Озабоченный повседневным потоком жизненных проблем, утомленно понурив голову, Анатолий вошел в дом. Он был из числа тех счастливых людей, которых дома всегда ждал уют и покой. Всякий человек мечтает о том, чтобы семья была не только главным мотивом вернуться домой, но и гарантом уютной жизни в пределах своего логова.
- Здравствуй, Толь - жена нежно поприветствовала мужа поцелуем в щеку. Тот, не произнося ни слова, традиционно пошел на кухню.
В этой, далеко не самой просторной, двухкомнатной квартире на сегодня проживло четыре человека. Помимо семейства Анатолия, в числе его жены Оксаны и маленькой дочери, на этих 45 кв. м. ютилась его младшая сестра, у которой возникли временные проблемы с жильем. Разойдясь со своим молодым человеком, Лера осталась, по сути, на улице. Ее легкомыслие и самоуверенность подсказали ей продать свою "однушку" в тот момент, когда ее, тогда еще крепкие и, как ей казалось, непоколебимые отношения переживали свой наилучший период. Но прошло время, и два дерзких характера стали все чаще натыкаться на камни преткновений. Полгода назад очень красивая пара разбежалась. Живущая ранее со своим кавалером Лера была вынуждена перебраться к родному брату на ПМЖ. Анатолий не возражал. Впрочем, он не думал, что поиски Лерой жилья затянутся надолго. Лера все продолжала искать место жительства, попутно помогая Оксане в делах домашних, а Анатолию в делах финансовых. Хозяева квартиры, надо сказать, не только не подгоняли Леру с поиском жилища, но и напротив, не очень-то и хотели с ней расставаться. С Оксаной у Леры складывались прекрасные отношения. Она с удовольствием помогала Оксане во всем, и, конечно, не стала исключением и возня с годовалой племянницей. С братом отношения были не менее теплыми. Правда порой сказывалась разница в возрасте. Лера была на восемь лет младше Анатолия, поэтому их отношения носили порой воспитательный характер. К слову о характере: тут Лера с Анатолием были на удивление отличны друг от друга. Если Лера была яркой и харизматичной оптимисткой, то Анатолий был тих, спокоен, молчалив и уравновешен. В отличии от своей сестры, а порой и от жены, Анатолия сложно было уличить в лишнем трепе. В минуты напрашивающегося на язык пустословия Анатолий предпочитал смолчать.
Так и сейчас, не проронив ни единого лишнего слова, Анатолий прошел на кухню и сел за стол. Оксана принялась накладывать на тарелку горячий ужин, попутно расспрашивая супруга:
- Как день прошел?
- Никак. Все как всегда - без какого-либо энтузиазма в голосе отвечал Анатолий - на следующей неделе, видать, опять завал будет. Может быть снова...
- Задержишься?
- Задержусь... может быть.
Оксана глубоко вздохнула - Только зимние праздники кончились, а в тебя уже вцепились.
- Ну, что поделать...
Наблюдая за тем, как муж с аппетитом поглощает только что приготовленный ужин, Оксана продолжала:
- Лера сегодня с утра на могилу к Михаилу Афанасьевичу ездила.
- Ксюш, дай поесть, не перебивай мне аппетит именем этого человека.
- Во, во, начинается... - укоряющее закивала головой Оксана - Самому-то не стыдно? Родной отец! А ты? Вон, Лера, посмотри, она его не помнит почти, и то несколько раз в год...
На этих словах Анатолий бросил вилку, показательно звякнув ею о керамическую тарелку, и встал из-за стола.
- Спасибо, я сыт.
Выйдя на балкон, Анатолий достал из нагрудного кармана пачку сигарет. Табачный дым затмевал дурные мысли, так и пылающие в эту минуту агрессией по отношению к отцу. Нелюбовь к Михаилу Афанасьевичу у еще маленького Толечки зародилась в то время, когда отец семейства позволял себе баловаться алкоголем. Тогда это вызывало напряжение в семье, но Толя попросту не смел ему ни в чем перечить. Так был он воспитан отцом, что Михаил Афанасьевич был царем-диктатором на вверенной ему территории, а попытки указать ему на неправильность его поведение приравнивались к бунту. Бунтовщиков наказывали соразмерно возрасту и положению, хотя рукоприкладство распространялось на всех, от жены до детей. Не прошло и трех лет после рождения Леры, как Михаил Афанасьевич скончался от инсульта. Что было первостепенной причиной его внезапной смерти, перегрузки на работе или чрезмерное употребление алкоголя, теперь сказать сложно. Пожалуй, все имело место быть. Кроме супруги Михаила Афанасьевича Натальи Александровны, по поводу кончины главы семейства никто не переживал. Конечно, Анатолий был не настолько аморален, чтобы радоваться его уходу из жизни, но скорбь его была быстротечна, каких-то долгосрочных траурных настроений он не переживал. Лера вовсе была еще слишком мала.
