Урманбаев Ержан Бахытович : другие произведения.

М.А.Булгаков. Чёрная магия и её разоблачение. Глава 12.

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Последняя версия сибирского аборигена

   Чёрная магия и её разоблачение. Глава 12.
  
   "Маленький человек в дырявом жёлтом котелке и с грушевидным малиновым носом, в клетчатых брюках и лакированных ботинках выехал на сцену Варьете на обыкновенном двухколёсном велосипеде. Под звуки фокстрота он сделал круг, а затем испустил победный вопль, от чего велосипед поднялся на дыбы. Проехавшись на одном заднем колесе, человечек перевернулся вверх ногами, ухитрился на ходу отвинтить переднее колесо и пустить его за кулисы, а затем продолжал путь на одном колесе, вертя педали руками".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Отдыхали раньше люди в театрах, восторгаясь сложными психологическими драмами, и с детьми в цирке, наблюдая чудеса велосипедной техники семьи Джулли, но теперь развлекаются иначе по рабоче-крестьянски, не замысловато.
  Устраивают цирк-шапито в местах изысканных интеллектуальных забав артисты по требованию новых властителей дум.
  М.А.Булгаков, рассказывая о выступлении артистов на сцене драматического театра, прикрытого легкомысленным словом "Варьете", показывает читателям вырождение театрального искусства в СССР.
  Из истории Театра Сатиры известно, что в его помещении до революции находился цирк братьев Никитиных. К тому же всем известна популярная в среде кинематографистов сокращённая по мнению знатоков цитата В.И.Ленина: "Из всех искусств для нас важнейшим является кино и цирк".
  
   Продолжим.
  
  "На высокой металлической мачте с седлом наверху и с одним колесом выехала полная блондинка в трико и юбочке, усеянной серебряными звёздами, и стала ездить по кругу. Встречаясь с ней, человечек издавал приветственные крики и ногой снимал с головы котелок.
  Наконец, прикатил малютка лет восьми со старческим лицом и зашнырял между взрослыми на крошечной двухколёске, к которой был приделан громадный автомобильный гудок
  
  (не удивительные сцены из великих пьес драматургов демонстрируют на сцене театра Варьете, не балет, не оперу или оперетту, а выступление лилипутов, то есть не проблемы человеческих взаимоотношений или звуков музыки, а возможности людей с врождёнными уродствами).
  
  Сделав несколько петель, вся компания под тревожную дробь барабана из оркестра подкатилась к самому краю сцены, и зрители первых рядов ахнули и откинулись, потому что публике показалось, что вся тройка со своими машинами грохнется в оркестр.
  Но велосипеды остановились как раз в тот момент, когда передние колёса уже грозили соскользнуть в бездну на головы музыкантам. Велосипедисты с громким криком "Ап!" соскочили с машин и раскланялись, причём блондинка посылала публике воздушные поцелуи, а малютка протрубил смешной сигнал на своём гудке.
  Рукоплескания потрясли здание, голубой занавес пошёл с двух сторон и закрыл велосипедистов, зелёные огни с надписью "Выход" у дверей погасли, и в паутине трапеций под куполом, как солнце, зажглись белые шары. Наступил антракт перед последним отделением.
  Единственным человеком, которого ни в коей мере не интересовали чудеса велосипедной техники семьи Джулли, был Григорий Данилович Римский
  
  (не волнуют обычные цирковые номера утонченную душу финдиректора).
  
  В полном одиночестве он сидел в своем кабинете, кусая тонкие губы, и по лицу его то и дело проходила судорога
  
  (не понимает он в чём его промах, где просчёт).
  
  К необыкновенному исчезновению Лиходеева присоединилось совершенно непредвиденное исчезновение администратора Варенухи.
  Римскому было известно, куда он ушёл и... не пришёл обратно! Римский пожимал плечами и шептал сам себе:
  - Но за что?!
  
  (не понимает Римский, почему задержан Варенуха в милиции, ведь все действия администратора направлены лишь на раскрытие идиотских, бессмысленных распоряжений директора театра Варьете Степана Лиходеева, на раскрытие оскорбляющих высшее начальство предложений, на обычный донос на своё руководство, что было распространённым явлением в советское время, на, якобы, помощь органам для выявление злоумышленников и тунеядцев).
  
  И, странное дело: такому деловому человеку, как финдиректор, проще всего, конечно, было позвонить туда, куда отправился Варенуха, и узнать, что с тем стряслось, а между тем он до десяти часов вечера не мог принудить себя сделать это
  
  (с Иваном Савельевичем если что и случилось, то случилось из-за конфликта с сотрудниками НКВД, то есть милиции).
  
  В десять же, совершив над собой форменное насилие, Римский снял трубку с аппарата и тут убедился в том, что телефон его мёртв. Курьер доложил, что и остальные аппараты в здании испортились
  
  (в преддверии своей акции, на всякий случай, лишают театр связи с миром сотрудники НКВД).
  
  Это, конечно, неприятное, но не сверхъестественное событие почему-то окончательно потрясло финдиректора
  
  (он лишён всякой возможности защищаться, даже взывать к ней),
  
  но в то же время и обрадовало: отвалилась необходимость звонить.
  В то время, как над головой финдиректора вспыхнула и замигала красная лампочка
  
  (такие лампочки в театрах предупреждают о начале спектакля, о пожаре, сигнализируют об опасности, и о том, что надо соблюдать тишину),
  
  возвещавшая начало антракта, вошёл курьер и сообщил, что приехал иностранный артист. Финдиректора почему-то передёрнуло
  
  (уже от одной мысли, что ему сегодня предстоит, как от удара хлыстом, вздрагивает Григорий Данилович),
  
  и, став уж совсем мрачнее тучи, он отправился за кулисы, чтобы принимать гастролера, так как более принимать было некому
  
  (этой процедуры пытался избежать Григорий Данилович, разыскивая Степана Лиходеева).
  
  В большую уборную из коридора, где уже трещали сигнальные звонки, под разными предлогами заглядывали любопытные. Тут были фокусники в ярких халатах и в чалмах
  
  (уверен, что настоящие профессионалы "утёрли бы носы" нашим магу и фокусникам-дилетантам Фаготу и коту Бегемоту, с их криминальными навыками),
  
  конькобежец в белой вязаной куртке, бледный от пудры рассказчик и гримёр
  
  (в кулисах театра ходят сплошь работники масс-культуры, как выразились бы сегодня, шоу-бизнеса, среди них нет ни одного серьёзного артиста).
  
  Прибывшая знаменитость поразила всех своим невиданным по длине фраком дивного покроя
  
  (обычный кожаный длинный плащ, фирменная роба комиссаров тех лет)
  
  и тем, что явилась в полумаске
  
  (палач всегда, на всякий случай, опасаясь мести, прячет лицо, да и в будущем расследовании ему незачем фигурировать в собственном обличье; собственно, ничего удивительного в прикрытом лице для артиста цирка нет, вызывает вопрос зачем скрывать лицо представителю власти).
  
  Но удивительнее всего были двое спутников чёрного мага: длинный клетчатый в треснувшем пенсне
  
  (всю дорогу расхаживает в романе практически слепой Коровьёв, главный надсмотрщик за криминалом)
  
  и чёрный жирный кот, который, войдя в уборную на задних лапах, совершенно непринуждённо сел на диван, щурясь на оголённые гримировальные лампионы.
  Римский постарался изобразить на лице улыбку, от чего оно сделалось кислым и злым
  
  (совсем не рад видеть аншлаговых чародеев финдиректор),
  
  и раскланялся с безмолвным магом, сидящим рядом с котом на диване. Рукопожатия не было
  
  (артисты ведут себя так, как если бы явились судебные приставы или налоговые инспектора, словом так, как ведут себя те, кто наделён властью).
  
  Зато развязный клетчатый сам отрекомендовался финдиректору, назвав себя "ихний помощник"
  
  (скорее всего такое представление было распространённым явлением у чекистов в 1920-ых годах).
  
