Мальчишка лет восьми бегал на заднем дворе и запустил очередной бумажный самолетик в воздух. Он то летел вниз, то вверх, делал плавные пируэты, скрывался в солнечных лучах. Его постоянно подхватывал ветер, но никогда не уносил далеко, был всегда рядом. И падал он тоже рядом.
Когда бумажный нос касался рыхлой, изредка мокрой земли, его заменяли новым. Самолетики не заканчивались. Мальчик вновь и вновь бежал на старый чердак, к большому и загадочному сундуку, где, казалось, можно спрятаться от всего мира разом. И брал новый. И сколько бы он не использовал самолетиков, они никогда не заканчивались.
- Солнышко, пойдем кушать. - женский голос раздался из окна, небольшого дома.
Маленькие шлепки остановились рядом с женскими туфлями на небольшом каблучке, в плохо освещенной прихожей. Паренек летит сначала в ванную, делая виражи, его заносит в другие комнаты, но все же достигает своей цели. Останавливается в небольшой комнате, мочит и мылит руки, снова мочит. Делает это тщательно, как папа учил. А потом снова пускается в путь, где конечной точкой является обеденный стол.
Мама готовит вкусно. Вся кухня пропитана запахом ее стряпни. Перед мальчиком останавливается глубокая тарелка, из нее идет пар. Суп желтый, наваристый, в нем такая же цветом мелко нарезанная картошка. Кусок курицы, которая еще недавно бегала и мешала спать после полудня. А по краю плавает укроп, свежий, с собственного огорода.
Ложка большая, чтоб ее держать надо приложить немало усилий. Однако паренек берет ее с легкостью, вертит между пальцев, балуется. Норовит уронить столовый прибор.
- Мама, а почему самолеты никогда не заканчиваются? - он быстро зыркнул на белую бумагу, на которой оставалась еще земля, его конечная остановка мусорка. Голос паренька звонкий, раздается по всей кухне. Женщина вздрагивает, так мимолетом, чтоб сынок не видел. Старается дышать ровно, глушит внутри себя не уходящую боль.
- Их делал твой папа. Он сделал их так много, что они никогда не закончатся. - говорит мать, ее голос не дрожит, он тянется как сладкий мед, звучит тепло и так приятно, а свойственно это только матерям.
- Папа сделал их, чтоб я о нем никогда не забывал? - Сорванец облизывает ложку и зачерпывает бульон снова.
- Конечно, он ведь тебя очень любил. - женщина принимается за еду, снова глушит подступивший ком, толкает его обратно в желудок. Чтоб тот вылез позже, когда она будет одна.
Мальчишка ел, стуча ложкой по тарелке, его глаза горели, так искренне и по-детски.
Он доест, возьмет еще один самолетик из скрипучего сундука и пойдет на задний двор. Такой же, как и его отец, любит запускать эту чертову бумагу, что множество раз надрезала пальцы женщины.
***
Молодой пилот, с самыми добрыми глазами, и очаровательной улыбкой, полюбил девчонку, что готовила для их команды, в маленькой заводской столовой, обеды. Он бегал к ней, и каждый раз приносил цветы. Срывал их во время полета, с мест где он бывал. И приносил ей. Говорил, что любит. А его любовь была светлой, невинной.
Пилот делал из бумаги самолетики, когда его возлюбленная повариха была беременна, и уже носила колечко на тонком пальчике. Он говорил " - Вот родится сын, пойдет по моим стопам. Я буду его учить." Говорил и делал оригами.
Но только вот сердце у пилота слабое было. Прихватило его не в самое подходящие время, а ведь он тогда летел домой, к любимой жене, к родному сыну, что вечно мял маленькими пухлыми пальчиками свернутую бумагу.
***
Мать собрала тарелки, после сытного обеда и отправила их в раковину. Поднялась на чердак, достала стопку бумаги, и стала делать. Делать самолетик пока пальцы вновь не будут кровоточить от мелких порезов. Ведь папа сделал нескончаемый запас бумажных самолетиков на память.