И снова ей снился Персей, сын Зевса. Он на берегу, а она прячется в тень скал. Сестёр поблизости нет, но это как раз хорошо. О, боги, как же красив этот юноша, пришедший её убивать. Персей приближается, меч в его руке обнажён, в другой он несёт шлем. Гелиос - Солнце немилосердно палит, тени совсем короткие, полдень...
"Пора" - решает она и делает шаг из своего укрытия. Персей видит её и замирает на месте.
Несколько секунд он не двигается и даже не дышит. Со стороны он похож на изваяние. Безмолвное, недвижное... Но вот сын Зевса очнулся, делает шаг, другой... Шлем падает на гальку,
обнажённый меч ловит блики солнца... И она просыпается. Что же это? Зачем он ей снится? Она любит его, хотя и видела раз всего, мельком. Но не могла не запомнить, что-то или кто-то заставил её хранить в памяти образ Зевесова сына. Можно ли изменить судьбу? Мойры знают, но молчат. Они всегда молчат, только плетут и плетут нить. Плетут и плетут...
Тридцативёсельная монера шла на Запад. Флейта весело щебетала, вёсла ритмично ударялись о воду, Персей, развалившись на лавке, погрузился в думы. Думы эти были невесёлые. Море сын Зевса недолюбливал. Дед Персея, земной дед, царь Акрисий, под старость сошёл с ума и, решив, что внук, в конце концов, убьёт своего дедушку, дабы завладеть Аргосом, посадил любимую дочь с нелюбимым внуком в рыбацкую лодку, снабдил припасами на пятнадцать дней и пожелал благосклонности Посейдона. Вёсел не дал. Да и к чему вёсла Данае, изнеженной дочери царя? Или трёхлетнему сыну Зевса, который ничем не отличался от земных людей? Разве только излишней обласканностью и избалованностью?
Рапсоды потом будут утверждать, что плавали они три года, найдутся и такие, кто скажет, что не три, а десять и не в лодке, а в ящике заколоченном или вообще в амфоре(это через узкое горлышко?) из-под вина, где Персей и вырос. На самом деле уже на второй день их подобрала рыбацкая шнека Диктиса, брата короля острова Серифа. Диктис велел разворачивать корабль и вскоре уже знакомил прекрасную Данаю и Кронова внука с царём Полидектом.
Персей вспомнил, как через два года мама пришла к нему ночью и сказала, что Полидект хочет взять её в жёны, она не плакала, нет, рапсоды и тут врали... Даная полюбила царя и несла сыну радостную весть. Радостную для себя... Так Персей обзавёлся отчимом, который, надо отдать ему должное, хоть и был суров, всё же ни в чём не отказывал своему пасынку. Но сын Зевса долго не мог смириться с тем, что его мать принадлежит этому неотёсанному Полидекту, поведение которого, манеры которого больше походили на звериные...
Даная в разговорах с сыном всё время внушала тому, что Персей не простой человек, Персей - потомок богов, его отец - Громовержец, а значит, Персей может рассчитывать на покровительство почти всей Семьи. Разговоры эти не пропали даром, потомок богов вырос капризным, наглым и самоуверенным. И именно благодаря этим качествам он плыл теперь на остров Горгон.
Сёстры Горгоны давно уже вселяли ужас в моряков. Они появлялись внезапно, нападая на корабль, и горе тем, кто находился в это время на палубе. Жертве своей они отрывали голову, и пили кровь. Мало кто спасался, а из этих спасшихся мало кто мог описать сестёр. Но всё же нашлись и такие. Горгон было три: Медуза - младшая, Стейно - средняя и старшая Эвриала. Все три прекрасны лицом и гибки станом, от людей их отличали золотые крылья и непомерная кровожадность. Все три защищены доспехом, чешуёй покрывающий всё тело, оружием им служили небольшие кривые мечи. Поговаривали, что человек, встретившийся взглядом с любой из сестёр, обречён, невероятная злоба смешивалась с божественной красотой глаз Горгон, и жертва, глядя в эти удивительные глаза, теряла способность двигаться.
