Воистину непостижима тайна бытия, где кому-то выпадает райский тропический остров, что бы явиться в мир внучкой и наследницей Онасиса, кому дождливый, туманный Альбион, а кому-то щедрое солнце Эфиопии!
Впрочем, какое до этого дело самому новорожденному, что в Африке, что в Европе?!
Ведь появился Он, единственный и неповторимый, он чистый лист, центр вселенной!
Ему только еще предстоит узнать, что кроме него есть другие люди, которые разделяются на родных и чужих, детей и взрослых, мальчиков и девочек..., делятся по этническим, языковым, социальным признакам, нациям, гражданству...
...Кто осмелиться очертить весь объем записей, уже внесенных в этот "чистый лист индивидуальности" еще до нашего рождения? И затем, вследствие места, окружения? Кто оценит их глубину, значимость, причины и следствия?
...И что там останется на долю самой вашей "индивидуальности"?!!!
Кирку, как любого нормального ребенка при появлении на свет все это не заботило. Хоть мама и называла ее, чуть ли ни единственным коренным жителем их района! Ее предки до революции держали магазин, и лавки на левом берегу Невы, только блокаду пережила одна эвакуированная мать. Отец тоже был из детдома, но родителей не помнил. Потом они обосновались в трехэтажном бараке на правом берегу. Этот барак Кирка не застала, появившись на свет уже в воздвигнутой на его месте новостройке. Но дореволюционные дома своей родни на левом берегу, она знала хорошо. Иногда они бывали там с мамой на троицу, иногда она бродила по старому городу одна, повинуясь первобытному инстинкту общения с предками. Они ходили сюда как на кладбище, оставляя на фасадах ветки верб и пшено голубям. Других могил, родственников, или даже их фотографий у них не было.
Впрочем, кто в Ленинграде мог похвастать большой семьей с бабушками и дедушками?
У Киркиных одноклассников и отцы то были, дай бог, если у одного из пяти.
Для задавшегося изучением психосоциальных портретов, личность Кирки могла бы представлять существенный интерес, как некоего местного "продукта", своеобразного "итога" "замыслов Петровых".
Ведь отчего возникла столица в самом гиблом месте Ингерманландии? Ни северней, на здоровых песках карельского перешейка, ни южней, укрывшись от сырых ветров за Пулковскими высотами, ни выше ижорских порогов, куда не доходит балтийская нагонная волна? Ответ очевиден - "окно в Европу" задумывалось как единый оборонительный комплекс, который невозможно обойти или перерезать. Петербург должен собой закрывать коммуникации фортов и крепостей, служа этому предназначению каждым зданием, каждым жителем! ...Разве история это не подтвердила?!
Но каков итог? Какие трансформации пресловутой "генетической памяти" оставили поколения сгинувших в этих болотах строителей, какие "наследственные корректировки" достались потомкам его выживших защитников? ...Кто скажет?
Еще не родившись, Кирка уже была участником очередного социального эксперимента. При массовой застройке правобережных районов Веселого поселка, таких как она, ожидающих своей очереди появиться на свет в новых благоустроенных квартирах было тысячи! Понадобилось совсем немного времени, чтобы застроенные типовыми многоэтажками кварталы для набегов на соседние дворы и стройплощадки собирали ватаги до сотни малолетних головорезов!
Словом, у Кирки было счастливое детство. Многим ли еще доставались такие горы песка до неба, бесконечные лабиринты стройплощадок и такое количество сверстников?!!!
Конечно, всему этому приходилось соответствовать.
Главным своим преимуществом Кирка считала открытость и коммуникабельность. Она легко и свободно входила в контакт с кем, где и когда угодно. Главным недостатком - трусость. Этого порока улица не прощала, раз за разом рентгеном просвечивая каждого, выявляя его истинное место в дворовом табеле рангов. Кирке крупно повезло, никто не догадывался какая она трусиха! В одних страх и волнение выдавал багрянец по лицу, в других пробивающая трясучка, оцепеневшая от ужаса Кирка, лишь чуть бледнела, у нее немели пальцы..., но со стороны ничего заметно не было! Что помогало ей в своей уличной стае занимать то место, какое ее устраивало.
