Лэ Сяоми / 乐小米 / Le Xiao Mi : другие произведения.

Лян Шэн, мы можем не страдать? книга 1

"Самиздат": [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


Оценка: 8.00*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Перевод романа китайской писательницы Лэ Сяоми (乐小米 / Le Xiao Mi). Оригинальное название - 凉生,我们可不可以不忧伤.

  Глава 1.

  Это было предопределено,
  он мой старший брат,
  а я его младшая сестра.
  
  1.Лян Шэн. Встретились на узкой дорожке.
  
  
  В тринадцать лет у меня появилась дурная привычка.
  
  Я открывала глаза среди ночи и изо всех сил вглядывалась в темноту, пытаясь рассмотреть оклеенный газетной бумагой потолок. Однако во мраке ночи это была совершенно напрасная трата сил.
  
  Ночь накрывала меня величественным чёрным колпаком, я сжималась под одеялом маленьким клубочком, размышляя, почему же во всех романах пишут, что ночь похожа на спокойную гладь воды? Я лишь слышала кашель отца, тихие горькие вздохи мамы и ещё равномерное дыхание спящего Лян Шэна.
  
  Я наблюдала, как он спит. Ему нравилось спать на боку, темноволосая голова утопает в подушке, длинные ресницы, будто пара лебедей, что прилегли отдохнуть на его глазах, крылья носа слегка двигаются при дыхании, бледно-розовый оттенок кожи. Такая мягкая белая кожа у детей Вэйцзяпина встречается крайне редко. Поэтому в моём детском сознании, Лян Шэн был не такой как я и не такой как все остальные ребята в Вэйцзяпине.
  
  Мне нравилось, когда он засыпал днём, сунуть тонкую травинку ему в ухо и смотреть, как он просыпается от щекотки. Я сразу пряталась рядом с его кроватью и мяукала, подражая нашей кошке. Глаза Лян Шэна всё не открывались, возможно, он догадывался, что это я, и невнятно бормотал: "Цзян Шэн, не шали, поспи".
  
  Его звали Лян Шэн, меня Цзян Шэн.
  
  До четырех лет наши жизненные пути не пересекались.
  
  Когда мне было четыре года, в один прекрасный полдень солнце осветило половину горного склона, а мама с усталым лицом подвела ко мне красивого, будто сошедшего с экрана телевизора, маленького мальчика и сказала: "Цзян Шэн, это Лян Шэн, зови его старшим братом".
  
  Четыре года. Об этом возрасте сохранились лишь смутные воспоминания. Передо мной только комки глины, трава, цветочки горца. Мне неведомо, что называют катастрофой! Природа играет человеком! И уж тем более я не знаю, что в те дни в Вэйцзяпине произошла страшная авария на шахте! Погибло 48 шахтёров и два журналиста. В моих глазах небо Вэйцзяпиня синее-синее, вода чистая-чистая. Поэтому, когда мама подвела ко мне Лян Шэна, я звонким детским голоском повторила "старший брат Лян Шэн", а за спиной матушки скорчила ему гримасу.
  
  Возможно, моя гримаса была слишком страшна, потому что при взгляде на неё Лян Шэн расплакался.
  
  Плача, Лян Шэн закрыл руками лицо, стараясь не зарыдать в голос. Дети Вэйцзяпина плакали не так культурно как он, они широко распахивали рот в истерике, земля тряслась и духи сокрушались. Я прониклась симпатией к Лян Шэну в тот момент, когда он начал так интеллигентно плакать.
  
  Когда Лян Шэн только появился, он чрезвычайно любил плакать. Днями и ночами я могла слышать его долгие тихие всхлипы.
  
  Обняв подушку, я медленно тянулась к его подушке, в упор среди ночи наблюдая, как он плачет. Но в густой темноте могла лишь видеть, как приподнимаются его слабые плечики, и вздрагивает темноволосая макушка.
  
  Я сказала: "Лян Шэн, если ты боишься темноты, Цзян Шэн будет спать с тобой".
  
  Он, похоже, не проникся симпатией ко мне, всхлипнул, протестуя: "Кто это боится темноты?"
  
  Некоторое время я неподвижно смотрела, как Лян Шэн плачет.
  
  Он повернулся, глаза красные, спросил: "Нашла что-то интересное?"
  
  Я надула щёки, как маленькая рыбка, обернулась ватным одеялом, прижалась к маме. Спросила, верно ли, что горожанина плач делает более счастливым, что кусок сахара?
  
  Счастье - это первое слово, что я выучила, но мама не отметила мои достижения. Укрыв меня одеялом, она сказала: "Цзян Шэн, запомни, Лян Шэн твой старший брат! Не горожанин! Не надо говорить ерунды, ты постоянно должна помнить, Лян Шэн твой брат!"
  
  Вмешательство провидения, в четыре года я и шестилетний Лян Шэн встретились на узкой дорожке. Я не могла и не догадывалась спросить, почему этот мальчик, которого зовут Лян Шэн, неожиданно вошёл в мою семью?
  
  Это было предопределено, он мой старший брат, а я его младшая сестра.
  
  
  2. Вэйцзяпин. Война Лян Шэна и Бэй Сяоу.
  
  
  Перед тем временем, как появился Лян Шэн, отец постоянно был очень занят. Только в прошлом году приезжал домой навестить родителей, и я, наконец, смогла его увидеть. Получилось так, что встретились мы уже вчетвером. Высокий и худой, со скучающим выражением лица, похоже, я ему не слишком нравилась.
  
  Ну и ладно, во всяком случае, я тоже не любила его. Впрочем, если бы он был похож на отца Бэй Сяоу, который позволял своему сыну кататься на отцовской шее, как на лошадке, думаю, он нравился бы мне чуть больше.
  
  
  Мать видела, что маленькой девочке не хватает тепла отцовской ласки. Невозможно заглушить инстинктивную привязанность растущего ребёнка. Поэтому между хлопотами она говорила мне: "Цзян Шэн, твой папа самый выдающийся человек в нашем Вэйцзяпине, поэтому не может постоянно находиться рядом. Он журналист, каждый день трудится и всё это, Цзян Шэн, ради нас с тобой". Договорив, она, стирая капли пота со лба, улыбалась мне, и только уголки её рта были горько опущены.
  
  Такие разговоры она вела до того момента, как появился Лян Шэн. После она перешла на молчание, будто иссякшее горло колодца Вэйцзяпина. Это молчание становилось ещё более полным при работе в поле или занятии другим тяжёлым трудом.
  
  
  Она приготовила Лян Шэну самые вкусные блюда, однако Лян Шэн ел мало, его равнодушный взгляд, затуманенный робостью, бродил, не задерживаясь на мне.
  
  Мама, видя плохой аппетит Лян Шэна, повернулась ко мне и сказала: "Цзян Шэн, пригляди за братом. Мама пошла в больницу, увидеться с отцом".
  
  После её ухода Лян Шэн спросил: "Цзян Шэн, когда мама злится, она может ударить ребёнка?"
  
  Я покачала головой и уставилась на стоящее перед ним аппетитное жареное мясо. Потом закрыла глаза и начала торопливо есть. Мне подумалось, если закрыть глаза, картошка будет иметь привкус мяса. И в самом деле, куски картошки не только имели вкус мяса, но были ещё и такие же мягкие. Я удовлетворённо принялась набивать рот. Однако, открыв глаза, увидела, Лян Шэн, стоя на цыпочках, кусочек за кусочком перекладывает палочками мясо мне в пиалку.
  
  Он улыбнулся и сказал: "Цзян Шэн, приятного аппетита. Посмотри на себя, совсем не похожа на маленькую девочку".
  
  Я состроила ему рожицу, в этот раз он не заплакал.
  
  Поели, и я повела его на самый большой луг в Вэйцзяпине собирать жучков. В это время Бэй Сяоу верховодил шайкой детишек, играющих в войну. Он посмотрел и, увидев рядом со мной Лян Шэна, закричал: "Цзян Шэн, это кто? Твой зятёк?"
  
  У ребятишек Вэйцзяпина не было злого умысла, они порой даже не знали, что означают их высказывания. Но лицо Лян Шэна неожиданно покраснело, городской мальчик, кожа лица такая нежная.
  
  Я стащила Бэй Сяоу с баррикады, потянула к Лян Шэну, сказала: "Его зовут Лян Шэн, он мой старший брат".
  
  Бэй Сяоу, посмотрев на Лян Шэна, скривил рот в улыбке: "Меня зовут Бэй Сяоу, я здесь главный".
  
  Лян Шэн тоже улыбнулся. Уголки рта изогнулись в ни с чем несравнимую по красоте дугу, в солнечном свете, как прекрасная кукла.
  
  В тот день мы развлекались как сумасшедшие. Дети забыли обо всём, Лян Шэн веселился от души, наловил больше всех жучков. Даже забыл плакать.
  
  Только Бэй Сяоу постоянно ходил за мной хвостом и приставал: "Цзян Шэн, почему в вашей семье все имена такие странные? Ах, я забыл, главу твоей семьи зовут Цзян Лянчжи. Неудивительно".
  
  Я не знала, кого зовут Цзян Лянчжи, но Лян Шэн знал. Когда дети называют родителей другого по имени, это обычно приобретает оттенок брани, но я верила, что Бэй Сяоу просто болтает. Однако Лян Шэн так не считал, и, не стесняясь, двинул Бэй Сяоу кулаком.
  
  Они затеяли драку. Бэй Сяоу был слабым человечком, и действовал руками; у Лян Шэна к слабости примешивалось понятие чести, он пустил в ход и кулаки, и зубы. Укусил так, что Бэй Сяоу заорал. Постепенно теряя выдержку, стал кричать мне: "Цзян Шэн, чёрт побери, ты не собираешься спасать меня!"
  
  
  Первоначально я полагала, что команда Бэй Сяоу объединится против Лян Шэна. Никак не думала, что они ещё более малодушны, и будут лишь спокойно наблюдать со стороны за поражением Бэй Сяоу. Вот если бы Бэй Сяоу взял верх, они забили бы Лян Шэна до увечий. Это был первый раз, когда я узнала, насколько поступки людей Вэйцзяпина низки. Я направилась вытаскивать Лян Шэна, сказала: "Брат, мы уходим. Не кусайся".
  
  Это было похоже на то, как соседи зовут свою собаку Дай Хуана: "Дай Хуан, не кусайся! Пошли!"
  
  Лян Шэна был слишком увлечен борьбой зубами, поэтому, когда я протянула ему руку, без колебаний впился в неё. Только услышав мой истошный вопль, он очнулся, бросил кусать лицо Бэй Сяоу и, обхватив мою кровоточащую руку, закричал: "Цзян Шэн, Цзян Шэн". Моё сморщенное от боли лицо разгладилось, потому что я увидела, как в растерянности на глаза Лян Шэна наворачиваются слёзы.
  
  Нахмурив брови, я сказала: "Брат мне не больно, пошли домой".
  
  
  3. Авария на шахте. Сумерки как вода.
  
  
  Вечером мама Бэй Сяоу притащила почти изуродованного сына к нам. Морщины на её лице по сравнению со следами зубов на щеке её сына ещё более бросались в глаза. Моя мама непрерывно приносила чай и без остановки бормотала слова извинений. До глубокой ночи лицо Бэй Сяоу со следами укуса стояло у меня перед глазами. Перед уходом мама Бэй Сяоу ещё прихватила связку красного перца с ограды нашего дома.
  
  
  Из-за Лян Шэна мама выпорола меня.
  
  Моя добрая мягкая мама первый раз подняла на меня руку. Она била меня прутом и плакала: "Знаешь, ты иголка в глазах Вэйцзяпина! Будь осторожней с людьми, нельзя постоянно всем докучать. Хочешь, чтобы весь Вэйцзяпин узнал о твоём существовании? Как можно так третировать людей?"
  
  Тогда я не знала, слова мамы были предназначены для ушей Лян Шэн. Она была мягкосердечной и, как большинство описанных в романах брошенных женщин, покорной судьбе.
  
  Прут попал на рану от укуса Лян Шэна, и я затряслась. Подглядывающий из-за дверной занавески Лян Шэн плотно прикрыл ладонью глаза.
  
  Лунный свет, как вода.
  
  Подобно воде струился лунный свет, слабая мать беспомощно подняла прут. Растрёпанные волосы, в глазах слёзы. Четырёхлетняя девочка никогда не сможет понять женскую печаль.
  
  Мужчина, которого звали Цзян Лянчжи, нищий учитель в Вэйцзяпине взял её в жёны, чтобы жить, поддерживая друг друга! Ради заботы о его нетрудоспособных родителях, чтобы не увеличивать тяжесть его ноши необходимостью искать дополнительный заработок, она дважды с сожалением избавлялась от беременности. Каждый раз он обнимал её и, плача, говорил, прости. Этот мужчина со слезами на глазах поклялся, что в будущем непременно даст ей счастливый дом и табун здоровых ребятишек! Потом он, в самом деле, сделал это! Добился успеха, стал знаменитый репортёром в столице провинции. Однако у него появилось новое увлечение. Такая же, как он, хорошо образованная журналистка! Они были счастливы! Близки! Сладость! Упоение!
  
  Крестьянка в далёком Вэйцзяпине терпела! Горевала! Напрягала последние силы! Ждала! Она знала, что у него есть там семья и к тому же ребёнок. Однако не смела заикнуться, не смела плакать и затевать скандал! Понимала, он не разведётся с ней, из-за того, что свёкор со свекровью нуждались в её заботе и терпеливом трудолюбии. К тому же она никогда не вмешивалась в его личную жизнь.
  
  Несколько дней назад, мужчина, которого звали Цзян Лянчжи и его любимая журналистка вместе приехали в Вэйцзяпин, вести репортаж с угольной шахты. Но неожиданно произошла авария, обвал грунта, журналистка погибла, любовь закончилась. Тот мужчина, которого звали Цзян Лянчжи, сейчас находился в больнице между жизнью и смертью. Только жена была у постели больного. Он наказал ей, привезти сына в Вэйцзяпин, приглядеть за ним. А если он умрёт, то позаботиться о ребёнке. Ему не нужно было даже просить её, только распорядиться.
  
  Такого рода женщине можно посочувствовать. Когда был жив, обманывал и после смерти тоже.
  
  Эта обманутая женщина и была моей матерью. В данную минуту с растрепанными волосами, со слезами на глазах, будто потерянная. О делах родителей я выяснила, когда мне было 13 лет. Так же с 13 лет у меня появилась дурная привычка - открыв среди ночи глаза, изо всех сил напрягать зрение, пытаясь разглядеть оклеенный газетами потолок. Сворачивалась в клубок, пытаясь понять прелесть ночи, ночь, как вода! Лунный свет струится, как вода!
  
  В прошлом именно такой ночью, в которой лунный свет подобен воде, мама порола меня и при этом обнимала и плакала, приговаривая: "Цзян Шэн, о, моя судьба".
  
  Я была у мамы поздним ребёнком, она по-своему дорожила мной. У неё никогда в жизни не было каких-либо драгоценностей, а я была её драгоценным золотцем. Все сожаления по поводу двух предыдущих нерождённых детей она превратила в любовь, сосредоточенную на мне. Но сегодня, закончив плакать, она оставила меня стоять во дворе в наказание.
  
  Той ночью луна была такая одинокая, я стояла босиком, только Сяоми, маленький котёнок, теплым комочком жался к моим ступням.
  
  После полуночи Лян Шэн тайком вышел из комнаты и тихонько окликнул меня: "Цзян Шэн, Цзян Шэн".
  
  Я, взглянув на него, с обидой на лице опустила голову. Голые пальчики ног то сжимались, то растопыривались.
  
  Он взял мою руку, с сожалением глядя на красную метку укуса, вытекшая кровь свернулась в тёмно-красный нарыв. Спросил: "Цзян Шэн, ещё болит?"
  
  Я покачала головой и кивнула. Потом схватила его за руку и разревелась, вытирая грязь и слёзы его опрятным рукавом.
  
  Он, закусив губу, произнёс: "Цзян Шэн, прости".
  
  После его слов я заплакала ещё сильнее.
  
  Он яростно вытирал рукавом мои слёзы, приговаривая: "Цзян Шэн, не плачь. Лян Шэн плохой! Больше Лян Шэн не позволит, чтобы с Цзян Шэн обходились несправедливо! Иначе, пусть луна с неба свалится на меня и раздавит!"
  
  Я перестала плакать, сказала ему: "Брат, не надо, чтобы луна давила. Если потом с Цзян Шэн снова обойдутся несправедливо, ты завали меня жареным мясом!"
  
  Сказала и облизнулась, вспоминая о жареном мясе, что ела в обед. Шестилетний Лян Шэн поднял на меня взгляд и заплакал. Потом, когда мы учились в младшей школе, учитель дал всем задание рассказать о мечтах. Те ребятишки, что не хотели становиться учёными, собирались быть космонавтами. Только Лян Шэн наивно рассказывал, что в будущем хочет быть поваром, готовить жареное мясо. Этим он вызвал у учеников дикий хохот, и учитель поставил его в угол, как нарушителя дисциплины.
  
  
  Ещё той ночью с лунным светом, струящимся как вода, Лян Шэн потащил меня тайком в большую комнату, налил прохладной воды и, молча, стал мыть мне ноги. Мои ступни очень маленькие, руки Лян Шэна тоже маленькие. Лян Шэн сказал: "Цзян Шэн, надо носить обувь, иначе ступни вырастут большими, большие никто не хочет".
  
  Сидя на лавке, я улыбнулась, сказала: "Я не боюсь, у меня есть Лян Шэн, мой старший брат".
  
  Лян Шэн промолчал, взвалил меня с лавки на спину и отнёс в спальню.
  
  Мама давно спала, вздыхая во сне. Я прижалась к засыпающему Лян Шэну. Две маленькие черноволосые макушки рядом, как пара стойких растущих среди зимы грибочков сянгу*.
  
  Сяоми свернулась рядом со мной, а я свернулась рядом с Лян Шэном.
  
  
  Почти забыв только что перенесённую порку, легкомысленно улыбнулась Лян Шэну. Лян Шэн, похлопав по моей макушке, сказал: "Цзян Шэн, будь умницей, засыпай".
  
  Засыпая, я тайком взглянула на Лян Шэна. В струящемся лунном свете выражение лица Лян Шэна тоже, как вода.
  
  
  4. Лян Шэн, я укусила Бэй Сяоу.
  
  
  Через полгода отец вернулся из больницы домой, нижняя половина тела неподвижна, полная потеря трудоспособности. Левая рука подвешена к шее, правая ампутирована.
  
  Новый образ показался мне оригинальным, невольно столкнувшись с этим незнакомым мужчиной, я глупо захихикала и состроила рожицу. Лян Шэн со злостью зыркнул на меня и, уткнувшись головой в грудь отца, горько заплакал.
  
  Мне было трудно осмыслить такого рода сложные связи. Я лишь подсознательно чувствовала, отношения в моей семье не такие, как в других.
  
  Говорил отец невнятно, но по-прежнему вёл себя, как главы семьи, руководя мамой. Несмотря на то, что мама высекла меня, я до сих пор любила её и тянулась к ней. Поэтому испытывала отвращение к мужчине, который только и знал что, сидя в инвалидном кресле, грелся на солнышке! Много раз, играя во дворе, пользуясь тем, что он не обращает внимания, я кидала в него маленькие камешки. Но из-за боязни, что Лян Шэн расстроится, пришлось бросить это развлечение.
  
  Добрая мама постоянно оставляла вкусную еду для отца и Лян Шэна. Лян Шэн добросовестно кормил отца. Поначалу это было моей обязанностью, но однажды мама, увидев, как я тычу едой отцу в ноздрю, перепоручила это Лян Шэну.
  
  Мама сознавала, что в моей груди тайно зреет смутная обида. На самом деле, я может даже и хотела бы стать порядочным ангелочком, но страдания мамы, как действие яда, заставляли мои ангельские крылья терять перо за пером.
  
  Отец постоянно отказывался есть и отворачивал голову, вкусная еда оставалась Лян Шэну. А Лян Шэн тайком оставлял еду мне. Я спрашивала его: "Брат, а ты не голоден?"
  
  Лян Шэн отвечал: "Брат поел, ешь ты".
  
  
  Война между Лян Шэном и Бэй Сяоу в Вэйцзяпине завершилась воцарением Лян Шэна на отвоёванных территориях. Теперь я была сестрой гегемона! Человек высокого положения.
  
  Раны от укуса на лице Бэй Сяоу уже рассосались, и мы по-прежнему ловили в траве жучков. Бэй Сяоу, чтобы снискать расположение Лян Шэна, тайно принёс из дома материн горшочек для соли. Сказал, это чтобы вождь складывал туда сверчков.
  
  Я видела, что Лян Шэну понравился горшочек. Он принёс со стройки песка, закопал в нём кусочек имбиря и аккуратно поставил под кровать. Я спросила его: "Так могут родиться сверчки?"
  
  Лян Шэн ответил: "Цзян Шэн, ты правда глупая! Сверчок может родиться только от мамы-сверчка, имбирь - только от мамы имбиря".
  
  Я сказала: "Ух ты! Собака родится от мамы собаки, кошка от мамы-кошки. Тогда Лян Шэн может родиться только от мамы Лян Шэна! Но Лян Шэн, где же твоя мама?"
  
  Глаза Лян Шэна стали печальными, в тёмных зрачках мелькнула свинцовая синева. В этот момент как раз проходила мама, погладив Лян Шэна по голове, она сказала: "Цзян Шэн, послушай, вы оба рождены мамами".
  
  Я, скривив рот, протянула: "А..."
  
  
  Горшочек, который принёс Бэй Сяоу, чтобы задобрить Лян Шэна, вызвал проблемы.
  
  Когда мама Бэй Сяоу принялась готовить, обнаружила, что их горшочек с солью исчез. Схватила Бэй Сяоу и устроила ему взбучку. Низость дитя Вэйцзяпина раскрылась ещё сильнее. Чтобы скрыть свой преступный сговор с врагом, сказал, что Лян Шэн приходил к нему поиграть и тайком унёс.
  
  Мама Бэй Сяоу схватила своего неразборчивого в друзьях сына и притащила к нам. В дальнейшем вина Лян Шэна увеличилась стократно, складывалось впечатление, будто восьмилетний Лян Шэн полностью обчистил их дом. Я неожиданно почувствовала озноб и тихим голосом произнесла: "Брат, когда придёт мама Бэй Сяоу, я возьму вину на себя".
  
  Лян Шэн, вероятно давно забыв о клятве, что луна раздавит насмерть, сказал: "Цзян Шэн, в итоге тебя недаром кормили жареным мясом. Обросла жиром, не больно сносить побои".
  
  Я почувствовала, что под дурным влиянием детей Вэйцзяпина Лян Шэн становится таким же низким человеком.
  
  Мама спросила Лян Шэн, правда ли, что он украл кувшин семьи Бэй Сяоу? Лян Шэн невинно покачал головой.
  
  Мать Бэй Сяоу вихрем залетела в наш дом, всё обыскала и в итоге обнаружила под кроватью Лян Шэна горшочек с песком. Обняв горшочек, будто в канонической сцене "встреча матери с сыном после долгой разлуки", она принялась ругаться на Лян Шэна, что тот сбившийся с правильного пути негодник и с детства нечист на руку.
  
  При виде того, как лицо Лян Шэна становится красным, а в глазах плещет море грусти, я разозлилась на Бэй Сяоу. Подумала, всё равно козлом отпущения быть мне, наказывают постоянно меня, поэтому на волне вскипающей злости бросилась на Бэй Сяоу, опрокинула его, схватила за лицо и изо всех сил вцепилась зубами.
  
  Кто бы ни пытался меня оторвать, я не разжимала челюсть. От боли Бэй Сяоу даже не мог плакать. Мать Бэй Сяоу, обессилено осев на пол, выла в голос, как же её угораздило столкнуться с такими бандитами.
  
  Лян Шэн сказал: "Отдайте горшок, я прикажу Цзян Шэн отпустить".
  
  У матери Бэй Сяоу не было другого выхода, как только с ненавистью во взгляде передать горшочек Лян Шэну. Лян Шэн заглянул в него, убедившись, что количество песка не сильно убавилось, сказал мне: "Цзян Шэн, отпусти!"
  
  В тот момент уже я оказалась в роли соседской собаки Дай Хуана.
  
  
  5. Бэй Сяоу, я и Лян Шэн пошли в школу.
  
  
  Мама Бэй Сяоу тащила ревущего сына к выходу и приговаривала: "Вот довелось же столкнуться с бандой грабителей". Вытирая слёзы, она снова прихватила с ограды нашего дома пару связок красного перца.
  
  Отец в своём инвалидном кресле из комнаты с каменным лицом смотрел на маму, долго тряс щеками и вытряс одну фразу: "Смотри, что за прекрасную дочь ты родила!"
  
  Глаза мамы покраснели, она прикрыла их, навернулись слёзы. Вскинула ладонь и со злостью хлестнула в сторону моего лица, говоря: "Подаёшь плохой пример, дурно влияешь на Лян Шэна".
  
  После звонкого хлопка я, вопреки ожиданиям, ничего не почувствовала. Открыла глаза и обнаружила Лян Шэна, преграждающего путь к моему лицу. Прикрыв щёку, он твёрдо стоял на моей защите, тихим голосом постанывая: "Мам, не бей Цзян Шэн, она не виновата. Тот горшок Бей Сяоу сам мне отдал, поверь".
  
  Голос Лян Шэна звучал ужасно. Отец из комнаты, увидев, что мать по ошибке ударила его сына, рванул, будто взбесившийся лев. Только он забыл, что сейчас сидит в инвалидном кресле, беспомощный инвалид! Его тело, наполовину вывалившись, потеряло опору, "бум".
  
  Отца снова отправили в больницу.
  
  Лян Шэн тоже пошёл в больницу, врач сказал, недостаточное питание. Будучи не в состоянии двигаться отец только и мог, что изо всех сил таращится на маму! Мама не чувствовала своей вины.
  
  
  На самом деле они же не знали, что каждый день всю вкусную еду Лян Шэн полностью отдавал мне.
  
  Мы взбирались на крышу, смотрели на струящийся лунный свет, что как вода, слушали жужжание насекомых. Лян Шэн прятал вкусности в большой чашке, приносил её на крышу, отдавал мне и, улыбаясь, смотрел, как я жадно заглатываю куски. Я спрашивала его: "Брат, ты не голоден?"
  
  Лян Шэн отвечал: "Брат поел, это тебе".
  
  В лунном свете я слушала жужжание насекомых и не обращала внимания на урчание в животе Лян Шэна. Тогда я думала, это лишь другого вида звуки, издаваемые жучками.
  
  А, ещё забыла сказать. Из-за той маминой ошибочной оплеухи правое ухо Лян Шэна оглохло. С тех пор, когда я обращалась к брату, приходилось повышать голос. Из-за этого я тихонько плакала, говорила: "Брат, лучше бы уж я сама оглохла".
  
  Лян Шэн успокаивал: "Глупая, Лян Шэн - мужчина, всё в порядке. Ты девочка, оглохнешь, не сможешь выйти замуж".
  
  
  Отца снова положили в больницу, вогнав и без того небогатую семью в ещё большую нужду. Первоначально несчастный случай отнесли к производственной травме, редакция газеты взяла ответственность. Но в этот раз причиной был сам человек, редакция не хотела продолжать наполнять эту бездонную бочку.
  
  Отец лежал на больничной койке, как безжизненный труп. У постели больного юная дочь пела матери только что выученную в школе песню о достижениях социализма, социализм - это хорошо, при социализме сам народ всему хозяин.
  
  Взгляд отца метал молнии, не считаясь с обстоятельствами, понукал мать, мол, Лян Шэн перешагнул школьный возраст, что ты за мать, не заставишь его пойти учиться.
  
  Мать, согласно кивнув головой, сказала, она сделает.
  
  
  Я рассказала Бэй Сяоу, что пойду в школу вместе с Лян Шэном.
  
  Бэй Сяоу - прилипало. С плачем побежал к своей матери.
  
  Не прошло много времени, как мать Бэй Сяоу продала несколько кур, и Бэй Сяоу с новым портфелем отправился в школу.
  
  Ещё через недолгое время, моя мама незаконно сдала за деньги кровь, и я с Лян Шэном, нацепив портфели, что мама в спешке шила нам всю ночь, тоже пошли в школу. Мама поначалу не хотела, чтобы я училась. Я жалобно посмотрела на Лян Шэна, Лян Шэн сказал: "Цзян Шэн не будет учиться, и я не буду".
  
  Маме ничего не оставалось, как стиснув зубы, ещё раз сдать кровь, чтобы я смогла пойти в школу. В школе мы с Лян Шэном учили песни про социализм. Мы пели, а мама слушала, счастливая улыбка расцветала на её лице, как прекрасный цветок.
  
  Ах, мама, прости меня. В то время твоя дочь была слишком юной, не понимала, что означает продажа крови. Дочь полагала, что это не сильно отличается от продажи кур матерью Бэй Сяоу.
  
  
  6. Лян Шэн, пусть я стану незаконнорожденной.
  
  
  Я и Лян Шэн учились старательно, из-за того что учитель говорил, учёба единственная дорога покинуть Вэйцзяпин! Лян Шэн не был изначально жителем Вэйцзяпина, поэтому особо сильно желал его покинуть! А раз этого хотел Лян Шэн, то того же хотела и я.
  
  Хотела есть шоколад, о котором говорил Лян Шэн, хотела опробовать все развлечения в парке, о которых рассказывал Лян Шэн. Хотела стать такой же как те, кого он называл городскими девочками.
  
  Пусть даже луга Вэйцзяпина казались мне прекрасными.
  
  
  Зарытый Лян Шэном в песке имбирь дал всходы, зелёные, очень нежные. Лян Шэн прикрыл их рукой, не позволив мне тронуть. Сказал: "Цзян Шэн, не безобразничай, сломаешь, мы не увидим прекрасный цветок".
  
  Я спросила: "Лян Шэн, а цветок имбиря красивый?"
  
  Лян Шэн взъерошил волосы, надолго задумался и признался: "Я никогда не видел. Однако, Цзян Шэн, несомненно, прекрасней, чем ты*".
  
  
  Лян Шэн был самым красивый мальчиком в Вэйцзяпине. Но женщины Вэйцзяпина ненавидели этого мальчика! Авария на шахте отняла жизнь их мужчин! Они полагали, та авария произошла из-за Цзян Лянчжи и его любимой журналистки, которые спустились в шахту. На их любовь обрушилась кара небес, и шахта обвалилась, погребя под завалами их мужчин! Поэтому они думали, что Лян Шэн приносит несчастье, и Вэйцзяпин и их самих ждёт ещё больше новых бед!
  
  Из-за этого они науськивали старших ребят, по пути из школы напасть на Лян Шэна.
  
  В один из дней те подростки повалили Лян Шэна на землю и стали валять в грязи. На его виске показалась кровь. Я и Бэй Сяоу не могли оттащить тех рослых парней и стали просить женщин, стирающих бельё, помочь. Мы были слишком малы и не знали, эти женщины и были теми, кто послал решить дело силой.
  
  Они лишь орали, как сумасшедшие: "Чтоб он сдох этот незаконнорожденный чёртов ублюдок, убьют и хорошо!"
  
  В тот момент моему сердцу стало так больно. Я видела, как только Лян Шэн услышал это слово - незаконнорожденный, его взгляд наполнился смертельной мукой.
  
  Я как бешеный пёс со всей силы кусала тех подростков, их плечи, ноги, задницы, всё до чего могла добраться. Кусала, отчаянно, изо всех сил.
  
  Я и Лян Шэн хотели жить спокойной жизнью, как обычные дети, мы были малы и не могли понять злобу взрослых.
  
  Дважды искусанный нами Бэй Сяоу уже прочувствовал, кусаться - это чрезвычайно суровое искусство. Он решил хорошенько изучить его по тайным книгам, поэтому, ни на что не обращая внимания, так же как и я, принялся кусаться.
  
  Судя по всему, Бэй Сяоу был очень старательным учеником!
  
  Но что толку говорить о нашей старательности. В результате мы все трое валялись на земле, израненные с ног до головы. А банда подростков, добившись цели, сбежала.
  
  Вытерев грязь с лица, я пробовала взять Лян Шэна за руку, но его кулаки были крепко сжаты, подступающие слёзы безостановочно наворачивались на глаза. Я потянулась к его уху, громким голосом сказала: "Брат, не плачь. Не нравится, что говорят о тебе эти тётки, мы поменяемся, я стану Лян Шэном, а ты Цзян Шэн, я не боюсь, что другие будут называть меня незаконнорожденной".
  
  Сжатые кулаки Лян Шэна медленно ослабли, и слёзы хлынули потоком.
  
  Мы с Бэй Сяоу привели Лян Шэна домой. По дороге Бэй Сяоу хохотал: "Цзян Шэн, оказывается, кусаться весело". Я подняла голову, взглянула на шрам на его лице. На душе стало муторно, мне хотелось сказать, Бэй Сяоу, прости!
  
  В тот год мне и Бэй Сяоу было десять, Лян Шэну двенадцать.
  
  Вот так началась наша юность, с оскаленных зубов и выпущенных когтей. Ничего не поделаешь, я и Бэй Сяоу не могли спокойно смотреть, как другие обижают Лян Шэна.
  
  
  7. Хэ Маньхоу украл нашу курицу.
  
  
  Но юность не может длиться вечно, люди взрослеют. Когда я задумалась о своём будущем, мне было уже 13 лет. Постепенно начала понимать, что за связь между мной и Лян Шэном, про отца и прочие вещи.
  
  Я по-прежнему звала Лян Шэна братом. Но на отца смотрела всё холоднее и холоднее, мне даже показалось, в его глазах уже скользит беспокойство. Мой взгляд, будто незримый надзор рока! Передо мной он уже меньше повышал голос на маму. Мама, постоянно занятая тяжёлым физическим трудом, сгорала, как свеча, изматывающие условия жизни раньше времени истощали её силы. Отец, кажется, осознал, если мать к несчастью покинет этот мир, у него самого ничего не останется.
  
  Иногда, когда она кормила и накладывала ему мяса, он давал знак, пусть тоже съест кусок. Невозможно вообразить, как мама была растрогана его добрыми намерениями.
  
  Я часто думала, если бы не мать Лян Шэна, была бы моя семья счастливой, может тогда моей маме не пришлось бы ради средств существования сдавать кровь за деньги, теряя здоровье! Становиться цветком, что может осыпаться в любой момент. А Лян Шэн, при других обстоятельствах мог ли он так безмятежно жить в моей семье, окружённый любовью и заботой матери, которая поступается своими интересами ради сохранения благополучия?
  
  Но я упускала из виду чувства самого Лян Шэна. На самом деле и в прошлой жизни, и в нынешней ему неоткуда было ждать спасения, невозможно было спокойно дышать. В прошлом - его мать, причинившая вред нашей семье, сейчас - молчаливая опека моей мамы. Отсюда рождались угрызения совести, заполнившие его жизнь. Возможно, он относился ко мне с такой трогательной заботой, именно, из-за этих опутавших его переживаний.
  
  
  Закопанный Лян Шэном в песке имбирь дал всходы. Я спрашивала его, действительно ли в этом мире существует цветок имбиря?
  
  Лян Шэн взмахнул красивыми, как у девчонки, ресницами, долго думал, смотрел на меня и в итоге сказал: "Цзян Шэн, в мире непременно есть цветок имбиря". Я должна была верить старшему брату.
  
  И я верила ему.
  
  
  Я по-прежнему открываю глаза среди ночи, пытаюсь вглядеться в события, что никак не могу осмыслить, но беспросветный мрак предопределяет бесполезность усилий. Я ничего не могу уловить, мои зрачки затуманены огромной порцией досады и ненависти, будто никогда не были чисты в прошлом.
  
  Самые радостные моменты для меня - это когда я вместе с Лян Шэном, из-за того, что он позволял мне всё. К сожалению, я не осознавала, как много скорби было в его сердце. Когда он улыбался, я радостно улыбалась вслед за ним; когда с надеждой смотрел в синее небо, я следовала за его взглядом; если даже, находясь в крайнем унынии, он говорил мне: "Цзян Шэн, ты поросёнок", я, задрав маленький подбородок, поддакивала ему звонким голосом: "Ага, Лян Шэн, я поросёнок". В такие моменты он легонько стукал меня по голове веточкой ивы, слабая улыбка скользила на губах, послеобеденный свет застывал в его твёрдом и грустном взгляде.
  
  В тот момент, когда я мирно рассматривала его профиль, прибежал Бэй Сяоу, весь в поту, тяжело дыша, закричал: "Лян Шэн, Цзян Шэн, Хэ Маньхоу украл вашу курицу! В вашем доме всё вверх дном, быстрее возвращайтесь!"
  
  Хэ Маньхоу в Вэйцзяпине самый умелый профессионал, сделавший бизнес на пустом месте, короче воришка. Я, однако, постоянно говорила Бэй Сяоу: "Мне кажется, Хэ Маньхоу в нашем Вэйцзяпине самый перспективный мужчина. Посмотри, есть ли здесь кто-нибудь более способный, чем он, обеспечивающий свою жену, чтобы она стала такой упитанной?" Бэй Сяоу сказал: "Чёрт побери, Цзян Шэн, ты прямо, как заводчик свиней!"
  
  Сейчас "профессионал в свиноводстве" Хэ Маньхоу по совместительству стащил у нас курицу. Пока я реагировала, Лян Шэн уже давным-давно подорвался, Бэй Сяоу схватил меня за руку и побежал за ним.
  
  Мы с Бэй Сяоу вбежали в дом следом за Лян Шэном, все были тут, во дворе царил полный хаос. Обессилевшая мама у каменного жёрнова в приступе астмы, отец, упал с инвалидного кресла и лежит посреди двора, несколько куриных перьев повисли на его бровях. Лян Шэн, не обращая ни на что внимание, бросился к нему, закричал: "Отец, ты как?"
  
  Я тихо спряталась за маму и непонятно почему вместе с ней заплакала. Лян Шэн кинулся на толпу с криком: "Хэ Маньхоу!" Грубые вены вздулись на его шее.
  
  Хэ Маньхоу высунул голову из-за спин, томно протянул: "Я же сказал, вашу курицу стащил хорёк! Ваша семья не верит мне?"
  
  Бэй Сяоу повысил голос: "Лян Шэн, не слушай эту сволочь, я видел, только что он свалил твоего отца! Я был рядом! Хэ Маньхоу, когда ты превратился в хорька..." Бэй Сяоу ещё не закончил говорить, как оказался в объятьях своей матери, прижавшей его так, будто собралась кормить грудью. Она делано рассмеялась: "Ребёнок, что он может знать. Сказали же, хорёк украл". Люди вокруг поддержали её. В Вэйцзяпине, положение нашей семьи, было не выше, чем у ленивых гастробайтеров. Мать слаба, отец инвалид, дети пока несовершеннолетние, а что ещё более важно, люди Вэйцзяпина не любили Лян Шэна!
  
  Глаза Лян Шэна покраснели, наполнились обидой, как сумасшедший, он бросился на Хэ Маньхоу и одним ударом опрокинул его на землю. Упорно рвался ударить снова, однако обступившие со всех сторон люди оттаскивали его, они говорили, как может этот ребёнок поступать так необдуманно? Разве дядюшка Хэ способен обмануть?
  
  Хэ Маньхоу с невинным лицом: "Говорю тебе, в ваших убытках виноват хорёк!" Только произнёс и вдруг завопил - я зубами с ненавистью вцепилась ему в зад. Он орал и подскакивал, пытаясь освободиться, но мои зубы будто пустили корни в его заднице.
  
  Бэй Сяоу в объятьях матери не забывал истошно кричать: "Твою мать, Цзян Шэн. Ты тайком дошла до десятого уровня в науке об искусстве укусов?"
  
  Я закатила глаза. Ведь хотела лишь разок куснуть в отместку за Лян Шэна, откуда мне было знать, что у Хэ Маньхоу такие странные штаны, мои зубы в итоге никак не вытащить наружу.
  
  Мама Бэй Сяоу, наблюдая за моим затруднительным положением, вздохнула, обращаясь к моей маме: "Смотри-ка, не стоило подбирать чужое семя. Теперь вот порядочная девочка попала под дурное влияние".
  
  Лян Шэн рвался сквозь толпу, рычал, пустите, мне надо увидеть сестру. Но они боялись последующих инцидентов и плотно удерживали его. Лян Шэн зарыдал в голос.
  
  Видя, что Лян Шэн плачет так же как те дикари Вэйцзяпина, широко открыв рот, мне хотелось заорать: "Брат!" Я хотела сказать, Лян Шэн, мы ведь не будем плакать? Но взглянув на полный двор людей, слёзы подступили к глазам...
  
  
  Всю в слезах меня и Хэ Маньхоу жители отнесли в больницу.
  
  
  8. Клятва именем Луны: мы будем упорно учиться.
  
  
  Старичок в приёмном покое больницы, включив карманный фонарь, долго осматривал, возился до ночи, но так ничего и не сделал. В самом конце вздохнул и обратился к Хэ Маньхоу: "Пожалуй, зубы так и останутся в твоей плоти".
  
  Мне хотелось прибить этого старика. Зубы, что будут принесены в жертву - мои, Цзян Шэн, а не Хэ Маньхоу. С какой стати ты сочувствуешь ему? Могла ли я подумать, что в ближайшем будущем лишусь двух прекрасных передних зубов, ещё Бэй Сяоу небось будет злорадствовать. Я разинула рот, чтобы дать волю слезам - в полночь пространство Вэйцзяпиня разорвал вопль ужаса Хэ Маньхоу, неожиданно мои зубы и его задница отделились.
  
  В приёмном покое я как полоумная полоскала рот. Старик - доктор совсем утомился, конечно, где уж ему понять, в будущем это будет у меня самым гадким воспоминанием.
  
  Когда расстались, на заднице Хэ Маньхоу красовалась повязка, а я в полночном лунном сиянии вприпрыжку скакала домой.
  
  Во дворе было тихо, только Лян Шэн и его тень, одинокие, друг против друга. Он сидел на каменном жёрнове, спиной ко мне, подобрав ноги, и покачивался. В лунном свете, что как вода, эта поза отражала тоску и боль, его спина непрерывно тряслась. Я тихонько подошла, встала перед ним, отвела руки. Лян Шэн поднял голову, слёзы капнули на мою ладонь, пронзила боль. Я опустила голову, взглянула на слезу на ладони, тихим голосом позвала его: "Брат", будто провинившийся ребёнок.
  
  Лян Шэн вдруг всполошился: "Цзян Шэн, разве я не должен был забрать тебя завтра утром? Почему ты одна пришла среди ночи? С ума сошла?"
  
  Я не произнесла ни звука, подняла руку, рукавом вытерла насухо его слёзы. Лян Шэн, неожиданно вспомнив, спросил: "Цзян Шэн, с твоими зубами всё в порядке?" Я улыбнулась, обнажив белый ряд зубов.
  
  Лян Шэн сказал: "Цзян Шэн, ты ещё ничего не ела?" Спрыгнул вниз и пошёл в дом. Я спокойно стояла в струящемся лунном свете.
  
  Лян Шэн через некоторое время принёс мне миску горячей лапши, стал оправдываться: "Цзян Шэн, в доме нет яиц. Поешь одной лапши".
  
  Я молча принялась за приготовленную Лян Шэном лапшу, Лян Шэн смотрел на меня, его брови мало-помалу хмурились. Я улыбнулась, сказала: "Брат, твоя лапша очень вкусная!", горло Лян Шэна сжалось, и он заплакал. Как в прошлом, когда он только приехал в Вэйцзяпин, будто он снова шестилетний ребёнок, и я состроила ему гримасу. Закрыв лицо руками, громко всхлипывая, бормотал: "Цзян Шэн, Цзян Шэн, брат... Брат в будущем непременно каждый день будет кормить тебя яйцами".
  
  Я отняла его ладони от лица, правой рукой легонько постучала по переносице, осторожно пальчиком разгладила нахмуренные брови, сказала: "Брат, пообещай Цзян Шэн, больше не грустить, хорошо?"
  
  Лян Шэн смотрел на меня с тоской и твёрдостью во взгляде. Я ухватила большую миску лапши, встала на цыпочки, опираясь на него.
  
  "В присутствии луны клянёмся, Лян Шэн и я будем учиться, чтобы вырасти и стать сильными".
  
  
  Перед рассветом я прижалась к телу мамы, тепло её худой спины согревало мой живот. Я серьёзно слушала её равномерное дыхание и тихий вздохи, похоже, рождаемые её сновидениями.
  
  Она слегка повернулась, я прикинулась спящей. Мама почувствовав, что я рядом, приподнялась, прикрыла меня одеялом. Взгляд, будто вода, погружал меня в мир сновидений.
  
  Во сне мы с ней покинули Вэйцзяпин, завели много кур, у нас было много яиц. Ей больше не нужно было бояться воришки Хэ Маньхоу, но что более важно, никто больше не мог её обидеть.
  
  
  9. В Вэйцзяпине ягоды юйюбы принадлежат Цзян Шэн.
  
  
  На следующий день на занятиях Бэй Сяоу громко приветствовал нас.
  
  Войдя в дверь, сразу улыбнулся мне: "Цзян Шэн, твои передние зубы не остались в заднице Хэ Маньхоу?"
  
  Я улыбнулась ему в ответ очаровательной улыбкой, демонстрируя здоровые зубы. Бэй Сяоу не мог сдержать вздоха восхищения: "Смотри, Лян Шэн, у вашей Цзян Шэн выросли действительно хорошие зубы. Офигеть, из задницы Хэ Маньхоу ещё можно вытащить такие прекрасные зубы? Никогда бы не подумал!"
  
