ВНИМАНИЕ! Моим читателям в "Самиздате".
Когда количество читателей резко падает, автор ищет другие способы завоевать читательскую публику. И это правильно Я намеревался выставить все 4 тома Аккорды мракобесия. Но это не оправдало себя. Теперь я обратился в издательство, а издательство требует удалить Аккорды из Самиздата. Что делать? Надо подчиниться. Благодарю всех - автор.
Василий Варга -член союза писателей, член -корреспондент Международной Академии наук и искусств
Том первый
Книга первая и вторая
Василий Варга
Аккорды мракобесия
ТОМ ПЕРВЫЙ
Книга первая и вторая
ми "долой". Казалось, собрался весь пролетариат и западная еврейская голь, кроме кошек, голодных собак, мышей и всяких ползающих маленьких, но очень кусачих тварей. Но судить эту голь слишком строго, пока следует воздержаться по той причине, что они тоже имели право на жизнь. Вся беда в том, что ненависть, порожденная завистью, засела слишком глубоко и невольно превратила их в злодеев. А божок, кумир всех злодеев, был дьяволом, возникшим из преисподних, и понуждал их творить злодеяния в жестокой и неусыпной форме.
Особенно пригодились всякие грабители, воры и убийцы, выпущены из тюрем. А пока общество как бы погрузилось в сплошную говорильню, душераздирающие крики долой, долой, потеряв интерес к закромам, сбору урожая, выпуска продукции. Все хотели свободы, еще не зная, что такое свобода, что делать с этой свободой, как ею распорядиться и к чему она приведет.
В этом прекрасно разбирался Ленин. Ему важно было, чтобы этот хаос продолжался как можно дольше, чтобы он густел, становился неуправляемым, тогда он со своими боевиками, евреями всей Европы, поднимет красные знамена и пустит русскому мужику-буяну кровь, и сделает его рабом.
Пришлось снять женскую одежду надеть босоножки и галстук. Как раз в это время речь произносил матрос Железняк.
Оратор часто заглядывал в бумажку и даже пытался читать, но все выходило плохо. Обстановка звала Ленина трибуну, и он нахлобучил кепку, оттолкнул матроса плечом и начал речь. Ленин был неважным оратором, но производил впечатление народного трибуна. Не пользовался бумажкой, не произносил некоторые буквы и, как правило, выдавал ерунду, обращаясь к слушателям в последних рядах
- Что мы делаем? Что п...олета... ат делает? А ничего не делает, а надо, чтоб что-то делал. ...еволюция не ждет, ...еволюция кипит, как гороховая баланда в голодном брюхе, и массы кипят. Только резолюции принимаем. Систематической работы большевики не ведут, чтобы подготовить свои военные силы для захвата власти. Сама обстановка делает политический воп. ос воп. осом военным. Со сто. оны пролета. и ата это п. еступление. По-моему, надо агити... овать с. еди па. тии за серьезное отношение к восстанию с о... ужием. Без о... ужия не восстание. Все пе... еписать на машинке и ст... елять, ст... елять и еще ..аз ст. елять й. вашу мать. Никто ничего не понял, но среди интеллигенции нашлись такие умники, которые сразу стали аплодировать и восклицать: гений, гений.
Восторги прекратились лишь после того, как вождь назвал интеллигенцию говном. Обычно, когда говорят гении с трибун - ничего не понятно. Ленин все трещал сумбурно, скучно и путано. На митинге присутствовали и ученые марксисты с блокнотами в руках.
- Я пропустил слово, подскажи Барух, - обратился кандидат наук Мизинец.
- Не мешай, гений говорит. Какой слог, какая речь. Сегодня же будет статья в газете "Правда".
- А я в зурнал, у меня узе страниц сорок, - похва-стался ученый Мизинец.- Спасибо, сто ты сообцил на митинге. Я так старался поймать вступление вождя трудящимся на сего любимца Бланка.
Кандидат наук Мизинц умолк, он с нетерпением ждал, что скажет профессор Круп. В своих выступлениях профессор Круп не чуждался бранных слов и пролетарских выражений.
- Ленин - прохвост, но великий прохвост. Из его кривого рта как горох течет слюна на головы гусских дураков и наших умных ребят, которые эту слюну потом тщательно собирают для музеев. Будь я на месте этого болтуна, я бы сократил свою речь наполовину. Я ему не один раз советовал, как другу, не мучай ты людей своими речами. Они устают, а должны работать.
Ленин держал аудиторию на взводе полтора часа, но всем казалось, что лекция длится уже пятый час. Профессор Крупп выдвинул теорию, что это новая, социалистическая форма общения руководителя государства с народом. Он вытащил носовой платок из нагрудного кармана и сунул его в штаны, чтобы омочить и выдать мочу за слезы.
Когда Кацнельсон оттащил Ленина от трибуны и принял аплодисменты в свой адрес, три ученых поспешили к вождю, окружили его и стали нахваливать. Профессор показал мокрый платок и заверил лектора, что таких платков - море. Он сам видел, как слушатели плакали от умиления. Вся площадь, которая будет носить имя Ленина, погрузилась в море слез, а он, профессор, нескольких университетов Западной Европы, обошелся только платком.
- Вот, Владимир Ильич, это последний, седьмой платок, я им раньше ботфорты чистил, пришлось употребить. Я сейчас же отправляюсь в Вену, там заседает совет Европы, где будет обсуждаться ваш доклад. Надеюсь, платочек не высохнет, пока я не уеду и не доеду. Будем издавать книгу на десяти языках по сто миллионов экземпляров под названием - Ленин выдающийся оратор мировой революции.
- Ну, батенька, ты просто молодец. А деньги на дорогу есть, ведь это, батенька, далеко, гораздо дальше, чем Вильнюс. А это кто рядом примостился, батенька? Шпионы? террористы? Я тоже работал шпионом, не могу назвать страну, и знаете, неплохо зарабатывал. На эти деньги мы наняли бронированный вагон и приехали в эту дикую страну, что ее осчастливить, сделать ее зрячий и научить трудиться. Русские - дураки и лодыри. Хотите, я покормлю вас. Мне принесут грибов. В окрестностях Ленингра?да, простите, Петрограда много грибов, в том числе и ядовитых. Они растут на болотах, на кустарниках, на деревья. Они будут называться ленинские грибы, особенно ядовитые. В общем, если вы шпионы, то сумеете отличить ядовитый гриб от нормально, съедобного. Пошли, айда, батеньки. Вы тоже батенька и вы батенька - расшаркался Ленин и пожал каждому руку.
Ученый Борух пал на одно колено, но этого оказалось недостаточно, тогда он пустил второе колено и наклонился, чтоб поцеловать носок, но этого тоже оказалось недостаточно.