Помимо того, что Михаил Афанасьевич был человеком сложным, он был еще и не бедным. В советский период его вряд ли можно было отнести к категории богатеев, все- таки время было не то, но его семья, ровно как и он сам, как минимум не бедствовали. На закате советской эпохи и в период 90-х его финансовое благополучие процветало.
Стряхивая пепел в треснувшее блюдце, приспособленное Анатолием под пепельницу, он стоял и смотрел вдаль на вечерний город. Невольно в его голове то и дело проносились воспоминания о его взаимоотношениях с отцом. Как читатель уже мог заметить, эти воспоминания были Анатолию крайне неприятны.
"Отец твой хам, и редкостная сволочь" - говорила порою мать, заливаясь слезами в запертой комнате.
- Как странно - подумал Анатолий - давно меня так не терзали воспоминания о нем.
Видно было, что он действительно разнервничался, хотя бы потому, что он выкурил вторую сигарету меньше чем за минуту.
- Это же какой... - Анатолий затянулся табачным дымом, не давая вырваться на волю потоку ругательств в адрес родича - ...чтобы одна лишь мысль о тебе вызывало прилив негатива.
В этот момент на балкон зашла сестра, задорно хлопнув задумавшегося Анатолия по плечу.
- Чего хмурый такой? - улыбчиво произнесла Лера, вытаскивая из Толиной пачки предложенную им сигарету.
- Да так... вспомнилось кое-что...
- "Кое-что" это папа?
- Отстань - прервал сестру Анатолий. Он уже было покинул балкон, но Лера его остановила:
- Погоди, покури со мною. Одной как-то скучно.
- Так ты опять про этого урода говорить будешь. Я не желаю этого слышать.
- Не смей так говорить про отца - Лера резко сменила тон с ласкового и приветливого га грубый и, в некоторой степени агрессивный - свое мнение держи при себе. А лучше засунь себе его подальше да поглубже.
Лера была явно готова продолжать разговор с все нарастающей яростью, но, примечая довольно редкую для брата озлобленность, решила смягчить интонацию - Ну правда, сколько можно? Двадцать лет с его смерти прошло, а ты все продолжаешь злиться. Конфликты бывают в любой семье. Нигде без проблем не обойдешься...
- Довольно! - неожиданно для самого себя, Анатолий повысил голос, чем изрядно напугал сестру - ты не видела ссадин и рассечений на моем восьмилетнем лице. Ты не видела не успевающих высыхать слез матери. Ты не пережила тех мгновений, когда тебе страшно возвращаться домой, потому что эта пьянь разносит все что видит в пьяном угаре. Ты ничего не видела, и ничего не знаешь...
- Тихо, тихо. Чего разорался? - Лера старалась угомонить Анатолия, никак не ожидавшая такой бурной реакции от брата, отличавшегося всегда своим хладнокровием и рассудительностью - О мертвых либо хорошо...
- Именно поэтому я старался все эти годы не поднимать вообще эту тему.
- Успокойся. Как будто в день годовщины смерти не можешь о нем теплого слова сказать?
- А какого, Лер? Нет, ты не отворачивайся. Какого теплого слова ты хочешь от меня услышать в адрес этого человека? Чему он меня научил? Что он мне дал?
- Жизнь он тебе дал.
- Устроением своей жизни я занимаюсь без его помощи. А оплодотворить бабу много ума не надо... - не успел он договорить что хотел, как поток его слов перебил хлопок от хлесткой пощечины от сестры. Лера развернулась и ушла в комнату, помогать Оксане укладывать ребенка.
