Двойник Бондаренкиного сына не хотел идти туда, куда тянул его Коленкин.
- Это вообще дебильный дом, - возмущался он. - Ты помнишь, как провалился в подъезде? А если мы опять туда попрёмся, то... То где гарантия, что весь дом вместо подъезда не провалится в эту стебанутую каналезонку?
- Какую "каналезонку"?! Я же тебе говорил, что там морская, то есть солёная вода!
- Не помню, чтобы ты мне это говорил...
- Ты придуриваешься или на самом деле ни хрена не помнишь?.. Ты хотя бы помнишь, что тебе с этим папенькиным сынком нужно поменяться телами? Или тебе вообще уже всё пофиг.
- Нет, ну это-то я не отрицаю...
- А ты помнишь, что в том доме живёт этот ублюдок? Ну, который (вернее, которая) ножом пыталась мне угрожать. Помнишь?
- Чё я тебе, старый дед со склерозом? Помнить-то помню...
- Вот и решайся. Или мы возьмём её за жабры или, как ты говоришь, "дом в каналезонку провалится".
- Ну ладно, хорошо. Пойду туда, так и быть.
Пархоменко не столько не хотелось туда идти, сколько было непонятно, зачем этому Коленкину так сильно понадобилось помогать. Но Коленкин хотел убить милицейского из библиотеки. Если не убьёт его сейчас, то потом будет до старости лет кусать локти. Потому что такая жизнь - это не жизнь. Уж лучше бы он всем рассказал, что с ним сделали. Но, да, кто ж ему поверит? "Милицейский из библиотеки" - это герой местных анекдотов. Можно сказать, мифический персонаж. Если он кому-то расскажет, то максимум, чего добьётся - это насмешек. "Ха, Коленкина в задние коленки - трам-пам-пам!" Или такое: "Ты у нас теперь не Коленкин - ты у нас Попочкин". А если убить насильника, то необходимость к покаянию снимается сама собой: Рассказав про изнасилование, придётся рассказывать и про то, как злодею пришлось расплатиться, какую сдачу он получил. А, если не убить, то - рассказать хотя бы про то, как побоялся... А почему побоялся убить какого-то жалкого психа? А потому, что он изнасиловал! - Вот примерно в таком стиле и рассказать. Если именно так сформулировать (не рассказывать про то, что это был мифический "милицейский из библиотеки", а простой педофил), то поверят. Ну, что же, что трус? Главное, что пацанчик понял хотя бы то, что он должен был его замочить!
А Коленкин был трусом. Ведь, чтобы такое про себя рассказывать, нужна определённая смелость. Такая же смелость, как у суицидника. Ну, чтобы сразу, как коленкины одноклассники поверят, успеть совершить самоубийство. Ведь зло - оно не уйдёт, если убить злодея. Оно просто переместится в другого носителя.
***
Коленкин даже представления не имел, что произойдёт за время его отсутствия с той ледовой равниной, которую он увидел через открытую дверь внутри бондаренкиной квартиры. Просто сердце ему подсказывало, что, если бы он вошёл туда сразу, то мог увидеть этого "мифического" милицейского. А теперь вообще неизвестно - квартира запросто может перестать быть аномальной (ведь закон подлости непредсказуем) или хозяева могут починить дверь, а потом вызвать милицию. То есть, сказка в любой момент неожиданно перестанет быть фантастической реальностью, перекрасится в серую обыденность, где "милицейский из библиотеки" - заурядный опер. И вот, они, вдвоём со "Светой" вышибают замок в квартире данного оперативника... Тут же выскакивают соседи и, вместе с Бондаренкой, орут: "Лови пацанов! Во класс, домушников... беспризорников задержали. Теперь они выведут нас на целую банду..." То есть, всё это время Валерик Бондаренко держал Коленкина под гипнозом, и вся эта история была чистейшей воды розыгрышем.
Но оказалось всё не так просто, как хотелось бы думать Коленкину, а ещё хуже. Потому, что Витёк отказался заходить за эту дверь. Он шёл следом за Двойником, так как намеревался его сопровождать до самого исхода событий. Однако, из-за угла выскочил какой-то мальчонка и поманил Коленкина в сторону, постоянно оглядываясь, чтобы Коленкин дружбан его не заметил.