- Ты не настоящий марксист, вставай. На первый раз прощаю тебя, как гостя. Но смотри, при следующий встрече..., чтоб знал мой самый марксистский труд "Материализм эмпириокритицизм" назубок. Тогда будешь принят в парию - мою, ленинскую партию.
- Любимый ты наш, дорогой ты наш. Сделай так, чтоб эти бесхвостые обезьяны только на нас работали с детства до глубокой старости. Мы их всех будем содержать в шикарных условиях - кого в туалете, кого в свинарнике.
- Ты, батенька говоришь, как песню поешь. Пойдем, капуста с грибами ждет нас.
Крупп подсуетился, приблизился к вождю.
- Великий, мудрый, гений всех народов, а можно скромно выразить одну пустяковую просьбу. Хоть Вена не за бугром, но чтоб доехать до Вены нам втроем, нужны либо золотые марки, либо золотые рубли. по килограмму на каждого. Можешь ли ты удовлетворить просьбу ученых с мировым именем?
- Ленин все может.
Ленин сощурил левый глаз на Яшу Кацнельсова, и небольшая кавалькада двинулась к его особняку на Набережной. Как и было запланировано, скромная восьми комнатная квартира на втором этаже, где Кацнельсон, будущий Свердлов, жил как король в совершенном одиночестве, оказалась закрытой. На входной двери висел трехпудовый замок.
- Что это, - засуетился Ленин. - Инесса, где ты? У нас гости, выдающиеся люди Запада. Ты насобирала грибов? Да, ну хорошо. На Финляндском вокзале. Они сейчас подойдут. Закажи такси для дорогих гостей, которые, значит, - куда вы так торопитесь мои дорогие? А они - батеньки, то, что надо, с мировыми именами, никуда не торопятся. Я постою, постою под дверью, мало ли что и как. Вот что, товарищи батеньки, дуйте на Финляндский вокзал, там, на площади, будет стоять машина с грибами. Садитесь в кузов, но так, чтоб не помять грибы и возвращайтесь, я буду стоять как вкопанный, здесь на этом месте. Давайте, давайте, батеньки. Яша - ты мой охранник, ни шагу от меня.
Ученые исчезли как сонное видение.
- Прохвосты, - сказал Ленин и расхохотался. - В Австрии грибов, как у нас революционеров, не бывает. Особенно ядовитых. Пользуйтесь!
20
р - народам, фабрики и заводы - рабочим, земля - крестьянам", принадлежащее эсерам, Ленин выдал за свое. По сути дела, он его украл у эсеров.
Коммунисты - агитаторы читали эти статьи даже публично, а то, что они были малопонятны, никого не отталкивало, а наоборот, подзадоривало, привлекало малограмотных слушателей. Благодаря Ленину и его статьям, число вступивших в партию стало увеличиваться. Члены его клана все еще не верили в пророчество своего вождя, но и не возражали, с пеной у рта, доказывали его мудрость.
А соратники старались как можно дальше отодвинуть сроки начала нового восстания. И на это были причин. Одна из них - бытовая: члены ленинского анклава получали баснословную зарплату, жили в экспроприированных квартирах, содержали по несколько любовниц, питались красной и черной икрой, жили как настоящие коммунистические буржуи, как будущие секретари обкомов партии. Повторный риск захвата власти никого не привлекал. Мы к этому вопросу еще вернемся, а пока посмотрим на Ленина с тыльной стороны.
Ленин был человек сварливый, грубый, он не терпел чужих мнений, у него невольно возникал конфликт со своими единомышленниками. Ленин требовал немедленно захватить власть, а члены большевистского ЦК не соглашались. Обиженный, он возвращался с революционных форумов, и едва попив чаю, хватался за перо, просиживал до утра и отсылал свои сумбурные сочинения в редакции теперь уже своих коммунистических газет.
В них он доказывал: если не сейчас, то никогда, промедление преступно, пока власть лежит на улицах, ее надо подобрать. Это в интересах рабочих и крестьян, они получат землю, а рабочие - фабрики и заводы в свое полное распоряжение. Надо же такое, получить землю и фабрики, да заводы. Все богатство отберут, все бедные станут богатыми, а богатых просто лишат жизни.
В те, не столь далекие времена, основным средством информации и общения были газеты, журналы, книги. Крестьяне и пролетарии книг не читали, а вот газеты, где публиковались даже анекдоты, шли на "ура".
ты сачкуешь, подходи ближе и держись за угол, - укорял Эйно Ленин. - В моей башке мировая революция бурлит и этого достаточно. Ты хватай за три угла, а я только за один. Это архи важно, - огрызался Ленин.
- Ты представь, что ты мужик, сибирский крестьянин, и у тебя сундук полный золота.
- Гы, да точно, что ты раньше не сказал, - произнес Ленин, схватив сундук, и без труда взвалил его на плечи, сделав при этом два выстрела из заднего отверстия. - Именем мировой революции, идем! Бабы, следуйте за нами. Никакой тележки не нужно. Ваша задача - наблюдать. Если капиталисты-империалисты попадутся, подавайте сигнал. Можно чихнуть, кашлянуть и сделать негромкий выстрел из задницы. Эйно, идем! Мы смело в бой пойдем в борьбе за это..., - пытался запеть Ленин, но как только очутился на улице, тут же замолчал и стал прислушиваться. Инесса в ночной рубашке чихнула, Ле?нин немедленно отреагировал: он тут же сбросил сундук, снял пиджак и накрыл его.
- Это я от прохлады, что так испугался. Взваливай на плечи и тащи. Тоже мне вождь.
- Эйно, возьми ты, а я буду держаться за ремень, чтоб не сбежал.
- Не волнуйся, Ильич! только вчера получил получку в партийной кассе...90 тысяч золотых рублей. Члены нашей партии пока живут не бедно. на немецкие деньги. Они просто молодцы, исправно платят.
Какая-то ночная птица пролетела да прямо над лысиной Ильича.
- Это генерал Корнилов, - заревел вождь и тут же содрал кофту с Нади, чтоб замотать голову.
