Он забыл своё имя и место, в котором родился, а память о проступках прошлого также ушла. Казалось, он впервые в жизни обрёл равновесие с собой. Простота жизни вытеснила весь "мусор", что скопился в голове. А отсутствие силы - воскресило в душе частичку человека, что в своих желаниях ограничен лишь самым малым. Он трудился с остальными, а потом отдыхал, спал, ел и любовался природой. Единство с другими людьми неожиданно стало лечебным. Пророк дал возможность рассмотреть себя на фоне великой жизни, ощутить ничтожность. Весьма полезно. Кто ты? Что видишь перед собой? И что всё это значит? О подобный вещах мыслей раньше и не было. Но сейчас, когда каждый день он снова и снова пытался найти свои ответы, то убеждался только в одном - пророк не зря превозносил жизнь, восхищался ею, любил. Жизнь слишком сложна и могуча, а человек вряд ли способен постичь её реальную мощь, особенно, тот, что осмелился занять ступень повыше. Такой - вдвойне ничтожен, раз решил, будто всё вокруг обязано ему подчиняться. Однако... всё это пришло лишь спустя время. В самом начале своих горных странствий Чужак едва выносил даже себя. А о том, чтобы терпеть присутствие кого-то другого, и речи не было. Ламы были слишком добры и приветливы. В первое время после подавления дара это стало единственным, что сдерживало вспышки гнева. Но терпимость служителей, похоже, не имела границ. Снисходительный взгляд да улыбка на смуглом лице - вот чем заканчивался любой разговор с ними. Любезная опека, плавно переходящая в жалость к униженному, - так видит чужую доброту человек, что уничтожен и сам начал сознавать свою ущербность... Однажды пришёл монах и пригласил жестом следовать за ним. Чужак неохотно оставил лежбище. Сон дни напролёт начал помогать. А, может, лишь проклятое время занялось своей извечной работой? Так или иначе, следовало разобраться, чего там понадобилось этому святоше. Они вышли из жилища и направились к ущелью. Чужак уже кое-как изучил местность, и знал - в том месте есть узкая тропа. По ней монахи спускаются, чтобы набрать воды в реке. Два деревянных ведёрка и грубое коромысло лежали у края и ждали своей участи. Неужели придётся попотеть? Чужак искренне оскорбился невысказанным предложением. А когда монах, всё улыбаясь будто умалишённый, плавным жестом указал на инвентарь, Чужак почувствовал, как внутри разгорается что-то неуправляемое. Он подошёл к вёдрам и остановился. Монах внимательно смотрел и тихонько перебирал чётки. Чужак вложил всю имеющуюся силу и пнул ногой сперва одно ведро, а затем и второе. Они с грохотом покатились вниз. Мгновение спустя вдогонку полетело ещё и коромысло. Работать? Нет уж! Спасибо! Монах развернулся и двинулся в сторону храма. Чужак только было решил гордо стоять и сверлить всех презирающим взглядом, и тут такое! Он попытался позвать служителя, но вдруг понял, что местного языка он не знает. Недовольство сперва переросло в злость, а уже в следующее мгновение стало чистейшей яростью. Ещё несколько дней тому назад он смог бы запросто показать, кто тут главный! Но сейчас... Даже крепким словцом не кинешь. Не поймут ведь! Чужак подбежал к монаху и пнул того ногой так же, как и ведро минуту тому назад. Бедолага упал и выронил чётки. Он медленно встал, посмотрел в глаза Чужаку и коротко кивнул. Что бы это значило? Улыбка так и оставалась дружелюбной. Что ж за люди такие? Монах подобрал чётки, стряхнул пыль с одежды и продолжил путь. Чужак, уже не ведая, что творит, схватил первый попавшийся камень, и снова рванул к монаху. Он сознавал свою беспомощность, и рычал будто зверь, а мир в его разуме превратился в одно простое желание - убить. Он замахнулся и уже представил, как острый край камня раскалывает череп святоши, а брызги крови орошают всё вокруг. Орудие почти достигло цели, но монах сделал шаг в сторону, и Чужак едва не упал, рассекая воздух. Камень он выронил, но тут же взял новый и опять двинулся в атаку. Монах уклонился ещё трижды прежде, чем решил оборвать этот фарс. Когда Чужак снова промахнулся, лама едва уловимым движением перенаправил руку с булыжником. Камень встретил на своём пути колено, и спустя мгновение Чужак уже корчился от боли, отчаянно пытаясь удержаться от слёз. Без каких-либо слов и заминок монах подошёл и подал руку. Кто-то вообще