Анатолий все продолжал стоять на балконе и задумчиво смотреть вдаль. Действительно, со дня кончины его отца прошло ровно двадцать лет, а ему даже не хотелось об этом вспоминать весь день. Слишком уж много отрицательного несли эти воспоминания. А этот разговор с Лерой лишь подлил масла в огонь. Одна за одной, в памяти всплывали картины из испорченного детства. Воспоминания охватывали Анатолия с головой, сердце забилось в том самом ритме как тогда, в далеком детстве. Этот эпизод надолго въелся в память Анатолия, и вот он уже видит у себя перед глазами накрытый праздничный стол в честь его дня рождения. Куча друзей за этим столом едят торты, пьют газировку, поздравляют именинника, пока в комнату не вламывается Михаил Афанасьевич, отдающий уже знакомым маленькому Толе запаху, и сквернослов разгоняет столь долгожданное для Толечки торжество. В этот момент стоящему на балконе Анатолию было в той же степени стыдно за отца, как и тогда, 23 года назад.
Заметив, что уже прикуривает третью подряд сигарету, он вернул ее обратно в пачку и вернулся в квартиру. Дочь уже уснула в детской комнате, на кухне был накрыт скромный стол, целью которого было не столько накормить, сколько почтить память Михаила Афанасьевича, ушедшего из жизни в роковую ночь два десятилетия назад. Пожалуй, такое застолье организовывалось лишь дважды после его смерти: на его первую годовщину, и на десять лет со дня кончины. В прочие же года Анатолий предпочитал об отце вовсе не вспоминать, дабы избежать лишних негативных слов в его память.
За столом сидели Оксана с Лерой, о чем-то тихонько, дабы не разбудить только уснувшего ребенка, беседовали.
- В общем, все. Потом в храм зашла, свечку поставила, и домой.
- Молодец ты, Лерка. На Толю не злись...
Лера легкомысленно улыбнулась и махнула рукой - Ерунда. Не первый год... Но так же нельзя, двадцать лет уже...
- Лера, Лера - убедительно закивала Оксана - В том-то и дело что не первый. Я тоже не первый день все это вижу. Он своего мнения не поменяет.
- Да должен - настаивала Лера, поправляя стоящие рядом салфетки - Должен. Это ни в какие ворота уже...
- Ну... - Оксана выдохнула и безнадежно пожала плечами, взглянув на вошедшего мужа - ...я не знаю, что должно произойти, чтобы хоть что-то поменялось...
Анатолий присел во главе стола и налил всем по сто грамм водки, помимо которой стол мог похвастать разве что парой простых салатов типа оливье, и разнообразием легких закусок.
Квартира эта на своем веку видала совсем не много конфликтов и ссор. Что Анатолий, что Оксана, были людьми крайне спокойными. Про Леру, конечно, такое сказать было сложно, но зато она была девушкой отходчивой. Ей всегда было достаточно нескольких минут, чтобы выкинуть из головы мысли о недавних противоречиях. Если бы молодой человек, с коим она разошлась полгода назад, был бы такого же склада, то они бы уже давно сошлись, и жили бы в мире и согласии. Вот и сейчас Лера уже не держит зла на Анатолия, который молчаливо разливал спиртное, готовясь произнести первый тост. Всем бросалось в глаза, как неуверенно жался Анатолий, пытаясь выдавить из себя хоть что-то, не оскорбляющего покойного. В конце концов, Оксана привстала и предложила супругу избежать этой обязанности и сказать тост самой, но тот отказался. После еще нескольких мгновений формулирования, он махнул рукой, и со словами "земля пухом" опрокинул стопку себе в рот. Оксана с Лерой разочарованно переглянулись, но повиновались. Конечно, это была не та речь. Но все знали об отношении Анатолия к Михаилу Афанасьевичу, поэтому отнеслись к произошедшему с пониманием.
- Лер, что у тебя по завтрашнему дню? - присев за стол и закусив, спросил Анатолий.
- Поеду выяснять, на кого папа все завещал...
- Этот... - Анатолий вновь с трудом сдержал ругательства - ...человек... нам ни копейки не оставит, как не оставил ничего и матери после своей смерти.
- Ну, перестань, Толь - Послышался нежный, будто даже умоляющий голос Оксаны.
- По поводу мамы - решилась возразить брату Лера - это не так. А что до его личных накопленных сбережений, то тебе не кажется, что это справедливо?
- Что справедливо? - старался не повышать голоса Анатолий - что он отдаст плоды своего труда каким-то "левым" людям, вместо того чтобы хоть что-то оставить своим детям?
