Аннотация: Три дня - и еще два месяца из жизни обычного прокурора. Точнее, когда-то обычного, а теперь... все шиворот-навыворот. Что может быть важнее работы и карьеры? Как быть, когда память играет злые шутки в самый неподходящий момент?
1. F
Черт меня дернул полезть во все это.
Зачем, какого лешего я вообще решил избираться на должность главного прокурора? Сидел себе спокойно в прокуратуре, рулил детективами, выступал в суде, копал потихоньку под нечестных чиновников и приезжих олигархов, прищучивал нехороших дяденек и получал нормальную зарплату. Плюс премии, плюс тринадцатая и четырнадцатая, к Рождеству. Зачем я ввязался в эту гонку за кресло? Зачем оно мне понадобилось?
Наверное, затем, что увидел список претендентов на эту должность. Список был короткий: тот самый нечестный чиновник министерства, которого мне никак не удавалось поймать. Он был единственным - ну, если не рассматривать всерьез кандидатуру какого-то мелкого серенького дяденьки, которого никто не знал, и которого вряд ли бы выбрали. Я даже допускал, что серенький дяденька был наемным актером второго кандидата, которому хотелось изобразить честные выборы.
И тут вдруг с чего-то решил во все это влезть и я. Из принципа. Чтобы жизнь медом не казалась. Чтобы иметь возможность поглубже копнуть, изнутри, так сказать.
Копнул, черт побери. Теперь самому и расхлебывать...
Как приятно было приехать в горы на выходные, отключить телефон и завалиться поспать - и вдруг проснуться ночью в своем номере рядом с голым незнакомым парнем, который не дышит и явно собирается встретиться с праотцами. Суженные зрачки, синюшная кожа и голубые губы - все признаки передоза. В моей, черт возьми, кровати! Шприц на тумбочке - прекрасное дополнение к композиции из двух бокалов. Какого черта? Кто это? Откуда такие натюрморты?
Разумеется, я вызвал врачей. Разумеется, вместе с полицией. Я же - честный служитель закона, прокурор, мать его. Парня начали реанимировать прямо на моей кровати, а я у полиции оказался первым - и единственным - подозреваемым. И неважно, что у меня на одежде и смывах с рук не оказалось следов наркотиков. Я все равно был крайний - номер-то мой...
Нет, я прекрасно понимал все тонкости работы - это же была и моя работа тоже. При таком раскладе вариантов было немного. Все было логично, я и правда должен был оказаться ключевой подозрительной фигурой. И детективов из моего ведомства, разумеется, не пустили расследовать это дело - как же, как же, заинтересованность, все такое. И хотя под контроль они весь процесс все же взяли, негласно, но работать ни с уликами, ни со свидетелями не могли. Только и остается, что рассчитывать на везение, ведь если не повезет, вместо прокурорского кресла я рискую сесть совсем на другую мебель. В совсем другом казенном учреждении. Только уже без премий. Правда, с прогулками дважды в день.
Именно тогда я и пожалел горько, что полез в избирательные игрища. Ноги у всей этой истории росли однозначно оттуда! Удобный способ - убрать нежелательного конкурента. Черт меня дернул стать нежелательным конкурентом... Я не Дон Кихот, чтоб ради собственного удовольствия бороться с ветряными мельницами! Точнее, я не НАСТОЛЬКО Дон Кихот... Я даже представить себе не мог, что игра будет такой серьезной. Наивный человек не может быть прокурором - теперь-то я понимаю. Потому, что рассчитывать на относительно честную борьбу было верхом глупости и наивности! А я почему-то рассчитывал...
А пока я сидел в своем номере отеля и давал показания.
Да, именно так: я, человек, который провел не один допрос - я сидел и давал показания.
Голова шумела и невыносимо болела, просто невыносимо. Хорошо, что из Вены сразу приехал мой старый друг, адвокат Герберт Олли. Он настоял, чтобы у меня взяли кровь на анализ токсинов - пока из нее не "выветрилось" все, что там было. А оно там было, ведь не просто же так я потерял из памяти половину вечера и ночь? Если бы не он - меня бы благополучно сочли совершенно здоровым, просто водящим следствие за нос.
А голова болела.... я ничего не помнил. Ничего. И мальчика, который в моей собственной кровати лежал с передозом, я тоже не помнил. Вообще.
Олли сидел напротив меня и внимательно слушал, как я отвечаю. Он ничего не записывал, но я знал, что он все запомнит, проверит и сделает, как надо. Детали он запоминал, как компьютер - и я старательно пытался хотя бы что-то из своего больного мозга вытащить, чтобы помочь ему себя защитить. Выходило не слишком хорошо. Я прекрасно понимал, что выгляжу бледно, и поверить мне сложно. Но ведь Олли меня знал! Он знал, что я не балуюсь наркотиками, да и в любви к мальчикам никогда замечен не был. У меня сын, в конце концов, в гимназии учится. У меня жена, хоть и бывшая. А бывшая она потому, что я ей изменил. Отнюдь не с мальчиком, прошу заметить. Но с чего начать это доказывать? Факты-то неприглядны...
Инспектор из Зальцбурга - я так и не расслышал его фамилию! - настроен ко мне был вполне дружелюбно, хотя и с разумной долей осторожности. И я его понимал. Мой рассказ не выдерживал никакой критики, дыра на дыре, и не будь я сам прокурором, не будь рядом Олли - меня бы упекли за решетку, не дожидаясь суда. Это просто из уважения, так сказать, сделали скидку.
А сейчас инспектор - какая ж у него фамилия? - сосредоточенно слушает, что говорят ему по телефону коллеги, и не смотрит на меня. Плохой знак. Мы сидим уже четыре часа. Говорим об одном и том же. Но ничего не сдвигается с мертвой точки...
