Я ещё раз заглянул в ванну, заполненную до половины мутной, дурно пахнущей водой, и повторил:
- Засор.
Лиза замотала головой, отхлебнула мартини из бутылки и пролепетала:
- Это не засор, Вадик. Нельзя так говорить о... - остаток фразы утонул во всхлипах.
Ненавижу женские слёзы, они меня раздражают.
Я отвернулся к засоренной ванне. На поверхности воды, группируясь в кластеры, плавали мелкие пузыри, серыми узорами стелилась пена. А внизу бурела плотная взвесь осадка - зыбкая и тошнотворная пелена, застлавшая дно.
И запашок... соответствующий.
Пока я любовался последствиями засора, Лиза медленно сползла на холодный кафельный пол. Там она перестала хныкать и в очередной раз присосалась к бутылке - да так, что горлышко звякнуло о зубы.
Сейчас, глядя на эту опустившуюся, пьяную барби, я не понимал, как мог на неё запасть. Дура же! Да и фигурка откровенно не супер.
За последние месяцы Лиза потеряла вообще всё, что мне в ней нравилось. Умеренная худоба сменилась болезненной истощенностью. Под ясными голубыми глазами теперь вспухли чёрные круги, а вместо волос лежала нечёсанная солома.
Ещё и плачет... Чего ты ревёшь, дура? И зачем звонить мне в два часа ночи и слёзно умолять приехать в загородный особняк? Чтобы показать забитый водосток? Так я не сантехник, если что...
Ясно. Лучшая подружка. Тёпленькая компания, однако, собирается! Сперва бывший парень, теперь подружка. Совсем как четыре месяца назад.
- Я пойду. Встречу твою... Полли.
Лиза запрокинула голову и, неожиданно, улыбнулась. Уже в коридоре, меня догнал её истеричный, пьяный хохот.
Я открыл дверь, когда гостья уже собиралась жать на звонок.
Полли. Полина. Такая же тупоголовая барби, даром что шатенка. Мозгов нет: несмотря на метровые сугробы, прикатила на папенькином спортивном "ягуаре". Увидев меня, театрально "охнула":
- О! Вадя, ты тоже здесь?
- Как видишь. Заходи.
Она впорхнула в дом, скинула с плеч дизайнерский полушубок и повернулась ко мне:
- Мне Лизка позвонила. Сказала - срочно. Что стряслось?
- Понятия не имею.
Полина нахмурилась:
- Где она?
- В ванной, сопли на кулак мотает. С бутылочкой на пару.
Полина присела на софу, покачала головой:
- Хреново ей.
- Я и не знал, что она так сильно переживает.
Полина достала из портсигара тонкую сигарету, закурила. Потом посмотрела на меня и прищурилась:
- Да ну! Прям невинный ангелочек! Как же так получилось, что ты не знал? Разбежались, значит, и всё? А то, что она с ума сходит - тебя не колышет?
- Всё верно, детка. Мне плевать.
- Козёл!
Я сжал кулаки:
- Слушай... ты! Я приехал сюда не твои наезды гнилые выслушивать. Я, что ли, виноват, что она спятила? У нас с Лизой возникла проблема, и мы вместе её решили.
- Позволь уточнить: у тебя возникла проблема, и ты её решил.
- Заткнись! Эта дура сама виновата. А сейчас звонит, мол, Вадик, приезжай - беда! Я проникся, приехал, а она ревёт у засоренной ванны и сосёт свой вонючий вермут.
Полина вскочила на ноги:
- Ванна, - сглотнула. - Засорилась?!
- Да. А что?
По спине пополз неприятный холодок. На секунду мне представилось самое страшное: что эти две клуши могли спустить свёрток в...
Мы встретились взглядами. Полина побледнела, у неё даже глаза обесцветились от ужаса.
- Говори правду, Полька, или - клянусь! - я тебе вмажу!
- Прости, Вадик! - она замахала руками. - Мы перенервничали, струсили. Сам помнишь, как оно было... Лизка вообще ничего не соображала, дала свёрток мне. Ну я и спустила его в унитаз.
- Какого чёрта?! Овца ты тупая! Я же приказал вынести эту дрянь из дома и закопать!
- Вот сам бы и закопал! - окрысилась Полина.
- Короче! Вызывай сантехников, прочищайте канализацию и молитесь, чтобы предки ничего не узнали. А я сваливаю! Адьёс.