Правобережье никогда не относилось к престижным районам - бордели, кабаки, балаганы добропорядочные граждане издревле предпочитали видеть по эту сторону Невы. Но если и существует воспетый пушкинскими лицеистами "гений места", то видимо, "правобережный Локки" без энтузиазма принял дар городских властей, взрастивших на его бывших пустырях для кулачных боев такое количество бойцов!
...Происки ли хитрого Локки, придумавшего детям первого послевоенного поколения новую войну, или естественный ход вещей, но сплоченное уличное братство Веселого поселка стало быстро и неотвратимо таять. Отказывалась с этим мириться только Кирка!
Ее ровесницы давно оттачивали коготки, осваивая в спаррингах приемы чувственности для серьезной конкурентной борьбы, пока она с мальчишками носилась по чердакам и подвалам. Со стороны казалось, что на Кирку этот природный зов не действует. Или оттого, что парней ей всегда хватало, их всех она искренне любила и, провожая в армию, безутешно рыдала над каждым, не представляя - как можно из них выбирать?! - а может по другой, более ментальной причине, но для своих "чувственных изысканий" она избрала иной, довольно странный путь.
Еще в раннем детстве, штурмуя горы строительного мусора с полусотней таких же малолетних оборванцев, маленькая Кирка поняла, что никогда не добьется достойного места в человеческой стае, если будет тягаться с мальчишками! Что для этого есть другие, более эффективные средства!
Как любой ребенок, пытается манипулировать родителями, она училась манипулировать сверстниками, в поиске своего места под обоими этими солнцами.
Дети во дворе часто затевают различные игры, мальчишки одни, девчонки другие, неосознанно выбирая ту или иную модель поведения. Кирка была из тех, кто предпочитал мужскую компанию, но свою роль в ней как девочки, или "своего парня" выбирала вполне осознанно.
Ей вообще до определенного времени как-то удавалось совмещать несовместимое: нежную привязанность к матери, отцу, и дружбу со всеми гопниками округи, хорошее поведение, успеваемость в школе, и участие чуть ли не во всех погромах и драках района!
Ни мамины друзья, ни школьные учителя никогда не поверили бы, что этой миловидной, воспитанной, интеллигентной девочке "из полной семьи" сразу после школы нужно отнести два литра спирта в подвал на Дыбенко, что бы местные поддержали "ее мальчишек" в разборке на Овсеенко...
Кирку вполне устраивало, что не только учителя в школе, даже мальчишки во дворе не догадывались, кто здесь главный!
Но детство, как все хорошее когда-то заканчивается.
Для Кирки его завершение началось трагично, с болезнью и смертью отца.
Невозможно описать, каким это стало для нее потрясением! Что происходило в ее симпатичной головке! Обида на жутко несправедливый мир, на мать, которая наверняка могла бы сделать для отца больше, неготовность смириться с утратой такой необходимой ей связи..., бог знает, что руководило Киркой, когда она, стояла перед зеркалом, задумывая свой план.
Как любая Ленинградская девочка из приличной семьи Кирка обязана была что-то посещать, для нее это были бальные танцы. Ей нравились танцы, учителя отмечали хорошие физические данные, природную грацию, пластику. А что еще "слабому полу" может послужить столь верной опорой в жизни? Так, когда ночной рейсовый автобус на Народной остановила распоясавшаяся банда пьяных гопников, опешившим пассажирам показалось, что девушка с чехлом от бального платья, на первом сидении, просто встретила старых знакомых! Пообщавшись минут пять, она убедила их покинуть автобус, они расцеловались и обменялись телефонами...