  Это обстоятельство удивило финдиректора
  
  (по телефону Варенуха из кабинета Римского говорил с помощником, поэтому ничего удивительного в нём для Григория Даниловича нет, неожиданно то, что все переговоры с администрацией театра ведёт Фагот, а не Воланд),
  
  и опять-таки неприятно: в контракте решительно ничего не упоминалось ни о каком помощнике
  
  (именно помощник будет проводить, так называемый, сеанс).
  
  Весьма непринуждённо и сухо Григорий Данилович осведомился у свалившегося ему на голову клетчатого о том, где аппаратура артиста".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Эмоциональное состояние Григория Даниловича наглядно демонстрирует его знание того, что за "артисты" собираются сейчас выступать. Автор непринужденно и недвусмысленно указывает на это.
  Вся сцена цирковых упражнений и чудес придумана автором для показа в сюрреалистичной, аллегоричной форме тех великих экономических индустриальных новшеств власти реализуемых в первые советские пятилетки.
  "Ловкость рук и никакого мошенничества" напишет в другой книге другой автор, описывая мелкое жульничество Остапа Бендера.
  В нашем романе Коровьев назовет эту ловкость рук "аппаратурой", то есть главным механизмом по экспроприации ценностей у населения.
  
   Продолжим.
  
  "- Алмаз вы наш небесный, драгоценнейший господин директор, - дребезжащим голосом ответил помощник мага, - наша аппаратура всегда при нас. Вот она! Эйн, цвей, дрей!
  
  (так же отсчитывал он перед глазами Никанора Ивановича в "нехорошей квартире", манипулируя с бумагами и деньгами)
  
  - И, повертев перед глазами Римского узловатыми пальцами, внезапно вытащил из-за уха у кота собственные Римского золотые часы с цепочкой, которые до этого были у финдиректора в жилетном кармане под застёгнутым пиджаком и с продетой в петлю цепочкой
  
  (распространённый фокус воров карманников, их фирменный знак).
  
  Римский невольно ухватился за живот, присутствующие ахнули, а гримёр, заглядывающий в дверь, одобрительно крякнул.
  - Ваши часики? Прошу получить, - развязно улыбаясь, сказал клетчатый и на грязной ладони подал растерянному Римскому его собственность.
  - С таким в трамвай не садись, - тихо и весело шепнул рассказчик гримеру
  
  (сам М.А.Булгаков, забежав в наше сознание из далёкого прошлого, подсказывает специальность этого "артиста").
  
  Но кот отмочил штуку почище номера с чужими часами. Неожиданно поднявшись с дивана, он на задних лапах подошёл к подзеркальному столику, передней лапой вытащил пробку из графина, налил воды в стакан, выпил её, водрузил пробку на место и гримировальной тряпкой вытер усы".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Описания кота Бегемота, если их соотнести с живым человеком, или с недавно казнённой жертвой, выглядят, как нечто издевательское. Чудовищной величины кот превращается в крохотного человечка, таковым, как известно и был Николай Иванович Ежов.
  Ни в одном его действии нет, если подумать и разобраться, ничего симпатичного, весёлого или виртуозного. Всё, что он делает отличается либо плебейским хамством и грубостью, либо чрезмерной жестокостью.
  Мне кажется, Николай Иванович Ежов вызывал животное, утробное отвращение у М.А.Булгакова, поэтому он в этом эпизоде привычно без тени брезгливости пьёт застоявшуюся воду, демонстрируя полное отсутствие знаний о правилах элементарной гигиены, протирая губы тряпкой, которой гримёры вытирают руки.
  В главе 9 Коровьёв говорил, что Воланд дрессирует кота, то есть Бегемот - это такая вымуштрованная лично магом скотина, каждое действие которой заранее отрепетировано и многократно заученно.
  Практически в портрете кота Бегемота писатель продолжает раскрывать сатирический образ Шарикова или Клима Чугункина, уже найденный им в "Собачьем сердце".
  
   Продолжим.
  
  "Тут никто даже и не ахнул, только рты раскрыли, а гримёр восхищённо шепнул:
  - Ай, класс!
  В это время в третий раз тревожно загремели звонки, и все, возбуждённые и предвкушающие интересный номер, повалили из уборной вон.
  Через минуту в зрительном зале погасли шары, вспыхнула и дала красноватый отблеск на низ занавеса рампа, и в освещённой щели занавеса предстал перед публикой полный и весёлый как дитя человек с бритым лицом, в помятом фраке и несвежем белье
  
  (подвергнутый в кулисах физическому внушению свиты Воланда театральный ведущий, с застывшей на лице улыбкой невинного "дитя", в обмоченных от испуга и грубого насилия штанах, с замкнутыми в наручники руками, появляется он на сцене, точнее, таким его выпускают на сцену ради собственного развлечения и для наглядной острастке публике Воланд и его подручные).
  
  Это был хорошо известный всей Москве конферансье Жорж Бенгальский.
  - Итак, граждане
  
  (уже вторым словом ставит он зрителей в положение обвиняемых),
  
  - заговорил Бенгальский, улыбаясь младенческой улыбкой, - сейчас перед вами выступит... - Тут Бенгальский прервал сам себя и заговорил с другими интонациями
  
  (берёт себя в руки, достойно и профессионально не теряясь в самой непритязательной для себя сцене, ведёт себя, как истинный артист и добропорядочный гражданин):
  
  - Я вижу, что количество публики к третьему отделению ещё увеличилось. У нас сегодня половина города! Как-то на днях встречаю я приятеля и говорю ему: "Отчего не заходишь к нам? Вчера у нас была половина города". А он мне отвечает: "А я живу в другой половине!"
  
  (он приносит извинения публике, и сожалеет о том, что люди пришли сегодня в театр)
  
  - Бенгальский сделал паузу
  
  (замолкает, давая время осознать, сидящим в зале, куда они попали, и что им сейчас предстоит),
  
  ожидая, что произойдёт взрыв смеха
  
  (эта фраза уводит читателей от истинного содержания происходящего),
  
  но так как никто не засмеялся, то он продолжал: - ...Итак, выступит знаменитый иностранный артист мосье Воланд с сеансом Чёрной магии! Ну, мы-то с вами понимаем, - тут Бенгальский улыбнулся мудрой улыбкой
  
  (предупреждает, что надо готовиться к худшему),
  
  - что её вовсе не существует на свете и что она не что иное, как суеверие, а просто маэстро Воланд в высокой степени владеет техникой фокуса, что и будет видно из самой интересной части, то есть разоблачения этой техники
  
  (объясняет людям, что сейчас их будут грабить и раздевать, по-простому без сложностей и безо всяких фокусов),
  
  а так как мы все как один за технику, и за её разоблачение, то попросим господина Воланда!
  Произнеся всю эту ахинею, Бенгальский сцепил обе руки ладонь к ладони
  
  (характерная хватка при связанных наручниками руках, но совершенно не подходящая для радостного приглашения на сцену)
  
  и приветственно замахал ими в прорез занавеса, отчего тот, тихо шумя, и разошёлся в стороны.
   Выход мага с его длинным помощником и котом, вступившим на сцену на задних лапах, очень понравился публике.
  - Кресло мне
  
  (странно представляется профессор, так должно вести себя не вышедшему на сцену артисту, а избалованному зрителю или верховному судье, перед прениями сторон),
  
  - негромко приказал Воланд, и в ту же секунду, неизвестно как, и откуда, на сцене появилось кресло
  
  (чего уж трудного на театральной, специально для подобных манипуляций оборудованной сцене исполнить такой фокус),
  
  в которое и сел маг. - Скажи мне, любезный Фагот, - осведомился Воланд у клетчатого гаера
  
  (шутом, точнее пошляком и кривлякой при Воланде-Сталине величает Коровьева-Дзержинского автор, согласно толковых словарей русского языка),
  
  носившего, по-видимому, и другое наименование, кроме "Коровьёв", - как по-твоему, ведь московское народонаселение значительно изменилось?
  
