Люблю это состояние - движение из точки "А" в точку "Б". Безвременье, когда исчезают все необходимости, планы на будущее и многочисленные списки следующих друг за другом задач. Поэтому частые командировки всегда были для меня благом. Если командировали хотя бы два-три раза в месяц, я радовался. Ты движешься в вагоне поезда с бешеной скоростью, старые проблемы остались в точке отъезда, новые начнутся по прибытии на конечную станцию, а сейчас - чистое наслаждение существованием, лишенное вечной гонки за разнообразными целями. Я смотрю, как город остается позади, и выхожу курить. Здесь начинается самое главное. Рано или поздно в тамбур, где покачиваются стены вокруг неподвижно висящего табачного дыма, входит еще кто-то. Он может обрести имя, а может так и остаться безымянным. Но я дам ему прикурить, заведу разговор, и он, в девяти случаях из десяти, откликнется на мои слова. Вопросы о том, кто он, откуда, чем занимается, выглядят в вагонном тамбуре естественными. Собеседник отвечает благодушно, рассказывает о своей жизни, бывает, самое сокровенное . Потому что он так же расслаблен, как я. Он тоже находится в безвременье, никто никому ничего не должен, в том числе - самому себе. Мы просто перемещаемся во времени и пространстве.
Но в командировках бывали перерывы. Если они затягивались, я начинал тосковать по вагонному "чистому бытию". И тогда, пешком возвращаясь с работы через маленький парк, подсаживался к кому-нибудь на скамейку и эдак невзначай заводил беседу. Ну, если человек с виду нравился. О чем заговаривал? Чаще всего о погоде. Да, вот так, банально. Иногда задавал какой-нибудь вопрос. Начинал разговор расслабленно, обращаясь одновременно и к моему "избраннику" и, как бы, в пространство, к самому себе, поэтому мне можно было и не отвечать. Важно спрашивать о том, что мне в самом деле интересно, чтобы искренность вызвала ответный импульс в будущем собеседнике. Например: "Как же сыграли бразильцы с нашими вчера?".
Обычно люди вступали в разговор. На парковой скамье так же, как в вагоне поезда, все забывают о том, что они "выполняют жизненный план", ведущий от рождения к смерти по цепочке "важных задач".
Через полчасика болтовни ни о чем, я приходил домой отдохнувшим, и конференции по видеофону с коллегами до самого отхода ко сну, а иногда посреди ночи, уже воспринимались... легче. Словно становились частью пейзажа, окружавшего меня в парке. На стене в моем офисе было написано: "Жизнь больше, чем ваша работа". Если командировочные поезда не напоминали мне об этом, я делал это сам, в маленьком парке по пути домой.
В тот памятный день на скамейке, блаженно откинувшись на спинку, сидел полный мужчина в костюме-тройке приятного кремового оттенка. Этот господин, с виду, лет под пятьдесят, располагал к себе приветливой улыбкой на широком полном лице. Он осматривался по сторонам, и было похоже, что "приземлился" здесь недавно, скорее всего, впервые.
Улыбка - верный знак, что это "мой клиент". Если человек улыбается наедине с самим собой, он почти наверняка отзовется на попытку завязать общение.
Я, как всегда, спросил, не помешаю ли.
- Скорее, наоборот! - жизнерадостно ответил, продолжая улыбаться, толстяк, и я присел рядом.
В яблочко! Похоже, он настроен поболтать не меньше меня.
Погода была солнечной, в воздухе разливался аромат цветущей черемухи, располагая к классическому началу:
- Неужели опять будет аномально жаркое лето?
Мужчина повернулся так энергично, что я вздрогнул:
- Увы, молодой человек, мне это неизвестно, да и незачем знать. Я здесь мимоходом-мимолетом, так сказать. Если правильно сориентировался, то каждое лето, следующее за нынешним, будет жарче предыдущего. А вы здесь надолго?
Я не понял, о чем он спрашивает.
- Где "здесь"? На скамейке?
Мужчина в кремовой тройке рассмеялся.
- Нет. Здесь! - Он обвел широким взмахом руки окружающие нас деревья.
- В парке?
Толстяк покачал головой.
