|
Vurdalaca
БЫВАЕТ...
Грязный долго не решался подойти. Такая встреча раз в жизни случается. А вдруг он ей не придется по вкусу? Вдруг у нее уже кто-то есть? Такая славная, нежная, тонкие чувственные движения. В тусклом свете фонаря пытливый взгляд различил коротко стриженный густой темный волос, разметавшийся по лицу, грудь, увидев которую какое-то время совсем не хочется думать о чем-либо другом, а тем более, на что-либо другое взгляд обращать, слегка подернутые загаром, стройные, чарующе трепетные ножки.
Это судьба. Вот она, женщина способная растопить мерзлоту, сковавшую сердце и душу, и сознание. Он будет заботиться о ней, поможет пережить потрясение, в этот час трагический убедит в необходимости во чтобы то ни стало продолжать жизнь. Познакомит ее с настоящим изысканным счастьем, тем самым, которое только избранным, только самым достойным, таким как он и она.
Он видел ее отчаянное сопротивление, слышал приглушенные истошные вопли, вопли бессилия и отчаяния, вопли угнетенной, но все еще не уверенной в этом добродетели. Ждать пришлось недолго - насильники были пьяны и скоры в удовлетворении животного порыва. Он, конечно, как воспитанный человек, отвернулся, как только сцены приобрели недостойную откровенность. Однако, заткнуть уши было выше его сил, кроме того, только так, он, лишенный возможности созерцать происходящее, мог определить тот самый момент, когда порочная тяга смениться безразличием удовлетворенности, когда безумные злодеи наконец оставят невинную (некогда) жертву. А если они убьют ее после? Нет, этого быть не может, не может небо оказаться столь немилосердно - в кои то веки ему выпал такой шанс. Да, он будет заботиться о ней...
Грязный жил в этом городе достаточно давно, так он думал раньше, так ему казалось до тех пор, пока он не узнал, что есть этот город на самом деле. В свое время, будучи начальником участка одного из крупнейших в стране машиностроительных заводов, Анатолий Владимирович Грязный редко ходил по городу пешком. Помниться даже за пивом, в перерыв, отправлялся на такси. Так было долго, так было правильно и так должно было быть всегда.
Во времена, когда ему было примерно под сорок и все его устраивало, ему вдруг часто и совсем невпопад стали советовать жениться. Не то чтобы раньше не советовали, однако, так настойчиво еще никогда. И главный инженер тоже советовал. Анатолий Владимирович женился. Целый год прожил с женой душа в душу и не подозревал, какая она, на самом деле, сука. С раскрытия ее истинной сущности и начались, собственно, все неприятности Грязного.
С тех пор прошло не многим более пяти лет - лет, в течение которых Грязный узнавал настоящий город, ходил пешком по его улицам, ночевал в его подвалах и канализационных люках, ковырялся в его помойках, общался с его истинными хозяевами. Все эти годы он горячо презирал свою прошлую несознательность, которая вырвала его из уз приличного сытого существования, толкнула на съедение жене-мегере.
Женского общества ему все же сильно не доставало. Будучи натурой исключительно тонкой, Грязный не допускал интимной близости с нечистоплотными царицами улиц, его соратницами по бомжескому цеху.
И вот такой шанс. Он будет заботиться о ней. Это судьба.
Наверное, не время сейчас вспоминать прошлое, но никуда от него не деться. Да его женушка, эта белобрысая грудастая стерва, кого хочешь могла довести. Никакого у нее не было представления о сострадании. День и ночь она методично доканывала его, долбила как дятел березу. Довела дело до увольнения - нервы не выдерживали, пить дома, как человеку приличному, не получалось, приходилось на работе. Жилплощадь, зараза, отсудила - видите ли мать у нее инвалид на иждивении. Знаем мы этого инвалида - один раз она Анатолию Владимировичу двинула во гневу, он таких ощущений незабываемых с детства не припоминал с тех самых пор, как в саду еще детском с лошадки слетел и сутки после в реанимации промыкался. Теперь довольна супружница, теперь может задом своим крутить спокойно, никто ей в его, честным трудом добытой, однокомнатной квартире в центре города запахом дешевой, видите ли, водки не помешает. Все-таки, что не говори, а эти годы на улице, конечно, не ахти какой курорт, однако, лучше чем под одной крышей с этой шакалицей. Одно имечко ее чего стоило - Николина. Грязный ухмыльнулся.
