9. Анна взяла за правило судить о человеке по его дому. Дом Тиннора снаружи повторял форму корабля, большого пассажирского лайнера. Дом-корабль был ослепительно белого цвета, без единого пятнышка, длинный, узкий. Окон было много. Гораздо больше, чем нужно кораблю иллюминаторов. Палубу, успела разглядеть Анна, пока конь Тиннора был в воздухе, украшали статуи. Анна стояла на песочной дорожке, ведущей к дому, и пыталась понять впечатление, произведённое на неё мраморным кораблём, утыканным иллюминаторами, как обрыв ласточкиными гнёздами. Статуй , как и окон, было слишком много. Палубу можно было принять за склад скульптуры под открытым небом. - Ну и как? - с гордостью спросил Тиннор. - Впечатляет, - сказала Анна, - однажды мне пришлось видеть кладбище кораблей. - И что? - Они тоже покоились на песке. - На что похож твой дом? - спросил Тиннор после недолгого раздумья. - Улица наполнена тишиной и покоем, - Анна почему-то принялась рассказывать о Улице-без-названия, - в городе шум, грохот, но все звуки разбиваются о стены домов. Иногда кажется, что улица была всегда. - Ты живёшь на улице?!
- Там есть покой, - невозмутимо продолжала Анна, - там маятник не спешит вернуться в крайнее положение, там одна сторона освещена солнцем, другая в тени. Где свет - там сухо, в тени растёт мох. Там глубокие трещины в асфальте. Из них вызывающе торчит зелёная и пыльная трава. Там звуки мягкие и выпуклые, такого же яркого и глубокого цвета, как мох.
- Дун постарался, - сложил трубочкой губы Тиннор, - халтура, там слишком пусто. - Зато на твоей палубе слишком тесно. Между конечностями аполлонов можно натянуть верёвки и сушить бельё - хоть какая-то польза.
Тиннор помахал в воздухе футляром со скрипкой. Анна прикусила язык.
- Пусто, - широко улыбнулся Тиннор.
Анна затосковала. Движение закончилось, необходимость в напряжении сил исчезла, появилось время для мыслей. Мрамор ассоциировался у неё с отбитыми носами. Тиннор с высоты своего торжества разглядел, но не правильно понял её скуку.
- Ах да, помощь и покровитльство, - вспомнил он о законах гостеприимства, - кров и пища, - и потащил Анну к кораблю.
В этот дом взбирались по верёвочной лестнице.
- А как ты собираешься затаскивать свою лошадь?
Каждое слово было высотой с шаг наверх.
- Это... не лошадь... это... дром...я ... не собираюсь... его... сюда... затаскивать... мастер... Дун ... порекомендовал... мне... устроить... животных... отдельно... от дома... а я... всегда... прислушиваясь... к его... советам... все прислушиваются... к его... советам.
- Почему? - Скоро узнаешь почему, - ответил Тиннор, взобравшись на палубу.
Чтобы добраться до люка, им пришлось продираться сквозь лес мраморных рук и ног. Вниз они спускались в кромешной тьме. Одно то, что у этой лестницы были узкие, но ступени, шаткие, но поручни, примирило Анну со статуями. Далее Анна шла на звук голоса Тиннора. - Сюда, - периодически раздавалось впереди.
Темнота была с острыми углами в самых неожиданных местах, с неровным, как стук сердца и дыхание, временем, вот-вот занавес поднимут и в ярком свете рампы сразу станет ясно, двое бредят в комнате или один, чье воображение надёргало вещей из ранее виденных обстановок или содрало символы с полотен Дали. Звуки голоса и шагов ничего не говорили Анне о высоте потолков, длине и ширине комнат, и она честно готовилась увидеть то, что ей покажут - это была территория воображения Тиннора, возможно, именно поэтому у неё не было никаких ощущений, объясняла она себе. Тиннор чиркнул спичкой. Анна поднесла к глазам картонную коробочку - такие вещи, да ещё с надписью "Балабановская спичечная фабрика" могли существовать только в её воображении. - Спички, - гордо пояснил Тиннор, - есть только у меня и у Дуна. Недавно выменял у него целую упаковку. Очень удобно. Не приходится расходовать дар, чтобы поджарить яичницу. Тиннор шёл вдоль узкого и длинного стола и зажигал свечи. Золотые огоньки вспыхивали один за другим, образуя светящуюся дорожку. Столовая всё равно оставалась тёмной и мрачной, словно в каждом углу затаилось по привидению. Анна искала доказательства порождения увиденного её или его воображением. Всё выглядело несколько ирреальным, было длиннее там, где следовало быть короче и наоборот, а тени, отбрасываемые пламенем, искажали уже искажённое. Анна подошла к измятой, точно рябь на воде, или грубо сколотый гранит, портьере, и отдёрнула её - провал, открывшийся ей потянул её вперед. Она не столько шагнула, сколько вдохнула назад. Для Анны не осталось сомнений. Происходящее было делом её взбесившейся фантазии, завладевшей сознанием. А пустоту, которую Анна не смогла заполнить, она задёрнула портьерой.