Как-то, Персей видел их, сестёр Горгон. Они пролетели далеко в небе. Снизу они казались маленькими золотыми птицами. Видели ли они его? Персей не знал, но допускал такую возможность. После этой встречи, Персей задумался, ему было уже шестнадцать, а он ещё не совершил ничего, что могло бы доказать его божественное происхождение. Персей пошёл к Полидекту.
- Дай мне корабль, убью я Горгон златокрылых. - Он любил говорить возвышенным стилем.
Полидект смотрел на своего пасынка. Тот стоял в красивой позе, чуть откинув голову назад, и воздев руки к царю, который, прищурив глаза, рассматривал будущего героя.
- Всех? - Наконец произнёс царь низким, скрипучим голосом.
- Всех бесстрашно убью и их крылья златые...
- Прекрати, - оборвал пасынка царь, говори нормально. - Как ты намерен убить их? Я слышал, что панцирь, который носят Горгоны, защищает их от любого меча.
- Мне поможет отец, Зевс всемогущий, Тучегонитель... - Он запнулся под суровым взглядом Полидекта. - Я спросил жреца, он сказал, что боги благосклонны.
- Боги благосклонны значит, - пробурчал Полидект. - Ну, хорошо, я дам тебе корабль, может и прав ты, засиделся дома... Иди в оружейную, выбирай доспех.
Персей радостно кивнул и почти бегом покинул царя. Во дворе он встретил Гермеса.
- Что, герой, на подвиги собрался? - Услышал Персей, пересекая двор родительского дома. Сын Зевса остановился. На дереве сидел юноша, едва ли старше самого Персея, радостно улыбался и болтал ногами. Персей хотел было прогнать нахала, но обратил внимание на золотые сандалии с крыльями. Крылья трепетали в такт раскачиванию.
- Радуйся, Гермес Триждывеличайший.
- Радуйся и ты, смертный братишка. Говорят, Полидект дал корабль?
- Дал, - кивнул Персей, от волнения он забыл возвышенный слог.
- Хорошо, хоть в этом помогать не надо, - весело ответил Гермес.
- Тебя послали мне помочь? - Восторженно спросил Персей.
Бог рассмеялся.
- Как же, послали... Меня не посылают, меня просят. Вот Отец попросил, - с нажимом на "попросил" произнёс бог, - со снаряжением подсобить. Ну а раз корабль есть, то по пути и всё остальное будет. А в бою Зевс, если что, поможет.
Персей посмотрел на ноги Триждывеличайшего.
- Мне бы...
- На сандалии не смотри, не дам. - Заявил Гермес.
Персей обиженно поджал губу.
- Ты же сам сказал, поможешь...
- Помогу, а не всё за тебя сделаю. Так что давай, в добрый путь, Гвидон...
- Кто??
- Герой, я сказал, герой...
Медуза ожидала Посейдона. Морской бог давно добивался благосклонности младшей из Горгон. Медуза справедливо полагала, что Стейно и Эвриала уже побывали в объятиях Колебателя земли, и брат Зевса был удивлён и разгневан, когда младшая ему отказала. Воистину бог троицу любит, Посейдон не оставил попыток, периодически наведываясь на остров Горгон. Он злился, угрожал, потом переходил от угроз к уговорам и подаркам. Именно от него Горгоны получили свои панцири, равных которым не было ни у кого. Но Медуза оставалась непреклонной. Её просто забавляла эта игра с могучим богом. Впрочем, она знала, что настанет момент, когда придётся уступить брату Тучегонителя. Момент настал.