  Слова Бэй Сяоу чуть не заставили меня вывалить завтрак обратно на землю.
  
  Лян Шэн сказал: "Бэй Сяоу, не надо постоянно приставать к Цзян Шэн".
  
  Бэй Сяоу фыркнул: "Ваша Цзян Шэн крутая штучка, говорят, Хэ Маньхоу вчера всю ночь не мог прилечь на кровать. Разве я могу задирать её, моя задница не виновата, я не ищу на неё приключений!"
  
  
  Несколько дней Бэй Сяоу постоянно поднимал тему тесной связи моих зубов и задницы Хэ Маньхоу, совсем достал. Наконец, заявил: "Цзян Шэн, не злись, я хочу задать тебе культурный вопрос, что постоянно мучит меня,- и торжественно заверил. - Самый последний".
  
  Покусывая карандаш, я слушала его болтовню. "Бэй Сяоу, раз культурный, то спрашивай".
  
  Бэй Сяоу пошевелил мозгами и произнёс: "Цзян Шэн, я хотел бы знать, задница Хэ Маньхоу и твоя голова были рядом так долго, он не пукал?"
  
  Я сказала: "Какой интересный вопрос, почему бы тебе не проверить это с его задницей?"
  
  В итоге после обеда лицо Бэй Сяоу оказалось рядом с задницей одного ученика, из-за клочка земли Вэйцзяпина с несколькими деревьями юйюба. Ягоды с этого дерева были приятным лакомством для детей Вэйцзяпина. Многим покажется смешным, называть их лакомством, но мы в то время жили в крайней нищете.
  
  Ягод мало, а детей в Вэйцзяпине много, прямо как в пословице - монахов много, каши мало. Недостаток каши часто вызывал ожесточённые бои между монахами и монахиней. Девочки питают ещё большее пристрастие к сладостям, поэтому я сказала Бэй Сяоу: "Хочу те деревья юйюбы, завоюй мне их!"
  
  Бэй Сяоу ради друга не пожалеет жизни, поэтому пошёл отбивать для меня дерево у сопротивляющихся "еретиков". Долг не позволял отказаться от сражения, но как же он сожалел, что его зубы оказались рядом с задницей одного пацана. Из-за того что забыл предварительно выяснить ситуацию с пищеварением того парня.
  
  Потом он три дня подряд не ел. Лян Шэн постоянно пытался поддержать его почти разрушенную волю. Я тоже утешала его, говорила: "Бэй Сяоу избрал задницу предметом познания. На сей раз считай, ты ради страны принёс в жертву рот!" На самом деле я тоже не знала, почему у Бэй Сяоу такая несчастная судьба, он укусил парня в день, когда тот мучился поносом, укус Бэй Сяоу стимулировал болевое раздражение, тело невольно...
  
  Бэй Сяоу после трёх дней молчания неожиданно прибежал в наш двор и заорал: "Твою мать, Цзян Шэн, я сейчас, наконец, понял, оказывается, тот парень ел байозы с хуайхуа!"
  
  Что касается юйюбы, дети Вэйцзяпина так и не пришли к взаимопониманию. Они не слишком охотно поддержали точку зрения вождя Лян Шэна и согласились оставлять ягоды мне, однако, когда Лян Шэн приходил их собирать, ягоды юйюбы всегда были зелёные.
  
  Потом они достигли джентельменского соглашения, смысл которого был в том, что если Лян Шэн сможет насечь на каждой ягоде имя, они не будут претендовать на те ягоды. Понятно, что это нереально. Чего они и добивались, кто первым соберёт ягоды, тот и съест.
  
  Я смотрела на Лян Шэна, Лян Шэн хмурил брови. Я сказала: "Брат, не придумывай. Я не хочу есть ту кислятину, такие кислые, совершенно невкусные!"
  
  Лян Шэн похлопал меня по голове, улыбнулся, обернулся к ним и уверенным голосом сказал: "Хорошо, так и решим!"
  
  После обеда я с Бэй Сяоу вместе вернулись домой, а Лян Шэн куда-то ушёл.
  
  Вечером за ужином его тоже не было. Отец, толкая культей инвалидную коляску, постоянно подъезжал к воротам посмотреть, мама тихо спросила меня: "Где брат?"
  
  Я покачала головой: "Не видела его после полудня".
  
  Когда стемнело, Лян Шэн вернулся, все руки в царапинах, торопливо схватил еду со стола, взял карманный фонарик и ушёл. Я за ним, крикнула: "Брат, ты куда?"
  
  Лян Шэн состроил мне гримасу, сказал: "Завтра брат покажет тебе кое-что!" И, договорив, быстренько смылся.
  
  
  Когда проснулась на следующий день, Лян Шэна по-прежнему не было. Бэй Сяоу позвал меня идти в школу, я подхватила портфель Лян Шэна и поскакала. Сообщила Бэй Сяоу: "Плохо дело, брат пропал".
  
  Глаза Бэй Сяоу долго бегали из стороны в сторону, потом он потянул меня к деревьям юйюба на холме.
  
  В ярком свете дня на земле под кроной юйюба, свернувшись калачиком, спал прекрасный юноша. Роса промочила тонкую ткань его одежды, склеила мягкие волосы. Он уснул уставший, но на лице играла довольная улыбка.
  
  В руках он держал фонарик и перочинный нож. Тот сладко спящий юноша оказался Лян Шэном, я некоторое время смотрела на него, протянула руку, наклонила ветку, на бурых черенках было вырезано "Ягоды Цзян Шэн".
  
  На каждой ветке!
  
  Бэй Сяоу толкнул Лян Шэна ногой: "Очуметь, Цзян Шэн, моя мама была права, твой брат одержимый!"
  
  Лян Шэн проснулся, увидел меня, протёр глаза. "Цзян Шэн, с сегодняшнего дня это дерево юйюба твоё".
  
  
  С того дня Вэйцзяпинская юйюба принадлежала мне. Те поспорившие ребята, когда увидели, что каждая тоненькая ветка имеет ясный знак, обалдели.
  
  Я обхватила расцарапанные руки брата и заплакала, сказала: "Лян Шэн, ты правда дурной".
  
  Лян Шэн сказал: "Брат сейчас не может кормить тебя яйцами, жареным мясом, нельзя же оставить тебя даже без ягод юйюбы".
  
  Бэй Сяоу сказал: "Да, Цзян Шэн. Не плачь. Ты и так некрасива, а когда плачешь, ещё уродливее".
  
  
  10. Учитель, позвольте Цзян Шэн поехать.
  
  
  В первый день весны школа организовывала поездку за город, каждый должен был сдать по 10 юаней.
  
  Лян Шэн сказал классной руководительнице: "Мы с Цзян Шэн не можем поехать".
  
  В школе количество учеников, принявших участие в поездке, определяли успехи учителя в руководстве классом, вплоть до размера его премии, поэтому классная руководительница не согласилась и строго наказала: "Лян Шэн, ты с Цзян Шэн должен поехать!"
  
  
  По дороге домой я шла и пинала мелкие камешки. Я сказала: "Брат, я хочу участвовать в весенней поездке".
  
  Лян Шэн посмотрел на меня, нахмурил брови, потом лицо разгладилось, он долго колебался и, наконец, произнёс: "Хорошо, Цзян Шэн. Брат сделает так, чтобы ты поехала!"
  
  
  На следующий день Лян Шэн потащим меня в кабинет учителя, тут как раз Бэй Сяоу сдавал деньги. Лян Шэн сказал руководительнице, что он, на самом деле, не может поехать.
  
  Руководительница указала на стол, где лежали 10 юаней Бэй Сяоу, сказала Лян Шэну: "Не задерживай коллектив. Может, мне сходить к тебе домой провести работу?"
  
  Лян Шэн торопливо помотал головой: "Учитель, не надо, не ходите! Наша семья бедная, не тревожьте маму".
  
  Руководительница вздохнула: "Лян Шэн, бедные - не бедные, приноси 10 юаней. Ты хороший ученик, учитель верит, ты непременно принесёшь деньги, договорились?"
  
  Лян Шэн, вздохнув, потащил меня к выходу.
  
  На другой день, когда пришли на занятия, классная руководительница на уроке сообщила, что вчера кто-то из учеников забрал 10 юаней из её кабинета. Она понимает ситуацию. Если деньги вернут, то не будет за это наказывать.
  
  Когда она это говорила, пристальным взглядом сверлила Лян Шэна, Лян Шэн в этот момент как раз вздремнул.
  
  Видя, что взгляд руководительницы, чем дальше, тем суровее, я толкнула Лян Шэна. Лян Шэн, не обращая на меня внимания, продолжал спать. С тех пор как Лян Шэн пообещал, что я непременно приму участие в поездке, я редко слышала ночью его сонное дыхание, думала, наверняка он переживает и не может уснуть, поэтому так сладко спит в классе.
  
  В наказание классная руководительница заставила его простоять пол-урока. Сама перед ним, подчёркивая каждое слово, повторила свою речь снова. Смысл был очевидный, она намекала, что деньги взял Лян Шэн.
  
  
  За день до поездки Лян Шэн подровнял мне чёлку, долго внимательно рассматривал, чтобы всё было красиво. Потом потащил меня в посёлок купить новые туфли, помог примерить, спросил: "Подходят?"
  
  Я кивнула. Он сказал: "Когда у брата будут деньги, куплю тебе много новой обуви и одежды!"
  
  Я спросила его: "Брат, откуда у тебя деньги?" Лян Шэн посмотрел на свои ладони, улыбнулся: "Цзян Шэн, отчего ты задаёшь так много вопросов?"
  
  
  Когда пришло время поездки, Лян Шэн торжественно вручил классной руководительнице 10 юаней и сказал: "Учитель, я не могу поехать, позвольте моей сестре участвовать в поездке".
  
  Руководительница посмотрела на 10 юаней и спросила: "Лян Шэн, откуда у тебя деньги?"
  
  Лян Шэн лишь повторил: "Учитель, прошу вас, возьмите мою сестру в поездку! Ради поездки она подстриглась, купила новые туфли".
  
  Руководительница, сдержав гнев, как хороший учитель, стала наставлять этого оступившегося мальчика: "Лян Шэн, скажи учителю, ты украл деньги из моего кабинета? Учительница будет снисходительна и даст денег вам обоим. Нельзя воровать, Лян Шэн, ты так сломаешь себе жизнь".
  
  Лян Шэн, опустив голову, шевелил губами: "Эти деньги мои. Учитель, прошу, возьмите мою сестру в поездку".
  
  Классная руководительница чуть не вскипела от возмущения: "У меня нет времени с тобой разбираться! Лян Шэн, я пойду к твоему отцу! Вы с Цзян Шэн хотите поездку? Помечтайте!"
  
  Лян Шэн, крепко держа её за руку, почти умолял: "Учитель, прошу вас, возьмите мою сестру в поездку".
  
  Учительница оторвала его руки. Лян Шэн долго-долго стоял, я, вцепившись в край его одежды, опустила голову. Взгляд постоянно упирался в новые туфли, что купил мне Лян Шэн.
  
  Взошло солнце, тайком поцеловало облака, облака раскраснелись.
  
  Под этими облаками Лян Шэн горько плакал, широко раскрыв рот: "Прости, Цзян Шэн. Брат не смог отправить тебя в поездку".
  
  Я по-прежнему, не поднимая головы, смотрела на купленные Лян Шэном туфли, протянула руку, утёрла Лян Шэну слёзы, хотела сказать: "Смотри такие красивые туфли", но произнесла лишь: "Брат..." - и полились слёзы.
  
  
  11. Лян Шэн, прости.
  
  
  Таинственно пропавшие 10 юаней классной руководительницы устроили Лян Шэну в Вэйцзяпине суровые дни. Он снова и снова повторял, что те деньги его, но откуда они, не говорил.
  
  Морщины на лице отца будто вырезаны страданиями. Дрожа всем телом, он приказал Лян Шэну: "Подойди".
  
  Лян Шэн послушно встал перед ним. Используя силу всего тела, отец ударил Лян Шэна, раздался его болезненный рёв: "У меня нет такого сына!"
  
  В результате Лян Шэн и инвалид-отец оказались лежащими на земле у ног классной руководительницы. Руководительница была немного сконфужена, процедила: "Ребёнка надо постепенно воспитывать", - и ушла.
  
  Я помогла Лян Шэну встать, взглянула на лежащего на земле отца, холодно усмехнулась и удалилась.
  
  Лян Шэн, обняв отца, заплакал.
  
  
  Ночью мы с Лян Шэном, сидя на крыше, смотрели на звёзды. Я спросила его: "Ты же не брал те деньги?"
  
  Лян Шэн вытянул руку, его ладонь вся была покрыта волдырями. Только тогда я узнала, ради того, чтобы я могла присоединиться к поездке, он каждую ночь один ползал по заброшенной шахте, копал уголь, во второй половине ночи тащил этот уголь по безлюдному горному серпантину, чтобы с утра пораньше продать на рынке. Вот почему по ночам я не слышала его сонного дыхания. К тому же он боялся, что копать уголь незаконно, поэтому не смел сказать учительнице.
  
  Я осторожно погладила его руку, спросила: "Всё ещё больно?"
  
  Он покачал головой, сказал, что не больно.
  
  Я спросила: "Одному в стволе рудника не страшно?"
  
  Он кивнул, страшно.
  
  Я прислонила голову к его плечу. В свете звёзд мы бок о бок сидели на крыше, две черноволосые макушки, как два упрямо растущих среди зимы грибочков сянгу*.
  
  Когда возвращались после уроков, из-за сильного дождя по земле расползлись неглубокие ручьи и лужи. Я шла осторожно, шаг за шагом. Лян Шэн, безостановочно предупреждал меня, быть аккуратнее.
  
  Бэй Сяоу сказал: "Блин, Цзян Шэн, я помню, раньше ты радостно, как лягушка, прыгала по таким лужам. Когда скромная девушка превратилась в черепаху?"
  
  На самом деле, я не хотела ненавидеть Бэй Сяоу, но он постоянно так обзывался, мне было трудно приспособиться. Я думала что-то ответить Бэй Сяоу, однако мы столкнулись с Хэ Маньхоу, похоже, только что вышедшему из нашего дома. Смерив взглядом Лян Шэна, он произнёс: "Как же я не разглядел, что ты тоже таскаешь вещи?"
  
  Бэй Сяоу парировал: "Твоя задница не помнит, как было больно?"
  
  От слов Бэй Сяоу в моём желудке моря и реки перевернулись вверх дном. Я потянула Лян Шэна, чтобы уйти, сказала: "Брат, не будем с ним связываться!"
  
  
  Та ночь стала для меня жутким кошмаром. Мама неожиданно проснулась и стала кашлять кровью. Алый ореол расплылся по одеялу. Перепугавшись, я хотела позвать Лян Шэна, но мама остановила меня. Её рука заткнула мне рот, кончики пальцев были как лёд. Она безостановочно кашляла и задыхалась.
  
  Я вдруг вспомнила, вроде вчера к нам заходил Хэ Маньхоу, спросила: "Мам, зачем приходил Хэ Маньхоу? Он не обидел тебя?"
  
  Мамино дыхание успокоилось, она сказала: "Уже поздно, Цзян Шэн, спи, давай".
  
  
  С того дня я начала забирать у мамы домашнюю работу и помогать ей в огороде. Мне казалось, сделаю чуть больше, и у неё, может, будет меньше седых волос, больше здоровья. Мама, однако, не давала мне приложить руки, упорно не позволяя заниматься какой-либо тяжёлой работой. Я не знала, с чем конкурирую в её сердце. Возможно, в нём та воспитанная репортёрша, как острый нож, искрошила в хлам её самые скромные женские желания.
  
  Она не хотела, чтобы дочь повторяла её путь, предпочитала сама убиваться, лишь бы у меня были нежные руки городской девушки! Чтобы гордо идти по жизни. Она не говорила об этом, но я сама догадывалась.
  
  В Вэйцзяпине я была единственной девушкой, не спустившейся на землю, единственной с необветренной кожей, единственной, чьи ноги и руки были длинные и тонкие. Но моя мама была самой несчастной женщиной Вэйцзяпина. Даже в болезни она не прекращала заниматься тяжёлым физическим трудом, пытаясь забыть оскорбления и унижения. Глядя на её слабое тело, моё сердце разрывалось.
  
  Утром я помогала ей тащить воду, но она грубо отняла ведро, сказала: "Это не твоя работа". Равнодушный бесчувственный голос. Неожиданно я осознала, что в будущем могу потерять её. Мне никогда не приходило в голову, если она уйдёт, как я буду жить?
  
  Я тихонько плакала, прячась у ограды. Сяоми уже выросла во взрослую кошку. Я, как и раньше, звала её Сяоми, а она по-прежнему, когда я горевала, тёрлась у моих ног.
  
  Лян Шэн вошёл, неся коромысло с вёдрами воды. Увидев, что я плачу, схватил меня, спросил: "Цзян Шэн, почему ты ревёшь? Кто-нибудь обидел? Расскажи брату".
  
  Я не смотрела на него, а только плакала.
  
  Лян Шэн понимал мои мысли. Опустив вёдра, он принялся шёпотом утешать меня: "Цзян Шэн, ты переживаешь из-за мамы?"
  
  Внезапно я оттолкнула руку Лян Шэна и сказала: "Лян Шэн, если бы не твоя мама, моя бы не жила такой жизнью! Чей ты сын? Не будь таким лицемером!"
  
  Лян Шэн замер. У него в ладони были зажаты только что сорванные ягоды юйюбы, полная горсть. Через некоторое время он, придя в себя, потянул мою руку, высыпал ягоды мне в ладонь. Ничего не сказал, поднял воду и понёс в дом.
  
  На ладони ягоды в свете солнца блестящими бочками кололи мне глаза. Я обняла Сяоми и заревела.
  
  В этот момент пришёл Бэй Сяоу, посмотрев на меня, заорал: "Цзян Шэн, у тебя что, кошка сдохла? Ты так плачешь".
  
  Я рассердилась, стукнула его по голове. Ягоды из моей ладони рассыпались по земле.
  
  Бэй Сяоу стремительно подобрал их и, засунув себе в рот, сказал: "Эх, чёрт тебя побери, Цзян Шэн, из-за тебя - хитрой лисы, я может несколько лет не ел этих сладостей! У Лян Шэна мозги не в ту сторону. Впрочем, смог надписать каждую ветку, тоже мастерство и смекалка".
  
  Слова Бэй Сяоу заставили меня ещё больше загрустить. Образ, что возник два года назад, постоянно стоял перед глазами - под кроной юйюба, свернувшись калачиком, спит прекрасный юноша. Роса промочила тонкую ткань его одежды, склеила мягкие волосы. Он уснул уставший, но на лице играет довольная улыбка. Он приложил все свои силы, чтобы вырезать на тех бурых ветках: "Ягоды Цзян Шэн".
  
  Заверил: "С этого момента дерево юйюбы твоё".
  
  И ещё сказал: "Брат сейчас не может кормить тебя яйцами, жареным мясом, нельзя же оставить тебя даже без ягод юйюбы".
  
  Я вбежала в дом, Лян Шэн стоял перед глиняным чаном с водой, его плечи беззвучно подрагивали. Крепко уцепившись в край его одежды, я прижалась к нему, ничего не говоря.
  
  
  Обречённые на страдания мы с Лян Шэном понимали, кроме как постараться уехать из этого полного мрачных воспоминаний Вэйцзяпина, у нас нет другого выбора. Похоже, только покинув Вэйцзяпин, каменная глыба, нависающая над нашими сердцами, исчезнет.
  
  Прилежная учеба была единственным способом для нас с Лян Шэном подняться. В то же время Бэй Сяоу из-за того, что несколько лет назад его родители неожиданно разбогатели, мог забыть о нищете и не беспокоиться, что некому оплатить его счета.
  
  

  Глава 2.

  В тот день,
  грубая и наглая Сяо Цзю,
  будто острый нож, вклинилась между нами тремя,
  заносчиво выставляя себя на передний план!
  
  12. Цзян Шэн, у брата есть способ.
  
  
  Через два года отличная успеваемость дала мне и Лян Шэну возможность продолжить обучение в одной из городских средних школ высшей ступени.
  
  Насчёт высокой стоимости обучение мама не сказала ни слова, только рассеянно глядя в небо, произнесла: "Ласточки вернулись".
  
  Я пятнадцатилетняя с тоской во взгляде смотрела на Лян Шэна: "Брат, поступай ты, я не буду. Уступаю тебе".
  
  Лян Шэн похлопал меня по голове: "Глупая девчонка. У брата есть способ".
  
  
  Летом после выпускных экзаменов ночи были необыкновенно душные. Я не могла уснуть и подошла к дверям Лян Шэна, позвала его: "Брат". Однако никто не откликнулся. Я тихонько толкнула дверь, но Лян Шэна в комнате не было. На душе стало муторно, он снова пошёл на ту брошенную шахту.
  
  
  Лян Шэн два месяца трудился и в итоге собрал нам денег на учёбу. Когда укладывали вещи, Лян Шэн торжественно принёс тот горшок с нерасцветшим имбирём. Бэй Сяоу, будто сброшенный фугас, влетел в наш двор, сообщил: "Цзян Шэн, Лян Шэн, я, Бэй Сяоу, буду учиться с вами".
  
  Я холодно улыбнулась: "Бэй Сяоу, твой нувориш-отец обладает поистине удивительным мастерством. Сколько же денег вложили в тебя, чтобы цветок батата превратится в белый пион".
  
  Бэй Сяоу сказал: "Блин, Цзян Шэн, ты чем дальше, тем выглядишь всё лучше, а вот твой рот, чем дальше, тем больше воняет! Похоже, задница Хэ Маньхоу оказала на тебя очень сильное воздействие!"
  
  Потом Бэй Сяоу повернулся к Лян Шэну и сказал: "Завтра отец повезёт меня в школу, захватим и вас двоих".
  
  Лян Шэн кивнул.
  
  После ухода Бэй Сяоу я сказала Лян Шэну: "Бэй Сяоу по натуре добрый человек, во всём хочет быть, как ты. Но он справится?"
  
  Лян Шэн ответил: "Почему бы ему не справиться? Разве его отец не разбогател много лет назад?"
  
  Я довольная показала ему язык, подумала про себя, оказывается, Лян Шэн такой хладнокровный, к тому же полагает, что, имея деньги, можно заставить чёрта крутить жернова!
  
  
  На следующий день отец Бэй Сяоу повёз нашу троицу в школу. Бэй Сяоу в тот день был одет как китаец-реэмигрант, рядом с отцом они смотрелись, как братья, а мы с Лян Шэном выглядели, как два ребёнка, которых они решили перепродать.
  
  Выйдя из машины, я остановилась перед воротами школы, только что пробившаяся из-под земли беспомощная былинка. Лян Шэн рядом со мной произнёс: "Мир большой! Цзян Шэн, мы победим!"
  
  Бэй Сяоу тоже сиял перед нами: "Цзян Шэн, ты победишь! Завлеки для нашего Вэйцзяпина хорошего зятя".
  
  Лян Шэн бросил на него косой взгляд. Я гневно дёрнулась к Бэй Сяоу, чтобы наподдать ему. Бэй Сяоу прикрыл голову руками и улизнул, подобно крысе.
  
  Наша высшая ступень средней школы, таким образом, тоже началась с оскаленных зубов и выпущенных когтей. Но я была очень рада, из-за того, что больше никто не будет смотреть на Лян Шэна с ненавистью, не будет обзывать его незаконнорожденным, с этого момента он просто симпатичный мальчик, который учится в школе.
  
  Отец Бэй Сяоу пошёл с нами внести плату, разобраться с общежитием, а потом повёл нас в самый хороший ресторан города. Он поднял бокал и обратился к Лян Шэну: "Лян Шэн, с сегодняшнего дня дядюшка Бэй будет твоим названным отцом. Только пообещай, что будешь хорошо учиться, в будущем поступишь в Пекинский университет и так далее, и названный отец оплатит все твои расходы на учёбу!"
  
  Я потихоньку сказала Бэй Сяоу: "Видел, настоящий сын бесполезен. Твой отец наводит тень на плетень, тот ещё гуляка хе-хе". Сказала "гуляка", намекая на бурлящие в Вэйцзяпине слухи, что после того как дядюшка Бэй разбогател, у него появилась женщина на стороне. Вполне очевидно, что эту информацию, утирая сопли и слёзы, распространяла мать Бэй Сяоу. Злость сверкнула в глазах Бэй Сяоу, рука под столом со всей силы ущипнула меня за ногу, так больно, что выступили слёзы. Но я, изображая приличную даму, лишь улыбалась им троим.
  
  Лян Шэн спросил: "Цзян Шэн, ты почему плачешь?"
  
  Я торопливо схватила кусок острой курицы, сказала: "Всё в порядке. Перца много".
  
  Дядюшка Бэй продолжил речь и, указывая на меня, сказал Лян Шэну: "А, есть же ещё Цзян Шэн. В дальнейшем ваши расходы на жизнь и учёбу дядюшка Бэй всё оплатит! Раз наш Сяоу будет есть мясо, не можете же вы грызть кости!" Потом, повернув голову к Бэй Сяоу, сказал: "Не говори своей маме".
  
  Бэй Сяоу кивнул головой, жуликовато улыбнулся, сказал: "Пап, не волнуйся, но без денег рот не зашьёшь!"
  
  Только Лян Шэн не стал обращаться к нему "названный отец".
  
  
  Когда дядюшка Бэй уходил, оставил Лян Шэну свёрток. После того как распаковали, обнаружили, Лян Шэн внёс плату за нашу учёбу мелкими купюрами. Отец Бэй Сяоу, когда расплачивался, выглядел грустным, внося свои деньги за нашу учёбу.
  
  Отец Бэй Сяоу уезжал, Лян Шэн уже открыл рот, но так и не назвал его отцом - попечителем.
  
  
  13. Инцидент Бэй Сяоу и Лян Шэна с Цзинь Лин.
  
  
  После начала учёбы целую неделю была военная подготовка. Солнце тоже разрабатывало планы по захвату высоты, не выпуская луну. Создавалось впечатление, что мы сдаём нормативы для жителей Африки. Но кожа Лян Шэна оставалась всё такой же белой. За обедом Бэй Сяоу сказал: "Лян Шэн, тебе надо было родиться девочкой, женскую красоту Цзян Шэн можно отнести к недоделанной заготовке. Определённо не могу ей любоваться. В этой жизни я буду бегать за тобой!"
  
  Лян Шэн, нахмурившись, ответил Бэй Сяоу, что от его слов с души воротит.
  
  Я поддержала, и то верно, два здоровых парня стрекочут тут друг другу, отвратительно.
  
  Бэй Сяоу обхватил чашку, взглянул на меня: "Цзян Шэн, скажи, ты выросла в этакий полуфабрикат, наверное, трудно с этим смириться. Впрочем, Цзян Шэн, благодаря нашей близости, уходящей корнями в детство, даже твою недоделанность старший брат Бэй Сяоу безоговорочно принимает".
  
  Я, не обращая на него внимания, молча ела. Бэй Сяоу постоянно говорил другим, о нашем общем детстве, о родстве душ, что непременно поженимся даже без согласия родителей, раз уж любовь крепче золота. На самом же деле он просто трепался, его чувства ко мне были не глубже пиалки, что стояла перед ним, с одной стороны заверения, наша любовь велика как море, с другой постоянные интрижки на стороне,
  
  На второй день военной подготовки он обратил внимание на нашу одногруппницу - Цзинь Лин. Притащил Лян Шэна ко мне, сказал: "Цзян Шэн, вам, моим близким, я заявляю, что влюбился с первого взгляда в Цзинь Лин, девочку из вашей группы".
  
  В тот момент я ещё не знала, кто такая Цзинь Лин и как она выглядит. Бэй Сяоу непрестанно мне её описывал: "Посмотри в вашем отряде, брови как веточки ивы, глаза как косточки абрикоса, кожа белая-белая, не высокая и не низкая, не толстая и не худая - это она".
  
  Я ответила: "А, поняла. Но даже если я согласна считаться близким тебе человеком, не факт, что та Цзинь Лин тоже захочет полюбить тебя с первого взгляда".
  
  Бэй Сяоу сказал: "Цзян Шэн, ручаюсь, твоё место в палатах главной жены на пятьдесят лет застолблено. Помоги мне познакомиться".
  
  Лян Шэн улыбнулся: "Бэй Сяоу, ты поставь под сомнение позицию нашей Цзян Шэн как первой жены, возможно, она поможет тебе".
  
  
  Когда в поисках Цзинь Лин передо мной предстала та девушка с чистым невинным взглядом, я почувствовала себя негодяем - сутенёром. Поэтому, не дав ей сказать ни слова, сама одним махом выложила свои намерения. Сказала, что некий парень по имени Бэй Сяоу заметил её и просил меня сообщить ей об этом. Что касается того как он выглядит, то вчера она тоже видела его, он приходил ко мне...
  
  Цзинь Лин моргнула ясными глазками, зарделась и сказала: "Тогда скажи ему, пусть он встретится со мной".
  
  
  Эту счастливую весть о победе я и передала Бэй Сяоу. Бэй Сяоу ужасно обрадовался, в тот же день после обеда повёл меня и Лян Шэна в KFC, желая устроить званый пир.
  
  Как вошли, мы с Лян Шэном, ещё не повидавшие большого мира, примерили образы "деревянного петуха", а сообразительный и милый однокашник Бэй Сяоу с энтузиазмом помчался заказывать еду.
  
  Под тихим потоком прохладного воздуха я размышляла, с какого места надо начинать есть куриные крылышки, или должна ли я держать гамбургер руками. Лян Шэн, сидевший передо мной, веселясь, щёлкнул меня по носу, сказал: "Цзян Шэн, ты ненасытна".
  
  Я скорчила ему рожицу. Лян Шэн таки выяснил, что я прожорлива. При слове "ненасытна" мне невольно вспомнилась наша Сяоми, я подумала, может из-за того, что долго возилась с этим котёнком, я тоже стала жадной кошкой.
  
  Когда подняла голову, Бэй Сяоу подходил с подносом. Поставил его на стол, сказал: "Налетайте!"
  
  Я взглянула, на чистом подносе был один маленький стакан колы и два стакана бесплатной воды. Я подняла голову, Бэй Сяоу, разгорячённый собственной наглостью, как раз расставлял всё передо мной.
  
  Я спросила: "Бэй Сяоу, и это званый пир?"
  
  Бэй Сяоу ответил: "Цзян Шэн, тебе кола, здорово же, меньше капризничай. Цзинь Лин с самого начала положила на меня глаз, это совершенно не твоя заслуга. Мне надо быть бережливым, не пройдёт много времени, я и Цзинь Лин поженимся, родятся дети, надо будет кормить семью..."
  
  Лян Шэн, не обращая на него внимания, пошёл к стойке. Я, как котёнок, следом за ним, взглянула на меню и тихо сказала: "Брат, так дорого, я не буду есть".
  
  Лян Шэн долго колебался. Очередь за нами начала терять терпение, торопили, чтобы он заказывал побыстрее.
  
  Лян Шэн вытащил из кармана мелочь, пересчитал ещё раз, сказал: "Цзян Шэн, у нас есть деньги, скажи брату, что хочешь попробовать?"
  
  Я посмотрела и выбрала самое дешёвое: "Брат, я хочу морковную булку".
  
  Лян Шэн немного подумал, аккуратно выложил деньги на стойку, заказал: "Дайте моей сестре острый гамбургер".
  
  Тот лежащий на подносе малюсенький гамбургер Лян Шэн бережно отнёс к столу, сказал: "Цзян Шэн, вот тебе гамбургер, ешь".
  
  Когда мы шли к своему месту, молодая девушка возникла с противоположной стороны, стремительно преградив дорогу Лян Шэну. Она довольно долго рассматривала его. Прекрасные глаза, как с картины, морочащие, будто туман. После чего улыбнулась и сказала: "Простите, я обозналась".
  
  Бэй Сяоу прошептал мне: "Лян Шэн пользуется популярностью".
  
  Я, нахмурившись, грустно сказала той девушке: "Обознались, ничего страшного, идите. Нам ещё надо поесть".
  
  Ты девушка слегка улыбнулась, посмотрела на меня, на наш стол "полный явств" и ушла. Странное ощущение. Хотя эта неожиданно появившаяся девушка заставила меня заволноваться, однако её улыбка обладала своего рода пробивной силой. Казалось, стоило ей только тебе улыбнуться, и ты сразу же вслед за ней расслабляешься и раскрываешься. Такое труднообъяснимое расположение заставляло чувствовать себя неспокойно.
  
  Через некоторое время она принесла два "семейных набора" и, ласково улыбаясь, выложила на наш стол. Её нежную кожу оттеняло прекрасное жемчужное ожерелье. Она сказала: "Меня зовут Нин Синь, Нин как в "безмятежности", Синь как в "доверии", я живу недалеко, если вам будет нужна какая-нибудь помощь, позвоните мне". Закончив говорить, положила визитку на стол, бросила взгляд на Лян Шэна и удалилась. Бирюзовое шифоновое платье, будто чистый струящийся родник, медленно вторглось в наше лето.
  
  Бэй Сяоу, убирая карточку себе в карман, сказал: "Цзян Шэн, Лян Шэн, не подозревайте меня в скупости, вчера в общежитии кто-то спёр мои деньги".
  
  Я испуганно посмотрела на Бэй Сяоу, спросила: "В школе есть воры?"
  
  Бэй Сяоу ответил: "Цзян Шэн, взгляни на себя, ты слишком простодушна. В школе есть разные слои, в ней даже есть тайное общество, почему ты считаешь, что воры тут экзотика".
  
  Лян Шэн сказал: "Бэй Сяоу, ешь быстрее. Разве у тебя сегодня вечером нет свидания?"
  
  Бэй Сяоу сказал: "Так или иначе, будьте осторожней в общежитии. Что случиться, не говорите, что брат Сяоу не предупреждал вас".
  
  
  Выдающий себя в KFC за старшего брата У, после свидания Бэй Сяоу вернулся настоящим У Даланом*.
  
  Он сказал мне: "Твою мать, Цзян Шэн, Цзинь Лин приглянулся твой брат, ты сегодня сватала её за меня или за своего брата?"
  
  Я, улыбнувшись, ответила: "Не удивительно, что она согласилась с такой радостью, у моего брата огромное обаяние".
  
  Бэй Сяоу из-за этого целую неделю игнорировал Лян Шэна. Каждый день за полночь взбирался на крышу общежития и горланил песни, рассказывал всем встречным, что несчастен в любви. Повсеместно заявлял, что должен вызвать Лян Шэна на поединок.
  
  В результате Лян Шэн пустил в ход маленький, купленный им пудинг. Вдвоём они ходили кругами по стадиону, а я сидела на каменных ступеньках в отдалении. Не знаю, о чём они говорили, знаю только что когда подошли ко мне, Бэй Сяоу высказал одно мудрое изречение: "Любовь имеет какой-то душок, лучше кусочек пудинга".
  
  
  14. Цзян Шэн, рёбрышки или поросёнок?
  
  
  По окончании военной подготовки Бэй Сяоу зачислился в группу искусств. Не прошло много времени, в нём проявился бунтарский дух, одежда и украшения не обходились без элементов тяжёлого металла и граффити. На мой взгляд, полный беспорядок.
  
  Удивительно, школа, постоянно требующая от нас, обычных студентов, следить за внешним видом, никогда не вмешивалась в жизнь группы искусств. Потом стало известно, проблемы в искусстве решались деньгами, все ребята из группы искусств имели деньги.
  
  Жили мы на разных этажах. Каждый раз Бэй Сяоу спускался, заходил за мной, потом мы с ним шли на первый этаж за Лян Шэном. Постепенно моё тщеславие возросло, то, что парень громко звал меня под дверью, уже не удовлетворяло. Посовещавшись, согласовали другой порядок, Бэй Сяоу сначала заходит за Лян Шэном на первый этаж, потом они вдвоём поднимаются на второй за мной.
  
  Бэй Сяоу, мотнув взбитой в стиле Элвиса Пресли чёлкой, сказал: "Цзян Шэн, блин, откуда ты такая умная? Придумала: спускайся - поднимайся, хочешь замучить меня до смерти. Я вниз за тобой, Лян Шэн вверх, мы что, не можем выходить вместе. Твою мать, у тебя мозги замкнуло".
  
  Проведённый Бэй Сяоу анализ ситуации заставил меня переживать. Обычно его математика ограничивается счётом десятками, каким образом теперь ему удалось так подняться?
  
  Лян Шэн улыбнулся: "Цзян Шэн, мы будем вместе заходить за тобой".
  
  Бэй Сяоу украдкой прошептал Лян Шэну: "Смотри-ка, мозги твоей сестрички начинают созревать, познала тщеславие. Блин, почему тело никак не дозреет, всё как стиральная доска?"
  
  Лян Шэн неслабо двинул ему: "Не наговаривай на Цзян Шэн! Она не то что девчонки из твоей группы искусств!"
  
  
  В обед мы с Лян Шэном взяли по две порции овощей, а Бэй Сяоу порцию рёбрышек. Взглянув на нас, он с раздражением сказал Лян Шэну: "Разве наш отец не даёт нам троим денег? Ля Шэн, ты так скуп? Тратишься на любовниц?" Закончив, подтолкнул рёбрышки нам, а овощи придвинул себе.
  
  Лян Шэн ничего не ответил, только с головой ушёл в еду.
  
  Я разделила ребрышки между Лян Шэном и Бэй Сяоу, себе взяла чуть-чуть.
  
  Когда поели, я сообщила Бэй Сяоу: "Цзинь Лин со мной в одной группе".
  
  Бэй Сяоу, вытерев рот, спросил: "Цзинь Лин - это кто?"
  
  Я улыбнулась. Бэй Сяоу видно забыл, как несколько дней назад размышлял жить ему или умереть, и каждый день забирался на крышу повыть в тоске. Лян Шэн взглядом дал мне знак, поменьше вспоминай о том грустном событии. На самом деле мне казалось, что Лян Шэн ошибается, то, что Бэй Сяоу принял за любовь, было всего лишь игрой гормонов.
  
  
  На спортивной площадке Бэй Сяоу висел вниз головой на брусьях, Лян Шэн присел на траву, а я ловила жучков, вспоминая детские годы в Вэйцзяпине.
  
  Бэй Сяоу сказал: "Лян Шэн, тебе не кажется, что Цзян Шэн недоедает? Смотри, разве она не похожа на мелкие рёбрышки? Я пощупал, совсем не такая как мы!"
  
  Лян Шэн одним захватом свалил Бэй Сяоу с брусьев, взмахнул кулаком: "Я же сказал, меньше болтай ерунды про Цзян Шэн!"
  
  Бэй Сяоу скорчился от боли, вскочил на ноги и лягнул Лян Шэна в живот: "Твою мать, разве я тоже не забочусь о Цзян Шэн? Блин, она не только твоя младшая сестра, но и моя тоже! - говорил и наседал с кулаками на Лян Шэна. - С какой стати ты плохо обращаешься с моей сестрой, заставляешь её жрать одну траву?"
  
  Лян Шэн не отвечал на удары, как бы Бэй Сяоу не махал кулаками. Я увидела и сразу рванула вперёд, толкнула Бэй Сяоу, молотила и приговаривала: "Бэй Сяоу, достал! Чего нападаешь на Лян Шэна?"
  
  Лян Шэн, не взглянув на меня, вытер кровь с уголка рта, сказал: "Цзян Шэн, постой в сторонке! Это не твоё дело!"
  
  Я послушно отошла и со стороны наблюдала за их дракой. Они боролись пока не устали, свалились на траву, тяжело дыша.
  
  Лян Шэн чуть живой привалился головой к Бэй Сяоу: "Бэй Сяоу, скажи, до какой кондиции мне надо кормить Цзян Шэн?"
  
  Бэй Сяоу поразмыслил, глубоко вздохнул: "По крайней мере, чтобы стала похожа на девчонок из нашей группы искусств, добиваться, чтобы сверху не видеть ног на дороге".
  
  Лян Шэн сказал: "Ничего себе, это не девушка, а поросёнок!"
  
  Потом они вместе смеялись, солнечный свет падал на газон, в ярко-зелёном проявлялось золотисто-жёлтое. Я стала такой взрослой, второй раз слышу, что Лян Шэн говорит пошлости.
  
  
  15. Нин Синь, сколько лет, сколько зим.
  
  
  После того как у Бэй Сяоу пропали деньги, он ходил со мной и Лян Шэном нахлебником, экономили несколько дней. Потом почувствовал, что на овощах долго не продержится, позвонил отцу, поплакаться на свою судьбу.
  
  Я в тот момент находилась рядом и слышала разговор. Такое ощущение, что это история страданий и бедствий народа. Отцу Бэй Сяоу ничего не оставалось, как сразу выделить средства для помощи при стихийном бедствии.
  
  После того как у Бэй Сяоу появились деньги, он сразу принялся транжирить, пригласив нас с Лян Шэнам на обед. Сказал, это компенсация за недавний поход в KFC. Я очень уважала вкусную еду. Причина, по которой я могла съесть так много лапши Лян Шэна, была в том, что она заменяла мне ощущение счастья. Конечно, не могу сказать, что лапша Лян Шэна была невкусная, но даже свинья не сможет каждый день есть варёную лапшу, а уж тем более человек с таким тонкими вкусовыми рецепторами, как у меня.
  
  Заговорив о KFC, я снова вспомнила ту красивую девушку, Нин Синь. Спросила Бэй Сяоу: "Ты помнишь номер телефона Нин Синь?"
  
  Нин Синь? Бэй Сяоу некоторое время не мог сообразить о ком я, смотрел на меня, на Лян Шэна.
  
  Я напомнила: "Та девушка в бирюзовом платье, что в прошлый раз угостила нас в KFC".
  
  Заговорив о еде, память Бэй Сяоу сразу прояснилась, его внезапно осенило: "А, это та, что разнузданно домогалась нашего Лян Шэна? Точно? Почему, интересно, она не заигрывала со мной? Твою мать, я что, выгляжу хуже Лян Шэна?" Он говорил и смотрел на меня. В тот момент я как раз закатила глаза, глядя на него. Возможно, слишком быстро, и он не заметил мои мелькнувшие белки. Поэтому, как ни в чём ни бывало, продолжал: "Она оказала столь радушный приём нам с вами. Мы что, должны угостить её в ответ? Так, Цзян Шэн?"
  
  Лян Шэн сказал: "Мне кажется, она странная девушка, полагаю, если нет необходимости, нам не нужно с ней встречаться".
  
  Лян Шэн всегда осторожен, я уже поняла. Кто-нибудь другой по сравнению с ним просто большой ребёнок. Он так осторожен, что избегает любых неопределённых событий или людей.
  
  Бэй Сяоу согласился с мнением Лян Шэна, но всё-таки вытащил визитку Нин Синь. Светло розовая карточка, на лицевой стороне: "Нин Синь: сколько лет, сколько зим". Потом номер телефона. Бэй Сяоу сказал, эта визитка, на его взгляд, очень необычная, что значит "сколько лет, сколько зим", может она подбирает персонал?
  
  Лян Шэн сказал: "Что бы она ни имела в виду, к нам это не относится. Бэй Сяоу, не нужно строить домыслы".
  
  Я поняла, о чём говорит Лян Шэн, в построении домыслов Бэй Сяоу с детства очень упорен.
  
  Когда в школе начались уроки природоведения, учительница повела нас изучать погоду, объясняла, как измерять температуру, направление ветра. Она сказала, что для определения направления ветра есть простой способ, подбросить лёгкий предмет и наблюдать, куда он полетит, так можно узнать дует ли юго-восточный ветер или северо-западный. Потом предложила всем попробовать, посмотрим, кто окажется самым сообразительным.
  
  Бэй Сяоу с детства пытался доказать, что он лучше Лян Шэна, поэтому второпях поднял маленький камушек и подбросил его в воздух. Потом отчитался: "Сообщаю, учитель, сегодня дует ветер вверх-вниз".
  
  Учительница тут же лишилась чувств, такое ей не приходило в голову. Вот настолько были высоки способности Бэй Сяоу в диалектике. В соответствии с его размышлениями, от закона всемирного тяготения следует отказаться. То упавшее на Ньютона яблоко - это не земная гравитация, а предложенное Бэй Сяоу направление ветра "вверх-вниз".
  
  Отвлекусь, в то время на уроке природоведения я узнала о стремительном вращении земли. После этого занятия я постоянно чувствовала головокружение. Мне казалось, вся скорость вращения земного шара сосредоточена в моей голове, не могла ступить ни шагу, чтобы голова не кружилась. С детства по невежеству я считала, что Земля это устойчивое небесное тело. Говорила, что хочу посвятить жизнь земледелию, из поколения в поколение, как крестьяне в "Жёлтой земле"*. Я ощущала спокойствие и надёжность подобных планов. Ради этих двух слов "спокойствие" и "надёжность" хотела простотой и скромной жизни, верила, что все высшие учреждения - это честные чиновники и неподкупные судьи, готова была, скитаться по городам, продавая свою дешёвую рабочую силу, и называться деревенщиной.
  
  А что делать? Кто заставлял становиться простыми крестьянами?
  
  
  С Бэй Сяоу было много разных происшествий, будет время, непременно поделюсь, а пока скажу, когда мы во второй раз пошли в KFC, я наелась до отвала. Под лёгким потоком прохладного воздуха, весьма довольная, мне неожиданно вспомнилась мама. Сегодня такой жаркий день, трудится ли она снова в поле. Сяоми уже старая. Хэ Маньхоу с отцом Бэй Сяоу последнее время недурно спелись, наверняка, он уж не ворует в нашем дворе кур, но вдруг другие люди обижают её?
  
