Annotation

     Джуди лихо притормозила мотоцикл около калитки, на ходу запуская руку в карман и нажимая на кнопку брелока. Калитка открылась, она оттолкнулась ногой и почти не прибавляя газа вкатилась во двор таунхауза.

     Так, в кухне горит свет. Опять папа там чаи гоняет с каким-нибудь аспирантом. Черт, у него все аспиранты такие, что по выправке чувствуется, что военный мундир они сняли только в порядке легенды оперативного прикрытия, как это в шпионских романах называется. И хоть бы один обратил внимание на дочку профессора…

     Девушка припарковала мотоцикл и бесшумно скользнула в дверь.

     Вот сюрприз! На этот раз у папы не аспирант, а аспирантка. Эффектная темнокожая девушка подняла глаза на появившуюся в дверях кухни Джуди и сказала: «Bonjour». Папа, сидевший спиной к двери, проследил её взгляд и обернулся: «Привет, Джуди. Присоединяйся». И обращаясь к своей собеседнице

     — Это Джуди, моя дочь. А это Женевьева Тероа, приехала из Сорбонны, делать у меня докторскую диссертацию.

     Джуди внимательно, но стараясь не показаться невежливой, рассматривала отцовскую гостью. Ну нет, она точно не африканка. Но что это за тип, где она это недавно видела? А-а, у Бенито. Брат Бенито Винченцо — художник. И он фанатеет с Гогена. Вся квартира у них увешана репродукциями. А значит если Женевьева относится к тому типу, который рисовал Гоген, она океанийка. Тем более Сорбонна. Ну уж настолько Джуди географию знала, чтобы помнить что в Тихом Океане полно островов, принадлежащих Франции.

     — Женевьева, а вы из Океании?

     — Да, с Новой Каледонии.

     — Забавно. А мы, Мюрреи, происходим из старой Каледонии. Так что, можно сказать, земляки.

     — А где ты взяла такую замечательную паэлью?

     — Сама приготовила. — Джуди слегка надулась от гордости. — Здесь у нас Лос-Анджелес, людей откуда только нет. У меня в приятелях есть и мексиканцы, и итальянцы и ирландцы. Так что я рецептов нахваталась.

     Джуди вытащила себе тарелку и кружку, и уселась за стол между отцом и Женевьевой.

     — А почему вы хотите делать диссертацию здесь, а не у себя в Сорбонне, — довольно бесцеремонно спросила профессорская дочка. Она вообще-то знала что это распространённое явление — ехать на postgraduate study в другую страну.

     Женевьева совершенно не обиделась и не сочла вопрос слишком личным:

     — А потому что во Франции никто не хочет верить в существование того, что я исследовала. Вообще изо всех этнографов мира, кто хоть как-то занимается Океанией, только твой отец согласился меня хотя бы выслушать.

     — Ну вообще действительно, — заметил профессор Мюррей, — надо обладать определённой широтой взглядов, чтобы всерьёз воспринять историю о путешествии по кроличьей норе и последующих этнографических исследованиях в Стране Чудес. Даже если будут представлены фотографии гусеницы с кальяном, образцы печенек для анализа и так далее.

     Женевьева фыркнула.

     — Ах, отсюда это так выглядит? А у нас в Океании пещера Кибакиба ассоциируется скорее с Дантовым Адом или плаваньем на ладье Харона.

     Джуди вся напряглась, забыв про еду, схватилась руками за стул и приготовилась слушать.

     — У меня есть родственники в обоих основных океанийских народах, — начала свой рассказ Женевьева. — По отцу я меланезийка, с острова, который европейцы называют островом Искусства, а по матери полинезийка с Футуна. Мои родители оба дети деревенских жителей, живущих традиционным укладом, хотя сами получили образование и познакомились, уже работая в Нумеа в администрации. Я с детства регулярно проводила каникулы то у одной, то у другой бабушки. И учиться на этнографа пошла именно потому что знаю и люблю традиционный океанийский быт. И полагаю, что изучать наше прошлое мы должны сами. Те Ранги Хироа со школьных лет был моим кумиром.

     И вот, окончив Сорбонну я отправилась собирать материал к родичам отца, на остров Аар, он же Арт. В этот раз меня воспринимали уже по другому, не как надоедливую девчонку, а как родича, получившего хорошее образование. Поэтому наш деревенский тахуна дядя Леанги стал со мной разговаривать. Ну может быть не как с равной, но я сама пыталась себя поставить скорее как ученицу.

     И вот он мне рассказал, что на острове Фвок или Потт, где уже больше ста лет никто не живёт, есть пещера Кибакиба, та самая пещера из океанийских легенд, которая ведёт в другой мир. Не мир мёртвых, а просто другой.

     И если я хочу что-то понять про культуру и океанийцев, и европейцев, я должна сходить туда. Тогда у меня будет возможность посмотреть с третьей стороны. И получить треугольник погрешности, как штурмана, когда определяют место судна по береговым ориентирам. Я не стала ему говорить, что вообще-то я изучала в университете много разных культур, и к европейской и океанийской мои познания не сводятся. Но потом поняла, что он был прав. Там, по ту сторону пещеры, как раз недостающая третья точка.

     От нашей деревни до южного берега этого острова меньше десятка километров. На пляже сотовый телефон может поймать сигнал нашей базовой станции. Но сам остров состоит из каменистых холмов, заросших густыми колючими кустами, поэтому я бы эту пещеру там искала год, если бы Леанги не отвёз туда меня сам на своей моторке и не показал вход. От того места, где можно пристать до входа там от силы метров шестьсот, но мы пробирались больше часа.

     Когда мы пришли, он развёл у входа в пещеру костёр и сказал:

     — Иди, если не боишься. А я здесь подожду.

     — А почему ты сам не пойдёшь?

     — Табу. Тахуна не должен надолго покидать свой мир. Воины могут, ученики могут, а я должен быть здесь, вдруг моя помощь кому-то понадобится. Я жду тебя здесь пока солнце не встанет вон там — он указал на юго-запад. Потому что мне надо успеть засветло вернуться.

     Я полезла в пещеру. Оказалось что она состоит из довольно неровного вулканического туфа, и пробираться там приятного мало. Буквально через десять метров ход привёл меня к маленькому подземному озеру. Следуя указаниям Леанги, я туда нырнула и, проплыв несколько метров под водой, вынырнула в другом проходе. Он шёл вверх без малейших ветвлений, и ещё через десяток метров я оказалась на поверхности. Вроде тот же остров, те же холмы, тот же кустарник. И буквально в десятке метров должен быть тот вход, через который я вошла, а около него тахуна, варящий чай на костре.

     Но ничего этого не было. И моторки в прекрасно видимой с вершины холма бухте не было. Я вернулась в пещеру и через несколько минут вылезла у другого входа, где весело потрескивал костёр, а около него сидел хитро улыбающийся Леанги.

     — Ну что, убедилась, что это другой остров? Хотя и похожий, но другой?

     — Убедилась. И что? Мне же люди нужны, а не остров. А там этот остров, похоже, такой же необитаемый, как и здесь. А надувной лодки, достаточно компактной, чтобы протащить через пещеру, и достаточно мореходной, чтобы доплыть хотя бы до Аара у меня нет.

     — Посиди на бережку, пожги костёр. Любопытные рыбаки приплывут сами, не сегодня, так завтра. Только не говори им, что прошла через Кибакиба. Рыбаки в любом мире — народ суеверный, примут тебя за опасного духа. Если не дождёшься, выходи на южный пляж и звони мне, приеду, заберу. Если дождёшься, а потом через какое-то время решишь вернуться, тоже звони.

     Вот так я и стала изображать из себя потерпевшую кораблекрушение на острове Фвок. Выглядело это забавно для тех, кто понимает. Одета я была в традиционную океанийскую юбочку из тапы, при этом перехваченную кожаным ремнём, на котором висел нож из весьма неплохой стали. А на руке — дайверские механические часы.

     В хозяйстве у меня была алюминиевая армейская фляга-котелок, китайский водонепроницаемый смартфон за пятьдесят евро и подводное ружье с мощными резинками. И сумочка из пальмовых волокон для переноски всего этого. Такая традиционная-традиционная.

     И вот на второй день моего пребывания на острове, добыла я хорошего, не слишком крупного групера, жарю его в углях да посматриваю на море. И вдруг вижу дымок на горизонте. Какой-то пароход идёт. Я беру и вываливаю в огонь заранее припасённую кучу зелёных веток и получаю столб дыма.

     Через часик гляжу, подходит к берегу этакий паровой баркас метров, наверное, тридцати в длину. Спускает шлюпку. А шлюпка у него — типичное полинезийское каноэ с балансиром. Правда парус — скорее больше похож на современные, бермудский грот с уишбоном, кто понимает. Попрыгали в это каноэ человек пять, и направились к берегу, как раз где я сижу. Подруливают, я смотрю, у них и руль-то современный, с румпелем, а не рулевое весло как было в прежние времена принято. А на руле сидит тётка лет 30-35. Ну и четыре парня помоложе меня матросами. Они соскочили в воду, каноэ на пляж вынесли и обращаются ко мне:

     — Ты кто и что тут делаешь?

     — Да вот, — говорю, — зовут меня Женевьева, попала вот в результате не слишком счастливого случая на этот необитаемый остров и поджидаю, кто бы меня в более людные места вывез.

     — А заплатить есть чем?

     — Да какое там заплатить! У меня только и уцелело что котелок да фляжка, да арбалет для подводной охоты. А вы кто?

     — Мы рыбаки из Тараото, — отвечает тётка. — это на острове Макиру^[1]. Судно капитана Лерангутелану Я — штурман Теамингале. А это Киако, Понопо, Лепале и Минго, матросы. Можем вообще взять тебя на младшим матросом. Но мы сейчас домой не пойдём, будем ещё примерно месяц рыбу ловить.

     — Отчего не пойти, — отвечаю, — всё среди людей, не на необитаемом острове тусоваться.

     Тут я соображаю что разговаривают они на каком-то полинезийском диалекте. Только не похоже ни на гавайский, ни на таитянский, ни на футунский. А я отвечаю на футунском и меня вполне понимают.

     — А ты вообще откуда? —- спрашивает Киако. — Говоришь, вроде, с футунским акцентом, но на футунианку не похожа.

     — Почему не похожа? — удивляюсь я.

     — Потому что на вид ты выглядишь совсем как мы, аалинуйцы.

     Слово Аалинуи я не поняла и решила уточнить.

     — Это наша страна. — объяснила Теамингале. — Она включает в себя большие острова к северу отсюда Мекамуи^[2], Малаиту. Макиру, Итасабу^[3]:

     — Да вот, смотрю и барахло у тебя вполне цивилизованное, — добавила Теамингале. Вон котелок из, — тут она назвала совершенно непонятое слово, видимо означающее «алюминий» — арбалет тоже не под пальмой явно сделан. А тетивы из чего? Ну слушай, не надо говорить что ты с Футуна. На Футуна дикари живут, которым продать нечего. А тут явно продукт высокого ремесла, да ещё из Перу материал привезённый.

     — Послушайте, — говорю, — я, пока от кораблекрушения спасалась, видимо, то ли воды с медузой хлебнула, то ли о риф головой ударилась. Забыла такие вещи, которые все знают. Давайте вы мне всё же объясните, где тут у нас какой остров, к какой стране относится, и где дикари, а где цивилизованные люди.

     — Садись в лодку, поехали на корабль, покажем тебя Фариутене.

     Фариутене была примерно ровесницей Теамингале. И исполняла на траулере обязанности судового врача. Она меня осмотрела, сказала что никакого криминала не видит, после чего вдруг за борт спустили штормтрап, а на грузовую стрелу прицепили гамак, куда велели мне лечь. Фариутене прыгнула в воду, что-то там делала, погрузившись в воду с головой, а потом через несколько минут между валами лёгкой зыби показались плавники дельфинов. Когда один из них подплыл к самому борту, гамак со мной опустили в воду.

     — Нырнуть сможешь? — поинтересовалась судовой врач. — Тогда нырни. И дай дельфину обсвистеть твою голову.

     Я так и сделала. Потом меня подняли на палубу, а врач с дельфином ещё долго пересвистывались. Потом Фариутене поднялась по трапу на палубу и заявила:

     — Она не увидела в твоём черепе никаких повреждений. Значит и непонятно куда твоя память делась. Пожалуй, проще тебя заново научить, чем разбираться.

     — Ну кое-что я помню, — говорю. — Как узлы вязать, как таким парусом работать. Как вот эта штука называется, — показываю на уишбон — не помню. Но всё-таки, Теамингале, покажи мне карту.

     Привела она меня в рубку, достала карту. Я смотрю, ни одной знакомой буквы. Хотя очертания островов вполне понятные.

     — Вот, — говорю, — Малаита, вот ваш Макиру, вот Махага, вот Мекамуи.

     — Правильно, — говорит. — Все главные острова королевства Аалинуи назвала. А вот это прочитай — и тыкает мне в надпись где-то на австралийском берегу. Я прикидываю, что где-то тут должен быть Кернс. Но это в нашем мире Кернс, а тут-то что-то явно другое. Чуть ли не в дюжину букв названием.

     — Не могу. Не знаю я вашего алфавита.

     — А какой знаешь? — удивляется.

     — Латинский.

     — А это где?

     — Это на западном конце большой земли, которая к северо-западу отсюда.

     — Заливаешь! Там же одни дикари живут, у них письменности нет. Или ты про тот алфавит, которым сделаны надписи на стенах древних развалин?

     Побежала куда-то вниз, принесла книжку. Смотрю, и правда, развалины римского цирка. Статуя, на постаменте Tiberius Rex написано. Я это прочитала, объяснила что значит.

     — Чудны дела твои, Паоро, — сказала Теамингале. — Ну не можешь ты, Вьева, быть из Европы. Там бледнокожие живут, а ты наша, меланезийка. В общем, давай замнём для ясности. Матросом ты без знания грамоты поработаешь пока.

     Дня через два освоилась я на этом траулере. Они делят сутки на двадцать пять часов, а не на двадцать четыре и на пять вахт по пять часов. Поэтому получается, что каждый день вахты сдвигаются. И если сегодня ты стоишь с нуля до пяти, то завтра будешь с пяти до десяти. Времени свободного конечно, в таком режиме мало остаётся, но я всё-таки сумела выучить местные буквы и стала составлять себе словарик тех слов, которые для меня были внове. Из принципа по-местному, чтобы если кто заглянет, понял что это такое.

     На третий день вдруг меня после вахты ловит Фариутене и спрашивает:

     — У тебя что, во время того кораблекрушения любимый утонул?

     — С чего ты взяла? — удивляюсь я.

     — Ну к тебе уже все наши парни подкатывали, а ты никого так и не удостоила своей благосклонностью. Как-то странно это для двадцатилетней девицы, нанявшейся в матросы.

     — Ну, — признаюсь я, — вообще-то парни тут ничего, симпатичные. Но если я вдруг забеременею от кого из них, что я дальше делать буду? Я тут никто и звать меня никак.

     — Так, — говорит судовой врач. — Похоже, у тебя здесь серьёзное белое пятно в памяти. Что ты знаешь о предохранении от беременности?

     Я рассказываю, с трудом подбирая слова про презервативы, оральную контрацепцию и тому подобные сведения из нашего мира.

     — О, великая Хаумеа! — восклицает Фариутене, тащит меня в свою каюту-лазарет и начинает ликбез. Я понимаю что несмотря на архаичный вид этого деревянного пароходика, в медицине королевство Аалинуи, пожалуй, наш мир обгоняет.

     Попутно она мне объясняет, как устроены семьи рыбаков в Аалинуи. Хотя здесь и используются достаточно надёжные паровые траулеры и сейнеры, океан есть океан. Те кто в него уходят, не всегда возвращаются. Поэтому рыбаки селятся большими общинами, не меньше пяти экипажей в каждой. В экипаже обычно десять-двенадцать мужчин и две-три женщины. Это могут быть либо женщины, которым такой образ жизни нравится, как она сама или Теамингале. Это обычно специалисты — штурмана, механики, судовые врачи, либо только-только созревшие девушки, которые идут в море затем, чтобы на рыбной банке встретиться с рыбацким кораблём другой общины и перебраться туда. Потому что рожать детей от мужчин той общины, в которой выросла, это инцест. Когда корабль уходит в море, устраивается прощальное празднество, халилуоа, и там никто не следит кто кого любил. Большая часть рыбацких детей зачинается именно на таких халилуоа. Поэтому все дети считаются детьми всей общины. И независимо от того, вернулся данный конкретный рыбак с моря или нет, его детей, его беременную женщину, будет содержать вся община.

     После этого ликбеза она поставила мне какую-то внутриматочную штучку, и я оказалась совершенно свободной в плане секса, точно так же как и сама Фариутене и Теамингале. К немалой радости Понопо, Лепале и Минго. Это были молодые ребята, лет по восемнадцати. И со мной им как-то было проще чем с двумя другими женщинами в экипаже, которые им чуть ли не в матери годились.

     Нельзя сказать, чтобы мы втроём поделили двенадцать мужчин экипажа, промискуитет у рыбаков — дело святое, но как-то складывались определённые предпочтения.

     Оказалось что Лепале собирается по возвращении из плавания сдавать экзамены за среднюю школу. Так у него было только начальное образование, это в Аалинуи три класса. А он хотел учиться на механика, а это требовало семилетки.

     Более-менее освоившись с чтением я стала таскать у него учебники и пытаться соотнести свои знания по математике, физике и химии с местной терминологией.

     Примерно через три недели после моего зачисления в экипаж траулера, мы отстаивались в бухте Локантаси на острове Мугаба^[4]. Пришёл сильный шторм и нам приходилось укрываться от него в защищённой бухте.

     Шла вторая половина вечерней вахты, с 20 до 25 часов. По небу летели низкие тучи, моросил мелкий дождь, сквозь который было видно как гнут порывы ветра темнеющие на берегу деревья. Но вода вокруг корабля была относительно спокойной, мысы обрамляющие бухту, защищали нас от волн, тем более что мы стояли около наветренного берега.

     Вдруг какой-то странный звук заставил меня насторожиться. Я взобралась на крышу рубки, и включила стоящий там прожектор, направив его в сторону, откуда послышался этот звук. В недрах корабля взвыла паровая машина, крутившая генератор.

     Через пару минут на палубу выскочил капитан:

     — Вьева, что случилось?

     — Не знаю, — пожала плечами я, ожидая выволочки. — Наверное почудилось.

     И в этот момент в луче блеснул тёмный крылатый силуэт.

     — Ну кто же так гидроплану воду даёт! — взревел кэп, и в два прыжка поднявшись на мостик направил прожектор так, чтобы он давал на волнах бухты светящуюся дорожку.

     Через несколько минут к нашему борту была пришвартована летающая лодка, и с неё по штормтрапу поднялся жилистый мужчина лет сорока. Он стащил с головы шлем с очками-консервами и спросил:

     — Кто у вас догадался включить прожектор?

     — Женевьева. — кэп указал на меня.

     — Прекраснейшая, я твой вечный должник! — воскликнул лётчик, заключая меня в объятья. — Я не видел куда лететь, где тут вообще остров, где вода, и если бы не твой прожектор, скорее всего познакомился бы сегодня с Милу^[5]. Если тебе что-то понадобится от авиаторов Аалинуи, можешь смело говорить, что ты та девушка, которая подсветила полосу Тамарангу на Мугабе.

     Слово «авиатор» мне, естественно, было неизвестно. Я по контексту догадалась что значит это слово, образованное от корней «птица» и «человек». Продрогшего пилота уволокли в кубрик, а кэп вне очереди поставил на вахту Минго вместо меня, чтобы дать мне возможность принимать Тамаранга как хозяйка гостя. «Ты его спасла, ты с ним и нянчись», — ехидно шепнул он мне.

     — Этот корабль в этом рейсе просто постоянно кого-то спасает, — сказала я ему, когда жадное поглощение пищи сменилось светской застольной беседой, переходящей во флирт. — то меня, дикарку не имеющую никакого представления об обычаях Аалинуи, то тебя, летающий по небу.

     — Для дикарки ты слишком ловко управляешься с прожектором, — заметил он.

     — Ну и что? Мало ли как я управляюсь с парусом, прожектором или секстантом. Я не знаю вещей, которые в Аалинуи знает любая девчонка, научившаяся ходить, не держась за мамину юбку. Например, меня очень удивили рассказы о том, как устроена жизнь в рыбацких общинах. А как с этим у лётчиков? Ведь тоже работа опасная?

     — Да примерно так же. Только нас мало. Когда я говорил обо всех авиаторах Аалинуи, я именно это и имел в виду. Мы все одна большая пуналоа^[6], размазанная по десятку островов.

     На каждого лётчика приходится в общей сложности по три-четыре нелетающих человека. Техники, диспетчеры, наблюдатели за погодой.

     — А женщина может стать лётчиком?

     — Да легко! Женщин среди лётчиков пожалуй будет больше, чем среди штурманов и судовых механиков. А ты попала на корабль где служит Теамингале.

     — А ты с ней знаком?

     — Конечно. В этом океане все, кто прокладывает курс, друг с другом знакомы. А Теа — это такой экзотический цветок, который нельзя не запомнить.

     — А возьмёшь меня в ученицы? Хочу научиться летать.

     Про себя я подумала, что Тамаранг вот летел один. Здесь почти все самолёты маленькие, от двух до пяти пассажиров. Поэтому в экипаже редко больше одного человека. Следовательно, заведи я себе гидросамолёт, я смогу никому не признаваясь посещать остров Фвок и возвращаться в свой мир. А тут такая оказия, член явно элитной корпорации, и обязан мне жизнью.

     — Я с удовольствием выполню твоё желание. Но есть правила. У ученика пилота должен быть аттестат за семилетку.

     — То есть, если я сдам экзамены, то могу приходить к тебе и ты меня возьмёшь?

     — Если ты после возвращения из плавания не передумаешь, сдашь экзамены и пройдёшь медкомиссию, я за тобой сам прилечу. Пиши телеграмму, всем аэропортам, циркулярно для Тамаранга, и как только мой путь проляжет мимо твоего острова, я к тебе заверну.

     Через две недели после знакомства с Тамарангом, наш траулер вернулся в Тараото. Этот городок выглядел совершенно не так, как то селение, которое стоит на его месте в нашем мире. Здесь стояли пятиэтажные дома, почти как в предместьях Парижа. С учётом климата, правда, они были полностью опоясаны рядами балконов, увитых вьющимися растениями.

     Таких домов в городе было от силы два десятка, а все остальные здания представляли собой цеха судостроительного завода и всякие склады.

     Один из таких домов полностью занимала рыбацкая община, к которой принадлежал наш траулер. Меня пристроили в комнату, в которой обитали три девицы лет шестнадцати — восемнадцати. Это были свежие пополнения вроде меня, недавно привезённые из других общин. Их несколько удивили мои жизненные планы. Сами они собирались оставаться на берегу, занимаясь рыбными садками и ракушечными фермами, а года через полтора-два когда более-менее поймут, кто из местных мужчин чего стоит, завести по ребёнку.

     Аттестат за семилетку, правда, был у всех троих. И они с удовольствием помогли мне проверить свои знания. А ещё с большим удовольствием они помогали Лепале. А тут как раз пришло время сдавать экзамены за семилетку тем, кто, в отличие от нас, регулярно ходил в школу, и мы к ним присоединились.

     В общем через месяц я уже держала в руках вожделенный аттестат и медсправку. А ещё у меня был паспорт на имя Женевьевы те Роа. Оказывается, выписки из судового журнала траулера о подбирании меня на берегу вполне достаточно для выдачи такого документа. Мне измерили длину разных частей тела, по-моему, у нас это называется бертильонаж, проверили по каким-то картотекам, что мои размеры не совпадают с таковыми у какой-нибудь разыскиваемой преступницы, посмотрели в местный аналог Бархатной книги, что я не пытаюсь приписать себя к какой-то из аристократических фамилий, и без проблем оформили меня как подданную короля Теаланилоа.

     Траулер к тому времени ушёл в море опять, оставив на берегу нас с Лепале сдавать экзамены, и взяв вместо нас двух девчонок, которые хотели найти себе другой дом.

     Экзамены занимали у меня не так уж много времени, поэтому параллельно я осваивала работу на устричных фермах. Я вообще всегда увлекалась фридайвингом, и могла оставаться под водой минуты три с половиной, но в Тараото меня быстренько прокачали до пяти минут.

     Моё подводное ружьё вызвало немалый интерес у моих новых подруг-коллег. Как выяснилось, здесь такого не знали, и дайверы били рыбу обычной острогой. Что не всегда могло спасти подводные плантации от шустрых любителей поживиться моллюсками, проникавших через заградительные сети.

     И пока я готовилась к экзамену по местной литературе, это был один из самых сложных для меня экзаменов — ведь ничего из положенного по местной программе, я раньше читать не могла, девчонки уволокли моё ружьё на судостроительный и вскоре принесли оттуда целую партию.

     Неожиданно у меня появились деньги. В рыбацкой общине мы жили в основном из общего котла. Экипажи траулеров держали в руках деньги только при заходе в чужие порты, где капитан им выдавал соответствующие командировочные. А для того, чтобы купить что-то в личное пользование дома, нужно было просить денег у казначейши общины. Мне этого делать не хотелось. Хотя я честно отработала месяц матросом, да и сейчас продолжала работать примерно половину положенного взрослой женщине рабочего времени. На оплату экзаменов, естественно не постеснялась взять.

     Но оказалось что, если завод хочет приобрести у меня привилегию на изготовление подводных ружей с резинками, община претендует только на половину суммы, и то получила её в виде пары десятков ружей. А мне была выдана вторая половина в виде увесистого мешочка золотых и серебряных монет.

     Я тут же пошла и купила себе фотоаппарат и кое-какие принадлежности к нему. В Аалинуи производят вполне приличную фототехнику. А в то, что мне удастся дотащить до нашего мира снимки, сделанные моим смартфоном, мне не верилось. Да и светить его на каждом углу не стоило, уж больно чуждый у него дизайн. А рыбачка-фотолюбитель это нормально.

     Эх, если бы мне удалось внедрить здесь ещё и ласты, я бы стала миллионершей. Но, увы, ласты в Аалинуи уже были известны, как и плавательные маски с возможностью поддува воздухом через нос. А клапан от акваланга я с собой не захватила.

     Тамаранг действительно прилетел за мной на третий день после того, как я отправила телеграмму. Вернее, радиограмму. Как-то получилось так что здесь не было подводных телеграфных кабелей. Беспроволочный телеграф давно их вытеснил.

     Не говоря ни слова он крепко прижал меня к себе и поцеловал. Я почувствовала что дорога ему, и он тоже мне дорог. Как это сочетается с местными групповыми браками, я не задумывалась. Видимо против человеческой природы не попрёшь, и женщина всегда будет выделять из толпы конкретного мужчину, а мужчина — женщину.

     Он посадил меня в правое кресло своего гидросамолёта. В салоне сидения были сняты и стояли какие-то ящики с грузом.

     — Летим прямо в Ауки, — сказал он.

     Географию я уже сдала, и поэтому знала что Ауки это столица, резиденция короля и всяких общегосударственных учреждений. Как оказалось, гильдия авиаторов относится к таким учреждениям. И хотя её отделения разбросаны по всем островам, штаб-квартира находится в Ауки. И Тамаранг жил в Ауки.

     Пока мы летели, я внимательно рассматривала пилотскую кабину. В нашем мире у меня была любительская лицензия пилота. Но я читала историю ранней авиации и помнила какие были проблемы с переучиванием с машины на машину до тех пор, пока американцы в сороковых не придумали стандартизовать органы управления.

     Но оказалось, что прав был Протагор. Человек — мера всех вещей. И в Аалинуи, стране, где техника развивалась совсем своим путём, в итоге пришли к тем же функциям штурвала и педалей, что и в нашем мире. Вот расположение приборов на приборной доске совсем другое. Но при хорошей видимости на неторопливом винтовом самолёте можно на приборы и вовсе не смотреть.

     Через полчаса после того как мы легли на курс, я предложила Тамарангу передать управление мне.

     — Ну ты и нахалка! — сказал он. Полчаса смотрела как управляют самолётом и уже готова пробовать.

     — Ну ты же меня подстрахуешь, — состроила невинное лицо я.

     — Ну ладно, бери.

     — Взяла!

     — Отдал!

     Машина прекрасно слушалась штурвала и педалей и я её вела как по струнке. Но это было неинтересно. Минут через пятнадцать, когда Тамаранг ощутимо расслабился, я непринуждённо спросила:

     — А у нас запас по топливу есть?

     — Что? — встрепенулся командир корабля.

     — Понимаешь, скучно по прямой лететь. Летишь и летишь, только острова внизу деревьями щетинятся. Повиражить бы.

     Пока я всё это говорила, самолёт продолжал уверенно держаться на курсе.

     — Нет, ты очень необычная девушка. Но если тебе скучно, лучше отдай управление мне, а сама кавы что ли попей. Виражить мы будем учиться не здесь и на другой машине.

     — Ну нет, так нет. А посадить дашь?

     — В бухте Ауки? Нет. Там вечно толкучка и постоянно кто-то на полосу выскакивает. Там руками на штурвале должна управлять та же голова, на которую надеты наушники рации.

     В общем, удивить Тамаранга неизвестно откуда взявшимся у дикарки умением управлять самолётом мне не удалось. Пришлось честно учить протоколы радиообмена, честно налётывать часы, отрабатывая сначала простой пилотаж, потом высший, набирать число посадок. На это ушёл третий месяц моего пребывания в Аалинуи. Правда примерно половину времени мы проводили в коммерческих рейсах. И чем дальше, тем больше действий доверял мне мой командир.

     Как оказалось, лицензии инструктора у него не было. И обучая меня он как раз её зарабатывал.

     Но вот наконец у меня в руках оказались корочки пилота и авиаштурмана. Теперь я могу летать самостоятельно. Осталась самая малость, обзавестись собственным самолётом. Пока что мы летаем вместе с Тамарангом. Появление у него второго пилота позволило ему брать рейсы продолжительностью в несколько тысяч километров, благо дальность машины позволяет, и мы летаем на Вануату, Самоа и Фиджи.

     Несколько раз даже выбирались на Новую Гвинею и Сулавеси.

     Я наконец поняла что такое Аалинуи. Это страна с меланезийским по крови и полинезийским по культуре населением. Как такое получилось, местные историки ещё не пришли к единому мнению. Но точно так же как германское по крови население Франции говорит на языке, унаследованном от римлян, здесь темнокожие меланезийцы говорят на полинезийском.

     А вот как сформировалась сословная структура это ещё более загадочно. Похоже, что ремесленные гильдии и заводские рабочие здесь организованы как пуналоа по образцу рыбачьих общин. Видимо ещё век назад для большинства населения образ жизни рыбаков был образцом недосягаемой зажиточности. А теперь здесь так живут почти все. Только у крестьян жена принадлежит мужу и без него никаких прав не имеет. Но и в сельское хозяйство проникаю новые веяния. Там где рельеф позволяет обрабатывать поля тракторами, возникают коллективные хозяйства, устроенные по принципу рыбачьих пуналоа.

     В них женщины почти также свободны в выборе рода деятельности как мужчины. Вернее, признается право некоторых женщин вроде Теамингале или меня на занятие типично мужскими профессиями. Но большинство женщин к этому не стремится. Зато у каждой женщины среди рыбаков, заводских рабочих или ещё каких профессионалов, есть право на выбор мужчины, от которого рожать детей. Ей не нужно чтобы этот мужчина этих детей содержал, это сделает пуналоа. Правда мужчине обычно интересно знать, что вот это его ребёнок и участвовать в его воспитании.

     А ещё там непредставимый для нашего мира уровень медицины. Да, здесь не умеют делать приборы УЗИ. Но вокруг любого острова плавают стаи дельфинов, которые представляют собой живые приборы УЗИ. И они всегда рады помочь людям. А то, что здесь заменяет гормональные препараты и антибиотики… Я так пока и не разобралась откуда это берётся. Такое впечатление, что это вообще не людьми сделано.