- Наверное, мне показалось... Странно. Так вы здесь живете? В этом городе?
Ага, похоже, приезжий.
- Ну да. Нравится у нас?
Мужчина посмотрел мне прямо в глаза. Во взгляде читались внутренняя сила и холодность... Нет, не холодность, скорее, рассудочный интерес экспериментатора. Взгляд контрастировал с улыбкой, почти не сходящей с губ, и готовностью рассмеяться при первой возможности.
- Да, У ВАС тут хорошо. Я, правда, прибыл только что и, скорее всего, ненадолго. Образно говоря, по дороге от одной двери к другой. Вы читали рассказ Уэллса "Дверь в стене"?
- Да, в детстве, а что?
- Перед вами один из героев подобной истории.
Я усмехнулся и уставился на него с веселым удивлением. Вот чудак!
- Еще скажите, что вы - сам Герберт Уэллс!
- Помилуйте! Разве он мог бы разговаривать с вами по-русски? Хотя в России он бывал, и не раз. Вы напрасно иронизируете. Мой дед, кстати, виделся с ним. С автором "Двери в стене".
- Да что вы говорите?! И при каких же обстоятельствах?
- Был одним из сопровождающих переводчиков. Однажды, в приватной обстановке, великий фантаст рассказал деду, что "Дверь в стене" основан на реальных событиях.
- Вы шутите?!
- Отнюдь нет.
- Но как это возможно?
- О том, КАК, - чуть позже. А сначала, о том, что именно рассказал Уэллс. По его словам, существуют двери в пространстве, ведущие в некие иные измерения с особым течением времени, принципиально отличным от обычного. "Дверью" такой портал назвать можно, конечно, условно. Открыться он может где угодно и в любое мгновение. По утверждению Уэллса, ему были знакомы люди, входившие в этот портал. Якобы, беседа с одним из таких путешественников породила идею рассказа. Подозреваю, что этот "знакомый" - сам Уэллс. Обычное дело: человек не хочет, чтобы его ассоциировали с событием, поэтому придумывает друга или знакомого, с которым оно произошло.
- Мне всегда казалось, что "Дверь в стене" - вещь удивительно...
- Настоящая?
- Да. Словно и не фантастическая. Минимум, стенограмма очень яркого сна.
- Сам писатель говорил, что портал, конечно, вовсе не похож на дверь, никак не привязан к стенам и вообще к чему-либо, но в искусстве есть свои законы создания образов. Иногда думаю, что было бы, продлись знакомство деда с этим гением. Увы, великий гость вернулся на родину, а деда вскоре арестовали по обвинению в шпионаже. Амнистировали только после знаменитого развенчания культа личности. Хорошо еще, что не расстреляли, что выжил в лагерях. Дед рассказал о своих встречах с Уэллсом незадолго до смерти. Если только то была смерть.
- А что, есть сомнения?
- Сомнения, молодой человек, есть всегда. А дед... Он ушел гулять в парк и пропал. Поскольку он нигде никогда не обнаружился, то был объявлен пропавшим без вести, а потом и умершим. Дедовы рассказы казались мне сказками. Красивыми сказками. Но "Дверь в стене" был одним из моих любимых рассказов.
- Моих тоже.
- Охотно верю. Удивительный рассказ! Правдивый. Да-да, не удивляйтесь! В человеке есть особый орган чувств, безошибочно отличающий правду, как бы она ни была декорирована. Именно поэтому эпосы чужих народов вызывают отклик в душе, даже если сюжеты фантастичны, а имена странно звучат. Бывает, услышишь сказочную историю, а что-то внутри говорит: "Все так на самом деле и есть". Срабатывает тот самый "орган правды".
- Если не ошибаюсь, это называют "интуицией".
- Или "шестым чувством". Предполагают, что интуиция связана со способностью мозга молниеносно обрабатывать большие массивы информации, выдавая результат настолько быстро, что кажется, он возникает ниоткуда. Я думаю, разгадка в другом.
- Да? И в чем же?
- В способности воспринимать иные измерения времени. Мы бессознательно заглядываем в прошлое или будущее, сверяя сведения, получаемые в настоящем.