23
- Янкель, дорогой! как я рад! Хоть ты и порядочный подлец и скупердяй, но я тебе рад, как родному сыну. И мировая революция тебя не забудет, и памят-ник тебе поставят. Ты разработал уникальные методы конспирации на Урале. Они пригодятся ВЧК. ВЧК бу-дет работать по этому плану. с внутренними врагами. Их так много, а будет еще больше, как только мы победим. У революции всегда полно врагов, как внутренних, так и внешних. Хороший пример подает Дзержинский. Подвал у него весь в крови. А ты выдающийся философ революции. Любой отстрел, в том числе и массовый, ты всегда обосновываешь теоретически. Это так сказать для будущих поколений, чтоб нас никто не мог обвинить в неосознанной жестокости. Кроме того, ты создал целые таинственные пути большевистских методов управления. У тебя все работают в одном котле, преследуют одну и ту же цель, и никто не знает, кто, чем занимает?ся. В узеньких кубриках трудятся два человека, но ни один не ведает, что делает другой. Это архи секретно, архи важно. Эти методы и останутся в политике нашей партии до конца света. Мы постареем, мы уйдем, а методы конспирации останутся. Ни один пролетарий, ни один гопник не должен знать, что делает другой, но каждый чекист должен знать, что делают остальные члены партии и беспартийные товарищи, т. е. все вкупе. Мы установим тотальную слежку за всеми с целью обнаружения врагов. Ты выдающийся марксист-ленинец, Янкель! - Ленин растопырил руки и заключил Кацнельсона, будущего Свердлова, в объятия, трижды чмокнул его в бородку и прижал к груди. Два еврея были приблизительно одного роста, одного нрава, но разных возможностей: Ленин был рожден командовать, а Кацнельсон - исполнять волю старшего, правда, одного-единственного. И этим единственным был его друг Ленин. - Ты - настоящий друг. И не только друг, но и выдающийся марксист. После изучения моей статьи "Марксизм и восстание", ты блестяще сдал экзамен, а после сдачи экзамена, дело сдвинулось с места. Ты стал меня поддерживать, а меня поддерживать, это все равно, что себя поддерживать, Янкель, мой дорогой еврей, памятник тебе будет в Свердловске, и город будет носить твое новое имя - Свердловск - все пять тысяч лет, Янкель. Вождь мировой революции, то бишь я, собирается дать еще одно поручение, оно более важное, более своевременное, чем то, которое я давал тебе месяц тому назад. Это архиважное поручение, сука буду, он всех ублюдков схватит за шиворот и на сковородку... поджарить жирные зады и отдать пролетарским псам.
- Великий и мудрый Бланк! два еврея - это сила, неодолимая сила, а нас, кажется 25 особей, назначенных самим богом.
- 25? обижаешь, Янкель. В Петрограде 250 тысяч евреев, и я. А я - это сто миллионов евреев и все мы готовы сражаться за дело мировой революции, отдать свои жизни, если партия потребует и лично я, поскольку я и партия - это одно и то же. Конечно, есть среди нас и такие, кто просто зарабатывает деньги, а так как у нас денег куры не клюют, то нам это позволяет содержать их всех довольно прилично. Но... Янкель, учитывая твои дипломатические способности, а ты очень, очень хороший дипломат, твое умение приспосабливаться, разоблачать, выстраивать нужную нам линию, делать из врага друга на определенный период, то партия тебе поручает очень деликатное дело. Никто не справится с таким поручением, а ты справишься, ты дипломат новой ленинской эпохи. В прошлый раз ты плохо выполнил мою просьбу, но я думаю, ты раскаялся в этом, а потому давай все сначала.
- Не томи душу, Вольдемар, жид проклятый, которому нет цены со времен создания Торы. Раскрывай секрет поручения, а то я могу потерять интерес к жизни в коммунистическом раю, то бишь, к твоему поручению.
- Потерять интерес к поручению партии? Янкель, я тебя не узнаю. Повтори еще раз, что ты сказал, и наши дороги разойдутся навсегда, как два мамонта, сука буду. Но прежде скажи, сколько ты получаешь в партийной кассе? вот вчера, сколько ты получил золотых рублей, е. твою мать?
-Триста тысяч, - ответил Кацнельсон. - До апреля получал по 4500, а потом ты, Вольдемар, разрешил, сколько совесть позволит. А так как ты совесть ниспроверг, то., сам понимаешь.
- А знаешь ли ты, что поручик в царской армии получал всего 55 рублей, а городовой всего 40 в месяц. Откуда у нас такие возможности, ты не задумывался?
- Партийные взносы, всякие мухлежи, типа женить-бы членов нашей партии на богатых невестах, грабежи или экспроприация как ты это называешь, - пробовал отбояриться Кацнельсон, завтрашний Свердлов, замечательный сын русского народа, чьим именем будет назван Екатеринбург.
- Янкель, ты неграмотный. Это все копейки. Нас Германия подпитывает, и... только никому ни слова, американское еврейское лобби, об этом знают только два человека - я и Бронштейн. У нас денег - куры не клюют, мы не знаем, куда их девать. Да еще тонны золота. Знаешь, сколько Россия имела золота? Не знаешь, а я знаю. 1311тонн. Да еще русские меценаты нас поддерживают материально. Эти русские дураки еще не знают, что мы их вырежем как капусту, как только захватим власть. У меня есть хороший метод. Вспороть живот и кишками обмотать шею, давить, пока не задохнется. Можно еще вешать на площадях. Кстати, вопрос, который мы затронули, имеет отношение к поручению партии. Это поручение я хочу тебе поручить. Члены ЦК зажрались, они не хотят ничем рисковать. А зачем? да на одну получку в Питере можно особняк купить. Кто обычно берет оружие в руки? беднота, вот кто. Капиталист, ни при каких условиях не возьмет ружье в руки. Наши члены ЦК обуржуазились. Они почти капиталисты.
Я должен лишить вас всех таких королевских привилегий. Они помогут вам стать настоящими бойцами революции - злыми, мстительными, беспощадными к имущему классу, а выходит, что вы сами становитесь этим имущим классом. Архи плохо выходит, Янкель, дорогой. Ты мой соратник, мой самый талант?ливый негодяй по отношении к мировой буржуазии.
- Володя, ну давай же выкладывай, что ты хочешь, какое задание поручает мне партия, и я сдаюсь. Янкель всегда добросовестно выполнял задания партии, и ее вождя, - произнес Кацнельсон, массируя кулачками глазные яблоки, чтоб выжать слезу. - Я уже измучен весь, не могу так долго выжидать, когда дело идет о задании, что исходит из уст партии, точнее, ее руководителя. Ну, хошь, я на колени стану? в конце концов, еврей с евреем так не поступает.
- Вот это, чего я от тебя ждал, Янкель. Теперь можно простить тебе все грехи против партии. Ты понимаешь, в чем дело? мне как вождю нужна поддержка: мои цыплята зажрались, они не хотят воевать, они отказываются брать власть в свои руки. И мне остается один единтвенный выход - обмануть их, где-то, в чем-то, они потом благодарить меня будут за этот обман. И ты будешь свидетелем этого, так называемого, обмана в интересах мировой революции.
Ленин понял, что берет своего собеседника в клещи, и стал расхаживать по комнате, заложив руку за жилетку, изредка посматривая на уже исказившееся лицо Кацнельсона - Свердлова.
