькающего котелка, который теперь испускал ароматы луковой похлебки. Нобель убежал в Лес и спустя некоторое время вернулся, ведя за собой бригаду медведей, которые тащили по огромному бревну каждый. Призванные Вигом бобры спешно принялись выгрызать несущие балки для башенных перекрытий и ступени для новой лестницы. Бригады жуков-древоточцев трудились рядом, создавая ажурные полочки, пилястры, оконные наличники и тому подобные мелкие деревянные изделия. Гномы ссорились, как правильно выкладывать печную трубу и обещая лично урыть кого-то, кто не согласиться возводить камины по пиронаучно правильной технологии. Брат Тимофей, пользуясь передышкой, глотал теплое молоко, чтобы восстановить пластичность голосовых связок.
   К закату гномы, разглядев с высоты второго, до половины сложенного этажа, что день заканчивается, вдруг вспомнили, что, оказывается, сегодня было двадцать девятое число. Ёльфы зелёные!!! Сегодня ж Лишний день! Работать вредно!
   А ведь завтра Второй Лишний День, который раз в четыре года с миром случается! Завтра уж точно работать нельзя!
   - Поднажмите, братушки! - закричал брат Тимофей. - Нужно сегодня всё успеть сделать!!!
   Квадратные мастеровитые "братушки" засновали по наспех сколоченным лесам еще быстрее.
   В какой конкретно момент гномы сами собой начали почковаться, мэтр Виг и отец Гильдебран упустили. У гномов вообще есть интересная черта: иногда они работают настолько быстро, что кажется, будто у вас перед глазами мельтешит не один гном, а несколько.
   И только при очень-очень внимательном рассмотрении, вы понимаете, насколько были правы, предположив существование не одного, а десяти гномов!
   Вот такой же казус случился при постдраконовой реконструкции Башни. Стоило мэтру Вигу на секунду отвлечься от пристального наблюдения за строительством - он живописал в красках отцу Гильдебрану, как Панч присутствовал при сожжении Вертано, и как комендант Буше с семейством рыдали, выпроваживая его, Вига, из Серой крепости, - а гномов уже прибавилось. Появились гномы с сильно выпирающими лбами и очень-очень суровыми подбородками (клан Анкенштрек), трое гномов, широкие лбы которых можно было использовать вместо крыш (клан Шнапсштельмайер) гномы с очень близко посаженными глазами - отличительная черта клана Гогенбрутт, и даже гном с огромным носом ллойярдского клана Кордсдейлов. Каждый из коротышек орал на остальных и требовал подвинуться, ибо через часок подвалят его, коротышки, приятели - и тогда-то мы вам покажем, как правильно строить Башню! Короче, было весело.
   Звяк! Звяк!
   - Мэтр Виг, - зазвучал над ухом волшебника низкий заунывный голос. - Ваше магичество, мы предлагаем вам поучаствовать на добровольных началах в деле строительства города Флосвилля! Пожертвуйте на будущий фонтан!
   Маленький гном, еще совсем молодой, безбородый, но с фамильным носом Кордсдейлов, с философским терпением стоял над Вигом и ждал ответа.
   - Извини, - развел руками мэтр. - Денег нет. Сам отстраиваюсь.
   Гном грустно свесил нос и отошел, потряхивая жестянкой, в сторону.
   - Не умеют пожертвования собирать, - хихикнул мэтр Виг.
   - Не умеют, - верноподданно поддакнул кто-то.
   Мэтр Виг дернулся, внимательно посмотрел по сторонам, но никого большого и заметного не увидел.
  
   Чуть позже
   Предпоследняя ночь уходящего года Оборотня оказалась весьма благосклонна к строителям магических башен - жилище Вига росло не по часам, а буквально по минутам. Брат Тимофей скромно принимал поздравления, а Виг шепотком объяснял скромному служителю Ордена Единорога, почему маги Четвертого Шага так не любят гномов. Да-да, именно поэтому: управлять воспоминаниями бородатых коротышек худо-бедно получается, а вот эмоциями или чем-то еще сложнее - уже никак. Из всего человеческого набора эмоций у гномов присутствуют три: во-первых, гордость за хорошо сделанную работу. Исключительно сильное душевное переживание - найти дефект и признать, что сделанная вещь не совершенна, гном может только под угрозой... нет, не смерти. Под угрозой, что его изделие дадут эльфу на исправление. А, про скандал вокруг архитектурных изысков Восьмого Позвонка вы слышали? Вот-вот, самое оно.
   Вторая излюбленная эмоция гномов - ярость. Особенно из-за того, что их кто-то, и особенно - эльфы, посмели критиковать. Тоже слышали? Отлично.
   А третья доступная гномам эмоция - смущение. Катастрофическое, всепоглощающее смущение, особенно если гномам кажется, что речь идет о какой-нибудь интимной физиологии. Вот только по странной иронии судьбы гномы умеют углядеть физиологические метафоры в чем угодно, допустим, в обыкновенном кулинарном рецепте. Возьмите белую курицу и ощипайте ее; когда курица останется голой, пошлепайте ее деревянной ложкой для мягкости, натрите кожу солью, посыпьте смесью дробленого перца и лимонной цедры; сдобрите лимонным соком, пока она вся не заблестит, приготовьте шпиговальную иглу... Ффуу... самому чего-то жарко стало...
