Деньги есть - Уфа гуляем, денег нет - Чишма сидим.
Русская поговорка.
Мы сами творим свою судьбу.
Началась вся эта белиберда - а это по-другому и не назовешь - тогда, когда я ушел из дома. Причем не по своей воле. Мне было семнадцать. Многие наверняка скажут, что подавляющее количество детей хотят жить отдельно и к тому возрасту добровольно хотят уйти из дома. Но я не был из таких детей. Я был бедным - причем как в прямом, так и в переносном смысле. Собственно говоря, надо рассказать всю мою жизнь до ухода, тогда вы поймете все, что я буду потом описывать.
Это событие стало своеобразной нитью, которая потянула за собой клубок невероятных, необъяснимых и смертельно опасных. Я их все благополучно пережил, хотя не раз мне приходилось вопить: "За что мне это!". С такими событиями не сталкивался и самый подготовленный к ним человек. Когда все благополучно закончилось, я стал абсолютно другим человеком. У меня появилось все, что я хотел. Впрочем, не об этом сейчас.
Меня зовут Виктор. Или Вик. Кому как удобнее. Жил я в бедной Уфе. Да, да, именно в бедной Уфе. Об этом необходимо рассказать отдельно, иначе вряд ли вы поймете меня. Есть такой город в России под названием Уфа. Он достаточно большой и в нем живет более миллиона человек. Но вряд ли кто догадывается, что Уфа строго разделена на два города - бедную и богатую. Их разделяла огромная каменно-бетонная стена наподобие той, что существовала в Берлине до 1989 года, но эту стену ломать никто не собирается. Я ни разу не был в богатой Уфе. Впрочем, это неудивительно, так как единицы из жителей бедной Уфы побывали там.
В бедной Уфе жили рабочие, бомжи, пьяницы, наркоманы и прочие представители социальной низкой прослойки. Рабочие у нас постоянно пили, наркотики было достать очень легко, а многие социальные институты были толком не развиты.
Отец мой трудился на заводе, часто пил и бил мать и меня. Жили мы в халупе, в которой постоянно было холодно, поэтому я очень часто болел. Я вообще родился болезненным худым ребенком, и врачи думали, что я не выживу. Но я жил и одновременно мучился.
Про детей, которые родились в бедной Уфе, так и говорили: они приговорены к худшему. Как только ребенок подрастал, его тут же превращали взрослые в слугу. В бедной Уфе царствовала геронтократия - старшие правят миром, а младшие подчиняются и не могут выражать собственное мнение.
Я был не таким, что крайне бесило многих жителей бедной Уфы. Я отстаивал право на собственное мнение всех жителей бедной Уфы, даже самых маленьких. Из-за этого у меня было много проблем, но я не отступал, так как был не просто упрямым, а крайне упрямым.
Вы спросите - куда же смотрит наше доблестное правительство, почему они позволяют такому аппендиксу великой страны существовать? Есть две причины. Первая - историческая. В Уфу всегда ссылали всех кому не лень - бунтовщиков, мятежников, пленных. И сейчас решили - пусть существует такое место, специально для личностей, которые мешают современному обществу. А чтобы они не осложняли жизнь богатым и привилегированным людям, Уфу разделили стеной. Ну и наконец, наше правительство абсолютно деградировало, проводя такие безуспешные реформы, что народ абсолютно в нем разочаровался. Страна с развитой экономикой на наших глазах превращалась в развалины. Хотя абсолютно точно сюда подходит строчка из песни группы Наутилиус Помпилиус "Стриптиз":
Страна умирает, как древний ящер
С новым вирусом в клетках...
Эту песню я слышал в одном из кафе. В нем можно было послушать редкие для бедной Уфы песни и хорошо поесть. Тогда же по всей России гремела новость о том, что очередной мэр какого-то города (впрочем, это теперь не важно) попался на взяточничестве. Меня это нисколько не удивило. Так называемый "вирус в клетках" - это коррупция, и она процветала так, что и в страшном сне не снилось европейцам или американцам.
К тому моменту, когда я ушел из Уфы, коррупция еще только набирала свои обороты. Вскоре Россия начала раскалываться, и эти события ну просто не могли не повлиять на меня.
В тот день я сидел в ненавистной школе. Школы в бедной Уфе - это вообще такая тема, о которой можно аж целую кандидатскую написать, причем состоящую сплошь из негативных выражений. Сломанные парты, грязь на полу и частое отсутствие света - это лишь малюсенькие проблемы наших школ.