- Не начинай - снова заводилась Лера - И потом, в его дела мы ничего не привнесли, ничем не помогали. Какое отношение мы вообще можем к ним иметь? А Солянкин и Тюльпанов его компаньонами были, с ним вместе все дела проворачивали. Они участвовали в добыче этих денег куда больше нашего, поэтому между ними завтра и будет рассматриваться вопрос о наследстве. Ведь зачем-то он указал в завещании какие-то моменты для рассмотрения на двадцать лет вперед?
- Конечно! Кто мы вообще для него такие, чтобы на что-то претендовать?! - Анатолий опрокинул в себя очередную стопку водки, и, не закусив, продолжал - Поймите же, что там этого наследства-то всего ничего. Из того, что мне известно - миллиона полтора, рублей, естественно. Дело не в деньгах, а во внимании, которое уделено им не собственным детям, а компаньонам, коллегам по работе. И потом, не забывайте что никакое это уже не завещание, так как никакой юридической силы оно не имеет. Завещание не пишется на годы вперед. Вопросы с наследством решаются в течении полугода с момента смерти. Тогда нам было объявлено, что наследство будет разделено между Тюльпановым и Солянкиным. То что будет завтра - не более чем их махинации с целью друг друга пуще надурить.
- А можно я скажу - поднялась жена.
- Чего ты хочешь сказать? - в пылу беседы рявкнул Анатолий. - Ты-то что можешь знать?
Жена опустилась на место и спрятала взгляд. Обиделась - подумал муж, и сказал уже спокойным, хоть и слегка прихмелевшим голосом - Ну, Ксюшь, что сказать хотела.
- Я хотела напомнить, что мы сегодня поминаем твоего отца, а не обсуждаем его карьеру.
Лера наполнила рюмки Оксане и себе. Анатолий не сводил глаз с жены. Та привстала:
- Пусть покойному на том свете будет лучше, чем было на этом. В конце концов, многие люди сочтут за счастье, умереть на светлой рождественской неделе. Ведь в эти дни происходят самые странные, чудесные и необъяснимые вещи. - Оксана посмотрела на стоящую на столе фотографию покойного - Михаил Афанасьевич, мы вас помним... - кончила Оксана, и неуверенно добавила - и любим.
Анатолий отдернул голову, отвернувшись от фотографии. Казалось, возникшая пауза задала тон мероприятию, но не на долго. Папу Анатолий обсуждать отказывался, а другие темы были бы некстати. Вскоре речь опять зашла о его коллегах и завтрашнем разбирательстве.
- Да и нотариус, поди, дядя Женя, да?
- Да, Евгений Павлович.
- Вот, он дела отцовского завещания с самого момента его кончины вел. Это люди из одного круга, и этот, наверное, себе кусочек урвал...
- Перестань уже! - огрызнулась Лера - Нам теперь важно чтобы как можно больше Тюльпанову досталось. Он нам все эти двадцать лет помогал. Может быть поделится чем-нибудь.
Не дожидаясь следующего тоста, Анатолий залил третью стопку, и схватился за голову со словами:
- Твою мать, это до чего надо было докатиться, чтобы надеяться на коллегу отца, чтобы он пожертвовал нам долю от отцовского наследства?! - Анатолий налил себе еще одну стопку и повернулся к поставленному Оксаной на стол траурному портрету Михаила Афанасьевича - Вот тебе! - ткнул он прямо в портрет крепко сжатую "фигу" - ни копейки от тебя не приму!
- Толь! - жена ударила ладонью о стол уже чуть не плачущая от столь непривычного для своего мужа поведения - Хватит, Толь!
- Я не хочу больше на это смотреть - строго, но достаточно громко и четко, чтобы все услышали, сказала Лера, и ушла спать в детскую комнату.
Анатолий же, демонстрируя свою безучастность к происходящему легким движением руки, скинул фотографию отца на пол, после чего, отставив в сторону стопку, взял стакан и наполнил его водкой до краев.
- Не надо, Толь - отговаривала жена, смотря за упивающимся супругом - Ты же не пьешь...
- У меня такие гены. Спасибо папочке - скривив гримасу произнося последние слова, Анатолий вновь наполнил стакан...
