Аннотация: К вопросу об историчности Троянской войны
"Вилусиада"
Две темы древней истории вызывают обычно самый живой отклик широкой публики: вопрос об историчности Библии и проблема историчности Троянской войны. Однако, если историчность Библии затрагивает множество вполне современных интересов, историчность Троянской войны вызывает, как будто, совершенно бескорыстный интерес. Ей-то мы и займемся.
Никто не верил в историчность Троянской войны, пока Шлиман не нашел древний город на холме Гиссарлык, как раз там, где должна была находиться Троя, согласно античной традиции. Систематические раскопки города несколько поубавили первоначальный энтузиазм. Историческим прообразом Троянской войны могло бы считаться взятие этого города микенскими греками. Больше всего на эту роль подошла бы Троя-6, разрушенная в середине 13-го века до н. э., но она была разрушена землетрясением. Следующая за ней Троя-7а была разрушена в результате военных действий, но произошло это в начале 12-го века, уже после разрушения микенских цитаделей, так что микенские греки никак не могли быть ее разрушителями. Cторонники историчности Троянской войны несколько воспряли духом снова, когда в хеттских клинописных текстах были обнаружены страна Аххийява и город Вилуса, которые можно было, при желании отождествить с греческими Ахайей и Илионом (читавшимся в микенскую эпоху, как Вилион). Проблема Аххийявы имеет свою, уже довольно долгую, историю. Эмиль Форрер еще в 1924 г. предложил, что это - Микенская Греция(1), но после того, как Фердинанд Зоммер опубриковал в 1932 г. все тексты, где эта страна упоминалась, начисто отвергнув гипотезу Форрера(2), его точка зрения господствовала в науке в течение полу-века. Лишь в 1984 г. Ганс Гютербок, суммировав все новые данные, накопившиеся за прошедшее время, предложил вернуться к первоначальным выводам Форрера(3). С тех пор этот вывод стал частью научного концензуса, особенно после того, как Маргарита Финкельберг разрешила оставшиеся еще сомнения относительно фонетической возможности соответствия Аххийява - Ахайя(4).
Вилуса впервые упоминается в анналах хеттского царя Тудхалии второго в 15 веке до н. э. в списке городов страны Ассува, завоеванной этим царем, сразу перед городом Таруиса(5), чье название сравнимо с греческой Троей (больше этот город никогда не упоминается). Сама страна Ассува находилась где-то на западе, и ее эгейская локализация недавно подтвердилась находкой в столице хеттов микенского бронзового меча с аккадской надписью: "трофей страны Ассува"(6). Сохранился и договор начала 13 века между хеттским царем, Муваталли, и царем Вилусы, Алаксанду(7), чье имя вполне соответствует греческому Александр (второе имя Париса у Гомера).
Война между царством хеттов и Аххийявой "из-за Вилусы" упоминается в письме царя хеттов царю Аххийявы(8), и ее-то сторонники историчности Троянской войны и считают реальным свидетельством об этой войне. Исторический контекст этого письма, однако, мало подходит для гомеровской Троянской войны. Если автором этого письма был Хаттусили третий, как сейчас принято считать, то следует иметь ввиду, что, когда он сверг с престола своего племянника, Урхи-Тешуба (Мурсили третьего), из всех вассалов хеттов в западной Малой Азии один только Мастури, царь страны реки Сеха, поддержал переворот(9), все же остальные вассалы сохранили верность законному царю, и Хаттусили пришлось завоевывать их заново. В этой ситуации царь Вилусы, скорее всего просил помощи соседнего царя Аххийявы, и война между хеттами и Аххийявой "из-за Вилусы" была хеттским, а не греческим, завоеванием этого города. Во всяком случае, Вилуса была под хеттским, а не под греческим контролем при преемнике Хаттусили, Тудхалии четвертом, когда отношения между хеттами и Аххийявой снова испортились из-за союза между Аххийявой и Ассирией(10). При нем Вилуса, в конце концов, перешла под контроль Аххийявы, но не в результате войны, а в результате внутреннего переворота, о котором известно из другого письма хеттского царя своему вассалу в западной Малой Азии(11).
Таким образом, возникает парадоксальная ситуация, когда сама Троя достаточно хорошо прослеживается, как археологически, так и в письменных источниках, в то время, как Троянская война так и остается совершенно легендарной. Между тем, эта война вполне отчетливо фигурирует в лувийской литературе, но сторонники ее историчности предпочитают об этом не вспоминать, и не без основания.
В 1987 году Кальверт Воткинс объявил об открытии остатков эпической поэзии о походе против Вилусы, которую можно условно назвать "Вилусиадой", на лувийском языке(12). У хеттов было принято писать в ритуальных текстах инструкции к действию на том языке, который сейчас принято называть хеттским (т. е. неситском), а текст заклинаний, которые при этом произносились, писали на языках, понятных богам: хаттском, хурритском, палайском, или лувийском. В одном из такого рода текстов содержится список лувийских песен, названных по первой строке, под общим заголовком: "песни, которые поют при грозе" (SÌRhi.atethissanas ishamiyanzi). Одна из этих песен называется так:
ahha-tta alati awinta Wilusati - "когда же из крутой они пришли Вилусы"(13).
