"Слово "ведьма" вызывало в людях злобу и жестокость,
На костре она сгорала, и душа ее летела в пропасть..."
Андрей Князев, группа "Король и Шут"
Ёша заканчивала убирать со стола, ее муж вышел на двор, чтобы проверить: хорошо ли закрыты сарай и курятник, в порядке ли замки. Отец Ёши, приехавший сегодня погостить из другого города, сидел за столом и с улыбкой поглядывал на стоявшего в дальнем углу внука.
- Что ты на этот раз натворил? - спросил старик, обращаясь к стоящему лицом к стене, мальчику. - А? Насреддин!
Мальчик тяжело вздохнул и ничего не ответил.
Старик с хитрой улыбкой посмотрел на Ёшу. Она остановилась у стола с упертыми в бока руками и строгим взглядом.
- Сколько ему не говори о грехах и о том, что за них придется расплачиваться, он ничего не понимает! - с отчаянием в голосе, пожаловалась Ёша.
- Не сердись так - мягко сказал старик. - Он еще маленький, вскоре все поймет.
- Лезть девочкам под юбки и таскать фрукты у торговцев - этому он научился, а понимать, что старшие ему говорят...
Проходя мимо мальчика, на кухню, Ёша слегка толкнула его пальцами в затылок. Насреддин ударился лбом о стену. Не издав ни звука, потерев лоб, он продолжил стоять в том же положении. Старик усмехнулся, дождался пока Ёша скроется на кухне, поднялся из-за стола и подошел к внуку.
- Ну, рассказывай. Что на этот раз?
Насреддин потоптался на месте с ноги на ногу, дернул плечами и промолчал.
- Знаю, мама запретила тебе разговаривать, но из уважения к старшим, мне ты можешь рассказать, что случилось. Ведь когда-то я сам ставил ее в угол и научил этому наказанию.
Насреддин улыбнулся, представив свою маму стоящую в углу, потер нос и виновато ответил:
- Я стащил мандарин...
- Что стащил? - переспросил старик.
- Мандарин - повторил Насреддин. - Это такой желтый фрукт с кожурой, торговцы недавно стали привозить его в Бедрок. Он сладкий и очень вкусный.
- Зачем же ты его украл? Разве ты не знаешь, что это плохо? Тебя могли наказать еще суровее, чем стояние в углу без ужина!
- Не знаю, что на меня нашло, дедушка Исоф. Мама не захотела покупать, а мне так сильно хотелось его съесть. Никто же не увидел...
- Дело не в том, видел кто-то или нет, а в том, что нельзя брать чужое. Надо уважать труд других людей - строго сказал старик.
- Причем тут чужой труд, дедушка? - озадаченно спросил мальчик.
- А притом, что кто-то эти мандарины собирал, чтобы потом продать их торговцам, а торговцы в свою очередь весь день стоят на рынке и торгуют этими фруктами, чтобы заработать денег и накормить семью. А если каждому захочется стащить у них по одному мандарину? Растащат все подчистую! Как же тогда торговцы заработают на еду для своей семьи? А если кому-то сильно захочется съесть кур, которых выращивает твой отец, и всех их украдут, что вы тогда будите делать?
- Я все понял, дедушка. Больше так не буду! - с раскаянием в голосе, сказал Насреддин.
- И не забывай! Бог все видит! И когда придет твой черед отвечать за свои поступки на Страшном Суде, с тебя спросят и за то, что ты делал, когда никто тебя не видел.
- Да, дедушка, я понял...
- Хорошо, что понял, вот держи - старик вложил в руки внука кусок хлеба и куриную ножку - Уплетай скорее, пока мама не увидела.
В этот момент в дом вошел Аким, муж Ёши. Насреддин быстро спрятал хлеб и ножку, и отвернулся обратно к стене, скрывая набитые щеки. Аким покачал головой, нахмурился, но ничего не сказав, прошел в дом.
- Все ли в порядке? - спросил Исоф.
- Да, замки в порядке - ответил Аким. - Ворья развелось в последнее время! Жаль, что в Бедроке нет палачей! Ох уж этот Путник...
- Воров хватало всегда - усмехнувшись, сказал Исоф - Ты же знаешь Аким, дело не в отсутствии палачей...
