Как это часто бывает, весна то вторгалась в Дарфилир, то в спешке отступала, и окружавшие Лариг лесистые вершины исчезали в яростном снежном вихре. Снег начинал таять под полуденным солнцем, затем подмораживало, и дороги и склоны покрывались ледяной коркой. В такую пору даже видавшие виды путники не решаются выехать сушей куда-нибудь по соседству. Правда, если куда-то можно было добраться морем, плавание довольно рано стало доступным и безопасным в ту весну. Но король Орбальд не отпускал меня домой на Кальм, как я ни рвалась, и все твердил, что я ему нужна, а что за срочность, толком объяснить отказывался. Мы меж собой поговаривали, что не иначе, как задумал новое сватовство, столь же громкое, сколь и два предыдущих.
- Печальный опыт ничему его не научил, - в досаде пожаловалась я Линвиду.
Тот неожиданно осадил меня:
- Орбальд король и сам знает, что ему делать.
- Но разве мы не друзья ему? - Спросила я, изумленно глядя в посуровевшее лицо Линвида.
- Друзья. Но он наш повелитель, а мы ему служим, - жестко произнес Линвид.
- Ты можешь понимать дружбу, как тебе нравится, но для меня плох тот друг, который не предостережет друга, если грозит беда. -Заметила я, чувствуя себя глубоко несчастной.
- Какие упрямцы эти гриулары, - усмехнулся он. - И ты, Эррен дочь Тинда, не только первая из них, но и самая строптивая.
- А ты..., - начала было я. Он оживился, но я тут же умолкла. Зачем сотрясать воздух. И я сказала, стараясь держаться спокойнее. - Я не забыла, что я его приемная дочь через море, не забыла, сколько раз и чем ему обязана, не забыла, что такое королевская служба. Но и он немало обязан мне, а я могу замечать что-то такое, что от него скрыто. И отнюдь не считаю, что служить королю означает потакать ему во всем. Очень жаль, что ты меня не поддерживаешь, Линвид. Ну что же, обойдусь без тебя.
- Ну-ну, - только и сказал он, и мы расстались. И я, набравшись решимости, тут же отправилась искать короля. Он был занят. Тогда, никому не сказавшись, я одна, даже без служанки, подалась в лес. Но далеко не забрела: измучилась: где лед, где грязные лужи, а где залежи снега с хрустящей коркой, куда ноги легко проваливаются, но откуда их с трудом вытаскиваешь. Я присела на пенек, чтобы подумать, но вскоре озябла. Вздохнула, встала и пошла в Зимнюю Гавань. Над Гаванью сияло веселое солнышко, земля под ногами была ровной и чистой, торговля велась бойко, у причалов стояли корабли. Но ни у торговцев, ни у путников не оказалось никаких особенных новостей, а как дела на Журавлиных Островах, вообще никто не слышал вот уже целый месяц. И моя досада усилилась. Возвращаться не хотелось, и я стала прицениваться то к тому, то к другому в торговых рядах. И вдруг над самым ухом раздалось:
- Да вот она.
В трех шагах от меня стояли Орси и Линвид с несколькими воинами. Встретившись со мной взглядом, Линвид тут же перестал улыбаться и властно произнес:
- Королевская гриулари, тебя все ищут. В гавань только что вошел корабль синкредельского короля Клестарда. Без тебя встреча не выйдет подобающей. Идем.
- Корабль Клестарда? - Я заморгала и стала оглядываться, хотя, торговцы со своим товаром, лавки и склады заслоняли от меня большую часть гавани, включая и конец, где мог причалить Клестард. - Как же я не заметила...
- А это тебе лучше знать. - Усмехнулся Линвид. - Все вокруг только об этом и шумят.
И я тут же увидела, что народ вокруг действительно возбужден больше обычного и явно занят единой мыслью. Орси без слов протянула мне арфу. Я тут же повесила ее через плечо и принялась прямо на ходу пробовать струны. Линвид сказал:
- Я надеюсь, с песней заминки не выйдет.
- Конечно, - ответила я, припоминая что-нибудь, подходящее для такого случая. И мне пришла на ум песня, которой вполне можно приветствовать достигших суши мореплавателей, хотя, сочинялась она не в честь Синкредельского Клестарда, и вообще не в честь короля. Ее требовалось слегка переделать. Я сосредоточилась на этом, шагая за Орси. Линвид и его воины шли сзади. Перед нами расступались, и я, несмотря на задумчивость, ни в кого не врезалась. И вот в какой-то миг прямо у меня перед глазами возник знакомый корабль и добротные, свежие, пахучие сходни цвета масла. Орбальд, король Дарфилира, стоял у сходен с непокрытой головой и в наспех наброшенном плаще, но с торжественным лицом и сдержанной улыбкой на полных губах. Не менее торжественно держались и его расположившиеся в строгом порядке приближенные. Взгляд Орбальда, а за ним и все прочие взгляды на миг остановились на мне, а затем вернулись к сходням, на самом верху которых стоял, выпрямившись во весь свой немалый рост темноглазый и темноволосый король Синкределя, одетый по-дорожному, отмеченный бурными объятьями ветров и вод, но помнящий, что он король, и что все вокруг на него смотрят.
- Вот она, - сказал Клестард. - Я рад тебя видеть, Кальмийская Эррен. Было бы досадно, если бы мы разминулись.
- Приветствую тебя, король Синкределя, - я поклонилась. - Представь себе, я была здесь рядом и чуть не прозевала прибытие твоего корабля.
- Вот как? - Он улыбнулся с каким-то неожиданным для столь мрачного и гордого человека мальчишеским озорством. - К счастью для меня, мой брат король Орбальд держит на службе расторопных и зорких людей. - Все рассмеялись: и синкредельцы на корабле, и дарфилирцы внизу. - Благодарю тебя, Линвид. - Продолжал Клестард. - Брат мой, Орбальд, позволь тебя обнять. - Он громадными уверенными шагами, почти не держась за поручни, сошел с корабля и крепко обнял своего южного соседа и названного брата короля Орбальда. Затем, как только короли разомкнули объятия, на причал стали сходить люди Клестарда, тут не выстраивавшиеся, как им положено. И наконец король Орбальд обратился ко мне:
- Гриулари, ты готова почтить гостя песней?
Я была готова. Мои пальцы уверенно побежали по струнам, а голос ни разу не запнулся.
Вот и путь позади,
Непростой и опасный.
И твердь под ногами,
Как награда отважным
Собратьям ветра.
Пусть гости о тяготах
И о грусти забудут
На земле в безопасности.
И заботам друзей
Как встарь, доверятся
Ждут еда и питье,
И постель под надежной
Кровлей. Открыты
Двери добротные
И дрова нарублены.
И рады встрече
Те, кто вчера
Вновь вспоминали
Весну иную
Что с нами навечно.
