В путь меня провожали всем островом. Соседи не скупились на добрые пожелания. Кларм, державшийся рядом, все больше помалкивал, и лишь перед самыми сходнями пожал мне руку, скупо улыбнулся и обнадеживающе шепнул: "Все будет хорошо". Люди короля вовсю готовились к отплытию. Я стояла у борта и махала рукой островитянам, толпившимся на берегу. Тут Велья шумно ахнула, хлопнула себя по лбу и воскликнула:
- Варенье! Совсем забыла! Я ведь горшок варенья приготовила тебе в дорогу!
- Да ладно, - усмехнулась я, - ничего страшного.
- Нет, нет. Сейчас сбегаю. - Она обратилась к мореходам. - Эй, парни, я еще успею?
- Двадцать раз успеешь, - усмехнулся старший на корабле. - Не суетись.
- Смотрите, не отплывайте пока, дождитесь, - на всякий случай предупредила Велья и скрылась. Несколько минут спустя она опять явилась и, улыбаясь, подняла в руках бурый глиняный горшок, завязанный сверху полотном. Я спустилась и приняла у нее варенье на середине сходен. После того, как горшок был размещен среди прочей клади, корабельщики возились еще не менее получаса, и я о чем только не переговорила с провожающими. О кариффийской красавице и ее загадках я старалась не думать.
И вот мы тронулись в путь. Утро выдалось великолепное, но после полудня погода испортилась. Буря не поднялась, ни кораблю, ни нашим жизням ничто не грозило, но всю дорогу до Ларига нас мотало и болтало. Моей служанке довольно скоро стало нехорошо. Она украдкой приткнулась, где пришлось. Я нашла ее, всю позеленевшую, и уложила как следует. И до конца плавания не она мне прислуживала, а я ей. У мореходов это вызвало немало бойких шуточек; я шутила в ответ, и даже занемогшая служанка, прислушиваясь, печально улыбалась. Сама-то я любое плавание всегда переносила легко. А после того, как по воле короля Рибальда довелось поноситься по волнам морским в просмоленной бочке, раз и навсегда перестала бояться любых бедствий, какими грозит людям море. И все же я рада была, наконец, ступить на берег в Зимней Гавани Ларига. Летняя Гавань еще не принимала корабли: на реке еще даже не начал вскрываться лед. Домашнее варенье до Ларига не доехало; я угощала им на корабле всех желающих и еще в море вблизи берега чисто вымыла горшок водой из-за борта. И теперь, сходя на твердую землю, несла пустую посудину у груди, придерживая согнутой рукой. За спиной у меня висела моя раунгийская арфа: привычный и нетяжелый груз. Все остальные мои пожитки несли один из корабельщиков и служанка.
Оживление на берегу было не таким, как поближе к лету, но много кто повернул шею, глядя, как я спускаюсь. А вскоре кое-кто шумно приветствовал меня, причем, двое или трое полюбопытствовали, что у меня в горшке. Я сняла полотно и показала, что горшок пустой. Зеваки разочарованно хмыкнули.
- А что, - усмехнулся Линвид, торжественно подошедший к нам в сопровождении десятка воинов. - Раз горшок пуст, значит, его можно будет чем угодно наполнить. Нам дана полная свобода действий.
- Верно, - улыбнулась я. - Привет тебе, Линвид, как там наш король?
- Весь в нетерпении. Рвется в Кариффи. Только тебя ждет.
- Да какая ему от меня польза в таком деле? - Спросила я.
- Он считает, что немалая. Что же, если охота, попробуй с ним поспорить. - Линвид лукаво подмигнул мне. - Как прошло плавание?
Я ответила ему гриулой:
Колобродило море
И кидало корабль
Но, верно, недаром
Славой равны
Доброе старое
Варенье из сливы
И моряк-дарфилирец.
Мощный раскатистый смех объединил встречающих и вновь прибывших. Горшок у меня по дороге к королевскому двору кто-то забрал, и, когда я входила к королю Орбальду, при мне была только арфа.
Король был свеж, румян, и даже словно помолодел. Похоже, новая дерзкая затея прибавила ему мальчишества, казалось бы, безвозвратно утраченного после войны, потери отца, изгнания и гибели Вириайн. Он держался, как положено во время подобной встречи, а сам поглядывал на меня лукаво и одновременно с испугом: ждал, что вот-вот я начну его укорять, точно старая нянька. И вот, наконец, мы уселись, и Орбальд сказал:
- Я уже слышал обо всем, что происходило на Островах зимой, и счастлив, что ты опять себя достойно проявила, моя приемная дочь. В скором времени тебе опять понадобятся весь твой ум и дарования. Мне тоже. Да и всем нам.
- Боюсь, они окажутся бесполезными в Кариффи, - вздохнула я.
- Не думаю, - заметил король.
- Но ты хоть нашел кого-нибудь, кто изъясняется по-кариффийски? - спросила я.
Присутствующие тут же стали переглядываться. Король воззрился на меня, немало ошеломленный, затем перевел взгляд на Линвида.
- А ведь она права. - Задумчиво произнес тот.
- В самом деле, - согласился король, вскочил с места и прошелся по залу, словно что-то ища, и на обратном пути остановился посреди зала ко мне лицом. - Признаться, мне как-то казалось, что если они там все такие умные, то должны знать любые языки, включая и наш.
- А ну как не знают? - Лукаво вставил Сирнт Зеранец.
- Если не знают, то опозорятся перед нами, - бодро заявил Линвид.
- А что, - подхватил Орбальд. - Пусть поломают голову, что делать. - И звонко рассмеялся. - Ведь когда властелин Кариффи издавал свой указ, что любой, кто ни посватается к его дочери должен отгадать три ее загадки, а не отгадает - простится с жизнью, он как-то не подумал, что мир населен людьми, говорящими на самых разных языках. В законе не оговаривается, что соискатель обязан знать кариффийский или иметь при себе переводчика, верно?
- Верно! - Хором отозвались присутствующие.
- Вот только не знаю, какой в этом для нас прок, - вставила я.
- Поживем увидим, - махнул рукой Линвид. - Пока ясно одно: своим переводчиком нам обзавестись нелишне, если удастся, но желательно скрывать там, в Кариффи, что он у нас есть. И тех, кто при кариффийском дворе случайно понимает по нашему мы быстро выявим и будем с ними поосторожней. Король Орбальд, - он повернулся в сторону короля и учтиво поклонился. - Еще недавно я не одобрял твой замысел. Но теперь, пусть я не знаю толком, что переменилось, но сватовство не кажется мне таким уж безнадежным.
