Чем больше узнаю людей, тем больше нравятся собаки.
? Какой- то забывшийся философ ?
Как - то летом Сухареву показалось, что он умеет играть на гитаре и Лунная Соната будет достойна его мастерства. Наташкина собака стала подвывать ему в унисон, а когда наконец мы заинтересовались и пристали к ней с расспросами, она нагло высказала своё кредо. Оказалось, что она творец, и давно хотела воспеть жизнь всем известной Зелёной собаки. Игра Сухарева подошла ей по всем параметрам. Других исполнителей она безжалостно браковала.
Её жизнь началась с рождения, что никого не удивило. А вот посмотреть на красные глаза и зелёную шкурку сбежалась вся родня. Мудрый старый Гавёныч положил ей лапу на плечо и прошамкал, что пусть попомнят его слова, они ещё будут ею гордиться. Но даже самая последняя шавка ему не поверила. С чего бы это вдруг? Окружённая всеобщей подозрительностью ей как - то удалось выжить и даже повзрослеть. Осенью ей удалось найти никем не занятый тёплый подвальчик и по утрам она вылезала оттуда навстречу новым знакомствам и приключениям.
Всё было вроде хорошо, да что - то было не так. Иногда ей хотелось чего - то необычного и это желание почему - то беспокоило её. Она не знала, что детство проходит и у неё вот - вот должна наступить чистая и светлая юность, но как-то всё не получалось. Иногда она находила потерянные людьми разноцветные бумажки, которыми те, она знала, очень дорожили. В подвале, под чистым кирпичом, скопилась уже небольшая стопка этих бумажек и собака часто мечтала как купит то или это, но одна шляться по магазинам не решалась. Чем старше она становилась, тем практичнее становились её мысли и тем разумнее поведение. Ха, даже голодая, она не тратила эти бумажки. Ну и типаж мне достался.
Однажды, возле одного мусорного бака, где всегда валялись вкусненькие косточки, наша собака обнаружила спящего прямо в грязи мужика, то есть кобеля, а по породе - дога. Он храпел на весь квартал и от него мерзко пахло, вернее, от шерсти пахло прекрасным шампунем, а может даже каким - нибудь "Ямамото", а чудовищный запах исходил из пасти.
- Да он же пьян - с изумлением подумала Зелёная собака.
- Никогда в жизни не видела пьяной собаки. - Мало ли чего ты не видела, мог бы срезать Я её, и пуститься в описание невиданных ею чудес, но скромненько так промолчу, ведь это она тут главная, а не Я.
В это время спящий кобель дёрнул задней лапой и закашлялся.
- Что с Вами?- заволновалась наша девушка.
- Голова - простонало бедное животное.
Зелёная собака внимательно осмотрела его голову - ни крови ни шишек не было.
- Голова у Вас в порядке - с сочувствием гавкнула она.
- Дура - просипел кобель и попытался открыть глаза. Они были весьма мутные и сфокусироваться на стояще рядом существе не смогли. Они смотрели куда попало и, следовательно, в разные стороны. Получалось, что он на слух определил пол сочувствующего.
- Выпить есть? - нагло заявил он.
- Здесь нет. Вода то у меня только в подвале - Зелёная собака смущённо завиляла хвостом, как - будто была в чём - то виновата.
- Господи, ну хоть бы глоток сухонького - и глаза кобеля закатились.
- Так Вы, значит, чего - нибудь спиртного хотите? - обрадовалась собака. Хотя радоваться было нечему. Ей предстояло похмелить запойного, не имея ни малейшего представления как это сделать. А лежащий алкаш в отчаянии отвернулся от всего мира, видать потерял всякую надежду.
- А где же это можно достать? - поинтересовалась собака. Она не притворялась. Ну действительно, откуда ей было знать.
На этот раз кобелю удалось разглядеть возле себя что - то зелёное и говорящее.
- Марсианка - обречённо понял он и пояснил ей, что портвейн можно купить в винном магазине, но здесь, в красных песках его не найти. А сам предался угрюмым размышлениям на тему, как это его угораздило так далеко забраться.
Зелёная собака, ничего не ответив бросилась в свой подвал. Там она вытащила из - под кирпича бумажку побольше достоинством и побежала в гастроном. Надо было спешить, по всему было видно, что к кобелю пришла белочка. Ей уже ничего не было жаль для больного дожика. В винном отделе продавец равнодушно сообщил, что продажа алкогольной продукции детям и собакам младше 3- х лет запрещена.
- Меня хозяин послал, голова болит.