знает, что за правила в этих местах? Боль в ноге заметно поубавила пыл, и Чужак сразу же воспользовался предложенной помощью. Они кое-как доковыляли до комнаты, после чего монах, наконец, удалился. Колено жутко ныло. С каждым мгновением оно всё сильней наливалось кровью, делая любое неосторожное движение невыносимым. Чужак вдруг заметил, что прямо у кровати стоит таз с подогретой водой, а рядом в деревянной миске лежит свёрнутый кусок чистой материи. А ещё в углу комнаты появилась корзина. Преодолевая боль, он поднялся, чтобы осмотреть её содержимое. Нога отказывалась повиноваться, пришлось добираться до корзины ползком. Он откинул крышку в сторону и заглянул внутрь. На какое-то мгновение Чужаку показалось будто он в конец помешался. Он лёг на пол и просто начал смеяться. В корзине обнаружились уже частично обработанные дощечки для изготовления ведра, а ещё немного верёвки и кусочек застывшей смолы. Проклятые монахи умеют добиваться своего. Он так и уснул возле корзины. Сегодня его окончательно уничтожили. Пророк сделал основную часть всей работы, а монахи лишь поставили точку. Они хорошо показали, что никакие способности им не нужны - предвидеть поведение другого человека не так уж и сложно. *** Сколько времени прошло, Чужак точно не знал. Однажды ему посчастливилось отбросить в сторону свою злость на всё сущее, и теперь он просто жил, абсолютно уверовав - так будет вечно. Гораздо позже он ещё научится правильно растворяться среди людей и не вызывать подозрений. Сейчас же прошло лет двадцать со дня его появления в храме, и только слепой не видел, что с тех пор Чужак вовсе не изменился. Многие ламы успели оставить зрелость за спиной и продолжить свой путь уже по дороге старости. Но терпимости их всё же нашёлся предел, и Чужака изгнали. Хотя... вряд ли изгнание именно то слово, которое точно описывает всю ситуацию. Чужаку ведь дали еды на две недели и вручили карту с отмеченным положением других монастырей. А ещё... некоторые из служителей со слезами на глазах просили прощения. Монахи сетовали на свою слабость. Выносить присутствие подобного Чужаку творения природы - не было сил. Потому они и просили покинуть их обитель, надеясь, что в других монастырях ламы окажутся более чисты и терпеливы. С тех пор Чужак отправлялся в дорогу при первых же подозрениях со стороны других людей. Блуждая от одной обители к другой, он будто не замечал, что мир вокруг стал абсолютно другим, новым и незнакомым. Чужак снова держал путь к очередному монастырю. С собой, как и сотни раз до этого, был лишь мешочек с едой, туго свёрнутое одеяло из шерсти да повидавший жизни кожаный мех с питьём. Ноги сами несли вперёд, давая возможность спокойно думать и не отвлекаться на поиск пути. Все дороги здесь давно уж изведаны. Чужак вдруг остановился. Сейчас он оказался там же, где однажды судьба или какая-то иная сила столкнула его с Пророком. Он подошёл к месту, где раньше был костёр. Там и сейчас оставались следы предыдущих странников. Он пнул ногой обуглившуюся ветку, огарыш перевернулся и выпустил тонкую нить серого дымка. Чужак решил устроить привал. Он быстро оживил огонь, благо, что неподалёку кто-то оставил приличную охапку дров. Похоже, местечко это довольно популярно. Он сидел и смотрел, как золотисто-красное пламя извивается и дрожит от малейшего ветерка. Только сейчас Чужак вдруг понял, что до встречи с Пророком он ведь был абсолютно другим. Жизнь бок о бок с монахами беспощадно дурманила. Они одной внешней простой своей жизни влияли на судьбы других людей. И всё же, для него то был именно дурман, побег от правды, возможность принять нечто иное и поверить в это. В действительности, эта проклятая серая простота попросту не оставляла выбора. Правда... ведь именно так и прекратилась цепочка бесчинств, что следовали за Чужаком, куда бы он не направился? Но... тогда с ним была ещё и сила... Он и её позабыл, притворился, будто всё прошлое случилось с другим человеком. По телу прошла дрожь. Он не использовал способности несколько веков... С какого-то момента, даже прекратил думать об этом. До встречи с Пророком нельзя было и представить себе, что бывает иначе. Сила однажды стала частью Чужака, и с каждым днём лишь укрепляла уверенность в том, что это навсегда. Но нашёлся человек, что одним небрежным