  Я посмотрела на Лян Шэна, его брови такие ровные, о чём он думает? Об отце? Или о том нерасцветшем ростке имбиря. Или о пышных лугах Вэйцзяпина и нашем детстве?
  
  Вдруг Бэй Сяоу указал на входную дверь дома напротив и громко закричал: "Цзян Шэн, Лян Шэн смотрите, что написано наверху?"
  
  Я посмотрела, куда он показывает, закрытые двери, над дверями надпись: "Нин Синь, сколько лет, сколько зим!" Масштаб очень величественный.
  
  Бэй Сяоу заахал: "Разве не чудно, оказывается, это клуб, место развлечений".
  
  Я очень удивилась и спросила его: "Как понять, что "Нин Синь, сколько лет, сколько зим" это клуб?" Бэй Сяоу ответил: "Твою мать, бестолковая, кроме клуба, что ещё может быть за закрытыми среди бела дня дверями?"
  
  "А..." - протянула я, согласно кивая. Всё-таки Бэй Сяоу вызывал у меня уважение, хоть он и ругался постоянно: "твою мать", "твою мать", что заставляло меня беспокоиться.
  
  
  Когда возвращались в школу, я специально сбегала к вывеске посмотреть. Размеры "Нин Синь, сколько лет, сколько зим" были впечатляющи. Я с трудом могла представить, как девушка двадцати с небольшим лет могла управлять таким масштабным заведением.
  
  Бэй Сяоу сказал: "Не удивительно, что она в тот день нас угостила. Оказывается, хотела заманить нас в клуб, Цзян Шэн стала бы танцовщицей, а мы с Лян Шэном танцорами. Какой коварный замысел, какое злодейство. К счастью, мы это обнаружили заблаговременно".
  
  Я, вспомнив тот день, чистый и элегантный облик Нин Синь, сказала: "Бэй Сяоу, мне кажется, Нин Синь не так плоха, как ты о ней говоришь. Ты слишком низок. Постоянно думаешь о людях плохо".
  
  Лян Шэн не произнёс ни слова, только шёл рядом. Но я знала, он тоже обдумывает эту проблему.
  
  Бэй Сяоу сказал: "Лян Шэн, ты старательней учи свою младшую сестрицу, не позволяй витать в облаках, а то её обманут".
  
  Вернувшись в школу, перед уроком мы столкнулись с Цзинь Лин. Она обворожительно улыбнулась, спросила меня: "Цзян Шэн, вы откуда? Такие оживлённые". Лян Шэн отвёл взгляд и, не сказав не слова, ушёл, Бэй Сяоу тоже молча ушёл.
  
  Цзинь Лин смущённо смотрела на меня. Я улыбнулась, закатила глаза: "Они только что поссорились, поэтому такие грубые. Не обращай внимания, мальчишки, они такие".
  
  Цзинь Лин кивнула. Посмотрела на удаляющийся силуэт Лян Шэна, улыбнулась: "Вот как. Цзян Шэн, извинись за меня перед Лян Шэном за то, что я создала им с Бэй Сяоу лишние проблемы. На самом деле, это моя оплошность".
  
  Я ответила: "Что за проблемы? Они почти братья, тот случай давно в прошлом. Не чувствуй себя неловко, Бэй Сяоу не сильно расстроен, он успокоился".
  
  Цзинь Лин сказала: "Раз так, хорошо". Потом по-дружески взяла меня за руку, и мы направились в класс.
  
  
  16. Сяо Цзю так заносчива.
  
  
  Я постепенно сблизилась с Цзинь Лин. Бэй Сяоу сказал: "Поменьше общайся с ней, она водится с тобой из-за Лян Шэна. Расчётливая девушка, слишком себе на уме, не поймёшь в итоге, что за птица".
  
  В своей речи Бэй Сяоу редко обходился без грубых словечек, к счастью мои уши стойко сносили эти удары. В тот момент я не могла понять, на самом деле Бэй Сяоу постоянно оберегал меня, боясь, что меня обидят. Поэтому всё, что происходило вокруг меня, воспринимал с настороженностью. Как-никак мы все трое вышли с лугов Вэйцзяпина.
  
  Мои глаза забегали, вынашивая злобные замыслы, с улыбкой на лице я поддела: "Бэй Сяоу, что, зелен виноград".
  
  Бэй Сяоу не стал со мной спорить, сказал, что у него нет на это времени. На самом деле я слышала, Лян Шэн говорил, Бэй Сяоу познакомился с одной девчонкой, Сяо Цзю, и последнее время не находит себе места.
  
  Я спросила: "Одногруппница?"
  
  Бэй Сяоу с самодовольным выражением на лице ответил: "Сяо Цзю? Разве она способна закончить школу?"
  
  Я подумала, девушка, что нравится Бэй Сяоу, наверняка, под стать ему "плохая девчонка", сказала: "Бэй Сяоу, в тебе есть класс".
  
  Бэй Сяоу сказал: "Цзян Шэн, я что, не могу иметь класс подобно Лян Шэну".
  
  Я спросила: "При чём тут брат?"
  
  Бэй Сяоу вытаращился на меня: "Ты не знаешь? Он с Вэйян из восьмой группы крутит шуры-муры. Я-то думал, почему он постоянно не ест с нами, оказывается, экономит деньги на развлечения с Вэйян".
  
  Я испугалась, но всё-таки растянула лицо в улыбке: "Почему же Лян Шэн не сказал мне".
  
  Бэй Сяоу тоже улыбнулся: "Это личное. Конфиденциальное. Ни черта ты не понимаешь, - посмотрел на меня. - Цзян Шэн, тебе это неприятно?"
  
  Я, продолжая улыбаться, сказала: "С чего это мне будет неприятно? Я рада, что у меня есть невестка. Твою мать. Надо вернуться в Вэйцзяпин, попускать петарды".
  
  "Офигеть, - оскалился Бэй Сяоу, - когда ты научилась ругаться! Вот уж точно, петух начал нести яйца".
  
  
  Мне было известно, что Лян Шэн нравился многим девушкам в школе. Из-за этого долгое время я служила для них почтальоном. Знать бы заранее, что это будет пользоваться таким спросом, организовала бы бизнес, взымая с каждого по 5 юаней.
  
  Я даже знала ту Вэйян из восьмой группы. Похожая на принцессу, замечательная, спокойная девушка. Порадовалась про себя, кажется, Лян Шэну повезло.
  
  Уголки глаз, однако, заледенели.
  
  Очень холодно.
  
  Спросила Бэй Сяоу: "Почему им нравится Лян Шэн?"
  
  "Лян Шэн красивый, хорошо учится", - ответил Бэй Сяоу.
  
  "А я красивая?"
  
  "Красивая".
  
  "И тоже ведь хорошо учусь?"
  
  "Хорошо".
  
  "Тогда почему мне никто не пишет любовные послания?"
  
  Бэй Сяоу загадочно улыбнулся: "Потому что мужчины думают, что ты красивый парень".
  
  Лян Шэн оттащил меня в сторону: "Цзян Шэн, не слушай чушь, что болтает Бэй Сяоу. Из-за того, что ты красивая девочка парни боятся тебя. Принцы издалека видят в тебе принцессу".
  
  Я закатила глаза: "Дурачишь меня. Я не ребёнок. Принцы издалека видят во мне принцессу? Принцы, видя прекрасную принцессу, спешат к ней пригласить её на танец. Если всё так, как ты говоришь, Лян Шэн, и парни боятся красивых девушек, тогда я предпочту быть некрасивой".
  
  Бэй Сяоу состроил гримасу Лян Шэну: "Смотри, Лян Шэн, наша Цзян Шэн взрослеет".
  
  Я подумала, у Лян Шэна такая большая пачка любовных посланий, сказала Бэй Сяоу: "Бэй Сяоу, если у Лян Шэна появится подруга, мне будет одиноко. Бэй Сяоу, давай так, я буду твоей девушкой".
  
  Бэй Сяоу, оторопев, обратился к Лян Шэну: "Видишь, довёл человека, недостаток питания приводит к оскудению мозгов".
  
  Я упрямо держалась за Бэй Сяоу: "Я не глупа, к тому же высокодуховна. Бэй Сяоу, серьёзно, я буду твоей девушкой!"
  
  Лян Шэн схватил меня: "Цзян Шэн, не дури".
  
  Я вручила Лян Шэну только что полученное любовное послание, долго смотрела на него: "Брат, я не дурю".
  
  Бэй Сяоу моргнул: "Ладно, Цзян Шэн, если в будущем никто не захочет тебя, чёрт возьми, я буду с тобой, не изображай здесь брошенную жену".
  
  Пока разговаривали, дошли до ворот школы. Бэй Сяоу сказал, что возьмёт нас встретиться с Сяо Цзю.
  
  
  Когда Сяо Цзю возникла перед нами, я поняла, почему таких девушек называют "плохая девчонка". Сяо Цзю почти со скоростью света подлетела и повисла на руке Бэй Сяоу как летучая мышь, ослепительно улыбаясь нам.
  
  Бэй Сяоу растерялся и замер, потом, наконец, разглядел, эта сверкающая всеми красками девушка и есть его Сяо Цзю.
  
  Он с удивлением спросил: "Сяо Цзю, разве ты не одеваешься обычно как чёрная вдова? Почему сегодня как золотая рыбка?"
  
  Сяо Цзю отбросила в сторону африканские косички, кокетливо разулыбалась: "Разве сегодня мы не собирались встретиться с твоими друзьями? Надо же поддержать твоё реноме, произвести на них глубокое впечатление".
  
  Лян Шэн разинул рот, спросил: "Бэй Сяоу, это твоя девушка?"
  
  Бэй Сяоу улыбался вместе с Сяо Цзю. На тоненькой фигурке Сяо Цзю одежда развивалась на ветру, будто государственный флаг. Она обворожительно улыбнулась Лян Шэну и сказала: "Я общая подруга".
  
  Вопреки ожиданиям, это не уменьшило выражение радости на лице Бэй Сяо. Так или иначе, чувствовалось, что оригинальность и новизна в высказываниях Сяо Цзю заставили его держать марку, он указал на меня с Лян Шэном, сказал: "Сяо Цзю, это Лян Шэн и Цзян Шэн, мои самые близкие друзья".
  
  Сяо Цзю, одарив меня сияющим взором, схватила Бэй Сяоу за ухо: "Бэй Сяоу, вот ты самец, нельзя пакостить там, где живёшь. Рядом с тобой такая красивая девушка, как я могу не беспокоиться?"
  
  Бэй Сяоу сказал: "Сяо Цзю, это моя младшая сестра".
  
  Сяо Цзю фыркнула: "Считаешь меня идиоткой. Твою мать, ещё эти древние уловки с младшей сестрой".
  
  Её слова заставили меня почувствовать, что мои с Бэй Сяоу братско-сестринские отношения лишь ширма для интрижки.
  
  В тот день, грубая и наглая Сяо Цзю, будто острый нож, вклинилась между нами тремя, заносчиво выставляя себя на передний план!
  
  
  17. Цзян Шэн, будь моей девушкой.
  
  
  Из-за появления Сяо Цзю наша троица превратилась в квартет. Сяо Цзю каждый день висла на руке Бэй Сяоу, как летучая мышь. Тема наряда постоянно обновлялась, каждый раз это было что-то броское, оригинальное, режущее глаз.
  
  На самом деле, мы с Лян Шэном совершенно не хотели быть здесь "третьими лишними", но разряженная под зелёную водяную черепаху Сяо Цзю сказала: "Блин, средь бела дня, солнце светит, вы способны чему-то помешать?"
  
  Я по секрету сообщила Лян Шэну: "Почему-то мне совсем не нравится Сяо Цзю".
  
  Лян Шэн ответил: "Всё в порядке, у Бэй Сяоу это мимолётное увлечение. Помнишь, как было, когда он воспылал к нашей одногуппнице Цзинь Лин? Один маленький пудинг и он забыл о Цзинь Лин, по моей оценке одно мороженное "Сы Гэ Цюань" и Сяо Цзю будет забыта".
  
  Я сказала: "Тогда я спокойно буду ждать перемен".
  
  Присутствие Сяо Цзю занимало большую часть времени Бэй Сяоу. Я никогда раньше не видела, чтобы Бэй Сяоу ухаживал за какой-нибудь девушкой так, как за Сяо Цзю. Но мне казалось, в Сяо Цзю есть что-то неестественное. Чем лучше Бэй Сяоу к ней относился, тем больше она им пренебрегала; но когда Бэй Сяоу отворачивался от неё, она напротив превращалась в медово-сладкую влюблённую деточку.
  
  Вначале последний образ превалировал, потом появлялся всё реже.
  
  Они постоянно ссорились, шумели так, что небеса переворачивались. Сяо Цзю взирала на Бэй Сяоу свысока, будто императрица. Я сказала Бэй Сяоу, что с такой девушкой как Сяо Цзю ему не стоит общаться. Но не решилась говорить о том, что, на мой взгляд, Лян Шэн ошибся, и место Сяо Цзю в сердце Бэй Сяоу не заменишь одним мороженным "Сы Гэ Цюань". Как бы то ни было я и не питала симпатии к летучей мыши Сяо Цзю.
  
  
  Когда Сяо Цзю уже не изображала летучую мышь, она привела большую компанию на чадящих мотоциклах. Они подъехали к воротам школы, ожидая Бэй Сяоу, сплошной смрад и дым.
  
  Я спряталась за спиной Лян Шэна. Лян Шэн сказал Бэй Сяоу: "Мы не поедем, а вы идите, развлекайтесь".
  
  Сяо Цзю не согласилась, настаивала, развлекаться, так вместе. Кто это дезертирует с полдороги? Ухватила меня за руку, втащила на мотоцикл и поддала газу. Вся компания устремилась вперёд за Сяо Цзю.
  
  За спиной Сяо Цзю я тряслась от страха, но всё равно, обернувшись назад, заорала: "Лян Шэн!"
  
  Сяо Цзю, увидев в зеркале заднего вида Лян Шэна, гнавшегося за нами как сумасшедший, сказала: "Цзян Шэн, везёт тебе, такой хороший старший брат! Отдай его мне!"
  
  Ветер свистел, её слова ещё не достигли моих ушей, а уже развеялись в воздухе.
  
  Сяо Цзю остановила мотоцикл.
  
  Когда Лян Шэн догнал нас, он уже совсем задыхался, но всё-таки решительно вытащил меня из-за спины Сяо Цзю: "Объясняйся со своим возлюбленным, зачем беспокоить мою сестру?"
  
  Сяо Цзю кокетливо улыбнулась: "Потому что я влюбилась в старшего брата твоей сестры".
  
  Эти слова услышал как раз подбежавший Бэй Сяоу, он двинулся вперёд и залепил Сяо Цзю пощёчину. Ярко-красный след, как цветок персика, расцвёл на прекрасном лице Сяо Цзю. Ребята Сяо Цзю сразу же окружили Бэй Сяоу.
  
  Сяо Цзю, по-прежнему мило улыбаясь, заставила их отойти в сторону, она сказала Бэй Сяоу: "Я не люблю тебя. Мне нравится Лян Шэн. Не таскайся за мной! Я с тобой лишь развлеклась, всё несерьёзно".
  
  Бэй Сяоу дёрнул меня к себе и сжал в объятьях. Произнёс: "Сяо Цзю, я тоже не люблю тебя!" И свирепо поцеловал меня в губы.
  
  
  Я окаменела.
  
  Лян Шэн повалил Бэй Сяоу: "Ты, мерзавец, не приставай к моей сестре!"
  
  Бэй Сяоу тоскливо застонал, но не стал махать кулаками в ответ. Я увидела, что взгляд Сяо Цзю полон боли, такое выражение, постоянно напоминало мне Лян Шэна в детстве.
  
  
  Команда Сяо Цзю оседлала мотоциклы и унеслась, оставив лишь клубы дыма.
  
  Я ухватилась за Лян Шэна, потянула Бэй Сяоу.
  
  Сказала: "Бэй Сяоу, я знаю, ты переживаешь, поплачь".
  
  Бэй Сяоу стёр кровь с уголка рта, сказал: "Цзян Шэн, будь моей девушкой".
  
  Я взглянула на Лян Шэна и слегка кивнула головой.
  
  
  Мои предположения оказались верны, та девушка по имени Сяо Цзю и в самом деле нож, острый и бездушный, её слащавая улыбка расколола нашу троицу.
  
  
  Я спросила Лян Шэна: "Почему тебе не нравится, если я буду девушкой Бэй Сяоу?"
  
  Лян Шэн ответил: "Потому что Бэй Сяоу совсем тебя не любит".
  
  Я спросила его: "Брат, а ты любишь Вэйян?"
  
  
  Лян Шэн долго смотрел на меня и ничего не сказал.
  
  Я улыбнулась: "Вэйян такая красивая. Имбирь в глиняном горшке расцвёл?"
  
  Лян Шэн покачал головой: "Я постоянно жду, когда он зацветёт".
  
  Я сказала: "Брат, я уже взрослая, тебе не надо вмешиваться в мои чувства".
  
  
  18. "Твою мать, Сяо Цзю", - сказала Цзян Шэн.
  
  
  Прикид Бэй Сяоу, чем дальше, тем становился всё моднее. Его уже не удовлетворяли граффити на одежде, он каждый день ходил, выбирал стену, и разрисовывал её.
  
  Лян Шэн ежедневно готовил для меня обед, а я на велосипеде Бэй Сяоу сопровождала его в поисках идеальной стены.
  
  Бэй Сяоу, увидев понравившеюся ему стену, останавливался, потом она покрывалась путаными, будто обезумевшими картинками. На самом деле, я совершенно не ощущала в его рисунках присутствие искусства, мне казалось, в них лишь тоска по Сяо Цзю, он отчаянно скучал по ней.
  
  Думаю, если бы я была парнем, то не хотела бы стать раздавленным обломком, пусть в памяти поболит, поблекнет и растает. Я тоже, как и Бэй Сяоу, безумно бы любила и безумно скучала.
  
  Поколение следует за поколением, это говорит ни о чём ином, как о любви. Не дать ей понять, что любишь, почти то же самое, что и не любить.
  
  День ото дня я наблюдала, как его помешательство усиливается. Не один раз мы, преследуемые полицией, оказывались в безвыходном положении, появлялся неожиданно Лян Шэн и вызволял нас. Но Бэй Сяоу совершенно не был ему благодарен. Он посмотрел на Лян Шэна ледяным взглядом, внушающим страх. Указал Лян Шэну: "Это Цзян Шэн хочет быть со мной, хочет любить меня, я не просил её!"
  
  Лян Шэн со злостью прижал Бэй Сяоу к стене, сказал: "Бэй Сяоу, ты не можешь обидеть Цзян Шэн".
  
  Бэй Сяоу улыбнулся мне: "Цзян Шэн, смотри, у нас с тобой романтические отношения или это любовный треугольник?"
  
  Прохожие, не останавливаясь, отпускали ехидные замечания, мне было очень стыдно, я зарычала на Лян Шэна: "Лян Шэн, уходи! Убирайся!"
  
  Лян Шэн с тоской взглянул на меня, но не отпустил Бэй Сяоу.
  
  Его взгляд причинил мне боль, я закрыла глаза, и как следует приложила его портфелем по голове. Я забыла, в портфеле был контейнер с обедом, который Лян Шэн приготовил для меня. Когда он передавал мне его, ещё настойчиво напоминал; "Цзян Шэн, надо больше есть. Отощаешь, у Лян Шэна будет болеть сердце".
  
  И этот контейнер в настоящий момент как раз оказался на голове у Лян Шэна, кровь, стекавшая по виску, смешалась с рисом и мясным бульоном. Лян Шэн чуть живой указал на меня, обращаясь к Бэй Сяоу: "Уведи Цзян Шэн, её тошнит при виде крови". И договорив, спокойно потерял сознание.
  
  
  В больнице Лян Шэн лежал на кровати, белоснежная простыня, голова замотана бинтом.
  
  Вэйян сказала: "Сразу не подумаешь. Цзян Шэн, ты такая тощая, а сила в руках немаленькая".
  
  Я поняла, что Вэйян упрекает меня. Всё правильно, Лян Шэн принадлежит ей, у неё есть право упрекать меня. Я смотрела на Лян Шэна, он спокойный лежал на больничной койке. В детстве мне нравилось смотреть как он спит, свернуться калачиком рядом с ним, положить голову на его плечо. Две головы рядышком, как два помогающих друг другу выжить грибочка сянгу.
  
  Время бежит быстро, с тех пор мы уже не могли прижаться тесно головой к голове, упрямо поддерживая друг друга в выживании. Один грибочек и другой разделились, стали называться Цзян Шэн и Лян Шэн.
  
  Цзян Шэн - младшая сестра, Лян Шэн - старший брат.
  
  
  Я, молча, вышла из палаты и истерично разрыдалась в больничном холле.
  
  Лян Шэн ошибался, на самом деле, этот мир маленький! Такой маленький, что для некоторых вещей есть только одно решение. Один выбор на всю жизнь.
  
  
  Бэй Сяоу, заливавший горе вином, увидев меня, не поднял головы.
  
  Он был печален, я присела перед ним, такая же, как он, павшая духом. Он пил из стакана, я из бутылки. Бэй Сяоу улыбнулся, сказал: "Цзян Шэн, не унижайся, даже если ты убьёшь себя, я всё равно не смогу полюбить тебя".
  
  Я опрокинула пиво ему на голову, наблюдая за его затруднительным положением, громко расхохоталась, сказала Бэй Сяоу: "Я действительно должна умолять тебя о любви".
  
  Мы напились вдрызг.
  
  Пьяный Бэй Сяоу обнимал стол и рыдал. Рыдал и выл: "Сяо Цзю, Сяо Цзю".
  
  Пьяная я изо всех сил колотила по столу, тоже плакала, однако не смела выть. Но видя с каким воодушевлением ревёт Бэй Сяоу, в конце концов, не сдержалась и тоже затянула: "Сянгу, сянгу".
  
  В итоге официант принёс нам с Бэй Сяоу тарелку сянгу.
  
  Мы не прикоснулись к тарелке, но Бэй Сяоу пришлось переплатить восемь юаней.
  
  По дороге он шёл, качаясь из стороны в сторону: "Твою мать, Цзян Шэн, хорошо, что ты орала "сянгу", кричала бы "ласточкины гнёзда", я бы прибил тебя!"
  
  Он дошатался до школы, я поплелась искать Сяо Цзю.
  
  Я много раз следила за Бэй Сяоу, пока узнала, местонахождение Сяо Цзю. Грязное и захламлённое пристанище. Даже не постучав, я сразу ввалилась в её комнату. Открыла рот: "Твою мать, Сяо Цзю, ты соответствуешь этому паршивому месту".
  
  Продрав глаза, увидела, двое прижали голову Сяо Цзю к столу, вокруг табун мужиков. Сяо Цзю крикнула: "Цзян Шэн, чёрт возьми, беги быстрее! Убегай!"
  
  Я ответила: "Сяо Цзю, твою мать, и хотела бы убежать, но я такая пьяная, не могу двинуться". Сказав это, я, шатаясь, двинулась к довольно приятному на вид мужчине. Его образ действительно радовал глаз, такой красивый. Такой красивый, как тот, о котором я бессчётное количество раз сожалела во снах. Я сказала ему: "Заставь их пока отойти, я хочу поговорить с Сяо Цзю".
  
  Тот прекрасный мужчина в изумлении уставился на меня. Он, похоже, не ожидал, что "плохая девчонка" так неосмотрительна. На самом деле, он ошибся, я не "плохая девчонка". Я приличная студентка. Только я, в тоске и печали, напилась до чёртиков.
  
  Он подал знак человеку, державшему Сяо Цзю за волосы, голова Сяо Цзю освободилась.
  
  Я повернулась, меня затошнило. Я не могла понять с какой стороны Сяо Цзю, лишь приблизительно прикинула её местоположение, сказала: "Сяо Цзю, послушай! Если ты посмеешь обидеть Бэй Сяоу! Я... Я... Я убью тебя!" Произнося это, я шагнула к Сяо Цзю, но ноги ослабели, и я оказалась в объятиях того красивого мужчины. Чувствовать поддержку было очень приятно, затем я с большим упоением обильно облевала эту опору, закатила глаза и упала в обморок.
  
  
  19. Чэн Тянью может и похож на Лян Шэна, но он не Лян Шэн.
  
  
  Когда очнулась, солнечный свет заливал всё вокруг. От выпитого вчера голова болела и была готова лопнуть. Открыв глаза, единственное, что мне хотелось - умереть. Совершенно очевидно это не женское общежитие и даже не лачуга Сяо Цзю. Это была прекрасная комната, наполненная опасностью.
  
  Когда приятный мужчина с чарующим нахальством предстал перед моими глазами, сердце забилось как ненормальное.
  
  В тот момент меня охватил необъяснимый порыв, захотелось протянуть руку и коснуться его лица, потому что в его облике я увидела тень, заставляющую моё сердце трепетать, тень того, кому я никогда не смогу сказать, как сильно я тоскую. Прошлой ночью, взглянув на него, мне смутно почудилось, что я попало в царство грёз, щемящих сердце. Однако в данную минуту он вполне реальный возник передо мной.
  
  В то время мне безумно нравился Стивен Чоу, поэтому, чтобы смягчить момент, я решила воспользоваться репликой из его фильма. Дохнула на него и сказала: "Я не почистила зубы".
  
  Он холодно усмехнулся, губы скривились в дугу: "Глупая девчонка, это тебя не спасёт!"
  
  Я рассеянно смотрела на него, в этом мире столько странного и удивительного. Лян Шэн точно так же сжимает губы, когда настроен решительно, однако в глазах этого мужчины сквозило равнодушие.
  
  Он пренебрежительно нахмурил брови: "Нынешние девушки, похоже, совсем теряют рассудок! Нравится так издеваться над собой. Это возбуждает? Новая мода? Чтобы привлечь к себе внимание?"
  
  Я покачала головой: "Всё не так, дядя, - и продолжила. - Мне надо идти, у меня уроки. Боюсь, учитель узнает, что меня не было всю ночь, и прибьёт". Ещё хотела добавить, боюсь, не найдя меня, Лян Шэн свихнётся. Но не сказала. Лян Шэн, как игла в моей груди, каждый вздох отдаёт болью. Только если совсем не дышать, боль прекратится.
  
  Он холодно проворчал: "Не называй меня дядей, моя фамилия Чэн".
  
  "Э... Дядя Чэн. Мне правда надо в школу".
  
  "Меня зовут Тянью! - вскипел он. - Не называй меня дядей, слышишь?" Сказал и, схватив меня за плечи, со всей силой тряхнул. В этот момент мне показалось, будто он торгует лапшой "лямянь" в какой-то закусочной, а я неосмотрительно, не имея денег, съела порцию, и теперь он ищет способ свести со мной счёты.
  
  Он тряс меня и орал: "Вчера ты наблевала на меня. Знаешь, моя одежда очень дорогая! Потом ещё несла всякую чушь, звала старшим братом, приставала ко мне, требовала, чтобы я отвёл тебя домой!"
  
  Я опустила голову и забормотала: "Дядя Тянью, вчера я ела очень дорогие блюда. Из-за того, что я вывернула их на вас, мне тоже очень грустно".
  
  Голова Чэн Тянью распухла: "Цзян Шэн, ты действительно несносна!"
  
  Я вытращила на него глаза: "Как ты узнал моё имя?"
  
  "Сяо Цзю сказала, - он с недоумением посмотрел на меня. - Как тебя, школьницу, угораздило связаться с "плохой девчонкой" Сяо Цзю?"
  
  Я покачала головой, в двух словах не расскажешь, а ему заявила: "Ты не поймёшь".
  
  Тянью сказал: "Можешь перестать на меня пялиться, хорошо?"
  
  Я ответила: "Плохо. Разве твоё лицо не для того, чтобы другие смотрели?"
  
  
  Чэн Тянью отвёз меня на машине в школу, по дороге он не произнёс ни слова. Но в итоге, уступив моим слёзным мольбам, помог мне оправдаться, сказав, что вчера по неосторожности зацепил меня машиной и потом отвёз в больницу, из-за чего я не смогла вернуться в школу.
  
  Уходя, Чэн Тянью спросил: "Цзян Шэн, тебе сколько лет?"
  
  Я ответила: "Шестнадцать".
  
  Он слегка улыбнулся: "Редко встретишь такое простодушие у шестнадцатилетнего подростка".
  
  Я помахала ему рукой, сказала: "До свидания!"
  
  Тянью нахмурился, посмотрел на меня: "Всё-таки прощай. Ты ходячая проблема, Цзян Шэн".
  
  Не знаю, что он имел в виду, говоря о простодушии и ходячей проблеме. После обеда Сяо Цзю нашла меня, с ног до головы в белом, летящая, воздушная, как только что вышедшая из древнего захоронения девушка - дракон. Бэй Сяоу взглянул на неё искоса, равнодушно процедил: "О... Что случилось? Выходишь замуж?"
  
  Сяо Цзю, взглянув на него, ничего не сказала и повернулась ко мне: "Цзян Шэн, пошли! Сегодня сестра угощает!"
  
  Я не успела взглянуть на Бэй Сяоу, как мы с ней уже входили в кафе.
  
  За столиком Сяо Цзю сказала: "Цзян Шэн, ты правда хорошая девочка". Я спросила, с чего она взяла. Сяо Цзю ответила: "Если бы ты вчера не появилась ты, я бы рассталась с пальцами".
  
  Сяо Цзю серьёзно и внимательно рассматривала свою руку, будто это протез, немного комично.
  
  Я медленно втянула сок и осторожно сказала: "Сяо Цзю, Чэн Тянью не похож на плохого человека".
  
  Сяо Цзю улыбнулась: "Между хорошим и плохим нет границы. Тебя вчера стошнило на него, а он неожиданно не рассердился. Собирался отрубить мне палец, ты протягивала руки, прося отрубить тебе тоже. Он с удивлением взглянул на тебя, ты обняла его с плачем, называла старшим братом. Рыдая, просила отвести тебя домой, в Вэйцзяпин, к твоему дереву юйюбы. Цзян Шэн, ты не видела, в тот момент его выражение было таким мягким, совсем не похоже на него".
  
  Я улыбнулась: "Почему я не помню?"
  
  Сяо Цзю тоже улыбнулась: "Впрочем, Тянью определённо имеет что-то общее с Лян Шэном, такой же красивый".
  
  Я сказала: "Вот как. Тебе и правда нравится прекрасный Лян Шэн?"
  
  Сяо Цзю отчаянно затянулась сигаретой, улыбнулась: "Я ни в кого не влюблена". Потом она одну за другой выпила несколько бутылок пива и опьянела. Плакала, обнимая стол.
  
  Я выяснила, многие люди с душевными проблемами, выпив, ударяются в плач. Алкоголь делает людей искреннее, пусть даже таким образом разрушая их.
  
  Ты задолжала Тянью?" - спросила я у Сяо Цзю.
  
  Она широко раздвинула руки: "Задолжала много-много денег. Цзян Шэн, даже если станешь для Тянью сокровищем, ты не сможешь с ним встречаться. Чэн Тянью может и похож на Лян Шэна, но он не Лян Шэн. Он здесь богатый и влиятельный человек".
  
  Я сказала: "Сяо Цзю, ты напилась, начинаешь нести всякую чушь".
  
  Сяо Цзю возразила: "Я не пьяна". Потом обняла стол и заплакала, плача, она повторяла одно имя, Бэй Сяоу.
  
  Той ночью в узком пространстве кафе, в угаре дыма и парах алкоголя, присутствовал ещё и аромат горькой тоски.
  
  Провожая Сяо Цзю домой, я сказала: "Сяо Цзю, не важно, что у человека в прошлом, или через что ему довелось пройти, встретив того, которого, возможно, полюбишь на всю жизнь, надо открыть новую страницу. Сяо Цзю, вы с Бэй Сяоу даже похожи".
  
  Сяо Цзю громко рассмеялась: "Твою мать, Цзян Шэн, когда ты превратилась в поэта?"
  
  Потом она провалилась в сон.
  
  В тусклом свете лампы спящая Сяо Цзю была похожа на тёплого ангела.
  
  
  20. Два шрама, похожая боль.
  
  
  Когда вернулась в школу, Лян Шэн стоял у входа, под уличным фонарём его долговязая тень растянулась по земле. Увидев меня, он поспешно двинулся вперёд, спросил: "Цзян Шэн, где ты была вчера?"
  
  Я слышала, его голос гнусавил и слегка дрожал. Глаза покраснели так, что дальше некуда, на лбу бледный рубец. Я протянула руку, легонько коснулась, спросила: "Брат, ещё больно?"
  
  Лян Шэн слегка покачал головой.
  
  
  Когда мне было четыре, шестилетний Лян Шэн оставил на моей руке след укуса. После, просыпаясь среди ночи, я чувствовала раздирающую боль.
  
  Теперь Лян Шэну восемнадцать, мне шестнадцать, я оставила шрам у него на лбу. После, просыпаясь каждую ночь, я тоже буду чувствовать боль.
  
  Два шрама, похожая боль.
  
  
  Когда сегодня встретила Бэй Сяоу, он ругался, на чём свет стоит, сказал, что у меня нет сердца, печени и лёгких, спрашивал, известно ли мне, что Лян Шэн всю ночь меня искал. Взрослый парень, а так испугался, что плакал.
  
  Я смотрела на Бэй Сяоу и понимала, что он чувствует тоже, что и я, и Лян Шэн. Хотя сейчас из-за Сяо Цзю он порвал с Лян Шэном, но это не повлияло на хранящуюся в глубине сердца нашу детскую дружбу.
  
  Я не знала, что взрослые мужчины могут плакать. Лян Шэн, это из-за страха? Боялся, что я попала в беду? Если этот мир станет меньше на одну девочку, которую зовут Цзян Шэн, Лян Шэн, ты правда будешь переживать?
  
  Переживать, как в детстве, когда я видела, что другие обижают тебя?
  
  Лян Шэн сказал: "Цзян Шэн, ты о чём задумалась? Быстрее возвращайся в общежитие. Через неделю экзамены, тебе надо готовиться. Заставь и Бэй Сяоу тоже хорошенько всё повторить".
  
  Э... Я легонько кивнула головой и прошла с Лян Шэном во двор школы.
  
  Лян Шэн не знал, теперь я девушка, чья душа исполнена тайными заботами. Возникают дела, которыми я не могу поделиться с Лян Шэном. Например, что касается Бэй Сяоу, Сяо Цзю и ещё того мужчины, Чэн Тянью.
  
  
  Вернулась в общежитие, передо мной маленькое бледное лицо Цзинь Лин. Она схватила меня за руку, сказала: "Цзян Шэн, ты испугала меня до смерти. Теперь всё в порядке?"
  
  Я кивнула.
  
  В порядке и хорошо, - сказала Цзинь Лин. Она долго думала, потом продолжила. - Вэйян вчера вечером всё ждала тебя в общежитии. Возможно, твой брат волновался за тебя".
  
  Я взглянула на белое, как фарфор, личико Цзинь Лин, сказала: "А... Знаю. Цзинь Лин, я пока посплю".
  
  Вечером того дня, я долго блуждала перед комнатой Вэйян. У меня было много чего сказать ей, я хотела попросить, чтобы она вместо меня позаботилась о Лян Шэне, хотела выразить сожаление о том, что тревожила Лян Шэна так долго.
  
  Но эти слова я так и не сказала. Перед отъездом из Вэйцзяпина, так как Лян Шэн всё-таки был моим братом, я могла перед ним вести себя, как заблагорассудится. А сейчас, большой отрезок времени, относящийся к юности, незаметно выскользнул из-под ног.
  
  Много огорчений.
  
  Если сказать словами Бэй Сяоу: "Твою мать, слишком грустно".
  
  Поэтому той ночью, я, как не переносящая свет летучая мышь, сжалась в туалете и тайно всхлипывала, пока не уснула. Во сне Сяоми свернулась у моих голых ног, так славно и смирно. Я большими глотками ела приготовленную Лян Шэном лапшу, а он сам рядом со мной наблюдал за луной на небесах...
  
  
  21. Цзян Шэн, что в твоей голове.
  
  
  С момента начала сессии каждый студент прикидывал свои планы на летние каникулы.
  
  Бэй Сяоу обдумывал, как выжать из отца побольше денег, чтобы поехать на Утайшань подстричься в монахи. Он сказал: "Цзян Шэн, всё равно я никому не нужен", при этом его глаза покраснели, на меня повеяло именем Сяо Цзю.
  
  Сама Сяо Цзю совершенно не обращала на него внимания. Я знала, что она сейчас планирует новую жизнь, как расплатиться с Чэн Тянью, как забыть печальное прошлое.
  
  Цзинь Лин хотела поехать в Нанкин. Она рассказывала, что родилась в Нанкине, но почти сразу уехала оттуда с родителями и никогда не возвращалась. Ей было интересно взглянуть, что представляет собой этот город.
  
  Я поддерживала идею Цзинь Лин. Мне казалось, "красота и роскошь шести золотых династий" очень подходили характеру Цзинь Лин. Мягкому и щедрому.
  
  Что касается планов Лян Шэна, я совершенно о них не думала, из-за того, что думать было бесполезно. Будучи так долго не вместе, я уже не могла угадать его мысли.
  
  Мои же планы были просты, я собиралась вернуться в Вэйцзяпин, навестить старушку-мать, взглянуть на зелёные луга Вэйцзяпина и на тот защитный круг у дерева юйюбы, что создал для меня Лян Шэн.
  
  
  После окончания экзаменов Бэй Сяоу сказал: "Цзян Шэн, для меня получить на экзамене сто баллов не проблема".
  
  "Поздравляю", - ответила я.
  
  "Я говорю по восьми предметам".
  
  "Поздравляю со ста баллами по восьми предметам".
  
  "Ты отвратительный человек, я ещё не закончил. Говорю, по этим восьми предметам при хорошем раскладе можно получить сто баллов. Например, если учитель добрый. В тех вопросах, где я проставил ответы, они на сто процентов правильные".
  
  "Прекрасно. Не говори, что ты всё- таки поедешь на Утайшань".
  
  Бэй Сяоу холодно фыркнул: "Блин, Цзян Шэн, ты бессовестная, как и твой брат, - потом помолчал и спросил. - Цзян Шэн, у Лян Шэна последнее время всё нормально?"
  
  Я, опустив голову, смотрела на ноги, ничего не говоря.
  
  На самом деле, я тоже не знала, как дела у Лян Шэна.
  
  
  Когда во второй половине дня наводила порядок в общежитие, ко мне пришёл Лян Шэн.
  
  Он купил мне бутылку Фанты, отдал и спросил: "Цзян Шэн, когда поедем домой?"
  
  "Хочу поехать сейчас, - ответила я, - но если у тебя есть дела, ты пока занимайся, я подожду несколько дней".
  
  "У меня нет дел, - улыбнулся Лян Шэн. - Я поинтересоваться, нет ли у тебя других планов. Если нет, едем домой".
  
  "Хорошо. Но сначала я должна составить компанию Сяо Цзю, сходить кое-куда. Вернусь, найду тебя и поедем. Э... Ты пока можешь подольше пообщаться с Вэйян".
  
  "Вэйян давно вернулась домой. Она сказала, что плохо сдала экзамен, расстроилась и захотела вернуться пораньше".
  
  Я надула губы: "Странно, что ты тоже не вернулся домой пораньше".
  
  Лян Шэн покачал головой, вздохнул: "Цзян Шэн, что за чушь постоянно крутится в твоей голове".
  
  "Брат, не могу дольше с тобой разговаривать. Мне надо найти Сяо Цзю, полагаю, она ждёт меня у ворот школы".
  
  Лян Шэн кивнул, сказал, чтобы я была осторожна.
  
  Никак мне не удаётся уследить за временем. Со всех ног понеслась к воротам школы.
  
  
  Сяо Цзю у ворот, будто безголовая муха, топталась кругами. Полагаю, она ждала уже долго, так как, увидев меня, заорала: "Цзян Шэн, твою мать, ты по моргам шаталась? Чего так поздно?"
  
  Я улыбнулась ей, сказала: "Прости, только что обсуждали с Лян Шэном, когда поедем домой, задержалась. Сяо Цзю, не сердись".
  
  Сегодня Сяо Цзю была одета очень оригинально, вся чудесного жёлтого цвета, как лимон, точнее сказать, кипящий от негодования лимон. Если бы добавить ей ещё два жёлтых крыла, то стала бы похожа на только что вылупившегося цыплёнка.
  
  Я сказала: "Сяо Цзю, я, наконец, поняла, почему Бэй Сяоу никак не может тебя забыть. Твой образ каждый раз оставляет глубокий след в сознании, он и хотел бы забыть, но не может".
  
  Сяо Цзю ответила: "Цзян Шэн, знай меру, не хочу с тобой препираться. Пойдём, займёмся делом".
  
  
  22. Не говори, что Сяо Цзю тебя не предупреждала.
  
  
  Никогда не думала, что снова столкнусь с Чэн Тянью. Да ещё в такой ужасной ситуации.
  
  Мы с Сяо Цзю ходили по магазинам до вечера, Сяо Цзю так ничего и не купила, только напрасно проболтались. В восемь я вспомнила, что обещала Цзинь Лин в шесть часов вместе с Лян Шэном проводить её на вокзал.
  
  Сказала Сяо Цзю: "Вот ведь, Цзинь Лин точно разозлится".
  
  Сяо Цзю улыбнулась: "Так или иначе, Цзян Шэн, ты уже провинилась передо мной, не бойся вызвать недовольство других".
  
  Я не обращала на неё внимания, она заискивающе улыбнулась: "Цзян Шэн, я свожу тебя в Сянцзывань, поесть речных раков. Можешь считать это извинением".
  
  Сянцзывань - довольно захолустное место в этом городе. Но здесь очень много закусочных, кроме учащихся сюда приходят люди самых низших слоёв. Впрочем, местные деликатесы тоже не относятся к высокой ценовой категории, можно многое попробовать.
  
  
  Мы с Сяо Цзю, смеясь, повернули на Сянцзывань, но войдя в переулок, я сразу же увидела Чэн Тянью в луже крови. Серое лицо, на последнем издыхании, вокруг толпа зрителей, но никто не приближался, более того, никто не соглашался позвонить. Сяо Цзю, увидев его, потянула меня обратно.
  
  Однако я упрямо освободилась от Сяо Цзю и будто ведомая бесом устремилась к Чэн Тянью. Потрясла его руку: "Ты как? Что случилось?"
  
  Он чуть приподнял веки, взглянул на меня, синюшные губы тряслись. "Цзян Шэн, позвони Нин Синь....", - сказал и отрубился.
  
  Я суетливо вытащила из его кармана мобильный, нашла номер Нин Синь, набрала. Дрожащим голосом путано отрапортовала: "Быстрее приезжай, он в Сянцзыване..."
  
  После того как повесила трубку, до меня дошло, Нин Синь, знакомое имя. Не та ли это девушка, что встретилась нам с Лян Шэном и Бэй Сяоу в KFC, прекрасная будто туман, нежная как нефрит. Управляющая заведением "Сколько лет, сколько зим", которое Бэй Сяоу принял за клуб.
  
  Я вытащила носовой платок, чтобы остановить кровь Чэн Тянью. Сяо Цзю, стоящая рядом совершенно без эмоций, сказала: "Цзян Шэн, с какой стати ты ввязываешься? Зачем самой навлекать на себя неприятности, Чэн Тянью не тот человек, кого можно задевать. Я тебе сколько раз говорила, а ты будто не слышишь!"
  
  Я ответила: "Сяо Цзю, я не задеваю его, но он ранен, мы не можем остаться в стороне".
  
  Сяо Цзю фыркнула: "Ладно, я знаю, что ты маленький будда, небожительница, но, Цзян Шэн, если в будущем нарвёшься на неприятности, не говори, что Сяо Цзю не предупреждала тебя".
  
  Наблюдая, как кровь Чэн Тянью просачивается сквозь носовой платок, сердце ныло. Я сказала: "Сяо Цзю, не рисуй всё в таких мрачных красках".
  
  Сяо Цзю покачала головой и ничего говорить не стала.
  
  
  Машина Нин Синь влетела в Сянцзывань. Увидев лежащего Чэн Тянью, она без комментариев и вопросов сразу велела прибывшим с ней людям занести его в машину. Но я заметила, на кончике её носа на миг блеснула капля, и в глазах проскользнула едва уловимая боль.
  
  Она сунула мне в ладонь пачку денег, сказала спасибо, села в машину и уехала.
  
  В тот миг она, похоже, забыла о нашем шапочном знакомстве. То ли моё лицо люди легко забывают, то ли рана Чэн Тянью застила ей всё вокруг.
  
  Я растеряно стояла посреди Сянцзываня. Сяо Цзю потянула меня и бросилась бежать, сказала: "Чтоб тебя, Цзян Шэн, ты, дура. Держишь пачку денег и не убегаешь, мечтаешь, чтоб тебя здесь ограбили".
  
  Слова Сяо Цзю заставили меня очнуться. Мне неожиданно почудилось, та девушка, Нин Синь, вложила мне в руки бомбу. Едва эта мысль пришла в голову, спина покрылась холодным потом.
  
  
  23. Смотрю, они начинают ладить.
  
  
  Я сказала Сяо Цзю: "Небо Вэйцзяпина синее, вода чистая, трава зелёная".
  
  Сяо Цзю дополнила: "Люди глупые".
  
  Я ответила: "Возможно. То, что ты нравишься Бэй Сяоу - тоже своего рода глупость".
  