- Но это же из области фантастики! Еще никому не удалось описать нелинейное время. И доказать возможность путешествий в прошлое и будущее.
Мой собеседник округлил глаза в изумлении, явно притворном.
- В самом деле? Вы говорите так, будто самолично проштудировали все исследования по этому вопросу. А между тем, существуют математические описания самых разных структур времени и пространства. Многие весьма причудливы, и не ограничиваются тремя пространственными и одним временным измерениями. Кроме того, документированы случаи, когда люди проваливались в некие разрывы ткани времени, попадая в другие эпохи, а затем возвращались обратно. Есть основания полагать, что некоторые исчезновения людей лежат на совести таких кульбитов. Когда человек зимой выходит в майке и домашних тапочках на лестничную площадку, чтобы опорожнить ведро с отходами в мусоропровод, и больше никто нигде никогда его не видит, провал во времени выглядит, согласитесь, более правдоподобным объяснением, чем какие-нибудь инопланетяне. В 1911 году в Италии такой казус произошел с целым поездом. Паровоз с тремя вагонами просто исчез, растворился в некоем туманном облаке! С тех пор этого железнодорожного "Летучего Голландца" встречали на самых разных путях по всей Европе, даже в России. А под Киевом, на том месте, где первые комсомольцы строили узкоколейку, почти век спустя неоднократно видели поезд, идущий прямо через поле, вообще без всяких путей. "Дверь в стене" существует, в нее можно войти, погостить в мире, устроенном иначе, чем привычный нам, и вернуться. Толком мир по ту сторону двери не описан. И не мудрено. Это сложно сделать словами, придуманными для описания обычного мира.
- А вы знаете, как он выглядит, этот "другой мир"?
- Да, знаю. И еще, кажется, знаю, почему исчез мой дед. Дело в том, что, переступив порог портала, крайне трудно найти дорогу назад, в так называемое "сейчас". Может быть, невозможно.
Мелькнула мысль, что я беседую с помешанным. Ничего удивительного. Рано
или поздно привычка заводить разговор с кем попало должна была наградить меня сумасшедшим.
- Хотите сказать, что путешествуете через этот э-э... портал?
- Да. Вот именно, путешествую. С любопытством осматривая окрестности и не имея возможности вернуться домой. Но надеюсь, шанс все же есть. У меня там, за порогом, остались друзья, мечтаю их когда-нибудь увидеть.
- А почему не можете? Если не попасть в "сейчас", можно вернуться в "чуть раньше" или "позже". Разве не так?
Я решил, что безопаснее в беседе изображать веру и понимание. А потом как-нибудь улизнуть.
- Так, да не так. - Он покачал головой. - Представьте, что привычный мир с его линейным временем - это лист бумаги. И за порогом портала мир предстает тем же листом, только смятым, перекрученным, местами прорванным и пропущенным сквозь самое себя. А вы имеете возможность проникать сквозь эти слои в любых направлениях!
- Потрясающе!
- Не то слово! Но теперь представьте, что удалились из точки на листе, а потом вознамерились в нее вернуться. В случае в плоским ровным листом задача осуществима, ведь есть система координат. Составили план на карте местности и - пожалуйста! А как вы найдете, где оказалась ваша отправная точка, если карта приняла вышеописанный смято-закрученный вид?
- Я не силен в физике, но разве не любой смятый или скрученный мир можно описать какой-нибудь формулой? Вы сами сейчас о чем-то подобном говорили.
- Вспомните аналогию с измятым листом. Он приобрел причудливую форму из-за множества разных причин. Вероятно, каждый изгиб можно описать. Даже наверняка. Но если вы - одинокий "дикарь-турист" в многомерном клубке, как сделать вычисления? Моя аналогия, конечно, не корректна, просто иллюстрирует разницу между мирами. Она не описывает ВИД пространства за "дверью". Аналогии всегда служат цели всего-лишь дать почувствовать. Сомневаюсь, что мир за порогом портала можно описать. Только побывать там и вернуться. В точку, которую нельзя спланировать заранее. Хотя я все время и пытаюсь это сделать.
- А что нужно для того, чтобы найти портал?
- Осторожнее, молодой человек! Помните, чем кончил герой "Двери в стене"?