   Ты, брат Тимофей, просто гений: сумел задурить гномам головы на самом высоком уровне! Молодец! Вы только посмотрите - они уже третий этаж заканчивают! Эй, окна, окна забыли смастерить!
   Гномы, соревнуясь между собой за право получить контракт на строительство Башни, работали. Монахи их по мере сил и магических способностей подбадривали. Мэтр Виг выдал после заката еще одну истерику - он все-таки сумел проскользнуть в бывший винный погреб, но чувствовалось, что пожилой волшебник уже начал выдыхаться. Ну, покричал он, что погреб разорили, повопил, что выпили всё, даже абсент до последней капли, призвал водяного элементаля, - так ведь только верным енотам сделал хуже. Водное чудище животных подхватило, искупало в себе, да на Вига и выплюнуло. Мэтр обиделся на Природные Начала и принялся колдовать чего-то на краю полянки; брат Томас потом заметил, как к волшебнику на свист сбегались лисы и волчата и дружно рыли какую-то яму. К полуночи в яме заплескалась водица и закружились мальки первых рыбных обителей - славно потрудившаяся сухопутная живность расселась вокруг и принялась перетявкиваться на тему, кто ловит будущую рыбку большую, а кому будет и маленькой достаточно...
   Отец Гильдебран, пользуясь затишьем, объяснял гномьему подмастерью Теорию Пожертвований, намекая, что Виг опасен только на первый взгляд, и вообще... Превращать гнома во что-то еще более маленькое - магически нерентабельно и смысла особенного нет, так что не стесняйтесь, обращайтесь к заслуженному жителю Флосвилльских окраин, в любое время, и понастырнее, понастырнее! Гномик-подмастерье кивал, соглашался и учился звякать жестянкой - так, чтобы любой потенциальный жертвователь без проблем узнавал бы ритм гномьего боевого марша.
   К середине ночи мэтр Виг по выработавшейся за двадцать четыре года тюремной привычке улегся спать - ворча, что птичник ему тоже придется отстраивать, и вообще, кто ж ему перину будет заново собирать... Где Ядвига, куда ее демоны занесли? Кто вместо нее будет с птиц пух ощипывать? Гильдебран насвистел старому приятелю колыбельную, и Виг, укрывшись мантией, ворча в бороду и нежно прижимая к животу хрустальную сферу с зародышем идеального борца со злом, отбыл в мир грёз.
   Утро тридцатого дня бесконечно длинного месяца Посоха выдалось теплым и солнечным. Виг поворочался, открыл глаза - и увидел новенькую башню, элегантную красавицу в чертыре этажа, плюс верхний - площадка между высокими квадратными зубцами. Если угодно - это пространство можно закрыть деревянной крышей, а если есть тяга к природе - можно оставить и так.
   - Па-бам! - с натужной радостью закричала единороговая братия. Судя по их физиономиям, братья Томас, Нобель и Тимофей находились на той стадии превращения в гнома, когда высказывать критику в адрес изделий рекомендовалось только самоубийцам с ярко выраженной мазохистской компонентой психики. Закаленный жизнью отец Гильдебран опекал настоящих гномов - усталые коротышки пришли в себя только после укладки последнего камня. Последний камень - во-он тот, на чуть более сером зубце площадки. Уложив его на место и постучав мастерком, чтоб крепче сидел, гномы вдруг обнаружили себя высоко над землей - и дружно попадали. Хвала Единорогу, не с крыши, а всего лишь в обморок. Вот, теперь долг отца Гильдебрана их полечить. Нет, это не абсент - это старинный иберрский рецепт! Подумаешь, полынью пахнет! Виг, не смей пить чужие лекарства! А ну, отдай!!!
   - Мэтр Виг, посмотрите, какая башня получилась! - со слезой восхищения промолвил брат Томас. - Просто красавица!
   - Ну, не знаю, не знаю... - скривил губу мэтр Виг. - Моя раньше поприличнее была. Эта штукатуркой пахнет, и вообще, какая-то она маленькая...
   После столь уничижительной оценки брат Тимофей, чье лицо преобразилось в харю вампира-убийцы, дернулся - брат Нобель еле успел его перехватить.
   - Она точь-в-точь, как прежняя! Даже еще лучше! Да вы зайдите, попробуйте!
   Мэтр Виг, тщательно показывая, как ему не хочется соглашаться на столь явную фальшивку, подошел к двери - заботливый брат Томас написал на ней куском мела "Добро! пжалать дамой!" Волшебник прочитал, скривился, дернул на себя дверь...
   И обратился в соляной столп.
   - Чего это он? - принялись перешептываться монахи. Любопытный брат Тимофей подскочил к Вигу, заглянул через плечо обомлевшего хозяина внутрь жилища... Ужаснулся и тихим шепотом порекомендовал быстрее сматываться.
   Через три минуты на поляне в Чудурском лесу остались только новенькая, "благоухающая" штукатуркой и прочими строительными запахами Башня, мэтр Виг и неровными горками сваленные принадлежащие волшебнику вещи. Сундуки, связки книг, корзины с алхимическим оборудованием, хрустальный шар, каменная статуя, обломки мебели...
   - Похоже, мэтр Виг не рад нас видеть, - проговорил глазастый Оракул некоторое время спустя. Неуклюже повернулся к двум своим собратьям.
   - Молчит, - прокомментировал второй. "Потоптался" по нижней ступеньке лестнице и переложил лапку к другому уху, надеясь уловить какие-нибудь звуки Небесных Сфер или чего-нибудь более близкого.
