Пролетела суетливая весна, началось какое-то взбалмошное лето: жара и холодные ливни сменяли друг друга, срывая все планы.
Несмотря на то, что они все реже встречались, а на различных мероприятиях они практически не общались, все равно неразрывная волнующая нить, всегда существовавшая между ними, сразу же натягивалась, как серебряная струна, отзываясь томным звоном в их сердцах. 
Его пронзительные карие глаза, как и прежде, даже при самом мимолетном взгляде проникали в самую ее душу. Ей приходилось как можно скорее отводить глаза в сторону, так как она не могла выдерживать его острых глаз более, чем 2-3 секунды, хотя ей хотелось бы смотреть и смотреть бесконечно долго, может быть всю жизнь... При каждом взгляде ћглаза в глазаЋ она боялась, что не сможет вовремя отвернуться, и когда это случалось, они смотрели друг на друга, не прерываясь, долгие счастливые секунды. В таких случаях нить между ними была подобна электрической дуге, крепко связывающей их сердца и отзывающейся дрожью желания в их телах.
У каждого из них была своя жизнь, свои проблемы, которые временами заваливали их с головой, из-за чего они очень редко звонили друг другу или встречались наедине.
У нее была и работа, и подготовка к сложному экзамену, и неразрешимые семейные проблемы. Поэтому вполне логично, что ему все чаще приходила в голову мысль о своей незначительности в ее жизни. Именно это сознание не позволяло ему как бы навязывать ей себя, тем более, что, вернувшись к жене и ребенку, у него  появились новые заботы и душевные привязанности. И он заполнял ими обиду на ее равнодушие. 
Уже в течение нескольких месяцев он находился в ожидании возможности уехать в другой город, как он говорил, ћнавсегдаЋ. Когда она впервые, полгода назад, узнала про его намерение уехать, она сначала искренне порадовалась за него. но потом ей стало невыразимо грустно от того, что очень близкий ей человек будет далеко от нее. Она ничем не показывала своей печали, считая это где-то проявлением слабости с ее стороны, где-то потаканием его самолюбию. Возможно, это было и ошибочно с ее стороны. Но у нее в характере были черты, которые она не могла  переступить - гордость, боязнь быть неоцененной, использованной, очередным ћразвлечениемЋ в ряду таких же девушек, одним словом, ћнеуникальнойЋ для него. Но внутренне, наедине с собой, ее сердце всегда замирало от боли и страха его потерять. Разум же всегда твердил ей о том, что у них нет будущего и поэтому нужно стараться выкинуть его из головы. Но все же чувства...
Им очень редко удавалось общаться друг с другом в компании их знакомых, так как минимум два человека особенно ревностно следили за ними - его жена и ее муж. Но на последней тренировке они буквально в 2-3 словах договорились встретиться на следующий день. При расставании он задорно и многозначительно подмигнул ей, как всегда сопровождая это доброй ободряющей улыбкой. Почему-то именно этот момент крепко запечатлелся в ее памяти и стоял перед глазами всю дорогу домой, а впоследствии она не могла забыть этот взгляд долгие-долгие дни. Да ей и не хотелось...
На следующий день она особенно вдохновенно занялась своей внешностью: макияж, маникюр, прическа. Ей уже давным-давно хотелось встретиться с ним, увидеть его теплые глаза, рассказать ему обо всем, волнующем ее, узнать, чем он жил все это время.  А самое главное - она так соскучилась по его крепким, надежным объятиям и нежным и страстным поцелуям! Она хотела этого целыми днями, но все та же гордость и мысль о том, что он почувствует победу над ней, равно как над многочисленными девушками в его жизни, останавливали ее от звонка ему. И вот снова  встреча. Она возлагала огромные надежды на нее: она хотела быть очень нежной и откровенной с ним, сказать ему о своих чувствах и о его значимости в ее жизни. Она хотела преодолеть свою горделивую боязнь и просто отдаться ему, быть с ним, целовать его...
Парадокс заключался еще и в том, что она прекрасно сознавала все его отрицательные черты: некоторых из них она не одобряла, некоторые явно не приветствовала, а с некоторыми она никогда бы не смогла смириться. Но при этом ее все равно тянуло к нему. Она боялась обжечься, обжигалась, и все-таки опять ее душа раскрывалась навстречу ему. Он очень часто причинял ей боль и словами, и действиями. Она очень страдала, но страдала больше от того, что все прощала.
