Человеку, с которым я беседую, нельзя не верить. За его спиной - долгий опыт службы в одной из самых могущественных организаций - КГБ. Звание полковника просто так не дается, особенно в подобном ведомстве.
Но даже, если не думать о тяжелых золотых звездочках на кителе, который наверняка висит где-то в углу платяного шкафа, таком зеленом выглаженном кителе, сомнения все равно не возникают : достаточно видеть эту спокойную снисходительность и глубокий вдумчивый взгляд, проникающий через все твои осторожные планы выведать интересненькое. Такие люди не лгут. В их мире нет такого слова. Есть противник, есть свои, есть утаивание информации и ее выуживание из случайных фраз и слов, есть бесконечные изощренные ходы: они знают, что мы знаем, что они знают...
Человек с улицы, каким являюсь я, просто не вписывается в этот круг. Ему просто не скажут всего.
- Мое имя-отчество тоже следует изменить. Вам говорили?
- Да, разумеется, - с готовностью спохватываюсь я.- Константин Михайлович особо упомянул, что не нужно допытываться о вашей фамилии, тем более, что этот материал не будет...
- Ограничимся инициалами. Например, К.М. Подойдет?
Я киваю. К.М., так К.М. Настоящей его фамилии я, кстати, тоже не знаю. И вообще, ничего не знаю, кроме 'есть один мой знакомый, съезди к нему, поговори, присмотрись. Не забудь сказать, что от меня, и что за ним один разговор, он сам знает, какой. В журнал это не пойдет, сразу предупреждаю, а вот для общего кругозора тебе будет полезно. Ты как раз подобным интересуешься...'
Я внимательно слушаю. Мой собеседник молчит, задумчиво глядя куда-то в пол. Мы так не выучены: сидеть, не перебирая пальцами, не теребя лежащую под боком телепрограмму - просто спокойно сидеть и молчать, поражая спокойной уверенностью.
- Ну что ж, расскажу, раз обещал, - наконец, начинает К.М. - Я сам долго не мог поверить. Но работа приучила не задавать вопросы и не удивляться.
Я слушаю.
- В начале сентября 1991 года вызвал меня начальник и без обиняков заявил: "Сам понимаешь, Сергей, власть меняется, государство разваливается, но есть вещи, которые нужно хранить в тайне, невзирая ни на что". А кому, как не мне знать это. Но я молчу, жду, что он дальше будет говорить.
А он: "Есть тут одно порученьице. Знаю, что не подведешь. Нужно кой-чего уничтожить. Сам понимаешь, дело щекотливое, даже скажу, неофициальное. Новая власть до этих секретов будет сильно охоча. А там есть такое, что лучше его от греха подальше... ну, должен соображать".
И я получил, - продолжает К.М.,- устный приказ - в одном нашем архиве уничтожить кое-какие материалы. Причем, так, чтоб никто не догадался, что это работа нашего же ведомства. Ну, думаю, чтобы такое сообразить. Грабеж или пожар? Решил, что следует просто тихо и незаметно изъять все, мне нужное, а потом в тихом месте это дело изничтожить.
- А что за архив? - осведомляюсь я, стараясь чтобы вопрос выглядел как можно более невинным. - Где?
К.М. смотрит на меня, прищурившись, а потом улыбается:
- На том месте давно уж нет ничего. Продано, перекуплено, а потом снесено. Название же тебе ничего не скажет. Ты дальше слушай, раз пришел. Секретов, как все проделали, раскрывать не буду. Но похвалюсь - комар и носа не подточил. Управились за неделю. И вот привезли мне на конспиративную квартиру два чемодана с папками. А я, между прочим, сразу себе сказал: я буду не я, если не посмотрю, что там такого. Сам понимаешь, СССР больше нет, что будет дальше - непонятно. Может, и КГБ завтра запретят, как Компартию. Отпустил своих ребят и сел смотреть.
К.М. замирает, вспоминая. Видно, что и сейчас прожитое не оставляет его равнодушным.
Затем он шумно вздыхает.
- Как сейчас помню, большие такие чемоданы из мягкой желтой кожи с ремнями. Жесткости никакой и от тяжести их верхняя часть - там, где ручка, прогибалась...
В общем, смотрел я минут пять. А потом, как только осознал, что попало в руки, хвать эти два чемодана и бегом из квартиры. Сел на машину, и как давай деру. Минут десять крутился по соседнему кварталу, смотрел, нет ли за мной хвоста. А потом погнал из Москвы. Приехал в одно место, чистое, никто о нем не знал, и до самого вечера листал те документы...
- И что же там? - скрывая жадное нетерпение, вопрошаю я.
