Тень приближалась. Это было странное чувство, которое Варя не могла описать. В первые часы блужданий казалось, что за ней вернулся Игнат, что вдалеке меж деревьев мелькает тень его саней, и что он не стал слушать душеприказчицу и именно Вареньку пожалел. Но это было лишь в начале. Позже девушке повсюду мерещилась сама помещица, что это ее юбки шелестят по снегу, что её смех слышится в птичьих криках, и по прежнему тянутся к ней руки с кнутом или поленом. Сейчас же было все равно; снег ровной поземкой укутывал упавшую от бессилья девушку, месяц периодически выглядывал из-за туч, и его надменный свет проходил сквозь голые деревья.
А тень приближалась. И Варя протянула к ней навстречу руку со сломанными пальцами, губы открылись в беззвучии.
- Не жалко девицу со бременем не разрешившимся забирать? - голос, раздавшийся над Варей, напоминал о весне, звенел капелью, шелестел кронами и пах вереском. Его хозяйка обращалась к тени.
- В лесу твоём я гостьей частой стала, молчала ты, и ныне мне не ведомы причины, что за пришедшую ты слово молвишь. Мать и дитя, что в чреве, не на твои теперь ложатся плечи. - Хозяйка бархатного негромкого голоса обошла лежащую девушку. Что творится за ещё спиной, Варя видеть не могла, но перед глазами - на снеге не было ничьих следов. Тень уже приобрела очертания девушки ли, женщины ли, понять было не возможно, лица не разглядеть. Ладный стан, затянутый в ужасно дорогой чёрный бархат, ворот, застегнутый наглухо, перчатки, и посреди этой черноты белое дерево жизни, какое Варя видела в книжках у барина, пока тот был жив - ведь ей позволяли прибираться в библиотеке. О прошлом думать не хотелось, помощи все равно ждать не откуда, и кажется, уже поздно.
- Девица, милая, неужели и тебя эта боярыня так...? - звонкий голос принадлежал совсем юной девушке, почти девочке. Пшеничные косы и простое зеленое платье со стрекозами посреди ночного зимнего леса смотрели неуместно. Хотя, уместно ли вообще смотрелись глухой зимой в лесу три девушки разной степени раздетости?
-Марена, я спать не могу, мне все внутри рвет от плача, который слышу от заложенниц, как она. Но с дитятком не родившимся...Заклинаю, Марена, изведи Салтычиху, иначе на моей земле столько твоих чучел будет сожжено, что дороги тебе от дыма видно не будет!
-ЖИва. Сама хозяйка всех этих земель мне в ноги кланяться решила, а ведь в твоих руках и жизни тех девиц и душегубицы, давно сюда вступившей, неужто совестно тебе? Так в праве ты сама измором взять, повыжечь урожай, и длань свою к её отродьям протянуть.
- Жалко мне тебя, Марена, одинокая ты, вот и не понимаешь. Это мой дом, мои дети, и девушек помещица изводит, им здесь покой, здесь Мать-Сыра-Земля им пухом служит. А так помогу одной, а ее Салтычиха опять поленом отлупит и волосы повыдирает.
Богиня смерти зло рассмеялась.
-Да где ты слышала о том, что у покойников заложных, сон безмятежным может быть? И эта девица последний вздох уж испустила.
Варя только сейчас поняла, что смотрит на этот разговор со стороны; словно очнувшись, она потянула руки туда, где рос её сыночек или дочка. Но живота не было.
- У неосознанной души грехов нет и быть не может, с Хорсом он уже иль с Родами, судьбу себе чертает иную. Скажи же мне, жена Ермола дочь Парлапа, черна ль твоя душа, Варвара? Последни помысли твои о мести?
Девушка в пояс поклонилась стоящим перед ней.
- Отец и мать мои крещеные. И я с ними с детства в Церковь ходила. Но никогда не думала, что на этой стороне увижу. Неужто старых богов еще почитают? Бабка сказывала, что ушли Вы уже давно с нашей земли, а значит дары Вам все же носят... - Варя понимала, что говорит что-то не то, но собраться с мыслями было тяжело. Не каждый день умираешь, не каждый день видишь божеств, в которые верили твои прадеды. Марена и Жива на нее смотрели вопросительно. Варвара же опустила взгляд на то, что когда-то было ею. "Ермол бы меня сейчас точно за себя не позвал", - промелькнула грустная мысль. Перебитые руки и ноги, в одном платье, шерстяные чулки подраны, от роскошной косы остались воспоминания; лицо было направлено к снегу, и это хорошо - лучше помнить себя такой, какой была когда-то. Она прошлась глазами по телу еще раз и улыбнулась.
- Не было во мне дум о мести, - начала Варя громко. - Ребенка лишь спасти хотела.
Последние слова почти прошептала и не отрывала взгляда от руки, которая прижимала тонкий подол платья к животу, где спал вечным сладким сном ее дитятко.
- Сопроводи же ее, Жива, путь другой был предначертан, идти мне нет желания с нею- есть разгуляться где под утро. - На лице Марены гуляла не улыбка, но оскал. Она медленно пошла в сторону, где находилась усадьба. Варвара там родилась, росла, влюбилась и была рада материнству, хоть и не случившемуся.
- Идем, время на исходе. - Жива взяла ее за ладонь и потянула в сторону.
Варя последний раз посмотрела на восток - занималась заря.