Сборник стихов Леонида Сторча 'Расставания' состоит из нескольких неравных по форме и содержанию частей. Первая - цикл 'Расставания' - это восемнадцать стихотворений-пародий о несчастной любви. Все восемнадцать стихотворений этого цикла кончаются одинаково - любовь умирает, влюбленные расстаются, с новой возлюбленной к герою приходит иллюзия новой жизни. Восемнадцать - число жизни в еврейской нумерологической традиции, с которой автор сборника хорошо знаком. Символическое послание цикла, таким образом, заключается в том, что круговорот любви и связанные с этим расставания являются для лирического героя синонимом, если не смыслом, жизни. Все тексты этого цикла, кроме последнего, имеют четкую пространственно-временную приуроченность, помогающую воссоздать кривой маршрут жизненных и духовных скитаний героя.
Этот цикл изобилует поэтическими клише, ёрничеством и нарочито грубыми и неприкрытыми аллюзиями на поэзию мастеров прошлого. Странная смесь иронии и переизбытка сахара в стихах вызывают ощущение недоумения и неловкости и заставляют читателя то высоко поднимать брови и быстро листать страницы, то задумываться и вспоминать поэтов-мистификаторов прошлого, Игоря Северянина, например, или жёлтую кофту молодого Маяковского. Автор легко жонглирует словами, умело использует иронию и сарказм, не щадит никого - ни своих героев, ни самого себя, ни свою аудиторию. Идет активный процесс отталкивания от прошлого, расставания с ним, разрушения гештальтов, личных и культурных канонов.
В самом деле, кто из искушенных читателей может серьезно воспринять 'Расставание одиннадцатое, Флоридско-пастернаковское' (стр.14) с эпиграфом из стихотворения Б. Пастернака 'Свеча горела на столе, свеча горела'?
А пальма гнулась под луной,
А пальма гнулась.
Ты посмотрела на меня
И улыбнулась.
Была тепла, как снегопад,
Улыбка эта,
Когда в кричащей тишине
Ни сна, ни света.
Немая ночь в твоих глазах
Звала куда-то,
Где нет начала, нет пути
И нет возврата.
Этот текст - откровенная пародия, в которой сохранена внешняя музыкальность оригинала, но введены новые аллитерации, например, настойчиво-просторечное 'ну', (гнулась, гнулась, улыбнулась), превращающие хрестоматийное стихотворение Пастернака об обреченной любви, троекратно отмеченной крестом судьбы ('скрещенья рук, скрещенья ног, судьбы скрещенья'), поминальной свечой и свистящей русской метелью, в нудный ново-русский дискурс под флоридской пальмой. На фоне этого стихотворения легко представить ресторанную майамскую публику 'с глазами кроликов' и бледного автора в костюме Пьеро, серьёзного, как Зощенко во время чтения своих произведений, потому что он знает, что его текст - насмешка. Насмешка хотя бы потому, что в какие бы ламентации по поводу своих расставаний ни пускался автор, ясно, что на самом деле ему нравится расставаться. В этих расставаниях - источник его вдохновения, сюжеты его жизни. Не случайно последняя часть сборника названа 'Сюжеты'.
Парадоксальным образом 'пальмовое' стихoтворение Л. Сторча, как и исходное стихотворение Пастернака (из 'Доктора Живаго'), достигает цели и заставляет задуматься не столько о перипетиях любви, сколько о России и о судьбах людей, оторванных от нее.
Вторая часть сборника - цикл 'Зарема' - дальняя родственница первой. Вместо сахара здесь - аджика, а вместо маски - то жалкое и заискивающее, то беспомощное и злое лицо героя, неподдельно страдающего, обладающего убийственным сарказмом, цепляющегося за привычные будни любовного быта, переживающего все фазы любовной болезни - от разрыва до выздоровления. Все семь стихотворений цикла 'Зарема' отмечены высокой эмоциональной вовлечённостью лирического героя и психологической убедительностью героини.
За 'Заремой' следуют два 'Видения' ('Час Паука' и 'В черных бинтах люди') - метафорические предчувствия разрушения личности, темноты и ужаса пост-любовного мира, в котором царит 'Паук', от которого герой, как ребенок, ищет защиты в женских ладонях. Герой узнает, что рано или поздно к его дому придут 'в черных бинтах люди' 'и уведут за собой'. Это знание превращает его в бравурного циника ('Прогулка циника'). Отчаянный и пронзительно одинокий герой 'гуляет' по враждебному городу-миру в поисках автора, который играет с ним в прятки и превращается то в музу, то в божество, то в таинственную незнакомку 'под луной, над вечной рекою', то в самого героя, считающего себя 'молодым симпатичным циником' 'в бангладешских штиблетах'.
В целом, вторая половина сборника сильнее первой. Автор успешно использует отработанные постмодернизмом приемы переосмысления известных поэтических форм и образов, создает свои собственные и демонстрирует глубокое знание современной поэзии и поэтического наследия прошлого ('Песнь о глупом сердце', 'Королева, в твоих лучах не бывает света', 'Если можешь не писать, не пиши', 'Бесчувственная', 'Ну какая же ты некрасивая'). К концу сборника терпеливый читатель вознагражден сполна - лирический герой завершает обход отведенного ему в аду круга, расстается с болезненными иллюзиями прежней жизни и приобретает новый голос и силу ('Возвращение', 'Послание Гамлету', 'Простая история'). 'Расставания' превращаются в 'Сюжеты', пересказанные для детей изрядного возраста и завершающие сборник. Будем надеяться, не последний.
'Расставания: Сборник стихов', изд-во 'Поверенный', Рязань, 2008 (ISBN 978-593-550-245-5)