- Мировая революция требует жертв, Янкель, я это все время говорю, и меня отказываются понимать мои соратники, те, кого я породил, вскормил, взрастил, вложил в них свою душу, свою идею, свое сердце и направил их мозг в нужное русло. Ты это понимаешь, Янкель, будущий Свердлов?
Ленин приблизился к своей жертве вплотную, наклонился к уху и громко повторил:
- Ты понимаешь это или нет, Янкель?
- П... пп... поним... а...ю, отчего же не понять, - произнес Янкель и протянул дрожащие руки, пытаясь обнять своего друга, но друг топнул ногой, да так, что Янкель задрожал еще больше и опустился на одно колено, сложив руки у подбородка и болтаясь из стороны в сторону, как любой еврей во время чтения молитвы. - Н...н...не мучай меня, говори, что надо и я готов хоть на смерть. Мы смело в бой пойдем...
Теперь Ленин понял, что Янкель готов.
Он вытащил сундучок с деньгами, золотыми рубля-ми, высыпал на крышку стола.
- Бери, все бери и тащи, как хочешь и куда хочешь, но за любую мою резолюция в ЦК должно быть боль-шинство.
- А как я это сделаю, научи, вождь народов? - задал естественный вопрос Янкель.
- Подкуп, подлог, фальсификация, подделка доку-ментов, - все пригодится. Из цифры 3 можно сделать 8, из и т д. Где подтереть, где подмазать. Бронштейна отсылай куда-нибудь перед заседанием Политбюро, Сталину подсунь тысяч сто, он за сто тысяч родину продаст, Фюстенберг тоже всех продаст. И, вообще, занимайся подкупом, ор?ганиуй дело так, чтоб все ждали подкупа. Придется подкупать и военных, надо будет закупать тысячи литров водки, не будем брезговать и наркотиками ради достижения благородной цели.
- Согласен. Я только боюсь, и мои коллеги боятся, что Керенский может вызвать войска с фронта и раздавить нас как 4 июля.
- Не беспокойся и другим передай: у меня договоренности с германским штабом, с разведкой. Только вче?ра у меня были представители германской разведки. Мы получим дополнительно десять тысяч штыков из Герма?нии, пять тысяч человек выпустят из тюрем и три тысячи евреев для помощи в руководстве восстанием. И еще деньги подбросят. Пролетариат всего мира нам будет помогать, Янкель. На этот раз мы подготовились, как следует. Ты не думай. Перед тобой стратег мирового класса и... миллион золотых рублей. Денег не жалеть. С немца-ми мы потом рассчитаемся...территорией. Россия боль?шая страна, зачем нам столько земли? Зачем нам эти бе?лые обезьяны, разбросанные на огромной территории? Они будут просто не управляемые. Впрочем, об этом по?том. Вчерашние посланцы намекали на подарок. Пол России хотят за услугу. Отдам я им. Даже больше. Россия большая, дикая страна, пусть приобщается к цивилиза?ции.
Нагрузив две хозяйственные сумки банкнотами, Янкель собрался в путь.
- Подожди, Янкель. Надо тебе приклеить более длинные усы, бородку, накинуть на плечи крестьянский доломан. Надо сделать так, чтоб ты походил невесть на кого, на бабу или на старого алкаша с авоськами, набитыми гнилой картошкой.
- О, забыл, - сказал Янкель. - Члены ЦК настаива-ют, чтоб ты окончательно перебрался в Питер. Опасности больше никакой нет. У Керенского так много теперь врагов, что он не знает, кто у него главный враг.
- Надо снять квартиру, пролетарскую, какой-нибудь особняк, чтоб было не меньше 12 комнат... для конспирации. Ты понял Янкель. Сделай это в первую очередь. Уже через два дня Пленум. Я должен победить, помни, Янкель.
Янкель блестяще справился со своими обязанностями. На первом же пленуме результаты голосования были подтасованы с небольшим перевесом, чтоб не вызвать подозрения членов ЦК, идея Ленина о том, что надо формировать свои войска и готовиться к штурму прошла успешно.
Ленин пока не указывал дату этого штурма, но ясно было, что брать оружие в руки и рисковать всем, в том числе и собственной жизнью придется. А в мягких постелях томились молоденькие жены будущих гениев русского народа, - как тут идти на смертный бой? Сталин баловался молоденькой супругой, в два раза моложе его: зачэм воеват, сначала баловатса, а потом воеват, - твердил он своим коллегам.
24
ложено.
- Да? ну что делать? А нас посадят?
- Нет, мы отведем вас в курортную зону. Временно. А там разберемся.
- Тогда по бокалу православной за вашего мудрого вождя Ульянова Держиморду, - предложил Родзянко и наполнил бокал сорокаградусной.
- Не Держиморду, а Ленина. Держиморда это псевдоним дорогого Ильича, он действовал до победы, до переворота, а отныне он великий Ленин. А за Ленина я тоже выпью и членам своей банды разрешаю. Наливайте, ребята.
Министры Бернадский, Кишкин, Коновалов, Смир-нов, Прокопович, Маслов, Малиантович, Гвоздев, Салазкин выпили по два стакана и устояли на ногах, а остальные запели Помилуй нас Боже.
- Пошли, ребята!
Их выпроводили, и отправили в Петропавловскую крепость на отдых.
Все ждали пули в грудь, а тут такая милость от тех, кто еще вчера находился у них в услужении.
"- Знацца, они, эти старики, от коих уже пахнет нафталином и мочой, поступают в твое распоряжение, Мозуркинс, гляди-кось, шоб не разбежались в разные стороны", - сказал Антонов- Овсеенко.
26
на колени и уже не поднимался, а только стучал лбом об пол.
Ленин не обращал на него внимания, продолжая произносить лозунги по разрушению старого мира и установлению нового порядка на земле.
Вскоре едва слышно скрипнула входная дверь, в проеме которой показался Лейба Бронштейн в кожа-ной тужурке со следами крови на рукавах. За ним кошачьей походкой, опустив головы в покорности, следовали остальные соратники. Кто-то из них кашлянул и тут же получил кулаком в рыло от могущественного Лейбы.
Все встали в два ряда, а когда не хватило места, образовался и третий ряд, склонили головы и как по команде, хором произнесли:
- О великий, о мудрый, гений всех гопников и всего пролетарского человечества! Прости нас! позволь каждому рабу твоему пасть пред тобой на колени и поцеловать твои ботфорты.
- Всем оставаться на коленях! - велел Ленин и стал обходить своих капризных соратников, сверля глазами каждого. Все отводили глаза. Только Джугашвили и Бронштейн выдержали этот взгляд.
