Vagaitsev Vadim Alecsandrovich. Karl

Vagaitsev Vadim Alecsandrovich : другие произведения.

Karl

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками

Оставить комментарий © Copyright Vagaitsev Vadim Alecsandrovich (vadim48@nm.ru) Размещен: 02/02/2006, изменен: 17/02/2009. 83k. Статистика. Статья: Проза		Ваша оценка:

В ПОИСКАХ СЧАСТЬЯ

" Катящийся камень мхом не обрастает" . (Английская пословица)

Люди любят друг другу задавать вопросы. Например, почему

молодые и сильные люди в поисках счастья часто оправляются в

чужие края и едут чаще всего не в пустыню, а выбирают для это-

го места людные, где и без них искателей счастья пруд-пруди.

Ответ кроется в самой природе человека - все мы предпочитаем

новое и необычное старому надоевшему, хотя зачастую больно об-

жигаемся на этом, особенно в молодости, ведь редко у кого хва-

тает терпения разобраться как следует в предпочитаемом - блеск

новизны ослепляет молодые глаза.

Карл попал в чужие края не по своей воле - его привезли с

собой родители. Ему тогда едва минуло десять лет - возраст

когда только-только в человеке начинают пробуждаться первые

чувства и первым, как правило, просыпается чувство романтизма -

стремления ко всему новому и необычному. И вот он из небольшо-

го немецкого городка попал в чужую страну, в город, который и у

взрослых бывалых людей вызывал удивление своими размерами.

Здесь конечно нужно отметить и другое, он был единственным и

горячо любимым ребёнком в сравнительно благополучной семье -

его отец, инженер-электрик, приехал сюда не на пустое место,

ещё в Германии он заключил контракт с крупной строительной

фирмой, подрядившейся построить в Аргентине завод. Так что с

деньгами они не бедствовали и после Германии им здесь всё ка-

залось очень дешёвым.

Отец Карла был сыном русского военнопленного непожелавше-

го вернуться на родину и это было одним из обстоятельств побу-

дивших его подписать этот контракт - хоть он и родился и вырос

в немецкой среде, а всё же нет-нет, да и кто-нибудь напомнит

ему о его происхождении, и не в последнюю очередь из-за его

русской фамилии, а там за океаном в стране сплошь состоящей из

одних эмигрантов, он полагал, и с этой фамилией будет обычным

человеком. Так оно и получилось. После окончания строительства

он предполагал остаться работать на этом заводе - соответству-

ющие предпосылки для этого были, но судьба рассудила иначе -

он погиб, когда стройка уже подходила к концу, попав под высо-

кое напряжение.

Карл после смерти отца, хоть и не остался круглым сиро-

той, но попал в очень затруднительное положение. Мать его сра-

зу же стала искать работу. Однако всё что она умела делать -

это немного шить и починять одежду, а из знаний у неё в запасе

был только английский язык, который она знала в совершенстве и

даже уверяла отца, что у неё оксфордское произношение. Вот на

это знание языков, английского и разумеется немецкого, она

сильно и рассчитывала - оба эти языка в Аргентине котировались

очень высоко. Сильно мешало поискам то обстоятельство, что

испанский она знала, что называется, на магазинном уровне и

плохо даже понимала, когда ей объясняли как пройти на такую-то

улицу. Единственным положительным моментом было то что от отца

остались кой-какие деньги, и он успел оформить и себе и семье

аргентинские документы.

Карл был можно сказать полиглотом - он знал немецкий,

русский, английский и уже неплохо испанский. Правда, в совер-

шенстве он знал только немецкий и в разговоре часто сбивался на

него. От природы он был крепкого телосложения и высок ростом,

кроме того, отец маленько подучил его боксу и некоторым приёмам

самообороны - так что сверстники его уважали. Учился он легко,

хотя и без особого прилежания. От отца он унаследовал фи-

лософский взгляд на жизнь, разумеется в пределах доступных

мальчишке в двенадцать лет, именно столько ему исполнилось не

задолго до того, как он потерял единственного любимого челове-

ка. Мать он недолюбливал, и сам не зная, почему боялся, хотя

она не прибегала ни к каким жестокостям по отношению к нему и

даже к грубости, но когда ему случалось провиниться он трепе-

тал от одной мысли, что она узнает об этом. Этот взгляд жгуче

чёрных слегка на выкате глаз, его буквально завораживал и он

всячески избегал в них смотреть, и вот теперь его жизнь, если

не навсегда, то на долгие годы связана именно с ней.

Отец в таких случаях любил говорить: " Всё действительное

разумно и раз так оно есть, то так и должно быть, и проти-

виться этому бесполезно, а значит глупо. Нужно постараться

сжиться со случившимся, даже если это неприятно, и тогда ста-

нет легче. " Умом он это понимал, но душа жестоко страдала - в

самом деле, что он мог поделать, а значит нужно стиснуть зубы

и терпеть!

С работой у матери получалось плохо, а самое главное не

было никакой стабильности, а значит и уверенности в завтрашнем

дне. С год они ещё как-то держались, а потом мать начала явно

сдавать - некогда цветущее лицо её стало бледным, в движениях

появилась излишняя порывистость, и она всё чаще стала искать

возможности хоть немного отдохнуть. Ему было до слёз жалко её,

но, как и раньше он боялся с ней говорить.

И вот однажды он, набравшись смелости, заявил, что в школу

он больше не пойдёт, а будет искать работу. Мать удивлённо

посмотрела на него, а потом, вздохнув, сказала:

- Поступай, как знаешь.

Он буквально застыл на месте - как и это всё?! Никаких

советов, увещеваний и Бог весть чего ещё - а ведь она его мать,

единственный оставшийся близкий ему человек! Боже, какая буря

поднялась в его неопытной душе! Он ещё несколько секунд посто-

ял перед ней и, не помня себя, пошёл к себе в комнату, тихо зак-

рыл за собой дверь и горько заплакал - всё, детство его ушло в

безвозвратное прошлое - впереди полная труда жизнь.

Работу найти оказалось не просто, но ему повезло - он

случайно наткнулся на вновь открывшуюся мойку автомобилей. Хо-

зяин смерил его фигуру взглядом, и решил, что это как раз то

что нужно - телом крепок и малолетка, а значит и платить ему

можно будет поменьше. Так Карл устроился на работу "по-чёрно-

му". Мойка оказалась в десяти кварталах от его дома, и он сра-

зу решил, что будет ходить пешком, в целях экономии.

Работу удалось найти, но никакой радости он от этого не

испытывал - не так он представлял себе вступление во взрослую

жизнь. Мать в ответ на его сообщение только кивнула головой, а

когда он хотел уже пройти мимо, вдруг подняла на него глаза:

- Сколько?

Он вначале её не понял и удивлённо уставился на неё, но

потом до него дошло, и он сухо ответил:

- Триста пятьдесят.

- Мало, - резюмировала мать, и на этом они разошлись - он

пошёл к себе в комнату, а она продолжала возиться на кухне.

Карл вообще мало знал свою мать - кто она и откуда? Заду-

шевных бесед она с ним никогда не вела, ласкала его только

тогда когда он был совсем маленький, а потом как-то незаметно

превратилась в учительницу и воспитательницу, терпеливую и

настойчивую, именно благодаря этому её терпению и настойчи-

вости он неплохо успевал в школе, мало шалил и выучил два язы-

ка английский и как не странно русский, хотя она почти не зна-

ла этот язык, но зато заставляла отца находить время для пла-

номерных занятий - он считал, что вполне достаточно того, что

он время от времени говорит с сыном по-русски, и всячески уви-

ливал от этого, но она добивалась своего. Потом когда Карл

стал постарше, он нашёл отдушину - стал превращать уроки в ин-

тересные беседы, и мальчику это очень понравилось. Особенно за-

помнились последние, не задолго до его смерти.