Тиннор вернулся с большим металлическим блюдом, заглянул в провал.
- Не успели отстроить, - извинился он.
Стрелка на шкале её самочувствия нервно дёрнулась. Тиннор поставил блюдо на стол, пригласил садиться. Блюдо было наполнено мелко нарубленным тушёным мясом. Анна поискала глазами столовые приборы, не нашла, пришлось есть руками.
Так и знал, что она не попросит ни нож, ни вилку - варвар, одним словом, подумал Тиннор. Анна яростно жевала и жадно глотала. Мясо напоминало по вкусу молодого кролика. Сочное, нежное. Анна наслаждалась. Она даже почувствовала расположение к хозяину.
- Нравится? - спросил Тиннор. - Очень вкусно, едва выговорила набитым ртом Анна. - Недавно один мой знакомый посвятил мне охоту. Он крысиный волк.
У Анны отвисла челюсть. Только что таявшее во рту мясо сбилось в большой ком. Язык непроизвольно подталкивал его наружу. Анна сделала над собой усилие и проглотила пережёванную массу. - Не хочешь ли ты сказать, что это крысиное мясо?
- Ну конечно. На кого же ещё может охотиться крысиный волк? О, это была великолепная охота. Видела бы ты её. Любому коту далеко до Тхора.
Анне показалось, что мясо зашевелилось в желудке. Ей даже почудился писк, исходивший из живота. - Тхор непревзойдённый охотник. У него прекрасное чутьё. Непостижимым образом он выбирает самую жирную, вкусную крысу, крадётся бесшумно, как ночь, в броске он неудержим, в ярости страшен. Зрелище недолгой беззвучной погони и короткой расправы - хрясь крысиное горло, - признаюсь, захватило меня. А ты что не ешь?
Неизвестно, когда ей придется, есть в следующий раз, подумала Анна, и вообще, большая часть мяса уже съедена, чего ж теперь привередничать, ну крысы, не отравился же Тиннор. Она нерешительно взяла следующий кусочек.
В тарелке произошло движение из тех, которые мы замечаем краем глаза, изначально не доверяя действительности. Мерещится, подумала Анна, уже не видя принципиальной разницы, чьё именно воображение шалит - её или Тиннора.
-Дно, - сказала Анна.
- Что - дно? - спросил Тиннор. - Вспучилось, - чуткие пальцы и совершенно беспомощный взгляд. Горка мяса стала убывать. Понукаемая к действию вежливым вниманием Тиннора, Анна осторожно расчищала от пищи ставшее выпуклым дно, и знала, что где-то в этот момент археолог, отбросив инструменты, торопится раньше глаз пальцами выяснить что он нашёл, и сапёр, с равной вероятностью лишиться пальцев, прислушивается руками к металлу. Внутренний цензор, отвечающий за отличие абсурда от устоявшихся представлений, отказывался ей верить, но также она узнала, как видят пальцами ваятели. Её стараниями обнажилось дно, ставшее лицом. Лицо не просто выглядывало из блюда - оно ело! Заглатывало куски мяса, тщательно пережёвывало, мимикой одобряло вкусовые качества, но вот оно встретилось взглядом с Анной и залихвацки подмигнуло ей. Стоило кошмару проявить к ней отношение, как в следующий момент они оказались связанными в одну логическую цепь.Анна зашлась в страшном крике и ударила блюдо под дно, отрицая голосом и жестом и блюдо, и провал за портьерой, и спички, и то, что отделяло её от Улицы-без-названия, и не понимала, что гудит - блюдо, катившеесяя по дну провала или её кулак. Крик Анны опрокинул Тиннора вместе со стулом. Так кричат только со страхом на плечах. Тиннор вскочил, озираясь. Крик Анны перешёл в визг. Тиннору заложило уши. Не обнаружив явных признаков опасности, он заглянул Анне в глаза. Страх сидел в ней. Тиннор схватил девушку за плечи и хорошенько встряхнул. Голова Анны запрокинулась назад, как у тряпичной куклы. В качестве успокоительного средства Тиннор отвесил ей пару весьма ощутимых пощёчин. Визг сконцентрировался во взгляде.