   - В голове мэтра Вига, - с напором высказался говорливый Оракул, - идет сложный перенасыщенный эмоциями процесс. С одной стороны, Башня ему нравится, да и жить где-то надо. А с другой - он почему-то не хочет жить в одной Башне с нами, милыми и замечательными Оракулами!
   - Похоже, мэтр Виг так и будет стоять на пороге и смотреть, как мы красуемся на ступеньках лестницы!
   - И тихо шипеть разгневанной коброй, вспоминая о некоем доне, который клялся, что выкинул нас в болото...
   - АААА!!! - закричал Виг.
   Отмерев, он бросился бегать кругами по поляне, расшвыривая попадающееся под ноги имущество, пока не добежал до каменной статуи.
   - Скотина иберрская! - с размаху пнул Виг каменную глыбу. - Дон твою наперекосяк! - завизжал волшебник еще громче, ощутив боль в ноге. - В болото! Говоришь, в болото выкинул!!! Скотина иберрская!! Чтоб тебя кошки метили! чтоб у тебя пауки в ушах завелись! Что тебя!..
   Распалившись, Виг принялся метать в окаменевшего дона Текило молнии и тучки кислотных паров.
   - Очевидно, мэтр Виг забыл, что наколдовал "каменной глыбе" иммунитет против Природных Начал магического и естественного происхождения, - солидно заметил один Оракул.
   - Совершенно забыл. - согласился второй. Третий пощелкал челюстями и выдал:
   - Объявлено о созыве Специального Собрания королевств Кавладор, Эль-Джалад, Буренавия и Вечной Империи Ци, которое должно будет решить судьбу герцогства Пелаверино. Напоминаем, что бывший глава государства, господин Артур Пендраконыч собственной волей, без принуждения и подстрекательств с чьей-либо стороны, отказался от власти и титула. А нынешний герцог Уфгас по прозванию Медведь, заявил, что - прямая цитата - "на [...] ему нужна штрана, которой вше шеншины тошши, вино выпито, а вше жолото уже на Ритт уехало..." В четвертый день месяца Короны главы четырех государств выслушают рекомендации экспертов - магистра Аэллиаса, мэтрессы Аниэль, мэтра Фледеграна и остальных консультантов, чтобы определить дальнейшую судьбу Пелаверино. Как стало известно из достоверных источников, герцог Уфгас и его супруга, самопровозглашенная королева Фаня, в девичестве Джонс, уже отбыли из Вертано на север Буренавии, откуда планируют совершить путешествие на Риттландские острова. Герцога и королеву сопровождают особо приближенные армии викингов и элитный боевой полк "Зингские Валькирии".
   - Ннаа!! - верещал Виг, забрасывая дона Текило магически спровоцированным камнепадом. - Получай!!! В болото, говоришь?! в болото?!!!
   - Не подтвердились слухи, - вступил в повествование другой Оракул, - о кризисе виноторговли на юге Кавладора и севере Иберры. В Южном Шумерете обнаружены секретные стратегические запасы абсента в полузаброшенных штольнях клана Гогенбрутт. Гномы объявили, что желают устроить аукцион по распродаже спиртного всем желающим.
   - В Ла-Фризе из городской тюрьмы совершил отчаянный побег опасный преступник по имени сеньор Леокадий Суарес, он же господин Бауэр, он же господин Эмилио, он же мэтр Арес, он же господин Жулио. Господин Ломас, курирующий расследование преступлений сеньора Суареса, считает своим долгом предупредить жителей Ла-Фризе и ближайших окрестностей, что беглый преступник вооружен, владеет посредственно развитым магическими способностями и представляет опасность для мирных людей, гномов, кентавров и эльфов.
   - В Анжери объявлено о скором рождении наследника престола. Ее величество Амалия, а также баронесса де Флер, и еще восемь известных в Брабансе дам разной степени аристократичности объявили, что в самом скором будущем его величество король Антуан станет отцом. Эмир Кара-бей направил Антуану Второму послание, в котором поздравляет с предстоящим прибавлением семейства и предлагает будущему принцу Брабанса руку любой из своих тридцати пяти... щелк... тридцати шести дочерей.
   Тройной Оракул посмотрел на себя. Довольно улыбнулся в три крокодильих пасти. И продолжил оповещение мира о том, что в нем еще успело случиться:
   - В Кавладоре...
   - Получай! - донесся до внутренних помещений Башни визг мэтра Вига. - Скотина иберрскаяяяя...
   - В Кавладоре, в Чудурском лесу, продолжается приступ безумия у мэтра Вига, видного специалиста школы Крыла и Когтя, с дополнительной специализацией в школе Природных Начал, и проч., спровоцированный непроверенным и умозрительным предположением, что его, мэтра Вига, обманул - цитата прошла цензуру - "какой-то странный тип, чьи родители состояли в противозаконной связи с королевством Иберра и половиной чудовищ Фносса".
   - Жаль, что мэтр Виг не удосужился спросить нас, как было дело, - скабрезно добавил другой Оракул.
   - Жаль, - поддакнул третий.
   Крокодильчики помолчали, стуча челюстями.
   Увы, в непосредственной близости от них больше ничего не происходило. Подумаешь, пролетела первая весенняя муха - что это, новость, что ли?