Поводом послужила авария, случившаяся у него на работе.

Отец пришёл домой мрачный и вначале на вопрос Карла, о том что

случилось, только махнул рукой, но он очень любил сына и

грустно ответил:

- Обычная аргентинская безалаберность, сынок, - подсоеде-

нили провода и плохо их изолировали - короткое замыкание и по-

гибло ценное оборудование, а спросили с меня - почему не

проследил?

Потом они долго говорили о жизни вообще - отец любил в

своих рассуждениях уходить в заоблачные выси, забывая о том,

что его сын еще, в сущности, ребёнок. Например, о том, что спра-

ведливо, а что нет. Если оставить в стороне все общие места,

то его рассуждения сводились к тому, что стопроцентной спра-

ведливости нет и быть не может.

- Вот представь себе, сынок, что некий гениальный врач,

представитель одной из самых гуманных профессий, изобрёл ле-

карство исцеляющие раз и навсегда людей от всех болезней, -

говорил он, - Хорошо это или плохо?

- Конечно, хорошо, - не задумываясь, ответил Карл.

- Да, хорошо, конкретно для тебя, для меня и вообще для

любого конкретного человека, а в целом получается плохо.

- Как так?! - удивился Карл.

- Очень просто - все исцелились - и что тогда будет де-

лать он сам и все остальные врачи?

- Займутся чем-нибудь другим!

- Куда денутся работники фармацевтической промышленности

и другие работники здравоохранения, включая сюда и самого ми-

нистра?! - продолжал, с ехидной улыбкой, спрашивать отец.

Карл тупо замолчал - судьба министра здравоохранения его

до сих пор совершенно не интересовала.

- Вывод, сынок, напрашивается сам собой - если когда-ни-

будь и где-нибудь какой-то чудак и сунется с чем-то подобным,

ему моментально оторвут голову как цыплёнку или засадят в су-

масшедший дом! - смеясь, добавил отец.

Помолчав, уже серьёзно добавил:

- А вообще-то подобного рода разговоров старайся избегать

вести с кем попало.

- Меня за них могут наказать?

- По закону нет, но есть люди которым они могут не понра-

виться, а это может повредить твоей дальнейшей карьере.

А отцу очень хотелось, чтобы его сын добился высокого по-

ложения в обществе. Позднее Карл вспомнил, что отец никогда не

вёл подобных разговоров при матери.

Время шло, Карл возмужал и окреп, и не в последнею оче-

редь, благодаря своей тяжёлой работе.

Мать за это время сильно постарела, у неё появилась от-

дышка, и приходя, домой она почти всё время сидела, так что вся

домашняя работа, включая и приготовление пищи, легла на плечи

Карла. Единственно чем ещё продолжала дома заниматься мать -

это починка одежды, да и то всё реже, хотя необходимость в

этом нарастала.

Однажды она подняла на сына глаза, и тот сильно удивился

как они изменились - они стали какими-то мутными и только в

глубине их горел странный огонь - Карл хотел отвести взгляд и

не мог. Она тяжело дышала, как будто собираясь с силами и вдруг

вымолвила:

- Я давно хотела тебя спросить, - она перевела дыхание и

продолжила, - Ты, что до конца дней собираешься работать на

этой мойке?

Карл опешил - он совершенно не был готов к этому вопросу

- дни тянулись за днями - он работал и приносил деньги домой -

ими целиком распоряжалась его мать. А что дальше, в самом деле

что?

- Да я вообще-то думал, но пока нет ведь ничего другого,

- промямлил он.

- И не будет, - решительно сказала мать, - А это заведе-

ние, как и тысячи других, раньше или позже закроется или пе-

рейдёт в другие руки и ты окажешься на улице.

Карл был похож на человека, которого внезапно разбудили.

На этом их разговор на этот раз и закончился, но с этого мо-

мента не проходило и дня, чтобы он не думал о своём будущем и

чем больше он о нём думал, тем более безрадостным оно ему

представлялось. Он вспомнил о своих безуспешных скитаниях по

разным агенсиям до тех пор пока случайно не наткнулся на это

место. Страха не было, но было тупое отчаянье, он стал себя

чувствовать чем-то вроде галерного раба прикованного к своему

месту. С той разницей, что тот рисковал утонуть вместе с гале-

рой, а он выброшенный на улицу умереть с голоду среди раскош-

ных витрин.

И вот однажды, когда минул месяц или немного больше после

этого разговора, он возвращаясь домой, увидел мать сидящей на

парковой скамейке вместе с незнакомым бородатым типом. Этот

парк из-за редко стоящих деревьев просматривался насквозь так

что, стоя у подъезда их дома можно было разглядеть вывеску су-

пермеркадо, расположенного сразу за парком. Мать и этот тип

оживлённо беседовали. Одет он был странно, не смотря на жаркий

день, на нём был чёрный пиджак и большая чёрная фетровая шляпа.

Придя, домой Карл, сразу направился на кухню к холодильни-

ку. "Бог мой, какая сегодня жара и как у этого типа мозги не

сварятся под его чёрной шляпой!" Думал он, глотая холодную во-

ду. Сегодня пятница. Вечер этого дня особенно любим Карлом -

на работу теперь только в понедельник! Ах, если бы в понедель-

ник, пошёл хороший дождь тогда, и делать на мойке было бы нечего

и домой бы отпустили пораньше. Хуже всего было, когда стоял

жаркий безоблачный день и работы завал и укрыться негде - над

мойкой нет никакого навеса, а хозяину эти дни нравятся напро-

тив больше чем пасмурные, не говоря уже о дождливых - клиентов

больше - денег больше, а в безоблачный день и машины быстрей

сохнут, значит больше можно, и пропустить через площадку. Сам

он в такие счастливые для него дни сидел в конторке у вентиля-

тора и пил холодное пиво и всё мечтал о тех временах когда

сможет поставить себе кондиционер. В такие дни Карл часто

вспоминал рассуждения отца о справедливости!

Карл допивал уже третий стакан, когда вошла мать. Она как

всегда сразу подошла к столу и тяжело опустилась на стул.

- Дай и мне стакан воды. С ума можно сойти какая сегодня

жара! - Конец фразы она вымолвила совсем тихо.

- Твоему знакомому жара, похоже, нипочем, раз он так

утеплился! - сказал Карл, подавая, матери запотевший стакан.

Она взяла стакан и опираясь локтём на стол медленно его

выпила, а выпив спокойно сказала:

- В понедельник на мойку не пойдёшь, мы с тобой вместе

пойдём к одному человеку, - и не обращая внимание на раскрытый

от удивления рот Карла, добавила:

- Достань из холодильника поесть, я сегодня сильно устала,

перекушу немного и пойду прилягу.

Карл достал из холодильника творог, нарезанную ломтиками

ветчину, хлеб и спросил будет ли она пить кофе. Она отрица-

тельно покачала головой и попросила ещё воды. Ели как всегда

молча. Поев, она встала и, устремив на сына свои выпуклые глаза

сказала:

- Я пойду отдохну, а ты чем торчать целыми вечерами у те-

ливизора возьми лучше книгу, а то наверное буквы скоро забу-

дешь! - с этими словами она вышла из-за стола и уже направи-

лась к себе в спальню, но вдруг оглянулась, и строго оглядев

его фигуру, добавила:

- В субботу никуда не уходи, поедим вместе в город.

Карл удивлённым взглядом проводил её до самых дверей её

дормитории и только тогда тихонько подошёл к кухонной раковине

чтобы вымыть посуду.

"Надо же, уже который год она совершенно не интересова-

лась чем я буду заниматься вечером! И эта поездка "в город" -

можно подумать, что мы живём в деревне!" - пронеслось у него в

голове.