- Говорить можешь?
Кивок в ответ.
- Говори. - Лицо в блюде. Оно лопало мой завтрак и корчило рожи.
- Ну и ткнула бы вилкой в глаз.
- Так ведь не было у меня вилки.
- Не бойся, - Тиннор заглянул в провал за портьерой, куда упало блюдо, - теперь оно в темноте и пылище само себе рожи корчит.
Он ей поверил. Он поверил не в кошмарный сон, не в почудилось-привиделось, а в реально существующий кошмар, который можно выбросить за портьеру. Элементарная логика подсказывала: то, что можно прогнать, с тем же успехом может вернуться, как возвращается лев-людоед в африканскую деревню. Прощай, здравый смысл. Отныне лев-людоед будет поджидать её у каждого поворота, равнодушно подумала Анна. Она подошла к грани, за которой уже не испытываешь эмоций. Анна просто устала бояться. Следом пришла другая мысль, которой оставила открытой дверь предыдущая. А почему бы ему не поверить ей, если она его выдумала, а теперь выдумывает за него реплики. Анна не выбрала, за которую из мыслей держаться, но странное дело, она ощущала обе мысли перилами в руках, вибрирующими одна - в ритмах Кобалевского, другая - Прокофьева, и смешиваясь в голове не понятно во что, они рубили её сознание на такты в размерностях, принятых обоими композиторами. Тиннор сорвал штору. В иллюминатор хлынули пыльные солнечные лучи.
- Ну что, теперь не страшно?
В голове у Анны наступила тишина. И чтоб уж совсем не было страшно, Анна взяла Тиннора за руку. Солнце осветило углы столовой. Анна поняла, почему были темнота и свечи: битые кирпичи, ободранные стены - ремонт, одним словом. Иная реальность вломилась в её реальность с банальными бытовыми неурядицами. - Не самое располагающее место для беседы, - сказал Тиннор и распахнул двери в тёмную пасть коридора. Анна не выпускала его руки из своей. Она уже не пыталась провидеть сквозь мрак, куда её приведёт Тиннор или заигравшийся в страшную сказку разум. Когда ничего не ждёшь - предвкушение не сжирает радость. Тиннор распахнул перед ней очередные створки. Хлынувший навстречу поток света едва не сбил её с ног. Анна была поражена размерами зала. Где-то очень высоко сверкали подвески люстр. Складывалось впечатление, что мир сложен из разноцветных корешков книг. Контраст исключил оттенки и обострил противоречия. Если бы можно было одним усилием разума ограничить бред этими стенами и замкнуться в скорлупе из света и книг, возжелала Анна, расслышав неясное бормотание, доносившееся из древних мифов, но её не постигла ни участь Мидаса, ни Дориана Грея, видимо, желание было слишком безобидным. Тиннор не предоставил Анне времени корчиться в приступе страха. Он целенаправлено вошёл в лабиринт книжных стеллажей. Анна не желала оставаться одна и не желала двигаться в каком-либо направлении, и эти нежелания втянули её в водоворот из мыслей и пузырьков воздуха. Тиннор непринуждённо размахивал футляром со скрипкой. В такие минуты на поверхность сознания выныривают только важные вещи, а вместе с ними и те, для кого они важны, удерживаются на плаву. Сердце Анны замирало при каждом взмахе Тиннора скрипкой. Анна получила представление, в каком режиме работает сердце у страдающих аритмией.
Тиннор привёл её к низким креслам. Анна осторожно присела, не доверяя ни своим ощущениям, ни приглашению Тиннора.