Звон битого стекла догнал меня в дверях.
Лизу мы нашли на полу - она забилась в щель между раковиной и стиралкой, вся тряслась, будто испуганный зверь, и неотрывно смотрела в сторону ванны. Глаза затравленные, лицо мокрое от слёз, губы приоткрыты, подрагивают. Из носа выдувается пузырь.
Ещё и осколки разбитой бутылки разбросаны по полу, словно льдинки.
В руке у Лизы я приметил "розочку" - девушка сжимала импровизированное оружие с такой силой, что потрескавшееся горлышко хрустело у неё под пальцами. Из сжатого кулака сочилась кровь.
- Лизка! - Полина всплеснула руками, бросилась к подруге, обняла её. - Лизка, ты чего? Мы здесь! Всё нормально!
Полька тоже принялась плакать. Чёрт, только дуэта мне не хватало!
- Уймитесь! Обе! Лиза, что случилось?
- Оно шевельнулось.
Голос истеричный, ломающийся.
- Что шевельнулось?
- Там, в трубе, - на губах Лизы мерцала шизофреничная улыбка. - Собирается вылазить наружу.
Но ватных ногах я подошёл к ванне.
Вроде как ничего не изменилось. Та же мутная вода, воняющая гнилью, плесенью, чуть ли не болотом. Только донный осадок взбаламучен - словно его кто-то потревожил.
Полина, смахивая слёзы, подошла ко мне и, привстав на цыпочки, прошептала:
- Нужно прочистить сток. Ради всего святого, Вадик! Я сама не справлюсь.
Я колебался:
- Ну... ладно. Погляжу, что можно сделать. Как-никак я тоже замешан в этом дерьме.
- Рада, что ты это понимаешь.
- Заткнись. Лучше найди мне фонарь и инструменты: ты лучше знаешь где тут что лежит. Нужен набор гаечных ключей и молоток.
Пока Полина выполняла поручения, я обошёл всю сантехнику в доме. На втором этаже вода нигде не стояла, зато на первом была везде - в унитазах, ванных, в раковинах и душевых кабинках, даже в кухонных рукомойниках.
Вонь гнилья разносилась по особняку.
Вернувшись в холл, я встретил Полину, ждущую меня с полной сумкой инструментов и фонариком наперевес. Девушка нервно курила, а, завидев меня, бросилась вперёд:
- Куда направляемся?
Жара. Она навалилась, едва мы спустились в подвал. Зима стояла холодная, и мощный газовый котёл гонял по трубам чистый кипяток - не прикоснёшься. Я мигом взмок, одежда облепила тело.
От монотонного, однообразного гула бойлера закладывало уши.
- Что мы здесь забыли? - спросила Полина, цепляясь за мой рукав.
- Заткнись, а?
Она насупилась и замолчала.
Найти нужную трубу оказалось нелегко. Подвал представлял из себя настоящий технический лабиринт - трубы переплетены, словно кишки в брюхе. Отопление, водопровод, газ, канализация. И всюду - пыль и паутина. Я мигом перемазался.
Основной стояк прятался в дальнем углу - ржавая труба почтенного диаметра. Я прошёлся по ней молотком, но результаты не обнадёживали: звук шел глухим.
- Ну? - не выдержала моя напарница.
- Хреново. Засор капитальный, всё забито. Свёрток застрял где-то между домом и септиком.
- Что такое септик?
- Отстойник. Через него проходят все сточные воды...Только одно мне непонятно - как так вышло, что система забилась только сейчас? Ведь свёрток попал в систему четыре месяца назад.
Полина пожала плечами:
- Здесь же зимой никто не живёт. Воду никто не спускает.
Я кивнул на гудящий бойлер:
- Никто не живёт? То есть, по-твоему, Лиза сама запустила этот агрегат?
- Может какой-нибудь сторож приходящий?
- Ладно, слушай сюда. Сейчас мы идём наружу. Поищем септик.
После душного подвала уличный морозец буквально обжигал - зима показывала зубы. Вдобавок с чёрного неба сыпалась острая ледяная крошка, резавшая лицо под порывами ветра.
Мы обошли дом и нашли место, откуда выходила труба. Пусть она и пролегала под землёй, отследить её путь было несложно - через каждые десять метров из-под снега торчали смотровые колодцы.