...Затем, побледневшая девушка встала, подошла к распахнутой двери, онемевшими пальцами порвала всученные ей листки, яростно их швырнув, и плюнула в лицо ночному городу!
Кто в ее годы не осознает, каким даром вознаградила их природа?! И сколь разрушительным оружием он может быть, в первую очередь для нее самой! ...Но кто не мечтает испытать его в полной мере?!!!
...Бог знает, о чем думала Кирка, когда перед зеркалом решилась на свою "первую пробу клинка"! Но у нее и в мыслях не было обнажать его во дворе, среди сверстников!
Подходящей жертвой она выбрала друга семьи, дядю Валеру.
Он много участия принимал в последние месяцы жизни отца, когда его уже выписали из больницы, помогал с похоронами, и после..., оставался наиболее доступным Киркиным планам. Она придумывала их как многоходовую детскую игру, с многовариантными задачами, рассчитанными на неопределенный срок.
В знакомство с неведомой взрослой жизнью Кирка вползала как кошка, никогда не видевшая улицы - осторожно, крадучись, прижав уши...
... Она и предположить не могла, что на то, чтобы уложить дядю Валеру с собой в постель, ей понадобиться всего-то четыре дня! Даже огорчало, что он оказался такой легкой добычей! ...Но того ли она добивалась? И вообще, что ей было нужно? Кирка и сама не знала.
С недоумением слушая его сбивчивые "мольбы о прощении", "внезапном помутнении", раскаянии, невозможности и недопустимости всего произошедшего, Кирка думала о том, что подобное "помутнение" могла бы устроить ему когда угодно..., удивляясь, насколько природа посмеялась над "сильным полом", начисто лишив его сообразительности!
В качестве "моральной компенсации" Кирка получила от дяди Валеры довольно увесистый золотой браслет.
...Но была еще и мать, которая заподозрив неладное в поведении дочери, отыскала браслет, от которого та, не успела вовремя избавиться!
Кирки и признаваться ни в чем не пришлось, мать все додумала за нее, подняв жуткий скандал! ...Первое исследование "взрослой жизни", для Кирки обернулось ролью жертвы, пришлось как нашкодившему котенку, вновь поджав уши забиться в угол. Что оставалось?! Ведь она была всего лишь маленькой девочкой!
Но, наступившая осень, низким, тяжелым питерским небом отражаясь в маминых глазах, говорила, что детство кончилось.
Куда больше матери Кирка боялась улицы!
Как воспримут разгоревшийся скандал сверстники?! Как он отразиться на ее жизни?!
К счастью для Кирки, улица все воспринимала правильно.
Здесь царило четкое разделение - есть мир взрослых, со своими законами и правилами, и есть их мир с другими законами и правилами, и оба этих мира никак друг с другом не пересекаются! Для мальчишек произошедшее с Киркой было событием из другого, непонятного мира взрослых, а значит к ним, никакого отношения не имеющее. Для девочек служило дополнительным подтверждением одного из тех же непреложных правил улицы, которые и так, с четвертого класса каждая знала назубок - не живи, где живешь!
Для наученной горьким опытом Кирки это обрело особый смысл.
Улица, скрепленная детским братством, была для нее семьей, тем более значимой, чем дальше они отдалялись с матерью. Всеми силами Кирка старалась хранить это братство, и уж конечно, здесь ей было не до чувственных экспериментов!
Но исполняя роль главной львицы своего прайта, она оставалась девушкой!
Ей необходимо было влюбляться и быть любимой, необходимы были эмоции приключения, переживания, необходимо нравиться и чувствовать это!
У Кирки был для этого Питер! Дискотеки, студии, кафе ...на левом берегу.
Нева с ее разводными мостами не просто делила город на разные берега, она проходила между двух Киркиных образов жизни, разделяя их каждую ночь миллионами тонн пресной воды.
Верной спутницей ее "левобережной жизни" стала Лилька.