     Для меня это означает что я могу дарить любовь Тамарангу не ожидая каких-либо последствий. Вообще переспать с мужчиной в Аалинуи это примерно то же, что в Лос-Анджелесе потрепаться полчаса за чашечкой кофе. Какие-то взаимные обязательства возникают только если ты явно говоришь мужчине: «Я хочу от тебя ребёнка» и он соглашается.

     Правда, понести от мужчины, не спросив у него на это разрешения в том мире считается несколько неприличным. Есть ситуации, когда это вроде как допустимо, например когда корабль уходит в море и устраивается по этому поводу оргия. Тогда подразумевается, что каждая из остающихся на берегу женщин хочет сохранить в себе частицу любого из уходящих мужчин.

     Или вот есть жрицы Храма. Они — все аватары богини Хаумеа, и имеют право брать от мужчин всё, не спрашивая их. Я пока не разобралась в тонкостях жизни жреческого сословия. У нас в Тараото была в общине девушка, которая готовилась поступить в жрицы. И поступила, окончив вместе со мной семилетку. Мы её провожали как раз на день раньше того, как за мной прилетел Тамаранг. Надо сказать, что в Храме не дураки сидят и отбирают лучших. Как по внешности, так и по уму. Их подбирают ещё до созревания и тщательно ведут по жизни.

     А ещё там есть аристократия. На Соломоновых островах нашего мира все мужчины были воинами. Здесь тех, для кого военное дело — это судьба, очень мало. Это роды, владеющие целыми долинами, обитатели которых платят налог своему арики. А сам арики и его сыновья совершенствуются в воинском искусстве или занимают какие-то государственные должности. Здесь уже нет пуналоа, которая будет содержать всю семью. Здесь род и родовые земли. Мальчиков по достижении 12 лет отправляют в ареои, что-то вроде юношеских краалей у зулусов, или кадетских корпусов в Европе эпохи абсолютизма, где из них готовят воинов. А девочек по достижении созревания отдают в наложницы друзьям и ровесникам отца. Это совершенно необычный и нигде в истории нашего мира не встречавшийся статус. Что мальчиков-аристократов отправляли в приёмные семьи, это мне попадалось, но чтобы девочек… Эти девочки выезжают на приёмы и балы, общаются со сверстниками из военных училищ и с детьми хозяина. И, обычно, годам к 17-18 выходят замуж за плюс-минус ровесников.

     Таким образом у аристократки в Аалинуи обычно есть три рода — род её родителей, род куда она была отдана в наложницы, и род куда она вошла, выйдя замуж, и к которому будут принадлежать её дети.

     Когда я завела собственный самолёт и стала возить пассажиров, мне много приходилось иметь дела с военной аристократией. Обычно, только им хватает денег на найм авиатакси. А у Тамаранга был самолёт побольше, и он обычно возил либо грузы, либо подряжался на регулярные рейсы между островами. А этими рейсами могли летать и торговцы, и инженеры и даже капитаны рыбачьих судов.

     Так вот, я проскочила рассказ о том, откуда у меня взялся собственный самолёт. В гильдии пилотов, в отличие от рыбацких пуналоа, в общий котёл уходит ровно половина заработка. То есть если в пуналоа ты что-то заработал на стороне, то половина твоя, а что заработал траулер, то в общий котёл идёт всё. А тут половина твоя, а на вторую половину твою машину бесплатно обслужат механики, сопроводят диспетчеры и всё такое. И все равно половина — пилота. Правда, питаются пилоты не из общего котла в пуналоа, а в тавернах и трактирах за деньги. Пока у меня не было прав, мне полагалась пятая часть доходов экипажа, а когда я получила права, но продолжила летать с Тамарангом, командиру две доли, второму пилоту — одна. Поэтому кое-какие деньги у меня были. Особенно если учесть, что и от подводных ружей кое-что осталось.

     В общем прилетели мы как-то в Ауки. Переговоры с грузоотправителем были сложные, и Тамаранг явился на борт настолько попахивающий просяным пивом, что за штурвал я его не пустила, всю дорогу вела сама. А это девять часов. Прилетела, пошла в баню отмокать. У пилотской гильдии самые лучшие бани. Это не роскошь, а необходимость. Туда за деньги даже принцы, говорят, ходят. Ну в общем, пока мне плечи разминали, пока я отмокала в бассейне, мой командир, отоспавшийся и протрезвевший, собирал по аэродрому сплетни. Вылезла я из бани, пришла в кафе, где он меня ждал, а он и говорит, мол дядя Уаранеа на покой собрался.

     — А кто это, — интересуюсь.

     — Ну, если кратко, учитель моего учителя. Но самое главное, он с линий уходит. А значит свою птичку продавать будет. У него гидроплан на два пассажирских места, как раз такой как ты хотела.

     — И тебе не жалко со мной расставаться будет?

     — Жалко. Но я же вижу, тебе хочется летать самостоятельно. Нельзя держать птицу в клетке, а человека-птицу — тем более. И вообще небо над островами тесное. Мы будем в нём постоянно встречаться. Ты же уже второй месяц в гильдии пилотов, и ещё не поняла, почему все пилоты Аалинуи — одна пуналоа?

     Моих накопленных денег хватило на выкуп гидроплана дяди Уаранеа впритык. А тут оказалось что у него мотор ресурс давно выработал. Надо менять. Ну на это мне денег Тамаранг одолжил, потом ещё месяц ему отдавала.

     Вот, обзаведясь своей машиной, я оторвалась. Я брала рейсы не которые проще, или которые денежнее, а которые интереснее с точки зрения этнографа. Побывала на всех островах. Общалась со всеми, кто в состоянии оплатить перелёт — аристократами, доверенными слугами аристократов, купцами и их приказчиками, жрицами. От жриц, правда, всё равно толку не добьёшься. Они говорят загадками, если не коанами, так притчами. И к каждой толкователь бы нужен, но их не прилагают.

     И вот, однажды беру я очередной заказ. Надо отвезти некую даму с острова Лауру^[7] в Ауки. Подруливаю к пирсу, там дамочка, на первый взгляд мне ровесница. А если приглядеться, то под тридцать. Я за эти месяцы ворочая штурвал поднакачала мышцы, но у неё физподготовка коммандос, это сразу видно. Представляется: «Аутиреа». Летим, болтаем о том, о сём. Очень интересно, видно, что образование в аристократических школах дают не чета той семилетке, где я экзамен сдавала. Узнаю, что тут, оказывается, есть и театр, и популярные музыканты и певцы. Ну и сама что-то рассказываю.

     Уже подлетаем к Малаите, и тут мне вопрос в лоб:

     — Женевьева, а откуда ты взялась в Аалинуи?

     Оборачиваюсь на пассажирское место. Сидит дамочка и взглядом меня сверлит. Как будто не глаза у неё, а стволы зенитных пулемётов. Ну военная аристократия, они такие. Понимаю, что врать нельзя.

     — Полгода назад капитан Лерангутелану из Тараото подобрал меня на острове Фвок как потерпевшую кораблекрушение.

     Дамочка акценты чётко ловит:

     — Как потерпевшую? А на самом деле откуда ты на этом необитаемом острове взялась?

     — Из пещеры Кибакиба вылезла, — огрызаюсь я.

     Молчание.

     Оборачиваюсь и вижу что ввела этот ходячий детектор лжи в когнитивный диссонанс. Она чувствует что я не вру. Но пещера Кибакиба, это же миф. Это же дыра в потусторонний мир. Фольклор-то у нас, океанийцев, что на этой стороне пещеры, что на той — одинаковый.

     — А ты ведь не врёшь, — наконец выходит из ступора она. — значит на Фвоке действительно есть пещера и ведёт она куда?

     — В мир с примерно такой же географией. Но с совершенно другой историей.

     — И что? Сильно вы нас обгоняете?

     — А почему ты решила, что мы вас обгоняем?

     — Ну как. Вот вылезла из пещеры девушка. Судя по тому, что попросилась на траулер под видом потерпевшей кораблекрушение, безо всего, без денег, без транспорта, без снаряжения. Проходит полгода. Эта девушка работает в самом прогрессивном виде транспорта, да ещё и пользуется такой репутацией, что мне рекомендуют именно её в качестве пилота.

     — Да не сильно. Лет сто назад у нас такой самолёт тоже бы считался вершиной прогресса. А кое в чём, например в контрацепции, мы от вас попросту отстаём. А разрешите узнать, кто такая леди Аутиреа, что ей подходит только самое лучшее.

     Чувствую настроение за спиной несколько изменилось. Оборачиваюсь, леди с трудом сдерживает смех.

     — Леди Аутиреа это младшая и любимая жена лорда Маэланиаа.

     Это имя я слышала. Им если не детей, то невоздержанных на язык обормотов пугают. Начальник Тайной Стражи. И поместья у него вроде где-то на Исатабу. То есть с инспекции мужних земель Аутиреа возвращаться никак не может. Я, конечно, могу поверить что дамочка навещала родителей, или там того господина, из наложниц которого выскочила замуж, но что-то мне подсказывает, что это не так.

     — В смысле не просто жена, а правая рука?

     Оборачиваюсь снова. Опять меня буравят два чёрных ствола.

     — Долго нам ещё лететь?

     — С полчаса, если диспетчер круги делать не отправит.

     — Ну тогда есть время рассказать мою историю. Мой отец был мелким землевладельцем на острове Исатабу. Не то чтобы наши земли соседствовали с землями Маэланиаа, но учились они в одном ареои. На Исатабу тогда вообще один ареои-то и был. Я — поздняя и избалованная дочка, поэтому отец хотел меня пристроить поближе к столице. А тут такая удача — однокашник карьеру сделал, и прямо в королевский дворец вхож. Вот и договорился он отдать меня в наложницы к Маэланиаа. Ну и что, что у того сыновья меня на десять лет старше. Как водится, наложницам доверяют секреты хозяина. Поэтому я стала заниматься секретарской работой. Через меня стали проходить многие бумаги Тайной Стражи. Это всё было интересно и я стала спрашивать у Маэла что, как и почему принято именно такое решение. Он не жалея времени мне всё объяснял. В общем, не прошло и года, как я решила, что не хочу никакого другого мужчину, кроме Маэла. Так я ему и сказала. Что вот хочу родить ему ребёнка и всё тут.

     Удивительно, но даже этот взбрык пятнадцатилетней девчонки он принял с тем же терпением. И взял меня второй женой. Хотя это и необычно, чтобы наложница выходила замуж за хозяина. За сыновей хозяина гораздо чаще выходят. Но почему-то с сыновьями Маэла у меня отношения не сложились. У него, на самом деле тоже. Они у него служат во флоте обычными строевыми офицерами и никакой склонности к тайным делам не имеют. А я родила дочку, и когда её выкормила, стала кроме бумажной работы ещё и в поле выезжать с мужем. Он, конечно меня, как мог, берёг, старательно готовил к возможным неприятностям. Но, тем не менее за меня волновался, я же чувствую.

     А лет пять назад получилось так, что он познакомил меня с королём. И тот — пропал. Когда наши глаза встретились, мы ухнули друг в друга, как в омут. Ну ладно я, в конце концов мне было двадцать пять, а влюбившись в своего лорда в пятнадцать я нормальный для аристократических девочек период поиска пропустила. Но он-то взрослый дядька, за сорок уже, две жены, пятеро детей.

     В общем получилась такая странная любовь втроём. Я не хочу оставлять Маэла, я его по-прежнему люблю. Но и королю не могу отказать.

     Тем более что, если один аристократ приезжает в гости к другому, то уступить гостю жену на ночь — в порядке вещей.

     А в прошлом году подросла моя дочь. И тут король говорит, что видит в ней мою копию, и поэтому хочет чтобы в наложницы её отдали не кому-нибудь, а ему. И ни у меня, ни у Маэла нет причин ему возразить. Поэтому любовь втроём уже превратилась в любовь вчетвером.

     — И зачем ты мне это всё рассказываешь? — спрашиваю.

     — Ну, во-первых, мне иногда тоже хочется выговориться. В аристократических кругах это никому не расскажешь. Потому что это каждая собака знает, но вслух не говорит, поскольку знает что собеседник тоже в курсе. Ауки — город маленький, а аристократический слой в нём ещё меньше. Во-вторых, я рассчитываю на ответную откровенность. Сейчас тебе уже не до того, скоро начинать с диспетчером разговаривать пора. Я даже со своего места бухту Ауки вижу. Но я рассчитываю, что ты придёшь к нам с Маэлом в гости и расскажешь о своём мире всё, что мы способны понять.

     Вот так я получила приглашение в аристократический дом. Причём не просто так в дом, а в дом одного из высших сановников королевства.

     Дом Маэланиаа ничего особо выдающегося из себя не представлял. Довольно обычный по столичным меркам двухэтажный особняк. У Уаранеа, пожалуй дом получше будет. У того, конечно не семья со штатом слуг, а столичное отделение гильдии пилотов, но и у Маэланиаа — штаб-квартира Тайной Стражи. Я подошла к боковому выходу из дома, выходившему не на одну из центральных улиц, как фасад, а в неприметный переулок и позвонила. Дверь мне открыла сама Аутиреа, и провела меня по коридорам в кабинет мужа.

     Маэланиаа — грузный пожилой мужчина, с коротко стриженными, абсолютно седыми волосами, одетый только в набедренную повязку — там почти все мужчины дома так ходят, сидел за столом и сосредоточено что-то писал. Услышав шелест сдвигаемой входной циновки он обернулся и лицо его озарила улыбка, обращённая к Аутиреа. Та тоже улыбнулась в ответ.

     — Привела? — спросил он?

     Она жестом пригласила меня, следовавшую за её плечом чуть сзади, в комнату. Улыбка на лице генерала неуловимо изменилась. Теперь она имела не влюблённый, а немного покровительственный вид. Этакий добрый дедушка. Почему-то он мне напомнил тахуну Леанги.

     — Так вот, значит, ты какая, пришелица из потустороннего мира. Рассказывай, как там у вас.

     Я, как могла, рассказала, чем наша история отличается от их. Его как-то совершенно не впечатлило описание мировых войн с горами трупов на Гуадалканале и Пелелиу, эпидемий оспы и тому подобных вещей.

     — Значит у вас там всё определяется государствами, расположенными на крупных континентах?

     — Получается что так. Хотя роль Англии и Японии довольно велика.

     — А про проходы в соседние миры никому, кроме тахуна на захолустном островке ничего не известно?

     — Неизвестно. А у вас, что не так? За полгода жизни тут я ни разу не сталкивалась с упоминаниями межмировой торговли.

     — Это потому что менехуна не летают самолётами, — усмехнулся Маэланиаа. — А с людьми они знаниями не особо делятся.

     Кто такие менехуна я, конечно, знала. Про делящие с людьми острова расы менехуна и атару есть даже в школьном учебнике. Менехуна это что-то вроде фэнтезийных гномов. Низкорослые, светлокожие, рыжебородые, они живут в пещерах в гористых частях островов, добывают разные полезные ископаемые и продают людям в обмен на продовольствие. Иногда бригады менехуна нанимаются построить что-нибудь каменное. Обычно это храмы или какие-то общественные здания. Обычные дома в Аалинуи строят в основном из хитро обработанного дерева, у нас и корабли не всегда так качественно делают, как у них бунгало. Но вот, что менехуна что-то знают про порталы в другие миры, я услышала впервые.

     Мы обсудили перспективы торговли с Аалинуи с нашим миром. Получалось, что торговать вроде, как и нечем, проход слишком узкий для организации через него хоть каких-нибудь перевозок осмысленного тоннажа. Угрозы друг от друга тоже вроде не просматривалось. Смартфон я с собой не взяла. Он у меня лежал припрятанный под внутренней обшивкой моего самолёта. Демонстрировать Маэланиаа могущество земных средств обработки информации мне совершенно не хотелось.

     — Мне бы хотелось ещё несколько лет поизучать здешнее общество, а по возвращении написать про него книгу, и может даже не одну, — сказала я.

     — То что вы делаете, слишком похоже на шпионаж, с которым я обязан бороться. Вот если бы ваша экспедиция, лучше не из одного человека, а побольше, приехала сюда с официальными бумагами от какого-нибудь вашего университета (заведений, аналогичных университетам, в Аалинуи есть аж четыре штуки), а то и от министерства иностранных дел, тогда другое дело.

     — Но если мы будем сидеть как официальная экспедиция, то мы не узнаем и десятой доли того, что узнала я, возя пассажиров по островам.

     — Ты это уже узнала, — возразил генерал. — а официальная экспедиция получит доступ туда, куда простому пилоту хода нет — в книгохранилища храма, королевский архив, и может быть даже атару и менехуна ей заинтересуются. И я не буду возражать, если лично ты, или даже ещё пара человек из состава экспедиции, будут вести здесь образ жизни обычных людей.

     В общем, он дал мне месяц на приведение дел в порядок, и чтобы через месяц я возвращалась сюда. Я прилетела на Фвок, припрятала там самолёт — скорее всего никто из людей туда не доберётся, но есть же шторма, и полезла обратно в пещеру с мешком блокнотов и фотоплёнки.

     Вылезши на нашей стороне, я попыталась позвонить Леанги, но меня ожидало глубокое разочарование. Привыкла уже к аналоговой радиосвязи в Аалинуи, где для установления связи требуется только прохождение радиоволн в эфире. А у нас тут есть провайдеры сотовой связи, которые денег хотят. И если я полгода номером не пользовалась, контракт разрывают.

     Пришлось мне возвращаться на ту сторону, доставать надувную лодку из аварийного запаса самолёта и протаскивать её через пещеру. Леанги очень удивился когда я подрулила к его пирсу на надувном катамаране с бермудским парусом и швертом из авиационной фанеры.

     Вернувшись в Нумеа я первым делом написала письмо своему научному руководителю. Мол, вот тут открылась такая тема, нужно всего лишь написать официальное письмо от университета, пользуясь вот таким вот алфавитом, и откроется совершенно непаханое поле деятельности.

     Но оказалось, что всё не так просто. Не то, чтобы профессор Лефрен мне совсем не поверил, тем более что я к письму приложила кое-какие фотографии. Но он не поверил, что в этом удастся убедить университетское начальство. Опять же каким образом провести финансирование экспедиции? Экспедиция в цивилизованную страну обязана предоставлять отчёты о расходах. Билеты на транспорт, чеки из магазинов, договор об аренде помещения под базу. А как всё это организовать, если у нас даже курсы валют непонятно как соотносятся.

     Идея закупить тут несколько килограмм технического серебра, а там продать, была отвергнута сразу. Так в нашем мире дела не делаются. Хотя теоретически могла бы сработать. А если немножко получше выбрать закупаемый металл, то можно бы и даже суммой неподотчётных полевых обойтись.

     В общем переписывались мы, переписывались, и пришли к выводу, что в Сорбонне, да и во Франции вообще, мне ничего не светит, и надо искать научного руководителя в другой стране.

     Признаюсь честно, профессор Мюррей из университета Калифорнии в Лос-Анджелесе в составленном нами списке был далеко не первый. Но большинство других специалистов по Меланезии даже и не пытались рассмотреть доказательства существования океанийской культуры, самостоятельно развившей машинную цивилизацию.

     А у остальных те же проблемы с организацией официальной экспедиции в страну, с которой не то что нет дипломатических отношений, но и о существовании которой университетские бюрократы не подозревают.

     Женевьева тяжело вздохнула и сделала паузу.

     — Ну вот здесь у меня, есть план действий, — улыбнулся профессор. — Я, конечно не правая рука директора одной из многочисленных американских спецслужб, но кое-какие контакты у меня имеются. Завтра позвоню Оливеру, и обсудим с ним эту проблему.

     Дядю Оливера Джуди знала давно, с детства. Он достаточно часто приходил к Мюрреям домой, пил с папой пиво, дарил тогда ещё совсем маленькой Джуди экзотические сувениры из разных стран. Когда Джуди подросла, она узнала что у папы в университете есть вещи и поэкзотичнее, но…

     А года четыре назад Оливер вытащил её приятеля Мигеля из больших неприятностей. На того взъелся один из местных копов. Схватить на улице подростка-мулата, затащить его в участок и обвинить в чем-нибудь от чего непросто отмазаться, для копа не проблема. Джуди прибежала домой в слезах, а тут как раз у папы в гостях был дядя Оливер. Выслушав сбивчивый рассказ двенадцатилетней девочки, и убедившись в том что она действительно уверена в невиновности своего приятеля, он поднялся и потащил её с собой, показывать дорогу до полицейского участка. Там он предъявил удостоверение, поставил копа по стойке смирно и долго ему объяснял, что с такими замашками он у него сейчас поедет в Кабуле улицы патрулировать.

     Это было ещё до всяких BLM, и Defund the police.

     В общем, Джуди считала дядю Оливера этаким Капитаном Америка. Человеком, способным, если сочтёт нужным, сосредоточить в нужном месте все силы огромной сверхдержавы.

     И если уж тот возьмётся за такую простую задачу как организация официальной бумаги правительству «Страны чудес» от правительства США, то всё должно получиться.

     На следующий день, вернувшись домой, Джуди застала тут Женевьеву в расстроенных чувствах. Ну то, что девушка была тут, неудивительно. Вчера они засиделись, и у Женевьевы не было времени искать себе какое-нибудь жильё. Впрочем, Джуди уже вчера подумывала предложить отцу выделить Женевьеве гостевую комнату хоть до самой защиты. Хотя поостереглась высказывать это вслух.

     — Что случилось, — спросила профессорская дочка. — Тебе и здесь не верят?

     — Да нет, — вздохнула океанийка. — С этим всё нормально. Наоборот, с меня хотят мои материалы в сыром виде и побольше, побольше.

     — Ну а в чём причина для расстройства?

     — А в том что мои материалы вот, — Женевьева выставила на стол перед Джуди коробку, по размерам похожую на коробку из-под туфель, набитую завёрнутыми в бумагу рулончиками. — Понимаешь, в Аалинуи плохо развита электроника. Поэтому я в основном там фотографировала местным плёночным фотоаппаратом. И теперь это надо всё перевести в цифровую форму. Я почему-то думала что плёночный сканер я в университете найду с лёгкостью. А тут выясняется, что в библиотеке уже все микрофильмы оцифровали и сканер списали, на кафедре истории XX века он сломался, на кафедре военной истории тот, кто машинкой распоряжается, уехал на два месяца в Европу, а ключ от своего кабинета никому не оставил. А больше фильм-сканеров в университете твой отец не знает.

     — А на факультет изящных искусств сунуться не пробовали? Стоп, да ведь у Винченцо, брата моего приятеля Бенито такая штука вроде была.

     Джуди выхватила из кармана телефон:

     — Алло, Бен, у твоего брата плёночный сканер есть?

     — Ну почему без разрешения? Он дома?

     — Вот спорим на мороженное в кафе “у Моники”, что разрешит! На две порции, потому что нас двое будет.

     Она убрала телефон и повернулась к Женевьеве:

     — Грузи свои плёнки в рюкзак и поехали. И приготовься очаровывать одного любителя Гогена.

     Через несколько минут мотоцикл Джуди затормозил рядом с очень похожим спортбайком, только не сине-белым, а красно-чёрным у входа в секцию таунхауза, куда более скромного чем занимали Мюрреи.

     — Ну и кого тут принесло? — раздался недовольный голос по-итальянски.

     — Кому ветер попутный, того и принесло, — ответила Женевьева на том же языке.

     Дверь открылась и на пороге появился Винченцо, смуглый парень лет двадцати-двадцати пяти, в заляпанном краской балахоне с взлохмаченными волосами.

     — Вы кто, прекрасная незнакомка? — хлопнул ресницами он, уставившись на Женевьеву.

     — Ну, типа специалист по меланезийскому быту. А зовут меня Женевьева.

     — Винченцо. А только по быту, а по крови?

     — По крови наполовину мела-, наполовину поли-. Но если тебе эта тема действительно интересна, то, то что у меня здесь, — она потрясла рюкзачком в котором была спрятана коробка с плёнками, — тебя впечатлит гораздо больше, чем я в качестве натурщицы. Я-то что, в Нумеа таких, как я — каждая вторая. А вот на кадрах у меня есть действительно заслуживающие внимания личности. В общем, включай свой слайдовый сканер, сейчас будем всё это дело цифровать и рассматривать.

     Они удалились в комнату Винченцо. Бенито проводил их взглядом.

     — Ну что, пошли мороженное есть? — обречённо спросил он у Джуди.

     — Э, нет, — ответила та. — У них это надолго. А я спорила на две порции, так что Женевьеву тоже надо угостить. И вообще надо же тебя утешить за проигранное пари. — она повисла у парня на шее и впилась ему в губы поцелуем.

     В течение целой недели Джуди каждый вечер возила Женевьеву к Винченцо как на работу. После чего обычно, прихватив Бенито отправлялась кататься.

     У них была компания из шести парней и двух девчонок, любителей езды с ветерком. Здесь на стыке приличного университетского района и откровенно трущобного квартала подростковые компании формировались без оглядки на расу и социальное положение.

     Через неделю процесс оцифровки был закончен. За эту неделю Джуди почему-то решила что теперь Женевьева её лучшая подруга. Поэтому, привезя её домой с последней партией плёнок, она довольно бесцеремонно поинтересовалась:

     — А ты хоть в постель-то его затащила?

     — Нет, — рассмеялась Женевьева. — Парень, конечно, симпатичный, но он католик. Если я хочу оставаться в его глазах высшим существом, которое может повелевать, то не надо позволять ему слишком много. Вот попозировать в океанийском антураже во всяких национальных костюмах, это да. Это, пожалуйста.

     — А по братцу и не заметно, что они католики.

     — Так братец, как и ты, безбашенный подросток. А Винченцо художник, тонкая натура. Нет, из него можно сделать достойного любовника, хотя тут главное не перестараться и не дать ему стать обычным бабником. Но мне как-то не до того, чтобы тут романы крутить. В конце концов пару-тройку месяцев можно и потерпеть.

     На следующий день в гости завернул дядя Оливер. Он с большим интересом рассматривал на большом экране черно-белые фотографии городов, бухт, кораблей. Вопросы, которые он задавал Женевьеве, зачастую ставили её в тупик. Типа, а откуда в Аалинуи берётся нефть. На некоторые вопросы она могла ответить, а другие профессор Мюррей записывал в особый файл на своём ноутбуке.

     По настоянию дяди Оливера вся тема была объявлена закрытой, и защита диссертации Женевьевы происходила в тесном кругу специалистов, куда кроме сотрудников кафедры профессора Мюррея вошли несколько человек с явно военной выправкой.

     К удивлению, университетских коллег, Мюррей со всеми ними обменивался рукопожатиями как со старыми знакомыми. Впрочем, в университете ни для кого не было секретом, что Джордж Мюррей регулярно консультирует всякие спецслужбы, работающие в Тихом Океане.

     Обсуждение состава экспедиции происходило на кухне у Мюрреев в ещё более тесном кругу.

     — Я бы посоветовал, — сказал дядя Оливер. — вам с мисс Тероа на первый сезон поехать вдвоём. Более того, официально послом нашего мира будешь ты, Джордж. А у мисс Тероа уже есть там вполне рабочая легенда, пусть и известная местным спецслужбам. Такой парой, включённый наблюдатель и официальный представитель, вы, пожалуй, сможете сделать максимум из того, что можно сделать не расширяя состава экспедиции.

     — А я? — вдруг спросила Джуди, которая до этого тихо хлопотала у плиты не встревая в разговор, как будто бы её не касающийся.

     — Ты у меня вроде достаточно большая, чтобы самостоятельно прожить тут сезон. Всё равно всё хозяйство ведёшь ты. А от всяких излишне озабоченных органов попечительства, Оливер, надеюсь, тебя прикроет.

     — Если ты, Джордж, считаешь что девочке опасно жить одной, могу поговорить чтобы её взяли в частную школу с пансионом. За счёт Конторы, разумеется.

     — Ну что вы все! — надула губки Джуди. — Я с вами хочу. Через кроличью нору. Интересно же. И секретности не размывает, поскольку я ак в курсе всего. Даже наоборот. Здесь я может чего и разболтаю, а там я ничего разболтать не могу, поскольку никаких тайн нашего мира я не знаю.

     — Ты уверена? — протянул профессор Мюррей. — Всё-таки Соломоновы острова, субэкваториальный климат. А ты — рыжая, бледнокожая с веснушками.

     — Ага, Джек Лондон, на Гувуту пьют даже в промежутках между выпивками. Но мы же вроде отправляемся не на страшные Соломоновы острова времён Джека Лондона, и даже не воевать с японцами за Гуадалканал, а во вполне цивилизованное государство Аалинуи, про которое нам тут Женевьева столько замечательного рассказала.

     Женевьева чуть не поперхнулась.

     — Послушай, мелкая. Ты тут за время нашего знакомства столько раз пыталась шокировать меня своим цинизмом, что я тебе всё скажу открытым текстом. Ты попадёшь в Аалинуи как дочь официального посла. А это должность по тем меркам благородная. Как дочь благородного семейства ещё живущая с отцом, но уже вполне созревшая, ты просто просишься в наложницы любому местному аристократу. А ты ещё по тем меркам имеешь безумно необычную внешность. Это я там ничем из толпы не выделяюсь, а ты будешь первой и единственной белой женщиной на всё королевство. Соответственно тебя захотят поиметь буквально все. Оно тебе надо?

     — А что? Судя по тому, что ты рассказывала про Аутиреа и Маэланиаа, должность наложницы у аристократа довольно непыльная. В гареме не запирают, в свет вывозят, да ещё и учат ведению домашнего хозяйства и прочим полезным вещам. Там где тебе на твоём месте рыбачки или лётчицы приходилось знания с боем выдирать, мне нужно будет просто спросить. И мне разжуют, понимая что я вообще-то из другого мира и могу элементарных вещей не понимать.

     — Но, дочка… — попытался вставить слово профессор

     — Что «но»? Ты хочешь сказать что мне придётся спать с каким-нибудь канаком твоего возраста? Ну не думаю, что меня это будет сильно напрягать. Ты правда думаешь, что я всё ещё невинная девочка? Что мы в нашей мотоциклетной компании только в океане купаемся и мороженное едим?

     Профессор поперхнулся. Оливеру пришлось налить ему полстакана виски, не разбавляя, чтобы хоть как-то привести его в норму.

     Разговор после этого увял, и Женевьева повела ещё не до конца пришедшего в себя профессора в спальню. А Джуди пошла провожать дядю Оливера, который засобирался домой.

     В прихожей, стоя в дверях, тот сказал:

     — Вот знаешь, Джуди, на месте твоего папы я бы после этого демарша точно воспользовался бы предложением насчёт частной школы с пансионом.

     — Не бойся, дядя Оливер. Никуда он не денется и согласится взять меня с собой. А твоей Конторе, прежде чем платить за пансион стоило бы кое-какие сведения собрать об этих частных школах. Там такой разврат царит, что никаким меланезийским аристократам и не снилось.

     Джуди хитро улыбнулась и закрыла за ним дверь. После чего вернулась на кухню и стала убирать последствия вечеринки.

     Когда она уже покончила с этим делом, из отцовской спальни на кухню выпорхнула Женевьева.

     — Ну что утешила? — негромко буркнула себе под нос Джуди, зная что слух у океанийки превосходный.

     Когда в Калифорнии наступает летняя жара, а в Новой Каледонии наоборот, прохладный сухой сезон, был намечен отъезд экспедиции.

     На Земле XXI века с транспортом проблем нет, несмотря на всякие эпидемии, из-за которых отдельные страны закрывают то въезд, то выезд.

     Поэтому с пересадками в Гонолулу и Сува наши герои прекрасно добрались до Нумеа чуть больше чем за сутки. Из Нумеа до острова Аар пришлось добираться на самолётике местной авиалинии. А там уже разговаривать с тахуна Леанги. Леанги был очень недоволен тем что Женевьева приволокла в сюда американцев. Французов — ещё куда ни шло, а англичан и американцев Леанги не любил и подозревал во всяких нехороших намерения. Джуди, которая под руководством Женевьевы уже давно учила океанийские языки, и довольно сносно уже болтала по-меланезийски, сделала всё возможное, чтобы произвести впечатление человека искренне интересующегося океанийской культурой. Впрочем, она таким человеком сейчас и была.