Больше всего здесь поражает выражение "крутая Вилуса", совершенно идентичное постоянному гомеровскому эпитету Трои, ̉́Iλιον αι̉πύ - "крутой Илион". Некоторое представление о содержании этой песни дает другой ее вариант, находящийся под общим заголовком "заклинание беременности" (hukmais armawas):
alati-tta ahha zittis awita [Wilusati] "из крутой же когда человек пришел [Вилусы],
pata-du tarweya issara-d[u ] "ноги его танцуют, руки ег[о ... ]
duwazan tiyammin dupit[a ] "черную землю он удари[л ... ]
sarra [ zala]la tarsita [ ] "сверху [... в колесни]це он проехал [... ]"(14)
Контекст, как видим, военный, и использование "Вилусиады" в различных заклинаниях не должно сбивать с толку: ведь и гомеровский эпос широко использовался в классической Греции в школьном образовании, что еще не делает его дидактическим сочинением, а цитаты из Гомера можно найти в самых разных произведениях, даже в Новом Завете (Деяния Апостолов 17.28).
Это открытие Воткинса прошло почти незамеченным, а между тем, оно радикально меняет всю постоновку вопроса об историчности Троянской войны. Дело в том, что список "заклинаний беременности" (KUB XXXV.102+103) был написан по данным палеографии в 14 веке до н. э., а что бы успела сформироваться эпическая традиция, со времени войны, которая могла бы лечь в основу "Вилусиады", должно было пройти еще несколько сот лет. К тому же, героями этой песни были лувийцы, а совсем не греки. Таким образом, в ней и речи быть не может о "гомеровской" Троянской войне!
Больше всего на роль войны, воспетой в лувийской "Вилусиаде", подходит вторжение лувийцев в конце третьего тысячелетия до н. э., оставившее следы разрушений по всей Малой Азии. Именно тогда и была разрушена Троя-2, та самая Троя-2, которую Шлиман и принял за "гомеровскую Трою"! Шлиман не был археологом и ориентировался не на археологическую стратиграфию, в которой он ничего не понимал, а только и исключительно на текст "Илиады", и был прав! От этой Троянской войны ничего не осталось, кроме эпических формул, созданных первоначально на лувийском языке, а потом заимствованных греками.
Переход эпической традиции из одной культуры в другую - явление не такое уж редкое. Шумерский Бильгамес превратился в аккадского Гильгамеша. Монголы заимствовали "Гэсэриаду" вместе с буддизмом из Тибета, нартский эпос распространен как среди оссетин, так и среди автохтонного населения северо-западного Кавказа, да и Илья Муромец, скорее всего, был первоначально эпическим героем восточно-финского племени мурома. С эпическим циклом о короле Артуре произошли совсем уже удивительные вещи. Историческим прообразом Артура был, как теперь стало известно из архива стены Адриана, командир сарматских наемников в римской Британии, эпос о нем сложился в кельтской среде, был перенесен в Бретань переселенцами из Уэльса, переведен там на французский язык, и наконец уже с французского он был переведен на английский, вернувшись, таким сложным способом, на свою "историческую родину". Нечто подобное произошло, по всей видимости и с лувийской "Вилусиадой". Эолийские греки, поселившиеся с начала первого тысячелетия до н. э. в северо-западной Малой Азии, столкнулись там с местной лувийской эпической традицией, в центре которой находились песни о взятии города Вилусы. Греки просто заимствовали эту традицию, превратив себя в ее главных героев.
Сноски:
1. E. Forrer, "Vorhomerische Griechen in den Keilschrifttexten von Boghazköi" Mitteilungen der Deutschen Orient-Gesellschaft 63, 1924, pp. 1-22.
2. F. Sommer, Die Ahhijawa-Urkunden, München, 1932.
3. H. G. Güterbock, "Hittites and Achaeans: A New Look", Proceedings of the American Philosophical Society 128, 1984, pp. 114-122.
4. M. Finkelberg, "From Ahhijawa to ̉Αχαιοί", Glotta 66, 1988, pp. 127-134.
5. KUB XXIII.11, 12.
6. E. H. Cline, "Assuwa and the Achaeans: The 'Mycenaean' Sword at Hattusas and its Possible Implications", Annual of the British School at Athens 91, 1996, pp. 137-151.
7. J. Friedrich, Staatsverträge des Hatti-Reiches in hethitischer Sprache, vol. 2, Leipzig, 1930, pp. 50-83.
8. KUB XIV.8. IV. 2-20. F. Sommer, Die Ahhijawa-Urkunden ... (cм. сноску 2), pp. 3-15.
9. C. Kühne, H. Otten, Der Šaušgamuwa-Vertrag (Studien zu den Boğazköy-Texten 16), Wiesbaden, 1971.
10. Там же.
11. H. A. Hoffner, "The Millawata Letter Augmented and Reinterpreted", Archiv für Orientforschung 19, 1983, pp. 130-137.
12. C. Watkins, "Questions linguistiques palaïtes et louvites cunéiformes", Hethitica 8 (Acta Anatolica E. Laroche oblata, ed. R. Lebrun), 1987, pp. 423-426.
13. KBo IV.11, Rs. 46. F. Starke, Die keilschrift-luwischen Texte in Umschrift (Studien zu den Boğazköy-Texten 30), Wiesbaden, 1985, p. 341.
14. KUB XXXV.102+103, Rs. III.11-14. F. Starke, Die keilschrift-luwischen Texte ...(см. сноску 13), p. 223.