- Что это такое? - Тиннор протянул ей футляр со скрипкой.
Анна взяла футляр в руки ласково, как кошку, погладила. Тонкие нервные пальцы легли на замок, но медлили открывать. Не хочет показывать, подумал Тинное. Молоко наверняка проникло внутрь и изувечило инструмент, подумала Анна. Или не изувечило, потому, что не было никакого молока. Что страшнее? Анна не решалась открыть футляр. Тиннор понял её молчание иначе. - Тогда уж по всем правилам, - сказал Тиннор и достал откуда-то из-за спины таймер, - право гостя. Задавай вопрос первая.
Анна тупо уставилась на таймер. - Наверное, ты хочешь спросить, как вернуться обратно, - подсказал Тиннор. - А куда я должна хотеть вернуться? - Но ведь где-то ты была раньше. Как-то ты сюда попала. - Я не знаю, куда я должна хотеть вернуться. Я не знаю, где я. Это обратная сторона разума? То, что мы обычно не видим? Хочу ли я вернуться обратно? Раз я здесь оказалась, это место создано и для меня тоже. Ведь зачем-то я выткала этот бред? Для чего-то он мне нужен? - Дун выткал твой бред. - Как бы я потом сюда не попыталась вернуться. Я ведь не забуду об обратной стороне разума. Тиннор склонил голову набок, будто в таком положении ему легче было понять ход мыслей Анны, хотя, чтобы осуществить это, ему скорее следовало встать на голову. Далее он озадачился вопросом: разубеждать её в том, что она спятила или оставить в невнятном состоянии. - Э-э-э нет, так блиц не проводят. Один вопрос - один ответ. Что это такое? - Тиннор указал на футляр со скрипкой в руках Анны и утопил кнопку таймера.
- Футляр, - щёлкнула кнопкой таймера Анна.
- Что в футляре?
- Моя очередь задавать вопрос, - жестко напомнила Анна и совершенно не соотносясь с прежним тоном расслабленно полила слова, обращаясь скорее к себе, чем к нему. - Если бы я даже хотела вернуться, я бы уже не смогла. Что-то изменилось. Во мне. Или в месте, куда я должна хотеть вернуться. Я даже не знаю, куда хочу вернуться.
- Очень бы даже смогла. Через туннель. Что в футляре? - утопил кнопку таймера Тиннор. Этот вопрос волновал обоих и ответить на него было очень просто. Пальцы Анны нажали на замок и откинули крышку. Инструмент был целёхоньким.
- Всё-таки бред, - убитым голосом сказала Анна, - твой или мой. Или чей-то бред, в котором мы оба оказались. Нас пригласили в бред, как приглашают в гости.
- Ага. Мастер Дун пригласил, - успел вставить Тиннор.
- Тогда что не бред? Чем является то, что я считала явью? Какие сны видят в бреду? В бреду снится явь? Щелчок таймера больше не помогал Тиннору вырвать Анну из словесных тенет. Мастер хлопнул в ладоши.
- Слушай меня внимательно. Дун отправил тебя сюда. Меня в эту историю Дун заманил скрипкой. Мы могли бы нарушить его планы. Прервать цепь выстраиваемых им событий. Это очень просто. Ты отдаёшь мне скрипку и я...
- Не отдам. - До тех пор, пока скрипка у меня, вы оба будете со мной возиться, - резко заявила Анна и тут же удивилась, - это говорю я?
- Логика сумасшедшей, -неохотно пояснил Тиннор.
Кожа на руках Тиннора зудела от нетерпения прикоснуться к инструменту. Футляр неказист. Он сделает другой. Какое прекрасное название - скрипка. Как же она звучит - скрипит что ли? Он с шумом втянул в себя воздух.
- Скрипку сделал человек, не умевший играть, - с безаппеляционностью сомнамбулы сказал Тиннор.
Взгляд Анны мгновенно прояснился. Между явью и бредом пролёг мостик. Она слышала эту историю о скрипичном мастере, не умевшем играть.
- Играй, - потребовал Тинное.