     Однако Леанги не поддался её обаянию и везти американцев на моторке наотрез отказался.

     — Ладно, — махнула рукой Женевьева. — Не хочешь денег по-лёгкому заработать, как хочешь. Отдавай мне мою надувнушки и сами как-нибудь доплывём.

     Тут уж крыть Леанги было нечем. Он вытащил из сарая мешок из оранжевой прорезиненной ткани, похожей на тонкую клеёнку, из которого торчали несколько алюминиевых трубок.

     Впрочем, задача привести в рабочее состояние надувную лодку оказалась не так уж проста. Баллон со сжатым воздухом, прилагавшийся к спасательному комплекту специально для надувания лодки, Женевьева истратила ещё по дороге сюда. А надуть лодку ручным насосом, который удалось добыть в деревне, оказалось не так-то быстро.

     Но вот наконец бесформенная прорезиненная тряпка превратилась в изящную четырёхметровую пирогу с полутораметровым балансиром, была вставлена на место мачта и приготовлен к опусканию шверт.

     Леанги подошёл и попинал ногами надутый баллон.

     — Слабовато накачала, — буркнул он. Тут надо две атмосферы минимум, чтобы балки балансира как следует зажало и на волне они не разбалтывались.

     — Знаю, — вздохнула Женевьева. — Но недалеко же. Не в Ауки я собралась плыть.

     Для трёх человек это каноэ было откровенно маловато. Женевьева усадила профессора на дно рядом с основанием мачты, на носу под фартук втиснула рюкзаки. А потом подумала, и отправила Джуди сидеть верхом на аутригере. Мол, когда пойдём левым галсом, откренивать будешь.

     Несмотря на все эти сложности, дошли до острова Потт они за час. Там Женевьева сдула и упаковала свою лодку, и они полезли через кусты к пещере.

     Женевьева слегка опасалась, что профессору будет тяжело пробираться по узкому ходу, но он оказался в достаточно хорошей спортивной форме.

     И вот они выбрались на другой стороне пещеры и спустились к тому же пляжу, к которому полтора часа назад причалили на надувном каноэ.

     Здесь, в отличие от той стороны стоял, скрытый от взгляда с моря кустарником, большой сарай, собранный из циновок, сплетённых из пальмовых листьев, на деревянном каркасе.

     — Это что?

     — Это мой ангар, — пояснила Женевьева. — Тут любят такие быстросборные конструкции из циновок на деревянном каркасе. Всего за три рейса с Эфате привезла. Вот в нём мы и переночуем, а завтра с рассветом вылетим. И отперла вполне индустриального вида висячий замок на цепи, запиравший совершенно несерьёзные ворота из циновок.

     В ангаре стоял самолёт, крылья у которого были сложены назад, как у жука. Джуди украдкой постучала по обшивке крыла — покрытая лаком ткань.

     От Женевьевы её интерес не укрылся.

     — Да, эта машина сделана из фанеры и перкаля. В нашем мире тоже лет сто назад так строили. И ничего, летали, и через океан, в том числе. Но вообще уровень этого самолёта соответствует скорее сороковым годам, чем двадцатым. Вот смотри, какой профиль крыла, какое качество обработки поверхностей.

     С рассветом вылететь им не удалось. Нужно было выкатить самолёт вручную из ангара и привести в рабочее состояние сложенные крылья. Потом перекачать топливо из бочек, стоявших в углу ангара, в баки.

     — Ты всё это одна ворочала? — удивился профессор Мюррей, с трудом перекатывая очередную двухсотлитровую бочку.

     — Одна. Если никуда не торопиться, это нормально. Лебёдка, полиспаст, блоки закрепить под коньком крыши, и слабая девушка лёгким движением руки разгружает из самолёта тяжеленную бочку. Тут же смотри, задняя часть фонаря кабины откидывается вбок, и очень удобно сверху грузить тяжёлые грузы краном.

     Наконец, часам к десяти утра приготовления были закончены, самолёт скатили с пляжа в воду и подняли колёсное шасси.

     Самолёт коротко разбежался против ветра, шлёпая по волнам реданом, и оторвался от воды. Плавной дугой, огибая остров с запада Женевьева направила машину на север.

     В кабине было на удивление тихо. Гудение мотора, конечно было слышно, но, вообще разговаривать можно было не повышая голоса.

     — Далеко нам лететь? — поинтересовался профессор.

     — Больше шести часов, — ответила Женевьева — Тут до Малаиты три сотни местных лье. А лье в Аалинуи это почти точно четыре километра. То есть французы в своё время поделили на десять тысяч частей дугу от экватора до полюса, а здесь на десять тысяч частей поделили всю окружность Земли. А скорость этой машины не больше полусотни лье в час. Хотя час тут и покороче, чем у нас, на эту разницу можно не обращать внимания, где двадцать четыре, там и двадцать пять. Вот местные минуты, сотые доли часа, почти вдвое короче наших.

     Под крылом расстилался океан. Он бесконечно разнообразный, живой, вода постоянно меняет цвет, волны рисуют на поверхности какие-то узоры. Похоже, для Женевьевы эти узоры что-то значили, поскольку она уверенно вела машину куда-то на север, примерно так же как Джуди вела бы свой мотоцикл по знакомым улицам. А Джуди просто любовалась расстилающейся внизу бескрайней синевой. Её это зрелище просто завораживало.

     Часа через два Женевьева вдруг повернула голову к пассажирам и сказала:

     — Джуди, свари, что ли чаю.

     — А как? — удивилась та.

     — Справа от заднего пассажирского сидения есть ящик в борту, там примус, посуда и всё такое. Нажми вот на этот рычаг, — она оторвала одну руку от штурвала и ткнула под кресло Джуди, сидевшей справа от неё, — и твоё кресло станет поворачивающимся. Развернись к Джорджу и занимайтесь там.

     Профессор извлёк из ящика металлическую коробочку и, к удивлению Джуди, быстро разобрался как сделать, чтобы загорелось ровное синее пламя.

     — Папа, а откуда ты знаешь, как с аалинуйским примусом обращаться? — спросила она.

     — Знаешь, Джуди, во времена моей юности подобные устройства встречались и в нашем мире. А во всякой глуши, где мне приходилось бывать в экспедициях, сохранились и сейчас.

     Всему когда-нибудь приходит конец, и многочасовому перелёту над океаном тоже. Вот вдалеке по правому борту зазеленел, постепенно приближаясь, берег острова Малаита, и, наконец, перед пассажирами самолёта открылась бухта Ауки.

     Уже, наверное с час чувствовалось что машина подлетает к цивилизованным местам. Проплывали под крылом маленькие, будто игрушечные кораблики, в зелени приближающегося берега мелькали белые постройки из кораллового известняка, Женевьеве то и дело приходилось вступать в переговоры с диспетчером, разводившим её с другими бортами. Потом круг над городом и бухтой. Джуди напряжённо всматривалась вниз, пытаясь понять что это, чем этот город отличается от других, через которые им пришлось пролететь, добираясь от родного Лос-Анджелеса до пещеры.

     Пока непонятно. Вроде меньше, чем Сува, больше чем Нумеа.

     Но вот наконец дно летающей лодки коснулось воды. И ещё через несколько минут нос машины ткнулся в бамбуковый пирс. Засидевшаяся Джуди бросила вопросительный взгляд на пилота, и после короткого разрешающего кивка Женевьевы выскочила на нос, чтобы пришвартовать машину.

     Женевьева отвела своих пассажиров с пирса к скамейке, которая была укрыта в тени панданусов.

     — Посидите здесь, здесь на вас никто не обратит внимания. А я сейчас сбегаю, организую вам встречу.

     Она действительно почти бегом двинулась в сторону портовой конторы.

     — Известите Маэланиаа, что я привезла пришельцев из иного мира, — попросила она дежурного, сидевшего за столом с телефонами.

     — Маэланиаа сам уже два месяца как отошёл в мир иной. Так что ему твои пришельцы без надобности.

     — О, черт. А кто у нас следующий по команде? Аутиреа. Вот ей и звони.

     — Что?! — изменился в лице дежурный. — Вот я прямо так сниму трубку и позвоню в королевский дворец?

     — Номер у тебя в справочнике есть?

     — Ну есть.

     — Ну так набирай. Ещё премию получишь за расторопность.

     После короткого разговора по телефону дежурный сказал:

     — Ну транспорт за вами сейчас выедет. Где вы будете ждать?

     — Знаешь у выхода с Пирса Лиловой Актинии скамейка под панданусами, которую с дорожки почти не видно? Вот там.

     И Женевьева, уже не спеша, направилась к этой скамейке.

     Не прошло и десяти минут с момента её возвращения, как по дорожке затарахтел трицикл, вроде грузового мотороллера.

     За рулём его сидела девушка, примерно ровесница Джуди. Одета она была в узкую юбку из чёрного полотна, на ладонь выше колена и белый топик, больше похожий на расширенный бюстгальтер. Она спрыгнула с водительского места, заглянула за кусты, где пряталась скамейка.

     — Это вы тут что ли из иного мира?

     Джуди подняла голову от книжки, и посмотрела на девушку своими голубыми глазами из-под рыжей чёлки.

     — Ой, и правда из другого мира. Будем знакомы, я Лекулаани.

     — Джуди.

     — Джордж.

     — А ты чего не представляешься?

     — А я-то тут причём Ваше Высочество? — пожала плечами Женевьева. — Я просто воздушный извозчик. Вот их привезла, и полечу дальше пассажиров возить. Но если интересно, то я Женевьева те Роа.

     Джуди и её отец уселись в кузове, где вдоль бортов были оборудованы вполне удобные скамейки, Лекулаани запрыгнула на водительское место, и машинка затарахтела по улице.

     — Лекулаани, а ты правда принцесса? — спросила Джуди, надеясь что для пришелицы из иного мира подобная фамильярность извинительна.

     — Да, конечно. Или там в вашем мире королевских дочерей по улице только на носилках носят, как у ханьцев?

     — Ни разу в жизни ни одной королевской дочери не видела. У нас страна уж триста лет как управляется советом избранных. — Джуди, как могла, перевела на местный язык описание понятия Палата Представителей.

     — А ты послу кто, Джуди, — в свою очередь поинтересовалась принцесса. — просто секретарша или наложница?

     — Я ему дочь, — с некоторой обидой в голосе ответила Джуди. — что, семейное сходство не заметно? А куда мы едем?

     — Ко мне домой, естественно, в королевский дворец.

     — А почему вдруг? Папа, конечно должен кому-то вручить верительные грамоты. Но я думала, что выше канцлера нам вряд ли удастся подняться.

     — А так случайно получилось. Вся эта история с приглашением посла из иного мира, как я поняла, это идея Маэланиаа. Кроме него в курсе была только Аутиреа.

     — Насколько я знаю, это была как раз идея Аутиреа. А Маэланиаа только одобрил.

     — Это уже не важно. Важно то, что когда Маэланиаа умер, а это случилось два месяца назад, папа взял Аутиреа себе третьей женой. Он давно был к ней неравнодушен, но она не хотела расставаться с Маэланиаа. И теперь, эта операция превратилась в семейное дело королевской семьи. Вот меня и попросили за вами скататься.

     Тем временем трицикл катился по улицам Ауки. Джуди обратила внимание, что вблизи порта дома были в основном четырёх-пятиэтажные и стояли вдоль улицы, образуя почти сплошную линию. Фасады были опоясаны сплошными рядами балконов, увитых какими-то вьющимися растениями.

     А когда дорога поднялась на холм, видимо, начались более богатые кварталы. Здесь уже были двухэтажные особняки, отделённые от улицы небольшими цветниками.

     Наконец трицикл свернул в небольшой проулок рядом с обширным зданием, и заехал во двор. Лекулаани жестом подозвала мальчишку лет двенадцати, рыхлившего землю на клумбе, и торжественно вручила ему ключ, попросив загнать машину в гараж, а сама повела гостей во флигель.

     — Устраивайтесь в этих комнатах, тут уже всё готово. Если хотите освежиться с дороги, я вам сейчас покажу дорогу к бассейну. Стол сейчас накроют. Если не хотите в бассейн, то я побежала, надо папе доложиться. Сейчас вернусь.

     Джуди быстренько распотрошила рюкзак, и нашла лёгкое платье, которое и надела вместо всего, что на ней было. Всё-таки тут экваториальный климат, и в привычных ей шортах и футболке, в которых она была во время перелёта, тело недостаточно дышит.

     Потом она вернулась из комнаты, которую уже считала своей, в общую комнату, где уже на столе красовались какие-то блюда. Она быстренько обнюхала все бокалы и ухватила что-то заведомо безалкогольное вроде то ли лимонада, то ли газировки с сиропом. С этим бокалом она плюхнулась в плетёное кресло и блаженно откинулась на спинку.

     Из своей комнаты появился отец с планшетом в руках, в белой рубашке и белых брюках и сел к столу.

     В этот момент висящий на двери китайский колокольчик зазвонил. Похоже, что тут, где постучать в дверь, состоявшую из висящих бамбучин, нереально, такие колокольчики служат для оповещения о приходе гостей.

     — Войдите, — сказал профессор.

     Откинув циновку, в дверях появилась молодая женщина, лет тридцати. Прекрасно сложенная, стройная, с явно неплохо накачанными мышцами и умением двигаться. Оценить всё это было несложно, поскольку одежды на ней не было. Совсем. За ней следовала девушка, на вид чуть моложе Джуди, очень похожая на свою спутницу.

     — Аутиреа, — представилась старшая, — а это моя дочь Анинеари.

     — Джордж, — в ответ отрекомендовался профессор, встав с табуретки и слегка поклонившись, — а это Джуди.

     Джуди тоже встала, но никакого куртуазного движения не выполнила. В книжках она читала что девушкам в платье в такой ситуации полагается делать книксен, но она такого не умела. А поклон это вроде мужское приветствие.

     Впрочем, тут, по-видимому, на подобные тонкости этикета всем было наплевать. Обе стороны понимали, что этикет у них слишком разный.

     — А что вы тут сидите при полном параде, — спросила Аутиреа как только формальное приветствие было закончено. — Торжественную процедуру вручения верительных грамот мы будем устраивать завтра, и не здесь. Для этого есть более подходящие места. Сейчас вы наверняка устали с дороги, поэтому не стесняйтесь расслабиться.

     Профессор Мюррей не совсем понял о чём речь, а Джуди догадалась сразу.

     — Это ты про то, что мы вечером, у себя дома, сидим в одежде?

     — Ну да.

     — Ну понимаешь, у нас дома несколько другой климат, поэтому мы привыкли носить одежду даже дома. Несколько веков назад, когда у нас техника была не настолько развита, чтобы обеспечить нормальное отопление в домах, даже спать приходилось в специальной одежде. Если ты когда-нибудь доберёшься до наших книг той эпохи, обрати внимания на такие понятия как «пижама», «ночная рубашка», «ночной колпак».

     — Вообще, Джордж, Теаланилоа хотел вас посетить сегодня вечером. Неофициально, просто как хозяин, желающий убедиться, что у гостей всё в порядке. Вы примите его, ну, скажем через полчаса?

     — Ну как можно отказать королю в его собственном доме? — улыбнулся профессор. — Конечно, примем.

     — Ани, — скомандовала Аутиреа, ну-ка бегом, сообщи о том, что согласие достигнуто.

     А сама продолжала вести с гостями ничего не значащую светскою беседу, о том как прошёл перелёт и всё такое.

     — Кстати, а что это я не вижу Женевьевы? — поинтересовалась она.

     В этот момент в дверь без стука просочились Анинеари и Лекулаани.

     — А Женевьева тоже из других? — удивилась принцесса. — На вид она больше похожа на нас, чем на них. И мне представилась, так, мол и так, я просто извозчик. Ты их тут принимай, а я дальше полетела.

     — Ладно, — вздохнула Аутиреа. — Если специально прятаться не будет, через гильдию пилотов я её найду. Вообще-то Маэланиаа ей когда-то обещал, что не будет мешать ей вести жизнь обычной нашей подданной, если в столице будет функционировать официальное представительство соседнего мира.

     Две девушки подтащили кресла к креслу Джуди и стали приставать с вопросами к ней. Аутиреа тем временем уселась за стол, заняв место напротив профессора, и вела с ним чинную, но ничего не значащую беседу.

     Вдруг она оживилась:

     — Смотри, Джордж, Джуди уже вытряхнули из тряпок.

     Действительно сейчас уже три девушки, две шоколадных, и одна розово-белая стояли в кружок в полностью обнажённом виде и Анинеари с Лекулаани довольно бесцеремонно исследовали внешний вид Джуди.

     — По-моему, они уже подружились, — заметил Джордж.

     — В этом возрасте это быстро случается, — ответила Аутиреа.

     Их прервал церемонный звонок в дверь.

     — Входите, Ваше Величество, сказал Джордж, и на пороге появился король Теаланилоа, примерно ровесник профессора, коротко стриженный, тёмнокожий с несколькими татуировками на лице и груди.

     Аутиреа жестом показала ему место сбоку стола. Профессор подумал что она неплохо просчитала ситуацию. Сам он подсознательно был настроен на какое-то противостояние с местными, но она, усевшись напротив него, свела это к светской беседе, почти флирту. А теперь, когда король сел не напротив него, а под прямым углом, противостояния не получится.

     Наконец, профессор обратил внимание на стол. Посмотрел, моргнул, и ещё раз посмотрел. Его бы совсем не удивил такой стол в бунгало какого-нибудь европейского чиновника на Соломоновых островах его мира, или даже в доме европеизированного океанийца. Но с другой стороны, культура, которая самостоятельно строит автомобили и самолёты. На столе стояла разнообразная стеклянная и фаянсовая посуда, в которой чувствовалась фабричная выделка.

     Король предложил выпить за благополучное завершение путешествия и разлил по бокалам сухое виноградное вино из бутылки, этикетку которой прочитать Джордж не успел. При подготовке экспедиции ему было не до того, чтобы учиться бегло читать алфавит Аалинуи. И, как выясняется, зря. Он попал в машинную, письменную цивилизацию, где от правильного и своевременного прочтения таблички на стене может зависеть жизнь. Придётся срочно исправляться, желательно при помощи кого-то из местных.

     — И как вы себе представляете деятельность вашей миссии здесь, — спросил король.

     — Ну, у нас в первую очередь исследовательская экспедиция, а не дипломатическая миссия. Насколько я понимаю, организовать более-менее взаимовыгодную торговлю чем-то вещественным нереально, а значит обмениваться можно только идеями. А для того, чтобы понять, какие идеи окажутся ценны для какой стороны, надо просто пожить здесь, вписаться в местное общество.

     — Но, — вмешалась в разговор королева, с появлением за столом короля стало понятно, что Аутиреа это не просто так благородная дама и даже не просто офицер из спецслужбы, а именно королева. — Женевьева этим занимался уже полгода. Мы думали что у вас уже готовы какие-то предложения.

     — Нет, что вы, — развёл руками Джордж. — тех материалов, которые привезла она, явно недостаточно. То есть может быть хватило бы для того, чтобы пытаться притащить сюда какие-то наши изобретения, и продавать их не думая о том, какое влияние они окажут на общество. Но официальная миссия… Как я понимаю, и вы, Ваше Величество, и вы, Аутиреа, это как раз те люди, долг которых следить, чтобы какие-то изменения не раскачали общество слишком сильно.

     — Вы правы, — согласился король. — Вот что я предлагаю. Вам надо не сидеть в гостях у меня, всё-таки королевский дворец это отчасти сакральное место, а отчасти приватная территория семьи, поэтому здесь вы не будете открыты всему обществу. Давайте я выделю вам отдельный особняк для вашего представительства, вы там будете сами принимать гостей, давать, возможно балы, устраивать какие-нибудь лекции о вашем мире, на ваше усмотрение. А мы посмотрим что получится. Конечно, я вас всегда буду видеть здесь и на публичных мероприятиях, и просто так, как сейчас за бокалом вина.

     — Теаланилоа, заметь, что, для того, чтобы вести свой дом, Джорджу здесь понадобится помощник, сведущий в местных обычаях, — вмешалась Аутиреа. — может отправим Лекулаани в свободное плавание?

     — Да, Аутиреа права. Чтобы содержать с должным блеском благородный дом в столице, в первую очередь в этом доме нужна хозяйка. У нас среди знати есть обычай, отдавать юных девушек в чужие дома в качестве наложниц. Чтобы они поучились вести дом. Но моя дочь Лекулаани уже достаточно обучилась этому в моём доме, и вполне способна справиться с ведением хозяйства представительства. Так что давайте, я предложу Лекулаани вам в наложницы и хозяйки дома. Но вы, как я посмотрю, тоже привезли с собой дочь, и примерно тех же лет. А вот её я, давайте возьму в свой дом, и войдя в мою семью, она сможет узнать о наших обычаях многое, что в другом случае пришлось бы выяснять, набивая синяки и шишки.

     — Вы знаете, — Ваше величество, замялся Джордж, — у нас решая подобные вопросы принято спрашивать мнение девушки.

     — У нас тоже, — рассмеялась Аутиреа. Но обе девушки здесь, давайте сразу и спросим.

     У Лекулаани, как и ожидалось, никаких вопросов не возникло. Ей было интересно посмотреть на быт пришельцев изнутри. К удивлению профессора, Джуди тоже была в восторге:

     — Попасть в королевскую семью! Ну я на это и не рассчитывала. Конечно, я согласна.

     — В общем, Лекулаани, — резюмировал король, остаёшься здесь прямо сейчас, а утром Вайкумеато на работу выйдет, подберёшь из имеющихся в распоряжении казны особняков здание для представительства, ну и дальше понятно.

     — Вайкумеато, не Таантигеро? — переспросила принцесса.

     — Да, нам нужен обычный городской дом. — ответил король, и обращаясь к Джорджу добавил. — Таантигеро — это министр двора, распоряжается тем что принадлежит семье. А Вайкумеато — государственный казначей. Я хочу чтобы контакты с вашим миром проходили по более официальной линии, чем это внезапно получилось сейчас. На балансе казны сейчас есть несколько особняков на Холме, роды владельцев которых пресеклись, или которые были проданы за долги. Ведь регулярно возникает необходимость чем-то наградить выслужившегося офицера или чиновника. И приличный дом в столице зачастую оказывается приятнее, чем доходное поместье на удалённом острове.

     — А я? — поинтересовалась Джуди. — Хватаю рюкзак и иду с вами?

     — Тебе не надо собираться? — поинтересовался король.

     — А я же ещё не распаковалась.

     — Тогда хватай. Анинеари тебе всё покажет.

     Когда в комнате появилась уже знакомая Лекулаани в сопровождении ещё одной девчонки чуть помоложе, Джуди обрадовалась. Ей было очевидно, что за столом у взрослых беседа будет развиваться не самым интересным ей способом. Аутиреа не верит что профессор только учёный, а профессор — что Аутиреа только жена короля. Они будут прощупывать друг друга, искать подходы, уязвимые места в позициях, в общем поединок по фехтованию, а не беседа. Лучше уж поболтать с ровесницами на нейтральные темы.

     Очень быстро оказалось что девушек больше всего интересует её тело. В отличие от самой Джуди, которая людей разных рас видела довольно много, и даже с представительницей той же расы, что и Лекулаани с Анинеари — Женевьевой, прожила в одном доме полгода, эти девушки белого человека не видели никогда. Она довольно быстро дала себя уговорить снять платье и её начали внимательно рассматривать, изучая царапины от вчерашних кустов на острове Потт, старый шрам от удаления аппендикса и прочие следы жизненных событий на коже, которых за шестнадцать лет успело накопиться.

     Вообще, конечно по сравнению с девушками из аалинуйской королевской семьи, Джуди как-то не очень смотрелась. В Калифорнии она где-то как-то могла считать себя спортивной девушкой, но по сравнению с уверенной грацией Лекулаани или даже с более мелкой Анинеари ей явно ловить было нечего.

     — Вы что, каждый день по два часа упражняете мышцы? — спросила она.

     — А то! Мы же всё-таки из семьи воинов, не кокосы выращиваем. Конечно война, это дело мужчин в основном, но надо же соответствовать своему спутнику.

     Если собрать вместе трёх девушек в Северной Америке, то обсуждать одежду, моду, всякие рюшечки и финтифлюшки они могут до бесконечности. Оказывается, в Океании если этих девушек вытряхнуть изо всей одежды, тем для разговоров о внешности окажется не меньше. Чем мыть голову, как смазывать кожу и так далее.

     Поэтому когда Джуди и Лекулаани позвали к столу взрослых, чтобы спросить, а вернее сообщить о предполагаемом изменении в статусе, для Джуди это было несколько неожиданно. Да, она предполагала что что-то подобное случится, Женевьева же предупреждала. Поэтому ответная фраза была отрепетирована заранее, и Джуди её выдала так, что отец ничего не заметил. Но пока Анинеари вела её по переходам дворца из гостевого флигеля через центральный корпус во флигель, служащий частными владениями королевской семьи, её била дрожь.

     Наблюдательная Анинеари это заметила:

     — Слушай, ты чего? Вот помню я когда переходила в дом короля, я тоже волновалась, но не до такой же степени.

     — А ты разве королю не приёмная дочь? — удивилась Джуди.

     — Нет, тоже наложница. Тут дело такое, моя мама была на тридцать лет младше папы, а я очень ранний ребёнок. Когда король познакомился с мамой, ей было лет двадцать пять. И он в неё влюбился, и не то чтобы безответно. Но папу она тоже любила, и уходить от него не хотела. Поэтому когда я подросла, он увидел во мне копию мамы и пригласил в свой дом. А потом папа погиб, и мама вышла за короля, так мы обе внезапно оказались в одном доме опять, но уже не как мать и дочь, а как две женщины одного и того же мужчины. Когда я шла в дом Теаланилоа, я очень боялась не оправдать его надежд, ведь я же не мама. Но как-то потом всё устроилось.

     — Нет, Ани, у меня другое. — Ты всё же оставалась в своей стране, среди знакомых тебе людей. А я сейчас прилетела в чужую страну, здесь всё другое. И вместо того, чтобы создать в ней вдвоём с папой маленькое гнёздышко своих обычаев, я бросаюсь, как в воду, в чужую семью с чужими обычаями.

     — Джуди, — попыталась успокоить её Анинеари, — здесь, в Аалинуи, вода тёплая, прозрачная и поддерживает. Не надо бояться прыгать в воду. Как я посмотрела, плавать в человеческом море ты вполне умеешь.

     — И ещё у меня впечатление, что я бросаю папу. Понимаешь, уже лет пять, с момента смерти мамы, я была хозяйкой в его доме. Как он там без меня?

     — Ну почему без тебя? Ты думаешь тебя запрут и никуда не выпустят? Нет, ты будешь гулять по всему Ауки, когда захочешь, навещать своего папу. Лекулаани тоже будет постоянно бегать во дворец, спрашивать совета у своей или у моей мамы. Она у нас, конечно, девушка самостоятельная, но всё же в первый раз хозяйство вести.

     Тем временем они пришли в почти такой же холл, как тот, в котором состоялась беседа с королём, но если тот был обычной высоты, то этот уходил далеко вверх, и потолок его терялся в темноте, поскольку неяркие лампочки, освещавшие холл, висели под балконом, окаймлявшим его по кругу. На балкон вели две лестницы у двух противоположных стен.

     Девушки поднялись на балкон.

     — Вот это моя комната, — Сказала Анинеари, указывая на первую от лестницы дверь, над которой висел чугунный гонг в виде какой-то коралловой рыбки. — А вот та, соседняя, с осьминогом, свободна. Хочешь её занять?

     — Ну давай, — через силу улыбнулась Джуди. — будем через стенку перестукиваться.

     — Давай, быстрее бросай рюкзак, и пошли с семьёй знакомиться.

     — А причесаться?

     — Ага, ресницы подкрасить, ногти на ногах отполировать и всё такое… Успеешь ещё. Пошли. Давай пока попробуем, раз уж такое дело, всё делать местными средствами. Буду тебя учить всему, чему у нас учат девочек с трёх до пятнадцати лет.

     Они спустились обратно в холл, где у очага, на котором на углях что-то жарилось, расселись ещё несколько женщин.

     — Это Алатиэоати, — представила Анинеари старшую из них, показавшуюся Джуди примерно ровесницей короля. — Мама Лекулаани и двух старших принцев. С принцами ты ещё познакомишься, они должны сегодня вернуться с корабля. А это Феанимаа и её старшая дочь Теамаутани. Теамау, ты теперь стала старшей принцессой.

     — Что? — спросила Алатиэоати. — Мою дочь куда-то пристроили, а меня не спросили? Вот Теала вернётся, я ему устрою.

     — Не куда-то, а иномирному послу. А у нас теперь новая наложница, Джуди, дочь этого посла. Вот посмотрите на неё, никогда такую не видели ведь. А Леку придёт рассказывать как там жизнь с иномирянином, вот ей и устраивай. Она себя считает достаточно взрослой, чтобы самой решать, принимать предложение, сделанное в присутствии и согласии отца, или нет.

     Тут женщины переключили своё внимание на Джуди. И решили что первое что с ней надо сделать, это вымыть. Помещение местной бани примыкало прямо к холлу. Она представляла собой большое помещение пол в котором понижался от одной стены к другой.

     У верхней бил горячий источник, вода из которого слегка пузырилась, стекая по каскаду из нескольких небольших бассейнов. В другом углу был источник, откуда текла холодная вода. Казалось, что те русла, по которому два потока поступают в бассейны, разными способами смешиваясь, вполне естественны, но Джуди не сомневалась, что здесь поработала человеческая рука.

     Анинеари шёпотом пояснила:

     — вот в этом большом отдыхают и нежатся. Обычно в компании. Вот в этом и этом моются. А вот этот для закаливания. Попробуй температуру воды рукой.

     Кроме бассейнов здесь лежал большой валун, который, как оказалось, используется как массажный стол.

     В общем, после купания в горячей минеральной воде и массажа, Джуди почувствовала себя лёгкой как пушинка. Они вернулись в холл и продолжили выяснение того, с чем пришелица в состоянии сама справиться, с чем нет.

     Вопрос которого Джуди слегка побаивалась, потому что в её мире это считалось слишком личным, задала старшая из женщин:

     — А ты уже спала с мужчинами? У тебя имплант есть?

     Пришлось объяснять, опираясь на то, что в своё время рассказала Женевьева.

     — Сексуальный опыт есть, но импланта нет. В нашем мире используется другие средства предохранения, насколько мне рассказывали, менее удобные и надёжные, чем здесь.

     — Кто у нас сегодня дежурный целитель? — спросила в пространство старшая королева.

     Ответила ей почему-то Теамаутани:

     — Сейчас там Лаарианеа.

     — Хм, она же сама девчонка, твоя ровесница. У неё это первое самостоятельное дежурство?

     — Нет, третье.

     — Ну что, будем её напрягать или попросим мужчин чтобы Джуди сегодня не трогали и разберёмся с этим вопросом завтра, когда Ванаамеранге на работу выйдет?

     — Ну, Алати, — влезла Анинеари. — Ты же всегда говоришь, что девчонкам вроде нас надо позволять расти. Почему Лаарианеа это не касается?

     — Ну что Джуди, ты готова послужить подопытной крысой для начинающей целительницы, или подождёшь более опытной?

     — А насколько это сложная операция?

     — Ну вообще не очень. В рыбацких пуналоа на небольших островах это вообще обычно старшие женщины без медицинского образования делают.

     Джуди задумалась:

     — А если бы на моём месте была Лекулаани, что бы ты ей посоветовала?

     — Согласиться. Впрочем, она на своём месте меня не спросила, как и сегодня.

     — Ну тогда и я соглашусь.

     Алатиэоати сама отвела Джуди в медпункт, располагавшийся в центральном корпусе дворца. Там скучала девушка, которая показалась Джуди всё-таки немного постарше неё.

     Выслушав поставленное королевой задание, она смерила Джуди взглядом, мол, что совсем не терпится, и велела лечь на стол.