Кирка хотела танцевать, мечтала о сцене. Только экзамены она провалила, подойдя к ним излишне самонадеянно. Да и конкуренция впечатляла! В Ленинград приезжали учиться со всего Союза! Лилька была на три года старше из Донецка, и уже успела поработать на профессиональной сцене, что Кирке, имеющей за плечами только подиум, внушало особое уважение!
Мама все твердила про железнодорожный, где остались связи от отца, что по ее мнению с Киркиным "съехавшим аттестатом" имело особое значение... дочь это не вдохновляло.
Девчонки как-то сошлись, и многие левобережные заведения надолго запомнили двух оторв, ...отжигающих весьма профессионально!
Лилька уже второй год жила в Питере, и все ей здесь порядком надоело - Господи! Какому же идиоту пришла в голову мысль, назвать Ленинград "культурной столицей"!!! - сокрушалась Лилька за бокалом шампанского, после очередной успешной эвакуации. - Где еще столько тупых, неотесанных болванов?! Ленинградцы!!! - грубые бесчувственные люди. Пока не приехала сюда, я даже, и представить не могла, до чего душевные, отзывчивые люди живут у нас в Донецке!!! ...Нет, хватит с меня этого вашего Питера, буду перебираться в Москву!
Кирка о согражданах судить не могла, но к стороннему взгляду относилась уважительно.
Лилькины рассказы о Донецке, труппе эстрадного танца, навели ее на мысль - если в Ленинграде на пути к сцене ее ожидает такая серьезная конкуренция, то может, стоит для начала попытать счастье в Донецке?!
И напросилась к той в компанию, когда Лилька собралась навестить родню. Заверив, что юг Украины не понесет катастрофического урона, от появления там двух таких красавиц!
Лилька была родом из небольшого шахтерского поселка донецкой области.
Ее с Киркой появление здесь ознаменовалось пышным застольем и бесконечными походами в гости, с такими же пышными застольями. Сначала Кирке все это казалось каким-то затянувшимся торжеством, пока она не поняла, что здесь каждый день так живут!
Поначалу она пыталась держаться раскованно и непринужденно, не видя в этом каких-либо проблем, но беда уже подкрадывалась оттуда, откуда она, и представить не могла!
- ...Ну ладно Лешка, он у нас известный ловелас, ...но дядю Жору ты зачем обидела?! - выговаривала ей уже на третий день Лилька - ...он нас покушать пригласил...
- Покушать?! Да у вас тут не "кушают", у вас жрут!!! - огрызалась та, для которой подобный образ жизни мог лишить смысла всю поездку. Глядя на эту повседневную свинину, болгарские перцы, патиссоны, и кучу всего такого чего приехавшая из нищего Ленинграда Кирка и в глаза не видела, невольно вспоминались мамины ежемесячные авоськи с "заказом" из синюшной курицы, пачки чая да зеленым горошком в нагрузку. А просторные шахтерские квартиры, частные дома по два на семью, вызвали вопрос - неужели мы в одной стране живем?!!!
Проблема, с которой столкнулась Кирка, вползла в ее жизнь тихо и незаметно, с приятным мягким тембром южнорусского говора.
Эта "двухтональная" манера говорить, словно песнопение, заботливо сопровождающее здешние разговоры, будто обволакивала ватой ее чуткие, отточенные на питерских мостовых эмоциональные рецепторы. Она не слышала за ней самих эмоций, не чувствовала собеседника!
Но что еще хуже, понятия не имела, как здесь реагируют на ее собственную речь! Ее безэмоциональная, однотонная манера излагать мысли явно действовала на местных аборигенов как-то побудительно, а привычная форма их изложения и вообще делала процесс общения невозможным, по крайней мере, с мужской частью населения! - ...Да вы что! ...Я же пошутила... - бормотала Кирка, вытаращив глаза, когда в очередной раз пол стола вскакивало из-за какой-то нечаянной глупости.
