Славяне появились на территории современной России сравнительно поздно: не раньше восьмого века. До славян на территории современной Украины жили иранские племена, в современной Белоруссии - балтийские, а на большей части современной европейской России - финские. Об этом недвусмысленно свидетельствует гидронимика - наиболее устойчивая часть топонимики - этих стран. Большинство рек северного Причерноморья содержит лексический элемент д-н- от древнеиранского дану - "поток": Дон, Донец, Днепр (от дан-апара - "дальняя река"), Днестр, Дунай. Реки Белоруссии носят балтийские названия (Неман, Двина, Припять), а реки и озера европейской России - финские: Волга (от valga - "белая"), Ока (от joki - "река), Ильмень-озеро (от ilma-järvi - "воздушное озеро"). Более того, гидронимы и топонимы центральной и северной России группируются по легкоузнаваемым окончаниям: -ма - "земля" (Вязьма, Клязьма, Кострома, Кинешма), -ва - "вода" (Москва - "коровья вода", Кожва - "еловая вода"), - гда - "дом" (от финского koda: Вологда, Вычегда, Рочегда - "шведский дом"). Многочисленные иранские заимствования в современных финских языках также говорят о том, что финские и иранские народы когда-то были соседями, пока так называемый "славянский клин" их не отделил друг от друга. Прежде всего, это - названия восточно-финских народов России, в большинстве своем восходящие к индоиранскому ("арийскому") корню marya - "воин": мордва, мари, меря, мурома, удмурты. Самоназвание же древних иранцев - arya, вошло в финский язык в форме orja со значением "раб". На финское прошлое центральной России указывает также и очевидный финский субстрат современного русского языка - это единственный из всех славянских языков, который использует притяжательную конструкцию с глаголом "есть" ("у меня есть"), а не иметь ("я имею"), как и все финские языки (minulla on - "у меня есть", по-фински).
Все эти данные не дают пока ответа на вопрос, какие именно финские народы населяли в прошлом до-славянскую Россию. Для ответа на него необходимо сделать небольшой экскурс в финскую лингвистику. Финские языки делятся на две большие подгруппы: прибалтийско-финскую и пермскую. К прибалтийско-финской относятся финский, эстонский, вепсский, ижорский, ливский, водский и саамский языки. Финны и эстонцы сложились как народы только в 40-е годы 19-го века, в эпоху "весны народов" по всей Европе. До этого финны состояли из трех племен: суоми, хяме и карьяла (летописные сумь, емь и корела), а эстонцы - тоже из трех племен: рявала (отсюда старое название Таллина - Ревель), виру (отсюда финское название Эстонии - Viro) и уганди (отсюда латышское название Эстонии - Igaunija). Поэтому в Финляндии карелами называют часть финнов - жителей провинции Карелия, большей частью утраченной в ходе Зимней войны 1939-40 гг. В России же карелами называют отдельный народ, живущий в Карелии и Тверской области. Народ этот говорит на трех диалектах, один из которых ("собственно карельский") представляет собой диалект финского языка, а два других (ливикки и людикки) - диалекты вепсского языка. Саамский язык тоже иногда выделяют в отдельную подгруппу. Происходит это из-за того, что в нем очень силен самодийский субстрат (к самодийским языкам принадлежат современные ненецкий, энецкий, нганасанский и селькупский языки и вымерший камасинский), но сам язык, очевидным образом, - прибалтийско-финский. Другими словами, саами были когда-то самодийским народом, но затем, в результате тесных контактов с прибалтийскими финнами перешли на их язык. К пермской подгруппе относятся удмуртский, коми-зырянский и коми-пермяцкий языки. Марийские (лугово-марийский и горно-марийский) и мордовские (эрзя и мокша) языки иногда выделяют в "волжскую" подгруппу финских языков, но это понятие не имеет лингвистического оправдания: марийские языки близки пермским, а мордовские - прибалтийско-финским, но и те, и другие значительно отдалились от своих ближайших родственников в результате длительной изоляции. Слово "месяц", например, на всех прибалтийско-финских языках будет kuu, на обоих мордовских языках - ков, по-марийски - тылзе, по-удмуртски - толэзь, по-коми-пермяцки - тöлiсь, по-коми-зырянски - тöлысь.
Только до-славянская этническая карта севера европейской России не вызывает больших сомнений: на северо-западе (Ленинградская, Псковская, Новгородская, часть Вологодской и Архангельская области) там жили прибалтийско-финские народы, а на северо-востоке (Пермская и Вятская области) - пермские. Здесь следует заметить, что накануне славянской колонизации балты жили гораздо дальше на север, чем сейчас, занимая территорию современной Эстонии вплоть до Финского залива, а на территории современной Финляндии жили саами. О том, что саами были когда-то соседями балтов говорит, в числе прочего, и само их название, происходящее от балтийского žeme - "край, страна". Лишь под славянским давлением прибалтийские финны вытеснили балтов и саами из этих стран. Почти вымерший ныне водский язык (на нем говорят всего несколько десятков человек) был некогда широко распространен на западе Ленинградской области, вепсский (летописная весь) - на востоке этой области, на севере Вологодской и на юге Архангельской областей, а карельский - в большей части Архангельской области.
