Бродяга мерз. Может оттого, что некогда дорогое и добротное, судя по сукну, одеяние давно превратилось в грязные лохмотья, а может потому, что был очень стар. Его сухие руки со вздувшимися дорожками вен неподвижно зависли над огнем.
"Странно, неужто он не ощущает жара?" - молодой караульный лениво посматривал на людей, ожидающих открытия городских ворот. После сытного ужина и пары кружечек пива хотелось спать или хотя бы перекинуться в кости с напарником. Но Крючок, как прозвали озорные мальчишки его сегодняшнего соседа по посту, еще слишком хорошо помнил смутные времена, а потому к исполнению устава относился весьма ревностно.
Бродяга возле костра наконец зашевелился, потер ладонями. В ночное небо поднялся сноп оранжевых и почему-то сиреневых искр. Караульный заморгал. Нет, искры не попали ему в глаза и даже не ослепили внезапной вспышкой. Просто на какой-то миг почудилось, что слетели они с узловатых пальцев.
Толстая краснолицая тетка в переднике поверх многочисленных юбок подобралась поближе к теплу. "Торговка, - решил страж порядка, - крикливая и напористая. Ишь как ловко оттесняет объемистым боком". Охранник не любил и торговок, и бродяг, а потому с удовольствием наблюдал за негласным противостоянием. Однако очень скоро понял, что победа тетки - вопрос времени, и потерял к "дуэли" интерес.
Во внутреннем дворике больше смотреть было не на что (ну не крестьян же с их нехитрым скарбом разглядывать!), поэтому он облокотился на стену караулки и погрузился в легкую дрему.
Из благостного состояния выдернул истошный женский визг. Страж вскинул голову.
- Ой, мамочки! Да чтоб тебя пополам разорвало, старый оборванец! Люди добрые, что ж это деется-то! - причитала толстуха, похлопывая себя по боку. От передника и юбок тонкими струйками поднимался дымок.
Дальше она перешла на откровенно ругательные выражения. В другое время охранник с удовольствием бы узнал что-то новенькое, но на крики, щурясь, выползал напарник, а потому пришлось отлепляться от облюбованной стены и принимать меры.
- Эй, вы, там! Чего орем, порядок нарушаем?
Бродяга равнодушно пожал плечами и промолчал, зато тетка запричитала с новой силой:
- Ой, господин стражник, что деется-то! Только подошла я, значит, погреться, как ентот... прямо руками, да на платье-то! А они пекучие, розжаренные!
Караульный затряс головой. Торговка вываливала свои жалобы с умопомрачительной скоростью, так что слова сливались, а полусонная голова отказывалась уловить смысл. Он уж было хотел попросить говорить помедленней, но тут Крючок окончательно выплыл из караульной и, подойдя к крикунье, смерил ее пристальным недобрым взглядом.
Тетка сразу стушевалась, стихла, от громогласных воплей остались лишь тихие невнятные всхлипы. А старший охранник мгновенно потерял к ней интерес, теперь разглядывая бродягу. Вид у него при этом был, мягко говоря, удивленный. Старик же по-прежнему безучастно смотрел на пламя, простирая над ним руки.
- Замерз, отец? - Крючок так внезапно нарушил установившуюся тишину, что его напарник вздрогнул при звуке негромкого низкого голоса, - и голоден, небось?
Бродяга снова пожал плечами, но теперь в жесте легко читалось смущенное согласие.
- У меня есть хлеб, мясо и немного пива, а до открытия ворот еще очень далеко. Разделишь со мной трапезу? - и уже не обращая ни на кого внимания слегка приобнял оборванца за плечи, увлекая в недра своей каморки.
Молодой караульный лишь ошалело посмотрел им вслед...
... Первые лучи рассвета красными отблесками легли на тяжелые створки открывающихся ворот, откуда сразу потекли заждавшиеся путники. А когда толпа прибывающих и уходящих поредела, из караульного помещения вышел вчерашний бродяга. Его заплечный мешок оттопыривали, судя по очертаниям, баранья нога и бутылка сидра. Старик добродушно улыбнулся охраннику, показав неожиданно крепкие белые зубы, и легко пошел по дороге прочь из города. Стоящему в воротах стражу было хорошо видно, как из окна караульной всегда суровый Крючок почти нежно махал ему рукой.
- Слышь, а чего это было? Это твой знакомец какой? - вопрос прозвучал еле слышно, как будто вопрошающий побаивался возможного ответа.
- Это? Мой знакомец? Скажешь тоже! - Крючок долго и с удовольствием хохотал, утирая выступающие слезы. А потом как-то разом посерьезнел, и голос наполнился несвойственной ему теплотой и тоской.
- Эх ты, деревня... Знакомец, значиться... Это был Архимаг огня. Последний.