   - Монахи Ордена Единорога проводят хвалебный молебен об избавлении Ордена от присмотра за Башней Вига, - наконец, сообщил прислушивающийся Оракул.
   Смущенная отсутствием новостей тишина.
   - По Дацкому замку тихо бродит привидение!
   Снова молчание. Только вопли Вига разнообразят лесную глушь и тишь.
   - Что, всё что ли? - недовольно пробурчал Тройной Оракул. - Больше нас никто не похищать, ни сторожить не собирается?
   Звяк! звяк! звяк-звяк-звяк! Збдинь!
   - На полянке появился гном-подмастерье с жестянкой для пожертвований! - оживился глазастый Оракул. Крокодильчики мигом оживились - и в переносном, и магическом смысле слова. Кажется, они слишком рано подумали, что развлечения кончились.
  
   Звяк!
   - Ваше магичество...
   - Чего тебе? - запыхавшись, обернулся Виг. Вытер перепачканное сажей лицо, закинул за плечо подпаленную в нескольких местах пегую бороду. - Ты кто - гном?
   - Гном, - автоматически согласился подмастерье.
   - Дай кувалду!
   - Нет кувалды, - с чисто гномьей прижимистостью ответил подмастерье. - А зачем вам?
   - Мне вот этот камень надо разбить. И чтоб кусочки поменьше, поменьше!.. Я его из тюрьмы выкрал, из Брабанса телепортировал, я на тебе, скотина иберрская, здоровье Буше подорвал, когда он тебя в грузовой телепорт затаскивал!.. Как теперь бедняга комендант детей будет делать?
   - Если вам нужна кувалда, - учуял гном Перспективную Сделку. Еще бы, таким носом - да не учуять! - могу продать. Недорого. Десять золотых.
   - Чего-о? - оскорбился мэтр Виг. - Ты что это - решил меня обмануть? Откуда такие цены на обычный инструмент?!
   - Весна, строительный сезон, перевозка руды из Триверна, износ дубинок при общении с троллями... Могу кувалду сдать в аренду - за один золотой, если остальные девять вы пожертвуете.
   - Кому это я еще что-то должен жертвовать!!!
   - В фонд строительства общественных зданий Флосвилля. Планируется возвести здание полицейского участка, магистрата, общественного суда...
   Виг презрительно скривился. Гном не сдавался:
   - Фонтан для общественного увеселения...
   - Через месяц его превратят в общественный водопой! Если не во что-нибудь попроще, - волшебник подобрал оброненную хрустальную сферу с итогом своего Великого Эксперимента и принялся протирать шар с таинственным содержимым рукавом подпаленной собственными молниями мантии.
   - А в перспективе - строительство театра, постоянной арены для состязаний лучников...
   - На которых будут определять лучшего местного браконьера, - захихикал волшебник. - Парень, ты что, еловых иголок курнул, что ли? Это Флосвилль! Городишко, единственной заслугой которого является население в триста жителей и шестьдесят восемь собак, которые, в свою очередь, не разбегаются только потому, что не рискуют в одиночку пересекать Чудурский Лес!
   - Это не значит, что горожане не нуждаются в культуре! - смело возразил подмастерье. - Если б горожане жертвовали более щедро, мы бы давно уже превратили Флосвилль в очаг культуры и светоч разнообразных Искусств!
   - Из всех Искусств для нас важнейшим является Магия, - веско ответил Виг. Он уже совершенно успокоился, - А из всех Наук - Зоология. И можешь не тревожиться, уж они-то отсюда никуда не денутся. Так и быть, я сам лично прослежу, - с гордостью проговорил волшебник, поглаживая хрустальный шар и - теперь уже с удовольствием - разглядывая свое новое жилище. Взгляд его упал на полянку в подпалинах от электрических и огненных шаров, на каменную "статую", которой так и не смог причинить никакого ущерба... - Слышь, парень. А ведь ты меня уговорил! Жертвую! на, бери! Пользуйся!
   - ЧтО взять? - принялся осматривать ближайшие вещи гном. Потом догадался.
  
   - Ну, вот как-то так, - удовлетворенно хмыкнул Виг, наблюдая, как три косолапых медведя, перерыкиваясь, устанавливают "статую" дона Текило посреди "городской площади" Флосвилля. Празднуя последний день уходящего года, на выложенном брусчаткой пятачке между двумя улицами города, толпились жители Флосвилля. Разносчики торговали пирожками, сморщенными яблочками, соленостями, пивом, вином... Два клоуна показывали детишкам представление, а дрессировщик медведей тихо ныл, получив по мордасам от вдруг объявившихся защитников природы. Нет, в самом деле! Пень, ты чё, обалдел - детям такой ужас показывать, чтоб медведь - да вдруг дрессированный, в цирке выступал? Ты б еще волка в телегу запряг и заставил лошадью работать! Пошли, Вульфи, в родное логово, мама тебе уже кролика на ужин задрала. А пить будешь клюквенный сок - остальное тебе еще рановато...
   - Могу ли я узнать, кто автор этой композиции? - осведомился аккуратный педантичный мастер из клана Моргенштерн.
   - Я, - гордо ответил Виг. И только потом, похваставшись, спохватился, что привлекает к своим трудам слишком много внимания. - Инкогнито. Ну, я пошел обратно в Башню. Мне, между прочим, еще полтора года домашнего ареста полагается - так что просьба меня без крайней на то нужды не беспокоить. Да, увидите Ядвигу - передайте ей, что хватит по лесам бегать-прыгать, пусть домой возвращается.