Согласно древнерусским летописям в центральной России жило еще три, ныне исчезнувших народа: меря, мещёра и мурома. Из них только принадлежность муромы к мордовским языкам не вызывает серьезных сомнений. Что же касается мещёры и мери, то гидронимика районов их расселения - противоречива. Мещёра, судя по названию, была прибалтийско-финским народом, если возводить это слово к карельскому meččälä - "лесная страна". О том же говорит и название реки Ока - от финского joki - "река", но большинство небольших рек Мещёрского края имеют названия, объяснимые только с помощью мокшанского языка: Мокша, Пара ("красивая"), Пра (от прамс - "падать"), а название города Рязань происходит от этнонима эрзянь - "эрзянский (город)". Похожая ситуация наблюдается и в районе расселения мери: название этого народа близко к мари, и большинство гидронимов этого района имеют марийско-пермскую этимологию. Самый бросающийся в глаза из них, - конечно, Москва - от обще-пермских слов моськ - "корова" и ва - "вода". Критика этой этимологии на том основании, что пермские народы никогда не жили в центральной России, вызывает недоумение: ведь сами гидронимы и служат основным аргументам в пользу того, какие именно народы жили в том или ином месте, а не наоборот! Из марийских лексических элементов на территории мери встречаются: -енгарь (от марийского энер - "речка"), Вёкса и Иксома (от икса - "пролив"), Воже и Вожега (от вож - "корень"), Вондонга (от вондо - "куст"), Корнома (от корно - "дорога"), Шимка (от шим - "черный"), Шокша (от шокш - "рукав"). Вместе с тем, часть гидронимов той же территории объяснима только на базе эрзянского языка: Покша (от эрзянского покш - "большая, полноводная"), Востошма ("земля встречи"), Андома ("кормящая земля"), Шунга ("поющая"), Шача ("красивая").
Широкомасштабную попытку реконструкции мерянского языка предпринял недавно Орест Ткаченко, использовав для этой цели не только топонимику, но и материалы условного языка костромских коробейников 18-19-го веков - "офеню" - предка современной "фени", опубликованные в 1915 Н. Н. Виноградовым. Однако методика Ткаченко подверглась серьезной критике, как мало обоснованная. Хотя один из видов этого языка назывался "меряжским", т. е. мерянским, большинство его слов было искаженными русскими, а среди заимствований преобладали греческие. Несомненных финских слов в этом языке немного: дулин - "огонь" (от финского tuli, в близких формах это слово встречается также и в мордовских и пермских языках), раги - "деньги" (от финского raha), шеоить - "есть" (от финского syödä), шунге - "петь" (от эрзянского шунга). Все они могли быть заимствованы и в новое время.
Особый интерес представляют "меряжские" числительные, кстати сказать, почти не использованные Ткаченко:
Из этой таблицы очевидно следует, что числительные костромской "офени" чрезвычайно близки к марийско-пермским, причем поздние заимствования следует исключить из-за большой удаленности территории распространения современных пермских языков от Костромской губернии. Для мерянского языка также оказывается характерным так называемый ротацизм, т. е. переход звука т в р (кокур-кокыт, кумар-кумыт, вычур-визыт). Особенно интересно, что десятки в "меряжском" языке образовывались при помощи суффикса -мар (70 - сизюм-мар), вполне соответствующего суффиксу -мын в коми-зырянском языке (50 - ветымын).
Таким образом, при всей своей спорности, окончательный вывод Ткаченко представляется верным: "При всей своей предварительности приведенных соотношений обращает на себя внимание тесная связь мерянского с финно-пермскими языками. На основании указанных данных мерянский язык в лексическом отношении можно определить как финно-пермский ..." (с. 124)
Чем же тогда объяснить совмещение мокшанской гидронимики с прибалтийско-финской в районе Мещёры, и эрзянской - с марийско-пермской - в районе расселения мери? Скорее всего, этническая карта центральной России в канун славянской колонизации была результатом сравнительно недавних миграций различных финских племен. Нам ничего не известно о политической истории этого региона в до-письменный период. Можно предположить, что мордовские племена в древности расселялись гораздо дальше на запад, чем в 9 веке, а прибалтийско-финская экспансия до начала славянского давления была направлена на юг, а не на северо-запад, вытеснив эрзю и мокшу с территорий мещёры и мери. Еще позже, возможно, произошло марийско-пермское вторжение исторической мери, отрезавшее Мещёру от других прибалтийско-финских народов.
Все это, конечно, домыслы, но не следует забывать, что на территории мери находился единственный до-славянский город центральной России - городище Сарское около Ростова. Город этот следует рассматривать в контексте так называемых "прото-городов" 9-го века в Древней Руси, расположенных поблизости от более поздних славянских городских центров: Рюриково Городище (к Рюрику оно не имеет никакого отношения - это название ему дали краеведы 19-го века) возле Новгорода, Тимерево возле Ярославля, Гнездово возле Смоленска. Константин Цукерман связывает все эти "прото-города" с первой варяжской оккупацией, предшествовавшей "призванию варягов": "В год 6367 (859) варяги из заморья взимали дань с чуди, и со славян, и с мери, и с веси, и с кривичей. ... В год 6370 (862) изгнали варяг за море, и не дали им дани ..." (Повесть временных лет). Другими словами, все это были военные лагеря, служившие опорными пунктами в завоеванной стране. Если же Сарское городище, возникшее в 7 веке, было таким же, его основание свидетельствует о военном вторжении мери в этот район.