Затрубил рог, море вспенилось, вдали бухнул гром, (Зевс ответил на приветствие родственника) и вот показалась колесница Посейдона, запряжённая дивными конями, несущимися по воде, словно по хорошо утоптанному грунту. Брызги разлетались из-под копыт, головы высоко подняты, глаза светятся огнём... Посейдон прибыл во всей красе, наряженный в парадный доспех, при боевом трезубце, слева и справа от колесницы резвились дельфины. Лошади вынесли колесницу из волн, колебатель спрыгнул на берег, хрустнув гравием, направился к Медузе.
Младшая Горгона по случаю прибытия бога облачилась в тунику (с доспехом много возни, если снимать придётся, а снимать-таки придётся), лёгкие сандалии. Голову её украшала золотая диадема из переплетающихся змей, подарок всё того же Посейдона.
В десяти метрах от прибоя на расстеленном ковре стола ваза с фруктами и амфора с нектаром, на том же ковре лежала и Медуза. Посейдон устроился рядом, налил себе в золотой кубок из амфоры, отпил, поморщился, протянул руку, положил Медузе на грудь...
- Не так быстро, морской владыка, - сказала Горгона, убирая лапу Посейдона.
- Ты отказываешь мне? Снова? - Рыкнул Колебатель. Огромная волна разбилась о скалы...
- Может и не откажу, если ты, всемогущий, сделаешь кое-что для меня.
- Ты ставишь мне условия?
- Я прошу тебя, Колебатель - а это разные вещи. Разве я просила тебя о чём-либо?
- Нет, - согласился бог, - не было такого. Хорошо, проси...
- Я хочу быть с Персеем...
- Что? - Взревел Посейдон. - С этим щенком? С этим выскочкой? Да на кой тебе сдался этот малохольный? Ублюдок даже не пальцем делан, братец дождём его зачинал, в минуту слабости...
Бог решил, что выдал удачную шутку и расхохотался. Бились волны, грохотали скалы, чайки отчаянно кричали... Переведя дух, Посейдон вдруг ласково посмотрел на Горгону.
- Снился? - Спросил он.
Она вздрогнула.
- Ты откуда знаешь?
Владыка вздохнул, нахмурился.
- Откуда мне знать? Ниоткуда. Да я и не знаю, предположил. Видимо этот сорванец Эрот постарался. Не сидится ему возле материной юбки, всё на приключения тянет. - Он опять вздохнул. - И чего ты хочешь, любви?
Медуза приподнялась.
- Любви? - Её глаза зажглись изумрудным огнём. - Ты сможешь договориться с Эротом?
Посейдон хохотнул.
- Не буду я с ним договариваться, прикажу сорванцу и всё, пусть попробует отвертеться. Возьму его стрелы и засуну ему вместе с луком в... - пока Посейдон углублялся в анатомию "вскормыша кошачьего", Медуза уже мечтала, как она и Персей поселятся на отдалённом острове, где Персей сделается царём и они смогут быть рядом .
Владыка смотрел на замечтавшуюся Горгону.
- Ну? - Прогудел он, - всё? Просьб больше не будет?
- Он прибудет сюда?
- Прибудет, прибудет. Боги будут благосклонны. Но учти, он появится здесь, чтоб тебя убить. Уведи отсюда сестёр, пусть где-нибудь порезвятся.
Медуза кивнула, Посейдон снова положил ей руку на грудь.
- Только учти, за всё придётся платить. И возможно то, что даёшь ты мне, вовсе не плата... Мойры не любят, когда за них пытаются судьбу переплести.
Медуза откинулась назад, слетела диадема, заструились по плечам золотые волосы, рука колебателя земли поползла вниз, на востоке собиралась буря...
Сильный ветер налетел внезапно, гребцы до порванных сухожилий пытались держать курс, флейтист надрывался, пытаясь перекрыть завывание ветра, Персея тошнило... Желудок после очередного выворачивания на время успокоился и Персей подменил одного из гребцов. Это хоть на какое-то время отвлекло от качки сына Зевса. На горизонте показался остров, и монера, свернув с курса, направилась к нему, надо было успеть до шторма. Близко подходить к острову не стали, боялись рифов. Корабль бросил якорь, шлюпка плюхнулась в бушующее море, и один за другим заскользили вниз к воде по верёвкам люди. На монере осталось лишь двое из гребцов.