- Не ходи за ним! Понял? - объяснил этот мальчик всё, что хочет от Коленкина. - Там очень опасно... Ну, в смысле, можно провалиться под лёд. Понял? Я только что там был и увидел... Знаешь, кого? Женщину, похожую на рыбу! Понял? Она может схватить тебя за штаны своими зубами и утащить под лёд.
- Ты хочешь сказать, что видел там русалку?.. А, погоди-погоди! Это не ты ли тот самый "хрюша", которого мы вчера спасли от милицейского?
- Ну я. А чё?
- А зачем ты опять в этот дом вернулся? Наверно, ты подсадной и работаешь на этого Бондаренко!
- Да нет! Честное слово, я не стукач! Просто мне тот второй пацан сразу не понравился... Кого-то он собой напоминает...
- Ты хочешь сказать, сына этого милиционера-Бондаренко?
- О, точно! Сына! - дико обрадовался Хрюша правильной подсказке. - Вот, кто по-настоящему на него работает...
- Короче, тебе долго объяснять, ты всё равно не поймёшь, но это не его сын. Просто двойник - идеально похожий на... Короче, его клонировали. Понял? Специально, чтобы поймать на живца этого педофила. Но ты мне так и не ответил. Почему ты опять залез в этот дом?
- Я заблудился! И ты здесь заблудиться можешь, если побудешь в этом доме подольше...
- А почему ты сразу не выбежал, когда за дверь выскочил?!
- Потому, что за дверью должна быть улица, а не коридор какого-то многоэтажного дома. Я бегом сбежал по лестнице, но в подъезде провалился под лёд. Понял? На улице холодно было, поэтому я решил зайти в какую-нибудь пустую квартиру и подсушить на батарее подмоченные вещички... Короче, пока вещи высохли, то потом дом начал меняться: то превращаться в библиотеку с запутанными коридорами, то опять в дом. А, пока дохожу до подъезда и пытаюсь обойти ту прорубь-ловушку, чтобы не провалиться снова, то дом резко меняется и опять становится библиотекой. Нет, я понимаю, что похож на сумасшедшего, но - побудь в этом доме подольше, то ещё и не такое увидишь.
- Чё, реально весь этот дом превращается в библиотеку? - недоверчиво переспросил Коленкин. - Ну, в смысле, неожиданно: хоп - библиотека, хоп - и опять дом. Как кадры в фильме, да?
- Ну, он превращается так же быстро, - не знал Хрюша, что же такое сказать в оправдание, чтобы хоть раз в жизни ему поверили, - как день сменяется ночью. То есть, сначала был день, а потом - хоп и неожиданно ночь наступила, а потом - хоп и неожиданно день... Ну, типа как будто светом кто-то балуется...
- О, молодец! Теперь я тебе верю. Со мной с самим такое случилось: зашёл в этот дом ночью, а потом, через пять минут, день неожиданно наступил. Наверно, надо было подождать, пока ночь назад не вернётся.
- Старая ночь не вернётся, - пояснил ему Хрюша, - потому что это ночь после завтрашнего дня. Понял, блин?!
- Да ладно, не кипешуй. Сейчас, секунду подожди и я проверю, правда ли нельзя выйти из того подъезда?
- Ты хочешь зайти следом за его клонированным сыном?!
- Нет, предупредить надо. Если не предупрежу, то он попрётся следом за нами, а не мы за ним.
- Но это правда не тот "папенькин сынок"? Тогда его тоже надо предупредить, чтобы не заходил за ту дверь.
- Стой, где стоял, - осадил его Коленкин. - Я ещё сам не знаю, "сынок" этот или "не сынок". Просто, ориентируюсь с его слов. И как, по-твоему, я могу убедиться, что он точно клонированный, если я настоящего не видел?
Всё-таки, Коленкину удалось уговорить этого липучего Хрюшу, чтобы не тянулся за ним следом.
- Эй, земеля, - побежал он следом за Двойником по продольному коридору, пока тот не удалился или не исчез (Коленкин предполагал, что Хрюша может дойти до подъезда и, прямо на его глазах, превратиться в невидимку, потому что Коленкину не дано обладать талантом "попаданца в библиотеку", а Хрюше дано). - Подожди, я хочу тебе что-то сказать!
Двойник младшего Бондаренко остановился...
