Усков Владимир Петрович : другие произведения.

Морошка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  МОРОШКА
  
  Сентиментальный эпос
  
  Посвящается жителям городов - негероев
  
  1
  
  - А известно ли Вам, что наипервейшая массовая книга в России - это букварь? Знаете, прекрасно! А к вашему сведению, слово "Букварь" происхождения не русского, а английского языка! Удивлены?! Все очень просто! "Букварь" - это есть английское словосочетание "Book-War", что переводится как "Книга войны" или "Военная книга". О чем это говорит? Это говорит не только о многовековой духовной близости русской и английской культур, но и то, что русские издавна с детства готовятся к Великой Войне, к Армагеддону. И там русский народ в качестве воинства ангельского чина в решающий миг битвы поразит вражье воинство, то бишь все прочие народы. Понятно?!... А-а! Вы думаете, почему же тогда в букваре нет ни стратегий, ни тактики, а только простейшие знания по изучению основ русского языка? И это тоже объясняется элементарно! Одной фразой! "Знание - сила". Это-то Вы наверняка слышали? Наша война - в нашем знании!
  Бомж, притулившийся в углу у сырой стены, непонимающе поморгал слезящимися глазами, попытался подумать и хрипло выдавил:
  - Накапай... За энту войну, блин...
  Я вздохнул, молча развернулся и ушел от него. Единственная польза от беседы только в удовлетворении голосовых связок, давно отвыкших от таких длинных фраз без мата и прочего сленга. До поезда оставалось еще сорок минут.
  Я вышел на перрон. После дождя пахло мазутом, влажной пылью и свежей листвой. Какие серые личности пристроились на пожитках у стен вокзала, курили и переругивались. Товарные составы медленными длинными стенами тащились по дальним путям. Свистки, бас оператора по мегафону, лязг вагонов. Как это все обычно.
  Необычно было только одно. Этим летом я ехал не на юг и не в столицы. Ныне у меня должен состояться тур на Север. Туда, где на стыке тайги и тундры у многокилометровой колеи, упирающейся в Ледовитый океан, пристроился городок Нюрск. Город моего советского детства.
  Мне трудно объяснить причину моей поездки. Потому что смешно. Только мне почему-то не смешно. Ностальгия? И она тоже. Семь лет я не был там. Семь лет - это не жизнь, семь лет - это смерть. Смерть меня прошлого. Я стал другим. И внешне, и душевно. Только память связывает, редкие приветы от старых знакомых, с которыми, честно говоря, даже лень переписываться. Общего, кроме прошлого, почти не осталось. Прошлое как груз, который и не нужен, но и который иногда как воздух под водой. Понятное дело, прошлое сделало меня таким, какой я есть.
  Прогнал печальные мысли, прошелся по перрону, купил у лотошницы подтаявшую мороженку. Осталось пять минут. Начал немного нервничать. Обычное дело перед дорогой.
  Поезд приехал, на удивление, без опоздания. Отъезжающий народ крича побежал к вагонам. Этой пыхтящей суетливой волной меня занесло в тамбур мимо растерявшейся молодой проводницы. Отдышался в каком-то купе. Оказалось, в своем. Рассовал сумки с картошкой и овощами для северных родственников по рундукам. Сел на полку к столику и снова стал цивилизованным человеком.
  Закончив традиционные формальности с проводницей по поводу билета и белья, раззнакомился с соседками, двумя сорокалетними деловыми дамами в спортивных ярких костюмах. Бывшие учительницы теперь стали крутыми "чипками", возили спирт в автомобильных канистрах для перепродажи. Узнав, что я - экономист, они долго и с чувством рассказывали о своих коммерческих перипетиях. Пособолезновав их профессиональным бедам, я попил чаю и завалился спать. До пересадочной станции надо было ехать восемнадцать часов. Пока поезд из графика не выбился. Хорошо.
  Проснулся поздним вечером. Под тусклым светом по коридору бродили люди, запинаясь о ноги лежащих. Мои соседки не спали, о чем-то своем вполголоса общались.
  - Чакры нужно очищать. Иначе почернеет духовное содержание. Потом - смерть...
  - А зачем тогда Агни-Йога учит, что мир бесконечен, и злая энергия доминирует над доброй? Если мир бесконечно злой, то это и задумано. Не так ли?
  - Ты видишь, Наденька, тему однобоко. Если следовать Ошо и учению годхаварских аскетов, то мир конечен, и в этом вся бессмысленность его существования. Но следуя реальному положению вещей в природе, этого нам знать до конца не дано. И об этом правильно замечено в Сандхья-Веде: "Колесо Предвечного Абсолюта убивает миллионы людей, и дарит им жизнь. А понимание своего бытия не придет никому, если он не станет бодхисатвой"...
  Я пытался вдуматься в смысл разговора соседок, но почуяв исходящий от них аромат спирта, понял, что суть не в смысле, а в действии разговора. Не слова создают смысл, а сам смысл извлекает подходящие слова... Вот ведь, могли бы и угостить!
  Я встал, протер глаза и со значением посмотрел на соседок. Они понятливо улыбнулись и вежливо предложили стать третьим. Отказа не последовало...
  Часов до трех мы содержательно беседовали на разные темы, потребляя понемногу разбавленный спирт. Только протесты прочих пассажиров иногда нарушали уютную обстановку. Послав их пару раз на весь вагон под хохот соседок, я был строго предупрежден заспанной проводницей. Поразмыслив, я успокоился.
  Еще немножко похихикали втихаря и залегли спать.
  Проснулся поздним утром незадолго до приезда. Во рту все прокисло и высохло. Голова гудела как реактивный бомбардировщик. Женщины, к моему некоторому удивлению, были свежи и радостны в отличие от меня. Прочие соседи изредка недобро посматривали на нас и занимались своими обычными вагонными делами.
  Сходил в туалет освежиться. Припоминал с трудом прошедшее. Вспомнилась беседа с тантристским уклоном. "И в эпоху Калиюги я страдаю с похмелюги!" - подумалось весело.
  Не спеша собрался, попивал крепкий чай без сахара в ожидании вокзала.
  Приехали в самую жару с опозданием на полчаса. Неплохо.
  Станция "Кодлас-Южный". Обычная узловая станция, переполненные народом залы ожидания и билетные кассы. Месиво разнообразнейших людей, поездов, ларьков, проводов. Вся российская глубинка, сжатая до размеров станционного пригорода. Народа поменьше, но душевной энергетики и грязи предостаточно.
  Пробрался сквозь галдящую толпу в кассу, занял место в неимоверно длинной очереди с надеждой успеть попасть на нужный поезд. Касса, естественно, через полчаса закрылась на неопределенно длинный технический перерыв. Перебежал, толкаясь с прочими, в другую более удачную очередь. Здесь было веселее оттого, что очередь двигалась быстро. Оттеснив локтем какую-то настырную бабку с распахнутым удостоверением, занял желанное место у окошка кассы и быстро оформил документы на дальнейший путь. Повезло - были места на нужный поезд, уезжавший в Нюрск через всего-то пять часов.
  Отойдя от кассы, сразу расслабился. На душе потеплело, движения стали медленными и вальяжными. Только немного давало знать похмелье, которое гнал подозрительно желтым пивом местного производства, после того как устроился на свободном месте в зале ожидания.
  Излечившись, наблюдал за придорожными обывателями, ютящимися на вокзале. Мир, в котором не соскучишься от страха и веселья. Тихие деревенские бабки и деды с бегающими от них внуками, милиционеры в задрипанной форме, с усмешкой наблюдающие за дракой нищих, бродящая с серьезным видом шпана, сидящие на корточках, о чем-то по-своему бубнящие, кавказцы, порелые объемистые тетки и пропитые тощие мужики в измазанных оранжевых жилетах, деловые, прилично одетые вечно чем-то озабоченные дамы и их деловые невозмутимые спутники, студенты, хохочущие под пиво и гитару, дремлющий священник в дорожной запыленной рясе, освобожденцы с серыми непроницаемыми лицами, узкоглазые торгаши, раскинувшие карты на чемодане, какие-то юноши с манерами поведения из клипов Мерлина Менсона, девушки неопределенного возраста, забывшие нормальные слова и элементарную гигиену, отставшие навечно от своего поезда, попрошайки... Точно, не соскучишься.
  Традиционная вокзальная бабка дежурила в ожидании опустошения моей бутылки. Любезно швырнул ей на соседнее сиденье. Она молча поблагодарила и подобрала. Суровым жестом запретил подойти сизому оборванцу за нижайшей просьбой о материальном всепомощенствовании. Пристально пригляделся к шныряющим слишком молодым людям, бросающим косые взгляды на багаж. С игривой брезгливостью улыбнулся даме неопределенного возраста с гнилыми зубами. Она в надежде на легкий заработок подошла, но я не поддержал ее устремлений. Полистал местную прессу, нашпигованную голыми бабами и расчлененными трупами. Подремал вполглаза.
  До поезда остался час. Вечерело, но шум голосов, шарканья ног, невменяемых и гулких объявлений не утихал, и потоки людей не иссякали.
  
  2
  
  Продолжил свой путь в Нюрск в плацкартном купе в новой компании. Внизу были какая-то вечно молчаливая женщина с внешностью старосветской учительницы и мужичок предпенсионного возраста с бегающими веселыми глазами и склонностью к алкоголизму. Наверху другое место занял упакованный интеллигент лет тридцати, который всю дорогу лежал на полке, заткнув уши наушниками плеера, и слезавший только для чая и туалета. Общаться сутки дороги приходилось только с мужичком на нижней полке. Контакт получился живой и положительный сразу на совместном чаепитии после раскладки полученного белья.
  - Ты знаешь, какие сучки есть?
  - Вы что ли о женщинах легкого поведения?
  - Не-е-ет! Я о деревянной таре. А сучки есть трех видов. Сучки сросшиеся твердые, частично сросшиеся и несросшиеся! - Сосед с ликованием посмотрел на меня.
  - Если бы Вы о женщинах говорили, то я подумал бы, что речь о разновидностях сиамских близнецов.
  - Тебе б все о бабах! Я ж профессионал! В своем, конечно, деле. Я был в совковое время начальником тарного цеха при районном торге. Не хухры-мухры! Личность в деловых кругах известная... А еще есть косослой!
  - Не фига себе словцо!
  - Это порок пиломатериала, но допускаемый частично для производства деревянной тары. - Сосед явно смаковал свой застарелый профессионализм.
  - А какие еще приколы в этом деле есть?
  - Выше крыши! Вот в ящичных дощечках есть еще трещина и прорость. Про гниль, плесень и червоточину ты наверняка слыхал. А бочки! Это что-то! Там профану делать нечего! Я тебе говорю как профессионал! Если, к примеру, капусту или огурцы будете в той бочке солить, то ни никакой гнили нельзя! И нельзя сквозной плесени, заболонной краснины, пятнистости, ложного ядра... Темнины и задыхания. Чуток смоляных кармашков и сердцевинной трубки можно. А иначе или огурчики с привкусом будут, или рассол весь стечет. Так-то! А в сухих бочках, как и в ящиках, до балды чего можно. Но путевым людям все это "можно" не сплавишь! Поэтому на фиг эти все пороки! Надо делать все нормально!
  - Эт правильно!
  - А как же! Знал бы я это, до сих пор начальником был бы. Меня сам директор торга уважал и ежегодно грамоту давал. Говорил: "Еще пару годков ударной работы, Егорыч, и представлю тебя к награде!" Во как! Было времечко... И так двадцать два года подряд!
  - Обещал?
  - Ну-у... Да! А до него другой тоже обещал. Я ж профессионал!
  - А теперь как?
  - Дорабатываю старшим рабочим у "чеписта", сына того директора, который в приватизацию прибрал тарный цех. Передаю опыт молодежи...
  - А много ли этой молодежи?
  - Да есть один придурок...
  После беседы подремал на полке. Посмотрел в окно. Там уже привычная среднерусская красота лесов и полей сменилась плотными темно-зелеными стенами елей, изредка перемежаемых серыми болотами и покосными лугами. Север давал знать о себе.
  На одной небольшой станции в вагон заскочила затерханная веселая бабулька с плетеной корзиной, прикрытой расшитой рогожей.
  - Вареной картошки не желаете?
  - А сертификат и качественное удостоверение есть? - сумничал интеллигент с верхней соседней полки.
  - А ты будешь картошку есть или бумажки свои? - отбрила его бабулька. Тот сделал обиженное лицо и отвернулся.
  - С чем картошка? - спросил я.
  - Есть с укропом, есть с солеными огурчиками.
  - Давай и с тем, и с другим.
  Заправившись местным продуктом, продолжил дальше валяться на своей полке, изнывая от безделья и скуки. В голову под стук колес и качание вагона приходили всякие мысли, воспоминания. Незаметно, отдавшись расслаблению, задремал.
  Проснулся вечером. За окном было удивительно светло, въезжали в область белых летних ночей.
  В соседнем купе веселились артисты какого-то мелкого столичного театра для детей. Они пили пиво и эмоционально обсуждали происшествие с одним из участников их труппы.
  - Если б ты, Коля, отстал, то кто бы Кота играл?
  - Да Петька пусть играет. Хоть завхоз, а иногда так врет, как артист настоящий!
  - Да на что пиво-то?
  - Так ведь пьете же! И на поезд успел! Пиво правит миром! Попомните мои слова.
  - А я узнала, куда мы едем!
  - И что?
  - Оказывается, там комаров больше, чем людей!
  - Носи тогда "Раптор" на батарейке!
  - Смеешься! Пожалел бы.
  - В гостинице устроимся, всю ночь жалеть буду.
  - Никита! Ты муж или не муж?! Меня же совращают!
  - Вот новость! Заодно роль Кармен отрепетируете.
  - Не надо напоминать о моих мечтаниях.
  - Тогда и о Коле не мечтай, пей пиво, и от твоего дыхания, Жанночка, все комары в радиусе сдохнут!
  - Ха-ха-ха!
  - Фу, какие вы!
  Вечером совсем уснул от дорожного безделья.
  Проснулся рано утром. За окном ярко светило летнее солнце, и пробегали монотонно серо-желтые болота с редкими перелесками и холмами. Север. Как много в этом слове. Север для русских в советское время был что Запад для американцев в девятнадцатом веке. Незнаемая манящая страна, о которой пелось много песен. Официальных и народных. Но редко от души. В отличие от Америки, мало кто из русских надолго связывал свою жизнь с Севером. Урвал деньжат к пенсии и в среднюю полосу. Такая была нехитрая житейская философия. И с этой философией строились затянутые колючкой зоны, барачные поселки и городки из "бочек", куда в добровольно-принудительном порядке стекалось население со всей страны для освоения громадных народных богатств. В отличие от прочей страны в силу специфики общественного отбора здесь собиралось достаточно много энергичных оригиналов. Еще в семидесятых годах здесь можно было встретить такое: в школе учитель - ссыльный доктор наук, завхоз - отсидевший народный артист, завуч - завхоз с зоны, директор - пахан с шестью отсидками. И все шло до ужаса нормально. И при всей нелогичности ситуации со стороны, процесс двигался. И в этом вся вам тайна русской души: каждый может быть и богом, и чертом, и каждый это прекрасно знает. Ведь нигде в мире нет такой пословицы "От тюрьмы да от сумы не зарекайся", потому что там знают, что есть суд и законы, которые при небольшом приложении сил освободят и от тюрьмы и от нищеты. А здесь таких законов никогда не бывало. Поэтому все готовы на все. Поэтому нас и боятся.
  
  3
  
  На горизонте виднелись далекие, медленно плывущие над темным морем тайги, белые вершины Полярного Урала. Холодный ветер нес в открытое окно острый и одновременно нежный запах отцветшей лесотундры. До Нюрска осталось полчаса пути. Опять накатил приступ ностальгии. Предавшись воспоминаниям о детстве, не заметил, как подъехали к вокзалу. Быстро собрал вещи и вытащил их к выходу. Попрощавшись с соседями, выскочил на перрон.
  Нюрск. Прошло семь лет, а ничего особо не изменилось. Как это обычно и происходит с провинциальными городками.
  Потащился с вещами через неуютный вокзал к остановке на небольшой площади, которую еще в недалекие времена украшал типовой бюст товарища Сталина. Привычно вокруг сгустилось облако кусачей мошкары. Время от времени останавливался и освободившимися от багажа руками разгонял насекомых. Но это на них почти не действовало. "И какого беса притащился сюда, - подумалось, - знал ведь, что загрызут. Отвык".
  У машин на остановке суетились люди, сговариваясь с водителями об оплате и бодро загружая в багажник вещи. Поискал глазами более свободное авто.
  - Ты случайно не Усатый? - услышал я за спиной.
  Обернулся, позади меня стоял высокий, большеголовый и узкоплечий человек в непритязательной одежде и вопросительно улыбающимся лицом. Ничего знакомого в его облике для меня не было.
  - Точно, это же ты! - Он еще шире улыбнулся в знак подтверждения своей догадки.
  Я лихорадочно перебирал в голове полузабытые лица. Никакой утешительной мысли на его счет не пришло.
  - А Вы кто? - я спросил его, старательно всматриваясь в лицо.
  - Не узнаешь?! Это из-за травмы. Четыре года назад лицо раздавило. Потом врачи не совсем так сложили. Да я же Мишка Шураков! - засмеялся незнакомец надо мной.
  Мишка Шураков. Одноклассник. До восьмого класса. Неунывающий заводила всяких неуместных и забавных утех. Учителя его не любили за бесшабашное отношение ко всему без исключения. Он их тоже. Мы дружили до восьмого класса. Я потом дальше в школе, а он в техникум за рабочей специальностью. Потом только изредка встречались. Позже краем уха слышал, что он привлекался по уголовке, но о последствиях не знаю. Вот и все, что мне пришло в эти секунды в голову о нем.
  Мы обменялись крепкими рукопожатиями.
  - Тебе в город? - спросил Миша.
  - Неплохо бы...
  - Я рад бы, да у меня уже родичи все заняли... Подожди, я Веню попрошу, он вроде еще не занят. - Миша убежал к машинам.
  Однажды я, Миша и еще один знакомый тип Шурик, будучи пятиклассниками, после школы по предложению неутомимого Миши решили поджечь мусор в баке рядом с Домом Быта. Не успел повалить дым, как из здания с криками начали выбегать какие-то люди. Мы дали деру оттуда. Несколько мужчин побежало за нами. Так невинная, на наш взгляд, забава могла обернуться для нас серьезными последствиями. Знание района нас спасло. Закоулками через кусты мы убежали от преследователей, которые что-то угрожающе кричали, поминая хулиганское поколение и милицию. От страха и возбуждения мое сердце билось как паровой молот. Я не имел сил связать двух слов не задыхаясь. Об этом происшествии даже написали в местной газете в разделе криминальной хроники. Миша ходил два месяца героем в своих глазах, а я боялся высунуть нос из дома, в ожидании самых жестоких кар на свою повинную голову.
  От этого воспоминания оторвал меня подошедший Миша с каким-то незнакомым угрюмым человеком в кожаной кепке.
  - Это Веня. Мы договорились, он тебя довезет.
  Мы договорились с Веней о цене. Миша помог мне донести вещи до машины.
  - Прости, а ведь я даже твоего имени не помню, - посмотрев пристально на меня, сказал он, - Вот ведь привычка. Одни кликухи...
  "Значит, все-таки сидел", - подумал я и назвал ему свое имя. Он радостно взмахнул руками и покачал головой.
  - Конечно! Вспомнил! Как же... Сколько уж не видались?
  - Я семь лет тут не был.
  - Давно...
  Мы обменялись адресами и телефонами. Прощаясь, Миша назначил встречу у себя дома и пообещал какой-то сюрприз для меня. Разъехались.
  Двинул с Веней в город. За окном мчащейся машины проплывали болота и березняки, местами разбавленные развалинами гнилых срубов и черными столбами. Здесь когда-то располагались лагерные бараки. Постепенно развалин становилось больше. Чаще стали встречаться более свежие неразвалившиеся постройки многоцелевого назначения. Промелькнул покосившийся столбик с табличкой "Нюрск". Вдоль дороги потянулись гаражи и сараи, замелькали жилые дома, промышленные сооружения с минимумом окон и кучей труб и проводов. Десять минут поюлив среди обветшалых почерневших сооружений еще при мне сгоревшего кирпичного завода, машина понеслась по собственно городу. Появились многоэтажки, тротуары, люди. Это - город Нюрск. Вот я и приехал.
  
  4
  
  - Да на какой черт тебе сдалось туда ехать! - вопрошала горестным наигранным тоном гражданская супруга. - Ну скопил денег, так поехали на море. Так нет же! Дурь! На Север поехал! Летом! Нормальные люди оттуда едут, а ты - туда. Вывод: ты - псих! Натуральный псих! Ты что, так Север любишь? Или тебе денег не жалко? Так меня пожалей!
  Я молча слушал упреки, собирая вещи в дорогу. Ничего менять я уже не собирался. В кармане лежали билеты, а родственники в Нюрске уже были предупреждены о моем приезде. Да и, честно говоря, жалко мне ее не было. Ей своей жалости к себе с верхом хватало, особенно, с материально обеспеченным фундаментом.
  Скажите мне, как объяснить упертой женщине, которая оленей только по телевизору видела, что я соскучился по вкусу морошки? Этой самой ягоды, которую в раннем детстве не любил, а потом со смаком дегустировал, присланную добросердечными родителями, в питерской студенческой общаге. Вот хочется. А еще и можется. А уже этих двух причин хватит для реализации своего наивного устремления.
  И вот теперь я здесь. На две - три недели. Как получится. Тут видно будет.
  Доехал до теткиной девятиэтажки, возвышавшейся на недостроенной окраине города. За гаражами уже расстилалась тундра с березовыми перелесками. Расплатился с Веней и потащился с вещами на седьмой этаж. Лифт традиционно не работал.
  Тетя встретила меня радостными восклицаниями и объятьями, посетовала мне на свои многочисленные невозможности съездить на вокзал. С еще большей радостью восклицала, когда я ей раскрыл необъятные мешки с картошкой и почти свежими овощами.
  - А у нас нынче никакой картошки не вырастет. Посадили с Вадиком, а через три дня метель. Почти неделю. И это в середине июня. Проклятый Север! Ничего без гадства не выходит! Порылись, как стаяло, а она вся померзла. Так и бросили... Спаситель ты мой! Я так по жареной картошечке соскучилась! А тут еще и огурцы! И зелень! Вот ведь Мартьяновы обзавидуются!
  Тетка хлопотала на кухне, а я прошел на балкон. Вид на залитую желтым солнечным светом тундру успокаивал и настраивал на лирический лад. Вдаль тянулась бугристая, поросшая редкими деревьями, блекло-зеленая поверхность. Неповторимый причудливый пейзаж. Бесконечная тишина.
  Вечером пришел теткин сын Вадик, почти двухметровый тощий тихоня с добрыми глазами и жутким лицом. Его недавно вытурили с очередной постоянной работы. Работником он был усердным и нетребовательным, но мелкие предприниматели один за другим прогорали из-за тяжелой экономической обстановки в городе.
  Выпили за мой приезд, картошку и Вадькину свободу. Счастливая тетушка потеряла контроль над собой, превысила свою норму, и Вадик силой увел ее спать, несмотря на желание тети погулять, потанцевать и устроить козью морду Мартьяновым. Остались с Вадиком и портвейном на душной кухне.
  - Уеду я отсюда... - Вадик почесал свою задумчивую огромную голову.
  - На какие шиши? - поинтересовался я.
  - Друган мой, Дима Боков, в "Арктикуголь" завербовался. И я туда же...
  - И надо тебе это?
  - А что делать?
  - А к отцу пытался?
  - Уже три шахты закрыли, его держат из-за стажа и опыта. Но до пенсии, ему намекнули, держать не будут. Сейчас там и днюет, и ночует, чтоб не выперли ненароком.
  Я пожал плечами. Крыть было нечем.
  Молча выпили, пожевали жареной картошки и салата.
  - Пошатаемся? - предложил я.
  - Давай... - равнодушно согласился Вадик.
  Мы вышли на улицу. Несмотря на поздний вечер, солнце палило как днем. Людей было мало, в основном, кучковалась молодежь по разным углам. Комары тучей вились вокруг нас. Меня это раздражало с непривычки, а Вадик не обращал внимания. Без определенной цели мы двинули в сторону центра. По дороге в ларьке у "азеров" купили по банке пива.
  - Это что такое - "Возасян"?
  - Националы местные дурят... Тут комяков один на сотню прочих, а нет же... Это "Магазин" по-ихнему. Приказ республиканского правительства. - Вадик зло скривился, - Думают, что так свою культуру упрочат. А помочь городу - ни пальцем. Даже в школе уже язык их преподают. Как будто, он кому-то тут нужен... Дела... Все равно все свалят... Даже мэр так и сказал: Валите, ничего вам не светит... Многие уже свалили... У кого деньги есть или куда сваливать. А нам - некуда... Я здесь родился... И клал я на них всех...
  - Поехали к нам.
  - Искать каторжную работу на полторы минималки?
  - Лучше только на том свете.
  - Я туда не спешу... Не шибко в Царствие Небесное стремлюсь. Оно само настигнет меня.
  Молча пошли дальше.
  - И ничего веселого не предвидится?
  - Выпьем, а там видно будет...
  - Ты когда в свой "Арктикуголь" собираешься?
  - Дима Боков через месяц приедет, там уточню.
  - Значит, пока свободен?
  - Как ветер в степи.
  - Давай двинем в поход на недельку, пока дожди не пошли... Развеемся, порыбачим, грибов нарубим, ягод? Я так давно в тундре не был...
  - Давай...
  - Надо кого-нибудь еще в компанию найти.
  - Костю помнишь?
  - Прелого?
  - Ну.
  - Ничего пацан. Можно взять.
  - Его и возьмем...
  Вышли на центральную площадь. На высоком постаменте высился, обгаженный птицами, пятиметровый черный Ленин. У подножия лежали какие-то вялые цветы с посеревшими от пыли красными ленточками. Над зданием мэрии, ранее горсовета, прикреплен местный герб.
  - А что это за птица на гербе?
  - Есть мнение, что это ворон... Из одноименного фильма с Брендоном Ли. Как в народной песне. Ворон прилетит и всех русских поклюет. Националам очень нравится... Глубокий смысл и самобытная культура, мать их...
  - Круто!
  Присели на лавочку около памятника.
  - А помнишь Катю Замельскую?
  - Которая на класс старше училась? Еще такая вечно светло-рыжая ходила?
  - Она. Через год после школы выскочила замуж за коммерса одного. Ходила в брюликах и шубах. Через два года забеременела, а ее коммерс с какой-то малолеткой связался и кинул ее. Аборт было делать поздно. На восьмом месяце повесилась. Любовь, блин...
  Вадик когда-то питал к ней нежные чувства. Первая школьная любовь. Рассказ Вадика я комментировать не решился.
  К нам подошел патруль милиции с автоматами.
  - Документы!
  - Зачем?
  - Профессиональная привычка.
  - А зачем все-таки документы? - ощерился я на суровых правоохранителей, - Я понял, если бы у девушки просить. Значит, познакомиться, адрес узнать. А у меня? Или вы того... Не такой, как все...Так я только с женским полом. К Вашему сведению. Так что зря!
  Резкий удар приклада в грудь был неожиданным. Упал со скамейки плашмя на спину и удивленно вытаращил глаза, пытаясь отдышаться от тяжелой боли в ребрах и легких.
  - Да кто ж в пиво пить документы носит?! - попытался ослабить критическую ситуацию Вадик. - Сережа, - обратился он к сержанту, - Ты ли это?
  - Гнать все равно не надо, - милиционер равнодушно сплюнул и зло осмотрел нас, - не в баре с мочалками.
  Патруль не спеша ушел. Вадик помог мне стать. Я прокашлялся и пощупал грудь. Вроде все цело.
  - Скотина все-таки Сережа, - подвел итог Вадик, - сейчас все менты у нас такие. Им или сокращение или в Чечню на полгода. Вот они и выеживаются... Кому жопу под пули подставлять охота? Придурки... А Сережа еще в школе бандюгой был, а теперь в натуре бандюган, да еще в законе... Пошли домой...
  