Клестард рассмеялся и сказал:
- Благодарю за песню, гриулари. - И тут же что-то повесил мне на шею. Я толком не разглядела, что именно. Потому что вперед выступил человек, которого я вдруг узнала: Когда мы встретились впервые, его звали Дугдам, он плавал на Зимнем Корабле и находился в полной власти безжалостного и свирепого Зимнего Грумбара. Моя победа в гриуларском состязании вернула ему свободу, на которую уже не надеялся. И сперва казалось, что это лишь свобода умереть, ибо слишком велик позор для Битого Гриулара, раз уж объявлена Старая Игра, так что даже тот, кого пощадил победитель, станет искать смерти. Но Дугдам несколько раз избежал ее, и тогда начал новую жизнь под именем Тиндмара. Я уже раза два слышала его новое имя после того, как нам поведал о его судьбе зеранский король. Но еще никто в Дарфилире не знал, что Тиндмар из Зерана поступил на службу к Синкредельскому королю Клестарду. Так что, когда Клестард, указывая на него, объявил, что привез с собой своего нового гриулара и назвал его имя, люди короля Орбальда испустили один из другим изумленный возглас, тут же эхом отдавшийся в толпе.
- Да, это он. - Сказал Клестард. - И его непростое прошлое, даже поражение, которое он потерпел под прежним именем от Кальмийской Эррен, не умаляет его достоинств. Пой, Тиндмар.
Тот, не дожидаясь повторного приказа, взялся за арфу.
В море умаявшись,
Не усомнились мы,
На суше услышим
Приветствия шумные
И ответ приготовили.
Добрый дар
Дорогому другу
Найдем, и надежда
Нас не единожды
Сплотит и сплавит.
Обледенели,
Людей обделив.
Тропы. Но волны
Нам расторопно
Пришли на выручку
И состоялась
Встреча. И столько
Сказать охота,
Что ох как нескоро
Тишина нас утешит.
- Ты сделал ценное приобретение, брат, - приветливо произнес король Орбальд, вручая награду Тиндмару. - У тебя хороший гриулар, и я желаю, чтобы он долго служил тебе. И чтобы то, что когда-то произошло между этими двумя мастерами слова, - он обвел взглядом Тиндмара и меня, - содействовало их дружбе, а не вражде.
Все кругом одобрительно загалдели. Орбальд подал знак, и оба короля со своими спутниками, сев на коней, направились берегом реки к Ларигу.
Я ехала рядом с Орбальдом. И, выбрав минуту, наконец спросила:
- Король Орбальд, ты ждал Клестарда Синкредельского?
- Не то, чтобы ждал, но догадывался, что он может пожаловать. - Сощурившись, обронил мой государь и приемный отец.
- И поэтому я не получила дозволения плыть на Кальм? - Спросила я.
- Отчасти. - Король устремил взгляд вперед, меж ушей своего коня, на дома и ограды Ларига, показавшиеся позади голых деревьев. И все-таки я задала новый вопрос:
- Но я смогу навестить родных после того, как синкредельцы отбудут?
Орбальд, коротко усмехнувшись, покосился на меня и сухо произнес:
- Не знаю.
- Государь, - заметила я, - я не понимаю, почему ты сделался таким скрытным.
Тут его взгляд задержался на мне дольше прежнего и словно смерил меня от взметнутой ветерком челки до упертой в стремя подошвы.
- Королевская гриулари, властители не обязаны делиться любыми своими мыслями с теми, кто им служит.
- Безусловно, мой король, - я постаралась спрятать растерянность и досаду за смиренной учтивостью. - Но я не понимаю, какая выйдет беда для королевства, если ты поведаешь мне о том, что меня явно касается. Прежде ты больше доверял мне, король Орбальд.
- И теперь доверяю, - холодно заметил он. - Но полагаю, что тебе следует набраться терпения.
Тогда я спросила напрямик:
- Король Орбальд, уж не замыслил ли ты снова искать невесту?
Он вздрогнул и едва не выронил поводья. Сурово, и даже с раздражением воззрился на меня.
- Нет, Кальмийская Эррен, я решил больше не жениться. К чему? Женской лаской я и так не обделен, детьми тоже. А от новой женитьбы жди новых бед.
Мне не показалось, что он кривит душой. Тем более, что я видела, как он нежен с горбоносой кариффийкой Тавенут, которую стал мало-помалу отличать от прочих своих возлюбленных. Недавно она родила девочку, и Орбальд все никак не мог дождаться, когда же опять можно будет проводить с ней ночи, что вызывало легкую досаду у нескольких юных служанок, кое-кого из дочерей зажиточных ларигцев и у всех знатных красавиц, что съехались ко двору в начале зимы. Зартенар, вторая кариффийка, должна была родить через несколько дней. Но вряд ли она понадобится ему впредь. Все полагали, что он даст ей свободу и подыщет хорошего мужа. Маленький Орринд сын Вириайн стал за зиму заметно бойчее и, конечно, прибавил в росте. Он был здоровым мальчиком и, предпочитая общество воинов и парнишек постарше себя, охотно уделял внимание и всем прочим. Всем, кому до него только было дело, людям любого возраста, пола и звания. А Тиринд, которого летом перед бегством из Дарфилира родила коварная Эрджиат-Фарузель, по-прежнему находился в доме своей кормилицы на востоке страны. Мне довелось видеть его несколько раз, когда король Орбальд посещал тот дом. Мальчик был смуглым и черноволосым, в мать, но таким же крупным и крепким, как его старший брат Орринд. Отец был доволен им, хотя успел куда сильнее привязаться к своему первенцу. И неудивительно. Ведь как бы ни был король Дарфилира падок на женщин, но он никогда не забудет Вириайн и не перестанет скорбеть о ней. Это без слов было ясно всем, кто ее помнил. Он дал имя Вириайн новорожденной девочке. Тавенут лишь покорно кивнула и тщательно, слог за слогом, повторила имя дочери, даже не попытавшись предложить второго имени из своего языка, как нередко делают матери-чужеземки. Девочка находилась при матери, у которой оказалось превосходное и обильное молоко. Тавенут уже попросила Орбальда и впредь оставить дочь при ней, на что он охотно дал согласие. Ибо уже успел убедиться, что материнские заботы не отвлекут горбоносую кимталини от прочих ее обязанностей.
Когда мы все вместе въехали на королевский двор, кимталини стояла там среди прочих с дочерью на руках. Но ничем не привлекала к себе внимания, пока король Орбальд, спешившись, не сделал ей знак приблизиться. Тогда она плавно и торжественно подошла. Орбальд взял из ее рук девочку и показал Клестарду, представив, как положено. Тот растерянно ухмыльнулся и пальцами правой руки изобразил козу. Девочка молча, с безмерным удивлением уставилась на странного чужого человека. Но, кажется, он ей понравился. Орбальд вернул девочку матери и огляделся.
- Почему я не вижу моего сына Орринда? - Громко спросил он.