Милостью богов удобная бухта нашлась сразу же, лодку вытащили далеко на сушу, и Персей с командой углубились в расщелину, что уводила от берега в глубь острова. В этот момент сверкнула первая молния, где - то вдали громыхнуло, первые капли тяжело шлёпнули о землю, и в следующее мгновение стена воды обрушилась на остров. Но на суше к сыну Зевса вернулась жажда подвигов, и он быстрым шагом двигался вперёд, сильно опередив товарищей. И именно это его спасло. Персей увидел дерево, растущее прямо из отвесной скалы, ветви его переплелись настолько, что являли собой живую стену, перегораживающую ущелье. В тот момент, когда Персей пытался протиснуться между ветвей, послышался сильный шум, и в ущелье хлынул поток воды в считанные секунды затопив его. Печальная участь постигла товарищей Персея, который чудом удержался на дереве. Вода схлынула, оставив его, полумёртвого от удушья...
...Лучезарный Гелиос на золотой колеснице уже преодолел половину своего обычного пути. Одним словом - жара. Крылья на сандалиях устало поникли, глаза заливает пот, доспехи раскалились и жгут тело, море тихо шепчет... Шаг, шаг. Меч обнажён заранее, непривычно тяжёлый шлем в руке. Скалы справа, вода слева, впереди узкая полоска пляжа. Шаг, шаг... И он видит её. Это Афродита, спустившаяся на землю. Вьющиеся крупными кольцами волосы спадают на обнажённые плечи, на голове искусно выкованная диадема в виде переплетающихся змей, золотая туника прикрывает грудь и бёдра, на ладонь не доходя до колен. О нет! Это вовсе не туника, это крылья, сложенные на груди, вот Она их разводит, открывая своё гибкое обнажённое тело, взмах, другой, воздух колыхнул песок у Её ног, а она уже взмыла в воздух. Он бросает меч, сдирает с себя доспех, и обнажённый летит за ней.
- Как ты прекрасна! - Кричит он. Они поднимаются всё выше, но вдруг что-то толкает его, свистит кривой меч и Персей падает, падает...
- Что там, что там. - Передразнивает мальчишеский голос. - Если что-то и было, то сплыло... Говорил я вам, что эта затея с плотиной добром не кончится. Всё добро получил Посейдон, а нам фигу сушёную.
- Не груби. Доспех-то остался? Меч, опять же... А ты говоришь фигу. Вот и скажи нам, что за панцирёк-то...
Эолид повертел латы Персея, отложил в сторону. Взял книмиду, снова повертел...
- Доспех царский. - Авторитетно заявил он. - Такого ещё не видел, ишь блестит!
- Блестит, блестит, - теперь передразнили Эолида. - А ещё герой-то очнётся, глядишь, и за выкупом пошлёт, а? Только кто же поедет за выкупом-то, Эолидушка? Как же мы тебя отпустим?
- Да я быстро сгоняю. - Бодро заявил Эолид. - Что нам? Я и самого Гелиоса теперь обгоню. А может и Гермеса. - Менее уверенно добавил он.
Персей приходил в себя, во всяком случае, звук затрещины он распознал.
- Мы тебе сколько раз говорили, не смей отзываться о трижды величайшем в неуважительном тоне!
Персей открыл глаза, и мальчик от неожиданности подпрыгнул, сидя на корточках.
- Чего ты?
Сын Зевса повернул голову на звук голоса и увидел толстую, невообразимо старую и мерзкую старуху, в рванине и с суковатой палкой в руках. Старуха смотрела бельмастыми глазами туда, где находился мальчик лет десяти, называемый Эолидом.