Поездка "в город" на деле, оказывается, означала поездку

по магазинам, до этой поры Карл, начав сам зарабатывать день-

ги, сам стал покупать себе одежду, попрочней и подешевле,

главным образом джинсы, при чём старался покупать вещи, что на-

зывается "без затей" и не только потому, что знал, что это не

понравится матери, но и сам не любил этого. Единственную

уступку местной моде он сделал, купив себе джинсовые шорты или

как их здесь называли "бермуды" - они были и дешевле брюк и на

работе в них было не так жарко. Мать стала подбирать ему одеж-

ду по своему вкусу. Карлу привыкшему к дешевизне она казалась

страшно дорогой, особенно туфли - они обошлись им в 70 песо.

"Этак мы на этот месяц без денег останемся" подумал Карл, но

вслух ничего не сказал. В завершение похода она завела его в

парикмахерскую и там ему сделали классическую мужскую стрижку.

Взглянув на него мать, сильно помрачнела - вокруг причёски поя-

вилась светлая окантовка. Поэтому она здесь же, в парикма-

херской купила бронзеадор и, велела им смазать слишком светлую

кожу.

- Пойдёшь завтра в солярий загорать, и не забудь, перед

тем как пойдёшь сбрить пух со щёк, - тоном не терпящим возра-

жений сказала она сыну.

По приходе домой она сразу велела постирать обе новые ру-

башки. Карл этому хоть и удивился, но по привычке не сказал

ничего.

Воскресенье до обеда прошло как обычно, если не считать

похода в солярий, а после обеда она дождалась пока он вымоет

посуду, встала из-за стола и жестом приказала ему следовать за

ней, а сама направилась в спальню. Когда они подошли к её две-

рям, Карл замедлил шаги и несколько замялся перед входом в это

святилище. Туда он входил только тогда, когда она сама звала

его чтобы помочь ей сделать уборку и немедленно уходил, как

только ему давали знать, что в его помощи больше не нуждаются.

Она оглянулась и махнула ему рукой, чтобы он вошёл.

- Сейчас я достану своё выходное платье, а ты поставь вот

здесь гладильную доску и останься, поможешь мне его погладить,

- доставая красивое, отделанное кружевами платье, проворчала:

- Тебе нельзя доверить такие вещи, ты обязательно испор-

тишь.

Карл хорошо помнил это чёрное платье - последний подарок

отца к её дню рождения. Она тогда, увидев его, очень обрадова-

лась и сразу же побежала в спальню примерять, потом очень до-

вольная вышла оттуда, и не стесняясь присутствием сына, попроси-

ла мужа застегнуть неудобные верхние застёжки. Она кокетливо

улыбалась, когда отец положил ей на плечо и попросил подержать

чтобы не мешали, её жгуче чёрные, блестящие и слегка волнистые

волосы. Карл тогда невольно залюбовался ею.

И как она изменилась, когда в этом же платье шла за его

гробом!

Он невольно вздрогнул, когда она слегка коснулась платьем

его руки. Она заметила это и почти ласково посмотрела на него.

Глажка заняла больше часа - мать страшно от этого устала, и

вставив деревянные плечики, попросила сына повесить на преотк-

рытую дверцу шкафа чтобы оно не помялось, а сама села на кро-

вать. Повесив, он оглянулся, мать жестом подозвала его к себе,

и когда он подошёл, тихо сказала:

- Возьми отсюда утюг и гладильную доску, хорошо выглади

новые брюки и обе рубашки, да смотри, не запали! Вымойся в ван-

ной, оденься вплоть до ботинок, причешись и приди ко мне, я

посмотрю.

Карл без возражений забрал утюг и доску и вышел. Когда он

полностью одетый причёсывался перед зеркалом, он не узнал себя

- из зеркала на него смотрел красивый, хорошо одетый молодой

парень. Подойдя к двери спальни, он робко постучался, и получив

разрешение вошёл. Мать к его удивлению продолжала сидеть на

кровати почти в той же позе, в какой он её оставил. Оглядев его

спереди она заставила его повернуться перед ней несколько раз.

- Хорош. Да, ты у меня просто красавец! - похвалила она.

- Вот что, парень, возьми из шкатулки ещё десятку и пойди

погуляй по улице и заодно найди чистильщика и почисти с кремом

ботинки.

- Зачем они ведь совсем новые?! - сильно удивился Карл.

- Вот именно поэтому их и нужно почистить! - безапелляционно сказала мать.

- И не вздумай зайти на какую-нибудь танцульку! - ещё

строже добавила она. Потом посмотрела ему в лицо, и едва замет-

но улыбнулась.

- Если сильно невтерпёж, так и быть зайди в кино, но по-

том сразу домой! - сказала она и усталым жестом выпроводила

его из спальни.

Карл не был ни трусом, ни что называется "маменькиным сы-

ночком", но в душе его крепко засело воспитанное с раннего

детства уважение к материнскому слову, а мысль о том, что мать

уже очень слаба и вероятно скоро умрёт, всегда наводила на не-

го жестокое уныние, не из страха перед самостоятельной жизнью,

а перед той душевной пустотой, которую неизбежно должна была

вызвать её кончина. С того момента, когда у него появился са-

мостоятельный заработок, он почувствовал себя вполне независи-

мым человеком и хотя все деньги хранились у матери - это не

служило препятствием к его самостоятельности, когда ему нужны

были деньги, он подходил к ней и говорил об этом и она ему ни-

когда не отказывала. Однако когда денег становилось мало или

приближался срочный платеж, она предупреждала его об этом. Да и

сам он, заглянув в шкатулку и увидев, что она уже слишком

опустела, отказывался от развлечения или покупки. Так они до

сих пор и жили, и это неожиданное и резкое вмешательство мате-

ри в его жизнь его сильно озадачило. Он понимал, что она веро-

ятно желает его блага, и прекрасно знал, что она никогда не

станет распространяться о своих намереньях или вступать с ним

в долгие объяснения. Зная её характер, он прекрасно понимал,

что начни он протестовать или настойчиво требовать объяснений,

она просто откажется от начатого ею дела, и он и дальше оста-

нется всё в том же незавидном и угрожаемом положении, из кото-

рого он, пока что не видел никакого выхода. Конечно, если вы-

гонят, а это случится неизбежно - мать права, он не повесится

или не умрёт от страха в тот же день, а будет упорно, до

последней возможности искать другую работу, но на что он мог

рассчитывать?

В лучшем случае на место продавца на улице, а в худшем

землекопа или другого чёрнорабочего и это всё! И это пока он

здоров и молод, а что потом? Из тяжёлых раздумий его вывел,

раздавшийся рядом возглас:

- Una monedita, se--or, por favor!

Просил молодой парень, примерно его лет, в глаза сразу

бросился пустой рукав его старой рубашки. Он неловко протяги-

вал к нему левую руку, а в глазах у него стояли слёзы. Карл

невольно сунул руку в карман своих новых брюк - там лежала не-

размененая десятка - вся мелочь осталась дома в старых брюках.

Он медленно вынул из кармана пустую руку и сдавленно ответил:

- No tengo, - и пошёл дальше.

За годы жизни в Аргентине он уже привык к подобного рода

встречам, и хотя и не вполне равнодушно относился к ним - ему

жалко было этих людей, и иногда он давал им одну и даже две мо-

нетки, но тогда делая это он знал, что и сам выглядит почти

таким же бедняком, как и они, но на этот раз ему стало особенно

неловко перед этим парнем. Хотелось подойти к нему и всё объ-

яснить, хотя он и понимал, что это глупо, да и что он

собственно ему объяснит, что?

