Я рада, что познакомилась с еще одной замечательной книгой уральского писателя Геннадия Мурзина "СТРАСТИ ЛЮДСКИЕ". В сборник вошли, в основном, любовные истории, написанные, если я правильно поняла, в разные годы. Книга недавно увидела свет, и это событие послужило поводом взять интервью у автора, на что автор дал согласие.
- Геннадий, я обратила внимание на один из, очевидно, эпиграфов, состоящий из фразы Уильяма Шекспира: "У всех влюбленных, как у сумасшедших, кипят мозги: воображенье их всегда сильней холодного рассудка".
Вы придерживаетесь этого мнения?
- Придерживаюсь, Натка. Не могу не придерживаться. Кто я такой, чтобы вступать в спор с бессмертным и великим английским классиком? И потом: неужели вам в жизни так повезло, что видели рассудочную любовь?
- Видела, Геннадий.
- Увы! Это была, я так думаю, не любовь, а сделка прагматичных особей, что нынче встречается очень часто... Мужчина, у которого ни кола, ни двора, а в карманах - вошь на аркане да блоха на цепи, женится на известной старушке, купающейся в деньгах. Что это, если не рассудочная сделка? И где здесь любовь?! Позволь здесь процитировать Джона Голсуорси: "Любовь не тепличный цветок, а свободное растение, рожденное сырой ночью, рожденное мигом солнечного тепла, поднявшееся из свободного семени, брошенного возле дороги свободным ветром". Заметь: здесь трижды использованы ключевые слова, образованные от одного и того же слова - свобода. А неравный брак не может быть свободным.
- Пожалуй, что так... Я вернусь все-таки к книге "Страсти людские"...
- Не возражаю... Кстати, как книга? Прочла?
- Я - твоя фанатка, Геннадий... Прочитала давно... Супер-книга! Но у меня вопрос...
- Готов ответить.
- По поводу рассказа "Унесённое счастье"... Насколько автобиографичен? Мне показалось...
- Как всякий другой мой текст, Натка, - ни больше, ни меньше. Автор присутствует, но в самой малости... Не может не присутствовать... Я не имею в виду других литераторов, а лишь себя.
- Но мне показалось, что главный герой...
- Видишь ли... Хочу этого или нет, но автоматически при создании образа героя наделяю его какими-либо своими качествами, а они, эти качества, могут быть как положительными, так и отрицательными.
- Можно привести примеры?
- За ними далеко ходить не надо. Ты, наверное, держала в руках цикл моих детективных романов...
- Не держала, а читала.
- Тогда - тем более. Александр Фомин, сквозной герой всех романов, обладает такими качествами, как чистоплотность, щепетильность, настойчивость. Все они, смею надеяться, принадлежат и мне. Признаюсь: они доставляли мне много хлопот, как и создают, согласись, проблемы моему литературному герою. Во втором детективе "Кровопийца" Фомин получает назначение на руководящую должность. И чем заканчивается? Тем, что уходит на рядовую оперативную работу. Но это напоминает строки моей биографии: я мог наиболее продуктивно работать в двух случаях, либо в ранге рядового сотрудника редакции, либо в статусе первого лица, то есть главного редактора, - там и там выкладывался по полной программе. А все, что между этим, расценивал не иначе, как болтание между небом и землей, и эффективным мой труд нельзя было признать.
- Я поняла... Но прочитав рассказ "Унесенное счастье", а потом, познакомившись с другой книгой (имею в виду роман-биографию "Обжигающие вёрсты. Том 1"), нашла много общего.
- Понимаю, Натка, что имеешь в виду, а именно: обстановку, в которой варятся ОН и ОНА, события, которые происходят вокруг них. Да, я поместил героев в знакомую и понятную мне обстановку, ибо сам был не последним человеком на ударной стройке и ее "кухня" мне была знакома изнутри. Писатель, как мне кажется, должен писать лишь о том, что сам знает, что прочувствовал на собственной шкуре. Впрочем, не все современные литераторы склонны согласиться со мной. Некоторые создают "нетленки", считывая сюжеты с белоснежного потолка. Что ж, все работают как могут и как хотят. Я никому не судья.
- Геннадий, не могу не спросить еще об одном...
- Спрашивай. Если буду в силах, отвечу.
- Извини, но некоторые рассказы в этой книге... Ну... Как бы помягче выразиться...
- Говори прямо... Не смущайся, не бойся обидеть. Я закаленный и уже ничего не боюсь.
- Как мне кажется, рассказы имеют сцены, страдающие неоправданной натуралистичностью.
- Понимаю, о чем ты.
- Взять хотя бы рассказ "День сурка"...
- Категорически, Натка, не согласен. На это опирается весь текст. К тому же, Натка, там нет ничего противоестественного. Там есть элементы эротики, но нет никакого откровенного секса. Я ввел мужа в действие в самый, на мой взгляд, подходящий момент, хотя мне ничего не стоило и довести начатое возлюбленными до конца.
- А... Рассказ "Великолепные скачки"?..
- Предположим, я бы в нем убрал откровенную сцену. И кто бы мне поверил? Вполне любой читатель мог спросить меня, с чего так раскис мужик, что уснул и его квартиру обчистили?
- Напомню книги "Любовь больная" и "Нереальное - реально", где чрезмерно много откровенных сцен.
- Да, много, но оправданно. Любовь без секса не бывает. Я - не ханжа.
- Но в любовном романе "Извивы судьбы" удалось же свести эротику до минимума.
- Верно, удалось. Но это такая драматургия романа, где особо не было необходимости описывать секс. И все-таки книга вышла под значком "18+". Вот вам, бабушка, и Юрьев день! Чем объяснить невинное произведение, как не перестраховкой издателя?
- Я, Геннадий, только поделилась своим мнением, которое могут твои читатели и не принять.
- Могут. Спасибо, Наталья. Ценю твою откровенность. Хотелось бы иметь много-много таких фанаток, как ты. Но... Хотеть, увы, вовсе не значит иметь.