  (выехал из Москвы за границу весь цвет интеллигенции, всё дворянство и купечество, понаехало из деревень крестьянство, чернь, "лимита", как говорили совсем недавно)
  
  Маг поглядел на затихшую, поражённую появлением кресла из воздуха публику
  
  (люди шокированы предстоящей процедурой добровольной сдачи нетрудовой, избыточной на взгляд представителей власти, роскоши и ценностей, вместо заявленных сеансов чёрной магии).
  
  - Точно так, мессир, - негромко ответил Фагот-Коровьёв.
  - Ты прав. Горожане сильно изменились... внешне, я говорю, как и сам город
  
  (не ухожены улицы Москвы, угрюмо и страшно вечерами в нём),
  
  впрочем. О костюмах нечего уж и говорить
  
  (обнищали жители города, ходят они, в чём попало),
  
  но появились эти... как их... трамваи, автомобили...
  - Автобусы, - почтительно подсказал Фагот
  
  (не улучшение благосостояния горожан перечисляет в качестве изменений Москвы Воланд и Фагот, но технические транспортные общественные приспособления, придуманные и реализованные в начале 20-го века во всей Европе; не настоящие достижения государства, а показуху).
  
  Публика внимательно слушала этот разговор, полагая, что он является прелюдией к магическим фокусам. Кулисы были забиты артистами и рабочими сцены, и между их лицами виднелось напряжённое, бледное лицо Римского
  
  (вот кто нисколько не сомневается в том, что готовится какая-то очередная гнусность, всех находящихся в здании театра людей согнал в общий зал Воланд).
  
  Физиономия Бенгальского, приютившегося сбоку сцены, начала выражать недоумение. Он чуть-чуть приподнял бровь и, воспользовавшись паузой, заговорил:
  - Иностранный артист выражает своё восхищение Москвой, выросшей в техническом отношении, а также и москвичами, - тут Бенгальский дважды улыбнулся
  
  (он пытается объяснить зрителям подтекст рассуждений Воланда и Фагота),
  
  сперва партеру, а потом галерее
  
  (элементарно, представляя со сцены человека, выразить почтение публике, хоть и без удовольствия и желания; обычная, стандартная работа ведущего в театре или на концерте).
  
  Воланд, Фагот и кот повернули головы в сторону конферансье.
  - Разве я выразил восхищение? - спросил маг у Фагота.
  - Никак нет, мессир, вы никакого восхищения не выражали, - ответил тот
  
  (если зрители в зале не вызывают восхищения, то, значит, вам от них нужно что-то другое, например, их барахло).
  
  - Так что же говорит этот человек?
  - А он попросту соврал! - звучно на весь театр сообщил клетчатый помощник и, обратясь к Бенгальскому, прибавил: - Поздравляю вас, гражданин, соврамши!
  С галереи плеснуло смешком, а Бенгальский вздрогнул и выпучил глаза
  
  (не бывало в его практике, столь наплевательского и унизительно презрительного отношения к публике).
  
  - Но меня, конечно, не столько интересуют автобусы, телефоны и прочая...
  - Аппаратура!
  - Совершенно верно, благодарю, - медленно говорил маг тяжёлым басом, - сколько гораздо более важный вопрос: изменились ли эти горожане внутренне?
  
  (современным языком это выглядит так, как если бы Борис Николаевич Ельцин заявил, что, мол, мы вам дали легковые автомобили, компьютеры и сотовые телефоны, а вы всё не довольны чем-то).
  
  - Да, это важнейший вопрос, сударь".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Посредством беседы Воланда и Бенгальского М.А.Булгаков демонстрирует возникновения новых отношений в обществе между народом, то есть москвичами и властью, то есть Воландом.
  Любой артист, выступающий со сцены перед публикой, должен творить своё искусство ради тех, кто, сидя в зале, наблюдает за ним. Естественно, он всегда восхищается публикой, потратившей деньги и удостоившей артиста своим вниманием.
  Так и руководители страны обязаны восхищаться собственным народом, собственно ради которого они творят свои гениальные решения.
  Воланд, отрицая своё восхищение москвичами, буквально сам сознаётся в своей неприязни к своему народу.
  Маг, расписывая технические достижения человечества, внушает людям, что они реализованы только благодаря мудрому руководству советской власти, вопреки корыстному, нежелающему обновляться неблагодарному народу.
   В этой сцене автор описал популярные в СССР пропагандистские компании в средствах массовой информации к сознательности гражданского населения, которое выражалось бы в добровольной и безвозмездной передаче ценностей, а позже и собственного труда, во благо каких-то страждущих людей всего света.
  
   Продолжим.
  
  "В кулисах стали переглядываться и пожимать плечами, Бенгальский стоял красный, а Римский был бледен. Но тут, как бы отгадав начинающуюся тревогу, маг сказал:
  - Однако мы заговорились, дорогой Фагот, а публика начинает скучать. Покажи нам для начала что-нибудь простенькое.
  Зал облегчённо шевельнулся. Фагот и кот разошлись в разные стороны по рампе. Фагот щёлкнул пальцами, залихватски крикнул:
  - Три, четыре! - поймал из воздуха колоду карт, стасовал её и лентой пустил коту. Кот ленту перехватил и пустил её обратно. Атласная змея фыркнула, Фагот раскрыл рот, как птенец, и всю её карту за картой заглотал
  
  (самый заурядный фокус известный людям, быть может, со времён средневековья).
  
  После этого кот раскланялся, шаркнув правой задней лапой, и вызвал неимоверный аплодисмент.
  - Класс! Класс! - восхищённо кричали за кулисами
  
  (разве могут вызывать восхищение столь простые манипуляции у продвинутой аудитории работников Театра Варьете; это массовка исполняет задания из-за кулис, чтобы провоцировать равнодушную публику на выражения восхищения в угоду Воланду и его свите).
  
  А Фагот тыкнул пальцем в партер и объявил:
  - Колода эта таперича, уважаемые граждане, находится в седьмом ряду у гражданина Парчевского, как раз между трёхрублёвкой и повесткой о вызове в суд по делу об уплате алиментов гражданке Зельковой
  
  (бесконечный, аморальный по сути, душевный стриптиз, обычное явление в советском обществе, где никто не считает бестактным обсуждать подробности частной жизни).
  
  В партере зашевелились, начали привставать, и, наконец, какой-то гражданин, которого, точно звали Парчевским, весь пунцовый от изумления, извлёк из бумажника колоду и стал тыкать ею в воздух, не зная, что с нею делать.
  - Пусть она у вас останется на память!
  
  (получается, что колоду карт он сам предварительно дал Парчевскому, иначе этот щедрый жест теряет смысл)
  
  - прокричал Фагот. - Недаром же вы говорили вчера за ужином
  
  (он бессознательно проговаривается, рассказывая о том, как вчера они проводили вечер),
  
  что кабы не покер, то жизнь ваша в Москве была бы совершенно несносна.
  - Стара штука, - послышалось с галёрки, - этот в партере из той же компании
  
  (второй подставной человек, упреждая очевидное сомнение зрительного зала, спешит сам высказаться первым).
  
  - Вы полагаете? - заорал Фагот, прищуриваясь на галерею. - В таком случае, и вы в одной шайке с нами, потому что колода у вас в кармане!
  
  (не позволяя опомниться публике, Фагот продолжает свои фокусы).
  
  На галёрке произошло движение, и послышался радостный голос:
  - Верно! У него! Тут, тут.... Стой! Да это червонцы!
  
  (для того, чтобы переключить внимание людей, Коровьёв подкрепляет действия натуральными деньгами)
  
  Сидящие в партере повернули головы. На галерее какой-то смятённый гражданин обнаружил у себя в кармане пачку
  
  (это тот самый человек),
  
  перевязанную банковским способом и с надписью на обложке: "Одна тысяча рублей"
  
  (не к чему чертям паковать деньги).
  
  Соседи наваливались на него, а он в изумлении ковырял ногтем обложку, стараясь дознаться, настоящие ли это червонцы или какие-нибудь волшебные.
  - Ей-богу, настоящие! Червонцы! - кричали с галёрки радостно.
  - Сыграйте и со мной в такую колоду, - весело попросил какой-то толстяк в середине партера
  
  (дармовые деньги всегда непроизвольно вызывают желание у всех обывателей отхватить хоть что-нибудь себе).
  