Однако он, чтобы успокоить себя, стал пытаться мысленно

по-испански сочинять это объяснение, и вдруг к ужасу своему

понял, что не смог бы, как следует, то есть задушевно, сделать

это просто физически - из-за недостаточного запаса слов на

этом языке.

Настроение его упало до нуля - он почувствовал себя здесь

совершенно чужим, никому не нужным и не интересным человеком. В

конце квартала он увидел характерную фигуру чистильщика и ре-

шительным шагом направился к нему. "Попробую ещё раз подчи-

ниться матери, она опытнее меня, может ей и в самом деле уда-

лось что-то придумать, а там будет видно, что делать дальше" -

думал он сидя на высоком табурете и следя за профессиональными

движениями рук чистильщика.

В понедельник он проснулся в обычное для рабочего дня

время, но сейчас же вспомнил, что ему предстоит сегодня важный

визит и остался лежать в постели. Пролежав с полчаса, он протя-

нул руку было к старым брюкам и замер в нерешительности, глядя

на спинку другого стула где весели новые. Подумав, одел всё-та-

ки старые - халата у него не было, а разгуливать по квартире в

одних плавках он считал неприличным. Направляясь в ванную он

увидел мать - она как-то особенно на него посмотрела, и спокой-

но сказала:

- А уже встал, а я хотела тебя уже, было будить. Будишь

умываться не забудь побриться, - и оценивающе на него взглянув,

добавила, - И вообще не забывай это теперь делать каждое утро!

Карл сильно смутился от этого замечания, но утешил себя

тем что, сколько бы ему лет не было, мать всегда останется

матерью!

Позавтракав, они разошлись одеваться для предстоящей

встречи. Карл торопился как мог, чтобы мать не сделала ему за-

мечание, пригладив волосы, он буквально выскочил из своей ком-

наты, матери ещё не было. "Наверное, мучается с этими проклятыми

застёжками" - подумал он и стал прохаживаться взад-вперёд.

Наконец она вышла - на Карла напал столбняк - прошло все-

го пять лет, но какой контраст - его мать, если и не стала

совсем старухой, то превратилась в пожилую женщину, куда дева-

лись её красота и свежесть?! Она посмотрела на сына и тихо

сказала:

- Я решила не краситься, чтобы не быть похожей на раскра-

шенную мумию.

Больше за всю дорогу она не сказала ему не слова. Здание

к которому они подошли, явно было специально предназначенным

под офисы, это Карл сразу заметил и обрадовался - значит мать

договорилась с кем-то на счёт работы. Она не задумываясь нажа-

ла одну из кнопок на пульте связи и назвала своё имя - в двери

зажужжал электрический замок. Она толкнула дверь и махнула

Карлу чтобы он следовал за ней. Они прошли мимо портье и под-

нялись на лифте на шестой этаж, и прямо направились к заранее

открытой для них двери. Всё это на Карла подействовало обнадё-

живающе. Он внутренне подобрался и стал мысленно готовиться

рассказывать о себе. Любезно улыбающаяся секретарша без за-

держки провела их к шефу. Им оказался полноватый мужчина соро-

колетний мужчина с чёрными слегка на выкате глазами большим

крючковатым носом и чёрными с проседью волосами, на затылке у

него у него была маленькая шапочка, закреплённая дамскими при-

колками. Карл изредка встречал на улице людей с такими шапоч-

ками на голове, но не обращал на них внимания, полагая, что

это иностранные туристы.

Мужчина сразу начал разговор с матерью и по-английски. За

последние годы знание языков у Карла сильно снизилось из-за

почти полного отсутствия практики. Дома с матерью он вёл толь-

ко короткие разговоры по хозяйству и по-немецки, а на работе

ему и вовсе было не до разговоров, так что если бы не телевизор

он и испанский-то начал бы забывать.

Говорили они очень быстро, а у мужчины к тому же был

странный акцент и он понял только то, что шеф конторы очень

сильно интересовался его нынешней работой. Закончив переговоры

с матерью он обратился к Карлу и тоже по-английски и стал его

подробно расспрашивать о том, где она находится и кто его шеф.

Карл с трудом его понимал и отвечал, постоянно смешивая анг-

лийский с испанским и немецким, последнее явно вызывало неудо-

вольствие у его собеседника и он обращался за разъяснениями

к матери, и она переводила ему непонятное на английский. О

своём шефе Карл знал очень мало и даже с трудом вспомнил его

имя, так как обращался к нему всегда по фамилии, поэтому раз-

говор с ним скоро прекратился, и шеф конторы опять перешёл к

беседе с матерью. На этот раз разговор шёл о каких-то юриди-

ческих тонкостях и Карл из него не понял ничего.

Беседа подошла к концу, и шеф конторы оказался так любе-

зен, что угостил их ароматным кофе и отличным печеньем, кото-

рое так и таило во рту. К Карлу он теперь обращался только

по-испански и интересовался главным образом его отцом.

Домой они шли молча, но дома Карл не утерпел и стал расп-

рашивать кто этот тип и какое ему дело до его отца. Мать стро-

го на него посмотрела и направляясь в спальню коротко ответи-

ла:

- Этот "тип" - адвокат и он хочет и может помочь тебе

выйти из нынешнего затруднительного положения.

Взявшись за ручку двери спальни, ещё строже добавила:

- На эту работу больше не пойдёшь - сиди пока дома, и

займись английским и русским они я думаю тебе скоро понадо-

бятся.

Карл буквально опешил - такого поворота событий он не как

не ожидал. А события начали развиваться очень быстро, вскоре

его вызвали в суд. Судья подробно его расспросил в присутствии

адвоката и матери, как и когда он устроился на эту работу,

сколько ему там платили. Потом вызывали свидетелей, потом был

сам суд. Карлу всё это было страшно неприятно, и он с трудом

понимал что происходит. Наконец всё закончилось, и мать сказа-

ла, что теперь у них есть деньги, и они вероятно скоро покинут

эту страну. Время шло, мать возобновила с ним занятия анг-

лийским языком и всё время настойчиво следила, чтобы он как

можно больше читал по-русски и по-испански. Русский она почти

уже забыла и сама к нему обращалась за разъяснениями, с

испанским напротив, она за последние годы более или менее

освоилась и могла его контролировать. К сыну она стала от-

носиться строго как никогда и он попал в полную от неё зависи-

мость - она явно чего-то ждала. Он тоже терпеливо ждал, хотя

сам не знал чего и в душе его всё сильней назревал протест,

а мать или не замечала этого или не хотела замечать - она

по-прежнему не желала вступать с ним в какие-то бы ни было объ-

яснения по поводу своих намерений.

Напряжённость как-то сразу спала, после того как они

вместе отпраздновали его совершеннолетие - мать сама купила

торт и приготовила вкусный обед, и они даже позволили себе не

слыханную роскошь - бутылку хорошего шампанского. Однако даже

выпив и слегка повеселев, она только и сказала за весь обед:

- Поздравляю тебя, сын мой - тебе исполнилось восемнадцать

лет - теперь ты можешь вести вполне самостоятельную жизнь!

Дальше они как всегда ели молча и Карл на этот раз так

ничего и не дождался, но почувствовал, что изменения скоро бу-

дут, и не ошибся.

Буквально на следующий день, мать после завтрака сказала

ему чтобы он как следует, выбрился, одел новую рубашку и повязал

галстук. Когда он предстал перед ней, она уже была полностью

одета и причёсана. Оглядев его, она сказала:

- Возьми с собой пиджак, но не одевай - на улице жарко,

пойдём фотографироваться.

