От готики севера, бледные дети
Культуры вины, картошки, пива-виски,
Мы, подобно отцам, направляемся
К югу, к обожженным другим берегам,
Винограда, барокко, la bella figura,
К женственным поселеньям, в которых мужчины -
Самцы, и дети не знают той жесткой
Словесной войны, какой нас обучали
В протестанстских приходах в дождливые
Воскресенья - мы едем не как неумытые
Варвары, в поисках золота, и не как
Охотники за Мастерами, но- за добычей;
Кто-то едет туда, решив, что amore
Лучше на юге, и много дешевле
(Что сомнительно), другие - убеждены,
Что солнце смертельно для наших микробов
(Что есть чистая ложь); иные, как я,
В средних летах - чтобы отбросить
Вопрос:"Что мы и чем мы будем",
Никогда не встающий на Юге. Возможно,
Язык, на котором Нестор и Апемантус,
Дон Оттавио и Дон Джованни рождают
Равно прекрасные звуки, неприспособлен
К его постановке; или в жару
Он бессмысленен. Миф об открытой дороге,
Что бежит за садовой калиткой и манит
Трех братьев - одного за другим - за холмы
И все дальше и дальше - есть порожденье
Климата, в котором приятно пройтись,
И ландшафта, заселенного меньше, чем этот.
Как-то все-таки странно для нас
Никогда не увидеть ребенка,
Поглощенного тихой игрой, или пару друзей,
Что болтают на понятном двоим языке,
Или просто кого-то, кто бродит один,
Без цели. Все равно, наше ухо смущает,
Что их кошек зовут просто- Cat, а собак
-Lupo, Nero и Bobby. Их еда
Нас стыдит: можно только завидовать людям,
Столь умеренным , что они могут легко
Обойтись без обжорства и пьянства. И все ж
(Если я, десьтилетье спустя, их узнал) -
У них нету надежды. Так древние греки о Солнце
Говорили: "Разящий-издалека", и отсюда, где все
Тени - в форме клинка, вечно синь океан,
Мне понятна их мысль: Его страстный
Немигающий глаз насмехается над любой
Переменой, спасеньем; и только заглохший
И потухший вулкан, без ручья или птицы,
Повторяет тот смех. Потому-то
Они сняли глушители со своих "Весп"
И врубили приемники в полную силу,
И любой святой вызывает ракетный шум,
Как ответная магия. Чтобы сказать
"У-уу" сестрам Паркам: "Мы смертны,
Но мы пока здесь!", они станут искать
Близость тела - на улицах, плотью набитых,
Души станут иммунны к любым
Сверхестественным карам. Нас это шокирует,
Но шок нам на пользу: освоить пространство, понять,
Что поверхности не всегда только внешни,
А жесты - вульгарны, нам недостаточно
Лишь звучанья бегущей воды,
Или облака в небе. Как ученики
Мы не так уж дурны, как наставники - безнадежны.
И Гете, отбивающий строгий гекзаметр
На лопатке у римской девы - есть образ
(Мне хотелось, чтоб это был кто-то другой)
Всего нашего вида: он с ней поступил
Благородно, но все-таки трудно назвать
Королеву Второй его Walpurgisnacht
Елену, порожденную в этом процессе,
Ее созданьем. Меж теми, кто верит, что жизнь -
Это Bildungsroman, и теми, для кого жить -
Значит "быть-здесь-сейчас", лежит бездна,
Что об'ятиями не покрыть. Если мы захотим
"Стать южанами", мы тотчас испортимся,
Станем вялыми, грязно-развратными, бросим
Платить по счетам. Что никто не слыхал, чтоб они
Дали слово не пить или занялись йогой -
Утешительно: всей той духовной добычей,
Что мы утащили у них, мы им не причинили
Вреда, и позволили, полагаю, себе
Лишь один только вскрик A piacere,
Не два. Я уйду, но уйду благодарным
(Даже некоему Монте), призывая
Моих южных святых - Vito, Verga,
Pirandello, Bernini, Bellini
Благословить этот край и всех тех,
Кто зовет его домом; хотя невозможно
Точно помнить, отчего ты был счастлив,
Невозможно забыть, что был.