- Все равно - не унимался Аким - если бы ворам рубили руки, то каждый, лишний раз бы подумал, прежде чем что-то украсть.
При этих словах Насреддин вздрогнул.
- Что толку увеличивать число калек? - спросил Исоф и, не дожидаясь ответа, продолжи - А так, Бедрок получает бесплатную рабочую силу на рудники и каменоломни, судоходы гребцов на свои галеры. И потом горбатиться много лет, занимаясь тяжелым трудом не получая за это денег, не самая лучшая перспектива.
- Может ты и прав, Исоф - примирительно сказал Аким. - Но была бы моя воля, я бы отрубал ворам руки!
Проходя мимо Насреддина на кухню, отец с силой толкнул его пальцами в затылок и тот, больно, ударился лбом о стену.
- Так, что ж ты не пойдешь работать палачом в судилище Бедрока? - хитро улыбнувшись, спросил старик.
Аким скрылся на кухне, оставив вопрос без ответа.
На следующее утро Насреддин проснулся раньше всех. Выйдя из своей комнаты, обойдя при этом храпящего деда, он тут же направился на кухню. Там должно было что-то остаться после ужина. Ведь ему так и не удалась, как следует поесть.
В отношении наказаний за проступки, его родители были суровы. Способ, которым его наказали, поставив в угол и оставив без ужина, хорошо прочищал мозги и давал время подумать о своих действиях.
Насреддин сожалел о том, что сделал, но в глубине души не очень верил в страшный суд и в то, что семья торговца может остаться без обеда. Он знал Сару, жену Кауфа, у которого он стащил мандарин. Вот ей бы не мешало недельку другую поголодать. Возможно, тогда бы она смогла нормально проходить в дверной проем.
Немного подкрепившись, Насреддин вышел на двор. Проверив замки на сарае и курятнике, он не открывая запор на калитке, перелез через забор и вприпрыжку поспешил к базарной площади.
Сегодня ярмарочный день. По большей части из-за него и приехал дедушка Исоф. Старик любил походить по ярмарке пообщаться с приезжими людьми, сделать покупки по хорошей цене.
В этот день останавливались все работы, прекращали свою деятельность судилище и муниципалитет. Только некоторые лавочники, банк и городская стража работали от рассвета и до заката. Надеясь заработать больше, чем обычно.
Насреддин любил этот день, они со знакомыми мальчишками и девочками собирались компанией и с утра до вечера бегали по городу, наблюдая его беспечных жителей, наслаждающихся выходным.
Мальчики и девочки разных возрастов всегда собирались на базарной площади. Первым делом городская детвора должна была узнать, приехал ли цирк, и устанавливают ли они свои палатки. Обычно циркачи прибывали в Бедрок еще затемно. У них существовала договоренность со стражей и те, без проблем, пропускали их в спящий город.
Потом компания шла к городским воротам и там они наблюдали за входящими в город торговцами, караванами и теми, кто прибывал погулять или сделать покупки на ярмарке. Там они могли провести почти целый день, до начала цирковых представлений. Караваны и всех людей с поклажей досматривали, и часто можно было увидеть и услышать много интересного.
Обычно Насреддин шел к базарной площади маленькими улочками, проходящими недалеко от крепостной стены окружавшей город. Но сегодня он решил пройти через центр и площадь Собраний, на которой располагалось здания судилища. Именно судилища, а не суда. Так его называли потому, что со времен основания Бедрока там не только разбирали судебные тяжбы и судили преступников, но и содержали заключенных, допрашивали их, пытали, а иногда и казнили, не предавая дело гласности.
Посреди площади Собраний стоял эшафот. Правда, уже давно его не использовали по назначению. В Бедроке уже почти 30 лет не было палачей и смертную казнь заменили каторжными работами. Срок таких работ зависел от тяжести совершенного преступления. Иногда на принудительные работы отправляли до конца жизни.
Теперь эшафот служил больше, как сцена для проезжих актеров или как трибуна для ораторов. Проходя мимо него, Насреддин мельком посмотрел в сторону этого деревянного возвышения. На ступеньках одиноко, с задумчивым видом сидел человек. Человек направил свои глаза на здание судилища, но взор его был устремлен вглубь омута времени. Словно он пытался разглядеть там что-то, что кроме него никто и никогда не видел.