Меня напугало, что он повысил голос. Подобно любому обывателю, я считал, что каждый сумасшедший в любой момент может проломить вам голову или броситься душить.
- Не волнуйтесь, прошу вас!
- А я и не волнуюсь! С чего бы? - Он внимательно рассматривал мое лицо, потом хмыкнул, напугав меня еще больше: смех без причины - признак... сами знаете, чего.
Но его веселость тут же объяснилась.
- Решили, что я - ненормальный? Что ж, не буду спорить. "Норма" - самое малопонятное понятие из мне известных, простите уж за тавтологию. А признание своей ненормальности - доказательство ясности рассудка, не так ли?
Он расхохотался и вдруг подмигнул мне заговорщицки.
- К тому же, если здесь и есть ненормальные, то их двое. Для подавляющего большинства привычка заводить беседу с кем попало - явно не признак душевного здоровья.
Он подвинулся ближе и нагнулся ко мне, заговорив тише.
- Сейчас, слушая меня, ты чувствуешь себя почти ребенком. Хотя, судя по виду, ты - серьезный парень, работаешь где-то в денежной должности. И , наверное, ответственным делом занимаешься. Но отчего-то заводишь беседы с незнакомцами на скамейках. И вот в тебе растревожили любопытство, дремавшее на задворках сознания десятилетиями. Ждавшее побудки. Извини, я перешел на ты. Но я старше, всё-таки. Во всех смыслах... А для того, чтобы найти портал, ничего не нужно. И нужно всё на свете. Всё, что мы когда либо знали. Короче говоря, мы должны вспомнить.
- Вспомнить что?
- Вспомнить всё! - Он откинулся на спинку скамьи и снова расхохотался, глядя на мою растерянную мину.
- Шучу. Но по-другому тут не скажешь. Любые эпизоды твоей жизни, в том числе, наша встреча здесь, помогают вспомнить. Как говорят дзен-буддисты: если вы занимаетесь медитацией, просто занимайтесь ею, и если просветлению суждено посетить вас, то оно посетит. Даю наводку: ключ в иное пространство находится не вокруг нас, а в нашем сознании.
- Как в дзен?
Он мягко улыбнулся и кивнул.
- Да, как в дзен. И вот тебе задачка. В моей аналогии бумажный лист - это мир, у которого два измерения, ширина и длина. И его сминают в трехмерном пространстве. А теперь представь трехмерный мир, который, как тот лист, смяли в дополнительных измерениях. Такая фантазия уже отправит тебя... в нужном направлении.
- И что, никаких "машин времени"?
- Ну, почему же никаких? Наличие на реке паромной переправы не означает, что реку нельзя преодолеть вплавь. И наоборот: кто-то умеет плавать, кто-то - нет, а на пароме можно переправить кого угодно. И что угодно. Примерно так, если прибегнуть опять к аналогии и не забывать о ее приблизительности.
Была в его рассказах одна неувязочка...
- Простите, не знаю вашего имени-отчества...
- Не буду эпатировать его необычностью. Не все ли равно, как меня зовут?
- Может быть... Так вот, если человек попадает, скажем, в собственное прошлое, то как быть с пресловутыми встречами с самим собой?
- Да никак! Зачем обязательно как-то "быть" с этими встречами? Они происходят, ну и что? Для тех нас, в прошлом, они уже, на данный момент, произошли. Просто мы о них не помним. Мозг стирает из памяти то, что угрожает обычному восприятию реальности. Бережет наш рассудок.
- Хотите сказать, я уже мог встречать самого себя из другого времени?
- "Мог"? Смешное слово. Ладно, не переживай. Скоро сам всё узнаешь. Уж и не знаю, радоваться за тебя или соболезновать. Насколько сумел, я тебя предостерег. Но, сдается мне, это бесполезно. Как говорится, "коготок увяз, и птичке пропасть".
- Почему вы так думаете?
- Вижу. Потом поймешь, что вижу. Сейчас не смогу объяснить. Мне пора, я тут подзадержался.
Он встал.
- Куда вы теперь?