- Помнишь того "хрюшу", которого мы вчера спасли? Короче, он тут говорит, что заходил за ту дверь Бондаренкиной квартиры, выходил на лёд и видел там русалку, но сейчас не может выйти из дома потому что в нём заблудился.
- Ему тоже память стёрли?
- Да, похоже.
Коленкин не знал, что милицейский уже ожидает их на льду, чтобы разобраться с теми, кто помешал ему вырезать страницы из одной книги Памяти и вклеить из нескольких книг-пустышек. Наверное, он думал, что Хрюша действительно потерял память и из-за этого не может выйти из здания. Он очень мало о чём запомнил из его "затравленной" путаной болтовни, но очень хотел хоть в чём-нибудь ему помочь. А иначе - что это получится? То, что они зазря вчера спасли этого "Хрюшу"?
- Подожди, - приостановил Двойник удаляющегося Витька, - кого-кого он на льду видел?
- Он говорит, что там женщина на рыбу похожа.
- Ну, понятно. Она ему так сказала, а он и поверил...
С этими словами Двойник направился в сторону двери Бондаренко, а Витёк - в сторону угла, за которым нетерпеливый "Хрюша" его дожидался.
- Правда, что ли, этот дом весь превращается в библиотеку? - усмехнулся Коленкин, заходя за угол.
- Нет, не весь, - живо отозвался ребёнок. - Квартира, в которую сейчас зайдёт тот ментовской сынок, превращается в милицейское отделение.
- Да не "ментовской" он! Я тебе серьёзно говорю...
- Думаешь, я не слышал, что он сказал про русалку?
- Чё сказал?
- Ну, что я вышел через ту дверь на лёд, а там рыбачила какая-то дама, и сказала мне, что она на рыбу похожа, а я, как дурачок, поверил в то, что она говорит.
- Да я понял! Только к чему ты это сказал про неё?
- К тому, что он тоже - наврал тебе про то, что он не "ментовской", а ты и купился...
- То есть, там реально русалка? - осклабился Витя.
- Хочешь поснимать её на мобильный?
- Нет. Хочу перевести тебя через подъезд. Ну, чтобы ты опять не провалился и не сушил... это самое. А то, в натуре, ночи здесь так быстро сменяются днями...
- Только ты обещаешь, что выйдешь вместе со мной?!
- А как библиотека из себя выглядела? - всё не отставал от него Коленкин, пока они спускались по лестницам. - Такая, с длинными стеллажами? Ещё длиннее, чем коридоры на этажах. Да?
- Главное, что она одноэтажная. Ну, плоская, в отличие от теперешнего высотного дома. Может, то, что она плоская, компенсирует то, что дом многоэтажный.
- Ну да, если это не "подземная" библиотека.
***
В коридоре, как обычно, было темно, потому что окна заляпаны пылью и свет с улицы слишком тусклый. Это было так, но не полностью. Света понимала, что мрак в коридоре создают двери, запертые на замок. Ведь, если бы все были так распахнуты настежь, как квартира Бондаренок (та, к которой Света в данный момент направляется), то безусловно, в коридоре было бы светло как днём.
То есть, из Бондаренкиной двери лился до такой степени яркий свет, словно эта дверь каким-то странным способом была перепутана с красивым летним окном у бабушки на даче (Света очень любила раскрывать окно в своей комнате пошире, чтобы комната за день успела как можно больше наполниться солнцем); и за этим окном светит солнце, в то время как на улице, из которой Коленкин ввёл её в эти серые и жуткие коридоры, всё небо усеяно пеленой облаков уже вторую неделю. Поэтому, несомненно, Свете было интересно подойти к Бондаренкиной двери поближе, чтобы полюбоваться, что же такого изумительного увидел за ней Коленкин и позвал её, чтобы всё это показать. И она не просто шла, а уже почти бежала.
Но нога обо что-то очень больно долбанулась - о какой-то штырь - и бегущий мальчик чуть не кувыркнулся. Бегущий Бондаренко. Вернее, двойник его сына.