- А вам? - Спросил король остальных.
Все вокруг невразумительно загалдели.
- Как я понимаю, мне выражена поддержка, - усмехнулся Орбальд и опять занял свое королевское место. После чего по-королевски властно продолжил. - Мы отплываем через три дня рано утром. Повелеваю к тому времени выяснить, нет ли в наших краях кого-то, владеющего языком кариффийцев, и если отыщется, доставить ко мне. Если же не найдется, будем искать такого во всех портах. Готовьтесь в путь и отбросьте любые сомнения. Если мы даже и не перемудрим эту хваленую красавицу, то все же сумеем выйти из дела с честью.
2.
За три дня, что я провела в Лариге, человек, знающий по-кариффийски так и не отыскался. Ни среди живущих где-то в окрестностях, ни среди потянувшихся к нам на север по весне мореплавателей. Это никого не удивило и не обескуражило. Орбальд сказал:
- Что же, если нужный человек попадется нам по дороге на юг, будем считать это предвестием удачи.
И все с ним согласились.
Мы отчалили точно в намеченный срок. За кораблем, на котором находился король Орбальд, следовало еще два судна: им предстояло проводить нас до Зерана. И на нашем корабле, и на тех двух люди вели себя так, словно то была самая обычная поездка, не грозящая никакими особыми опасностями: пересмеивались, перешучивались, болтали о любых пустяках. Свою служанку я оставила в Лариге, мне как-то показалось, что ни к чему ее брать. Сразу, как вышли в море, меня попросили спеть. Ближе к вечеру я спела еще раз. А весь остальной день в промежутках между разговорами и мелкой житейской возней я обдумывала песню в честь прекрасной Эрджиат-Фарузель. Хотя понимала, что у кариффийцев все настолько по-иному, чем у нас, что вряд ли они станут слушать меня с особой охотой. Ведь даже в Раунгаре наши песни люди слушают с немалым усилием и показной вежливостью, а Раунгар от нас куда ближе, чем жаркая страна Кариффи. Песня складывалась без особого труда, но была не из тех, от сочинения которой я получила самое большое удовольствие. Я исполнила ее Линвиду и Орбальду на другое утро, и оба коротко сказали: "Годится". На ночлег мы нигде не останавливались, хотя, вроде, никто не понял, к чему такая спешка.
Как и положено, Линвид, стоявший на носу, окликал каждый корабль или лодку, какие ни повстречаются. Первые четыре больших корабля, которые мы встретили, были гуайхские, и никто на них не только не знал ни словечка по-кариффийски, но даже не бывал в Кариффи. Зато пятый корабль, замеченный нами уже неподалеку от Зерана, оказался кариффийским, и мы поняли это еще до того, как сблизились достаточно для разговора: по двум парусам-клиньям вместо нашего одного прямого и по срезанной корме, легко отличимой от носа, украшенного не изображением длинношеего зверя или птицы, а чем-то вроде цветка раструбом. На нем плыл со своим товаром некий явно преуспевающий кариффийский купец, за которого нам отвечал на вопросы худой и пообносившийся человек лет тридцати пяти. Его речь, когда он говорил по-нашему, выдавала в нем островитянина, и выглядел он, как гуайх, хотя дотемна загорел; по-кариффийски он изъяснялся бойко, играючи, и если даже кариффийцы с корабля чувствовали в его говоре иноземный призвук, то не такой, чтобы мешал пониманию. Исчерпав все свои вопросы купцу, Линвид спросил переводчика:
- А сам ты кто такой?
- Я тидисиец, - ответил он. - Дома меня называли Эрхарт сын Эрклесса. Семь лет назад я отплыл с Журавлиных островов, как не раз отплывал до того, но случилось так, что мне долго не было возврата домой, и немало довелось пережить. И вот, наконец, представился случай вернуться. Я намерен проводить этих купцов до Ларига и там помочь им в торговых переговорах, а оттуда при первой же возможности отправлюсь домой на Тидис.
Поскольку Тидис - ближайший к нашему Кальму остров, я, конечно, более или менее знала на нем почти всех, хотя это самый крупный и населенный из Журавлиных островов. И я смутно помнила кое-кого из семьи Эрклесса и слышала, конечно, как пропал, скитаясь по морям, его старший сын, и жена все ждет своего Эрхарта, а родители уже не надеются увидеть. Линвид оглянулся на короля Орбальда, тот еле заметно кивнул. И тогда Линвид сказал:
- Это хорошо, что ты так стремишься домой, Эрхарт сын Эрклесса. Но сперва тебе придется отправиться с нами. Мы плывем в Кариффи, и нам нужен толковый переводчик.
- Но это невозможно, - воскликнул Эрхарт. - Я единственный на корабле, кто знает по-нашему. И купцы на меня очень рассчитывают.
-Придется им как-нибудь обойтись, - усмехнулся Орбальд.
Эрхарт, ошарашенный и сокрушенный что-то быстро и негромко произнес по-кариффийски. Купец всплеснул руками и негодующе залопотал в ответ. Эрхарт, покосившись на наше судно, что-то добавил. Теперь, едва залопотал купец, еще несколько кариффийцев загалдели наперебой, то поглядывая на нас, то оборачиваясь на хозяина судна и переводчика Эрхарта. Орбальду это надоело, и он оборвал их:
- Довольно! Эрхарт Тидисиец, передай, что я велю им умолкнуть и не роптать. Затем простись с ними, собери свои пожитки и переходи на мой корабль.
- Умоляю тебя, король Дарфилира, - воззвал к нему тидисиец, - дозволь мне плыть с ними дальше на север.
- Нет. - Властно сказал король Орбальд.
- Умоляю тебя, я столько лет не был дома. Родные уже, возможно, не верят, что я жив.
- Значит, нет нужды торопиться, - усмехнулся Орбальд. - Иди ко мне добром, не то пожалеешь. И все они пожалеют. Передай им.
Эрхарт перевел. Кариффийцы заохали и заахали. Купец начал громко возмущаться. Орбальд опять усмехнулся и указал на два других корабля. Подал им знак. Те двинулись вперед, чтобы охватить кариффийское судно с бортов.