И в тот день она стояла в условленный час и ждала его, терзая себя сомнениями в его приходе. Она всегда видела, что он стремился к ней, и не усматривала никаких причин, чтобы он не пришел: она знала, что у него достаточно много свободного времени. Но минуты шли, а его все не было. Она вглядывалась вдаль, ее сердце падало при каждом похожем на него мужчине. Она ругала себя за то, ћв кого она превращается, бегая за мужчинойЋ и т. д. Но его не было. Собрав волю в кулак, после почти часового ожидания она развернулась и ушла (в глубине души надеясь на свидание через несколько дней).
Вернувшись на работу, она позвонила ему. Он был дома, и у него было прекрасное настроение. После нескольких незначительных приветливых фраз с его стороны (ей казалось, что на протяжении последних телефонных звонков он говорил с ней теми малозначащими фразами, которыми он оперирует и при общении с другими девушками; ее это обижало и заставляло в ответ общаться так же безлично, что, в свою очередь, порождало в его сознании мысль  о том, что он ей уже не нужен, и круг замыкался) он неожиданно сообщил ей о своем вечернем отъезде ћнавсегдаЋ, как он планировал. Она была ошарашена этим известием, которое сразило ее скорее не неожиданностью, а тем, как он к этому относился. Он даже не захотел встретиться с ней перед отъездом! А свое отсутствие объяснил задержкой в парикмахерской - так банально и так больно! Он  извинялся, говорил, что очень хотел увидеться, поговорить. Но она уже не слушала его, а что страшнее всего - не верила ему.  Казалось весь мир рухнул вокруг нее, и она осталась стоять на холодном ветру - беззащитная и отчаянно одинокая.
Все, чего она боялась, произошло: она перестала быть уникальной в его жизни, она стала ћодной из всехЋ - каким страшным унижением это было для нее!.. Он даже не захотел проститься с ней перед отъездом. Он даже не позвонил, он даже не сказал заранее... Она перестала быть для него чем-то важным, родным, как была когда-то. Меньше всего она была готова в тот момент к осознанию этого, готовая еще час назад быть с ним чрезвычайно ласковой и открытой.
Невыносимая обида сдавила ей грудь, стало трудно дышать, слезы душили ее. На другом конце провода он пытался шутить с ней, не замечая ее внезапного молчания и односложных ответов - у него явно было хорошее боевое настроение, ведь перед ним открывались неведомые, волнующие перспективы, неизвестное будущее. Меньше всего ему были нужны старые связи и проблемы, мешавшие ему рваться вперед. 
Она не смогла скрыть своей обиды и слез. Она твердо помнила его жизненное кредо: ћесли чего-то сильно хочется, то всего можно добитьсяЋ, а, следовательно,, ему не хотелось с ней встречаться. Она не могла больше ни о чем говорить. Сказав тусклое ћпокаЋ и получив бодрое ћдо свиданияЋ, она повесила трубку. Слезы разочарования и обиды катились из глаз, она еле сдерживала рыданья. 
Она надеялась, что он, почувствовав ее состояние, перезвонит ей, развеет ее мысли, скажет что-то важное и ободряющее. Но время шло, а звонка не было. Огромная пятитонная пустота навалилась на нее. Впервые в жизни она почувствовала горечь утраты. И даже не столько из-за того, что уезжает самый близкий, как ей казалось, человек - человек, ради мимолетных встреч с которым она жила последние два с половиной года, человек, которого она привыкла всегда ощущать за своей спиной и к которому она всегда имела возможность обратиться за помощью, - сколько из-за того факта, что она ему стала не нужна!
Она позвонила ему еще раз - но уже для того, чтобы велеть ему забыть ее, не скучать и не звонить ей, как он обещал. Он, казалось, очень удивился ее реакцией, стал расспрашивать о причинах ее слов. А она никак не могла понять, как же он не осознавал, что она остается совершенно одна, что из ее сердца вырывается огромный кусок тепла и любви. А он все пытался выяснить причину ее ћплохого настроенияЋ... С фразой ћты все когда-нибудь поймешь...Ћ, с не удержавшимися слезами и со скомканным ћпрощайЋ она положила трубку.