- Господин Штубер, давайте сначала, - инспектор вздохнул и отложил в сторону телефон, - расскажите мне по порядку, что вы делали вчера вечером.
Я не возмущался.
Не кричал "сколько можно?".
Я знал всю эту кухню. И понимал, что с появлением новых данных мой рассказ необходимо уточнять. Но как я мог уточнить, если не помнил ни-че-го?... Впрочем, выбора у меня не было.
- Я вышел из отеля примерно в шесть часов вечера. Поздоровался с ночным портье, он меня должен помнить... и пошел в бар, здесь, неподалеку. Поужинал. Чек... чек у Вас.
Инспектор кивнул, сверился с бумажкой.
- Да, Вы рассчитались в 18:49.
- Потом я вышел на улицу. Прошелся немного, постоял у водопада. Затем зашел в бар и присел к стойке. Взял кофе.
- Во сколько?
- Я не смотрел на часы. Наверное, около половины восьмого. В баре было много народу.
- Что потом?
...А что потом, я как раз-таки и не помнил. Я помню, как пил кофе. А потом...
- Я пил кофе. Затем - провал. Темнота.
- И господин Райнер к Вам не подходил?
- Кто-кто? - я непонимающе поднял глаза на инспектора.
- Фабиан Райнер, тот самый парень, которого нашли рядом с Вами.
- Нет, я его не помню. Я не знаю, как его зовут, как он оказался в моей... в моем номере.
- И ранее Вы его никогда не видели? Ни в баре, ни на улице?
Я честно задумался. Снял с переносицы очки, потер лоб.
- Нет, инспектор, никогда. Я не слишком хорошо его рассмотрел, к тому же, он был... не в самом лучшем виде. Но я уверен, я его никогда не видел раньше.
- Может быть, в Зальцбурге?
- Я редко бываю в Зальцбурге. Нет.
- А в муниципальной гимназии города бывали?
Я недоуменно поднял глаза на инспектора.
- Зачем мне гимназия?... нет.
- Фабиану Райнеру 17 лет, он учится в гимназии, - пожал плечами инспектор, и Олли шумно выдохнул.
Я откинулся на спинку кресла. Приплыли... несовершеннолетний наркоман в моей кровати. Голый. С передозом. Не выкрутиться, похоже...
- Инспектор, я никогда его не видел, - твердо ответил я и посмотрел ему прямо в глаза. Он ответил мне таким же прямым взглядом. Он мне, конечно, верил. Но ему было нужно как-то объяснить случившееся. Не завидовал я ему... впрочем, самому себе я завидовал еще меньше.
- Что Вы пили вчера? - похоже, наш разговор ходил по кругу, но я не знал, как этот круг разорвать.
- Утром - кофе, здесь, в отеле. Воду. За обедом бокал красного вина. Вечером - кофе.
- И все?
- Все.
- Наркотики?...
- Нет.
- В Вашей крови обнаружены продукты распада синтетического препарата. Правда, определить его пока не представляется возможным. Может быть, все же...?
- Нет, инспектор. Мне тридцать шесть лет. Я пятнадцать лет работаю в прокуратуре, на самых разных уровнях, от курьера до руководителя. Я не настолько глуп, чтобы употреблять наркотики, и уж тем более, врать об этом, зная, что Вы взяли у меня все биопробы. Я пил только кофе.
- Фабиан Райнер...
- Я не знаю этого парня, - нетерпеливо перебил я, - юные наркоманы - не мой круг общения.
- Вы не дослушали.
- Извините.
- Фабиан Райнер не наркоман. Это первая доза в его жизни. Может быть, поэтому его едва успели спасти. В его организме больше нет следов приема наркотиков - абсолютно чистые показатели, поэтому такая сильная интоксикация. Кстати, тот же препарат, что и у Вас. Доза только намного больше.
Я с силой потер руками лицо. Голова все так же оглушающе болела, но теперь я точно знал, что мне где-то кто-то что-то подмешал. Или уколол? Или...? Объяснений у меня не было. Значит, этот мальчик не наркоман... но...
- Но что он делал в моей кровати? - вслух продолжил я свой внутренний монолог, и инспектор вздохнул, покачав головой.
- Вам это лучше знать. Кстати...
Он помедлил, и я приготовился к новому удару.
- На Вашей простыне обнаружены следы биологических жидкостей.
Я вытаращился сначала на инспектора, потом на Олли, который точно так же изумленно смотрел на меня.
- Стойте, стойте... ч-что?
- Следы физической близости, - развел руками инспектор, - кого с кем - покажет экспертиза.
- Но этого не может быть... Я же отдыхал здесь один. Всего сутки. Я просто спал. Я же не умею... я не мог заниматься сексом без сознания, верно? Да и зачем бы я тогда сам вас вызывал, если бы занимался всем этим?
- Обследование показало, что Райнер имел сексуальный контакт. Без принуждения. Добровольный. Но имел.
Я потрясенно смотрел на этих двоих напротив, и понимал, что шум в ушах делается все сильнее. Он заслонил все звуки, заглушил даже переговоры по рации у полицейских в коридоре. Он сделался настолько невыносимым, что закрыл собой даже лампу под потолком - она закружилась, поплыла в сторону, и погасла.
В гулкой тишине и темноте начали появляться какие-то пузыри звуков - то наплывали, делаясь ближе, то опять погружались куда-то в мягкую трясину.
Наконец, свет вернулся, и я увидел, что меня везут куда-то с иглой в руке. Видимо, в больницу.
Надо мной склонилось озабоченное лицо Олли:
- Ник, прошу тебя, скажи только одно: ты и правда его не знаешь?
- Клянусь, - выдавил я, собрав все свои силы. И снова вырубился.
(продолжение - по ссылке на электронную книгу в комментариях)