- Зато я вас всех вижу! - Прокричал задорный мальчишеский голос откуда-то сверху. Мы подняли головы. Оказывается, юный непоседа взобрался на высокую ель, росшую по ту сторону ограды.
- А ну-ка слезай, - пряча улыбку, велел отец.
Мальчишка в один миг соскользнул по стволу на гребень ограды, а оттуда соскочил во двор и, ничуть не смущенный, подбежал к двум королям.
- Приветствую тебя, мой король и отец, и тебя, славный король Синкределя, - произнес он, подражая взрослым. Но тут же прыснул и вполне по-детски добавил. - А у меня вышло не хуже, чем у раунгов, верно? - И оглянулся на ель.
- Пожалуй. Но не всегда и не во всем следует подражать чужеземцам. - Сдержанно заметил его отец. - Особенно этим. - И тут же обернулся к королю Клестарду. - Это и есть Орринд, которого родила мне Вириайн.
Клестард вгляделся в мальчика и заметил:
- Трудно сходу сказать, а кого он больше похож. Пожалуй, на обоих.
И меня это удивило, ведь я знала наверняка, что Клестард никогда не видел Вириайн, разве кто ему ее описал.
2.
Король Синкределя явился для переговоров. Требовалось уладить новые споры, возникшие между синкредельскими и дарфилирскими поселенцами в верховьях Пограничной. При прежних властителях двух стран такие переговоры тоже происходили довольно часто, но чуть что срывались, и накалившиеся страсти быстро приводили к новой войне. Но Орбальд и Клестард твердо решили той весной, когда оба взошли на престол: ничто и никогда не поссорит их. И вот день за днем они проводили вместе, то призывая своих, то оставаясь наедине, то разъезжая, то веселясь за столом, то чинно беседуя. Мое присутствие требовалось Орбальду, а, в сущности, обоим, довольно часто. Меня тяготила необходимость сидеть подле них, снова и снова слушая все те же речи. Куда с большим удовольствием я повозилась бы с чьими-нибудь детьми во дворе. Но даже если удавалось удрать с утра пораньше, меня разыскивали. Лишь один раз не нашли. А, когда я вернулась, меня встретил суровый Линвид и сообщил, что король недоволен, и что если я еще раз отлучусь самовольно, велит взять меня под стражу: ведь он предупредил меня, что я буду ему нужна все эти дни. Я спросила, а какая польза от моего присутствия на переговорах, если я просто молча сижу рядом, и меня никто ни о чем не спрашивает и никто ничего не приказывает. Линвид пожал плечами. Тогда я осмелилась задать этот же вопрос самому Орбальду, чуть мы остались втроем: он с Клестардом и я. Орбальд в гневе вскочил, но тут же сел обратно, взяв себя в руки и поглядел на бесстрастного и мрачного Клестарда.
- Ты слышал, брат мой?
Тот сдержанно рассмеялся.
- Брат мой Орбальд, меня всегда восхищало твое умение добиваться послушания от своих людей. Твоя гриулари единственная, с кем ты не справляешься. И это неудивительно. Уж таковы гриулары, что даже своевольную жену проще обуздать, чем кого-то из них. Но если бы удалось усмирить какого-либо гриулара, скажи, брат, разве мог бы тот и впредь быть полезен своему повелителю, как Мастер Слова?
- Нет, конечно, - согласился озадаченный Орбальд.
- Ну так чего же ты хочешь? И почему взываешь ко мне? Ты ее государь, а не я, я не могу помочь...
- Король Клестард, а разве я обратился к тебе с просьбой? - Невинно спросил Орбальд.
- На словах нет. Но, боюсь, брат мой, ты подумал, что там, где бессилен один король, могут справиться два. А это неверно. Ведь я не ее повелитель. - Тут что-то мелькнуло в его глазах, и он порывисто заговорил. - Если бы ты тогда...
- Молчи! - И Орбальд предостерегающе поднял руку, суровый и властный. Клестард умолк, отрешенно глядя неведомо куда. Тут вернулся синкределький гриулар Тиндмар, которого Клестард отсылал с поручением, и у королей пошел другой, привычный им разговор. Тиндмару, как и мне, полагалось молча сидеть со своей арфой и слушать, но ему больше моего везло: Клестарду нет-нет да требовалось его куда-то отправить. А Орбальд отправлял других, не меня. И я томилась в бездельи, которое почему-то считалось важной работой. Я понимаю, часовой у входа. Мало ли откуда возникнет опасность для государя, когда тот решает дела в своем чертоге? Всегда может потребоваться быстрое вмешательство кого-то, отменно владеющего оружием. А какая польза от безмолвного и неподвижного гриулара? Его надлежит звать, когда может потребоваться песня, а на переговорах не поют, поют на пиру по случаю их завершения. Раздосадованная тем, что не получила объяснения, я решила не отступать. И уже при Тиндмаре, и, кажется, при ком-то еще, кто вошел, вдруг встала и вновь начала: "Король Орбальд..." Король оборвал меня движением руки. Я распалилась еще больше и произнесла:
- Нет, я хочу знать...
Тут гриулар Тиндмар вскочил и, зажав мне рот ладонью, принялся толкать на место. Я упиралась. Тиндмару помогла одна из служанок. Усадив меня, они пристроились по бокам, и Тиндмар зашептал мне на ухо: "Молчи, молчи... Умная женщина, и что вдруг на тебя нашло... Успокойся". Я сняла со своего рта его рука и на ухо же спросила его: "А ты не знаешь, зачем мы им здесь". "Потом поговорим" - Шепнул он в ответ. - "Потерпи. Скоро кончится".
Действительно, вскоре короли кончили беседу и отпустили нас, велев далеко не уходить. Мы вдвоем пошли прогуляться речным берегом. Тиндмар молчал, и тогда я заговорила первая:
- Так поговорим?
- Да, - ответил он. И поглядел на меня с той же спокойной грустью, которая поразила меня в его глазах, когда он покинул палубу Зимнего Корабля и занялся швартовкой под грозным взглядом их предводителя. Он поудобнее закинул за спину арфу и взял меня под руку. - Видишь ли, Эррен с Кальма, гриулар на важных переговорах оказывает содействие не пением и не словом, а молчанием. Молчание тоже бывает разным. И молчание гриулара не менее значимо, чем его речи.
- Да, но одно дело, когда ты, боясь за родных и не смея роптать, молча осуждал Зимнего Грумбара, которому пел. То молчание оказалось сильнее умелых гриул и привело Грумбара к его позорному концу. И совсем другое, когда мы молча сидим при наших королях, цели которых сочувствуем. Разве в этом молчании есть сила? Разве оно к чему-то ведет?
- Да. - Решительно сказал Тиндмар. - Ведет. Мы помогаем им находить нужные слова и принимать решения. Особенно ты.
Я усмехнулась. Меня знают и любят во всех Пяти Королевствах более, чем кого-то другого, и это, конечно, имеет оборотную сторону. При жизни Гринда не напрасно звали Справедливым, но после смерти он сделался пристрастен и коварен. Хотя, если разобраться, его коварство в отношении его любимцев это лишь попытка восстановить справедливость, не соблюденную им же самим.
