история, произошедшая ровно через столько лет, сколько потребовалось, чтобы окончательно забыть, зачем она произошла.
Эпиграф:
Тех, кто может бросить меч
И рабом в могилу лечь,
Лучше вовремя отсечь.
Пусть уйдут из строя.
Роберт Бернс из книги "Золотые россыпи" (мысли и афоризмы), сост. И. Б. Тумаркин. 1961 г. Одесса
Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание.
К. Маркс. Оттуда же.
Предуведомление автора:
Трупов не считал, но над каждым из них рыдал от осознания бессмысленности их гибели.
В институте Искусств ежегодный бал всегда заканчивался опытами. Для этих целей старшие научные сотрудники ловили по всему Большому городу бездомных собак и прочую живность, а младшие убирали аудиторию, над дверьми которой испокон веков весела табличка: "Операционная лаборатория", и готовили другие необходимые для опытов инструменты. Собственно опыты были гвоздем бала. Единственное, что выделяло его из множества других проводимых различными институтами. А когда все уже было готово, в сопровождении свиты в лабораторию спустился директор Иванов, Иван Иванович. Для него это был уже двадцатый бал, своего рода юбилей и все такое, но волновался он точно также как и в первый свой год на должности. Все-таки директора были и будут, а бал с опытами - навсегда. Тут очень важно не посрамить науку и не опозорить родные стены. Да и собственный авторитет не уронить. Вот и прибыл Иван Иванович в операционную заранее, чтобы лично убедиться в том, что можно все начинать.
- Иван Иванович! Иван Иванович! - услышал директор истошный вопль своего секретаря. Через минуту и сама Инночка влетела в лабораторию. - Иван Иванович! Кошмар!
- В подвале прорвало трубу! Опять. И опять канализационную, - заявила Инночка важно, - там... этого... ну просто море!
Откуда-то возник завхоз, и, произнеся строго - "я разберусь" - забрал пару младших разбираться с проблемой. Директор шумно выдохнул.
- Инночка. Ну, сколько раз тебе говорить. Искусство не должно думать о низком. Что кушать, что пить, где ср... Ну ты меня понимаешь. Об этом должен думать завхоз. А ты, каждый год... И всегда перед Балом.
- Я, Иван Иванович, не совсем же дура, - гордо заявила Инночка, - Я почему в крик? Потому что подозрительно это все. Каждый год перед этим важным событиям в подвале это. Каждый год. Это все подозрительно и саботаж!
- Это все, потому что вы, Инночка, в подвал только раз в год спускаетесь, - ехидно встряла Степанида Сергеевна, первый зам Иван Ивановича по научной части. - Иначе бы вы знали, что трубу в подвале уж лет двести как прорвало, благо все, что оттуда вытекло в пещеры какие-то уходит. Вы бы в подвал почаще спускались.
- Вот еще, - передернула плечами секретарша. - Делать мне больше нечего.
- Дамы, дамы! Я вас очень прощу, давайте не будем разводить диспут, - всплеснув руками, проговорил директор, - Мы же с вами не просто люди искусства, мы ученые, искусствоведы, у всех у нас за плечами не одна диссертация.
Дамы скривились, но спорить не стали. Иванов сделал вид, что удовлетворен их реакцией и кивнул.
- Ты принесла, Инночка? - спросил он секретаря.
- Естественно! - важно произнесла она и щелкнула пальцем. Тотчас в двери вкатился робот, с огромной коробкой в грузовом отсеке.
- Холст, кисти, краски? - уточнил Иван Иванович.
- Конечно! И бумагу, и ручки, все!
- Умничка! - произнес радостно директор, - Значит можно все расставить и...
Больше Иванов ничего сказать не успел. Резко открылись двери, раздался выстрел и пуля разнесла голову Инночке. Иван Иванович вытер лицо, посмотрел на ладонь в непонятной гадости и упал в обморок. В лабораторию вошел подросток, в черном кожаном пальто, военных ботинках и с автоматической винтовкой системы Калашникова, модификации 2*** года с тремя лазерным прицелами, теплоуловителями и прочими наворотами.
- Всем лежать! - закричал он.
Спорить никто не стал и, как кто мог быстро, легли.
- Ага! Ага! Вот вам! - от истеричного крика террориста, присутствующие покрепче вжались в пол.
