Аннотация: Далёким шёпотом, едва слышным воплем, стоном, стелились по полу, летели под потолком мольбой, плачем, проклятьями... Чтобы пробудить Её...
Маша и Ярушка
Кто-то кричал.
Отчаянно, долго, надрывно. Крик иногда прерывался, сменяясь всхлипами. Но прерывался лишь для того, чтобы продолжится визгом, воем... и закончиться хрипом.
Далёким шёпотом, едва слышным воплем, стоном, стелились по полу, летели под потолком мольбой, плачем, проклятьями... Боль, страдания и смерть затаились в каждом углу этого ада.
Девочка перевернулась на другой бок и попыталась уснуть снова. Ей было неудобно, холодно и жёстко. Спать дальше не представлялось возможным. Горестно вздохнув, она открыла глаза. Огромные, синие глазищи на лице двенадцатилетней хорошенькой девчонки сияли ясным, чистым взглядом. Села. Огляделась. Нахмурилась, ничего не понимая.
Она спала на жёстком хирургическом столе в полупустом, плохо освещённом помещении. Тусклые синие лампы под потолком едва светили, некоторые мерцали. Девочка прижала ко лбу ладошку, пытаясь вспомнить, что она делает здесь. Но всё плыло как в тумане. Оглядев себя, малышка поняла, что одета она только в собственные чёрные волосы, спускавшиеся значительно ниже поясницы. Поёжилась от холода, хотя не ощутила его. Рядом со столом на полу нашлось что-то вроде чёрной простыни.
Спрыгнув вниз, девочка подняла лежавшую на полу тряпку. Это оказалось что-то среднее между длинным, до пят, плащом и свободной мантией с капюшоном. Ничего другого не было, и она надела то, что есть, не пренебрегая хоть каким-то способом прикрыться. Просунув руки в широкие, свободные рукава, запахнувшись и подвязавшись поясом, она накинула капюшон. Накидка легла на плечи Маши удобной и привычной вещью.
Маша. Имя показалось таким же родным и привычным, как одежда. Девочка прищурилась, снова пытаясь понять, что происходит. Ей не было страшно. Только грустно, чуточку тревожно и немножко хотелось спать. Все чувства и мысли были какие-то приглушённые, будто замороженные или онемевшие.
Оставаться здесь не имело смысла. Нужно идти. Маша знала -- она нужна. Кто-то очень ждёт её.
Босые ножки ступали по полу. Должно быть холодно, но ей казалось, что она идёт по тёплому ковру.
Тёмные, пустынные коридоры. Шорохи и странные звуки. Любая бы испугалась, но Маша по-прежнему не испытывала страха. Только смутное сожаление о чём-то уже прошедшем и оставившем эти грустные тени по углам.
Белые стены, белый пол и белый потолок. Ни одного окна. Длинные лампы дневного света кое-где сорваны и висят на одних проводах, а то и вовсе разбиты. Иногда у стен встречались каталки и инвалидные кресла. Некоторые были перевёрнуты. Маша снова удивилась -- как она могла оказаться здесь, где никого нет и всё заброшено?
Но всё же кто-то был здесь. Девочка остановилась на перекрёстке. Тихий плачь доносился из правого коридора. Тёмного, заброшенного. Нахмурив тонкие чёрные бровки, Маша неуверенно позвала:
-- Ярушка?..
И остановилась, пытаясь понять, кто это? Ярушка или, как ещё звала она его -- Ярчик... Вспомнила задорного, улыбчивого, златокудрого и синеглазого мальчугана.
Девочка направилась в темноту, чутко прислушиваясь. Коридор заканчивался тупиком. И за закрытой на большой амбарный замок дверью кто-то плакал.
-- Кто здесь? -- позвала Маша. -- Ярчик, это ты?
За дверью воцарилась тишина, потом кто-то осторожно спросил:
-- Кто здесь?.. -- голос принадлежал молодой девушке. Звучал приглушённо из-за толстой железной двери. -- Там кто-то есть?..
И следом вразнобой, перебивая друг друга, закричали люди:
-- Выпустите нас отсюда!
-- Помогите, пожалуйста!
-- Нас здесь заперли!
-- Помогите!..
Маше не понравилось происходящее. Она оценивающе посмотрела на непреодолимую преграду и сказала так, чтобы её услышали с той стороны:
-- Отойдите от двери! Я вас сейчас выпущу.
Сосредоточилась. Нашла слабое место. И прицельно ударила раскрытой ладонью.