  - Авек плезир! - отозвался Фагот. - Но почему же с вами одним? Все примут горячее участие! - И скомандовал: - Прошу глядеть вверх!.. Раз! - в руке у него оказался пистолет, он крикнул: - Два! - пистолет вздёрнулся кверху. Он крикнул: - Три! - сверкнуло. бухнуло, и тотчас же из-под купола, ныряя между трапециями, начали падать в зал белые бумажки.
  Они вертелись, их разносило в стороны, забивало на галерею, откидывало в оркестр и на сцену. Через несколько секунд, денежный дождь, всё густея, достиг кресел, и зрители стали бумажки ловить.
  Поднимались сотни рук, зрители сквозь бумажки глядели на освещенную сцену и видели самые верные и праведные водяные знаки. Запах также не оставлял никаких сомнений: это был ни с чем по прелести не сравнимый запах только что отпечатанных денег
  
  (известный эффект безудержной эмиссии бумажных денег описывает М.А.Булгаков - развращающую иллюзию больших сумм и галопирующую инфляцию).
  
  Сперва веселье, а потом изумление охватило весь театр. Всюду гудело слово "червонцы, червонцы", слышались вскрикивания "ах, ах!" и весёлый смех. Кое-кто уже ползал в проходе, шаря под креслами. Многие стояли на сиденьях, ловя вертлявые, капризные бумажки.
  На лицах милиции помаленьку стало выражаться недоумение, а артисты без церемонии начали высовываться из кулис".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Видимо так выглядели в 20-тых годах, так называемые, советские денежные знаки. Переключая внимание публики на подбирание дармовых купюр, Коровьев развращает людей, превращая их в толпу, пробуждая в них низменный меркантильный интерес. Таким образом, устраивая психологические качели, то, возбуждая, то, охлаждая публику, демонстрацией физического насилия, управляет толпой советская власть.
  
   Продолжим.
  
  "В бельэтаже послышался голос: "Ты чего хватаешь? Это моя! Ко мне летела!" - и другой голос: "Да ты не толкайся, я тебя сам так толкану!" И вдруг послышалась плюха. Тотчас в бельэтаже появился шлем милиционера, из бельэтажа кого-то повели.
  Вообще возбуждение возрастало, и неизвестно, во что бы всё это вылилось, если бы Фагот не прекратил денежный дождь, внезапно дунув в воздух.
  Двое молодых людей, обменявшись многозначительным и весёлым взглядом, снялись с мест и прямёхонько направились в буфет
  
  (в театре во время обычного спектакля капельдинеры никого не выпустят из зрительного зала, а уж во время проведения политической акции могли свободно передвигаться лишь сами организаторы мероприятия - сотрудники НКВД).
  
  В театре стоял гул, у всех зрителей возбуждённо блестели глаза. Да, да, неизвестно, во что бы всё это вылилось, если бы Бенгальский не нашёл в себе силы и не шевельнулся бы. Стараясь покрепче овладеть собой, он по привычке потёр руки
  
  (он как бы "умывает руки", отделяя себя от мошеннических циничных фокусов Воланда со свитой, заранее предвидя последствия)
  
  и голосом наибольшей звучности заговорил так:
  - Вот, граждане, мы с вами видели сейчас случай так называемого массового гипноза. Чисто научный опыт, как нельзя лучше доказывающий, что никаких чудес и магии не существует. Попросим же маэстро Воланда разоблачить нам этот опыт. Сейчас, граждане, вы увидите, как эти, якобы денежные, бумажки исчезнут так же внезапно, как и появились
  
  (мне слышится в этом порыве Жоржа Бенгальского голос автора, утверждающего, что не бывает ничего даром, что за всё в жизни надо платить, и что не надо верить пустым обещаниям и фальшивым бумажкам).
  
  Тут он зааплодировал, но в совершенном одиночестве, и на лице при этом у него играла уверенная улыбка, но в глазах этой уверенности отнюдь не было, и скорее в них выражалась мольба
  
  (уверен честный конферансье, что деньги фальшивые и что не бывает даровых денег, и просит он зрителей быть осмотрительнее).
  
  Публике речь Бенгальского не понравилась. Наступило полное молчание, которое было прервано клетчатым Фаготом.
  - Это опять-таки случай так называемого вранья, - объявил он громким козлиным тенором, - бумажки, граждане, настоящие!"
  
   Необходимое дополнение.
  
  По всей видимости, М.А.Булгаков рассказывает нам о денежной реформе времён Новой Экономической Политики.
  Из-за утопической и откровенно грабительской политики советской власти всё народное хозяйство страны в начале 1920-ых годов лежало в руинах.
  От отчаяния и понимания того, что иначе они потеряют власть, большевики вынуждены разрешить частным лицам предпринимательскую деятельность. Это выражается в том, что рынок мелкой торговли освобождается от тотального контроля.
  В декабре 1922 года в оборот вводится купюра достоинством в 10 червонцев, обеспеченная золотом лишь на 30 процентов (этого достаточно, рынок катастрофически нуждается в реальном обменном инструменте), равная по достоинству 100 дореволюционным золотым рублям. Понятно, что с такой суммой на городском рынке товар закупать не станешь. Столько средний российский житель с трудом зарабатывал за год упорного труда. Многие области в РСФСР отказывались получать червонцы, так как их трудно было разменивать. Поэтому первоначально червонцы использовались лишь в крупных финансовых операциях: для получения кредитов и оптовой торговли, а также для торговли с заграницей. Позже правительство выпустило червонцы более мелкого достоинства в 5, 3 и 1 червонец. Введение червонцев позволило укрепить и оздоровить всё денежное хозяйство страны. "Энциклопедия для детей, издательство "Аванта+", 2002 год, История России, том пятый, часть третья, страницы 380-385.
  Но это было временным отступлением от советских идеалов. Грубо говоря, большевики "народ кинули". НЭП был отменён, бумажные деньги быстро обесценились. Людям, пережившим гиперинфляцию 1990-ых годов, знакомо то, как это происходит.
  Вскользь замечу, что Ф.Э.Дзержинский с 1924 года ещё и председатель Высшего Совета Народного Хозяйства (ВСНХ), то есть фактически премьер-министр.
  В главе 18 сам Воланд признается:
  "- Ай-яй-яй! Да неужели же они думали, что это настоящие бумажки? Я не допускаю мысли, чтобы они это сделали сознательно". Он говорит о том, что люди просто не поняли их невинный розыгрыш. Этими словами Воланд полностью опровергает сказанное "клетчатым Фаготом" утверждение.
  
   Продолжим.
  
  "- Браво! - отрывисто рявкнул бас где-то в высоте.
  - Между прочим, этот, - тут Фагот указал на Бенгальского, - мне надоел. Суётся всё время, куда его не спрашивают, ложными замечаниями портит сеанс! Что бы нам такое с ним сделать?
  - Голову ему оторвать! - сказал кто-то сурово на галёрке.
  - Как вы говорите? Ась? - тотчас отозвался на это безобразное предложение Фагот. - Голову оторвать?
  
  (обычная ни к чему серьёзному не обязывающая фраза из озлобленной толпы превращается чекистами в народное волеизъявление со страшными показательными казнями).
  
  Это идея! Бегемот! - закричал он коту. - Делай! Эйн, цвей, дрей!!
  
  (каждый раз он сопровождает свои преступные, мошеннические манипуляции счётом на немецком языке, можно предположить, что тогда известными фокусниками были выходцы из Германии, или, может быть, автор упоминает так какую-то распространённую в те годы присказку уличных мошенников, связанную с недавно закончившейся войной)
  
  И произошла невиданная вещь. Шерсть на чёрном коте встала дыбом, и он раздирающе мяукнул. Затем сжался в комок и, как пантера, махнул прямо на грудь Бенгальскому, а оттуда перескочил на голову. Урча, пухлыми лапами кот вцепился в жидкую шевелюру конферансье и, дико взвыв, в два поворота сорвал эту голову с полной шеи.
  Две с половиной тысячи человек в театре вскрикнули как один. Кровь фонтанами из разорванных артерий на шее ударила вверх и залила и манишку, и фрак
  
  (страшная по своему натуралистичному описанию сцена экзекуции, не иллюстрацией ли обмоченных штанов или "несвежего белья" служит она, не демонстрирует ли она то, какому публичному унижению подвергается посмевший активно сопротивляться храбрый Жорж Бенгальский).
  