     Сама себе процедура напоминала не столько медицинскую операцию сколько сеанс лесбийского секса с использованием большого дилдо, и продолжалась буквально несколько минут.

     — Ну вот и всё, — сказала юная целительница. — Часа через два можешь ублажать его любыми способами, которые тебе придут в голову.

     Джуди, уже почти успокоившаяся после купания и массажа, от этих слов опять начала дрожать.

     Она сидела в этом двухэтажном холле, наблюдала за горящими углями и пыталась успокоиться.

     Тут в холле появились двое юношей, которые в отличие от остальных присутствующих были одеты, причём Джуди показалось, что в униформу со знаками различия, только какую-то потёртую и не слишком чистую.

     — Привет всем, мы наконец разобрались, что там в левой турбине.

     — Такое впечатление, что вами вместо швабры мыли всё машинное отделение «Арайтироа», — проворчала Алатиэоати.

     — Если бы только машинное отделение, — отшутился старший из юношей. — Ещё тоннель гребного вала и половину отсеков двойного дна.

     — Дуйте быстро мыться. Могли бы кстати, грязные робы на борту оставить. Можно подумать там у вас вестовых нет, чтобы одежду в порядок привести, надо это обязательно на дворцовых слуг грузить. Ани, Теама, сделайте им массаж.

     Минут через двадцать принцы, уже чистые и обнажённые вернулись в холл, и младший тут же потянулся к очагу за шампуром с мясом. Старший же обратил внимание на Джуди:

     — А это у нас кто? Неужели менехуна-хине снизошла до того, чтобы посетить людской город?

     Анинеари незаметно подтолкнула Джуди, чтобы та встала.

     — Это Джуди, — объяснила она, — дочь иномирного посла. В порту там слухи не ходят, что в столицу прибыло посольство из иного мира? Ты посмотри, она же с тебя ростом. И худее в полтора раза. Разве же менехуна-хине может иметь такое телосложение?

     — А кто их знает? — пожал плечами принц, — По цвету кожи и волос на менехуна похоже. А так никто из людей их женщин не видел, и если там мужчины низенькие и квадратные, это ещё ничего не значит. Джуди, а можно тебя руками потрогать, — обратился он уже к американке.

     Не успела Джуди как-то отреагировать, как за неё ответила опять же Анинеари:

     — Не надо, она первый день здесь, и ты, Маламехамеха, со своей флотской бесцеремонностью — не то, что ей сейчас нужно. Пусть ей пока Теаланилоа занимается, он нежный, мягкий и добрый.

     — Ну, попытался возразить принц, — я же его сын всё-таки. Надо мне учиться…

     — Учиться говоришь? — Анинеари уже вскочила с кресла и повисла у принца на шее. — Вот буду принимать у тебя сегодня зачёт по нежности и мягкости.

     Потом Анинеари отлипла от старшего принца и представила Джуди младшего, Параданиари.

     После чего шлёпнулась в кресло рядом с Джуди, вооружившись бокалом с каким-то напитком.

     — Слушай, Ани, — шёпотом спросила у неё Джуди. — А то что ты виснешь так на принце, это нормально?

     — Ага, — ответила та. — Девушек из благородных домов для того в наложницы и отдают вообще-то чтобы они более-менее свободно общались с ровесниками мужского пола. И сын хозяина в этом плане ничуть не хуже любого другого мальчика.

     — А сколько вообще у короля жён и наложниц?

     — Сколько вообще было за всю историю я не считала. Наложницы обычно в домах знати долго не задерживаются. Ну три года, ну четыре и из наложницы одного воина девушка становится женой совсем другого. А сегодня утром у короля наложница была одна — я. А жён вот три. Ты со всеми уже знакома. У Алатиэоати от него трое детей, два принца и Лекулаани, у Феанимаа тоже трое, Теамаутани — старшая, а двое младших уже спать отправились, завтра познакомишься. У моей мамы от короля детей пока нет, но она планирует этим заняться, когда какой-то там очередной кризис кончится, и тайная служба не будет поглощать всё её время.

     Наконец, в дверях появился король с Аутиреа на руках и, только кивнув присутствующим, проследовал к бассейнам.

     Анинеари вскочила, схватив Джуди за руку:

     — Пошли, поможем им.

     Джуди не совсем понимала в чем тут нужна помощь. Но оказывается, уставшим государственным деятелям нужен был массаж, который Ани весьма умело делала своей маме, и подсказывала Джуди, которой была предоставлена в распоряжение широкая спина короля.

     — Вот угораздило взять в дом начальницу тайной службы, — беззлобно ворчал Теаланилоа. — Только соберёшься провести вечер в семейном кругу и познакомиться как следует с прибавлением в этом кругу, как вдруг в самый неподходящий момент приходит сообщение от агента и приходится с ним разгребаться.

     — А представь себе что начальником тайной службы оставался бы папа, — развила тему Анинеари. — Вот пришёл ты после государственных дел домой, развлекаешься, ну, скажем, со мной, и тут телефонный звонок, надо вскакивать, бежать в кабинет. А тут ты сразу оказался в нужное время в нужном месте.

     После бассейна король не стал рассиживаться у очага, а обняв Джуди за плечи спросил:

     — Покажешь мне какую комнату ты выбрала?

     И они пошли на второй этаж.

     Джуди нахально полагала, что она знает о физической любви довольно много. Второй девчонкой в их мотоциклетной компании была Карменсита, яркая квартеронка, дочь не менее яркой мулатки, зарабатывавшей на жизнь торговлей своим телом, и какого-то, видимо клиента. К тому моменту, когда мальчики из компании стали воспринимать их обеих не просто как товарищей по играм, а они решили что это стоит поощрения, Кармен уже вполне созрела до того, чтобы начать осваивать мамину профессию. Поэтому она много чему научила и мальчишек и Джуди.

     Но всё это было, как поняла теперь Джуди, совершенно не про то. Там каждый пытался получить свою долю удовольствия. Здесь Теаланилоа думал прежде всего о том, чтобы доставить удовольствие ей, а она, довольно быстро это почувствовав, стала пытаться делать так же. И это оказалось многократно большим удовольствием.

     Через какое-то, бесконечно длинное, время, король встал, на прощание поцеловал Джуди в губы, подоткнул одеяло, как маленькой девочке и ушёл из комнаты, сказав на прощание:

     — Спи, малышка.

     Утром Джуди проснулась от запаха свежего кофе. Она открыла глаза и на лицо ей упал луч рассветного солнца. Она повернула голову. Около кровати на стуле сидел младший принц Параданиари и держал в руках маленький поднос с двумя глиняными чашечками.

     — Доброе утро, заморское чудо!

     — Доброе утро, мой принц. Ты решил знакомиться со мной при свете рассветного солнца? Это правильно. Подожди минутку.

     Она скрылась за занавеской из пальмовых листьев, отделявшей удобства от спальни.

     Когда она вернулась, принц сидел на кровати, предусмотрительно отодвинув стул подальше.

     — Ну вот, любуйся, — Джуди начала делать зарядку под лучами бьющего в окно утреннего солнца.

     — Нравлюсь?

     — Нравишься.

     Джуди уселась на кровать рядом с принцем и позволила ему обнять её за талию.

     — Ну, тогда давай пить кофе.

     Когда крошечные чашечки были опустошены, и поднос отставлен на стол, Джуди поняла что теперь инициативы ждут от неё. Она опёрлась обеими руками на плечи принца, повалила его на кровать, и уселась сверху. Её распущенные волосы скользили по лицу принца, когда она склонялась к нему для поцелуя. В общем, получилось бурно, немного торопливо, но здорово.

     — А где твой старший брат? — поинтересовалась Джуди, когда они уже лежали рядом, чуть касаясь друг друга. — Почему ты оказался у меня раньше него.

     — А его вчера Анинеари заездила. Он так и заснул у неё в постели, к себе не вернулся.

     — О, — решила Джуди, которую бурный утренний секс привёл в необычно бодрое состояние. — А пошли им тоже пожелаем доброго утра.

     Они вылезли из кровати и на цыпочках прокрались к соседней двери. Параданиари тут же шёпотом объяснил новой обитательнице дворца маленький секрет — как проникнуть через дверь-циновку, чтобы висящий над ней гонг не зазвенел.

     В постели Анинеари действительно лежали двое. У стены калачиком свернулась Ани, а рядом вытянулся долговязый Маламехамеха. Одеяло валялось на полу, никто из них, засыпая, не удосужился его поднять

     — Теперь я прыгаю на твоего братца, а ты отвлекай Ани, чтобы не лезла.

     В общем получилось не хуже, чем за несколько минут до этого в соседней комнате.

     Потом Джуди немного потанцевала на фоне окна, а все трое островитян любовались тем, как солнечные лучи подсвечивают распущенные рыжие волосы.

     На этом знакомство можно считать завершённым. Принцев ждал очередной день флотской службы, а у Джуди, видимо предстоял день открытий под руководством Ани.

     Джордж Мюррей проснулся и почувствовал рядом с собой что-то мягкое и упругое. Открыв глаза, он увидел Лекулаани, лежащую на животе и мирно посапывавшую. Он попытался выбраться из кровати, не разбудив девушку, но это не удалось. Принцесса спала чутко и как только её партнёр пошевелился, открыла глаза и бросила взгляд на висевшие на стене часы.

     Профессор проследил её взгляд, но спросонья ничего не понял. К 25-часовым циферблатам аалинуйских часов ему ещё предстояло привыкнуть.

     Лекулаани приподнялась на руки и пружинисто вскочила.

     — Пора вставать, сегодня у нас полно дел.

     Профессор, встав, протянул руку к лежащему на столе планшету, и только потом сообразил, что новостей он тут не увидит. Никаких глобальных сетей тут нет.

     — Что это? — спросила Лекулаани.

     — Устройство обработки информации. — профессор, как мог, объяснил назначение машинки.

     — Да, кстати, — добавил он. — Все такие машинки нуждаются в подзарядке аккумуляторов. Нужно будет придумать как обеспечить постоянный ток с определённым напряжением.

     — А, не проблема, — отмахнулась принцесса. — Братцев попрошу. У них там у флотских радистов или штурманских электриков наверняка лабораторный источник питания позаимствовать можно. А как мы узнаем сколько наших единиц напряжения соответствует нужному количеству ваших

     — Ну вообще это задачка на школьную физику. Берём определение нашей единицы напряжения, определение вашей единицы, сравниваем и через природные константы, которые не могут не быть одинаковыми, пересчитываем. Но можно проще. Находим в нашем справочнике напряжение какого-нибудь стандартного гальванического элемента, например цинк плюс медь с морской водой в качестве электролита, и его же смотрим в вашем справочнике. Вообще Женевьева эту работу уже давно проделала, у неё ведь тоже был гаджет с собой, и я просто сейчас тебе напишу те цифры, которые нужны. Всё равно те цифры, которые на наших приборах, тебе непонятны.

     — А ты научишь меня вашему языку и письму?

     — Если ты хочешь…

     — Конечно хочу! Стала бы я ввязываться в эту историю с посольством, если бы не хотела узнать новое.

     — А я думал тебя король почти что в приказном порядке ко мне в постель отправил.

     — Понимаешь, Джордж, папа у меня хороший король. Он никогда не отдаёт человеку такого приказа, который тому самому не хочется выполнить. Меня уже сильно достало быть девочкой на побегушках в королевской семье, захотелось чего-то большего, какой-то самостоятельной роли. Я уже думала что пока ко мне кто-то из соседних королевских семей не посватается, ничего не изменить. А вот тут ваше посольство так удачно подвернулось. Давай, позавтракаем, и уже через час тут рабочий день начнётся, можно будет начинать бегать по всяким организационным делам.

     Лекулаани позвонила куда-то по телефону, заказав еду, а потом зажгла обнаружившуюся в холле спиртовку под подносом с песком и начала готовить кофе.

     — Утренний кофе, — объяснила она. — Это такое дело, которое не стоит доверять слугам. Ну, то есть на дворцовой кухне варят кофе в большом котле, но это же не то. Это только быстренько сонливость отогнать. А если есть несколько минут для того, чтобы сделать приятное человеку, рядом с которым проснулась, то кофе надо варить самой.

     К тому моменту, как кофе было готово, принесли еду. Это было что-то похожее на мексиканские бурритос, смесь овощей и жареного мяса, завёрнутая в тонкую лепёшку. Вместе с едой на столе появилась газета.

     Профессор с интересом раскрыл её. Он ещё помнил времена, когда интернета у людей в домах не было, и утренние новости читали вот в таких огромных бумажных листах. Сам он тогда был слишком юным, и новостями не слишком интересовался, но отец всегда совмещал утренний кофе с просмотром новостей.

     Газета называлась «Малаитское судоходство» и содержала в основном экономические новости. Какие корабли пришли в порт, сколько стоит рыба свежего улова, как колеблются акции судостроительного завода. Была и международная политика, как же без неё. Сариганский^[8] кризис, в котором чудом удалось не допустить перестрелки между флотами Гавайев и Филиппин, перспективы заключения договора с Фиджи, конфликты между султанатами Малайзии, претензии Японии на остров Тайвань (как, и здесь тоже?). Великий Тихий океан жил своей жизнью. Где-то рядом кипела не менее бурная жизнь в Индийском, до самого Занзибара и Момбасы. На американском континенте активно торговали с Океанией Перу и Акапулько, основной экспортный порт империи ацтеков. А вот Атлантики в этом мире как будто не было. Впрочем, севернее Акапулько тоже ничего не было. Калифорния представляла собой пустыню с дикими индейцами.

     Мюррей подумал, что можно неплохо разбогатеть, начав разработку золота Калифорнии и Клондайка. Правда в Южной Африке арабы уже добрались и до золота, и до алмазов, но всё равно.

     Тем временем Лекулаани уже расправилась с завтраком и сказала:

     — Сейчас я сбегаю в королевский флигель переоденусь, а потом пойду договариваться насчёт здания. Примерно через полчаса можно будет ехать, смотреть варианты. Готовься.

     Через полчаса она явилась потрясая огромной связкой ключей и потащила Мюррея во двор, где оседлала маленький мотороллер, предложив ему заднее сиденье. Мюррей уже привык ездить за спиной Джуди на спортбайке, поэтому на двухколёсном транспорте чувствовал уверенно. Тем более что скорость тут была по калифорнийским меркам никакая. Больше сорока километров в час по холмам Ауки Лекулаани не разгонялась.

     Мюррея, пожалуй бы устроил и первый из просмотренных особняков, но принцесса настояла на том, чтобы объехать все пять, после чего остановила выбор на третьем.

     С этим они вернулись во дворец.

     — Теперь бери верительные грамоты, и пошли в канцелярию. А пока вы там с Тегнааони будете друг перед другом ритуальные танцы совершать, я пойду оформлю передачу особняка под посольство.

     В приёмной канцлера за столом с телефонами скучала девушка, чуть постарше Лекулаани. Она тут же доложила шефу по какому-то переговорному устройству и незамедлительно впустила Мюррея в кабинет. Принцесса тем временем отправилась опять в казначейство, которое, как и канцелярия располагалось в центральном корпусе дворца.

     Канцлер Тегнааони выглядел лет на пятнадцать старше короля. Кабинет его не представлял собой ничего особенно удивительного, обычный кабинет большого начальника — Т-образный стол для совещаний, шкафы, частью книжные со стеклянными дверцами, частью несгораемые. В книжных шкафах кроме книг куча разнообразных сувениров, видно, что хозяину кабинета приходится регулярно получать подарки из экзотических стран.

     Разговор не затянулся. После обмена формальными протокольными фразами и вручения верительных грамот, канцлер выразил надежду, что они встретятся на ближайшем королевском балу, и недвусмысленно намекнул, что пора бы и откланяться.

     Мюррей не обиделся. Он понимал, что у канцлера полно забот об отношениях с теми странами, откуда приплывают то ли грузовые суда с ценными грузами, то ли военные корабли с пушками, и страна, отделённая от его мира узкой затопленной пещерой его волнует мало. Эх, не знает он сколько взрывоопасной информации уже притащили через эту пещеру в двух планшетах и двух ноутбуках, и сколько можно легко приволочь ещё.

     Он вернулся в свою гостевую комнату и стал собирать вещи, готовясь к переезду в выделенный особняк.

     Как раз в тот момент, когда он застегнул последнюю пряжку на рюкзаке, в комнате появилась Лекулаани с двумя довольно увесистыми сумками.

     — О, я вижу, ты уже собрался! — с порога сказала она. — Я тоже. Поехали.

     Когда они подъехали к особняку, он, к удивлению Мюррея уже не был заперт, и там хлопотали какие-то люди.

     — Знакомься, это Пинга, — представила принцесса девушку лет двадцати пяти, сосредоточенно драившую пол в холле за парадным входом. Она у нас будет главой штата слуг. Кастеляншей, главной поварихой и всё такое. Я её с огромным трудом у Таантигеро выпросила. Она у папы во дворце на очень хорошем счету была.

     К обеду особняк посольства приобрёл более-менее обжитый вид. Вот здесь, в холле столик для секретарши, роль которой примеривала на себя сама Лекулаани, вот тут официальная часть, кабинет посла, вот жилая, холл с камином и из него двери в спальни. Прикинув что тут есть целых четыре спальни принцесса немножко задумалась, а потом вдруг сказала:

     — А тебе не кажется, что на такой особняк одной хозяйки-секретарши мало? Мне бы не помешала помощница, которая будет сидеть в холле и отвечать на звонки, пока я мотаюсь по каким-нибудь хозяйственным делам или наоборот, бегает пока я тут сижу.

     — И что ты предлагаешь?

     — Давай ты возьмёшь ещё одну наложницу.

     Мюррей заподозрил какую-то интригу:

     — У тебя есть кандидатура на примете?

     — Да, Эангиреа, моя одноклассница. Ей уже скоро шестнадцать, а отец не хочет её отпускать от себя. Хотя обычно девушек отдают в другие дома лет в четырнадцать.

     — А ко мне отпустит?

     — Ну у папы будет хороший повод на него надавить. Чтобы избежать дипломатического скандала.

     — А на самом деле? Какова причина? — продолжал допытываться Мюррей.

     — Ну, я думаю, они сами тебе расскажут. — потупила глазки принцесса. — Причём скорее даже отец, прежде чем отдавать Эангиреа тебе в руки. Ну так я звоню папе?

     — Почему папе? Чтобы он строго сказал Мерангироа, чтоб тот тебя принял.

     — А может ты всё-таки расскажешь?

     — Нет. Я хочу чтобы папа мог честно сказать Мерангироа что ты — человек посторонний, этой истории не знаешь, и в первый раз услышишь её от него.

     И вот вечером того же дня Джордж Мюррей нанёс свой первый в Аалинуи светский визит. Ужин в доме короля не в счёт. Лекулаани его долго готовила и инструктировала. В гости они отправились пешком, благо аристократический квартал в Ауки небольшой, и до дома Мерангироа от посольства было от силы минут десять ходу.

     Мерангироа оказался человеком лет пятидесяти, с завитой в многочисленные косички шевелюрой и довольно толстым пузом. Как-то Мюррей уже успел привыкнуть что военные аристократы в Аалинуи — спортивные и подтянутые в любом возрасте, хотя если подумать, он успел познакомиться только с двумя — королём и канцлером. Те были управленцами и политиками высокого уровня, такого на котором собственное здоровье становится необходимым инструментом, а забота о нём — затратами времени на содержание этого инструмента в порядке.

     Мерангироа же был, похоже, мелким гражданским чиновником, и мог позволить себе более расслабленный образ жизни. Его дочь, присутствовавшая за столом в роли хозяйки дома, причёсывалась примерно так же, как Лекулаани и оделась на торжественный приём в топик и юбку того же фасона, только если Лекулаани носила чёрную юбку, то у Эангиреа и юбка и топик были белыми.

     После того как было отдано должное ужину, хозяин дома пригласил гостя посидеть на веранде, оставив девушек в комнате.

     — Я понимаю, что поступаю против обычаев, удерживая дочь в доме, — стал он рассказывать свою историю. — Но пока она в моём доме, это я решаю кого принимать, а кого не принимать. А в любом другом доме хозяин не откажет в гостеприимстве сыну канцлера Тегнааони.

     — А в чём проблема с сыном канцлера?

     — В том что Эангиреа безумно в него влюблена. Пока я их держу на расстоянии это никак не проявляется. Но если позволить им встречаться, и вдруг выяснится что парень разделяет эти чувства, ни у кого в Ауки, включая самого короля, не будет повода их остановить. А значит я окажусь в родстве с родом Тегнааони, с которым у нас вражда на протяжении трёх поколений.

     — Интересно, а что думают по этому поводу другие главы домов? Ведь если вражда длится три поколения, они не могут об этом не знать?

     — Они думают, что я старый самодур, и цепляюсь за отжившие традиции кровной мести. И как раз брак моей дочери с представителем того дома был бы прекрасным поводом торжественно объявить о прекращении этой затянувшейся истории.

     — И какой же выход из этой ситуации видите вы?

     — Никакого не вижу. Куда ни кинь, всюду клин. Единственное что я могу сделать это тянуть время, рассчитывая на то, что все мужчины из того дома найдут себе женщин помимо моей дочери, а она выйдет за кого-нибудь с совсем другого острова. С моей же смертью род пресечётся, и эта месть прекратится сама собой.

     — Ну что я могу сказать, я здесь человек новый, ничего пока не понимаю. Вроде бы канцлер показался при первом знакомстве вполне достойным человеком.

     — В том-то и дело, Все смотрят на Тегнааони, сделавшего карьеру практически своим трудом, смотрят на его сына Киангерети, достойного молодого офицера, и не видят, какие рифы таятся в подводной части этого зелёного острова.

     Мюррей задумался. Прислушался к доносящемуся из комнаты щебетанию девушек. Нет, как-то нехорошо оставлять юную Эангиреа в этом доме, наполненном тенями прошлого. Но что сказать её отцу?

     Впрочем, тот сам пришёл на помощь:

     — Выхода у меня, как вы понимаете нет. Если уж сам король настойчиво выражает желание чтобы я отпустил дочь в свободное плавание, то единственное, что могло бы этому помешать, это желание самой Эангиреа. Но обещайте мне что вы сделаете всё возможное, чтобы познакомить её с молодыми людьми из других родов. Вы сейчас диковинка, вас будут приглашать на самые разнообразные приёмы, к вам будут напрашиваться в гости. Так что есть шанс, что дочь выкинет из головы эту блажь, и найдёт себе кого-нибудь другого.

     Мужчины ещё долго беседовали на веранде. Джордж почувствовал что Мерангироа просто нуждается в том, чтобы выговориться. Он его слушал, соглашался, иногда осторожно возражал, чтобы дать возможность повернуть тему следующей стороной.

     Когда они наконец решили, что пора закругляться, и вернулись в комнату, Мерангироа уже считал Мюррея лучшим другом и был готов спокойно доверить ему свою дочь. Хотя Мюррей был уверен, что никаких слишком обязывающих обещаний он ему не давал.

     Эангиреа уже собралась и сидела рядом с парой довольно больших чемоданов.

     — Как мы это всё потащим, — ужаснулся Мюррей.

     — А, — отмахнулась Лекулаани, — такси вызовем.

     Потом, когда Эангиреа уже устраивалась в своей новой спальне, а Лекулаани опять залезла в постель к Мюррею, он спросил у принцессы:

     — А почему ты пришла в мой дом с парой маленьких сумочек, а твоя подруга — с огромными чемоданами?

     Девушка задумалась.

     — Ну, во-первых, я не чувствую себя ушедшей из родительского дома. Всё равно постоянно туда забегаю по всяким делам. Я остаюсь членом королевской семьи и могу в любой момент заглянуть в свою старую комнату, прихватить что-то забытое. Эангиреа уходила из дома навсегда. Во-вторых, наверное, я росла в слишком богатом доме. Я привыкла, что если чего-то нет, можно пойти и купить, или даже не пойти, а послать слугу. Она — дочь довольно небогатого чиновника. Для неё эти вещи в чемоданах незаменимы, она не может их так взять и оставить вместе со старым домом.

     На веранде первого этажа гильдии пилотов есть открытое кафе «Под тарелкой». Там действительно висит тарелка репродуктора, через которую на всю веранду транслируются переговоры заходящих на посадку пилотов с диспетчерами. Ещё там висят синоптические карты, на которые девочки из радиоцентра регулярно наносят обстановку. Именно там перекусывают пилоты перед рейсом, одновременно погружаясь в обстановку воздушного пространства над архипелагом. Именно там обычно назначаются встречи, если один из двух встречающихся — в воздухе. Второй тогда узнает о приближении товарища как только он вызовет диспетчерскую службу.

     Женевьева сидела за столиком в углу и смотрела как дежурная синоптик рисует тушью на целлофановой плёнке, повешенной поверх карты, положение атмосферного фронта.

     Женевьеве давно хотелось удрать из Ауки. Куда-нибудь, где нет назойливых начальниц тайной стражи, иномирных послов всего остального водоворота столичных интриг. Где перед полётом можно сидеть на краю пирса и пить какао из большой, слегка помятой кружки и болтать с местным сторожем причала о видах на уловы трески.

     Но она сидела здесь, и ждала Аутиреа, которая недвусмысленно потребовала поговорить.

     Наконец, младшая королева появилась на веранде кафе, и тут же повернула к нужному столику.

     — Привет, «просто извозчик»! — сказала она.

     — Ну, здравствуй, Твоё Величество, коль не шутишь.

     — Ой, не надо меня величеством величать, госпожа доктор философии, я правильно называю твой ранг в том мире?

     — Ну хорошо, давай по именам. Но как ты успела выучить научные титулы нашего мира?

     — Долго ли умеючи. Особенно когда под рукой есть такой старательный и доброжелательный наставник, как Джуди. Вот ты скажи мне, кого ты вообще в наш мир приволокла?

     — Агента тайной стражи, вернее одной из, их там дюжина конкурирующих, самой могущественной державы нашего мира, с несовершеннолетней дочкой ни во что такое не посвящённой.

     — Так, «самая могущественная держава» и «твоя родина» это разные страны?

     — Разные, хотя уже очень давно, больше века, считаются союзниками. Но всё же иногда по мелочи конфликтуют. Не путём военных действий, пусть даже и неофициальных, а так — когда экономически, когда на уровне предоставления-не предоставления помощи. Тут всё ещё осложняется что «моя родина» это государство на другом конце земного шара, полтора века назад завоевавшее острова моих предков, и довольно долго не считавшее их за полноправных граждан. В общем, к обоим этим государствам, точнее республикам, у меня особой любви нет. Поэтому когда оказалось что на родине меня не хотят слушать, я без малейших угрызений совести обратилась к тому, где слушать стали.

     — А у «могущественной державы» есть территории в Тихом Океане?

     — А как же. Западное Самоа, архипелаг, известный здесь как королевство Чаморро^[9] и ещё куча всего.

     — То есть эта держава держит неподалёку от пещеры Кибакиба какие-то военно-морские силы?

     — Ох, где только эта держава не держит военных сил. Разве что на территории парочки других держав, которые претендуют на роль региональных гегемонов, вроде континентального Китая.

     — Ладно, с державой понятно. А что значит «слушать не стали»? Ты же привезла кучу фотографий, образцы наших промышленных изделий, по которым видно, что это не ремесленные поделки отсталого народа, и любой эксперт может сразу сказать, что это не ваша промышленность.

     — Нет, слушать не стали, это не значит, что не поверили, — вздохнула Женевьева. — Тут дело в бюрократии, которая у нас сопровождает любое выделение денег. Если университет официально организует экспедицию, значит должны быть закупки продовольствия и снаряжения, счета от транспортных компаний, гостиниц и всё тому подобное. На каждый потраченный цент нужно предоставить документ. А даже если удастся уговорить ваших торговцев выписывать счета, они будут на вашем языке.

     — Странная система. — хмыкнула Аутиреа. — Я как-то привыкла к тому, что тебе выделяют деньги, ты выдаёшь результат. Если не выдаёшь, тогда да, могут потребовать доказательств, что деньги честно потрачены на неудачные попытки, а если выдаёшь, то какие вопросы?

     — Возможно, тайные службы и у нас так работают. Поэтому в итоге профессору Мюррею и удалось решить задачу. А у нас в стране, видимо никто из учёных-этнографов, интересовавшихся моей темой, влиянием в тайных службах не пользовался.

     — Нет, Женевьева, здесь не только тайные службы так работают. Здесь вся страна так работает. Вспомни как решались вопросы в рыбацкой общине в Тараото. В наших университетах у тебя ещё знакомства не завелись, разве? Поспрашивай и там.

     — Вот поэтому я думаю, что не вернусь я туда обратно. Лучше быть бродячим пилотом здесь, чем профессором там.

     — Так значит твоя лояльности принадлежит Теаланилоа?

     — Аутиреа, брось эти гнилые заходы. Я не принадлежу к военной аристократии, у меня нет никакой лояльности. Ни к тому миру, ни к этому.

     — Ну хотя бы на твои консультации как доктора этнографии с образованием из того мира я могу рассчитывать? Кстати, а не хочешь здесь заниматься той же наукой в местном университете?

     — Не хочу. Ты же из меня Мюррея в юбке сделаешь. На какие шиши я тут буду исследования вести? Только на выделенные твоей Службой.

     — Это ты зря. Купцы тоже, бывает, платят за этнографические исследования. Ведь для них это изучение спроса.

     — Вот туда меня точно подпускать не надо. Понимаешь, в нашем мире давно создана индустрия формирования спроса. Я знаю как это делать, ну хотя бы как объект манипуляции, но с другой стороны система заявок на гранты в науке работает очень похоже на коммерческую рекламу. Я ведь даже не желая того могу притащить сюда эту заразу, от которой сама же бежала. Причём из лучших побуждений, стараясь честно отработать заплаченные мне деньги. У нас это основная проблема с беженцами — они бегут из определённым образом устроенного общества, прибегают в другое, по их же собственному мнению устроенное лучше, и очень быстро начинают пытаться внедрять там те самые отношения от которых они бежали. Нет уж, лучше я пассажиров возить буду, это безопаснее.

     — Ладно, успокойся, — погладила её по плечу Аутиреа. — Хочешь возить пассажиров — вози. Ну уж про Джуди и Джорджа-то тебя спрашивать можно?

     — Тут у меня тоже проблема с лояльностью, — почесала в затылке Женевьева. — Понимаешь, Мюррей был единственным, кто мне реально помог там. Я прожила у него в доме полгода, с Джуди просто подружилась.

     — Ты так говоришь, как будто у нас уже пошло жёсткое противостояние, и помогая мне, ты играешь против них, — отметила королева.

     — А что, нет? Это же американцы. Если ты не с ними, то ты против них.

     — Вот! Что-то подобное я и хотела узнать. А можно подробнее? Понимаешь, я тут наткнулась на такой странный феномен. Они почему-то считают свой образ мыслей, своё общество, заведомо превосходящим любые другие. Джуди с искренним интересом изучает наш быт, наши отношения, но что-то даже в ней, девчонке ещё, проскальзывает такое, необъяснимо покровительственное, мол я-то знаю, как на самом деле надо.

     — Ага, именно так, всё и обстоит. Понимаешь, в их стране лет тридцать назад один человек написал книгу «Конец истории». Где он не столько выдвигал какие-то новые идеи, сколько суммировал господствующее в обществе мнение, что та система отношений, которая у них была тогда, это высшая точка, дальше развиваться некуда. За последующие тридцать лет, правда, многое там изменилось, но они предпочитают этого не замечать. Объяснить здесь это сложно. В вашем мире нет религиозных фанатиков. Куда-то все делись ещё тысячу лет назад. А у нас, когда развитие техники сделало неактуальными старые сказки про богов, вместо них придумали новую сказку про народовластие и рыночную экономику.

     — Не понимаю. Как это могут сказки про богов стать неактуальными? Ты же сама остаёшься в своих полётах наедине с огромным океаном, и прекрасно понимаешь что мощь твоего мотора ничто по сравнению с гневом Фаатиа. И моряки, и земледельцы точно так же ежедневно сталкиваются со стихией, когда хитрой, когда доброй, когда разгневанной.