  5
  
  Утром грудь ныла от боли. Синяк стал из темно-красного сине-желтым и растянулся на полгруди. Тетке, страдающей с похмелья, я ничего не сказал. Вспомнил про Мишу и позвонил ему.
  - Приходи вечером! Не пожалеешь! - Голос Миши кипел радостью. - Смотри, жду! Ты обещал! Никаких отговорок!
  - Какие отговорки?! Приду.
  Программа на вечер намечалась. На день запланировал прогуляться по городу по памятным местам моего детства. Вадик ушел на какую-то шабашку. Тетка по телефону отпросилась на отгул и залегла в ванну на отходняк. Я был полностью свободен.
  День наполнил Нюрск людьми. Меньше, чем раньше, но так же все озабочены своими делами. А кто не озабочен, те уже группируются около пивных ларьков в надежде на легкую нирвану.
  Я опять пошел неспешным шагом в центр. Постоял во дворе дома, где мы когда-то жили с родителями. Взгрустнулось. Ни одного знакомого лица. Дошел до своей школы. Ничего не изменилось. Сначала надумал зайти, но, увидев выходящую из школы бригаду маляров, отказался от этой мысли. Все равно там никого нет. Пошел дальше. Центральные магазины изменились. Масса разноцветной рекламы украшали некогда строго девственные витрины. По краям притулилась масса киосков, где кавказцы вели бойкую торговлю фруктами, овощами, китайской техникой и турецкими шмотками. Прошелся по местному "Бродвею" - "Пешкофф - стрит". Многие прозаические места поменяли названия и назначение. Там, где было одно из самых любимых в детстве мест - кафе "Лакомка" - теперь был салон сотовых телефонов. Туалет на углу Старой площади превратился в бутик "У Марины", парикмахерская - в "Микро-Супер-Маркет "Колониальные товары", а знаменитый вино-водочный магазин "Афонька" (название исключительно народное) - в питейное заведение для толстосумов "Золотая чарочка". Вышел по "Бродвею" на Старую площадь. На ней высился бетонный памятник защитникам Отечества. Со временем памятник местами обвалился и представлял собой печальное зрелище. Перед памятником находился традиционный давно потухший Вечный Огонь. На широком просторе площади разместилась автостоянка такси и маршрутных автобусов. Здесь стоял постоянный рев машин.
  Мимо площади свернул на улицу Полярную в старую часть города, то есть построенную во времена Сталина - Хрущева. Здесь было тихо и уютно, как и в прошлые времена. Знакомыми улицами дошел до подвесного моста, ведущего через канал на остров, бывший парком отдыха и развлечений. Здесь был скромный белый бюст композитора Чайковского. Когда в первый раз мы семьей пришли сюда, отец сказал, что это чудом сохранившийся бюст Николая Второго. Очень похож, между прочим. Мама, подумав, поверила по простоте уральской души. Но отец задорно рассмеялся, и мы с братом, малолетние дети, поняли, что это шутка. А мама обиделась.
  На остров я не пошел. Вадик предупредил, что там опасно. Администрации парка уже лет десять не существовало, и заброшенные аттракционы и подсобные домики превратились в злачные места, где обитали бомжи и шпана. Даже жители заречного поселка не ходили прямой дорогой через остров, предпочитая в целях безопасности обходной путь по проезжей дороге. Не парк, а целый инопланетный полигон как у Стругацких в "Пикнике на обочине".
  Постоял на берегу канала. Обычный канал. Быстрая вода набегала на сложенные из темных древесных стволов стены. Как-то отец рассказал, что слышал от одного старинного жителя Нюрска, что этот канал выкопали в сороковых годах сосланные сюда балерины Киевского театра оперы и балета. Этот факт меня тогда дико шокировал. Я с час простоял тогда на этом же берегу. Надо же! Балерины, танцовщицы, удел которых грациозно порхать на сцене, долбили здесь своими нежными тонкими руками промерзшую землю. Вывернули на своих стройных и гибких телах сотни тонн земли. За что? Почему? Как такое могло произойти? Как тогда, так и сейчас я не нахожу ответа. С того дня я стал непримиримым врагом коммунизма. И остаюсь до сих пор. Это простить невозможно. Слова идей - это пустой ветер, подует и затихнет, а плоды дел злых и добрых остаются независимо от того, со смыслом каким-то или без малейшего смысла они были совершены.
  В мрачном настроении пошел дальше. Затхлостью и заброшенностью веяло от когда-то живого и веселого северного городка, населенного энергичными и неунывающими людьми, съехавшимися сюда, в край морозных нескончаемых ночей и короткого комариного лета, за своей долей материального счастья.
  Дошел до моста, перекинувшегося через шумную и быструю речку Нюрку. Дорога через мост уходила через густые прибрежные заросли к аэропорту. Постоял немного у моста, послушал шум бегущей воды. За десять минут проехала только одна машина. Грузовая. И та вроде совхозная. Видать, аэропорт тоже заглох.
  По улице вышел к стадиону. К моему приятному недоумению, стадион (а точнее огороженная спортивная площадка) был чист и ухожен, ограда пахла свежей краской, на поле под руководством тренера бегали десятилетние футболисты, из динамиков с крыши Дворца Спорта звучала громкая бодрая музыка. Как в былые времена. Улыбаясь, понаблюдал за пацанвой, суетящейся с криками вокруг мяча, и пошел обратно.
  Около недавно сожженного ларька остановился. Навстречу шел удивительно знакомый человек. Я стоял и искоса смотрел на него. Он, занятый своими мыслями, не замечая меня, прошел мимо. Я никак не мог вспомнить, кто же это. Меня смущала его окладистая борода. Кажется, тогда ее не было. "Кто же это?" - ломал я голову почти всю обратную дорогу, перебирая все полузабытые лица и имена, связанные с Нюрском. "Купельвайзер!" - осенило меня. Это не фамилия, а прозвище в честь одного заурядного киногероя из польского фильма "Секс-миссия". Интереснейший тип. Настоящей фамилии так и не припомню. Вроде на "Р" начиналась. Он был в те годы преподавателем физики в нашей школе. Интеллигентный, заводной человек. Организатор всяких молодежных клубов и акций. Но как-то часто его деятельность не встречала поддержки властей, потому что шла вразрез с идеологией. По их же мнению. Он был директором одной из школ, его вынудили уйти, потом был преподавателем физики, трудов, военного дела, астрономии в разных школах. В перестройку попытался стать депутатом горсовета. За него проголосовало четырнадцать человек из полутысячи возможных избирателей. И при всем этом он был неизменен, быстр, велеречив, невозмутим, вежлив и сдержан. Идеальный интеллектуал российской провинции. С лысиной, обрамленной беспорядочными седеющими вихрами, и испанской бородкой. Трудно вспомнить то количество и многообразие мероприятий, организованных и проводившихся им в нашей школе. Теперь его лицо похудело и еще больше обросло бородой. Это воспоминание о "Купельвайзере" на букву "Р" согрело мне сердце.
  Дойдя до теткиного дома, чуть не забыл о Мише Шуракове. Посмотрел на часы. Времени было еще изрядно.
  
  6
  
  Тетка выздоровела после вчерашнего и была свежа и довольна жизнью. Побеседовали с ней о родственниках, их здоровьях, болезнях и благосостояниях. Повспоминали былое, умерших и полузабытых людей. Так пролетело время до вечера. Вадик так и не пришел с шабашки, и я пошел к Мише.
  - О-о, кого я вижу! - веселый Миша приветствовал меня, открыв двери. Мы пожали руки, и Миша проводил меня вглубь своей квартирки.
  - Смотрите, кто приехал! - провозгласил он, войдя в комнату.
  Из троих сидящих людей я узнал только поминаемого ранее Шурика. Все переобнимались и нахлопались по плечам друг друга. В двух других незнакомцах я с удивлением узнал бывших одноклассников, Николая и Артема.
  Николай, блестящий ученик, надежда школы с золотой медалью, после неудачной и недолгой учебы в престижном московском ВУЗе по каким-то, глубоко интимным причинам вернулся в Нюрск, стал автослесарем и начал понемногу спиваться под давлением постоянных проблем. Артем же, наоборот, закадычный подельник Миши, состоявший на учете в милиции как малолетний правонарушитель, в период приватизации, сведя тесные знакомства с какими-то темными личностями, сначала в доле, а потом и в единоличное владение, отхватил половину бывшего ОРСа, преобразовал это дело сперва в ЧП, а потом в товарищество, в АОЗТ, в ОАО и т.д., и стал приличным прогрессивным бизнесменом, вертящимся во властных региональных кругах, и щедрым меценатом местной богемы. К его достоинству, он не брезговал старинными знакомствами и всегда охотно, по возможности помогал давним, менее удачливым приятелям.
  Хором начали делиться воспоминаниями и узнавать о своих нынешних делах. Было ощущение, что нам опять по четырнадцать лет.
  - А ты все так же своими исследованиями культур занимаешься? - смеясь, спросил меня Артем.
  - Теперь только как хобби.
  - Опять, небось, нашел тесную многовековую взаимосвязь между Прибалтикой и Ирокезами? Или поворот шелкового пути в Западную Сибирь?
  - Было дело... - усмехнулся я.
  Сразу пришли в голову разные затеи и курьезы времен школы. Перебивая друг друга и хохоча, заново делились давними впечатлениями.
  Миша пригласил всех на кухню на небольшой дружеский фуршет.
  - В салате главное - правильное сочетание вкусов компонентов. Какая-нибудь мелочь, укроп или майоран, могут все испортить или прекрасно оттенить общий вкус. Салат состоит из двух основных частей. "Тело" салата - это те продукты, которые составляют основную массу и имеют невыразительный вкус. Это - вареный картофель, огурцы, рис, мясо или что-то там другое. Это - чтобы просто пожрать. Другая часть - это то, что определяет вкус. С этим надо осторожно. Названий сотни, а сочетаний еще больше. Одних приправ - о-го-го! Это - чтобы пожрать уже со вкусом и глубоким удовлетворением. Еще разные продукты по-разному режутся, некоторые помельче, а некоторые крупно. К примеру, редис. Мелко нарежешь - вкус салата испортишь, а крупно, то она будет придавать характерный привкус уже во рту... - Миша священнодействовал над овощами и вареным мясом и комментировал свои действия.
  - Откуда у Миши гастрономический талант, ума не приложу! - восхищался Шурик, глотая слюну. Остальные улыбаясь слушали Мишу и наблюдали за ним, по мелочи помогая ему.
  - Посидишь с мое, еще не такие таланты найдутся.
  - А за что тебя? - попытался между делом уточнить я.
  - Ни к чему это... Но люди там... На воле скучно. - Миша не отрываясь, сосредоточенно дорезал овощи.
  Салат был готов, и запотевшая литровая бутылка водки "Абсолют" из холодильника гордо увенчала накрытый стол. В предвкушении расселись.
  - За встречу! Молодец, что приехал! - провозгласил при общем одобрении и наполнении стаканов Миша.
  Выпили. Далее - по плану, освященному вековечными русскими традициями.
  Через три часа Миша, как гостеприимный хозяин, убежал за очередной бутылкой в круглосуточный ларек. Шурик и Коля ушли курить на балкон. Я и Артем разместились в комнате и разговорились о разном. Артема, как делового человека, в первую очередь интересовали дела коммерческого свойства. Но быстро уловив, что со мной особого бизнеса не сваришь, расслабился и предался воспоминаниям о школе.
  - Я ведь почти все помню. Есть за мной такой грешок. Не то, что злопамятный. Жизнь моим врагам и без меня отомстит. Я если помогу маленько.
  - Ты о чем?
  - Да вот Шурик тут вспомнил, как в последнем классе перед выпускным я с Ергой шины порезал машине завгороно. А попал почему-то он. Как-то подвернулся он тогда. Его ж проблемы. Он тогда чуть ли без аттестата из школы не вылетел. Мать вымолила... Не то что, я как-то что хочу, просто к чему все это?... Я-то и пришел сюда сейчас, что Мишаня из-за тебя позвал. Не виделись, и все такое... Неприятно мне сейчас на этого Шурика смотреть, поэтому ты особо не вдавайся в наши дела. Вот к чему.
  - Да по барабану мне этот Шурик.
  - Правильно... Ведь же не вспоминает он, как три года назад у меня тыщу баксов одолжил якобы на лечение жены, а все никак вернуть не может, и жена его здоровехонька летает... Мне не то, что жалко. Но это же неуважение. Как ты думаешь?
  - Не знаю, как ты, но я за тыщу баксов убил бы.
  - Слушай! Хочешь подзаработать? Есть клиенты, и больше заплачу... - Артем сделал таинственный вид.
  - Серьезно?! - я обомлел и с трудом понимал, о чем речь.
  К моему облегчению, Артем задорно рассмеялся.
  Пришел Миша, громко оповестил всех об удачном завершении похода за алкоголем. На кухню не пошли, с тарелками и стаканами разместились в комнате.
  После очередного принятия на грудь, сознание начало скатываться в какую-то теплую приятную пустоту. Собравшись с силами, я спросил Артема:
  - Куда летом собираешься? На Канары?
  - В Австрию, на футбол. Полюбуюсь очередным позором нашей сборной на чемпионате Европы.
  - Неплохо.
  - Жена, конечно, Сан-Суси увидеть хочет. Штраус, голубой Дунай, Шенбунн и все такое... А мне по хрен все это. И футболисты наши тоже по хрен. А вдруг...? - Артем, беспокойно качая головой, замолчал.
  - Да ты заядлый болельщик!
  - Ха! Да на кубок "Нюр-угля" в девяностом мы второе место заняли! А ты думал...
  - Было время...
  - Да-а, время - не то, что сейчас! - сварливо встрял в разговор захмелевший Шурик, - Люди честнее были. Думали, что делали!
  - Думать - вредно, надо делать. Думать и ни черта не делать - это болезнь интеллигентов. Поэтому-то они - неудачники. - Серьезно ответил ему Артем.
  - А если не знаешь, что делать?
  - Тогда сдохни. Лучшее безделье - это смерть. Не занимаешь место, где другие что-то сделают.
  - А для чего это все делать?
  - Пока ты задаешься такими вопросами, другие делают. И им наплевать на вечность. Делают для себя, родных. Что надо, то и делают. А там что и как видно будет...
  - Буржуйская философия! - взъелся озлобленно Шурик.
  - Да будет Вам известно, - взял холодный и поучительный тон Артем, - слово "буржуа", от которого произведено слово "буржуйский", французского языка и означает "горожанин", то есть "житель города". А в этом исконном понятии мы все - буржуи!
  Шурик презрительно хмыкнул. Допили все и как-то разом замолкли. Беседа оборвалась.
  - Ладно, парни! Не к месту бодягу ученую развели! - откликнулся, разгоняя нависшее тоскливое молчание, Миша. - Я еще не таких доцентов кое-где видал. Так запарят, что в думках всю оставшуюся жизнь ходить будешь!... Артем, а не пойти ли к твоему дружку Фильке в новый клуб? У тебя ж там блат! Похвастаемся Усатому, какая тут ночные развлечения!
  
  7
  
  Вывалили разгоряченной гурьбой из Мишиного дома на опустевшую улицу. Прохлада северного лета облекла влажным приятным одеялом. Отдышался от алкогольного смрада, заполнившего горло, и стало легко. Комаров и мошкары, на удивление, не было. Двинули за вальяжно шагающим Артемом. Прошли, оживленно болтая и спугивая отдельные группки малолеток, по "Пешкофф - стрит" минут десять. Наступило отрезвление почти у всех.
  - Слушайте, а не зайти ли к Морковке?!
  - К кому?
  - Ну как ее... Училка-то!...
  - Анна Марковна, что ли?
  - Она самая!
  - Да ты что?! Спит давно!
  - Да она еще тогда жаловалась на бессонницу! А щас-то! Помнишь, как у ней до двух ночи контрольную переделывал? Она чаек только с мятой дула, а ни каплей не угостила!
  - Эта та самая, которая мне в глаз указкой чуть ли не натыкала? - удивленно рассмеялся Артем.
  - Она!
  - Да я ж с ней всегда здороваюсь. Еще через нее школе компьютерный класс ассигновал. Зайдем, конечно!
  - Морковка, ха! Жива еще?!
  - Только так нельзя, дама ведь.
  - А как?
  - Щас, погуляйте... Я в "Чарочку" за коньяком забегу... - Озабоченный Артем спешно отлучился.
  - Конечно, кто не любит на старости лет это дело! - проводил его насмешливо Миша. - А вы знаете, что Морковка до сих пор гордится тем, что ее как-то на курорте один из первых космонавтов подснял на вечерок. Не знали? Только все думаю, то ли она тогда такая писаная красавица была, что сомнительно, то ли космонавт чересчур поддатый был...
  Эта старая школьная байка вызвала у всех скупые улыбки.
  - Кстати, Миша, прости глубоко личный вопрос, а где ж супруга твоя? Или я чего-то не приметил? - глубокомысленно спросил я, чтобы заполнить паузу в ожидании Артема.
  - Вытурил! - радостно известил меня Миша.
  - Как? - недоуменно я продолжил расспросы.
  - Через дверь. Пока я был... ну, скажем, в длительной командировке, она без меня скурвилась. А я ж не лох какой-то, сразу просек... Решил не затягивать семейную агонию.
  - Мудро. - Подытожил я.
  Постояли, покурили. Через пару минут вернулся Артем с фирменным хрустящим, тяжело отвисающим пакетом, набитым бутылками и какими-то запакованными продуктами со сногсшибательными этикетками.
  - Пред этим она не устоит. - Удовлетворенно потер руки довольный Артем.
  Пошли к Анне Марковне.
  Квартира в типичной для Нюрска пятиэтажке на четвертом этаже. После непродолжительного звонка дверь открыла низенькая сухощавая женщина лет шестидесяти с седыми космами и очками, завернутая в бесформенный светло-зеленый халат. Сперва она испугалась, но после радостных объяснений Артема улыбнулась и впустила всю нашу компанию внутрь.
  Анна Марковна... "Морковна", "Морковка" у школьников. Безобидная и вздорная преподавательница математики и геометрии. Была нашей классной руководительницей с четвертого по восьмой класс. Особо ничем не отличалась, старалась быть ровной со всеми, но в силу бурного характера, это не всегда удавалось. Из-за этих сцен неконтролируемых эмоций была постоянной мишенью школьных шуточек. Но из-за врожденного равноправного отношения ко всем ее любили и уважали. И прочие учителя тоже.
  Артем и Анна Марковна весело хозяйничали на журнальном столике, организуя угощение нежданным гостям. Я рассматривал фотографии в подвернувшемся старом альбоме.
  - Как же, как же!... Помню, помню... - с веселой заботливостью вздыхала старая учительница с рюмочкой коньяка в тонких морщинистых пальцах. - Это вам кажется, что все тайком было. А вся хитрость на ладони лежала. Даже смешно было...
  Выпили нежно-терпкий коньяк и делились воспоминаниями и новостями своих жизней.
  - Это хорошо, что старуху не забыли... Я ведь уже три года отдыхаю по милости райотдела. Иначе бы все учила несмышленых лентяев цифирь складывать да отрезки чертить. - Она с затаенной грустью посмотрела на поникшего Николая, затем с некоторым изумленным страхом на бодрого Артема и залпом выпила очередную полную рюмку. - Вот ведь как бывает... Где найдешь, где потеряешь, не знаешь...
  Взглянула на меня с доброю грустью:
  - А ты как?
  - Да ничего, Анна Марковна.
  - Ну раз ничего, то и так хорошо... А выглядишь хорошо... И кем ты?
  - Экономистом... Неплохо, в целом.
  - Вот видишь. Смог же... - Она была немного пьяна и довольна мной.
  Тем временем с коньяка прорвало Артема на ученую беседу, смахивающую на монолог.
  - Помню, на уроке музыки говорили, что симфоническая музыка была популярна в свои времена, не то что сейчас. Как бы в упрек нам. Но, если подумать, кто тогда слушал эту самую симфоническую музыку? Дворяне, богатые... А народ что слушал? Тарантеллу какую-нибудь в кабаке, которой напомаженные композиторы - современники, наверно, брезговали как музыкой навозной... Но народ-то простой - это же подавляющее большинство, а значит, эта самая тарантелла и была более популярной, чем какие-то менуэты и гавоты. К чему я говорю? К тому, что симфоническая музыка никогда не была популярной. Ее слушали всегда только в определенных узких кругах. Как джаз сейчас... Симфоническая музыка неидеальна, потому что неприемлема большинством.
  - Так ты считаешь, что идеально то, что нравится большинству? - постарался удержать поток его самодовольных высказываний я.
  - Да.
  - С твоей точки зрения алкоголизм русских идеален - большинство ведь пьет. - При этих словах Анна Марковна тихо засмеялась.
  - Пусть так, но уточню. Это еще должно идти на пользу. А симфонии всякие... Какая от них польза?
  - Так можно дойти до того, что культура бесполезна.
  - Не вся, но многое.
  - А что нынешнему поколению от прошлых осталось? Это все и есть культура. Не так ли? Плохая, хорошая... но наша.
  - Но и культура все-таки со временем меняется. Ненужное отсеивается, полезное остается.
  - И ты судишь, что полезно?
  - Да. Сужу. - Артем посмотрел на меня серьезным тяжелым взглядом.
   - Но твое суждение в плане симфонической музыки, увы, бессильно. Она уже давно существовала до тебя, и, мне кажется, еще долго после нас будет. А многое народное, массовое утрачено. Значит, оказалось бесполезным. По твоему же суждению.
  - Это еще как сказать. - Артем досадливо махнул рукой и опрокинул рюмку с коньяком в рот.
  Тем временем Миша с Шуриком заскучали и тайком давали знаки, мол, пора идти. Я начал сцену теплого прощания с учительницей, мы долго по очереди жали ее теплые жилистые руки, выслушивая многочисленные комплименты и пожелания. С большим облегчением покинули квартиру Анны Марковны, оставив ей недопитый коньяк, чтобы она весело скоротала свое одиночество.
  - Все! Теперь в клуб! - определился за всех счастливый от долгожданного избавления Миша.
  