- Он очнулся, - крикнул мальчик, но страха в его голосе уже не было.
- Очнулся, - повторила старуха. - Это хорошо. Ну, герой, скажи-ка нам, откуда ты, да как имя твоё.
Персей попробовал встать, но оказалось, что он связан по рукам и ногам. И сын Зевса лишь неуклюже дёрнулся, подобно рыбе, выброшенной на берег. Эолид рассмеялся.
- Я Персей, - прорычал герой, - сын Зевса и прекрасной Данаи, наследник царя Полидекта! Горе тебе, слепая ведьма! Горе тебе и тебе, Эолид, если вы меня сейчас же не освободите!
- Не пугай, - сказала ведьма, - пуганы мы. Знаешь сколько таких, подобных тебе здесь испустили последний вздох свой? И мы всегда присутствовали при этом. Ну а если не врёшь ты, сын Зевса, наследник царя Полидекта, то может в этот раз и не придется Танату лететь сюда. Чай крылышки у него уже устали, замотался бедняга. - Старуха зашлась сухим смехом, Эолид тихонько хихикнув, не решаясь смеяться над богом смерти.
- Ну что, послать мальца за выкупом к Полидекту? Или к самому Зевсу сразу? - Ведьма опять развеселилась. Смех перешёл в кашель.
- Пошла ты в Тартар. - Выплюнул Персей.
- Ничего, ничего, герой. - Хихикнула ведьма, - пару деньков проваляешься, не то запоешь. А Тартар... Все там будем. Отведи меня Эолид к жертвеннику, спросим добрых богов, что нам делать с Зевсовым ублюдком.
Старуха встала, мальчик подошёл к ней и почтительно взял каргу под локоть, они миновали героя и, отодвинув шкуры, загораживавшие проход, вышли. Персей смог, наконец, осмотреться. Он лежал в пещере с низким закопченным потолком. На полу были набросаны козьи шкуры, от которых откровенно воняло. Там, где сидела ведьма, имелось что-то вроде лавки, но понять, что именно, было нельзя всё из-за тех же наваленных грудой шкур.
В дальнем углу пещеры, возле лежбища карги был сложен маленький очаг, в котором тлели угли. Персей, отчаянно извиваясь, подполз к нему и принялся раздувать огонь. Вот показался язычок пламени, вот к нему присоединились ещё два... Персей развернулся спиной к очагу, сунул руки в угли. Сладко запахло горящим мясом, сын Зевса почувствовал, как веревка, стягивающая руки ослабла. Сильный рывок и боль вместе с кровью, толчками наполняет кисти, смешиваясь с болью от ожогов, но сыну Зевса сейчас не до боли... Теперь надо освободить ноги. Увидев в углу свой доспех, а рядом и меч, он рывком бросил своё тело туда. Ещё секунда и ноги свободны. Персей встал, но колени подогнулись, и снова шкуры запахом своим ласкали геройское обоняние. Встать удалось с третьей попытки. Боль терзала конечности, но зато он был свободен. Осторожно отодвинув шкуры, Персей выглянул наружу. Ему открылся вид на лужайку, окружённую со всех сторон густым кустарником, еле заметная тропинка уводила вглубь растительности. Персей прислушался. Никаких звуков не доносилось, тогда он вернулся в пещеру. Из всего услышанного Персей понял, что слепая карга со своим поводырём промышляли разбоем. Сын Зевса принялся за поиски награбленного. Искать долго не пришлось, за лежбищем старухи он обнаружил узкий лаз, ведущий в глубь пещеры. Но, подумав, он не решился спускаться туда, опасаясь, что его могут застать врасплох. Поэтому герой занял боевую позицию возле входа и принялся ждать.
Сначала послышался мальчишеский голос, потом треск раздвигаемых веток, шаги... Наконец шкуры колыхнулись, пропуская Эолида. Персей схватил мальчугана, зажимая ему рот.