- А там... - растягивая слова, неторопливо произносит К.М. - Там... ты верующий?
- Я? - ошеломленно говорю я, не понимая.
- Понятно, - не дожидаясь ответа, произносит К.М. - Вот и я так же. Библию не знал. Ну, так, в общем - что были Адам и Ева. Съели яблоко, после чего их турнули из Рая. А оказывается, в Рае было четыре реки: Фисон, Гихон, Хиддекель и Ферат. Их так назвали евреи, но название, разумеется, совершенно условно.
- Да? - еще не оправившись от первого заряда удивления, по инерции выдаю я. И непонятно, что бьет сильнее - сама тема или без запинки, словно давно выученные, произнесенные названия Библейских рек.
- Да. Но в сказании Иосифа, например, это Ганг, Тигр, Евфрат и Нил. Впрочем, терминология совершенно неважна.
Я не понимаю, для чего К.М. рассказывает об этом.
- Важно, что первых людей из Рая выгнали, и они пытались в него вернуться.
Я осторожно киваю головой. Мне не терпится узнать, что же находилось в двух чемоданах, но я молча слушаю.
- Есть один текст на глиняных табличках, датированный семнадцатым веком до нашей эры. В нем говорится, как люди пытались найти дорогу обратно. И они нашли. Но медные врата Рая были плотно закрыты, а из-за стен струился туман. Да, так и было написано - ворота из меди. А стены такой высоты, что залезть нет никакой возможности.
К.М. смотрит на меня и, похоже, замечает мое нетерпение.
- Думаешь, сбрендил старый маразматик? Я поначалу тоже так думал. Но ты послушай дальше. В третьем веке один епископ, грек предпринял попытку найти Эдем и вновь нашел те самые стены и те самые ворота. Но тумана он не увидел, зато услыхал сладкое пение, настолько сладкое, что пролежал три дня в сладком онемении, не желая ничего, кроме как слышать Райские голоса и дышать ароматом, доносящимся Оттуда. Грек пытался измерить высоту ворот и не смог. Эта рукопись есть в Ватикане. Я видел фотокопию и перевод.
- Но каким образом это все относится к тому... - наконец, не выдерживаю я. - Или вы хотите сказать, что в двух чемоданах было вот это?
К.М. задумчиво и строго кивает.
Я не верю.
- Не может быть! Рай? Но он ведь миф?
К.М. сурово молчит.
- Ну хорошо, ну, пусть какая-то конкретная местность. Пусть плодородная, пусть красивая, но ведь это не может служить доказательством...
- Может - перебивает меня бывший гэбист. В двух чемоданах и были доказательства. Это не медь. И стена не камень. Таких материалов вообще нет на Земле. Точнее, не должно быть. Да и не Земля это. Я видел фотографии. Читал пятисотстраничные отчеты. Анализы материалов. Заключения физиков. Сверхскольжение, сверхпрочность. Медиков, наконец. Возле Него проходят все болезни - и врожденные, и приобретенные. Можешь представить?
- Представить могу. Но поверить... почему же тогда молчали... хотя, понятно, почему. Это где-то в...
- Это нигде. Точнее, вход на Земле. Но там дальше, уже не Земля. Там, дальше - наш Рай. Тот, из которого людей когда-то изгнали.
- И вы уничтожили...
- Когда прочитал, - усмехается К.М. - и все запомнил. А память у меня хорошая. Притом, уничтожены отчеты, но остались пробы. Просто под номерами, безотносительно к чему-либо. Просто пробы воздуха и земли перед Ним. Ну и, еще, я знаю место.
- Но тогда получается, что вся история, теория происхождения человека...
- Не знаю, что получается!
Я внимательно смотрю на плотную крепкую фигуру бывшего полковника.
- Чего примериваешься. Нет, Там я не бывал. Но собираюсь. Вот еще поживу тут, посмотрю, чего вырисовывается, а потом махну...
- Теперь понимаю, почему эти чемоданы были так важны!
- Ничего ты не понимаешь, - сердито говорит К.М. - Все, с тебя хватит.
Я пытаюсь выспросить еще, но К.М. неумолим - перевел разговор на коммунизм, на новое общество в котором люди буду высоконравственными, высокодуховными, потом на КПСС и золото партии. На мои провокационные вопросы не реагирует никак.
И только перед самым уходом, в прихожей К.М. говорит негромко: - Вот ты говорил, что понимаешь, почему нужно держать в тайне. Ничего ты не понимаешь. Вот Ватикан знает, и тоже молчит. А знаешь, почему? Потому что ворота Туда - открыты. По крайней мере с третьего века...