В глазах у Заморина, еще тепленького после вчерашнего промелькнула искра. "Ох и прав ты, Оська, как ты пра-а-а-ав!",- со всхлипом выдохнул Сталиныч. "Ить вот помню, пойдешь на дело, возьмешь стеклорез, режешь это стеколо в окне, режешь, вдруг р-р-р-р-раз! Круг вывалился, а там, внутри, другой мир. Другой! Водяра яшшиками ,закусь и все даром. ПОЭЗИЯ! Эхх-х-х-х! А теперь што? МЫ, Диська, ПОЭТЫ, здесь, а они на свободе, петУшки с кукухАми долбаные! Я вот щас...." Заморин вскочил с кровати и, подбоченившись, начал декламировать:
Ты, Оська, дракон, я птичкой бумажной
чирикаю злобно, но это неважно,
а важно, что сердце бумажное бъется
и в сердце тоска с похмела отдается
в бумажке,
а может быть и в промокашке,
достойной замене поганой рубашке,
которую здесь надевают нам часто
ТЕ, Главные, БОльшие.
Кончено,
БАСТА!!!!
Пора нам на волю, где реют драконы
и с птичкой бумажной поют в униСОНЫ,
а может и ТАЗЫ
бессмертные фразы!!!!
Молодой крепкий парень, быстрым шагом проходивший мимо двери, за которой слышались громкие голоса, остановился, заглянул в маленькое окошечко и окликнул другого крепкого парня, идущего навтречу: "Вась, ты зайди к доктору, скажи, что у здешних опять СТИХОЗ начался, укольчиков бы пару!"
"Сделаем!"- весело откликнулся санитар и пошел докладывать доктору.