Сфотографировались на заграничные паспорта, а потом мать

сказала фотографу, что они хотят сфотографироваться вдвоём -

на память. С готовыми фотографиями пошли к "нужному человеку"

- им оказался всё тот же адвокат. Все втроём пошли в муниципа-

литет и вскоре получили готовые паспорта - им осталось только

расписаться в соответствующих документах. Мать поблагодарила

адвоката за оказанную им любезность, тот в ответ вежливо улыб-

нулся и на этом они расстались - Карл больше никогда его не

видел.

Карл решительно ничего не знал о порядке оформления доку-

ментов в Аргентине и поэтому воспринял то, что произошло как

должное.

По возвращении домой мать заявила сыну, что теперь почти

всё готово к отъезду в Россию. У Карла глаза стали круглыми

как у совы и он готов был вывалить на мать всё, что у него на-

кипело за это время на душе, и он уже раскрыл рот, чтобы потре-

бовать от неё объяснить ему, наконец, что собственно она соби-

рается с ним делать. Однако когда его взгляд упал на её лицо

его рот закрылся сам собой - лицо матери стало вдруг серым и

вся её фигура словно уменьшилась в размерах. Она с предельной

осторожностью повернула к нему голову и чуть слышно сказала:

- Возьми меня под руку и помоги дойти до спальни. Мне

нехорошо.

- Позвать врача? - с дрожью в голосе спросил Карл.

- Нет, там в спальне у меня есть лекарство. Ты поможешь

мне лечь, и принесёшь стакан воды.

Карл сделал всё, что от него требовали, и тихо вышел. На

следующий день мать позавтракав, как обычно, куда-то ушла и

вернулась только к обеду и сразу сказала:

- Никуда не уходи, скоро должны принести заказанные мной

вещи. Я пойду прилягу, а как принесут ты меня позови.

Обедать она не стала, а только выпила стакан воды и нали-

ла его снова и так с полным стаканом ушла к себе в спальню.

Через пару часов зазвенел дверной телефон, Карл снял трубку и

услышал мужской голос, который назвал его мать по имени и ска-

зал, что заказанные вещи доставлены и попросил открыть

дверь. Карл нажал на кнопку отпирания двери и позвал мать. Она

вышла одетая по-домашнему. Вскоре в квартиру ввалились три

здоровенные парня и вывалили на пол целую гору поклажи. Мать

всё придирчиво осмотрела и довольная расписалась в соот-

ветствующих бумагах.

Поклажа состояла из пяти больших чемоданов, двух дорожных

сумок, мужской и женской шуб, шапок, меховых сапог и перчаток.

Карл дико посмотрел на всё это и повернувшись к матери как

можно мягче спросил:

- Мама, может быть ты, наконец, мне всё-таки объяснишь, что

всё это значит?

- Это значит, сынок, что в России бывают серьёзные морозы

и без тёплых вещей там обойтись нельзя.

- И что мы там будем делать?

- Ты там будешь работать в представительстве одной очень

крупной фирмы в качестве empleado, не знаю как это называется

по-русски. Во всяком случае, мыть чужие машины тебе больше не

придётся.

Сказав это, она принялась бережно укладывать в самую

большую дорожную сумку меховые вещи. Потом она сказала ему,

чтобы он взял один из чемоданов и пустую дорожную сумку и шёл

за ней в спальню. Когда они пришли, она осталась и сказала ему

чтобы он принёс ещё два, а в оставшиеся уложил свои вещи и

книги.

- Мы что, уезжаем уже завтра?

- Нет через неделю.

- А визы и вся эта мебель?

- Это не твоя забота, - отрезала мать, показывая всем ви-

дом, что разговор окончен.

Карлом вдруг овладело странное чувство - ему стало жаль

уезжать отсюда. Он неожиданно для себя вспомнил, что здесь, в

этой в общем-то чужой для него стране останется беспризорная

могила отца и уже налаженный быт, а что их ждёт там, в этой да-

лёкой и холодной России? С этими мыслями он лёг в постель. На

следующий день он, позавтракав, он по уже укоренившейся привыч-

ке заглянул в холодильник и решил, что нужно идти в магазин за

продуктами.

Когда он стал подходить уже к супермеркадо его внимание

привлекла фигура старика. Старик уже изрядно одряхлел, но как

видно изо всех сил старался держаться молодцом - брюки и ру-

башка тщательно выглажены, новые и дорогие ботинки начищены до

последней возможности и так и сияли на солнце, а на тощей шеи

из-под ворота рубашки кокетливо выглядывал тёмно-коричневый,

под цвет ботинок, шёлковый шейный платок. Однако не это прив-

лекло внимание молодого человека - из заднего кармана брюк

торчал, высунувшись на половину, толстый кожаный бумажник.

Старик еле переставлял ноги и тяжело дышал, спина у него была

прямая как палка, но преклонный возраст делал своё дело и го-

лова у него всё время клонилась вперёд. Карл смерил его жалкую

фигуру взглядом и криво улыбнувшись, подумал: "Того и гляди

испустит дух, а туда же ещё, топорщится!"

В зале покупок он заметил, что старик не сам толкает те-

лежку, а это делает за него молодой парень - служащий супер-

меркадо, а старик только показывает пальцем, что нужно туда

положить. Выбирал он со знанием дела продукты дорогие и доб-

ротные - по всему было видно, жить он привык, не стесняясь в

средствах.

Когда молодой человек встал в очередь к кассе, старик уже

расплачивался за покупки кредитной карточкой. "Что же тогда у

него в бумажнике?" - невольно подумал Карл. Рассчитавшись, ста-

рик оформил отправку покупок на дом, и с важным видом напра-

вился к двери.

Выйдя из супермеркадо, Карл первым делом стал искать

взглядом фигуру старика и увидел его приближающимся к противо-

положной границе парка, и ускорив шаги, без труда почти догнал

его - ему очень хотелось узнать, куда он пойдёт дальше. Он за-

был в этот момент, как все мальчишки, о всех своих горестях,

почувствовав, себя ,прямо-таки, частным детективом.

Идти за стариком было очень неудобно - он сильно устал и

часто останавливался, чтобы перевести дыхание. Поэтому "детек-

тив" чтобы незаметно продолжить наблюдение, сел на скамейку -

оттуда открывался вид до самого перекрёстка, а спешить ему бы-

ло решительно некуда.

Старик благополучно добрёл до пешеходного перехода, и

опёршись рукой на светофорный столб стал ждать, когда ему заго-

рится зелёный свет. Карл до этого практически никогда не поль-

зовался пешеходной дорожкой - тропинка из парка заканчивалась

прямо напротив его подъезда, а улица, отделяющая его дом от

парка была очень слабо загружена транспортом. Сейчас же он ре-

шительным шагом направился к светофору. Пока он шёл, старику

загорелся зелёный свет, и он стал переходить на противоположную

сторону улицы, у границы пешеходного перехода остановился

один-единственный мотоциклист, он терпеливо дождался момента

когда старик пройдёт перед ним, и увидев, что перекрёсток впе-

реди свободен, дал газ - мотор взревел и мотоциклист умчался

вдаль . Старик в этот момент занёс ногу над паребриком и соби-

рался перебраться на тротуар, повернувшись неловко, на резкий

звук мотоцикла он потерял равновесие и, падая едва, не врезался

головой в бок какой-то девице, но она вовремя заметила

опасность, и вся изогнувшись, увернулась от удара, и старик со

всего маха рухнул на тротуар. Она посмотрела на него, и увидев,

что он не двигается, а из-под лица стала вытекать кровь, резко

вскрикнула и со всех ног бросилась наутёк. Карл подбежал к

старику и увидев, что рядом никого больше нет, сам не зная за-

чем, схватил вывалившийся из кармана бумажник, сунул его в су-

пермеркадовскую сумку с продуктами и побежал дальше, думая про

себя: "Случае чего скажу, что побежал вызывать скорую помощь!"