- А...а - понимающе протянул продавец, взял бумажку и выдал бутылку портвейна. Собака ещё немного потопталась у прилавка пока не поняла, что сдача ей не светит, и на трёх лапах заковыляла к помойке. Кобель перестал мучиться сомнениями и ловко сгрыз пластмассовую пробку, схватил бутылёк четырьмя лапами и громко забулькал, но позы не изменил, всё происходило лёжа, лапы вверх, что собакам совершенно не свойственно и уж вовсе удивительно. Хотя,если задать себе вопрос что же нам известно об окружающем нас мире, то можно получить и честный ответ - почти ничего, хотя и кажется, что очень много. Так что нечего удивляться всяким там необычным позам, тем более если они органичны.
Зелёная собака с интересом наблюдала за превращением вонючего забулдыги в элегантного красавца, и её молоденькое сердчишко взволновалось неизвестно от чего. Как можно равнодушнее она спросила:
- Куда же Вы теперь пойдёте?
- Фу...у - с чувством выдохнул дог.
- Благодарствую. Ты меня прямо спасла, зелёнка.
- Никакая я не зелёнка - завозмущалась наша собака.
- Ну как же не зелёнка - начал вразумлять её дог.
- Сама такая молоденькая - молоденькая, да ещё и вся зелёная. Зевлёнка и есть. - Язык у него начал заплетаться.
- Но если тебе не нравится такое прозвище, изволь, я буду звать тебя на английский манер - Гринни. А на твой вопрос автвечаю сэршенно ответственно. Идти мне не куда. Меня автовсюду, в смысле изо всех комнат, а вследовательно и из всего коттеджа, выгнали. За это самое. Сначала приучили, вернее вприучил, а потом все скопом и выгнали.
- Ну и пошли ко мне - предложила собака, не веря надвигающемуся счастью.
- Пошли - просто согласился дог.
- А зовут меня, вообще - то Дог Догич, а они звали Дымок, так что зови как хочешь.
И пошли они рядком да и лаяли ладком, а подвал манил и прельщал их теплом. Говорят, что все эти события происходили в пятницу, и хотя до дня святого Валентина было ещё ого - го сколько, тем не менее всё было именно так, а не иначе, уж за это Я ручаюсь. Гринни разожгла посреди подвала костёр и они улеглись головами к огню и стали молча смотреть на оранжево - голубые сполохи. Начитанному Догичу сразу приплыло на ум старинное стихотворение и между глотками он с выражением прогавкал кусочек:
- Ах, я вспоминаю ясно, был тогда декабрь ненастный
И от каждой вспышки красной тень ложилась на ковёр.-
И хотя ковром в подвале и не пахло, почему - то казалось, что это дело наживное. А необразованной Гринни казалось, что вот у неё уже есть свой тёплый дом, а теперь появился и мужик, и всё в конце концов наладится. Так они и уснули в этом уютном подвале, потому что дым утягивался куда - то вверх до тех пор, пока костёр не погас.
На следующее утро ребром встал вопрос о продовольствии и вместо костра чуть не разгорелся первый скандал. Благородный Догич решил снабжение взять на себя, но практичная Гринни высмеяла его дурость, но потом пожалела и предложила выполнять более свойственную ему функцию - а именно охранную, но тоже весьма почётную. Наверное кто - то наверху взялся покровительствовать этой разноцветной парочке, и они скоренько натащили еды аж на несколько дней. Догич внимательно посмотрел прямо в красные глаза Гринни, и она без разговоров вытащила из - под кирпича очередную бумажку и побежала в магазин, а по дороге думала:
- Чего это всё я да я бегаю, пусть хоть раз сам свою благородную задницу растрясёт.- Но в полусумраке подвала ей показался любезный профиль и все сомнения отпали.
- Да...а - протянул Догич, как бы в подтверждение ранее высказанных мыслей.
- Жил не тужил, но и жалеть ни о чём не буду - твёрдо пообещал он кому - то, а Гринни смотрела на его мускулистое тело и безоговорочно верила ему.