- Нас больше и мы сильнее, - сказал король Орбальд. - Но я не хочу кровопролития. И грабить никого не стану. Боя еще можно избежать, думаю, купец проявит благоразумие, если уступит. - И, едва Эрхарт перевел, добавил. - Да, кстати, Эрхарт, ты еще поди не слыхал, что Журавлиные острова теперь принадлежат Дарфилиру, а не Синкределю. И твои родные мои подданные. А стало быть и ты, раз уж решил возвращаться домой. Так что не исполнить мою волю было бы для тебя безрассудством.
- Я и вправду не знал, что ты теперь мой король, Орбальд Дарфилирский, - сказал Эрхарт и вздохнул. - Что же, я повинуюсь. - Он что-то коротко сказал кариффийцам, и те умолкли. Затем кто-то мелкий и проворный, похожий на слугу, бросил тидисийцу небольшую дорожную суму. Тот подхватил ее, помахал рукой, произнося слова прощания и поспешил на нос. Затем корабли сблизились почти вплотную, и тидисиец перепрыгнул, не обратив внимания на протянутое весло. И ловко приземлился на нашей палубе.
- Молодец! - Воскликнул Орбальд. - Сразу видно бывалого моряка. Располагайся. О нашем деле поговорим чуть позже. Эй, трогаемся! - крикнул он гребцам.
Гребцы взялись за работу, сперва отводя наш корабль от кариффийского, затем обходя его слева, со стороны дальнего берега, и, наконец, что есть силы, направив вперед, на юг. Второй из наших кораблей еще ненадолго остался с нами, а третий, по приказу короля, остался, чтобы сопровождать кариффийцев в Лариг.
Эрхарт очень быстро освоился среди людей короля и разобрал, что к чему, выслушав объяснения. Цель нашей поездки не пришлась ему по душе.
- Многие побывали там до тебя, король Орбальд, - заметил он. - Кто только ни сватался к Прекрасной Кариффийке. Но никому еще не удалось разгадать ни одной загадки. И ни одного неудачника не помиловали, каждый поплатился головой.
- И что же, головы их выставлены на кольях у городских ворот? - Спросил Виртинд.
- Да, все, как говорит молва. Я сам видел.
- Ты жил в Кариффи? - Спросил Риндмар.
- Да. Полтора года. Служил у купца, который подобрал меня в море привязанного к доске. За это немало кораблей ушло на север из гавани Салфор-Андайда, но купец не отпускал меня, он считал, что я должен отслужить ему за спасение. И вот, наконец, объявил, что долг уплачен, и что он берет меня на север, и за помощь там заплатит дополнительно, чтобы я вернулся домой не с пустыми руками. Но мы встретились с вами... - Он вздохнул.
- Значит, так было суждено. - Сказал Орбальд. - Но если тебе и впрямь суждено вернуться домой, ты вернешься. С нами или без нас. А мы со своей дороги свернуть не можем. Я дал слово. Скажи-ка, - он с доброй улыбкой поглядел на тидисийца, - а когда неудачливого жениха казнят, что происходит с его спутниками?
- По-разному. - Отвечал тидисиец. - Если они способны за себя постоять, их не трогают. И тогда они либо возвращаются домой с горестной вестью, либо остаются в Кариффи и устраиваются, кто как может. Я встречал таких, когда служил у купца.
- И как тебе у него служилось? - Спросил король.
- Неплохо. Никто не притеснял меня. Только вот... я все равно помнил, что не дома. И ни за что не остался бы навсегда, что бы мне ни посулили. - Наш новый знакомый улыбнулся и поглядел в неведомую даль. -Нет, он совсем недурно со мной обошелся, ведь мог бы и в рабство продать. - Добавил он.
- В рабство? - Воскликнул Сирнт. - Это спасенного-то на море? Или он не сам тебя вытащил?
Эрхарт рассмеялся.
- Им неведомы наши обычаи. Они не признают морского родства. И с тем, кого отняли у моря, могут сделать все, что угодно, - объяснил он. - Купец прикоснулся ко мне сам, когда меня поднимали на палубу, обнаженной рукой, не через перчатку и не через плащ, и не произнес при этом никаких слов, которые бы соответствовали нашим: "Это не я касаюсь тебя, это моя перчатка тебя касается" или "мой плащ"... Но они по-своему славные люди, хотя сперва их вид меня напугал, и я не ждал ничего хорошего. Что же, король Орбальд, раз уж так вышло, что мы встретились, я послужу тебе, чем и как могу.
- А я щедро вознагражу тебя, и ты вернешься домой не оборванным бродягой, - Пообещал король Орбальд.
В тот вечер мы впервые сошли на берег для ночлега и пополнения припасов. Довольно скоро запылали костры, и те, кого назначили, принялись впервые за несколько дней стряпать горячую похлебку. Еще несколько человек отправились к местным жителям покупать съестное и еще кое-что, нужное в дорогу. Все прочие, включая и короля, разбивали палатки и возились с тем да с этим. Наконец, ужин был готов, посланные вернулись с покупками, и все уселись у костров и разобрали миски. По просьбе короля, Эрхарт рассказывал о своих странствиях. Семь лет назад он собирался всего-навсего в Эрпиаду: по торговым делам, а заодно и посмотреть на тамошние красоты. Но сперва буря унесла его в земли южных дикарей. Затем у маленького островка подстерегли разбойники. Затем он угодил в самое пекло войны верантийцев с эрпиадийцами. Затем на верантурском берегу попал под суд по несправедливому обвинению. Он не раз и не два бежал, спасая жизнь, разорялся и вновь богател, соглашался на брак и отказывался, добывал новые корабль, набирал мореходов, видел самые разные земли и людей. И вот, возвращаясь на север с богатым грузом, стал жертвой сокрушительной бури и чудом уцелел один со всего корабля. Тогда-то его и подобрал кариффийский купец, знать не знающий наших обычаев, и обошедшийся с ним по-своему, по кариффийски. А затем он попал к нам.
- Во всяком случае, - сказал Орбальд, когда Эрхарт кончил рассказывать, - мои люди с третьего корабля позаботятся о том, чтобы твои домашние на Тидисе услышали, что ты жив. Ведь для тебя даже лучше, чтобы они были готовы к встрече с тобой через какое-то время.
- Это верно, - улыбнулся Эрхарт. И все разошлись спать.