  8
  
  Гулкий басовый грохот ударных и топанье танцующих в темноте, разреживаемой иногда бешено крутящимся разноцветным фонарем, встретили нас. Откуда выскочил странно приодетый прилизанный типчик, оказавший Филом или Филькой, по свидетельству Мишани. Он что-то быстро обговорил с Артемом и приветливым жестом пригласил нас за собой. Мы обошли беснующихся в энергичных танцах молодежь и прошли в уютную большую комнату, где было удивительно тихо среди дорогой изысканной мебели и задрапированных стен. На столе по мановению руки бойкого Фила появились коньяк и отлично приготовленная закуска.
  - Бар готов, а где стриптиз?! - недовольно заявил Миша.
  - Не беспокойтесь, выступление Наденьки через час. Извольте потерпеть и откушать. - Услужливый Фил повертелся и куда-то исчез.
  Выпили и опять начали горячо обсуждать разные животрепещущие темы.
  - Да ведь ты не прав, Артем! - снова взъелся Шурик. - Я же рабочий человек, почему право не имею?!
  - Сейчас сколько денег, столько и прав. А у тебя на твои финансы только обязанности гражданские.
  - Да ведь в девяносто первом за равенство бастовали!
  - Вы бастовали! А я работал!
  - Ты работал?! Да ты не знаешь, что такое работа!
  - Работа - это то, что деньги приносит. И чем больше денег, тем лучше работа. Это даже младенец знает!
  - А чем же я тогда занимался, когда мне шахта кровную зарплату за год должна?!
  Артем сочувственно похлопал недоумевающего Шурика по плечу:
  - Не обижайся, Шурик, но твою работу одним грубым емким словом назвать можно... Как и твою зарплату. Как и шахту твою.
  - Но нас ведь учили, что...
  - Где твои учителя, Шурик? - перебил его едва сдерживающийся Артем. Шурик промолчал, нервно вертя вилку в пальцах.
  - То-то... Там же будем. - Артем договорил и доел до хруста зажаренную куриную ножку, разлил всем коньяк и объявил, подняв свою рюмку, - За труд!... Особенно, высокооплачиваемый. - И залпом выпил.
  Шурик обиженно задумался, вертя в пальцах пустую хрустальную рюмку.
  Чуть позже затих танцевальный грохот в большом зале, и вкатившийся улыбающийся Фил объявил о скором начале стриптиза.
  - Айда голую бабу смотреть! - предложил развеселившийся Миша.
  Общество в зале значительно поредело, номер был для большинства сравнительно дорогой. Оставшиеся, в том числе и наша компания, расселись по краям у пластмассовых столиков.
  Под глухую медленную музыку и полутемный свет неровными шагами в центр зала вышла девица неопределенного возраста с лицом, густо уделанным косметикой, и начала постепенно раздеваться в такт музыке.
   - Какая девочка потасканная! И за эти тощие мослы ей такие бабки отваливаются?! - брезгливо оценивал Шурик тщедушную бледную, покрытую многочисленными мелкими веснушками, фигурку юной стриптизерши.
  - Отваливаются Филу... А ей так... чтоб жила... Если хотите, за отдельную плату можно и ее... Некоторые не прочь, особенно, чучмеки...
  - А чего она так двигается?
  - Уколотая... Так ей все по барабану. - Объяснял равнодушно Артем, попивая оставшийся коньяк.
  - Ну и на хрен такой стриптиз!
  - А ты лучше хотел? В Нюрске?!
  Миша неопределенно повертел головой и досадливо покряхтел, глотнув коньяку.
  - Радуйся... Вместе с ее родителями. Сейчас даже такая работа здесь - круто. То, что ей отваливается, простым шалавам даже и не снилось... К тому же ведь ты все равно смотришь, хотя у твоих близких женщин наверняка интереснее было, не так ли?
  - Так-то оно так, но за такие бабки?!... Такое?! Ни-ни! Это пусть вы, новые русские, на такие доски необструганные раскошеливайтесь! А мне теперь не надо!
  - А где ты тут новых русских видишь? Кроме меня, конечно...
  - А эти? - Миша мотнул головой вправо.
  - Это?... - Артем в полутьме пригляделся, рассматривая лица. - Это... Менты это, а рядом азеры с ворами. Весь быдлячий местный бомонд это... - Артем поморщился и опрокинул еще рюмку коньяку в рот. - Пидоров-рейверов с путанами не хватает. А то полный комплект был бы... Короли сортиров...
  Тем временем стриптиз закончился, Узкоплечая Наденька в одних трусиках лениво подобрала брошенные одежды, прикрыла ими куцые груди и медленно и равнодушно уплыла в подсобку.
  Настроение было отвратительное. Вышли на тихую, ночную улицу, освещенную ослепительным солнцем.
  - Хотите экзотики? В натуре? - предложил Миша.
  - Опять эти говноеды?! - скривился Артем.
  - Да ты что?! Она ж тебя уважают! И ты как-то говорил, что уважаешь.
  - Уважаю за то, что у них дело и слова не расходятся. Но все их свинство!... Простите, нет...
  - Да ладно! Повеселимся!
  - Ну ладно... Пошли... Все равно в этой северной дыре других развлечений не сыщешь.
  - Куда? - живо заинтересовался я, протрезвев после мерзостного шоу в клубе.
  - Узнаешь, - загадочно улыбнулся Мишаня.
  Закатились куда-то в сторону недостроенного профилактория недалеко от теткиного дома. У занавешенного куском брезента парадного проема сидела группка молодых людей. Характерным было то, что они были изрядно обросшие немытыми волосами и одеты в потрепанную джинсу, кожаные куртки, плотно усеянные сверкающими заклепками, и какие-то еще давно нестиранные шмотки. Мишаня отделился от нашей компании в их сторону, о чем-то переговорил, кинул им пачку сигарет и вернулся.
  - По полтиннику с человека, и через полчаса начнут. Согласны?
  Мы молча переглянулись, Артем брезгливо кивнул в знак согласия. Я был заинтригован.
  
  9
  
  Вслед за "неформалами" прошли через двери в темное фойе, заполненное битым кирпичом и обломками искрашенных досок, пару раз свернули по узкому кирпичному коридору, заполненному мусором, затем спустились в подвал. Беспросветную иллюзию бесконечной темноты создавали две тусклых лампочки с отражателями, свисающие с низкого бетонного потолка на гнутых проводах по середине помещения. Стены терялись во мгле, где мелькали и шуршали какие-то тени то ли людей, то ли огромных крыс. Было неуютно и странно. Пахло плесенью и влажной штукатуркой. Под лампочками была сооружена импровизированная сцена из кривых досок, на которой громоздилась какая-то непонятная обшарпанная аппаратура, перемотанная кучей разнообразных проводов, уходящих толстыми змеями по полу в темноту. Около нее копошилось четыре "неформала", один из которых выделялся особенно обиженным на жизнь лицом и желтым "ирокезом" на шишковатой голове. Вокруг на полу сидело десятка полтора подобных существ, переговаривающихся между собою, что-то пьющих или уперевшихся бессмысленным взглядом в никуда.
  Подпольные музыканты настраивали жестко звучащие электрогитары и делали матерные пробы в многострадальный микрофон. Наша компания соорудила сообща из более чистых досок что-то вроде скамейки в стороне от прочей припанкованной братии и разместилась в ожидании мероприятия. Миша отсчитал причитающийся с нас гонорар и отнес панку на сцене. Тот подарил нам взгляд особо озлобленного удовлетворения.
  - Мы - группа "Дохлая собака"... Если кто не знает. - Начал концерт панк. Соратники нестройными голосами поприветствовали его. Ударник бацнул по своим цилиндрам, как бензопилы взревели гитары. Бас гулко отражался от дрожащих стен. С потолка посыпался мелкий снег штукатурки. Панк сделал одухотворенное лицо и начал:
  
  - В деревне - утро. Понедельник.
  Страдают люди от похмелья.
  Ползут в ларек за кислой брагой,
  И пойлу этому так рады.
  
  Они не панки, а крестьяне.
  Они не Джоны, а Иваны.
  Они хотят всю жизнь бухать.
  Бухать! Бухать! Бухать!
  
  Моей стране - моей России
  Я за бухло скажу спасибо.
  Ложил с бухлом на Страшный Суд.
  Скотиной быть просто... Просто будь!
  
  Бухать! Бухать! Бухать!
  
  - Бухать! Бухать! Бухать! - в финале вместе с панком повторила оживившаяся от бодрого темпа публика.
  
  - Эта песня с нового нашего альбома... Купить можно у Сивого... Недорого... Идейным панкам скидка. - Заполнил паузу между песнями панк. - Альбом концептуальный... Это типа при записи пили не так много... еще одна новая тема... "Город - негерой"...
  Медленная печальная мелодия заполнила пространство подвала и души зрителей.
  
  - Мой город. Город - негерой.
  Что эти суки сделали с тобой?
  Но почему же президент наш - тварь?
  Но почему же наш народ - товар?
  
  Кто мне ответит, но ответа нет...
  Зачем тогда явился я на свет?
  Когда подвалом стал наш светлый мир,
  Когда нам душу заменяет жир...
  
  Моя любовь - теперь говно,
  Моя подруга... С нею - все равно...
  И я подохну этою зимой
  С тобой, мой город - негерой...
  
  Куда мне ехать, если там как здесь?
  Да лучше волком убежать мне в лес
  От пиршества разврата и беды,
  И этот мир страшней любой войны...
  
  И я подохну этою зимой
  С тобой, мой город - негерой...
  
  Мрачное опустошающее молчание наступило после завершения этой песни.
  - Вы не думайте, что я, Макс "Сталин", замрачнел... Приходят такие мысли время от времени, и рождаются такие песни, - нарушил эту тишину панк, - Ну а теперь пришло время наших забойных хитов, прославленных скандалом на республиканском фестивале самодеятельности пару лет назад! Понеслась!!!
  "Неформалы" облегченно и дружно взревели вместе с гитарами в резвом, исконно панковском ритме. Пошли песни, подобные первой, в одном ключе. Через минут сорок это действо поднадоело и мы вышли на улицу. Постояли, покурили, помолчали.
  Первым нарушил общую тишину Миша.
  - А ничего ребята. Блатные скушные, все - об одном. А эти - да-а... Кстати, тут чурки боятся ходить. Они - единственная сила в Нюрске, которую еще можно назвать патриотической. Остальные - пижоны... И это - будущее... Именно русское будущее, потому что остальным на Россию по делу наплевать...
  - Не хилое будущее! - вмешался Коля. - "Дохлые собаки"! Какая Россия?!
  - Что вы все о России! - засмеялся невесело Артем. - Без вас Россия обойдется, и не в ваших силах что-то сделать. Если бы могли, то сделали бы давно... А хлебалом слюни пускать - всякий умеет, а что от этого? Шиш!... Пойду я, утро уже...
  Мимо на конечной остановке со скрипящим шумом развернулся и остановился первый утренний автобус.
  - А что, ребята? Я тут ненадолго, так давайте на пару - тройку дней в тундру завалим, - перешел к главному я.
  - Я - пас, - сразу отверг мое предложение Артем, - У меня - дела.
  - Я на тебя и не рассчитывал.
  - Прекрасно! Счастливо, друганы! - Артем ушел усталой быстрой походкой к автобусу.
  Оставшиеся Миша, Коля и Шурик переглянулись.
  - Я пойду. - Определился Миша.
  - Я тоже... Но ненадолго. - Поддержал его Шурик. - Надо-ть проветриться...
  - Не знаю... Работать бы надо. - Сомневался Николай. - А хотя... Хрен с этой работой!
  - Правильно! - Улыбнулся Миша.
  Я был рад.
  Лицо Николая осветилось, и он к чему-то завел:
  - Митька-то помните? Который еще на правый глаз косил? Так вот... На днях иду с работы. Вымучил у босса пару штук зарплаты, ну и решил это дело пивком оттемнить. Подошел к ларьку, а там этот самый Митек, и в дупель пьяный болтается. Взял я пивка, пристроился рядом и спрашиваю у него: Что ты так, Митек? Праздник какой-то или поминаешь кого-то в горечи утрат? А он едва лыко вяжет, плачет и говорит: С женой поссорился. Ну я ему: Дело это привычное. Перемелется, и опять любовь. А он: Обидела она меня. Сильно. Чем? - Спрашиваю. И он рассказывает: Пришел он со смены под утро, и на беду приспичило ему интиму, а супруга, понятное дело, спит и ей глубоко на этот интим, так как утром на работу ползти. А Митьку так приспичило, что он ее и разбудил. Она ему: Отвали! А он ей: Люблю, родная, и все такое! Отвернулась она и наотрез отказала. Митек лег головой на ее задницу, гладит и приговаривает: Хоть ты меня пожалей. А жена возьми да и подпусти ему специально да со звуком. К тому, чтоб отстал. И говорит: Пожалела. Ну Митек и горько обиделся. В запой ушел от такой жуткой скорби.
  Мы весело хохотали над рассказом о простодушном Митьке. Потом старые приятели разошлись по домам. Я смотрел им вслед, как они терялись по одному в утренней дымке.
  
  10
  
  Проснулся днем. В голове было пусто и радостно. Тетка ушла на работу, а Вадик хозяйничал на кухне. После чая поделился с ним своими соображениями насчет похода. Он не стал возражать против участия стольких ему неизвестных лиц и заверил о поддержке данного мероприятия Костей Прелым.
  Позвонил Артем.
  - Знаешь, не обижайся за вечер... Настроение такое. Я же говорил (помнишь?), что тут дела свои... Да и у меня проблемы... Нестыковки с конкурентами. В общем, что я звоню... Дороги закрыты по причине пожаров. Менты кордонов наставили... Так что лучше из города выйдите тропами и не попадайтесь. Все равно ведь попретесь... Я вас с Мишей знаю... Давай, Усатый! Придешь обратно, звякни перед отъездом...
  Я не придал особого значения этому сообщению. Походя обзвонил всех потенциальных участников вылазки, предупредил их о месте встречи и времени и начал с Вадиком перебирать все походные дела: одежду, рюкзаки, химию от комаров и т. д. Вчерне определившись с походным снаряжением, обсудили возможный маршрут. Я озвучил Вадику предупреждение Артема. Вадик задумчиво почесал затылок.
  - Да-а...Опять, значит, партизанить... В своей стране... Тогда через слив за теплоцентралью пойдем. К озерам. Там и морошки твоей до лешего. Там менты не дежурят. Хотя аэродром рядом. Могут с вертолета заметить... Были бы бабки...
  - А что?
  - Если бабки есть, тебя эти же менты на вертаке хоть до Карского моря забросят. И обратно залетят. А так... Нам, простым смертным, ни-ни... В прошлом году лесная охрана каких-то баб с корзинами по дороге на сорок восьмой заловила. Что эти скоты с ними сделали, это еще сфантазировать надо... И никто ничего. Сказали даже, радуйтесь, что так отделались! Как же, закрытая территория, нарушение режима!... На всякий случай надо резаков взять... Для обороны...
  - Ну и ну! Во дела творятся!
  - А ты думал...
  Я надолго погрузился в тяжелые думы, машинально перебирая котелки и прочую походную утварь.
  - Нет. - Тихо определился я. - Отменять не будем. Когда ж еще сюда приеду?! Да и приеду ли?...
  - Конечно... Не в первой, - поддержал меня Вадик. - Прорвемся... Хорошо, что нас - группа.
  Настроение испортилось.
  Вечером пришли Миша и Коля. Пошел с ними к ближайшему ларьку попить пива. По-новому обсудили все нюансы, они согласились с вариантом Вадика, отнеслись с пренебрежением к предупреждению Артема.
  - У меня есть судья знакомый. Мировой!... Мужик! - вещал поддавши пива Коля. - Чуть ли меня как-то не засадил. Будто халатность! А там главинж подгадил, оказывается. На этом деле и раззнакомились близко. Так что, если попадемся, он нас отмажет! Во!
  - Я вечером тоже звякну одному знакомому в ментуре. - Задумчиво потягивал пиво Мишаня. - Наведу справки, раз такое дело... Но ради тебя, - Он, улыбнувшись во всю ширь, посмотрел на меня. - Мне это все по балде! Раз договорились, значит, договорились!
  - Так! - веско поддержал шатающийся Коля.
  Помолчали, смакуя свежее приятное пиво.
  - Усатый! - негромко обратился ко мне Миша. - Я тут вспомнил... Где-то как-то у Дашки Савельевой (помнишь эту дуру?) на вечерухе какой-то кто-то говорил, что ты что-то пишешь. Мол, даже в каком-то журнальчике чего-то твоего пропечатали. Правда это? Сам-то я не в курсе, другие говорят.
  - Да есть такое дело... - нехотя признался я.
  - А что это ты за писательство взялся?
  - Объем прочитанной чужой литературы дает знать. Своей поперло. Как в организме: много покушаешь, это дело переварится и выпрет. Так у всех.
  - А у первого писателя как? Он других читать не имел возможности! - Заметил Коля, прихлебывая пиво.
  - А первых писателей от груза впечатлений от поведения своих соплеменников и созерцания прекрасной дикой природы поперло. Ну и так далее, далее, далее... Некоторые думают, что источники писательства не изменились. Но природу испортили, от соплеменников тошнит, а литература выработала целые гласные и негласные правила, следуя которым достаточно легко стать писателем.
  - Неужто так просто? - не верил Коля, прислушиваясь к разговору.
  - А ты попробуй. Только начни, так не остановишься.
  - И как? Стоит того это дело? - опять интересовался Миша.
  - В каком смысле?
  - В материальном.
  - В материальном - почти никак. Зато в моральном! Эх! Потеснись, Толстой и Горький! - шутливо поерничал я.
  Весело похохотали.
  - И о чем пишешь? - продолжил беседу Коля.
  - О разном... -Я уклонился от продолжения темы.
  - Это что! Прикиньте, что у меня ребенок сочинил. В девять лет.
  Коля начал читать нараспев, подгоняя ударные.
  - Живет Аксинья у Бога,
  Растут у Аксиньи рога.
  Когда рогов будет много,
  Аксинья покинет Бога.
  И дьявол тогда ее примет,
  Подарит ей букет роз.
  Потому что Аксинья - не имя,
  А медицинский диагноз.
  - С чего он такое накатал? - поразился я.
  - А у них был урок благословия... Или богословия?... Неважно! Сейчас модно! Ну и пригласили какого-то заезжего мутилу из секты Муна. Он детям и песни пел, и брошюрки красивые раздавал. Все в отпаде были. Училка их, девчонка еще тупенькая, аж прослезилась от восторга! Д-дура... Веры им своей православной мало... А пацаненок мой - молодец! Посмеялся над ними, и правильно... Хотя и пару получил... Д-дура!...
  Коля с громким стуком приземлил опустевшую кружку на стойку. Лицо его подергивалось от злости.
  - Понаехали спасители... Мать их...
  - Не думай! - попытался приободрить Колю улыбающийся Миша. - Им и так тут ничего не светит! Мы - не они!
  Коля задумчиво покачал головой соглашаясь. Допили пиво и уточнили напоследок еще все, связанное с походом. Расставшись с приятелями, я с приятно кружащейся после пива головой вернулся в теткину квартиру.
  За эти дни Нюрск стал для меня городом сюрпризов, и, в основном, не очень приятных. Почитал перед сном географический атлас для успокоения нервов.
  
  11
  
  В четвертом часу проснулся в холодном поту. Не сразу разобрался, что я уже не во сне. Когда жил первое время в студенческой общаге в Питере, так ночью постоянно ждал пинков в дверь, с трудом засыпал под утро со столовым ножиком, зажатым в руке под подушкой. И все равно кто ломится, воры или менты, враги или друзья. Страна вечного беспокойства, где преступник имеет больше прав на защиту, чем нормальный человек. Здесь большинство пытается жить по законам, но реально выходит только по понятиям. И только у меньшинства.
  Это все в один момент пронеслось в мозгу. Очнулся. В дверь действительно стучали. Открыл проснувшийся Вадик. В прихожую ввалилась компания людей в сапогах, плащах, куртках, с рюкзаками. Это были Миша, Коля и Шурик, заполнившие собой и своим гомоном все тесное пространство.
  - Спите еще?! А мы уже нарисовались! - Миша по обыкновению своему был громок и широко улыбался.
  - Свет, блин, выключили! - возмущался за его спиной копошившийся Шурик. - Чуть ли в подъезде не навернулся!
  Наскоро умылся, быстро оделся в приготовленную заранее одежду, упаковал окончательно рюкзак. Вадик также резво был готов, и мы все выкатились, шумя в гулком темном подъезде, на улицу. Там уже сидел на ступеньках и курил соответственно экипированный Костя. Который Прелый. Поздоровались и не мешкая пошли окраинными дворами и гаражными проездами к теплоцентрали.
  Так буднично и как-то неосознанно начался наш долгожданный поход. Погода стояла на удивление хорошая. Солнце с ясного пронзительно голубого неба палило как днем.
  - Бухла-то взяли? - не оборачиваясь поинтересовался шагающий впереди Миша.
  - Миша! Мы же в поход, а не на пикник! Скажи, Вадик...
  - Дятлы вы непутевые! В Расее поход что пикник, и пикник что поход! Обычаев не знаете... Куда вы без нас!
  Шурик удовлетворенно загоготал.
  - Ей Богу, пропадут! - веселился позади Коля.
  Сначала было немного тяжело и жарко, но после освоившись настроился на быстрый ровный темп пути, и стало легче дышать и идти.
  Теплоцентраль располагалась на краю города. Огромное здание без окон, увенчанное несколькими дымящимися высокими черными трубами, испускающими клубы тяжелого серого дыма, выглядело мрачным. Какие односложные механические звуки доносились с его стороны. Наша дорога проходила мимо, пересекая железнодорожные пути, ведущие к теплоцентрали. Десять минут по узкой петляющей тропке среди загаженной и задымленной свалки за теплоцентралью, и мы вышли к сливу.
  Здесь было когда-то небольшое тундровое озеро. Потом его огородили массивной грунтовой дамбой и в течение многих лет сбрасывали золу и отходы угольного топлива из теплоцентрали. Лет двенадцать назад по техническим или еще каким-то причинам с краю слева таким же образом огородили еще кусок тундры для нового слива. А этот брошенный участок постепенно высох и сейчас представлял собой жуткое зрелище.
  Представьте себе, что в на другой планете. Безжизненной, бескрайне ровной и черной. Так и здесь. Только края в виде дамбы остались. Тропа шла через этот участок беспросветно черной, без единой травинки технической пустыни. Этот тоскливый и однообразный рукотворный ландшафт был обогащен несколькими торчащими из слежавшегося пласта золы в разных местах какими-то железными конструкциями и брошенными ржавыми тракторами. Еще только пересекающая тропка, по которой на предстояло идти, сверкала под солнцем серой лентой из-за нанесенной сюда на сапогах многих ходоков пыли. Было не по себе.
  Когда пошли через это высохшее озеро, слабый ветер утих совсем, не ощущалось ни единого запаха кроме запаха горячей резины от наших сапог. Я старался не оглядываться, смотрел под ноги и на спину идущего передо мной Кости. Через пятнадцать минут молчаливого пути мы вышли на противоположный участок дамбы, и я облегченно вздохнул.
  Справа простиралось новое сливное озеро, в раз пять превышающее бывшее. Не единой птицы не пролетало над ним. Стоячая вода казалась безжизненной и недвижимой, ничего разглядеть в ее темной мути было невозможно. Да и нечего было там разглядывать. Страшно было только от одной мысли, что тут будет, когда и здесь закроют слив теплоцентрали, и высохнет вода. Казалось, сама природа всеми силами сторонилась этих шедевров человеческих рук. Только мертвые высохшие березы, торчащие редким кривым частоколом на новой дамбе и из этой "твердой" воды, дополняли мрачную картину. Еще легче вздохнул, когда наша группа спустилась с дамбы и пошла, наконец, по нормальной тундровой тропе, вьющейся среди жестких, широко разросшихся, высоких кустарников, березовой тонконогой светлой поросли и плотных, высохших под солнцем куч мха.
  Когда ушли достаточно далеко от слива, свежий ветер немного разогнал вьющиеся над нами жужжащие тучи комаров. Настроение поднялось, и понемногу разговорились на разные темы, чтобы скрасить однообразность нашего пути.
  - Был у меня как-то роман с одной женщиной... Она очень порядочная женщина. Порядочно пьет. Сейчас. - Начал очередную байку Шурик. - Как-то она решила бизнесом заняться. Не пила еще тогда... Много. Ну, ларек открыть. То-се... И, как практичная женщина, решила меня привлечь не только как мужика, но и как водилу. Товар возить. Я согласился... А че? Кроме секса еще денег обещала! А меня только с шахты выкинули. Сокращение... Куда ж деваться?! Вот приехал я как-то на базу за товаром. А был с похмела. Плохо соображал, значит. Она мне дала каких-то бумажек, чего-то наговорила, а и не запомнил толком ничего. Приехал, башка гудит. Сунул я эти бумажки завскладу. А она баба не глупая, сама позвонила моей боссихе и обо всем договорилась. В общем, загрузился я. Товаром. А сам-то не посмотрел, сплоховал. А, оказывается, вез цемент с тортами в одном кузове. А потом покупатели удивлялись странному светлому ванильному порошку на тортах. Уж больно скрипел и увязал на зубах. И все бы ничего, но какой-то урод накатал в отдел защиты потребителей. А боссиха не знала, товар не убрала. Нагрянула комиссия, скандал, лишили лицензии... Как она рыдала! Как била меня и целовала! Вот какая любовь была... Расстались, в общем... От греха подальше...
  - Это еще что! - перехватил ведущее слово Коля. - Я как-то к Игнату устроился слесарить на транспорт. Игнат вором был при совке, а в демократию бизнесменом стал. Они с Артемом ОРС-то поделили. Большая часть автопарка при дележе Игнату досталась. Решил он развернуть торговлю как на Западе. Все дела! Прикупил модных прилавков, приодел продавщиц, кой-как подновил транспорт. Имидж, значит... А на базе у него три склада заарендовано было. Там менеджерствовал его племяш. Придурок придурком, но родственник. Из старых грузчиков у него был Васька. Особо не алкашил, работал... Что еще от человека надо? Решил племяш этого Ваську поднять. Сделал экспедитором. Тот с водилами гонял по магазинам, отписывал товар, заявки принимал. Мозгов на это хватало. Через полгода ревизия. Ба! Много не хватает. Игнат сам забеспокоился. Туда-сюда, перебрали бумажки. Выходит, все на Ваську. Его на ковер. Откуда, спрашивают, недостача? А Васька им: Я в должности поднялся, ну и по должности полагается. Делов что ли не знаю? Игнат вскипел: Да как ты мог?! Тебе доверие, а ты! И понес на него. А Васька обиделся: Я на вас пятнадцать лет честно работал, можно уж и разрешить помаленьку воровать! Племяш-то ваш и не так таскает, а кто что сказал? Таки дела начались! Из-за Васьки всех перешерстили, Игнат даже на аудиторов не поскупился. Что выяснилось! Такое было там! Полетел его племяш со своими бухгалтерами и завскладами, как фанеры... Вот тебе и доверие проверенным работникам и родственникам...
  - Так если вор главный, так и под ним такие же, - смудрил Миша.
  Прошли немного молча. После этой длинной паузы Миша решился спросить:
  - А ты как, Костик?
  Костя Прелый не оборачиваясь равнодушно ответил:
  - Нормально... Только мне жалко москвичей...
  - Почему? - Удивился Миша.
  - Называться в честь самой худшей российской машины - это очень обидно должно быть.
  Дружный неудержимый хохот раскатился над редколесной тундрой.
  - Ну ты, Костик, и даешь! - вытирал слезы на покрасневшем лице Шурик.
  