- Понятия не имею! - Весело крикнул мой собеседник, сделал шаг от скамейки и погрузился в возникшее прямо в воздухе голубое туманное сияние, по форме напоминавшее... Да ни черта не напоминавшее! Он исчез, а спустя минуту... или час... В общем, потом исчезло и сияние.
Я сидел, бессмысленно уставившись на то место в горячем дрожащем воздухе, где видел чудо. А как его еще назвать?
Знаете, что произошло вскоре после этого разговора? Я увидел "скомканный мир", о котором мне рассказали! Он мне приснился. Не возьмусь его обрисовать. Тот хохотун со скамейки был прав - это невозможно. Я проснулся в поту и, одновременно, в восторге от сновидения. Сел в постели и тут... что-то изменилось. Была середина ночи, поэтому с трудом различались предметы, но приглядевшись, я с головокружением понял, что мебель расставлена не так, как было, когда ложился спать. Это были еще не все странности. Многие вещи, окружавшие меня, вообще давным-давно были выкинуты из квартиры! Ноги нащупали на холодном полу тапки. Маленькие фланелевые тапочки с помпонами. Мои детские тапки! Мысль, что я нахожусь в прошлом, накатила, словно волна во время купания в океане, перевернула всё во мне и потопила в гулких ударах крови в висках.
В доме стояла тишина. Под закрытой дверью комнаты лежала полоска света, слишком слабая для коридорного. Вероятно, свет горел в соседней комнате, где в детстве находился мой "кабинет". Там я делал уроки.
Заправленная постель родителей белела передо мной, на том месте, где давно уже стоит книжный шкаф, закругленный и скошенный, словно космический челнок из старинных фильмов Лукаса. Там много лет нет никакой кровати. Но вот она, передо мной! Я на нетвердых ногах подошел к этому "мебельному привидению" и присел, чтобы убедиться, что оно существует. Сел, по идее, внутри книжного шкафа, где-нибудь в центре собрания сочинений Герберта Уэллса, будто еще один герой его фантастических видений. Может быть, прямо посреди страниц "Двери в стене". Вся моя библиотека давно умещалась в кармане рубашки, но антикварные книги рука не поднималась выбросить. Однако родительская кровать, матрац которой сейчас продавливала моя задница, точно выкинута давным давно. Да и самих родителей уже нет в живых.
На моей памяти, только однажды родители не ночевали дома в моем детстве. В мае 2005-го. Отец, как обычно, пребывал в командировке. (Не от него ли мне перешло по наследству странное пристрастие к поездам?) 25-го мая, в тридцатиградусную жару, разразился Великий московский энергетический кризис, когда почти вся столица на сутки оказалась обесточенной в результате аварии на электростанции. Вернувшись из школы, я не удивился, что в нашей квартире тоже "умерли" все электроприборы, а под холодильником выросла лужа воды. Наскоро перекусил бутербродами с размякшим на жаре маслом и "потеющим" сыром, и, не имея возможности посмотреть телевизор, уселся за чтение. Миновало время обычного возвращения матери с работы, и я начал беспокоиться. Вышел во двор, где старушки перепуганно "мусолили" версию о террористической причине каскадного отключения электроэнергии и обсуждали, как вереницы людей пешком преодолевали тоннели остановившегося метрополитена. Поговаривали, что люди умирают в темных и душных вагонах метро и больничных реанимациях с отключенными системами жизнеобеспечения. Эти слухи не придавали спокойствия. По возвращении домой (пешком на шестнадцатый этаж) меня встретил телефон, надрывающийся от звонков. Незнакомый мужской голос сообщил, что мать сидит в остановившемся между этажами лифте. Мобильник там не работает, но звонивший незнакомец проходил мимо по лестнице и услышал крики "узников лифта", а теперь выполняет просьбу моей матери: предупредить меня, чтобы не волновался и ждал. Уже ночью мать позвонила в отчаяньи. Их только что вытащили из лифта, общественный транспорт не ходил, а такси стоило сумасшедших денег - таксисты мгновенно оценили выгоды глобальной остановки метро, троллейбусов и трамваев.
Конечно, мне не страшно, успокоил я, гордясь, что из третьеклассника превращаюсь во "взрослого". Только вот холодильник потек. Мать объяснила, как обложить его тряпками, что поесть на ужин, и мы условились, что она заночует у подруги, жившей неподалеку, а домой подъедет утром.