Перед тем, как уснуть, я долго думала о странствиях тидисийца, и у меня начала складываться новая песня, но я так и не закончила ее, когда меня разобрал сон. А утром нас покинули люди со второго корабля. Мы простились с ними и двинулись дальше на юг. Следующая наша стоянка в Зеране была в большой торговой гавани. Там нашего короля Орбальда встретил зеранский король Гриндвир. Обменявшись с Орбальдом приветствиями, он лукаво взглянул на меня и с улыбкой сказал:
- Так вот кто посещал меня прошлой зимой? Прославленная гриулари короля Орбальда. И где же твой длинный спутник, мальчик Ноа?
- У себя дома в Раунгаре, - ответила я, не смутившись. Возможно, король Гриндвир не сам узнал меня, кто угодно мог ему рассказать, что мальчик Ноа это я, за время, что мы не виделись, равно как и многое другое о моих делах. И, конечно, об Айлме мог знать что-нибудь, что еще не дошло до меня. Но я не стала задавать никаких вопросов, кроме одного:
- Король Гриндвир, ты ничего не слышал о моей дочери?
- О Марвирис Гриэн? - Оживился он. - Как же, с ней все благополучно. Она здорова, окружена заботой, уже научилась сидеть и узнает людей, правда еще не говорит, а только болбочет. О ней заботится родственница покойного короля Дау, Рэомаль. Король И часто навещает ее и дозволяет навещать Айлму. Но посторонних, тем более, чужеземцев к ней, конечно, не допускают.
- А я смогу ее увидеть? - Стараясь держаться как можно спокойнее, спросила я.
- Не знаю. Это уж ты сама смотри.
- По-моему, Эррен даже не стоит пытаться сойти на берег в Лоэ, - решительно вмешался король Орбальд.
- Наверное, так, - согласилась я.
Затем король Гиндвир пригласил нас в дом, где обычно останавливался, когда посещал эти места. Дом этот располагался чуть вглубь суши от гавани, был крепок и просторен, и убранством лишь слегка уступал той королевской усадьбы, которую год с небольшим назад посетили мы с Айлмом.
- Я понимаю, что ты спешишь, король Орбальд, - сказал король Гриндвир, когда все уселись, - и тем более рад, что ты согласился уделить мне время и погостить у меня сегодня.
- Тебе трудно в чем-либо отказать, король Гриндвир, - отозвался тот. - Но завтра с утра мы отплываем.
- Жаль, что мы встретились так ненадолго, - произнес Гриндвир. - Но, так или иначе, счастливого пути. Я не забуду проводить тебя. И, хотя сомневаюсь в благополучном исходе такого плавания, все же не буду от него отговаривать. Осмелюсь лишь дать несколько советов.
Советы свои он давал Орбальду наедине. Они беседовали довольно долго, прогуливаясь вокруг усадьбы, пока мы занимались кто чем. Вернулись к ужину, оба довольные. Как только все немного насытились, хозяин обратился ко мне с просьбой о песне. Я уже знала, что буду петь. Ту песню я сочинила еще зимой, она назвалась "У доброго порога", и была отчасти навеяна тем памятным посещением:
Ветер в ветвях
Свистит и воет,
Или жара
Покроет ржавчиной
Травы вокруг тропы.
В любом краю
Находит кров
Путник, и пусть
Просты порой
Питье и пища
Даже там, где беда
Побывала недавно.
Но остался очаг
И стоят стены
Обмену дарами рады
И когда пора
Покидать порог
Сами найдутся
Слова надежды
И согреется сердце
И помнятся утром
Не одни утраты
Ибо долго держится
На добром пороге
Плата теплом за тепло.
- Спасибо тебе, гриулари, - сказал Гриндвир. - пусть у тебя все будет благополучно. Представь себе, я тогда не догадался, кто вы. Лишь потом узнал, уже ближе к лету. А теперь послушаем моих гриуларов.
Их было трое. Один постоянно находился при короле, двое других гостили. Когда они кончили петь, я разговорилась с одним из них. Выяснилось, что он встречал в Бельте гриулара Дугдама, которого я победила зимой в состязаниях. Он отказался от старого имени и решил зваться Тиндмаром в честь покойного деда, которого любил. Он едва успел вернуться домой, и не очень охотно говорит с соседями, хотя с домашними беседует много и явно о важных делах. Он печален, но спокоен, и тех, кто называет его Битым Гриуларом, удостаивает лишь короткого мрачного взгляда, но таких немного. Все соседи друг друга останавливают, а один сказал, что если кого-то победила Эррен Кальминти, в этом нет позора. Я попросила гриулара, чтобы, когда вернется в те края, передал Тиндмару мой привет и пожелание обрести себя заново. Гриулар обещал, что не забудет.
На ночь всех нас разместили в этом доме без труда, и я превосходно выспалась в настоящей постели, под крышей у теплой деревянной стены. И наутро с легким сердцем собралась в дорогу. Другие тоже были спокойны и веселы. Король Зерана со своими людьми стоял на пристани и глядел нам вслед, пока хоть что-то можно было различить.
3.
До Лоэ у нас выдалось еще несколько коротких стоянок. Плавание проходило без происшествий. Я понемногу доделала песню, вызванную рассказами Эрхарта о морских странствиях.
Порою в просторе морском
Затеряться так просто
Волна унесет, и не властен
Вернуться. И даже весть
Не послать из плеска и сполохов.
Ты узнал берега, где зной
Изнуряет. И замер
Воздух. А вскоре вторгся
Во льды, что под звездами
Синевой сияют
Не больно-то благо сулит
Этот бег над бездной
Но строптивое сердце
На простор стремится
И надежда нужна ему.
Дымом повеет, и долго
О доме думает
В сумраке мореход
Слезинки смахивая
В песок рассыпчатый.
- И как это ты умудряешься без всяких подробностей сказать самое главное, - поразился Эрхарт, когда услышал новую песню. - Да так, как будто сама была со мной все эти годы.
- Сама не знаю, - ответила я. - Так получается.
- Так пожелал Гринд, - вмешался Виртинд. - Сам знаешь, если Первый Гриулар к кому прицепится, век не будет покоя. Как тебя кто-то погнал из дому, и с тех пор все не пускает обратно, так и ее гоняет туда и сюда человек, который давно умер.
- Может, он и не человек, - с опаской заметил Сирнт. - Больно велика его власть над теми, кого выберет.
