Нервную дрожь унимая,

С трудом открывая глаза,

Вставал он, судьбу проклиная,

В душе назревала гроза.

За окнами осень клубится,

Мешая из листьев "Бурбон"

И в старой общаге - темница:

Немытые окна, картон...

Такой безнадежный и пылкий,

Босыми ногами ступая,

Он плелся за детской копилкой,

По-старчески охал, хромая.

Еще не исполнилось тридцать,

А волосы тронула проседь.

И что-то должно бы случиться -

Уж слишком тревожная осень.

Вопила соседка Маринка

Что-то о тете с комодом

И хрюкала Лешкина свинка -

Общага набита народом.

И каждый о чем-то слышал,

И кто-то о чем-то знает,

Течет у кого-то крыша,

Кому-то судьбу ломают.

А он и не помнит, наверно,

Когда бы в нем кто-то нуждался,

Внутри одиноко и скверно,

Терпения стержень ломался.

В его бытии беспричинном

Найти виноватого трудно.

Не женщина он, не мужчина,

"А что же?" -

Но помнилось смутно.

Когда-то ему говорили

О чем-то прекрасном и вечном,

Когда за добро не платили,

За радость, за смех, бесконечно.

Он быстро натягивал брюки

И серую затхлую куртку

Под тихие мрачные стуки,

Пытаясь забыть на минутку,

Что он - почтальон-одиночка,

Без матери, дочки и брата

Он - просто на плоскости точка,

А жизнь - лишь жестокая плата.

Спускаясь по темным площадкам

Глухой необжитой хрущевки,

Без смысла он бредил о счастье,

Кутаясь в старой плащевке.

Он брел по пустым переулкам

Октябрьским утром московским,

Играла мелодия гулко,

Закравшись в душу плутовски.

Бессвязно галдели сороки

О чем-то печальном и страшном

Из старой прелюдии строки,

Которую слышал он раньше.

Он медленно вышел на трассу,

По-воровски, осторожно,

И сбросил с себя эту массу...

О боже! Как все несложно!

И громкие вопли прохожих,

И визг тормозов, запах пыли

Смешались и стали похожи,

Секунды, мгновенья застыли.

Он вспомнил соседку Маринку,

И старые тапки с помпоном,

Некормленый кот, Лешки свинка,

И дедов обрез без патронов.

Изорванный в клочья, на части,

Дышал он всем тем, что осталось.

А душу наполнило счастье.

Терпения. Самую малость.

Завыла вдали неотложка,

Зачем-то спешащая к месту.

Нет боли, но страшно немножко,

Как перед экзаменом с тестом.

Врач тихо над телом склонился.

Мотнул головой безнадежно

(Он сам ни к чему не стремился)

И выдавил скорбь, правда, ложно.

В крови все, в клоках серой грязи,

В такой неестественной позе

Лежали останки на трассе

В немой беспощадной угрозе.

Но что-то поддернуло свыше,

Крадясь еле слышно и зыбко,

Стараясь протиснуться ближе.

Лицо искривила улыбка.