  Безглавое тело как-то нелепо загребло ногами и село на пол. В зале послышались истерические крики женщин. Кот передал голову Фаготу, тот за волосы поднял её и показал публике
  
  (многократно повторяется М.А.Булгаковым символ безмозглого существования советского государства - отрезанная голова, как образ дикарей язычников, бегавших с головой А.С.Грибоедова по Тегерану),
  
  и голова эта отчаянно крикнула на весь театр:
  - Доктора!
  - Ты будешь в дальнейшем молоть всякую чушь? - грозно спросил Фагот у плачущей головы.
  - Не буду больше! - прохрипела голова.
  - Ради бога, не мучьте его! - вдруг, покрывая гам, прозвучал из ложи женский голос
  
  (один тонкий женский голос милосердия сильнее множества голосов возбужденной агрессивной и жестокой толпы),
  
  и маг повернул в сторону этого голоса лицо
  
  (позже в беседе с Маргаритой Воланд выразит своё отношении к милосердию словами "заткнуть все щели моей спальни", а тут, поворотом головы, он фиксирует женщину, которой ещё аукнется её заступничество).
  
  - Так что же, граждане, простить его, что ли? - спросил Фагот, обращаясь к залу.
  - Простить! Простить! - раздавались вначале отдельные и преимущественно женские голоса, а затем они слились в один хор с мужскими.
  - Как прикажете, мессир? - спросил Фагот у замаскированного
  
  (одним словом "замаскированный" автор указывает на то, что Воланд прячет своё истинное обличье от зрителей).
  
  - Ну что же, - задумчиво отозвался тот, - они - люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было.... Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны... ну, что ж... и милосердие иногда стучится в их сердца...
  
  (несмотря на весь ужас гражданской войны сохранили люди в своей душе милосердие, об этом сожалеет Воланд)
  
  обыкновенные люди.... В общем, напоминают прежних..., квартирный вопрос только испортил их... - И громко приказал: - Наденьте голову".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Деньги - это всеобщий эквивалент, определённый инструмент, необходимый для всех операций, при обмене своего труда или плодов его на что-либо другое.
  Есть ли нормальные люди на свете, что не любят деньги? Это всё равно, что не любить свой труд или результаты своего труда. Деньги - это некий экономический механизм, вроде велосипеда, придуманный несколько тысяч лет назад, который построил современное цивилизованное общество, основа демократического государства, залог равенства сословий.
  Всё легкомыслие публики заключено в том, что она из любопытства пришла на этот злополучный сеанс.
  Но, уже понимая, какое мероприятие свалилось им на голову, зрители остаются жалостными и милосердными к ведущему этот страшный сеанс конферансье.
  К сожалению Воланда, даже оставшийся в советской России народ мало отличается от уехавших эмигрантов.
  Единственное, что портит граждан России, это советская власть, или результаты её утопической социальной политики, превратившей конституционное право людей на собственное жилище в бесконечный и бессмысленный "квартирный вопрос".
  Так, как мне кажется, мог бы высказаться М.А.Булгаков.
  
   Продолжим.
  
  "Кот прицелившись поаккуратнее, нахлобучил голову на шею, и она точно села на своё место, как будто никуда и не отлучалась. и главное, даже шрама на шее никакого не осталось
  
  (умели тогда, могут и сейчас так куражиться и глумиться над человеком преступные правоохранительные службы, что никаких физических следов их издевательств внешне определить не представляется возможным).
  
  Кот лапами обмахнул фрак Бенгальского и пластрон, и с них исчезли следы крови. Фагот поднял сидящего Бенгальского на ноги, сунул ему в карман фрака пачку червонцев
  
  (это понятная всем советским гражданам мзда за будущее молчание, компенсация за насилие, которое завтра можно будет предъявить ему в качестве нетрудовых доходов)
  
  и выпроводил со сцены со словами:
  - Катитесь отсюда! Без вас веселей!"
  
   Необходимое дополнение.
  
  Даже в условиях попранных человеческих прав, находясь под прессом угрозы физической расправы и глумления над человеческим достоинством люди, все же, остаются людьми.
   Много раз далее в романе подчеркнет автор, как сбудется все то, о чем предупредит публику честный конферансье.
  Никакого хождения разбросанные Фаготом деньги в Москве иметь не будут.
  Только один честный и смелый буфетчик сумеет обменять эти "бумажки", и то, только у самого Воланда, на реальные деньги в главе 18.
   В Эпилоге раскрыта дальнейшая судьба конферансье:
  "...Прежним делом нельзя было заниматься... начал жить на свои сбережения, которых... должно было хватить ему на пятнадцать лет"
  Ни о каких сбережениях после ареста и пыток в застенках НКВД не могло быть и речи. Схлопотал Жорж Бенгальский 15 лет лагерей без права переписки, что тогда было равносильно смертному приговору.
  
   Продолжим.
  
  "Бессмысленно оглядываясь и шатаясь, конферансье добрёл только до пожарного поста, и там с ним сделалось худо. Он жалобно вскрикнул:
  - Голова моя, голова!
  В числе прочих к нему бросился Римский
  
  (ни от кого и ни от чего не прячась, мечется среди своих подчинённых финдиректор, пытаясь хоть чем-то помочь им).
  
  Конферансье плакал, ловил в воздухе что-то руками, бормотал:
  - Отдайте мою голову! Голову отдайте! квартиру возьмите, картины возьмите, только голову отдайте!
  
  (взывает ко всему миру М.А.Булгаков с мольбой не лишать российский народ способности мыслить, но не расслышат его тогда никто, да и сегодня 67 лет спустя после смерти писателя слышат этот вопль единицы).
  
  Курьер побежал за врачом. Бенгальского пробовали уложить на диван в уборной, но он стал отбиваться, сделался буен
  
  (не вынеся свалившихся на его голову унижений, Жорж оказывает активное сопротивление и неподчинение власти).
  
  Пришлось вызывать карету
  
  (чекистский "воронок" забирает его в клинику доктора Стравинского).
  
  Когда несчастного конферансье увезли, Римский побежал обратно на сцену и увидел, что на ней происходят новые чудеса. Да, кстати, в это ли время или немножко раньше, но только маг, вместе со своим полинялым креслом, исчез со сцены, причём надо сказать, что публика совершенно этого не заметила, увлечённая теми чрезвычайными вещами, которые развернул на сцене Фагот".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Выполнив, таким образом, все необходимые устрашающие и усмиряющие действия Воланд, удовлетворённый полученным развлечением, покидает зал, чтобы в главе 18 переложить ответственность на исполнителей:
  "...Просто мне хотелось повидать москвичей в массе, а удобнее всего это было сделать в
  театре
  
  (по-видимому, цитата из выступлений Сталина о своих многократных посещениях театра МХАТ).
  
  Ну, вот моя свита и устроила этот сеанс, я лишь сидел и смотрел на москвичей".
  Известно, что И.В.Сталин был завзятым театралом. Его бесчисленные посещения спектакля "Дни Турбинных" во МХАТ-е навязли в зубах.
  Так, со стороны, из правительственной ложи наблюдая за людьми, учился актёрскому и режиссёрскому искусству вождь советской страны. Заодно пытаясь понять логику автора романа о Дьяволе, о котором давно было известно вождю народов СССР.
  Наш герой Воланд, так и не приняв никакого участия в выступлении артистов, незаметно покидает зал. Не "царское" это дело глумиться собственноручно над народом.
  
   Продолжим.
  