Дверь, вырванная из стены вместе с куском косяка и замком, с грохотом рухнула внутрь помещения.
Как так получилось? Она сильная? Но разве маленькая девочка может быть настолько сильной? И откуда-то пришло осознание -- нет, она не сильная. Не в том смысле, в котором принято понимать. Она совсем слабая. И в то же время нет никого сильнее ей. Или... почти никого. Попытавшись понять, кто может противостоять ей, девочка смогла вспомнить лишь смутные образы.
Они осторожно выглядывали, осматривались, не сразу решаясь покинуть свою темницу. Двое совсем молодых парней, один заросший чёрной бородой мужчина и молоденькая женщина с мальчиком лет семи, жавшимся к матери.
Остановив взгляд на мальчике, девочка некоторое время рассматривала его, потом расстроено покачала головой. Не его она искала.
-- Кто ты?.. -- растерянно спросила молодая женщина.
-- Маша, -- ответила малышка. И не спросила, но утвердила: -- Вы пленники. Почему вы здесь?
-- Мы не знаем, -- ответил за всех мужчина. -- Нас было больше. Остальных куда-то увели. Я здесь уже несколько месяцев.
От разговора девочку отвлекло что-то вроде незримого ветра. Он пропитался болью и запахом крови, неслышно кричал, шептал, молил и плакал разными голосами. Застонали, закричали, зарыдали тени по углам.
Укол острой жалости заставил Машу потянуться к ним, раскрыться навстречу.
Тени вставали по углам. Обретали черты замученных насмерть, изуродованных людей. Подходили, подползали к ней, с каждым шагом исцеляясь. И исчезали с улыбками на лицах. С самого конца коридора шла страшно изуродованная женщина. Медленно, очень медленно на неё нарастала сорванная кожа, срастались кости, восстанавливались выколотые глаза.
Оказавшаяся рядом с Машей женщина, бывшая жутким чудовищем минуту назад, была прекрасна, как ангел. Опустившись перед девочкой на колени, прекрасная как ангел, белокурая девушка с светлых одеждах, произнесла:
-- Я не забуду твоей жертвы... Благодарю тебя...
Коснулась прозрачными пальцами лба смертельно бледного ребёнка. И так же, как остальные растворилась в воздухе.
Девочка вздохнула. Тяжесть чужих страданий впиталась в кожу и ушла куда-то вглубь, больше не тревожа. Появилось такое чувство, будто она только что поела. Лёгкая, успокаивающая сытость. Только грусть и сожаление никак не хотели уходить.
-- Несчастные вы мои, -- тихо сказала исчезнувшим призракам девочка. Обернулась к живым людям, жавшимся друг к другу в дальнем углу. Задумчиво спросила: -- Ну а с вами мне что делать?..
-- Отпусти нас домой, -- попросился самый маленький.
-- Я не знаю, где твой дом, -- беспомощно ответила девочка. Подумала, и добавила: -- Я не знаю где мой дом...
-- Тогда позволь нам просто идти за тобой, -- решительно ступил вперёд мужчина. Было заметно, что дрожь ещё пробирает его изнутри, но голос не дрожал. -- Кем бы ты ни была, я вижу, что ты не желаешь нам зла.
Маша кивнула. Замерла в неподвижности, пытаясь понять, что должна делать дальше. Ведь кто-то позвал её сюда. Зачем?.. Прислушалась. Направилась туда, откуда слышался беззвучный зов. Кто-то страдал. И боль как наждачная бумага проходилась по нежной коже.
-- Эй! А ну стоять!
Выскочив из бокового коридора, путь девочке преградили трое. Один в белом халате, двое других с автоматами. Маша остановилась. Посмотрела, склонив голову набок.
Люди. Но совсем не такие, как те, что за спиной. Тоже тронутые страданием, но иначе. Если у стоящих позади изранены души, то эти...
Эти не должны быть. Об этом молили и плакали тени, проклиная и заклиная.
-- Вы воняете. Как погань самой нижней Нави. Умрите.
Взметнулись полы плаща, поднялась волна тьмы, укутывая малышку и защищая её от пуль, выпущенных охранниками.
Маша ударила наотмашь раскрытой ладошкой, растопырив пальцы. Кровь брызнула на стены, залила пол. Не раздалось даже криков. Только какое-то быстро затихшее бульканье. А три тела упали на пол десятком кусков.
Ступать босыми ногами по кровавым липким лужам не хотелось. Девочка замерла в задумчивости. Прислушалась к теням. И дала им своё позволение.