Был урок русского языка. Вела его училка, которая постоянно орала на класс из сорока человек и била указкой детей, которые не слушали или не понимали того, чего она говорит. Я на этом уроке рисовал всякую ерунду в тетради. Внезапно я услышал, как она подходит ко мне быстрым шагом и орет:
- Ты почему не слушаешь? А?
Я спокойно повернулся к ней, резко встал и заорал так, что сломанное оконное стекло окончательно доломалось:
- А вы не орите на меня! Не имеете права! И вообще, когда мы будем что-либо дельное проходить? Уже шестой урок пытаемся причастный оборот выучить? Да мы все это уже давно знаем!
Народ тут же притих. Училка, не привыкшая к неподчинению, покраснела, затем ее лицо приобрело злобную гримасу, и она со всей дури заорала на меня:
- ВООООООООООООН!!!!!!!!!!!
Я быстро вышел из кабинета. Она орала мне вслед, пытаясь подбирать слова:
- Отца вызову! Директору нажалуюсь! Всем расскажу! Всем!!!
Дальнейшее я уже не слышал.
Из школы я направился в один дворик, где часто проводил время. Я сел на качели и качался на них столько, сколько мог. Домой я пока не пойду, лучше побыть здесь.
День уже подходил к обеду, когда я пошел в кафе, о котором уже упоминал. Там я взял лапшу и прямо за барной стойкой стал поедать ее. В углу наверху стоял маленький допотопный телевизор. Странно, что он еще работал. На экране виднелся диктор - видимо, начались новости.
Народ стал просить, чтобы прибавили звук. Бармен прибавил. Из аппарата понеслась ровная каменная речь диктора:
- Сегодня был пойман с поличным один из высокопоставленных чиновников, работающих в аппарате президента...
- Нашли чем удивить! Лучше футбол включите! - раздалось в кафе.
- Канала с футболом нет! - возразил бармен.
- Как это нет? - заплетающимся языком спросил один из пьяниц.
И так я понял, что пора отсюда рвать когти. Сейчас народ будет бунтовать, полезет в драку, снесет к чертовой матери бармена вместе со стойкой...
Я быстро дал бармену десятку, доел лапшу и вышел. На выходе я оглянулся. Ну вот, я же говорил... Сейчас начнется... Лучше уйти.
Я направлялся в так называемый "район радости". Так назывался район бедной Уфы, граничащий со стеной. Так была обстановка получше - спокойная, никаких тебе драк или пьянок, так как охранники стены, завидев подобное, тут же начали выгонять народ. Охранники были из богатой Уфы и следили, чтобы никто туда не проник. Тем не менее я многих из них знал и общался с ними. Да и народ из богатой Уфы там часто оказывался.
Подойдя к киоску, я сильно постучал в окошко.
- Да сказано же было - не стучите сильно! - раздался голос.
- А я как будто знал! - ответил я.
- Вик, ты? - спросил голос, и окошко открылось.
- Да я, я. Мне как обычно, - сказал я, протягивая купюру.
Раздалось шуршание, и я получил коробку.
- Забирай и проваливай отсюда, - сказал голос.
Кто это был, уже не важно.
Я сел на скамейку и открыл коробку. Там лежал фастфуд из богатой Уфы. О, наконец-то поем спокойно...
Но не успел я открыть банку с кока-колой, как ко мне подбежал народ из моего двора.
- Что случилось? - спросил я у ребят.
- Твоего отца в школу вызвали, - ответили мне они.
Настроение тут же испортилось. Вообще-то я знал, что так и произойдет, но учитывая то, что отец пойдет в школу навеселе, мне будет потом очень нехорошо...
Народ тут же ушел. Есть расхотелось. Я сунул коробку в сумку и пошел домой.
- Мама, ты тут? - спросил я на пороге.
Тут же вылетела из так называемой кухни мама. Под ее глазом виднелся синяк.
- Что ты опять натворил? - спросила она, но не успел я ответить, как появился отец.
- А ну иди сюда! - рявкнул он, затаскивая меня на кухню.
Я плюхнулся на стул. Отец начал бить меня и орать:
- Кого я вырастил, а! Ты как смеешь так себя вести! А!