  Сяо Цзю улыбнулась: "Цзян Шэн, послушай, деньги, что дала тебе Нин Синь заслужены, ты помогла ей спасти того придурка, Чэн Тянью. Она должна была отблагодарить тебя. Что будешь делать с деньгами? Ты же не собираешься вернуть их ей?"
  
  Я слегка кивнула: "Сяо Цзю, я хотела спасти его вовсе не ради денег, к тому же мне больно видеть, что он так пострадал".
  
  Сяо Цзю холодно улыбнулась: "Оставь эти слова для него. Но, Цзян Шэн, не говори потом, что я тебя не предупреждала, таки речи не способны тронуть человека типа Чэн Тянью. Подобные ему люди уже давно не кидаются в пекло, во всех делах первое для них - это выгода. Не ровняй свою жизнь с их жизнью".
  
  Только я хотела сказать: "Сяо Цзю, ты слишком много думаешь", как появился Бэй Сяоу. За спиной огромный дорожный мешок, он сказал: "Цзян Шэн, едешь домой? Мой дядюшка захватит нас".
  
  Я удивлённо спросила: "А твой отец не приедет?"
  
  Бэй Сяоу улыбнулся: "Мой отец с Хэ Маньхоу поехали в Хэбэй, предполагают вернуться к концу года. Сказали, будут там развивать рынок".
  
  Я сказала: "Вот как, тогда давай подождём Лян Шэна".
  
  Бэй Сяоу согласился: "Ладно, подождём".
  
  Последнее время отношения Бэй Сяоу и Лян Шэна мало-помалу перестали напоминать огонь и воду. Хотя они по-прежнему не разговаривали, но при упоминании Лян Шэна лицо Бэй Сяоу уже не кривилось.
  
  Сяо Цзю сказала: "Цзян Шэн, уедешь в Вэйцзяпин, с кем мне тут развлекаться".
  
  Я улыбнулась: "Это всего на месяц. Впрочем, Сяо Цзю, чем торчать здесь одной, поехали с нами в Вэйцзяпин. Я покажу тебе дерево юйюбы, что Лян Шэн отвоевал для меня".
  
  Сяо Цзю вопреки ожиданиям радостно согласилась: "Хорошо, мне даже ни к чему собирать вещи, приедем, буду носить твои".
  
  Я ответила: "Без проблем".
  
  Бэй Сяоу холодно усмехнулся: "Ах, Цзян Шэн, когда ты будешь рядиться под огненных кур? Одеваться, как чёрная вдова, девушка-дракон или косить под лимон? Сяо Цзю ведь нравятся тематические костюмы".
  
  Сяо Цзю ткнула его кулаком: "Бэй Сяоу, ты хотел на Утяньшань, может, прямо сейчас и отправишься. Не надо даже выманивать у отца деньги, теперь Цзян Шэн может ссудить тебе!"
  
  Бэй Сяоу сказал: "Ладно, Сяо Цзю, не буду с тобой препираться. Хочешь поехать в Вэйцзяпин, я как минимум выполню обязанности хозяина. А уж потом снова пойду постригаться в монахи".
  
  Слушая перебранку Бэй Сяоу и Сяо Цзю, я радовалась.
  
  Не знаю, почему Сяо Цзю постоянно избегает Бэй Сяоу, но, глядя на них сейчас, было понятно, они начинают ладить.
  
  
  Пришёл Лян Шэн, таща большой чемодан. Увидев Бэй Сяоу, растерялся, Бэй Сяоу же напротив, не знаю, может из-за того, что Сяо Цзю собралась в Вэйцзяпин, внезапно потеплел к Лян Шэну, протянул руку и взял у того чемодан.
  
  Лицо Лян Шэна неожиданно покраснело.
  
  
  24. Небо Вэйцзяпина.
  
  
  Приехав в Вэйцзяпин, Сяо Цзю остановилась у меня.
  
  Когда она увидела наш дом, мне показалось, на её лице мелькнуло изумление. Четыре голые стены, два битых жизнью старика, одна лежит на кровати, второй в инвалидном кресле.
  
  После возвращения домой первое, что сделал Лян Шэн, это вымыл ноги отцу и матери. Их старческая кожа и юная кожа Лян Шэна одинаково озарялись блеском капель, будто время неизменно.
  
  Сяо Цзю сказала: "Цзян Шэн, я всегда знала, что ваша семья бедна, но никогда не думала, что настолько".
  
  Я засмеялась: "Наши с Лян Шэном расходы на учёбу и жизнь, всё субсидирует отец Бэй Сяоу. Если бы не он, думаю, Лян Шэну сейчас было ещё труднее".
  
  Никогда не думала, - заявила Сяо Цзю, - что вонючка Бэй Сяоу имеет такого достойного уважения отца".
  
  Я, улыбнувшись, ответила: "Сяо Цзю, к чему этот пафос? Мне бы хотелось, чтобы ты просто сказала, его отец хороший человек и всё, "достойный уважения" - оставь для высоких деятелей".
  
  Подумала и добавила: "Наиболее достойным уважения делом отца Бэй Сяоу было то, что он увёз из Вэйцзяпина Хэ Маньхоу. Таким образом, жизнь нашей семьи стала немного лучше".
  
  Сказав это, поняла, что сама ничуть не лучше мелочных людей и довольно злопамятна. До сих пор никак не могу забыть вред, причинённый Хэ Маньхоу нашей семье много лет назад.
  
  Хорошо, что Сяо Цзю не спросила, что связывает нашу семью и Хэ Маньхоу, иначе мне пришлось очень долго объяснять.
  
  Я повела Сяо Цзю к тому дереву юйюбы, Вэйцзяпин во всём сохранил свой прежний облик. Попробовав ягоды юйюбы, Сяо Цзю принялась восхищаться: "Ах, Цзян Шэн, если бы у меня был такой старший брат, вот было бы здорово".
  
  Многие девочки говорят так. "Цзян Шэн, вот бы у меня был такой старший брат, как Лян Шэн". Но если б было можно, я бы предпочла, чтобы Лян Шэн был чьим угодно старшим братом, только не братом Цзян Шэн.
  
  Юйюба реально очень кислая, до самого нутра обволакивает и вяжет. Надписи на ветках расплылись, тот мальчик, что спал под его кроной, вырос.
  
  Взрослеть это своего рода бесконечная не проходящая боль.
  
  Только в то время, ловя жучков вместе в Лян Шэном и поедая жареное мясо, я не понимала этого.
  
  
  Сказала Сяо Цзю: "Мне надо позвонить Цзинь Лин". Сяо Цзю ответила: "Мой мобильный не работает, возьми у Бэй Сяоу".
  
  Только сказала, Бэй Сяоу притащил свой большой зад и, размахивая мобильным, окликнул меня: "Цзян Шэн, Цзян Шэн, тебе звонят!"
  
  Небольшое отступление, касающееся слов о большом заде Бэй Сяоу. В детстве тело Бэй Сяоу выглядело отлично, но я с малых лет слегка "похотлива", и в пять обнаружила, зад Бэй Сяоу выглядит по сравнению с другими мальчиками больше. Поэтому перед всеми детьми Вэйцзяпина блеснула неуёмной тягой к познанию, спросив: "Бэй Сяоу, почему твой зад такой большой?"
  
  В результате Бэй Сяоу заплакал.
  
  Тогда он плакал особенно горько, похоже, мои слова нанесли урон его самоуважению.
  
  Поэтому до сегодняшнего дня я могу только наблюдать, как мелькает его большая задница, не смея снова упоминать об этом. Бэй Сяоу довольно самолюбивый мужчина.
  
  Сейчас, сверкая своим задом, он пришёл сообщить, что меня спрашивают к телефону. Я удивлённо посмотрела на него, потом на Сяо Цзю. Спросила Бэй Сяоу: "Это Цзинь Лин?"
  
  Потому что, кто кроме Цзинь Лин мог позвонить мне по телефону Бэй Сяоу.
  
  Бэй Сяоу покачал головой, сказал: "Нет, похоже, это какой-то Чэн Тянью".
  
  Сяо Цзю сразу же зашептала: "Цзян Шэн, Цзян Шэн, не бери ни в коем случае!"
  
  Моя рука, как по волшебству, сама потянулась к Бэй Сяоу и взяла трубку.
  
  
  25. У молодого господина эпилепсия.
  
  
  Я с особой осторожностью произнесла в трубку: "Алло". Не могу сказать почему, но в этот момент в моё сердце закралось лёгкое беспокойство и робость, будто капелька дождя, затрепетала на кончике травинки. Только тогда я не стала размышлять, может ли это быть из-за того незнакомого мужчины, с которым мы столкнулись столь странным образом?
  
  Голос Чэн Тянью в телефоне звучал хрипло и немного томно, я прямо чувствовала, что его тонкие губы спеклись и потрескались из-за полученного несколькими днями назад ранения. Он спросил: "Цзян Шэн, это ты?"
  
  Я тихо произнесла: "Угу", округлившимися глазами глядя на Сяо Цзю. Глаза Сяо Цзю тоже округлились и смотрели на меня.
  
  После того, как Чэн Тянью удостоверился, что у телефона я, он неожиданно заорал: "Цзян Шэн, что за свинство, куда ты дела мой мобильный?"
  
  Мобильный? Я неожиданно впала в ступор.
  
  Чэн Тянью орал в трубке: "Да! Ты звонила с того телефона Нин Синь ..."
  
  Я прикрыла трубку ладонью и тихонько спросила Сяо Цзю: "В тот день, куда я бросила мобильный Чэн Тянью?"
  
  Сяо Цзю испуганно смотрела на меня: "Только вернувшись с того света, он звонит тебе из-за чёртова телефона? Молодой господин ударился головой?"
  
  Я ответила: "Сяо Цзю, я забыла, где оставила его телефон. Разве ты не говорила, что Чэн Тянью видная фигура? Стала бы я шутить?"
  
  Сяо Цзю сказала: "Тогда в своём ли рассудке молодой господин. Скажи ему правду".
  
  Я осторожно убрала руку с микрофона. Чэн Тянью, возможно, устал кричать, в трубке слышалось упрямое пыхтение маленького мула. Я сказала: "В тот момент я слишком торопилась. Не помню, где оставила ваш телефон. Однако у меня его нет..."
  
  Чэн Тянью прервал меня: "Я знаю, тебе неловко, что ты его прихватила. Нин Синь выдала достаточное вознаграждение. Сколько ещё денег мечтают загрести твои маленькие ручонки?"
  
  От его слов я вскипела и чуть не сказала: "Твою мать, молодой господин, я, любезный дядюшка Цзян, спасала твою ничтожную жизнь ради твоих дрянных денег? Будто твой спаситель Цзян сейчас в огромных долгах и те чёртовы деньги - рисовые зёрна. Ты, твою мать, головой ударился? Хотя, нет! Это я ударилась головой! Спасать такого бесчувственного неблагодарного человека!"
  
  Естественно эту речь я так и не произнесла. Я не Сяо Цзю, я ребёнок, испорченный традиционным образованием, по делу и не по делу думаю старомодно, иду проторенной тропой добродетельной девушки. Поэтому, несмотря на то, что мой взгляд наполнился убийственной злобой, голос остался спокойным и мягким. Я сказала: "Так ты звонишь не из-за мобильного, а чтобы потребовать обратно вознаграждение, что дала мне Нин Синь? Сказать по правде, я всё равно собиралась вернуть, если срочно, приезжай, забери, если не срочно, подожди, когда привезу...."
  
  Чэн Тянью на другом конце пришёл в ярость, я услышала едва доносящийся приятный женский голос, который произнёс: "Тянью, для чего ты ставишь ребёнка в неловкое положение?" Потом тот сладкий голос зазвучал в трубке: "Алло, это Цзян Шэн? Тянью, возможно, из-за боли постоянно на всех рычит, не обижайся. Это не из-за телефона, он злится на меня за то, что в тот день я оставила тебя в Сянцзыване, и эти несколько дней ищет повод, как бы меня задеть. Он волновался, что тебя могут втянуть в неприятности, свести счёты, поэтому потратил много усилий, чтобы связаться с тобой. Мобильный не более чем повод, он лишь хотел узнать, всё ли у тебя благополучно. Цзян Шэн, у него хорошие намерения, не сердись".
  
  Незачем гадать, кто ещё смог бы облачить злодеяния Чэн Тянью в такую прекрасную упаковку, кто ещё в 23 года может управлять увеселительным заведением, таким огромным, что подобных в городе раз-два и обчёлся? Я полагаю, никто кроме Нин Синь.
  
  Конечно, я тоже не дурочка, раз уж Нин Синь так сказала, мне остаётся лишь справиться о состоянии здоровья Чэн Тянью. Нин Синь рассмеялась, сказала: "Цзян Шэн, начнётся семестр, заходите развлечься".
  
  Я выразила полную готовность и повесила трубку.
  
  Сяо Цзю с сомнением смотрела на меня: "Что случилось?"
  
  Я вернула телефон Бэй Сяоу, сказала: "Всё в порядке, у молодого господина приступ эпилепсии и бешенство. Но, Сяо Цзю, скажи, где тот телефон, что был у меня?"
  
  Сяо Цзю сказала: "Не думай об этом, спасла его и отлично. Но, Цзян Шэн, я никак не могу представить, что кто-то осмелился рыть яму на голове у Юпитера. К тому же Чэн Тянью упитанный боров, не каждый смог бы его уложить, поэтому я вся в недоумении".
  
  Я посмотрела на Бэй Сяоу, потом улыбнулась Сяо Цзю и сказала: "Не говори в чём не уверена, хорошо? Будто о мафиози".
  
  Сяо Цзю закатила глаза: "Неужели, Цзян Шэн, ты думаешь, скажи я "белый и пушистый", это будет правдой?"
  
  Я надула губы: "Во всяком случае, Чэн Тянью не такой уж упитанный, ты отклоняешься от истины".
  
  Сяо Цзю простонала: "Цзян Шэн, в глазах любящего его любимая красивее Си Ши. Впрочем, я лишь сказала, что молодой господин хорош телом. Не буду впредь говорить тебе о Чэн Тянью. А то, как говорим, я злюсь".
  
  Бэй Сяоу предложил: "Сяо Цзю, пошли ко мне поедим. Кончай тут философствовать с Цзян Шэн".
  
  Я взяла в рот травинку, улыбнулась Бэй Сяоу и сказала: "Что ты предлагаешь Сяо Цзю поесть в твоём доме? Холодную печь?"
  
  Я сказала правду, с тех пор, как отец Бэй Сяоу за одну ночь внезапно разбогател, у его матери началось психическое расстройство. Она жаловалась каждому в Вэйцзяпине, что дядюшка Бэй имеет дела на стороне, начиная с лежащего на смертном одре старца до девушки на улице с новорожденным младенцем на руках. Многие дети боялись её до слёз, плач то поднимался, то затихал, оживлённее, чем у лягушек на пруду. Но люди в Вэйцзяпине говорили, что мать Бэй Сяоу сожгла деньги. Потому что прошло много лет, а дядюшка Бэй не только не привёл никакую женщину в Вэйцзяпин, но и не развёлся с матерью Бэй Сяоу. Мать Бэй Сяоу с того времени ударилась в буддизм, потом некоторое время веровала во Христа, потом, когда вокруг поднялось движение Фалуньгун, стала последователем мастера Ли Хунчжи, в результате, когда это занятие пресекли, мать Бэй Сяоу втянулась в ставшее популярным в Вэйцзяпине новое учение, поклонялась какому-то высокочтимому Нефритовому императору. С тех пор она не готовила еду. По секрету сообщала Бэй Сяоу, что освобождается от мирских забот, когда достигнет совершенства в духовном, превратится в седьмую дочь Нефритового императора. Это сообщение привело Бэй Сяоу в растерянность, он не знал плакать или смеяться. Сказал мне: "Цзян Шэн, чувствую, эта седьмая дочь подобна нашим органам власти, может она через несколько лет переизберётся?"
  
  На сказанное мной Бэй Сяоу не издал ни звука, я, осознав, что, возможно, зашла слишком далеко, поспешно потянула Бэй Сяоу, предложила: "Пошли к нам, Лян Шэн сварит лапши, и ещё есть яйца".
  
  
  26. Прошлая жизнь, счастливая кошка по имени Цзян Шэн.
  
  
  Когда мы втроём вошли в дом, Лян Шэн как раз, похлопывая отца по колену, с улыбкой рассказывал о событиях в школе. Взгляд отца необычайно безмятежный, как солнечный луч, скользил по лицу Лян Шэна, жадно ловя каждый оттенок эмоций.
  
  Увидев эту картину, мне неожиданно стало тоскливо. Я в растерянности подумала, если бы двенадцать лет назад не случилась авария на шахте, Лян Шэн должен был быть счастливым, живя в городе, при полном достатке, с хорошим образованием, как принц. Когда Лян Шэн был маленький, он рассказывал мне, что с четырёх лет его учили играть на фортепьяно. В те годы нашего детства, он часто прибегал утром к моей кровати, будил меня, взволнованно говорил: "Цзян Шэн, прошлой ночью мне снова приснилось моё фортепьяно. Цзян Шэн, подожди, вырастешь, брат научит тебя играть, будешь, как принцесса, сидеть за роялем, здорово же?"
  
  Но те сны лишь уходили всё дальше и дальше, шестилетний Лян Шэн остался в Вэйцзяпине, всё превратилось в мираж. Только в тот момент Лян Шэн и Цзян Шэн были малы и не тревожились за будущее, они думали, что, когда вырастут, сны сбудутся.
  
  В тот момент я даже подумала, если б было можно что-то изменить, я бы предпочла, чтобы отец бросил меня и мать, чтобы не было той аварии на шахте Вэйцзяпина. Я бы предпочла быть глупой невоспитанной девчонкой, водить компанию с Бэй Сяоу, не учится, прожить жизнь крестьянкой с грубой почерневшей кожей, я бы не хотела, чтобы Лян Шэн, как сейчас, хлебнул столько горя, терпел нападки и оскорбления.
  
  Лян Шэн, увидев, что мы вошли, сказал: "Папа и мама поели, сколько можно вас ждать?" На столе четыре пиалки, за такое долгое время лапша уже немного разварилась.
  
  Бэй Сяоу, озорно улыбаясь, схватил палочки, сказал: "Лян Шэн, ты приготовил лапшу, не мог сделать что-нибудь другое?"
  
  Сяо Цзю посмотрела на Лян Шэна, отняла у Бэй Сяоу палочки и сказала: "Этот остолоп не хочет есть, и ладно. Не тараторь, как баба".
  
  Что называют доходчивым и художественно ценным? О речи Сяо Цзю можно сказать, что она понравится всем и эстетам, и профанам. Мне показалось, никто, сколько ни учись, не сможет, подобно Сяо Цзю, достичь такого совершенства. Одно слово "остолоп" даёт понять, сколь глубоки познания Сяо Цзю. Использовать формулировки наших предков, разве не это называют эрудированностью? Слово "баба" звучит так, что мурашки по коже, это же истиная современность, дух времени. Объединить всё это в одно, к тому же не ошибиться в других словах, не дать понять неправильно, не породить двусмысленность. Мастерское использование путунхуа. Я могла бы стремительно совершенствоваться в языке, лишь слушая Сяо Цзю, а не тратя время с моими глупыми безграмотными учителями. Не готова сказать наверняка, но можно ещё выпустить какой-нибудь сборник избранных изречений, войти в историю, оставить поколениям.
  
  Лян Шэн переложил из своей пиалки яйцо в мою, спросил: "Цзян Шэн, о чём задумалась?"
  
  "А..." Меня вернули из высоких сфер. Я улыбнулась Лян Шэну и сказала: "Вот думаю, как насчёт того, чтобы издать альманах избранных цитат?"
  
  "Твоих?! - Бэй Сяоу неожиданно прыснул со смеха и обратился к Лян Шэну. - Помнишь? Сочинение нашей Цзян Шэн: "Учиться ради подъема Китая" - эти три слова рокочут в моём сердце... Что сказал наш учитель литературы? Сказал, Цзян Шэн, твой рокот так рокочет, что в этом грохоте невозможно отыскать ещё одно слово. Учитель, видя твою детсадовскую математику, плакал кровавыми слезами".
  
  Лян Шэн тихонько улыбнулся, сказал: "Бэй Сяоу, ешь спокойно, не приставай к Цзян Шэн"
  
  Я скорчила Бэй Сяоу злобную гримасу.
  
  Сяо Цзю неожиданно, будто о чём-то вспомнив, спросила: "Цзян Шэн, Бэй Сяоу говорил, у вас живёт кошка, почему её не видно?"
  
  Упоминание о Сяоми заставило меня загрустить. Лян Шэн посмотрел на моё расстроенное лицо, сказал Сяо Цзю: "Сяоми умерла три года назад". Потом, похлопав меня по голове, добавил: "Цзян Шэн, Сяоми была счастлива у нас, имея такую хорошую хозяйку, как ты".
  
  Я шмыгнула носом, улыбнулась Лян Шэну, сказала: "Брат, я знаю".
  
  Так же как и Лян Шэн, Сяоми была частью моих детских воспоминаний. Каждый раз, когда я плакала, или мама оставляла меня стоять во дворе, Сяоми оказывалась у моих ног. До сих пор, помню тепло её тельца, маленький, пушистый комочек, прижавшийся к моим ногам, горячее дыхание маленького носика, обдувавшее мою лодыжку. Так же как и Лян Шэн, она была лучиком радости в моей безрадостной жизни.
  
  За несколько дней до смерти Сяоми стала раздражительной, никого не слушалась.
  
  Мы с Лян Шэном вынесли её на стадион. Сяоми спокойно разлеглась на траве, прищурилась, иногда поднимала взгляд, оглядывая густую траву вокруг.
  
  Я спросила Лян Шэна: "В будущей жизни Сяоми сможет вспомнить дорогу сюда?"
  
  Лян Шэн ответил: "Глупышка, что ещё за будущая жизнь?"
  
  Я неожиданно фыркнула, как Сяоми, топнула ногой на Лян Шэна, обвинила: "Ты лжец! Есть следующая жизнь, непременно есть!" Говорила и говорила, мне вдруг стало обидно, слёзы покатились из глаз к розовым уголкам губ.
  
  Лян Шэн, растерянно глядя как я реву, сказал: "Цзян Шэн, не плачь, не хочу видеть, как ты плачешь".
  
  Я утёрла слёзы, скривила рот в некрасивой улыбке, сказала: "Лян Шэн, в следующей жизни, я не буду твой младшей сестрой, хорошо? Пусть Сяоми будет твоей сестрой вместо меня?"
  
  Лян Шэн не стал отвечать. Одинокая луна светила на небе, равнодушная к одиночеству человека.
  
  В тот день вечером Сяоми пропала, всё говорило о том, что она умерла. Взрослые считают, что кошки, эти странные животные, когда приходит время умирать, прячутся, не позволяя человеку увидеть.
  
  Мне постоянно казалось, в этом мире все кошки - девочки, а все собаки - мальчики. Все девочки, как кошки, осторожно таят свои мысли и раны, боясь, что другие узнают; а у всех мальчиков, как у собак, взгляд отражает душу. Даже без слов, по выражению глаз можно понять их внутренний мир.
  
  В тот вечер Лян Шэн на каменном жёрнове повторял уроки, а я сидела рядом, качая ногами, смотрела на небо. В тринадцать лет я столкнулась с первой разлукой, потеряла Сяоми.
  
  Я спросила Лян Шэна: "Брат, знаешь, кем ты был в предыдущей жизни?"
  
  Лян Шэн закрыл книгу, покачал головой. Посмотрел на меня кристально-чистыми, как лунный свет, глазами.
  
  Я продолжила: "А вот я знаю, кем была".
  
  Лян Шэн стукнул меня по голове книгой, улыбнулся, бездумно сказал: "Цзян Шэн. По-моему, ты станешь наследницей главной шаманки. Лучше я буду звать тебя шаманка Цзян".
  
  Я нахмурила брови, скорчила ему злодейскую гримасу, сказала: "Брат, на самом деле, я знаю, кем была в прошлой жизни. В прошлой жизни я была кошкой, такой же, как Сяоми".
  
  Я мирно смотрела на Лян Шэна, в лунном свете глаза Лян Шэна сверкали как звёзды, мягкие и добрые. Я сказала: "Лян Шэн, ты веришь? Каждая девочка, у которой есть старший брат, в прошлой жизни была кошкой".
  
  Лян Шэн в недоумении смотрел на меня, покачал головой, спросил: "Почему ты так решила, Цзян Шэн?".
  
  Я ответила: "На самом деле, я так чувствую. В прошлой жизни твоя младшая сестра не согласилась снова стать твоей сестрой, и сказала кошке Цзян Шэн, которую держала на руках: "Цзян Шэн, в следующей жизни, будь вместо меня для моего брата младшей сестрой". Поэтому в прошлой жизни кошка, которую звали Цзян Шэн, стала младшей сестрой Лян Шэна".
  
  Ветер трепал мои тонкие мягкие волосы, Лян Шэна, похлопав ресницами, спросил: "Цзян Шэн, тогда кем я был в прошлой жизни?"
  
  Я, высокомерно закатив глаза, ответила: "Брат, ты дурак? В прошлой жизни ты был Лян Шэном".
  
  "А..., - тихо протянул Лян Шэн. - Тогда кем стала моя младшая сестра из прошлой жизни?"
  
  Я грустно застонала и, не оглядываясь, спрыгнула с каменного жёрнова: "Кого волнует, твоя чёртова младшая сестра из прошлой жизни? К чему беспокоить кошку Цзян Шэн? Пусть она всю жизнь грустит! Мне ненавистна та твоя сестра из прошлой жизни!"
  
  Лян Шэн позади меня покачал головой, сказал: "Цзян Шэн, иногда я боюсь тебя, сама придумываешь странные вещи и сама же злишься? Действительно дурная девчонка!"
  
  Я, не оборачиваясь, зашагала в дом...
  
  Лян Шэн даже сейчас не знал, как мне было грустно тогда, три года назад, какие крупные слёзы катились из глаз, когда я вошла в дом. Как и в тот год, преисполненный ожиданием весенней поездки, в которой учитель так категорически мне отказал. В тот миг я, тринадцатилетняя, увязла в своём собственном вымысле, не находя выхода: я глубоко верила, в моей прошлой жизни, я была счастливой кошкой, которую звали Цзян Шэн, а в этой превратилась в девочку, которой нечему особо радоваться".
  
  Только, Сяоми, прошу тебя, непременно запомни, как выглядит Лян Шэн, запомни дорогу домой и в следующей жизни будь за меня младшей сестрой Лян Шэна.
  
  
  27. Поэтому, Лян Шэн, ты говоришь неправду.
  
  
  Я проглотила яйцо, что положил мне Лян Шэн. Бэй Сяоу и Сяо Цзю уже закончили есть.
  
  Лян Шэн, глядя на меня, сказал: "Цзян Шэн, о чём же ты задумалась, что так медленно ешь?"
  
  Бэй Сяоу улыбнулся, сказал: "Она думает, что много есть - лишние расходы. Ты видел когда-нибудь, чтобы тощий бобовый стручок, ел семена стеркулии?"
  
  Лян Шэн пристально взглянул на Бэй Сяоу, сказал: "Не подкалывай Цзян Шэн, она и так худа, ещё ты наезжаешь, целыми днями своими нападками громишь её моральный дух, топчешь и тиранишь..."
  
  Сяо Цзю улыбнулась, сказала: "Лян Шэн, твой словарный запас очень велик, но если ты действительно хочешь, откормить свою Цзян Шэн, давай ей сразу мёд. Не пройдёт и пары месяцев, она перестанет быть такой плоской, как лист".
  
  Я с недовольством наблюдала за ними: "Какое вам дело до моей комплекции? Мне моя фигура нравится, вы думаете, раз плоская, то не смогу подняться?"
  
  Бэй Сяоу захихикал, сказал: "Так, так, Цзян Шэн, с этого момента, я больше не буду подавлять твой моральный дух. Понял, что ты сейчас умственно неполноценная. Я и Лян Шэн с самого начала плоские, а тебя не разглядишь и не нащупаешь".
  
  Сяо Цзю с другой стороны подхихикивала. Лян Шэн услышал, лицо позеленело, поставил чашку и заорал на Бэй Сяоу: "Не неси чушь про Цзян Шэн!"
  
  Бэй Сяоу покачал головой, заискивающе улыбнулся Лян Шэну, сказал: "Уважаемый, я только говорю, человек вырос, нечем задницу прикрыть. Чего ты так придираешься? Несправедливо".
  
  Сяо Цзю улыбнулась, сказала: "Цзян Шэн, мы с Бэй Сяоу не наговариваем на тебя. Однако я, как старшая сестра, боюсь, через несколько лет, ты не сможешь отделаться от мысли сделать пластическую операцию, лучше пока не сформировалась окончательно, ешь мёд".
  
  Закончив говорить, они вдвоём выскользнули из дома.
  
  Я повернулась к Лян Шэну, спросила: "Брат, я действительно некрасива?"
  
  Лян Шэн ответил: "Не слушай, что болтает эта парочка. Цзян Шэн красивая".
  
  Я неразборчиво пробормотала: "Тогда... Тогда есть вероятность, что я стану ещё краше?"
  
  Лян Шэн на миг потерял дар речи, в конце концов, рассмеялся и сказал: "На мой взгляд, в этом нет необходимости. Цзян Шэн, послушай брата, Бэй Сяоу, этот мерзавец, постоянно пытается принизить твою самооценку, оставь эти заморочки".
  
  Я тихонько позвала: "Брат". Потом посмотрела вокруг, обнаружила, что родители спят, тихо сказала: "Ты забыл, Бэй Сяоу - мой парень".
  
  Лян Шэн взъерошил мой волосы, сказал: "Да ладно! Значит пора надевать зелёную шапку".
  
  Я захохотала и продолжила есть лапшу, приготовленную Лян Шэном. Подняла голову, взглянула на него и сказала: "Брат, если я в этой жизни буду иметь возможность, есть сваренную тобой лапшу, этого достаточно".
  
  Лян Шэн сказал: "Не болтай глупости, надоест ведь до смерти?"
  
  Я упрямо качала головой: "А если не надоест?"
  
  Лян Шэн улыбнулся: "Тогда ладно, я всю жизнь буду готовить тебе лапшу. Это просто".
  
  Я покачала головой, сказала: "Брат, ты тоже научился врать. Нехорошо".
  
  Лян Шэн разволновался, вскинул брови, сказала: "Когда это я тебе врал? Разве я говорю неправду?"
  
  Я ответила: "Да, неправду. Когда вырастешь, у Лян Шэна будет семья, Цзян Шэн тоже хотела бы иметь семью. Лян Шэн будет варить лапшу другим. Может даже, кто-то будет варить лапшу для Цзян Шэн. Но Лян Шэн не сможет варить лапшу для Цзян Шэн всю жизнь, поэтому, Лян Шэн, ты говоришь неправду".
  
  Лян Шэн помедлил, слабо улыбнулся. Я увидела, что его глаза наполнились светом, он шмыгнул носом и, улыбаясь, сказал, что, похоже, простудился. Тот свет внезапно сменился мраком и исчез.
  
  
  Вечером мы вынесли летние циновки во двор. Я ворочалась с боку на бок не в силах уснуть. Лян Шэн собрал в кучу колотые дрова и сырую траву, поджёг, повалил густой дым, чтобы отгонять комаров.
  
  Он обмахивал меня веером, его лоб покрылся испариной, он спросил меня: "Цзян Шэн, тебе кто-то звонил сегодня?"
  
  Я, удивлённо взглянув на Лян Шэна, кивнула: "Да. Одни друг".
  
  Лян Шэн улыбнулся, сказал: "Не заметил, что у нашей Цзян Шэн появился друг".
  
  Я ответила: "У меня много друзей, Сяо Цзю, Цзинь Лин, ещё в общежитии, много".
  
  Упомянув Цзинь Лин, я вспомнила, что должна была ей позвонить. Даже не знаю, добралась ли она до Нанкина, веселится или нет, встретила ли красивого парня.
  
  Лян Шэн сказал: "Я знаю, но Бэй Сяоу сказал тот человек из высоких кругов, не из нашей школы. Я волнуюсь, что ты столкнулась с плохим человеком".
  
  Я показала язык и сказала: "Так или иначе, я такая плоская, плохой человек, увидев, сразу сбежит".
  
  Лян Шэн растерянно спросил: "Цзян Шэн, ты так уходишь от ответа?"
  
  Я ответила: "Брат, не думай обо мне так. Тот мужчина потерял мобильный, спрашивал, не видела ли я его. Всё не настолько сложно".
  
  Сяо Цзю перекатилась к Лян Шэну: "Цзян Шэн не обманывает тебя, тому молодому господину каждый день прекрасные цветы туманят взор. А Цзян Шэн, такой стручок, в лучшем случае может сойти за лук или чеснок".
  
  Лян Шэн сказал: "Я просто спросил".
  
  Я поинтересовалась у Лян Шэна: "Брат, после приезда сюда ты не связывался с Вэйян? Осторожней, разозлишь девушку".
  
  Лян Шэн постучал меня веером по голове, сказал: "Что ты себе постоянно придумываешь?"
  
  Я смотрела в чистые смеющиеся глаза Лян Шэна, на уголки рта, сложившиеся в пленительную улыбку, закрыла глаза и провалилась в сон. Во сне я кошка из прежней жизни по имени Цзян Шэн, равнодушная и надменная. Не знаю слёз, не знаю страданий.
  
  Мне приснился Лян Шэн. Он был похож на принца, сидел за фортепьяно, тонкие длинные пальцы скользнули по чёрно-белым клавишам, и в тот же момент, будто поток воды, хлынули звуки волнующей музыки. Он слегка улыбнулся, на щеках появились ямочки. С другой стороны фортепьяно красивая юная девушка, как облачко, летящая, воздушная, неземная. Она не плачет и не грустит, уголки губ изогнуты в чарующей улыбке. Из-за того что во сне, я только кошка по имени Цзян Шэн, гордая и безразличная.
  
  
  28. Если бы жизнь могла замереть в этот миг, я бы наслаждалась этой частичкой неидеальной красоты.
  
  
  Сяо Цзю спросила меня: "Цзян Шэн, как твои родители заболели?"
  
  Я глянула во двор, Лян Шэн вывез отца на солнышко и тихонько необычайно осторожно расчёсывал маме волосы. Волосы мамы сейчас стали хрупкими и чувствительными. Я боялась, если приложить чуть больше силы, они нещадно будут лезть. Так же нещадно, как та авария на шахте двенадцатилетней давности, изменившая Лян Шэна, изменившая мою судьбу.
  
  Я не ответила Сяо Цзю. Мне очень нравился этот момент, я, мама, отец, Лян Шэн, спокойный двор, и ещё безумный визг цикад в кронах деревьев. Если бы жизнь могла замереть в этот миг, я бы наслаждалась этой частичкой неидеальной красоты. Из-за того что в эту минуту здесь мой дом, два моих самых любимых человека, моя старая мама и мой дорогой старший брат.
  
  С какого момента мама стала такой молчаливой? Не проронит ни слова, будто воды в рот набрала.
  
  Да. При разбитой вдребезги жизни, чей язык ещё способен ворочаться? Во многих книгах и изречениях нас учат быть сильными. Мне кажется это чепуха. Пока слёзы не потекли, не узнаешь, как они горьки. Если бы Лу Синь позволил тётушке Сянлинь быть сильной в новом обществе, думаю, я бы свихнулась сразу же. Поэтому Лу Синь, всё-таки считающийся с чувствами людей, сделал так, что тётушка Сянлинь, сойдя с ума, умерла.
  
  К тому же человека, подобного маме, не учили быть сильным. В настоящий момент я бы предпочла, чтобы она научилась плакать. Всё лучше, чем нынешнее молчание.
  
  Многим, возможно, хотелось бы знать, чем закончилось дело о той аварии в Вэйцзяпине двенадцать лет назад. Какова была компенсация жертвам?
  
  30 ноября руководитель Седьмой угольной компании в интервью заявил, что причиной аварии на шахте 27 ноября стало невыполнение шахтёрами регламента проведения работ, квалификация персонала не удовлетворяла нашим требованиям".
  
  Таким образом двенадцать лет назад в аварии обвинили плохо обученный персонал. Само собой, начальник шахты по фамилии Ян утратил в Вэйцзяпине свои позиции. С того момента стремительно взлетел отец Бэй Сяоу - наступила эпоха дядюшки Бэя.
  
  Сяо Цзю спросила: "Цзян Шэн, ты не тупишь? Думаешь, почему Чэн Тянью нарыл телефон Бэй Сяоу? Откуда он узнал, что найдя его, найдёт тебя?"
  
  Я отвела маму в комнату, улыбнулась Сяо Цзю: "Из-за того, что я настоящая супруга Бэй Сяоу".
  
  Сяо Цзю сморщила нос, криво усмехнулась, сказала: "Эх ты, бестолковая девица, не задирай нос. Цзян Шэн, я хочу в Вэйцзяпине всё осмотреть, покажешь мне".
  
  Я радостно согласилась, спросила Сяо Цзю: "Надо звать Бэй Сяоу?"
  
  Сяо Цзю ответила: "Не надо, это наши женские дела, зачем звать мужиков?"
  
  Мне стало не по себе от слова "женские" в устах Сяо Цзю, когда она так говорила, я казалась себе состарившейся на десятки лет. Как обезвоженный огурец.
  
  Я сказала Сяо Цзю: "В Вэйцзяпине кроме чудесного луга, синего неба и чистой воды, на самом деле, нет красивых мест".
  
  Сяо Цзю улыбнулась: "Ты предлагаешь сделать Вэйцзяпин благодатным местом для туризма. Я просто хотела пройтись. Цзян Шэн, смотри, что это значит?" Она показала лозунг наверху стены.
  
  "Меньше рожайте детей, больше сажайте деревьев, меньше выращивайте детей, больше разводите свиней".
  
  Я тоже посмотрела, куда показывала Сяо Цзю, ответила: "Таких лозунгов в деревне много, это обычное просвещение народа в деле планирования семьи и хозяйства.
  
  
  За ужином Сяо Цзю рассказала Лян Шэну и Бэй Сяоу про тот забавный лозунг: "Действительно извращение, как можно сравнивать воспитание детей и свиноводство?"
  
  Лян Шэн улыбнулся, сказал: "Цзян Шэн, ты водила Сяо Цзю смотреть на какую-то гадость, показала бы что-нибудь другое".
  
  Я ответила, что не собиралась ей это показывать, она сама увидела.
  
  
  29. Вместо "ревнивая жена" мне послышалось "шлюха"*.
  
  
  Приезда Вэйян ничто не предвещало.
  
  В тот день она позвонила Бэй Сяоу, плакала по телефону и говорила, что ей срочно нужно поговорить с Лян Шэном.
  
  Повесив трубку, лицо Лян Шэна было темнее тучи, что долго не рассеивались.
  
  Я тихим голосом спросила его: "Брат, что случилось?"
  
  Лян Шэн посмотрел на меня, на Сяо Цзю и сказал: "Вэйян на станции, мне надо встретить её". Сказав это, быстро ушёл.
  
  Я в молчании двинулась за ним следом. На мосту через Циншуй он обнаружил, что я иду за ним, повернулся и с удивлением посмотрел на меня: "Цзян Шэн, ты зачем тут?"
  
  Я разглядывала тёмные тучи в его чистом ясном облике, думала-думала, терпела-терпела и, в конце концов, спросила: "Брат, ты разве не рад?"
  
  Лян Шэн улыбнулся: "Ничего подобного".
  
  Я неожиданно расплакалась, сверкающие прозрачные слёзы повисли на ресницах, спросила: "Брат, ты не боишься, что Вэйян, увидев наш дом, будет смотреть на тебя свысока и не захочет быть с тобой вместе? Брат, по-моему, ты недоволен".
  
  Лян Шэн со всей силы втянул носом воздух, потрепал мои волосы, сказал: "Глупая девчонка, иди быстрее домой. Жди, брат вернётся".
  
  Когда Лян Шэн привёл Вэйян, было уже темно. Я, переступая с ноги на ногу, ждала за воротами. Увидев нежную пленительную улыбку Лян Шэна в ночи, я спокойно вернулась в дом.
  
  Бэй Сяоу вышел и с большим воодушевлением приветствовал Вэйян "необыкновенной красоты и божественного аромата" улыбкой, сказал: "Ах, красавица, что же ты примчалась, ни слова не сказав?"
  
  Вэйян слабо улыбнулась, смерила взглядом двор, снова взглянула на Лян Шэна. Потом сказала Бэй Сяоу: "На летних каникулах дома ужасно скучно, приехала навестить вас, вместе веселее".
  
  За разговорами они втроём зашли внутрь.
  
  Сяо Цзю сказала: "Вижу, твой брат предпочитает любовь дружбе".
  
  Я кивнула: "Точно. Как и Бэй Сяоу!" Сказав это, я неожиданно почувствовала огорчение, подумала, мы втроём так хорошо развлекались, а как же теперь, похоже, я лишняя.
  
  Войдя, Вэйян растерянно посмотрела на Сяо Цзю, сказала: "Мы вроде где-то встречались?"
  
  Сяо Цзю пленительно улыбнулась: "Я днями напролёт кручусь у вашей школы, трудно не заметить".
  
  Но Вэйян серьёзно задумалась и ответила: "Мне кажется, не у школы, но где? Я непременно, будет время, вспомню. Почему ты здесь?"
  
  Сяо Цзю улыбнулась: "Приехала с Лян Шэном покушать, выпить".
  
  Вэйян улыбнулась: "Лян Шэн так беден, но может изворачиваться, кого-то ещё кормить-поить. Нелегко ведь?"
  
  Было очевидно, что Сяо Цзю не нравилась Вэйян, поэтому её тон был резок: "Почему это Лян Шэн беден? Плохо ли хорошо, у него есть прелестная младшая сестра, если продать, сколько же это серебром?"
  
  Я радостно слушала этот разговор, но после последней фразы сердцу стало как-то некомфортно, поэтому, когда Сяо Цзю договорила, я тотчас быстро вставила: "Брат не продаст меня".
  
  
  Когда вечером пошли спать, Сяо Цзю сказала мне: "Цзян Шэн, ты заметила, Вэйян, как вошла, ни слова тебе не сказала. Почему бы это? Ответ ясен, эта барышня держит тебя за противника".
  
  Я округлившимися глазами смотрела на Сяо Цзю: "Что ты подразумеваешь под противником?"
  
  Сяо Цзю пнула тапочки: "Блин, Цзян Шэн, ты свинюха, она воображает, что ты её соперница в борьбе за Лян Шэна".
  
  Глядя, как моё лицо неожиданно покраснело, Сяо Цзю улыбнулась: "Чёрт возьми, Цзян Шэн, ты чего краснеешь? Краснеть должна эта девка, для неё все женщины Поднебесной воображаемые соперники, прямо ревнивая жена".
  
  В этот раз путунхуа Сяо Цзю был не таким совершенным, вместо "ревнивая жена" мне послышалось "шлюха". Я с ещё большим изумлением и восхищением взглянула на Сяо Цзю, только собиралась открыть рот, чтобы спросить, почему она так сказала. И вдруг поняла, что не расслышала. Поэтому моё лицо стало ещё более красным. Правильно говорит Бэй Сяоу, Цзян Шэн взрослеет.
  
  Сяо Цзю, взглянув на мои пунцовые щёки, спросила: "Чёрт возьми, Цзян Шэн, что из моих слов заставило тебя так краснеть?"
  
  Не дождавшись моего ответа, услышали, как Вэйян жалуется где-то рядом. Я и Сяо Цзю тихонечко подбежали, чтобы подслушать, она говорила Лян Шэну: "Смотри, зубная щётка за 3 юаня 7 мао не так хороша, как за 6 юаней 5 мао. Мои дёсны кровоточат".
  
  Лян Шэн объяснял: "Ты же видела, тот супермаркет в городе самый дорогой. Если сравнивать здесь и в вашем городе, тебе лучше вернуться домой".
  
  Я с беспокойством обратила внимание Сяо Цзю: "А я чищу зубы щёткой за 7 мао".
  
  Сяо Цзю усмехнулась: "Сравнивая себя с другими, можно лопнуть от злости. Лян Шэн всё-таки решительный парень".
  
  Сказав, потянула меня, мы, как два хорька скользнули в сторону.
  
  
  Когда перед сном я пошла чистить зубы, неожиданно выяснила, что моя зубная щётка изменилась. Колгейт, с сине-белыми полосками, изящная головка, обтекаемая форма, само совершенство.
  
  Лян Шэн как раз шёл ночевать к Бэй Сяоу. Увидев меня, замершую посреди двора, спросил: "Цзян Шэн, чего застыла?"
  
  Я ответила: "Если мама Бэй Сяоу действительно превратилась в седьмую небожительницу, что будет со мной?"
  
  Рассказала: "Мама Бэй Сяоу постоянно капает мне на мозги. В позапрошлом году, не знаю как, она обнаружила, судя по моим данным, в будущем я непременно окажусь на уровне высшего божества, и каждый день приходила зазывать меня, поклонятся Нефритовому императору. Я тогда сопротивлялась изо всех сил, в конце концов, она сказала: "Раз ты ещё не постигла сути, жди. Когда я достигну просветления, стану седьмой небожительницей, разрешу тебе пользоваться такими же, как и я, заклинаниями, о чём подумаешь, то сразу и будешь иметь. Тогда ты сама убедишься сколь глубоко и многогранно наше учение". А сегодня я нечаянно услышала, как Вэйян жаловалась, и подумала, если бы у меня была зубная щётка за 3 юаня 7 мао, я бы себе тихо радовалась. В результате сейчас в моём чехле для зубной щётки спокойненько лежит себе такая.
  