- А гуляли со мной три раза в сутки, или хозяйка или няня хозяйского сыночка. Смешно, я бы и сам мог гулять где захотел да и домочадцев заоднобы выгулял, но без поводка на улицу не выходил, это было бы кощунство. Кроме прогулок и поедания деликатесов, делать было совершенно нечего.Коттеджный посёлок охранялся людьми в форме и с оружием, так что никому мой бдительный вид был не нужен. Редко когда приезжали гости и тогда можно было всласть порычать и, якобы в ярости, полаять. Но потом, когда хозяин давал команду отставить это безобразие, я степенно подходил к толпе и всех неторопливо обнюхивал. Гости облегчённо вздыхали и авторитет хозяина ощутимо возрастал. Но и эти забавы в конце концов стали надоедать. И стал я от нечего делать присматриваться к хозяевам, что они да как они. Мне захотелось узнать, с кем же я живу, каковы эти люди, которые меня кормят, но судя по всему не любят. И кто я для них, и зачем нужен. По самым неприметным признакам, случайно брошенным репликам и просто по настроению, царящему в семье я стал потихоньку кое - что понимать, а из постоянных хозяйских скандалов стала вырисовываться история этой семьи и её сегодняшнее положение. Из многих частностей складывался общий рисунок, и чем дольше я думал и наблюдал, тем красочнее становилась картинка. Иногда мне даже начинало казаться, что мои хозяева и не люди вовсе, а какая - то новая порода, до того изумляло их поведение. Но ведь я знал их ещё молодыми, и почему они так изменились, было пока совершенно непонятно. До какого - то момента они жили в обычном доме и где - то как - то работали, но уже тогда в их поведении был маленький выверт, отличавший их от остальных инженеров. Им до обморока хотелось разбогатеть любой ценой, т.е. иметь для чего - то много денег, а в остальном это были милые и общительные люди, ценители анекдотов и не дураки выпить. По вечерам на кухне они разрабатывали планы битв, которые неминуемо должны были привести их к занятию командных высот, и следовательно к увеличению семейного бюджета. Потом в стране случилось что - то непонятное, кто - то встал на задние лапы, а кто и вовсе завыл. Но хозяева сели на той же кухне, разработали ещё один план, и стали методично втискивать его в новую реальность. И результаты быстренько сказались, всё- таки напористость и энергичность иногда кое - что дают. Сначала мелкими ручейками, а потом уж быстрой горной речкой богатство потекло в дом.
Всё вокруг засияло красотой и достатком. А я радовался за них и думал - как же мне повезло жить вместе с такими замечательными людьми. Хозяйка решила чуть- чуть передохнуть, и заняться другими важнейшими делами, ну хотя- бы купить себе новую кофточку и так, кое- что по мелочам. С тех пор она стала страшно занята и я её почти не видел. В новой квартире появились воспитательница сына, горничная, а заодно уж и повариха. Я ничего против не имел, воспитательница оказалась очень даже ничего, да и на кухне со мной считались. Так что жизнь была полна впечатлениями, а размышлениям не было места.
Тут у хозяев почти одновременно появилось странное недомогание - они стали забывать то, что казалось забыть невозможно. Ну, например, я был свидетелем их перебранки с обзываниями, происходившей из - за номера нашего домашнего телефона. Никто не хотел признаваться, что помнит только несколько правильных цифр, и обвинял другого почти во всех грехах. А уж с охраной была просто беда, никто не мог запомнить секретного кода и почти каждый день к нам врывалась вооружённая милиция. Мальчик стал заикаться. Не помогали хозяевам ни таблетки, ни бальзамы, ни экстрасенсы, ни перемена климата. Постепенно приступы забывчивости стали проходить, но нормальная память так и не вернулась. Тогда я даже не задумывался о причинах такого странного явления, а сейчас просто уверен, что болезнь была связана с богатством. Человеческая психика неисчерпаема, сколько её не изучай, всё будет мало. Но в данном случае кое - что можно сказать за память. Человек всё - таки не собака. Если ему случается совершить неприятный поступок, то память об этом буквально не даёт ему спать и отражается на физиологии. Здоровая психика, храня хрупкое здоровье, старается вытеснить из памяти поганые воспоминания, т.е. потихоньку стирает их, а заодно стирает всё, что рядом лежит. Получается, что человек, пытающийся забыть о своей подлости или бесчестье, заодно забывает номер домашнего телефона. А как можно разбогатеть никого не обманув и не подставив?
Важнейшие дела фирмы обсуждались, по старой памяти, на кухне, но уже без шуток и взаимных приколов. Другие дела не обсуждались, они считались несущественными. Понятно, что от этого в доме воцарилась серьёзность.
Весёлые друзья всё реже заглядывали в этот серьёзный дом, ещё и потому, что хозяин начал исподволь доказывать им, что он не такой как они и относиться к нему надо по особенному. Он прекрасно помнил своё дурацкое прозвище, которое ему дали эти самые друзья и совсем не надо было, чтобы о нём узнали солидные партнёры. Естественно, ради блага своего подрастающего сына, хозяин вынужден был начать избавляться от старых друзей и приятелей, а новых не находил, потому что в бизнесе друзей нет. Никакими репрессиями невозможно было бы добиться таких поразительных изменений в сознании и психике.