- На руки вождя и под потолок! - скомандовал Бронштейн-Троцкий.
- Что будем делать? - взревел Ленин и выкатил глаза.
Все молчали, в рот воды набрав.
- ружить воспоминания дворянки Вендрих: "Город имеет мертвый вид", "народ бледный, хмурый, исхудалый"; "на каждом шагу увидишь упавше?го человека или лошадь...". Скудные пайки и баланда в столовых прокормить не могут, а цены на толкучке огромны. В результате - резкое повышение смертности: "О болезнях и эпидемиях никто не беспокоится, и даже не знают, отчего умер человек. Умирает просто, не болея, очень часто на ходу."
Еще одно яркое описание нищеты петроградцев при?надлежит баронессе Марии Дмитриевне Врангель (1858 - 1944): мемуары называются "Моя жизнь в ком?мунистическом раю".
Белый генерал Юденич замыслил освободить Петро?град от красной чумы и двинул свои войска к Петрогра?ду. Но силенок не хватало. Остальные белые генералы не спешили на помощь, а красные двинулись как саран?ча. Они оказались не только жестокими, но и мобильны?ми, голь не желала упустить власть, да и наемники не дремали, особенно латыши. Оставалась одна надежда на восстание питерцев, но питерцы чего-то ждали. То ли надеялись на чудо, то ли были голодные настолько, что не хватило сил взять вилы в руки, толи на то, что белый генерал Юденич победит, войдет в город с победой, а они едва слышно произнесут ура. Юденичу пришлось отсту?пить в сторону Эстонии, где его ждало предательство.
Стыд питерцев за свое головотяпство вылился поз-же, как это бывает на Руси в анекдот о том, что их го-ловотяпство чистая случайность, что такие случаи игра?ют роль в исходе крупных военных сражений. Стоило, дескать, Юденичу продвинуться еще на километр впе?ред или подать сигнал в деле выстрела, восстание горо?жан непременно началось бы. Но этого не случилось, и это привело к тому, что народ не поддержал армию Юденича.
А ведь это была последняя возможность. Вскоре го?род будет переименован, его имя нагло украдено у осно?вателя Петра великого и отдано маленькому идиоту, с бегающими глазами и бородкой, приподнятой кверху, деяния которого привели к невероятному разгрому и грабежу бывшей столицы России.
Эно вымер, Нева наполнена трупами, а твои кровавые сорат?ники пируют который день? Это пир во время чумы. Ты этого добивался, Володя? ты удовлетворен? Когда моя очередь? Я из интеллигентной семьи, а ты интеллиген?цию называешь говном. Ты уже приступил к ее ликвида-ции? Я... хотела бы получить пулю в затылок от тебя, а не от варшавского бандита Дзержинского. Ты меня от?ведешь в подвал к нему? Я буду кричать, буду сопротив?ляться.
- Что ты от меня хочешь, скажи?
- Отпусти меня. Я уеду во Францию.
- Подожди какое-то время. Я тут разберусь, позво-ню кое- кому, вот Фрунзе, к примеру, и ты свободно сможешь уехать на наш юг, социалистический юг, к мар?шалу Фрунзе, он твой отдых обеспечит, как английской королеве. А насчет чистки..,, ну что делать? тут так: либо ты, либо тебя. Революция безжалостна, она не знает слез. В конце концов, эти твои любимые буржуи, видя рево?люционную обстановку, могли подумать, чем все закон?чится, и разоружиться перед партией, перед народом и сказать, берите все, забирайте наше богатство, а мы станем рабочим классом и трудовым крестьянством. Так нет же, притаились, на ночлег расположились, а на сле?дующий день могли бы устроить шествие с флагами в ру?ках. А нужно это пролетариату? нет, не нужно. Мы долж?ны сделать так, чтобы дух всяких там графов вытравить из города. Мы его заселим пролетариатом. Я уже прика?зал всем: молчать, молчать и еще раз молчать. Родители не должны говорить детям, дети ничего не должны знать и ты должна забыть, и все мы должны забыть. Сейчас Москву тоже подчищают. Вот мне доложили, что послед?нее отрепье Романовых во главе с какой-то там красот?кой Елизаветой Федоровной, будут сброшены в шахту. По моему распоряжению. Все! конец династии Романо?вых.
Теперь будет династия лениных, троцких, апфельбаумов и остальных евреев, кто добросовестно служил рево?люции. А как ты думала, Инессочка, моя дорогая? Да я и тебя в Кремлевской стене похороню, а сам в мавзолее в десяти шагах от тебя упокоюсь.
- Можно, я пойду?
- Иди, иди, только не споткнись, сломаешь ногу.
Инесса всю ночь ворочалась, все думала, как выйти из положения, в которое она попала и не находила выхо?да. Она все посматривала на длинную, болтающуюся от ветра занавесь. Вот, спасительница. кую ночь.
Получился международный скандал, на который нельзя было не реагировать. Этот скандал подняли бело?эмигранты в Европе. Они разоблачали большевиков, же?лающих показать, что научная и прочая элита перешла на их сторону.
Пришлось принять меры по отношению к этим красным новым господам. На Западе доказали, что на?стоящие были убиты во время Погрома Петрограда, а их документами завладели эти оборотни, которые сей?час выступают от имени невинно убиенных.
И вот тогда начались "чистки". Работникам ВЧК пришлось наводить порядок. Фальшивых профессоров отлавливали, расстреливали без учета былых заслуг. Тут и гопники, и уголовники пригодились, они помогали большевикам наводить порядок.
Это их руками Ленин и его сообщники занимались ликвидацией населения в центре города, чтобы освобо?дить квартиры для новой элиты, чтобы избавиться от тех, кто не мог принять их власть на добровольных началах.
По свидетельствам очевидцев, чудом уцелевших в этой страшной резне, дома в Петрограде тогда стояли пустыми, в них страшно было заглядывать.
Пустых квартир было много: бери себе любую, все-ляйся и живи. Многие выбирали большую квартиру и недалеко от работы, чтобы на работу ходить пешком.
Некоторые утверждают, что так зарождались коммунал?ки, но это неверная трактовка. Учение Ленина само со?бой предполагало проживание коммунами.
Беднота поселялась семьями для безопасности своего быта. Если в одной квартире проживало 3-4 семьи, они в какой-то мере были гарантированы от вторжения ноч?ных грабителей.
Тогда в Петрограде был разгул бандитизма, и налеты были каждую ночь. Одному в квартире от целой банды не отбиться. А вот когда мужчин в квартире много, то то?гда отбиваться от нападений бандитов проще. То есть, появление коммуналок было связано не с уплотнением квартир буржуев, как это нам представляли, а с реалиями жизни после революции. Тогда не было необходимости в уплотнении буржуев, потому что буржуи - это горо-жане, жители Петрограда. А их почти всех убили во вре?мя революции, и центр Петрограда стоял с пустующими домами, которые некем было заселять.