- Ну, где ты, мерзавец? - Раздался каркающий голос старухи.
- Здесь он, заходи, бабушка. - Язвительно сказал Персей.
- Ох, ох, - запричитала ведьма, - как же мы без нашего Эолида.
- Вы? - Переспросил Персей. - Уж как-нибудь придется. Но если ты будешь вежлива, то быть может, оставлю твоего ублюдка живым. Если ответишь на все вопросы. А сейчас зайди, будь добра, в эту скромную обитель.
- Дай мне руку, Зевса сын многосильный...
- Сама. - Отрезал Персей. Он уже понял, что перед ним форкида, а это значило, что рукопожатие дочери Форкия могло закончиться в лучшем случае сломанной рукой героя.
Грая, бормоча под нос проклятия, зашла в пещеру. Персей, всё ещё держа Эолида, вжался в стену, пропуская "немощную" к своему лежбищу. Старая упала на шкуры и вдруг полным голосом запричитала:
- Что же ты, изверг Зевесовый творишь, что же ты делаешь? Кто же за нас видеть будет? Кто нам козлятину жевать станет?
- Заткнись Перфедо. - Попытался утихомирить старуху Персей.
- Перфедо уже год, как онемела, - взвыла карга, - Энио с тобой говорит, Энио... С тех пор, как младшая сестра наша, Дейно, покинула нас, Перфедо молчит.
На Серифе Персей видел умалишённых, и то, как вела себя грая, очень походило на болезнь, поэтому он решил не спорить со старухой.
- Хорошо, меднорукая, я отпущу Эолида, если поможешь к берегу выйти, возле которого мощный корабль ждёт меня, чтоб отправиться в путь...
- Не ждёт, - скрипнула грая. - Бог, колебатель земли Посейдон... Хана, в общем, кораблю твоему. Потонул. Отпусти мальца, поможем тебе.
Персей внимательно посмотрел на граю.
- С чего тебе помогать мне, дочь Форкия?
Старуха вздохнула.
- Папашка твой явился, просил, когда мы с Эолидом к алтарю ходили. Отпусти, говорю.
Персей разжал пальцы, мальчишка молнией выскользнул из рук и одним прыжком оказался возле форкиды. Грая что-то зашептала ему на ухо, и Эолид юркнул в тайный проход. Оттуда послышалась возня, и вскоре мальчик появился, держа в руках сандалии, подобные тем, что Персей видел у Гермия. "Вот они" - подумал Персей - "сандалики заветные". Эолид поставил сандалии на землю, а сам опять скрылся в подземелье и тут же вернулся, держа в руке огромных размеров шлем.
- Бери всё это, - сказала грая, - только не говори, что мы дали. Скажешь, у нимф взял.
- У нимф? - Переспросил Персей. - У каких?
- Да мало ли их? - Отмахнулась старуха. - Не важно. Главное, нас не упоминай. Не можем мы тебя против наших сестёр вооружать. А теперь оставь нас, Зевса сын. Тебе на запад.
Персей взял шлем, оказавшийся непомерно тяжёлым, обул сандалии и вышел из пещеры.
Оказавшись на воздухе, Персей скомандовал сандалиям:
- На запад.
И почувствовал, как земля уходит из-под ног.
Медуза ждала. Сославшись на усталость, она не полетела с сёстрами, осталась дома. Сегодня должен появиться Персей, её единственный, любимый, смертный... Но потом, если оно будет... Ах, если оно будет это "потом"... Может быть, она сможет выпросить для Персея амброзии, и тогда они смогут быть вместе долго, очень долго. Посейдон показал Медузе отдалённый остров, такой неприступный, что на него можно было попасть только с воз-духа. А это для Горгоны не было трудностью, даже если придётся нести Персея.