Анна взяла смычок, натянула волос и приставила скрипку к плечу. У нее появилась возможность совершить осознанное действие в хаосе. Что может изменить прозвучавшая мелодия? Нарушить структуру бреда? Разделить большими отрезками времени для наглядности удар по витражу на сам удар, внезапно проступившие трещины, медленное стекание осколков и получить мелодию дробления осколков о твёрдую поверхность на острые брызги и пустоту в раме? Это в том случае, если к свойствам бреда принадлежат жёсткость и хрупкость. А если свойством бреда является вязкость? Не замесит ли мелодия его ещё круче? Анна прощупывала взглядом Тиннора. Совсем другая перспектива. Если просто смотреть и не думать - мысли приходят сами. Не играть, оставить его в напряжении. Или сыграть? Какой крючок войдёт глубже под кожу - желание услышать вообще или желание услышать ещё? С подспудным намерением разжалобить Тинора Анна выбрала "Умирающего лебедя". Смычок коснулся струн. Анна, как умела, рассказывала Тиннору историю, которую в своё время записал на нотной бумаге Сен-Санс. Несправедливость из детства: маленькая Анна под мелодию угасания страстно желала, чтобы лебедь не умирал. Вокруг неё разлилось озеро, такое голубое, что его легко было перепутать с небом. Лебедь хотел жить. Анна и скрипка тоже хотели этого - не хотел Сен-Санс. И понимая, что печальный конец неизбежен, скрипка торопилась рыдать над гордой птицей, над окровавленными перьями, ах, как красиво красное на белом, ах, как печально - глаза, подёрнутые мукой. Вместе с ней рыдали незаметно подкравшийся домовой и его неразлучный друг.
- О, это напомнило мне родной дом, - размазывал сопли по бороде маленький человечек.
- Да, дорогой друг, - кивал Тхор, - вы правы, нигде нет такой хорошей охоты, как дома, и птичьи яйца очень вкусные, а лебединые особенно.
- О, как я тоскую, - причитал человечек. Домовой сорвал свой замечательный колпачок и уткнулся в него лицом, заглушая громкие рыдания. Тиннор всхлипнул. Дрожь пробежала по телу лебедя, бедняга забил крылом по воде. Домовой упал в объятия Тхору.
- Где она?! - раздался истошный женский крик. - Дегена, - узнал голос Тиннор, - кто впустил? Домовой отнял колпачок от лица и переглянулся с Тхором. Тот кивнул большой усатой головой.
- Дела, - извинился домовой и неторопливо, в своей обычной манере стал усаживаться на спину своего друга.
Тинор проворно, будто одеяло, свернул озеро с умирающим лебедем и аккуратно положил в шкатулку из белого камня. Взял у растерявшейся Анны смычок и скрипку, убрал их в футляр и положил следом за озером в ту же самую шкатулку.
- Полезай, - коротко велел он Анне.
Анне не понравилась шкатулка. Своей формой каменный ящичек напомнил ей мавзолей. - Я изуродую её, - бесновалась Дегена.
- Изуродует, - подтвердил Тхор перед тем, как скрыться со своим седоком.
Анна вздохнула и шагнула в шкатулку. Тиннор быстро захлопнул крышку.
Дегена плохо ориентировалась в книжном лабиринте.
- Где ты, Тиннор, - вопила она, отзовись!
Воздух вибрировал от её срывавшегося на визг голоса. Тиннор выбрал за лучшее пойти ей навстречу. Он по звуку пытался определить местонахождение незваной гостьи.
- Ты хотела сказать - мастер Тиннор, - поправил он, прислушиваясь.
- Где ты, мастер Тиннор, поглоти тебя Бездна! Давление гнева было критическим для Дегены. Злобно шипя, она сбрасывала одну за другой книги со стеллажей, пока не добралась до книги с планеты, где плотности почти не было. Сильная тонкая рука девушки прошла сквозь сгусток опалового с золотыми искрами газа. Это причинило Дегене новые страдания. Не имея возможности ни сбросить, ни порвать книгу, Дегена бесилась от собственной слабости. - История любви Тинтии, дымчатой, как опал и варвара с телом плотным и непрозрачным, - прочла Дегена.
Нельзя сказать, что идея романа ей понравилась. Дегена погрузила руки в искрящийся туман.
- Стой на месте, - крикнул Тиннор, - я иду к тебе.
- Как же, чтобы дать возможность этой дочери звёздных потаскух скрыться? - Дегена развеяла сагу об опаловой деве, как дым.