Вот везет все-таки некоторым, такие женщины достаются - взгляд Анатолия Владимировича помимо его воли блуждал по фигуре незнакомки, особенно прицелено выхватывая оголившиеся в результате брутального нападения извергов-насильников интимные области. Вот оно вознаграждение за все эти жалкие тягучие отвратительные годы, за каждую пивную бутылку, выклянченную у этих, отвратительно бойких, напыщенно жизнью кичящихся, студентов, за каждый милицейский патруль, каждого вонючего конкурента, которые так и лезут в его теплую парковую зону. Вот он шанс, она подарит ему негу и истому, она поймет насколько все-таки обманчива бывает внешность, насколько скаредна бывает жизнь, раздавая каждому по потребностям, поймет, что он не более чем жертва обстоятельств и оценит его беспристрастно, по достоинству.
Совсем недавно он видел сон. Сны последнее время редко посещали Анатолия Владимировича, а если и случались, то тут же события их стирались в его памяти, смешивались с действительностью, поражая своей фантастической схожестью с последней. А может он просто давно уже не спал, не спал последние лет пять. Однако, нет, один сон запечатлелся, тот самый, недавний. Грязный видел во сне себя прежнего, еще до женитьбы, видел как к нему подходит главный инженер и говорит: "А что это Вы, Анатолий Владимирович, так до сих пор бобылем? Мы тут, знаете ли, кое-что подготовили для Вас. Мы, конечно, не настаиваем ни на чем, но ведь задача наша первейшая - забота о благе и процветании сотрудников нашего передового предприятия, не так ли? Так что думайте сами, выбирайте сами". Инженер хлопает в ладоши и перед Анатолием Владимировичем Грязным разверзается занавес, неведомо откуда в цеху объявившийся, а за занавесом - как на подбор все девчонки в платьях подвенечных и на любой вкус. Только было Анатолий Владимирович к выбору приступил, как тут откуда-то сбоку мегера его вышагивает, скалится, а сама в форме a-la Штирлиц, и в повязке нацистской. Тут Грязного грязно разбудили - время было патрулям местным на прокорм скидываться.
И вот тебе ситуация. Загадочный ночной парк, фонарь, насилие, грязная надежда. Чем не сон. Как там: "Мы рождены, чтоб сказку сделать былью...". Угу, страшную сказку.
Как подступиться, как начать? Грязный все еще не решался выползти из-под парковой лавки, где так удобно было отдохнуть от трудов праведных тихой летней ночью - обычно он забирался на лавку, однако, сегодня обещали дождь. Грязный видел, как объект его вожделения постепенно приходит в себя. Она бессознательно, но так чарующе трогательно, пытается оправить изодранную в клочья одежду, трет ссадину на точеной коленке. Тихо всхлипывает и внезапно взрывается рыданием, поджимая и обхватывая колени руками, склоняет к ним голову, медленно в такт плачу раскачивается взад-вперед, будто бы убаюкивая собственное горе.
Чужое бессилие придает Анатолию Владимировичу уверенности в себе. Теперь пора, вот он миг откровения, надо быть спокойным и упрямым... Медленно и аккуратно, чтобы не разбить припасенную в кармане некогда-пиджака чекушку, он выбирается из укрытия. Деликатно направляется к фонарю, где в тусклой полосе света, средоточие его желаний и надежд, уткнувшись лицом в колени, самозабвенно плачет. Толик подходит совсем близко, сердце его отчаянно типает, он тянет руку в карман за платком - какой там платок - достает чекушку. Наклоняется, трогает жертву насилия за плечо, трясет сильнее, наконец она поднимает голову, плач стихает, она всхлипывает, что-то странное в ее глазах - удивление? трет глаза, отчаянно марая себя остатками косметики.
Анатолий Владимирович Грязный приблизил лицо к зареванной физиономии Николины Александровны Грязной: "Ты чего, стерва, волосы перекрасила?"
|