     — Это здесь в стране маленьких островов так. А у нас там, на огромных континентах, в каменных многоэтажных коробках больших городов человек может всю жизнь не сталкиваться ни с гневом ни с улыбкой стихии. Причём это не первое столетие так. Две тысячи лет назад, когда у нас на восточном берегу одного из заливов Атлантики возникали те религии, которые позже стали мировыми, человек уже зависел от общества себе подобных куда больше, чем от стихий. Помнится, тот тахуна, который мне показал пещеру, очень неодобрительно отнёсся к тому, что я привела сюда именно американцев. И даже не хотел везти нас на остров.

     — Тем не менее вы его уговорили?

     — Нет. Но не отдать мне мою же надувную лодку из аварийного комплекта самолёта он не мог. А она вполне позволяет преодолеть два лье по спокойному морю.

     — Но почему твоя лодка оказалась на острове Аар? Ведь ты вроде говорила, что собираешься связаться с тахуна по радиотелефону, чтобы он за тобой приехал.

     — А вот не получилось. Понимаешь, наши радиотелефоны устроены не так как здешние рации. Здесь когда в эфире одновременно работают десятка два бортов, уже становится тяжко. А наша система телефонии рассчитана на то, что телефонами пользуются все жители миллионных городов, да ещё чтобы разговоры друг друга не подслушивали. Поэтому нужен некий координирующий центр, который перенаправляет пакеты информации от одного аппарата к другому. И этот центр — коммерческая компания, которая собирает с носителей телефонов абонентскую плату. Я вот полгода не платила, мой номер и отключили от сети. Пришлось решать задачу добирания до обитаемых мест своими средствами. К счастью лодка из аварийного запаса упакована довольно компактно, и протащить её через пещеру не составило труда.

     Джордж сидел за ноутбуком, который благодаря усилиям приведённых Лекулаани моряков удалось подключить к местной электрической сети, и систематизировал собранную за день информацию.

     Вдруг в дверь как маленький вихрь ворвалась Джуди:

     — Папа, привет! Как дела? Я посмотрю ты тут неплохо устроился.

     — Да, дочь, вполне, — оторвался от клавиатуры профессор. — Девочки оказались очень хозяйственными. А ты там как? И как ты ухитрилась за три дня так загореть?

     — Ну как может быть жизнь у младшей наложницы в королевском гареме? Все три королевы гоняют меня в хвост и гриву и Анинеари с Теамаутани туда же. А это не загар, это краска. Ванаамеранге, старшая лейб-целительница, придумала такой способ защитить у мою кожу от солнца. Так у них этой проблемы нет, все от рождения тёмнокожие. Но она посмотрела на мою шею, которая успела слегка сгореть, и сказала что это похоже на реакцию на яд некоторых морских животных, а с этим она знает, что делать.

     Побочный эффект в том, что я не выделяюсь из толпы. Правда, через пару-тройку часов это надо смывать. Но хоть выйти на улицу можно. Тем более что здесь везде какие-нибудь деревья или лианы и из тени люди в городе почти не выходят.

     А так я уже сдала все курсы за местную семилетку, кроме истории и литературы, там просто читать много надо, а у меня времени нет. Поработала немого с Вайкумеато, это местный казначей. Помогала ему сводить какие-то заумные балансы. Они там уже оценили что у меня есть машинка которая умеет считать быстрее чем их арифмометры и табуляторы.

     К сожалению, я, наверное слишком мало знаю о финансах, поэтому по названиям строчек в таблице никаких выводов об экономике сделать не могу.

     Вчера Теамаутани сводила меня на гору, посмотреть на виды. Тут недалеко, километров десять, но интересно. Сначала мы ехали на мотороллере через возделанную долину, потом стали подниматься в предгорье, там тоже плантации, но уже не поля, а кокосовые и масличные пальмы, а потом дорога кончилась и начался дикий лес. Надо было бросить мотороллер на парковке и дальше идти пешком. Там довольно приличная тропа.

     Теама сказала, что в лесу живут атару, и их нельзя беспокоить шумом моторов. Насколько я поняла, атару это что-то вроде духов леса. Правда, местные жители воспринимают их как совершенно реальных существ.

     Говорят, что здесь, в Аалинуи обитают четыре вида разумных существ — канака, то есть люди, оуа-оуа — дельфины, про их реальность тоже вопросов нет, менехуна и атару, которые по-моему похожи на гномов и эльфов из фильмов про хоббитов. Но менехуна я сама видела. Мне Параданиари показал, когда мы гуляли по городу. Там стройка, а на ней работает артель из светлокожих рыжебородых крепышей на голову ниже меня. Параданиари с братом меня тоже сначала за женщину менехуна принял. Их женщин тут никто из людей не видел. Наниматься на стройки приходят только артели, состоящие из одних мужчин.

     А вот атару я ещё не видела. Но, думаю, раз все остальные разумные виды тут реальны, то и они тоже существуют не в легендах, а на самом деле.

     Ещё мы тут ходили с младшим принцем кораблики смотреть. Если старший принц, Маламехамеха служит старшим офицером на крейсере «Арайтироа», то младший работает в какой-то судостроительной инспекции, и может уйму всего рассказать про любые корабли, которые можно увидеть в бухте Ауки, от семиметрового катамарана ныряльщиц за мидиями, до стодвадцатиметрового четырёхмачтового барка, который ходит отсюда в Перу.

     Джуди долго рассказывала взахлёб о своих впечатлениях, а потом протянула отцу флэшку.

     — На, перепиши, это мой подробный дневник по дням.

     Джордж переписал, потом подумал, и скинул на флэшку свои заметки:

     — А это ты перепиши к себе, пусть копия будет.

     И открыл текст. Прочитав несколько первых страниц, он обернулся к дочери и увидел что та потупила глазки и старается на него не смотреть.

     — Ладно, не красней, — сказал профессор. — Сексуальные обычаи Аалинуи — вполне себе нормальная тема для исследования. Даже если и на своём личном опыте. Но ты можешь объяснить, почему в королевской семье тебя потащили в постель в первый же вечер, а здесь когда я привёл в дом Эангиреа, Лекулаани подпустила её ко мне только на следующий день, после посещения медика?

     — Ну… — Джуди задумалась. — Во-первых, потому что могли. Во дворце есть медпункт и в нём дежурный фельдшер. А если бы Эангиреа вломилась с подобной просьбой глубокой ночью к какому-нибудь городскому врачу, ей бы сказали: «Ну что тебе, девочка, так не терпится! Подожди до завтра». Поэтому она решила подождать до завтра по своей инициативе. Во-вторых, меня они явно испытывали. Они всё время меня на прочность пробуют. А Эангиреа зачем испытывать? Лекулаани и так про неё всё знает — вместе в школе сколько лет проучились. А тебя эти девицы шоппингом ещё не замучили?

     — Нет. Понимаешь, здесь даже прогулки по магазинам дают крайне интересный материал для наблюдения. Это скорее я их замучил, и они установили дежурства, ходят со мной в магазины по очереди.

     Тут всё как-то очень необычно. У нас серийное производство появилось где-то в начале XX века. Здесь уровень техники соответствует скорее середине XX, а серийного производства готовых вещей практически нет. Серийно производят винтики, болты, ну в крайнем случае моторы. А практически любой законченный бытовой предмет собирается по индивидуальному заказу.

     — Ну, ты наверное, ходишь в магазины для богатых людей? Куда ещё можно ходить в сопровождении принцессы?

     — Знаешь, я специально эксперименты ставил. Ходил по одному и тому же маршруту с одной и той же целью и с Лекулаани, и с Эангиреа. Они обе заходили в одни и те же магазины.

     — А ты попробуй с Пингой. Так, кажется зовут ту служанку, которую Лекулаани сманила из дворца к огорчению всех королев. Или, может быть, с Женевьевой. Ту, правда, ещё в столице поймать.

     — Женевьева с того момента, как сдала нас на причале в руки Лекулаани, даже ни разу по телефону не звонила. Как-то странно. Вроде столько совместно работали именно по этой теме, и вдруг пропала, как обрезало.

     — А со мной встречалась. Посидели, попили кофе в кафешке рядом с гидроаэропортом. Ну там, где на стенах синоптические карты висят. Она интересовалась как тут мне вживается, и не замучила ли меня Аутиреа. Почему-то остальные две королевы её интересовали мало, как будто и не они в королевском дворце заправляют. С моей точки зрения, как раз наоборот, Аутиреа наиболее безобидная изо всех трёх. И почему-то лучше других меня понимает. Может по возрасту ближе, может потому что мы очень подружились с Анинеари, а она матери рассказывает больше, чем другим королевам.

     — А с королём у тебя как отношения? Ну если не считать первой ночи? — поинтересовался профессор.

     — Ну как тебе сказать. Он взрослый мужик, политик со стажем несколько десятилетий. Когда я пытаюсь с ним спорить, он меня забивает аргументами буквально за несколько реплик.

     — А ты споришь с ним о политике? Зачем?

     — Ну как тебе объяснить… — вздохнула девушка. — Меня всю жизнь учили что признаком цивилизованной страны является некое определённое устройство общества. А тут я вижу совсем другое. Королевство, абсолютная монархия, при этом буквально десяток маленьких островов оказывается экономически вполне самодостаточным. Ну что они ввозят? Каучук и бальсу из Южной Америки, нефть с Суматры, кое-какие не слишком крупнотоннажные руды. Продовольствием себя обеспечивают полностью, экспортируют удобрения, причём не ископаемые залежи гуано, а результаты переработки отходов выращенных и выловленных морепродуктов, рыбу и всякие сложные машины.

     Я попыталась рассказать королю, что он-де правит страной неправильно, нужна демократия, но он в два счета разбил все мои аргументы.

     — Надо сказать, вздохнул профессор, вам в школе дают очень упрощённую картину мира. Демократия хорошо, диктатура плохо. Свобода хорошо, тоталитаризм плохо. А что Сингапур, который считается союзником США и имеет весьма высокий уровень жизни является чуть ли не самой тоталитарной диктатурой и там сейчас правит прямой потомок первого президента-диктатора, вам не говорят.

     Что Южная Корея развилась и разбогатела как диктатура, и только потом стала внедрять у себя элементы демократии, тоже не говорят.

     Поэтому вести дискуссию на эти темы на серьёзном уровне ты просто не готова. Это к третьему-четвёртому курсу студенты по специальностям «Новейшая история» или «Политология» может быть наберутся достаточно знаний, чтобы всерьёз спорить с практикующим политиком с двадцатилетним стажем, причём независимо от того, серьёзно он придерживается антидемократической точки зрения или играет в адвоката дьявола.

     Но вообще интересно, какие именно аргументы выдвигает король. У тебя в отчёте это есть?

     — Нет, я не думала что это важно. Писала в основном про события и предметы, а не про разговоры и идеи. Сейчас попробую вспомнить. Ну, идея, что несменяемая наследственная власть более заинтересована в процветании страны, чем выборные представители, срок службы которых ограничен, для меня не нова. Я её ещё в Калифорнии слышала. Но тут меня поймали ещё и на том, что у нас почти вся экономика частная. И в частных фирмах процветает именно несменяемая наследственная власть собственников.

     Ещё король говорил, что для выигрыша в политической борьбе и для управления государством нужны разные умения. Поэтому отбор лучших по признаку умения выиграть борьбу партий хорош только тогда, когда большая часть внешней политики такая же борьба. То есть когда на мировой арене действуют десятки и сотни держав сравнимого веса, а не когда весь мир фактически объединён в пяток крупных федераций и конфедераций, а все остальные совершенно несравнимым с ними по силам.

     Правда, он признал что чем выше технический уровень, тем больше должно быть государство, чтобы рынок мог эффективно регулировать экономику.

     Но сказал что по его мнению, и короли Фиджи, Гавайев и Лусона с ним согласны, эффективность экономики тут не главное. И лучше отказаться от рынка, но обеспечить национальную безопасность. Поэтому здесь и не происходит объединения архипелагов во что-то большее.

     Ну, если подумать, то объединение Европы у нас там началось только в конце XX века, тут этого уровня ещё не достигли. Наши Штаты начинались с узенькой полоски вдоль Атлантики и росли не как объединение примерно равноправных и равно развитых частей, какими были первые тринадцать колоний, а путём завоевания невозделанных земель и изгнания с них индейцев. Россия вроде росла примерно так же.

     — Интересные у тебя мысли стали появляться. Вот когда ты сдашь местный курс истории, надо будет ещё на эту тему поговорить. У тебя от прочтения этих учебников явно появится больше тем для размышления, чем от пары философских бесед с королём.

     — А ты с Лекулаани поговори. Она-то этот курс давно сдала.

     — Но она, в отличие от тебя, не учила всеобщей истории в калифорнийской школе.

     — Нет, всё равно, — продолжала настаивать Джуди. — Ситуация будет почти симметричная. Там политик с двадцатилетним стажем и школьница, здесь профессор исторического факультета и школьница, пусть и получившая дополнительное, королевское, домашнее образование. А если раскрутишь на философскую беседу Эангиреа, ситуация будет ещё более зеркальной.

     — Ну неужели, — почти обиделся профессор, — я тебя совсем ничему не научил, что ты считаешь что симметричной тебе будет дочка мелкого чиновника, у которого в доме и библиотеки-то приличной нет?

     — Ну, папа, я думаю, что меня ты учил исключительно из соображений общей эрудиции, а Лекулаани — принцесса. Её целенаправленно готовили в будущие правительницы, пусть даже не этого архипелага, а того куда её замуж выдадут. Ты их обеих разговори, и сравни уровень.

     Приближался день летнего солнцестояния. Ну, то есть это в Калифорнии летнего, а здесь, на девятом градусе южной широты, скорее зимнего. Конечно, говорить о зиме на таком расстоянии от экватора не слишком осмысленно. Но сухой пассатный сезон сменялся влажным муссонным и обратно как раз в районе равноденствия. Поэтому июньское солнцестояние, как пик сухого сезона, в местном религиозном календаре имело не меньшее значение, чем Рождество в Америке.

     В самую длинную ночь в году, пусть она всего на какие-то минуты длиннее самой короткой, происходило большое торжественное богослужение. Королевская семья, в которую теперь входила и Джуди, это богослужение должна была обязательно участвовать в этом богослужении в центральном храме, который располагался километрах в тридцати к югу от Ауки, в городке Мэйана. По дороге туда добираться было почти час, учитывая неторопливость движения автомобилей по местным дорогам. Для маленького острова Малаита эти 30 километров это почти четверть острова вдоль.

     Параданиари вспомнил, что когда-то давно была традиция, что король прибывал в храм на своём лучшем боевом каноэ. И тут же пристал к брату:

     — Маламехамеха, а ведь твой «Арайтироа» — лучший корабль в аалинуйском военном флоте. Так что явно может служить продолжателем этой славной традиции. Давай, предложи отцу доставить семью на праздник на нём.

     — Вот ещё, тысячетонный крейсер гонять ради пяти человек. Во-первых, быстрее вряд ли получится — пока тут из бухты выйдем, пока там просочимся в гавань Бина. Да там и причалов подходящих нет. У нас осадка четыре метра, это тебе не разъездной катер и не десантная баржа.

     — Зато как смотреться будет.

     — Ага, смотреться… Чтобы он смотрелся, все сто двадцать человек экипажа должны будут его неделю драить и красить. А кто руководить этим процессом будет? Думаешь, капитан Валеутореа? Нет, старший офицер Маламехамеха. Оно мне надо, всю неделю стоять на ушах ради часового перехода? Я согласен вести машину всю дорогу туда и обратно, если девчонки руль отдадут.

     — Причём здесь девчонки? — удивилась Джуди, слышавшая весь этот разговор.

     — А, ну ты теперь тоже к этой команде относишься, — улыбнулся старший принц. — Но я скорее про сестрёнок. Лекулаани хлебом не корми, дай чем-нибудь порулить. Ну и Теамаутани из чистой зависти тоже туда же. Ты, насколько я знаю, считаешь ниже своего достоинства связываться с транспортом, у которого больше двух колёс. Так что ты вряд ли будешь требовать своей законной рулевой вахты, как и Анинеари.

     Джордж Мюррей после долгого обсуждения с королём и Аутиреа решил в центральный храм не ездить. Для послов участие в этом празднике было совершенно необязательно, тем более что далеко не все из них разделяли религиозные воззрения аалинуйцев. Вот послы Фиджи и Гавайев обязательно там будут, а скажем, джаякартского султаната или царств континентального Китая, ну не их это боги. Но Лекулаани и Эангиреа обе присоединились к королевской семье. В результате получилось что должны ехать король, два принца, три королевы, две принцессы, две наложницы короля и Эангиреа. Одиннадцать человек.

     Впрочем, подобные размеры семей для Аалинуи не редкость, Поэтому в королевском гараже нашёлся транспорт подходящих размеров, даже не минивэн, а скорее открытый микроавтобус, где свободных мест оставалась примерно половина.

     О том чтобы Джуди покраситься той краской, которой она защищала свою кожу ходя по столице, не могло быть и речи. Потому что боги всё равно видят всё насквозь, поэтому украшать себя, идя на встречу с ними — проявлять не уважение. На богослужение все женщины из королевской семьи должны были являться в традиционных одеждах, то есть в короткой юбочке из пальмовых листьев и с гирляндой цветов на шее.

     Но опасности обгореть для Джуди не было. Празднество должно было происходить ночью. А по пути — машина была оборудована тентом, дающим вполне надёжную защиту от прямого солнца.

     Всю дорогу вся королевская семья, включая сидевшую за рулём Лекулаани, обсуждала каких-то людей, с которыми надо обязательно поговорить на празднике. Поскольку Джуди ни про кого из этих людей и слыхом не слыхивала, ей было откровенно скучно. По сторонам смотреть тоже было не особенно интересно. Она уже успела покататься по сельским дорогам Малаиты и ничего особенного в этой дороге не видела. Ну грунтовка из смеси кораллового песка и щебня кораллового же известняка. Ослепительно белая. То углубляется вглубь возделанных долин, то прижимается почти к самому берегу моря, обходя выступающие отроги гор.

     К счастью в машине была ещё и Эангиреа, которая, как и Джуди ни к интригам королевского двора, ни к Тайной Страже никакого отношения не имела, и с ней можно было болтать на какие-то нейтральные темы.

     В Мэйану они прибыли за два часа до заката. Здесь уже собрались почти все желающие поучаствовать в празднике, поэтому и король, и принцы с принцессами и даже Анинеари быстро разбежались искать людей по составленным в дороге спискам. В результате Джуди вдвоём с Эангиреа оказались предоставлены сами себе. «Какое счастье, — подумала Джуди. — что Лекулаани вытащила Эа с королевской семьёй. Теперь хоть есть кому показать мне эту сказку.»

     Храмовый комплекс действительно выглядел сказочно. В Ауки и в других городах, где Джуди успела побывать, большая часть зданий была построена из дерева и циновок и оплетена всякими лианами так, что невозможно было увидеть строительные конструкции из-под зеленеющих листьев. Здесь же было царство камня. Мощённые площади и проходы, каменные сооружения самого разнообразного вида, какие-то устремлённые вверх, как готические соборы, какие-то приземистые как бастионы крепостей. Эангиреа безошибочно определяла по внешнему виду храма, какому богу он посвящён.

     Где-то на третьем или четвёртом храме Джуди наконец поняла в чём дело. Местный пантеон она уже успела изучить, готовясь к экзаменам за семилетку. Впрочем, и до того она примерно представляла полинезийских богов нашего мира, которые почти не отличались от богов Аалинуи.

     Около боковой пристройки к храму Хаумеа громоздились строительные леса. Праздник праздником, а закончить все строительные работы там не получилось.

     На лесах работала команда каких-то рабочих, тела которых были закрыты одеждой, а один из них стоял и немного в стороне, у самого забора, огораживающего стройку и явно руководил.

     Когда девушки проходили мимо этого храма, он отвлёкся от работы, повернулся в сторону Джуди, и явно обращаясь к ней сказал:

     — Грщтрсь бырвагл трдмстрась!

     — Не понимаю, — ответила она по-аалинуйски.

     Бригадир тоже перешёл на аалинуйский:

     — Так вы не менехуна-хине? Простите, я принял вас за представительницу своего народа.

     И правда, волосы и борода у него были того же цвета, что и шевелюра Джуди, лицо украшено веснушками, как и у неё. Только вот комплекция существенно различалась.

     — Нет, я пришелица из другого мира. Проникла в этот через пещеру Кибакиба. В своём мире я считаюсь человеком, таким же как и те, кто выглядит похоже на аалинуйцев.

     — Тшцкмр пщчзй, — удивился менехуна. И тут же перешёл на аалинуйский — Я удивлён, что пусть даже и в другом мире, сведения о пещерах, соединяющих миры, стали достоянием жителей поверхности.

     — Сейчас вам, наверное, некогда, нужно закончить работу. А потом начнётся праздник и занята буду я. Но я всегда буду рада пообщаться с вами или представителями вашего народа. Я живу в доме короля.

     Слегка поклонившись, она последовала за Эангиреа, которая настойчиво тянула её куда-то дальше.

     Когда менехуна были отделены от девушек довольно плотно толпой, Эангиреа сказала:

     — Забавный у них язык. Никогда не поймёшь, то ли они стенку сверлят, то ли план работ обсуждают. Звук совершенно одинаковый. А у нас в классе были девчонки, которые хвастались, что искали любви менехуна.

     — А что в этом такого? — удивилась Джуди. Ну низкорослые, ну кожа другого цвета.

     — Главное, это их обычаи. Менехуна никогда не приводят в наши города своих женщин. Всегда приходят рабочие бригады, состоящие из одних мужчин. Обычно семь, но бывает от пяти до десяти. И на работе, и вне работы они всё делают сообща. Так что если какая-то девушка захотела тесного общения с менехуна, её будет любить вся бригада по очереди. И говорят, что не по одному разу, мол, менехуна совершенно неутомимы в любви.

     — Ну это, по-моему, уже как анекдот про любвеобильного старика, — возразила Джуди.

     — Это ещё какой? — удивилась Эангиреа.

     — Ну когда старый дед восьмидесяти лет приходит к врачу и говорит, дайте, мол, мне что-нибудь укрепляющее, а то у меня с женой чаще раза в неделю не получается. «В вашем возрасте это нормально» — отвечает врач. «А вот мой сосед, он на десять лет меня старше, говорит что он каждую ночь по пять раз.» «Ну так и вы говорите.». Вот думаю что байка про семь менехуна каждый из которых поимел девушку семь раз и всё это в течение одной ночи, это как рассказы второго старика. Просто у девушки физических сил на это не хватит. Ты же сама не пробовала.

     — Не пробовала. Я вообще с отцом жила, у нас считается что пока дочь живёт в доме отца, ей с мужчинами дело иметь ещё рано. Когда родители решат, что она созрела, они её кому-нибудь в наложницы отдают. В нашем классе уже больше года с родителями жили только мы двое — я и Лекулаани. Но Леку — принцесса, там отдельная история. Король может в политических целях подкладывать дочерей всяким нужным людям, не отдавая их из своего дома. А раз с каким-то мужчиной переспала дальше уже девушка пользуется полной свободой в этом отношении. Хотя скажу честно, я не знаю, чтобы у Леку был парень, который бы ей просто нравился. Она мне как-то говорила что не хочет заводить особо тесных привязанностей. Всё равно, мол, её выдадут замуж куда-нибудь на Фиджи или Аотероа.

     Тем временем солнце скрылось за деревьями темнеющего на горизонте острова Кваро. В вечерних сумерках вспыхнули многочисленные фонарики на стенах храмов, факелы в специальных чашах на площади и раздались звуки музыки.

     — Начинается! — сказала Эангиреа. — Побежали к храму Хаумеа, наши должны быть там.

     Праздник напомнил Джуди скорее рок-фестиваль «Burning Man», чем то, как устраиваются рождественские службы в Северной Америке. Музыка здесь была такая же заводная, хотя в основном играли духовые инструменты, а не струнные. Как она потом поняла, подумав, для того, чтобы гитару услышал целый стадион, эта гитара должна быть с усилителем. А здесь уровень развития электроники ещё такого не позволял. Да и, похоже, формат праздника здесь был устоявшийся, консервативный. Храм всё-таки.

     Слова песен, исполнявшихся танцующими на возвышении жрицами, были вполне понятны, тем более что все присутствующие их знали и дружно подхватывали припев. Это было изложение мифов в поэтической форме, сделанное разными поэтами на протяжении двух-трёх веков, но сложившееся в классической форме довольно недавно. Когда Джуди сдавала экзамен по литературе, она всё это прочитала, хотя учить наизусть и не требовалось.

     Одновременно танцы и песнопения происходили на нескольких площадках.

     Когда девушки нашли королевскую семью около храма Хаумеа, принц Параданиари сказал Джуди:

     — По-моему, Хаумеа не та богиня, которую тебе интересно славить. Пошли, пробежимся по другим площадкам.

     Будучи начинающим инженером, он, конечно первым делом направился к храму Тане. Тане в местной мифологии покровительствовал деревьям и всему, что из дерева сделано. Почему-то кораблестроителям он покровительствовал независимо от того, деревянные или железные корабли они строили.

     Проплясав немного под речитатив, перечисляющий основные правила корабельного дизайна, они двинулись дальше. У храма Ранги, бога неба и ветра водили плавные хороводы лётчики и моряки. Если Хаумеа и Ронго благодарили за богатые урожаи и просили у них благосклонности на следующий год, то Ранги просили скорее о том, чтобы он не обратил своего неблагосклонного внимания. А дальше был храм Ронго-Маи, бога-кита. Это почти как Ронго, только не для земледельцев, а для ныряльщиц и прочего морского хозяйства.

     Следующий храм имел вид огромной полусферы, покрывающей площадь. По внутренней стороне этого купола скользили пятна света, складываясь в созвездия.

     Под полусферой раздавалась совершенно необычная музыка. И не струнная, и не духовая. На приподнятой площадке в центре купола извивалась в сольном танце женщина, лет, пожалуй тридцати пяти, но очень спортивная.

     И казалось, что это движения порождают эту странную музыку.

     Джуди замерла, поражённая этим необычным искусством и стояла так минут, наверное двадцать. Все остальные под этим куполом тоже стояли и смотрели на единственную танцовщицу. Ничего не подпевали и даже не делали танцевальных движений.

     Наконец она прекратила свой танец и поклонилась. Поклон отозвался оглушительным аккордом.

     — Вот бы на лекциях так слушали, — проворчала она и спустилась с постамента, уступая место куда более молодой девушке.

     У той был совсем другой стиль танца и музыка как-то сама к ней подстроилась. Очарование предшествующего танца прошло и Джуди наконец шёпотом спросила у Параданиари:

     — А это какого бога храм? И кто эта предыдущая танцовщица.

     — А, я так и думал что твоим выбором станет Атеа, безначальный космос, и бог и богиня одновременно. Среди учёных это распространённый культ. Вот сейчас танцевала Леаватиари, которая нам читает теорию вероятностей.

     — А что за музыка? — Ну это ты должна лучше меня знать. ­С тех пор как Джуди как-то поделилась сведениями о том, как работает компьютер, Параданиари считал её большим специалистом в радиофизике. — Вот этот штырь посредине танцевальной площадки, и кольцевое ограждение — это обкладки конденсатора, Движение танцора меняет его ёмкость, и это преобразуется в звук.

     — А, в нашем мире это называется терменвокс, в честь человека, который когда-то его изобрёл. Но у нас это осталось на уровне диковинки. Школы танца, который сам себе музыка у нас нет.

     — Ну это культ Атеа. Я же говорю, он очень популярен среди учёных. Уже лет двести, как у этого культа нет специальных жрецов. Их обязанности выполняют преподаватели университета. Не все, конечно, но хватает. Поэтому, когда лет двадцать назад изобрели эту электронную музыку, то они за эту идею ухватились. Говорят, что к танцам в храме допускают только тех, кто сдал начертательную геометрию на отлично. Но в университете есть ещё несколько залов с терменвоксом, где можно тренироваться и экспериментировать.

     — А у тебя что по начертательной геометрии? — поинтересовалась Джуди.

     — Ты что, мне её только в следующем семестре сдавать. А сейчас вся моя математика это ареои, то есть определение координат по звёздам и решение торпедных треугольников.

     — А почему здесь ничего не поют?

     — Потому что Атеа невыразима словами. К ней можно только прикоснуться через вот эту музыку.

     — Так Атеа это он или она? — не поняла Джуди.

     — И то, и другое. — Для меня — скорее она. Для тебя, наверное, больше он. Это Вселенная, безграничное и безначальное пространство которому ты противопоставляешь себя, и с которым сливаешься как с партнёром в акте любви. Поэтому поклонники Атеа говорят «она», а поклонницы — «он».

     До самого рассвета они переходили из храма в храм. Такое впечатление, что каждый из приехавших на праздник в Мэйану, считал своим долгом посетить по крайней мере три-четыре храма.

     Она спросила об этому своего спутника.

     — А как же! — ответил принц. — Жизнь человека никогда не сводится к одному и тому же делу. А значит в разных начинаниях нужно просить покровительства разных богов, и за разные события в прошедшем году возносить благодарность тоже разным.

     На рассвете, когда праздник закончился, и расползшееся по разным площадкам королевское семейство стало стягиваться к своему микроавтобусу, около автобуса их поджидала женщина, примерно ровесница короля и его старшей жены, одетая только в несколько гирлянд из белых цветов.

     — Оп-па, — шепнул Параданиари на ухо Джуди. — Это же Верховная Жрица Паоро, Мехеамаати. Что-то ей от нас надо. И чует моё сердце, именно от тебя, Джуди.

     — Почему именно от меня? — удивилась та. — Неужели у жрицы Паоро нет других причин пообщаться с королём?

     Но принц оказался прав. Не успели они подойти к машине, как король, подошедший чуть раньше, и общавшийся с Мехеамаати, махнул им рукой:

     — А вот и Джуди. Джуди, присоединяйся к беседе. Тут, говорят, твоей личностью менехуна заинтересовались.

     — А почему через жрицу? — удивилась Джуди. — Вроде мы с их бригадиром и напрямую неплохо поболтали.

     — Потому что, во-первых, эти менехуна работают на реконструкции храма, поэтому выйти на человеческие власти им проще всего через нанимателя, во-вторых, все официальные контакты менехуна и атару с людьми идут через храмы, — пояснила жрица.

     А Параданиари добавил:

     — А храм Паоро считается старшим. Поэтому если вдруг требуется одним голосом высказать мнение всей жреческой корпорации, это делает Верховная Жрица храма Паоро.

     — Думаю, что примерно через месяц вам стоит ждать в гости кого-нибудь из высших атару. Потому что атару у нас хранят и развивают знание о жизни. И появление человека необычной расы — по их ведомству. Но вообще может быть вам удастся получить приглашение в Подгорные Чертоги. Чего на человеческой памяти не случалось. Причём, насколько я поняла мастера Брфрша, его заинтересовал не только внешний облик Джуди, сколько её заявление, что она прошла межмировым туннелем.

     Королевский бал, посвящённый празднику Солнцеворота, должен был состояться через день после собственно самой длинной ночи. Чтобы его участники успели выспаться после богослужения.

     Впрочем, Джуди высыпаться было особенно некогда. Выспросив у Анинеари и Теамаутани как именно будет происходить бар, она решила поразить присутствующих традиционными иномирными одеждами, и теперь командовала портнихами, шившими ей полупрозрачное вечернее платье. В своём мире Джуди никогда не увлекалась ни модами, ни шитьём, поэтому задача была не слишком простая — сначала вспомнить, как это всё выглядит, потом — как это делается, а потом объяснить это аалинуйским портнихам, у которых есть свои представления о том, как следует шить. Причём, кажется что эти представления сформировались при шитье парусов или матросских роб, где главное — прочность.

     Ну в общем получилось. На фоне местных дам, одетых в основном в гирлянды из цветов и на фоне послов из стран Индийского Океана, которые на бал своих женщин не привели, а сами были одеты во что-то типа формы индийских сипаев, Джуди с отцом смотрелись совершенно необычно.

