Вот появился седой волосок в шевелюре.. нет вру - два. О боже прядь!!
А чёлка? куда подевалась чёлка!? Вчера ещё была на месте, а сегодня - йок. А! - чепуха - фломастером дорисую.
Морщины у висков (милые лучики) когда-то расходились "солнышком", смеялись, а теперь -словно пахарь сохой!
Сердце пошаливает - мнёт, тянет. В коленях противная дрожь. Вставную челюсть не видели? и куда ж я её заныкал - дай бог памяти..
Врачи по вторникам и четвергам.
Свежевыбеленный потолок Третьей городской.
Скачет кривая по зелени экрана, извивается. Иногда отдыхает, ненадолго. Нехотя замрёт сволочь, затаилась, - у неё тоже перерыв на... Ал-ло, больной! Вы меня слышите? Пацие-ент!?
А-у-у... (?)
Уа!!
А я всё ждал, надеялся и верил... Пока не нагрянула мадам в чёрном, с остро отточенной блестящей косой.
Она поправила изжёванную наволочку, присела. Кровать не скрипнула, не шелохнулась - много ли весят кости и капюшон?
- Все торопитесь, - заворковала, - неймётся вам. А к чему спешить... Куда?
Моя улыбка показалась ей вымученной (хоть и старался изо всех сил). Губы дёрнулись в немом стоне. Костлявые фаланги опустились на моё лицо: заглушая разум, унимая боль, погасив тлеющую искру надежды.
Она пригладила седое наследие моей (когда-то пышной) шевелюры, придвинулась бочком:
- Ты о вечном голубь, о вечном подумай.
- Жи-ить! - упрямо прошептали губы.
- Заладил недотёпа! План у меня горит! Понимаешь? График. Намаялась я с вашим братом, закрутилась. В три смены от звонка до звонка - ни праздников, ни выходных, а платят - ха! ..Гроши. На общественных началах вкалываю - в качель яё!
- Извини, - прохрипел я
- Да чо уж там, контракт подписала, - она пощупала ветхий саван. - У меня в разнарядке ты за писателя числишься, а товар... товар-то где!? В издательствах о тебе ни слухом ни духом. Только на "Прозе"... Сачкуешь голубь?
Я лишь повёл плечами (обессиленные руки будто приросли к одеялу)
- И на кого формуляр заполнять будем? На писателя? Ты ж мне всю отчётность - коту под хвост, архаровец! А в нашем деле всё тютелька в тютельку, - за самодеятельность никто по головке не погладит. На роман сколько отрядить, милок? Молчишь... Вот публика!
Чёрный саван приподнялся, завис над головой. Кровать не скрипнула, не шелохнулась, да и много ли весят кости и капюшон?
Зазвенела опрокинутая на цемент коса, брызнув солнечными зайчиками по стенам.