Но что-то во мне произошло. Как будто во мне кто-то проснулся и требовал ответить отцу, взбунтоваться, сделать что-либо, чего отец никогда от меня не ожидал. И я это сделал. Мое лицо расплылось в глуповато-издевательской улыбке, мои глаза откровенно смеялись над ним. Я уже не чувствовал боли, обиды, злости - всех тех чувств, которые переполняли меня, когда отец бил меня раньше.
Он остановился, чтобы перевести дух. И в этот момент я встал со стула, подошел к отцу, заорал на него что-то типа "Замолчи!" и ударил его в нос. Даже не понимаю, откуда у меня взялись силы. Видимо, организм скопил их за время моего бездействия и наконец ответил обидчику по полной.
От удара отец отлетел на несколько метров, упал на холодный пол и несколько мгновений сидел на нем ошеломленный, не понимая, что с ним произошло. Этот момент надо было запечатлеть. У отца на лице была гримаса, которая бывает у человека, когда он видит что-либо удивительное, типа как в басне Крылова: "По улице слона водили, как видно, напоказ...".
Но эти мгновения прошли очень быстро, хотя мне они показались вечностью. Кровь бросилась в голову отцу. Он резко встал и потрогал свой нос. Оттуда шла кровь. Отец переполнился злобой и схватил лежащий на полке нож. Вот тогда я испугался.
- Ты... Ты... Да как ты можешь так обращаться со старшими! Да тебя убить надо! Убить!
Учтите, что отец был к тому моменту еще и пьян, поэтому я не мог предсказать подобные действия.
- Помогите! - заорал я со всей дури.
Тут же в кухню влетел Палыч - наш сосед, который часто останавливал отца, когда тот совсем терял контроль над своими действиями. Палыч тут же схватил отца в охапку, предварительно отобрав нож.
Я тут же вышел из кухни. В коридоре стояла мама. У нее на лице читались испуг и беспокойство.
- Что же ты наделал? - спросила она меня.
- То, что должен был сделать. И уже давно, - ответил я.
Я ушел в комнату и лег на кровать. И тут же все мои чувства включились. Синяки болели, губа разбита. Хорошо с зубами все в порядке. Хотя зубы - это моя самая здоровая часть. Я ломал себе все что угодно, но зубы у меня всегда были в порядке. Даже странно как-то.
У любой жидкости есть так называемая "точка кипения" - температура, при которой жидкость начинает закипать. Видимо, такая "точка кипения" есть и у человека. По крайней мере, меня до нее уже довели. А учитывая то, что человек на большую часть состоит из воды, она точно есть. Но я не закипал, как вода в чайнике. Меня переполняли различные чувства, начиная от непонимания и заканчивая завистью тем, кто живет в бедной Уфе или других городах.
Несмотря на то, что я плохо учился, я не тупой. Я не любил то, что преподавали в школе. У меня было много книг, причем абсолютно разных - от поэзии до научной литературы. Но отцу было на это наплевать, его волновали только оценки в школе. А чтобы заработать хорошие оценки, необязательно сидеть над учебниками целыми днями, достаточно подлизаться к учителю, лицемерить, говорить, какие они хорошие.
Я не умел это делать. Точнее сказать, умел, но не хотел. Врать я умею и не считаю, что это так плохо. А вот лицемерить мне противно.
В комнату влетел Палыч.
- Отец уснул, - сказал он мне.
- Спасибо, - поблагодарил я. - Позови маму.
Палыч крикнул. Мама вошла. Я потянулся к сумке и достал коробку с едой.
- Держи, - протянул я ей.
- Откуда? - поинтересовалась она.
- Не волнуйся, не украл, - усмехнулся я.
- Ты хоть представляешь, что ты наделал? - спросила она меня. - Тебя же отец действительно может прибить в любой момент, когда он пьяный! И ни меня, ни Палыча рядом может не быть...
- Я ухожу из бедной Уфы, - неожиданно сказал я.
Мысль это вертелась в моей голове с четырнадцати лет. Я хотел сбежать, но куда? И с чем? Денег у меня не было, а на вопрос "куда именно мне идти" я не мог ответить, так как сам не знал этого. Я начал собирать информацию, выбирал способ побега. И наконец я решился.
Для мамы эта новость стала шоком.
- Что? Ну и куда ты пойдешь? - спросила она.
- Дай мне телефон, - потребовал я.
Трубка оказалась в моей руке. Я набрал номер. Звонил я Кариму - моему бывшему соседу, который с отцом в двенадцать лет уехал жить в Стерлитамак. Но он оставил мне свой номер телефона, и мы часто с ним болтали о всякой ерунде.