     Местным бальным танцам Параданиари уже успел её научить, так что она в этом платье прекрасно станцевала и с некоторыми местными аристократами, и с гавайским послом. Конечно, у всех возникало желание продолжить знакомство более тесным способом, но Джуди старалась увести разговор на другие темы. Вот ещё, она королевская наложница, а не великосветская вертихвостка.

     На балу Джуди с удивлением обнаружила не только землевладельцев, офицеров и чиновников. Здесь присутствовал корабельный инженер Ламеaнеато, уже знакомая Джуди профессор Леватиари и кое-кто ещё из учёных и инженеров. Маламехамеха с гордостью представил создателя своего корабля представителям другого мира.

     У Джуди был заготовлен ещё один номер, которым она хотела удивить присутствующих. Когда танцы более-менее закончились, она скользнула в соседнюю комнату, переоделась в шорты и футболку и прихватила с собой ноутбук к которому уже был подготовлен кабель для соединения аудиовыхода с местной аппаратурой.

     — А сейчас дочь посла из другого мира продемонстрирует один из иномирных танцев, — объявил мажордом.

     Джуди запустила на ноутбуке музыкальный файл и начала танцевать брейк-данс. Не то чтобы она хорошо умела это делать, но для неискушённой публики хватило. Здесь был и совершенно необычный стиль музыки, и совершенно необычные движения.

     В общем, стать центром внимания Джуди вполне себе удалось.

     Переодевшись обратно в платье, она заняла стратегическую позицию рядом с отцом. У королевской семьи были какие-то свои дела, а к иномирному послу подходили в основном желающие познакомиться с представителями необычного народа. Тут она была на месте.

     Одно дело читать в учебнике географии, что каждый крупный архипелаг Тихого Океана — это отдельное королевство, а другое дело общаться с их послами. Вот фиджиец, вот представитель королевства Фаароа, объединяющего Раитеа, Таити и другие острова в центральной части Тихого океана, вот гаваец. Что удивительно, континентальный Китай тут тоже представляют человек семь послов из разных царств, старательно пытающихся не пересечься друг с другом. Да и в Индонезии тут несколько независимых, часто враждующих стран. А вот посла Новой Гвинеи нет. Остров Ириан считается диким местом, не имеющим своей государственности.

     — Надо бы провести инспекцию на острове Мекамуи, — сказал король за семейным завтраком. — Маламехамеха, тут твой командир Валеутореа всё равно собирался в отпуск. Давай-ка ты примешь у него командование «Арайтироа» и сходишь в учебное плавание вокруг Мекамуи с заходом везде, куда может понадобиться сунуть нос. Возьми с собой Анинеари и, пожалуй, Джуди. Ей как представительнице иного мира будет интересна наша обычная жизнь, да и свежим глазом она, глядишь, заметит что-то, чего не заметите вы с Ани.

     — Это как? — возмутился Параданиари. — Меха только-только вступит в командование кораблём, и возьмёт в плавание сразу обеих королевских наложниц?

     — А давай я и тебя возьму. — предложил старший принц. — А то должность старшего офицера вакантной становится.

     Младший принц сразу стушевался.

     — Я бы, конечно Аутиреа отправил, — вздохнул король. — Но тут обстановка такая, что её из столицы на пару недель не отпустить. Правда, тогда бы сразу получилось, что это королева проводит инспекцию, а «Арайтироа» ей транспортом работает. А тут «Арайтироа» идёт в очередное учебное плавание, и пользуясь тем, что командует им принц, Ани и Джуди напросились на морскую прогулку. Ни для кого ведь не секрет, что не будь Маламехамеха принцем, они бы с Анинеари давно бы поженились.

     Поэтому Ани сможет кое-что там увидеть не привлекая того внимания, которое привлекла бы её мама.

     — Ага, — добавила Джуди. — А я своей бледной кожей и рыжей шевелюрой буду дополнительно отвлекать внимание от Ани.

     Вот так Джуди оказалась на борту «Арайтироа». Этот корабль имел чуть больше ста метров длины и чуть больше тысячи тонн водоизмещения. Полный ход у него был 17 лье в час^[10], а экономический 9.

     Во флоте Аалинуи не было десятитысячетонных броненосцев, составлявших основную ударную силу флотов нашего мира в ту эпоху, когда у нас строились такие же эсминцы, как «Арайтироа». Да и мореходными крейсерами в 6-8 тысяч тонн тут не увлекались. Как рассказал Маламехамеха, большие корабли тут строили Китайские царства и Перу. Но толку в этом было чуть, потому что небольшие кораблики островных королевств превосходили их в скорости и маневренности. Ну и вообще, как с гордостью объяснил Маламехамеха, воюют не корабли, воюют люди. И здесь островитянам, ходящим в море с детства, жители континентов ничего противопоставить не могли.

     От Ауки до Мойсиру, ближайшего к Малаите порта на острове Мекамуи, было около полутора сотен лье, то есть больше светового дня экономического хода.

     Поэтому «Арайтироа» снялся с якоря за пару часов до заката, чтобы прийти к цели утром, после рассвета.

     Вечером, в кают-компании офицеры корабля насели на Джуди пытаясь узнать хоть что-то про мореходство другого мира. Джуди вспомнила найденный на чердаке номер «National Geographic» за 2001 год, где было описание битв на Тихом Океане во время Второй Мировой и начала рассказывать.

     Слушатели, прошедшие по Тихому Океану не один десяток тысяч миль, воспринимали это как сказку. Двухсотметровые авианосцы, соединения из десятков кораблей, многотысячные морские десанты, упорные битвы на острове Гуадалканал, который они знали как Исатабу, и Пелелиу.

     Особенно последний. Палау в этом мире вообще считалось бедным захолустьем. Никакой ценности как военно-морская база или аэродром подскока оно тоже не представляло. Уж в этом офицеры корабля, конструкторы которого за высокую скорость заплатили дальностью плавания, могли быть уверены. Считать литры мазута в топливных танках они умели.

     Японцы, конечно, и в этом мире были японцами с самурайским духом, развитой промышленностью и всё такое. Но японцы, атакующие Оаху и Исатабу? А главное, дошедшие от Итуруфу до Оаху необнаруженными? А что оуа-оуа в вашем океане делали? Ах, люди не слушали о чём они переговариваются?

     В процессе рассказа Джуди упомянула радар, как удобное и эффективное средство обнаруживать с корабля другие корабли, самолёты и невидимый в темноте или тумане берег. Моряков-практиков эта идея тут же заинтересовала.

     — Ну вы знаете как обнаруживает предметы в воде дельфин, — объяснила Джуди. — вот примерно так же, но не в воде, а в воздухе и не с помощью звука, а с помощью радиоволн.

     — Но у нас же нет этих ваших вычислительных машинок, — возразил Маламехамеха, который как раз сменился с вахты и заглянул в кают-компанию. — У оуа-оуа мозги устроены совсем не так, как у человека, поэтому он может из отражённых звуков составить себе представление о том, какие предметы есть там, впереди.

     Джуди задумалась, попыталась вспомнить как выглядит индикатор радара, который она неоднократно видела во всяких фильмах. Она точно помнила что радары появились на кораблях и самолётах гораздо раньше, чем компьютеры.

     — Ага, вспомнила! — воскликнула она. — Берём генератор пилообразных импульсов, как в осциллографе, и отклоняем им луч электронов. Мощность луча делаем пропорциональной мощности отражённого сигнала. А антенна у нас вращается на верхушке мачты и обмотка, отклоняющая луч, вращается синхронно. Выдаём короткий импульс и ждём эха один период пилообразного сигнала. Потом повторяем. И если у нас люминофор на экране с послесвечением, достаточным чтобы не гаснуть целый оборот антенны, нам электронный луч нарисует на экране карту.

     Офицеры некоторое время спорили, уже между собой, но было понятно что идея запала им в душу, и, работы над радиолокацией в Аалинуи скоро начнутся.

     На следующий день утром Джуди проснулась в капитанском салоне в обнимку с Анинеари от того, что луч восходящего солнца проник в иллюминатор и пощекотал ей нос.

     Хотя кораблик был и небольшой, капитанская каюта состояла из трёх помещений — спальни, салона и кабинета. Раскладной диван в салоне почему-то показался девушкам вечером более удобным для сна, чем койка капитана, на которой к тому же слишком много места занимал Маламехамеха.

     Джуди попыталась выпутаться из объятий подруги, не разбудив её, но безуспешно. Ани тоже проснулась и пружинисто вскочила на ноги.

     Потом критически осмотрела Джуди:

     — По-моему, тебе уже пора переставать красить кожу.

     Джуди оглядела себя. Действительно, за несколько недель хождения под слоем краски, кожа покрылась ровным светло-коричневым загаром.

     — Но я ещё намного светлее тебя.

     — Но ведь цель, с которой мы тебя красили, это не чтобы не выделяться из толпы, а чтобы солнце не обжигало кожу. По-моему, этого уже вполне достаточно. Во всяком случае атару не темнее, а Ванаамеранге сказала что золотисто-бежевого цвета вполне достаточно.

     Часа через два после рассвета «Арайтироа» пришёл на рейд Мойсиру. Это был довольно крупный порт. У причалов стояло несколько грузовых судов и краны таскали какие-то грузы с борта и на борт. Около сияющего на солнце белым камнем пассажирского морского вокзала принимала пассажиров парочка довольно обшарпанных грузопассажирских пароходиков — в Аалинуи практически от каждого населённого пункта до ближайшего морского берега не больше пяти километров, и такие пароходики умеющие выползать носом на пляж, заменяют тут местные поезда. Чуть поотдаль от моря дымили заводские трубы.

     В общем обычная жизнь менее чем стотысячного промышленного города.

     Корабль встал на рейде примерно в четверти лье от причала и спустил шлюпку. Маламехамеха, Анинеари и Джуди спустились туда вместе с парой десятков матросов. Запыхтел двигатель и шлюпка бодро двинулась в сторону берега. Маламехамеха подвёл её прямо к парадной городской набережной, где принц и две его спутницы высадились на пляж, а боцман, принявший командование увёл шлюпку с остальными куда-то к причалам порта, где полагалось высаживаться гуляющим в увольнении морякам.

     — Я начну с официального визита к городскому голове. У него сейчас как раз рабочий день начнётся. А у тебя, Ани, какая программа? — поинтересовался принц.

     — Надо разобраться с заводом судовых двигателей. У них там какие-то конфликты между владельцами и рабочими. Пойду сначала к старейшинам рабочей пуналоа. А потом, когда ты освободишься, вместе — к владельцу. Точка встречи — вон то кафе, контрольный срок — полдень.

     Джуди слегка удивило что люди назначают точку встречи, вместо того, чтобы просто созвониться. Но потом сообразила, что здесь же нет мобильных телефонов.

     Принц лихо козырнул девушкам и отправился в сторону ратуши. А Анинеари потащила свою спутницу куда-то в рабочие кварталы, время от времени посматривая на хитрым образом сложенную карту города, которую она несла в руке.

     — Ага, вот здесь. Она решительно дёрнула за колокольчик, висящий над дверью, врезанной в стену первого этажа обычной пятиэтажки между подъездами.

     Дверь открыл пожилой человек, небольшой бородкой, которая, как и волосы, была абсолютно седая. На фоне тёмной кожи Джуди это восприняла как негативное изображение обычного европейца и с трудом сдержала смешок.

     — Могу я видеть господина Карайимеао? — Поинтересовалась королевская наложница.

     — Это я, — сказал старик. — А вы по какому делу?

     — Меня зовут Анинеари, я из ведомства леди Аутиреа, и хочу выслушать ваше мнение про то, что происходит на заводе. — Ани вытащила блокнот и авторучку.

     Карайимеао выставил на стол чашки, налил в них зелёного чая, и, предложив девушкам усесться, начал рассказ.

     — По-моему, то что происходит, это конфликт внутри семьи владельцев завода. Роль нашей пуналоа здесь скорее пассивная. Вы, наверное в курсе как у нас распределены доли? 80% в руках семьи основателя завода, сейчас её возглавляет его внук, Амайолиамо, и 20% распределены поровну между пятью пуналоа, объединяющими рабочих. Кроме членов этих пяти пуналоа, это примерно восемьсот пятьдесят человек в общей сложности, у нас на заводе работают около десяти инженеров, являющихся выходцами из купеческих семей и сотня вчерашних крестьян, ещё не принятых ни в одну из пуналоа. Эти не имеют никаких долей в собственности завода.

     У господина Амайолиамо есть два сына и дочь, Эамаласаа. Если сыновья в основном работают с другими предприятиями семьи, наш завод составляет в лучшем случае четверть их состояния, то Эамаласаа со школьных лет больше всего интересовалась нашим заводом. В прошлом году она закончила инженерное училище и начала работать здесь, в конструкторском бюро.

     И вот недавно она объявила отцу, что влюбилась в Тайтанеомати, парня из нашей пуналоа, очень неплохого мастера из инструментального цеха и хочет вступить в нашу семью.

     Анинеари начала что-то быстро черкать в блокноте.

     — Так что же получается? — спросила она. — Если Амайолиамо выделяет дочери её долю семейного состояния, это как раз получается ваш завод?

     — Не совсем весь. Там не хватает примерно пяти процентов. Но недостающую сумму в принципе можно собрать по всем пяти пуналоа.

     — А смысл остальным вкладываться? Сейчас у них и у вас по четыре процента, а будет по пять и восемьдесят у вас?

     — Есть старинный обычай избрания народного вождя, объединяющего несколько общин, арики-фоа. И есть уже практика его применения в тех случаях, когда предприятие оказывается в полностью в собственности рабочих, но эти рабочие относятся к нескольким пуналоа. Эамаласаа согласна на этот вариант.

     — А какая кандидатура?

     — Сейчас у нас начальником отдела продаж работает член соседней пуналоа. Леапамари. Эамаласаа сказала, что, если бы она не вступала в нашу пуналоа, а владела бы заводом единолично, как частное лицо, предложила бы пост директора ему. У старейшин всех пяти пуналоа нет возражений.

     — А что думает городской судья?

     — Городской судья выдал дочь за старшего брата Эамаласаа, поэтому он на стороне её отца.

     — Эамаласаа сейчас на заводе? А её отец?

     — Она — на заводе. А Амайолиамо в своей шиппинговой конторе. Для него наш завод второстепенный бизнес.

     — Хм. Для арикитемоана^[11] Леукомайо это важнейшее стратегичеcкое предприятие, с проблемами которого отправили разбираться аж целого наследника престола, а для владельца — второстепенный бизнес. Спасибо за интересную беседу, мы пойдём. Нам надо ещё пообщаться с Эамаласаа и доложить обстановку принцу Маламехамеха, прежде чем он пойдёт разговаривать с Амайолиамо.

     — Забавная история, — сказала Анинереа Джуди, когда они шли от рабочего квартала к зданию заводоуправления. — В принципе переход завода в руки рабочего коллектива это у нас довольно распространённая практика. Вот есть отец-основатель, он предприниматель, он горит делом и создаёт процветающий завод. Он сам и конструктор, и руководитель, и заказчиков ищет. А наследникам его это дело менее интересно, чем работникам.

     Надо посмотреть на эту Эамаласаа. Почему это она вдруг решила вступить в рабочую пуналоа, а не вытащить из неё своего парня? Купцы и предприниматели обычно не любят групповых семей, и стараются устроить быт подобно нам, аристократам.

     Эамаласаа они нашли за кульманом, на котором даже Джуди опознала чертёж турбины, похожей на те, что стоят на «Арайтироа».

     — Эх, сюда нужно было Параданиари брать, — вздохнула Анинеари. — они бы нашли общий язык.

     В общем это и оказалось причиной таких демократических убеждений. Дочка владельца завода хотела создавать двигатели, а не организовывать их производство или торговать ими. Даже роль хозяйки богатого дома казалась ей совершенно ненужной тратой времени.

     К полудню они вернулись на набережную, где Маламехамеха их ждал в условленном кафе.

     Выслушав рассказ Анинеари, он вышел на набережную, взобрался на парапет, и вытащив из чехла на поясе пару флажков стал что-то семафорить на «Арайтироа». Буквально через десять минут после этого, подошла шлюпка, они добрались до корабля где Маламехамеха и Анинеари засели в радиорубке, обмениваясь шифрованными радиотелеграммами с Ауки. И только после часа таких переговоров принц направился на встречу с Амайолиамо.

     — Ну вот, разобрались с ситуацией, — сказала Анинеари, когда они, уже почти на закате, вернулись. — Ту долю, которая не отходила Эамаласаа, мы выкупили в казну, чтобы у флота было законное право совать нос в дела предприятия. Половину своей доли Эамаласаа сохранила за собой как личную собственность, половину внесла как пай, вступая в пуналоа. Это обычная практика. И эту половину мы уже королевской волей перераспределили поровну между всеми пятью рабочими пуналоа чтобы не создавать слишком большого неравенства между рабочими.

     — А так можно?

     — Ну королевской волей много чего можно. И это получилось наименьшее зло и все с этим согласились. Было бы конечно лучше, если бы можно было объединить все пять пуналоа в одну и ввести общую собственность. Но нельзя.

     — Почему? — удивилась Джуди.

     — Потому что пуналоа не может превышать сто семьдесят семь человек. А здесь они все пять вплотную приблизились к этому пределу.

     — А что бывает с пуналоа, в которых родится сто семьдесят восьмой человек?

     — Делятся. Или примерно пополам, или какая-то группа молодёжи уходит. Но обычно люди и так постоянно переходят из одной пуналоа в другую. И старейшины следят за тем чтобы переходы были из большей в меньшую

     — А почему нельзя?

     — Потому что это примерно максимальное число людей, которые могут знать друг друга и относиться друг другу по-человечески, а не как к социальным функциям. Обобществлять имущество у большего числа людей никак нельзя. Начнутся трения и конфликты.

     — Но завод ведь обобществили?

     — Так, то завод. Он так устроен, что на нём должна работать тысяча человек, иначе никак не получается. Ты вот вчера в кают-компании интересовалась, почему мы не строим больших военных кораблей. А ведь это в частности и поэтому. Конечно, экипаж «Арайтироа» не пуналоа. Но он тоже укладывается в эти пределы. А пока не было турбин и котлов с нефтяным отоплением, не было и тысячетонных кораблей. Строили такие корабли, чтобы экипаж вместе с кочегарами в эти ограничения вписывался.

     — А почему доля, внесённая Эамаласаа в пуналоа была только половиной её доли?

     — Потому что, — объяснил Маламехамеха. — Эамаласаа — девушка увлекающаяся. Доходы от своей доли она пустит на перспективные разработки. А то, что будут распределять старейшины пуналоа, пойдёт скорее всего на бытовые нужды, а если на инвестиции в производство, то на самые консервативные. Я так прикинул и решил, что традиционная делёжка поровну между инноватором и консерваторами тут будет в самый раз.

     Вечером «Арайтироа» снялся с якоря и где-то глубокой ночью стал на якорь неподалёку от устья реки Джаба. На воду спустили все четыре шлюпки и команда начала нырять, собирая образцы водорослей и ракушек.

     Их фотографировали, пробы воды и ила подвергали химическому анализу, фиксировать результаты которого Анинеари привлекла Джуди.

     Маламехамеха дремал в шезлонге под крылом мостика.

     — А что это все шебуршатся, а капитан спит, — поинтересовалась американка.

     — Понимаешь, — объяснила Ани. — Меха никому не мог доверить управлять кораблём в этом переходе. Поэтому до двух часов ночи стоял на мостике. А сейчас ещё надо на берег ехать будет разбираться, пусть поспит.

     — А что это мы такое делаем вообще?

     — Тут была утечка цианидов с золотого рудника в Пангуна. Вот мы сейчас оцениваем последствия, а потом поедем на рудник разбираться. Тут от берега до рудника добрых восемь лье.

     «Интересно, на чем это можно поехать?» — подумала Джуди. Но вопрос разрешился просто. В одной из рыбачьих деревушек на берегу арендовали трёхколёсный грузовой мотороллер. Анинеари уселась за руль, в кузове разместились Маламехамеха, Джуди и двое матросов, и они поехали.

     Первые полчаса дорога шла между возделанных полей, а потом углубилась в горы, следуя прихотливым извивам реки. Вдруг у какого-то камня, украшенного высеченным узором, Анинеари остановила машину. Маламехамеха оглядел узор, кивнул и тронул за плечо задремавшего в кузове матроса. Тот очнулся, вытащил из чехла, который держал на коленях, горн и протрубил какую-то странную короткую мелодию. В ответ откуда-то с горы раздалась другая, исполненная, похоже, на чём-то струнном. Горнист ответил, ему ответили тоже. Наконец обмен сигналами стих.

     — Через четверть часа придут, — сказала Анинеари.

     — Кто придёт? — удивилась Джуди.

     — Атару. Отравление реки нанесло ущерб живому, а значит касается и их. Надо выслушать их мнение по поводу событий.

     — А оуа-оуа почему не спросили?

     — Спросили. Ты этого не видела, мы с тобой пробами воды занимались, а с дельфинами с другого борта разговаривали.

     Через некоторое время из кустов, покрывавших склон, бесшумно выскользнул человек, одетый с ног до головы в зелёное. Цветом лица он был похож скорее на загорелого европейца, чем на меланезийца, а слабоволнистые волосы, спадающие из-под шапки, были золотистого цвета.

     Он поздоровался с Маламехамеха как со старым знакомым.

     — Это Джуди? — спросил лесной гость, указывая на девушку.

     Принц кивнул.

     — И что менехуна говорят, что пришельцы из иного мира на них похожи? По-моему, на нашу она больше похожа. Представь меня.

     — Джуди, — сказал Маламехамеха, — это Келтатилан, представитель народа атару.

     Атару поклонился, церемонно взмахнув своей шляпой с пером.

     — Вернёмся к нашим золотоискателям, — сказал он, выполнив церемониал. — По-моему, никакого злого умысла или даже небрежности в их действиях не было. Злой случай, не более того. С каждым может случиться.

     Ещё некоторое время они обсуждали какие-то тонкости, расстелив на скамейке в кузове крупномасштабный план прииска. Потом атару приложил руку к полям своей шляпы, принц козырнул в ответ, и лесной житель растаял в кустах на склоне. Принц забрался обратно в кузов, Анинеари опять уселась на водительское место и они поехали дальше.

     Когда они приехали на прииск, девушка развила бурную деятельность, в сопровождении одного из матросов исследуя ёмкости из которых произошла утечка. Принц тем временем в сопровождении Джуди, которая решила, что за Анинеари она вряд ли угонится, беседовал с местным начальством и разбирался с бумагами в конторе.

     В конце концов он согласился, что атару правы. Случайность, не более того. Все необходимые меры по минимизации ущерба руководство прииска выполнило. Никого наказывать не надо.

     Можно ехать обратно на корабль.

     На корабле их встретил Киангерети, остававшийся за командира во время отсутствия на борту Маламехамеха и доложил, что получено сообщение о замеченных к северу от Мекамуи подозрительных судах.

     — У пограничников там ничего быстроходного нет. — сказал он. — Может выдвинемся туда, а то окажется что это латангайские^[12] пираты. Рассчитай курс так, чтобы оказаться ввиду острова Бабасе к рассвету.

     — Это 80 лье, экономическим ходом не получится.

     — Значит пойдём полным. В конце концов, надо испытать корабль на способность идти полным ходом не на мерной миле, а несколько часов.

     На рассвете «Арайтироа» высунул нос в пролив между островами Амбайтл и Бабасе, и ему открылась картина, что буквально в паре миль от берега необитаемого острова Бабасе подозрительное судно, парусник-катамаран, пытается перехватить траулер под аалинуйским флагом. Траулер пытается увернуться, пользуясь способностью идти строго против ветра, но пиратское проа не отстаёт, ловко маневрируя в крутой бейдeвинд. Впрочем, манёвры парусами и попытки криками и принудить рыбаков к сдаче, привели к тому, что почти не дымящий военный корабль фоне берега на проа не заметили, пока не было слишком поздно. В этот момент до атакуемого траулера было не больше половины лье и у второй носовой пушки дежурил расчёт. Баковую пушку слишком захлёстывало волнами, заливавшими носовую часть идущего полным ходом «Арайтироа», поэтому людей к ней Маламехамеха не отправил.

     Но вот пираты приблизились к траулеру примерно на десятую часть лье, и открыли огонь из ружей, пытаясь принудить жертву застопорить ход.

     Как только над палубой проа поднялся пороховой дымок, Маламехамеха скомандовал: «Огонь» и через несколько секунд между проа и траулером вырос фонтан воды от удара стомиллиметрового снаряда. Ещё несколько секунд и второй выстрел взял пиратов в вилку. Третий снаряд вошёл в воду у самого борта и его взрыв подбросил проа вверх, ломая хрупкий деревянный корпус.

     Маламехамеха перекинул рукоятки машинного телеграфа на «Полный назад». Как раз оставшаяся половина лье и понадобится, чтобы остановить мчащийся полным ходом корабль.

     — Мы не будем их подбирать? — спросила Джуди, просочившаяся на мостик ещё когда пираты только были замечены.

     — Зачем? — удивился Киангерети. — Чтобы сразу повесить? Они сами выбрали свою судьбу, открыв огонь по мирным рыбакам первыми. С пиратами мы тут не церемонимся.

     — Но ведь наглецы, — добавил принц. — не прекратили погоню даже после того как увидели, что в поле зрения есть военный корабль.

     — А может быть они просто знали что им на паруснике от «Арайтироа» не удрать, — предположил Киангерети.

     — Вряд ли они хорошо знают ТТХ всех минных крейсеров флота Аалинуи, — возразил Маламехамеха. — Опять же отличить «Арайтироа» от старых щестисоттонников, с которыми они могли бы потягаться, с носовых курсовых углов не так-то просто. Это с траверза, когда видно, что у нас четыре трубы, а не три, легко понять. Но вот как они так оперативно узнали, что «Ленеапери» ушёл на ремонт и сейчас у нас в этом секторе ни одного патрульного корабля нет? Анинеари, ты здесь? Придём в Маласанг, надо выяснить, откуда там течёт.

     После ночного перехода полным ходом «Арайтироа» нуждался в пополнении запасов топлива, впрочем, заход в Маласанг всё равно планировался.

     Маленькая деревушка Бейкут, почти в центре острова Бука, была одним из пунктов, где происходил конфликт, разрешить который должен был принц.

     От пограничного поста Маласанг до Бейкута было три с половиной лье по неплохой дороге. Даже неторопливый аалинуйский наземный транспорт за полчаса доберётся. Можно было бы конечно подойти к берегу там, где дорога удаляется от моря и пытаться найти транспорт в рыбацкой деревушке Лонахан, но раз уж всё равно нужна бункеровка…

     Впрочем, в Маласанге мазута в нужных количествах не оказалось. Базировавшиеся там старые корабли имели угольные котлы. Поэтому и запасали там в основном твёрдое топливо. А за мазутом придётся пойти в порт Пора-Пора, расположенный уже не на островке Бука, а на основном Мекамуи. Там недавно запущен нефтеперегонный завод, и уж на бункеровку одного тысячетонного корабля запасов должно хватить.

     Но сначала у пограничников позаимствовали уже привычный трехколёсный мотороллер и отправились в Бейкут. За рулём на этот раз сидела Джуди. Анинеари осталась в Маласанге, выяснять как произошла утечка информации.

     Джуди не была уверена, что сможет заменить Анинеари в качестве сборщика информации, вернее была уверена, что не сможет. Но уж мотороллер-то она водит не хуже.

     Доехав до Лонахана, Джуди предложила принцу остановиться, и пообщаться с местными жителями. Наверняка они знают всё, что происходит в соседней деревне.

     Выяснилось, что это очень правильно. Во-первых, спасённый от пиратов траулер был именно отсюда, и он уже успел вернуться. Во-вторых, корни проблем Бейкута были именно здесь, в Лонахане. Здесь уже довольно давно существовала типичная рыбацкая пуналоа, около сотни взрослых, полсотни детей, пять траулеров с экипажем по двенадцать—пятнадцать человек.

     Рядом с этой пуналоа жили несколько десятков семей земледельцев. Естественно, влюблялись и роднились. В основном крестьянская молодёжь уходила к рыбакам, ведь жизнь в рыбацкой общине куда зажиточнее, хотя и рискованнее. А лет пять назад крестьяне собрались и организовали земледельческую пуналоа. Оказывается, такое тоже бывает. Объединили свои наделы в одно большое поле, вместо отдельных хижин построили длинный дом, купили трактор с набором прицепных орудий. На трактор денег родственникам подкинули рыбаки. Жить рядом с зажиточной земледельческой пуналоа приятнее, чем с толпой нищих единоличников. Опять же и полезные вещи вроде водопровода или канализации удобнее делать совместно.

     Благодаря даже не столько материальной помощи, сколько советам и примеру рыбаков, уже давно живших общиной, земледельческая пуналоа Лонахана быстро встала на ноги. И хорошая жизнь лонаханских земледельцев стала вызывать зависть у их бейкутских соседей. И те решили тоже, по примеру соседей организовать общую жизнь. Но это вызвало недовольство местного арики. Единоличниками-то править проще, чем сплочённым коллективом, объединившимся вокруг общего трактора или общего корабля. Поэтому тот попытался нейтрализовать зачинщиков объединения, посадив под арест якобы за неуплату налога.

     Возможно, это бы сошло ему с рук, не будь в десяти километрах Лонахана рыбацким пуналоа, связанным с земледельческим множеством дружественных, любовных и родственных связей. На траулерах, ведущих промысел в опасной близости от пиратского Латангая радиостанции субсидируются страховыми компаниями. Дешевле подарить рыбакам рацию, чтобы те вовремя вызвали подмогу из Маласанга, чем выплачивать страховку за разграбленный траулер. Поэтому информация о самоуправстве ушла сразу в Ауки.

     — И что теперь будем делать? — спросила Джуди у принца.

     — Если информация подтвердится, кто-то у нас вылетит из землевладельцев, опережая звук собственного визга. Мало того, что нарушает законные права подданных отца, так ещё и противодействует коллективизации сельского хозяйства.

     — А разве коллективизация это хорошо? — удивилась Джуди. — У нас в мире вроде ничего хорошего в России из этого не вышло, а у нас в США сельское хозяйство осталось фермерским.

     — Сдаётся мне, что что-то твои учителя тебе не договаривали. Ну не может товарное сельское хозяйство жить без механизации и разделения труда. А разделение труда в пуналоа получается более естественным и эффективным чем если между всеми участниками будут товарно-денежные отношения. Вообще, обычно первое, что делают крестьяне, объединившиеся в пуналоа, это отправляют кого-нибудь из молодёжи в бизнес-школу. Чтобы у них появился специалист по закупкам, поиску покупателей и решению юридических проблем. Вот этого как раз местный арики и испугался. Он правда, не учёл того, что в Лонахане такой человек уже есть. Ну и рыбаки рядом. А у них каждый капитан траулера обязан в законах разбираться. Без этого судоводительский диплом просто не выдадут. Ладно, поехали, пора этого арики брать за жабры.

     К удивлению принца одного его имени было недостаточно, чтобы местный арики поднял лапки кверху. У него был с десяток мордоворотов, вооружённых, правда, всего лишь охотничьими ружьями и дубинками, так что, пожалуй, два матроса с самозарядными винтовками и принц с автоматическим пистолетом могли бы оторваться, прижав противника к земле и не дав прострелить шины мотороллера. Но решила дело шлюпочная рация, которую по приказу Маламехамеха один из матросов включил и начал вызывать «Арайтироа».

     Тут первым запаниковал командир «личной гвардии»:

     — Арики, это же настоящий принц! Обычные полицейские в каждом трицикле рации не имеют. А если у них рация, значит, пожалуй, и правда в Маласанге крейсер стоит и, если что, через полчаса здесь будет полсотни моряков с пулемётом. Я не хочу быть повешенным на первом же дереве за мятеж против законной власти. И ребята не хотят. — с этими словами он бросил на землю своё ружьё. Остальная команда последовала его примеру, демонстративно разоружившись.