  Из-за этого я подумала, что мама Бэй Сяоу действительно стала седьмой небожительницей".
  
  Лян Шэн легонько постучал меня по голове, сказал: "Глупая, иди скорее чистить зубы. Проверь, удобная ли?"
  
  И в тот момент я поняла, это Лян Шэн, когда покупал зубную щётку Вэйян, купил и мне тоже.
  
  Я заворожённо смотрела на Лян Шэна, горло свело от вяжущей кислоты, что достигла глаз.
  
  Лян Шэн сказал: "Не знал, что выбор зубной щётки так важен. Сегодня услышал, что говорила Вэйян, испугался, что ты раньше пользовалась плохими зубными щётками. Попробуй, посмотрим". Закончив говорить, он двинулся к дому Бэй Сяоу.
  
  
  30. Оказывается, можно "превратить страдания в силу".
  
  
  Пока Вэйян была в Вэйцзяпине, Лян Шэн постоянно уговаривал её пораньше вернуться домой, но Вэйян, будто назло, не хотела слушать его доводы.
  
  Я спросила Лян Шэна: "Вэйян дуется на свою семью, поэтому уехала из дома?"
  
  Лян Шэн ответил: "Знаю лишь, что она сердится на домашних, но не знаю почему. Вэйян такая девушка, всё хорошо, только характер слишком упрямый".
  
  Я послушала и сразу расплылась до ушей, спросила: "Брат, а я?"
  
  Лян Шэн улыбнулся: "Ты? В каком месте ты хорошая?"
  
  Я, услышав, сразу помрачнела.
  
  Лян Шэн, улыбаясь, сказал: "Цзян Шэн, не слушай, что говорят другие".
  
  От его слов сразу захотелось расплакаться.
  
  Лян Шэну неожиданно пришло в голову: "Может, вы с Сяо Цзю попробуете уговорить Вэйян, девушка довольно хорошо выступает".
  
  В этот момент встряла Сяо Цзю: "Лян Шэн, неужели ты не видишь, та девка слишком заносчива, где уж нам с Цзян Шэн с ней справиться?"
  
  Бэй Сяоу как услышал, его лицо расплылось в улыбке, он сказал: "Сяо Цзю, не смеши меня. Хочешь сказать, Цзян Шэн признаёт, что не противник какой-то сварливой бабе. Что касается тебя, может, предкам той злобной бабы ещё каких красок намешаешь? Оживишь девственную чистоту".
  
  Выражение лица Сяо Цзю неожиданно стало свирепым, она взмахнула на Бэй Сяоу маленькой ручкой: "Снова цепляешься ко мне, не понимаешь человеческих слов, твою мать, я раздавлю тебя!"
  
  Бэй Сяоу срочно принялся заглаживать вину, сказал: "Ваше величество, пощадите, впредь не повторится".
  
  Сяо Цзю потянула меня: "Цзян Шэн, мы не полезем в пекло, кто тогда полезет? Разве это не "ревнивая жена"? Нам ли бояться её, вперёд!"
  
  Я ответила: "Сестра, я не подойду, Вэйян приводит меня в ужас".
  
  Сяо Цзю презрительно улыбнулась: "Размазня. Если бы ты родилась в ненавистном старом обществе, эта "ревнивая жена" стала бы твоей невесткой. Китайская капуста счастливее тебя!"
  
  Я, приняв решение, сказала: "Ладно, я иду с тобой". Как бы то ни было, мне не стоит недооценивать Сяо Цзю.
  
  Я спросила Лян Шэна: "Где Вэйян?"
  
  Лян Шэн вдруг осознал: "Я не знаю точно, куда она пошла, только что была в комнате".
  
  Исходя из этого, нам ничего не оставалось, как разделится, чтобы найти Вэйян.
  
  
  Когда мы с Сяо Цзю искали Вэйян на мосту через Циншуй, ветреная и облачная погода резко изменилась, и с неба хлынул дождь. Не прошло и минуты, моя с Сяо Цзю одежда промокла до нитки. Мы стали звать: "Вэйян! Вэйян!"
  
  Возможно, она спряталась от дождя, её нигде не было видно, вдобавок дождь шумел так сильно, что заглушал наши крики.
  
  В этот момент мне послышались резкий тревожный призыв Вэйян о помощи. Её уже не было на мосту, моя душа ушла в пятки. Если на мосту Циншуй попадаешь под дождь, проезжая часть становится необычайно скользкой, кто-нибудь постоянно падал с моста в реку.
  
  Я быстро глянула на воду. В такой ливень видимость ужасно низкая, когда я обнаружила Вэйян, её уже отнесло волнами довольно далеко. Я, ни секунды не раздумывая, прыгнула в реку. Я не думала о том, что мне не нравится Вэйян, не думала, что могу утонуть и больше никогда не увидеть Лян Шэна.
  
  Когда, рассекая волны, я доплыла до Вэйян, она уже была на последнем издыхании, тело еле-еле держалось, собираясь пойти ко дну. Я крепко схватила Вэйян за волосы и со всех сил устремилась к берегу.
  
  Дождь лил, плотно застилая мне обзор, мои силы постепенно слабели. Я слышала на берегу яростные вопли Сяо Цзю: "Цзян Шэн, Цзян Шэн, ты не можешь утонуть!"
  
  Когда была недалеко от берега, вдруг увидела силуэты Лян Шэна и Бэй Сяоу. Лян Шэн летел как сумасшедший. В этот момент ветер поднял высокую волну, неожиданно Вэйян выскользнула из моих рук, моё тело потеряло чувствительность. Лян Шэн становился всё ближе. В моей голове вдруг возникла забавная мысль, если Лян Шэн прибежит, кого он спасёт первой? Вэйян? Подумав об этом, моё сердце вдруг наполнилось ужасной болью. Такая боль, что неожиданно заставила прийти в себя, вернуться на поиски Вэйян, отчаянно вцепиться в неё и снова грести к берегу. В тот момент я поняла, оказывается, можно "превратить страдания в силу".
  
  Используя последние силы, я подтащила Вэйян к берегу. Лян Шэн, шатаясь, подбежал, я вложила руку Вэйян в его ледяную руку и улыбнулась ему. Потом медленно прикрыла глаза и неторопливо погрузилась в воду... Мне было необходимо подобным образом сдержать глубокую обиду, иначе у меня начали бы литься слёзы. А я не хотела, чтобы другие видели, что я плачу.
  
  Когда я вынырнула из воды, Лян Шэн на берегу с тревожным выражением лица делал Вэйян искусственное дыхание. Дождь намочил их лица, их волосы, их губы. Моё лицо намочил тоже и мои волосы, и мои губы.
  
  Спокойно наблюдая из реки, в тот момент, я неожиданно вспомнила историю о русалке. Некогда она тоже, качаясь на морских волнах, смотрела, как принцесса уводит с собой принца, в которого она влюблена.
  
  В результате мои слёзы всё-таки позорно хлынули из глаз.
  
  
  Когда Вэйян очнулась, Сяо Цзю и Бэй Сяоу, поддерживая, увели её. Лян Шэн с берега спокойно смотрел на меня, дождевая вода стекала по его лицу, также как и по моему.
  
  Я очень боялась, что он скажет: "Цзян Шэн, спасибо тебе".
  
  А он действительно так и сказал: "Цзян Щэн, спасибо тебе".
  
  Неожиданно, эта фраза, изменила извечную дистанцию между нами. Раньше я думала, Лян Шэн - то же, что и Цзян Шэн, Цзян Шэн - то же, что и Лян Шэн, никогда ни у кого не возникала необходимость благодарить. Из-за того, что Лян Шэн - это Цзян Шэн, а Цзян Шэн - это Лян Шэн.
  
  Я показала ему язык и громким голосом спросила: "Лян Шэн, с Вэйян всё в порядке?"
  
  Лян Шэн ответил: "Всё в порядке, нахлебалась воды. Сяо Цзю отведёт её домой".
  
  Другие могли забыть, что Лян Шэн глуховат на правое ухо, но я никогда не забывала. Каждый раз, когда он слушал кого-то, постоянно чуть-чуть наклонял левое ухо. Только со мной, ему не нужно было так делать. Потому что даже через много лет я помнила, его правое ухо травмировано, поэтому постоянно говорила громко, чтобы ему было слышно.
  
  Не знаю, помнил ли ещё Лян Шэн, что из-за этого я тогда тихонько плакала и говорила: "Брат, лучше бы я оглохла".
  
  А он отвечал: "Глупенькая, Лян Шэн - мужчина, всё в порядке. Ты девушка, оглохнешь, не сможешь выйти замуж".
  
  Я притворилась сердитой, сказала Лян Шэну: "Только что я погрузилась в воду, ты не боялся, что со мной что-то случится?"
  
  Лян Шэн ответил: "Не боялся, из-за того, что у тебя с детства такая привычка, столкнувшись с чем-то грустным, тебе нравится погружаться на дно, чтобы унять злость".
  
  Но я не успокоилась и продолжила донимать вопросами: "А если бы я на самом деле утонула, чтобы ты делал?"
  
  Лян Шэн вытащил меня на берег, сказал: "К чему так много если? Есть так, то я зря двенадцать лет был твоим старшим братом".
  
  Выбравшись, меня начало трясти. Я возразила: "Ошибочка, мне скоро семнадцать. Будет уже тринадцать лет, как ты мой старший брат".
  
  Лян Шэн улыбнулся, прикрыл меня рукой от дождя.
  
  Я неожиданно почувствовала озноб, к тому же это ощущение становилось, чем дальше, тем отчётливее. Спросила: "Лян Шэн, почему мне так холодно?"
  
  Лян Шэн, коснувшись моего лба, ответил: "Цзян Шэн, дело плохо, у тебя жар".
  
  
  31. Первой в мире смешной шуткой было, если бы Цзян Шэн сказала Лян Шэну: "Я Люблю Тебя".
  
  
  Вечером того дня, когда Лян Шэн тащил меня на спине из больницы домой, я несла бред. Говорила, что должна жить в реке Циншуй и стать водяным. Говорила, что я не человек, а кошка. Кошка, которую зовут Цзян Шэн.
  
  Лян Шэн безостановочно поил меня отваром имбиря, менял полотенца на лбу, чтобы снять жар.
  
  Увидев мрачное лицо Лян Шэна, Сяо Цзю и Бэй Сяоу промолчали. Папа и мама дежурили рядом. Не знаю, способны ли они волноваться, потому что в моих глазах они были людьми, просто не питающими симпатию к одиночеству.
  
  Мать Бэй Сяоу, услышав, что я заболела, сразу же пришла, посмотрела на меня, лежащую на кровати в бреду, и сказала моей маме: "Я давно говорила, этот ребёнок будет небожителем. Я оказалась права. Это зов Нефритового императора, позвольте ей подняться к императорскому престолу, не губите её счастье".
  
  Если бы в этот момент я могла её слышать, точно очнулась бы от смеха, но тогда я ничего не слышала. Мои руки то и дело тянулись в пустоту, пытаясь что-то схватить.
  
  Мать Бэй Сяоу увидела и сказала: "Видите, Нефритовый император ухватил её за руку. Это знак, что она вот-вот уйдёт, быстрее жгите жертвенные деньги".
  
  Лян Шэна в итоге не вынес. "Бах!" Сбросил на пол таз с водой и заорал на мать Бэй Сяоу: "Старая ведьма, ты чего здесь каркаешь. Если с Цзян Шэн правда что-то случится, я зарублю тебя!"
  
  Бэй Сяоу вытолкал свою мать за дверь. Седьмая небожительница, услышав, что Лян Шэн собирается зарубить её, неожиданно резко захохотала, сказала Бэй Сяоу: "Ты слышал, Нефритовый император, в конце концов, хочет меня, скоро я достигну вершин, стану седьмой небожительницей..."
  
  Когда Бэй Сяоу вернулся, Лян Шэн сказал: "Прости".
  
  Бэй Сяоу рассмеялся: "Никогда не думал, что моя мать вдруг станет такой". И неожиданно заплакал, размазывая слёзы по лицу.
  
  Я пришла в себя на следующий день в обед, Лян Шэн увидев, что я очнулась, радостно и глупо улыбнулся, будто наелся крысиного яда.
  
  Я спросила: "Брат, почему я такая голодная?"
  
  Лян Шэн тут же принёс мне сваренной лапши, сказал: "Давай, я покормлю тебя". Потом ложка за ложкой стал кормить, на его лице судорогой застыла улыбка.
  
  Я спросила: "Где Вэйян?"
  
  Он ответил: "Рано утром попросил Бэй Сяоу проводить её домой, - подумал и продолжил. - Ты знаешь, как зовут старшую сестру Вэйян?"
  
  Я покачала головой, посмотрела на Лян Шэна с подозрением: "Неужели её зовут Вэйхунь?"
  
  Лян Шэн улыбнулся: "Забудь. Потерпи, будешь чувствовать себя лучше, я расскажу историю. Похоже, сейчас ты не в состоянии слушать". Сказав, он подул на лапшу и продолжил меня кормить.
  
  Очень странно в тот момент во мне совершенно отсутствовал интерес докапываться до сути.
  
  Лян Шэн сказал: "Цзян Шэн, когда тебе станет лучше, я хочу с Бэй Сяоу устроиться на временную работу, мы не можем постоянно рассчитывать на деньги дядюшки Бэя, что скажешь?"
  
  Я кивнула, на самом деле, я думала, что тоже должна найти подходящую работу, заработать немного денег, возместить Чэн Тянью ущерб за телефон, чтобы избавится от неприятного осадка.
  
  Только вот что связывает Чэн Тянью с Нин Синь? Возлюбленная? Любовница? Содержанка и "денежный мешок"? Богатая женщина и альфонс... Чем дальше думала, тем становилось любопытнее. Когда спросила Сяо Цзю, она, изобразив безразличие, сказала: "Что касается дел молодого господина, чем меньше знаешь, тем лучше, - и добавила. - Я же не всеведущая, откуда мне знать?"
  
  Я проболела несколько дней, неожиданно стала мало улыбаться, даже самой было удивительно. Бэй Сяоу сказал Лян Шэну: "Скорее всего, у твоей бестолковой сестры температура спалила глупость, утрачены нервные окончания, что отвечают за улыбку".
  
  Поэтому они принялись всеми способами пытаться меня рассмешить, Бэй Сяоу выдумывал самые разнообразные причуды, но у меня в итоге не возникло даже попытки улыбнуться.
  
  Бэй Сяоу вспоминал: "Цзян Шэн, ты не забыла, как притащила Сяоми на урок, и наша учительница сказала: "Если потереть шесть кошки, можно получить электричество. Помнишь, что спросил тот тупица?"
  
  Я покачала головой.
  
  Бэй Сяоу громко заржал: "Тот тупица спросил, учитель, сколько надо содержать кошек для такой электростанции? Гы-гы-гы... Разве не смешно?"
  
  Я покачала головой.
  
  Лян Шэн сказал: "Бэй Сяоу, похоже, ты забыл сообщить Цзян Шэн, имя того тупицы".
  
  Бэй Сяоу с неохотой посмотрел на Лян Шэна, а мне сказал: "Естественно, тогда тем тупицей был я".
  
  Я улыбнулась, сказала: "Похоже, я вспомнила".
  
  Сяо Цзю оттеснила Бэй Сяоу в сторону, сказала: "Цзян Шэн, сестра тебе расскажет анекдот, услышишь, непременно развеселишься. Я всю жизнь могу над ним смеяться". Сказав, она без остановки начала рассказывать:
  
  "Слон в лесу курил коноплю, неожиданно подошёл заяц.
  
  Заяц говорит: "Слон, слоновья жизнь очень чудесная. Отличный лесной воздух, зачем курить какую-то вредную фигню? Бежим со мной вместе в лес!"
  
  Слон отвечает: "Верно говоришь, заяц". Бросил коноплю и побежал с зайцем.
  
  Они бежали, бежали, видят, тигр готовится занюхать кокаин.
  
  Заяц снова говорит: "Тигр, жизнь тигра так чудесна. Воздух в лесу замечательный, зачем развлекаться этой отравой? Бежим со мной вместе по лесу!"
  
  Бегут слон, тигр и заяц вместе по лесу. Они бегут, бегут, видят, лев готовится вколоть морфий.
  
  И снова говорит заяц: "Лев, львиная жизнь чудесна. Воздух в лесу прекрасен, чего травить себя гадостью? Побежали со мной по лесу!"
  
  Лев подумал, выпустил из рук наркотик, пошёл к зайцу и, ни слова не говоря, врезал ему. От удара у зайца искры из глаз посыпались, и он рухнул на землю. Лев поднял зелье и продолжил.
  
  Слон и тигр призадумались. Спрашивают льва: "У зайца были хорошие намерения. Ты мог бы его не слушать. Но бить- то зачем?"
  
  Лев презрительно усмехнулся, говорит: "Вы два идиота, эта сволочь, как накушается экстази, тянет меня в лес, как придурка, круги наматывать"."
  
  Сяо Цзю сама начала смеяться, я тоже улыбнулась. Если бы это было раньше, мой рот в хохоте непременно стал бы больше тазика для умывания.
  
  Вдруг Бэй Сяоу взял мою руку, с глубоким чувством посмотрел на меня и сказал: "Цзян Шэн, я люблю тебя".
  
  Сяо Цзю остолбенела.
  
  Лян Шэн замер.
  
  Я тоже впала в ступор.
  
  А потом я засмеялась, хохотала свободно и непринуждённо, так, что даже выступили слёзы. Принялась ругаться на Бэй Сяоу: "Слишком смешно. Чересчур. Не думала, что в мире есть вторая настолько смешная шутка".
  
  Бэй Сяоу тоже улыбнулся, сказал Лян Шэна: "Смотри, Цзян Шэн не дурит, ей лучше".
  
  Сяо Цзю, поддерживая, отвела меня в туалет, неожиданно она спросила: "Цзян Шэн, а что за первая в мире смешная шутка?"
  
  Моим глазам неожиданно стало едко. У меня никогда не будет возможности рассказать кому-то, что первой в мире смешной шуткой было, если бы Цзян Шэн сказала Лян Шэну: "Я Люблю Тебя".
  
  Взгляд Сяо Цзю затуманился, блеснули слёзы, она сказала: "Цзян Шэн, знаешь? Для меня самая смешная шутка в мире, это когда Бэй Сяоу сказал: "Сяо Цзю, я люблю тебя!"
  
  Её утончённое, блуждающее в химерах лицо было запрокинуто к небу, она спросила: "Цзян Шэн, знаешь, почему я поехала в Вэйцзипин на этих летних каникулах? Я хотела забрать частичку воспоминаний, касающихся только меня и Бэй Сяоу".
  
  Потом она снова посмотрела на меня и сказала: "Поэтому мне надо скорее покинуть этот городок".
  
  
  32. Варёная лапша - символ твоего нежного отношения ко мне.
  
  
  В тот вечер я не спала, думала о затуманенных глазах Сяо Цзю, полных блеска слёз. Долгий путь Сяо Цзю от противоречия до принятия, от принятия до любви. Она так бездарно проживает жизнь, бездушная, легкомысленная улыбка, плач, гонки, постоянная матершина. На самом деле, мне очень хотелось сказать Сяо Цзю, видя тебя такой, твоя мама не переживала бы? Но Сяо Цзю рассказала мне, у неё нет матери, когда ей было шесть лет, она умерла. Когда она это говорила, держа во рту сигарету, дым извивался по её белой коже, на лице проявилось несколько мелких веснушек, деликатных и милых.
  
  Сяо Цзю перекатилась, спросила: "Цзян Шэн, ты не спишь?"
  
  Я ответила: "Нет. Сяо Цзю, я вспомнила, что ты говорила днём, когда на сердце невыносимо душно, не можешь уснуть. Сяо Цзю, не уезжай, хорошо?"
  
  Сяо Цзю ответила: "Цзян Шэн, ты глупая девчонка, спи, давай, иначе завтра нам не хватит сил подурачиться в лугах Вэйцзяпина".
  
  
  Когда проснулись утром, Лян Шэн как раз умывал отца, на его тонких пальцах блестели капельки воды, как алмазы. Не знаю, о чём он говорил с отцом, но тот не переставая улыбался, на лице морщины, будто специально вырезаны.
  
  Я смотрела и чистила зубы новой зубной щёткой, купленной Лян Шэном. Чистила долго, всё-таки я никогда не пользовалась такой дорогой щёткой. Поэтому безостановочно чистила, чистила и чистила. Запах зубной пасты наполнял жизнерадостное утро, рот был полон пены. Я улыбнулась Лян Шэну, почувствовав, что брови будто взлетели.
  
  Лян Шэн вытер отцу лицо, потом аккуратно покрыл его подбородок пеной и с особой осторожностью начал брить. Он взглянул на меня, сказал: "Цзян Шэн, посмотри, ты стала как котёнок". Потом остановился, посмотрел на отца, улыбнулся: "Пап, глянь, ты с Цзян Шэн - большой пятнистый кот и маленький пятнистый котёнок, неудивительно, что вы отец и дочь".
  
  Отец украдкой посмотрел на меня, глупо улыбнулся, будто нашаливший ребёнок.
  
  Много лет я почти не обращалась к нему, и уж тем более не включала в беседу.
  
  
  Когда была маленькой, он посеял в моей душе семена непричастности и вражды, которые теперь стали окончательным отчуждением.
  
  Но почему-то в эту минуту, взглянув на его лицо со следами тяжких испытаний и одиночества, нос защипало.
  
  Если бы... Если бы в те годы, он обожал меня так же, как и Лян Шэна, хотя бы в детстве чуть дольше держал мою маленькую ручку, побольше улыбался, дарил мне тёплые объятия, тогда сейчас я, так же как и Лян Шэн, была рядом с ним, как очаровательные девочки во всех семьях Поднебесной, звала бы его папой, ластилась к нему, наблюдала, как время вырезает на его лице житейские бури. Тогда сегодня уже я покрывала бы его подбородок пеной и с особой осторожностью брила ему бороду и усы.
  
  Но в то время он не улыбался мне, не держал меня на руках. Поэтому я могу только, шмыгая носом, чистить зубы, а потом сдувать пену от зубной пасты, так же как я делала в детстве. Я грубо улыбнулась отцу, быстро сполоснула рот и повернулась, уйти в комнату.
  
  Мы с Сяо Цзю лежали на Вэйцзяпинском лугу, недалеко веселилась группа детишек. Они будто только что вылезли из земли, все мордашки в грязи, тела в мокрых комках глины и прилипших листьях. Они играли в те же игры, что и мы, скакали на одной ноге, сталкивались друг с другом, потом падали вместе, растягивая рты то в плаче, то в хохоте.
  
  Ловко взмахнув рукой, я воткнула цветок в волосы Сяо Цзю. Ленивые облака плыли в вышине. Очень давно в прошлом, мы с Лян Шэном и Бэй Сяоу тоже, как эти детишки, резвились на этом лугу. В тот время Лян Шэн сместил Бэй Сяоу, став самым культурным предводителем. Тогда у него была гладкая белая кожа, как у фарфоровой куклы, он мчался со всей мочи по лугу Вэйцзяпина и пот ручьём тёк по спине.
  
  Показывая на тех детишек, я сказала Сяо Цзю: "Сяо Цзю, мы с Лян Шэном росли так же. И Бэй Сяоу тоже. Он был главным на лугу Вэйцзяпина, до того момента, пока не появился Лян Шэн".
  
  Сяо Цзю улыбнулась: "Цзян Шэн, знаешь, глядя на этих детей, я почти представляю маленького Бэй Сяоу. Не важно, что я знакома с ним не так давно, мне кажется, мы прожили рядом целую жизнь".
  
  После слов Сяо Цзю я поверила, что она чуть не стала поэтом.
  
  Я сказала: "Да. Посмотри на этих детей, я могу почти воочию видеть, как мать Бэй Сяоу зовёт его обедать. Мы с Лян Шэном не были такими счастливчиками. Потому что к тому моменту уже давно вернулись домой варить лапшу".
  
  Когда я первый раз варила лапшу, мне пришлось стоять на скамейке. В тот день Лян Шэн принимал участие в пионерских соревнованиях, и долго не возвращался. Поэтому мне ничего не оставалось, как только встать на маленькую скамеечку, налить в котёл воды и начать готовить. Но я оступилась и головой ударилась о дверь. На макушке набухла большая шишка, закапала кровь. Когда мама вернулась с поля, перепугалась, схватила меня, плача, стала золой замазывать рану, чтобы остановить кровь. Но я не плакала, только сжимала рот, сквозь слёзы глядя за дверь. Я ждала Лян Шэна. Он обещал, что купит мне леденец, когда вернётся. Тогда леденцами мы называли проросший ячмень, на подушечках пальцев сладкие зёрна, десять штук за один мао, если поторговаться с лавочником, он мог добавить ещё один. Сладкий вкус того леденца я помню до сих пор, с пальцев Лян Шэна он попадал прямо мне в рот. Лян Шэн каждый раз покупал пять штук, и один за другим засовывал мне в рот, улыбаясь, глядя как я ем. Сам он никогда не ел, потому что не мог себе позволить. Съев всё, я никак не могла насытиться, и как Сяоми слизывала с его пальцев сладкие остатки. Лян Шэн смотрел на меня и улыбался.
  
  В тот день, когда Лян Шэн вернулся, я вырвалась из маминых объятий, вцепилась в край его одежды и заревела. Пока Лян Шэн не вытащил сладость, я не прекращала плакать. Лян Шэн гладил меня по голове, приговаривая: "Цзян Шэн, почему ты так неосторожна, почему ты так неосторожна".
  
  С того дня Лян Шэн не позволял мне приближаться к кухонному очагу с котлом. Пусть даже сам он мог приготовить только лапшу. В результате я день за днём ела лапшу.
  
  Сейчас Сяо Цзю, сидевшая рядом, сказала: "Цзян Шэн, скоро обед, Лян Шэн не будет готовить лапшу без нас!"
  
  Я, кивнув, ответила: "Сяо Цзю, Лян Шэн приготовит лапши".
  
  Сяо Цзю ухватила охапку травы и подбросила вверх: "Цзян Шэн. Цзян Шэн, пошли домой. Я не кролик питаться сеном".
  
  С давних пор Лян Шэн спрашивал меня: "Цзян Шэн, тебе не надоело есть лапшу?" Я качала головой, отвечала: "Нет, с чего бы?" Он говорил: "А... Тогда хорошо, а то я боялся, что тебе надоела лапша".
  
  На самом деле, Лян Шэн, я знала, ты не хотел, чтобы я готовила, потому что постоянно помнил тот день, когда я набила шишку и ревела, вцепившись в твою одежду. А сам ты умел готовить только лапшу. Поэтому, Лян Шэн, много лет варёная лапша, это символ твоего нежного отношения ко мне.
  
  

  Глава 3.

  Только, Сяоми,
  прошу тебя, непременно запомни, как выглядит Лян Шэн,
  запомни дорогу домой
  и в следующей жизни
  будь за меня младшей сестрой Лян Шэна.
  
  33. Цзян Шэн видишь, я испорченная, никуда не годная дрянь.
  
  
  За день до отъезда Сяо Цзю в Вэйцзяпине пошёл мелкий дождь. В тот момент я не знала, что после этого дождливого дня, над рекой Циншуй встанет радуга, и мы расстанемся.
  
  Тогда Сяо Цзю спросила меня: "Цзян Шэн, есть пиво?"
  
  Я ответила: "Дома нет, если хочешь, могу сходить в лавку, купить".
  
  
  После того, как закупились пивом, мы с Сяо Цзю пошли не домой, а отправились к дереву юйюбы. Накрапывал мелкий дождь, промочив наши волосы.
  
  Сяо Цзю спросила: "Цзян Шэн, у тебя нет такого чувства, что чем лучше к тебе кто-то относится, тем больше ты испытываешь угрызения совести?"
  
  Я подумала и кивнула. Как-то я ударила Лян Шэна коробкой для еды, а он не произнёс ни слова упрёка. Я сердилась на него, обвиняла, что его мать разрушила счастье моей мамы, а он лишь стоял, как дурак, и молчал. Обо всём этом я не собиралась рассказывать, это уже обожгло моё сердце, не хотела снова обжигать язык и губы.
  
  Сяо Цзю говорила: "Бэй Сяоу такой тупица, чем лучше он ко мне относится, тем больше мне стыдно. С каждым его взглядом, моё сердце болит все больше. Поэтому, Цзян Шэн, я должна уехать".
  
  Она подняла бутылку, я мирно слушала, как пиво булькает в её горле.
  
  Сяо Цзю продолжила: "Цзян Шэн, на самом деле, мне совершенно не нравится напиваться, курить, ругаться, гонять на мотоцикле. Долгое время, наблюдая за тобой, за Цзинь Лин, за Вэйян, глядя на вас, молодых девушек, я думала, если бы... Если бы в шесть лет мама не оставила меня, стала бы я сейчас такой же как и вы? Имела бы скромную причёску, тёплые маленькие ручки, незаметно краснела бы, завидев мальчика, что запал в моё сердце? Но, Цзян Шэн, прелесть юности от меня очень-очень далека, встретив парня, что мне нравится, я могу быть только "плохой девчонкой", поверхностной и легкомысленной.
  
  За мной тянется неприглядное прошлое. Однажды я видела сон, во сне моё тело пропиталось грязью. Я мылась, мылась, но, как бы ни старалась, не могла отмыться. Я тёрла кожу докрасна, до дыр, мне уже стали видны кости. И тут я поняла, оказывается, моё тело с самого начало ужасно грязное, не комки глины испачкали меня, а я испачкала комки глины!"
  
  Закончив, она сделала несколько больших глотков пива, рассмеялась, стёрла пену с губ, и принялась декламировать:
  
  "Зелёное
  пиво,
  розовые
  губы,
  их
  место
  встречи -
  это
  те
  унесённые ветром
  юности дни.
  Они так красиво ушли,
  осталась
  только
  жалкая
  Сяо Цзю
  и ещё
  слёзы
  сожаления,
  что льются
  и льются..."
  
  Я глупо смотрела, как её тело извивается в танце, не зная как поступить. Сяо Цзю улыбнулась мне. В каплях дождя, её волосы не растрепались, а мягко прилипли к ушам. Я сказала: "Сяо Цзю, не напивайся. Знала бы, что ты будешь так, не купила бы тебе пива".
  
  Лицо Сяо Цзю приблизилось ко мне, руками оттянула веки, обнажая красные глаза, сказала: "Цзян Шэн, ты несносна. Я не напиваюсь. Как можно плакать, не имея слёз. Как мне дальше рассказывать тебе эту горестную историю".
  
  В тот момент мы с Сяо Цзю не знали, что Бэй Сяоу стремительно приближается к нам в радостном восторге.
  
  Голова Сяо Цзю склонилась на моё плечо, она сказала: "Цзян Шэн, смотри, мои слёзы закончились, мне надо выпить пива, чтобы пополнить содержание влаги и выплакаться. Цзян Шэн, приехав к вам, я поняла, мы с тобой сёстры по сходности судеб. Твой отец бросил тебя и твою мать, а моя мать бросила меня и отца".
  
  Я испуганно спросила: "Сяо Цзю, разве ты не говорила, что твоя мама умерла, когда тебе было шесть?"
  
  Сяо Цзю отбросила пустую бутылку, извлекла новую и продолжила пить. Она сказала: "Цзян Шэн, ты глупая девчонка, веришь всему, что говорят другие. Если бы Чэн Тянью сказал, что любит тебя, ты сразу стала бы считать себя его суженой! Дура!" Закончив, она ткнула пальцем мне в лоб.
  
  Моё лицо густо покраснело, я тихо спросила: "Сяо Цзю, о чём ты болтаешь!"
  
  Сяо Цзю, пошатываясь, посмотрела на меня, улыбнулась: "Цзян Шэн, знаешь, почему я люблю тебя, из-за того, что вы с Бэй Сяоу, на мой взгляд, очень похожи, оба чрезвычайно тупы и исключительно твердолобы. Цзян Шэн, что у тебя на душе, я всё знаю, но не могу сказать, боюсь, тебе будет больно".
  
  Я ответила: "Сяо Цзю, ты пьяна, мы возвращаемся. Вернёмся, Бэй Сяоу принесёт нам лепёшки с луком-пореем и чудесную жареную курочку".
  
  Сяо Цзю покачала головой: "Я не хочу есть, я хочу маминых пельменей с душистым луком". Сказав это, она заплакала: "Цзян Шэн, я бы предпочла, чтобы, когда мне было шесть, она действительно умерла! Прошло столько лет, а я ненавижу, ненавижу её! Но, Цзян Шэн, я правда мечтаю иметь маму. Хочу, чтобы она баловала меня, покупала красивую одежду, пусть она меня наряжает, чтобы я выглядела, как вы, девчонки..." Говорила, говорила, текли и слёзы, и сопли.
  
  Она сказала: "Цзян Шэн, прежде чем уеду, я раскрою тебе одну тайну, но ты обязательно сохрани её".
  
  Я кивнула.
  
  Сяо Цзю перестала плакать, отбросила бутылку, утёрла слёзы и, спокойно глядя на луг Вэйцзяпина, произнесла: "Когда мне было шесть лет, мама сбежала с другим мужчиной, оставив меня и отца. Потом, когда я выросла, я разыскала мужчину, с которым сбежала мать, и переспала с ним!"
  
  Я глупо уставилась на Сяо Цзю, Сяо Цзю улыбнулась: "Знаю, во мне ни стыда, ни совести, но я ненавидела свою мать! Я хотела, чтобы она знала, тот мужчина оказался недостоин её! Хотела заставить её страдать, заставить её почувствовать, как страдала я эти десять лет, скучая по ней и мечтая её увидеть! Но она вдруг спокойно сообщила мне, она знала, что тот мужчина не разведётся, но любила его, выхода не было". Сказав это, Сяо Цзю снова заплакала и продолжила: "С тех пор я крутилась с разными мужчинами, сама превратилась в отребье! Я выброшенный ею мусор! С того момента, как встретила Бэй Сяоу..."
  
  Когда она произнесла имя Бэй Сяоу, её голос задрожал, она сказала: "Цзян Шэн, пусть только Бэй Сяоу никогда не узнает, что я такая дешёвка. Он считает, что влюблён в чистую, невинную девочку, но, Цзян Шэн, ты же видишь, я испорченная, никуда не годная дрянь..."
  
  Сяо Цзю закончила говорить и спокойно замерла под дождём, будто бездомный ребёнок.
  
  Долго молчала, потом сказала: "Цзян Шэн, на самом деле, мне постоянно хочется спросить у неё, оставив меня много лет назад, когда она вспоминала обо мне, было ли ей грустно?" Сказав, она подняла голову, посмотрела на меня, и в тот же миг, выражение её лица странно изменилось.
  
  Я повернулась, и увидела, рядом с нами замершего Бэй Сяоу, дождь стекал с его волос, безмолвный, с двумя большими пакетами в руках. Вчера Сяо Цзю жаловалась, что Лян Шэн постоянно кормит одной лапшой, поэтому сегодня он пораньше радостный сбегал и купил для Сяо Цзю жареную курицу и лепёшки с луком-пореем.
  
  
  34. Потому что я никому не позволю тебя обидеть!
  
  
  Перед этим я никогда внимательно не рассматривала Бэй Сяоу, и вот, наконец, сегодня я выяснила, оказывается, Бэй Сяоу очень хорошо выглядит, не так необычно как Лян Шэн, но обладает своего рода порочной красотой. Однако в этот момент, пара чёрных глаз была полна растерянности и боли.
  
  Сяо Цзю, остолбенев, смотрела на него.
  
  Дождь усиливался, лицо Сяо Цзю стало белым, будто бескровная стеклянная красавица стояла перед Бэй Сяо. Пакеты выпали из рук Бэй Сяоу, он молчал, с усилием сдерживая себя, снял куртку и, молча, прикрыл голову Сяо Цзю. Выжал для меня улыбку: "Цзян Шэн, тащи пакеты домой к ужину, посмотри, что брат Бэй принёс тебе!"
  
  Потом с усилием улыбнулся Сяо Цзю, сказал: "Пошли домой есть. Не намокать же ... курице". Голос Бэй Сяоу становился всё тише, последнее слово он почти проглотил. Но я, как и Сяо Цзю могла видеть, тёмные, как чёрный нефрит зрачки постепенно приобретают красный ореол. Так же смотрел Лян Шэн, когда уводили меня и Хэ Маньхоу, взгляд, истерически звавший младшую сестру, разрывающийся от боли!
  
  
  За обедом мы втроём молчали. Пусть даже Бэй Сяоу безостановочно улыбался Сяо Цзю, я чувствовала, его улыбка огорчает ещё больше, чем слёзы.
  
  После обеда Лян Шэн спросил меня: "Цзян Шэн, что произошло?"
  
  Я расплакалась: "Сяо Цзю жалко".
  
  Лян Шэн провёл рукой по моим волосам, сказал: "Цзян Шэн, не плачь. У Сяо Цзю есть Бэй Сяоу".
  
  Я вскинула лицо, посмотрела на Лян Шэна, слёзы катились по щекам: "Брат, если меня обидят, ты будешь, как Бэй Сяоу с Сяо Цзю, рядом со мной?"
  
  Лицо Лян Шэна мгновенно стало серьёзным, он сказал: "Цзян Шэн, конечно я не буду так, как Бэй Сяоу". Сказав это, он остановился и продолжил: "Потому что я никому не позволю тебя обидеть!"
  
  Я смотрела, как Лян Шэн плотно сжал губы. Одна фраза была готова сорваться с моего языка, я насилу сдержала её. Мне очень хотелось спросить, в том числе и Вэйян? Но не спросила, а только глупо улыбнулась Лян Шэну.
  
  
  35. Бэй Сяоу - упрямый парень.
  
  
  Сяо Цзю всё-таки уехала.
  
  Ни сказав ни слова ни мне, ни Бэй Сяоу и уж тем более Лян Шэну.
  
  Перед тем как уснуть я спросила её: "Бэй Сяоу так хорошо к тебе относится, ты всё равно хочешь уехать?"
  
  Сяо Цзю покачала головой: "Не хотела бы не уезжала".
  
  Той ночью мы с ней обсуждали проблемы Бэй Сяоу, я рассказала о каждом интересом эпизоде с ним с самого детства до средней школы. Я говорила: "Сяо Цзю, смотри, я за тебя была в жизни с Бэй Сяоу. Разве я не хорошая сестра?" Сяо Цзю улыбнулась. Мне неожиданно стало горько, если бы наступил такой день, могла бы я рассказать о проблемах Лян Шэна Вэйян или другой его девушке. С его шестилетнего возраста, когда я скорчила ему гримасу, и он заплакал. Потом я тоже смогла бы сказать, смотрите, я для вас была в его жизни?
  
  Сяо Цзю сказала: "Цзян Шэн, если я расскажу тебе о проблемах молодого господина, получается, я тоже была за тебя несколько лет в его жизни".
  
  Чэн Тянью? Я нахмурила брови: "Сяо Цзю, я не хочу слушать о нём! Сяо Цзю, я расскажу тебе вот о чём, когда Бэй Сяоу был в шестом классе, на уроке учитель математики поймал его за чтением порнографического романа. Ха-ха-ха, Учитель заставил его стоять, в результате он пол-урока провёл полусогнувшись, не решаясь встать прямо. Знаешь почему?" Сказав это, я расхохоталась.
  
  Сяо Цзю нахмурила брови, холодно взглянула на меня: "Цзян Шэн, когда ты стала так помешана на сексе?"
  
  Моё лицо покраснело, через некоторое время я, наконец, произнесла: "Сяо Цзю, это ты помешана на сексе! Это из-за того, что брюки Бэй Сяоу зацепились за гвоздь в стуле! Если бы он выпрямился, брюки порвались бы и свалились с задницы. Его зад такой большой". Сказав это, я захихикала, потом серьёзно посмотрела на Сяо Цзю: "Ты что?"
  
  Сяо Цзю ответила: "Это всё твои догадки. Подумай, ты же тогда была чистой девочкой, в куклы играла. А ещё неизвестно, Бэй Сяоу такой остолоп, достиг ли он уже в тот момент зрелости, пожалуй, чего доброго ещё не замечал различия полов?" Сказав, тоже рассмеялась. В ночном небе одинокая луна смотрела на двух хохочущих шаманок.
  
  Сяо Цзю, забыла тебе сказать, Бэй Сяоу в итоге всё-таки выпрямился, учитель поднял его за ухо. И в классе раздался характерный звук лопающихся штанов".
  
  Сяо Цзю спросила: "Получается, Бэй Сяоу сверкал задницей в классе? У того учителя замашки имперского агрессора".
  
  Я довольная ответила: "Как можно рядом с самым сообразительным человеком в классе. Как я могла не помочь Бэй Сяоу защитить целомудренность? Я его заклеила скотчем. В тот момент учитель математики похвалил мою находчивость! Сказал, что я могу стать учёным. С того момента я стала большим поклонником научных исследований. Вплоть до старших классов, когда неожиданно осознала свои заблуждения и вернулась на правильный путь".
  
  Сяо Цзю улыбнулась: "Что же нанесло удар по твоим прекрасным стремлениям?"
  
  Я вздохнула: "На уроке природоведения, преподаватель учил нас ставить эксперименты, тему и план мы разрабатывали сами. В тот день я простудилась и просила Бэй Сяоу принести мне нож. В результате этот олух Бэй Сяоу позволил мне провести прекрасный эксперимент. Цель: доказать, что ухо у паука находится в ноге. Материалы: паук, бумага, стол, нож. Последовательность: первый этап: разложить бумагу на столе, поместить паука на бумагу, изо всех сил ударить по столу и закричать: беги! Паук побежит. Второй этап: отрезать ножом пауку все лапки, поместить на бумагу, снова ударить по столу и закричать, беги! Паук не шелохнётся! Исходя из этого, делаем вывод, уши у паука на ноге".
  
  Сяо Цзю с улыбкой закатила глаза: "Бэй Сяоу такой идиот! Тогда какой эксперимент сделал он сам?"
  
  Я ответила: "Его темой было: доказать, что Цзян Шэн научная кретинка, затем доказать учителю математики, что у того есть глаза, да нет зрачков, а в дополнении к глаукоме ещё и катаракта! Материалы: протокол научного эксперимента кретинки Цзян Шэн".
  
  "Твою мать, - выругалась Сяо Цзю. - Бэй Сяоу всё-таки злопамятный тип. Такой низкий человек".
  
  Я кивнула: "Да, Сяо Цзю, ты вот тоже заметила, Бэй Сяоу упрямый малый, плохое отношение других, он будет помнить до смерти. И хорошее отношение, тоже будет помнить до смерти. Он точно знает за кого даёт девять коров. Поэтому, Сяо Цзю, не уезжай, ладно? Бэй Сяоу - упрямый парень".
  
  Сяо Цзю улыбнулась, на ресницах повисли слёзы, она сказала: "Цзян Шэн, я расскажу тебе шутку про молодого господина. Три года назад молодой господин купил немецкую овчарку, вывел на собачью площадку, в результате собаку завалил коротконогий бультерьер. Он купил уже тибетского мастиффа, в результате его зашибла кавказская овчарка другого мажора. Молодой господин пошёл до конца отвалил кучу денег, ему контрабандой привезли дикого сибирского волка. В результате молодой господин оказался в больнице".
  
  "Так покусал?" - я смотрела на Сяо Цзю, нетерпеливо вопрошая.
  
  Сяо Цзю фыркнула: "Покусал? Не съел и то хорошо".
  
  "Да, удачно, что он держал собак, - произнесла я. - Если бы молодому господину нравились кошки, мог бы привезти контрабандой тигра..."
  
  Сяо Цзю сказала: "Я ещё очень надеялась тогда три года назад, что он попадёт не в больницу, а сразу на кладбище".
  
  Я ответила: "Сяо Цзю, у тебя слишком сильные предубеждения относительного молодого господина!"
  
  Сяо Цзю пробормотала: "Цзян Шэн, может Чэн Тянью и не плохой человек, но это не делает его хорошим. Ладно, довольно разговоров, давай спать".
  
  Поговорив с Сяо Цзю, я сразу уснула. А когда проснулась, Сяо Цзю уже уехала.
  
  Бэй Сяоу спрашивал меня: "Цзян Шэн, скажи мне, куда поехала Сяо Цзю? Ответь мне!"
  
  Моя голова качалась, как погремушка-барабанчик, да, я действительно не понимала, как могла Сяо Цзю уехать в этой непроглядной ночной тьме? Разве, когда уезжала, она не видела звёзды, усыпавшие небо? Не чувствовала, что эти звёзды очень похожи на упрямые глаза Бэй Сяоу?
  
  Бэй Сяоу, как идиот, начал разговаривать сам с собой. Он говорил остаткам вчерашних лепёшек: "Скажите мне, куда уехала Сяо Цзю?" Потом разговаривал с половинкой жареной курицы. Потом подбежал к углу ограды и стал говорить с бутылками пива, что оставила Сяо Цзю. Он спрашивал: "Скажите мне, куда уехала Сяо Цзю, скажите же мне!"
  
  
  36. Посмотри, неужели, я не похож на хорошего человека?
  
  
  Бэй Сяоу говорил Лян Шэну: "Мне надо в город искать Сяо Цзю! Сяо Цзю вернётся в свою арендованную квартиру, кроме той квартиры, ей некуда пойти".
  
  Я печалилась, наблюдая за Бэй Сяоу. Никогда бы не подумала, что будет так. Этот парень, что раньше мог лишь развлекаться с весёлой улыбкой, вдруг стал взрослым, безучастным и страдающим. Я снова посмотрела на Лян Шэна, в этот момент я, похоже, смогла понять, почему у моего Лян Шэн взгляд постоянно полон тоски и скорби.
  