Только завхоз, который прибежал на шум нечего не уловил. Он только и успел что произнести:
- Что у вас тут...- когда пуля проделала огромную дырку в его животе и он, громко хлюпнув в коридоре внутренностями, упал.
- Ага! Ага! - радостно завыл подросток.
- Э... Молодой человек, - прогундела в пол Степанида Сергеевна, - а что собственно случилось?
Заместитель по научной части рисковала. Террорист вполне мог сначала влепить заряд в неё, а только потом ответить. Но...
- Я пришел за Шариком, - произнес он.
Степанида Степановна приподняла голову и уперлась взглядом в обезглавленное тело секретарши.
- Э... - только и выдавила она из себя.
- Да. Верните моего Шарика и освободите собак, которых вы собираетесь... над которыми... над которыми вы собираетесь проводить свои мерзкие опыты.
Все благоразумно промолчали, как-то само собой решив, что беседу лучше всего продолжить старшей по должности. Через несколько секунд Степанида Степановна наконец отвела взгляд от Инночки и спросила:
- Э... За каким шариком, - в мыслях у неё все немного перепуталось, но даже в таком расстроенном состоянии она не могла и представить, что два человека погибли из-за какого-то воздушного...
- За моей собакой! - крикнул подросток и выстрелил в спину лежащего у самой стенки безвестного младшего научного сотрудника.
- Вы метко стреляете, - задумчиво произнесла замдиректора.
- Я тренировался, - ответил террорист.
- Тебя... вас как зовут? - поинтересовалась Степанида Степановна.
- Игорек, - честно дал ответ подросток, и немного смутившись собственной слабости, пристрелил еще одного младшего научного сотрудника.
- Так вот, Игорек, - проговорила смелая женщина, поднимаясь, - так вот, у нас никак не мог оказаться твой Шарик. Регламент проведения опыта утвержден еще сто лет назад и строго предусматривает использование только бездомного материала.
- Но мой Шарик пропал, - возразил Игорек. - А три года назад пропал мой Шарик.
- Э. Он у тебя пропал два раза? - уточнила на всякий случай Степанида Степановна.
- Это был другой Шарик. Первый, - объяснил террорист и убил еще одного лежащего на полу человека. Прямо около клеток с собаками, которое отреагировали на выстрел тихим скулежом. - Я нашел его потом. Без головы. И с биркой. А своего нового Шарика, я не стал отпускать просто так. В хвост я вставил маячок. И теперь я его нашел.
- А если ты заберешь своего Шарика, ты покинешь стены этого института? - намекнула на счастливое (ну почти) разрешение истории замдиректор.
- Нет, вы должны отпустить всех собак, - свои слова Игорек подкрепил выстрелом, оборвавшем жизнь старшего научного сотрудника. И добавил, - Это мое принципиальное условие.
"Мог бы уже закончить младших", - мысленно пожалела о потере ценных кадров Степанида Степановна, а вслух произнесла:
- Вы не совсем последовательны, молодой человек.
- Возможно, - согласился террорист и еще раз нажал спусковой крючок. Раздался щелчок. Игорек неторопясь полез за запасную обойму. Заместитель оглянулась по сторонам, в надежде, что увидит, как её подчиненные бросаются на подростка. Все-таки если наваляться все сразу, воспользовавшись ситуацией, пусть кто-то и погибнет... Но все продолжали лежать, разве что под некоторыми расползлись кровавые лужи.
- Но я прав! - прозвучал все-таки выстрел.
Степанида Степановна гордо произнесла.
- И в чем же вы правы? В чем же вы правы, позвольте узнать! - в конце фразы она немного взвизгнула.
- Нельзя убивать собак. Нельзя! - террорист выстрелил еще раз.
Зам директора даже не оглянулась.
- Нельзя, - согласилась спокойно она, но почти сразу же завелась, - Нельзя! Что прикажете людей убивать?
- Зачем вообще кого-нибудь убивать? - спросил Игорек и тут же застрелил еще одного сотрудника.