Длинный язык чёрного тумана, стелящегося понизу и собирающегося в непроницаемую тьму по углам, жадно прошёлся по полу, начисто слизывая кровь и ошмётки тел. Сыто заурчал. Маша грозно глянула, и чёрный туман послушно съёжился, превратившись из огромной твари в крохотного котёнка. Она чувствовала, что здесь ему нельзя давать воли. И откуда-то знала, что оно подчиниться её воле беспрекословно.
Коридор изменился. Стал более ухоженным. Не встречалось битых ламп. Но плачущие тени по углам и отголоски чужой боли оставались всё теми же. Она отрешённо брела, сама не зная куда. Не имели значения ни время, ни расстояние. Она не чувствовала ни голода, ни жажды, не нуждалась в отдыхе. Иногда, подчиняясь внутреннему зову, сворачивала и заходила в комнаты. И если встречала людей -- они умирали.
Люди не могут так провонять чужим страданием, ненавистью, грязью и гнилью. А те, кто смог, безусловно должны умирать. Освободила мимоходом ещё нескольких пленников.
Небрежным ударом выбив очередную дверь, Маша располосовала на куски двоих. Остановилась. И с жалостью воскликнула:
-- Ах, бедняга!..
На хирургическом столе истекал кровью истерзанный человек. Совсем молодой мужчина. Изрезанный, изуродованный, покрытый волдырями химических ожогов и кровоточащими язвами.
Девочка выдернула из его руки капельницу с отравой. Коснулась искажённого страшной мукой лица. По щекам девочки скатились две прозрачные слезинки. Она не могла его спасти. Не всё на свете было в её власти.
-- Засыпай, мой хороший. Теперь всё будет хорошо... -- ласково произнесла она.
Мужчина прильнул щекой к её ладони. Улыбнулся счастливо. Закрыл глаза и умер без страданий. В груди что-то заболело от острой жалости. Если бы она была не одна...
-- Где же ты, Ярушка?.. -- безнадёжно позвала Маша в пустоту. И побрела дальше.
Бесконечный коридор упирался в большие двери толстого матового стекла. Не доходя до них, девочка остановилась. Повернула голову направо. Там, в небольшой нише находилось зеркало. Большое, в рост взрослого человека.
Плащ, казалось, соткан из осязаемой тьмы. Становясь прозрачной, она стелилась у ног и за спиной. Волновалась, как чёрная вода или клубы тумана. Сплеталась с длинными волосами, становясь их продолжением. Лицо оставалось детским, симпатичным и безмятежным. Только глаза как бездна. И руки. Тонкие длинные чёрные пальцы, переходящие в кинжальные когти. Узкая, удлинённая чёрная ладошка. Маша подняла руку, взглянула. Сантиметров шестьдесят от запястья до кончиков пальцев. Чёрная настолько, что не отражала свет. Казалась провалом на голубовато-белом фоне коридора.
-- Кто я такая?.. -- тихонько спросила девочка. И сама себя ответила: -- Я -- Маша... Я выгоняю грязную Навь... И я ищу Ярушку...
Бронированное стекло двери осыпалось мелкими осколками от одного касания. Здесь мерзких существ в людских оболочках собралось аж целых десять. Попытавшиеся бросится на девочку умерли первыми. Остальных она раскромсала методично и без эмоций. Попутно разрезая ремни, пристёгивавшие к столам пленников. Тех, кто был здесь, она могла спасти, одним касанием развеивая в их крови дурман и забирая страдание. Их души ещё хотели жить, а тела пострадали не столь сильно, чтобы пришлось их упокаивать.
Мужчины и женщины разных возрастов приходили в себя, помогали освободиться тем, кто был слишком слаб. Расспрашивали тех, кто пришёл вслед за девочкой.
Но она не обращала на них внимания. Что-то сродни сосущей пустоте внутри, дёргало, подвывало и требовало идти, идти!.. Шагая с закрытыми глазами, она не остановилась, пока не упёрлась в стену. С силой ударила по ней обеими ладошками. Без результата. Разрывая сонную одурь, пеленавшую девочку в плотный кокон с самого начала, накатило острое отчаянье. Она крикнула:
-- Ярчик, проснись! Я пришла, ты слышишь?!.. Ярушка!..
Звенящая тишина была ей ответом.
Ну где же Ярчик?.. Она же знает, знает что этот улыбчивый, яркий и тёплый лучик солнца где-то здесь! Без него... останется только снова уйти в небытие... уснуть... Где ты?!.. Помогите... кто-нибудь, помогите...