Гелиос - Солнце ослепительно сиял, гоня свою колесницу по небосводу. Раскалённый воздух дрожал, и Горгона спряталась в тень скал, скинув с себя одежду. Сердце её тревожно стучало, она поминутно осматривала горизонт в поисках корабля, но горизонт был чист. Медуза с горечью подумала, что Посейдон ошибся и Персей сегодня уже не явится, но вдруг заметила в небе какую - то точку. В первую секунду Горгона решила, что это возвращаются сёстры, но тут же поняла, что ошиблась. Не блестели золотом крылья, не было слышно радостных криков, с которыми Горгоны обычно возвращались с кровавых прогулок. Вместо этого блестели доспехи, трепетали своими крыльями сандалии, летел Персей. Вот он уже совсем близко, в одной руке у него обнажённый меч, в другой шлем.
Ноги мягко становятся на песок, шаг, другой... Медуза узнаёт шлем Аида, владыки подземного царства, и, опасаясь, что Персей оденет его сейчас и станет невидимым, она делает шаг вперёд, выходя из тени, и совсем не думая о том, что из одежды на ней только диадема - подарок могучего Посейдона.
Посейдон выполнил своё обещание. Стрела Эрота поразила цель, как только Персей увидел ту, которую так стремился убить. На мгновение ему показалось, что он ослеп. Персей замер, почти не дыша, он узнал Афродиту из сна. Но она была ещё красивее, чем в грёзах.
Персей сорвал с себя панцирь и шагнул ей навстречу, вместе вознеслись они в небо и, обнявшись, и покрывая друг друга поцелуями, носились там, пугая чаек и бакланов.
Крик ярости оборвал их ласки, Стейно и Эвриала неслись к влюблённым, обнажив мечи. Медуза первая бросилась вниз к спасительному шлему. Укрыть, спрятать Персея, иначе не избежать ему смерти. Персей кинулся за любимой, но слишком медленно. Медуза, подхватив шлем, надела его себе на голову, чтоб освободить руки, и резко взмахивая крыльями, помчалась навстречу Персею. Шлем оказался очень тяжёлым, гораздо тяжелее обычного. Взмах, другой. Сёстры уже совсем близко и Медуза, забыв, что она невидима, вклинилась между Персеем и Горгонами. Свистит меч, шлем, падает вниз, а вместе с ним становясь видимым и тело младшей из Горгон. Меч Стейно лишил Медузу жизни... Всё это произошло так быстро, что герой буквально замер, только крылья сандалий трепетали, держа его тело в воздухе.
Крик ярости издал сын Зевса и бросился вниз, где на берегу лежал его меч. Горгоны, оглашая небо пронзительными криками ринулись за ним. Близко Персей к земле, но и Стейно уже настигла его. Кривой меч полоснул спину героя чуть ниже лопаток, вопль торжества издала Стейно, замахиваясь для следующего, рокового удара. Ноги Персея коснулись земли, он упал на бок, схватил меч и перекатился на спину, как раз вовремя чтобы отразить удар Горгоны, а в следующий миг всадить своё оружие по рукоять в шею кровожадной Стейно, крылья которой отчаянно захлопали, пытаясь поднять умирающее уже тело. Персей рванул меч обратно, но тот застрял в позвоночнике поверженой Горгоны. Опять раздался злобный крик - это приближалась Эвриала. Сын Зевса оттолкнул бесчуственное тело Стейно ногами, вскочил и бросился бежать. В десяти шагах от него на берегу лежал сброшенный доспех. Сзади раздалось хлопанье крыльев. Герой добежал до панциря, схватил его, и в тот момент, когда уже был занесён меч последней Горгоны над его головой, он ударил панцирем по врагу. Удар пришёлся в лицо, Эвриала упала, тяжело дыша. Персей одним прыжком вскочил ей на грудь и продолжал бить, бить прекрасное лицо, окрашивая золото доспеха кровью Горгоны. И вдруг встретился взглядом с умирающей Эвриалой. Одного глаза у неё уже не было, вся правая сторона лица превратилась в месиво, левый глаз, хоть и залитый кровью, был цел. Персей почувствовал, что не может двигаться, холодный пот выступил по всему телу, дышать сделалось трудно. Мысленно Персей возвал к богам и приготовился умереть. Судорога сотрясла тело Горгоны, и невидимые оковы вдруг спали, герой вздохнул полной грудью - Эвриала умерла. Умерла, не успев отомстить за сестёр. Грянул гром - Зевс приветствовал сына, приветствовал Героя.