- Перестань! - Одернула его я. - Всем известно, что Гринд был простым смертным, таким же, как мы. Просто при жизни он получил награду за справедливость и чистоту помыслов: умение сочинять песни. А за то, что использовал свое умение во благо и учил других, получил новую награду, когда умер: одарять живых, учить их и помогать им в своем ремесле до конца времен. Но он и теперь только человек. И гриулары должны почитать его, как достойного человека, но не более. Иначе он может скверно пошутить.
- Но ведь он и без того скверно шутит со своими любимцами, - усмехнулся Сирнт.
- Случается. - Ответила я. - Но тому есть причины, которые мы не всегда понимаем. И вообще лучше поменьше об этом болтать, понятно? - Я быстро оглядела их всех, и они умолкли. Ибо, хотя одни были слабы в стихосложении, а другие не сочиняли вовсе, но подозревали, что Гринд может подшутить над любым, чьи слова ему не понравятся. Ведь хотя избранных Гриндом видно сразу, не так-то легко определить, где кончаются просто слова и начинаются стихи, и кто на какой ступени, а стало быть, над кем какая угроза.
Мы причалили в гавани Лоэ около полудня. День был теплый и солнечный, с берега веяло запахом нагретой земли, повсюду кудрявилась молодая трава, и даже деревья уже начинали зеленеть; не то что у нас, где еще снег лежал грязно-белыми островами, чередуясь с темными прогалинами. Люди, сновавшие по причалам, и раунги, и приезжие, были оживлены, и одежда у большинства из них под лучами теплого солнца казалась непривычно яркой. Что же, так и должно быть. А дальше к югу будет еще больше шума и красок. Когда я впервые посетила Раунгар, то, хоть и пересекла границу по суше, и то вздрогнула, чуть увидела раунгов.
Король Орбальд напомнил мне, что я не должна сходить, а лучше и вовсе не попадаться на глаза никому из тех, что крутится на берегу.
- Да, конечно, - подтвердила я. И на всякий случай пригнула голову, хотя знала, что меня и так не видно из-за клади, за которой я сидела, украдкой любуясь берегом. В дорогу я взяла с собой, как женскую одежду, так и мужскую, и уже несколько раз меняла одно на другое. Когда мы подходили к Лоэ, я была одета по-мужски; причем, в наряд, которого на мне никто в Раунгаре никогда не видел, и который позволял скрывать волосы, а если понадобится, то и большую часть лица под капюшоном с лопастью. Цвета были неприметные: серый, бурый, тускло-зеленый. Понять по этому наряду можно было только одно: его обладатель пришелец с севера. Орбальд оглядел меня и вдруг приветливо кивнул и с теплотой, напомнившей мне прежние времена, шепнул: "Не скучай" прежде, чем меня покинуть. На берег сошли почти все; кроме меня остались трое, включая и Эрхарта. Все трое тут же занялись проверкой корабельного снаряжения, а я сидела в своем укромной уголке с арфой в руках, но обе мы: и я, и она, были молчаливы и неподвижны. Я не сводила взгляда с берега, и чем дальше, тем больше меня одолевала тоска по Раунгару и страстное желание увидеть дочь. Я неплохо знала Рэомаль, которой отдали на воспитание мою малышку, и помнила, пусть нетвердо, дорогу к ее дому, находившемуся чуть к северо-востоку от Лоэ. Неизвестно, там ли они теперь, могли куда-то уехать или отправиться в город в Дом Ласточки. Но, вполне возможно, что там. Я без особого труда могла бы обойти город и, не попавшись кому не надо на глаза, никем не узнанная, пробраться в окрестности дома. Король не разгневается, он не может не понять, сам как жаждал увидеть сына от Вириайн и как радовался, когда мальчика наконец привезли.
Я отставила в сторону арфу и с минуту обдумывала положение. Затем поняла, что желание взглянуть на девочку сильнее всего и тщательно убрала арфу в чехол. Поймала взгляд Эрхарта. Он тут же приблизился.
- Ты что-то задумала? Хочешь тайно сойти на берег? - Догадался он.
- Эрхарт, я мать. А моя дочка совсем рядом. Отвлеки их, а, - и я кивнула на двух других, вовсю занятых делом.
- Их нет надобности отвлекать... Ну ладно, как хочешь. Смотри, арфу не бери, лучше возьми вот это. - И указал на мешок прошлогодних яблок, купленных в Бельте.
- Верно, - рассмеялась я. Схватила мешок, закинула за плечо и, пригнувшись, бойко сбежала по сходням.
Мне удалось без задержек и затруднений прошмыгнуть через толпу и выбраться на неприметную тропинку. Она вилась среди пригорков, поросших кустарником, и на ней не было не души. На всякий случай я время от времени останавливалась, как если бы требовалось переложить мешок или что-то поправить в одежде, а сама внимательно оглядывалась. Или внезапно бросалась в кусты и некоторое время выжидала, не покажется ли кто. Но нет, похоже, никто за мной не увязался. Уже неподалеку от цели я немного сбилась с пути, и сперва пыталась исправить оплошность сама, но, когда меня вынесло к небольшому огороду, где работали женщины, все же поняла, что придется спросить. И тихонько переговорила с одной из огородниц. Она немногословно и толково дала мне указания, ни о чем не спросив. Я подхватила мешок и побежала. И вскоре показались нужные ворота в известняковой ограде. У ворот стояли мастера: двое осматривали ограду и переговаривались, видимо о том, как ее чинить, третий возился с решетчатыми чугунными воротами и перебрасывался шуточками с привратником, находившимся по ту сторону. Я помедлила, наблюдая за ними. Затем, поудобнее подхватив мешок, пустилась в обход и приблизилась к ограде сзади, где имелась маленькая неприметная калиточка. Она была заперта. Но для меня не составило труда вскарабкаться по ней, а затем перелезть через верхний бугристый участок стены и, бесшумно спружинив, соскочить на ту сторону в мягкую вскопанную землю. Затем я подобралась к задней двери и осторожно потянула. Не заперто. Стараясь не скрипеть, я медленно отворила дверь и вошла. Хлопотавшие внутри служанки мгновение-другое не замечали меня. Но вот одна подняла голову и вскрикнула. Я поставила мешок на пол и сказала своим обычным голосом по-раунгийски:
- Не бойтесь, это я. Вы все меня знаете. Я пришла проведать мою дочь. - И откинула капюшон. Они заулыбались. Двое постарше переглянулись, и самая старшая сказала:
- Я передам госпоже.