В домашней жизни и в бизнесе хозяева стали применять тщательно апробированные правила и их эффективность превзошла все ожидания. Постепенно набор этих правил всё чаще стал заменять здравый смысл, а этические законы и прочие установки применялись всё реже и реже, наверное они совсем не приносили денег. Кое - что я запомнил и, в общем ничего страшного в них не было, но результат их применения бывал ужасающ. Основное правило состояло в том, что если ты хочешь заставить кого - нибудь делать то, что тебе нужно, заставь его оправдываться. Найди в его делах маленькую оплошность, раздуй её до размеров Тунгусской катастрофы, выдвини, если надо, публичные обвинения и он твой со всеми потрохами. Никогда ни в коем случае не признавай себя неправым или в чём- то виноватым, используй любую возможность для запутывания опасного вопроса, и никогда не признавайся в том, что может быть истолковано во вред тебе. И следствие из этого правила: в явно проигрышной ситуации не ввязывайся в ненужную дискуссию, исподволь переведи разговор в выгодное тебе русло, а когда придёт время, вернись к вопросу и без жалости добей противника. Ну и конечно не позволяй никому шутить над собой, пусть лучше думают, что у тебя нет чувства юмора. Сильные мира сего знают, что посмешищу нельзя доверить и копейки. Любые действия направленные во вред тебе или твоей семье надо подавлять самым решительным образом, невзирая на издержки. Все указания власть предержащих и просто вышестоящих не обсуждаются, не обдумываются, а досконально выполняются, независимо от последствий и твоих этических установок и убеждений. Таким образом набор этих правил стал заменять то, что нормальные люди называют способностью мыслить. Поэтому разумность и логика хозяйских решений была совершенно никому непонятна. Стало невозможно обнаружить в их поведении следы высшего образования, а новые знания не приобретались, если только они не способствовали новому приливу денег. Культура и искусство оказались нужны, так как посещения театров и вернисажей считалось приличным времяпрепровождением. В кругу нужных людей можно было небрежно бросить:
- А вчера на выставке "Бубновый валет", и т.д....- и с удовольствием наблюдать за их непроницаемыми лицами. Так что некоторый юмор был всё же присущ моим хозяевам.
А Зелёная собака смотрела на милого дружка сквозь полуприкрытые веки и мало что понимала в его речах. Да и не нужно было ей это понимание, Гринни приземлённо думала о будущем. Она серьёзно прикидывала, что если весною появятся щенки, то летом их легче будет прокормить, а ближе к осени можно будет наняться сторожить помидоры, она прекрасно знала цену своему необычному окрасу и красным глазам. А Догушке придётся заняться воспитанием, пусть применит свою умную голову на практике и появится у них воспитанное поколение.
- А что они сделали с ребёнком - заорал вдруг на весь подвал дог. Гринни вскочила и тоже залаяла. В результате выяснилось удивительное совпадение их мыслей по главной направляющей, но что делать с этой взаимной телепатией пока было непонятно. Догич продолжил уже потише:
- Попытки применить опробированный набор к воспитанию подрастающего чада дали отрицательный результат. Нормальный ребёнок превратился в жуткую эгоистичную тварь, у которой все кругом были виноваты во всём. Отбросив всякие ухищрения, родители стали лупить его за всё что было и за то что будет, а упрямая бабушка его жалела и во всём ему потакала, чем только развращала. Вот это чадо ради хохмы и приучило меня к портвейну, которого в коттедже было хоть залейся. Постоянно избиваемый, лишённый какой - либо педагогической помощи, ребёнок приобрёл все комплексы сразу, и с возрастом они усугубились осознанием своего богатства. Много чего ещё есть у меня на сердце, да почему - то расхотелось на них лаять.
- Спи, Догушка - сказала добрая Гринни и подумала, что с портвейном надо всё - таки пореже.
И потянулись не то чтобы счастливые, но по крайней мере не скучные дни. И всё действительно стало налаживаться. Днём они обегали известные Гринни продовольственные точки, а если попадался нормальный человек, который не старался запустить в них кирпичом, то с ним знакомились, а иногда даже обменивались мнениями. А уж собаки сами набивались в друзья к догу, иногда попадались довольно странные и необычные экземпляры. Одна гордая белянка с нарисованными чёрными пятнами , узнав их историю прониклась сочувствием и при встрече всегда говорила что- нибудь доброе. А вечера были отданы, конечно, Догичевым рассказам, не надоедали они им почему - то. Догич всё никак не мог успокоиться и описывал своих бывших хозяев уже с совершенно неожиданных сторон, так что они стали казаться сложными многогранниками, не имеющими пока названия. Что и понятно, потому как всякая жизнеспособная система должна обладать необходимым разнообразием. Очередной экскурс в свою ближайшую историю он посвятил наёмным рабочим.
