Я открыл дверь и увидел, как Сесиль, завернутая в бирюзовый шарф стоит, пытаясь достать из сумки звонившей ей телефон. Когда мелодия перестала играть, она оставила все попытки найти пропажу, будто после того, как музыка закончилась, звонок был не важен. Она всегда была такая - ее волновали лишь те вещи, которые происходили с ней в данный момент. Она не была из тех, кто ностальгирует по прошлому или тех, кто заглядывает в будущее, и если мелодия перестала играть, то значит, это было уже неважно. Она уронила сумку на пол и встала передо мной. Я снял с нее шарф и стал расстегивать пуговицы на пальто. Сесиль прошла в комнату и улеглась на кровать. Я стоял в дверях. Она протянула руку и зашевелила своими длинными пальцами, зазывая меня к себе. Я улыбнулся и лег рядом. Ее большие глаза пристально смотрели на меня, охватывая всего с ног до головы, как будто впервые видели меня. Я дотронулся руками до ее губ. Пухлые с небольшими трещинами от мороза они расплывались в улыбке, и я нечаянно касался ее зубов. Не думаю, что она о чем-то думала в тот момент, скорее просто как и я ощущала гармоничность всего происходящего момента, некое абсолютное счастье, что мы можем испытывать лишь мгновенье. Это всегда происходит как вспышка и подобно состоянию влюбленности, или как привыкли называть это чувство американцы За За Зу, начинает крутить живот, словно сотни бабочек порхают в небытие твоего организма. Из этого состояния возможны разные пути, но факт один - это чувство абсолютного счастья проходит. Оно растворяется снова во влюбленных глазах и нежных поцелуях, которые, безусловно, циркулируют приток крови в нашей голове, но оно растворяется.
Впервые, я почувствовал абсолютную вспышку счастья, когда ехал по ночному Парижу к своим друзьям. Каждую первую субботу месяца, мы собирались у Пьера и играли в покер. Дурацкая и банальная мужская привычка. Сигары, пиво, в редких случаях вино и да да, никаких женщин. Я только что проводил Сесиль до дома, и мне не терпелось написать ей смс, что я люблю ее и уже скучаю. Так всегда бывает в начале отношений, когда еще ничего плохого не случилось и хочется говорить друг другу только хорошее. Какая-та машина напротив моргнула мне фарой. Я вышел проверить горит ли у меня дальний свет. Он не горел. Я оглянулся вокруг. На набережной Сены была пустота, светили лишь фонари возле Д"орсе. Потом я посмотрел на реку. Все было как всегда: рестораны на теплоходах с мелодичными песнями Монтана или Генсбура. Я подумал, что как было бы сейчас хорошо оказаться там с Сесиль. У меня пробежали мурашки. Впервые от мысли о женщине у меня пробежали мурашки, впервые просто от мысли о ней. Мы встречались тогда около двух месяцев. Кто бы мог тогда подумать, что мысль о ней у меня вызовет столь сильные чувства, ознаменованные маленькими комочками на коже. Вот оно! Ощущение абсолютного счастья! Понимание, что есть на свете кто-то, о ком ты думаешь просто, увидев теплоход, плывущий по реке. В ту минуту, увидь я что-нибудь другое, например вывеску магазина или человека с зонтом, я бы все равно подумал о ней, воспроизведя в мыслях каждое ее прикосновение, каждый вздох до и после поцелуя. Я вернулся в машину, открыл окно и стал прислушиваться звукам, доносящимся с другого берега. Я развернул машину и поехал в сторону набережной Вольтер.
Она открыла дверь в ночной рубашке, вся сонная. Она протерла глаза руками, дабы убедиться, что это действительно я стою я дверях. Она спросила не случилось ли чего.
- Я люблю тебя! - я не нашел более разумной причины моего приезда.
Сесиль протянула руку, как она обычно это делала и потянула меня за собой в спальню.
Вспышка прошла, сменившись счастливыми буднями двух влюбленных людей, испытывающих пиломоторный рефлекс при мысли друг о друге.
Второй раз, когда я испытал вспышку абсолютного счастье было несколько месяцев спустя. Мы с Сесиль уже начали жить вместе, что приводило к бесконечной череде недовольств и скандалов, что порой хотелось захлопнуть дверь с обратной стороны. Но Сесиль, дабы предотвратить то, что возможно следует за уходами и перерывами, сразу предупредила, что если я когда-нибудь уйду, то это будет навсегда. В свою очередь она пообещала, что тоже никогда не уйдет, находясь в состоянии ярости. Нас доводило до ссор практически все, что попадалось на глаза. Каждая недомытая тарелка и каждый стакан без подставки мог превратиться в абсурдную ругань, которая всегда заканчивалась словами "как мы до этого дошли". Мы всегда произносили эти слова по очереди, будто разыгрывали сценарий, где каждый из актеров знает свои роли и когда вступить со словами. По выходным она ночевала у подруг, а оставался дома, чтобы побыть в тишине. Мы по-прежнему были нужны друг другу и возвращались домой каждый вечер, заранее зная, что станем объектами раздражения. Я часто думал, да, наверное, и она тоже, что такое происходит, когда любовь прошла, когда уже не остается сил что-то доказывать и работать над отношениями. На любовь вообще повесили слишком много ярлыков. Кто-то должен то, кто-то другое и если один из партнеров не совершает подвигов относительно другого, то это клише разочарования и затухания светлых чувств.