Были и куда более сложные случаи из жизни тех, кто до переворота не успели уехать за границу, им и во сне не могло присниться, что их ждет, случайно выживших во время погромов.
39
си.
Два дня спустя, Троцкий стал названивать Ленину из Риги. Стрелки хотели знать, что они получат за то, что спасут большевистский режим. На предложение раздеться донага и ходить голыми по Риге, демонстрируя свободную любовь, категорически отказываются.
‒Почему? − удивился Ленин. − У них, что, детородных приборов совсем... нечего показывать?
‒П‒По−моему, боятся, что рижанки оторвут и себе за пазуху, а это значит: пиши − пропало
− Ладно, мы им эту пролетарскую культуру привьем, а может то, что они увидят своими глазами в Петрограде, − понравится. А пока передай: как только советская власть установится повсеместно, что архи важно, Латвия получит независимость. Это архи важно, и интересно, товарищ Бронштейн, − сказал Ленин, стоя у аппарата. − Что еще им обещать, что? что, что? А вот что. Каждый боец будет получать пятнадцать золотых рублей в день. Если будут кочевряжиться, скажите им, что я отдам им Невский проспект на разграбление. Пусть забирают себе ценности, золото, серебро, украшения, поселяются в квартирах после того как вырежут бывших хозяев, поскольку они незаконно там проживали. Помнишь, Троцкий, как варвары разрушали Рим? Не помнишь, эх ты, мурло безграмотное. Ты им скажи так: Петроград − это Рим, а вы варвары. Ленин разрешает вам разрушить Петроград, га... га... агаа! Это архи важно.
− ночь с 11 на 12 июня 1918 года брат Николая Второго, Михаил Романов вместе с семьей был арестован, перевезен в Пермь и вместе со своим секретарем англичанином Джонсоном расстрелян без суда и следствия. Уничтожение царской семьи началось. Ужасное злодеяние шло успешно в ленинском духе. Затем была арестована Елизавета Федоровна.
24
Невинно убиенные
Вскоре к Ленину пожаловали уральские головорезы Голощекин Шая Ицкович − организатор убийства царской семьи и Юровский. Они приехали рассказать вождю трудящихся, как проходила вакханалия злодейского убийства царской семи посреди ночи, хорошо зная, что их малограмотная повесть музыкой будет звучать в ушах родственника по крови, упорно сбривавшего пейсы, чтобы походить на гусского.
Они привезти награбленное золото, бриллианты (они уже знали, что драгоценности спрятаны в корсетах царевен).
Ленин пожал каждому руку, но сказал:
− Я... знаете, я здесь не при чем. Вы зайдите к Свердлову, у него получите подробную инструкцию, как вести дальше. Я только одно могу сказать: Ленин здесь ни при чем.
− А кто же давал указание расстрелять царя, поверженного, его супругу, дочерей, Алексея, пацана, да еще больного, слуг, доктора? Кто? Врун ты Ильич. Зачем врать трудящимся? Нехорошо. Выходит: ты и есть убивец. невинных.
− Обстановка требовала, Юровский, обстановка. А так я ни при чем. Мои враги на западе не должны знать, кто отдавал такой приказ. Это трудящиеся требовали расстрела, а здесь ни при чем. Сколько раз вам повторять. Янкель, кого ты назначил стрелком? К суду его!
− Это не я. Я здесь ни при чем.
− Ну вот, с этого и начнем. Итак, Инструкция должна быть приведена в исполнение немедленно. Как только, как только все исполнится − доложить лично мне, хотя не мне, а Свердлову. Меня этот вопрос не интересует, я здесь не при чем. Меня это не интересует, но вы мне
о Серафима. Ездила она в Псков, в Оптину пустынь, в Зосимову пустынь, была в Соловецком монастыре. Посещала и самые маленькие монастыри в захолустных и отдаленных местах России. Присутствовала на всех духовных торжествах, связанных с открытием или перенесением мощей угодников Божьих. Больным паломникам, ожидавшим исцеления от ново прославляемых святых, Великая княгиня тайно помогала, ухаживала за ними. В 1914 году она посетила монастырь в Алапаевске, которому суждено было стать местом ее заточения и мученической смерти.
Она была покровительницей русских паломников, отправлявшихся в Иерусалим. Через общества, организованные ею, покрывалась стоимость билетов паломников, плывущих из Одессы в Яффу. Она построила также большую гостиницу в Иерусалиме.
Еще одно славное деяние Великой княгини Елизаветы Федоровны − постройка русского православного храма в Италии в городе Бари, где покоятся мощи святителя Николая Ликийского.
В 1914 году был освящен нижний храм в честь святителя Николая и приемный дом.
В годы первой мировой войны трудов у Великой княгини прибавилось: необходимо было ухаживать за ранеными в лазаретах. Часть сестер обители были отпущены для работы в полевом госпитале. Первое время Елизавета Федоровна, побуждаемая христианским чувством, навещала и пленных немцев, но клевета о тайной поддержке противника заставила ее отказаться от этого.
В 1916 году к воротам обители подошла разъяренная толпа с требованием выдать германского шпиона − брата Елизаветы Федоровны, якобы скрывавшегося в обители. Настоятельница вышла к толпе одна и предложила осмотреть все помещения общины. Конный отряд полиции разогнал толпу.
Вскоре после Февральской революции к обители снова подошла толпа с винтовками, красными флагами и бантами. Сама настоятельница открыла ворота − ей объявили, что приехали, чтобы арестовать ее и предать суду как немецкую шпионку, к тому же хранящую в монастыре оружие.
На требование пришедших немедленно ехать с ними, Великая княгиня сказала, что должна сделать распоряжения и проститься с сестрами. Настоятельница собрала всех сестер в обители и попросила отца Митрофана служить молебен. Потом, обращаясь к революционерам, пригласила войти их в церковь, но оставить оружие у входа. Они нехотя сняли винтовки и последовали в храм.
Весь молебен Елизавета Федоровна простояла на коленях. После окончания службы она сказала, что отец Митрофан покажет им все постройки обители, и они могут искать то, что хотят найти. Конечно, ничего там не нашли, кроме келий сестер и госпиталя с больными. После ухода толпы Елизавета Федоровна сказала сестрам: "Очевидно, мы недостойны еще мученического венца".
Весной 1917 года к ней приехал шведский министр по поручению кайзера Вильгельма и предложил ей помощь в выезде за границу. Елизавета Федоровна ответила, что решила разделить судьбу страны, которую считает своей новой родиной и не может оставить сестер обители в это трудное время.