  "А Фагот, спровадив пострадавшего конферансье, объявил публике так:
  - Таперича, когда этого надоедалу сплавили, давайте откроем дамский магазин!
  И тотчас пол сцены покрылся персидскими коврами
  
  (использование конфискованных часто музейных экспонатов во время проведения специальных мероприятий вполне соответствует духу времени),
  
  возникли громадные зеркала, с боков освещённые зеленоватыми трубками, а меж зеркал - витрины, и в них зрители в весёлом ошеломлении увидели разных цветов и фасонов парижские женские платья. Это в одних витринах. А в других появились сотни дамских шляп, и с пёрышками, и без пёрышек, и с пряжками, и без них, сотни же туфель - чёрных, белых, жёлтых, кожаных, атласных, замшевых, и с ремешками, и с камушками
  
  (мгновенно расположить на не оборудованной сцене выставку товаров не сможет даже самый гениальный современный мерчендайзер, но, правильно расположив рекламные постеры или большие картонные, пластиковые, металлические фотоплакаты, можно добиться эффекта присутствия; как и во всём романе реальная жизнь подменяется её коммунистическим суррогатом, так и здесь, бутафория подменяет реальный магазин).
  
  Между туфель появились футляры духов, горы сумочек из антилоповой кожи, из замши, из шёлка, а между ними - целые груды чеканных золотых
  
  (этим словечком, обозначающим здесь в контексте цвет футляра, автор уводит мысль читателя в сказочный роскошный магазин)
  
  продолговатых футлярчиков, в которых бывает губная помада
  
  (заваленные дешёвыми подделками из Китая замечательных вещей, современные жители России могут догадаться, что большинство товаров, раздаваемых бесплатно на сцене театра Варьете, делалось, скорее всего, на улице Дерибассовской в Одессе).
  
  Чёрт знает откуда взявшаяся рыжая девица в вечернем чёрном туалете, всем хорошая девица, кабы не портил её причудливый шрам на шее, заулыбалась у витрин хозяйской улыбкой".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Одна из героинь нашего повествования Гелла, уже мелькнувшая в сцене совращения Ивана Савельевича Варенухи.
  Образ присутствовавшего при всех мероприятиях советской власти представителя учащейся молодёжи. Многократно тиражированная во множестве кинофильмов, романах, повестях и популяризированная средствами печати, вечно молодая пионервожатая, с красным пионерским галстуком на шее.
  Такого рода девицы, обычно с высшим образованием, не брезгуя никакими услугами для своих руководителей, подбирая крошки с их столов, делали карьеру в высших эшелонах советской власти.
  Подавляющее большинство успешных в СССР женщин из их числа.
  Наша Гелла, судя по владению ею французского языка, явно с дореволюционным университетским образованием, из тех же, что и Маргарита, кругов. Интеллигентные женщины, чьи родители были либо разорены большевиками, либо убиты в гражданской войне, либо сосланы, как враждебный элемент. А кавалеры, их одноклассники и современники, бывшие студенты, юнкера и кадеты из дореволюционной России, в СССР были не востребованы и не нужны.
  Неоднократно М.А.Булгаков упомянет в тексте романа о внешней привлекательности женщин, используемых Воландом со свитой. Это самое необходимое условие пребывание дамы в их обществе.
  
   Продолжим.
  
  "Фагот сладко ухмыляясь, объявил, что фирма совершенно бесплатно производит обмен старых дамских платьев и обуви на парижские модели и парижскую же обувь. То же самое он добавил относительно сумочек и прочего
  
  (сколько коммивояжёров-коробейников прошло перед нашими глазами за последние годы, обещая после внесённой предоплаты замечательное заграничное барахло, и сколько раз они нас обманывали; наверное, нет ни одного человека в бывшем СССР, кого, хотя бы раз, не "кинули" подобным образом).
  
  Кот начал шаркать задней лапой, передней и в то же время выделывая какие-то жесты, свойственные швейцарам, открывающим дверь.
  Девица хоть и с хрипотцой, но сладко запела, картавя
  
  (можно с определённой вероятностью сказать, что автор намекает на национальность Геллы - она еврейка),
  
  что-то малопонятное, но, судя по женским лицам в партере, очень соблазнительное:
  - Герлэн, Шанель, номер пять, Мицуко, Нарсис Нуар, вечерние платья, платья коктейль...
  Фагот извивался, кот кланялся, девица открывала стеклянные витрины
  
  (сладкие названия, и по сей день, они звучат заманчиво).
  
  - Прошу! - орал Фагот. - Без всякого стеснения и церемоний!
  Публика волновалась, но идти на сцену пока никто не решался. Наконец, какая-то брюнетка вышла из десятого ряда партера и, улыбаясь так, что ей, мол, решительно всё равно и, в общем, наплевать, прошла и по боковому трапу поднялась на сцену
  
  (подставную аморальную проститутку-стриптизёршу описывает автор, нет нормальных женщин, способных без насилия, добровольно поменять своё родное добро на хоть и красивую, но бутафорию).
  
  - Браво! - вскричал Фагот. - Приветствую первую посетительницу! Бегемот, кресло! Начнём с обуви, мадам!
  Брюнетка села в кресло, и Фагот тотчас вывалил на ковёр перед нею целую груду туфель. Брюнетка сняла свою правую туфлю, примерила сиреневую, потопала в ковёр, осмотрела каблук.
  - А они не будут жать? - задумчиво спросила она. На это Фагот обиженно воскликнул:
  - Что вы, что вы! - и кот от обиды мяукнул.
  - Я беру эту пару, мосье, - сказала брюнетка с достоинством, надевая и вторую туфлю.
  Старые туфли брюнетки были выброшены за занавеску, и туда же проследовала и сама она в сопровождении рыжей девицы и Фагота, нёсшего на плечиках несколько модельных платьев. Кот суетился, помогал и для пущей важности повесил на шею сантиметр
  
  (в форме и манерах портного из примерочной комнаты ателье мод выхаживает на сцене Бегемот).
  
  Через минуту из-за занавески вышла брюнетка в таком платье, что по всему партеру прокатился вздох. Храбрая женщина, до удивительности похорошевшая, остановилась у зеркала, повела обнажёнными плечами, потрогала волосы на затылке и изогнулась, стараясь заглянуть себе за спину.
  - Фирма просит вас принять это на память, - сказал Фагот и подал брюнетке открытый футляр с флаконом.
  - Мерси, - надменно ответила брюнетка и пошла по трапу в партер. Пока она шла, зрители вскакивали, прикасались к футляру".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Ни одного слова описания нет у удивительного платья, в которое облачилась храбрая брюнетка. Не потому ли, что и платья самого нет?
  Реакция зрителей в партере, мне представляется вполне определённой.
  По подиуму дефилирует молодая женщина безо всякой одежды, в чём её родила мать.
   Меняют вещи и ценности зрителей, пришедших в театр естественно в лучшем, порой, единственном одеянии, на расписки чекистов и, глава 19, галантерею:
  "...Что вчера в театре фокусник такие фокусы показывал, что все ахнули, всем раздавал по два флакона заграничных духов и чулки бесплатно, а потом, как сеанс кончился, публика вышла на улицу, и - хвать - все оказались голые!".
  Несчастных людей отпускают домой, оставив им только дырявое старьё:
  "...Наташа залилась румянцем и с большим жаром возразила, что ничего не врут и что она сегодня сама лично в гастрономе на Арбате видела одну гражданку, которая пришла в гастроном в туфлях
  
  (красивые французские туфли, раздариваемые Фаготом, видимо, были бутафорскими, выполненные для рекламных целей из картона),
  
  а как стала у кассы платить туфли у неё с ног исчезли и она осталась в одних чулках. Глаза вылупленные, на пятке дыра!
  
  (побрезговали Фагот с Бегемотом рваными чулками)
  
  А туфли эти волшебные, с того самого сеанса.
  - Так и пошла?
  - Так и пошла! - вскрикивала Наташа, всё больше краснея оттого, что ей не верят. - Да вчера, Маргарита Николаева
  
  (арестовывают особо недовольных и выгоняют остальных на расправу рядовым чекистам)
  
  милиция человек сто ночью забрала. Гражданки с этого сеанса в одних панталонах бежали по Тверской".
  Вся процедура начинается и заканчивается выстрелом из пистолета.
  