Но хозяйка уже спускалась по лесенке. Ей было около сорока. Но если среди ее волос имелось сколько-нибудь седых, они не были заметны, как это часто случается у самых светловолосых. У нее было приветливое открытое лицо. Судя по ее взгляду, она уже все поняла.
- Ноарль? - Сказала она. - Так неожиданно. Здравствуй.
- Здравствуй, - ответила я. - Я не хотела, чтобы меня видели. Никому не говори, что я здесь, пока наш корабль не отчалит.
- Хорошо, - кивнула она, - ты хочешь видеть девочку? Она там. Идем.
И мы вместе поднялись наверх.
Спальня, где стояла колыбель, была устроена за легкой перегородкой, которую можно было, в случае чего, перенести, такое часто встречается в хороших раунгийских домах. Сейчас окошко было отворено, и колыбельку заливал веселый солнечный свет. Девочка не спала. Она лежала, щурясь на солнце и шевелила в воздухе ладошками, затеяв сама с собой какую-то игру. Увидев нас, она тут же села, взявшись за края колыбельки и улыбнулась во весь рот. Волосы ее, при рождении лишь слегка рыжеватые, теперь стали огненными, глаза были темно-синими, ясными и блестящими. Носик тонким и чуть вздернутым.
- Ой, как выросла! - вырвалось у меня.
- А как же, - усмехнулась Рэомаль. - Чем меньше дитя, тем быстрее растет.
Я подошла и прикоснулась к девочке. Она ничем не выказала недовольства, и я взяла ее на руки.
- Ты, наверное, не узнаешь меня, Гриэн. - Сказала я по-раунгийски. - А ведь я твоя мама. Запомни меня получше, чтобы узнать в следующий раз.
Она улыбнулась и, схватив завязки моего капюшона, принялась их теребить, пытаясь развязать. Хозяйка села в уголке и принялась за шитье. Снизу долетал гомон служанок, и обычные для дома, где много дел по хозяйству, шуршанье, скрип и постукиванье. Я возилась с малышкой, не забывая прислушиваться. И вдруг снаружи донеслись посторонние звуки. Мерно забряцал металл, властный голос что-то сказал привратнику и распахнулись ворота. Хозяйка тут же вскинула голову и нахмурилась. Шаги, твердые и уверенные, сопровождаемые позваниваньем, раздались в саду. Судя по звуку, явилось трое, один явно главный и двое сопровождающих.
- Оставайся здесь, - велела мне Рэомаль и поспешила вниз. Она встретилась с явившимися у входных дверей. Они обменялись приветствиями, затем еще о чем-то коротко переговорили. Я положила девочку обратно в колыбель. Девочка надула губки. Я шепнула: "Не огорчайся, мы еще увидимся". Шаги Рэомали уже стучали по лестнице.
- Тебе придется к ним выйти, - бесстрастно сказала она после того, как поднялась и прошла за перегородку. Я послушно спустилась.
Их действительно оказалось трое: два вооруженных воина, которых я припоминала, и неплохо знакомый мне рослый пожилой человек, суровый и прямой, с жезлом королевского вестника в поднятой правой руке. Значит, все-таки кто-то меня заметил. И не в доме, отсюда никто не уходил: вот они, все служанки, на месте. Вестник произнес:
- Приветствую тебя, Ноарль Островитянка. Понимаю, что потревожил тебя невовремя, но король И повелел, чтобы ты немедленно явилась к нему.
- Повинуюсь королевской воле, - ответила я и простилась сперва со служанками, а затем с Рэомалью, которая спустилась с девочкой на руках и, конечно с дочерью. И добавила:
И я уныло поплелась за вестником, сопровождаемая стражей. Всю дорогу до Лоэ никто из троих не проронил не слова, да и я ничего не спрашивала, а собиралась с духом, готовясь дать объяснения королю.
Еще на подходе к городским воротам нам стали попадаться люди, и почти все глядели на нас: кто украдкой, а кто и в открытую. Кое-кто, узнав меня, здоровался, я не всех их помнила, но, стараясь, чтобы голос звучал ровно, отвечала на каждое приветствие. Мы, не задерживаясь, прошли в ворота, зашагали по знакомой главной улице и вот вступили во двор Дома Ласточки.
Король И сидел во дворе среди молодой зелени в окружении приближенных. Он о чем-то беседовал со своей королевой, той самой единственной женой, к которой был так исступленно привязан, что это еще задолго до того, как И получил корону, стало поводом для насмешек. Насмешки задевали его, но И старался этого не показывать. Ему не хотелось уронить себя по сравнению с мудрым и великодушным Дау, его покойным дедом и моим первым мужчиной. Заметила я среди сидевших во дворе и престарелую королеву Глеирль, суровую и прямую, поглощенную мыслями о своем. Едва мы показались, беседа оборвалась и все оборотились в нашу сторону. Тяжелое молчание нависло над двором. Вестник спокойно и торжественно приближался к королю, я старалась попадать ему в шаг. Стража остановилась, за три шага до места, где король знаком велел остановиться вестнику и мне.
С минуту король глядел на меня тяжелым взглядом. Затем произнес:
- Ноарль Островитянка, мне доложили, что ты без моего ведома ступила на этот берег и, стараясь оставаться незамеченной, направилась к дому Рэомали.
- Это так. - Подтвердила я.
- Если я правильно понял, - продолжал И, - ты узнала, где воспитывается твоя дочь и пожелала взглянуть на нее. Такое желание законно. Но почему надо было пробираться к ней тайно?
- Я думала, ты гневаешься на меня, - призналась я.
Тут он неожиданно улыбнулся и совсем другим голосом проговорил:
- Если и гневался, мой гнев давно остыл. Задолго до рождения Гриэн. Айлм должен был тебе об этом рассказывать.
- Да, но он не передал мне твоего прощения, - уточнила я.
- Ах, вот оно что, - король густо рассмеялся, совсем иначе, чем покойный Дау, у того смех был звонкий, точно у мальчишки, но какое-то сходство все же чувствовалось. - Тогда я здесь и сейчас дарую тебе прощение. Все слышали? - Он огляделся. "Все"- ответили присутствующие нестройным хором. - Как видишь, - король опять глядел на меня, но теперь уже приветливо и покровительственно, - Не имело смысла пускаться на хитрости. Проще было бы сразу прийти сюда, ко мне, и объясниться.