***
Женщины разошлись по кроватям. Лера легла в детской, а Оксана, в гордом одиночестве расположилась на двуспальной кровати. Ее хрупкое телосложение не позволяло вытащить ей из-за стола уснувшего супруга, который, пожалуй, впервые в жизни так сильно напился. Жена не стала выключать свет на кухне, на случай если Анатолий придет в себя и направится к кровати.
Время было уже за полночь. Анатолий не спешил присоединиться к супруге. Он продолжал сидеть за столом и сосредоточенно сверлил собеседника взглядом. Интонация обоих была тиха но сурова:
- Ну, и за каким чертом ты сюда пришел? - Анатолий наливал обоим, на этот раз по стопкам. Собеседник же, взяв стопку водки, принялся ее тщательно рассматривать, будто у него в руках драгоценный камень с удивительным по красоте узором. В итоге он все же ответил:
- Такое застолье... как можно пропустить? Выпил? Теперь поговорим... Не тогда, так сейчас...
- Что толку с тобой было при жизни разговаривать? В те моменты, когда ты был не пьян, ты слюну с трудом вырабатывал... - Анатолий досадно покачал головой - Все мои друзья в детстве гордились своими отцами, а мне оставалось за своего лишь краснеть...
- Хамишь...
- Хамлю - усмехнулся Анатолий - конечно хамлю. А что мне еще остается делать? Не бить же тебя?
- Почему нет? Это был бы твой самый достойный в отношении меня поступок. Особенно в ряду таких поступков как обсуждение моих грехов, пинание мертвого льва и прочее...
- Не хотелось бы тебе уподобляться. Если хочешь знать, я вообще тебе ни в чем уподобляться не хочу. Какой ты отец? О чем ты думал, когда с матерью решил нас завести, кроме, конечно, животных инстинктов, которые всегда тобой правили? Что ты дал мне? Что ты дал Лерке?
- На наследство намекаешь? Встречный вопрос: какой ты сын, если все что тебе нужно от родного отца, это разноцветные бумажки?
- Да хрен с ними, с деньгами. Я уже решил, что ни копейки бы от тебя не принял бы, если ты что-то мне оставил...
- Ишь ты - собеседник внезапно улыбнулся и качнул головой. Впрочем, улыбка быстро сошла с его лица. Он поднял сброшенную со стола фотографию - Слышал я. Слышал...
- Что, неуютно стало, когда твой портрет потревожили? Ты, ведь, из-за этого пришел?
Гость посмотрел на изображение в рамке - нет, не из-за этого - на этих словах он легким движением кисти смял фотографию и бросил ее на пол - Дурной пример отца, известного на весь район пьяницы, позволял тебе придерживаться правильного курса в отношениях с алкоголем. - гость постучал пальцем о горлышко бутылки - Что же я вижу теперь?
- С каких это пор тебя стало волновать мое здоровье?
- С того момента как ты выпал из чрева матери. Или ты посмеешь меня упрекнуть в том, что я мало заботился о твоем здоровье? Ты, как трусливый щенок, бежал под юбку к матери, когда я, в любом состоянии, заставлял тебя бегать по утрам и отжиматься дома, в то время как твои сверстники занимались своими делами. Потом ты хвастался маме, что в свои неполные семь лет ты самый сильный мальчик во дворе. Кому ты присвоил эти заслуги? Не я ли тебя возил на лечебно-оздоровительные курорты?
- Да, ты меня туда отправлял, а сам не оставался. Правильно, зачем тебе уделять внимание сыну? Есть же горячо любимые компаньоны! А впрочем, я хоть на этих курортах отдыхал от твоей компании.
- Ждешь, что я буду извиняться? Нет, не буду. Не буду не потому что не за что, а потому что поздно.
- Нахрен мне твои извинения? Ладно, ты вел себя как последняя свинья и сволочь со мной, но мать, женщина, она от тебя страдала втрое больше моего.
Незнакомец понурил голову и почесал затылок - Да, я порой позволял себе по пьяни доходить и до рукоприкладства, но теперь я за это и расплачиваюсь сполна.
- Каждому по заслугам, отец. Я еще не вспоминал литров пролитых ею слез. Ты всю ее жизнь пустил под откос своим появлением.
- Откуда тебе об этом знать? Ты тогда еще на горшок ходил.
- Мать говорила. Она много чего успела о тебе рассказать, до того как сама к тебе не отправилась. Царствие ей Небесное...
