Я, еще не очнувшись от долгого сна, частью сознания поняла, что зовущий меня голос принадлежит кому-то давно знакомому. Примерно такое же ощущение охватывает человека, которого его окликают в толпе. Правда, на этот раз я была совершенно уверена, что знаю обладательницу этого хриплого, немного трескучего контральто - но откуда, никак не могла вспомнить.
- "Скорую" надо бы вызвать, Рита. Видишь, девчонке совсем плохо, - услышала я еще один голос.
- Глупости всё это! Просто давление скакнуло - у неё такое часто бывает. Вот и голова закружилась.
Я попыталась открыть глаза, но всё, на что хватило сил - чуть пошевелить головой. Совершенно определенно, я больше не лежала на тахте, мои лопатки мерзли от прикосновения к какой-то холодной поверхности.
Колоссальным усилием мне удалось приоткрыть левый глаз. Надо мной в потоке солнечного света парили две женщины, остальное окружение тонуло в матовой дымке. Одна из них была совершенно мне незнакома, а другая... Другая очень напоминала мою покойную бабушку. Странно, что я сразу не узнала её голос. Впрочем, с её смерти прошло больше двадцати лет.
Я силилась что-то произнести, но голосовые связки отказывались подчиняться.
Попытка пошевелиться тоже была безуспешной. Тело не слушалось, оно стало безвольным как брошеная в канаву тряпичная кукла.
- Приходит в себя! Теперь будет немного больно, Алечка, потерпи! - и тут же я почувствовала колющую боль на сгибе руки.
С каждым мгновением разум стал проясняться все больше, зрение постепенно возвращалось - но не тем, каким было до обморока, оно стало резче. Наконец, с помощью двух женщин, нежно поддерживающих меня за плечи, мне удалось сесть.
- Вот так, вот так. Очнулась наконец-то.
- Бабуля, я в раю? - просто спросила я.
Женщина, очень похожая на мою бабушку, звонко засмеялась. Это хорошо, подумала я, значит, ничего страшного со мной не случилось.
- В раю, в раю, - улыбнулась и вторая, незнакомая мне.
Мир иной так выглядеть не мог - поэтические описания рая и ада никак не сочетались с немытым, покрытым кафельной плиткой полом балкона, старой деревянной мебелью и целой вереницей стеклянных банок, расставленных вдоль одной из стен.
Я словно вернулась в детство - точно также выглядел балкон бабушки в той же квартире, в которой я и сейчас живу. Правда, после дорогостоящего ремонта не осталось и следа от советского прошлого, которое сквозило изо всех щелей. Вот эти часы, например. Они давно пылятся где-то в кладовой, слишком памятные, чтобы их выбросить. Только у моих давно уже нет стекла - выпало и разбилось об пол, когда горничная слишком сильно на него надавила, сметая пыль. А у этих часов - стекло на месте.
- Это всё мне снится, - стала размышлять я вслух.
Женщины недоуменно переглянулись - хотя какое мне дело, если это не по-настоящему. Кому из нас никогда не снились давно умершие родственники?
Я сидела на полу еще какое-то время, прислонившись спиной к балкону, и думала о том, какие правдоподобные видения порой умеет создавать наше воображение, чья-то рука не очень-то тактично сунула мне под нос ватный тампон, смоченный нашатырным спиртом.
Я оттолкнула руку, в негодовании подняла глаза вверх и застыла подобно соляному столпу.
Женщины исчезли, на их месте передо мной склонился совсем другой человек.
Это лицо не раз являлось мне в кошмарах, но увидеть его в таком пусть странном, но совсем не пугающем сне было совершенно неуместно. С первого взгляда парень казался некрасивым - слишком крупный нос нависал над тонкими губами, грива непослушных волос закрывала лоб и доставала до бровей. Однако было в его взгляде что-то притягательное, какие-то необъяснимые теплота и участие, которые перевешивали все внешние недостатки.
- Гриша, - выдохнула я и прикрыла глаза - не от усталости, а просто из-за боязни того, что не смогу оторвать взгляд и так и буду разглядывать своего давнего знакомого, тело которого давно уже покоится на одном из подмосковных кладбищ, пока оно не трансформируется во что-то жуткое и зловещее, как всегда бывает с кошмарами.