  12
  
  Решили наконец-то остановиться и немного передохнуть. Повалились с рюкзаками на податливый мягкий мох и расслабились. Солнце светило ровно и жарко. В зарослях перекликались редкие птицы, и стоял надоедливый постоянный звон роящейся мошкары. Красота! Ведь ради этого я и ехал сюда.
  Как же далеко сейчас эти Уралы, эти Москвы и Петербурги! Такое ощущение, что их нет и не было. Да и нужны ли они здесь вообще? Вся эта муторная суетливая жизнь как будто вершилась не со мной, а была долгим правдоподобным кошмаром. И наяву я был всегда только здесь. Все эти нервные, истеричные женщины, орущие хозяйчики, припадочные старухи, самодовольные наглые уроженцы югов, вечно подпитые, иногда искренние, иногда мерзостные друзья - приятели... И где вы? Нет вас! И не было! И как это приятно, знали бы вы...
  Припомнились к чему-то все эти дела работные. Совещания, состоящие из бесконечно надоевшего бессмысленного ора, посиневшего от справедливого усердного гнева, начальства и робких, заикающихся оправданий замов. Ох, уж эти разнарядки! Разнарядка - это красивый старинный ритуал русских, основа их корпоративной этики. При совершении этого действа большинство всячески унижаемо без особых причин, а меньшинство возвышаемо. Этакий апофеоз субординации! Чем хуже работает предприятие, тем больше и чаще начальство проводит бурные разнарядки. А босс - козел из козлов!...
  Незаметно задремал, прикрыв глаза бейсболкой от солнечного света. Разбудил меня Миша, потрепав по плечу.
  - Пошли! Нас ждут великие дела. - Он закинул рюкзак и зашагал по тропке. Все, покряхтывая и лениво разгоняя занудливую мошкару, поднялись и двинули следом. Я оклемался и быстрым шагом нагнал их.
  - Долго я дрых? - спросил я у Коли, идущего бодро передо мной.
  - Минут сорок... И как выспался?
  - Босс снился. Кошмар...
  - Ха!
  - Ты бы знал эту гниду...
  - Так хорош?
  - Не то слово!
  - Как везде! У нас не лучше. Артема ты уже видел...
  Через полтора часа пути вошли в край озер. Тысячи небольших озер с низкими берегами покрывали совершенно плоскую тундру. Редкие перелески маячили у самого горизонта в разных местах. Общий подавляющий цвет был желто-зеленый. Кустарники высотой выше человека покрывали межозерное пространство. Вода в них едва рябилась под ветром. Невдалеке шумела большая утиная стая, плещущаяся в чистой воде.
  - Ружье б сюда! Дичи бы натаскали! Эх! - С веселой печалью вздохнул Коля.
  - А я утятину не люблю. Больно жесткая да и рыбой воняет. - Высказался с кислой миной Шурик.
  - Что ты знаешь?! - запротестовал Коля. - Когда побегаешь за этой уткой да еще, если даст Бог, подстрелишь и из холодной воды ее достанешь, тогда и полюбишь!
  - Мазохизм это, а не охота. - Остался при своих Шурик.
  - А где ж морошка? Помнится, лет десять назад ее тут навалом было. - Прервал их перепалку я.
  - Не стало... Уже лет как пять. - Тихо ответил Миша.
  - Почему?
  - Никто не знает... Будто, экология изменилась. Морошка - ягода прихотливая. Близ города сейчас днем с огнем не сыщешь... Придется в сторону ближе к железке идти, чтоб не заблудиться...
  - Жрать охота! - взмолился удрученный Коля.
  - Ладно, пожрем... - смилостивился Миша.
  Костер решили не разводить, расстелили клеенку, разложили на ней открытые консервы, нарезанный хлеб и вареные яйца. Молча порубали походный обед, стряхивая крошки на бело-серый мох.
  - Протараним еще километров пятнадцать в сторону Малой Нюрки, там и заночуем, - размышлял вслух насытившийся Миша. - Я там местечко хорошее знаю...
  - А морошка там есть? - поинтересовался я.
  - Не знаю... Была... Не удивлюсь, если нет. Да ты не переживай! - подбодрил меня Миша в своем привычном стиле. - Я у комей проконсультировался, так у слияния Лежвы с Иргилой всяко есть, они нынче там кочевали...
  - Да туда ж дня три пути! - удивленно воскликнул я.
  - А ты что хотел? - Тон Миши был равнодушен и строг.
  Делать было нечего.
  Посидев немного, двинули не спеша дальше. Болтать никому не хотелось. Все тот же уже привычный пейзаж, состоящий из березового кривоногого редколесья, серых кустарников и зарослей высокой травы, перемежаемых пластами бело-зеленых мхов, окружал нас. Палящее солнце понемногу скатывалось к горизонту, не переставая все так же ярко светить и беспощадно жарить наши вспотевшие спины. Раздеваться было не с руки, тотчас комарье и мошкара обожрали бы до костей. Приходилось терпеть и, заливаясь горячим потом, топать дальше, то увязая с хлюпаньем в непросохших болотцах, то запинаясь о торчащие из земли кривые корни деревьев.
  Стало понемногу смеркаться, когда, наконец, среди кустарника и деревьев не засверкала чистой водой прохладная Лежва. С огромной радостью скинул с натруженных плеч рюкзак, не обращая внимания на заевшую мошкару, разделся до пояса и с искренним удовольствием ополоснулся кристальной и ледяной лежвинской водой. Моему примеру последовали все, только Миша сначала брезгливо косился на тучи звонкой мошкары, но потом пересилил свое предубеждение и присоединился к нам.
  Быстро оделся, отмахиваясь от приставучих налетевших комаров, и приступил вместе со всеми к подготовке ночевки. Я с молчаливым Костей Прелым пошел собирать хворост для костра, остальные остались растягивать палатку и раскладывать еду.
  - Если б знал, что сюда занесет, то приготовил удочку. Порыбачить... - мечтал я, собирая сушняк по берегу звонкоструйной Лежвы.
  - Порыбачишь тут... Не дай Бог, семгу достанешь, так тебе лесоохрана такой штрафец взвиздюлит, что всю жизнь помнить будешь. - Ответил Костик.
  - А по хрен! - Улыбнулся я. - Ищи меня по всей тундре!
  - Если захотят - найдут.
  Вернулись с охапками долгожданного топлива и были удивлены. Минуту назад предприимчивый Коля, рыболов и балагур, вытащил с помощью припасенной нехитрой снасти сразу две крупных семги.
  - Надо же, счастье какое! - Он был на небе от радости.
  - Только тут же ее и сожрите. - Подпортил ему настроение Костя.
  - А как же! - не унимался ликующий Коля.
  Быстро и сноровисто соорудили костерчик, выудили из объемистых рюкзаков котелок, приправки и прочие необходимые дела, и через час подготовки и томительного ожидания с глубоким душевным удовлетворением медленно, смакуя хлебали семужную уху, припивая припасенной Мишей водкой. Я блаженствовал как никогда.
  - Вот и поели ушицы на десять тыщ. - Пробормотал Миша, облизав ложку и швырнув пустую миску в сторону.
  - О чем ты? - не понял я, заглядевшись на редкие бело-желтые облака, проплывающие медленно в пронзительно синем небе.
  - О штрафе. Мы теперь браконьеры...
  - Все так серьезно?
  - Если попадешься, то да.
  - А так где ее купить можно? Хороша рыбка!
  - В Москве, может быть... Ближе где навряд ли...
  - Странно... Здесь живете и поесть не можете?
  - Правов таких не имам!
  - А кто имает?
  - Кто надо. - Миша погрустнел, собрал грязную посуду и пошел к реке.
  
  13
  
  Солнце к ночи стало жарить меньше, холодный ветерок, перемешанный едким дымом нашего костерка, разогнал мошкару. Лег ногами к костру, обильно намазался репеллентом и завернулся по совету Миши во все свои одежды вместе с головой. Немного помаявшись на холодном неудобном мху уснул.
  Снились странные картины. Средневековый рыцарь в зеркально сверкающих доспехах верхом на желтом буйном коне гнал, покалывая острием длинного копья, моего бегущего прочь и орущего от страха босса. Босс в изорванной серой тройке падал, ломая колючие кусты в какой-то глубокий овраг. Рыцарь останавливался, поднимал забрало, и я узнавал в нем Артура. Почему же? Я никогда ведь не видел его. Не знаю, но почему-то я знал, что это и есть Артур, суверенный владетель Камелота и прилегающих земель. Он протягивал свободную руку, и в открытой прямой ладони лежала морошка, ярко-красная, с желтыми переливами, желанная и благословенная. Артур по одной не спеша поднес ко рту и сжевал все ягоды без остатка. Вытер губы и, пришпорив своенравного жеребца, ускакал к синеющим на горизонте лесам и плавающей низко над ними огромной сверкающей и ехидно улыбающейся луной. Все покрылось дымящимся серым туманом. После этого я оказался в какой-то просторной церкви, где суетливо бродила масса разного народа. Эта церковь больше напоминала какой-то проходной общественный клуб, чем религиозный храм. Я где-то оставил сумку с чем-то важным и носился по церкви между людьми, тщетно пытаясь ее отыскать. Это нервное неприятное ощущение росло, и вдруг все превратилось в облако, висящее невысоко над моим городом. Обычное сине-желтое небольшое облако в форме кучковатой полусферы преследовало меня. Я быстрым шагом устремлялся от него, а оно старалось нависнуть для чего-то надо мной. Я менял путь, поворачивал, а оно не отставало и поворачивало за мной, не взирая на законы природы. В конце концов мои ноги онемели от этой жуткой полубеготни, я забрался в какой-то темный подъезд обычной кирпичной многоэтажки, сел на корточки и закрыл голову руками. Что-то ужасное и непонятное начало заполнять мое тело.
  Я вздрогнул и быстро выбрался из наброшенных одежд. Прохладный нежный ветер и заунывный звон комарья отрезвили меня. Солнце уже снова поднималось над горизонтом, но еще не грело как днем. Ноги действительно зудели от длительной вчерашней ходьбы и многочисленных укусов кровососов. Я оглянулся, все спали, кто-то протяжно и грустно похрапывал. Посмотрел вверх. Надо мной наяву неподвижно висело это снившееся облако. Мне стало не по себе, я старался ни о чем не думать и не смотреть вверх. Завернулся обратно в свои куртки и постарался снова уснуть. Но не спалось из-за увиденного. Начал думать о работе и подруге, тон мыслей и настроений переменился, и опять незаметно задремал.
  Проснулся от того, что задыхался. Вылез на воздух, бурно и сипло отдышался, заполняя тяжелые легкие пьянящим кислородом. Солнце снова разыгралось вовсю, слепило и изрядно пригревало. Все уже почти проснулись. Кто-то умывался, кто-то перебирал походную утварь, кто-то пытался снова разжечь костер. Я протер глаза и пошел к реке умыться. Вспомнив сон, с опаской посмотрел на небо. Утреннее небо было идеально чистым и прозрачным. Облегченно вздохнул и мысленно ухмыльнулся своим ночным тревогам.
  Я все еще лежал, закинув голову в небо, когда ко мне подошел Вадик. Он успел уже смыть в холодной речной воде смешные следы сна со своего лица.
  - Ты просыпался под утро? - Спросил он.
  - Было дело...
  - Видел это облако?
  - О чем ты? - Я с подозрением глянул на него. Вадик оцепенело смотрел вверх.
  - То-то и оно, что ни о чем... - Он встал и пошел собирать свои вещи.
  Понемногу все расшевелились и начали собираться, доев остатки вчерашней трапезы. Настроение было индифферентное, шел вслед за кем-то, уперев свой взгляд в пятки хлюпающих сапог впереди идущего.
  - Расскажи хоть что-нибудь прикольное. - Через полчаса молчаливого пути по надоевшему пейзажу предложил мне Коля. - Ты ж много такого знаешь.
  Я подумал.
  - Помните мои межкультурные изыскания? - Начал я. - Так вот... Этим делом я страдаю до сих пор. И не я один. Много людей и более известных, чем я. Но куда им до нас с Гумилевым?!... Коснемся средневековья. Раннего. В частности, английского. Моего любимого. Артур, как это уже не раз доказывалось в прессе и Интернете, является одним из древних славянских князей, призванных на службу в Англию для войны с кельтами и ютами. Исходно его имя звучало как "Яр-тур", что значило "Бешеный Бык". Имя достойное индейского вождя.
  - А откуда же тогда "Камелот"? - по-ученому съязвил Костя.
  - Трудно точно сказать, но есть версия, что ничто иное как англизированное словосочетание "Каменный Оплот", то бишь каменная крепость. - Продолжил бесстрастно свою лекцию я. - Так что русское влияние в Северной Европе было очень велико.
  - Да-а, мы, русские, не хрен собачий! - Удовлетворенно объявил Коля. - Я вот помню один случай. - Продолжил тему он. - Был у меня роман как-то с одной дамой. Хорошая была дама! Как-то сидим вечерком, амурничаем. Время к ночи, все дела. Она и спрашивает: презеры с собой? А я, как назло, забыл. В общем, не дал выхода высоким чувствам... Так и пошел этот роман коту под хвост... А ты, Мишань, любил ли когда женщин?
  - Любил ли я?! Я со столькими бабами трахался, а вы сомневаетесь, что я не любил! - Миша радостно и возбужденно качал головой, шагая впереди.
  - Отдохнем что ли, любители? - уныло предложил не вмешивавшийся в беседу Шурик.
  - Отдохнем, профессионал! - бодро поддержал его Коля.
  Остановились. С места нашей остановки на прибрежной узкой тропе, теряющейся в высокой плотной, дурманяще пахнущей, траве, открывался замечательный вид на изгиб серебрящейся под солнцем Лежвы. Сине-зеленые стены елей сжимали крутое русло быстрой реки. Над рекой стояло слегка мерцающее марево, едва развеваемое легким ленивым ветром.
  - Сколько нам еще до железки идти? - Поинтересовался я у Миши.
  - К вечеру будем. - Кратко ответил он. - Что, пацаны, конкретно отдыхать будем или только пересидим?
  - Да пожрать да полежать не помешало! - Горько воскликнул упревший и уставший Шурик.
  - Тогда поздно вечером придем. - Уточнил равнодушно Миша.
  - И ладно... - Мне было по барабану.
  Все с громадным облегчением скинули на землю объемистые рюкзаки и опять начали раскладывать костер и разбирать продукты для походного обеда.
  
  14
  
  - А вы что тут делаете? - Раздался жалобный старушечий голос. От неожиданности я вскочил и осмотрелся. Все, кто был рядом, как и я были ошарашены случайным присутствием каких-то гостей.
  Сухощавая пожилая малорослая женщина с морщинистым лицом, торчащим из туго и плотно обвязанного шерстяного платка, строго и грустно смотрела на нас. Одета она была в какой-то застиранный халат и калоши. В руках держала большую плетеную корзину, набитую грибами и закрытую зелеными листьями и серой от грязи косынкой.
  - Заблудились тоже, миленькие... - Нарушила нависшую тишину она.
  - И кто заблудился? - Вышел из оцепенения Коля.
  - Чай, давно плутаете... - Продолжила печально старушка. - Я вон с дедом уж неделю выйтить не могу. И забыла, старая...
  На нашу поляну из зарослей выкатился дед с такой же, как у бабки, корзиной. Он также подозрительно оглядел наши обросшие лица и встал рядом со своей бабкой.
  - Мы знаем, куда и откуда идем. - Сказал им Миша. - А вам что ли в Нюрск надо?
  - Охти! В Нюрск родимый! - Обрадовалась старушка.
  - Так идите в сторону солнца до озер. Знаете? А там и к теплоцентрали выйдете завтра.
  - Проводите нас? - С надеждой прошептала бабка.
  - Да нам некогда, в другую сторону нам...
  - Чем неделю-то жили? - Поинтересовался Шурик.
  - Сыроежками, брусникой... Морошка попадалась.
  - Где?! - Врезался в разговор я.
  - Да уж не помню... плутали туда-сюда, как проклятущие. Господи!...
  - Там вроде... - Неопределенно махнул рукой старик.
  - Главное - есть. - Многозначительно сказал Вадик.
  - Коля, дай им пару консерв. - Миша грустно почесал затылок. - Ну и даете вы, старые!...
  - Даем, даем! - Радостно согласился дед. - А еще курева бы... - Он мечтательно оглядел всех по очереди.
  - Тебе б, дурень старый, дымить только! - Вознегодовала на него старушка.
  Шурик молча порылся в глубоком кармане своей куртки и подал старику початую пачку "Беломора". Тот радостно вскрикнул и долго жал с благодарностью руку Шурику. Тот с трудом отобрал у него свою измученную ладонь. Мы еще долго молча переглядывались с заблудшими стариками, пока те не поняли, что им пора двигать. Они тепло и долго прощались и, наконец, ушли, волоча свои тяжелые корзины.
  - Ну и дают! Старичье! - Восхитился Коля. - Неделю без дороги шастать по болотам и не выбросить свои грибы! Это ж надо!
  - Старая закалка. Сдохнут, а добытое не бросят. - Высказал свое мнение Костя.
  - Хрен с ними... Жрать давайте! - Шурик брезгливо посмотрел в березняк, где исчезли согнутые спины двух пожилых грибников-неудачников. - Носит тут всяких! Не хрен в лес ходить, если выйти из него не сможешь.
  Эт верно. - Лениво согласился Коля, жуя кусок тушенки, мокнутый в кетчуп. - Тундра дураков не любит...
  Поев, развеселились. Лежали на сухих, торчащих изо мха, кочках и травили анекдоты и байки.
  - Ладно базлать! Идти пора. - Дал команду озабоченный Миша.
  - А что так? - Потянулся, как сытый кот, Коля.
  - Если успеем, то переночуем в придорожной будке.
  - Чтоб всю ночь составы в уши бухали?! Не лучше ли в избушке за линией?! - взъерепенился знающий Шурик.
  - А успеем мы туда?! - ответно взъелся Миша. - Распластались как коровы, а туда еще двадцать кэмэ переть! Вы ж сдохнете еще по дороге! Да и избу ту еще в прошлое лето какие-то мудаки сожгли... Охотники, мать их... Поубивать бы...
  Негодующий Миша утих и приступил к трапезе. Задумчиво пожевав, он достал из рюкзака бутылку водки и распечатал ее. Шурик громко вздохнул.
  - Будете?
  - Так ведь не дойдем... - Попытался формально протестовать Коля, но его глаза горели огнем и отражали более искренние чувства.
  - Иди ты... Может, еще быстрее пойдем. - Печально усмехнулся Миша, еще пошарился в своих вещах и вынул металлические стопочки.
  Никто не отказался от питья. Молча выпили. Костер с потрескиваньем догорал в окружении пустых консервных банок и грязных полиэтиленовых пакетов. Немного посидев, сгребли весь мусор в потухший костер, собрали обратно рюкзаки и пошли дальше.
  Алкоголь почти сразу выветрился, только легкое покачивание мало что осознающей головы выдавало его присутствие.
  Немного пройдя, Шурик и Коля устроили политический диспут.
  - Ты за кого нынче голосовал? - Интересовался весело Шурик.
  - Против всех.
  - А я за СПС.
  - За Чубайса что ли?!
  - Не за Чубайса, а за идею.
  - В России люди сильнее идей, а Чубайс как идея уже давно не катит.
  - Зато ты что этим своим "против всех" доказал?
  - То, что я - против всех. Партия любая остается партией, как только часть общества. Но ни одна партия не выражает своими действиями интересы всего общества, хотя и постоянно базарит о них. А на хрен мне такая политика!
  Шурик помолчал, отмеривая широкие шаги по тропинке, и не удержался от распиравшего его собственного мнения:
  - С твоими идеями подохнуть проще! Это, значит, ничего не делай... Как терпило, блин! Буддизм какой-то!
  Костя, слушавший их, про себя ухмыльнулся о чем-то, собрался с мыслями и задумчиво сказал:
  - Моего деда замыкало на евреев, везде евреев и их происки видел. С жидомасонами боролся. А как, непонятно... Даже в комсомол из-за этого не пошел. Мол, евреи коммунизм придумали назло русским. А отца на гомиков замкнуло. Везде у него гомики только. По телевизору - все гомики, пишут гомики, женщины - гомики, звери - гомики, правительство - гомики, космонавты - гомики... Везде гомики! Я как-то спросил его: Я - гомик? Он подумал и ничего не сказал. Пидор старый... Все политикой занимались... И что им с этого? Один уже в земле тлеет, а другой от алкоголизма свихнулся. Так что, Коля прав... Голосуй - не голосуй, все равно... кто надо победит...
  - Но мы же все-таки люди! - возмутился Шурик. - А не винтики! Это при коммунизме с вашими идеями жить было можно. Вот "Родина"... Никто не думал, а она прорвалась ведь!
  - Ну это бабушка надвое сказала... - Пробормотал Коля.
  - Эх вы... Нестяжатели... - Махнул раздраженно рукой Шурик, отказываясь дальше продолжать дискуссию.
  - А я за Жирика голосовал. - Самодовольно высказался Миша. - Хоть и гонят на него, а он как затейник. Без него скучно...
  Впереди послышались шаги и громко переговаривающиеся голоса.
  - Опять на плутал нарвались?! - Удивленно проговорил Коля, всматриваясь вперед.
  Среди редколесья, по грудь утопая в высокой густой траве, показалась группа людей, одетых по-походному, оживленно беседующих друг с другом. Они заметили нас только тогда, когда подошли почти вплотную. Три мужика лет двадцати пяти - тридцати и девушка. Симпатичная. На заблудившихся и несчастных они были мало похожи. Лица мужчин были изрядно заросши щетиной, и весь их вид носил явные следы долгого присутствия в тундре вдали от благ цивилизации. Они были рады этой случайной встрече.
  - Наконец-то, хоть какие-то человеческие лица! - Воскликнул пафосно по-видимому старший из них.
  - И как оно? - Поддержал беседу Коля.
  - Погода? - Не понял говоривший. - Прекрасно! Комары только задолбали. А так ничего. Куда путь держите, если не секрет? - Поток слов незнакомца был красочным, веселым и неудержимым.
  - Секрет. - С равнодушным видом свинтил его Миша. - По Лежве вверх за линию, а там видно будет.
  - К хребту? Неплохой вариант!... А мы с другой стороны. Сплошная пустыня, болота подсохли из-за жары, Ни ягод, ни рыбы. Но все равно неплохо! - Оптимистично ответствовал собеседник. Другие из посторонней группы в переговоры не вмешивались, переглядывались молча и улыбались. Девушка стеснительно постреливала глазками на всех по очереди.
  - Значит, правильно трассу выбрали. - Как бы про себя вслух размышлял Миша.
  - А как же! Что эти плоскости сушеные смотреть? Тундра тундрой. Надо ближе к горам. Живописные скалы и все такое! Завидую! Мы тоже бы двинули, да уж сил нет, возвращаемся...
  - Ну и ладно. Приятно было встретиться. - Подвел итог встрече доброжелательный Коля. Вадик задавленно хмыкнул за его спиной.
  - И вам счастливо! - Тепло и искренне распрощался за всех говоривший. Они пошли дальше, чуть позже девушка помахала нам издали.
  - А девица ничего... - Мечтательно высказался Коля. - Еще та наверно... Как глазками-то...
  - Энтузиасты хреновы. Типа студенческий походняк. - Высказался в своем стиле Шурик.
  - Что на девку распялились? Пошли, скоро холодать начнет. - Выговорился Миша, зло сплюнул и двинулся, не глядя ни на кого, дальше.
  