   Потом, под предлогом смахивания с каменной глыбы пятна сажи, мэтр Виг подошел к дону Текило и добавил тихо:
   - Ладно уж, прощаю. Мир... Я ведь прекрасно знаю, что в Тройном Оракуле уйма всяких заклинаний, - он иногда и хотел бы промолчать, не предупреждать хозяина об опасности, а не может. В нем и от воровства кое-что имеется - эта зараза всегда к законному хозяину возвращается, я его уже столько раз пытался кому-нибудь сплавить, а не получается... Так надеялся, что хоть у тебя получилось... А вот за то, что ты весь мой погреб выпил - и не отнекивайся, мне брат Тимофей всё в подробностях рассказал! - стой здесь, работай на благо общественной культуры. Через полгода расколдую...
   И мэтр Виг поправил ворот мантии, где была заколота золотая булавка с круглым коричневым камушком. Поморщился - некогда роскошный лиловый бархат после вакханалии магической мести, которая таинственным образом в мэтра Вига же и возвращалась, зиял неровной дырой. Не долго думая, волшебник использовал булавку по назначению - заколоть дырку, давая себе зарок сразу же по возвращении домой, во-первых, найти кого-нибудь, кто будет штопать ему одежку, во-вторых, спешно разобраться с окончательным ремонтом Башни - там еще полно отделки внутренних помещений, а ведь брат Тимофей больше не согласиться обманывать гномов, мастерам из каких-то средств платить придется... Еще одна головная боль!
   Мимолетно пожалев об отстуствии Буше, на которого с легким сердцем можно было спихнуть все эти заботы, Виг решительно продолжил список неотложных дел.
   В-третьих: спрятать где-нибудь вторую булавку, чтобы не сломалась раньше времени, чтоб чары на ней не перемкнули, и чтоб можно было через полгода легко найти и проверить, как работает обратное - антикаменное - заклинание.
   Не забыть бы...
   - С новым годом! - кричали счастливые жители Флосвилля, празднуя Лишний день и обновление архитектурного ансамбля городской площади. - С новым годом!
   - А чей год будет? Кого объявили? - спохватился Виг. Прохожий радостно предложил странноватому магу выпить. Объяснил:
   - Год Золотого Лемминга! В честь завоевания викингами Золотого Герцогства!
   - Ага... И что предсказывают? - сам Виг в предсказания астрологов не верил никогда. Но ведь и из астрологов мало кто верил в Вига...
   Другой прохожий протянул кувшин пива и кусок шкворчащей колбаски. Счастливо, от уха до уха, улыбнулся, демонстрируя зубные последствия семейных скандалов:
   - Прибавление в семействе, поиск новых перспектив и далекие плавания!
   - Да уж, знают астрологи, чего предсказывать, - хихикнул Виг, - лемминги специалисты и в поисках, и в прибавлении... а уж какие они молодцы в плаваньях...
  
   Полгода спустя
   Чудурский лес. Башня
   Крыса гордо лежала под лабораторным столом, чувствуя, что что-то в ее мире явно пошло наперекосяк. Не должно уважающей себя крысе так долго находиться на открытом месте, не правильно сидеть неподвижно посреди комнаты и ждать, когда ж на нее упадет взгляд человека... Крыса дёрнулась, чтоб сбежать - и острые когти вонзились ей в спину.
   - Ммрряя... - утробно зарычал кот.
   - Посмотри, какой он умница! - с материнской гордостью похвалился мэтр Виг. - Нет, ну какой он у меня получился умница! Крыс за лигу чует, выслеживает их, охотится...
   Отец Гильдебран посмотрел на крупного черно-белого котенка-подростка и флегматично согласился. Да, неплохо... Просто замечательно и умопомрачительно: созданный с помощью магии кот, который умеет охотиться на крыс!
   Вам бы и в голову не пришло, что такое вообще возможно...
   - А что Ядвига? Как на прибавление твоего семейства реагирует? - спросил монах.
   - Плохо, - нахмурился Виг. Открыл дверь из лаборатории на лестницу, показал.
   Крупная рысь свернулась у нижней ступеньки лестницы, пристроив голову на сложенные передние лапы и закрыв глаза.
   - Сам не понимаю, что с ней. Вроде бы здорова, и перерасход магии я ей компенсировал... А вот почему-то обратно в человека превращаться не хочет! Вообще странная она какая-то стала! Блио с упеляндом разорвала, на котту даже не глянула...
   - Что с чем и на что? - удивился монах. нет, все-таки, он ведь уж давно монашествует, а Виг иногда такие словечки забубенит...
   - Да платье, платье я ей из Брабанса привозил! Четыре штуки. Она два на лоскуты когтями располосовала - а ведь платья-то приличные были, со всякими там клиньями, вышивками, позументами, пуговичками и разрезными рукавами - их мадам Буше в перерывах между беременностями носила. В молодости, - для верности уточнил волшебник. - Ты ж мне в тюрьму писал, что она твоих монашков затерроризировала своими попытками прихорошиться да нарядиться! Я, как дурак, старался, думал отблагодарить ее за службу. А она... кошка неблагодарная.
   - Ты к ней несправедлив, - мягко, но очень решительно возразил отец Гильдебран. - У девочки плачет сердце, а тут - ты!