- Ресепшен! - раздалось в трубке.
"Какие мудреные слова..." - подумал я про себя. - "Назвали бы Справочная!"
- Можно Карима к телефону? - попросил я.
- А кто это? - спросили меня.
- Он поймет. Это его друг, - ответил я.
Трубка щелкнула и раздался голос Карима:
- Кто стучится в дверь мою?
- Товарищ один из бедной Уфы, - усмехнулся я.
- Вик? Это ты? - спросил он.
- Да я это, я. Можешь помочь мне? Нужен номер в гостинице, - попросил я.
Отец Карима держит гостиницу, если кто не понял.
- Да без проблем. А зачем тебе?
- Я еду к вам, - ответил я.
Карим закашлялся.
- Что? - переспросил он. - Как?
- Долго рассказывать, - отмахнулся я от ответа. - Так ты меня ждешь?
- Ааа... Да! Конечно! Ты когда будешь в Стерлитамаке?
- Я буду там уже завтра, - сказал я. - Автобусы до Стерлитамака идут?
Карим засмеялся.
- Вик, не задавай глупые вопросы! Конечно! Это же тебе не Москва, враз доедешь!
- Отлично. Жди завтра. Пока, - сказал я и сбросил трубку.
- Ты действительно поедешь туда? - спросила мама.
- Да, - ответил я и вышел из комнаты. - Палыч! Ты где?
- Я на кухне! - крикнул он.
Я вошел туда. От событий, которые только что произошли, осталось лишь несколько капель крови на полу.
- Есть просьба, - сказал я. - Можешь попросить своих знакомых, пусть они мне синтезатор из богатой Уфы достанут?
- Ты хоть представляешь, сколько он стоит там? - спросил Палыч.
- Пошли, покажу тебе кое-что, - сказал я, ведя его в комнату. Мамы там не было.
Я подошел к шкафу и достал оттуда копилку в форме свинки. Она была достаточно большой, чтобы спрятать там много денег. Там же лежал небольшой молоток. Я положил копилку на кровать и разбил ее молотком. У Палыча от удивления расширились глаза.
- Откуда у тебя столько? - спросил он.
- Копил, Палыч, копил, - ответил я и дал ему несколько тысячных и пятисотенных купюр. - Этого хватит?
- Более чем, - сказал Палыч, не отрывая взгляда от денег.
- Но на них покупаешь только синтезатор, ясно? - спросил я. - А то знаю я вас...
- Конечно, конечно, - закивал Палыч и тут же вылетел в коридор.
Я быстро рассовал оставшиеся деньги по карманам. День клонился к позднему вечеру. Пора собираться.
Вещей в комнате было у меня не так много. Была всего одна вещь, которая была более - менее ценной в моей комнате. Эта вещь - моя гитара...
Больше всего я хотел стать музыкантом. Я с детства любил музыку, смотреть на то, как ее создают, как играют музыканты... Я слушал все, что только попадало в бедную Уфу. А потом я решил купить себе гитару. Самый запомнившийся мне день - когда я подошел к родителям и сказал, что хотел бы стать музыкантом. Я даже и не представлял, какая буря поднимется. Не успел я закрыть рот, как отец начал на меня орать, причем так, что знаменитая труба, разрушившая стены Иерихона, почернела и рассыпалась бы от зависти. Для отца, который мечтал видеть меня у какого-либо станка, это заявление стало чем-то вроде Тунгусского метеорита на его голову. А когда я все-таки принес домой гитару, отец увидел меня с ней, окончательно разозлился, схватил ее за гриф и ударил со всего размаху о стену. Гитара разлетелась на множество осколков, благо как была некачественная. Если бы отец ударил гитару, сделанную в богатой Уфе, то она бы в жизнь не рассыпалась. Но факт остался фактом - от гитары ничего не осталось.
- Еще что-нибудь подобное принесешь домой - и я это сломаю уже о твою спину, - пригрозил мне отец и ушел с кухни...
Это было аж два года назад, а такое чувство, что было вчера.
Я собрал вещи и лег спать. Надо встать очень рано. Очень рано...
Утром меня разбудили чьи-то крики. У нас это было постоянно, но тем не менее я не обращал внимания на них. До сегодняшнего дня.
Я посмотрел на часы. Четыре утра. Пора собираться.