- Вот и думай теперь... Мать тебе говорила, что я козел и урод. Допустим, даже не буду пытаться опровергать. Но и мать была не сахар, а ни одного плохого слова ты о ней не скажешь. А почему? Потому что плохого не было? Нет, все не без греха. Потому что о покойных плохо говорить нельзя? Не смеши меня, ты так жалок, что не придерживаешься подобных правил - Гость развел руки в стороны, словно выпячивая грудь, указывая на себя. Копаться в чужом белье и выносить всю грязь и погань на всеобщее обозрение и обсуждение - это явно ты унаследовал не от меня.
- Пытаешься возвысить себя, опорочив мать?
- Нет, не хочу. Несмотря на все наши проблемы в личной жизни мы с нею прожили замечательные годы, и родили на свет таких же деток, один из которых сейчас пытается меня корить за пробелы в воспитании и обучении, забывая все наглядно преподанные мною уроки, повторяя мои ошибки... - собеседник зло оскалился - черт, убери нахер эту бутылку, ни то...
Анатолий покорно убрал бутылку водки под стол. Оба замолчали. Тишину пронизывало лишь ритмичное тиканье висевших на стене часов. Затягивающуюся паузу прервал голос гостя:
- Ты можешь презирать меня, можешь плевать мне на могилу, можешь даже не рассказывать своей дочери о том, что у нее был такой отвратительный дедушка. Все приму, все заслужил. Но не смей обесценивать мою жизнь осознанным повторением тобою моих ошибок.
- Я понял, понял. Больше не пью - Анатолий подвинул ногой бутылку дальше под стол.
- Что еще... Тебя смущало, что я ставлю своих друзей выше семьи. Даже не знаю, пытаться это опровергать или нет. Мои коллеги были моими друзьями, а не так, как это модно теперь у вас - коллеги ради денег готовы стать друзьями. Нет, у нас было по-другому. Я специально старался брать в круг коллег людей, которые меня не предадут в работе, потому что не предали в жизни. Я завещал все плоды наших общих трудов на них, и, как оказалось, я не прогадал. Мои друзья после моей смерти не исходили пеной по поводу пропорций, в которых я разделил между ними все завещанное, когда ты меня чуть ли не проклинал за то что я вам денег не оставил. По моей просьбе они вам помогали все эти годы до сегодняшнего дня. Время показало, что друзья, компаньоны оказались более надежными и честными людьми, чем мой собственный сын.
Анатолий не смел возразить ни слова. Он уже и сам был не рад всему, что говорил об отце как в эту ночь, так и все эти годы. А собеседник все продолжал:
- Никогда, слышишь? Никогда не борись за деньги. В любой борьбе ты рискуешь что-то потерять, а из того что у тебя есть, ничего не стоит этих жалких клочков бумаги. При жизни я сам уделял им слишком много внимания, хотя это просто пыль в сравнении с тем, что я упустил, пока тратил время на их добычу.
Гость встал с места и прошелся по кухне. Остановившись у двери ведущей на балкон, он уставился в даль тем же взглядом, которым смотрел на еще вечерний горизонт Анатолий. Повисло молчание. В этом молчании Анатолий слышал на удивление много. Он слышал свой детский радостный смех, когда отец ему на день рождения подарил долгожданную модель корабля, которую Михаил Афанасьевич собрал своими руками. Он слышал панический крик матери, когда маленькая Лера чуть не утонула на пляже, а отец нырнул в воду и вытащил чуть не утонувшую дочь. Он слышал плач матери на похоронах, и видел стоящего рядом мальчика с пустым беспристрастным взглядом. Ночной гость уже было хотел куда-то уйти, но вдруг резко развернулся лицом к Анатолию - Сын!
- Что?
Но в ответ снова послышалось краткосрочное молчание. Было такое ощущение, что сейчас должно было прозвучать что-то очень и очень важное, но нет. Махнув рукой незнакомец проговорил - Лерку береги.
- Конечно, пап. - кивнул Анатолий.
- И, не дай Бог, я еще раз увижу на столе бутылку... Ни то приду, и... - он опустил глаза и разочарованно вздохнул - ...да ничего я уже не сделаю. К твоему счастью, уж поверь.
В ответ Анатолий лишь усмехнулся. На этой усмешке его поразила невероятная по силе головная боль, которая попросту вынудила его... вновь открыть глаза.