     В общем, арики отправился в плавание в Ауки в канатном ящике «Арайтироа», а Маламехамеха после консультаций по радио с отцом, объявил Бейкут и Лонахан коронными землями, которым арики не полагается, а налоги платятся непосредственно в казну.

     Как он потом объяснил Джуди, этой тенденции намного больше лет, чем земледельческим пуналоа, которые стали возникать только с появлением в продаже тракторов. Но ещё задолго до этого стали появляться земли, где земледелием практически не занимались. Где-то бывшие пахотные земли поглотил разросшийся город, где-то всё население подалось в рыбаки и ныряльщики, которые обеспечивали сейчас, пожалуй, процентов восемьдесят производства пищи в Аалинуи. В общем всё население стало организовано в сплочённые общины. В таких случая арики становился лишней сущностью, а общинное ополчение более эффективным средством территориальной обороны чем гвардия военного вождя. В таких случаях при любой возможности земля переводилась в коронные, а бывшие землевладельцы становились чиновниками на королевском жаловании. До захолустного острова Бука это поветрие, правда, до сих пор не добралось, но лиха беда начало.

     Анинеари так и не удалось выяснить, каким образом информация о том, что в Маласанге не осталось ни одного боеспособного корабля достигла Латангая. Единственное, что она смогла предположить, это что рыбаки трепались в эфире открытым текстом, а на Латангае кто-то освоил радиоперехват. Поэтому командиру пограничного поста Маласанг было поручено поучить рыбаков использованию шифров.

     На рассвете первого же дня после возвращения «Арайтироа» из круиза вокруг Мекамуи, не успела Джуди толком выспаться на твёрдой земле, её разбудила Теамаутани:

     — Проснись, Джуди, там посольство атару прибыло.

     Посольство состояло всего из двух человек, вернее, атару, которые скромно постучались в боковую дверь королевского дворца на рассвете. Джуди с отцом и то с большей помпой прибыли, за ними в порт мотороллер присылали.

     С другой стороны, это фирменный стиль атару — появляться там где они считают нужным, как бы из ниоткуда. Главой посольства была ослепительной красоты дама по имени Лиакулунве, которая появилась в закрытом зелёном топе и юбке-брюках. Золотистые распущенные волосы, перехваченные на лбу узкой ленточкой с золотым шитьём, опускались ниже лопаток. Её спутник, Эвеанилан, был одет в удобную куртку и брюки, вроде галифе, заправленные в мягкие сапоги. У него на голове была шляпа с пером. В общем очень похоже на того атару, с которым Джуди общалась в долине пострадавшей от золотодобытчиков реки Джаба.

     Лиакулунве обменивалась с королём и старшими королевами какими-то новостями, как старая знакомая. Эвеанилан потискал Теамаутани и сказал:

     — Ну, малышка ты подросла. А где твоя старшая сестра?

     Услышав, что её отправили вести хозяйство в доме иномирного посла, он заметил:

     — Туда мы тоже нанесём визит.

     После этого пришёл черёд Джуди. Ей в первую очередь заинтересовалась Лиакулунве, долго её осматривала, а потом спросила: «Вы ещё её Великой Матери оуа-оуа не показывали?».

     Узнав, что нет, предложила немедленно ехать к лагуне Ленсо, примыкавшей к бухте Ауки с юга. Когда Джуди вызвалась сама вести транспорт, атару пригласила с собой Теамаутани, как она выразилась, в качестве эталона.

     Когда они приехали на берег, Лиакулунве, скинув с себя всю одежду, зашла в воду по пояс и выстучала что-то двумя камнями. Джуди уже неплохо понимала аалинуйскую телеграфную азбуку, но тут был явно какой-то странный код.

     Потом они все втроём уселись на пляже так, чтобы набегающие волны разбегались у их ног, а периодические более крупные волны, обдавали их прохладной водой, охлаждающей нагретые солнцем тела.

     Атару сидела молча, глядя на морской горизонт, а Теамаутани рассказывала Джуди как устроен дельфиний социум, почему Великая Мать — великая, и её слушаются все дельфиньи стаи в водах архипелага.

     Прошло примерно полчаса, и тут в море появились плавники дельфинов. Атару жестом пригласила девушек встать и вмести с ними зашла в море по грудь. К ним подплыл крупный дельфин. Его спутники держались чуть поотдаль, явно неуютно чувствуя себя на мелководье.

     Лиакулунве начала переливчато высвистывать какую-то мелодию, Великая Мать отвечала. Было очевидно, что они разговаривают, причём на одном и том же языке. Потом дельфиниха почти ткнулась носом в живот сначала Джуди, потом принцессе и долго стояла в воде почти неподвижно. После этого она вновь повернулась к Лиакулунве и долго-долго рассказывала переливчатым свистом про то, что «увидела». Потом махнула хвостом и удалилась в открытое море.

     Девушки и атару выбрались на берег.

     — Что-нибудь прояснилось? — поинтересовалась Джуди.

     — Ясно, что ничего не ясно, — абсолютно серьёзным тоном ответила Лиакулунве.

     Они вернулись в королевский дворец, и Лиакулунве долго беседовала с Джуди про то как устроена медицина в её мире и что там знают про устройство человеческого тела. После того как она поняла, что больше ничего не сможет выжать из памяти шестнадцатилетней школьницы, она передала её Эвеанилану, который оказался специалистом по истории. Во всяком случае интересовала его именно история, и, похоже, он пытался определить в какой именно момент случилась развилка, отделившая мир Джуди от мира Аалинуи. Женевьева и профессор Мюррей задавались этим вопросом ещё до экспедиции в этот мир. Поэтому тут Джуди смогла продемонстрировать знание истории, явно выходящее за рамки знаний типичной школьницы. Хотя честно признала, что вот её отец знает гораздо больше.

     Эта беседа продолжалась до самого ужина.

     За ужином Эвеанилан спросил у короля:

     — Ты позволишь Джуди разделить со мной постель?

     Тот кивнул.

     — А меня, что, спрашивать не надо? — возмутилась Джуди.

     — А ты, что всерьёз рассматриваешь возможность отказаться? — в глазах атару мелькнули весёлые искорки, и Джуди поняла, что нет, не рассматривает, даже из вредности.

     — А я? — влезла Теамаутани.

     — И ты тоже. — Атару сгрёб левой рукой в объятья принцессу, а правой Джуди. После чего встал из-за стола и потащил их обеих в бассейн с горячей водой, так впечатливший Джуди в первый вечер во дворце.

     На следующее утро Джуди и Теамаутани проснулись в гостевой комнате в объятьях друг у друга. Атару на кровати уже не было.

     — Как ты думаешь, а с кем провела ночь Лиакулунве? — спросила Джуди.

     — С папой, конечно. Это у атару этикет такой. Если посол женщина, то первую ночь она всегда полностью посвящает тому властителю, к которому послана. Вот следующую ночь она скорее всего проведёт с твоим папой.

     А Маламехамеха и Параданиари в этот раз ничего не светит. Не с той целью визит. Хотя вообще с наследными принцами она знакомится обычно задолго до их восшествия на престол. Думаю что Маламехамеха уже с ней был. Вообще она ведёт наш род уже, наверное, поколений восемь. Примерно с тех пор, как у нас начались регулярные контакты с атару и оуа-оуа.

     — А они одновременно начались?

     — Да, примерно. Атару и оуа-оуа и до того, как начали общаться с людьми между собой общались. Они нужны друг другу. Оуа-оуа умеют видеть звуком внутрь человеческих тел, что помогает распознавать болезни, но они страдают от паразитов, для удаления которых нужно иметь руки и острый нож.

     — Получается, что пара атару и оуа-оуа самодостаточна. Зачем потребовалось в этот союз включать ещё и людей?

     — А потому что люди здесь живут. И менехуна — тоже. Поэтому атару, которые превыше всего почитают жизнь, не могли не попытаться заключить союз и с этими двумя расами. И вот с того момента, когда люди перестали бояться атару и менехуна, и стали жить с ними как с добрыми соседями, у нас и пошло развитие цивилизации. До этого наши предки жили как дикари на Латангае, регулярно голодали, и даже ели друг друга. А сейчас у нас на островах живёт, наверное, раз в сто больше людей, чем тогда, и всем хватает пищи.

     — Да, — задумалась Джуди. — А у нас в мире есть легенды о существах, которых называли Добрые Соседи, и в некоторых легендах эти существа похожи на ваших атару и менехуна, но у нас считается что когда люди научились делать Холодное Железо, эти существа перестали с ними общаться.

     В этот момент зазвенел колокольчик на двери и в комнату вошёл Эвеанилан.

     Он бросил на кровать зелёное платье атару и головную повязку.

     — Джуди, примерь!

     Джуди оделась и попыталась покрутиться перед зеркалом. Увы, в Аалинуи, из-за отсутствия традиций ношения одежды, зеркал в рост человека не было даже в королевском дворце. А в зеркало для умывания много не разглядишь.

     Но атару одобрительно хмыкнул, а Теамаутани присвистнула:

     — Ну ты прям как родилась в этой одежде.

     Собственно так оно и было. Одежда, которую носили атару, очень напоминала некоторые варианты привычной Джуди европейской одежды. Правда именно в этих вариантах она здесь не показывалась. А то что она демонстрировала — футболка и шорты, бальное платье с открытыми плечами и юбкой в пол, на одежды атару походило мало.

     — Удобно? — спросил Эвеанилан после того как Джуди натянула ещё и мягкие сапожки. — Тогда пойдём.

     — Куда? — удивилась Джуди.

     — К нам в гости.

     — А может всё-таки поедем?

     — Ну что вы, люди, как больше трёх шагов идти, так норовите какую-то железяку оседлать. Тут до нашего леса не больше часа ходьбы. И атару, идущих пешком по обочине дороги никто не заметит. А вот парочка атару на мотороллере точно вызовет пересуды. Переодеваться в человеческую одежду, это же надо кожу красить, а потом отмываться. Дольше получится, чем пешком идти.

     Эвеанилан вручил Джуди зонтик, создававший небольшую тень, чтобы не напекло голову, и они пошли по дороге, по которой Джуди уже как-то ездила с Теамаутани. Примерно к середине пути Джуди проснулась настолько, чтобы начать понимать, что происходит что-то не то. Вот сейчас её переодели в костюм атару, проверили, убедились что по характеру движений её можно принять за атару и ведут куда-то в горные леса.

     Не доходя примерно двух километров до той стоянки где они в прошлый раз оставляли мотороллер, Эвеанилан забрал у Джуди зонтик, сложил его и нырнул в узкую щель между придорожными кустами, приглашая Джуди следовать за ним. Прикрывая лицо от колючих веток она протиснулась через полосу кустарников и оказалась в прозрачном лесу почти без подлеска.

     Почему-то на ветке одного из деревьев рядом с проходом висели в рядочек несколько зонтиков. Туда же был отправлен и тот, с которым шла среди полей Джуди.

     — Теперь мы всё время будем идти в тени, — пояснил атару.

     Они прошли ещё минут пятнадцать, периодически преодолевая такие же полосы кустарников. Как Эвеанилан находил те места, где колючая изгородь проходима, Джуди пока не поняла.

     И вот они оказались в лесу, где некоторые деревья были превращены в шатры, а на ветвях других виднелись какие-то огромные тёмные клубки, похожие на гнёзда.

     Они подошли к одному из шатров и спутник Джуди позвонил в такой же висящий над дверью колокольчик. Из дверей появился мужчина, который вроде выглядел и постарше Эвеанилана, но явно моложе короля. По человеческим меркам ему бы можно было дать лет тридцать.

     — Приветствую тебя, Джуди, в Светлом лесу, — сказал он. — Если бы я не знал заранее, кто ты, отличить тебя от юной атару с отдалённого острова было бы непросто. Пойдём.

     И он пригласил её в свой шатёр.

     Там внутри было что-то вроде биохимической лаборатории.

     — Вчера Лиакулунве с помощью дельфинов выяснила, чем ты отличаешься от нас в плане формы и размеров внутренних органов. Сейчас мы исследуем твой организм на несколько другом уровне.

     — А что это даст мне? — наконец преодолела ступор Джуди.

     — Что-нибудь да даст. Может быть какие-то болезни, про которые обитатели этих островов давно забыли, для тебя опасны, и надо принять предупредительные меры, может наоборот, в вашем мире есть что-то, с чем мы можем помочь. Садись вот сюда, сейчас я возьму у тебя немного крови из вены.

     Процедура взятия биоматериалов — кровь из вены, немножко кожи, мазок оттуда, мазок отсюда, была быстрой и не слишком болезненной.

     — Ты теперь сразу обратно, или хочешь посмотреть как мы живём, — спросил он, после того как этот процесс был завершён.

     — Конечно посмотреть!

     Он подозвал какую-то девочку, на вид лет десяти, и попросил:

     — Айкиривен, покажи гостье наш лес.

     — А Эвеанилан где? — удивилась Джуди.

     — Вернулся в Ауки. Он ведь в посольстве, ему нельзя отлучаться из человеческого города надолго. Наверное, они там уже пошли общаться с твоим отцом.

     Джуди хотела задать вопрос: «А как я теперь доберусь домой?», но поняла, что это глупо. Она прекрасно дойдёт и одна. А платье атару сработает как шапка-невидимка.

     Айкиривен, как и положено девочкам её возраста, была страшная болтушка. Вряд ли Джуди узнала бы так много о жизни и быте атару, если бы её сопровождал кто-то из взрослых.

     А так они слазили в гнездо на дереве, служащее спальней, побывали в кухне, учебном классе, мастерской столяра. Как выяснилось, атару тоже жили групповыми семьями, пуналоа, только вот детей на все шесть десятков взрослых, обитавших на горе над Ауки было всего двое. Кроме Айкиривен ещё примерно трёхлетний карапуз, которого она считала братом, хотя чётко указала «вот это моя мама, а вот это его. Вот это мой папа, а его папы сейчас здесь нет, он пошёл в Мэйану.

     Джуди поинтересовалась, есть ли у неё старшие братья и сёстры.

     — Конечно есть. Только они уже взрослые совсем. Вот Меларегвен на десять лет меня старше, она уехала жить на остров Макиру. В нашей общине новый атару появляется обычно раз в десять-пятнадцать лет.

     Джуди попыталась осторожно выяснить, откуда у атару берутся инструменты и лабораторное оборудование. Но тут Айкиривен сама не очень разбиралась. Что-то покупалось у менехуна, что-то у людей. А кто лучше делает стекло, кто изделия из металла и какие, этого она ещё не знала.

     Потом вдруг девочка попросила Джуди помочь ей с уроками. Джуди подозревала, что тут дело нечисто и маленькая хитрюга хочет свалить на гостью то, что должна бы делать сама. Но ей было интересно, какие домашние задания делают маленькие эльфы. Всё-таки чем больше она узнавала атару, тем больше ассоциаций с фэнтезийными эльфами приходило ей на ум.

     Как выяснилось, математика у атару была примерно такая же, как и у аалинуйцев. И многие традиционные обозначения, которые раньше Джуди приходилось просто зазубривать, когда она училась пользоваться аалинуйской математической нотацией, в языке атару оказывались вполне осмысленными сокращениями. Что касается химии, то тут уровень был совершенно другой. Если бы не Рамон, который когда-то увлекался взрывами, и забота об его безопасности не вынудила Джуди прочитать университетский учебник общей химии, она бы, пожалуй поплыла, пытаясь разобраться в заданиях, которые здесь давали примерно пятиклассникам.

     С дельфиньим языком она просто отказалась иметь дело. Сказав, что если вдруг Айкиривен нужна компания, чтобы сходить на берег и попересвистываться с этими дружелюбными созданиями, это она всегда, но сама так свистеть не умеет. К биологии юная атару даже и не попыталась привлечь свою гостью, решив что в другом мире, наверное, растут совсем другие растения.

     За этими занятиями пролетело время до обеда. Что атару едят на обед Джуди так и не поняла. Они обрабатывали пищу так, что определить из чего она приготовлена, было непросто. Но, похоже, диета была вегетарианской.

     Во всяком случае никаких следов животноводства в лесу она не заметила.

     После обеда Айкиривен проводила Джуди к тому проходу в кустарниках, который выводил на известную её дорогу и распрощалась, пригласив приходить ещё. Пролезая через колючую изгородь, Джуди заметила, что почему-то колючки не цепляются за ткань платья атару, даже наоборот расступаются, почуяв приближение зелёной ткани. И подумала, что вот так атару способны просачиваться через совершенно непроходимые кустарники, которые сами же вырастили.

     После того как офицеры «Арайтироа» принесли в технологический институт откровения Джуди по поводу радиолокации, Параданиари очень быстро вытащил туда и саму Джуди. Ей и самой было интереснее общаться со студентами и преподавателями, чем с казначеем и канцлером. Тем более что тут ей наконец удалось потанцевать под терменвокс, и даже взять несколько уроков танцев у самой Леаватиари.

     Так продолжалось неделю. А через неделю в Ауки вдруг приехала Мехеамаати и привезла приглашение посетить Подгорные Чертоги менехуна. Для Джуди и одного местного жителя, сопровождающего её.

     За ужином в королевской семье разгорелся небольшой спор, а кто именно должен быть тем человеком. Анинеари доказывала что она. Параданиари считал, что сопровождать Джуди должен мужчина, и в этом случае его кандидатура была единственной, поскольку короля бы пригласили как короля, а Маламехамеха ушёл на «Арайтироа» куда-то к берегам Исатабу.

     Теамаутани выдвигала свою кандидатуру, но не могла придумать никаких серьёзных преимуществ ни перед Анинеари, которую всё же лучше готовили к агентурной работе, ни перед Параданиари, который тоже принадлежал к династии по крови.

     В итоге выиграл все же Параданиари, поскольку его, пусть и незаконченное, инженерное образование давало надежду на то, что он увидит у менехуна больше.

     Отправились в гости к менехуна они на обычном двухколёсном мотороллере. За руль Параданиари Джуди не пустил, сказав что она легче, вот пусть и сидит сзади. Дорога к Подгорным воротам была широченная, тщательно отсыпанная базальтовым щебнем, и по ней ползли в обе стороны трактора с несколькими прицепами. Торговый оборот у Аалинуи с менехуна был довольно значительным.

     Но вот наконец дорога упёрлась в отделанную резным камнем дырку в склоне горы. Въехав туда, они увидели огромный зал, по которому в несколько рядов были проложены рельсы узкоколейки. Здесь грузы с тракторных прицепов с помощью свисающих с потолка талей перегружали в вагонетки, а потом электровоз их утаскивал куда-то дальше в чрево горы.

     Рядом с тоннелем, куда уходили рельсы, было сложенное из камней крылечко, на котором скучал привратник-менехуна в стальном шлеме и начищенной до блеска кольчуге.

     Поставив мотороллер рядом с крылечком Параданиари и Джуди поднялись к нему и принц протянул полученное приглашение.

     — Добро пожаловать! — сказал тот и гостеприимно распахнул дверь. — Посидите тут пока в комнате отдыха для грузчиков, а я доложу чтобы вам прислали сопровождающего.

     За дверью, которая потребовала пригнуться не только от рослого принца, но и от Джуди, оказалось полутёмное помещение со сводчатым потолком. Освещено оно было немногочисленными бра красновато-жёлтого в нишах стены. В середине стоял тяжёлый деревянный стол, на котором пыхтел огромный самовар, стоял поднос с бронзовыми кружками, украшенными чеканкой и ещё пара подносов, накрытых полотенцами.

     Вдоль стен располагались мягкие диванчики, на двух из которых похрапывали грузчики-менехуна в рабочих комбинезонах. Ещё один сидел у стола спиной ко входу с кружкой в руках.

     Не оборачиваясь, он махнул вошедшим рукой и сказал по-человечески:

     — Присоединяйтесь. Вот тут кипяток, вот тут бржст с мясом, вот тут — сладкие крсрщ.

     Джуди немедленно сунула нос к подносам, покрытым полотенцами.

     — Я бы тебе не советовал увлекаться кухней менехуна, — шепнул ей на ухо Параданиари. — Непривычном человеку она может испортить пищеварение.

     Но Джуди уже вытащила крсчщ, который оказался чем-то вроде круассана со сгущёнкой и вгрызлась в него.

     — Это кто тут непривычный, — пробурчала она с полным ртом. — А я наоборот по снэкам соскучилась.

     Действительно, отсутствие в аалинуйской кухне мучных изделий доставляло Джуди некоторые неудобства. Но так уж получилось, что пшеницы здесь не выращивали. Просо и рис — да, были, хлебное дерево — было. Но мучных изделий из них не делали.

     Она попробовала и бржст, который оказался чем-то вроде слойки с мясным фаршем, и посоветовала Параданиари обратить внимание именно на них.

     Минут десять они пили чай с пирожками, пока наконец через какую-то малозаметную дверь в стене в комнату не вошла девушка в почти таком же комбинезоне, как на грузчиках. Ростом она была не больше метра пятидесяти, но по ширине превосходила Джуди раза в полтора. Впрочем талия у неё была почти той же ширины, как у Джуди, но бюст восьмого размена и нижняя часть тоже весьма внушительна.

     — Кто тут гости из Верхнего Мира, — спросила она на аалинуйском. — Меня зовут Шртыгз, и я пришла, чтобы сопроводить вас к Подгорному Кругу, в который вы приглашены.

     Джуди и принц повернулись к ней.

     Она критически оглядела их, одетых в типичные для Аалинуи костюмы шорты и больше ничего, и что-то сказала грузчику, сидевшему за столом на родном языке. Тот рявкнул что-то, явно долженствующее означать «Так точно», вскочил, и открыл ещё какую-то дверь за которой оказалась кладовка. Порывшись в ней он вытащил два сложенных комбинезона и две пары рабочих ботинок.

     — Вам лучше переодеться, — пояснила девушка. — В наших подгорных ходах слишком прохладно для того, чтобы ходить без одежды, и ноги лучше защитить понадёжнее.

     Комбинезон оказался таким, что Джуди могла бы завернуться в него раза два, но с помощью ремней и пряжек его удалось как-то более-менее подогнать. У Параданиари была та же проблема, но он тоже неплохо справился.

     Кроме этого им выдали каски, сделанные из довольно тонкого металлического листа, но всё равно больше похожие на военные шлемы, чем на защитное снаряжение, на которых был укреплён фонарик.

     В общем минут через пять они были готовы следовать за первой увиденной ими настоящей менехуна-хине.

     Путь от входа пролегал через какие-то длинные коридоры, освещённые только фонарями на касках идущих, на стенах которых были видны явные следы работы каких-то инструментов. Больше половины пути составляли выбитые в камне ступени, ведущие вниз.

     Через примерно полчаса движения по таким коридорам путь преградила железная дверь. Сопровождающая легко толкнула её и дверь открылась.

     И тут же они попали словно в другой мир. Здесь стены из того же вулканического туфа были отполированы, пол выложен аккуратной плиткой, под потолком через небольшие промежутки горели лампочки.

     В стенах через равные промежутки были врезаны двери, украшенные коваными железными узорами.

     — Сейчас мы пришли в наш подземный город. До сих пор мы пробирались через технические туннели, пробитые только для удобства тех, кто занимается торговлей с Верхним Миром. А здесь мы живём.

     Ещё примерно минут пятнадцать пришлось идти по лабиринту коридоров, и наконец сопровождающая открыла дверь, ведущую в небольшую комнату, оборудованную как зал заседаний.

     Там уже сидело некое представительное собрание, примерно десяток женщин по человеческим меркам от лет сорока до глубоких старух.

     На стене висела грифельная доска в раме из полированного камня, под которой был сложен набор цветных мелков, и карта Тихого Океана.

     Сопровождающая что-то сказала собравшимся матронам, одна из них, занимавшая председательское кресло, кстати далеко не самая старшая по возрасту, что-то ответила, и девушка скромно присела с краешку стола.

     После этого председательница уже по аалинуйски обратилась к Джуди:

     — Уважаемая гостья, нам известно, что вы прибыли из иного мира через пещеру, которую сочли естественной. Не могли бы вы подробнее рассказать об этом?

     Джуди была готова к этому вопросу. Ещё с праздника равноденствия она знала, что менехуна в первую очередь интересуют не пришельцы из соседнего мира, так похожие на них самих, а тоннель, через который они пришли. Поэтому подготовилась.

     Она достала фотографии, которые были сделаны ещё Женевьевой и отпечатаны потом в Калифорнии. У Женевьевы был водоупорный смартфон, поэтому фотографии были сделаны, в том числе и, под водой, в том самом заполненном водой сифоне, через который надо пронырнуть, чтобы преодолеть проход между мирами, нарисовала на доске схему.

     — А вы маркшейдерских измерений в этой пещере не проводили, — поинтересовалась одна из дам.

     — Увы, нет. Схема довольно приблизительная.

     — Нас интересует, есть ли разница в уровне воды между двумя сторонами прохода. Лучше было бы провести, конечно, режимные наблюдения хотя бы в течение нескольких месяцев.

     — Вы хотите сказать, — догадался Параданиари, — что на разных сторонах может быть разное атмосферное давление?

     — Не только давление, юноша, — дама произнесла это слово с некоторой укоризной, мол не лезь когда серьёзные люди разговаривают. — Может отличаться ещё и притяжение земли.

     — Сомнительно, — возразила Джуди. — Если уж совпадает география архипелагов по обе стороны прохода, то и ускорение свободного падения должно совпадать. Такое впечатление, что эти миры разошлись не более тысячи лет назад. И атару всё допрашивали меня на тему возможных событий в истории, которые могли бы послужить развилкой. А вот сравнить погоду было бы интересно. У нас в мире существует теория, что деятельность людей приводит к изменениям климата.

     — И люди, и атару, — вступила в разговор самая старая из присутствующих менехуна-хине, — слишком много значения придают себе и своим действиям. Деятельность людей — слишком незначительный фактор в геологии планеты, чтобы привести к формированию новой реальности. Скорее надо искать извержение вулкана, падение астероида или ещё какой крупный катаклизм планетарного масштаба, который случился в одной истории и не случился в другой. И уже, найдя его, думать, как это могло привести к тем различиям в человеческой истории, которые мы наблюдаем. Я бы начала от точки, строго противоположной по отношению к точке прохода. Что у нас там?

     — Атлантическое побережье Африки, выход пустыни Сахара к океану, — быстро ответила Шртыгз, которая вытащила со стоявшей неподалёку от её места полки атлас и уже довольно давно листала его.

     — Вроде абсолютно тектонически спокойное место.

     Обсуждение межмирового портала продолжалось ещё некоторое время.

     Потом председательница круга сказала:

     — Спасибо, мы получили от вас ту информацию, которую хотели. Теперь, в качестве ответной любезности мы предоставим вам доступ к тем знаниям, которыми владеем мы. Шртыгз покажет вам наши книгохранилища, ответит на ваши вопросы и поможет с переводом.

     Первый же вопрос, который Параданиари даже не успел высказать, Шртыгз поняла без слов, по одним взглядам.

     — Параданиари, я достаточно хорошо знаю обычаи Верхнего мира, чтобы понять, что тебя интересует, а как бы пообщаться со мной более тесно. Я не скрою, что мне тоже интересно каковы в постели люди сверху. Наши ребята, которые ходят туда строить, рассказывают про девушек из Аалинуи разное. Но мы не для того сто лет скрывались от ваших взоров, чтобы ты потом рассказывал, что был первым человеком, увидевшим менехуна-хине и в тот же вечер затащил её в постель. Поэтому, увы…

     — Шртыгз, — вмешалась Джуди. — А с атару у вас в этом плане как? От них вы вроде не так тщательно скрываетесь.

     — С атару мы какие-то совсем разные. Настолько что ни у одной из сторон просто желания не возникает. В этом смысле удивительна ты, которую мастер Брфрш описал как похожую на нас, а сейчас ты выглядишь куда больше похожей на атару-хине.

     — Ну не знаю. Может быть если ты поживёшь на поверхности месяц-другой и будешь аккуратно ненадолго подставлять свою кожу солнцу, не давая ему обжечь тебя, то через некоторое время твоя кожа тоже станет такого же цвета, как у меня сейчас, и будет легко переносить солнечные лучи. А может и нет. В моём народе есть люди которые легко темнеют под действием солнца, это у нас называется «загорать», а есть такие, которым это не светит. Я, кстати, загораю довольно плохо. Но аалинуйские целители, возможно с помощью атару, придумали способ облегчить мне адаптацию к тропическому солнцу. И сейчас я выгляжу так, как многие мои соотечественницы, обитающие в средних широтах, мечтали бы, но у не получается. Но, подозреваю что с этой темой лучше обратиться к атару. Я просто не знаю соответствующих слов на ваших языках. А они меня недавно очень детально исследовали.

     — Ага, — улыбнулась девушка-менехуна. — Нам эти материалы передали, и только после этого Подгорный Круг решил послать тебе приглашение.

     — Теперь по поводу межмировых проходов, — спросил Параданиари. — Сколько миров вы знаете, насколько интенсивно с ними торгуете, и умеете ли сами открывать проходы, или только используете существующие?

     — Ого, — отреагировала Шртыгз. — Какие интересные выводы о нас ты сделал. Откуда?

     — Ну я же всё-таки принц. Экономику Аалинуи я вынужден был выучить очень неплохо. И геологию тоже. Поэтому я вижу что торговля с нами ну никак не покрывает всех ваших потребностей. Что-то вы, конечно, можете добыть или вырастить сами, но довольно немного. Значит кроме нас у вас есть ещё какие-то торговые партнёры. А море и воздух вокруг контролируем мы. Значит торговать с кем-то ещё вы можете только через межмировые проходы. А ещё я тут внимательно слушал как ваши советницы расспрашивали Джуди про пещеру Кибакиба. Так не обсуждают феномены, которые раньше не встречались. Так обсуждают обнаружение ещё одного примера явления, которое хорошо известно.

     — Ну гордись своей проницательностью, — ехидно отозвалась она. — Всё именно так. Миров существует бесконечное множество. Создать портал искусственно можно, хотя и сложно. Разрушить тоже, и проще. Создавать портал в заранее заданный мир мы пока не умеем. Из тех нескольких тысяч миров, в которые мы пробовали создавать порталы, наладить более-менее осмысленную торговлю удалось с пятью. Ещё в нескольких десятках, наверное, можно это сделать с вашей помощью. Там наши острова необитаемы или населены дикарями, не интересным ни как поставщики, ни как покупатели. Если там создать колонии людей, которые построят мореходные корабли, то, вероятно, можно добраться до интересных ресурсов или рынков.

     — А какая-нибудь книга по теории порталов, со схемами и математикой есть? — спросила Джуди.

     — Конечно. Но… Ох, ведь мне же только что Подгорный Круг выдал допуск на любые книги. Так вообще «Иллюстрированная физика порталов» Шрндб Брщта лежит в зале ограниченного доступа. Но с вами обещали поделиться всеми знаниями, которые мы имеем. И этими тоже. Пошли.

     Шртыгз подхватила со стола листок, которым её снабдили матроны, прежде чем они трое покинули собрание, и повела их в библиотеку.

     Она решительно шла по коридору, почти бежала и принц с Джуди немного приотстали. Джуди улучила минутку и шепнула принцу на ухо:

     — Параданиари, тебе приходилось когда-нибудь ухаживать за девушками?

     — Нет, — признался тот, — у нас обычно с этим не рассусоливают. Да — да, нет — нет.

     — А тут явно картина, что девушка сама хочет быть соблазнённой, но какой-то глупый принцип мешает. Попробуй, у тебя получится, ты умеешь быть внимательным.

     Джуди и сама редко бывала объектом длительного ухаживания, поэтому аалинуйская простота нравов ей пришлась по сердцу. Но она хотя бы теоретически знала, как это делается. Так что, пока они шли по коридорам и лестницам, она кое-чему сумела принца научить.

     Наконец, Шртыгз остановилась около тяжёлой двустворчатой двери с блестящей медной табличкой на ней, и аккуратно, не производя лишнего шума, открыла её. Внутри оказалось библиотека. Столы читального зала, стойка библиотекаря, ящики каталогов вдоль стен.