В ту, и только ту ночь моего школьного детства я ночевал дома один и тоже оценил выгоды ситуации. Сидел в "кабинете" за ноутбуком и резался в новую игру, пока не села батарея. Что же это была за игра? "Зов Ктулху"? Нет, она, кажется, тогда еще не вышла. Не помню. Но точно помню, что доигрался до галлюцинаций, перепугался и вызвал мать. Она примчалась, выложив за дорогу полторы тысячи заемных рублей. Тогда это было... что-то около пятидесяти долларов.
Сейчас, вспоминая давнее прошлое, вдруг восставшее из пепла, я заворожено смотрел на мерцающую под дверью полоску синеватого света. На двери темнел постер, где угадывались черты Джонни Деппа в роли Джека Воробья. Первая часть. В 2006-м на этом же месте висел постер продолжения, а сейчас... в том мире, где я недавно лег спать, на двери расположен монитор, всю ночь убаюкивающий волнами гавайского пляжа.
В том "сейчас", где я, на грани помешательства, проводил все эти сравнения, стены тонули в темноте, но уверен, будь немного посветлее, увидел бы "жидкие обои", которые наклеил отец еще в девяностых годах 20-го века, обновляя квартиру в ожидании моего рождения. Сколько мусора было от них, когда я смывал эту "кашу" со стен, делая ремонт лет пятнадцать назад... Или вперед?
А в том "настоящем", где я уснул некоторое время назад, стены ночью слегка светятся, чтобы не натыкаться во мраке на предметы.
Рядом со мной, на тумбочке, поблескивал допотопный стальной календарь-перевертыш. Занятная штука - "вилка" на узорчатой подставке, а в вилке - вытянутая "капля", в которой щелкают, сменяясь, таблички дней, когда ее переворачиваешь. Еще один "призрак", давно подаренный приятелю, любителю всякого антиквариата. Пришлось наклониться совсем близко, чтобы рассмотреть в полумраке дату: "25 мая". Я машинально перевернул календарь на 26-е, встал и подошел к двери.
Если все так, как выглядит, то сразу за этой дверью, слева по коридору, мой малолетний двойник сейчас пыхтит над компьютерной игрой, поглядывая на убывающий индикатор заряда аккумулятора ноутбука.
Осторожно приоткрыв дверь, я на цыпочках вышел в коридор.
Дверь в кабинет была растворена. За столом у окна, на фоне синеватого свечения монитора, темнела мальчишеская спина с фосфоресцирующей надписью "objects in the mirror are closer than they appear". Моя любимая детская футболка. На груди у нее - отраженные в зеркале заднего обзора облака, из которых начинает опускаться еще не достигший земли "хобот" торнадо.
Я, маленький я перед ноутбуком, вдруг поднял голову, его освещенное монитором лицо отразилось в оконном стекле, и наши взгляды встретились. Я, то есть, он закричал, а я бросился обратно, в спальню и... застыл, уставившись на водокровать с тефлоновым постельным бельем. На фоне светящихся стен выделялись силуэты мебели. Моя ощупывающая пространство рука уперлась в круглый торец книжного шкафа. Вернулся!
"Похоже, у тебя опять начались приступы лунатизма" - сказал я себе.
В детстве моя привычка ходить во сне доставила немало хлопот родителям. Мать каждый раз вскрикивала, обнаружив меня сидящим в изголовье их постели. Той самой постели... Или она заставала меня на кухне, пьющим чай из пустой чашки, с бессмысленным взором и выражением изумления на лице.
Одно лишь смущало теперь меня, стоявшего посреди спальни, после встречи с собственной "ранней версией". Вспомнилось, что напугало тогда, майской ночью 2005-го года, - подняв взгляд от монитора, где двигались, теперь точно вспомнил, персонажи первой компьютерной версии "Сайлент Хилл", я увидел в оконном стекле отражение темной высокой фигуры в проеме комнатной двери. С той поры лунатизм прекратился. Вот только лунатизм ли это был?..