  Лян Шэн похлопал Бэй Сяоу по плечу: "Я поеду с тобой. Так или иначе, мы с Цзян Шэн давно договорились пораньше вернуться в школу. Во-первых, можно подготовиться к занятиям, во-вторых, можно пока каникулы подработать, получить опыт".
  
  
  Но вернувшись в город, на квартире Сяо Цзю нас встретил лишь железный замок. Бэй Сяоу просидел под дверью полночи, дождался, как кто-то пришёл. Тот человек, оказался, не Сяо Цзю. До того момента он не осознавал, что так упрям, а Сяо Цзю так непреклонна.
  
  
  Счастье подобно фарфоровой чашке, стоит разбить, уже не соберёшь, как было раньше.
  
  Тем вечером мы с Лян Шэном и Бэй Сяоу пошли в "Нин Синь, сколько лет, сколько зим!"
  
  В свете неоновых ламп пёстрая толпа мужчин и женщин крутилась и извивалась, тяжёлый металл долбил по ушам. Я не заметила пары глаз, наблюдавших за нами.
  
  Лян Шэн сказал: "Цзян Шэн, я выйду на улицу позвонить, присмотри за Бэй Сяоу, не дай ему тут рыскать, где попало".
  
  Я кивнула.
  
  Но дождавшись, как Лян Шэн вышел, Бэй Сяоу уже просочился в толпу танцующих. Я, как несовременная дура, ринулась за ним. Среди безумствующих людей в мерцании ламп я растерялась. Бэй Сяоу, неожиданно забыв обо мне, уже давно куда-то свинтил. Зажатая в толпе, я могла лишь качаться в людском потоке, пытаясь увернуться, как потерявшийся ребёнок. Пока передо мной не возник человек и не загородил меня от толпы. Он сказал: "Парень, тебя не должно быть здесь!"
  
  Я подняла голову, в неясном свете ламп вырисовывался силуэт Чэн Тянью, чарующий своим нахальством. Сохраняя игривую улыбку, он, нахмурив брови, смотрел на меня.
  
  Только я собралась что-то сказать, он уже схватил меня за руку и вытащил из колышущегося людского моря. В тот миг его ладонь излучала тепло и силу, заставив меня покраснеть.
  
  Он втиснул меня в тихий коридор, оперся рукой о стену и, опустив лицо, посмотрел на меня. Кончик носа почти упирался в мой лоб, тёплое дыхание блуждало в моих волосах. Спросил: "Как ты здесь оказалась?"
  
  Я изо всех сил подалась назад, закрыла глаза и громко ответила: "Я ищу Сяо Цзю!"
  
  Он щёлкнул меня по носу и усмехнулся: "Посмотри на себя. Неужели, я не похож на хорошего человека? Повторяю, Цзян Шэн, твоё самомнение на высшем уровне! Тебе только шестнадцать, ребёнок, а в башке уже разные мыслишки. Чему вас учат учителя в школе?"
  
  Я тотчас открыла глаза и выпалила: "Мне скоро семнадцать!" Потом снова поспешно зажмурилась.
  
  Он, покачав головой, усмехнулся: "Цзян Шэн, Цзян Шэн. Я такой некрасивый, что ты даже не хочешь взглянуть на меня? - говорил, а его лицо становилось всё ближе, - Цзян Шэн, скорее открой глаза, если не откроешь, я прижмусь к твоему лицу".
  
  Я не хотела, чтобы он прижимался к моему лицу, поэтому пришлось открыть глаза. Сказала: "Так, можно?! Убери своё лицо!"
  
  Чэн Тянью как-то нехорошо улыбнулся. Он чувствовал себя превосходно, сказал: "Цзян Шэн, ну что, сегодня я тоже спас твою жизнь! Сообщаю тебе, пара парней в ночном клубе очень опасна, окажись у них дурные намерения, что бы ты делала! Подумай, почему тот парень только что вышел. Полагаю, он пошёл связываться с покупателем, собирался продать тебя! Поэтому с сегодняшнего дня в расчёте. Ты спасла меня один раз, я тоже один раз спас тебя, квиты! Больше не приходи, как сегодня, приставать ко мне!"
  
  Чэн Тянью в этот раз позабавил меня своими рассуждениями, я сказала: "Молодой господин, что с вашим уровнем интеллекта? Сегодня ты пристаёшь ко мне, а не я. Повторю, только что вышедший парень - это мой..."
  
  Слово "брат" ещё не вылетело из моих уст, как меня оборвала прекрасная девушка, она сказала: "Чэн Тянью! Не удивительно, что ты не нашёл меня! Оказывается, ты крутишь здесь с этой лисой!"
  
  Я оттолкнула Чэн Тянью, улыбнулась девушке: "Поставь нас вместе, кто тут ещё лиса?"
  
  Чэн Тянью потянул меня, прикрыл спиной, сказал: "Су Мань, она ещё ребёнок. Не смеши людей".
  
  Та девушка злобно посмотрела на Чэн Тянью: "Ах, ты так!" Потом, схватив стоящую в нише маленькую статую Венеры, бросила её в меня. В этот миг я вспомнила, когда была маленькой, Лян Шэн говорил мне, городские девушки такие культурные. Оказывается, он обманывал меня. По крайней мере, эта - некультурная.
  
  Когда скульптура падала, Чэн Тянью защищая меня спиной, протянул руку, пытаясь прикрыться, но та девушка, похоже, отрабатывала подобные манёвры по книгам боевых искусств, в результате прекрасная Венера влетела в лоб Чэн Тянью и раскололась! Будто хлопья снега засыпали мне глаза.
  
  От резкой боли я пронзительно вскрикнула. Чэн Тянью поспешно обернулся, увидел, что я на полу прижимаю ладони к глазам. Быстро подхватил меня и вынес на парковку.
  
  Кровь с его головы капала мне на лицо, тёплая. Он сказала: "Цзян Шэн, потерпи, мы едем в больницу. Цзян Шэн, терпи, не плачь". Сказав, он сунул меня в машину, потом снял рубашку и обернул голову. Он вёл машину, пытаясь связаться с доктором.
  
  Связавшись, освободившейся рукой крепко сжал мою руку, сказал: "Цзян Шэн, не плачь, мы почти на месте. Скоро приедем!"
  
  В смятении я произнесла только одно слово: "Брат".
  
  В тот момент я подумала, Лян Шэн сейчас наверняка разговаривает по телефону с Вэйян. Знает ли он, что Цзян Шэн ранили? Из-за этого глаза пронзила острая боль, слёзы потекли, не останавливаясь.
  
  
  37. Чэн Тянью ещё не нарывался на женщин с интеллектом подобным моему.
  
  
  Мне наложили на глаза толстую марлевую повязку, перед глазами будто белоснежный рай.
  
  Я приподнялась с постели, осторожно коснулась рукой бинта. Подумала, всё кончено. Но я ведь не могу ослепнуть? Знала, что бывают роковые женщины, однако, похоже, Чэн Тянью, такой красивый мужчина - тоже роковой.
  
  Потом пара рук отняла мою руку от изучения повязки, голос хрипловатый, будто спросонья, произнёс: "Не трогай, занесёшь инфекцию".
  
  Я крепко-крепко сжала его руку, спросила: "Я же не ослепну?"
  
  Чэн Тянью пробормотал: "Хотел бы я, чтоб ты ослепла. Так мне было бы проще найти место, где бросить тебя, чтобы ты не нашла дороги вернуться и отомстить мне!"
  
  Я нахмурила брови, и, подражая его бормотанию, сказала: "Отомстить? С врагами я придерживаюсь политики полного игнора! Кто вконец избаловал содержащихся при нём горячих женщин? Считаешь себя афродизиаком для всего женского пола Поднебесной?"
  
  Чэн Тянью толкнул меня на кровать: "Цзян Шэн, не шути со мной. Будешь препираться, не стану тебя лечить!"
  
  Я отвернулась и сказала: "Хочешь - вышвырни, я не раритет, чтобы ты меня спасал! Пока я не оправилась от страшных травм, отдай прямо в больнице на растерзание твоей бригаде горячих женщин. Хорошо, что глаза находятся на лице, если бы всё тело было целиком глазами, меня бы обмотали как мумию".
  
  Я дерзнула продолжить. Чэн Тянью, этот тип ещё не нарывался на женщин с интеллектом подобным моему, поэтому он так самодоволен. За десять с лишним часов, проведённых со мной, я потрясла своими знаниями этого мужчину с развитием на уровне младшей группы детского сада.
  
  
  С самого начала я собиралась позвонить Бэй Сяоу, чтобы он передал Лян Шэну, что я в больнице. Я боялась, вчера не найдя меня, он будет тревожиться. Но в результате не позвонила. Мне было интересно узнать, как сильно Лян Шэн будет волноваться? Испугается? Растеряется? Заплачет?
  
  
  На третий день врач снял повязку, и передо мной снова возник прекрасный мир. Царапины и покраснения ещё не прошли, вдобавок веки припухли, как у золотой рыбки.
  
  Я думала, что скажу Лян Шэну, когда вернусь? Объяснить, что столкнулась со слабым духом мужчиной, меня приняли за любовницу, избили, и я оказалась в больнице?
  
  
  Когда Чэн Тянью встретил меня из больницы, на его голове была повязка. Он прикрыл её бейсболкой, что совершенно не уменьшило его шарм.
  
  На выходе из больницы увидели Вэйян!
  
  Я и красивый мужчина, именуемый Чэн Тянью, ранним утром покидая больницу, столкнулись с моей однокурсницей.
  
  К тому же я, истощённая болезнью, с покрасневшими глазами и опухшими веками, из-за жестокого обращения Чэн Тянью, ещё не позавтракавши. И вот такая выпорхнула прямо перед лицом Вэйян. Что она подумает?
  
  В тот момент я рванула вперёд внести ясность. Издалека поприветствовала Вэйян, улыбаясь во всё лицо, сказала: "Ах, Вэйян, это ты? Я была пару дней в больнице, в отделении офтальмологии. Ха-ха-ха. Не в каком-то другом отделении, а именно в офтальмологии".
  
  Вэйян улыбнулась, совершенно не собираясь поддерживать разговор, обратилась к Чэн Тянью: "Тянью, сестра говорила, моя однокурсница Цзян Шэн в больнице, вот зашла навестить. Сестра сказала, пусть она погостит у нас несколько дней, как раз я составлю компанию!" Потом тепло взяла меня за руку, будто встретила старого друга после долгих лет разлуки, улыбнулась: "Кстати, Цзян Шэн, все каникулы не виделись, наверное, до смерти скучала по мне". Произнося это, потянула меня к машине.
  
  Тянью улыбнулся, спросил: "Откуда Нин Синь узнала? В тот день её ведь не было в клубе?"
  
  Вэйян улыбнулась в ответ: "Ты в большой спешке выносил кого-то из клуба. Как моя сестра может не узнать?"
  
  В тот момент меня осенило. Лян Шэн уже спрашивал, знаю ли я кто сестра Вэйян. Как я не догадалась, что старшая сестра Вэйян - это Нин Синь! В душе неожиданно стали происходить мелочные расчёты, у Нин Синь есть деньги, Вэйян её младшая сестра, Лян Шэн - парень Вэйян, я сестра Лян Шэна, напрашивается вывод. При мысли об этом моё лицо покраснело.
  
  Чэн Тянью этот низкий тип в итоге посадил меня в машину, угнанную Вэйян, а сам умыл руки. Сказал: "Цзян Шэн, увидимся!" Я, нахмурив брови, пробормотала: "Чэн Тянью, не увидимся!"
  
  
  Вэйян сидела в машине, как принцесса. Спросила: "Цзян Шэн, глаза ещё болят?"
  
  Я посмотрела на неё и кивнула. Очень странно, это был первый раз, когда она говорила со мной так сладко, так сладко, что я была сражена.
  
  Вэйян укоряла меня: "Ты не нашла времени позвонить ни Лян Шэну, ни Бэй Сяоу. Разве ты не знаешь, как они волновались. Лян Шэн почти съел Бэй Сяоу, постоянно винил его за то, что ты пропала".
  
  Я протянула: "А..."
  
  Вэйян улыбнулась: "К счастью моя сестра сказала позвонить им и сказать, что ты пару дней поживёшь у нас дома, что мы с тобой развлекаемся. Тогда Лян Шэн успокоился".
  
  А? Я смотрела на Вэйян. Даже не знаю, надо ли поблагодарить или выразить сомнение.
  
  Вэйян улыбнулась: "Не могла же я сказать Лян Шэну, что тебя среди ночи унёс мужчина. Это как-то нехорошо звучит! Ведь правда, Цзян Шэн".
  
  Раз Вэйян так сказала, мне ничего не оставалось, как лишь кивнуть.
  
  Вэйян продолжила: "Вернёшься домой, так и скажи Лян Шэну и придумай ещё что-нибудь".
  
  Я кивнула.
  
  Выйдя из машины, я вспомнила, что Вэйян несколькими днями раньше сбегала из дома. Обернулась, спросила: "Вэйян, дома всё в порядке?"
  
  Вэйян замерла на миг, потом ответила: "Да, всё в порядке".
  
  
  38. Так или иначе, я никому не позволю обижать Цзян Шэн.
  
  
  За те два дня, что не видела Бэй Сяоу, он уже вышел из состояния бреда. Сидел на балконе временно арендованной нами квартиры и грелся на солнышке. Увидев меня спросил: "Цзян Шэн, ты вернулась? А Вэйян не пришла?"
  
  Я покачала головой. Спросила: "Бэй Сяоу, куда ушёл Лян Шэн?"
  
  Бэй Сяоу ответил: "А, забыл сказать тебе, вчера Лян Шэн нашёл временную работу, помогает сбывать кофе".
  
  Я тихонько нагнулась, села рядом с Бэй Сяоу, спросила: "Есть новости о Сяо Цзю?"
  
  Он с силой втянул носом воздух, ответил: "Нет". Потом, не останавливаясь, стал чертить на земле, слёзы капля за каплей падали на бетонный пол и мгновенно испарялись. Он поднял голову, взглянул на меня и сказал: "Цзян Шэн, что же делать? Я потерял Сяо Цзю". Потом как ребёнок обхватил колени и расплакался.
  
  Я разомкнула руки Бэй Сяоу, спросила: "Ты не веришь, что Сяо Цзю вернётся?"
  
  Бэй Сяоу поднял голову, взглянул на меня, весь мокрый от слёз: "Зачем ей возвращаться? Цзян Шэн, ты знаешь, куда она ушла? Цзян Шэн, скажи мне, я сразу пойду и найду её! Цзян Шэн, я так люблю Сяо Цзю. Так же как ты любишь Лян Шэна! Нет, возможно, это два разных чувства, но одинаково причиняют боль".
  
  Я улыбнулась: "Сяо Цзю говорила, что вернётся через два года, потому что в этом городе есть парень, который ей нравится. Она дождётся, когда он сможет, как мужчина, быть рядом с ней, защищать её. Она вернётся!"
  
  Бэй Сяоу улыбнулся: "Цзян Шэн, поклянись, что ты не обманываешь меня!"
  
  Я кивнула: "Клянусь!"
  
  Я клянусь, что каждая женщина надеется иметь рядом такого мужчину, который, как стена, прикроет её собственным телом и, как небесные боги, будет защищать.
  
  Когда вернулся Лян Шэн, Бэй Сяоу как раз утирал слёзы. Лян Шэн посмотрел мне в глаза, спросил: "Цзян Шэн, что случилось? Кто-то обидел тебя?"
  
  Я покачала головой, сказала: "Всё в порядке, мы с Бэй Сяоу косим под кроликов!"
  
  Лян Шэн облегчённо вздохнул: "Я думал, за эти два дня Вэйян снова обидела тебя".
  
  Бэй Сяоу толкнул Лян Шэна: "Не говори, что это уже происходило. Вэйян обижает Цзян Шэн, а ты не вступился за неё?"
  
  Слова Бэй Сяоу опустошили моё сердце. У Бэй Сяоу есть Сяо Цзю, у Лян Шэна есть Вэйян, если даже они относятся ко мне с нежностью, нам уже не вернуться во времена детства, тогда, они оба были моими коняшками, на ком хотела, на том и каталась. Мне нравилось ездить на Бэй Сяоу, будучи ближе мне по возрасту, он больше подходил по росту, на него было легко взобраться.
  
  Лян Шэн посмотрел на Бэй Сяоу: "Так или иначе, я никому не позволю обижать Цзян Шэн".
  
  
  Когда ложились спать, Лян Шэн зажёг мне свечку от комаров, беспомощно покачал головой: "Цзян Шэн, ты поросёнок, даже свечку от комаров не можешь сама зажечь, как будешь заботиться о себе!"
  
  Я направила карманный фонарик на календарь, подняла глаза на Лян Шэна: "Брат, знаешь, совсем скоро важная дата?"
  
  Лян Шэн в замешательстве покачал головой: "Не знаю. День образования государства? Рождество? Новый год? Похоже, до них ещё далеко".
  
  Я, надув щёки, собралась спать, не обращая больше внимания на Лян Шэна.
  
  Лян Шэн прикрыл мне дверь, через закрытую дверь пробормотал: "Эх, что же это за важный день? Что за день такой? Не представляю".
  
  Лян Шэн ушёл, а у меня закапали слёзы.
  
  
  39. Лян Шэн всегда помнит о важном дне.
  
  
  Бэй Сяоу неожиданно трансформировался в молодой пролетариат и начал работать вместе с Лян Шэном.
  
  На самом деле, я обманула его.
  
  Сяо Цзю не говорила мне, что вернётся. Просто не хотела, чтобы Бэй Сяоу постоянно страдал. И верила, что Сяо Цзю вернётся.
  
  Поскольку если бы я была Сяо Цзю, с южного неба до северных морей, с северных морей до южного неба, когда осыплется весь блеск и мишура, я бы вернулась. То чего нельзя выбросить из жизни - это самое первое чувство. Каким бы богатым ни был жизненный опыт, всегда будешь помнить лицо юного симпатичного парня с соседней улицы.
  
  Благодаря Вэйян я стала в заведении Нин Синь кассиром ледяного бара. Изредка могла видеть Чэн Тянью, он смотрел на меня блуждающим взором, для него, похоже, я стала прозрачной.
  
  Вспомнила, как Сяо Цзю рассказывала историю о его собаках и улыбнулась, только не представился случай расспросить, правда ли это.
  
  В конце дня самым счастливым делом было считать деньги; самым мучительным тоже считать деньги. Из-за того, что после пересчёта, я должна была всё без остатка отдать дежурному менеджеру.
  
  
  После возвращения я болтала с Бэй Сяоу. Сказала ему: "Бэй Сяоу, ты и не знаешь, какое это горькое чувство, выпускать из рук розовые банкноты, не оставив себе ни гроша!"
  
  Бэй Сяоу сказал: "Не говори мне этого. Я и Лян Шэн завтра получим зарплату! Нам ни капельки не горько".
  
  Лян Шэн сказал: "Цзян Шэн, ложись быстрее спать, уже поздно, осторожней на лице появятся прыщи".
  
  О! Так и знала. Я, шатаясь, пошла к себе в комнату, сказала: "Брат, до свидания, спокойной ночи". Потом с надеждой обернулась: "Брат, ты знаешь, что завтра очень важный день?"
  
  Но их дверь уже была плотно закрыта.
  
  
  На следующий день я, пребывая в огромной обиде, встала с постели, но не увидела ни Лян Шэна, ни Бэй Сяоу. Подумала, тяга к получению зарплаты велика. Обычно не заметно такой активности.
  
  Лян Шэн оставил мне завтрак, стакан соевого молока и две полоски хвороста. На листочке бумаги написал: "Цзян Шэн, дружочек, я и Бэй Сяоу возможно не вернёмся сегодня. После работы пойдём в интернет-кафе, поиграем. Подпись: твой большой друг Лян Шэн".
  
  
  После обеда Чэн Тянью мелькнул мимо меня два раза и, в конце концов, остановился рядом. Долго смотрел мне в глаза, потом спросил: "Цзян Шэн, ты в порядке?"
  
  Я улыбнулась: "Всё в порядке".
  
  Чэн Тянью поразмыслил немного и сказал: "Цзян Шэн, так сильно обижена".
  
  Я ответила: "Правда, всё в порядке, молодой господин, вы не виноваты". Закончив говорить, обнаружила, что проболталась, даже молодым господином назвала, к счастью, Чэн Тянью не почувствовал.
  
  Он, покрутив в руке портсигар, сказал: "Цзян Шэн, я такой человек, никогда не извиняюсь, сегодня первый раз приношу тебе извинения. Хочу сказать, что приглашаю тебя на обед. Так угрызения моей совести ослабнут. Я ничего более не имею в виду, хочу лишь извиниться перед тобой".
  
  Улыбнувшись, я ответила: "На самом деле, сегодня мой день рождения, но никто об этом не помнит. Поэтому грустно. К счастью сегодня я услышала от вас такие приятные слова".
  
  В этот момент в дверь вошла Вэйян, лицо бледное, схватила меня за руку и сразу потащила к стоящей у края дороги машине.
  
  Я испуганно посмотрела на неё, спросила: "Что-то случилось, Вэйян?"
  
  Она крепко сжимала губы, вплоть до того момента, пока машина не остановилась у приёмного покоя больницы с названием "Воля Небес". Она вбежала внутрь, я быстрее за ней, сердце вдруг упало.
  
  Лян Шэн спокойно лежал на кровати, на левом глазу синяк, опухоль почти до высоты переносицы. На теле Бэй Сяоу тоже следы крови. На лице ссадины. Он посмотрел на меня и снова посмотрел на Вэйян.
  
  Вэйян крепко схватила руку Лян Шэна и горько зарыдала.
  
  Бэй Сяоу сказал: "Нам сегодня выдавали зарплату снаружи, стая шпаны следила. Я и Лян Шэн после работы зашли в переулок, они остановили нас. На самом деле, отдали бы им деньги и ладно. Но Лян Шэн стоял насмерть, не желая отдавать. Мой мобильник они тоже отняли, звонили тебе с телефона прохожего".
  
  Вэйян, посмотрев на Лян Шэна, сказала: "Почему ты такой глупый?"
  
  Я наклонилась пониже, рукой легонько коснулась ран, спросила: "Брат, больно?"
  
  Лян Шэн покачал головой, изо всех сил постарался улыбнуться мне. Возможно, старания причиняли боль так, что выступили слёзы.
  
  Потом он протянул крепко сжатый правый кулак, медленно разжал перед моим лицом, пара скомканных розовых банкнот показалась в его ладони. Он посмотрел на меня, хриплым голосом произнёс: "На самом деле, Лян Шэн всегда помнит о важном дне. Лян Шэн не забыл. Только сейчас брат не может купить тебе подарок, купи сама, что понравится. Так быстро, уже взрослая семнадцатилетняя девушка". Он с усилием улыбнулся мне, однако от болезненных движений из глаз текли слёзы.
  
  Я позвала его: "Брат". И заревела.
  
  Лян Шэн вытер мне рукой слёзы, банкноты из его ладони выпали на пол. Он сказал: "Цзян Шэн, не плачь, другие будут смеяться. В день рождения нельзя плакать".
  
  
  Лян Шэн.
  
  Когда мне было четыре, ты отдал мне первый кусок жареного мяса. В тот момент ты встал на табурете на цыпочки, мелькая пухлой маленькой ручкой, накладывал мне в пиалку мясо. С тех пор я звала тебя братом, я - твоя Цзян Шэн, ты - мой Лян Шэн.
  
  Когда мне было девять, ты вырезал на ветках юйюбы "ягоды Цзян Шэн", на каждой ветке! Тогда роса промочила насквозь твою одежду, волосы. Ты уснул усталый, но на лице играла довольная улыбка!
  
  В шестнадцать лет, ты подарил мне подарок. Сейчас из-за этого подарка, ты лежал на кровати весь израненный, только прекрасные ресницы всё такие же длинные. Ты сказал, Цзян Шэн, не плачь. И мои слёзы прорвали плотину.
  
  
  Вечером Лян Шэна отвезли домой. В "Нин Синь, сколько лет, сколько зим" я курила свою первую сигарету. В клубах дыма бледное, как смерть лицо Чэн Тянью. Он одним махом сдернул меня с дивана, вырвал из руки сигарету, швырнул на пол и со злостью растоптал!
  
  Сказал: "Цзян Шэн, как ты так можешь? Девочка, что зовут Цзян Шэн, не должна вредить себе. Потому что цветы имбиря самые прекрасные, самые стойкие цветы в этом мире!"
  
  Я ответила: "Молодой господин, что ты понимаешь?" Потом я рыдала на его плече, повторяя: "Тянью, Тянью, я не могу защитить его! Но я не хочу, чтобы другие ранили его..."
  
  
  Той ночью на плече Чэн Тянью я доплакалась до синего опухшего лица.
  
  
  40. Вы тут не слишком разошлись?
  
  
  В тот день, когда побили Лян Шэна, я не вернулась домой. Я думала, он в забытьи будет постоянно звать меня, будто ножом по сердцу.
  
  В "Нин Синь, сколько лет, сколько зим" звучала сумасшедшая музыка, истерически искрили неоновые лампы, слепя и туманя взгляд. В ту ночь я была сама не своя, кожа лица болела от сырости слёз. Осевший в горле горький привкус дыма вызывал безостановочный кашель.
  
  Как-то Сяо Цзю говорила мне, не каждая может стать "плохой девчонкой". При этом в её руке дымилась сигарета, мерцая, пока не выгорит полностью, до самых пальцев. Будто оставленный жизнью шрам, чарующий и яркий.
  
  Да, мне не удалось. Я не могу даже быть плохой девчонкой.
  
  Если бы я была плохой девчонкой, рядом со мной вертелась бы куча шпаны. Если бы Лян Шэна обидели, я могла бы с этой шпаной отомстить за него! Не боялась бы пострадать, не боялась даже совсем деградировать. Я такая глупая? Глупая, я знаю. Но настолько сильно я не хотела, чтобы другие обижали Лян Шэна.
  
  Я привалилась к плечу Чэн Тянью, из глаз безостановочно текли слёзы. Когда взгляд совсем затуманился, мне казалось, я вижу, как Лян Шэн улыбался мне, его прекрасные глаза, красивые брови, высокий прямой нос. Он постоянно звал меня: "Цзян Шэн, Цзян Шэн".
  
  Потом я уснула на плече Чэн Тянью.
  
  
  На следующий день, я проснулась в его кровати.
  
  Солнечный свет, проникая сквозь синие шторы, падал на лицо Чэн Тянью. Он стоял у окна, утренний ветерок распахнул белую рубашку, мягкие лучи скользили по белой коже, оттеняя её позолотой. Будто принц из детской сказки на рассвете в замке ожидает прибытия принцессы.
  
  Тем утром я разглядела в его силуэте тень одиночества.
  
  Но услышав, что я заворочалась, он повернул голову, туман в его взгляде сменился нехорошей усмешкой. Он облокотился на оконную раму, скрестил руки на груди и сказал: "Цзян Шэн, тебя так и тянет к моей постели? Имеешь на мой счёт какие-то порочные мыслишки? Я может девственник! Может..."
  
  Его слова были так омерзительны, будто я в темноте чистила зубы, потом включила свет и обнаружила, вода в стакане для полоскания рта кишит мокрыми крысами. Запустила в него удачно подвернувшейся подушкой: "Катись со своим девственным черепашьим яйцам!"
  
  Чэн Тянью ловко прикрылся рукой. Я не могла представить. Оказывается, Сяо Цзю не врала, он действительно знаток тхэквондо и к тому же большой мастер.
  
  Сейчас этот мастер тхэквондо подтащил меня к окну и рукой придавил мою голову: "Цзян Шэн, не веришь, что я выброшу тебя?"
  
  Я в испуге заплакала, однако не стала просить пощады, рот будто запечатали чугуном. Крикнула: "Твои девственные черепашьи яйца! Выбрось меня! Так или иначе, твою мать, с меня достаточно!"
  
  Чэн Тянью пригрозил: "Цзян Шэн, не верю, что ты не будешь лепетать нежные слова и умолять о прощении! Я действительно выкину тебя! Так или иначе, в этом городе я царь и бог! Ты ещё не молишь о пощаде? Не станешь, я вышвырну тебя, как котёнка! Больше не увидишь, того, кого любишь, и тем более не сможешь защитить его!"
  
  Я отчётливо услышала, как вчера в "Нин Синь, сколько лет, сколько зим" плакала ему: "Тянью, Тянью, я не могу защитить его! Но я не хочу, чтобы другие обижали его". Эти слова заставили его думать, что я влюблена.
  
  Поэтому я презрительно улыбнулась и, ничего не объясняя, продолжала поносить его: "Чэн Тянью, ты недоумок, черепаха, свиная башка, твою мать, давай быстрее, бросай меня!"
  
  Факты свидетельствуют, в эти дни я очень скучала по Сяо Цзю, поэтому в речи постоянно использовала её словечки. Но Чэн Тяньюю со мной, похоже, пришлось собрать все силы, чтобы не разжать руки. В тот момент я совершенно не понимала, с какой стати он ожидает от меня ласковых слов и просьб о пощаде. Потом до меня дошло, в прошлых воспоминаниях молодого господина все были преисполнены трепета перед ним. В особенности женщины, они и любили, и ненавидели. Поэтому его нарциссизм вырос до размера бедствия, он полагал, что без него, красота мира убудет более чем наполовину.
  
  Я закрыла глаза, ресницы безостановочно дрожали, вытянула шею и позвала: "Чэн Тянью, твою мать, включи уже свою волю и расшиби меня в лепёшку. Осмелишься выбросить, я буду сверлить тебя немигающим взглядом с земли".
  
  Чэн Тянью презрительно усмехнулся: "Цзян Шэн, это семнадцатый этаж, пролетев их, ты ещё сможешь сверлить меня взглядом?"
  
  Я в гневе лягнула его, возможно, лягнула больно. Он свирепо рванул мою руку, раздался звук рвущейся ткани, моя одежда под его силищей затрещала по швам.
  
  Я замерла.
  
  Чэн Тянью тоже замер.
  
  В этот момент раздался дверной звонок. Чэн Тянью, похоже, действительно был в ступоре. Не предполагалось, что он сразу пойдёт и откроет дверь, даже не спросив, кто там, не взглянув в дверной глазок. Я сорвала простыню с постели и обхватила её, прикрываясь.
  
  Су Мань, как угорь, скользнула внутрь, во всё лицо кокетливо улыбаясь Чэн Тянью, пока не увидела меня. Она застыла там, где стояла. Больше чем на полминуты. Моя одежда в беспорядке, сжимая простыню, несчастная стою за спиной Чэн Тянью. Из-за того, что сдёрнула простыню, постель вся перевёрнута.
  
  Чэн Тянью тотчас принялся объяснять, наморщив нос, отвёл взгляд к окну: "Су Мань, не бери в голову, мы шутили. Цзян Шэн ещё ребёнок, это не то, что ты думаешь..."
  
  Су Мань бросилась к груди Чэн Тянью и безостановочно принялась раздирать его одежду. Она приговаривала: "Чэн Тянью! Как же я не поняла твои пристрастия! Тебе нравятся аэродромы? Нравятся стиральные доски? Ты педофил? Ты..."
  
  Её речь заставляла меня чувствовать себя бесконечно униженной, машинально комкая простыню, я сосредоточенно наблюдала за этой идущей напролом женщиной. Нет, за этой бурлящей женщиной.
  
  Чэн Тянью освободился от неё, лицо перекошено, спросил: "Не наскандалилась? Цзян Шэн - моя гостья. Откуда у тебя столько грязных мыслей? Ты всё-таки женщина".
  
  Су Мань улыбнулась: "Вы оба ещё будете мне говорить о грязи! Чэн Тянью, я не слепая! Я пришла услышать твои извинения. Нин Синь убеждала меня, ты такой мужчина, я не должна думать о тебе плохо! Но расставаясь со мной, ты говорил, если бы был моложе на несколько лет, непременно женился бы на мне! Ты говорил, я такая юная. Неужели эта дрянь, что передо мной, старше меня?"
  
  Она ещё не успела испепелить меня взглядом, как Чэн Тянью залепил ей пощёчину.
  
  Сказал: "Су Мань, следи за языком, она всё-таки ещё ребёнок, в конце концов, думай, что несёшь!"
  
  Глаза Су Мань покраснели, обида разлилась по лицу, не смея поверить, она, глядя на Чэн Тянью, произнесла: "Ты ударил меня. Ты вдруг из-за неё..." Недоговорив, она бросилась на Чэн Тянью и, как сумасшедшая, принялась его драть, снова раздался треск разрываемой ткани, она оторвала рукав от белой рубашки Чэн Тянью.
  
  Оказывается, в этом мире первоклассная рубашка знаменитого бренда может быть рабодрана в клочья, как и моя, купленная на распродаже.
  
  Одежда - есть одежда, имеет ли значение её стоимость?
  
  
  Когда Су Мань поняла, что выражение лица Чэн Тянью не предвещает ничего хорошего, плача, удалилась. После её ухода дверь, как открытая рана, зияла перед нашими с Чэн Тянью лицами.
  
  Чэн Тянью подошёл ко мне, сказал: "Прости, Цзян Шэн. Смотри, вот так всегда".
  
  Я улыбнулась, ответила: "Чэн Тянью, ты постоянно шутишь с юными девушками. Смотри, вот только что с ней. Скажи ты ей, что она уродлива, она может пошла бы делать пластику; скажи, что толстая, займётся липосакцией; скажешь, что у неё маленькая грудь, раздует так, что станет большим китайским персиком; скажешь - невысокая, обратится к хирургам за вытягиванием ног... Но ты будто нарочно сказал, что она слишком молода. Ты очень жесток, ты же прекрасно понимаешь, она не может подставить ножку беременной тобой матери, чтобы та подождала несколько лет..."
  
  Я ещё не закончила говорить, Чэн Тянью схватил меня в охапку.
  
  В этот момент Нин Синь вошла в широко распахнутую дверь и замерла. Глядя на меня и Чэн Тянью в разодранной одежде, на творящийся вокруг беспорядок, она лишь нещадно закашлялась, лицо слегка покраснело, кончики бровей грустно опустились, но, по-прежнему мягко улыбаясь, она спросила: "Вы тут не слишком разошлись?"
  
  
  41. Цзян Шэн, твою мать, как я могу сравниться с тобой?
  
  
  После того раза я постоянно имела перед Нин Синь довольно унылый вид, как морская свинка, вышедшая прогуляться по городу, забыв надеть мех. В то же время я до смерти ненавидела Чэн Тянью. Подумайте, мы предстали перед Су Мань и Нин Синь, как господин с любовницей. Случись это в прошлом, нас должны были опустить в воду в клетке для свиней. Наверняка, сейчас подобное уже не распространено повсеместно.
  
  Нин Синь сказала Чэн Тянью: "Я пришла без всякого умысла. Просто, не могу негде найти Вэйян. Думала, может она здесь. Тянью, ты знаешь, что за девчонка Вэйян, я боялась, что она тебя побеспокоит".
  
  Чэн Тянью улыбнулся, лицо стало порочно прекрасно, он ответил: "Нин Синь, ты на всё отыщешь причину. Про хорька, что ворует кур, скажешь, ради больной матери, ему ничего не остаётся, как разбойничать. Так что, Нин Синь, почему ты не пришла вчера?"
  
  Брови Нин Синь нахмурились и разгладились, потом она слегка улыбнулась: "Чэн Тянью, ты меня знаешь ни год и не два, хочешь что-то сказать, говори. Когда я вернулась домой, было уже три часа ночи, не могу же я в такое время заявиться к тебе. Боюсь, ещё больше тебя побеспокою". Сказав это, она окинула взором беспорядок в нашей одежде.
  
  В тот день Чэн Тянью не был расположен к Нин Синь, он подозревал, что Су Мань пришла сюда по подначке Нин Синь. А сама Нин Синь заявилась взглянуть на представление. Я, застыв, смотрела на них, по мимике обоих было ясно, что между ними лежит какая-то нерешённая проблема. К тому же на язвительные насмешки Чэн Тянью Нин Синь давала подробные пояснения.
  
  Когда Нин Синь уходила, я почти сказала ей, что Вэйян в больнице с братом. Но, в конце концов, проглотила эти слова, из-за того что заразилась от Чэн Тянью настороженностью по отношению к Нин Синь. Мне казалось, она в такой степени видит всё насквозь, как же ей не знать, что Вэйян у Лян Шэна? Вокруг неё ветер дунет, трава шелохнётся, и она может не почувствовать? Такая женщина приводит людей в трепет, заставляя, однако, держаться подальше.
  
  После её ухода я потёрла руку, покрасневшую от захвата и, глупо улыбнувшись, спросила Чэн Тянью: "Нин Синь - твоя тайная поклонница?"
  
  Он швырнул меня на кровать: "Ты крысиный помёт!" Потом подошёл к шкафу, перевернул всё вверх дном в поисках одежды. Его слова заставила меня понять, в выражении "внешность обманчива" действительно есть смысл. Несколько минут назад мне не удалось установить связь между грубой фразой "крысиный помёт" и ангельским выражением лица Чэн Тянью.
  
  В конце концов, Чэн Тянью бросил мне большую футболку, сказал: "Переоденься!" А сам ушёл в ванную.
  
  Я тихонечко прошла за ним, украдкой заглянула в ванную, спросила: "Чэн Тянью, не будешь подсматривать?" Чэн Тянью чистил зубы, услышав меня, развернулся и очаровательно улыбнулся: "Госпожа Цзян Шэн, тётушка Цзян, бабуля Цзян, я думаю фильм "Клятва" гораздо содержательней тебя и драматичней". Сказав это, продолжил чистить зубы.
  
  Я тотчас скрылась в спальне, футболка Чэн Тянью была белой, мягкой и очень приятной к телу. Надев её, я непрерывно расправляла плечи, стараясь, чтобы она не смотрелась слишком широкой и длинной.
  
  Чэн Тянью вышел из ванны, на лице зубная паста, взглянул на мой потешный внешний вид, изобразил улыбку: "Цзян Шэн, ты такая женщина, это про тебя легендарное - тело ангела, лицо демона?"
  
  Я не услышала ничего неподобающего. Подумала, если бы он славил во мне "лицо ангела, тело демона", получился бы не очень хороший смысл, оказалось бы, что маленькая грудь Ван Цзы тоже может сойти за демоническую. Я довольная собой улыбнулась, сказала: "Чэн Тянью, такой человек как ты разве может не иметь дома женской одежды? Найди что-нибудь, я не могу в таком виде выйти на улицу!"
  
  Только я это сказала, как лицо Чэн Тянью превратилось в свиной желудок, несказанно холодное и мрачное, он произнёс: "Разве те, кто ест свинину, непременно должны заниматься свиноводством? Кто есть говядину - разводить коров? Цзян Шэн ты разве свинья? Не задавай мне таких вопросов, а то вызовешь во мне отвращение!"
  
  Я посмотрела на след зубной пасты на щеке Чэн Тянью, усмехнулась и сказала: "Тогда ты постарайся опротиветь мне, и я смогу спокойно умереть. Не знаю сама, почему я так зла последнее время, постоянно по-свински липну к тебе".
  
  Тем утром у нас с молодым господином была острая полемика, яростная битва. Взаимные свинские оскорбления, полное унижение личности и низведение умственных способностей... От прародителей эпохи восьми династий до не рождённых внуков, вплоть до того, что унитаз в доме Чэн Тянью я прокляла до восемнадцати ступеней ада... В общем, что можно оскорбить, запятнали всё, не исключая ни целое, ни половинку!
  
  Чэн Тянью облокотился на кушетку, чтобы передохнуть. Остатки зубной пасты на лице уже засохли, делая его вид ещё более комичным. После долгого молчания он сказала: "Цзян Шэн, я проиграл. Ты стерва. Я не буду связываться с тобой!"
  
  Услышав это, в глубине души разлилась непередаваемая радость. На мой взгляд, этот Юпитер младший, когда свернёт знамёна и перестанет бить в барабаны*, не такой уж противный, даже немного милый, но уж слишком самоуверенный.
  
  К сожалению, я обрадовалась слишком рано. Чэн Тянью - злой оборотень произнёс: "Цзян Шэн, зараза, как я могу сравниться с тобой? От твоей бесовской ухмылки, все мужчины в Поднебесной оставят мысли о женитьбе, перестанут смотреть на женщин и образуют группку геев. А из-за твоего прелестного тела ангела, мир забудет слово BQ, и человеческий род вымрет..."
  
  Я ещё не успела понять значения слова BQ, но осознав, что Чэн Тянью своей напраслиной высмеивает меня, ни секунды не задумываясь, накинула простыню ему на голову и разок больно треснула. А потом со всех ног кинулась вон. Истерический вопль Чэн Тянью эхом отозвался во всём доме: "Цзян Шэн, не жди пощады!"
  
  Я очень боялась. Чэн Тянью, по словам Сяо Цзю, лихой парень. Однако сейчас я копнула землю прямо на голове у младшего Юпитера, нет, не копнула, нарыла целую гору. Если вдруг он соберётся прибить меня, я и взаправду благополучно отдам концы. А ведь я ещё не успела выполнить дочерний долг перед моей старушкой-мамой, к тому же раны Лян Шэна серьёзны, я должна увидеть, что ему станет лучше. Поэтому, оценивая в настоящий момент ход боевых действий, мне никак нельзя оказаться в злобных руках Чэн Тянью.
  
  Я вырвалась из логова Чэн Тянью, будто перешла дорогу небесному посланнику, рванула на красный свет, домчалась до "Нин Синь, сколько лет, сколько зим", попросила у Нин Синь отпуск, сказав, что недельку мне надо подготовиться к школе, повторить пройденное. Нин Синь посмотрела на мою достающую до колен футболку, улыбнулась, сказала: "Когда начнёшь учиться, будет возможность, приходи, для тебя, Цзян Шэн, двери всегда открыты". В тот день она выдала мне тысячу юаней, сказала, сходить проведать Лян Шэна в больнице. Тогда я заподозрила, она с самого начала знала о травмах Лян Шэна, а если знала, то ей должно быть было известно, что Вэйян с Лян Шэном и Бэй Сяоу.
  
  Чэн Тянью сказал правду, сегодня утром Нин Синь весьма вероятно пришла посмотреть на представление. Поиски Вэйян - это лишь повод. Но почему, если Вэйян не было, она пришла к Чэн Тянью и ещё сказала, что боялась, Вэйян будет мешать Чэн Тянью?
  
  Ох, Чэн Тянью. Такой мужчина, сплошные проблемы!
  
  
  42. Или это, возможно, другая, чьё имя не Цзян Шэн.
  
  
  Бэй Сяоу сообщил мне: "Цзян Шэн, вчера тебя не было, Лян Шэн постоянно волновался. Вэйян сказала ему, что ты пошла делать инкассацию к сестре и не стала поздно возвращаться. Только тогда он, успокоившись, уснул. Цзян Шэн, как думаешь, наш Лян Шэн не будет обезображен?"
  
  Я покачала головой: "Как такое возможно? Не будет". На самом деле, на душе было тоскливо, Лян Шэн такой хороший парень, почему они прицепились к нему? Ненавижу их!
  
  Бэй Сяоу посмотрел на футболку, что была на мне, отступил на три шага и спросил: "Твою мать, Цзян Шэн, это театральный костюм к спектаклю?" Только после его слов я осознала, что на мне одежда молодого господина, поэтому быстренько шмыгнула в свою комнату, намереваясь сменить этот наряд. В дверях столкнулась с Вэйян, она посмотрела на меня, даже слегка улыбнулась, окинула взглядом мою одежду, сказала: "Цзян Шэн, если Лян Шэн узнает, что ты так безумно где-то развлекаешься, что он подумает?"
  
  Я ответила: "Вэйян, не думай так обо мне, на самом деле всё совсем иначе". Потом путанно принялась объяснять ей и в самом конце вдруг осознала, что чем дальше объясняю, тем более глупо звучит. Сейчас я уже сама не понимала, как дело приняло такой оборот. Вэйян улыбнулась, краснота в её глазах ясно свидетельствовала о бессонной ночи. Она сказала: "Цзян Шэн, не обращай на меня внимания, поступай, как хочешь".
  
  Я смотрела, как Вэйян уходила, и в тот момент мне очень захотелось пойти к Чэн Тянью и сказать ему то, что, на мой взгляд, только он сможет понять. Я хотела сказать ему, Чэн Тянью, я выяснила, на самом деле, Вэйян и Нин Синь одного поля ягоды. Точно, их мысли, будто далёкое море, трудно постичь глубину, ещё трудней разглядеть берег.
  
  Конечно, Лян Шэн и Бэй Сяоу не согласятся с моим мнением. Она чистый маленький ангел Лян Шэна, а для Бэй Сяоу - первая красавица в школе. Если бы я сказала так Цзинь Лин, Цзинь Лин, красноречивая девушка, ответила бы: "Цзян Шэн, ты просто завидуешь Вэйян".
  
  Да. Я завидую.
  
  
  Я говорила, в прошлой жизни я была кошкой, которую звали Цзян Шэн, и упорно придерживаюсь мнения, что в той жизни младшая сестра Лян Шэна не захотела быть его сестрой в этой жизни, поэтому она сказала кошке Цзян Шэн: "Цзян Шэн, будешь за меня в следующей жизни младшей сестрой Лян Шэна?" Потом она жирной рыбиной подкупила глупую кошку Цзян Шэн. Поэтому в этой жизни глупая кошка Цзян Шэн стала глупой девочкой Цзян Шэн и младшей сестрой Лян Шэна. А девочка, что в прошлой жизни была сестрой Лян Шэна, напротив, в этой жизни, возможно, стала той девушкой, в которую влюбится Лян Шэн. И я была уверена, эта девушка и есть Вэйян.
  