  15
  
  По далекому шуму идущего поезда, дружно поспорив, сориентировались, что до железки идти еще около часа. Собравшись с оставшимися силами, тяжело повздыхав, пошли к ней. Через десять минут, продравшись сквозь густые и колючие заросли кустарников и ветвистых низкорослых деревьев, неожиданно для себя вышли на полотно железнодорожной линии. Две колеи слегка изгибаясь тянулись, окруженные зарослями.
  - Не фига себе! Вот и час пути! - Пораженно высказался за всех Шурик и даже для верности пощупал ближайшую, ярко светящуюся под солнцем, полированную поверхность рельса.
  - Нормалек! Теперь и переночуем ладно. - Миша, удовлетворенный сложившейся ситуацией, осмотрел всех. - А будка там, за поворотом... - Он махнул рукой в сторону сворачивающих и теряющихся среди перелесков железнодорожных путей.
  - А обходчики нас не турнут? - С некоторым подозрением поинтересовался Шурик.
  - Только если тебя! - Натянуто приколол его Мишаня. - Какие обходчики в ночь? Утром их бойся...
  Показалась деревянная будочка со скошенной крышей, приткнувшаяся среди травы недалеко от колеи. Рядом гнила куча сложенных черных шпал. Дверь в беспросветную внутренность будки была открыта настежь.
  - А там не нассали добрые прохожие? - Поводил носом у входа Коля.
  - Вроде нет... - Принюхался Миша и шагнул в темноту. Он минуту пощупался, обо что-то споткнувшись, вполголоса выматерился и радостно ответил:
  - Все цело! Даже нары на костер не оторвали!
  Все нехотя по одному вошли в будку. Пахло плесенью и затхлостью.
  - Свет бы... - Неуверенно проговорил Коля.
  - Свет, заходи! - Шутканул невидимый в темноте Шурик.
  Все бодро заржали. Теперь стало уютно и спокойно. Расположились на дощатых нарах, пристроенных к стенам.
  Глаза понемногу привыкли к темноте. Раскладывали и перебирали вещи, перешучивались.
  Неожиданно полил дождь. Я выглянул в двери. Еще полчаса назад почти чистое небо затянули какие-то серые облака, сеявшие мелкий дождь.
  - Началось... - Обиделся на погоду Шурик.
  - Зато грибы попрут! - Оптимистично ответил Миша.
  Устроившись, поели в темноте будки. За это время ни разу не проехал поезд. Стояла глубокая тишина, нарушаемая шорохом дождя по листве и крыше и редкими вскриками прячущихся в ветках птиц.
  Я растянулся на полке, с удовольствием вытянул уставшие ноги, закутался в куртку и как-то сразу уснул.
  Через полчаса вскочил. С жутким воющим грохотом мимо нашего утлого, трясущегося всеми досками, прибежища пронесся товарняк. Кто-то в темноте спросонья смачно выматерился. Поезд затих вдали. И опять только монотонный шум дождя наполнил нарушенное спокойствие спящей тундры. Я повертелся на сучковатых досках и опять постарался уснуть.
  За ночь несколько раз так просыпался под грохочущие звуки проезжающих поездов. Но окончательно устав, под утро спал как хорек, не обращая внимания на них.
  Проснулся опустошенный, с больной головой. Все тоже встали помятые и недовольные. Только Миша, как всегда, искрился радостью и энергией. Дождь рассеялся, и только редкие облака в чистых небесах и запах прелой влажной зелени напоминали о нем.
  - Чтоб я еще рядом с этой долбаной железкой ночевал?! Увольте на здоровье! - Шурик был хмур и недоволен ночным грохочущим кошмаром.
  - И почему они тут ночью гонят? - спросил в пустоту Костя.
  - Потому что в этой Воргуде под вечер их отправляют. - Ответил ему Вадик.
  - Куда дальше двинем? - Равнодушно спросил я Мишу.
  - Туда... - Он показал в сторону бескрайнего моря елей, тянувшихся к белеющим в утреннем легком тумане низким темно-коричневым горам.
  - Далеко...
  - Дорога все осилит. Идти будет легче, чем по тундре. Хотя буреломы попадаются...
  Собравшись, пошли по шпалам до намеченного Мишей места. Третий день в походе встретил нас прохладным ветром и потускневшим солнцем.
  - Погода меняется. Жара уходит... - Прокомментировал Костя.
  - Комарье налетит, мать его... - Продолжил Шурик.
  - Точно... - Ответил озирающийся Коля.
  Пошли.
  - А с чего ж ты писать начал? - ни к чему, страдая от скуки и монотонности пути, спросил меня Шурик.
  - С пьяну... - Попытался отделаться от него я.
  - Ага! Как же... Не гони, серьезно скажи...
  - Если честно, то от лени. Не хотелось, чтоб башка заржавела на работе. Да и почитать, кроме Пелевина с Сорокиным, нынче нечего...
  - А это кто такие?
  - Да пишут... Про них в двух словах не расскажешь... А почитаешь, так офигеешь...
  - И как это? Писать?
  - Я как-то думал над этим. Всяко... Знаешь, писательство - это проституирование души. Пойми правильно... Когда хочешь поделиться со всеми своими мыслями и переживаниями, но что бы это было в удобной форме, облекаешь в художественную форму с затейливым сюжетом и продаешь. Надо бить писателей за сутенерство, но при этом тогда не забывайте бить и себя - вы же клиентура! И еще неизвестно кто кого имеет, вы их или они вас. А, может, друг друга сразу. Обоюдно, так сказать. Ведь писатель и его читатели стоят друг друга. Иначе бы и не писали, и не читали.
  - Не понимаю... Гадости какие-то... Правильно, что я ничего, кроме телепрограммы, не читаю!
  - Молодец! Думать вредно... - Поддержал ехидно Шурика Коля.
  - Что ты понимаешь?! Они всякие гадости пишут, а я их читай! Не Достоевские же! - Истерично парировал Шурик.
  - Во времена Достоевского тоже всякого дерьма в литературе хватало. Оно еще круче Достоевского было... И где они? А кто Достоевский? - Озвучил свое мнение Вадик.
  - Вот именно... Клеймо великих крючкотворов не ставят сразу... - Ответил я.
  - Все вы знаете. - Остался при своем упрямый Шурик.
  
  16
  
  Послышался заунывный протяжный вой где-то идущего поезда.
  - Сейчас тут проедет. Надо за столбы прятаться, а то с насыпи снесет... - Посоветовал настороженный Миша.
  Шум нарастал рокочущей волной. Мы прислонились спинами к бетонным столбам, отвернувшись от несущегося поезда. Длинной дребезжащей килой, товарный состав грохотал мимо нас, обдувая сильным ветром, пахнущим жженым углем и паром.
  Поезд пронесся с диким грохотом мимо. Мы оторвались от столбов и пошли дальше по шпалам. Через десять минут я увидел какую серо-черную бесформенную массу на рельсах. Подошел поближе и встал. Тупое удивление переросло в ужас. На шпалах лежало перерезанное пополам тело мужчины в походной серо-зеленой одежде. Все было залито вокруг багровой кровью. Голова лежала на боку, неестественно свернувшись. Глаза были полуприкрыты и страшны. Кого-то за моей спиной с шумом вывернуло на рельсы.
  - Валим отсюда. - Прервал суровое молчание нашей ошарашенной компании пришедший в себя Коля.
  - Валим.
  Мы спешно скатились с насыпи в кусты, в ближайшей стоячей луже по совету Миши омыли сапоги, чтобы скрыть следы. Все были молчаливы и подавлены.
  - Дал же Бог смерть... Такой не надо... - Пряча выпученные глаза под козырьком кепки, сказал Шурик.
  - Бывает и не такое... - Миша был печален и невозмутим. - Помянем?
  Он достал из рюкзака початую вчерашнюю бутылку и отхлебнул из горлышка.
  - Для разгона стресса? - Миша икнул и протянул бутылку трясущемуся Косте. Тот без слов сделал большой глоток и закашлялся. Потом кисло и жалко улыбнулся:
  - Помогает...
  - Еще бы...
  Допили бутылку и путаясь в трещащих зарослях вышли опять на полотно подальше от растерзанного тела.
  Оглядывались и облегченно вздыхали. Долго понуро молчали, нестройно топая по шпалам. В моей голове копошились всякие мрачные мысли о смерти, загробном мире и т. д. И судя по всему не у меня одного, потому что Коля меня спросил:
  - Ты веришь в Бога?
  - Да.
  - Почему?
  - Иначе нет смысла жить... Если есть Царствие Небесное, ради него стоит жить, а если потом ничего нет, то лучше сразу каюкнуться... Не фиг мучаться...
  - А есть он, Бог?
  - Бог есть,... но не для всех.
  - Как так?
  - Он есть для тех, кто верит в него. Остальным - без надобности...
  - Может, и так... Конечно, так... - Коля отстал от меня, глубоко задумавшись о вечном.
  Постепенно облака в небе рассеялись, и солнце засветило жарко так же, как и вчера. Вместе с этим посветлело и у меня в душе, кошмар начал тускнеть. Я скупо улыбался, щурясь на яркое солнце. Жизнь продолжалась со своими сиюминутными заботами.
  Пройдя так еще около часа, мы натолкнулись на группу рабочих с испитыми лицами в ватниках и оранжевых драных жилетах, ковыряющихся около путей с инструментами. Их было человек десять, и были они настроены недоброжелательно.
  - Что тут ходите?! - Провозгласил хрипло бригадир, увидев нас.
  - Ногами ходим. - Хмуро ответил Миша.
  - Здесь поезда ездят. Тут опасно и нечего ходить! - Бригадир продолжил протестовать.
  - Скоро сойдем, не беспокойся... - Заверил его Миша.
  - Сразу сходите! Не понимаете, что ли?! - Взвизгнул оппонент.
  - Завали хлебало! - Вступился за компанию широкоплечий Вадик.
  - Огрести хотите? - Ехидно начал угрожать бригадир. Остальные рабочие хмуро обступили его, сжав в натруженных руках ломы и монтировки.
  - Хрен с вами... - Пошел на мировую Миша. - Что спорить с вами, охламонами? Айда, ребята, к тропе... Тут недалеко...
  - То-то! - Браво восторгался нашим отступлением вслед нам гордый бригадир. - Ходоки поганые! Испугались и отвалили?! Знай наших, шивоманских!...
  - Сейчас я ему... Вшивоманцу... - Коля не выдержал, развернулся и зло набычившись пошел на бригадира. Тот в нескрываемом страхе спрятался за своих опешивших рабочих.
  Миша догнал Николая, схватил его за рукав и прошептал ему:
  - Не надо... Не связывайся... Вспомни, им еще сюрприз впереди...
  Коля остановился, долгим презрительным взглядом оглядел всю притихшую ремонтную бригаду с задавленно шипящим бригадиром, притаившимся в заднем ряду, сочно сплюнул, развернулся и пошел вслед за нами, сопровождаемый Мишей. Ни единого грубого возгласа не последовало.
  Подойдя к нам Коля сказал Мише:
  - А ты прав... Увидят трупак на рельсах, в натуре офигеют... - Улыбнулся широко и пошел вперед. - Вшивоманцы хреновы!...
  Вскоре покинули железнодорожную насыпь, продрались сквозь густые кустарники и пошли едва приметной тропой через засохшее болотце к синеющему невдалеке еловому лесу.
  - Не знал я, что бригада из Шивоманки аж почти до Нюрска орудует! - Признался Шурик.
  - Какой Нюрск?! Мы уже за полярный круг скоро зайдем! Отсюда до этой гребаной Шивоманки два дня ходу! - Отрезвил его поучительным рассерженным тоном Миша.
  - Вот те на! - Смешно удивился Шурик. - Отшагали пол-Европы!... Меня так далеко еще не заносило!
  - Так занесет. - Похлопал по плечу веселого Шурика Коля.
  Постепенно привычные, полные солнца, березовые перелески сменились угрюмыми серыми сумерками широко раскинувшегося темного елового леса. Траву сменил сыроватый мховый ковер, покрытый толстым слоем высохших еловых иголок. Пространство терялось в серой однообразной дали темно-серых стволов и свисающих огромных густых ветвей. Воздух был неподвижен и душен. Налетела голодная мошкара, которая начала нас немилосердно жрать. Затянулись в свои одежды, запахнули воротники и обильно намазались репеллентом. Так было немного легче, хотя и почти не действовало на роящуюся вокруг нас и звенящую мошкару. Стали чаще попадаться болотца и бездонные лужи, притаившиеся у корней деревьев. Еловые вершины терялись на высоте, качались под ветром и устрашающе поскрипывали.
  - Лес так лес... - Сказал я оглядываясь.
  - Как не фиг заблудиться... - Дополнил мои ощущения Миша и пошагал, ориентируясь на ходу по своим, едва видимым признакам. Тропа раздваивалась, растраивалась, обегая ямы черной воды и пригорки, сходилась обратно и снова разбегалась, петляя среди громадных еловых стволов. Ни одного живого звука не звучало здесь. Только скрип и хлюпанье наших сапогов да уставшее пыхтение нарушали это мрачное девственное спокойствие тайги.
  - А волки тут есть? - Спросил беспокойно оглядывающийся вокруг Шурик.
  - И волки есть, и медведи есть... И будут они тебя есть. - Съязвил Коля, отмеривая дорогу своими широкими шагами.
  - Ружье надо было взять... - Тревожился Шурик, не обращая внимания на Колин тон.
  - Зачем? Они тебя увидят, так в страхе разбегутся. - Продолжил прикалываться над ним Коля. Кто-то весело хмыкнул.
  - Тебе смешно... А вдруг случится?! - Обиделся на него Шурик.
  - Саша! Нас шестеро. На такую банду только бешеный медведь не забоится. - Отмел его тревоги деловым тоном Миша. - Так что держись поближе и не горюй...
  Шурик резво догнал нас и пристроился в середину нашей колонны.
  - Хитер жук! - Комментировал смеясь его действия Коля, ставший теперь замыкающим.
  
  17
  
  Через два часа вышли на широкую поляну, покрытую засушливыми болотцами, заросшими мелкой светло-зеленой травой с белым пухом. Вид этой нежной растительности на фоне серых иссохших еловых стволов с редкими ветками очаровал меня.
  - Здесь можно и отдохнуть. - Предложил Миша, весело озираясь.
  - Неплохое место. - Поддержал Коля.
  Не снимая рюкзака, я свалился на спину и лежал так несколько минут, глядя на чистое небо с редкими облаками и глубоко дыша. Было очень хорошо.
  - А зачем мы так далеко забрались? - Спросил я у Миши.
  - Ты что хотел? Морошку? Там ее всегда навалом. - Он посмотрел вперед в сгустившуюся темноту леса. - Давайте похаваем что ли...
  Начали понемногу искать хворост и сухостой для костра. И когда Шурик уже собрался его зажечь, послышался далекий едва слышимый звук.
  - Погоди... - Удержал Шурика настороженно прислушивающийся Миша. - Кажется, вертолет...
  Барабанная дробь нарастала с глухим гулом, и вертолет, едва показавшийся невысоко над крайними елями на опушке, пронесся мимо.
  - Пронесло, кажись... - Прошептал Коля.
  - Кто его знает...
  Миша еще несколько минут с беспокойством всматривался туда, где затих звук вертолета.
  - Может, разведка... Может, охрана... Лучше ни с кем не связываться...
  - А, может, туристы... - Предложил свою версию Вадик.
  - Может... - Согласился Миша. - Как раз там их база...
  Единогласно решили по настоянию Миши костра не разводить, раскидали обратно сложенные дрова, всухомятку поели и, немного отдохнув, пошли дальше.
  Через минуту покинули гостеприимную светлую поляну и снова вошли под сень сурового хвойного леса. Под пологом широченных еловых лап было теперь гораздо спокойнее.
  - Мы теперь как зеленые братья. - Пришла в голову Шурику шутливая идея. - Партизаны, идущие на секретное задание...
  - А зеленые от того, что часто пьяные? - Засмеялся над его идеей Коля.
  - Некоторые, не буду тыкать пальцем, да! - Отрезал Шурик.
  Углубились в первозданную тайгу с высокими неохватными елями, тесно сплетшимися своими лапами над нашими головами. Солнечный свет едва достигал земли, создавая странные серый сумрак вокруг нас. В многочисленных речушках, пересекавших наш путь, вода была удивительно чиста и холодна, над плотным песчаным дном резвились в быстрых струях стаи рыб. Я наполнил опустевшую флягу этой водой и часто отпивал, чувствуя приятную прохладу и невыразимый природный вкус воды. Такой замечательной воды я никогда не пробовал.
  На одной из коротких остановок на передышку я снял с уставших ног сапоги и упревшие носки, и с невыразимым удовольствием побродил босиком в речушке. Ледяная вода обжигала щиколотки, какие-то смелые мелкие рыбешки покусывали мои пятки.
  - Не порти воду, замерзнешь. - Сделал неуместное замечание мне Шурик.
  - Да пошел ты... - Отвечал я ему с идиотским наслаждением на лице.
  Дальше идти мне было гораздо легче, я напевал какую-то мажорную песенку под нос и весело шагал, утаптывая еловый ковер, вслед за Костей.
  Через какое-то непродолжительное время впереди снова расступился лес, и перед нами расстелилась широкая поляна с высокой травой и редким сухостоем. Какой-то непонятный сложный механический звук раздавался невдалеке. Мы остановились у опушки и встревожено обсудили ситуацию.
  - Навряд ли охрана. Они или на машинах, или на катерах. А это - что-то другое... - Высказался Миша. - Подойду, погляжу краем глаза... А вы тут покараульте...
  Он скинул свою поклажу и, стараясь быть незаметным, пошел в сторону странного звука. Иногда раздавалось ухающее размеренное клацанье, то рев какого-то движка, то неровный металлический стук.
  - Работа какая-то. - Делал догадки Шурик в ожидании Миши.
  Через несколько томительно долгих минут пришел Миша. Лицо его сверкало широкой улыбкой.
  - Что шкаритесь?! Свои там! Нефтеразведка... В гости зовут. - Он поднял свои вещи, закинул на плечи и пошел. Мы двинули медленно за ним, высматривая, что впереди.
  Два ярких зеленых вагончика пристроились недалеко от какой-то крупной сложной конструкции, внушающей своим видом страх и уважение. В ней двигались иногда какие-то массивные детали, издавая давешний шум. Около этого устройства копошились несколько человек в фирменных свежих рабочих костюмах и желтых, сверкающих на солнце, касках, о чем-то громко переговариваясь. За их работой со стороны вагончиков наблюдали два человека серьезного вида.
  Миша, возглавлявший нашу группу, сразу подошел к ним, о чем-то радостно переговорил, и кивком головы пригласил нас подойти ближе. Мы по очереди поздоровались с этими двоими, оказавшимися какими-то знакомцами Миши.
  - Проходи, Мишаня, со своими... - Предложил один из них, скупо улыбаясь и указывая на ближайший вагончик. - Сейчас мы... Отметку пройдем, чтобы доложить... И там... - Он улыбнулся шире и со значением. - Отдохнем... Не так ли?
  Мы не отказались от приглашения, отдышались от лесной духоты около бурно гудящего кондиционера, разобрали свои вещи. Я охотно смыл в теплой мыльной воде въевшийся и раздражающий кожу репеллент. На удивление, мошкары и комарья вокруг не было. Я вслух удивился этому моменту.
  - У них отпугиватель работает. - Ответил всезнающий Миша. - Им для таких мест положено... Вот бы такую штуку с собой. Цены ей нет... - Он прикрыл глаза и утомленно растянулся на койке и стены.
  Один из руководителей бригады разведки, назвавшийся Сергеем, который любезно препроводил нас в вагончик, через полчаса присоединился к нашей компании.
  - Ну и как, ребята, северное лето? - Весело спросил он нас.
  - Жить можно... - Не открывая глаз, ответил лежащий Миша.
  - Ну ты везде проживешь... - Ухмыльнулся довольный Сергей. Он прошел к холодильнику, высившемуся в углу, порылся в нем, и выставил на стол перед нами две литровые бутылки "Смирнофф" и нарезанные овощи и копченую колбасу.
  - Угостимся... За встречу. - Предложил он с гордым видом.
  Миша приподнял голову, оценил предложенное и с удовлетворение пробурчал:
  - Неплохо...
  Мы охотно, для снятия накопившейся усталости, выпили по пятьдесят, плотно закусив. Стало светло и счастливо на душе. Мне уже нравились эти едва знакомые люди, приютившие ненадолго нас. Мои глаза самопроизвольно закрылись под музыку переговаривающихся голосов и лязга установки, и я погрузился в сладостную дрему.
  
  18
  
  Встрепенулся я неожиданно, не понимая, сколько времени прошло. Работа разведочной бригады уже закончилась, они присоединились к нашей посиделке. Некоторые пили, шумно чокаясь, некоторые о чем-то разговаривали и спорили.
  Шурик, покрасневший и вспотевший от употребленного алкоголя, рассказывал напряженно слушающим Коле и Сергею о своих рабочих перипетиях:
  - С начальством бороться, все равно что против ветра ссать. Я вон тоже в девяносто восьмом кричал, идите вы к такой-то матери, ухожу, мол, от вас! Раньше-то они удерживали, обещали всякое, а в конце позыркали на меня и сказали: ну и катись! А мне и сказать нечего. Сам кашу заварил, сам и расхлебывай. Деваться некуда, за язык поймали. Ну и ушел... До сих пор раскаиваюсь. А поделать с собой ничего не могу. Характер такой...
  - Шило ты в жопе, а не человек. - Привычно отмахнулся от него Коля.
  - А как же уважение к трудовому человеку?!
  - Если ты работаешь, то какое к тебе уважение?! - Развел удивленно руками Коля. Кто-то засмеялся.
  - Паша, ты готов за идею? - С шутливо-серьезным видом спросил Сергей одного работника.
  - Если идея - деньги, то да. - Ответил сразу молодцеватый Паша.
  - Вот видишь, Саша... Какие нынче идеи. - Сергей разлил водку по стопочкам.
  Шурик с неприступным видом опрокинул предложенную стопку в рот, утер губы и сказал:
  - А ты у нашего писателя спроси, как без идеи!
  - А у вас еще писатель с собой есть? - Изумился Сергей.
  - Вот, он. - Шурик ткнул в меня пальцем.
  Я проморгался и с ленивым отвращением посмотрел на него.
  - И что же Вы скажете? - Учтиво обратился ко мне Сергей.
  - Деньги - идея неплохая, но сама по себе - фигня. - С умным видом ответил я. - Всего купить все равно невозможно...
  - Но при правильной постановке дела, даже умным и способным людям без денег - никак... - Пожал плечами Сергей.
  - А свободу можно купить? - Поставил вопрос ребром внимательно слушающий Костя.
  - Если моральные ценности становятся предметами торговли, то они перестают быть моральными ценностями. Как, кстати, и свобода.
  - Свобода - не моральная ценность. - Вмешался Костя.
  - А что?
  - Скорее материальная. Без нее ни черта не заработаешь. И в первую очередь, должно быть свободным не от людей, а от своей совести.
  - Есть зерно мудрости в вашем рассуждении. - Со значительным видом сказал Сергей и выпил свою порцию.
  - Свобода - вещь сложная... Когда ее нет, мы знаем, что это. А когда ее навалом, мы не знаем, что хотим... Свобода проявляется только при ее ограничении... Разумном, конечно. - Я высказался и тоже выпил.
  - Свобода - это когда освободишься! - Высокопарно ответил Миша и предложил, подняв свою, до краев наполненную, стопку. - За свободу!
  Все охотно и шумно поддержали этот тост, громко чокаясь и толкаясь.
  - Был я знаком как-то с одной дамой. - Привычно начал Коля после очередной стопки. - Ездил я к дядьке под Ростов. Помогал дом строить. И познакомился, между делом, с одной сногсшибательной казачкой... Красавица, черт побери!... Здесь таких баб нет. Ходили с ней, общались... И предложил я ей со мной сюда, на Север, ехать. Нарассказывал всякое... Мол, романтика! А она посмеялась и сказала: Что, я - дура последняя? Знаю я этот Север. Тут овощей всяких, фруктов навалом, а на Севере вашем задаром только гольная кислая клюква да комары. Отказалась наотрез, и гулять со мной перестала. К какому-то местному казачку ушла. В общем, "Увезу тебя я в тундру..." И обратно привезу... - Коля погрустнел и молча выпил.
  - Любовь, зачем ты мучаешь коня? - Подколол скучного Колю улыбающийся Миша. - За любовь, братки!... За это святое чувство! - Душевно провозгласил он очередной тост. Все опять его искренне поддержали.
  Я опять почувствовал себя изрядно набравшимся, накинул на плечи свою куртку и, пошатываясь, вышел на свежий воздух. Приятный прохладный ветер обдал мое разгоряченное от водки лицо. Голова немного прояснилась. Я отошел подальше от шумящих в вагончике людей. Вокруг стояла удивительная тишина, как будто плотной ватой наполнявшая уши.
  Как удивительно! Я, оказывается, так редко слышал настоящую тишину. В городе люди, машины, вечный нескончаемый гвалт живых существ и всевозможных механизмов. Даже ночью шумела вода в батареях и трубах, визжали и сигналили за окном припозднившиеся машины, гулко дребезжал на кухне холодильник. А утро заполнял далекий тоскливый тонкий звук трансформаторной станции, расположенной за городом.
  И эта тишина, прерываемая иногда порывами ветра, наполняла свинцом мои непривыкшие к покою барабанные перепонки. Я даже пару раз хлопнул ладонями, чтобы убедиться, что я не оглох. Эта пустота звука наполняла меня каким-то необъятным покоем и тревогой за свой рассудок.
  - Мы потеряли тебя! - Неожиданно хлопнул меня по плечу подошедший сзади Коля. Я вздрогнул и обернулся. Подпивший Коля был грустен и немного смешон.
  - Думал уже, что тебе плохо... Поблевать вышел...
  - Нет... Я сейчас. - Я с досадой отвернулся от него и огляделся. Волшебное чувство единения с природой безвозвратно испарилось.
  Я постоял немного, сплюнул и пошел в вагончик, озаряющий округу своими ярко светящимися окнами. Все были очень пьяны, некоторые шумно спорили, допивая водку и беспорядочно доедая остатки, некоторые уже завалились на отдых, пристроившись на койках или прямо на полу. Из нашей компании в угасающем празднестве участвовал только ярко-красный, неудержимый в пьяном споре, Коля и улыбающийся, всех примиряющий, Миша. Остальные уже в изнеможении протянули ноги на предоставленных добрыми хозяевами ложах и похрапывали в своих туманных снах.
  Я, не обращая внимания на галдеж, протиснулся к свободной койке, растянулся и сразу же отключился.
  Утро встретило меня густым туманом и дикой головной болью. Я обесилев скатился со своего лежбища, покачиваясь и матерясь сквозь зубы, выкатился на воздух. Глотнул тумана и пробрался к бочке с холодной водой, пристроенной у угла вагончика. Несколько раз окунул свою бедную страдающую голову в холодную черную воду, пока не свело зубы и не зазвенело в горящих ушах. Стало немного полегче.
  - Как раз для этого она тут и стоит. - Поприветствовал меня Сергей, морщившийся от сходных ощущений.
  Я съел заботливо предложенную им таблетку и запил ее водой. Сергей тоже с уханьем и фырканьем поплескался в бочке изгоняя похмелье и вернулся в вагончик, где все стали шевелиться и потихоньку приходить в себя. Мало кто был в удовлетворительном виде. Некоторые недобрым словом поминали прошедшую ночь, а некоторые, в том числе и непотопляемые Коля и Миша, были здоровы и довольны жизнью.
  Постепенно все участники похода пришли в более живое состояние, собрались и, тепло и восторженно распрощавшись с добродушными нефтеразведчиками, двинули сквозь рассеивающийся туман в сторону леса и возвышавшейся над ним пологой громады темного хребта.
  