...Могилу засыпал камнями, слёзы ещё катились из глаз, смешиваясь с потом, хотя солнце уже садилось за горизонт, и жара спала. За спиной послышалось тихое хлопанье крыльев, Персей обернулся, на него задумчиво смотрел Гермес.
- Скажи, Гермий, зачем?
Гермес пожал плечами.
- Подвиг. - Неопределённо ответил он. - Ты сам этого хотел. А Отец ничего не знал, он не мог предполагать, что ты и младшая Горгона... Ты же шёл убивать её...
Персей мрачно кивнул.
- Шёл, - согласился он. - И вот, убил.
- Не вини себя, сын Зевса, не твой меч поразил её...
Персей передёрнул плечами.
- Она хотела спасти меня, она... Медуза, младшая из кровожадных Горгон. И я полюбил её, я видел Медузу во сне.
- Я не знал этого, никто не знал, разве что кроме Медузы и... Посейдона.
- Посейдон? Причём здесь колебатель?
- Он обещал Медузе помочь вам.
- Так она... Она знала, что я полюблю её? - Персей повысил голос, глаза его широко открылись.
- Она хотела этого, - грустно ответил Гермес. - И просила Посейдона помочь. Никто не знал об этом, поэтому Отец не успел вовремя вмешаться.
Они помолчали, Персей вздохнул.
- И что теперь? - Спросил он.
- Ничего, возвращайся домой. Возьми это. - Персей протянул руку, в ней оказалась объёмная сумка. - Гефест просил передать. Она хотела быть с тобой, хотела защитить тебя. Хоть таким образом, но её желание будет исполнено. И ещё... Может тебя это утешит, Отец решил взять её на небо, оттуда она будет видеть тебя.
Персей кивнул, взял сумку и достал из неё щит чудесной работы. На нём было изображено лицо Медузы в обрамлении золотых волос, переплетающихся со змеиной диадемой. Лицо младшей Горгоны было почти живое... Персей долго смотрел на него, на секунду ему показалось, что вот-вот глаза Медузы откроются, но чуда не произошло, и сын Зевса снова положил щит в сумку. Крылья на сандалиях Персея затрепетали, предчувствуя дорогу.
- Я не хочу домой. - Вдруг сказал он.
Гермес усмехнулся.
- Что же, - сказал он, - тогда отправляйся в Эфиопию, тебя ждут.
- Меня? Кто? - Удивился Персей.
- Там узнаешь. Она, - Гермес кивнул на сумку, в которой лежал щит, - хотела бы этого. Ты сможешь спасти чью-то жизнь, и хоть немного уравновесить чашу весов убитых ею спасёнными тобой...
- Хотела бы... - повторил Персей. Он опять вытащил щит и укрепил его на руку, глаза Медузы на секунду открылись, полыхнув огнём.
- Осторожнее с ней... - Предупредил Гермес, - она не потеряла силы.
Персей взглянул на изображение Медузы и встретился с её горящими глазами, но пламя ярости тут же погасло, уступив нежности.
- Эфиопия? - Спросил Персей у Медузы.
Веки закрылись и открылись вновь.
- Эфиопия. - Утвердительно повторил сын Зевса.
- Эфиопия! - Крикнул он повелительно, земля уносилась прочь, а Гермес становился маленьким и очень похожим на простого смертного...