Я собрался и осмотрел еще раз свой рюкзак, в котором поместилось все, что я взял. Осмотрел комнату - вроде ничего не забыл. Оделся, причесался, посмотрел на себя в зеркало.
Дверь комнаты со скрипом раскрылась. Вошел Палыч и дал мне коробку.
- То, что ты просил, - коротко сказал он.
- Спасибо, - поблагодарил я.
Палыч меня обнял.
- Береги себя, - сказал он мне.
- Ты тоже. И присмотри за мамой, - сказал я и, не дождавшись ответа, вышел из комнаты.
Мать еще спала, отец громко храпел в спальне. Что ж, тем лучше - никто меня не остановит.
Было холодно. Я шел к автовокзалу, дрожа. Несмотря на то, что была календарная поздняя весна, в бедной Уфе было холодно. Я наконец дошел до автовокзала, нашел кассу. Хмурая женщина взяла молча деньги и выдала билет. Автобус до Стерлитамака стоял абсолютно один - никаких других поблизости не виднелось. Я показал билет не менее хмурому проводнику, залез в автобус и плюхнулся в мягкое кресло.
Куда я пойду после Стерлитамака? Не знаю. Я еще не решил. Но в бедную Уфу я не хотел бы больше возвращаться.
Вообще я мог еще давным-давно уехать из бедной Уфы, но жили мы настолько бедно, что я такой роскоши не мог себе позволить. Да и было жалко мать, которой постоянно доставалось от отца. Как она теперь будет без меня? Хорошо хоть Палыч рядом живет.
Автобус почихал, покашлял, двигатель завелся, и наконец транспорт двинулся с места. Несмотря на раннее время, автобус был забит до отказа. В основном ехали в нем дачники. Один из них сел рядом со мной и поставил рядом огромное растение, похожее на фикус или что-то типа в этом роде.
Я сожалел только об одном - что не попрощался с одной девушкой из богатой Уфы. Познакомились мы давно, когда она начинала свои шаги в автоспорте. Да, да, она очень известная гонщица. Она часто приходила в "район радости", где был заброшенный стадион. Она часто на нем тренировалась. Познакомились мы случайно. Она шла со стадиона, споткнулась и упала, а я был рядом и помог ей встать. Такая вот банальная история знакомства. Девушку звали Магдалена Петрова, или просто Магда. Мы сдружились. Иногда, глядя на нее, я чувствовал к ней что-то большее, чем дружбу. Но у меня не было ни единого шанса быть рядом с ней. Она была безумно красива. У нее были все качества, которые есть у моделей - высокий рост, стройная фигура, длинные каштановые волосы, глаза цвета морской волны, гордая осанка и солнечная улыбка. Неудивительно, что у такой девушки просто не могло не быть парня. И он был у Магды. Звали его Фил, и он входил в команду Магды в качестве автомеханика. Как ни странно, мы с ним сдружились. Может, потому, что его отец был родом из бедной Уфы (но как он перешел через стену, Фил не упоминал). Мы часто проводили время вместе.
... Вот я прогуливаю школу и иду в "район радости". Иду в направлении стадиона и вдруг вижу, что на скамейке, обнявшись, сидят Фил и Магда.
- Вик! - окликает меня Фил. - Здорово!
- Привет, - улыбаюсь я. Обнимаю по-братски сначала Фила, затем ко мне нежно льнет Магда.
- Опять школу прогуливаешь? - спрашивает Магда.
Я киваю, сажусь рядом. Мы болтаем о всякой ерунде - начиная от гонок и заканчивая жизнью в бедной Уфе. Фил и Магда всегда ко мне хорошо относились. Может потому, что они рассмотрели во мне доброго человека.
- Ну все, мне пора, а то опять от отца получу, - говорю я на прощание. Прощаюсь со всеми и иду домой. Оборачиваюсь и вижу взгляд Магды, полный любви, ласки и нежности. Я в подобные моменты всегда думал - неужели она чувствует ко мне то же, что и я к ней?
... Я трясся в автобусе и проклинал себя за то, что я не родился в богатой Уфе. Тогда бы мы идеально подходили друг другу. Но не судьба. Попрощаться все-таки надо было. Надо было...
Вдруг мне захотелось спать. Я отвернулся от окна и заснул.
Тогда я еще не представлял, что эта поездка будет для меня не просто знаковой, а перевернет всю мою опостылевшую жизнь, и я пойму, что я сам творец своего счастья...