Меня энергично и бесцеремонно трясли за плечи.
- Ты чего, подруга? Обиделась, что ли? Давай, поднимайся, а то напугала нас всех. Я тебе сейчас помогу.
Крепкие жилистые руки обхватили мою неправдоподобно тонкую талию и легко подняли меня на ноги, которые предательски тряслись. Смысла избегать встречаться с взглядом с призраком прошлой жизни уже не было, я посмотрела на своего покойного приятеля, который, пыхтя, тащил меня практически на себе в маленькую гостиную.
- Всё как тогда! - не удержалась я, переступив порог балкона.
- Ты это о чем? - спросил снящийся мне Гриша.
- Комната! Она такая же! Какая у меня память - просто чудеса какие-то! Я запомнила каждую деталь!
- Кажется, когда ты падала, ударилась головой. Несешь какую-то чушь. Комната ни капельки не изменилась с тех пор, как ты из нее вышла.
- И давно это было?
- Минут пятнадцать назад. Ты не помнишь, что ли?
- Совсем не помню, - честно призналась я.
- Тааак, - протянул Гриша, - Тебе нужно к врачу. И срочно.
- Да это же всего лишь сон. Отпусти меня, ради Бога, и дай осмотреться.
После того, как я очутилась в родных стенах, я действительно почувствовала себя намного лучше. Голова еще гудела, во рту пересохло, но в целом я чувствовала себя счастливее, чем в тот вечер, когда засыпала на балконе этой же квартире в мою сорок третью весну.
Вещи, которые меня окружали, будили уснувшие в глубине моей памяти воспоминания.
У стены, покрытой темно-красным ковром, который в реальном мире давно уже выбросили, стоял старый раскладной диван и лакированный столик с раздвижной секцией посредине - они тоже составили компанию ковру на городской свалке. Напротив - гордость любой пенсионерки, сервант с посудой и чешским хрусталем. У дальней стены в тени висящих на стене картин в золоченых рамах притаилось пианино, а у окна на балкон на маленькой тумбочке расположился пузатый телевизор, да такой старый, что в наше время любители винтажа за него бы душу продали.
Я, словно маленькая девочка, попавшая в будуар светской красавицы, носилась по всей комнате. Я трогала жесткий ворс настенного ковра. Я щелкала выключателем, который, не смотря на название, зажигал ярким светом три старомодных плафона хрустальной люстры. Я даже добралась до пианино, откинула крышку и с удовольствием пробежалась пальцами по блестящим клавишам.
- Гришка, очнулась наша красавица? - послышалось с кухни.
- Да, Рита Викторовна, правда она немного не в себе, - таким же громким голосом крикнул Гриша, а на мой полный негодования взгляд растерянно улыбнулся.
- Кто не в себе - это я-то? Это просто сон, много ты понимаешь!
Я бросилась из комнаты и влетела на кухоньку, где так уютно пахло сдобой и корицей. Моя бабуля, такой как я её и помнила, возилась у плиты, доставая противень с чем-то безумно аппетитным.
- Аля, ну как себя чувствуешь? Голова не болит, не кружится?
В её голосе сквозило неприкрытое волнение. Я подождала, пока она освободится, и бросилась её обнимать.
- Бабуля, у меня всё нормально. И ещё - я тебя очень люблю.
Бабушка ласково потрепала меня по голове.
- Анна Петровна за лекарствами в аптеку побежала. Надо бы тебе прилечь до его прихода - мало ли что.
Ах да, была же еще вторая женщина. Я совершенно растерялась - никакой Анны Петровны из времен своего студенчества я не помнила.
- Надо бы к ней на кухню забежать, а то ужин подгорит. Ты ложись, а Гришу попроси сходить и всё проверить. Вот ключи.
Я послушно взяла связку поданных, немного перепачканных мукой ключей и сунула в карман кардигана. Только сейчас мне пришло в голову, что в этом сне я и выгляжу, наверное, по-иному. В коридоре я остановилась у большого зеркала в кованой раме и с удивлением обнаружила, что выгляжу весьма пристойно - стройная, хотя и с пухлыми щечками, копной блестящих волос и совершенно потрясающей кожей. На первый взгляд я дала бы себе двадцать лет - не больше. И одежда была молодежной - розовая футболка с котенком, жемчужного цвета кардиган и серые брюки свободного покроя. Я действительно так одевалась или в этот раз память меня подводит?