Возле первого такого колодца я остановился и постучал: опять глухо.
- Здесь тоже вода стоит?
- Скорее лёд... Пошли дальше.
Но и все последующие колодцы отозвались лишь глухим перестуком. Мы приблизились к септику - снег вокруг него лежал рыхлый, подтаявший. А бетонная плита над водоочистным баком и вовсе парила, словно крышка канализационного люка. Над ней таяли снежинки.
- Почему такая горячая?
- Септик - это словно огромная компостная куча. В нём гниют все отходы, смытые в канализацию. Настоящий пир для бактерий, - я приложил руку к плите. - Хотя и правда слишком горячо. Дай подумать... Скорее всего пропускает задвижка отопительной системы, и в канализацию просачивается кипяток. Наверное смотритель специально вентиль на подрыве оставил - чтобы септик не замёрз.
- Откуда ты столько всего знаешь?
- Любознательность, - я бросил сумку с инструментами на горячий бетон. - Щас вскроем, посмотрим. Свети мне руки!
Покопавшись в саквояже, я нашёл нужные ключи и принялся отвинчивать смотровой лючок. Болты упирались, но шли - благо во время последней чистки рабочие догадались промазать резьбу солидолом. Сняв последнюю гайку, я повернулся к Полине:
- Отойди! Если здесь давление, то дерьмом может обрызгать!
Уговаривать не пришлось - девушка отошла в сторону. Я же осторожно просунул ключ в зазор между фланцами и слегка подорвал тяжёлый люк.
Давления не было, но из получившейся щели густыми клубами повалил вонючий пар. Меня едва не стошнило, пришлось давать задний ход.
Опустив люк на место, я крикнул через плечо:
- Воняет, блин! Нужна какая-нибудь маска или респиратор. Поищи в гараже!
Полина тут же убежала на поиски. Ладно, а что, если попробовать стать по ветру?
Это сработало лишь частично - хоть весь пар теперь и уносило прочь, но запах всё равно одурял. Я прикрыл нос воротником куртки и посветил фонариком в парующий лаз.
Ничего... Луч света вязнет в зловонных испарениях.
Нужно наклониться ниже. Опустить фонарь в клубящееся марево, и посмотреть что к чему. Засор где-то тут - должен быть тут!
Внезапно среди белой ваты испарений что-то мелькнуло. Нечто розовое, бесформенное, размякшее. Словно сваренное в кипятке нежное мясо.
Но не успел я по-настоящему испугаться, как вдруг понял, что эта тварь - живая. Она видит моё лицо. И даже тянет ко мне тонкую веточку розоватой плоти, похожую на миниатюрную детскую руку...
От неожиданности я выронил фонарик - он мигом скрылся в плотном облаке испарений, оставив меня без света.
Розоватая тварь тут же исчезла.
"Померещилось!"
- Держи респиратор. Только он немного в краске и... Эй!
Полина так и замерла с протянутой маской. Её глаза округлились:
- Вадик, ты чего?
Я потёр мокрое лицо. Рассудок стремительно погружался в тёмную, беспросветную яму безумия, серая мгла заволакивала поле зрения.
- Вадик!
Полина хлопнула меня по щеке:
- Что ты видел?
- Что-то живое... Скрылось в трубе.
Полина покосилась в сторону дымящего лаза:
- Не пугай меня, Вадик. Ты же не думаешь... что он выжил?
- Оно выжило. Оно специально заблокировало сток.
Полина бросилась на меня с кулаками:
- Не говори "оно"! Не смей говорить "оно", сукин ты сын!
Потом истерично заверещала:
- Это же твой ребёнок! - и зарядила мне пощёчину.
Ещё не отойдя от шока, я едва почувствовал этот удар, но рефлекторно отпихнул её.
Равновесие Полина не удержала, и оступившуюся девушку встретила лишь смердящая мертвечиной пустота колодца.
Короткий крик, взмах руками, и Полина исчезла в нёдрах септика.
Я прождал её полчаса, но из колодца не донеслось ни звука.
Завинчивая люк, я настойчиво гнал мысли о том, что именно видел в глубине септика. Важно другое - Полина упала в люк и не вылезла обратно, а у меня нет ни малейшего желания спускаться вслед за ней.
Ну и поделом тебе, сука.