   Продолжим.
  
  "И вот тут прорвало начисто, и со всех сторон на сцену пошли женщины. В общем возбуждённом говоре, смешках и вздохах послышался мужской голос: "Я не позволяю тебе!"
  
  (пытаясь заступиться за свою даму)
  
  - и женский: "Деспот и мещанин! Не ломайте мне руку!"
  
  (сопротивляясь бесполезному, но страшно наказуемому возмущению своего кавалера)
  
  Женщины исчезали за занавеской, оставляли там свои платья и выходили в новых. На табуретках с золочёнными ножками сидел целый ряд дам, энергично топая в ковёр заново обутыми ногами. Фагот становился на колени, орудовал металлическим рожком, кот, изнемогая под грудами сумочек и туфель, таскался от витрины к табуреткам и обратно, девица с изуродованной шеей то появлялась, то исчезала и дошла до того, что уж полностью стала тарахтеть по-французски и удивительно было то, что её с полуслова понимали все женщины, даже те из них, что не знали ни одного французского слова
  
  (трудно найти в России женщину, которой не были бы известны традиционные названия французских фирм).
  
  Общее изумление вызвал мужчина, затесавшийся на сцену. Он объявил, что у супруги его грипп и что поэтому он просит передать ей что-нибудь через него
  
  (в холодный весенний вечер просит не раздевать его супругу, предъявляя паспорт, он гарантирует то, что готов возместить всё завтра).
  
  В доказательство же того, что он действительно женат, гражданин готов предъявить паспорт. Заявление заботливого мужа было встречено хохотом, Фагот проорал, что верит, как самому себе, и без паспорта, и вручил гражданину две пары шёлковых чулок, кот от себя добавил футлярчик с помадой.
  Опоздавшие женщины рвались на сцену, со сцены текли счастливицы в бальных платьях, в пижамах с драконами, в строгих визитных костюмах, в шляпочках, надвинутых на одну бровь
  
  (зачем в СССР бальные платья, их некуда одевать; кто носит пижамы в коммуналках; что за визитные или представительские, буржуйские костюмы для бизнес "woman", современным языком, в те годы, когда вся страна переоделась в рабочую спецовку; прикрывают глаза от стыда за свой обнажённый вид, стеснительные дамы).
  
  Тогда Фагот объявил, что за поздним временем магазин закрывается до завтрашнего вечера ровно через одну минуту, и неимоверная суета поднялась на сцене
  
  (угрозой растянуть эту процедуру раздевания до завтра подгоняет Фагот людей).
  
  Женщины наскоро, без всякой примерки, хватали туфли. Одна, как буря, ворвалась за занавеску, сбросила там свой костюм и овладела первым, что подвернулось, - шёлковым, в громадных букетах, халатом
  
  (такой "прикид" впору носить в каком-нибудь бунгало на южном побережье в Средиземном море, а не в тесной Москве)
  
  и, кроме того, успела подцепить два футляра духов.
  Ровно через минуту грянул пистолетный выстрел
  
  (обыгрывая в сознание читателей безобидный театральный бутафорный пистолет, который используют для переключения внимания, автор иллюстрирует суть происходящего насильственного грабежа несчастных женщин, с которых свита Воланда или сотрудники НКВД срывает весь парадный прикид, угрожая реальным оружием),
  
  зеркала исчезли, провалились витрины и табуретки, ковёр растаял в воздухе так же, как и занавеска. Последней исчезла высоченная гора старых платьев и обуви
  
  (конфискованной одежды),
  
  и стала сцена опять строга, пуста и гола.
  И вот здесь в дело вмешалось новое действующее лицо.
  Приятный, звучный и очень настойчивый баритон послышался из ложи Љ 2:
  - Всё-таки желательно, гражданин артист, чтобы вы незамедлительно разоблачили перед зрителями технику ваших фокусов, в особенности фокус с денежными бумажками
  
  (есть и ещё один москвич, со здравым и рассудительным умом, кроме Бенгальского).
  
  Желательно также и возвращение конферансье на сцену. Судьба его волнует зрителей
  
  (единственный человек в зале, кого возмутила бесцеремонная расправа кота Бегемота, учинённая над конферансье, посмевшем усомниться в подлинности денежных знаков, Семплеяров, своей смелостью вызывает ярость чекистов).
  
  Баритон принадлежал не кому иному, как почётному гостю сегодняшнего вечера Аркадию Аполлоновичу Семплеярову, председателю Акустической комиссии московских театров.
  Аркадий Аполлонович помещался в ложе с двумя дамами: пожилой, дорого и модно одетой, и другой - молоденькой и хорошенькой, одетой попроще. Первая из них, как вскоре выяснилось при составлении протокола
  
  (если есть протокол, то должен быть состав преступления, очевидно, что не по поводу истерики родственницы председателя Акустической комиссии его составляют, а по поводу сомнений Аркадия Аполлоновича в надёжности разбрасываемых Фаготом "бумажек", а также за нелояльность власти, выразившуюся в попытке узнать судьбу Жоржа Бенгальского),
  
  была супругой Аркадия Аполлоновича, а вторая - дальней родственницей его, начинающей и подающей надежды актрисой, приехавшей из Саратова и проживающей в квартире Аркадия Аполлоновича и его супруги
  
  (в результате спровоцированного Фаготом конфликта племянница будет изгнана из квартиры на улицу).
  
  - Пардон! - отозвался Фагот. - Я извиняюсь, здесь разоблачать нечего, всё ясно.
  - Нет, виноват! Разоблачение совершенно необходимо. Без этого ваши блестящие номера оставят тягостное впечатление. Зрительская масса требует объяснения.
  - Зрительская масса, - перебил Семплеярова наглый гаер, - как будто ничего не заявляла?
  
  (разве сам Аркадий Аполлонович не есть та самая зрительская масса, от имени которой он и говорит?)
  
  Но, принимая во внимание ваше глубокоуважаемое желание, Аркадий Аполлонович, я, так и быть, произведу разоблачение. Но для этого разрешите ещё один крохотный номерок?
  - Отчего же, - покровительственно ответил Аркадий Аполлонович, - но непременно с разоблачением!
  - Слушаюсь, слушаюсь. Итак, позвольте вас спросить, где вы были вчера вечером, Аркадий Аполлонович?
  При этом неуместном и даже, пожалуй, хамском
  
  (вот тут проставил своё отношение к "разоблачению" Фагота М.А.Булгаков)
  
  вопросе лицо Аркадия Аполлоновича изменилось, и весьма сильно изменилось
  
  (не видя возможности, как-либо вразумительно ответить на поставленные Семплеяровым вопросы, Фагот грубо переходит на личность, на частную жизнь Аркадия Аполлоновича, публично и угрожающе сознаваясь в наличии тайного наблюдения над ним, тем самым, уклоняясь от ответов и подтверждая догадки конферансье и Аркадия Аполлоновича, поэтому меняется в лице будущий главный свидетель дела о "шайке гипнотизёров и чревовещателей, великолепно владеющих своим искусством").
  
  Аркадий Аполлонович вчера вечером был на заседании Акустической комиссии, - очень надменно заявила супруга Аркадия Аполлоновича, - но я не понимаю, какое отношение это имеет к магии
  
  (умная женщина пробует вернуть течение сеанса в заявленное в афише русло, в попытке увести беседу от публичного обсуждения грязного белья её семьи).
  
  - Уй, мадам! - подтвердил Фагот. - Натурально, вы не понимаете. Насчёт же заседания вы в полном заблуждении. Выехав на упомянутое заседание, каковое, к слову говоря, и назначено-то вчера не было, Аркадий Аполлонович отпустил своего шофера у здания Акустической комиссии на Чистых прудах (весь театр затих)
  
  (нет для обывателя более любопытной темы, как частная жизнь начальников и знаменитостей),
  
  а сам в автобусе поехал на Елоховскую улицу в гости к артистке разъездного районного театра Милице Андреевне Покобатько и провёл у неё в гостях около четырёх часов
  
  (само столь подробное знание личных отношений председателя Акустической комиссии Фаготом говорит о том, что Аркадий Аполлоновича находится под наблюдением НКВД, видимо, как потенциально враждебный элемент).
  