Войдя в гостиную, я молча протянула вольготно развалившемуся на диване Гришке связку ключей.
- Гриша, бабушка просила сходит к...м... Анне Петровне - у нее ужин на плите готовится, а она за врачом побежала.
Я ожидала вопросов, на которые не смогла бы дать ни одного вразумительного ответа, но их не последовало.
Парень молча взяла ключи и только спросил, какой из всей связки подходит к верхнему замку. Судя по всему, в отличии от меня, он точно знал, где обитает эта таинственная Анна Петровна.
- А я откуда знаю?
- Странно - ты же в прошлым летом по три раза в неделю цветы ходила поливать. Какая ты растяпа, Аля!
Я думала было обидеться, но тут меня осенило. Соседка с нижнего, второго, этажа. В студенческие годы я действительно часто в её отсутствие следила за растениями и кормила толстого рыжего кота по кличке Лимон. То, что её звали Анной Петровной, совершенно вылетело у меня из головы.
- Не приставай ко мне с вопросами, видишь же - я не в себе. Мне нужно поспать, - и я не замедлила улечься на диван и укрылась потрясающим пледом из верблюжьей шерсти, запах которого тут же напомнил мне детство. В реальном мире этот плед давно уже куда-то подевался - то ли его выбросили при ремонте, то ли кто-то из рабочих использовал его в качестве ветоши.
Не прошло и нескольких минут, как я погрузилась в глубокий и здоровый сон, как гусеница, закутанная в мягкий и теплый кокон. Как здорово, что мне приснились Гриша и бабушка. Нужно обязательно съездить на кладбище, подумала я. Давненько я там не бывала.
Не могу вспомнить точно, что мне снилось, помню только монотонные голоса, которые кричали что-то непонятное, перед глазами мелькали белые пятна, я ощущала холод от прикосновения грубой ткани и привкус горечи во рту. Казалось, время стало вязким и я в нем тонула, сон длился целую вечность.
Когда я проснулась, был уже вечер - солнце нещадно слепило глаза, играя на стеклянной посуде серванта у противоположной стены. Стоп, подумала я. Разве я не должна очутиться у себя на балконе, лежа на тахте?
Но всё, что окружало меня, утратило все остатки нереальности. Плед, в который я закуталась, был теплым и на ощупь казался вполне настоящим. Комната была освещена заходящим солнцем, в воздухе пахло чем-то аппетитно сладким. Даже жужжание мухи, которая тщетно пыталась выбраться из комнаты и со стуком врезалась в стекло балконной двери было неотличимым от действительности. Сплю ли я или нет? С каждой минутой я все больше убеждалась - все это мне вовсе не снится.
За стеной, на кухне, слышались голоса, но сам разговор был неразличим.
Повинуясь то ли прихоти, то ли инстинкту я тихо встала и немного приоткрыла дверь, чтобы услышать, о чем говорят.
- Все-таки я бы хотела, чтобы те все хорошенько обдумала, - услышала я бабушкин голос, тихий и вкрадчивый.
Потом послышался раздраженный голос второго человека:
- И думать тут не о чем! Мы с Митей все решили.
- Ты не понимаешь, что это значит? Не для вас, для Али и Иры? Ты этого хочешь?
- Да перестань, тебе Витя никогда не нравился, мама. Зачем лицемерить? Ты должна до потолка от счастья прыгать - раз дело до этого дошло.
Бабушка долго молчала. Затем что-то неразборчиво ответила, но как не старалась я разобрать смысл сказанного, он от меня ускользнул.
- Ну знаешь ли! - послышалось сразу же, затем я услышала цокот каблуков по линолеуму пола. Бросившись в кровать, я рывком натянула на плечи плед и уткнулась носом в подушку. Послышался скрип и я почувствовала на себе чей-то взгляд, затем дверь тихо затворили.
Мой слух уловил щелчок отпираемой задвижки входной двери, а затем все смолкло.
Мама, а это была определенно она, оставила нас с бабушкой одних. Интересно, и в этой реальности он также быстро разведется с отцом?