движением разрушил эту "константу". Оказывается, всегда есть нечто такое, что обязательно сильнее тебя. Вот в чём правда и неизбежное постоянство. Даже закон! И если его не усвоить, то однажды пустота и забвение настигнут и сбросят тебя с любых вершин, что ранее мнились покорёнными. Вдруг в соседних кустах послышался шорох. Мгновение спустя показался знакомый силуэт с торчащими ушами и пушистым хвостом. Это был буанзу, горный волк. Хоть и не очень крупный, данный обитатель всё же мог нанести довольно ощутимый урон. Но незваному гостю Чужак радовался. Он медленно опустился на землю и лёг. Скоро на горы взвалится ночь. Старая луна уже хорошо видна, а небо с каждым мгновением становилось всё гуще и плотнее. Дневное светило скрылось за горизонтом, теперь далёкие огни получили шанс проникнуть в этот мир. Вот и пришло время... Он закрыл глаза и призвал давно забытые пустоту и безмолвие. Пепельная пустыня на фоне темноты пространства вдруг превратилась в островок посреди моря. Вода, как и раньше, волновалась, скромно утаивая готовность в любой миг взбрыкнуть, показать свою истинную сущность. Чужак не хотел покидать свою обитель. Здесь царило великолепие навечно застывшей стихии, а душа погружалась в спокойствие и мир. Жизнь казалась незначительной и мелкой, но всё же прекрасной. Он вызвал образ тёмно-бурого буанзу и потянулся к нему. Волк не сопротивлялся, он позволил завладеть собой, страшась или попросту не понимая происходящего. Чужак боялся испортить момент, и пока не хотел проникать в глубинные чувства зверя, потому решил попробовать самое простое. Волк-Чужак вдруг рванул с места и побежал сперва по тропе, а потом резко свернул в заросли. Он шёл на поводу своих инстинктов, и с жадностью проживал каждый момент. Охота за каким-то местным грызуном поглотила его без остатка. На фоне кустарников и каменистой почвы он чётко различал запах будущей жертвы, но пока не мог понять, кто же это на самом деле. Когда челюсти волка ухватили лишь прохладный воздух вместо мягкой шкурки, Чужак нырнул в юркого зверька и с лихвой насладился моментом спасения. Сурок спрятался в норе, а хищник остался ни с чем. Он, похоже, так и не понял, что произошло, и яростно пытался втиснуть короткую морду в жилище несостоявшегося ужина. Сурок-Чужак отчётливо слышал, как сердце своим громоподобным трепетом дразнит охотника. Страх ярко пылал, затмевая всё, кроме непревзойдённого чувства, что ты жив и дышишь. Чужак снова метнулся к волку. Обострённые чувства хищника без труда вскрывали и других обитателей ночи. Они ждали, чем же закончится погоня, и надеялись, что случай будет к ним милостив, и позволит избежать зубов. К утру Чужак парил высоко в небесах. Орёл долго противился агрессору, но всё же сдался. Теперь же он нервно ждал, когда неведомый гость насытится полётом. Иных вариантов не оставалось. Чужак-орёл завис над местом ночлега. Тело внизу казалось таким маленьким и беспомощным сейчас. В разуме птицы даже мелькнуло желание подобраться ближе и посмотреть, вдруг человек мёртв? Орёл спустился наземь и устроился поудобней на одном из соседних камней. Тело у костра едва ли можно было назвать живым. Слух крылатого хищника отчётливо улавливал слабые толчки сердца и едва заметное дыхание. Он слетел с камня и пружинистыми прыжками подобрался ближе. Раньше Чужаку не приходилось видеть себя со стороны. Перед ним прямо на камнях лежал незнакомец. Он до сих пор выглядел настоящим юнцом, и вряд ли тёмная борода могла кого-то обмануть. С этим нужно обязательно что-то делать. Не может же он скитаться всю свою жизнь? Чужак отпустил птицу и скользнул в прежнее тело. Орёл сразу же взмыл в ночное небо, оглашая округу скрипучим криком. Очевидно, он был не в восторге от всего, что с ним было проделано. Чужак пролежал до утра, то и дело постанывая в своём тревожном сне. Он проснулся от лёгкого толчка. Рядом устроился бурый волк. Он прильнул к телу Чужака мордой и даже не думал о нападении или побеге. Буанзу мирно спал, порой разворачивая уши в сторону звуков жизни горного леса. Чужак осторожно перекатился в сторону от хищника, и чуть не наткнулся ещё на одного гостя. Орёл с возмущённым вскриком отпрыгнул в сторону, и принялся изучать лицо ошалевшего Чужака. Вершиной дикости происходящего стал сурок. Он стрелой