   - Какое сердце, Гили! Она - охранный артефакт!
   - Виг, ты не прав. Ядвига уже давно не та, что прежде. Понимаешь, пока тебя не было, она привыкла быть самостоятельной...
   - Для хорошего артефакта это проблема, не смертельная для его хозяина.
   - А еще она влюбилась.
   Виг захихикал мерзким вспархивающим смехом.
   - Не смейся, Виг, я серьезно.
   - Это невозможно! Она ж не живая! У нее души даже нет! Так, обрывки воспоминаний, которые кое-как уравновешены между собой и служат для уравновешивания животных инстинктов первой, звериной сущности с причинно-следственными закономерностями макроэргического пространства реальности.
   - Мне кажется, что ты ошибаешься, - снова покачал головой отец Гильдебран. - Теперь у Ядвиги душа есть.
   Монах прошел мимо остолбеневшего Вига, спустился на первый этаж. Сел на ступеньку рядом с Ядвигой. Рысь сначала не обратила на старика внимание, потом тихо муркнула и положила голову ему на колени. Гильдебран принялся почесывать за ушком большую дикую кошку.
   - Я создал настоящую душу?! - переваривал новость Виг. - Я?! Да я оказывается, гений!!
   - Мдау, - подтвердил кто-то.
   Волшебник на полусогнутых бросился вслед за монахом.
   - Эй, Гили, ты уверен?
   - Уверен - не уверен, это не так важно, - откликнулся отец Гильдебран. - И не волнуйся - я не собираюсь закладывать твои эксперименты кавладорскому Министерству Чудес. Страшно даже подумать, что ты напридумываешь, если вдруг тебя опять посадят в тюрьму - после четвертьвековой практики в Брабансе. Только пообещай, что впредь такого не повторится, ладно?
   - Клянусь! - истово и серьезно пообещал Виг. Подошел ближе, посмотрел на грустную морду Ядвиги. Погладил оборотня по шее. - Ядвига, а может, ты хочешь куда-нибудь съездить, развеяться? Хочешь, через годик съездим в Аль-Миридо? К Аэллиасу, давненько мы с магистром ни о чем не спорили! В Иберре всегда тепло, в море моя Ядвига покупается, рыбку половит, тамошних воров уму-разуму поучит...
   Ядвига зло, с обидой зарычала и угрожающе выпустила когти.
   - Ну, не хочешь в Иберру, так, может, в Талерин сгоняем? Фледегран, - пояснил шепотом Виг монаху, - мне хорошо задолжал за то, что так подставил с благими пожеланиями Антуану Первому. Пусть теперь подумает, как моей девочке обеспечить развлечений каких-нибудь... А?
   - Виг, - вздохнул отец Гильдебран. - Ты ничего не понимаешь в женщинах.
   - Как это - не понимаю? - возмутился волшебник. - Я сорок лет женат был! Я знаю, что они коварные, непредсказуемые, настырные, хитрые, вредные, неуправляемые, решительные, самостоятельные, энергичные, целеустремленные... И что цели их жизни меняются чаще, чем фазы Луны, тоже знаю!
   - "Знать" - не означает "понимать".
   - Ты мне брось философии свои разводить, Гили! Ладно, признаЮ - я недостаточно понимаю в женщинах. Зато я прекрасно секу в магии! А это поважнее будет!
   - Не уверен, - ответил монах. - Хотя, возможно, я не прав.
   - Неу прраув, няу прраув, - поддакнул кто-то.
   Монах и волшебник, как по команде, обернулись.
   На верхней ступеньке лестницы сидел крупный черно-белый котенок. Смерив двух людей желтыми глазами, он широко зевнул и сказал:
   - Рррыбки мняу...
   - !!! - высказался Виг после секундного замешательства. - Он разговаривает!!!
   - Ляучшше двеу срраузу... - подсказал котик.
   - Он умеет считать! - восхитился Виг. - О боги! Второе за день доказательство моей гениальности!
   Отец Гильдебран и Ядвига промолчали. Посмотрели сначала на волшебника, подхватившего говорящего котика на руки и пустившегося в пляс прямо на лестнице, потом друг на друга.
   - Виг, ты кошмарен.
   - Нет, я крут, я очень крут!!! Только в последнее время у меня странное ощущение, что я что-то забыл сделать. Вы случайно не знаете, что?
   Человек, оборотень и кот пожали плечами.
   - У Оракула спроси, - посоветовал отец Гильдебран.
   - Тьфу на него, - плюнул Виг.
   Четырьмя этажами выше, в тайнике, устроенном под крышей, Тройной Оракул скучал - заряд магии истощился, живых существ, активизирующих действие артефакта, рядом не наблюдалось... Ага!
   - Моль! Вижу моль!
   - Слышу, что он сказал про моль!
   - А вы уже знаете про моль?
   И снова тишина.
  
   Одинокий оборотень бежал по Флосвиллю. Так, где-то здесь была гостиница... Надо будет завтра войти через парадные двери, а сегодня, так и быть, переночуем в конюшне... Волк принюхался. Люди. Что они тут делают, ночь ведь на дворе?
   От темной, пахнущей камнем фигуры посреди городской площаденки отделилась другая, человеческая:
   - Дорогая? Это ты?
   - Милый! Ты меня все-таки дождался? Ах, как я ждала этой встречи!..
   Волк посмотрел, как парочка целуется. Аж самому завидно стало.