- Не убивать? А вы в курсе, что искусство умерло? Погибло! Истлело! Нет его, оно исчезло, выродилось в эпигонство, - Степанида Степановна злилась, - Мы единственные кто видит это! Мы искусствоведы. Хранители эстетики прошлого, творческого стержня прошедших веков. Сейчас, когда бесконечная череда римейков и повторов, цитат и плагиата, заполонила мир. Большая часть писателей берет книги двухсотлетней давности и хорошо, если меняют имена, а чаще просто переписывают так как есть. Музыканты играют Моцарта и Биттлз. Художники соревнуется, кто наиболее точно скопирует "Мадонну" Да Винче. И знаете почему?
- И знать не хочу, - сказал Игорек и выстрелил в кого-то.
- Потому что мы утратили желание творить. Творить по-настоящему, создавать из ничего - прекрасное. Нас тянет только пожирать искусство прошлого, переваривать его и...
- Из-за этого должны пострадать невинные собаки? - после этих слов террориста не повезло еще одному ученному.
- Да нет же! Дело не в убийстве! Дело в творчестве. Мы даем зрителям яркие, запоминающиеся впечатления, возможность пережить нечто такое, чего они никогда не смогут увидеть в реальной жизни. Даем им новые чувства. Смерть бедных собачек в этих контейнерах - для лучших художников, поэтов и музыкантов новый стимул творчества.
- Я не хочу таких стимулов, - Игорек посмотрел по сторонам. Ему показалось, что что-то сейчас он делает неправильно. Но что именно? "Наверное, надо было убивать в каком-то порядке, - подумал он, - а так какой-то хаос получается". После этого он выстрелил в стеллажей, где закончил свою жизнь еще один представитель института. Пуля просвистела совсем рядом со Степанидой Степановной, но она так увлеклась лекцией, что совершенно этого не заметила.
- Этот стимул необходим нашему больному обществу. Да, это жестокость, но иногда надо пожертвовать малым.
- Я не хочу, чтобы чем-то, а главное кем-то жертвовали! - закричал подросток и выстрелил.
- Ты идеалист, - со скорбью произнесла замдиректора.
- Не хочу, - закричал опять Игорек и выстрелил. - Не хочу! - и выстрелил.
- Но...
- Не хочу! - раздался еще один выстрел.
- Пойми же! Это очень важно! Мы накачиваем творцов эмоциями, заставляем их видеть! В момент смерти собак пишутся картины, создаются стихи, рождаются замыслы новых книг.
- Это идиотизм, - спокойно произнес Игорек.
- Это единственный шанс, - тоже успокоилась Степанида Степановна. "А где же выстрел" - пронеслось у неё в голове. Она оглянулась.
- Все закончились, - сказал террорист.
Степанида Степановна посмотрела на него и кивнула.
- Ты должен понять, - проговорила она медленно.
Но Игорь ничего понимать не хотел. Вместо этого он выстрелил в заместителя директора. Специальная мягкая, усиленная сплавом из тяжелых металлов, пуля вошла в Степаниду Степановну чуть правее сердца и, разворотив по дороге позвоночник, изменила свою траекторию, чтобы, повинуясь какой-то не разгаданной закономерности, влететь в глаз поскуливающего пса. Женщина повалилась на пол. Вслед за ней на пол клетки упал пес. Игорек посмотрел на него.
- Шарик? - спросил Игорек и подошел ближе, - Шарик...
Естественно он застрелился. Но перед тем как нажать спусковой крючок он посмотрел вокруг и подошел к телу замдиректора. Из-за какого-то неясного ему самому порыва, он наступил поставил на бездыханное тело женщины правую нагу и продекламировал:
- Мой гнев прошел. Я скорбью потрясен. Пусть труп его поднимут. Греми сильней печальный барабан! Склонитесь до земли штыки винтовок! Покойся с миром Кориолан...
И только после этой маловразумительной фразы забрызгал своими мозгами те немногие оставшиеся чистыми участки пола в лаборатории.
После этого выстрела Иван Иванович Иванов тихонько встал. В суматохе о нем как-то все позабыли, чему он был несказанно рад и весь светился самодовольством.
- Если это были бы твои стихи, эксперимент можно было бы считать успешным, - строго произнес он, - а так...
Тут уж точно должна была последовать речь с важными словами и умными мыслями, но канализация, которая год за годом протекала в подвале, наконец, сделала свое гадкое дело - пол под Ивановым неожиданно провалился. Вся композиция, вся драма, все эмоции и весь институт во главе с его директором скрылись в пучинах дерьма.