- на соседнем квартале, за углом, он знал, есть телефон-авто-

мат.

Карл забежав за угол не стал никуда звонить, перевёл ды-

хание и быстрыми шагами стал уходить вглубь кварталов сплошь

застроенных особняками представителей среднего класса. В голо-

ве было пусто, и он шёл и шёл, постоянно меняя направления, не

зная куда. Увидев впереди небольшой сквер, он зашёл туда и сел

на скамейку, оглядевшись вокруг, он с удивлением заметил, что

зашёл в совершенно незнакомое ему место. Первая мысль мель-

кнувшая в голове была: "Нужно срочно избавиться от бумажника!"

Первым движением было бросить его в урну и бежать от этого

места без оглядки, но сунув руку в сумку, он быстро огляделся

по сторонам - никого! Судорожными движениями он стал шариться

в бумажнике, постоянно заглядывая в сумку. В бумажники лежали

оплаченные счета и о чудо - доллары. Последний раз их он дер-

жал в руках, когда ещё жив был отец. Долларов оказалось

восемьсот сотенными бумажками, кроме долларов в бумажнике наш-

лось ещё двести пятьдесят песо и в маленьком отделении для мо-

нет немного мелочи. Песо и мелочь он сунул в один карман, дол-

лары - в другой. Теперь нужно было решить, что делать с бумаж-

ником. Решив, что в урну бросать его опасно - на нём наверняка

остались отпечатки пальцев, он вышел из сквера на улицу и ог-

лядевшись по сторонам, быстро наклонился и столкнул бумажник в

отверстие ливневой канализации, и почувствовав во рту страшную

сухость, стал искать какой-нибудь киоск с газированной водой.

Киоск удалось найти не сразу и ему пришлось ещё пройти

несколько кварталов, прежде чем он на него наткнулся. Зайдя в

киоск он с наслаждением открыл дверцу холодильника, достал от-

туда моментально запотевшую банку кока-колы, нащупал в кармане

монетку достоинством в одно песо, подчёркнуто спокойно положил

её на прилавок перед киоскёром, судя по физиономии, китайцем,

и пошёл к двери. Не успел он взяться за ручку двери, как по-

чувствовал, как сзади его цепко схватили за локоть. Карл рез-

ким движением вырвал руку и с неожиданной для себя злобой,

процедил:

- Que paso?!

Китаец испугался но, тем не менее, твёрдо сказал:

- Su moneda falsa!

Карл сунул банку в мешок, выхватил у него монетку из ру-

ки, и захватив щепотью оставшуюся в кармане мелочь, бросил её в

протянутую ладонь, и опять взялся за ручку двери, но китаец

заверещал:

- Falta diez centavos!

Не помня себя от бешенства, он что есть силы, хватил ки-

тайца кулаком в лоб, тот рухнул на прилавок и застыл в непод-

вижности, из разжавшегося кулака на пол ручейком вытекли мо-

нетки. Карл выронил из руки мешок, и подбежав к китайцу, схва-

тил китайца за руку, подержал её и осторожно опустил обратно -

никаких признаков жизни! Сам, побледнев как смерть, он забежал

за прилавок, увидел висящие на гвоздике ключи, сдёрнул их, от-

крыл кассу, выгреб оттуда всё содержимое, подбежал к двери,

схватил свою сумку, ещё раз взглянул на китайца, вышел за

дверь и закрыл лавку на ключ, не забыв, перевернуть табличку в

положение "cerrado", нетвёрдыми шагами пошёл прочь.

Пройдя несколько кварталов, открыл банку кока-колы,

несколькими глотками осушил её и скомкав как бумажный кулёк

бросил прямо на дорогу, а немного погодя, бросил себе под ноги

ключи от лавки, и столкнул их в ливневую канализацию.

Домой он добрался уже под вечер. Мать, увидев его, спроси-

ла:

- Ты, что дрался?

- Немного.

- Ну и как?

- Положил в полный нокдаун! - сказал он и показал руку со

ссадинами на суставах.

Мать взглянула и, посмотрев ему в лицо, едва заметно улыб-

нулась.

- Иди умойся и садись ужинать, гладиатор! - спокойно

резюмировала она.

Во время ужина она несколько раз пристально посмотрела

ему в лицо.

- Надеюсь, он остался жив? - неожиданно спросила она.

Карл вздрогнул как удара хлыстом.

- Жив, чего ему сделается, - нарочито бодро ответил он.

- Дрались при свидетелях? - продолжала допрос она,

пристально глядя ему в лицо.

- Не там никого больше не было, - совсем упавшим голосом

ответил он.

- Где это, там?

- Возле какой-то лавки.

- Далеко отсюда?

- Кварталов десять.

- Как ты туда попал?

- Решил пройтись немного.

- Из-за чего поцапались?

- Он обозвал меня фальшивомонетчиком!

Мать удивлённо посмотрела ему в глаза. Карл тяжело вздох-

нул и добавил:

- Я хотел купить банку кока-колы, дал ему монетку в одно

песо, а он заорал во всю глотку, что она фальшивая!

- Ну, и?

- Ну, я и стукнул его в лоб, - помедлив, он добавил:

- Чтобы он не орал!

- Чем стукнул?

- Кулаком, - ответил он совсем тихо

- А, кулаком, ли?

Карл молча показал руку.

- Где эта монетка?

- Я её выбросил.

- Не смей больше выходить из дому, балбес! - резюмировала

мать зло, сверкнув глазами, удалилась в свою комнату.

Так начинающий правонарушитель, если не считать короткой

поездки в Российское Посольство, просидел под домашним арестом

всё оставшееся время до отъезда в Россию.

В аэропорту он сидел тихо как мышка и всё поглядывал на

часы, стрелки которых словно прилипли к месту. При появлении

поблизости любого полицейского он впивался глазами в книгу, её

ему специально дала мать, и не мог там от страха разобрать не

одной буквы. Как они прошли таможенные формальности он почти

не помнил. Приходить в себя он начал только уже сидя в само-

лётном кресле, и то только тогда когда самолёт оторвался от

земли. Мать усадила его к иллюминатору и всё с той же книгой.

В аэропортах промежуточной посадки он тоже чувствовал себя не

спокойно - всё боялся, что они из-за какой-нибудь оплошности

отстанут от самолёта или ещё хуже того вынуждены будут вер-

нуться назад. Загнанным зайцем он перестал себя чувствовать

только когда они одетые с ног до головы в меха, сели в такси и

поехали по указанному в визитной карточки адресу, и даже стал

проявлять некоторый интерес к проносящимся мимо заснеженным

пейзажам. Никогда в своей жизни он не видел вокруг столько

снега. Стоял ясный морозный день и снег что, называется,

блистал " великолепными коврами".

Карл как завороженный смотрел кругом и все несчастья, ему

казалось, остались далеко позади. У незнакомого подъезда

таксист, после того как мать подала ему купюру, расплылся в

довольной улыбке и выгрузил прямо на утоптанный, возле подъез-

да снег все их вещи. Мать сделала вид, что хочет нечто достать

из сумки и копалась там, пока машина не уехала, потом резким

движением застегнула её, и повернувшись, к сыну спросила:

- Ну что пришёл в себя, разбойник?

Тот стоял как напроказивший школьник. Она скользнув

взглядом по его лицу, начала его инструктировать:

- Теперь я тебе плохая помощница, прими бодрый вид, возь-

ми вот эту карточку, прочитай имя и фамилию. Захвати с собой

вот эту сумку и иди наверх, объяви о нашем приезде, а я побуду

здесь возле вещей, - и видя его нерешительность, резко прика-

зала:

- Иди и не забудь по-русски поздороваться!

Хозяйкой квартиры оказалась женщина средних лет. Увидев

перед собой огромного парня в меховой шубе, несколько оробела.