Насреддин узнал этого человека. Это был Элиазар, городской судья. Про него говорили, что это один из лучших судей за всю историю города. Мудрый, справедливый и неподкупный. Насреддин сбавил шаг и, повинуясь неведомому чувству, вместо того, чтобы пройти стороной, подошел и поздоровался.
- Доброе утро, судья Элиазар!
- Да, доброе, Насреддин - судья улыбнулся, глядя на мальчика и покачал головой. - Слышал о твоей вчерашней проделке. Что бы было, если бы Кауф, заметил кражу?
Насреддин покраснел, опустил голову. Но, тут же спохватился, и посмотрев прямо в глаза судье, сказал:
- Я понял, что поступил плохо - немного замявшись, Насреддин набрался смелости и добавил то, что хотел сказать с самого начала - И потом не пойман - не вор. Так ведь? Судья Элиазар.
Судья рассмеялся. Ему понравились смекалка и смелость мальчика. Он знал его родителей давно. С матерью Насреддина Ёшей, он познакомился еще в то время, когда учился в академии в Адэне. Элиазар даже делал ей предложение стать его женой, но тогда они были слишком молоды, и Ёша ответила отказом.
- Не зови меня сегодня судьей - сказал Элиазар, потрепав мальчику волосы. - Сегодня праздничный день и я не занимаюсь делами. Ты отчасти прав, если вора не поймали нельзя его осудить. Но не каждый, кого поймали за воровство, является вором...
- Это как? - удивился Насреддин.
Элиазар немного помолчал, глядя на мальчика, словно сортируя по порядку мысли, пришедшие из далекого прошлого, и спросил:
- Скажи Насреддин. Ты знаешь, почему в Бедроке нет палачей?
- Говорят, палачей Бедрока прокляли и каждый, кто пытался занять их место, исчезал бесследно и навсегда - ответил Насреддин.
Элиазар тихо посмеялся над словами мальчика, как будто ему рассказали детскую небылицу. Насреддин обиделся. Ведь об этом говорили все взрослые, и над ними никто не смел потешаться.
- Но так все говорят! - выступил в свою защиту мальчик.
- Не обижайся - примирительно сказал Элиазар. - Я смеюсь не над тобой. Хочешь, я расскажу тебе, что случилось на самом деле?
- Конечно! - не скрывая интереса, ответил Насреддин.
Мальчик поднялся на деревянные ступени эшафота и сел рядом с судьей. Элиазар не торопился с рассказом. Посидев, молча, перебирая в памяти детали того, что случилось, судья грустно улыбнулся, посмотрел на Насреддина и сказал:
- Я рассказывал эту историю людям не один раз, но они предпочитают верить в несуществующее проклятие.
- Так палачей никто не проклинал? - спросил сбитый с толку Насреддин.
- Нет - ответил Элиазар, и улыбнулся - Скорее наоборот.
- Как это?
- Это случилось, когда мне было столько лет, сколько тебе сейчас. Может чуть меньше. Мой отец работал одним из надзирателей в судилище. И я частенько ходил к нему. Он показывал мне там все, и рассказывал, как работает судебная система. Тогда все было проще. Преступника приводили к судье, рассказывали обстоятельства дела, и судья тут же принимал решение. Это сейчас обвиняемому полагается защитник, который хорошо знает законы империи...
Через площадь Собраний, где сидели Элиазар и Насреддин, потянулся первый караван. Охранники на лошадях, мулы нагруженные поклажей и двугорбые верблюды с самым ценным грузом. По присутствию верблюдов и одежде погонщиков Насреддин понял, что это был караван из пустыни на востоке.
Когда большинство груженых животных скрылось, на площадь въехал всадник на прекрасном черном жеребце. На нем были дорогие одежды, а пальцы украшали золотые перстни с разноцветными камнями. Всадник внимательно осмотрел удаляющуюся вереницу людей и животных и двинулся следом. Проезжая мимо эшафота, он заметил Элиазара сидящего на ступеньках.