Когда он склонился, чтобы присмотреться, то непонятно было, кто на кого смотрит. Дуло пистолета смотрело на сына Бондаренко и, видимо, было вовсю готово его прострелить. Рукоятка этого пистолета застряла в прощелине между панелями пола (линолеум накрывал эти панели, но местами был ободран и проглядывали пролысины бетона) и дуло смотрело в потолок. Кто всунул этот "пушкарь" между двумя бетонными плитами и, главное, зачем, было не менее непонятно, чем всё остальное, на что Света обращала внимание эти последние дни, сразу после того, как из её книги Памяти вырезали все страницы, но вклеили листы из других (обычных) книг, и после того, как с её телом началась такая чертовщина. Вообще, если потерять всю память, то день сурка, в котором живут очень многие люди, неожиданно может перекраситься в фильм ужасов. Так как появится очень много нового и неизвестного, чего с потерявшим память человеком никогда до этого не происходило и он не то, чтобы обескуражен, а не знает, как вклиниться во всё это происходящее действо. Попытаться его изменить, потому что всю жизнь, буквально с рождения, привык её менять: бороться с этой несносной жизнью, чтобы хоть что-то изменилось к лучшему. То есть, память уничтожена, но старая привычка сохранилась, поэтому потерявший память человек продолжает жить как по инерции, но не понимает, что происходит вокруг. И это больше всего пугает. Примерно так же, как дуло пистолета, смотрящее Свете в лицо.
Света взвизгнула от неожиданности (взвизгнул юноша - тело Лёлика Бондаренко), но её никто не услышал, потому что Коленкин и Хрюша были уже в самом низу и подходили к выходу из подъезда.
Коленкин уставился на сугроб, как баран на новые ворота. Когда он входил в это здание, то прекрасно помнил, что сугроб был нетронутым, а сейчас его практически не было и зияла огромная дырка проруби, со снежно-ледяной кашей.
- Ты не думай, что здесь опять кто-то провалился и долго вылазил, - сказал ему Хрюша перед тем, как Витёк недоумённо уставился на прорубь. - По проруби точно видно, что это был милицейский. Понял или не понял? Он вылазил из-под воды.
- Слышь, а чё ты всё время "понял" говоришь? - произнёс Коленкин, чтобы заполнить паузу (чтобы Хрюша не подумал, что этот Коленкин испугался услышанному). - И вообще, откуда ты знаешь столько всего? То, что Бондаренко вылазил, и так далее... Ты часом не экстрасенс?
- Да нет, это я от радости! Понял? У меня всегда так бывает. Если я сильно чему-то обрадуюсь, то на меня... Ну, как будто приходит озарение...
- Нисходит, - поправил его Коленкин.
- Чё?
- Озарение - нисходит.
- Ну да. Просто я обрадовался, что добрался до этого подъезда и дом опять в библиотеку не превратился! Понял?
- Вот бы здесь Света была, - мечтательно пробубнил Коленкин. - Она бы попробовала на вкус эту воду и наконец-то поверила, что она морская, а не "канализационная"...
- Чё? - опять промычал Хрюша свой излюбленный паразит (в жизни у него было только два слова-паразита: постоянно "чёкать"-переспрашивать и, когда что-то рассказывает, часто повторять "понял?").
- Я говорю, была бы здесь Света... Не туда бы попёрлась, к Бондаренкиной двери, а спустилась бы вместе с нами... Вот было бы классно!
- Интересно... - зачесал затылок Хрюша. - А как это ты того "клонированного Бондаренко" называешь какой-то Светой! И так о нём говоришь, ну, как будто бы он голубой... Ой, извини! Я же не в обиду. Ну, ты же понял? - подмигивал ему Хрюша.
***
В это время Света с трудом выдернула пистолет из прощелины - хорошо его забил туда кто-то; наверно кувалдой в этот зазор его заколачивали. Она подняла и внимательно в него всматривалась. Наверно, ей хотелось узнать, настоящий он или "искусственный" - Света совершенно не разбиралась в оружии и держала "пушкарь" в руках, можно сказать, первый раз в своей жизни. У неё вырезали страницы из книги Памяти, но это сейчас было совершенно неважно. Пистолет, впрочем, был обыкновенным "макаровым" - табельным оружием любого милицейского. Конечно, не того, который охраняет библиотечные книжки от "вороватой детворы" и у которого нет на плечах погон, поскольку он выдрал их "с мясом".