Она все-таки все еще надеялась, что он не оставит ее в таком состоянии да и сам не уедет с таким камнем в душе. Но она ошибалась. она не перезвонил... Для  нее это означало крах всех ее надежд, связанных с их, как ей казалось, романтическими отношениями. Где-то вдалеке у нее еще  теплилась мысль о том, что он прибежит хотя бы на пять минут взглянуть на нее. И она знала, если бы он захотел, он сделал бы это. она оставалась на работе как можно дольше и ждала, ждала, ждала... Периодически она не могла сдержать разочарования и боли, и тогда слезы прорывались наружу.
Время шло, а он не звонил и не приходил. И тогда она решила, что ей во что бы то ни стало надо его увидеть. Она схватила сумочку и устремилась на вокзал. До отхода поезда оставалось двадцать минут. Она бежала по моросящему дождю, не замечая его, дав рыданиям волю: ћон даже не захотел проститьсяЋ - неустанно проносилось в ее мыслях.
Потом рыдания уступили место страшной злобе: на себя - за то, что потеряла последние остатки гордости и достоинства и плакала из-за какого-то парня; на него - за то, что он за два года ћвсю душу ей вымоталЋ и послужил одной из причин ее нервного срыва; опять на себя - за то, что она, злясь на него и обзывая последними словами,  все-таки шла на вокзал, и не просто шла, а бежала.
На вокзале она немного побродила по вокзальной площади, пытаясь быть незаметной и высматривая его. Но все попытки были тщетны. Неожиданно шальная мысль посетила ее - а вдруг он все наврал, или у него не получилось сегодня уехать (например, билетов не осталось). Она рванулась к телефону, дрожащей от волнения рукой набрала номер - никого нет... Все! Все рухнуло окончательно.
Когда до отправления поезда оставалось 5 минут, она решила пойти к первому вагону поезда, встать на перроне -  а вдруг он ее заметит из окна проезжающих мимо вагонов.
Не успев подойти к перрону, она неожиданно из-за деревьев увидела его! Буря чувств пронеслась в ней, сердце бешено застучало. Он стоял около вагона  с другом, женой и ребенком - все такой же: элегантно одетый, с горделивой осанкой, с победным видом.
Она встала буквально в двадцати метрах от них, спрятавшись за дерево и кусты таким образом,  что ее никто, кроме него, не смог бы заметить. И она не видела никого из его компании, кроме него самого - улыбающегося и довольного. Ей было невыносимо сладостно смотреть на него, но вместе с тем глубокая боль сидела в ее душе из-за того, что он даже ни разу не оглянулся, надеясь, что она придет его провожать. Хотя, впрочем, один раз ей показалось, что он устремил задумчивый, ищущий взгляд вдоль перрона. Но думал ли он о ней в тот момент, ждал ли ее?..
Ее сердце сильно болело, не выдерживая такого эмоционального напряжения, а она все продолжала терзать себя противоречивыми чувствами, наблюдая за ним. Если бы он хоть раз немного повернуть голову назад в ее сторону, он наверняка увидел бы ее. Она смотрела на него и мысленно внушала ему: ћобернись, ну обернись, пожалуйста, заметь меня, устремись ко мне, обними, поцелуй...Ћ.
Семафор дал зеленый свет. Он пожал другу руку. Она с мазохистским чувством ждала. Как он попрощается с женой - легкий поцелуй в щеку: может не говорить ни о чем, а может многое означать... Он прыгнул на подножку, махнул рукой и исчез в вагоне.
ћТеперь точно всеЋ, -  подумала она, наблюдая за плавным движением отъезжающего поезда...
Она повернулась и быстро пошла прочь, чтобы ее никто не заметил. Сердце щемило, не хватало дыхания, рыдания вырывались наружу. Она уже не следила за тем, чтобы окружающие не заметили слез - слезы лились, не останавливаясь. Она явно что-то потеряла. И потеряла очень много. И так неожиданно... 
Она все еще не успела полностью осознать своей потери, но чувствовала, что это безвозвратно.