Всадник подъехал к судье и почтительно поклонился сидя на коне. Насреддин заметил, что этот человек уже не молод и хотя его голова была обмотана тканью и волосы скрывались под ней, его борода предательски светилась сединой в утреннем солнце.
- Долгих лет жизни тебе, судья Элиазар!
- И я приветствую тебя Алад! - ответил на приветствие судья.
- Рад нашей встрече Элиазар! Как жилось тебе, то время, пока мы не виделись? Как поживает красавица Анэля?
- Все хорошо, Анэля готовится подарить мне сына, уже совсем скоро - ответил Элиазар. - Да, давненько мы не виделись. Сколько лет прошло? Вижу твои дела пошли в гору. Ты хозяин этого каравана?
- Да это мой караван - с гордостью ответил Алад. - Не всю же жизнь мне охранником ходить! Да и стар я уже для сражений. Правда, я все чаще хожу в Адэн, но в этот раз решил заглянуть на вашу ярмарку.
- Ты уплатил пошлину за весь товар? - прищурившись, спросил судья.
- Конечно! Все как положено! - смеясь, ответил Алад.
- А как живется твоему брату Аддину, на службе у шаха? - продолжил расспросы Элиазар.
- Замечательно! - все так же с улыбкой отвечал Алад. - Он получил высокое звание и так раздался вширь, что теперь один, заменяет троих стражников!
Элиазар и Насреддин от души посмеялись над шуткой Алада и после небольшой паузы, судья спросил:
- Ну а как же ты Алад? Нашел себе жену?
Лицо Алада засветилось счастьем и гордостью, еще больше, чем при вопросе о караване. Он спустился со своего скакуна, достал из-под полы своего кафтана кусок какой-то материи, развернул его и передал в руки Элиазара.
- Она вышила для меня свой портрет, чтобы в своих странствиях я не забывал, какая красавица ждет меня дома.
- О да! - воскликнул Элиазар, рассмотрев вышивку. - Ты великий счастливец Алад! Твой Бог благоволит тебе!
- На все Его воля - смиренно ответил Алад.
Насреддин в силу возраста не интересовался женщинами. Но про себя с восхищением признал, что лицо на вышивке необычайно красивое. И сама работа была выполнена настолько искусно, что Насреддин не мог отвести глаз. Для себя он решил, что когда вырастет, то обязательно станет охранником караванов, а потом и хозяином одного из них. И, конечно же, женится на восточной красавице!
Перед тем как попрощаться Алад спросил у судьи:
- Так и не нашел палачей для судилища?
- Никто не хочет заниматься этой работой в Бедроке. Ты же знаешь... Проклятье...
Первый караван прошел. За ним потянулся второй. Насреддин знал, что так будет как минимум до полудня. Кто-то из торговцев приезжал за несколько дней и базарная площадь уже "кипела". Как бы Насреддину не терпелось поскорее узнать, что за диковинки приготовила сегодняшняя ярмарка для своих посетителей, он все равно продолжал сидеть рядом с Элиазаром и ждать продолжение рассказа.
- Так вот... - наконец-то вернулся к своей истории судья. - Началось все одним, ничем непримечательным, вечером. Я как это часто бывало, пришел к отцу в судилище. Он должен был остаться этой ночь на дежурстве. Была его очередь присматривать за заключенными. Мама дала мне еду для него и велела отнести. Когда я постучал в дверь на первом этаже, где находятся камеры, мне никто не открыл, и я решил подняться на второй этаж к тогдашнему судье Крену.
Насреддин посмотрел на одиноко стоящие в восточной части площади судилище. Солнце уже поднялось над зданием и мальчику пришлось прищуриться, чтобы разглядеть длинное двухэтажное строение.
На первом этаже каменного здания не было окон, только массивная дверь с правой стороны, а так же небольшие зарешеченные отверстия по всей стене на высоте 2,5 метра. Слева в торце здания начиналась лестница, ведущая на второй этаж. Там располагались: приемная, комнаты для судьи и работников судилища, а так же зал суда.