После акта вандализма ей стало легче, веселее. Уверенность вернулась к ней.
- Должно быть интересная любовь вышла у газообразной с человеком, - Дегена убрала с глаз выбившуюся из причёски змею.
- Не понимаю, о ком ты, - Тинное запеленговал местонахождение Дегены и хотел убедиться, что не ошибся.
- Я знаю, здесь находится женщина, - кричала Дегена, - тебе не обмануть меня, мастер Тиннор, и я её найду. О, я изувечу её!
Голос удалялся в противоположную сторону от Тиннора. В досаде он стукнул кулаком о книжную стену. - Если ты не прогонишь её - я выдам мерзавку властям!
- Ты не сделаешь этого.
- Вот ты и попался, - с новой силой заполыхала ненависть и ревность в Дегене, - она здесь, и я найду её! Дегена пробиралась в сторону, откуда её хотел увести Тиннор. Соперница всё-таки была здесь, с горечью подумала Дегена, добравшись до двух кресел и таймера. Девушка осторожно приподняла крышку и в щель увидела всё, что хотела увидеть.
- Я заставлю вас обоих пожалеть об этом, - Дегена воровато оглянулась, достала из сумки другую шкатулку, копию той, что стояла на столике и поменяла их местами. Покрытое мельчайшими чешуйками лицо просияло торжеством. Теперь она желала одного - поскорее убраться отсюда со своей добычей. К её сожалению, она могла только догадываться, где находится выход. Тиннор, встревоженный её молчанием, торопливо обходил закоулки своей огромной библиотеки. Несмотря на то, что Дегена попала в библиотеку мастера впервые, она довольно успешно продвигалась к выходу и почти выбралась из лабиринта, когда Тиннор услышал её осторожные шаги по другую сторону стеллажа. - Дегена, - постучал он о книги.
- Я не желаю с тобой разговаривать, - донеслось до него.
- Не глупи, Дегена, - уговаривал он её, - ты убедилась, здесь никого нет, кроме меня и тебя. - Ложь, - Дегена вложила в обвинение страстное желание надавать возлюбленному дюжину звонких пощёчин.
Тиннор добился чего хотел - он слышал в каком направлении движется разъярённая подруга. Бесшумно забежал вперёд и, посмеиваясь, ждал её появления. Сюрприз не обрадовал Дегену. Шкатулка в сумке, висевшей через плечо, колола острым углом бок. Девушка попятилась. Тиннор улыбался, загораживая выход. Дегена овладела собой, рассудок подсказал ей, что пятиться не имеет смысла - Тиннор будет всё время опережать её и поджидать у каждого поворота. Непроизвольно рука Дегены потянулась к сумке, но она сдержала порыв, рука так и осталась висеть в воздухе.
- Я не желаю оставаться в этом доме. Мне противны и хозяин, и стены, - провела она разведку боем.
- Выход перед тобой, - по-прежнему улыбаясь сказал Тиннор.
Дегена медленно, плавно покачивая бёдрами, двинулась к дверям. Её змеи поднялась дыбом над остреньким личиком и покачивались в такт её скользящей походке.
- Посторонись, мастер Тиннор, - прошипела она.
- Твоя холодная кровь вот-вот закипит, Дегена.
- Твоё сердце холоднее моей крови, мастер. В нём живет измена. Ненавижу тебя, стяжатель в космическом масштабе, жалкий старьевщик, клептоман, чтоб тебя завалило когда-нибудь твоей коллекцией. - Дешёвая подделка, - не остался в долгу Тинное, - грязное пресмыкающееся.
Оба возбуждённо дышали. Это было больше похоже на драку. Тиннор и Дегена кружили друг вокруг друга, как опытные бойцы. Она обнажила острые зубки в полуулыбке-полугримаске. Он согнул ноги в коленях перед прыжком. Дегена молниеносно, змеёй в броске, делала ложные выпады, провоцируя Тиннора. Он клацнул зубами, она зашипела. Они сцепились и покатились по полу. Их поцелуй был болезненным, как укус. Дрожащие раздвоенные язычки змеек Дегены трепетали на лице Тиннора.
- Твоя сумка нам только мешает, - глотнув воздуха, сказал он.