   - Ой! - вдруг вскрикнула девушка.
   - Что с моей ненаглядной случилось? - с живейшим интересом и участием спросил молодой человек.
   - Мне показалось, что этот камень меня ущипнул.
   - Какая ты у меня придумщица...
   - Не веришь? Если назначать свидания у этого камня...
   - А что, ты многим назначала здесь свидания? - тут же насторожился парень.
   - Я - только тебе. Мне другие девушки рассказывали. Вот. Они говорили, что если здесь назначать свидания, то камень тебя обязательно ущипнет. Вот.
   - Дорогая, ты наслушалась легенд про Бледного Монаха, есть такой в Анжери, ни одного прохожего не пропускает... ой!!
   - А я тебе говорила!..
   Оборотень усмехнулся людским забавам, но почему-то не спешил убежать дальше по своим делам. Возможно, причиной тому была обыкновенная скука, а может быть -серебряный диск Луны, сияющий высоко над сонными крышами Флосвилля.
   Оборотень устроился в пятне лунной тени, отбрасываемой каменным истуканом, поднял морду вверх и завыл. Он пел о своих подвигах, о густых чащобах и дальних дорогах, о вечных странствиях метущейся души - и немного о любви.
  
  
  
  
  
  
  
   Вместо эпилога. Историческая справка.
   Из монографии "Закат Золотого Герцогства"
   ...Проведенное нами историко-архивное, фольклорное и биографическое исследование завоевания герцогства Пелаверино в год Оборотня не дает исчерпывающих ответов на все поставленные вопросы. До сих пор остается невыясненной истинная причина похода на юг принцессы, а затем и самопровозглашенной королевы Фани (год Горгульи - год Ирбиса); продолжаются споры относительно подлинных причин похода на юг, в земли королевства Брабанс, и вождя Уфгаса Медведя (год Пьяного Медведя - год Пьяной Мыши). Обращает на себя внимание, что версия о ссоре между супругами, конечно, объясняет тот факт, что предводительница Зингских Валькирий и вождь викингов Ритта наступали с противоположных фронтов и, возможно, не могли или не хотели в достаточной степени скоординировать свои действия. Тем не менее, эта версия, на наш взгляд, является несостоятельной и не объясняющей удивительного единодушия, проявленного войсками обоих вождей при разрушении Вертано и дальнейшем поджоге города.
   Участие эльфийских волшебников, якобы специально спровоцировавших конфликт между викингами и пелаверинскими торговыми сообществами, тоже не подтверждается логическим анализом событий.
   Во-первых, маловероятно, чтобы эльфы согласились помогать представительнице правящей королевской династии Ллойярда того далекого времени.
   Во-вторых, еще менее вероятно, чтобы шаманы викингов допустили вмешательство эльфов в свои дела.
   И в-третьих, если эльфы действительно составляли заговор против Пелаверино и династии Пендраконычей, удивляет их малая, практически несущественная активность. Достоверно известно, что во время подписания капитуляции Артура, шестого обладателя титула Великого Золотого Герцога Пелаверино, во дворце находилась мэтресса Аниэль (предсказательница, специализация в магии Четвертого Шага, 13 уровень, магии Природных Начал, 12 уровень, магия Жизни, 11 уровень), которая на протяжении 80 лет состояла на службе Министерства Чудес королевства Брабанс и являлась личным консультантом королевского Дома по вопросам будущего. Возможно ли, что закат Золотого Герцогства был следствием тайной операции, проведенной по приказу короля Антуана II? В таком случае должно признать, что король Антуан Второй был не так глуп, как это принято о нем думать.
   Или же, что более вероятно, надо признать существование "тени за троном", некоей фигуры, обладающей властью и способной оказывать существенное влияние на ход вершащихся событий. Такой фигурой нам представляется баронесса Жужу де Флер. На наш взгляд, недопустимо сводить участие этой незаурядной женщины в политической жизни Брабанса только к событиям в королевской спальне, ставшим достоянием пикантных анекдотов; не оставляет сомнений, что баронесса была прекрасно образована, эрудированна, умна, решительна - и, вполне вероятно, именно ею были приняты важнейшие для внешней политики решения о тайном союзе между Антуаном II и кем-то из правящих монархов соседних государств. На возражения некоторых скептиков, что нет никаких материальных свидетельств существования такого договора, следует ответить, что договор наверняка был тайным и сокрытым от постороннего любопытства. И не должно было никаких свидетельств сохраниться!
   Однако нам удалось раздобыть несомненные свидетельства того, что баронесса де Флер провела некоторое время, сопровождая своего супруга, королевского судью Бруно де Флера, на выездном судебном заседании в Серой крепости (окрестности города Филонь) - заметьте, практически одновременно с пребыванием в означенном замке господина Ломаса. Господин Ломас - тогда еще малоизвестный судебный пристав, буквально через год-другой получает из рук короля Ранна Третьего награду как лучший сыщик организованного в год Оборотня Министерства Спокойствия королевства Кавладор, а еще десять лет спустя становится его главой. Возможно, награда короля Ранна - лишь признание заслуг господина Ломаса за участие в тайной диверсии против Золотого Герцогства, организованной по приказу его предшественника, короля Ардена Седьмого?