  Или это, возможно, кто-то другая, чьё имя не Цзян Шэн. Не та Цзян Шэн, которую Лян Шэн тринадцать лет кормит лапшой, не та Цзян Шэн, что стояла босая в лунном свете, наказанная за Лян Шэна, не та Цзян Шэн, что жадно слизывала сладкий ячмень с пальцев Лян Шэна, не та Цзян Шэн, из-за которой, возможно, Лян Шэн так много дрался в юности, не та, что заставляла Лян Шэн в свете луны душераздирающе звать младшую сестрёнку Цзян Шэн... если только всё это не про тебя, то, возможно, ты могла бы любить парня по имени Лян Шэн.
  
  Я думала, если бы было возможно в каком-нибудь переплетении пространства и времени найти ту глупую кошку, что звали Цзян Шэн, и спросить её, зная, что в этой жизни будешь так страдать, согласилась бы, ради жирненькой рыбёшки совершить подобный обмен?
  
  Та жирная рыбина против целой жизни, в которой никогда не будешь иметь возможность любить.
  
  Этими мыслями, я никогда ни с кем не делилась. Меня бы обозвали дурочкой, что за кошка из прошлой жизни? Откуда в этом мире прошлая и будущая жизнь? Что за дремучие предопределения?
  
  Бэй Сяоу постоянно называл меня дурой, но сейчас мы все, на самом деле, были дураками. Он в ожидании девушки по имени Сяо Цзю, которая, возможно, никогда не вернётся. Через несколько лет, будучи чьей-то женой, в чужих краях поздней ночью она, может, вспомнит, что был такой парень, которого звали Бэй Сяоу, и почему я так сходила от него с ума? Или вспомнив его, уронит слезу? Или холодной порой она уже забудет о нём?
  
  Конечно, мы с Бэй Сяоу переживали, но не так как Вэйян. Все эти семь дней она постоянно была с Лян Шэном, ухаживать за его ранами, заботилась о выздоровлении. Регулярно она читала ему разные анекдоты из книг или газет, Лян Шэн спокойно слушал, спокойно улыбался. Вэйян тоже улыбалась, будто прекрасная лилия распускалась рядом с Лян Шэном.
  
  В тот момент солнечный свет залил моё лицо, мои волосы, мою одежду. Я сквозь окно видела ясные глаза Лян Шэна, смотрела на его постепенно спадающую опухоль, на его день за днём восстанавливающуюся руку. Слушала, как Вэйян рассказывает ему анекдоты. Они смеялись, я тоже смеялась.
  
  Не имеет значение, что мне не удавалось ясно расслышать шутки, больше всего я боялась упустить случай порадоваться и повеселиться вместе с Лян Шэном. Боялась, вдруг через несколько лет у меня не будет возможности быть рядом с ним, когда он смеётся или плачет. Много лет мы как растущие вместе грибы сянгу упорно и упрямо поддерживали друг друга. Тёмными ночами в Вэйцзяпине два грибочка сянгу, выдерни один, другой почувствует боль, будто фантомную боль близнеца!
  
  Лян Шэн дал знак Вэйян, его рот еле двигался: "Вэйян, видишь под моей кроватью глиняный горшок. Поможешь мне достать его?"
  
  Вэйян наклонилась, достала горшок. Недоумённо посмотрела на Лян Шэна, спросила: "Что это?"
  
  Лян Шэн улыбнулся, ответил: "Много лет назад я посадил растение".
  
  Вэйян, в изумлении, смотрела на ярко-зелёный побег. Опомнившись, улыбнулась и спросила: "Что это за растение?"
  
  Глаза Лян Шэна засверкали, он улыбнулся, что, возможно, было болезненно, поэтому его улыбка выглядела безжизненной, и ответил: "Вэйян, это цветок имбиря".
  
  Имбиря? Вэйян вздрогнула, но сохранила улыбку на лице, взгляд бережно погладил этот зелёный кустик, она машинально спросила: "Как долго с тобой этот цветок имбиря?"
  
  Лян Шэн подумал и будто нехотя ответил: "Скоро тринадцать лет".
  
  Уголки рта Вэйян выгнулись в прекрасную дугу, она сказала: "Этот, так называемый цветок имбиря, почему он не цветёт?"
  
  Лян Шэн посмотрел в окно, я быстренько спряталась, он ответил: "Вэйян, есть цветы, которые не распускаются. Будто на чашу цветка, я каждый день смотрю на эту яркую зелень, и мне уже радостно. Нисколько не рассчитываю, что он может зацвести. Однако, Вэйян, говорят, цветы имбиря очень красивы, есть белоснежные, есть жёлтые, в общем, такие ослепительные, что если увидишь, сразу влюбишься. Честно, Вэйян".
  
  Вэйян улыбнулась: "Я поняла, похоже на твою сестру, человек увидел - влюбился, цветок увидел - расцвёл, камень увидел - не смог погрузится на дно моря...Э! Очень досадно. Но когда-нибудь потом он может расцвести?"
  
  Лян Шэн замер, улыбнулся, произнёс: "Вэйян, на самом деле, этот цветок никогда не будет иметь возможности распуститься, ему не суждено цвести".
  
  Вэйян пристально взглянула на Лян Шэна ясными глазами и спросила: "Почему?"
  
  Лян Шэн вздохнул: "Вэйян, не задавай столько вопросов, в общем, этому цветку выпала печальная участь, никогда не цвести. Есть много вещей, которым нет объяснения. Например, ты влюбляешься в парня, почему? Бэй Сяоу не может жить без Сяо Цзю, почему? Или ты так холодна с Цзян Шэн, однако она бросилась тебя спасать, не заботясь о собственной жизни, почему?"
  
  Вэйян улыбнулась: "Лян Шэн, мне кажется, Цзян Шэн изо всех сил спасала меня не потому, что хотела спасти, а потому что боялась узнать, если ты, Лян Шэн, прыгнешь в воду, кого будешь вытаскивать первой?" Сказав это, её глаза будто набросили невидимую сеть, приковав взгляд Лян Шэна, она спросила: "Лян Шэн, кого бы ты спас первой?"
  
  Лян Шэн ответил: "Вэйян, я устал, не хочу обсуждать эти бессмысленные вопросы, прости".
  
  Вэйян усмехнулась: "Ладно, я совсем не умею ладить с людьми, в конце концов, она твоя родная сестра, кровное родство, не могу же я ожидать, что ты не станешь спасать Цзян Шэн? Я правда плохо схожусь с людьми".
  
  Лян Шэн долго молчал, потом попросил: "Вэйян, выброси горсть песка из этого горшка, хорошо?"
  
  Вэйян сказала: "Лян Шэн, ты говорил, что много лет, каждый день выкидываешь из этого горшка горсть песка, и теперь тоже. Но почему ты не выбросишь сразу всё?" Вэйян, закончив говорить, подняла голову и увидела, что выражение лица Лян Шэна стало каким-то дурным. Она сразу исправилась, мягким и нежным голоском, полным медовой сладости, произнесла: "Лян Шэн, прости, я пошутила. Это твоя точка зрения, как я могу вмешиваться?"
  
  Я через окно наблюдала за их разговором, здоровое ухо Лян Шэна постоянно было повёрнуто к Вэйян. Оказывается, в этом мире только Цзян Шэн каждый миг помнит о проблемах со слухом Лян Шэна и всегда обращается к нему громким голосом. Из-за того, что только Цзян Шэн не хочет, чтобы Лян Шэн каждый раз поворачивался боком, стараясь расслышать, что она говорит, так как это напоминает ей, как в детстве Лян Шэн преградил дорогу той оплеухе.
  
  
  43. Без этого свинтуса Чэн Тянью, что скандалит со мной, моя жизнь меня полностью устраивала.
  
  
  К тому моменту, как начались занятия, травмы Лян Шэна ещё не зажили. Я и Бэй Сяоу как два сопровождающих шли рядом с ним. Да, забыла сказать, я купила Лян Шэну бейсболку. Полдня бродила по магазину Nike, пока, наконец, не решилась купить. Я волновалась, что к началу учёбы травмы на лице Лян Шэна не заживут, и ему будет неловко ходить в таком виде по территории кампуса.
  
  Лян Шэн мальчик с тонкой кожей. Об этом я постоянно помнила.
  
  С такой бейсболкой Лян Шэну нужно лишь надвинуть козырёк, прикрыв раны на лице, и можно спокойно прогуливаться по кампусу. Естественно, этот опыт я позаимствовала у Чэн Тянью. Слышала, как Вэйян говорила: "Чэн Тянью последнее время в "Нин Синь, сколько лет, сколько зим" сторожит пень в ожидании зайца".
  
  Бэй Сяоу по секрету меня спросил: "Цзян Шэн, как думаешь, откуда ветер дует? Вэйян последнее время умножила о тебе заботу. Что с ней случилось? Неужели хочет захомутать нашего Лян Шэна?"
  
  Я ответила: "Бэй Сяоу, твой язык мог бы стать почище, что за выражение "захомутать", не надо недооценивать Лян Шэна!"
  
  Бэй Сяоу захохотал: "Цзян Шэн, оказывается, ты согласилась на отношения Лян Шэна и Вэйян и готова принять Вэйян как невестку. А я думал, последнее время Цзинь Лин тебя одурманила, и ты хочешь помочь ей отнять Лян Шэна".
  
  Я удивлённо посмотрела на Бэй Сяоу: "Как так? Цзинь Лин тоже нравится Лян Шэн?"
  
  Бэй Сяоу улыбнулся: "Твою мать, Цзян Шэн, ты дурочка, а почему думаешь, Цзинь Лин днями напролёт крутится вокруг тебя, в чём необходимость?"
  
  Я ответила: "Цзинь Лин хорошо ко мне относится. Мы дружим. Бэй Сяоу, ты не можешь из-за ухода Сяо Цзю стать в душе настолько мрачным, чтобы не видеть красоты и очарования людей в этом мире!"
  
  Бэй Сяоу холодно усмехнулся: "Цзян Шэн, если в этом мире есть человек, который никогда не обманывал тебя, то это только я. В этот момент, полагаю, Лян Шэну такое не силу. В этом мире некоторые полагают, что если ты радостна и счастлива, не стоит спешить высказываться, я не такой, как Лян Шэн. Но Лян Шэн может обманывать тебя, а я не могу. С детства и до настоящего момента я считаю тебя своей младшей сестрой, как можно из-за собственных убеждений влиять на тебя? Повторяю, друзья - это большая ценность, как я могу вредить? Но посмотри на Цзинь Лин, разве ты не видишь, она с тобой совершенно не из-за дружбы, ты, Цзян Шэн, для неё мост к Лян Шэну. Я говорю так, что ты всегда можешь понять".
  
  Я скривила рот, ответила: "Я понимаю. Но, Бэй Сяоу, ты имеешь предубеждения против Цзинь Лин. Если бы ты пообщался поближе, то понял, она по сравнению с тобой гораздо очаровательней".
  
  Бэй Сяоу сказал: "Ладно, твою мать, я тоже не более чем изложил свои взгляды".
  
  Когда Бэй Сяоу ушёл, я вспомнила, что забыла рассказать ему, как слышала, Вэйян рассказывала Лян Шэну, Сяо Цзю прежде вертелась некоторое время в "Нин Синь, сколько лет, сколько зим". Поэтому во время летних каникул, когда Вэйян приехала в Вэйцзяпин и увидела Сяо Цзю, ей и показалось, что они знакомы.
  
  На самом деле я не знала, стоит ли говорить об этом Бэй Сяоу. Мне хотелось рассказать из-за того, что, возможно, он мог бы расспросить Нин Синь о Сяо Цзю. Но я боялась, что это растревожит раны и принесёт дополнительные страдания. Я подумала, Лян Шэн знает об этом, если удобно сообщить Бэй Сяоу, он непременно расскажет, а если неудобно, то не будет говорить. И оставила это на усмотрение Лян Шэна".
  
  
  Прошло больше месяца, раны на лице Лян Шэна в основном зажили. Восстановилась природная красота. Он улыбался так тепло, будто маленькое солнышко. Вэйян цвела под этим солнцем. А Цзян Шэн могла лишь быть травой в тёмном углу сада.
  
  Многие студенты говорили: "Лян Шэн у тебя симпатичная бейсболка". Лян Шэн улыбался и отвечал: "Это Цзян Шэн купила мне отличную копию". Ах, в моменты, когда он так говорил, я боялась, что он узнает, сколько я потратила на неё денег и расстроится.
  
  После этого многие парни стали ко мне более внимательны. Я думала, они, вероятно, хотят узнать, где я купила такую хорошую подделку. Или думают, что если я стану их другом, они смогут за несколько сотен юаней одеться целиком в Nike. Ох, красота их погубит!
  
  В этом мире можешь быть уверен: каков товар, такова и цена!
  
  Конечно, принудительная купля-продажа не стоит в этом ряду.
  
  В те дни я жила так спокойно. Без свинтуса Чэн Тянью, что скандалит со мной, моя жизнь меня полностью устраивала. Время от времени для Бэй Сяоу, этого молодого человека с мрачным настроем, я рассказывала о благотворном влиянии социализма, надеясь, что его умственные способности малолетки из-за ухода Сяо Цзю не совсем деградируют. Но по-прежнему оставалась неприятные вещи. Разного рода экзаменационных работ, по сравнению с первым классом средней школы старшей ступени, было гораздо больше. Если в первом классе это был в худшем случае легкий снежок, то во втором - снежная буря. Именно так, учителя без устали пугали нас, они говорили: "Этот экзамен пустяк. Вот в третьем классе вы узнаете, что называют градом!"
  
  На самом деле, как можно сравнивать все эти экзамены с очарованием снега? Из снега можно сделать снеговика, играть в снежки, а с экзаменами разве так можно? Нельзя. Они только могут заставить многих ребят на высшей ступени средней школы полностью поседеть и нацепить на переносицу пенсне. Очень сильный вред. Поэтому я переиначила метафору, нечего марать имя снега.
  
  Несмотря на столько беспокойств, моя жизнь по-прежнему была весьма интересна. Мы с Цзинь Лин, как и раньше, бегали на баскетбольную площадку, смотреть, как альфа-самцы блистают техникой ведения мячом. Личики взволнованно краснели.
  
  
  Вспоминая Чэн Тянью, я скучала по Сяо Цзю. Я не знала, где она носится одна-одинёшенька, вдруг подвергается ли ещё более горьким испытаниям. Если бы я могла встретить её, я бы непременно сказала: "Бэй Сяоу живётся очень плохо, потому что он скучает по тебе".
  
  
  44. Той ночью на шоссе я и Чэн Тянью смотрели на звёзды.
  
  Я рассказала Цзинь Лин о том, что касалось меня и Чэн Тянью. В этом возрасте каждый человек нуждается в подруге, с которой можно поделиться секретами.
  
  Цзинь Лин спросила: "В самом деле, есть такой мужчина похожий на Лян Шэна?" Я ответила: "Да. По крайней мере, на мой взгляд, он похож" Я сказала ей: "Раньше, с самого начала в KFC Нин Синь обозналась, встретив Лян Шэна. В тот момент я и Бэй Сяоу не знали, с кем она его спутала, теперь знаю, это был Чэн Тянью. Должно быть, Нин Синь тогда приняла Лян Шэна за Чэн Тянью. На самом деле, они не особо похожи, но для меня это всё-таки удивительно".
  
  
  После занятий встретили Чэн Тянью у ворот школы.
  
  Я потащила Цзинь Лин купить наклейки. Взглянув на картинки с красавчиками, аж слюнки потекли, и тут же Чэн Тянью прилепил картинку с негром мне на ухо. Поприветствовал: "Моя милая Цзян Шэн, давно не виделись, как поживаешь?" При звуке его голоса судорогой свело руки. Я схватила Цзинь Лин и рванула со всех ног. Однако Чэн Тянью перехватил меня. Он сказал: "Цзян Шэн, сегодня я не использую простыню, чтобы придушить тебя! Давай с тобой поборемся!" Сказав это, запихнул меня в машину, я отчаянно сопротивлялась, однако не посмела использовать полную силу, боялась, что этот придурок на глазах у всех разорвёт на мне одежду.
  
  Чэн Тянью погрузил меня в машину и демонстративно отбыл. Я, обернувшись, увидела лишь, как Цзинь Лин топнула ногой. Повернулась к Чэн Тянью и сказала: "Из-за тебя я стану прогульщицей! Твой мозг лишь для свиной задницы!"
  
  Чэн Тянью усмехнулся, лицо застыло, в чёрных глазах сверкнуло удовлетворение. Всё его тело источало дурной соблазн, мои щёки бессовестно покраснели. Он улыбнулся: "Прогульщицей? Похоже, ты никогда не сбегала с занятий! Душишь других простынёй и ещё заботишься об уроках, какая примерная ученица". Сказав это, он выжал газ до упора. Кабриолет вихрем мчался по шоссе, я, что есть силы, вцепилась в ручку, боясь вылететь из машины. Я ещё много чего прекрасного не успела увидеть в этой жизни, чтобы стремиться в залы Яма-раджи".
  
  Я спросила: "Чэн Тянью, куда ты едешь?"
  
  Чэн Тянью улыбнулся: "Никуда. С меня довольно, хочу на магистрали покончить с собой! Чувствую одному слишком одиноко, решил, хорошо бы тебя похоронили рядом со мной! Уйдя такой дорогой на тот свет, мы можем стать парой птиц в небе. Цзян Шэн, рядом с таким красавцем, как я, разве ты не теряешь голову, постоянно витая в мечтах? В действительности всё ещё лучше, я осуществлю твои мечты!" Когда он говорил, ветер откинул назад его чёлку, обнажив налитой лоб. В тот момент мне хотелось взять молоток и пробить там дыру. Чтобы не видеть его заносчивости.
  
  В итоге на шоссе он, поговорив по телефону, улыбнулся мне: "Цзян Шэн, я занятой человек, не до развлечений с тобой. Подумал, нагрузки и стресс у учеников в старших классах слишком велики, взял тебя проветриться, чтобы ты расслабилась. Посмотри на себя, чего так напряглась, как я могу убить тебя? Убить тебя - позор для моих талантов". Договорив, он бросил телефон на переднюю панель и широко улыбнулся мне, обнажив зубы.
  
  Я тотчас схватила его мобильник и выбросила. Потом повернула голову, посмотреть на его широко улыбающееся лицо. Тихонько сказала: "Такого рода мотовство возбуждает меня, даже ладони потеют. Быть богачом - удовольствие, иметь состоятельного человека рядом, иногда бросаться мобильными и так далее - вещь ещё более приятная".
  
  Чэн Тянью изменился в лице, глаза почти сочились гневом, он произнёс: "Цзян Шэн, вернёмся домой, непременно удушу тебя простынёй! Будешь знать, как со мной препираться!"
  
  Я не подала ни звука, так или иначе меня задушат, не простынёй, так покрывалом, положение безвыходное вне зависимости от того, какие угрозы он использует. И вот когда я бесстрашно приготовилась мужественно и стойко принять смерть, спортивный автомобиль Чэн Тянью заглох!
  
  Смеркалось, я и Чэн Тянью, как пара одиноких котов, ждала на обочине безлюдной малой кольцевой дороги. Чэн Тянью время от времени пинал машину, потом облизнул пересохшие губы, посмотрел на меня и сказал: "Цзян Шэн, Цзян Шэн, связываться с тобой, действительно катастрофа! Скажи, что с твоими подлыми ручонками? Обнищала вконец, питаешь ненависть к богатым людям? Ты зачем выбросила мой мобильный? Посмотри сейчас, кого нам просить о помощи?"
  
  Я, не зная, плакать или смеяться, ответила: "Чэн Тянью, это ты моя катастрофа! Как столкнусь с тобой, так неприятность, зачем ты постоянно цепляешься ко мне? Сегодня мне снова всю ночь не попасть домой, меня могут отчислить, ты такой свинтус? Почему я ненавижу богатых людей? Обнищаешь как я, поймешь!"
  
  Той ночью Чэн Тянью на обочине не смог поймать машину, никто из водителей не остановился. Я в машине холодно улыбнулась, сказала: "Придурок, посмотри на себя, будто грабитель с большой дороги, кто остановится? Их мозги не могут предположить ничего другого, кроме того, что ты собираешься их ограбить".
  
  Потом Чэн Тянью отправил меня ловить машину. В результате я крутилась и влево, и вправо, но тоже не поймала. Действительно странно, все сбегали, не живы, ни мертвы, водители видели мою прелестную ручку и моментально превращались в супергонщиков. Не мог же вид моей руки придавать им динамическое ускорение, может это солнечная энергия.
  
  Чэн Тянью за моей спиной ухмылялся: "Видишь, сейчас в эти годы, все хорошо питаются, нерасцветшее тело шестнадцати - семнадцатилетней девушки - всё-таки тело, внешний вид есть внешний вид, возьми любую - не звезда, так фотомодель. Кто ещё похож на тебя, будто рождённую в шестидесятые. Быстрее возвращайся ко мне, не стой там как листочек, не позорь меня, эти водители не слепые болваны, не считают стиральные доски привлекательными!
  
  Я пристально уставилась на него: "Иди к чёрту, вызови дойную корову ловить тебе машину!"
  
  Чэн Тянью не глядя на меня, сказал: "Довольно, языкастая. Вернёмся, пущу в ход все простыни, не могу тебя не придушить!"
  
  ... Вот так, я и Чэн Тянью, не поймав машину, взаимно высмеивали друг друга, разве не весело.
  
  Той ночью на шоссе я и Чэн Тянью смотрели на звёзды.
  
  Под звёздным небом кожа Чэн Тянью будто лунное сияние, смотришь, глаза слепит. Я подняла голову, посмотрела на россыпь звёзд, перевела взгляд на Чэн Тянью, улыбнулась, правда очень романтично.
  
  Чэн Тянью посмотрел на меня, ничего не сказал, склонил голову на руль. Я первый раз видела, этого сильного мужчину таким беспомощным. Душу терзало раскаянье, это правда, что у меня подлые ручонки? Выкинула какой-то мобильный? Раз выкинула, следовало и его выкинуть из машины. В действительности всё хорошо, романтика на шоссе. Думала, думала и незаметно уснула.
  
  Ночью гораздо холоднее, чем днём, во сне я пожаловалась, что замёрзла. Чэн Тянью снял рубашку и обмотал меня, потом крепко обнял. Сквозь сон я слышала, как он произнёс: "Цзян Шэн, прости". Голос тихий, будто послышалось.
  
  
  45. Раз есть Лян Шэн, как Цзян Шэн может стать испорченной девчонкой.
  
  
  На следующий день, возвращаясь в школу, издалека заметила Лян Шэна и Цзинь Лин, карауливших меня у ворот. Сердце упало.
  
  От самого начала до конца Лян Шэн видел, как я вылезаю из машины незнакомого мужчины, как этот незнакомый мужчина проводит рукой по моим волосам, потом спокойно наблюдал, как он уезжает. Пусть это всё лишь силуэты вдалеке. Но, когда я подошла к Лян Шэну ближе, ещё могла видеть в его глазах долго сдерживаемый блеск слёз. Он смотрел на меня, краснота вокруг зрачков колола сердце, он произнёс: "Цзян Шэн, когда она сказала мне, я не поверил! Но теперь увидев... Как ты можешь, так унижать себя? Тебе что-то нравится, хочешь это иметь, скажи брату. Брат не будет ходить в школу, будет работать, может отнять или даже украсть. Я могу дать тебе всё, что ты хочешь. Почему ты так поступаешь, Цзян Шэн? Как я буду объясняться перед отцом и матерью, что плохо за тобой смотрел". Он сидел на корточках, сдерживая звук в горле, будто трескались кости, по сравнению с всхлипами ещё нестерпимее.
  
  Я наклонилась перед ним, сердце разрывалось, сказала: "Брат, не думай так, это всё неправда. Мы просто друзья, не слушай всякие гадости! Правда, Лян Шэн. Когда есть ты, как я могу стать испорченной девчонкой?" Говоря это, у меня текли слёзы. Действительно, раз есть Лян Шэн, как Цзян Шэн может стать испорченной девчонкой?
  
  Лян Шэн поднял голову, посмотрел в мои встревоженные глаза, протянул руку, ледяными пальцами провёл по моему лицу: "Цзян Шэн, почему ты врёшь?" Сказал и, не оборачиваясь, пошёл к зданию школы. Я стекла на землю, постоянно громко зовя его: "Лян Шэн, Лян Шэн".
  
  Лян Шэн, почему ты мне не веришь? Рядом с Лян Шэном у Цзян Шэн нет никакого варианта стать плохой девочкой.
  
  Цзинь Лин поддержала меня, но я оттолкнула её, сказала: "Хватит лицемерить, как ты могла наплести Лян Шэну такое про меня? Зачем ты так? С сегодняшнего дня ты мне противна, не хочу тебя видеть, мы больше не подруги!"
  
  Цзинь Лин с обидой смотрела на меня, покачала головой, ответила: "Цзян Шэн, я не говорила Лян Шэну о тебе и Чэн Тянью, я не знаю, откуда он узнал. Он постоянно спрашивал, не была ли ты вместе с Чэн Тянью, когда не ночевала дома, но я не подтвердила. Я лишь рассказала ему, что тебя кто-то похитил. В результате мы весь вечер искали в школе, интернет-кафе, отелях, барах, дискотеках, Я так волновалась за тебя... Цзян Шэн, зачем мне наговаривать на тебя?"
  
  Я усмехнулась: "Зачем? Но, Цзинь Лин, о том, что я не ночевала дома, знала только ты, а сейчас и Лян Шэн знает, думаешь, я сама рассказала ему? Знаешь что, Бэй Сяоу был прав, ты не хороший человек!" Закончив, оттолкнула её и, не поворачивая головы, ушла.
  
  До самого вечера я не видела Лян Шэна, мы с Бэй Сяоу искали повсюду. Я сказала Бэй Сяоу: "Как же я не догадывалась, что Цзинь Линь такая двуличная".
  
  Бэй Сяоу улыбнулся: "Двуличная, и не говори. Безпринципная, это точно".
  
  
  Когда мы пришли в "Нин Синь, сколько лет, сколько зим", стали свидетелями ещё более удивительной сцены.
  
  В галерее вокруг зала, перед несколькими вечнозелёными растениями, две прелестных девушки холодно сверлили друг друга взглядами. Рука Нин Синь держала Вэйян, в глазах едва заметная боль, она сказала: "Ты не можешь пить с теми гостями, посмотри на себя, на что похожа?"
  
  Вэйян вырвала руку, свет ламп освещал его разрумянившееся лицо, она презрительно усмехнулась Нин Синь: "С такой сестрой как ты, на что я могу быть похожей? Кроме как на проститутку, на кого мне ещё быть похожей?"
  
  Глаза Нин Синь наполнились слезами, мне никогда не верилось, что такая женщина, как Нин Синь, тоже может плакать. Вэйян подхватила бутылку и направилась к гостям, но остановленная мёртвой хваткой Нин Синь, вылила всю бутылку прямо на сестру: "Что случилось, почему ты можешь быть шлюхой, а я не могу..."
  
  Не дожидаясь, пока та закончит, облитая вином Нин Синь взмахнула рукой и отвесила ей пощёчину. Она закричала на Вэйян: "Убирайся, вон! Это место не вместит твою прекрасную плоть ценной дочери семейства. Вон"!
  
  Вэйян прикрыла рукой щёку, по которой пришлась пощёчина Нин, и холодно усмехнулась: "Ты, шлюха, с какой стати поучаешь меня? Я скажу тебе, это не твоего ума дела". Закончив говорить, махнула рукой и пошла.
  
  Увидев перед собой меня и Бэй Сяоу, она заплакала. Я смотрела на лицо Нин Синь, сейчас она замерла перед окном, с трудом сдерживая слёзы, вытирала вино с лица, не заботясь, что другие смотрят. Я и Бэй Сяоу, молча, подхватили плачущую Вэйян и покинули "Нин Синь, сколько лет, сколько зим".
  
  Ночью Вэйян плакала передо мной. Смотрела на меня красными глазами и говорила: "Цзян Шэн, на самом деле, я, как и ты, несчастный ребёнок".
  
  После слов Вэйян, мне стало грустно. На самом деле, очень долгое время мы были детьми, ждущими любви. Бродили по разным дорогам, лишь надеясь найти пару рук, что выведут нас на счастливую тропу.
  
  Я спокойно сидела рядом с Вэйян, смотрела на её слёзы. Долгое время я завидовала ей, но в этот момент, я знала, она такой же, как я, несчастный ребёнок. Скажешь слово утешения, и сразу польются слёзы.
  
  Тем вечером я узнала о противостоянии Вэйян и Нин Синь. Оказывается, девять лет назад Нин Синь путалась с мужчиной, который был намного старше её, потом стала его содержанкой. Это подкосило родителей и сжигаемые гневом они один за другим умерли. Изначально довольно состоятельная семья пришла в упадок.
  
  Вэйян сказала: "Цзян Шэн, скажи, должна я простить такую сестру? Могу я её простить? Хотя в течение многих лет она покрывает все мои расходы, покупает всё, что пожелаю, но каждый раз, вспоминая отца и мать, видя алчущие похотливые взгляды в этом развлекательном клубе, я ужасно её ненавижу!"
  
  Я смотрела на Вэйян, в сердце разливалась грусть. Раньше я не понимала, как Нин Синь, такая молодая, смогла достичь таких успехов. Оказывается вот причина. Но утверждать, что гнев родителей свёл их в могилу, тоже не слишком правдоподобно, могла быть и другая причина. Только если у их родителей была абсолютно бескомпромиссная натура.
  
  Бэй Сяоу говорил: "Вэйян, хорошо ли, плохо ли, она твоя сестра, ты не должна с ней так. Каждый человек в юном возрасте может совершить ошибку, ты не должна так плохо относиться к сестре".
  
  Вэйян больше ничего не сказала. Прекрасные глаза смотрели на меня. Будто что-то вспомнив, она спросила: "Цзян Шэн, а где Лян Шэн?"
  
  Она спросила, и моё сердце кольнуло, я покачала головой, ответила: "Я постоянно ищу его. Я очень сильно разозлила его, Вэйян, я такая дура".
  
  Вэйян спрыгнула с крыльца, утёрла слёзы, похлопала меня по плечу, сказала: "Цзян Шэн, пошли, поищем вместе, думаю, я знаю, где Лян Шэн". И потащила нас на центральную улицу города.
  
  
  Мы нашли Лян Шэна у подножья скульптуры на центральной улице. Спрятав лицо, он тихо сидел, роняя слёзы. Скульптура за его спиной - маленькая девочка с завязанными в баранки косичками, сидящая на лугу, поджав ноги. В руках держит веточку, будто что-то ищет. Когда мы первый раз увидели эту скульптуру, Лян Шэн надолго замер, показал Бэй Сяоу на скульптуру и сказал: "Взгляни. Эта девочка похожа на нашу Цзян Шэн, ловящую жучков на лугу Вэйцзяпина?" В тот момент Бэй Сяоу ахнул: "Похожа, действительно похожа".
  
  Сегодня Лян Шэн сидел одинокий на центральной улице города в компании не его Цзян Шэн, а похожей на Цзян Шэн в детстве бронзовой скульптуры. Лян Шэн, о чём ты думаешь? Скучаешь по временам детства, когда за твоей спиной пряталась Цзян Шэн? Думаешь, как она могла стать плохой? Но, Лян Шэн, ты должен верить Цзян Шэн, у неё есть такой хороший брат, она не посмеет стать плохой, из-за того, что побоится ранить Лян Шэна. В этом мире для её сердца разве может что-то сравниться со слезами Лян Шэна?
  
  Я подошла, встала перед ним, позвала: "Брат", а потом сразу заревела. Сказала: "Я с Бэй Сяоу весь день тебя искала. Брат, ты ещё злишься на меня? Когда я не ночевала дома, я была вместе с Вэйян, разве она не звонила тебе?"
  
  Лян Шэн поднял ясные глаза, посмотрел на меня, слёз не было видно, он спросил: "Цзян Шэн, почему ты стала такой, почему так полюбила врать?"
  
  Я быстренько подтянула Вэйян, сказала: "Брат, можешь спросить у Вэйян, прошлый раз, когда я не вернулась, разве я не была вместе с Вэйян, она же звонила тебе".
  
  Вэйян посмотрела на меня, вздохнула, подошла и встала перед Лян Шэном. Она сказала: "Не злись. Как говорится, Цзян Шэн уже взрослая, с собственными взглядами и свободой. Ты не можешь постоянно ограничивать её". Потом она взглянула на меня и продолжила: "Цзян Шэн, я не знаю, где ты была. В прошлый раз ты хотела, чтобы я прикрыла тебя перед братом. Я понимаю, что это нехорошо, но не хотела, чтобы Лян Шэн страдал ещё больше, поэтому помогла тебе соврать..."
  
  Я удивлённо взглянула на Вэйян, только что передо мной она лила слёзы из-за несправедливой обиды, а сейчас неожиданно утверждает, что я просила её солгать Лян Шэну. Но ведь раньше она сама предложила сказать Лян Шэну, что я была у неё. Говорила, чтобы избежать ненужных подозрений, а сегодня вывалила на меня всё это.
  
  Её ясный взгляд, заставлял забыть, что она только что горько плакала. Стоя передо мной она сказала: "Быстрее попроси прощения у Лян Шэна, не заставляй его страдать".
  
  Я со злости толкнула её! Она мягко упала в объятия Лян Шэна, с невинным, как у ягнёнка, взглядом.
  
  Лян Шэн поддержал Вэйян, сказал: "Цзян Шэн, ты сошла с ума? Как ты можешь так с ней. Разве, сказав это, она не хотела, как лучше для тебя! Если правда хочешь беситься, вреди самой себе!"
  
  Я указала пальцем на Вэйян и спросила Лян Шэна: "Ты веришь ей и не веришь мне?"
  
  В холодных глазах Лян Шэна будто дно моря, он сказал: "Цзян Шэн, то, что должен увидеть, я увидел, и что не должен, тоже увидел. Если бы это была не ты, а кто-то другой, я бы не сказал ни слова. Но, Цзян Шэн, ты моя младшая сестра, видеть тебя такой мне ужасно тяжело, ты знаешь..."
  
  Я заорала на Лян Шэна: "Твою мать, Лян Шэн, я твоя младшая сестра? С какого боку ты мой брат? Пошёл ты со своим "ужасно тяжело"! Сообщаю тебе, я поступаю, как мне нравится, незачем меня поучать, будто оступившегося подростка. Чтоб ты знал, я не что-то особенное!"
  
  Сказав, я бросилась бежать. Бэй Сяоу преградил дорогу, но я толкнула его, даже не посмотрев, не ударился ли он. Бежала в чёрную ночь, слёзы наливались размером с орех и падали.
  
  
  Лян Шэн неожиданно не поверил мне.
  
  Как могла Цзян Шэн стать плохой девочкой? Он не верил. Я думала, иметь такого старшего брата невыносимо, мне правда было трудно это вынести. Но сегодня я ругалась на его, не знала, что станет настолько нестерпимо. С детства и до сих пор Лян Шэн никогда раньше не давал мне повода для обид, а сегодня, он предпочёл поверить Вэйян, а не Цзян Шэн!
  
  За спиной я слышала, Вэйян сказала Лян Шэну: "Пойду, уговорю Цзян Шэн, не переживай. Я смогу убедить её". Закончив, стали слышны её шаги за моей спиной. Недаром Вэйян занимается танцами, очень быстро догнала меня.
  
  Я зло посмотрела на неё и спросила: "Как ты можешь так обижать человека? Мы с Бэй Сяоу хорошо к тебе относились, считали себя другом. Почему ты так со мной!" Я говорила и плакала.
  
  Вэйян улыбнулась, взглянула издалека на Лян Шэна, повернулась ко мне и сказала: "Я не хотела ранить тебя. Но с детства, чего бы я ни захотела, не было случая, чтобы не получила желаемого! Однако, как назло, Лян Шэн, Чэн Тянью, эти два мужчины держат тебя за драгоценность! Что в тебе хорошего? В чём ты лучше меня, какая-то деревенская девчонка! Проще сказать девка. Почему они пред тобой понятливы и послушны, а меня держат за пустое место!"
  
  Я удивлённо смотрела на Вэйян, на её прекрасное лицо. Смотрела на её непринуждённую улыбку, она, повернув голову, широко улыбнулась стоящим вдалеке Лян Шэну и Бэй Сяоу, они в этот момент смотрели на нас с Вэйян. Я почти могла видеть тревогу в глазах Лян Шэна полных печали.
  
  Вэйян улыбнулась: "Ты уехала на каникулы, Чэн Тянью стал, будто муха с отрезанной головой, ни на кого не смотрел. Сидишь на двух стульях. Он так любит тебя! Я с детства как хвост следовала за ним, выросла с ним, я люблю его, но он не любит меня. Вплоть до встречи с Лян Шэном. Я подумала, рядом с ним моя любовь к Чэн Тянью, возможно, под воздействием Лян Шэна иссякнет. Но в тот день в Вэйцзяпине ты лежала в жару, у меня тоже была лихорадка, однако Лян Шэн постоянно сидел с тобой. Разве младшая сестра важней подруги? Поэтому, Цзян Шэн, ты даже не догадываешься, насколько отвратительна мне, как я ненавижу тебя!" Сказав, опустила руку мне на плечо, своей улыбкой причиняя жестокую боль.
  
  Я, собрав силы, отступила назад, она, по-прежнему улыбаясь, продолжала: "Цзян Шэн, тринадцать лет растить цветок имбиря, каждый день выбрасывая горсть песка, тринадцать раз по триста шестьдесят пять дней, это столько же горстей песка. Он выбрасывает песок, но не может избавиться от привязанности! И ещё, - в этот момент она, приблизившись к моему уху, добавила, - Цзян Шэн, насчет того, что Лян Шэн избили в тот раз, это я нашла людей, напасть на него! Из-за того что мне не нравилось смотреть, как он хлопочет ради твоего дня рождения! Мне хотелось узнать, что важнее, твой день рождения или его жизнь! А сейчас, давай, Цзян Шэн, поспорим!"
  
  Я замерла на месте, глядя на прелестную, как цветок, улыбку Вэйян. Она взглянула на Лян Шэна, повернула голову ко мне: "Цзян Шэн, давай поспорим! Иди, скажи Лян Шэну, что это я наняла людей избить его. Посмотрим, поверит он тебе или нет!" Сказав это, она улыбнулась, улыбка такая радостная, будто у ребёнка, дорвавшегося до желанных сладостей.
  
  Той ночью на центральной улице Лян Шэн не прошёл пятисот метров, разделявших нас, в моём сердце разверзлась громадная кровоточащая дыра! Я безжалостно опрокинула Вэйян. Смотрела, как её невинный взгляд устремился к Лян Шэну, смотрела на выражение её лица, мягкое и беспомощное. Не повернув головы, я бросилась прочь с этой причиняющей страдания улицы.
  
  
  46. Оказывается, я такой мелочный человек.
  
  
  Второй год высшей ступени средней школы, что называли "снежной бурей", пролетел мгновенно, быстро чиркнув по кончикам пальцам. Из-за того вечера на центральной улице мы с Лян Шэном стали отдаляться друг от друга.
  
  Бэй Сяоу снял недалеко от школы квартирку и уехал из общежития. Он объяснял, что в общежитии рано гасят свет, а он хочет хорошо учиться, хочет больше заниматься! Я знала, что он не шутит. Знала, что он делает это ради Сяо Цзю. За годы и месяцы, проведённые в средней школы высшей ступени, мы не поняли, как схватить удачу за хвост. Только читали множество историй, похожих на наши, вся удача - это, поступив в университет, добиваться великолепного результата.
  
  Бэй Сяоу хотел стать для Сяо Цзю надёжным плечом, поэтому старался сделать свой костяк ещё крепче. В отношении нынешней степени его крепкости он говорил: "Единственное что можно сделать - это хорошо учиться". Похоже, в этом не было какой-то логической связи, но раз я не нашла лучшего объяснения, пусть будет так.
  
  Частенько во время повторения пройденного материала Бэй Сяоу мог неожиданно расхохотаться. Он бросался на траву мне под ноги, во рту соломинка, спрашивал: "Эй, Цзян Шэн, скажи, если я поступлю в университет, узнав об этом, что скажет Сяо Цзю?"
  
  Я закрывала книжку, смотрела на громадный стадион, потом на него, качала головой. Что скажет Сяо Цзю? Уже больше года от неё не было вестей. Я не смела забыть наряжающуюся в тематические костюмы девушку, что встретилась в моей жизни, не смела забыть, как она в одиночестве затягивалась сигаретой, не смела забыть, как пила, роняя слёзы. Но я отказывалась вспоминать, её гиперболы и преувеличения в разговоре, боялась, что вспомнив, как её брови взлетали, отражая чувства, сердцу станет невыразимо тяжело.
  
  Бэй Сяоу, щурясь, смотрел на поле, солнечный свет сверкал на его пшеничной коже. Он улыбнулся и сказал: "Цзян Шэн, ты, блин, свинюшка. Мне кажется, моя Сяо Цзю сказала бы так: Бэй Сяоу, я, неграмотная, и вдруг заполучила такого студента! Твою мать, разве я не угнетатель народа?" Закончив, Бэй Сяоу захохотал, очень радостно. Поднял голову, посмотрел на меня: "Цзян Шэн, я никогда не слышал, чтобы "твою мать" из уст другой девушки звучало также приятно, как у Сяо Цзю, будто на её губах распускаются цветы".
  
  Бэй Сяоу такой дурак, он думал, что за его широкой улыбкой, я не вижу покрасневших глаз, не вижу, что в их уголках блестят слёзы.
  
  Я хотела поддержать его веселье, поэтому, хлопнув книжкой ему по голове, продолжила: "Всё, я придумала, что бы ещё сказала Сяо Цзю. Твою мать, Бэй Сяоу, неужели популярное в Китае шестидесятых обязательное образование дошло до того, что твоя свиная башка поступила в университет!"
  
  Услышав, Бэй Сяоу свирепо скрутил мою руку в районе плеча. Если бы не радующая взор и сердце группа парнишек на баскетбольной площадке невдалеке, я давно бы уже заорала благим матом. Но ради рослых красавчиков моей мечты, я лишь осторожно разглядывала опухший след захвата, оставленный на моей руке этим подлым и низким человечком, Бэй Сяоу.
  
  Сам Бэй Сяоу, похоже, был доволен эффектом, он сказал: "Эх, Цзян Шэн, смотри, как раздуло. Скажи тем культуристам, что не надо днями напролёт качаться до посинения, путь приходят ко мне, один мой захват, и сразу налились бицепсы".
  
  Я натужно улыбалась, глядя то на опухоль, то на красавчиков с баскетбольной площадки. Справившись с выражением лица, задала Бэй Сяоу дурацкий вопрос: "Блин, с таким громадным IQ ты собираешься в какой-то университет. Во второй половине дня после занятий организуй лавочку по "захватам". Этот бизнес ведь ещё не получил всемирное распространение? Патентуй. Оставшуюся половину жизни, будешь вторым Биллом Гейтсом. Ни о чём не надо больше беспокоиться, будешь с матушкой сидеть в тёплом месте, считать деньги".
  
  Закончив, я поняла, что сама очень скучаю по Сяо Цзю. Даже речь имела её интонации. Хотя мы не сильно дружили, но за это время, Сяо Цзю единственная девушка, что смогла глубоко запасть мне в сердце. Я даже верила, что Сяо Цзю тоже могла бы назвать меня важным для неё человеком.
  
  Но Бэй Сяоу - мелкий человек, послушав мои славословия, он совершенно не собирался из-за схожести с Сяо Цзю проявить ко мне снисходительность. Улыбнулся, вытянул лапищу, и безжалостно скрутил мою вторую руку.
  
  Весь день, продвигаясь по территории кампуса со страшными, как у огромного омара, руками, я шарахалась из стороны в сторону, чтобы не потерять лицо в глазах других.
  
  Иногда я думала, если бы Лян Шэн был рядом, он согласился бы, что Бэй Сяоу жесток. Опять же из-за того, что Лян Шэна не было рядом, Бэй Сяоу позволял себе так нагло меня третировать.
  
  При воспоминании о Лян Шэне, уголки моего рта приподнимались в еле заметную дугу, а между бровями ложилась пара глубоких складок, чего я сама не осознавала.
  
  На территории кампуса можно было частенько издалека видеть Лян Шэна. Случись это раньше, я подскакивала и бежала к нему, радостно вопя: "Брат", а затем легкомысленно крутилась рядом. Сейчас при встрече мы тоже разговаривали, даже, как ни в чём ни бывало, смеялись и обсуждали разные вещи. Но всегда это было что-то несущественное, не касающееся личного.
  
  Оказывается, я такой мелочный человек. Никак не могла выбросить из головы ту ночь, ту ранившую душу улицу. Никак не могла пережить, что Лян Шэн, не поверив мне, вместе с Вэйян заставил меня страдать.
  
  Лян Шэн из того дня, Вэйян, и та скульптура девочки на центральной улице, будто стояли у меня перед глазами. Той ночью, вернувшись в общежитие, я плакала рядом с Цзинь Лин. Проклинала Вэйян, укоряла Лян Шэна, что не поверил, винила Бэй Сяоу в недостаточной преданности друзьям. Рыдала, заливая лицо слезами, будто весь мир обманул мои ожидания. Только не извинилась перед Цзинь Лин, похоже, моему горлу, двух слов "прости меня" было особенно жаль. Или я боялась, что эти слова слишком самонадеянны.
  