...Приехать делать карьеру, и почувствовать себя в новой среде не только глухой, но и немой было для общительной Кирки катастрофой!
- Оль! Я как-то не так говорю? - приставала Кирка к своей новой подруге, хозяйке дома, половину которого ей выделила гостеприимная Лилькина родня.
- Что не так?! - удивлялась та - говоришь литературно, правильно...
- Да ни "что", а "как"! - пыталась объяснить Кирка. Подобное определение она уже слышала от учителей про одного новенького из Казахстана, его разговор так же напоминал дикторов центрального телевидения, как блатная феня местных бандитов, "русский" народов крайнего севера на ленинградских стройплощадках!
- Понимаешь, когда я говорю, меня не понимают, реагируют неправильно! Я ведь женщина, я чувствую! ...Но не могу же я себя со стороны слышать?!
К ее счастью Ольга была родом из Одессы, ее говор не имел этой "южнорусской вязкости", уроженки двух портовых столиц отлично понимали друг друга:
- "Не понимают!" - фыркнула Ольга - вот что я тебе скажу - у нас здесь люди простые. Ты приехала, вся из себя такая столичная цаца! Так не сиди как сушеная камбала на привозе! С людьми надо по человечески: шути, улыбайся! Будь проще, и люди к тебе потянуться!
- Тебе легко говорить! - печально вздохнула Кирка - у вас в Одессе разговаривают, как шутят, а у нас в Питере шутят, как разговаривают! Здесь мои шутки юмором не считают.
- В чем она уже убедилась наверняка, так в том, что "шутить" ей не стоит!
- Что ты хочешь? - вздохнула Ольга в ответ - мы сами тут друг друга не понимаем! Я приезжаю к западенцам, ни черта понять не могу! А ты вон, откуда приехала!
Кирка и сама сознавала всю бесплотность подобных выяснений.
Разговорная речь, ее мимика, строй это лишь верхушка айсберга, под которой отношения, философия..., все, что называют ментальностью. Копировать это невозможно.
Вскоре она столкнулась и с другой гранью этой "южнорусской ментальности".
- ...Ерунда какая-то! - ворчала сбитая с толку Кирка после посещения Донецка. В принципе можно было, устроится и в студию, и в труппу, ...но за все надо было платить!
- ...Это я должна еще и за свое рабочее место платить?!!! - изливала она душу Ольге - что же у вас тогда бесплатно?!
- Все бесплатно... - невозмутимо отзывалась та, занимаясь своими делами - у нас как у вас и образование, и медицина, все бесплатно. ...Но ведь у тебя самой отец долго болел?! Вы что же, врачей не благодарили...? За вызовы скорой не платили...?
Впрочем, ее следующее посещение Донецка прошло куда более удачно. Кирку посмотрели и она понравилась! Из-за того, что труппа в эти дни работала в Львове, официальный кастинг перенесли на две недели. Но главное, она познакомилась с заместителем художественного руководителя донецкого театра, Андреем!
Андрей учился в Ленинграде, возможно, поэтому к ее "северной ментальности" отнесся более снисходительно. Кирку как прорвало! Она уже устала от необходимости контролировать каждое слово, изнывала от своей жизни в поселке, и испытывала счастье от одной возможности поговорить!!!
...Их первая встреча закончилась очень бурно.
Для Кирки Андрей был огромной удачей! В поселке она больше не могла, нужно было перебираться в Донецк, ...и как? Без жилья, без средств?!
Андрей был противником гостиниц, и сам снял для нее квартиру с прекрасным видом!
Стоило Кирке пошутить, что единственного чего ей теперь не хватает, так это подзорной трубы, как семидесятимиллиметровая подзорная труба была доставлена из Киева!
...Что впрочем, напомнило Кирке, что она не дома, и несколько охладило ту эйфорию, в которой она пребывала с момента их первой встречи.
Она неплохо изучила, как работают медлительные жернова мужских эмоций от момента встречи с прекрасной незнакомкой, до пробуждения там самых темных собственнических инстинктов. Легко распознавала стадии этой "эволюции"...