  19
  
  Широкая солнечная поляна, занятая нефтеразведчиками, скоро опять сменилась хмурым и душным беспросветным ельником. Наш путь шел по тропке, идущей вдоль берега речушки, почти что спрятавшейся под сенью нависших широколапых елей. Из темной неподвижной воды изредка выплескивались играющие рыбки. Вдоль заросших высокой травой и кустами берегов плыли тающие куски тумана. Вокруг было тихо и загадочно.
  Я смотрел на речку, неспешно несущую свои непроглядные воды нам навстречу. Настроение было безразлично добрым и снисходительным ко всему, происходящему вокруг.
  Обедали мы около живописной серой скалы, которая подобно огромному клыку высилась на проплешине среди елового леса. Место было необычайно красивым и суровым.
  Веселый костер, устроенный нами на каменистой площадке у подножия скалы, весело трепал податливые еловые ветки. С необычайным аппетитом, вызванным проходящим похмельем, пообедали и устроились отдыхать, развалившись на плоских широких камнях. Было бы совсем тепло и весело, если бы не тучи комаров, реющих над нами в ненасытной жажде нашей крови. Но за несколько дней пути, я уже к ним притерпелся и не обращал внимания на постоянный зуд искушенных конечностей и лица.
  Мы пребывали еще в послеобеденной нирване, не помышляя о дальнейшем пути, как послышался хруст веток и какие-то голоса. Все подняли головы и настороженно посмотрели в ту сторону. Через минуту из-за крайних елей показалась группа людей, очень профессионально экипированных, в фуражках и с ружьями.
  - Влипли. - Равнодушно изрек Миша и положил свою голову обратно на камень.
  - А кто это? - Беспокойно спросил Шурик.
  - Лесники. - Ответил Миша, не поднимая головы.
  - А что они с нами сделают? - Не отставал нервно ерзавший Шурик.
  - Шашлык.
  - И оливье. - В тон добавил лежащий Коля.
  Лесники подошли. Их было четверо, у троих окладистая борода и суровые таежные лица. Четвертый был низеньким, толстым и ушастым, с нахальным выражением бесцветных выпуклых глаз.
  - Чего развалились? - Спросил толстячок, сурово осмотрев нас.
  - Отдыхаем. - Ответил ему без эмоций Миша.
  - Много дичи набили?
  - Одного комарья - прорву.
  - Что, смешной такой? - Поднял голос толстяк, оказавшийся по-видимому старшим у лесников.
  - Не ори.
  - Митя, Сема! Стерегите их! Федя, а ну помоги обшманать их пожитки! - Начал командовать толстый.
  - Слышь, толстый. А ты б сначала спросил, есть ли ружья у нас... - Подсказал ему тихо Костя.
  - Ты, умный! Будешь указывать мне?! Ружья давно припрятали, верно?! - Закричал толстяк и пнул Костю ногой.
  - Ты знаешь хоть, кого бьешь? - страшно прошептал напрягшийся Костя.
  - Кого? - озадачился старший лесник.
  - Да он - сын прокурора из Нюрска. - Ответил за него тихо Вадик. - Ну и втерся ты в проблемы... Не завидую...
  - Знаю я нюрского прокурора! Не похожий он! - Не сдавался бравый лесник.
  - Тогда узнаешь, кто на кого похож.
  - Я при исполнении! Имею право! - Истерично бравировал толстяк, но было заметно, что он занервничал. - Еще не знаете, швали, какие дела с вами в тайге могут статься!
  - Ты кого швалями назвал, холуй лесной?! - Коля сделал злое удивленное лицо, встал, расправил широченные плечи и подошел к толстячку. Тот напрягся, глаза его забегали, но с места он не сошел. Один из рядовых лесников, который Федя, перестал рыться в наших вещах, развернулся на Колю и выставил наизготовку свой карабин. Все затихли и замерли, в ожидании неминуемой беды.
  Так прошла вечная, страшная минута, в течение которой холодный пот покрыл лица всех участников сцены.
  - Да нет у них ничего, Марк Степаныч. - Спокойно ответил Федя и убрал свой карабин за спину, поставив предварительно на предохранитель. Все с громадным облегчением вздохнули.
  - Нет так нет. - Согласился толстый и вытер пот дрожащей рукой с обмякшего серого лица. - Но власть лесную надо уважать. - В качестве поддержки своего самолюбия на прощание вставил он.
  Лесники отошли и, изредка оглядываясь на нас, медленно двинули дальше. Мы проводили их суровыми мужественными взглядами, молча собрали раскиданные вещи и ушли своей дорогой.
  - Теперь они нам уже не попадутся. - Безразлично проговорил Миша через полчаса пути через плотную полутемную тайгу.
  - С чего ты взял? - Шурик нервным взглядом сверлил спину Миши, идущего впереди всех.
  - Мало их... Раз нарвешься, значит, месяц не увидишь... Теорию вероятности слышал?
  - Понял. - Удовлетворился кратким объяснением Шурик и продолжил свое путешествие с нами.
  Мы проделали большой переход по унылой однообразной таежной заросли, изредка перемежаемой болотистыми полянками и гаревыми проплешинами, окруженными сухостоем и буреломом. Измотанные дорогой, мы сели отдохнуть только глубоким вечером на краю одной старой гари, густо заросшей молодым березняком и пахучим высоким иван-чаем.
  Быстро разведенный опытной рукой Коли костерок разогнал дурные мысли и тяжелые переживания. Мы с радостью выпили водки, предложенной запасливым Мишей.
  - Так ведь не было?! Ты ж сам сказал, допили все! - Поражался поддатенький Шурик.
  - Серега на дорожку дал. Благодетель... - Улыбнулся ему Миша.
  - Вот ведь мужик! Золото сплошное, а не мужик! - Восхищался Сергеем Шурик, отпивая водки.
  Все расслабились и повеселели. Коля и Шурик во всю силу пьяных сиплых голосов посылали всеми известными ругательствами лесную охрану и прочие власти. Остальные смачно ржали над их нецензурным творчеством.
  Под угасание едва потрескивающего костра понемногу успокоились, улеглись на травяные подстилки и уснули.
  
  20
  
  Ночью начал сеяться мелкий противный дождь. Я спросонья в тусклоте ночи забрался с головой под отощавший за время похода рюкзак.
  Проснулись поздним утром. Вокруг висел непроницаемый белесый туман, в котором терялись громадные ели.
  Слегка подкрепились и пошли дальше. Теперь часто попадались каменистые выпуклые поляны, покрытые по краям чахлой травой. Речушки журчали на широких мелких перекатах. Некоторые огромные валуны были покрыты разноцветными причудливыми лишайниками. Местность стала изобиловать ущельями и лощинами. Наша тропа то юлила по дну глубокого оврага, то ныряла по щебенистым скатам, то взбегала на крутые кручи, стынущие под холодным ветром. Близился хребет.
  - Так это мы что? На Урал выйдем скоро? - Проявил неусыпное любопытство Шурик.
  - До Урала еще как до Магадана. - Ответил Миша. - Это параллельный хребет, за ним еще, потом плато, а потом уже - Урал.
  - Что, мы туда идем?! - Удивился ошарашенный Костя.
  - Нет. Нам и этого хребта достаточно... Вы хоть помните, зачем идем? - И, не дожидаясь ответа от нас, Миша продолжил, - морошки у хребта более, чем достаточно.
  - Да ложил я на эту морошку! Все ноги уже истер до костей. - Закончил диспут насупившийся Шурик.
  Наша тропа пробилась сквозь тесно наваленные огромные каменные глыбы на невысокий утес, и нам открылся просторная дивная панорама. Позади бескрайнее темно-зеленое море елей, которое мы пересекли, а впереди высились четко вычерченные светло-серые изломанные фигуры гор, переплетающихся в своих невообразимых громадах в разнообразные лабиринты. Кое-где у вершин виднелись ярко-белые полосы снега, сверкающего под солнцем. Легкие облака ковром висели, казалось, чуть-чуть выше наших голов. Здесь царил только жесткий постоянный нескончаемый ветер. Воздух казался плотным и удивительно приятным для распаренной в таежной духоте коже.
  Мы осторожно сошли в ближайшее небольшое ущелье, где устроили недолгий привал. От костра отказались. Я побродил немного по округе, с интересом рассматривал невиданные ранее растения, украшенные маленькими нежно-лиловыми цветами, прилепившиеся к трещинам в камнях.
  - А зачем нам за хребет? - Начал старую песню Шурик. - Что, ближе-то никак?
  - Ты меня уже достал, Саша! - С серьезным хмурым видом процедил сквозь зубы Миша. - Идти всего ничего, и место то нехоженое. А ты опять?
  - Ладно... Проехали... - Отстал Шурик, занявшись едой и отдыхом.
  - Скоро обратно пойдем. - Заверил его Миша.
  К вечеру мы пересекли хребет, оказавшийся хаотичной и необъятной кучей валунов и утесов, перемежаемых разнокалиберными ущельями и трещинами. За хребтом простиралась необычного вида местность. Разноцветный мховый ковер, с торчащими обветренными камнями и редкими чахлыми деревцами, покрывал все пространство. Мы устроили бивуак у чистоводной мелкой речушки, сбегающей с веселым журчанием по острым порогам.
  - Здесь бывает... - С шутливой загадочностью посмотрел на меня Миша.
  Я сразу все понял, торопливо разобрал свои пожитки, достал пластмассовое небольшое ведро и налегке пошел бродить по ближайшей местности.
  Миша оказался, к моему долгожданному счастью, прав. Мне почти сразу попались первые низкорослые кустики, покрытые красно-желтыми ягодами. Морошка. Я даже не надеялся ее найти, но в этих предгорных местностях период созревания был как раз в разгаре, хотя в это же время под городом морошка уже вызревала и переполненными темно-желтыми ягодами спадала на мох и растекалась сладким неповторимо вкусным соком. Я взял несколько ягод в рот. Плотные, еще маловкусные, тем не менее они уже таили в себе зачаток той сладости, которая созревает в суровых условиях Севера буквально за считанные дни.
  Я потихоньку начал собирать попадающиеся ягоды морошки в ведро. К моему некоторому сожалению, ягод здесь было мало. Я со слабой надеждой обежал еще несколько мест, но морошка либо отсутствовала совсем, либо попадалась пара мелких кустиков. Набралось едва треть ведра, около литра.
  Вернулся обратно и увидел такую картину. Мои приятели расположились у только что разведенного костра и спорили с какими-то незнакомыми людьми. Это была какая-то прокуренная сгорбленная старуха в камуфляжных штанах и морщинистым коричневым задубелым лицом и два приземистых черноволосых кавказца в спортивных стеганых костюмах. От них далеко чувствовалась противная едкая вонь немытого тела.
  - Что им надо? - спросил я у грозно смотрящего на них Мишу.
  - Не хотят сказать, где морошка есть.
  Коля стоял рядом, гневно и возбужденно махал своими ручищами и заковыристо материл незнакомцев. Те с характерным акцентом также отвечали. Старуха стояла молча, усмехаясь перекатывала беззубым ртом тлеющую папироску. В ее корзине были плотно набиты белые огромные мухоморы, какие-то, завязанные в пучки, травы и непонятные черно-коричневые мелкие грибы, заботливо уложенные в кулечки.
  Невольно вспомнились бурные студенческие годы в Петербурге, я узнал эти грибы. Умные люди из неформальной среды называли эту вещь "псилобицин". Эти грибки густо усеивали влажные приречные заросли в окрестностях Питера. Наученная богатым опытом, сознательная молодежь, в поисках халявного кайфа, массово охотилась за этой поганой чертовщиной. Простейший рецепт: насушить и употребить внутрь. Но не более четырех штук, предельная норма для начинающего кайфолога. Яркие цветные сны наяву, удивительное беспредельное счастье обеспечено почти на несколько часов. Потом похмелье, тяжелое, слепящее, угнетающее. От полудня до нескольких дней для более слаборазвитых личностей. Пробовал и сам как-то, был грешен. Но это самоубийственное похмелье уничтожило во мне всякое желание повторить подобный опыт. Еще его настаивают, смешивают с медом, водкой и прочими разнообразными вещами. Некоторые зашоренные "гуру" заменяют им недоступный легендарный пейотль, то бишь Мескалито, воспетый в бессмертных произведениях Карлоса Кастанеды.
  Я улыбнулся про себя, оглядев внимательно непринужденно улыбавшуюся старуху.
  - За кайфом ходили? - Спросил простовато ее.
  - Лечебные травки... Хороши... - Прошамкала в ответ она, не переставая хитро ухмыляться.
  - Пусть катятся к черту. - Прошептал я на ухо Мише. Он встал, отстранил возмущающегося Колю и, небрежно махнув рукой, предложил незнакомой компании продолжать свой путь.
  - Это в городе ты мне соотечественник, а здесь ты для меня - чурка безмозглая! Враг Родины моей! - Коля патриотично высказался вслед уходящим, шипящим от злобы на своем наречии, кавказцам, сурово оборачивающимся к нам.
  - Это травники, грибки собирают. - Ехидно объяснил своим товарищам я, когда те удалились. - Чурки-то мало что понимают, поэтому бабку с собой взяли. Типа охраны.
  Они, молча удивляясь, выслушали мою краткую популярную лекцию о наркотических грибах, шаманстве и прочем подобном.
  - Так это же... золотая жила! Зачем героин за бешеные деньги покупать, когда такая красота здесь есть?! - Озарился накатившей идеей Шурик.
  - Старая идея. - Охладил его пыл спокойный Костя. - Они не зря тут шарятся, у города давно всю беду растаскали... Уже полгорода эту фигню пробовало. Мало кто в восторге. Так-то... Есть морошка? - Спросил он меня.
  - Мало... - Я показал всем плоды своих сборов.
  - Не густо. - Комментировал задумчиво Миша. - Придется вдоль хребта идти...
  - Дальше?! - Возмутился Шурик.
  - Нет. В сторону Нюрска. Расслабься...
  Мы единогласно решили места не менять и заночевать здесь. Понемногу опускалась туманная хмарь, подсвеченная садящимся солнцем. Стало тускло, нашу стоянку накрыло слабой тенью от высящихся скал.
  
  21
  
  Постепенно порывы слабого ветра донесли до нас характерный звук летящего вертолета.
  - Опять лесники? - встрепенулся от дремы Шурик.
  - Может быть... - Миша встал и старательно оглядел периметр горизонта.
  Хлопанье лопастей и гул мотора то нарастали, то затихали. Неожиданно вертолет взревел совсем рядом над нами, тяжело выпорхнул из-за ближайшей скалы и сел совсем недалеко от нас на широкой плоской каменной площадке, как будто специально приспособленной для этого.
  Я внимательно осматривал разноцветную, странно гомонящую группу улыбающихся людей, высыпавших из замершего вертолета. Не сразу до меня дошло, что, в основном, они говорят между собой по-английски.
  - Туристы иностранные. - Подтвердил вслух мою догадку Миша, также неотрывно смотревший на них.
  Не чинясь, они дружною толпой подошли к нам. В основном, мужчины. Высокие, статные, с лоснящимися от хорошей жизни лицами. Какие-то девки в узких джинсах, как на подбор, с тонкими чертами лиц и грустно-вызывающими глазами. Сопровождали эту ватагу густобородый приземистый плотный мужик серьезного вида в добротном снаряжении (по всему, русский) и веселый тонконогий пилот вертолета в фирменном обмундировании (тоже, русский). Они шли на особицу, вполголоса переговариваясь.
  - Туристы иностранные, шалавы местные с ними и проводник. - Опытным глазом определил Миша.
  - А девки им зачем? - Удивленно спорил Шурик.
  - Для развлечения. Дешево и экзотично... Им нравятся туземки. - Неожиданно ответил подошедший сбоку проводник. Голос его был густым и низким. Он представился, - Коля Селиванов.
  - Селифан! Селифан! - Провозгласил вскипая от вечной радости один из туристов, приветствуя взмахами обоих рук проводника. Остальные громко общались между собой на своем языке, мало обращая на нас свое внимание.
  Тот посмотрел серьезно на кричавшего, сплюнул и отвернулся. Еще один турист в желтой просторной куртке и синих шуршащих штанах подбежал к нам и, ярко улыбаясь, начал нам жать руки.
  Мы по очереди представились Селиванову, сохраняя хмурый вид и высокое достоинство.
  - Значит, вы залетные... - Равнодушно пробасил проводник, выслушав наши имена.
  - А вы кого-то ждали? - Спросил Коля.
  - Да. - Коротко ответил Селиванов и пошел к веселой туристической группе.
  Через пару минут к нам подошла одна из девиц. Резиновые джинсы так плотно облегали ее тело, что, казалось, ладошка вполне поместится в промежности между ее худых ног.
  - Водкой девушку не угостите? - Традиционно поприветствовала она соотечественников.
  - Сто баксов. - Нашелся Костя.
  - Долбанулся? - Выпучила она на него глаза.
  - Доставка, мадам. - Добавил я равнодушным тоном.
  - Иди вискач лакай, мандавошка! - Отбрил ее Коля.
  Вадик вызывающе заржал.
  - Уроды. - Озлобленно оскалилась она на нас, развернулась своей обтянутой кормой и гордо урулила к своим.
  - Шалава. - Чистосердечно проводил ее Шурик.
  Через еще какое-то время группа отошла к своему вертолету. К нам опять подошел проводник.
  - Мужики, поможете вещи перетаскать на площадку? Скоро подойдет вездеход за нами.
  - Сто баксов. - Привычно отозвался Костя.
  Селиванов молча ушел к группе и через полминуты обратно вернулся.
  - Они согласны.
  - Тогда двести. - Вставил Коля.
  Селиванов внимательно осмотрел всех нас, покачал немного умной бородатой головой:
  - Все понял. - И ушел опять к иностранцам.
  - Уйдем отсюда. - Презрительно посмотрев ему вслед, предложил Миша.
  Мы молча собрали свои вещи и вдоль ручья ушли метров на триста, где и устроили новый ночлег.
  Не спалось. Иностранцев было слышно еще часа два, они все так же восторженно общались, пока не подъехал с урчанием запоздавший вездеход, и они не отбыли на свою альпинистскую базу в сторону главного хребта.
  Утро очередного дня озарило вершины обступающих острых скал малиновым светом. Подкрепясь провизией, продолжили свое путешествие по широкому пространству, разделяющему две небольших цепи гор и скал.
  Стала иногда попадаться морошка, я на ходу ее собирал, складывая в специально приготовленное ведро. Иногда, там где морошки было больше, делали остановку, собирали ягоды и отдыхали.
  - Вот ведь иностранцы поганые! - Изливал в дороге накопившееся на душе вчерашнее переживание Шурик. - Богатые, видите ли! Почему я, местный человек, не могу просто так попасть в эти места, а они могут?! - Вопрошал с горечью у пустоты он. - А... Что они, что наши новые русские. Одно говно! Как будто, мы рабы какие-то! Еще и уважать их обязаны?! Почему мы должны уважать других за их богатство?! Да пошли они все! Как будто они чем-то лучше всех остальных... Да если у них отобрать все бабло, то они будут такие же как мы, а дай нам денег, то мы так же сможем гонять на вонючие Канары с крутыми телками и гасать на "Джипе" до ближайшего ресторана!
  - Правильно ты это заметил. - Высказался я. - В России никогда не будет уважения к богатству. Уважают только тех, кто правильно тратит деньги. Не на блядей и иномарки, а на школы, больницы и так далее. Вот, к примеру, на Урале до сих пор добрым словом поминают купцов, которых уж в живых полтора столетия нет. А после них остались церкви, школы, другие здания. Не для себя, но для соотечественников... А что нынешние? Не спорю, может, в этих мутных рядах и попадаются правильные люди. Но это редкость. Потому что при таких правилах игры, как сейчас, могут делать бизнес только завзятые твари в облике человеческом. Другие в силу моральных принципов мараться не будут. Поэтому Россия сейчас так бедна. Совестливых много, а подходящих законов для них нет... Вот и маются все... Кроме сволочей...
  - Либо сволочей станет больше, что хреново, либо нормальные люди, наконец-то, придут к власти. - Вставил свое слово Миша.
  - А почему ты, Шурик, так из-за чужого богатства переживаешь? - Спросил я.
  - Я?! Переживаю?! Да на хрен мне все это надо! - Справедливым гневом вскипел Шурик.
  - Я замечаю, что часто поднимаешь эту тему.
  - Мне за Родину обидно! - Провозгласил истерически Шурик.
  Я, подумав, решил не продолжать этой животрепещущей темы. Мы шли так несколько часов, то споря на разные темы, то молча о своем.
  В один неожиданный момент, когда мы шли по открытой местности, над нами пролетел давешний вертолет, но уже без туристов. Он так низко пронесся над нами, что мы осторожно присели. Из открытой дверцы вылетела пустая бутылка и с громким хлопком разлетелась на тысячи осколков в паре метров от нас. Из той же дверцы выглянула растрепанная веселая голова той самой девицы, которая во всю мочь своего визгливого восторженного голоса проорала нам, заглушая гул мотора:
  - Казлы-ы!!!
  