Из-за двери Бондаренкиной квартиры, которая была распахнута настежь, в этот момент послышалось чьё-то недовольное рычание. Так, словно за углом дверного косяка спрятался какой-то медведь, притаился и подглядывает за тем, что делает Света. Очевидно, перед этим он (медведь) успел просверлить дырочку, через которую всё видно. Понятно, что этот "Медведь" не был милиционером Бондаренко. Это был какой-то совсем другой тип. Ведь, если бы это был старший-Бондаренко, то он непременно бы вышел из своей распахнутой настежь квартиры. Так как Света - его вылитый сын, и Бондаренко должен попросить его отдать табельное оружие папе. Попросить очень вежливо, поскольку, судя по тому, как выглядит со стороны Света, с головой у неё явно не всё в порядке. Чего доброго, выстрелит в любой неудобный момент.
Конечно, это не Бондаренко там стоит, а его отпрыск! Поэтому у Светы сильно ёкнуло сердце. Что, если у Бондаренко-младшего начался какой-нибудь очередной приступ бешенства и Свете придётся с ним (сыном) сцепиться? Ему-то всё на свете до фонаря, поскольку он больной-шизоид, а Свете придётся продырявить своё собственное тело. Или, вообще, убить его на фиг. В зависимости оттого, как разовьётся их стычка. Ведь, если этот сын там притаился, то только и ждёт, чтобы она вошла, а он оглушил её молотком (тем самым, которым он заколотил в прощелину этот пистолет Макарова), потом затащил в квартиру, запер дверь на замок и, уже, со спокойненькой душой ждал своего папу... Мда, а папа его в этот раз как-то очень сильно подзадержался на работе!
Света подняла пистолет на вытяжку и, осторожно подходя к двери, готова была в любой момент выстрелить. По своей девичьей дурости, она не догадалась проверить, снят или не снят этот "ствол" с предохранителя. Да и самое главное - заряжен он или не заряжен; то есть, для этого нужно уметь вскрыть приклад и вытащить магазин. Но Свете в этот момент было не до раздумий. Она, наверно, чувствовала себя каким-то Рэмбо. Держала пистолет в вытянутых руках, на уровне лица и медленно пододвигалась к двери, открытой нараспашку и льющемуся из неё солнечному свету. Удивительно, но, как только этот пистолет оказался в её руках, у Светы откуда ни возьмись появилась очень сильная смелость. Наверно, она каким-то образом почувствовала могущественную энергию Бондаренко-младшего, о которой он недавно лопотал ей по телефону. Молол что-то про своё "волшебное тело", без которого ему невмоготу. И именно сейчас Света это хорошенько почувствовала. Была бы она девчонкой, как и прежде, то, не то, чтобы не начала выколачивать из прощелины пистолет, а, валяйся он на полу, с таким омерзением бы по нему пенданула, словно то не пистолет, а крыса какая-нибудь дохлая.
Палец её был на курке, когда край её глаза заглянул за изгиб дверного косяка и, чуть не заставил Свету шлёпнуться. Только не на мягкое место упасть, а в так называемый "бассейн".
Во всяком случае, то, что увидела чуть не шагнувшая вперёд и посмотревшая под ноги Света, было очень похоже на бассейн, если бы весь обзор не загораживала собой вертикально торчащая из воды огромная льдина.
"Стеной" такую льдину не назовёшь, поскольку "стена" обычно примыкает к дверному проёму, вмерзает в него и полностью блокирует возможность входа, либо выхода. Однако - дверь в квартиру Бондаренок открывается вовнутрь, поэтому какое-то расстояние, чтобы позволить этой двери открыться, между "стеной" и затаившей от испуга дыхание Светой соблюдено. Даже не "какое-то расстояние", а примерно три-четыре метра. То есть, можно погрузиться в этот "бассейн" и, если ты практикуешь моржевание, то проплыть до этой стены или в её доль, чтобы поискать, есть ли где-нибудь прощелина. Если можно, то чуть пошире той, в которую заколотили при помощи строительного молотка пистолет Макарова. То есть, чтобы можно было продеть пальцы и попытаться отломать хотя бы краешек от этой льдины (Света заглянула вовнутрь дверного проёма, посмотрела в обе стороны и поняла, что до краёв этой льдины, торчащей из воды, ещё плыть и плыть). Тем более, что по виду льдина была очень хрупкая. С той стороны светило какое-то небывало яркое солнце и льдина таяла, можно сказать, на глазах. Выглядела она как толстое стекло, только очень мутное. Сквозь эту льдину-стену была видна корка льда. То есть воду (бассейн) покрывал лёд, который находился ровно на уровне бетонного, с выдранным куском линолеума, пола, на котором стояла Света. Кроме всего прочего, Свете так же удалось разглядеть сквозь стену-льдину ещё и тень довольно высокого человека, двухметрового роста.