Затянув болты, я собрал инструменты и пошёл к дому. Когда уходил, мне показалось, будто кто-то царапает ногтями крышку люка, но я списал это на причуды воображения.
Ну ладно, моё положение, в целом, не катастрофично. Да, это я пихнул Полли... но кто об этом знает? Я никому не сказал куда еду. Улик не теле наверняка нет, а люк я вскрывал в перчатках. Тут не подкопаешься.
Лиза - вот слабое звено. И если я не хочу в тюрьму, то придётся её грохнуть. Чего греха таить - этой барби давно пора было свернуть шею, чтобы не мучилась от собственной тупости.
Помню, как она впервые сообщила мне о своей беременности. Словно нашкодившая кошка, сходившая мимо лотка.
Вот дура! Она реально надеялась, что я оставлю ребёнка? Иначе зачем ждала до позднего срока, когда уже поздно идти в абортарий?
Сучка, она вынудила меня на криминальный аборт.
Мне снова вспомнилась та тварь, мелькнувшая в густом пару.
Неужели зародыш и правда выжил? Нет, я знаю, что это абсурдно, бредово, но иного объяснения нет. Я знаю, что видел. Спущенный в канализацию плод, привыкший к жидкости материнской утробы... Он попал в тёплый септик - прямо на праздник тлена и распада. Уж не знаю какая сила сохранила в нём жизнь, но без парня с рогами и хвостом тут явно не обошлось.
Это выродок выжил. Развивался в трубе, питаясь... чёрт, мне противно думать о том, чем он там питался!
Неважно, от него я тоже избавлюсь. Прости, но ты должен сдохнуть, сынок. Тебя должны были убить четыре месяца назад, но чёртовым бабам ничего нельзя поручить - всё приходится делать самому.
Зайдя в дом, я прямым ходом двинулся в подвал. Сварю поганую тварь в кипятке. Сейчас хорошенько раскочегарю котёл и открою сбросную задвижку. Заодно кое-какие улики за собой подчищу.
Подвал переменился.
Вроде всё осталось на своих местах, но...
Звук!
К монотонному гулу бойлера добавилось еле слышимое царапанье - словно мышь скребётся. Звук шёл от сливной трубы. Внутри неё явно кто-то шевелился.
- Это ты, сынок?
Оно меня услышало - здоровенная труба заходила ходуном, расшатывая крепёжные скобы. Металлические кронштейны с корнем вырывались из стен.
- А ты силён, как для младенчика!
Я наслаждался накатившим безумием. Может это сон? Может я грохнулся в обморок возле септика? Или это я провалился в вонючий колодец, и вижу предсмертные галлюцинации?
Плевать!
Насвистывая себе под нос, я направился к котлу. Так-с, что тут у нас? Все регуляторы на максимум, расход газа и воды - туда же. Подкрутим там, подкрутим тут. Предохранители - нахер.
Несколько минут я с удовлетворением глядел, как стрелки датчиков ползут по циферблатам, приближаясь к красным зонам. Тон котла изменился, от его рёва теперь вибрировал череп.
- Самое время сварить тебя, тварь!
Я уже направлялся к нужному вентилю, когда наверху заорала Лиза.
Блин, этого ещё не хватало! Это ж с какой силой нужно верещать, чтобы перекричать рёв бойлера? Ещё какой-нибудь прохожий услышит...
Я повернулся к хитросплетениям труб:
- Ладно, сперва заткну рот твоей мамашке, а потом займусь тобой, выродок, - пробормотал я и, прихватив из вороха инструментов молоток, направился к лестнице.
В ванной Лизы уже не было. От неё остались только осколки стекла да редкие брызги крови на кафеле.
Ты убежала? Но куда?
Я подошёл к ванне. Вода уже ушла в сток, оставив на стенках отвратительную бурую слизь. Показалось и сливное отверстие, рассечённое пластмассовыми перемычками на четыре части.
Там что-то шевелилось.
Ага!
Из слива торчали четыре грязных детских пальчика. Один из них извивался, словно червяк, высунувшийся из яблока.
Пошарив по шкафчикам с бытовой химией, я нашёл средство для прочистки канализации. Красная надпись "Осторожно! Жидкий щёлок!" наискосок пересекала этикетку.
Я плеснул химикатом в ванну и, не без удовольствия, наблюдал, как детские пальцы сперва покрылись волдырями, а потом с противным шорохом втянулись в слив.