- Обслуживающий персонал подбирала хозяйка по знакомству. Свои не предадут. Хотя кому и какие секреты они могли бы передать, было совершенно не понятно. Ну, эти знакомые и вели себя поначалу как знакомые. Им казалось, что с хозяевами можно запросто и пошутить и потрепаться. Оказалось, что хозяева встречают эти попытки холодным молчанием и сразу находят, чем им заняться. До одних раньше, до других несколько позже, стало доходить, что их функция состоит в выполнении указаний хозяев и больше ни в чём. Внезапно бывшие друзья, а теперь хозяева, оказались людьми с именем и отчеством, и весь знакомый персонал стал обязан звать их только так. Поэтому они резко посерьёзнели, а в глазах появилась задумчивость. В то время я заинтересовался историей Древнего Рима и прочёл всё, что было в коттедже на эту тему. Что меня поразило, так это высочайший уровень безработицы среди римских граждан, а от голода никто не умирал. Власти подкармливали это урло, проводили бесплатные раздачи хлеба, и даже устраивали для них гладиаторские бои. Были, конечно, и там ненормальные, которые хотели работать, но не просто так, а например хозяином школы гладиаторов, или ещё неплохо было устроиться в богатую семью надсмотрщиком за рабами. Хорошие надсмотрщики получали неимоверные по тем временам деньги, жили в своих домах и сами имели рабов. Древний менеджер по работе с персоналом не бил и не калечил рабов, он даже над ними не издевался. Он применял хитроумные приёмы переделки психики, которые сейчас называются нейролингвистическим программированием, он умел поставить раба в безвыходное положение, когда ему не оставалось ничего другого, как добросовестно служить хозяевам. Можно даже сказать, что он был выдающимся педагогом и воспитателем. Он успешно воспитывал в людях рабскую психологию. И глядя на римский профиль хозяина, я думал, что ему удалось раскодировать свою генную память и применить это знание на практике, уж очень виртуозно он обращался со своими раб...гхм...очими. - Гринни последний Догичев изыск не понравился.
- Зачем ты говоришь о них плохо? Да ещё пытаешься издеваться. Ведь ты же не злой.-
- Ха - ответил Догич. - Ты пытаешься заставить меня оправдаться? Быстро же ты... - произнёс он в смятении, но взял себя в руки и уже твёрдо сказал:
- Ты права, любовь моя единственная, надо кончать с этими умствованиями и заняться насущными проблемами. Но вот что меня беспокоит, уж не заразился ли я там? - и Гринни прекрасно поняла, чем там можно было заразиться. Поэтому она безнадёжно вздохнула:
- Лучше б ты богатством заразился. - но Догич в знак отрицания суеверно трижды помахал лапой у носа.
Я познакомился с Зелёной собакой когда сидел на лавочке у 18-го дома. Они с Догичем пробегали мимо по делам и я пригласил их разделить моё одиночество. Гринни сразу свернула ко мне, а Догич присел неподалёку и всё смотрел, чтоб я её не обидел. После этого они много раз приглашали меня и моих друзей в гости, но каждый раз всё что- то мешало. Потом Гринни исчезла, и до нас дошли слухи, что она ощенилась. Тут уж деваться было некуда.
Однажды солнечным утром мы с Сухаревым собрали все силы в ноги и дотащившись до известного подвала, стали звать счастливую парочку. Они и вылезли с глупыми улыбками, а мы им позавидовали по хорошему. У меня был любимый Догичев портвейн, у Сухарева кое - что покрепче. Гринни с гордостью вытащила из подвала кучу щенков и мы с Сухаревым поразились их гордой стати и необычному окрасу. Ещё она похвасталась, что Красная собака прислала щенкам удивительный подарок - целую упаковку молока дикой буйволицы, каково это, а? И мы согласились, что да, Красная собака ещё и не на такое способна. Бывшая Зелёнка удивительно похорошела после родов, и я посоветовал ей сняться в эротическом фильме для пополнения семейного бюджета, но захмелевший Догич был почему - то был против. Тут и Боцман подошёл, не выдержала офицерская душа. Хорошо было на солнышке.