Никогда не было на богослужение в обители столько народа, как перед октябрьским переворотом. Шли не только за тарелкой супа или медицинской помощью, сколько за утешением и советом "Великой матушки". Елизавета Федоровна всех принимала, выслушивала, укрепляла. Люди уходили от нее умиротворенными и ободренными.
Первое время после Октябрьского переворота Марфо−Мариинскую обитель не трогали. Напротив, сестрам оказывали уважение, два раза в неделю к обители подъезжал грузовик с продовольствием: черный хлеб, вяленая рыба, овощи, немного жиров и сахара. Из медикаментов выдавали в ограниченном количестве перевязочный материал и лекарства первой необходимости.
Но все вокруг были напуганы, покровители и состоятельные дарители теперь боялись оказывать помощь обители. Великая княгиня во избежание провокаций не выходила за ворота, сестрам также было запрещено выходить на улицу. Однако установленный распорядок дня обители не менялся, только длиннее стали службы, горячее молитвы сестер. Отец Митрофан каждый день служил в переполненной церкви Божественную Литургию, было много причастников. Некоторое время в обители находилась чудотворная икона Божьей Матери "Державная", обретенная в подмосковном селе Коломенском в день отречения императора Николая Второго от престола. Перед иконой совершались соборные моления.
После заключения Брест−Литовского мира германское правительство добилось согласия советской власти на выезд Великой княгини Елизаветы Федоровны за границу. Посол Германии граф Мирбах дважды пытался увидеться с Великой княгиней, но она не приняла его и категорически отказалась уехать из России. Она говорила: "Я никому ничего дурного не сделала. Буди воля Господня!"
Спокойствие в обители было затишьем перед бурей. Сначала прислали анкеты − опросные листы для тех, кто проживал и находился на лечении: имя, фамилия, возраст, социальное происхождение и т. д. После этого были арестованы несколько человек из больницы. Затем объявили, что сирот переведут в детский дом. В апреле 1918 года на третий день Пасхи, когда Церковь празднует память "Иверской" иконы Божьей Матери, Елизавету Федоровну арестовали и немедленно вывезли из Москвы. В этот день святейший патриарх Тихон посетил Марфо−Мариинскую обитель, где служил Божественную Литургию и молебен. После службы патриарх до четырех часов дня находился в обители, беседовал с настоятельницей и сестрами. Это было последнее благословение и напутствие главы Российской Православной Церкви перед крестным путем Великой княгини на Голгофу.
49
Почти сразу после отъезда патриарха Тихона к обители подъехала машина с комиссаром и красноармейца− ми−латышами. Елизавете Федоровне приказали ехать с ними. На сборы дали полчаса. Настоятельница успела лишь собрать сестер в церкви святых Марфы и Марии и дать им последнее благословение. Плакали все присутствующие, зная, что видят свою матушку и настоятельницу в последний раз. Елизавета Федоровна благодарила сестер за самоотверженность и верность, и просила отца Митрофана не оставлять обители и служить в ней до тех пор, пока это будет возможным.
С Великой княгиней поехали две сестры − Варвара Яковлева и Екатерина Янышева. Перед тем, как сесть в машину, настоятельница осенила всех крестным знамением.
Узнав о случившемся, патриарх Тихон пытался через различные организации, с которыми считалась новая власть, добиться освобождения Великой княгини. Но старания его оказались тщетными. Все члены императорского дома были обречены.
Елизавету Федоровну и ее спутниц направили по железной дороге в Пермь.
Последние месяцы своей жизни Великая княгиня провела в заключении, в школе на окраине города Алапаевска вместе с князем Сергеем Михайловичем, его секретарем − Федором Михайловичем Ремезом, тремя братьями − Иоанном, Константином и Игорем, и князем Владимиром Палеем.
Конец был близок. Матушка−настоятельница готовилась к этому исходу, посвящая все время молитве.
Сестер, сопровождающих свою настоятельницу, привезли в областной Совет и предложили отпустить на свободу. Обе умоляли вернуть их к Великой княгине, тогда чекисты стали пугать их пытками и мучениями, которые предстоят всем, кто останется с ней. Варвара Яковлева сказала, что готова дать подписку даже своей кровью, что желает разделить судьбу с Великой княгиней. Так сестра Марфо−Мариинской обители Варвара Яковлева сделала свой выбор и присоединилась к узникам, ожидавшим решения своей участи.
Глубокой ночью 18 июля 1918 года в день обретения мощей преподобного Сергия Радонежского, Великую княгиню Елизавету Федоровну вместе с другими членами императорского дома бросили в шахту старого рудника. Когда озверевшие палачи сталкивали Великую княгиню в черную яму, она произносила молитву: "Господи, прости им, ибо не ведают, что творят". Затем чекисты начали бросать в шахту ручные гранаты. Один из крестьян, бывший свидетелем убийства, говорил, что из глубины шахты слышалось ангельское пение. Это пели ново мученики перед переходом в вечность. Скончались они в страшных страданиях от жажды, голода и ран.
Великая княгиня упала не на дно шахты, а на выступ, который находился на глубине 15 метров. Рядом с ней нашли тело Иоанна Константиновича с перевязанной головой. Вся переломанная, с сильнейшими ушибами, она и здесь стремилась облегчить страдания ближнего. Пальцы правой руки Великой княгини и инокини Варвары оказались сложенными для крестного знамения.
Останки настоятельницы Марфо−Мариинской обители и ее верной келейницы Варвары в 1921 году были перевезены в Иерусалим и положены в усыпальнице Храма святой равноапостольной Марии Магдалины в Гефсимании.
Архиерейский Собор Русской Православной Церкви в 1992 году причислил её к лику святых.
50
Члены Политбюро, теперь уже бесконечно преданные своему вождю и влюбленные в него, как школьницы, разбежались по своим, роскошным особнякам, еще недавно принадлежавшим проклятым капиталистам, кушать икру, а Ленин остался один с революционными мыслями мирового масштаба. Эти мысли то тяготили, то радовали его. Он ими просто бредил. Притом мысли, строгие и безжалостные, стелились сами, набегая как потоки воды во время половодья. Перед ним мелькали массы красными флагами и красными лицами и красными руками, обагренными кровью врагов, а он впереди дрыгает короткими кривыми ножками, лежа на парчовых подушках, которые несут трудящиеся и поют революционные песни. Потом он произносит речь перед своими рабами, вставшими на колени перед ним, гением всех народов. Тут и американские банкиры с пустыми корзинами подходят и говорят: Володя, наполняй. А трудящиеся массы орут во всю глотку: озолоти бедных капиталистов, а мы с ними потом сами расправимся.