Самое время поискать Лизу.
Но едва я вышел в коридор, как погас свет. Что такое? Неужели поганый выкидыш расшатал одну из труб в подвале и водой закоротило щиток?
Я достал мобильник и активировал встроенную вспышку. Ну-с, приступим.
Кровавые брызги указывали мне путь.
Я шёл по тёмному, воняющему болотом дому, ориентируясь на кровавую сыпь, которой заболели полы и стены. Я легко мог представить, как Лиза в панике бежит прочь от зловещей ванной, размахивая порезанными пальцами. Прихожая, лестница на второй этаж, опять коридор.
Куда ты бежишь, дура?
На втором этаже характер следов изменился - на полу блестели лужицы слизи, размазанные следы тянулись по паркету. Словно что-то внезапно набросилось на девушку и затащило её в... комнату для гостей.
Плохие новости: там есть ванная комната.
Я перебросил молоток из руки в руку и открыл двери.
Когда-то читал, что младенец не просто растёт в материнском лоне, а словно проходит некую ускоренную эволюцию. Сначала мы все как рыбки, и только потом дозреваем до человеческих черт.
А этот плод извлекли, когда эволюция ещё не завершилась. И она пошла по иному пути...
Гостевая смахивала на филиал ада. Только ад этот был не классический, со смолой и чертями, а современный, модерновый - форменное торжество плоти.
Стены покрыты склизким студнем, запах - словно на мясных рядах. Дверь в ванную открыта и оттуда растут блестящие, жирные нити, похожие на дождевых червей. И в нитях этих запутаны фрагменты человеческого тела: до меня не сразу доходит, что это останки моей бывшей подружки. Голова, руки и ноги, суставы и хрящи...
Кукла Барби распалась на части.
Я застыл на пороге не шевелясь, но тварь всё равно учуяла моё присутствие.
Первый отросток потянулся ко мне из тёмного угла - я врезал по нему молотком, припечатав к стене.
Бежать! В подвал!
Я едва унёс ноги. Очередное щупальце схватило меня за лодыжку, но я вырвался.
Дом словно спятил.
Отовсюду ко мне тянулись худенькие детские ручки. Они росли из рукомойников, гроздьями вываливались из туалетов. Проложенные в стенах водные магистрали лопались и оттуда тоже лезла взбесившаяся плоть.
Я ворвался в подвал, захлопнул дверь и подпер её первой попавшейся железкой.
Открыть вентиль! Сварить выродка!
Через несколько бесконечных минут я понял, что здорово лоханулся, заперев себя в ловушке.
Кипяток не оправдал надежд. Эх, если бы сразу пустить его в канализацию, пока тварь ещё была там... Но я промедлил. Лиза отвлекла меня криком, и теперь тварь вне досягаемости. И когда я открыл вентиль - ровно счётом ничего не произошло. Только проклятый шорох усилился - снаружи словно бесновались тысячи змей. И тёрлись друг о друга чешуёй.
Я перекрыл все задвижки от котла и теперь наблюдаю за давлением. Стрелка манометра медленно ползёт по циферблату, набирая атмосферы.
Тебе со мной не тягаться, сынок! Не получилось сварить - я взорву тебя! Скоро этот котёл рванёт, словно бомба. Главное продержаться.
Дверь в подвал трещит и выгибается. Впечатление такое, будто с той стороны о неё бьётся жирное, скользкое тело. Шлёп да шлёп - хлюпающие звуки ударов лупят по нервам.
В щель между полом и дверью просовываются крошечные детские пальчики. Двадцать, тридцать... не сосчитать.
Стрелка входит в красную зону.
Дверь ломается с надрывным треском. На пороге - только какие-то тени, подёрнутые ряской поднятой пыли. Тени извиваются. От них воняет выгребной ямой.
Ко мне тянутся тысячи рук и и тысячи ртов. И отнюдь не для того, чтобы стиснуть меня в объятиях и прошептать "папа".
Стрелка упёрлась в ограничитель и не движется. От котла с пронзительным визгом отскакивает заклёпка и струя перегретого пара врывается в подвал, за секунду заполняя пространство обжигающим туманом.
Последнее, что я успеваю ощутить - касание. Крошечная ладошка на моей щеке и нежные детские пальчики, скользящие по коже.