Однако, после того как он показал ей визитную карточку,

несколько взбодрилась и пропустила его в квартиру.

- Так значит вы от Игоря Павловича, ну что же милости

просим. Проходите сюда, раздевайтесь. Сейчас я вас чайком с мо-

розу напою, - суетливо захлопотала она, а потом вдруг вспом-

нив, спросила:

- А ваша матушка, она что не приехала, с вами?

- Она внизу, там, - и он для верности махнул рукой вниз.

- Ах ты, господи, а что же она не заходит? А понимаю, там

вещи остались, - быстро проговорила она и стала на ходу оде-

вать драповое пальто и платок. Карл поставил сумку к стене и

промолвил:

- Там много, - и пошёл следом за ней.

Квартира, которой владела эта женщина, показалось им

совсем крохотной - две небольшие комнаты и кухня. Одну дальнюю

комнату она выделила им, а сама осталась в проходной. В выде-

леной комнате была единственная односпальная кровать, её заняла

мать, и хозяйка дала им "для удобства" ширму. Карлу досталась

раскладушка. Он услышав это слово, ничего не понял и посмотрел

на мать, та только пожала плечами, но увидев это устройство,

он понял, что это всего лишь складная кровать.

На следующий день он пошёл отыскивать Игоря Павловича.

Это было его первое самостоятельное дело в России. В квартире,

где они остановились, не было телефона и поэтому предварительно

договориться с ним о встрече он не мог, осталось искать по ад-

ресу. Кое-как расспросив, квартирную хозяйку он вышел на улицу.

На улице стояла "непогода" - дул сильный ветер и валил снег.

Снежинки попадали на лицо, и от этого оно становилось мокрым,

при первой попытке заговорить на улице Карл чуть не поперх-

нулся - едва он раскрыл рот, как туда залетело сразу несколько

снежинок, позднее он понял, что в таких случаях нужно или

поворачиваться к ветру спиной или прикрывать лицо воротником.

Когда он нашел, наконец, нужное здание он стал похож на Де-

да Мороза вылепленного целиком из снега. В вестибюле ему приш-

лось вступить в длительные объяснения с охранником, из которых

тот понял только то, что перед ним, несомненно, иностранец, и

что он разыскивает главу одной из контор, расположенных в этом

здании, и что он заранее не договорился о дне и часе встречи,

и поэтому его сейчас пропустить нельзя. Будь это соотечествен-

ник, он бы просто указал ему на дверь, но иностранцу он всё же

позволил воспользоваться служебным телефоном. Аппарат в вестю-

бюле был старый, с номерным диском, и поэтому Карл основатель-

но с ним помучился, прежде чем смог набрать нужный номер. Снег

на нём растаял, и под ним натекла лужа воды, в общим вид у не-

го стал довольно неприглядный. На другом конце провода трубку

сняла секретарша, Которая, поняв, что это иностранец сразу пе-

решла на английский язык. Молодой человек уже настроившийся на

русский, сразу сбился с мысли и стал, как попугай повторять,

что ему нужен Игор Павлёвич. Он уже хотел плюнуть на все тон-

кости международного общения и перейти на немецкий, единствен-

ный язык, которым он владел абсолютно и мог объяснить на нём

всё что хотел, как почувствовал на своём плече чьё-то при-

косновение. Он быстро оглянулся и увидел перед собой мужчину

средних лет, который прервал ради того чтобы подойти к нему

беседу с другим человеком, собравшимся по всему видно уходить,

и ожидавшего своего собеседника чтобы распрощаться. Он улыба-

ясь стоял возле выходной двери и находил происходящее забав-

ным. Тот же который прервал его явно затянувшуюся перепалку с

секретаршей, стоял теперь перед ним и с любопытством его разг-

лядывал. Карл не знал, на каком языке обратиться к этому ново-

му для него лицу и решил, что всё-таки лучше по-русски.

- Мнье нюшен Игор Павлёвич Казанофф. Ви сь ним не зьнакё-

мы?

- Это я. Собственной персоной, - отделяя каждое слово

сказал мужчина. Карл на секунду смутился, а потом твёрдо ска-

зал:

- Менья зёвют Карл Рязянофф. Ми приехальи сюда по этот

приглащение, - с этими словами он подал собеседнику уже сильно

потёртую визитную карточку.

Казанов буквально просиял от счастья, но обратился не к

нему, а к человеку стоявшему у двери.

- Послушай, Женя - это тот самый парень, о котором я тебе

говорил. Он знает кучу языков, а по-немецки вообще говорит без

запинки. По моему это как раз то, что тебе нужно.

Мужчина подошёл к ним и оценивающим взглядом смерил фигу-

ру "парня". Снял с правой руки перчатку и протянул её Карлу.

Он машинально взял протянутую руку. Мужчина слегка тряхнул её

и улыбаясь, сказал:

- Будем знакомы. Меня зовут Евгений Яковлевич, - он отчи-

канивал каждое слово и испытовающе смотрел ему в лицо.

- Менья зёвют Карл Рязянофф. Очьень прийятно, - ответил

он и мельком взглянул на Казанова - тот ободряюще улыбнулся.

- Ну что же Игорь, если тебе не жаль с ним расставаться,

то я прямо сейчас отвезу его к себе в контору. А стаканчики для

брусники я тебе сделаю в лучшем виде, ты не сомневайся, не затя-

гивай только вопрос с исходными материалами, - и обращаясь к

Карлу, спросил:

- А вы, молодой человек, как смотрите на то чтобы уже се-

годня осмотреть своё новое место работы?

Карл нерешительно посмотрел на Казанова, тот с самым жиз-

нерадостным тоном одобрил:

- Евгений Яковлевич, мой лучший друг и вам с ним приятно

будет работать.

Молодой человек понял, что выбора у него нет и кивком го-

ловы согласился.

Мужчина тоже раз улыбался, дружески махнул Казанову рукой

и оба приятеля расстались - один довольный неожиданным приоб-

ретением, другой тем, что легко сбыл с рук досадную для него

обузу.

Евгений Яковлевич оказался обладателем подержанного

"Мерседеса" и Карл доехал до его офиса с комфортом. Там ему

быстро организовали рабочее место в приёмной его нового прин-

ципала, который делал деньги на разного рода посреднических

операциях. Его шеф осмотрел все его документы и сейчас же стал

звонить в разные инстанции своим друзьям и знакомым чтобы

оформить новому сотруднику постоянную рабочую визу. Покончив

со звонками Евгений Яковлевич потратил ещё немного времени на

расспросы и отпустил Карла домой обстраиваться на новом месте.

Едва он открыл дверь, как к нему подошла квартирная хозяй-

ка и объявила, что его матушка не на шутку расхворалась, и что-

бы он шёл сразу к ней. Мать лежала на кровати и тяжело дышала.

Сын было раскрыл рот чтобы осведомиться о её самочувствии, но

она жестом его остановила и стала расспрашивать сама.

Узнав, что Игорь Павлович сплавил её сына своему другу

она страшно разозлилась и даже хотела встать, чтобы идти зво-

нить в Буэнос-Айрес, но вдруг схватилась за живот и начала

корчиться от боли. Приступ продолжался до тех пор, пока она не

приняла привезённое с собой лекарство. Боль отступила, но она

так ослабла, что ни о какой поездке на телефонную станцию не

могло быть и речи. Она немного успокоилась только после того

как узнала, что её сыну оформят постоянную визу в России,

выслушав это, сказала:

- Ну что же и на том спасибо, а то что он не взял тебя к

себе на работу я этого так не оставлю.

Говорили они тихо и по-немецки и, стараясь не называть не

чьих имён. Мать видимо опасалась, не станет ли квартирная хо-

зяйка подслушивать. Карл понял что под "он" она имела ввиду

Казанова.