...Но Андрей не подходил не под одну из этих схем!
Иногда, даже в самые эмоциональные моменты близости она останавливалась, отстранялась, и удивленно смотрела на него, сознавая, что она его не чувствует, не понимает, не может предсказать!
Все ее "зонды" разбивались о каменное спокойствие очень уравновешенного человека, стены, из-за которой веяло жаром совсем иной, неведомой ей сущности!
Недолгое Киркино счастье омрачило лишь появление жены Андрея, которая как-то выследила их около дома.
Если бы существовало такое понятие как "женская солидарность", то симпатии Кирки всецело принадлежали бы несчастной, доведенной до истерики женщине.
...Но уж кто-кто, а Кирка точно, ничем не могла помочь ни ей, ни двум его детям, про которых Андрей никогда не рассказывал. Единственное, что она могла для них сделать - тихо, незаметно удалиться, оставить наедине с надеждой, что они договорятся...
Кирка искренне желала этой женщине успеха, даже понимая по-женски, насколько мало у той на это шансов.
В лице Андрея, утонченного, интеллигентного человека, с его непробиваемым спокойствием и уверенностью, Кирка столкнулась с каким-то древним, первобытным проявлением мужской природы, вызывающим в ней одновременно и восхищение и страх!
Перед ним она чувствовала себя беззащитной, как в детстве - маленьким, слабым котенком, забившимся в угол, поджав уши, перед надвигающимся катком, который неминуемо ее раздавит!
Стоила ли того самая блистательная карьера на подмостках донецкого театра?!
И главное, была ли она к этому готова?!!!
Кирка понимала, что как в романах, время на раздумье ей никто давать не будет. Ответ нужно дать, здесь, сейчас, и ...себе самой! И она приняла решение.
Надеясь, что тихо удастся сбежать из города, без неприятных сцен, она купила билет до Ленинграда и собрала вещи. Но тут, на месте преступления ее и настиг Андрей!
Скандала не получилось. Со стороны это скорее напоминало несколько напряженную беседу двух довольно уравновешенных людей:
- Ты не можешь уехать. Тогда я не буду жить, я выпрыгну из окна! - закончил изложение своих аргументов Андрей.
- Прыгай! - внешне так же спокойно ответила побледневшая Кирка, вцепившись в ручки сумки онемевшими пальцами. Тот медленно поднялся, тяжелой походкой подошел к окну, и недолго постояв, резким движением выбросился в проем.
Лишь крики за окном привели в чувства оцепеневшую от ужаса Кирку. Схватив в охапку приготовленные сумки, она бросилась на вокзал, причитая - ...Господи! Только бы он был жив! Господи! ...Господи! хоть бы он так башкой треснулся, что бы у него мозги на место встали! Господи! ...Только бы он был жив! Господи!!! - всю дорогу до родного города, ни о чем другом думать она не могла.
Кирка!!! Тысячу лет тебя не видел!!! - услышала, выходя из метро, проплакавшая всю дорогу Кирка знакомый голос Гоши рокера, - ...да ты, я вижу, замуж собиралась?!
- ...А ты откуда знаешь?! - насторожилась та, уже отвыкнув от вольности питерского общения.
- Ну как..., такая красивая..., и с вещами! Хочешь, пошли в кофеюшню, расскажешь, где была..., я угощаю!
- Хочу!!! - взвыла она от счастья, почувствовав, наконец, родную "языковую среду"!
- Хочу кофе! Двойной! С коньяком! А то от вина меня уже тошнит!!!
За столиком в кафе она рассказала о своих приключениях, кроме, конечно, истории романа с Андреем. - Так я не понял... - удивился Гоша - если у тебя все так удачно складывалось..., почему ты уехала?!
- Я бы все равно там не смогла... - вздохнула Кирка задумчиво - понимаешь, там другие люди!