- Но не успел я, направится к лестнице, как из переулка, вон из того - Элиазар указал на переулок находящийся слева от здания судилища, между скобяной лавкой и домом гробовщика - вышел странный человек, и направился прямо в мою сторону. Этот человек был облачен в черную, как ночь, мантию. Капюшон полностью закрывал его голову, рукава имели такую длину, что руки тоже оставались закрытые тканью. Полы мантии почти волоклись по земле, но при этом на них не было и следа пыли. Человек шел в мою сторону. Я настолько испугался, что решил бежать, но он подошел к лестнице и поднялся наверх.
- Я бы тоже, наверное, испугался - вставил Насреддин. - Если бы увидел такого.
- Немного постояв на улице, я пошел следом - продолжал Элиазар. - Я не слышал, чтобы человек в черной мантии стучал в дверь, но когда поднялся, то обнаружил, что дверь была приоткрыта. Тихо проскользнув внутрь, я увидел, что в приемной никого нет. Обычно там всегда был кто-то из городской стражи, но только не в этот раз. Приемная была пуста, двери в зал суда закрыты. В коридоре, который вел к комнатам работников судилища, горела слабая масляная лампа. Мне не раз приходилось бывать там раньше, и я пошел к помещению, где мой отец играл в карты со стражей или еще с кем-нибудь, чтобы не заснуть на дежурстве. Из той комнаты можно было попасть на первый этаж. Каждый раз, закончив один из ночных обходов, отец возвращался туда, чтобы продолжить проигрывать свои деньги.
В след за караванами, на площади начали появляться жители города. Те, кто проходил мимо эшафота, приветствовали судью, но не заводили с ним разговор. Мимо Элиазара и Насреддина прошла Сара, жена торговца Кауфа. Она пристально посмотрела на мальчика и погрозила ему пальцем. Мальчик подумал о том, что матери не стоило возвращать мандарин и разоблачать его перед торговцем. Но ничего не поделаешь, что сделано, то сделано. Прошлого не изменишь.
- Проходя мимо комнат судьи Крена, я услышал голоса - продолжал рассказывать Элиазар. - Это были голоса: судьи Крена, моего отца и палача Стронга. Как только я подошел к двери и прислушался, все стихло. Вместо них, я услышал странный голос незнакомого человека. Мне показалось, что голос доносится из глубокой ямы. Приглушенный, без эмоций, вызывающий мурашки по всему телу. Я до сих пор помню каждое слово: - "Вам не придется делать чего-то, чего вы не делали раньше. Поймайте этого человека. Осудите и как можно скорее казните, мне все равно за что, это на ваше усмотрение судья Крен". Когда незнакомец закончил говорить, я услышал, как что-то ударилось об стол, и раздался звон монет. Годы спустя я узнал, что так звенят золотые монеты. Их там было не мало.
Судья Крен начал расспрашивать незнакомца о том, что это за человек, как его имя, откуда он. Незнакомец ответил, что это не имеет значения. Он одиночка и его никто не станет искать. Все, что им нужно знать, так это то, как он выглядит и что с ним надо быть очень осторожными. Он обладает большой силой, но сейчас он слаб и еще не успел восстановиться.
- После чего восстановится? - спросил мой отец.
- Это не ваше дело! - голос незнакомца приобрел угрожающие нотки - Вы должны, поймать его и казнить! Вот, это вам пригодится. Эти кандалы заговорены и не могут быть сняты без согласия того, кто их надел.
Я услышал звон цепей и почувствовал, что мне не стоит там находиться. Тихо пройдя по коридору, я зашел в комнату, через которую можно попасть на первый этаж. Там за столом, с колодой карт в руках сидел стражник. Его звали Бортас. Это он должен был охранять приемную и следить за тем, чтобы никто не входил.
- О Элиазар! - воскликнул Бортас, при виде меня - Как поживаешь?
- Отлично! - ответил я.
- Твой отец скоро придет, он вышел на минутку к судье Крену. А как ты вошел?
- Дверь была открыта - ответил я.
- Открыта?! - сначала удивился, а потом нахмурился Бортас - Не порядок!
С этими словами стражник поднялся и вышел в коридор. Через несколько минут пришел отец. Он был в хорошем настроении. Когда его взгляд упал на карты оставленные стражником на столе, он просто засветился от счастья. Он любил играть и ему иногда везло. Мама требовала, чтобы он приносил домой все свое жалование, но он делал это только тогда, когда удавалось остаться в выигрыше. Из-за этого они часто ссорились. Но история не об этом. Никогда не играй в азартные игры Насреддин, это может плохо закончиться.