Тень этого человека, которого разглядела Светлана, сначала стояла неподвижно и, как думалось Свете, была повёрнута лицом в сторону этой вертикальной льдины. Наверное, пыталась сквозь эту льдину что-либо разглядеть, так же как и Света.
Судя по тому, как резко эта "тень" вскинула руки, можно было подумать, что "она" разглядела и ей даже удалось увидеть, что в дверном проёме кто-то появился. Вскинуть руки, что-то в них сжимая, и...
Раньше, чем эта тень успела что-либо сделать той штукой, которую сжимала в направленных на дверной проём руках, Света нажала на курок и... Её чуть не оглушил выстрел.
Свете сначала показалось, что выстрел был таким мощным, что тень, которая находилась за льдиной, от него аж кувыркнулась. От грохота выстрела льдина осыпалась на тысячи маленьких хрусталиков.
- Папа! - только и успела крикнуть этой тени Света. Крикнуть очень отчаянно, потому что она успела увидеть его милицейскую униформу. И то, что на плечах нет погонов.
Дело в том, что человек, который скрывался за льдиной, не кувыркнулся и не отлетел на полметра от Светиного выстрела. Он ударился о лёд и мгновенно исчез. Правда, на месте исчезновения оставил за собой широкую прорубь. Но, да впрочем неизвестно. Может, эта прорубь опять-таки от Светиного выстрела образовалась. Ведь выстрел был таким оглушительным, что больше напоминал собой взрыв. Должно быть, в этом "Макарове" заряжены разрывные снаряды. И Свету должно было контузить таким грохотом (если потолку на голову ни обрушиться), но, видимо, тело Бондаренко-младшего по-настоящему было "бессмертным" - его ничего не брало. Недаром ведь в Свете появилась такая сильная уверенность перед тем, как выстрелить?
- Папа! - кричала Света, через секунду стоя над той прорубью, куда провалился милицейский из библиотеки, сама не понимая, каким чудом ей удалось перепрыгнуть через четыре метра, не поскользнуться и не упасть в ледяную воду (она даже не помнит, чтобы она прыгала; просто, каким-то странным образом, сначала стояла в коридоре, а теперь оказалась на льду и кричит вглубь проруби с диким надрывом). - Папа, не умирай! Ты мне очень-очень нужен!
Может быть, она не кричала всю эту белиберду, если бы в руках у Светы находился пистолет. Если бы он не остался там - на полу коридора... Хотя, если на секунду остановиться, не вопить, и подумать, как так получилось, что она здесь, и даже не заметила, как у неё из рук вырвался пистолет, то получилась бы ещё большая белиберда. Ведь от выстрела была такая сильная отдача, что Светой могло запросто вышибить противоположную дверь в Бондаренкином коридоре. Может, если с ней был тот Коленкин и он выбил бы эту дверь напротив, а Света бы выстрелила в глубину дверного проёма, то только так её могло перенести через "бассейн" при помощи отдачи. И только так пистолет вырвало бы из её рук и он остался там лежать. Но Коленкин бы не замешкался, да швырнул бы этот "ствол" в сторону Светы. И сказал бы ей: "Выстрели в воду, пока этот говнюк не успел занырнуть поглубже". Ведь именно для этого здесь Коленкин и находится - чтобы "замочить" Светиного папу... Чтобы перепутать все карты и некого потом было уговаривать (или слёзно умолять) восстановить в Светлане память Бондаренко-младшего. Ну, заставить его пошариться по дурацкой библиотеке, поискать какую-нибудь книжицу, да попереклеивать туда-сюда странички. Или рассмотреть все те условия, которые Бондаренко-старший собирается выставить Свете. С учётом, что в её амнезии виноваты не бесы, которых из Бондаренко следует изгнать, прибегнув к услугам экзорциста или какого-нибудь местного шамана, а это вполне себе серьёзная и продуманная операция.