- Ну что же, спасибо, утешил, - колюче ответила я. С минуту гриулар молчал, шагая рядом. Затем вдруг произнес:
- Ты знаешь, что Клестард тебя просил?
- Меня? - Я встала столбом посреди дороги и вылупилась на Тиндмара. - Это как?
- А так. Просил в жены, - спокойно уточнил гриулар.
- Может, это просто сплетни? - Предположила я, кое-как справившись с изумлением.
- Нет. - Он плавно покачал головой. - Это правда. Об этом стараются поменьше говорить, но люди не врут. Четыре года назад, когда эти двое одержали победу и готовились занять престолы, в разоренном Тимбрунге, Клестард впервые увидел тебя. И в тот же день обратился к Орбальду со словами: "Брат, я много сделал для тебя, и готов немало сделать впредь. Ты обещал исполнить любую мою просьбу. Отдай мне Кальмийскую гриулари". Обральд отвечал: "Не могу". Тогда Клестард сказал: "Она станет моей женой, и никто не усомнится в ее правах. Я об этом позабочусь. Что до ее песен, моя королева будет по-прежнему свободна сочинять и петь их. И ты сможешь явиться и послушать их, когда ни пожелаешь". Но Орбальд ответил "Нет". Клестард настаивал. И тогда Орбальд сказал: "Не забывай, что мы с тобой названные братья по выбору, а она моя приемная дочь через море. Ты не можешь на ней жениться". "Братство по выбору и родство через море это разные вещи. Эррен мне никто", - возразил Клестард. "Я не знаю, как бы решили мудрецы, брат", - отвечал Орбальд, - "Но если ты попытаешься тайно от меня завлечь ее, это не принесет добра ни нам, ни нашим королевствам. И больше ни слова об этом". "Хорошо, брат", - ответил Клестард. И с тех пор не только сам не обращался к Орбальду с прежней просьбой, но и строго-настрого запретил об этом болтать. Вот и все.
Я вздохнула.
- Нет, я даже не догадывалась. А что, это имеет значение для нынешних переговоров?
- Конечно. Ведь он не выкинул тебя из головы. Он просто старается не искать ссоры. А твое присутствие на переговорах ему в радость. И в этой просьбе у Орбальда нет причин отказывать. Тем более, что ты Большая Гриулари. Теперь ты все поняла?
- Теперь да. - Сказала я. А, немного погодя, добавила. - И что же, он за четыре года так и не понял, что не мы не пара, будь он хоть трижды король?
Тут мой спутник расхохотался.
- Среди женщин немало гордячек, - проговорил он, немного успокоившись, - но такой я еще не встречал. - Но тут же опять погрустнел. - Да, Эррен, еще одно. Нынче осенью, когда вы с Улгвиром и Гирсой потихоньку свернули в лес, одна резвая девчонка из местных украдкой последовала за вами. И кое-что увидела. А держать язык за зубами такие, как она, сама понимаешь, не умеют. Когда ее доставили к королю Клестарду, и тот пригрозил ей суровой карой, было уже слишком поздно. Люди стали осторожней, но слух не иссяк. И мало ли что, не теряйся, а будь готова к отпору.
- Спасибо, - сказала я. Я понимала, в каком постыдном виде могут представить меня злые языки, если кто что узнает. Но догадывалась, что, каким бы надежным ни казался лес, укрывший нас тогда, наша тайна может выйти наружу. И хорошо, что я вовремя узнала об этом от гриулара синкредельского короля. Больше мы в тот день ни о чем существенном не говорили. Тиндмар рассказывал о своих странствиях после отплытия с Журавлиных островов, о том, как заехал в середине зимы в Тимбрунг, как король Клестард слушал его и предложил остаться, как он принял предложение, и как ему живется на королевской службе.
Мы повторили нашу прогулку на второй день и на третий. К тому времени с приезда короля Клестарда прошло дней десять. И весь этот срок погода была устойчивой и теплой, ледяные горбы на дорогах таяли, а вода, скапливавшаяся в низинах, быстро испарялась. Река еще не вскрылась, но стала ненадежной, и даже любого мальчишку-шалуна, ступившего на белую корку, немедленно звала обратно рассерженная мать. Как раз на наших глазах одна бойкая ларигийка, слетев по склону, схватила шестилетнего сынишку за пояс, дернула и потащила по тропе наверх, пылко распекая за легкомыслие. Тот молчал, косясь на женщину с угрюмой покорностью, но следовал за ней без особой охоты. Мы с Тиндмаром переглянулись и рассмеялись. Разговор у нас шел о весне, о том, что она сжалилась, наконец, над людьми, для которых вот-вот подойдут привычные сроки выгонять на пастбища скотину и сеять, и теперь, похоже, их не придется откладывать. Отсмеявшись, мы всмотрелись в лед внизу и согласились, что река вскроется дня через два. И я добавила, что самые отважные из местных жителей тут же попробуют переправляться на лодках, шустро пробираясь меж льдин, чтобы только не тащиться к морю и не добираться до нужного места кружным путем. А Тиндмар вспомнил, что река в Зеране, близ которой он провел детство, вообще не замерзает, слишком бурная. Я уже знала, что большинство зеранских рек таковы, что такова же Тимбра и кое-какие потоки к северу от нее, и что Пограничную зимний лед не сковывает у верховий. Тут в нашу беседу вмешался голос короля Клестарда:
- Вы, никак уже задумываете совместное путешествие, королевские гриулары?
Мы вздрогнули и обернулись. Он стоял чуть впереди, стройный и прямой, точно ель, держа в руке золотой обруч, которым стягивал волосы, когда ходил без шапки. Поодаль виднелись три синкредельца.
- Что ты, король Клестард, какое путешествие, ведь ты меня все равно не отпустишь, - улыбаясь, сказал Тиндмар.
- Это верно. Как и то, что ее не отпустит король Дарфилира. - Ответил Клестард. - Тиндмар, ступай. А ты, Эррен останься, я хочу с тобой поговорить.
Мы оба повиновались без возражений. Когда я приблизилась к королю Синкределя, он первым делом указал взглядом на свой обруч и произнес: "Помоги-ка". Я взяла обруч и не спеша возложила ему на голову, бережно поправив волосы. Затем оглядела его, поправила еще одну прядь и заверила, что все хорошо.
- Хорошо? - Громко спросил он своих воинов. И те подтвердили, что да. Тогда он вдруг сказал:
- Хотел бы я, чтобы ты оказывала мне такую услугу каждый день.
- Ты же сам понимаешь, что это невозможно. - Ответила я.
- Невозможно. Но разве хотеть невозможного кому-то возбраняется, будь то король или простолюдин?
- Нет, конечно.