Как-то Сесиль пришла домой и обнаружила, что меня нет. Я уехал к родителям без нее, чтобы побыть один и подумать о чувствах. Когда нужно разобраться в себе и в своих отношениях невыносимо находится рядом, потому что эмоции не помогают нам принять решение, в котором мы и так не уверены. Мама что-то говорила о садоводстве, отец читал ее Фигаро и смеялся над заголовками в женском стиле, а я сидел и удивлялся идиллии, что возможна только в самых теплых отношениях. Не могу сказать, что у нас с Сесиль не было таких моментов, когда было все гармонично и спокойно. Но когда происходит что-то плохое, то все положительные эмоции отходят на второй план, потому что зло очевидно оперативнее влияет на поток нашего сознания, искушая сделать неверные выводы. Мама подозревала, что у нас что-то не клеится, но нарочно ничего не спрашивала, чтобы сознательно не вставать заранее на мою сторону. Она изредка посматривала на мою отрешенное выражение лица, думая, что я не замечаю ее взволнованного взгляда. Когда отец вышел, то мама села рядом. На языке у нее явно крутился вопрос о моем душевном состоянии, и она уже была готова задать его, как ее взгляд переключился на дверной проход в кухню, в котором вся продрогшая от холода стояла Сесиль. Она села рядом. Пришел отец и укрыл ее пледом, мама тут же сделала ее любимый горячий шоколад с молотыми орехами, который та выпила практически залпом. У нее не оставалось сил, зубы скалились от холода и я заранее знал, что у нее холодные ноги, так как ее кровь всегда плохо циркулируется. Я выглянул в окно и увидел жуткий ливень, который бьет по карнизу с неимоверной силой, как будто это не капли дождя, а камни, падающие на крышу. Мама открыла холодильник и стала предлагать все что было в доме, но Сесиль отказалась и мама, взяв отца за руку пошла в спальню, пожелав нам спокойной ночи. Было около 11 вечера, совсем темно. Пригороды Парижа всегда были плохо освещены. Сесиль закинула волосы назад и приложила свою ладонь к губам. Я смотрел на нее. Наверное, у нас в голове крутилась та фраза, что каждый произносит после ссор "как мы дошли до этого". Иногда мы не знаем ответа на вопросы, поэтому определяем подобные вопросы к риторическим, даже не пытаясь найти зацепку, что ответить на него, а иногда ответы приходят сами.
- Ты забыл шарф, - тихо сказала она, как будто все это время придумывала что сказать. Она встала и подошла ко мне, обняв сзади. Ее губы коснулись моей шеи. Нет, нет, это не оно!! Это просто возбуждение от губ и прикосновений любимой женщины. Я повернулся к ней. Она все еще дрожала от холода, пытаясь скрыть это. Я отвел ее в комнату, налил тазик с горячей водой и принес ей, чтобы она опустила туда ноги. Я уткнулся в ее волосы и вот оно! Ответы, которые мы искали, были рядом с нами. Чтобы не случилось, она всегда приедет даже в самую нелепую и холодную погоду, и я всегда согрею ее замерзшие ноги. Мы беззаветно заботились друг о друге, доказывая это каждый день мелочами, которые даже сами не замечали. Ощущение, что тот, кого ты ждешь, всегда окажется рядом и всегда придет в нужную минуту. Вот оно - абсолютное счастье, абсолютный восторг пылающего сознания, абсолютный прилив, приток крови в сердце, которое в такой момент становится самой важной и вообще единственной эрогенной зоной для двух половинок. Когда ее ноги согрелись, я вытер их полотенцем и надел теплые носки, что заранее положил на батарею. Мы легли рядом, она положила руку на мою грудь, именно туда, где находится сердце. Сесиль часто так делала, но только в тот момент я заметил, что делает она это намеренно, как бы успокаивая моё сердце, будь то от злости или от негодования. У нее не оставалось сил говорить. Она так и уснула, не убрав руку с моего сердца.
С тех пор я помню, что такие вспышки случались еще много раз. То это случалось у нас дома, то, у кого-нибудь в гостях. Она могла просто сидеть поодаль от меня и все равно быть всецело моей. Когда мы сидели у друзей и болтали каждый со своими друзьями, она изредка поглядывала на меня, как бы произнося "эй, кстати, я тебя люблю" и я кивал ей в ответ. Мы приходили домой, и она снова засыпала, положа руку на мое сердце.
Сесиль лежала неподвижно около 10 минут, то заглядывая мне в глаза, то проводя рукой по волосам. В ее сумке снова начал звонить мобильный. На этот раз она быстро нашла телефон и подняла трубку...Вспышка закончилась.