- Меня так легко оказалось выследить? - Поразилась я.
- Не очень легко, - признался король. - Кое-чему ты все-таки выучилась у Айлма. Кстати, он в столице и, быть может, чуть позже вы увидитесь. Ваш корабль отходит еще не сегодня, как я надеюсь.
- Завтра, - ответила я. - Но больше задерживаться мы не станем. И покидать короля Орбальда я сейчас не могу...
- Да, я уже слышал о его деле, - усмехнулся король И. - И трудно не пожелать успеха такому упрямцу. Похоже, скоро я сам выскажу ему свои пожелания. А пока... - Он в изумлении окинул меня взглядом. - Погоди, а где твоя арфа?
- Я оставила ее на корабле, - осталась я.
- Непростительно! - Заявил король. - Хотя, понимаю, почему ты так поступила. Думала нас провести. Напрасно. Что же, арфу мы сейчас подберем. - Он подал знак слуге, и тот кинулся исполнять приказ. Вскоре в руках у меня очутилась арфа, настрой которой вполне подошел для меня. Хотя она, конечно, уступала моей. Пока я пела, явилась Рэомаль с Гриэн, сопровождаемая служанкой, и присоединилась к слушателям. Затем пели по кругу несколько раунгийских оутэ. Король тоже спел, правда, чужую песню, свои он считал весьма нескладными и петь, как правило, не решался. Что же, и своему деду, и своим придворным сочинителям он, скорее всего, уступал, и, наверное, это было правильно. Не знаю, никогда никаких его песен не слышала. Затем сама собой завязалась беседа. Я сидела подле Рэомали и держала на коленях Гриэн. И тут стража доложила о короле Орбальде. Король И ответил:
- Я буду рад его видеть.
В тот же миг явился, почти вбежав, король Дарфилира в сопровождении Линвида, Сирнта, Риндмара и Эрхарта. И еще кого-то, мне незнакомого, из себя такого, что не поймешь, раунг он или гуайх, но одетого по-раунгийски, бесштанного. Встретившись со мной взглядом, Орбальд смутился и несколько замедлил шаг. Его поклон и приветствие были, пожалуй, излишне тщательными. Незнакомец перевел приветствие. Если он и не был раунгом по рождению, то, несомненно, долго жил в Раунгаре.
- Ты явился как нельзя более кстати, король Орбальд. Хотя, как я вижу ни один из посланных мной тебя еще не нашел?
- Пока нет. Но кое-кто передал мне, что ты меня ждешь. И что здесь моя приемная дочь. - Он оглянулся на меня.
Король И пригласил короля Орбальда сесть. Предложил ему вина. Вино было раунгийское: виноград вызревает в южной трети страны, и вино из него получается совсем недурное, что, впрочем, не мешает раунгам раскупать винные грузы из Эрпиады и Кариффи. Среди здешней знати есть и такие, кто пьет только привозное вино, а местное ни во что не ставит. Но в Доме Ласточки к этому принято относиться иначе, здесь чередуют заморские напитки со своими. Так что прием, оказанный Орбальду, я бы не назвала неучтивым. Орбальд тоже, он явно успокоился, хотя и отказался пить, отставив кубок и поблагодарив.
- Сперва мне хотелось бы выяснить, как здесь оказалась Эррен дочь Тинда, - сухо произнес он.
- Я думаю, это нетрудно понять, - ответил король И. - Ведь тебе известно, в каких она отношениях с нашим домом.
- Это произошло без моего ведома и согласия. - Не без досады заметил помрачневший Орбальд. - Она тогда бежала из страны и поступала так, как если бы оставила и родных, и своего короля безвозвратно. Но потом она вернулась и добилась прощения. Здесь следует напомнить, что она не только моя гриулари, но и моя приемная дочь. Мы породнились через спасение на море, что, по нашим обычаям, очень многое значит. И, когда наши добрые отношения восстановились, я полагал, что все, что приключилось с ней во время бегства в Раунгар, навеки в прошлом.
- Прошлое не может миновать безвозвратно, - спокойно заметил И. - Оно всегда находит продолжение в будущем.
Король Орбальд вздрогнул. Затем беспокойно и хмуро оглядел присутствующих, что-то обдумывая.
- Возможно. Но она, как бы хорошо она ни знала ваш язык и вашу страну, и сколько бы друзей ни завела среди вашего народа, все же принадлежит к Пяти Королевствам, к землям гуайхов, как это у вас называют.
- Она родилась и выросла среди гуайхов. Но ничто не случайно. И появившаяся у нее однажды тяга к нашей стране тоже имеет свои тайные, но существенные причины. Возможно, некий забытый предок. Возможно, воля судьбы. Возможно, несравненная мудрость моего деда, которая всегда защищала Раунгар лучше любого оружия и открывалась каждому, будь то свой или чужеземец, кто только пожелает ее постичь. Она у тебя на службе, это так. Она тебе обязана, это так. Но есть кое-что сверх этого, что не может быть забыто и погребено. Вот, смотри, - он указал на ребенка, которого я, едва пришел Орбальд, вновь передала Рэомали.
- Да. - Жестко сказал Орбальд и едва не вскочил. - Вы очень ловко воспользовались вашим Законом о Детях. И теперь она будет разрываться между домом и краями, где растят ее дочь!
- Но мы не могли изменить наш закон. И почему разрываться? У многих славных матерей дети воспитываются на стороне, в этом нет ничего дурного. А здесь речь о дочери короля раунгов, которой будет лучше всего у родных ее покойного отца. И матери не возбраняется навещать дочь. И не думаю, что это скажется на том, как мать Гриэн служит своему повелителю, королю Дарфилира. - И величаво улыбнулся, явно пытаясь подражать деду.
Орбальд вновь немного остыл. Он взял кубок и отпил вина. Затем поглядел на мою девочку и наконец улыбнулся, отвечая на ее неотразимую улыбку.
- Стало быть, я вправе надеяться, что Дети Ласточки ни хитростью, ни колдовством не попытаются сманить с моей службы Эррен дочь Тинда, и она не променяет свою страну на Раунгар, какие бы блага ей здесь не сулили?
- Да, ты вправе на это надеяться. Раунгар стал ее вторым домом, но первый остается первым. И я желаю, чтобы твоя оуталь всегда была верна тебе, и чтобы не попала больше в затруднительное положение, как тогда, во время распри на островах.