- Ну вот. А я не меньший любитель помечтать, чем вы гриулары. Только мечты у меня проще. Королевские. Или даже не королевские. Ведь я не так-то давно король. А мечта, которой я только что поделился, родилась еще до того, как я получил королевство. Но до недавнего времени я искренне думал, что ее осуществлению препятствует только воля моего брата Орбальда. И вдруг до меня дошел один слух. Ты знаешь, о чем.
- Знаю.
- Скажи, ты мечтаешь о новой встрече с Улгвиром Ренунтирским?
- Я сама решаю, с кем делиться своими мечтами, король Синкределя. - Ответила я.
- Хорошо. Пойми правильно, тебе не на что обижаться, просто я хочу удостовериться, что мое дело безнадежно. Ради нашего общего спокойствия.
- Оно безнадежно. - Кивнула я. - Но, погоди... Почему ты придал значение только последнему слуху, но не дочери, которую я родила от покойного короля раунгов?
Он усмехнулся.
- А кто бы стал придавать этому значение? Ты была в бегах, а Дау слишком глубокий старик, чтобы речь шла о любви.
- А откуда ты знаешь, что во втором случае речь шла о любви? Меня похитили, чуть не убили, затем держали и требовали выкупа. Улгвир взошел на престол мужчиной в самой поре, а похищение произошло до того и не по его воле. Но разве этого достаточно, чтобы между нами возникла любовь?
- Если бы ты уступила ему, ища выгоды, это совершилось бы еще в Палгирсе, - уверенно возразил Клестард. - И уж тут-то сплетни точно пошли бы, ваша связь ни от кого не укрылась бы. Но такое свидание как ваше могло быть только любовным.
- Значит, оно было любовным. - Сказала я. - Но прошу тебя, король Синкределя, не наноси ущерба ни Улгвиру, ни его королевству.
- Ни Улгвиру, ни его королевству, ни родне и наследникам старого безумца, - заверил меня король Клестард. - И тебя тревожить домогательствами не стану. Разве что твой король и приемный отец однажды изменит решение. Отчается выдать тебя замуж за кого-то из своих и пойдет мне навстречу. Ладно, пока ни о чем таком не думай и мечтай о чем хочешь. - Он улыбнулся мне, и мы двинулись на королевский двор.
3.
Прошло еще несколько дней. По реке шел лед и шныряли дерзкие лодчонки. Земля оттаяла, и везде вокруг Ларига паслась скотина, а пахота должна была начаться со дня на день. Переговоры завершились заключением нового мирного договора. И король Орбальд задавал королю Клестарду роскошный прощальный пир. Песня, полагавшаяся по такому случаю, сложилась у меня скоро и легко, а исполнить ее мне и вовсе удалось как мало когда: она словно лилась сама, а я только слушала, счастливая, приподнятая, словно парящая над залом, полным устремленных ко мне раскрасневшихся лиц с блестящими взглядами. Но вот я снова ощутила твердь под ногами, малость колеблющуюся, но надежную, а ненадолго вернувшаяся тишина взорвалась бурными возгласами. Голоса двух королей затерялись в общем шуме, впрочем, не имело значения, кто какие слова произнес. Но вот шум начал спадать, и на весь зал четко раздался голос одного из приближенных короля Клестарда, которого звали Марриндом:
- Да, у короля Дарфилира превосходная гриулари, но как могло случиться, что она до сих пор не замужем?
- В самом деле, - подхватил другой синкределец, - куда смотрят дарфилирцы? Уж мы бы у себя не дали ей засидеться в невестах, будь он хоть гриулари, хоть кто!
- А не забрать ли нам ее с собой? - Лукаво предложил третий. - Не то эти робкие дарфилирцы когда еще расшевелятся.
- Ну уж нет, мы ее вам не отдадим! - Выкрикнул Виртинд. И дарфилирцы дружно подхватили: "Не отдадим! Не получится! Не надейтесь". Орбальд от души смеялся, откинувшись назад на своем королевском месте, и даже Клестард улыбнулся, готовый осадить своих, но не спешивший. Я учтиво поклонилась королю Орбальду и обратилась к нему, стараясь не замечать прочих:
- Король Орбальд, полагаю, нынешний пир созван не для того, чтобы решать дело о моем браке. У нас еще будет время обсудить это после отъезда гостей.
- Конечно, - ответил мне король, - мы сегодня ничего не решаем. Но в шутках на званом пиру нет ничего необычного.
- Ну, уж если так, - заметила я, - то ты тоже завидный жених, приемный отец, и не подыскать ли невесту тебе. - И я принялась оглядывать молодых женщин, заметно оживившихся и захихикавших. Кое-кто из них стал прятаться за соседок или закрываться рукавом, две три побойчее, напротив, гордо воззрились на дерзких синкредельцев.
- Э, нет, я сказал, что больше не женюсь! - Решительно и гулко выкрикнул король Орбальд. И тут же произнес. - Клестард, а не спеть ли сейчас твоему гриулару.
- Путь споет, - откликнулся Клестард и сделал знак Тиндмару. Тот вышел из-за стола, а я, дождавшись. Когда он со мной поравняется, села на свое место. Плеснула старая, недурно сработанная арфа, негромкий спокойный голос завел песню. Мне с первых ее слов показалось, что стихи удались сочинителю, но подвыпившие воины двух королей слушали плохо и, мало того, кое-кто мешал слушать другим. Когда Тиндмар умолк и грустно поглядел на пирующих, король Орбальд сказал ему:
- Тиндмар, ты хороший гриулар. Не твоя вина, что ты встретился сегодня с такими неучтивыми слушателями. Подойди... - И стал снимать с себя какую-то золотую вещицу, дабы преподнести ее Тиндмару. Тиндмар направился к нему, опустив взгляд на струны арфы. Тут за столом послышались смешки, несколько голосов повторило: "С неучтивыми слушателями... Это мы неучтивые слушатели!" Затем кто-то произнес чуть громче:
- Король Дарфилира, посуди сам, откуда учтивые слушатели у Битого Гриулара?
Тиндмар пошатнулся и оперся рукой о стол, задержав другую, побелевшую и напрягшуюся, на темном дереве арфы. Король Орбальд метнул суровый взгляд в сторону говорившего. Клестард тоже стал искать, кто это. Воины продолжали хохотать и галдеть. Я вскочила и крикнула:
- Никто не вправе звать Тиндмара Битым Гриуларом, хоть я и победила его в Старой Игре! Он с тех пор заслужил себе новое имя. И еще не раз покажет себя.
- Парни, - ахнул кто-то, - она его защищает! Как вам это нравится?
- Если так, почему бы их не поженить? - Подхватил его сосед.
- А в самом деле, - раздалось за столом. Затем опять первый голос, кажется, Марринда:
- А где они жить будут? Ни его ни ее не отпустят от двора.
- Будут ездить друг к другу, - предложил кто-то. Кто-то другой спросил:
- А может, им лучше найти место для свиданий на полдороге?