-- Почему он не отзывается?.. -- невидящий взор, помутневший от боли, скользил по людям. -- Разбудите его...
Мужчина смотрел на странное существо, напоминавшее обычного, хоть и очень бледного, ребёнка. Сейчас она больше всего казалась просто несчастной девочкой. Если не смотреть на жуткие, уродливые руки. Но последнее время он видел слишком много зла от тех, кто внешне не отличался от простых людей. Эта кроха не несла в себе зла. Даже если была порождением зла и тьмы. Не в том понимании...
Измученный, осунувшийся старик без страха подошёл к малышке.
-- Сейчас попробуем, -- произнёс он. Ощупью нашёл на стене откидную панель, открыл цифровой замок. Помедлил, вспоминая. Быстро набрал код. -- Попробуем...
В стене образовалась трещина, оказавшаяся раздвижной дверью. А за полуметром стали на ремнях висел мальчик. Окружённым неживым, голубоватым свечением, окутанный какими-то прозрачными проводами, он, казалось, уже давно не дышал. Светился сам воздух. Или газ, воздух заменявший. Ребёнку на вид было лет двенадцать. Рыже-золотистые кудри, длинная, ниже колен, светлая рубаха, вышитая по вороту и рукавам золотом, свободные штаны и босые ножки.
Маша коротко вздохнула. Он здесь. Нашёлся... Внутри потеплело.
Его нужно освободить. Девочка, недолго думая, ударила когтями наотмашь, разбивая стекло и разрывая провода.
-- Здесь я... -- с радостью и облегчением ответила девочка.
Мальчишка разорвал ремни, удерживавшие его навесу, с такой лёгкостью, будто это гнилые тряпки. Весь засиял тёплым, ярким светом. Как ласковое весеннее солнце на чистом после дождя небе.
-- Маша! -- Сияющие руки сомкнулись за спиной девочки, не боясь пеленавшей её тьмы. Мальчик крепко обнял девочку, счастливо улыбаясь. -- Родная моя...
-- Ярчик, -- девочка уткнулась мальчишке в плечо, так же крепко его обнимая. -- Я тебя искала...
-- Я знаю, -- ответил он, гладя чёрные волосы. -- Знаю. Пойдём теперь домой?
-- Да, -- согласилась она. -- Найдём дорогу. Теперь -- найдём.
Мальчишку совсем не смутила жуткая ладонь девочки, когда он взял её за руку. В сияющих светом пальцах, страшное оружие превратилось в обычную детскую ладошку.
-- Постойте! -- окликнул всё тот же измученный старик двух собравшихся уйти своей дорогой детей. Сбиваясь, заговорил: -- Спасибо вам за то, что освободили... тебе, девочка, спасибо... Скажи, можем ли мы чем-то отблагодарить вас?.. И... кто же вы?
-- Вы ведь и так знаете, кто мы, -- улыбнулась девочка.
-- Не надо нас благодарить, -- добавил мальчик. Направил раскрытую ладонь в сторону разбитой двери. С детской ладошки сорвался ярко светящийся шар. Исчез где-то в глубине коридора. -- Теперь можете не боятся уходить отсюда. Не осталось никого, кто мог бы помешать и вам тоже вернуться домой. А нам уже пора...
Пространство перед ними провалилось в бездну. И кто стоял поближе увидели... нечто такое, что можно было назвать единственно правильно -- Звёздный Мост. Звёздная Дорога, ведущая сквозь Вселенную. И дети ушли по ней, держась за руки.
-- Кто они?.. -- послышался вопрос из тесной кучки выживших в аду. -- Девочка эта жуткая... и мальчишка странный...
-- Да уж... хотелось бы знать, кому мы жизнью обязаны...
-- А вы не поняли? -- уголком губ усмехнулся старик, не испугавшийся маленького воплощения зла. -- Машенька и Ярушка. Морана и Ярило. Смерть и Жизнь, если вам угодно.
Старик был пленником здесь уже так долго, что едва не забыл своё имя. И видел очень много. Видел, как поймали и пленили мальчика-солнце, бога-весну. А почему явилась сама смерть... Может, за ним. Ведь жизнь без смерти не может, как и наоборот.
А может потому, что в этом аду на земле, пытки и страдания, боль и кровь рекой лились и скапливались так долго, что не могли не призвать её. Освободительницу-смерть, девочку Морану...