Но вдруг картина меняется, слышатся щелчки и предсмертные вопли врагов, это работает Варшавский бандит Дзержинский. Не счесть врагов. Уже 13 миллионов от−правлено на тот свет. Сколько еще, что свершилась мировая революция? Еще, еще?
И сейчас, сидя в кресле, он почувствовал, что теряет связь с мировой революцией, а мышцы ног, рук, шеи, становятся ватными. Ильич согрелся в кресле, скрючился, и задремал. Это было великое благо. На время прекратилась связь с миром. Это было блаженство.
У маньяков тоже бывают минуты блаженства: дурная кровь, гонимая сердцем по всему телу в ускоренном темпе, в том числе и в мозг, а мозг зациклен на идее и рождает всякие методы для достижения цели. Отключение на длительный срок очень опасно для него и для мировой революции, которая уже давно состоялась в его сознании. Об этом знали все. Вот почему его секретарь Фотиева всегда входила к Ильичу на цыпочках и теперь, когда она увидела вождя почивающим под столом в скрюченном виде, обрадовалась и плотно закрыла входную дверь, но не уходила. Она наблюдала за костровым.
А он распрямил руки, они теперь оказались крыльями, и стал парить над пустыней. Ветер дул с востока на запад и уносил его в сторону Швейцарии, где он прожил многие годы. Едва он приземлился у своего дома, где жил с двумя бабами и сел за стол в ожидании икры, как под окнами оказались его соратники во главе с Лейбой Бронштейном. Они намеревались совершить обряд покаяния за свои неблаговидные поступки, когда, незадолго до взятия Зимнего, ставили ему палки в колеса.
Бронштейн, стоя у открытого окна, с той стороны, сразу стал объяснять, почему соратники так себя позорно вели накануне восстания:
− Сразу же, после приезда в Петроград, ты столкнулся с тем, что соратники, как−то вдруг изменились, стали ленивыми, боязливыми, если не сказать трусами. Они все время отказывались голосовать за немедленное выступление народных масс, которым надлежало свергнуть временное правительство Керенского. Ты не обратил внимания, не догадался, не разоблачил, не разгадал, не выявил причину их поведения. А причина была проста, как восход и заход солнца. Соратники стали получать баснословную зарплату, у них появились роскошные квартиры, шикарная мебель и королевский стол, произошло какое−то изменение, которое они сами не хотели признавать долгое время, но которое с каждым днем укреплялось, порабощало их, тушило их марксистский пыл борцов за всеобщее благо.
51
Из жалких вчерашних зэков, бандитов, неудачных писак в крохотных газетенках, а то и живших на подачки, или в результате награбленного, на карманных деньгах убитого ими же случайного прохожего, они вдруг превратились в состоятельных людей, способных перещеголять любого Петроградского графа, а то и министра.
Сопротивление твоему напору немедленно захватить власть, особенно возросло после неудавшейся аферы 34 июля 1917 года, когда нас, большевиков, отдубасили, как полагается. И действительно, зачем было рисковать? у тебя все есть, чего душа пожелает: и молоденькие жены и юные любовницы, и любая проститутка, и ты всего этого можешь лишиться так просто, вдруг ни с того, ни с сего. Кроме того, это большой риск, ведь только ты, Ильич, отсиживался в подвале в женском наряде, а каждый из них должен был находиться впереди масс, возглавлять их, звать, запевать и держать штык на изготовку. Молчаливый отпор ленинскому радикализму был непонятен, не доступен тебе, как вождю всех трудящихся.
−Прости нас, жалких трусов и чревоугодников, севших тебе на шею и пытавшихся там об устроиться, как наши собратья в любом уголке мира. Умоляем: прости. Ты сюда прилетел, а мы пешком драпали целых три недели и все равно нашли тебя, потому как мы без тебя ни ту−да, ни сюда, ни в котел, ни в тарелку. Давай вернемся в эту страну, покончим с кулаками и всеми зажиточными и взрастим новую пролетарскую нацию, к которой потянутся остальные народы. А поляки в первую очередь. Мы им припомним, как они нам накостыляли и поставим их в хвосте цивилизации. На спинах русских рабов мы двинемся в Западную Европу и освободим ее от ига капитализма! − запел заключительную осанну Янкель Кацнельсон.
Ленин посмотрел вокруг, но увидел Инессу, которая никак не могла найти банку с икрой, она только моргнула, что значило: летим обратно.
Ленин обрадовался, вышел на улицу в одной жилетке, распрямил руки и поднялся в воздух. Соратники окружили его, как орлы. Уже через десять минут они были над Москвой и тут Ленин стал проваливаться вниз, да прямо на самый золотой Кремль.
− А мне здесь нравится, − сказал он и снова замахал крыльями, чтоб выше подняться.
Но его соратников уже не было. В воздухе парили другие бесхвостые обезьяны. Это были убитые министры, богатые люди и даже меценаты, которые помогали революции. Но Ленин был великий конспиратор, он тут же в воздухе переоделся в женскую одежду и спокойно приземлился в Смольном.
−Владимир Ильич! посол Мирбах... по срочному делу, − сказала Фотиева дрожащим голосом, стоя у его роскошного золоченого кресла, держа ладонь на его лысине. − Вы уже 56 минут в отключке, и даже руками размахивали. Мы можем сделать так: Мирбах уйдет, а вы снова отлучайтесь.
Ленин вскочил, протер глаза, и спросил:
− А я что−нибудь говорил во сне, что−то такое архи
секретное, какую−нибудь государственную тайну не выдал? А, ладно, зови этого немца... нашего друга.
* * *
Мирбах вошел строевым шагом, Ленин усадил его, но не дал ему возможность высказать то, зачем он пришел.
− Батенька, рад вас видеть и рад сообщить, что я перевожу всю команду в Москву. Вы ведь можете взять Питер с первого же захода. Это будет хорошо для вас, но плохо для мировой революции, всего рабочего движения, а потом вам снова плати, снова от купайся от вас, так ведь? так конечно. И не возражайте, я никаких возражений не принимаю. Давайте встретимся в Москве, новой столице социалистического отечества и обсудим все, интересующие вас вопросы. Кайзеру Вильгельму мой особый привет. Жму вашу руку. Фотиева, проводите посла и вызовите всех членов Политбюро.
Мирбах только мычал и недовольно фыркал и что−то бормотал себе под нос.
− Так мы и так взяли Питер, − сказал Мирбах и захохотал. − Ты подписал Брестский мир, после которого весь Россия принадлежит Германия. Ты на Германия был немецкий шпион. Был? А теперь ты наш представитель и выполняй все, что тебе велят немцы.
![[]](/img/w/warga_wasilij_wasilxewich/roman-16/risunok5.jpg)