     Библиотекарем работал мужчина, пожилой, с седой бородой. Увидев подпись и печать на листке, он поворчал немного для вида, потом достал из ящика стола связку ключей, отпер какую-то боковую дверь и пустил их в длинный-длинный, скорее не зал, а коридор, стены которого были уставлены книжными шкафами, а посредине располагались узкие столики с сиденьями с одной стороны.

     Нужная книга нашлась примерно на третьей сотне метров этого коридора. Она представляла собой довольно большого формата том в твёрдой обложке оклеенной светло-серой тканью с чёрно-голубой схемой портала.

     Внутри было довольно много чёрно-белых схем и вполне понятных формул. Математика у менехуна тоже была позаимствована у атару.

     К сожалению, возможности перевести всю книгу на аалинуйский времени не было.

     Поэтому пришлось сесть втроём рядом с книгой, Шртыгз в середине, а принц и Джуди по бокам, и работать над книгой совместно. Принц воспользовался ситуацией, его рука очень быстро оказалась на талии девушки-менехуна и, делая вид, что заглядывает ей через плечо на страницу, он дышал ей в ухо.

     Один из способов разрушения портала врезался Джуди в память. Собственно портал, окно между мирами имеет рамку золотистого цвета. Если как-то нарушить целостность этой рамки, то портал разрушится. Камешки составляющие рамку, при этом довольно легко двигаются в плоскости портала. Но такое разрушение приводит к сильному взрыву и обрушению коридора на несколько метров в обе стороны.

     Методы создания портала Джуди слушала с гораздо меньшим интересом. Для этого были нужны громоздкие механизмы, приложение большого давления. Увидеть свежим взглядом какой-то способ фокусировки, позволяющий отрыть портал не куда попало, а в какой-то уже известный мир ей не удалось.

     — А что-нибудь про сравнительную историю цивилизаций разных параллельных миров у вас тут есть? — поинтересовалась она, когда с физикой порталов было покончено.

     Эта книга нашлась в том же зале ограниченного доступа. Она стояла на шестой полки снизу и Шртыгз совсем собралась идти за стремянкой, но тут вмешался более рослый Параданиари, и легко достал нужную книгу, протянув её более низкорослой коллеге. Руки его и девушки соприкоснулись над книгой и Джуди могла поклясться, что видела проскочившую искру. Она выхватила книгу и потащила её на стол, невзначай толкнув принца локтем.

     Тот понял всё правильно и поцеловал менехуна.

     Через некоторое время им всё же удалось вернуться к книге. Ничего особенно интересного Джуди в ней не нашла. Те миры, в которых была образована глобальная геополитическая система с большими континентальными государствами, как правило были описаны мгновенным снимком. Вот открыли мир, вот получили сведения о его истории, вот портал закрыли. Для того чтобы с миром начали торговать, требовалось чтобы государства в нём были достаточно небольшими.

     Закончив с этой книгой, Джуди предложила на сегодня прекратить исследования библиотеки и отправится переваривать полученную информацию.

     — Расскажи о себе, — попросил Параданиари девушку-менехуна, не выпуская её из объятий. — Про меня ты знаешь, я младший сын короля Аалинуи, учусь на инженера, служу инспектором корабельного регистра, а ты кто?

     — А я дочь Хртщр, самой молодой из матрон Подгорного круга. Тоже учусь, но не на инженера, а на управленца. Ну и выполняю мелкие поручения матери. А ещё у меня есть дочь, ей на днях шесть лет исполнилось.

     — А тебе? — поинтересовалась Джуди.

     — Двдадцать два.

     — И не рано было в таком возрасте ребёнка заводить?

     — Рано, — вздохнула Шртыгз. — но это политика. В Подгорный круг можно принять только женщину, у которой есть внучка. Поэтому когда встал вопрос, что в Круге нужна моя мама, меня очень просили все старшие матери нашего клана. Пришлось вынашивать и рожать.

     — А отец кто?

     — Ну это же девочка! Понимаете, у нас высших семей очень немного. И если бы мы рожали дочерей от сыновей равных нам матрон, мы бы выродились очень быстро. Поэтому есть правило — дочерей только от простолюдинов. Сыновей иногда можно. Тогда у меня никаких знакомств за пределами высшего круга не было, поэтому я просто пошла в шахтные дворы и отдавалась там шахтёрам за мелкую монету, пока не понесла. Так все делают.

     — А если бы родился мальчик, — поинтересовалась Джуди.

     — Ну ты как не из Аалинуи, — удивилась Шртыгз.

     — Не из Аалинуи и есть, — влез принц. — Джуди никто не рассказывал всех подробностей как работают импланты, созданные атару. Сказали что пока не захочет беременеть, ни о чём думать не надо, и ладно. А то что оно позволяет не только предотвращать беременность вообще, но и выбирать ребёнок какого пола будет зачат, это об этом у нас говорить неприлично. Такое вмешательство в дела Паоро и Хаумеа считается недопустимым. Разве что когда известно, что есть наследственная болезнь, сцепленная с полом. Хотя, конечно, все, росшие с детства на наших островах про это знают. А у вас, значит не так?

     — У нас есть другая традиция. Если женщина рожает ребёнка с полом по выбору, то через некоторое время она рожает ребёнка противоположного пола — тоже по выбору. Я, правда, этим ещё не занялась, вот окончу университет, буду вынашивать мальчика. Тем более что есть неплохой кандидат в отцы. На инженерном факультете учится один парень, за которым нет древнего рода. Его мать на грибной ферме работает, а сам он был замечен как талант учителем начальной школы и попал в университет за счёт собственных способностей. Рожать от него дочь всё равно нехорошо, поскольку хоть он и из народа, формально уже университетский. А сына можно. Вот, давай я тебя, Джуди, с ним познакомлю. А то мне как-то неудобно, что мне поручили вас обоих, а я всё своё внимание посвящаю Параданиари.

     Шртыгз решительно изменила направление движения, и вскоре они оказались в точке пересечения коридоров, где образовался небольшой зал, ярко освещённый и уставленный кадками с растениями. Здесь на скамейках сидели юноши и девушки, в основном с книгами, кто-то негромко играл на каких-то музыкальных инструментах, кто-то даже под это танцевал.

     Шртыгз быстро оглядела присутствующих, и решительно подошла к скамейке, на которой сидел парень с книжкой. Она нежно коснулась рукой его волос, обращая его внимание на себя:

     — Знакомься, это гости из Верхнего мира — Джуди и Параданиари. Ребята, это Гщврлг. Гщврлг, пошли с нами ужинать в «Щбрнк».

     — А не дороговато? — замялся парень.

     — Круг платит. Это же гости из Верхнего Мира, а я их сопровождающая. Тебя тоже как-нибудь по бухгалтерии проведём.

     Она повернулась к Джуди и Параданиари:

     — Понимаете, Гщврлг очень щепетилен. Сам он небогат, живёт только на стипендию, но очень не любит когда я за него плачу. Хотя я дочь матроны Круга, и с карманными деньгами никогда проблем не имела. И вообще у нас нормально, когда девушка платит в ресторане за парня.

     Они прошли через арку и из тихих коридоров университета попали на шумную торговую улицу. Здесь тёк довольно густой поток народа, над дверями висели вывески, некоторые двери представляли собой прилавки, к которым выстраивались небольшие хвосты.

     Ресторан представлял из себя нишу в стене, практически расширение коридора, и никакой границы между потоком прохожих и сидящими за столиком не было. В глубине зала разместился музыкант-одиночка, оснащённый десятком разнокалиберных барабанов и медными тарелками и исполнял довольно затейливый, хотя и ненавязчивый ритм.

     Джуди поинтересовалась, что тут больше всего похоже на повседневную еду менехуна. Шртыгз ткнула несколько пунктов в меню.

     Гщврлг возразил:

     — Ну разве это повседневная еда?

     — Ты не забывай, — ответила ему девушка, — что люди из Верхнего мира непривычны к нашей кухне. Им не надо пока нашей повседневной еды. Им надо что-то более-менее привычное наверху, но с подгорным колоритом.

     От работы в библиотеке у Джуди разыгрался неплохой аппетит, а Шртыгз и Параданиари просто сгорали от нетерпения. Гщврлг от остальных тоже не отставал, так что ужин закончился быстро.

     — Развлеки, пожалуйста Джуди, пока я занимаюсь с гостем-мужчиной, — сказала Гщврлгу Шртыгз когда они вышли из ресторана.

     — Но где? — поинтересовался парень.

     — Держи, — Шртыгз вытащила из кармана небольшой ключ, потом нагнулась к уху Гщврлга и что-то шепнула. — А мы будем в комнате, выделенной гостям.

     — Что тебе тут показать, — спросил Гщврлг, а его рука, не теряя времени, скользнула на талию Джуди.

     — Что хочешь, — улыбнулась она. — Хоть узоры на потолке комнаты Шртыгз. Кстати, почему это она дала тебе ключ от своей комнаты? У тебя своей нет?

     — Мальчики живут в комнатах по четыре-шесть человек, — объяснил менехуна. — И если девушка принимает приглашение в комнату мальчиков, то это значит что она хочет покувыркаться со всеми сразу. Если же девушка приглашает мальчика к себе, значит он её и только её. То есть ключ скорее дали тебе… — он замялся.

     От Джуди его заминка не укрылась.

     — А что она тебе потом на ухо шепнула?

     — Сделай копию, — признался он. — То есть это значит, что потом, когда вас на горизонте не будет, она будет рада принимать меня у себя.

     Гщврлг прицепил ключ к цепочке охватывающей его пузо. Там уже висело штук пять разных ключей.

     — Это всё подарки девушек? — невинным тоном поинтересовалась Джуди.

     — Ну… — там есть и ключ от моей комнаты. Обычно его носят в кармане, но когда у тебя уже есть чем похвалиться, свой ключ многие цепляют туда же. А я довольно популярен у девушек из высоких родов. Потому что со мной можно просто щебетать, а не думать о том, как будет воспринято каждое слово с точки зрения высокой политики.

     — А если вы с Шртыгз рассоритесь?

     — То я торжественно верну ей копию ключа от её комнаты, и она повесит её на стену в этой самой комнате. Вот придём туда, увидишь сколько у неё было уже закончившихся романов.

     — Ага, вот и слесарь, — сказал Гщврлг, указывая на вывеску с изображением ключа, ножа и ещё каких-то стилизованных бытовых предметов. Сейчас сделаем копию ключа и пойдём пробовать.

     — А слесарь он простолюдин или нет, — шёпотом поинтересовалась Джуди.

     — Это тебе Шртыгз рассказывала про обычаи размножения у высоких матрон? Вообще можешь не шептать, тут скорее всего никто верхнего языка не знает, не университет всё-таки. Слесарь — это средний класс. Он зарабатывает, пожалуй, не больше шахтёра, но у шахтёра работа куда более тяжёлая и опасная. Шахтёры хотя и считаются простыми людьми, реально высшие среди низших. Скажем работники грибных ферм или даже рабочие, обслуживающие вентиляцию в жилых пещерах, живут куда беднее шахтёров.

     — А она говорила, что отдавалась шахтёрам за мелкую монету.

     — Это для дочери матроны Круга серебряный чрзг — мелкая монета. А моей маме на грибной ферме платят по два чрзга в неделю. Мне же, пока меня не заметили учителя, и не стали целенаправленно тянуть в университет, даже медный гхрзд заработать надо было целую вахту в вентиляционном посту просидеть. Понимаешь, жизнь у нас устроена так — комнатами, шахтами и так далее владеют только женщины. Вот и этой слесарной мастерской владеет на самом деле хозяйка соседней одёжной лавки. Но это маленькие лавки, семейное хозяйство. Здесь между хозяйкой и работником нет денежных расчётов, всё общее.

     Это и называется средний класс. В нём у женщин есть постоянные мужчины, у кого один, у кого двое-трое, и детей они рожают от них.

     А вот есть правящие роды, которые владеют шахтами или грибными плантациями. Тут тебе уже Шртыгз уже рассказала про то откуда у них дети берутся.

     — Ага, — ехидно усмехнулась Джуди. — Она сказала, что присматривается к тебе как к отцу своего сына. Потому что, мол свежая кровь.

     — Да, что-то, видимо, есть противоестественное в системе, когда ребёнок знает только мать, но не отца. У матрон так положено, что если ребёнок от простолюдина, никакого способа определить от кого именно, не должно быть. Поэтому обычно они ребёнка зачинают в публичных домах для шахтёров. Опять же шахтёр, это гарантия здоровых генов. Слабосильного или дурака в шахту не возьмут. Но почти каждая матрона рожает сына от кого-нибудь из своего круга. Конечно, такие как я, сочетающие свежую кровь с приличным воспитанием, ценятся, — и Гщврлг довольно побренчал цепочкой с ключами.

     — А на грибных плантациях у вас и мужчины и женщины работают?

     — Почти только женщины. Мужчины почти все кто потолковее, но сил для шахты не хватает, уходят в обслуживание труб. И женщины с плантаций в основном с ними дело и имеют. Конечно, любая девчонка с фермы мечтает стать шахтёрской проституткой. Но все понимают, что это ненадолго. Лет пять-десять и надо с этой работы уходить. Это только матроны высшего света способны и в сорок лет выглядеть так, чтобы привлечь внимание шахтёра. Но на это больше денег уйдёт, чем телом заработаешь.

     А там либо возвращайся на ферму, либо, если сумела накопить денег, открывай какую-нибудь лавочку.

     За этим разговором Джуди не заметила, как они покинули торговую улицу и вернулись в тихие коридоры университета. Поднявшись на пару ярусов выше, они оказались в узком коридоре с частыми пронумерованными дверьми по бокам. Цифры Джуди опознала, так как и менехуна, и аалинуйцы пользовались одними и теми же цифрами, изобретёнными атару.

     И вот уже Гщврлг торжественно отпер новым сделанным ключом комнату. Комната была небольшая, метров, наверное шесть. В ней с трудом умещались широкая кровать и письменный стол напротив неё. По одну сторону от двери в ногах кровати шкаф для одежды, по другую — выгородка с санузлом. Поскольку в подземных домах менехуна нет необходимости в окнах, между изголовьем кровати и письменным столом место занято небольшим стеллажом с книгами. Ещё книги на полках подвешенных над столом, и такой же стеллаж напротив ног кровати.

     Освещалась комната лампочками, спрятанными за изголовьем кровати и направленными в потолок.

     — Я думаю, тебе интересно будет порыться в одёжном шкафу Шртыгз, — сказал Гщврлг.

     — Ну как-то неудобно без хозяйки. И всё равно ведь ничего не пойму. Как я посмотрела на торговой улице, вы все ходите в одинаковых комбинезонах.

     — Ну ничего себе одинаковых! — возмутился юноша. — вот посмотри, мой комбинезон из тёмно-зелёного бархата. Это признак человека, который занят книжной работой, такие носят университетские и мелкие чиновники. На тебе сейчас униформа экспортной компании. Что-то такое что одновременно демонстрирует зажиточность, и не особенно пачкается при физической работе. Особенно в сочетании с белой наглаженной блузкой. Это образ инженера, который не гнушается сам взяться за гаечный ключ или менеджера, которому изредка приходится лазать по штабелям ящиков с товарами. Твой спутник был одет так же.

     — Ну да, — пояснила Джуди. — эти комбинезоны нам выдали в комнате отдыха грузчиков на входе в пещеры.

     Гщврлг протянул руки к поясу Джуди и начал его расстёгивать.

     — А вот размер подкачал. Одежду такого класса обычно подгоняют по фигуре, а тебя можно в это два раза завернуть.

     — Ну я же не менехуна, — ответила она. — У меня совершенно другое телосложение, там на складе скорее всего не нашлось ничего подходящего размера.

     — Шртыгз сегодня была одета так, как ходят геологи или маркшейдеры. То есть добротно, но с учётом того что может понадобиться лазить в грязи. Это такой особый шик носить чистую геологическую одежду даже если не собираешься никуда за пределы обитаемых пещер. Поскольку так одеваются только те, у кого есть на это право. Вообще она у нас часто выполняет всякие не слишком афишируемые поручения, поэтому в этом шкафу мы запросто можем найти заляпанный герметиком комбинезон сантехника и даже одежду работницы грибной фермы. Там комбинезонов не носят, поскольку надо постоянно возиться в питательной среде, а она отмывается от кожи куда лучше, чем отстирывается от ткани.

     Примерно через неделю после возвращения от менехуна, Джуди опять работала в университете, пытаясь рассказать Леаватиари про достижения вычислительной математики своего мира, которых сама толком не понимала.

     Вдруг ей в голову пришла мысль: Леаватиари это не только профессор математики, но ещё и жрица Атеа. И если мучит вопрос, на который нельзя дать ответа рациональным путём, то, может, имеет смысл обратиться к служительнице богов?

     — Леаватиари, мне нужно духовное руководство. Когда я обходила храмовый комплекс в ночь Солнцестояния, мне показалось что Атеа, это наиболее подходящий мне бог. Поэтому я обращаюсь к тебе.

     — Тебе просто понравились мои танцы под терменвокс, — усмехнулась Леаватиари. — Вот не помню такого случая, чтобы к Атеа приходили в твоём возрасте. Обычно в шестнадцать лет люди слишком живут чувствами, слишком укоренены в плотном мире, чтобы обращаться к Безначальному Космосу, средоточию чистой логики и безличного интеллекта.

     — Так моя проблема именно в том, что я не знаю в каком именно мире я укоренена. В том, в котором я родилась и выросла, или в этом. И ничто кроме чистой логики не может мне подсказать ответ.

     — Нет, логика тут не поможет. Ты знаешь логику достаточно хорошо, и если бы ты могла сформулировать все исходные посылки, то вывод сделала бы сама, не обращаясь к Атеа. Атеа отвечает на вопрос «как», а ты задаёшь вопрос даже не «зачем», а «что». Тут надо обращаться, пожалуй к даже не к Ронго, а к Паоро.

     — Менехуна, а они знают о порталах между мирами больше людей, обращаются к Пеле.

     — Они всегда обращаются только к Пеле и Факахоту. Живя в недрах Земли они зависят от милости Пеле, поэтому даже то, что касается Паоро, у них идёт через Пеле. А мы, люди, живём на стыке всех стихий — Земли, Океана, Воздуха и Космоса. Поэтому, езжай-ка ты в Мэйана и обратись там к Мехеамаати.

     — Вот просто так прийти с улицы и обратиться?

     — Ну, во-первых, ты не просто так. Ты из королевской семьи, ты дочь посла иного мира, ты человек, на которого обратили внимание и атару и менехуна. Так что для храма Паоро ты не человек с улицы, а довольно важное звено в цепи событий. Во-вторых, храмы на то и храмы, чтобы человек с улицы мог прийти туда со своими вопросами. Ты же ищешь не ответов, ты ищешь помощи по их поиску. А это то, что Храм всегда обязан предоставить.

     Поэтому, закончив работу в лаборатории, Джуди оседлала мотороллер, и поехала на юг.

     Приехав в Мэйану, она критически оглядела себя и отправилась сначала в храм Ронго-Маи. Храм бога ныряльщиц располагался на берегу бухты и там было предусмотрено место для купания.

     Только после этого, надев традиционную юбочку из листьев, Джуди вошла в храм Паоро.

     Её действительно моментально провели к Мехеамаати. Та выслушала сбивчивый рассказ девушки и сказала:

     — Есть такой обряд — берём с полки случайную книгу, открываем в случайном месте и читаем. Давай, ты попробуешь.

     — Я согласна, — ответила Джуди, подумав, что в её мире подобные обряды тоже существуют.

     — Хорошо, Пойдём в храм Ронго, там общая библиотека всех храмов. Ты, соединяющая миры и народы, слишком значима, чтобы твой вопрос можно было задавать не в центральном книгохранилище.

     — Соединяющая миры и народы? — удивилась Джуди. — Это кто и когда меня так назвал.

     — Я. Сейчас, — спокойно ответила верховная жрица Паоро. — Посмотри сама — ты пришла из другого мира. Ты, а не твой отец рассказываешь нашим инженерам про технику того мира. Значит, соединяешь миры именно ты. А что касается народов — вспомни, как тебя здесь менехуна приняли за женщину своего народа. Вспомни, как атару одели тебя в свои одежды и ты стала неотличимой от них. Значит по крайней мере три народа — канака, менехуна и атару, ты соединяешь. Пошли.

     Они пошли в храм Ронго, в задних помещениях которого было расположено книгохранилище. Мехеамаати критически оглядела Джуди, на которой кроме юбочки из пальмовых листьев были надеты наручные часы и тоненькое золотое колечко и решительно сказала:

     — Снимай.

     — Что? — удивилась Джуди.

     — Всё. Пусть на тебе не останется ни кусочка металла, ни ниточки ткани, ни кусочка мёртвого дерева.

     Джуди выполнила это приказание, сложив все свои вещи на стол библиотекаря. Жрица извлекла откуда-то полоску замши, и завязала Джуди глаза. Потом вывела её на середину зала и несколько раз прокрутила вокруг собственной оси, так что та потеряла всякое представление о том, где что находится.

     — Теперь иди вперёд, пока не упрёшься в книжные полки.

     Шаг, второй, третий, двадцатый. Какой же всё-таки большой этот зал.

     — Подними руки вверх, и коснись самой высокой полки до которой дотянешься. Теперь наклонись вниз и коснись нижней полки. Теперь сделай шаг назад, и выбери книгу с одной из этих полок.

     Джуди на секунду задумалась, а потом нагнулась и взяла приятно холодящий кожаным переплётом руку том со второй полки снизу.

     Жрица быстрым шагом подошла к ней и сняла кожаную повязку с глаз:

     — Открывай и читай.

     — Бывает, случается с человеком такое, что нужно ему выполнить то, что не по силам ему. И если желание выполнить это достаточно велико, чтобы не жалко было ничего, тогда может человек призвать силу Пеле, сказав: «О, Пеле, отдаю я тебе свою жизнь и посмертие, тело и душу, желания и страхи, разум и чувства». И явится тогда богиня в ярости своей и в выполнит желание призвавшего. По силам ему будет поднять землю со дна морского или погрузить её на дно, засыпать город слоем пепла или смыть его великой волной. Но плата за это будет именно такова, как сказано.

     — Интересная книга тебе выпала. Эти легенды записаны триста лет назад и считаются тайным знанием, которое не стоит читать даже жрицам младших степеней посвящения. А уж человеческие жертвоприношения у нас не практиковались лет пятьсот. А здесь описано именно жертвоприношение, причём добровольное. Ну, что, повторим? По традиции гадать надо три раза.

     Во второй раз Джуди, сняв повязку, обнаружила в руках у себя книгу, которая существовала и в её мире. Кодекс Бусидо. И естественно, открылась она на словах:

     «Я постиг, что Путь Самурая — это смерть.

     В ситуации «или—или» без колебаний выбирай смерть. Это нетрудно. Исполнись решимости и действуй. Только малодушные оправдывают себя рассуждениями о ом, что умереть, не достигнув цели, означает умереть собачьей смертью. Сделать правильный выбор в ситуации «или—или» практически невозможно.»

     Третья книга была описанием обычаев дельфинов.

     «Оуа-оуа не создают государств. Каждая стая самодостаточна и у них нет нужды выбирать общего вождя.»

     Мехеамаати почесала в затылке:

     — С тех пор как я тут была младшей жрицей, не помню чтобы выходило столь запутанное пророчество. Ты что-нибудь поняла.

     — Что-нибудь поняла, — ответила Джуди. — Теперь мне надо научиться с этим жить.

     И добавила про себя: «или умирать».

     Август месяц близился к концу и Джордж Мюррей за собирался домой. Король предложил доставить посольство к острову Аар на «Арайтироа» и посол с благодарностью принял это предложение. И вот Джуди с отцом помахали с вершины горы стоявшему на рейде кораблю и полезли в пещеру.

     Собранные за лето коллекции составили несколько больших рюкзаков, поэтому потребовалось пять ходок для того, чтобы их все перетащить на ту сторону.

     Из рюкзака, припрятанного на той стороне пещеры Мюррей вытащил спутниковый телефон, проверил заряд в аккумуляторе и позвонил, отойдя от костра, где возилась Джуди на десяток метров.

     Через пару минут он вернулся, и сказал:

     — А теперь разбиваем палатку и ждём.

     — Чего ждём? — удивилась Джуди.

     — Не чего, а кого. Дядю Оливера.

     — Он-то тут причём?

     — Ну вообще план второго этапа экспедиции был согласован ещё до защиты Женевьевы. Теперь, поскольку её информация подтвердилась, его вполне можно привести в действие. Сейчас Оливер ожидает в Порт-Вила, это отсюда 500 км, и у него там есть Белл Оспрей. Так что часа через полтора он будет здесь со взводом морпехов. Потом мы перекинем несколькими рейсами груз и начнём создавать форпост на той стороне.

     Надо наладить интернет-канал через портал, а на той стороне организовать связь на коротких волнах, чтобы можно было дотянуться не только до Аалинуи, но и до Фиджи. Сама понимаешь, подводные кабели и спутники на той стороне — дело не одного десятилетия.

     — А как предлагается всё это окупать?

     — Одних контрацептивных имплантов атару за глаза хватит, чтобы окупить посылку сюда авианосной ударной группы. Но мы, надеюсь, обойдёмся куда меньшими затратами. Пошли расчищать площадку.

     Через час на с трудом расчищенный от кустарника квадрат опустился белоснежный вертолёт. Из него выбрался дядя Оливер в форме с нашивками полковника, два десятка морпехов и трое солидных людей в белых тропических костюмах — двое мужчин и дама.

     Джуди кинулась Оливеру на шею. Тот несколько смутился такого открытого выражения эмоций:

     — Джуди, девочка, мы же при посторонних. Как ты выросла, — он взял её за плечи, отодвинул от себя на длину вытянутых рук и покрутил вправо-влево. — загорела, окрепла. Да и тебе, Джордж, эта экспедиция, похоже, на пользу пошла.

     После этого Оливер представил Мюррею господ в костюмах. Мужчина постарше и дама были представителями фармацевтических компаний, а второй мужчина, помоложе, — инженером в области марикультуры. Вот он стал интересоваться у Джуди особенностями устройства рыбацких пуналоа в Аалинуи. Та сначала отнеслась к нему настороженно, но вскоре поняла что им движет искренний интерес, и предложила сходить на ту сторону, мол там проще будет что-то объяснить.

     Оливер, было, предложил отправить с ними в сопровождении парочку морпехов, но Джордж замахал на него руками. Мол, а вдруг «Арайтироа» ещё не ушёл из области видимости.

     На другой стороне Джуди продемонстрировала как можно подозвать дельфинов. Дельфинья мать обсвистела её спутника и сказала: «Нехороший человек, мутный». Выслушав этот вердикт девушка спросила:

     — А сколько человек работает в вашей компании?

     — Тысяч пятнадцать.

     — А решения вы принимаете самостоятельно, или должны консультироваться с высшим менеджментом?

     — Эх, — вздохнул инженер. — Где же сейчас найдёшь компанию, которая простому инженеру бы делегировала принятие решений. В наше время постоянного онлайна шагу нельзя ступить, без ведома начальства.

     Они вернулись на свою сторону.

     Там морпехи уже поставили большую палатку, и в ней Мюррей повесил экран и начал читать для прибывших лекцию об обычаях Аалинуи, затрагивая и атару с менехуна.

     — Какой ужас, — отреагировали мужчины, включая Оливера. — Сочетание дикарских языческих обычаев с каким-то социализмом. Авторитарные правители, страшный разврат, и эти групповые семьи-общины.

     — Вы не понимаете, — возразила дама. — Это же рай феминизма. Смотрите, и марикультура у них женская, и спецслужбу возглавляет женщина, и идеальная контрацепция, а у менехуна вообще матриархат.

     — У меня уже есть план, что с этим делать, — стал рассказывать Мюррей. — В экономике Аалинуи есть довольно большой рыночный сектор. Можно опираться на него. Конечно, потребуется массированная пропаганда демократических ценностей. Но нам это удалось в СССР, думаю, что удастся и здесь. Вот с проповедью христианских ценностей тут будет хуже. Эти ценности теряют позиции и у нас в Штатах, поэтому я не уверен что мы готовы вести наступление здесь.

     Джуди подумала, что зря Паоро не подсунула ей третьей книгой Ветхий Завет. Впрочем, ему в храмовой библиотеке было просто неоткуда взяться.

     Следующей её мыслью было то, что мир Аалинуи не менее опасен для её родного мира, чем наоборот. Судя по тому что говорила эта дама, а если по-честному, то судя и по отношению к Аалинуи и Женевьевы, и самой Джуди, кое-какие черты этого мира очень привлекательны для американцев. Но эти вещи, которые работают на небольших островах, где ещё внимательно следят за тем, чтобы размеры пуналоа не превысили числа Данбара, окажутся разрушительными для трехсотмиллионного континентального государства. То есть Соединённые Штаты Америки сначала сожрут и переварят Аалинуи, а потом отравится. И не будет ни не такой уж плохой Америки, которую Джуди любила с детства, ни Аалинуи, которую она успела полюбить за несколько месяцев.

     Она тихо выскользнула из палатки, нашла в наступившей темноте налобный фонарь, прокралась к пещере, ощупью спустилась до воды и только там включила фонарь.

     Нырнула.

     Вот золотистая рамка, разделяющая миры. Она встала в рамке, уперевшись ногами в её нижнюю часть, и вытянув руки вверх. Мысленно прочитала: «О, Пеле, отдаю я тебе свою жизнь и посмертие, тело и душу, желания и страхи, разум и чувства» и изо всех сил дёрнула вниз торчащую из скалы золотистую плитку.

     Земля сотряслась под ногами стоявших в палатке. Они оторвались от проектора и выскочили наружу. Из пещеры бил фонтан воды растекаясь по камням. Потом вода перестала течь и повалил пар.

     — Машину к старту, быстро! — скомандовал Оливер.

     Они успели. К тому моменту когда пар сменился лавой, винты уже раскрутились и машина оторвалась от острова.

     Мюррея пришлось затаскивать в вертолёт силой, поскольку Джуди нигде не могли найти. Оливер подозревал, что это и нереально. Один из стоявших на часах морпехов доложил что девушка прокралась в темноте к пещере и забралась туда. Но Мюррею он, где-то на полпути к Порт-Вила сумел втолковать, что Джуди ушла на ту сторону, хотя сам в это не верил.

     «Арайтироа» оставался в виду острова Фвок до заката. На закате Маламехамеха скомандовал рулевому курс на Ауки и стоял на мостике, любуясь надвигающейся звёздной ночью.

     Вдруг за кормой море озарила яркая вспышка, а через несколько минут до корабля донёсся грохот. Пока старший принц раздумывал, что в этой ситуации делать, на мостик поднялся Параданиари и сказал:

     — Жалко.

     — Что жалко? — удивился Маламехамеха.

     — В первую очередь не что, а кого. Джуди. Но пещеру Кибакиба тоже жалко. Со мной Джуди была ближе чем с тобой и рассказала о своём странном гадании в храме Паоро. Как это гадание ни крути, но выходило что ей может потребоваться разрушить проход в другой мир ценой своей жизни. И вот, судя по всему она таки призвала силу Пеле.

     После тяжёлого ночного полёта Тамаранг притёр машину к пирсу гидроаэропорта Ауки. Прежде чем он успел откинуть ветровое стекло, кто-то подхватил фалинь и закрепил его. Пилот выбрался на пирс и, при слабом свете фонарей, освещавших пирс, он увидел Женевьеву.

     — Привет!

     — Привет! Ты знаешь, что проход в мой родной мир закрылся, и теперь у меня нет другого мира кроме этого.

     — Что-то такое я Вила слышал. Но подробностей не знаю.

     — Подробности мало кто знает, а кто знает, тот молчит. Меня специально нашла Аутиреа, и рассказала что принадлежащий мне ангар на острове Аар уничтожен извержением вулкана, который возник на месте пещеры Кибакиба.

     Так что Пеле помогла мне определиться, какой мир мой — тот или этот. И я теперь хочу ребёнка. От тебя.

     Тамаранг обнял свою подругу.

     — Я рад.

     — И если родится дочка, назовём её Джуди.