Взгляд очистился, сознание прояснилось. Голова была тяжелой, веки умоляли сомкнуться. Через силу Анатолий сел ровно и осмотрелся по сторонам. Вокруг уже светло, на часах было десять часов утра. Перед Анатолием лежала записка:
"Дорогой, я уехала с дочкой в поликлинику. Лера поехала к нотариусу. Сказала что часа на два. Рассол на столе, минеральная вода в холодильнике. Целую, Оксана".
Буквально сорвавшись со стула, Анатолий в два шага оказался у холодильника. Выпив полбутылки "минералки" он удовлетворенно оглядел кухню. Его удивленный взгляд остановился. Подойдя чуть ближе к столу, он наклонился и поднял скомканную отцовскую фотографию. В голове у Анатолия по прежнему стояли картины прошедшей ночи. Все было словно наяву. Остальные вещи стояли на месте - стул не сдвинут, бутылка водки на столе.
- Водка! - вспомнил Анатолий. Бережно разровняв отцовскую фотографию, он поставил ее на стол. После взял выпитую менее чем на треть бутылку водки и принялся выливать ее в раковину. Как оказалось, за этой картиной уже наблюдала пара глаз.
- Мда, это уже второе событие за это утро, которое меня удивляет. Хоть на фото запечатляй.
- Я нефотогеничен - сурово отозвался Анатолий.
- Тридцатилетний мужик, с похмелья выливающий бутылку спиртного в раковину не может быть нефотогеничен.
- Прекрати издеваться. У меня был повод - двадцать лет отцовских... - окончив опустошать столь неестественным способом бутылку водки, он повернулся к сестре лицом - Ты сказала "второе событие за это утро". Какое первое?
- Папа завещал нам шесть миллионов рублей и квартиру в центре города. Хочешь подробностей?
Честно говоря, Анатолию уже были не очень интересны подробности, но он из приличия сел напротив, готовясь выслушать все, что скажет сестра. Лера же села на стул, закинув ногу на ногу, и принялась повествовать:
- Еще двадцать лет назад, как оказалось, отец завещал своим товарищам, что все наследство перейдет к нам, но через двадцать лет после его кончины. А юридически, т.к. все делалось при помощи его знакомых, все было оформлено на его коллег, и все это время формально принадлежало им. Я не знаю, чем руководствовался папа, когда доверял такое дело просто людям, которые с ним работали, но теперь они все переоформили на нас. Не понимаю, зачем отец все это так задумал...
Анатолий не стал отвечать ни слова, лишь положив свой взгляд на покомканную отцовскую фотографию на столе.
- Все правильно... все правильно - подумал он - ...а компаньоны и вправду оказались честнее к отцу, чем его сын.
- Слушай, Толь, я думаю, что мы без юристов все поровну между собой разделим, когда Оксана вернется...
- Ничего мы делить не будем. Все твое, и деньги, и квартира.
- Что? Ты опять начинаешь?
- Я ничего не начинаю. - Зажмурился Анатолий - Пожалуйста, не кричи. Квартира в любом случае тебе нужна. А деньги...
- Что "деньги"?
- А за деньги отец сказал не бороться.
Только спустя двадцать лет, могила Михаила Афанасьевича все же увидела Анатолия. Он просидел у отцовского памятника около полутора часов. Уходя, он зашел в кладбищенский храм и поставил свечку за упокой. Священник в это время читал проповедь после литургии. Пока Анатолий покупал восковую свечу и заказывал панихиду о р.б. Михаиле, по храму разносились слова молодого батюшки:
- ... и тогда мы с вами ждем от Бога чего-то невероятного в этот день. Приходя в храм, дом Божий, мы думаем, что за это нам воздастся. Словно Он нам чего-то должен. Только подумайте, в свой день рождения вы никак не можете подумать, что вы чего-то должны людям, которые вас поздравляют. А здесь мы ждем какого-то чуда. И зачастую думаем, что Он нас не слышит. Но Господь потворствует нам, даже когда мы этого не видим. Мы ждем чудес, на подобии... на подобии внезапно выросших крыльев у нашего друга, зацветшего дерева в январе... А ведь чудеса Господни намного мудрее, хоть и скрытее. Отчего они не становятся менее невероятными. Я призываю вас не требовать от Господа платы за нашу веру, а только радоваться светлому празднику Рождества Христова. И тогда, посмотрев внимательнее, вы увидите, сколько удивительных чудес твориться рядом с нами.