- И верно, - подхватил довольный Марринд. - Почему бы не в том лесу, где нынче осенью Янтарная Гирса отдала Кальмийскую Цыпочку своему мужу королю Улгвиру Ренунтирскому, точно вновь приобретенную рабыню?
Зал взорвался хохотом. Я вдруг перестала кого-либо и что-либо видеть. Хоть мой собрат по ремеслу и успел предупредить меня, что слух просочился, но все же гром грянул нежданно. Я хотела выбежать из-за стола, но меня удержали и стали усаживать на место. Тогда я полезла в драку. Поднялась новая волна хохота. Временами слышалось: "В самом деле?". "Вот так новость". "Ну и Цыпленок!". "И что, они барахтались вдвоем, а Гирса стояла и смотрела?". "Наверное. И зря. Было бы куда веселее, если бы все трое переплелись". "О вкусах не спорят". "А что они так долго тянули-то? Ведь Цыпленок уйму времени проторчал в Палгирсе в заложниках". "Да поди разбери этих ренунтирцев. Может, не тянули. Может, то у них не первая шалость". Ха-ха-ха-ха-ха!
Метнувшись в руках соседок по столу, я смахнула со столешницы что-то тяжелое и звонкое. Что-то покатилось, упало, брызнуло, кто-то негодующе вскрикнул и тут же присоединился к общему смеху. Затем раздался голос короля Орбальда, громкий, но вполне дружелюбный:
- Эррен, успокойся и сядь. Отпустите ее, женщины.
Они выпустили меня, но я не стала садиться, а стоя принялась поправлять волосы и отряхивать одежду, глядя на своего короля, которого наконец-то четко увидела. Он улыбался со своего места и смотрел в мою сторону.
- Для меня это новость, - заметил он. - Скажи, Эррен, здесь есть какая-то доля правды?
- Доля есть. - Призналась я. - Но все переврано. А как было дело, я не стану рассказывать.
- Но дело было. Неудивительно, что люди за него ухватились. До подобных толков все охочи, особенно, если речь о людях известных, вроде тебя, Кальмийская Гриулари. И уж не тебе бы злиться. Тем более, женская драка плохое украшение праздника.
- Я готова подраться и с мужчинами, - вскипела я. - Вот только дай доберусь до кого-нибудь. - И. так как ни вправо ни влево ни назад ходу не было, вскочила на стол. Опять что-то полетело вниз, а что-то покатилось по столешнице, пока его не остановила чья-то рука. Я увидела, что там и сям выдвинулось еще несколько рук, готовых не дать мне пробежать по столам до королевского места. Король заулыбался еще веселее. Он привстал, поднес к губам кубок, отпил и, похоже собирался вновь что-то сказать. Что-нибудь еще обиднее прежнего. В ушах у меня зашумело. Кровь побежала по жилам толчками. Присев, я подхватила первое же, что попалось под руку и, размахнувшись, метнула в лицо королю. Выпрямилась. Мой снаряд просвистел в воздухе и попал бы, если бы Орбальд в последний миг не отклонился вправо. Совсем чуть-чуть. Снаряд пронесся мимо самого его уха, ударил в стену, остановился и задрожал. Теперь я видела, что это большой, оправленный в серебро рог для питья. Он вошел в дерево острым концом и колебался все медленней и слабей. Крохотная красная капля сорвалась с края, полетела вниз и, судя по звуку, разбилась об пол. Стало тихо. Только ахнул кто-то из женщин. Мне расхотелось драться с кем бы то ни было, хотя Айлм кое-чему успел меня научить, и я бы себя показала. Я повернулась, помчалась по столу прочь от Орбальда и, оказавшись у края, покрепче обхватила арфу и перепрыгнула через чьи-то плечи меж двумя головами. Мне удалось мягко и безопасно приземлиться. Я решила, что непременно поблагодарю Айлма, едва увижу. И. не задерживаясь, припустила к дверям. По дороге мне встретился кто-то из слуг, и я без труда отпихнула его. Или ее. Не помню.
Распахнув дверь, затем другую, я вылетела во двор, пересекла его и побежала к себе. Дома меня встретила оторопелая Орси.
- Переодеться, быстро! - Крикнула я ей. - Дорожную мужскую одежду. Нашу, гуайхскую. Конь здоров? Надо скорее седлать. - Я принялась срывать с себя запачканный и помятый праздничный наряд. Орси молча склонилась над сундуком и зашуршала тканью и кожей.
- Все, - сказала я, принимая из ее рук чистую рубаху. - Больше я королю не служу. Станут спрашивать, ты ничего не знаешь.
- А с тобой мне нельзя? - Беспомощно спросила она.
- Не нужно. И не бойся. Тебя не тронут. Ты ни в чем не провинилась. Ну так что с конем?
- Сейчас, - и она выбежала во двор.
Я оделась и взяла все необходимое в пути. Поглядела в тусклое зеркало. Теперь у меня был вид небогатого опытного путника, возможного обитателя любого из Пяти Королевств, едущего куда-то по своей надобности. Разве что арфа. Но ее не всякий и не везде заметит под плащом. Да и мало ли кто и на чем играет. Я поправила на плече ремень и, не оборачиваясь, вышла из дому. Конь уже был почти готов. Этого скакуна, гнедого, с белым чулком на правой передней ноге и белой звездой во лбу, подарил мне зимой король Орбальд. Звали коня Гром, и мы с ним уже успели друг к другу привязаться. Я поспешно приласкала его, помогла юному конюху закрепить последние ремни и вскочила в седло. Мальчик и Орси отворили ворота. В следующий миг Гром вылетел прочь. За воротами, пока я снаряжалась, скопился народ. Среди прочих я увидела и Линвида с двумя дарфилирскими воинами: должно быть, король Орбальд, опомнившись, послал их ко мне. Один из них протянул руку, чтобы схватить Грома под уздцы, но не достал.
- Поберегись! - Крикнула я зевакам. Они подались в стороны, и все же одного из них мой конь едва не сшиб грудью, счастье, что проворные соседи оттащили с дороги. Вскоре зеваки остались позади, но на всем протяжении горбатой утоптанной улочки нам попадались встречные, что-то коротко восклицавшие и поспешно шарахавшиеся. Затем сзади раздались ржание, дробь копыт и понукающие скакунов знакомые голоса. Я обернулась. Всадники были далеко, а кони у них не чета моему. Так что я спокойно поехала дальше, и лишь, свернув в ближайший проулок пустила Грома во весь опор. При первой возможности опять свернула и прислушалась. Погони было не слышно. Промчавшись меж глухих оград, мы с Громом влетели в покрытую густыми зарослями непросохшую лощину, пересекли ее по узкой тропе, подняв обильные брызги, и еще несколько раз свернули туда-сюда по лесным тропам, чтобы сбить погоню со следа. В конце концов я все-таки выехала на проезжую дорогу: если что не так, всегда успею скрыться в лесу, а большой дорогой все же скакать проще. Похоже, Гром был со мной согласен, и путешествие нравилось ему не меньше, чем мне. В ушах у нас свистел ветер. Мы были свободны, наконец-то свободны. Ото всего и ото всех.