Вскоре довелось убедиться, что хождение во сне тут не причем. Эта ночная история приключилась, вероятно, года два назад. Точно мне трудно сказать, поскольку редко теперь бываю в одном и том же "времени" дольше нескольких часов. Путешествую там, куда закинет "рулетка" порталов. Наверное, скоро вообще забуду, в каком отрезке когда-то должна была пройти жизнь. Впрочем, не должна была, а могла. В том-то и дело.
Все, что мне рассказали в парке, оказалось правдой. Портал может возникнуть где и когда угодно, и ключ от этой двери - внутри нас. Вот всё, что я могу сказать. Придет время, сами узнаете больше. "Придет время"... Забавно звучит. И неверно. Точнее будет сказать: "Когда вы придете во Время".
Ни разу больше не встретил в моих странствиях улыбчивого мужчину с парковой скамейки. Жаль, но неудивительно. Время многомерно и причудливо, вероятность случайно столкнуться на его перекрестках мизерна. Но мне встречалось довольно много таких, как я и тот толстяк из парка. Вы не отличите нас в толпе. Только если вы - один из нас. А мы сами предпочитаем себя не обнаруживать, после нескольких печальных опытов.
Правда, иногда шалим, выскакивая, словно чертики из табакерки, на виду общественности, чтобы не чувствовать себя изгоями в мире.
Мы не бессмертны и уязвимы не меньше остальных. Но старость нам не грозит. Забавная штука: оказалось, старение вовсе не часть человеческой природы. Тело просто подстраивается к нашей привычке шагать под дудочку "Крысолова" - времени, где настоящее застряло микроскопической занозой между прошлым и будущим.
Мне пришла в голову озорная мысль - оставить следы прогулок по "прошлому". В кавычках, потому что для меня прошлое давно пора снабдить пометкой "устар.", как в словаре - вышедшее из употребления слово. "Сегодня" теперь означает всего лишь промежутки между засыпаниями, и никак не связано с календарем, превратившимся в нечто абстрактное.
Так вот, сегодня уже навестил несколько мест во времени и оставил различные варианты текстов этого рассказа. Воспроизвожу их средствами, характерными для посещаемой эпохи. Например, точно такой же текст, как тот, что в эту секунду перед вами, пылится, скорее всего, где-нибудь в бумажном архиве, датированный 1918 годом. А быть может, именно этот вам и попался. Если буква "в" в нем заметна хуже других, значит, это он, отпечатанный на сияющем сталью и латунью "Ундервуде", который я выменял на рынке за полпалки копченой колбасы. (И продавец был уверен, что ему несказанно повезло. Впрочем, он прав. В 1918 году в Москве еда очень ценится.)
Кроме того, в 2006 году я разместил эту историю на некоторых литературных порталах в интернете. Пришлось заново привыкать к пластиковым кнопкам клавиатуры, после сенсорной панели инструментов. Но кнопочная клавиатура - это "цветочки" по сравнению с тем монструозным "Ундервудом", отбившим мне подушечки пальцев. Да и сенсорная панель, как я теперь знаю, - тоже "вчерашний день"... если смотреть на нее из завтрашнего.
Есть и другие варианты этого текста, в том числе, изданные под обложкой и рукописные, совсем ранние, размещенные в незапамятной древности. Не знаю, с каким именно вы повстречались.
Первым названием было "Топология времени", однако в некоторых эпохах, где я "наследил", никто не знает термина "топология", означающего науку о качественных свойствах фигур, не зависящих от таких понятий, как длина, величина углов, прямолинейность и прочее в том же роде. Не слишком понятно, правда? Поэтому я остановился на заголовке "О формах вечности". Звучит несколько напыщенно, но лишь для тех, кто не пробовал "апельсин", о вкусе которого тут рассказано. Вечность - это очень просто, не сложнее щелчка пальцами. Если самим доведется увидеть формы вечности, вы поймете: бессмертие не в том, чтобы жить бесконечно долго. Бессмертие - это жить когда угодно. Вечность - это мир, в котором "сейчас" и "тогда", "уже" и "когда-нибудь" теряют смысл, сливаясь в калейдоскопе. Мы все умеем играть в эту игру. Надо лишь вспомнить. И щелкнуть пальцами.