  22
  
  Ошалелыми глазами мы проводили улетающий вертолет.
  - Ну и сучка! - Шурик был удивлен этим происшествием.
  - Хрен ей в рот. - Процедил угрюмо Коля и пошел дальше. Мы пошагали следом.
  Пообедав и отдохнув следовали за Мишей в нужном направлении.
  Нарастающий мерный топот нарушил ветреную тишину.
  - Это еще что такое? - Изумленно прислушивался Шурик.
  - Не тайга, а Невский проспект! - Добавил встревожено озираясь я.
  Слева от нас на каменный пригорок выбежала приличная группа солдат в сапогах и камуфляжных куртках. Примерно полроты.
  - Кто вы такие? - Строгим непоколебимым тоном спросил нас подбежавший запыхавшийся коренастый сержант.
  - Прохожие... - Неопределенно ответил ему Костя.
  Тот, не задумываясь, продолжил:
  - Здесь находиться посторонним нельзя! Показательные учения.
  - А что? Есть и такое? - Поинтересовался Миша.
  - Покиньте территорию. - Закончил беседу с нами сержант и убежал к стоящим на пригорке солдатам.
  Мы отошли в сторону и посматривали на военную утеху. К нам не спеша подошел офицер с испитым лицом и стеклянными глазами в залихватски загнутой вверх фуражке, оказавшийся в близости капитаном. Он молча и насуплено осмотрел нашу компанию, указал толстым пальцем на меня и спросил:
  - Ты кто?
  - Бешеный Бык из Каменного Оплота. - Съязвил мудрено я.
  - Англичанин, что ли? - Не удивляясь продолжил опрос он.
  - Догадываешься... Но не по крови, а по древнему духу.
  - Да-а! Духан от вас в натуре древний! - Он повертел носом и отошел. - Идите...
  - Куда денемся? - Все вопросительно смотрели на задумчивого Мишу.
  - Уйдем за пригорок, и ну их черту! - Определился он.
  Мы пошли за ним. Сначала надеялись, что военная команда быстро покинет наше место, но они, судя по их воплям и беготне, устроились надолго. Иногда с их стороны звучали нестройные ухающие в скалах выстрелы.
  - Стрельбище устроили... - Шурик хмуро жевал кусок тушенки с сопревшим хлебом.
  Вдруг выстрелы прекратились и голоса солдат стали звучать громче и тревожнее. Миша подполз к карнизу скрывающей нас скалы и тайком пронаблюдал за происходящим. Потом оглянулся и выразительным жестом предложил нам самим посмотреть. Я осторожно выставил голову, когда подполз к Мише.
  Солдаты кучей собрались и гомонили вокруг двух небольших бурых медвежат. Откуда они их взяли, непонятно. Одни их гладили, другие совали им в рот куски сухарей из вещмешков. Капитан зычной командой прервал веселье и отогнал солдат от медвежат. Те смешно ревели и ползали по каменной площадке. Капитан постоял рядом с ними, полюбовался на них, достал из кобуры пистолет и двумя гулкими выстрелами прострелил им лобастые головы. Все стихло.
  - Вот ведь... - Лицо Миши дергалось от злобы и горечи. - Что они ему сделали?
  Он дрожа сполз со скалы к нашему месту и сжал голову напряженными руками. Глаза его источали гнев и боль.
  - Ш-шакал позорный... - Хватило сил выговорить ему.
  Мы спешно собрались и ушли подальше от этого места. Мы обедали, уйдя достаточно далеко от армейской стоянки. Но Мишин ступор не проходил. Он то расслаблялся, то глаза его снова наполнялись обреченным беспокойством, и он начинал бурча под нос витиевато материться на весь свет. Все остальные тоже были в подавленном состоянии от случившегося.
  Почти ни о чем не разговаривая, мы продолжили свой поход. Я машинально собирал попадавшуюся по дороге морошку, напряженно думая о мертвых медвежатах и жестоком капитане.
  Мы все сохраняли на лицах и в глазах жесткую хмурость, когда нам навстречу из зарослей в ложбине вышли три мужика. Они с затаенным страхом и удивлением смотрели на нас, пока мы проходили мимо, не обращая на них никакого внимания. Их спины были нагружены объемистыми поклажами.
  - Эй... - Робко обратился к нам один из них, худой, жилистый, с красной сгоревшей на солнце шеей и редкими соломенными волосами на угловатой голове.
  - Что тебе? - Бросил ему Коля.
  - Покурить есть?...
  Коля молча достал из кармана сплющенную пачку сигарет, подошел и протянул им. Мужики по очереди грязными узловатыми пальцами выловили оттуда по сигарете.
  - Как дела? - Продолжил разговор ранее вопрошавший, закурив и глубоко затянувшись табачным дымом.
  - Так себе... - Ответил за всех Миша. Мы остановились и смотрели на троих незнакомцев.
  - По вам оно и видно.
  - А вы как? - Спросил их Коля, чтобы разнообразить беседу.
  - Неплохо. - Вставил один из незнакомцев, в черной длинной куртке, с бронзовой лысиной, крупным носом и заросшим густой щетиной по самые уши подбородком. Он выставил висевшую через плечо увесистую тушу в бело-серой шерсти с черными подпалинами и засохшей кровью.
  - Что это? - Присматривался Вадик.
  - Волчара. - Гордо и скромно подчеркнул лысый. - Замочили два дня назад у Сабельного перевала...
  - Волков зимой мочат. - Отметил жестко Миша. - А эту облезлую вонючую тушу можешь выкинуть.
  - Не-е... - Ухмыляясь отказался мужик. - В первый раз мне такой попался...
  - Как знаешь... - Миша не стал настаивать. Он развернулся и пошел от этих мужиков, потом остановился и добавил на прощанье:
  - Если вам медвежьи туши надо, то туда идите. - Он махнул рукой в ту сторону, откуда мы пришли. - Свежие, не пожалеете...
  - Эй! - Остановил нас худой. - Рыбы вам надо?
  - Минтая, что ли? Или путассу? - Скривился Коля.
  - Какая путассу? Сига надо?
  Я остолбенел и встал. Сиг! Это же царь северных рек!
  - За сколько? - проявил инициативу быстро сообразивший Вадик.
  - Чай договоримся.
  Мы с незнакомцами расположились поудобнее, они развернули свои мешки, как оказалось, набитые крупной красной свежедобытой рыбой. Цену они заявили вполне приемлемую, а за две пачки сигарет дали еще припасенную увесистую пачку соли. Тут же многоопытные Миша с Вадиком распотрошили и засолили приобретенные рыбины. Три оказались к нашему восхищению полны обильной красно-оранжевой икрой.
  - Неплохой улов. - Высказался отошедший от пережитого Миша, когда мы распрощались с браконьерами и пошли дальше.
  Ночевать устроились через пару часов пути около плоской стоящей скалой, прикрывавшей нас от прохладного ночного ветра.
  
  23
  
  Я проснулся от жуткого холода. Трясясь, вылез из накинутых шмоток, растерся и приложился к припасенной фляжке с булькающей водкой. Стало теплее. Я протер глаза. Солнце ярким светом заливало окружные скалы. Но висящий холодный воздух сводил к нулю все потуги солнца нагреть землю. Я встал, попрыгал, разминая застывшее тело, поднялся на верхушку ближайшей невысокой скалы, и неожиданно приятный теплый ветер согрел мое закоченевшее обросшее черной щетиной лицо.
  Оказывается, мы разместились на ночь в непродуваемом ущелье, где воздух за ночь остыл и застрял, удерживаемый окружающими скалами и каменистыми гребнями.
  Проснувшись, выползли погреться на край скалы. Серо-голубое небо с неподвижно висящим, как ярко блестящая золотая монета, солнцем заполняло все пространство над нами. Редкие тонкие вереницы розово-бежевых облаков дрейфовали над туманным горизонтом.
  Немного подкрепившись и приведя себя в божеский вид, пошли дальше. Наша дорога, по сведению Миши, пролегала к небольшому перевалу, выводящему к верховью реки Юсьмы, вдоль которой мы должны выйти вновь в железной дороге недалеко от Нюрска. Теперь мы шли домой, и расстилавшееся бесконечное пространство темно-зеленой тайги уже не пугало. Таявшие вдали дымки напоминали о Нюрске, о цивилизации, о горячей воде и чистом белье.
  Чуть меньше недели в походных условиях упростили многие наработанные привычки, многое, связанное с людьми, стало неважно.
  Пройдя перевал, оказавшийся низенькой лощиной, зажатой между двух покатых склонов, заросших низкой редкой травой, мы оказались на небольшом плато с обрывистыми краями, усеянном осколками многочисленных скал, торчащих как обломанные зубы. Внизу, как в горной теснине, шумела на перекатах Юсьма. Миша стал высматривать тропу, ведущую к речке.
  Тем временем Коля с Шуриком привычно обсуждали свои разнообразные отношения с прекрасным полом.
  - Помню одного... Ни рыба, ни мясо... Работал на участке помощником мастера. Все ходил, попинывал, шутил. Не особо любили его, но терпели. И кто бы знал, секретарша директорская в него влюбилась! Он заваливает в приемную, а она так и рдеет от смущения... Завидовал я ему. - Шурик почесал искусанную комарами щеку и продолжил, - А он не замечал. Как бы вроде, не замечал... А даме ж нельзя первой! Она и так, и этак намекает. Даже как-то решилась, через профком взяла два билета на гастроли какого-то заезжего театра. Он пошел. На халяву кто ж не пойдет?! Сидит с ней на балконе, она томится, а ему хоть бы хны! Смотрит, понимаете ли, спектакль. А она признаний и поцелуев ждет. Романтика!... В антракте они в фойе пошли. Стал он пить там пиво, а она рядом, естественно, крутится, вся в нетерпении. Кончился антракт, она ему: Пойдемте обратно. А он: Ну нет, милая! Такой дурной пьесы я еще не видывал! Мы хоть и провинция, а тож культурные люди! Иди одна, я буду здесь пиво пить, а ты смотри эту бредятину, и не трожь меня более по таким пустякам!... Вот так! Больше она не порывалась искать его взаимность... Она хотела его, а он хотел пива.
  Коля тишком посмеялся над этой историей и уже открыл рот, чтобы озвучить свою, как жуткий громкий рык разодрал тишину. Все становились в оцепенении и завертели тревожно головами.
  - Сподобилось! - Воскликнул Шурик и резво поскакал по камням обратно на крутой скалистый гребень.
  - Смотрите! - Миша тыкал вниз. Там, на самом берегу речушки барахталось какое-то расплывчатое черно-бурое пятно. Я пригляделся. Пятно странно двигалось, мелкие детали на темном фоне переливались тусклым блеском. Хором ахнули Коля и Вадик и ринулись вслед за Шуриком.
  - Вали! - Крикнул мне бегущий вслед за ними Костя. - Медведь это!
  Я еще пригляделся слезящимися от солнца глазами и ужаснулся. Пятно приближалось по склону, и превратилось в крупного взрыкивающего медведя, несущегося к нам. Я сорвался с места вместе с Мишей вслед за остальными. Миша на ходу обрывал какие-то сухие кусты и ветки, торчащие между камнями. Мое сердце гулко колотилось в грудь, и беспорядочно, бешено бьющий в спину, рюкзак подгонял меня в гору. Все разместились на осколке большой скалы, с трех сторон вертикально нависшей над Юсьмой.
  Медведь был совсем рядом, я различал его черные глаза, полыхающие звериной злобой. Животное было до ужаса велико. Миша впопыхах поджег собранные на бегу ветки. Мы вооружились дымящимися палками с целью защиты от буйного зверя, собираясь сопротивляться до последнего, как настоящие партизаны. Животное остановилось в нескольких метрах от нас, встало на задние лапы и дико взревело. Легкий ветер копошился в его длинной тускло отсвечивающейся шерсти.
  Треснул выстрел, эхом отдавшийся в скалах. Медведь взревел и покатился со склона. Еще выстрел. Животное как-то по-детски охнуло, распласталось у подножия нашей скалы и замерло. Дым от нашего костра мешал рассмотреть подробности.
  Через несколько минут к туше подошли два человека с ружьями. Одеты они были в рабочие куртки, длинные сапоги и кепки с накомарниками.
  - Опять браконьеры? - Посмотрел на них сверху Шурик.
  - Посмотрим. - Миша растоптал остатки догорающего костра и спустился вниз. Мы, отходя от пережитого испуга, гурьбой полезли за ним.
  - Что, парни? Живы? - Один с ружьем, осмотрев наши удрученные лица, улыбнулся.
  - Было дело... - Ответил Миша, придирчиво осматривая умершего зверя. Огромная бездыханная туша распласталась у наших ног и производила грозное впечатление. Огромная голова с круглыми, немного заостренными ушами скалила огромные желто-коричневые клыки размером в палец. Кровь вытекала из черных ноздрей на камень.
  - Здоров зверь. - Прокомментировал другой незнакомец. - А кто ж такие вы?
  - Прохожие. - Загадочно ответил Коля.
  - Ну коль прохожие, так проходите.
  - А вы кто, если не секрет? - Ехидно попытался узнать Шурик.
  - Разведка.
  - Нефть?
  - Артель. Буры пробные делаем. Где золото найдем, на следующий сезон с драгой прикатим.
  - Старатели?
  - Вроде...
  - Спасибо, мужики, за помощь. - Поблагодарил их Миша.
  - Не за что. Только шкуру снимем. - Сказал незнакомый.
  - И мяса срежем. - Добавил другой. - Хороша медведица!
  - А не траванетесь?
  - Наша забота...
  - Ну как знаете.
  Мы оставили их свежевать медвежью тушу и спустились по крутой тропинке к Юсьме. Я с удовольствием ополоснул лицо от пота и страха. Наша тропа по берегу речки вновь ступила под сень огромных вековых елей, затмевающих чистое небо над нашими головами.
  
  24
  
  - Он сказал, что это медведица. - Сурово говорил Шурик Косте. - Это та самая...
  - Какая самая? - Костя равнодушно шел по топкому берегу, ступая по заросшим кочкам.
  - Та, у которой тот капитан детенышей замочил.
  - Откуда знаешь? Мало ли медведей по лесу бродит...
  - Не так много медведей здесь, как ты думаешь. - Ответил за Шурика Миша. - У них территории охотничьи большие... Мстила она людям.
  - А почему нам? - Недовольно спросил Коля.
  - Ей все равно кому, главное, что людям...
  В мрачном молчании, размышляя о прошедших событиях, мы двигались вдоль петляющей по таежному простору речушке.
  На привал устроились на галечном берегу. Натаскали прибрежного сушняка и развели костер. Тем временем Миша выловил несколько рыбин. Мы поели свежей ухи, запив ее остатками припасенной водки. Разомлели и задремали, развалившись на берегу.
  Я проснулся от того, что кто-то крепко и безжалостно трепал меня по плечу и руке.
  Не разжимая слипшихся глаз, я пробормотал:
  - Агнец Божий
  С пьяной рожей,
  Ты почто меня тревожишь?
  - Я тебе потому тревожу, что по берегу до лешего морошки растет. - Услышал я Мишин голос. Я открыл глаза и увидел нависшее смуглое Мишино лицо. Зубы, наполовину железные, сверкали в широкой улыбке.
  Я с трудом перевернулся и встал. Миша указал мне, где видел ягоды.
  - Не морошка, а заморочка. - Нехотя я побрел с ведром по самому берегу речки, протирая заспанные глаза.
  Миша оказался прав и еще как! Я за несколько минут исползал на карачках край болотистого омута, с наслаждением собирая обильную крупную ягоду. Не только ведро, но и припасенный на всякий случай полиэтиленовый пакет были полны под завязку. Я вернулся триумфатором к проснувшимся приятелям, похвастался им своей добычей.
  Ободренные удачей, мы собрались и продолжили свое путешествие. Вдоль тропы часто попадались заросли морошки. Я на ходу обрывал и складывал ягоды в ведро. Где было ее слишком густо, мы останавливались ненадолго, обчищая кустики от тяжелых перезрелых ягод.
  - Странно... Не помню, чтобы здесь было раньше морошки много... - Задумчиво чесал заросший подбородок Миша.
  - Опа! - Воскликнул Коля замер с кульком морошки. Мы подошли к нему. Он не оборачивался.
  - Что случилось? - Спросил я его. Он не отвечал.
  Мы посмотрели туда, куда смотрел и он. У подножия ели лежало нечто. Это было когда-то человеком. Истлевшая бугристая черно-серая кожа свисала кусками, клочья одежды прилипли лохмотьями к мертвецу и дереву. Торчали вывернутые обглоданные пальцы. Мы молча рассматривали труп.
  - Зэк беглый. - Сделал вывод Миша. - Одежда лагерная...
  - Не повезло мужику... - Высказался Коля.
  - Пойдем отсюда. - Шурик не терпел мертвецов в таком жутком виде.
  Мы, не оборачиваясь и молча, покинули это унылое место. Пропало желание собирать морошку.
  При молчаливом всеобщем согласии постарались подальше и скорее уйти.
  На ночлег устроились только поздно вечером, когда все изрядно устали от долгого утомительного пути. Не разжигая костра, поужинали и тут же развалившись уснули.
  - Вот ведь судьба! Бежал из лагеря и морошке на удобрение пошел! Не позавидуешь судьбе! - Я проснулся и слушал рассуждения Шурика. Ясное светлое утро в просветах еловых лап разогнало мрачные переживания и настроило на что-то хорошее и приятное. Сколько раз обманывало это чувство, но все равно оптимизм побеждал.
  - Видать, нагрешил беглец много... - Задумчиво отвечал неизменный оппонент Шурика - Коля, - Странно одно, почему он сюда двинул?
  - Это смотря откуда он бежал... Если от Воргуды, то понятно: дорог таился, все лесами. Далеко выдержал...
  - В дикости одному долго не выдержать... Сам видал, сколько зверья в человечьей шкуре по тайге и тундре бродит.
  - Это точно... - Вздохнул тяжело Шурик и погрузился в свои мысли.
  Я умылся ледяной водой, прогоняя остатки сна. Прислушался. Показалось, гудок поезда прозвучал глухо где-то вдали. Я сказал об этом проснувшемуся Мише.
  - Правильно, скоро к линии выйдем. Возможно, к вечеру... Завтра дома будем! - Громко обнадежил он всю компанию. Все радостно загомонили и стали собираться в дальнейший путь.
  Тропа бежала то по самому топкому берегу речки сквозь густые заросли, то ныряла под сень елей в беспросветную духоту, наполненную муторным звоном надоедливой мошкары, то сбегала у широким журчащим перекатам на плоские камни, лежащие у берегов, окруженные причудливыми растениями, торчащими из воды. Часто на мелких местах плескалась крупная рыба, на секунду сверкнув на ослепительном солнце блеском своей чистой серебристой чешуи.
  Гудок идущего поезда прозвучал очень ясно и протяжно где-то впереди совсем недалеко.
  - Однако, скоро выйдем! - Довольно воскликнул Шурик.
  Через полчаса речка нырнула под низкий бетонный мостик, уложенный под высокой насыпью. По краям торчали высокие столбы с натянутыми многочисленными проводами. Вот и железная дорога. Мы присели около реки передохнуть и перекусить.
  - Вот бы на поезде! За полчаса бы докатили! - Размечтался Шурик.
  - Закатай губу, еще шлепать ой-ой-ой! - Охладил его пыл Коля.
  - Всегда ты подгадишь! - Обиделся на него Шурик.
  Немного пересидев, выбрались по насыпи на полотно и пошагали по шпалам в сторону Нюрска. По предложению Миши, обеденную стоянку решили разбить на берегу широкой речки Койвы, которую будем пересекать впереди.
  Долгожданная Койва, до которой перлись несколько часов, раскинулась по лесотундре серебристой лентой. Кристально чистая вода неспешно, с мягким журчанием бежала вдаль. Металлический арочный мост смело и прямо перешагнул реку. Проезжавшие поезда с дребезжащим грохотом проносились по этому ажурному сооружению.
  Мы отошли на сотню метров вниз по берегу, чтобы спокойно развести костер, пообедать и дать отдых натруженным от тяжелых троп ногам. Я скинул с упревших ног сапоги, выстирал дурно пахнущие носки и побродил босиком по отмели в холодной воде, смотря с интересом, как в струящейся воде над разноцветными камнями резвятся серо-зеленые рыбы. Было замечательно и приятно.
  
  25
  
  Вернулся из леса Шурик с пакетом, набитым грибами, загадочно ухмыляясь.
  - Эй, пацаны! Я такую тему видел! Офигеете! - Громко зашептал он нам.
  - Что? Опять трупак? - Недовольно зашевелился задремавший Коля.
  - Нет. Живые! Но какие-то непонятные... Я смотрел за ними немного...
  - Пойдем, посмотрим... - Я заинтересовался и пошел с Шуриком.
  Мы прошли метров пятьдесят и вышли к небольшой полянке на краю болотца, притаившегося в зарослях березы и ольхи. Шурик присел и затаился, остро смотря вперед. Я тоже присел рядом, всматриваясь в травяные заросли.
  Там было два человека. Один стоял неподвижно лицом к солнцу, вскинув руки вверх. Другой сидел и был едва видим в густой траве. Так прошло несколько минут, и ничего не изменилось. Только человек, сидевший на корточках, накрыл голову капюшоном куртки и закрыл лицо руками. Он покачивался в такт какому-то внутреннему ритму, и от этого его резиновые сапоги поскрипывали.
  - Придурки какие-то. - Шепнул на ухо Шурик и собрался уже встать и пойти к ним, но я удержал его.
  - Не трогай их. Еще эти психи за нами увяжутся... Пойдем отсюда. Кто знает, кто они такие... Еще бед не оберешься...
  - Подожди... - Шурик напрягся, наблюдая за странными людьми.
  Стоявший что-то протяжно запел, обращаясь к солнцу. Я прислушался.
  - Мантра какая-то...
  - Что? - Не понял Шурик.
  - Песня духовная, вроде молитвы. - Объяснил кратко ему я, поглядывая на полянку.
  - А это что за ничтожества?! - Гнусавый незнакомый голос был полон ехидного удивления.
  Мы в замешательстве обернулись. Над нами стоял еще один, худой, с гладко выбритой головой.
  - Мы ничего. А вы тут что? - Строго сказал Шурик, встав с колен и отряхиваясь.
  - А вас не касается. - Бритый невозмутимо улыбался. Двое на поляне оторвались от своих непонятных действий и подошли к нам. Я тоже встал и сделал злое лицо, тайком нащупав в кармане ножик. На всякий случай.
  - Не хотите ли обратиться к Солнцу? - Спросил тот, который сидел на корточках, оказавшийся сорокалетним мужчиной с редкой бородой и одухотворенным лицом. Певший оказался длинноволосым, изможденным типом лет тридцати.
  - Чего? - Не въехал в их предложение наморщившийся Шурик.
  - Ваш друг наверное больше понимает... - Обратился он ко мне.
  - Нам и так солнца хватает. - Отверг я их предложение.
  - Пути добра неисповедимы... Возможно, вы уже стоите на нем. - Улыбнулся бородатый.
  - Все может быть. - Не стал спорить с ними я. - Извините за беспокойство, мы уходим. - Я прихватил обалдевшего Шурика за руку и пошел с ним к своим, оглядываясь с опаской на троих духоискателей.
  - Все-таки мы не теряем надежды, странники! - Пафосно проводил нас говоривший. - Братья! Солнце видит все!
  Я спешил отвести Шурика, бубнящего под нос ругательства и настроенного на склоку, от беды.
  - Кто это такие? Идиоты стебанутые! - поражался Шурик, переполненный брезгливого негодования.
  - Кажется, кришнаиты... или братство какое-то... - Раздумывал я вслух.
  - Сектанты чертовы! Уже в тундре шарятся! Пойдемте, морды им набьем!
  - Угомонись ты, Шурик! Боец хренов! - Отозвался лежащий Миша, не поднимая головы от рюкзака.
  - Ладно, ладно... - Изменил намерения пыхтящий от злобы Шурик. - Я их в городе найду... Я их запомнил!...
  - Обязательно найдешь... На свою плешивую задницу... - Лениво издевался над его гневом Коля. - Надо тебе это?...
  - Пусть знают! - Не оставлял своих жестоких задумок Шурик.
  - Нарвешься на них, так они над тобой человеческое жертвоприношение сделают. - Таинственно пугал Шурика Костя.
  - Да пусть катятся! - Шурик замялся, отвернулся от всех, шаря веточкой в тухнущем костре.
  Вечер выдался теплый и ясный, солнце уже не палило как раньше, ветер был свеж и приятен, мошкары не было. Шагалось легко и весело. Несколько раз с зубодробительным грохотом проносились товарные и пассажирские поезда. В эти минуты мы или прижимались к столбам, или скатывались с насыпи подальше от путей, сторонясь этих, несущихся со страшной скоростью, огромных махин.
  Солнце начало тускнеть в низких облаках, скатываясь к горизонту, когда мы, выбившись из сил, решились на ночлег. Найдя сухую мшистую полянку недалеко от железнодорожного полотна, устроили там костер. Наскоро поужинали и легли спать.
  Я проснулся среди ночи. Отблеск солнца озарял небо на западе, окрашивая редкие облака в нежно-оранжевый цвет. Редкие звезды едва посвечивали на бархатном светло-фиолетовом небе. Я залюбовался раскинувшейся надо мной грандиозной картиной. Остро кольнула детская радость, когда случайно заметил несущийся по небу огонек. Долго думал, что это, комета, спутник или самолет. Так опять незаметно уснул. И снилось мне, как я, полный необычайной легкости медленно парю над тундрой, заросшей редкими голыми деревьями на высоте двадцать - тридцать метров. И, казалось, что мои ноги чуть-чуть не достают вершин деревьев. Я медленно возносился к верху, пейзаж подо мной мельчал и съеживался удаляясь. Звезды надо мной становились ярче и многочисленнее во все более и более чернеющем небе. Космическая пустота и бескрайность наполнили мои чувства. Невозможно высказать словами переживаемое мной в этот фантастический момент. Руки и ноги мои растворились в холодном воздухе. Я стал прозрачным облаком, тающим в ночном небе.
  Утром я встал в прекраснейшем настроении. Я не мог согнать глупую улыбку со своего лица. Я был готов обнять весь этот мир и подарить всем переполняющие меня счастливые чувства.
  - Что такой радостный? - Хмурый Шурик опять вспоминал вчерашнее, чертыхаясь сквозь зубы.
  Пока остальные жевали свой холодный завтрак и собирались в последний марш-бросок, я прогулялся по прибрежному лесу, что-то весело насвистывая про себя. Я поймал лягушку ярко-зеленую с черными полосками, и она показалась мне удивительно красивой и изящной. Немного подержав ее на руках, я отпустил ее обратно на землю.
  Осталось пройти совсем немного, и мы в ожидании благ цивилизации, бодрым шагом шли вдоль линии к станции.
  Через пару часов в стороне показался санаторий "Геолог". Вычурное кирпичное двухэтажное здание с резными деревянными балконами и карнизами здорово смотрелось на фоне блеклой серой тундры. Мы сошли с полотна на гравийную дорогу, идущую от санатория к пристанционному поселку вдоль железнодорожного пути. Оставалось пешего пути всего четыре километра.
  Коля и Шурик вертели головами в надежде подцепить попутку, но как назло дорога была из конца в конец пуста. Костя запел "Интернационал", и все хором, от избытка переполнявшей радости возвращения, громко подхватили.
  - А ну стоять! - Неожиданный наглый вопль охладил нашу всеобщую радость. Обернулись. У края дороги в кустах стояли два милиционера в форменных кепках, бушлатах и с автоматами. Чуть дальше торчал спрятанный в зарослях темно-зеленый УАЗ с мигалкой.
  - Кто такие? - Подошли менты к нам.
  - Из санатория идем. Со смены. - Соврал находчивый Миша.
  - Врете! - Отрезал один из них. - Сымай заплечники!
  Они дружно пошарились в мешках, и их лица прояснились, когда они вытащили засоленных сигов, закутанных в кульки.
  - Браконьеры, вашу мать! - Определился весело старший. - Попались, доходяги!
  Другой наставил на нас автомат.
  - Женька, выгоняй тачку! У нас улов! - Приказал старший третьему, сидевшему в УАЗе.
  Нас затолкали в тесную кабину, где вшестером было не развернуться, и трясясь по ухабистой дороге, повезли к поселку.
  