- Но что же, - Орбальд вздохнул. - Тогда я готов подтвердить, что между нами по-прежнему мир.
- Мир и согласие, - откликнулся король И. И они вместе выпили. А затем разговор у них зашел о поездке короля Орбальда. И теперь уже переводила я, а прежний переводчик, обраунгившийся гуайх, чей-то давний вольноотпущенник, найденный Орбальдом на пристани, отошел в сторону. Король И не пытался отговаривать Орбальда от сватовства и сообщил ему все, что мог ценного о дальнейшей дороге на юг и знойной стране Кариффи. Орбальд жадно впитывал каждое слово. Беседа продолжалась до вечера. Когда короли уже прощались, явился один из наших людей и сообщил, что двое с корабля съели что-то не то на пристани, и у них схватило живот. Лекаря удалось найти быстро, но он сказал, что оба должны лежать несколько дней.
- То есть, придется оставить их здесь и взять двух новых гребцов, - нахмурившись произнес Орбальд.
- Да, мой король.- Отвечал вестник. - Если ты приказываешь, мы немедленно начнем поиски.
- Приказываю. - Провозгласил Орбальд. И дал вестнику знак удалиться. Затем, глядя ему вслед, добавил. - Где бы разместить тех двоих...
- В этом я могу посодействовать, - любезно предложил король раунгов. - О них будут усердно заботиться, а, как только выздоровеют, отправят домой... Или ты предпочел бы, чтобы они тебя догнали?
- Пусть лучше едут домой. - Решил Орбальд. - И я бы хотел, чтобы при них находился хоть кто-то, кто говорит по-нашему. Скажем, этот, - он указал на своего переводчика. Король И кивнул. Затем оба сделали тому знак приблизиться. Тот выслушал, и на двух языках пообещал оправдать доверие.
- Если все будет благополучно, я тебя вознагражу, - Сказал ему Орбальд. И добавил. - Ты точно не хочешь вернуться домой?
Переводчик пожал плечами и ответил:
- Так много лет прошло. Дома никого не осталось. А здесь я привык... Нет. Вернуться домой - только бередить старые раны. Благодарю за великодушие, король Орбальд. - И печально улыбнулся. Короли отпустили его, и он ушел. Затем они окончательно раскланялись, а я в последний раз обняла свою дочь. Рэомаль пообещала завтра утром принести ее на пристань, чтобы проводить наш корабль. Я слышала, как Орбальд полушутя предостерегает:
- Только не подсылай нам под видом гребцов своих людей.
- У меня нет такого намерения, - рассмеялся И. - Но если кому-то из моих людей случайно покажется уместным наняться для такого плавания, почему бы и нет? Ведь это всяко лучше, чем брать неизвестно кого? Не сомневайся, они будут верны тебе постольку, поскольку это не противоречит их долгу передо мной.
Орбальд тоже рассмеялся, и они обменялись последним рукопожатием.
4.
Ночевали мы у себя на корабле. Новых гребцов до ночи найти не удалось. Зато утром они отыскались почти сразу. Их привел Сирнт, и один из них, высокий и худой, показался мне знакомым. Судя по всему, Орбальду тоже. Делая этим двоим знак приблизиться, он коротко усмехнулся и лукаво поглядел на меня. Затем стал расспрашивать. Оба отвечали коротко и толково.
- Что же, пожалуй, вы оба подходите, - сказал Орбальд. И вдруг искоса поглядел на длинного. - А ну-ка скажи, ты, случайно, не Айлм Всепроникающий, оутэ Дома Ласточки?
- Случайно это я. - Ответил высокий гребец со знакомой улыбкой своим настоящим голосом.
- Думал меня перехитрить? - Взгляд Орбальда стал суровым и немигающим. Айлм выдержал его.
- Да разве тебя перехитришь, король Дарфилира? - Рассмеялся Айлм.
- Почему ты мне не открылся? - Спросил Орбальд между тем, как Айлм снял большую темную шляпу и расправил длинные и прямые светлые волосы, упавшие из-под нее на плечи.
- Не успел, - с простодушием, которое вполне могло быть искренним ответил Айлм.
- Да, в самом деле, мы только-только встретились. - Пробормотал Орбальд. - А притворяться всю дорогу до Кариффи ты не смог бы. Но что мешало тебе явиться ко мне в открытую?
- Самые разные причины, - широко улыбнулся Айлм. Тут же огляделся и опять надел шляпу, убрав под нее волосы и пригнул голову. - Дозволь мне сесть.
- Дозволяю. - Ответил король, и Айлм непринужденно плюхнулся на ближайшую скамью. Уселся и второй наемный гребец, тоже раунг. - Разные причины, - усмехнулся король. - И одна из них в том, что я мог тебе отказать, усомнившись в твоих намерениях. А как вышли бы в море, мне бы пришлось смириться, что ты на борту, особенно, видя, как ты ловок с веслом. Так?
- Я ловок не только с веслом, - ушел от прямого ответа Айлм.
- Вот именно. И я не хотел бы, чтобы твоя ловкость обернулась против меня.
- Мне это никчему, - заявил Айлм. - Что бы ты обо мне ни думал и чего бы ни опасался, а я желаю тебе помочь, чтобы ты вернулся из Кариффи живым.
- И с невестой, - уточнил Орбальд.
- И с невестой, - кивнул Айлм. - Без меня тебе придется куда тяжелее. Берешь меня?
Орбальд тяжело вздохнул.
- А что мне остается? Постараюсь тебе поверить. Как я понял, ты желаешь находиться при мне после того, как мы ступим на кариффийский берег?
- Да. И не открывай никому, кто я. Зови меня, скажем, Уартом.
Король кивнул. Его примеру последовала я, а также Сирнт и Линвид, слушавшие беседу. Король указал новым гребцам их места, и они, скинув на палубу свои пожитки, тут же уселись, чтобы осмотреть весла и примериться.
Когда все было готово к отплытию, на причал явился король И с большой свитой. Он простился и пожелал королю Орбальду счастливого плавания, никак не обнаружив, знает ли, что у нас на борту его оутэ. Затем толпа раздалась, пропустив Рэомаль с моей дочерью на руках И обе они без всяких слов улыбнулись и помахали мне. И король Орбальд подал знак к отплытию.