вылетел из мешка с едой, и застыл в паре шагов от своего вчерашнего преследователя. Чужак стоял и не знал, что делать. Если бы зверюги только захотели, то могли бы легко навредить ему. Но нет, эти существа явились сюда явно с другой целью. С какой? Первым двинулся волк. Он осторожно подобрался к Чужаку и сильно подался вперёд. Морда хищника находилась в каком-то шаге, стоило лишь руку протянуть. Буанзу втягивал осторожными рывками воздух, а затем выпускал его. Краем глаза Чужак заметил, как где-то сбоку засеменил и повелитель воздуха. Предрассветная тишина беспардонно разрушалась звуком шаркающих о камни когтей. Орёл приблизился почти вплотную. Он устроился на одной из веток, заготовленных для костра, и, кажется, начал всматриваться в горизонт. В общем, занялся своими делами. Смелее всех оказался сурок. Он разогнался, в одно мгновение взбежал по одежде и остановился на плече. Зверёк ткнулся влажным носом в ухо, слегка куснул мочку, а затем просто лёг и притворился спящим. Поведение наглого грызуна стало сигналом к действию и для волка. Он приблизился вплотную и уткнулся мордой в ладонь, выставленную в защитном жесте. Буанзу несколько раз осторожно лизнул руку Чужака. Хищник искренне недоумевал, как от такого могущественного создания может разить страхом? И всё же внутренняя природа убеждала разум, что склонить голову и признать превосходство - единственный возможный исход. Мохнатый ещё раз втянул воздух. Следует навсегда запомнить запах существа, что с такой лёгкостью врывается в любой разум. Затем он лёг на стопы Чужака, вынуждая того приземлиться задом на острые камни. Орёл внимательно наблюдал за происходящим, но всё так же невозмутимо сидел. Он и не собирался опускаться до уровня зубастого мусорщика, что беззаботно лёг у ног "хозяина". Чужак вдруг растерял свой страх, и понял, что бояться тут нечего. Сурок и волк действительно уснули, а орёл просто оставался поблизости, изредка поворачивая голову из стороны в сторону. Чужак осмелел, и осторожно провёл рукой по мягкой шерсти хищника. Тот плавно выдохнул, приоткрыл глаза, а затем снова провалился в свои звериные сновидения. Чужак осторожно скользнул в разум буанзу. Благоговение и любовь, замешанные на страхе. Так смог он понять открывшийся спектр чувств. Чужак проверил и двух других своих нежданных гостей. Такие разные, будто из совсем непохожих миров, сейчас они находились примерно в одном и том же состоянии. Спокойствие, любовь и смирение... Чужак отпустил их, и полностью покинул мир Тени. Он лёг рядом с волком и уставился в небо. Любовь. Ведь Чужак... Луций точно знает, что это такое. Или, может, когда-то знал? Воспоминания убийственным потоком стали подниматься откуда-то из давно забытых глубин. И он вспомнил всё, даже то, что ещё вчера казалось несуществующим. Наконец пришло осознание тока времени. Для Чужака ведь всё иначе, не так, как для обычного смертного. Есть лишь начало жизни, а конец... над ним ведь ещё нужно работать. Не это ли та самая Цель? Уже не Чужак - Луций свернулся в клубок и беззвучно заплакал. Столетия покоя возродили его, но вместе с тем вернули и проклятую человечность. Да... он убил своих родных. Да... наказания за подобное не существует. Но... вдруг, всё это лишь часть пути? Нет, он не предначертан и не придуман кем-то свыше, он лишь "разворачивается" перед тобой, как есть! И... хочешь - играй эту роль, как следует, а хочешь - ляг на обочину и стань пылью. Камень, что катится с горы, судьбу свою не выбирает... даже если внизу его ждёт скала. Он ударится о твердыню, и станет бесполезной грудой осколков... если потребуется. Путь. Да, это действительно имеет смысл, даже если и является ложью. Луций ведь жив, он дышит и чувствует, а ещё он не может умереть. Как иначе принять себя? Кто ты, если не элемент некого процесса, пути? Жаль, понятным это стало только сейчас. Память о прошлом стала частью души, а новый способ виденья себя и жизни... всё же помог стать чище, дал возможность рассмотреть очевидное. Жизнь - лишь процесс, цепочка событий. Вот он - тот самый путь. А что случилось - уже не изменить. Нужно лишь двигаться вперёд. Но вдруг, какая-то цель всё же есть? Ведь он заслужил... финала? Смерти... Истинного освобождения! Свободу от мук. Вдруг... да, и мир от этого станет лишь лучше?