4.
Я заночевала в неприметном домишке, который не так-то легко могли бы разыскать люди короля. На свое везение, я неплохо изучила Дарфилир с тех пор, как восемнадцатилетней попала ко двору покойного короля Орринда, отца Орбальда. Добрые хозяева не страдали неумеренным любопытством и, увидев, что гость занят своими мыслями, позаботились о нем и его коне, насколько необходимо, и ни о чем особо не расспрашивали. Мне даже удалось утаить от них, что я женщина. Уснула я, впрочем, в ту ночь нескоро, мешали раздумья. Мне удалось успокоить их, складывая стихи. Стихи получились по-гуайхски в раунгийском духе, с раунгийскими дальфи, которые эрпиадийцы называют рифмами:
Не век ступать, где указано, однажды приходит свобода,
Прими ее сердцем и разумом, не бойся глубокого брода,
Как зверь не боится зарослей, а птица безмерного неба,
Как мастер дерзкого замысла, а путник дорожного хлеба.
Оставь скоролупу разбитую, в ней мало проку отныне,
Вперед, никому не завидуя, к далекой синей вершине.
Она над лесами окрестными недаром упорно маячит,
Дойдешь, и немало тебе с нее откроется, если ты зрячий.
Повторив про себя новые стихи раза четыре, я погрузилась в крепкий здоровый сон. А утром спросила у хозяев, спокойно ли прошла ночь, и они с улыбкой подтвердили, что хорошо и спокойно. То есть, никто не заезжал и обо мне не расспрашивал. Я не стала ждать завтрака, а, наскоро подкрепившись, чем пришлось, простилась и вывела из стойла коня. Хозяева пожелали мне счастливого пути, и вскоре мы с Громом опять были одни среди весенних лесов. И если вчера я толком не знала, куда держу путь, то теперь не сомневалась: первым делом к Глухонемому Харту и его сестре Харвирен, надо узнать, как у них дела, прежде, чем двигаться дальше. А от них, конечно, на восток в Шингрис. Ну, а там видно будет. Правдивых и точных вестей об этой семье давно не было, а слухи не то, чтобы стали меня тревожить, но по-прежнему настораживали. Не только осенью, но и зимой соседи, как передавали приезжие из тех мест, болтали всякий вздор о неожиданно привалившей Харту, но оказавшейся такой верной удаче. И теперь колдовство упоминалось куда назойливей и не так игриво, как в начале. То были уже не шутки, пусть недобрые, а сплетни. В них появились новые подробности. О лесном жителе, соблазнившем под видом законного мужа, мать Харта. О мороке, который скрывал от синкредельцев домишко вдовы, когда та приютила нас с беременной Вириайн. О косматых помощниках, которые трудились вместе с Хартом и его названными братьями, когда те превращали в добрые угодья болото и пустошь. О том, как Харвирен по ночам босая и распоясанная обходит дом против солнца и поет непонятные слова, а глухонемой брат подвывает ей. И прочее. И прочее. Мне показалось странным, как такое снова и снова могут повторять соседи, которые когда-то так любили бедную вдову и ее детей, честных, простых и усердных в любой работе. И, подъезжая к тем краям, я принялась расспрашивать встречных о брате и сестре. Народ мне попадался весьма словоохотливый. Я быстро узнала, что мать Харта и Харвирен недавно умерла, ее только-только похоронили. А все прочие в их доме здоровы, любая работа спорится и удачи не убывает. В колдовство глухонемого удачника и его лесное происхождение одни верили, другие нет. Но и те, кто не верил, говорили об этом как-то вяло, с оглядкой. Не иначе, как кто-то умышленно мутил воду. И люди его побаивались. Я стала расспрашивать и о прочих соседях, особенно самых важных. И выяснилось, что первый из них, глава дома, в котором чаще всего работала в прежние годы Харвирен, скончался еще летом. А зимой прибыл наследник, непутевый старший сын, который, бежав из дому после опасной ссоры, немало скитался по морям и суше, ища богатства и славы. Но ни того ни другого не нашел, разве что жив остался. Звали его Бартиг, он был виден собой и речист, охоч до выпивки и красоток, а как к хозяйству подступиться, понятия не имел. Среди домашних остались, правда, толковые люди, готовые помочь молодому хозяину, и у него хватило ума на них полагаться. Но как дальше пойдет жизнь в доме, никто не брался предсказывать. С самого своего появления Бартиг закатывал шумные пиры, на них с охотой собиралась окрестная молодежь. Сотрапезники открыв рот слушали рассказы нового хозяина о чужих краях и лихих подвигах. Многих из них он быстро стал звать друзьями. Сильнее прочих сдружились с ним еще двое, недавно унаследовавшие хозяйство. Оба, как и он, из богатых и славных семей. Одного звали Тирклесс, другого Вирмар. Прочие дружки Бартига жили при старших, но все больше отбивались от рук, набираясь того да сего от трех запевал. Те из благоразумных хозяев, что жили в окрестностях, не решались спорить с Бартигом и его оравой. Все они уступали трем бравым наследникам богатством, да и в том, насколько ловчее тех в бою, не были достаточно уверены, чтобы объединиться и остеречь. Вот те и дурили. Собеседники мои только и надеялись, что это не навсегда, и что их пронесет.
- А он уже сделал что-нибудь такое, за что положено вызывать в суд? - Спросила я.
- Ну, кое-что. Но пока мелочи. Никого не убили, и большого ущерба никому не нанес.
- А когда нанесет?
- Ой, не знаем. Вряд ли от суда будет прок, ему здесь никто не указ.
- А если обратиться к королю?
- Так ведь у короля и без нас дел хватает. Что его до поры тревожить Мало ли что нам через это выйдет.
- А нет ли у Бартига счетов с Глухонемым?
- Счетов нет. Но, конечно, Бартиг его не любит. Всю жизнь сидит дома, говорить по человечески не умеет, вырос, считай, в нищете, и вдруг такой крепкий хозяин. А Бартиг, где ни был, чего ни повидал, а с собой только и привез, что иззубренный меч да рассказы, в которых одно правда, а другое не очень. И колдовства он боится, хотя не боится ни смерти, ни крови.
- Ну так на самом деле Глухонемой колдун или нет?
- Да кто его знает. Если и колдун, нас не околдовывал. Поживем поглядим, кто из них верх возьмет.
Теперь кое-что становилось понятным. В одном доме, где я попросила воды, мне удалось услышать, что бывшая пустошь граничит с землями Бартига, а где-то близ осушенного болота кончаются угодья Тирклесса. А та земля, на которой жили отец и мать Харта, досталась им от его прадеда. Прадед же всегда гордился, что земля эта невелика, но своя. Он занял ее, когда люди вернулись в эти края после запустения, вызванного войнами и поветриями, и никому не считал себя обязанным, хотя жил беднее других. В последнее время пошел слух, что на самом деле ту землю выделил ему, и отнюдь не в собственность, предок Бартига, но почти все в этом сомневались.