Насреддин и так не собирался играть в карты или кости или что-то еще в этом роде. Он видел людей, которые проигрывали и становились должниками. Им приходилось занимать деньги у ростовщиков, а если отдать долг не получалось, то их отправляли на каторгу. Насреддину не очень-то хотелось работать в каменоломне или на галере. А точнее совсем не хотелось.
- Через два дня - продолжилал рассказывать Элиазар - была ярмарка. Как и вы, тогдашняя детвора с утра собиралась у ворот и разглядывала проходящих мимо людей. И я, конечно, был с ними.
Много интересного я увидел в тот день. Но все это потеряло значение, когда мои глаза наткнулись на неприметную с первого взгляда сцену. В ворота, вслед за группой торговцев, вошел одинокий путник. На нем был серый пыльный плащ, из-под полы которого выглядывали ножны, и никакой поклажи ни в руках, ни за плечами.
Я увидел, как к нему тут же подошли двое стражников, которые до этого ничего не делали, а просто стояли и разговаривали с палачом Стронгом. Стражники, что-то сказали этому человеку, и он пошел с ними в сторону площади Собраний. Сначала я не придал этому никакого значения, но когда я увидел, что палач Стронг, пошел следом, что-то подсказало мне, что это связано с разговором в судилище. Оставив своих друзей, глазеть на прибывающих людей, я поспешил на площадь Собраний.
Стражники привели человека к зданию судилища. Перед тем, как подняться на второй этаж, двое стражников стоявших на посту у входа, попросили человека отдать оружие. Он без колебаний отцепил ножны от пояса и отдал меч.
Что случилось внутри, я не знаю. После того, как человек скрылся за дверью на втором этаже, стражники, стоявшие у лестницы, тихо поднялись следом. Присмотревшись к ним, я узнал Вартана и Ратибора, они были одними из лучших воинов Бедрока и никогда раньше, я не видел их в простом карауле.
В этот день, перед цирковыми представлениями судья Крен объявил, что пойман вор, который обчистил дом одного из высокопоставленных чиновников, приближенных к правителю Бедрока. С сожалением он добавил, что всего награбленного вернуть не удалось, но самые ценны вещи нашлись.
Вечером того дня, я сам попросил маму, чтобы она отправила меня с едой к отцу. В это раз, отец открыл мне двери на первом этаже, и мы поднялись по внутренней лестнице на второй. Пока он ел, я расспросил его о воре, которого, по словам судьи Крена поймали. Отец был не многословен. Сказал только, что действительно вор был пойман и сейчас палачи добиваются от него чистосердечного признания.
В то время в Бедроке было трое палачей Стронг, Хабор и Ктулх. Они приводили в исполнения приговоры с телесными наказаниями, допрашивали и казнили преступников. Напросившись остаться с отцом на всю ночь, я подождал, пока он сделает очередной обход и ляжет подремать, попросив меня разбудить его, когда догорит зажженная им свеча.
Зал для допросов находится в подвале, рядом есть комната, из которой можно посмотреть и послушать то, что творится за стеной. Отец водил меня по всем помещениям и подробно рассказывал, что к чему. Со временем он хотел, чтобы я занял его место.
- А почему вы не стали надзирателем? - спросил Насреддин.
Элиазар усмехнулся, его проницательные глаза внимательно посмотрели на Насреддина, а строгий голос спросил:
- Как ты думаешь, кем быть лучше судьей или надзирателем?
- Конечно судьей! - ответил Насреддин. - Ваше жалованье гораздо выше и вас все знают и уважают!
- Мне бы твою уверенность Насреддин - вдохнул Элиазар. - Иногда быть судьей не просто, ведь всегда нужно принимать самое верное решение. А это не так-то легко. И потом запомни Насреддин, если человека уважают только за тот пост, который он занимает, это не подлинное уважение.
- Про вас, люди говорят, что вы человек достойный уважения и вы самый лучший судья за всю историю Бедрока. И я думаю, это уважение подлинное! - уверенно сказал мальчик.