   ...Однако самым удивительным в кампании года Оборотня является даже не подковерная дворцовая интрига, возможно, случившаяся, а возможно - не случившаяся при участии королевы Фани и вождя Уфгаса. Самым удивительным является скорость, с которой викинги, предводительствуемые Уфгасом Медведем, преодолели расстояние между Порт-Мутоном и Вертано. Высадка в Порт-Мутоне произошла в девятнадцатый день месяца Восьминога, а через двадцать дней - в девятый день месяца Посоха, герцог Артур Шестой уже подписывал капитуляцию. Двадцать дней - и это при том, что часть дружины Уфгаса постоянно "отвлекалась", рыская по округе в поисках торговцев вином. Грандиозная акция устрашения, выразившаяся в пленении виноторговцев четырех страх - Брабанса, Фносса, Кавладора и Иберры - на наш взгляд, являлась способом дополнительного воздействия на умы и души подданных указанных королевств и, по замыслу тайных вдохновителей заката Пелаверино, должно было стать гарантией их невмешательства в военные действия. А версия, высказанная в романтическом произведении сэра Скоттиша Айсбра, относительно того, что подлинной причиной похода Зингских Валькирий на юго-восток, была торговая блокада (недопоставки спиртного) Риттландских островов, устроенная пелаверинскими торговцами, на наш взгляд, просто не выдерживает никакой разумной критики!
   Итак, двадцать дней, которые закончились потрясением для всего мира. Что вело суровых риттландских воинов на восток? Какая таинственная сила?
   Возможно ли, что в организации викингского завоевания Золотого Герцогства сыграла свою таинственную роль некая загадочная сила, то, что маги именуют Рукой Судьбы? Боюсь, чтобы ответить утвердительно на этот вопрос, мы должны признать возможность существования в ту далекую эпоху эльфа, гнома, человека, кентавра или полукровку, с легкостью тасующего судьбы других людей, изобретающего все новые и новые обстоятельства, легко, как по мановению волшебного жезла, управляющего помыслами, надеждами и чаяниями других разумных существ. Вероятность участия такой незаурядной личности в событиях окончания года Оборотня в Пелаверино, на наш компетентный взгляд, смехотворна! Уж легче представить, что потрясающая тонкостью стратегических проработок и своевременностью тактических ходов освободительная кампания короля Филиппо I, завершившаяся стремительным и блестящим захватом Аль-Тораза, случившаяся четвертью века ранее - результат какой-нибудь пьяной драки!..
   ...Однако, факт остается фактом. После завоевания викингами в год Оборотня и последующего пожара столицы, герцогство Пелаверино резко снижает свою деловую активность в финансовых операциях континента, теряет влияние на важнейшие мировые события, что способствует нормализации отношений между соседними странами, упрочению королевской власти, дружбы между монархам, и воцарению мира, спокойствия и гармонии между народами.
  

Филипп ле Кре, профессор истории Университета королевства Кавладор

  
  Примечание 1. Действие происходит за 359 лет до событий "Алхимических хроник"
   Примечание 2. Месяц Посоха включает 29 дней, все остальные - 28. Поэтому фаза Луны, в которую начинается год (1-й день месяца Короны), повторяется тринадцать раз, а затем смещается на +1 (в високосный год - на +2) дня.
   Примечание 3. Восьмой Позвонок - замок, в котором располагается Министерство Чудес королевства Ллойярд. Замок расположен неподалеку от Уинс-тауна и действительно немного похож на восьмой сегмент позвоночника. Каждую зиму в Восьмом Позвонке проводятся квалификационные испытания учеников ллойярдских магов.
   Примечание 4. Город назывался Порт-Мутон
   Примечание 5. Минорные магические народности - неразумные существа, обладающие естественными магическими качествами. Минотавры, морские тритоны, сфинксы, гидры, трехголовые змеи, горгульи. см. Бестиарий и прим.
   Примечание 6. Ненормально быстрое передвижение викингов от берегов Великого Западного Океана к Вертано стало предметом многих исследований - исторических, военно-тактических и инженерных. Нам представляет весьма интересной сформулированная мэтром Панчем теория внутривидового отбора, гласящая, что викинги, ведомые желанием побыстрее увидеть своих возлюбленных, просто не признавали других женщин, если те не носили рогатые шлемы, кольчуги, не имели длинных светлых кос с расшитыми бисером и шелками лентами, изобильного телосложения и пронзительного голоса. Плюс всех виноторговцев и их товар армия Уфгаса Медведя забирала с собой. А в отсутствии отвлекающих феминных и винных факторов путешествие от Порт-Мутона до Вертано, очень быстрым шагом, переходящим в средней степени галоп, без отдыха, без остановок, подбадривая себя шаманскими заклинаниями и мухоморами днем и ночью... действительно недели три, не больше.
   Примечание 7. Традиция Лишнего дня уходит корнями в экономические расчеты. Допустим, вы платите наемному работнику 28 монет в месяц. Сколько вы должны ему заплатить за месяц из 29 дней? Столько же? Но тогда получается, что его труд вдруг почему-то подешевеет. Больше? Но ведь нет никакой заслуги работника, что в месяце вдруг появился лишний день - если, конечно, ваш работник - не демиург со стажем. Поэтому повсеместно принято решение не обязывать никого трудиться в 29-й день месяца Посоха. А тем более - в тридцатый. Если, конечно, вы не работаете сами на себя или не сумели договориться с работодателем об особых условиях оплаты. // "Похвальное слово Лености". Автор неизвестен
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"