Простившись с этими людьми, я завернула к самому Бартигу. Я, конечно, ехала по главной тропе, что вела от проезжей дороги через его земли к его дому, как и полагается путнику, уважающему почтенных хозяев. Покинуть такую главную тропу, не доехав до усадьбы, означало бы если не коварный умысел, то оскорбление дому. На полпути к усадьбе я повстречалась с дюжиной шумных всадников, пестро разряженных и явно под хмельком.
- Эй, к нам, сюда! - Крикнул передний, румяный и темнобородый, лет двадцати семи с крутыми дугами бровей, крепким орлиным носом и горящими карими глазами. Его легкая малиновая шапочка с золотым отворотом сползла на ухо и едва держалась, волосы растрепались. Именно таким мне описывали Бартига. Тирклесса и Вирмара я тоже узнала. Один полный с волосами цвета дубовой коры и глазами-щелочками, одетый неряшливо и ярко. Другой стройный с волосами цвета пожухлой листвы и невинными льдистыми глазами на гладком безмятежном лице в неброской одежде, где все тщательно продумано.
Я без колебаний подъехала поближе и, небрежно поклонившись, спросила:
- Ты случайно не Бартиг, здешний хозяин?
- Случайно это я. - Расхохотался Бартиг. - А ты кто?
- Проезжий из Ларига. Меня зовут Харнир, и я промышляю гончарным делом.
- Сразу видно, что ты не из богачей, но славный малый и достоин лучшего. Присоединяйся! Не пожалеешь. Мы славно повеселимся.
- Благодарю, но я хотел только узнать новости, - ответила я. - И ехать дальше.
- А что за спешка? - Бартиг рассмеялся, и его смех подхватили остальные. Кое-кто выкрикнул: "Бросай все, парень, и оставайся с нами!", "Кто держится Бартига, тот не упустит свое счастье!", "Ты приехал куда надо, ларигец! Давай, не робей!"
Я развернула коня и поехала шаг в шаг с Бартигом, так чтобы грудь его коня выдавалась на локоть вперед. Бартиг одобрительно кивнул, чуть склонившись в мою сторону и произнес:
- Так тебе нужны новости? О, у нас их каждый день полно. О чем хочешь. К примеру, много ли ты слышал о Глухонемом Харте и его проделках?
- Да уже нарассказали, - ответила я. - Только не больно я верю в колдовство и лесную нечисть.
- Придется поверить, - расхохотался Бартиг. - Так вот, последнее, что случилось. Вчера, как стемнело, мы трое, - он указал на Тирклесса и Вирмара, - были близ двора Харта и увидели, как Харвирен украдкой выходит за ворота и спешит тропинкой краем поля, то и дело оглядываясь и творя хитрые знаки рукой. Нет, показывать не стану, это опасно. Мы с Вирмаром передали поводья Тирклессу и осторожно двинулись за ней: я, стараясь не терять из виду Харвирен, Вирмар так, чтобы видеть меня, а Тирклесс, ведя коней, позади всех, но так, чтобы не упустить Вирмара. Мы очень старались выследить эту красавицу-вдовушку. И все же сорвалось. Вот кончилось поле, она шмыгнула за куст, я припустил туда, а ее уже нет. Исчезла. - Бартиг с торжеством уставился на меня.
- И что?
- И ничего. Так и не нашли мы ее в темноте. А уж как искали.
- А зачем искать?
Бартиг опять рассмеялся.
- А затем, Харнир Гончар, что о колдунах и об их колдовстве надо узнать побольше прежде чем обращаться в суд. Предъявить обвинение не такое простое дело. Судьи мастера выспрашивать, и чуть что не сойдется, отметут что-нибудь важное. А без суда даже с колдунами расправляться не стоит. И чести мало, и сладить с ними нелегко даже бывалому воину.
- А просто жить с ними рядом?
- Ну! Ты что? - Бартиг хлопнул себя по ляжке. - Эдак не знаешь чего ждать. Да и землю они себе обманом присвоили. А земля моя.
- И давно они ее присвоили?
- Да прадед их, точнее, дед отчима Глухонемого (ты ведь знаешь уже, Глухонемой не сын своего законного отца), так вот, он от моего прадеда получил надел, и тут же стал врать, что сам занял ничей участок. Люди понемногу забыли и стали верить.
- Но это можно доказать?
- Пока не очень. Но и они не докажут, что законно владеют землей. Если это их собственность, почему ее так мало? Что мешало их прадеду прихватить побольше? Знаю, люди скажут, кругом все успели занять. А эту землю почему тогда не заняли? - Опять смех. - Но, может, повезет, и мы что-то еще узнаем. И поддержки сильной у них не будет, кто поддерживает колдунов? Так что мое дело не безнадежно.
- Значит, ты все время за ними следишь?
- Ну, не круглые сутки, - признался Бартиг, - но когда получается.
- И ты считаешь, что Харт родился от лесного духа, а его сестра от законного мужа их матери?
- Не я один. Многие. Харвирен, хоть собой хороша и чудачка, а все же вполне как другие женщины. А брат у нее глухонемой, видом страшный и нравом дикий. И животные его слушаются как никого. Даже соседские. И даже лесные. И все, что он ни посеет, словно само растет. Ясно, они не от одного отца.
- А почему ты тогда думаешь, что Харвирен тоже колдует?
- А потому что соблазн велик, когда есть, у кого учиться. Тем более, что они так любят друг друга. Но если это в ней неглубоко сидит, ее можно очистить от скверны. И тогда будет жить под надежным присмотром, работать и рожать. Убивать таких женщин, если не крайность, это значит вконец спятить. Верно, друзья? - Обратился он к спутникам.
- Верно! Еще бы! А как же! - Послышалось вокруг.
- Значит, кто-то из вас подумывает ее забрать, если выйдет по-вашему? - Спросила я.
- О. еще бы. Кто только не подумывает. Мы посмотрим. - Бартиг лукаво ухмыльнулся как тот, кто решил не упускать своего и здесь. - Очистить дело нехитрое. Верить ей вполне никогда будет нельзя. Но зато никаких брачных обязательств, и полная наша власть над ней на всю ее жизнь. Ведь за нее никто не заступится.
- А король? - Напомнила я.
- Что король? А, понял, ты о том, что их семья прятала Вириайн, которая у них родила, а затем они предупредили Вириайн, чтобы та бежала и укрыли ее сына. Ну, и о том, что Харвирен была у Орринда нянькой до замужества. Да, все это помнят, но у короля дел хватает, а это для него в прошлом. Суетиться из-за какой-то там бывшей няньки ему никчему.
- Так может, она вовсе не колдунья, а местные парни злятся на нее, что всех отвергает? - Предположила я.