  - Ой! - страдальчески воскликнул кто-то в полной тишине.
  
   Необходимое дополнение.
  
  Вероятно, голос несчастной Милицы Андреевны затесался в общий хор безвинно пострадавших в этот вечер людей.
  Этот образ в отношении М.Н.Тухачевского и И.В.Сталина невольно ассоциируется с Верой Александровной Давыдовой (1906-1993), известной певицы Большого Театра, меццо сопрано, пользовавшейся вниманием обоих советских вельмож по воспоминаниям современников.
  
   Продолжим.
  
  Молодая же родственница Аркадия Аполлоновича вдруг расхохоталась низким и страшным смехом.
  - Всё понятно! - воскликнула она. - И я давно уже подозревала это. Теперь мне ясно, почему эта бездарность получила роль Луизы!
  И, внезапно размахнувшись, коротким и толстым лиловым зонтиком она ударила Аркадия Аполлоновича по голове.
  Подлый же Фагот, и он же Коровьёв, прокричал:
  - Вот, почтенные граждане, один из случаев разоблачения, которого так назойливо добивался Аркадий Аполлонович!
  - Как смела ты, негодяйка, коснуться Аркадия Аполлоновича? - грозно спросила супруга Аркадия Аполлоновича, поднимаясь в ложе во весь свой гигантский рост
  
  (держит достойно удары по нравственности верная супруга, даже в такой недвусмысленной ситуации, защищая интересы мужа, а значит и семьи).
  
  Второй короткий прилив сатанинского смеха овладел молодой родственницей.
  - Уж кто-кто, - ответила она, хохоча, - а уж я-то смею коснуться! - и второй раз раздался сухой треск зонтика, отскочившего от головы Аркадия Аполлоновича.
  - Милиция! Взять её! - таким страшным голосом прокричала супруга Семплеярова
  
  (семейный скандал, умело спровоцированный Фаготом, вынуждает её звать милицию, но не по её зову прибежит милиция),
  
  что у многих похолодели сердца.
  А тут ещё кот выскочил к рампе и вдруг рявкнул на весь театр человеческим голосом:
  - Сеанс окончен! Маэстро! Урежьте марш!!
  
  (никакого разоблачения фокусов и объяснения денежных манипуляций не последовало; в советское время все финансовые реформы производились исключительно по просьбам трудящихся и во благо народа)
  
  Ополоумевший дирижёр, не отдавая себе отчёта в том, что делает, взмахнул палочкой, и оркестр не заиграл, и даже не грянул, и даже не хватил, а именно, по омерзительному выражению кота, урезал какой-то невероятный, ни на что не похожий по развязности своей, марш
  
  (под страшные советские песни, призывающие людей идти на смерть и на борьбу за власть большевиков, разбегаются люди из театра Варьете).
  
  На мгновенье почудилось, что будто слышаны были некогда, под южными звёздами, в кафешантане, какие-то мало понятные, полуслепые, но разудалые слова этого марша:
  
   Его превосходительство
   Любил домашних птиц
   И брал под покровительство
   Хорошеньких девиц!!!
  
  А может быть, не было никаких этих слов, а были другие на эту же музыку, какие-то неприличные крайне
  
  (конечно не было весёлых и легкомысленных песенок прошлого, другие теперь времена и иные гимны).
  
  Важно не это, а важно то, что в Варьете после всего этого началось что-то вроде столпотворения вавилонского
  
  (бежит спасаться публика по домам от беспредельного насилия, учинённого властями неожиданно; бежит беспорядочно, в панике, раздетая донага, разутая, в одних панталонах).
  
  К семплеяровской ложе бежала милиция
  
  (ей необходимо занести в протокол фамилию защитника конферансье для обвинения на следующий день в антисоветской пропаганде),
  
  на барьер лезли любопытные, слышались адские взрывы хохота, бешеные крики, заглушаемые золотым звоном тарелок из оркестра.
  И видно было, что сцена внезапно опустела и что надувало
  
  (вот вам ещё одна характерная черта)
  
  Фагот, равно как и наглый котяра Бегемот, растаяли в воздухе, исчезли, как раньше исчез маг в кресле с полинявшей обивкой".
  
   Необходимое дополнение.
  
  Попутно обвинив Семплеярова в чём-то несусветном, чекисты, во время составления протокола, последовавшего после сеанса, в дальнейшем, используют его, как свидетеля невероятных событий в Варьете.
  Из главы 27:
  "Весь вечер Аркадий Аполлонович провёл в том самом этаже, где велось следствие. Разговор был тягостный, неприятнейший был разговор, ибо пришлось с совершеннейшей откровенностью рассказывать не только об этом паскудном сеансе и драке в ложе, но попутно, что было действительно необходимо
  
  (иронизирует над собой, да и над всей страной М.А.Булгаков, расписывая практику официального осуждения перипетий частной жизни, присущую и необходимую советской власти, чтобы вызвать у невинного несчастного подследственного чувство вины),
  
  и про Милицу Андреевну Покобатько с Елоховской улицы, и про саратовскую племянницу, и про многое ещё, о чём рассказы приносили Аркадию Аполлоновичу невыразимые муки
  
  (кого ещё был вынужден он заложить, какую напраслину на себя взять, мы с вами, дорогие читатели, никогда не узнаем).
  Само собой разумеется, что показания Аркадия Аполлоновича, интеллигентного и культурного человека, бывшего свидетелем безобразного сеанса, свидетеля толкового и квалифицированного, который прекрасно описал и самого таинственного мага в маске, и двух его негодяев-помощников, который прекрасно запомнил
  
  (в отличии от Ивана Бездомного, что и отправит его в Брянск),
  
  что фамилия мага именно Воланд, - значительно подвинули следствие вперёд. Сопоставление же показаний Аркадия Аполлоновича с показаниями других, в числе которых были некоторые дамы, пострадавшие после сеанса (та, в фиолетовом белье, поразившая Римского, и, увы, многие другие)
  
  (видимо, была особенно привлекательна особа в фиолетовом белье, раз не удовлетворившись насилием над ней во дворе театра, её отволокли в "нехорошую квартиру", чтобы продолжать глумится над нею там)
  
  несчастную же и курьер Карпов, который был посылаем в квартиру Љ 50 на Садовую улицу, - собственно, сразу установило то место, где надлежит искать виновника всех этих приключений".
  "Наиобразованнейший человек" Семплеяров помог особистам из НКВД написать "легенду" о событиях в Варьете. Именно его грамотно сочиненный рассказ, видимо, ляжет в основу следственного материала, что позволит в Эпилоге написать автору романа: "Культурные люди стали на точку зрения следствия: работала шайка гипнотизеров и чревовещателей, великолепно владеющая своим искусством".
  Самого "почтеннейшего" председателя Акустической комиссии ссылают в Эпилоге в Брянск на должность "заведующего грибнозаготовочным пунктом".
  Заметим, удачно ссылают.
  "Едят теперь москвичи соленые рыжики и маринованные белые и не нахвалятся ими и до чрезвычайности радуются этой переброске. Дело прошлое, и можно сказать, что не клеились у Аркадия Аполлоновича дела с акустикой, и сколько ни старался он улучшить ее, она какая была, такая и осталась". Играет словами М.А.Булгаков, но еще много лет в СССР будут все улучшать и улучшать, и не только акустику, да и скажите, как возможно улучшить акустику, её можно лишь заново выстроить.
  Человек из театральных и музыкальных кругов отправлен в сельскохозяйственные заготовители, совершенно неожиданно для Аркадия Аполлоновича Семплеярова очень успешно.
  Если поставить образованного ответственного человека на конкретную работу, то разве может быть иначе?
  Но вот только из брянского леса, то есть с лесоповала, возврата у подобных Семплеярову людей не было.
  
   Продолжим.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"