Сентябрь 1958
|
|
Out of a gothic North, the pallid children
Of a potato, beer-or-whisky
Guilt culture, we behave like our fathers and come
Southward into a sunburnt otherwhere
Of vineyards, baroque, la bella figura,
To these feminine townships where men
Are males, and siblings untrained in a ruthless
Verbal in-fighting as it is taught
In Protestant rectories upon drizzling
Sunday afternoons-no more as unwashed
Barbarians out for gold, nor as profiteers
Hot for Old Masters, but for plunder
Nevertheless-some believing amore
Is better down South and much cheaper
(Which is doubtful), some persuaded exposure
To strong sunlight is lethal to germs
(Which is patently false) and others, like me,
In middle-age hoping to twig from
What we are not what we might be next, a question
The South seems never to raise. Perhaps
A tongue in which Nestor and Apemantus,
Don Ottavio and Don Giovanni make
Equally beautiful sounds is unequipped
To frame it, or perhaps in this heat
It is nonsense: the Myth of an Open Road
Which runs past the orchard gate and beckons
Three brothers in turn to set out over the hills
And far away, is an invention
Of a climate where it is a pleasure to walk
And a landscape less populated
Than this one. Even so, to us it looks very odd
Never to see an only child engrossed
In a game it has made up, a pair of friends
Making fun in a private lingo,
Or a body sauntering by himself who is not
Wanting, even as it perplexes
Our ears when cats are called Cat and dogs either
Lupo, Nero or Bobby. Their dining
Puts us to shame: we can only envy a people
So frugal by nature it costs them
No effort not to guzzle and swill. Yet (if I
Read their faces rightly after ten years)
They are without hope. The Greeks used to call the Sun
He-who-smites-from-afar, and from here, where
Shadows are dagger-edged, the daily ocean blue,
I can see what they meant: his unwinking
Outrageous eye laughs to scorn any notion
Of change or escape, and a silent
Ex-volcano, without a stream or a bird,
Echoes that laugh. This could be a reason
Why they take the silencers off their Vespas,
Turn their radios up to full volume,
And a minim saint can expect rockets-noise
As a counter-magic, a way of saying
Boo to the Three Sisters: "Mortal we may be,
But we are still here!" might cause them to hanker
After proximities-in streets packed solid
With human flesh, their souls feel immune
To all metaphysical threats. We are rather shocked,
But we need shocking: to accept space, to own
That surfaces need not be superficial
Nor gestures vulgar, cannot really
Be taught within earshot of running water
Or in sight of a cloud. As pupils
We are not bad, but hopeless as tutors:
Goethe, Tapping homeric hexameters
On the shoulder-blade of a Roman girl, is
(I wish it were someone else) the figure
Of all our stamp: no doubt he treated her well,
But one would draw the line at calling
The Helena begotten on that occasion,
Queen of his Second Walpurgisnacht,
Her baby: between those who mean by a life a
Bildungsroman and those to whom living
Means to-be-visible-now, there yawns a gulf
Embraces cannot bridge. If we try
To "go southern", we spoil in no time, we grow
Flabby, dingily lecherous, and
Forget to pay bills: that no one has heard of them
Taking the Pledge or turning to Yoga
Is a comforting thought-in that case, for all
The spiritual loot we tuck away,
We do them no harm-and entitles us, I think
To one little scream at A piacere,
Not two. Go I must, but I go grateful (even
To a certain Monte) and invoking
My sacred meridian names, Vito, Verga,
Pirandello, Bernini, Bellini,
To bless this region, its vendages, and those
Who call it home: though one cannot always
Remember exactly why one has been happy,
There is no forgetting that one was.
September 1958
|