  26
  
  - Вот таки дела! - Развел руками ошарашенный Шурик, прижатый к дверце объемистыми Колей и Вадиком. Остальные угрюмо молчали.
  Подъехали через несколько минут к местному отделению милиции. Нас грубо вытолкали, обшарили карманы, отобрали ножики и прочее и загнали, как овец, в темную комнатку с широким зарешеченным окном.
  - Влипли. - Равнодушно подвел итог Миша. - Конкретно влипли...
  Восхищенные правоохранители во главе с откуда-то взявшимся лейтенантом безбожно трясли наши пожитки, выкладывая рыбу и ягоды. Кое-что они поделили между собой и прибрали подальше. Остальное оставили в качестве прямых улик. Потом нас вытаскивали по одному, спрашивали личные данные и составляли протоколы задержания. Шурик пытался взъесться по поводу нарушения прав, но был бит по зубам плюгавым молодым сержантом с опухшими от беспробудного пьянства глазами. Остальные разумно помалкивали.
  Так просидели несколько часов, изредка переговариваясь и царапая многострадальные стены и скамейку.
  Потом один из ментов сжалился над нами, выпустил тайком Мишу за оговоренную заранее сумму, чтобы тот позвонил нужным людям. Миша быстро справился и вернулся обратно в камеру.
  Через полчаса подъехал Артем в строгом дорогом костюме и озабоченным лицом. Не посмотрев на нас, он прошел к начальнику отделения. Еще через полчаса он вышел вместе с начальником. Нас выпустили из провонявшего куревом и блевотой каземата. Артем холодно и равнодушно поприветствовал нас и проводил на улицу, где стоял его "Джип". Миша сходил еще раз в отделение и вернулся с наши похудевшими пожитками.
  Я порылся в своем рюкзаке и, к глубокому удовлетворению, нашел, что большей частью морошки милиционеры побрезговали. Остальное было ни к чему.
  Мы сели вслед за Артемом в "Джип" и поехали домой, в Нюрск.
  - Ну вы и ходоки хреновы! - Рассмеялся Артем над нами. - Я же предупреждал, не так ли?! - Он выразительно посмотрел на меня. - Еще повезло, легко отделались. Даже половину сигов отдали, так что с вас причитается!
  - Без базара, Артемушка! - Вздыхал счастливый Шурик, время от времени потирая ушибленные челюсти.
  Я с Вадиком вывалился около теткиного дома, и закинув за спину поклажу, потащились по темному подъезду к квартире, дополняя ароматы подъездной мочи и курева благородными запахами дыма и леса.
  Часа полтора отмачивался в теплой ванной, пока возмущенная тетка громко отчитывала Вадика за столь долгое отсутствие. Долго смотрел на себя в зеркало, не узнавая в этом смуглом, бородатом, длинноволосом, обветренном человеке прежнего привычного себя. Бриться не стал, решив в романтичном таежном образе вернуться домой и удивить там всех. Когда тетка устала ругаться, сели с Вадиком, свежевымытые и благостные, за накрытый стол. Выпили холодного пива под свежеизжаренную картошку с грибами. Было хорошо. На чистой коже начали зудеть комариные укусы, мелкой красной сыпью покрывавшие почти все тело. Но эта боль так приелась за дни похода, что уже почти не чувствовалась.
  Чистая постель была как откровение. Только устроился в этом нежном духмяном раю, как провалился в бездонную пропасть беспросветного сна.
  На следующий день Артем ждал нас вечером в том самом клубе, где были в начале.
  Днем я прогулялся по Нюрску, и все теперь мне стало дорогим и приятным, до сладкого ущемления сердца родным и знакомым. Не то, что в первый раз. Я опять просидел полчаса в одиночестве около памятника Ленину, выковыривая из-под ногтей несмытую походную грязь. Вновь прошелся по "Пешкофф - стрит", и мне казалось, что не было этих семи лет, мне снова восемнадцать, я полон надежд и сил, чтобы создавать свое будущее в этом изменчивом мире.
  Хорошо! Как, все-таки, хорошо жить! Плюнуть бы сейчас боссу в жирную потную морду и доказать ему этим, как мне все по фигу! Такого со мной не было уже лет пять. Давление вездесущих и непоколебимых обстоятельств изгнало из моей души весь искренний юношеский оптимизм, оставив только слабые проблески необоснованной надежды (извечный русский "авось") и бескрайний непреодолимый мрак, предвестие гиблой зрелости и страшной старости.
  Хрен вам всем! Большой толстый хрен! Я - живой! И этим все сказано. Хотя бы только для меня... Мне и этого достаточно...
  Почему же не жить? Какая, к черту, Родина?! Надо начать жить для себя, хотя бы для себя. Ведь я - не кусок отрезанный, я ведь тоже часть Родины. Я - одна стосорокамиллионная. А это - уже немало... Буду жить я, будет жить и Родина! Как живут окружающие меня люди, навечно безвестные труженики жизни, любящие себя, любящие окружающих, в меру сил и объема души. Кто как может. Этому, к сожалению, не учат... А чему учат, то обычно ни к чему... Солдаты гибли на фронте не за Сталина и не за партию, они гибли за жен и детей, за повторение и продолжение себя, за свое прошлое и будущее... А за что гибли, за то и стоит жить.
  - Приеду, обязательно всех пошлю далеко, далеко... - Сладостно думал я, возвращаясь обратно и улыбаясь встречным незнакомым людям. Многие отворачивались от меня или злобно кривились, но были и те, особенно женщины, которые улыбались ответно, и часто искренне. Завернул в "Трансагентство" и приобрел билет на обратный путь.
  Возвращаясь, я остановился у пивного ларька, попил свежего пива, угостил от непомерного благодушия какого-то затерханного старика с голодными тоскливыми глазами. Он рассыпался в благодарностях минут пять, чуть ли не целуя мои руки. Великодушие мое постепенно испарилось, и злобным взглядом я отпугнул счастливого старичка подальше от себя.
  Я зашел к тетке, скоротал время до вечера со стихами несравненного Баркова, и к назначенному времени с Вадиком пошел в клуб. По дороге к нам присоединился молчаливый и вездесущий Костя.
  Втроем зашли в только открывшийся знакомый клуб, где привычно встретил предупрежденный заранее Фил, проводивший нас в тот самый зальчик для особо важных персон. Там уже сидели Артем и Миша, потягивающие за неспешной беседой коньяк. Радостными сдержанными возгласами они поприветствовали нас и угостили коньяком.
  - Хорош коньячок! - Высказался я, чувствуя как становится жарко внутри от принятого алкоголя.
  - Еще бы! Пятьсот рэ бутылка! - Ответил радостно Миша и высвистал свою стопку. - От одной цены закайфуешь!
  - Хватит о деньгах, мать их! - Артем криво улыбнулся и осмотрел всех осоловелыми довольными глазами. - Ты ведь уже уезжаешь? - Он с легкой грустью посмотрел на меня.
  - Да. Завтра уже... Вечером...
  - Так скоро?! - Миша был искренне удивлен. - Еще к девчонкам нашим не сходили! Посмотрел бы ты на их мужей, посмеялся бы...
  - Это ни к чему...
  - Зря. Прикололся бы... А вот и наша сладкая парочка!
  В зал зашли Шурик и Коля.
  - Они уж начали! - Шутливо вознегодовал Коля. - Нас не дождались! А ты?! - Он с фальшивой суровостью посмотрел на Шурика. - Подожди да подожди! Вот и дождались! Коньяка нам и не досталось!
  - Щас еще принесу! - Миша, почти трезвый, встал и пошел в буфет за коньяком.
  Без него мы допили дружно остатки коньяка, рассказывая, перебивая друг друга, Артему наши похождения, не замечая слишком долгого отсутствия Мишани. Неожиданно к нам вбежал бледный, как бумага, Фил.
  - Вашего Мишу там арестовывают! - Трагически задыхаясь произнес он.
  
  27
  
  Толкаясь, мы ринулись в большой зал. Там стояла невообразимая суматоха. Два милиционера и дежурная охрана держали вспотевшего рвущегося Мишу. Рядом в крови, сидя на стуле, стонал приземистый толстяк.
  - Капитан! - Удивился Шурик, тыча в израненного толстяка.
  - Тот, который медвежат грохнул. - Добавил Коля, проясняя ситуацию Артему. Тот сразу все понял.
  - Зря он на людях. Мог бы и где-нибудь наедине подкараулить. А теперь я из-за него вмазываться не стану...
  Миша бешено смотрел на залитого кровью офицера и повторял, обессилено вился в руках милиции:
  - Мало тебе, собаке, мало... Это тебе не медвежат убивать...
  Мишу уволокли в машину. Мы вышли из клуба и проводили скорбными взглядами отъехавший пыльный воронок.
  - Весь вечер испортил. - Горестно сказал Шурик.
  - Даже не простились... - Я был опустошен происшедшим.
  - Сколько ему светит? - Коля посмотрел на сурового и молчаливого Артема.
  - Как дело обставят. Для него это - рецидив, что очень плохо... Условка ему всяко не светит... Теперь он точно влип...
  - Ничто... Бог не Афонька, разберется тихонько. - Шурик сплюнул и ушел.
  Мы, не прощаясь, разошлись. Только Артем, садясь в свой "Джип", сказал мне:
  - Зайди завтра, если сможешь... Хочу напоследок кое-чем поделиться...
  Не засыпая, я долго смотрел в окно, на бескрайнюю бурую тундру. Вечернее небо наливалось тяжелыми темно-синими облаками, предвещающими конец скоротечного комариного лета и затяжные тоскливые дожди. В такие тяжелые минуты нужно обратиться к первоисточникам. Перечитать Карлоса Кастанеду. Но спокойнее не стало.
  Что ждет Мишу? Свободный человек может ли среди людей быть свободным? Может ли сполна нести ответственность за свои поступки и также ответственно спрашивать с других за их поступки? Голова опухла от тяжелых, не разрешаемых однозначно вопросов.
  Я смог уснуть только под утро, измучившись окончательно своими безответными проблемами.
  Проснулся поздно, собрал свои вещи в обратную дорогу. Тетка сварила два литра варенья из морошки, но необыкновенный вкус ее мне был сейчас не в радость. Я упаковал оставшиеся ягоды, запечатанные в воде с сахаром в банки, и готовое варенье в свой багаж.
  В одиннадцать часов я пришел к Артему домой. Четырехкомнатная просторная квартира выглядела на удивление аскетично. Много шкафов с книгами. Минимум ковров и мебели. Светлые обои, придававшие внутренний свет полупустой квартире.
  - Удивлен? Многие удивляются... - Проводил меня из прихожей Артем. - Давай на посошок...
  Он достал из бара бутылку "Фронтиньяка" и два хрустальных бокала. На столе в искусно вырезанной хрустальной вазе лежали яблоки и груши. Рядом на миске - Пахучий, нарезанный тонкими дольками, ноздреватый сыр.
  - Люблю хорошее вино. - Сказал Артем, разлив вино по бокалам. - За твой приезд и отъезд!
  Выпили.
  - Хорошо сыром оттеняет... - Он закусил кусочком сыра.
  - Откуда ты этого набрался? - Немного удивился я, чувствуя теплое приятное вино в своем желудке.
  - Помнится, когда до этого мы виделись, то оба особых надежд не подавали... Но вот как жизнь положила... Ты институт закончил, я своим путем тоже в люди вышел... И тоже книги люблю читать. Видишь сам, какая библиотека у меня? Не ради похвальбы, но в удовольствие. Тогда это мне на черта надо было, но пожил и понял, что надо учиться. Всегда... Прав великий Ленин...
  - Что с Мишей будет? Не узнавал? - Затронул я самый главный вопрос.
  - С Мишей?... - Задумчиво потер переносицу Артем. - Адвокат у него неплохой, да обстоятельства против него... Сесть ему всяко придется, а там видно будет. С хорошим поведением может и через пару месяцев выйти. От него все зависит... Давай за него, чтоб повезло.
  Выпили еще вина. Похрустели грушами.
  - Я... Я хотел бы с тобой посоветоваться... - Смущаясь проговорил Артем, упершись безразличным взглядом в пустой бокал. - Как ты считаешь, как писатель...
  - Какой писатель?! Байки это все! - Рассмеялся я.
  - Нет... Все- таки скажи, как так начать писать?
  - Сядь да пиши... Все, что хочешь... Все, что наболело... только не надейся, что напечатают. Сначала ощути себя творцом, а там видно будет, каков ты творец в глазах других...
  - Так-то оно так... - Он еще налил вина, посмотрел тягостным взглядом умных глаз, потер нервно виски и продолжил, - Как ты сам начал?
  - Мне трудно не солгать на ваш вопрос...
  - Хотя бы солги, но как писатель.
  Я неопределенно хмыкнул и задумался, потом сказал:
  - Если хочешь писать искреннюю критическую литературу, то надо заиметь неудобное кресло. На нем будешь вертеться, в это время в голову будут приходить всякие поганые и грустные мыслишки. Выстраивай их в связанный логически ряд и выливай все это на бумагу. Просто как камень.
  - Так просто?! - Удивился Артем, болтая вино в своем бокале.
  - Может быть, и так...
  - Выпьем... - Рассеянно предложил он и выпил. Я последовал его примеру и, выпив, сказал:
  - Классическая литература - уютная гавань для самолюбия графоманов. Пиши и пиши... Сколько хочешь.
  - А другие жанры? - Встрепенулся разомлевший Артем.
  - Там сложнее... Свои правила и подходы... Определенную духовную смелость надо иметь. И без знаний и остроумия не обойдешься...
  - То-то и оно! - Артем засветился неподдельным энтузиазмом. - То-то и оно!... Знать надо, о чем пишешь!...
  - Это - универсальный закон! Что можно написать без знания?!
  - Вот-вот!... - Он встал и возбужденно заходил по комнате. - Я хочу показать кое-что...
  Артем дал мне несколько листов бумаги с аккуратным текстом с лазерного принтера. Я не спеша, вдумываясь начал читать.
  
  28
  
  "БАНДИТИЗМ И ВЛАСТЬ В РОССИИ.
  Бандитизм в России имеет глубокие корни. Это скорее не социальное явление, а культурное. Ни в одной стране мира "вор" не является уважаемым в обществе лицом. Везде, кроме России, вор - изгой, преследуемый законами государства и общественным мнением. У нас же наоборот. Бандитизм - это гармоничная форма существования и карьерного роста значительной части людей. А так как "воры-бандиты" не производят никаких материальных благ, а только их перераспределяет по своим возможностям и "понятиям" и с учетом своей выгоды, то эта структура вполне может восприниматься как суррогат государства, хотя и не совсем формальный, потому что занимается тем же, чем и государственная система: не производит, распределяет и защищает, устанавливая свои законы и порядки. Рост и общественное укрепление преступной системы свидетельствуют о том, что официальная власть становится формальной, теряет свою силу и авторитет, а это ведет к кризису, который заканчивается только революцией в той или иной форме. Общественное положительное признание негативных идей и дел сейчас - страшная участь страны в будущем. Об этом свидетельствует исторический опыт России. Коммунисты, пришедшие к власти, признали преступный элемент "социально близким", и уже в этом был заложен императив действия новой власти. Положительным было то, что КПСС представляла собой всеобщий, строго организованный мафиозный клан, что привело в итоге к длительной стабильности власти и эффективности ее работы. Крупной преступности было проще действовать будучи в этом сообществе конкретной власти. Но расхождение декларируемых идей социализма и реальной деятельности породило внутренний общественный протест, который вылился в целое культурное течение вне рамок "официоза". Идейная и духовная пропасть между коммунистической властью и обществом, подкрепленная экономическим кризисом, привели к краху Советского Союза, и всего единого партийного клана. Наступил хаос власти, приведший к развалу страны, по причине образования новых независимых управленческих национальных кланов на местах.
  Сейчас многие забывают, что во времена перестройки общество не стремилось в своем большинстве к экономическим реформам. Подавляющее большинство устраивало тогда существовавшее положение вещей. Хотелось ведь только свободы слова и информации. На волне гласности и нарастающего экономического кризиса идеи социализма потеряли популярность, хотя именно они дали трудным путем проб и ошибок гармоничную форму существования государственной системы и общества. Только идейная свобода и гибкость экономического управления могли спасти Советский Союз, но когда, наконец, это случилось, было поздно. (У Хрущева и Брежнева был великий шанс, которым они пренебрегли в угоду своему мелочному вождистскому самолюбию).
  Расхождение идей и действий характерно не только для советской власти, но и для преступного мира вообще, и для современного международного бизнеса в целом.
  Сильной и долговечной будет только та властная система, которая будет честно служить внутренним, идейным и материальным потребностям своего общества. Тогда люди и будут поддерживать свою государственную систему. Умелое сочетание мелкобуржуазных, мещанских взглядов общественного большинства и действенных законов - основа благополучного государства. Тогда-то преступность и сдохнет, потому что ее законы и ее деятельность не будут нужны никому, и будет проще и правильнее для большинства развиваться в рамках государства, а не мафиозного клана. А упрямое меньшинство, стремящееся существовать по своим деструктивным "понятиям", власть должна всеми силами принести в жертву интересам большинства. В этом - вся суть демократической дееспособной власти. Да и не только демократической...
  Если хочешь правильно управлять, спроси у людей, что им нужно, и сделай это. В этом и заключается национальная идея".
  - Эк как загнул... - Высказался я, дочитав очерк и немного обдумав. - Власть, значит, часть преступной системы, преступная система - часть бизнеса. А бизнес - часть осознанной деятельности человечества. Нехилая классификация!
  - Власть становится преступной системой, когда перестает следовать идеям общества.
  - Дай хлеб страждущему и управляй им... Так получается?
  - Почти...
  - Значит, что практически все исторические империи и монархии - это преступные системы?
  - А разве не так? Крестьянство, ремесленники, купцы - производящая масса... Им-то было все равно, кто с них подати дерет. Они своей жизнью жили. Монархи и дворянство, кстати, меньшинство, своей. Самый идеал реально благополучного государства - это Венеция. Тысячелетняя республика купцов, управляемая купцами, почти не знала войн на земле метрополии, было фантастически богатой и уважаемой прочими. Чего все хотели, то и получали.
  - Да-а... Низвести великие деяния императоров и полководцев древности к районным криминальным разборкам - это что-то...
  - А суть-то все равно одна - дележ... Ты сам сказал: о чем знаешь, о том и пиши...
  - Есть еще и другое правило для литераторов... Правило самосохранения. "О чем вижу, о том молчу". Некоторые, следуя этому правилу, пишут... Иногда неплохо получается...
  - Знаю-знаю... Целое направление есть - фантастика!
  - Да! Тебя не проведешь!...
  Мы выпили еще вина. На сердце было тепло и безразлично. Немного помолчали о своем. Потом я начал собираться.
  - Постой... - Артем допил вино. - Я был вечером у Миши... В камере. Я спросил его: Зачем ты это сделал? Он посмотрел на меня грустно, как Бог на грешника, и ответил: Потому что страшно. Я ему: Если страшно, ничего не делают. Он так улыбнулся и говорит: Не за себя страшно, за себя уже устал бояться... За будущее страшно. Что те, последующие, мне скажут, если я даже не попытался сделать этот мир лучше? Поэтому и страшно. Я говорю: О чем ты? Тебе о другом думать надо. А он опять: Надоело о другом думать... Так и ушел от него. Видно, крыша у него съехала...
  Я простился с Артемом и ушел.
  
  29
  
  Через три часа я бродил по перрону в ожидании поезда. Люди кучками, окруженные множеством вещей, негромко переговаривались. Ветер с запахом мазута и угля обдавал мое задумчивое лицо. Как-то припомнились слова двух мужиков у пивного ларька:
  - Если Бог на нашей стороне, то кто на их стороне?
  - Никто. И Бог ни на чьей стороне. Он - не дурак, чтобы стороны занимать. И призывать Бога в решительную минуту - это слабость. Значит, не веришь в свои силы.
  Странная правда таилась в этих скупых словах.
  Тем временем подошел поезд, я удачно заскочил впереди всей теснящейся толпы в свой вагон, держа билет в зубах. В плацкартном купе подобралась разношерстная компания. Я, обросший суровый таежник (как мне казалось), цинично ухмыляющийся студент, серьезный крупный мужик с багровым каменным лицом с равнодушной ко всему хилой тощей супругой.
  Со студентом мы нашли быстро общий язык. Он оказался симпатичным, нахальным (в хорошем смысле) и категоричным в суждениях человеком. Мы обсуждали всю дорогу проблемы литературы.
  - Увы-увы, Вы принимаете все близко к сердцу. Хорошему писателю все по фиг. Он, в первую очередь, пишет для себя, а там видно будет. - Прихлебывал дорожный чай вещающий студент. - В этом-то и прелесть! Стали бы Вы читать того, кто пишет за деньги?!... Это в культуре первое дело! Искренность и энергия! Отбери у Шевчука аудиторию, перестанет он петь? Нет! А у Киркорова отбери? Да чхал он за просто так петь! Поэтому он никому серьезно и не нужен!
  - А чистота помыслов?
  - Какие помыслы?! Да вашими благими намерениями в ад дорога давным-давно застелена! Там ваши помыслы! Главное - плоды добрые, а не добрые задумки!
  - Без денег все равно никак...
  - Правильно! К благотворительности сейчас склонны только нищие. Но деньги без людей ничего не стоят! Это точно! Делается все в культуре для людей, а не для денег! Это же просто!
  - Ничего. Подохнет ваша культура без денег. Один Киркоров только останется. - Мрачно вмешался в наш разговор напряженно слушавший мужик.
  - Не для себя, так для других все делается! Пусть не сейчас, так потом оценят! Рукописи ведь не горят!
  - Рукописи, может быть, и не горят, зато файлы, говорят, хорошо стираются. Да ну вас, буквоедов... - Мужик нахмурился и ушел в тамбур курить.
  В дороге разговаривали о разном, часто находили точки идейного соприкосновения. На "Кодласе-Южном" дороги наши разошлись.
  За окном - верхушка лета, зелень ветерок полощет. И холодные рассветы растекаются над рощей...
  Люблю Россию. Хотя бы за одно. За то, что здесь культурными и цивилизованными людьми становятся назло постоянному и до жути надоевшему всеобщему духовному хаосу, правящему скотству и бытовому разгильдяйству. Как это хорошо! Быть нормальным человеком в такое ненормальное время!
  Вот я и дома. Выскочил на перрон из застывшего вагона. Витиеватой старинной архитектуры вокзал утонул в плотном утреннем тумане. Я прошел через загаженный кассовый зал и спустился по широкой лестнице к выходу на автобусную остановку. Неожиданно услышал скрипучий голос. Обернулся и улыбнулся. Тот самый бомжара! Он, сидя на ступенях, пожевал беззубым ртом и проговорил:
  - Ты не прав, чел. По-английски "Военная книга" будет звучать как "Mortal Book", а не "Букварь" твой. Мне внук объяснил. Он в такой гейм на компе дуется уже третий месяц без роздыху. Так-то... Все вы, ученые, лошкануть любого готовы... Артуры хреновы...
  
  Д. Мериново, п. Нагорный
  Июнь - Июль 2004 г.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"