Работа на новом месте оказалась скучной и не интересной -

Евгений Яковлевич использовал его в основном как охранника.

Потом он отправил нового сотрудника на водительские курсы и

Карл превратился в личного шофёра. Правда, платил он неплохо и

в долларах и это хоть как-то скрашивало его серенькое сущест-

вование. Полгода спустя они с матерью переехали в трёхкомнат-

ную квартиру на окраине Москвы. Квартира была старая и малога-

боритная "хрущёвского типа" с крохотными комнатами и минимум

удобств. Однако радости этот переезд не принёс - мать стала

нуждаться в постороннем уходе, на прежнем месте жительства за

ней присматривала их квартирная хозяйка, а здесь все хлопоты

свалились на него. Евгений Яковлевич посочувствовал - помог

установить квартирный телефон, а у Карла появился сотовый, но

на этом его помощь закончилась.

Русская зима закончилась, прошла весна с её слякотью и

мокрым снегом вперемешку с дождём и наступило жаркое лето.

Жара стояла ничуть не менее сильная, чем в Буэнос-Айресе, а ему

приходилось ходить в костюме и галстуке - Евгений Яковлевич на

счёт формы одежды был строг. В самый разгар лета Карл проводил

свою мать в больницу, а оттуда на еврейское кладбище. Во время

похорон ему пришлось одеть на голову такую же шапочку как он

видел на некоторых мужчинах в Аргентине. Возвращаясь, домой он

забыл её снять, и это стало для него источником новых неприят-

ностей. Неподалёку от автобусной остановки к нему вдруг привя-

зались какие-то пьяные и неопрятно одетые люди. Один из них

встал посреди дороги и, состроив мерзкую рожу, высунул сколько

мог язык, другой полез обниматься и целоваться, Карл отшвырнул

его от себя и встал в боксёрскую позицию. И сейчас же по-

чувствовал удар по плечу у самой шеи чем-то твёрдым и мгновен-

но развернулся к новому противнику, который уже замахнулся бу-

тылкой для нового удара и тотчас на него с воплем: "Ах ты жи-

довская харя!!" набросились все трое.

Отбиваясь руками и ногами, он сам не заметил, как провёл

классический приём "бросок через бедро". Остальные двое

отскочили - один из них запустил в него бутылкой, другой

бросил какой-то блестящий предмет. Карл закрыл голову рукой, а

сам резко повернулся боком, но его всё-таки задело, судя по

боли в боку, но не эта боль повергла его в ужас - перед ним,

раскинув руки и ноги по асфальту, лежал мёртвый человек.

Один из нападавших схватился за волосы обеими руками и

что есть силы, завопил:

- Ваську убилиии!!! - и вместе со своим компаньоном

бросился наутёк.

Карл в изодранной одежде с избитым в кровь лицом стоял

пошатываясь и держась за бок у изголовья покойника и дико ог-

лядывался по сторонам.

Как оказался он в милицейском участке он почти не помнил,

там осмотрели и продезинфицировали рану довольно варварским

способом - промокнули её смоченным в йоде тампоном и сделали

противостолбнячный укол. Рана оказалась по сути дела неглубо-

кой царапиной - нож только скользнул по телу. Поэтому его не

стали госпитализировать, а всёго лишь перевязали и наложили

пластыри на лицо.

Пока врач и медсестра делали своё дело, майор милиции оз-

накомился с его документами. Врач ещё раз критически его

осмотрел и резюмировал:

- До суда заживёт!

Собрал свои инструменты и пошёл подписывать протокол. Ма-

йор отпустил врача и, обращаясь к Карлу, сказал:

- Присаживайтесь, молодой человек, - он счёл неуместным

обычное в таких случаях, обращение "гражданин".

- Значит вы к нам прибыли из Аргентины? - спросил он дож-

давшись, когда Карл усядется напротив.

- Да йя оттуда прилетель с моья мама, она умираля здесь и

йя её севоднийя корониль, - подтвердил, начавший приходить в

себя Карл. Про похороны он добавил специально, чтобы смягчить к

себе отношение русского полицейского.

- Чем здесь, у нас, изволите заниматься, - с предельной

вежливостью продолжал майор.

- Йя работаю на фирма периводчиком и как шофёр у мой шеф.

- Где изучали русский язык?

- Менья училь немного мой папа. Его папа, мой дедущька,

быль русский, - здесь он запнулся, потому что забыл, как будет

по-русски "военнопленный".

Майор с любопытством стал ждать пока его подопечный най-

дёт нужное слово. Помучавшись он, наконец, выдавил из себя:

- Он сидель за проволька у немецкий фачист.

- Военнопленным был, значит, ваш дедушка?

- Да, да! - с радостью подтвердил он.

Дальше шёл обычный рутинный допрос, связанный выяснением

личности и первопричин происшествия.

Карл отвечал очень старательно, делая всё что, считал воз-

можным, чтобы возбудить к себе сочувствие и много успел в этом.

В частности ему удалось убедить майора чтобы он помог ему свя-

заться с посольством Германии, а не Аргентины, напирая на своё

двойное гражданство и на то, что его родина Германия, а не Ар-

гентина. Смог он убедить его позволить ему связаться со своим

начальством, хотя особых надежд не питал на их помощь, но к

его удивлению именно они сумели "добыть" ему адвоката из Гер-

манского Посольства. Им оказалась молодая и симпатичная девуш-

ка, которая сумела повернуть дело так, что ему за "превышение

самообороны" , а именно за использование в драке специального

приёма дали только три года условно и разрешили под руча-

тельство фирмы завершить в России все свои дела. Он уже соби-

рался уехать в Германию, как от Евгения Яковлевича последовало

лестное предложение ехать в Австралию. При чём он сразу же

сказал, что если Карл согласится, то он устроит так, что в до-

кументах на выезд нигде не будет фигурировать его судимость и

это сыграло решающею роль - он согласился. Ему помогли очень

выгодно продать квартиру и всё что в ней было.

Не малую роль в его жизни сыграла Кристина - так звали

девушку-адвоката - с ней он проводил все свободные вечера и за

три недели, пока оформлялись его документы, он узнал Москву

лучше чем за предыдущие полгода жизни в этом городе. С ней он

осмотрел Красную Площадь и все доступные места за Кремлёвской

Стеной, увидел Царь-пушку и Царь-колокол, посетил Оружейную

Палату и Алмазный Фонд, побывал в знаменитых московских теат-

рах и музеях и вырос в культурном отношении на целую голову.

Выяснилось, что он совершенно не знает современной жизни - она

научила его разбираться в компьютерах и современной видио- и

аудио- аппаратуре и даже в автомобильной технике, где он счи-

тал, разбирается уже неплохо, она знала неизмеримо больше, так

она рассказала ему биографию Генри Форда и историю развития

автомобильной промышленности и высказала интересные суждения о

разных марках автомобилей.

Но вот наступил день расставания, она не смогла или не

захотела его проводить и он прибыв аэропорт, даже обрадовался

этому так как, что называется нос к носу столкнулся со своим

шефом, который, оказывается летел тем же рейсом в Сидней и

Карл моментально вернулся к своим обязанностям по его обслужи-

ванию, возил его тележку, покупал ему газеты и прохладительные

напитки и так далее. Одним словом он понял, что самостоятель-

ной жизни ему в ближайшее время не видать - из цепких малень-

ких ручек своей матери он попал в ещё более цепкие и жёсткие

руки этих людей, которые управляли его жизнью как хотели.

Оставить комментарий
Размещен: 02/02/2006, изменен: 17/02/2009. 83k. Статистика.
Статья: Проза

Связаться с программистом сайта.
Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"
Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"