  Цзинь Лин тоже горевала со мной, дала мне воды, умыться, сказала: "Ты сразу веришь всему, что говорят другие. Цзян Шэн, ты такой поросёнок?" Потом накрыла полотенцем моё лицо и аккуратно вытерла.
  
  До сих пор, я не могу сказать Цзинь Лин "прости". Но я верю, любому будет понятно, что меня мучит совесть. Я так же верю, многие так попустительствуют, ранив своих близких друзей. Когда скажешь "извини" или "прости", им станет не так горько? Лучше оставить это при себе, изматывая своё сердце томительной тоской.
  
  Цзинь Лин выбрала гуманитарное направление, так же как и Лян Шэн и Вэйян. Я выбрала технический факультет. Политика, берущая начало на первой ступени средней школе, когда я поклялась непременно уйти с дороги труднопроизносимых "измов", превращающих мою учёбу в ад. Потом я добилась желаемого. Бэй Сяоу насмехался, что мои мозги растут в прямой кишке и не позволяют свернуть.
  
  Эта омерзительная аллегория целую неделю вызывала тошноту, от которой невозможно было избавиться.
  
  Второй курс пролетел со свистом, я поняла, оказывается, время, как вода, постоянно бесшумно утекает. На протяжении долгого времени множество людей остаются лишь в воспоминаниях, постепенно превращаясь в тени. Пусть реальность болезненна. Но, в конце концов, всё проходит.
  
  Например, на лугах Вэйцзяпина был мальчик, которого звали Лян Шэн, в прошлом он, как курица цыплёнка, защищал девочку по имени Цзян Шэн.
  
  
  47. Он сказал: "Цзян Шэн, ты падка на мужчин".
  
  
  На каникулах после второго курса я не поехала в Вэйцзяпин. Я не хотела есть лапшу, что варил мне Лян Шэн. Боялась, что, когда буду её есть, впаду в меланхолию и начну заливаться слезами. Ну вот, мои слёзы не стоят больших денег, сказала про них, они сразу потекли.
  
  Лян Шэн, уезжая с Бэй Сяоу, постоянно оборачивался и смотрел на меня, он говорил: "Цзян Шэн, у родителей плохое здоровье. Мне кажется, ты должна поехать, повидаться с ними".
  
  Я, сжав губы, опустила голову, голос был неожиданно слаб: "Я поеду, но не сейчас".
  
  Цзинь Лин сказала Лян Шэну: "Не волнуйся, я присмотрю за Цзян Шэн".
  
  Лян Шэн кивнул: "Тогда ладно. Только, Цзян Шэн, ты здесь одна, ешь больше, не ходи голодной. И ещё хорошо заботься о себе".
  
  Бэй Сяоу сказал: "Лян Шэн, ты же не считаешь Цзян Шэн слабоумной? Разве этот год прошёл у неё не весело? Не волнуйся, пошли скорее. Наш цветочек имбиря быстро найдёт себе садовника".
  
  Лян Шэн улыбнулся, вытащил из кармана деньги, сунул мне в руку, посмотрел на меня и ничего не сказал. Потом они с Бэй Сяоу ушли. Луга Вэйцзяпина на короткое время неожиданно стали мечтой, а не реальностью.
  
  Я смотрела на силуэт Лян Шэна и безостановочно махала рукой, махала, думая, что так смогу очнуться. После этих четырнадцати лет долгого сна. Один конец сна - это нынешняя боль, а другой - в тех временах, пока мне не исполнилось четыре года, под чистым небом Вэйцзяпина. Я думала, это точно был сон, когда проснусь, снова окажусь четырёхлетней девочкой, а к моим ногам прижмётся котёнок Сяоми. Буду носиться босоногая по спортивной площадке Вэйцзяпина, Бэй Сяоу возглавит компанию местных детишек, будем играть в "дочки-матери". В Вэйцзяпине никогда не произойдёт аварии на шахте, и красивый, будто с экрана телевизора, мальчик, которого зовут Лян Шэн, не ворвётся в мою жизнь.
  
  Цзинь Лин ухватила меня за руку, которой я не переставала махать. Вернувшись на школьный двор, я поняла, Лян Шэн, как и авария в Вэйцзипине - это не сон, а вечно существующие или существовавшие люди и события, ничего с этим не поделать.
  
  Я такая глупая.
  
  Все каникулы я под руководством Цзинь Лин увлечённо училась, и ещё увлечённей ела грибы. Цзинь Лин сказала, по словам её мамы, грибы очень полезны. В те дни я чувствовала, что поедая их, скоро сама стану маленьким грибом.
  
  Цзинь Лин очень добросовестная девушка, но слишком легко поддаётся мандражу. До государственных экзаменов ещё целый год, а она уже будто на экзамене. Проведя с ней некоторое время, мои нервы тоже расшатались. Часто смотря новости по национальному телевидению, где два ведущих один поёт - другой вторит, я начинала размышлять о законах физики. Думала, если бы эти двое столкнулись на машинах, в какую сторону продолжилось бы движение? Какая работа была бы произведена? Сколько бы выделилось теплоты? Базироваться на законе сохранения импульса или законе сохранения кинетической энергии?
  
  Цзинь Лин пощупала мою голову, сказала: "Всё в порядке, нормальный человек. Как удачно, что ты не размышляешь над химическими проблемами, если обоих ведущих опустить в стакан с серной кислотой, как записать уравнение этой химической реакции? Боюсь, крыша поедет, и мне придётся на четырёх ногах мчаться в психушку, показывать тебя специалистам".
  
  Я улыбнулась: "Считаешь, что я слаба в математике. Очевидно же, что ног будет восемь?" Сказав это, я упала в обморок.
  
  В тот день я доучилась до теплового удара. Поэтому несла чушь, сказав Цзинь Лин про восемь ног. Естественно, Цзинь Лин поначалу до слёз перепугалась моих ответов, но видя, что я в обмороке, степень страха зашкалила настолько, что плакать уже не смогла. Благодаря мне она обрела спокойствие духа и весьма полезное качество не терять головы в минуту опасности. Поэтому в тот момент, когда я упала в обморок, она неожиданно приняла решение, не впадая в истерику, вылить на меня ведро холодной воды для полива.
  
  Заморозила в конец.
  
  Поэтому немного придя себя, я помотала головой и, как старый революционер, не боящийся угроз и насилия, сказала: "Облей меня перцовым раствором, у тебя всё равно будет восемь ног".
  
  В тот день Цзинь Лин отвела меня в поликлинику. Осмотр тех врачей с "монгольскими" дипломами выявил, что причиной недомогания стал тепловой удар и переедание грибов.
  
  Я пробормотала тому монгольскому доктору: "Ты доедай грибы, а у меня обед ягуара".
  
  Монгольский доктор очень заинтересовался, поставил мне капельницу с глюкозой и спросил: "Тогда, что будешь есть на ужин, госпожа африканский слон?"
  
  Я захохотала: "Не угадал, вечером я стану чёрным грифом. Последнее время чёрные грифы худеют, превращусь в госпожу Чёрный гриф, завоюю титул и возможно двину в Голливуд, с парнями на малых сценах играть любовников..."
  
  ......
  
  Конечно, это всё, когда я пришла в себя, рассказала мне Цзинь Лин. Она сказала, что целую ночь от страха ревела и смеялась. Очень трудно.
  
  С того момента я больше не ела никаких грибов и не занималась так одержимо, как моя однокурсница Цзинь Лин. Я боялась и правда сойти с ума, что выглядит довольно некрасиво.
  
  Об этом происшествии я рассказала Чэн Тянью. Потом минут пять смотрела на его пасть, разверзшуюся от хохота. Это ощущение заставило меня вспомнить одно выражение, как говорят, "героический дух, с которым можно сдвинуть горы и повернуть реки вспять". Предполагается, что предки придумали эти слова, чтобы через тысячу лет с помощью этой гиперболы описать рот мужчины перед моими глазами.
  
  На шестой минуте я спросила Чэн Тянью: "Нахохотался?"
  
  Губы Чэн Тянью сжались в вишенку. Преисполненный чувств он долго смотрел на меня, потом сказал: "На самом деле, Цзян Шэн, ты падка на мужчин, а ещё постоянно изображаешь передо мной чистоту и непорочность. Смотри, поела грибов, стала чёрным грифом, а всё не забывала грезить о сценических красавчиках. Ты такая женщина?"
  
  Я ответила: "Падка на мужчин и что? На всех мужчин Поднебесной падка, а на тебя у меня антидот? Злишься? Раз злишься, может, тоже пойдёшь, поешь грибов?"
  
  Чэн Тянью вздохнул: "Эх, мне с твоим ядом и грибов не надо. Ешь сама. В этот раз - чёрный гриф, в следующий - сокол... подожду, когда пройдёшь 72 превращения, воспаришь к небесным чертогам, и создатель запечатает тебя как второго Царя Обезьян".
  
  Я усмехнулась: "Чэн Тянью, когда я стану Царём Обезьян, прежде всего, верну тебе твой первоначальный образ Чжу Бацзе, чтобы освободить от нарциссизма, из-за которого ты полагаешь, что все женщины Поднебесной западают на тебя".
  
  ......
  
  Вот так, я слово, он речь. Ситуация в квартире Чэн Тянью: люди ― навзничь, кони ― кувырком, полная чехарда. На самом деле, я приняла приглашение зайти поразвлечься исключительно ради кондиционера и мороженного в его холодильнике. Каждый раз прекрасное время под кондиционером проходило в ожесточённой полемике. Не знаю почему, как только мы с Чэн Тянью сходились вместе, порох оказывался в стволе и выстреливал даже без спуска курка.
  
  Ничего нельзя было поделать.
  
  К счастью мороженое было вкусным и могло залечить раны, нанесённые моему юному, нежному интеллекту.
  
  Пока я ела мороженое, Чэн Тянью приводил в порядок поле боя. Прибираясь, он удивлённо спросил: "Цзян Шэн, тебе не кажется с нами что-то не так? Мы же оба взрослые люди, почему постоянно ссоримся, как дети? Теряем лицо".
  
  Я ответила: "Я ребёнок, ты взрослый дядя. Выходит, это ты стремишься выглядеть моложе своих лет. Естественно, лицо теряешь тоже ты, а не я. Не используй слово "мы", между нами конфликт поколений, очень серьёзная проблема отцов и детей".
  
  ... Увы, когда собеседник не согласен, дополнительные убеждения бессмысленны. Чуть спустя даже прекрасное мороженое оказалось вовлечённым в наши военные действия. Исход борьбы решился в мою пользу. Но я израсходовала всё мороженое, испачкала простыни, полотенца и все вещи вокруг, включая тело самого Чэн Тянью, всё стало моим театром боевых действий.
  
  Целый день я провела у Чэн Тянью. Как старая дева, безостановочно стирала вещи, размазывая по лицу мыльную пену. К счастью тут был кондиционер и я не получила теплового удара. Чэн Тянью, этот гадкий мужчина, постоянно торчал за моей спиной, спокойно наблюдая сквозь панорамные окна чудесный морской пейзаж, одновременно нахваливая мне прекрасный аромат мороженого.
  
  Прозанимавшись одеждой и простынями Чэн Тянью целый день, когда я вернулась в арендованную квартиру, конечности не двигались. Рухнула на кровать, как труп.
  
  Цзинь Лин закончила изучать экзаменационные вопросы по политике, взглянула на меня, и, широко улыбнувшись, сказала: "Что, дошло до того, что Чэн Тянью разгромил молодёжь страны, не пугай меня!"
  
  Я бросила подушку ей в лицо, ответила: "О чём ты думаешь? Тебе семнадцать с небольшим, как можно иметь такие порочные мыслишки? Если бы правда разгромил, я бы разгромила его, не так ли?"
  
  Цзинь Лин улыбалась, обняв подушку: "Увы, твоя версия объяснений не невинней моей".
  
  Я отвернулась, чтобы не смотреть на неё. Она в обнимку с экзаменационными вопросами по политике села рядом и загадочно спросила: "Цзян Шэн, тебе весело проводить время с Чэн Тянью?"
  
  Я недобро ответила: "В гробу я видела такое веселье!" Сказав, почувствовала, что от этих слов на совести стало неспокойно. Всё-таки было весело есть у него мороженое. Поэтому небрежно бросила: "Сойдёт".
  
  Цзинь Лин улыбнулась: "Цзян Шэн, ты влюбилась в него?"
  
  Её слова заставили меня полдня икать, не приходя в себя!
  
  
  48. Иногда я говорю быстрее, чем думаю.
  
  
  До начала третьего курса я так и не съездила домой.
  
  Бэй Сяоу сообщил мне: "Лян Шэн часто стоит на мосту через реку Циншуй и говорит, Цзян Шэн, Лян Шэн ждёт, что ты приедешь домой на летних каникулах".
  
  Бэй Сяоу вернулся в школу на полмесяца раньше срока, наши съёмные квартиры были через пару улиц. Цзинь Лин спросила меня: "Когда начнутся занятия, будешь снимать квартиру или вернёшься в общежитие?"
  
  Я долго думала, потом ответила: "Надо спросить у Лян Шэна, если он не разрешит жить на квартире, остаётся только общежитие".
  
  Цзинь Лин сказала: " Цзян Шэн, я бы хотела жить с тобой. Мне немного не по себе, если тебя нет рядом".
  
  Я улыбнулась: "А ты возвращайся со мной в общежитие".
  
  Моя успеваемость не такая хорошая, как у тебя, - вздохнула Цзинь Лин, - поэтому, чтобы поступить в университет, нужно заниматься допоздна. В общежитие рано гасят свет. Я прикинула, так у меня нет шансов".
  
  Неожиданно я выдвинула идею: "Цзинь Лин, тебе надо просто жить вместе с Бэй Сяоу. В нынешние времена гендерные вопросы совершенно не принимаются во внимание. Мне кажется, два хорошо знакомых человека, если придут к согласию, могут удачно ужиться друг с другом". Иногда я говорю быстрее, чем думаю, совершенно идиотская манера.
  
  Цзинь Лин поначалу обалдела, потом сказала: "Цзян Шэн, ты стала слишком аморальна!"
  
  Я в тот момент, ещё не свернув с мысли, спросила: "Как это аморальная? Предложила вам с Бэй Сяоу жить вместе и сразу аморальная? Я же не сказала, чтобы вы занялись тёмными делишками".
  
  Только я закончила эту фразу, как вбежал Бэй Сяоу в обнимку с арбузом, он поинтересовался: "Цзян Шэн, надо заняться тёмными делишками? О чём вы говорите?"
  
  Цзинь Лин, взглянув на Бэй Сяоу, покраснела. Сказала: "Ни о чём".
  
  Бэй Сяоу посмотрел на меня. У меня в тот момент точно были осложнения после грибов, целый день какое-то косноязычие. Я сказала: "Будете жить вместе с Цзинь Лин, не занимайтесь тёмными делишками".
  
  Далее установилась мёртвая тишина. Бэй Сяоу и Цзинь Лин долгое время смотрели друг на друга, потом перевели взгляды на моё полное радости лицо, пока не пришло озарение. Арбуз из рук Бэй Сяоу с громким хлюпаньем упал на землю. Я сразу почувствовала, что, похоже, не приняла в расчёт, как могут быть истолкованы мои слова.
  
  Цзинь Лин торопливо принялась собирать остатки арбуза. Бэй Сяоу сказал: "Цзинь Лин, не слушай чушь, что несёт Цзян Шэн, у неё с детства проблемы с головой".
  
  Его слова заставили меня загрустить. С его стороны это было чересчур. "Ты что с пелёнок врач? С чего ты решил, что у меня с детства проблемы с головой?"
  
  Естественно, не успела я это сказать, как Бэй Сяоу выбежал за дверь, сказав, что ему надо позвонить отцу, поинтересоваться, чем тот занимается в Хэбэйе год с лишним и почему не возвращается домой.
  
  Я, взглянув на Цзинь Лин, воровато улыбнулась: "Я не нарочно, иногда мозги совсем не включаются".
  
  Цзинь Лин тоже улыбнулась: "Я не восприняла всерьёз, из твоего рта не жди слоновой кости". Сказав это, она снова вернулась к столу заниматься. Вентилятор жужжал и поворачивался из стороны в сторону, но пот всё-таки закапал с моего лица. Неожиданно я вспомнила о кондиционере Чэн Тянью. Вспомнила маму. Полагаю, на своей больничной койке она никогда и не знала, что такое кондиционер. При воспоминании о ней, меня охватила ужасная тоска. Подняла лицо вверх, чтобы не потекли слезы.
  
  После обеда, когда вместе с Цзинь Лин слонялись по магазинам, Цзинь Лин купила городскую газету. Сообщила, что последнее время начала покупать лотерейные билеты и хочет посмотреть таблицу выигрышей.
  
  Я улыбнулась: "Никогда не видела, чтобы ты связывалась с лотерейными билетами. Цзинь Лин, ты попала под дурное влияние? Настолько нуждаешься в деньгах?"
  
  Цзинь Лин ответила: "Да уж. Я очень нуждаюсь в деньгах. Как насчёт того, Цзян Шэн, чтобы я тебя похитила и продала? Найду в глухомани человека, занимающегося перепродажей".
  
  Я вытянула у неё из рук газету и прикрылась от солнечных лучей. Летнее солнце безжалостное, я не разбиралась в солнцезащитных средствах, к тому же моя кожа была не такая как у Лян Шэна, на солнце высушивалась дочерна. Я не заметила, небольшая сексуальная фотография одной известной поп-певицы на листе газеты оказалась как раз у меня на лбу. Цзинь Лин в изумлении вскрикнула: "Небеса, это же она?"
  
  Я взяла газету, развернула её, взглянула на фотографию, но не была удивлена так, как Цзинь Лин. Цзинь Лин, по сравнению со мной консерватор, мало интересуется шоу-бизнесом. Я же раньше вертелась с Сяо Цзю, нахваталась некоторых слухов и сплетен, поэтому в курсе "72 превращений" в образе той певицы.
  
  На самом деле я помнила о её превращениях в основном из-за Сяо Цзю. В тот день, в KFC она пила колу и смотрела журнал. Неожиданно обратила моё внимание на смену имиджа той певицы и сказала: "Цзян Шэн, смотри, изначально плоскогрудая дива нынче так обширна! Для тебя образец на будущее!"
  
  Я покосилась и тоскливым голосом ответила: "Не нуждаюсь. Хватит изводить меня".
  
  Сяо Цзю, даже не подняв головы, угодливо улыбнулась: "Верно. Чему я учу тебя, зачем нам этот "самострой"!"
  
  Я, только набравшая в рот колы, после её словечка "самострой", забрызгать ей всё лицо. В тот день она, одетая во что-то воздушное и летящее, сообщила, что тема её костюма "надвигается ливень в горах, весь дом пронизан ветром". Сказать по правде, душевная организация Сяо Цзю была очень тонкой, хоть она и не читала разных книжек. Я вытирала салфеткой ей лицо и извинялась: "Сяо Цзю, никогда не думала, что тот ливень достигнет тебя".
  
  Щёки Сяо Цзю надулись, как паровой пирожок, она сказала: "Твою мать, Цзян Шэн!"
  
  Сегодня в газете популярная певица была по-прежнему очаровательна и изменчива. Но рядом не было девушки по имени Сяо Цзю, чтобы зло прикрикнуть на меня "Твою мать, Цзян Шэн".
  
  Складывая газету, в колонке развлечений неожиданно в левом нижнем углу мелькнуло знакомое лицо. Су Мань!
  
  Я тотчас снова развернула газету, тупо разглядывая. Твою мать, я поняла, Су... Су... Су Мань, оказывается, тоже звездочка. Хоть не первой величины, но довольно популярная.
  
  
  49. В этом мире есть три вида любви: любовь, нелюбовь и невозможность любви.
  
  
  После того, как я узнала, что Су Мань звезда, всё вокруг стало мне казаться нереальным. Спросила Цзинь Лин: "Почему у меня такое ощущение, что происходящее со мной это сон, будто в кино или на сцене? Я вдруг играю в спектакле со звездой? Совершенно неправдоподобно. Цзинь Лин, сегодня ночью я не сомкну глаз. Этот мир слишком непостижим".
  
  Цзинь Лин ответила: "Что тут непостижимого. На самом деле твоя собственная непостижимость не сравнится с той Су Мань. Более удивительным мне кажется, что ты вместе с тем "бриллиантовым холостяком" Чэн Тяньюем".
  
  После её слов, я вскочила с кровати: "Я с ним вместе? Это наглые сплетни!"
  
  Цзинь Лин широко улыбнулась: "Действительно ужасно, Цзян Шэн. Ты сама не стала какой-нибудь звездой? Ещё и сплетни? Такие слова ты тоже можешь говорить?"
  
  Я спросила её: "Цзинь Лин, не слишком ли тебя волнует тот "бриллиантовый холостяк"? Неужели мечтаешь побыстрее выскочить замуж за богача?"
  
  Цзинь Лин сперва замерла, потом ответила: "Чэн Тянью, кто его здесь не знает? Только постоянно думаешь, что такой человек может существовать лишь в легендах, а не жить обычной жизнью". Закончив, она замолчала.
  
  Я неожиданно вспомнила, как Сяо Цзю оценивала Чэн Тянью, она говорила, что Чэн Тянью, в общем, не плохой человек, но его никак не назовёшь и хорошим. Поэтому я спросила Цзинь Лин: "Цзинь Лин, так тебе кажется, какой человек Чэн Тянью?"
  
  Цзинь Лин открыла рот, но в итоге покачала головой, сказала: "Я с ним не общалась, не знаю".
  
  А-а-а...", - протянула я и уснула.
  
  После того как стало известно, что Су Мань звезда, я начала испытывать по отношению к "Нин Синь, сколько лет, сколько зим", благоговейный трепет. Было не по себе, вот я вошла, большие - маленькие, молодые - старые, все вокруг звёзды, а я деревенская девчонка, стою глупо принимаю деньги, очень неловко. К тому же Чэн Тянью неожиданно поднял руку на Су Мань, если бы тот инцидент дошёл до любителей сплетен, что бы получилось? Звезду избили?
  
  Вдруг я осознала, Сяо Цзю в прошлом меня предупреждала, она говорила: "Хотела бы я никогда не связываться с Чэн Тянью". Тогда мне казалось, она сгущает краски. Я думала, Чэн Тянью - это Чэн Тянью, парень, похожий на Лян Шэна. Некто, постоянно препирающийся со мной, малодушный человек. Сейчас я поняла, Сяо Цзю была права, он не такой, как мы. В его кругу есть такая звезда, как Су Мань, есть прекрасная и таинственная девушка Нин Синь, он живёт в престижном районе в очень дорогой квартире. К тому же, по словам Сяо Цзю, эта квартира у него не единственная. Влияние и сила их семьи пустили глубокие корни в этом административном центре провинции.
  
  Друг? Между двумя людьми со столь разным положением может быть дружба?
  
  Возможно, между нами ничего нет, он живёт в моём воображении, а я в его жизни разгоняю тоску. Похоже, только такое объяснение правдоподобно.
  
  На самом деле, наши отношения с Чэн Тянью совершенно не такие задушевные, как навоображала Цзинь Лин. Например, каждый раз, когда Чэн Тянью появляется в "Нин Синь, сколько лет, сколько зим", он самое большее улыбается мне и, проходя мимо моей кассы, бросает пару слов.
  
  Иногда, вспоминая его чёрные, искрящиеся глаза, моё сердце ухает вниз. Жизнь, похоже, любит со мной шутить.
  
  В первый раз небесный владыка, подарил мне подарок по сердцу и сказал: "Ты не можешь им пользоваться".
  
  Я спросила: "Почему?"
  
  Он ответил: "Потому. Это закон. В свете есть нормы и порядки, для тебя, ребёнок, тоже нет исключений".
  
  Во второй раз небесный владыка, похоже, снова был особо добр и подарил мне подарок, похожий на первый, но сказал: "Ты не можешь им пользоваться!"
  
  Я не стала спрашивать, почему.
  
  Из-за того, что знала, моё положение не столь значительно. Потому что Золушка - это сказка, в этом мире есть только одна Золушка. История о хрустальной туфельке может быть сыграна лишь один раз и для тебя не повторится.
  
  Я спросила Цзинь Лин: "Тебе кто-нибудь нравится?"
  
  Смотрящая на меня пара чёрных глаз Цзинь Лин в тот момент сверкала в лунном свете, необычайно прекрасная. Она положила подбородок мне на руку и тихонько ответила: "Да".
  
  Я спросила: "Это Лян Шэн?"
  
  Цзинь Лин покачала головой: "На самом деле, мне совершенно не нравится сам Лян Шэн, но его образ..." Сказав это, она крепко сжала губы.
  
  Я спросила: "Тогда, это Бэй Сяоу?"
  
  Она показала мне язык, сказала: "Не болтай ерунды. Нет. Цзян Шэн, тебе лучше не знать".
  
  Я вдруг напряглась и спросила её: "Ты же не влюбилась в Чэн Тянью?"
  
  Цзинь Лин ответила: "О как! Цзян Шэн, разве Чэн Тянь не твой любимец? Не шути со мной, я твоим Чэн Тянью не интересуюсь, сама любуйся на него".
  
  Я показала язык, это движение языка, похоже, тоже осложнение, оставленное грибами. Поинтересовалась: "Цзинь Лин, скажи, на сколько видов можно разделить любовь в этом мире?"
  
  Цзинь Лин ответила: "Любовь и нелюбовь, два вида".
  
  Я сказала: "Ошибаешься. В этом мире есть три вида любви, любовь, нелюбовь и невозможность любви".
  
  Небесный владыка подарил мне две невозможности любви. Однако я не могу отказаться.
  
  Перед тем как уснуть, я вспомнила Чэн Тянью, вспомнила тот день, когда мы с ним сцепились, слово, что он сказал, поэтому ткнула Цзинь Лин и спросила: "Цзинь Лин, что значит BQ?"
  
  BQ? - Цзинь Лин повернулась, посмотрела на меня. - Что за BQ?"
  
  Я пояснила: "То, о чём в прошлый раз говорил мне Чэн Тянью. Он сказал, что с красотой тела ангела, в Поднебесной не будет BQ, и человеческий род вымрет. Как-то так".
  
  BQ? Цзинь Лин размышляла. Я размышляла рядом с ней, пока обе не уснули. Во сне передо мной танцевали английские буквы B и Q.
  
  
  50. Прочитанное мной в последнее время множество любовных романов, повлияло на мою голову.
  
  
  Когда Чэн Тянью пришёл, я спросила его: "Что означает BQ?"
  
  Мои глаза были чисты и прозрачны как соссюрея с горы Чанбайшань. Услышав вопрос, Чэн Тянью закатил глаза к небу. Невнятно пробормотал: "Зачем дети задают так много вопросов? Ты такая любознательная? На государственном экзамене не будет вопроса про BQ".
  
  Я сказала: "Чэн Тянью, скажи мне, твою мать, и я всю жизнь больше не буду приставать к тебе".
  
  Чэн Тянью улыбнулся, потрепал меня по голове: "Не говори так, боюсь, если я объясню тебе, что это значит, ты всю жизнь будешь игнорировать меня". Сказав, он сменил тему: "Цзян Шэн, на твой взгляд, как тебе такой человек, как я?"
  
  Как мне? Я похлопала глазами: "По мне, человек, что ведёт себя как собака".
  
  Чэн Тянью в этот раз совершенно не собирался ссориться, только, посмотрел на меня и улыбнулся. Опустив голову, наблюдал за розовощёким бутузом перед машиной. Через некоторое время, очень мягким голосом произнёс: "Цзян Шэн, если..., я говорю "если", ты была бы мальчиком, нет, точнее сказать, если бы ты была мужчиной и тебе нравилась одна девочка, что бы ты сделала?"
  
  Я, закатив глаза, презрительно усмехнулась, интересоваться у меня вопросом столь низкого интеллектуального уровня. Естественно я не могла ему так сказать, я ответила: "Что бы сделала? Сначала я бы сказала ей: я люблю тебя, а потом делала, что должно! Что могла бы, то и делала!"
  
  Чэн Тянью поднял с передней панели машины журнал и хлопнул меня по голове: "Не понимаю, Цзян Шэн, ты девушка, а в голове чёрте что!"
  
  Его удар был силён, я прикрыла голову, глаза покраснели, как у кролика, сказала: "У меня чёрте что? Что я сказала неправильного? Разве можно сказать, что делать? Допустим, ты для неё сделаешь сто вещей, сделаешь сто тысяч, но не скажешь, что любишь её, то всё, что ты делал бесполезно! Девушки обладают разного рода сдержанностью. Делая то одно, то другое, ты загадываешь ей немые загадки, заставляя разгадывать? "Я тебя люблю" - эти слова первое, что должен сказать мужчина женщине! Если в мире не будет половых различий, как разделять мужчин и женщин, мужчина - женщина - мужчина - женщина или сначала мужчина, потом женщина? Не понимаешь законов, оставленных предками?"
  
  От сказанного мной Чэн Тянью опешил. Факты свидетельствуют, кавардак в голове он заслужил тем, что целый день превозносил передо мной свои девственные черепашьи яйца. Мелюзга, на что он ещё рассчитывал!
  
  Он спросил: "Ах, Цзян Шэн, прости. Больно?"
  
  Я холодно простонала: "Было бы не больно, косила бы я под кролика? Было бы не больно, стукнул бы по своей башке!"
  
  Чэн Тянью сказал: "Цзян Шэн, смотри, за два года, что мы встречаемся, всё не можем понять друг друга. У меня есть своя жизнь, у тебя своя. Встречаемся и скандалим так, что небо переворачивается, а земля опрокидывается. Мы только в ссорах способны рассказать друг другу, что у кого на уме? Знаешь, сегодня я приехал не ссориться с тобой. Хотел сообщить, скоро я, возможно, на некоторое время уеду из города".
  
  Я подала голос. На самом деле, Чэн Тянью сказал верно, за эти два года, количество наших встреч по пальцам можно пересчитать. Возникает весьма самоуничижительное предположение, возможно, только когда он совсем мается от безделья, то вспоминает обо мне. Такие мысли вызывают досаду, поэтому я улыбнулась и спросила: "Когда ты уезжаешь?"
  
  Он ответил: "В ближайшее время, на днях". Потом долго молчал и, наконец, сказал: "Цзян Шэн, я беспокоюсь о тебе".
  
  Я ответила: "Чэн Тянью, ты такой низкий человек, наверняка, хочешь о чём-то попросить меня, иначе к чему все эти ласковые слова? Неужели земля перестала вращаться? Или солнце неожиданно встало на западе, а реки потекли вспять?"
  
  Он вздохнул: "Цзян Шэн, ты такая легкомысленная девчонка. Ладно, не мне тебе говорить. Третий курс очень труден, следи за своим здоровьем. Погода всё холодней, одевайся теплее, не болей. И ещё если у тебя нет особой нужды в деньгах, не работай в "Нин Синь, сколько лет, сколько зим". Если нужны деньги, я дам тебе".
  
  Я расхохоталась, посмотрела на него и сказала: "Не говори ничего больше, ты столько сказал, я к такому не готова. Почему это будто перед вечной разлукой. Чэн Тянью, ты никого не убил, что должен подальше спрятаться?"
  
  Чэн Тянью толкнул меня: "Типун тебе, ещё накаркаешь!"
  
  От его толчка моя голова стукнулась об окно машины, от боли я оскалила зубы:
  
   "Твою мать, Чэн Тянью, хочешь прибить меня! Стану дурочкой от твоих ударов по голове, как буду поступать в университет!"
  
  Он громко рассмеялся: "Если поглупеешь, возьму тебя к себе! Как бонус, получишь симпатичного парня".
  
  Я потёрла болезненное место удара и без злости сказала: "Ты такой старый, а ещё метишь в красавчики? В наше время модно стремиться выглядеть моложе". Сказав это, я неожиданно вспомнила Су Мань и спросила: "Чэн Тянью, Су Мань, оказывается, звезда".
  
  Чэн Тянью улыбнулся: "Да, звезда. Довольно блистательный персонаж. Но ты это к чему?"
  
  Я ответила: "Ни к чему. Просто показалось, что вы подходите друг другу. Звезда выходит за богача, счастливый финал истории". Договорив, я, довольная собой, улыбнулась ему.
  
  Лицо Чэн Тянью вытянулось, он поднял руку, снова стукнуть меня, но забеспокоился, что мне будет больно, и, только махнув рукой, сказал: "Женюсь на ней, будешь любовницей?"
  
  Я не сразу среагировала на эту его фразу, сердце стучало особенно сильно, я не смела взглянуть ему в глаза. Чэн Тянью действительно нехороший человек, случайной фразой, легко заставил меня радоваться и страдать одновременно.
  
  
  Чэн Тянью сказал, что пропустил мой день рождения, и хотел бы восполнить упущенное. Он спросил: "Цзян Шэн, есть какие-нибудь желания? Я помогу осуществить".
  
  В тот момент мне было особенно грустно его слушать, я подумала, если бы эти слова мне сказал владыка небес, обрадовало ли это меня больше? Если бы это случилось, я бы непременно рассказала ему о моём желании, ради исполнения этого желания, я согласна заплатить любую цену. Но Чэн Тянью, в конце концов, не бог, а всего лишь обычный мужчина, поэтому я могу рассказать только о желаниях, соотносимых с реальностью, сказала: "Я хочу фортепьяно".
  
  Когда произносила это слово, голос был особенно тихим, я боялась, что Чэн Тянью будет насмехаться. Но никто не знает, до какой степени я жаждала понять, что это за чувство, когда кончики пальцев касаются чёрно-белых клавиш. Давным-давно сказанное Лян Шэном слово - фортепьяно, мне показалось особенно прекрасным. Я часто видела во сне, как Лян Шэн играет на фортепьяно, длинные тонкие пальцы скользят по клавишам, в глазах струится то, что называют прекрасным искренним чувством. В самом раннем детстве он говорил, что непременно научит меня играть на фортепьяно. Но сейчас, это было почти неосуществимой мечтой.
  
  Каждый раз, думая о Лян Шэне, в моей душе возникала смутная тяжесть и растекалась боль. Вспоминая прошлый день рождения, разрывающую сердце сцену с Лян Шэном, вспоминая скомканные банкноты на его ладони... вся эта картина, будто воочию встаёт перед глазами. Такое чувство просто не позволяет человеку спокойно дышать.
  
  Чэн Тянью ласково посмотрел на меня, улыбнулся: "Цзян Шэн, ты умеешь играть на фортепьяно?"
  
  Я покачала головой: "Нет, не умею".
  
  Возможно, мне не следовала иметь такие странные идеи. Я, обратив лицо к Чэн Тянью, улыбнулась, сказала: "Считай, что у меня крыша поехала. Как насчёт фейерверка".
  
  Оба моих желания довольно поэтичные, но на самом деле, это тоже пустая болтовня. Если мы и правда запустим фейерверки в этом городе, нас сразу задержит полиция, придётся платить штраф. Возможно, последнее время множество прочитанных любовных романов, повлияли на мою голову.
  
  Чэн Тянью поднял руку, взглянул на часы, сказал: "Цзян Шэн, уже поздно, возвращайся в школу. У меня есть дела, я пока поеду. Твои желания такие простые, действительно ребёнок. В следующий раз ещё увидимся".
  
  
  51. Цзян Шэн, откуда такая злопамятность.
  
  
  Ночью в общежитии было особенно одиноко. Цзинь Лин на съёмной квартире, не с кем поговорить по душам. Днём на занятиях передавали с ней тайком записки. Спросила её: "В квартире нечисть не безобразничает?" На самом деле, я хотела, чтобы она вернулась в общежитие, жила вместе со мной. Цзинь Лин в аудитории скорчила мне рожицу, в результате преподаватель заметил, оштрафовал нас бегать круги по стадиону.
  
  Часто говорят, в этом мире самые злые сердца у женщин. На самом деле, так говорят люди, не учившиеся в школе. Я бы сказала самые злые сердца у некоторых преподавателей! Но, честное слово, я этого не говорила!
  
  Пошла в комнату с бойлером набрать кипятка и в коридоре общежития столкнулась с Вэйян. Она посмотрела на меня, выражения лица не разобрать, не скучающее, а скорее безрадостное. Она спросила: "Цзян Шэн, почему ты избегаешь от меня?"
  
  Эти слова особо разозлили меня, я не могу избегать? Как бы хотелось прожить так ещё несколько лет. Это ведь не годы войны, чтобы я рвалась в бой, готовая доблестно умереть. Опустила голову, отвела от неё взгляд, сказала: "Не хочу постоянно задевать тебя, это беспокоит? Мой мозг не велик, но как я могу, не запомнить урок, что вы, уважаемая, мне преподали?"
  
  Вэйян, с книгами в обнимку, улыбнулась мне, сказала: "Цзян Шэн, откуда такая злопамятность!"
  
  Я закатила глаза, твою мать, пришла ко мне пофилософствовать, если я окачу её кипятком, посмотрим, злопамятная она или нет! К тому же она ошпарила меня, по моим представлениям, кипящим маслом, а не горячей водой. Однако, этот мир удивителен, хотя она так сильно обидела меня, это, по-прежнему, не отразилось на её красоте. В свете коридорных ламп она была настолько прекрасна, что глаза слепило. Возможно, её плохие качества направлены лишь на меня, а большинство людей скажет: она хороший человек".
  
  У меня есть только такое объяснение.
  
  Вэйян смотрела на меня, не произнося ни слова. Потом вытащила из моих рук термос, взяла за руку, сказала: "Цзян Шэн, прости, я знаю, что не должна была тогда так поступать с тобой, но в тот момент я действовала импульсивно, возможно, это была зависть. На самом деле, ещё больше я не хотела ранить Лян Шэна, всё-таки я люблю его. В тот день, видя его переживания, я ужасно осуждала себя. Меня с детства окружала всеобщая любовь, мне было не выносимо делиться этим с другими. Поэтому, Цзян Шэн, я навредила тебе, даже заставила страдать Лян Шэна. Но я не настолько плоха, как ты воображаешь. Цзян Шэн, ты можешь понять?"
  
  Я глупо смотрела на неё. У меня есть обратная сторона, мне невыносимо видеть, как другие извиняются и говорят заискивающие слова. Она так говорила, и я неожиданно почувствовала себя злюкой, ломающей её жизнь. Поэтому я сказала: "На самом деле, я совершенно не считаю тебя плохой, тебе не следует так говорить".
  
  Вэйян улыбнулась: "Больше года, Лян Шэн постоянно переживает. Он чувствует, что в тот момент не должен был так сердиться на тебя, всё-таки, ты взрослый человек".
  
  Её слова произвели на меня странное впечатление. Разве Лян Шэн разозлился на меня не по её милости? Как повернуть вспять всё, во что оказались вовлечены мы с Лян Шэном.
  
  
  Дойдя до двери комнаты, я забрала термос из её рук и не стала приглашать зайти. Но, однако, она как рыба скользнула за мной. Я взглянула на неё: "У тебя есть какое-то дело?"
  
  Вэйян улыбнулась: "Нет, ничего. Я только посижу немного".
  
  В тот день она просидела в нашей комнате до 11 часов. Болтала с соседками, обсуждали сплетни про звёзд. Мои соседки спросили её, знает ли она знаменитость по имени Су Мань.
  
  Она ответила, улыбаясь: "Хотите автограф, я попрошу у неё".
  
  Девушки тут же воодушевились, одна за другой захотели получить автограф. Я никогда не понимала, для чего нужны автографы звёзд. Все проявляют такой горячий интерес. На верхней полке над Цзинь Лин жила ученица, которую звали Юй Вэнь, она представляла в нашем общежитии, можно сказать, новые модные веяния. Как и Бэй Сяоу, она была из художественной группы.
  
  Главное преимущество этой группы заключалось в возможности одеваться в свободном стиле и избегать школьных взысканий. Но, если говорить об эксцентричности, она абсолютно не дотягивала до уровня Сяо Цзю. Так вот, она свесила голову и спросила Вэйян: "Говорят, та Су Мань содержанка крупного коммерсанта, это правда?"
  
  Вэйян посмотрела на меня, усмехнулась: "Что за содержанка? Она любят друг друга, просто один из них - богатый и влиятельный человек. Вы не должны верить подобным сплетням".
  
  Все, послушав, вдохновились и спросили: "Они сейчас вместе?"
  
  Вэйян посмотрела на кровать, где я читала, улыбнулась: "Об этом вам надо спрашивать не меня. Спросите Цзян Шэн, она, как и я, знает того богатого человека".
  
  Слова Вэйян заставили меня замереть. Соседки загомонили, стали приставать с расспросами: "Цзян Шэн, скорее расскажи нам про Су Мань и того человека с деньгами".
  
  Я ответила: "Что я могу знать, я не знакома с Су Мань и тем более не знакома с тем богачом. Спрашивайте Вэйян. Это она обещала вам автографы, а не я. У меня не тот уровень". Сказав это, залезла под ватное одеяло. Осенней ночью погода прохладная.
  
  Вэйян улыбнулась и сказала Юй Вэнь: "Ну вот, наша Цзян Шэн рассердилась, будьте осторожней. Не шутите". Потом увидела пустую кровать Цзинь Лин, с подозрением на лице спросила меня: "Цзинь Лин сегодня не здесь?"
  
  Я повернулась, взглянула на неё, ответила: "Цзинь Лин в этом семестре не живёт в общежитии".
  
  Вэйян улыбнулась: "Она давно не должна была жить здесь". После стала вежливо прощаться, пообещала, что раздобудет для соседок фотографии с автографом Су Мань. Когда она уходила, тихонько сказала мне на ухо: "Цзян Шэн, меньше путайся с Цзинь Лин, в этой девице нет ничего хорошего! Из тех же кругов, что и Сяо Цзю".
  
  После слов Вэйян по моей спине пробежал холодок, я осознала, что на её взгляд вокруг нет хороших людей.
  
  Она сказала, что Цзинь Лин нехороший человек, а разве Цзинь Лин нехороший человек? Перед Вэйян я действительно, беспомощна, кто захочет, чтобы перед тобой, на твою хорошую подругу показывали пальцем?
  
  
  52. События здесь завершились, чтобы потом всколыхнуться вновь.
  
  
  Чэн Тяньюя не было видно очень долго, я не знала, уехал ли он уже из города.
  
  Каждый день, когда солнце вставало над головой, мы покидали классы и, следуя за мерцающими лучами, шли в столовую. Я редко обедала вместе с Лян Шэном. Он последнее время налёг на учёбу, очень похудел, такой прозрачный при свете солнца, сердце кровью обливается.
  
  Цзинь Лин ела мало, а мой аппетит был на удивление отличным. Я думала, тот, кого Лян Шэн с детства наполнял варёной лапшой, имеет особо огромный желудок. Размышления на эту тему сразу вгоняли в тоску, если потом я буду встречаться с другими мужчинами и есть больше, чем они, не сбегут ли они от меня в ужасе? Настроение портилось, поэтому я ела ещё больше. Потом всё выученное в первой половине дня вслед за едой опускалось в живот, и голова пустела.
  
  Цзян Лин ходила с кругами под глазами, напоминая панду, что выглядело забавно. На самом деле, я никак не могла её понять, она днями и ночами учится изо всех сил, но при этом время от времени прогуливает. Хотя наши занятия в разных аудиториях, но я помню эти её привычки с первого курса. Раньше я особо восхищалась её смелости без всяких объяснений не приходить в школу. В тот момент в моих глазах это было мужество и решительность женщины-рыцаря провинции. Сама же она объяснила это плохим самочувствием.
  
  После обеда мы с Цзинь Лин вернулись в класс и на ступеньках столкнулись с Бэй Сяоу. Он нёс рюкзак, нагруженный до отказа вещами, я удивилась: "Планируешь пойти в поход?"
  
  Бэй Сяоу покачал головой: "С чего бы? Государственный экзамен ещё не сдан, Сяоу по-прежнему работает, не покладая рук. У матушки последнее время плохо со здоровьем, постоянно звонит, просит меня заехать проведать её, вот, собрал вещи". Закончив, он тут же обратился ко мне: "Цзян Шэн, в вашей группе подготовили тему про Хуан Ган, одолжишь мне почитать? Возьму с собой в дорогу".
  
  Я взглянула на Бэй Сяоу, ненадолго замерла. Слышать от этого бывшего стопроцентного гения восьми предметов такие глубокомысленные речи я как-то не привыкла. Когда соглашалась, даже немного заикалась: "Е-е-есть. Во-во-возьми у меня".
  
  Бэй Сяоу посмотрел на меня, повернулся и спросил у Цзинь Лин: "Что-то-то это с ней?"
  
  Цзинь Лин покачала головой, ответила: "Я не-не-не знаю".
  
  Бэй Сяоу постучал мне по голове, сказал: "Цзян Шэн, ты сегодня в обед переела бобов, плохо пережёвывала, в результате бобы застряли, и язык свело судорогой"!"
  
  Я прикрыла голову, лицо залила обида. Лян Шэна нет рядом, Бэй Сяоу, похоже, совсем превратился в тирана.
  
  Ненавижу людей, которым нравится стучать меня по голове!
  
  Но я покорно, прикрывая голову, пошла в класс за темой по Хуан Гану для Бэй Сяоу. На государственном экзамене по культуре Хуан Ган был значительной вехой в искусстве, а мы из последних сил наших душонок ползали по этим вехам. Ох-хо-хо, я не понимала, каждый день, когда учителя выдавали нам темы для сочинений, их лица не имели ничего общего с прекрасным, а было похоже, будто они орошают нас маточным молочком. Взвешивая на руке те следующие одна за другой экзаменационные работы, я вспоминала фразу "в Лояне бумага вздорожала". Полагаю сейчас бумага подорожала бы не из-за того что некоторые однокашники пишут не имеющие себе равных сочинения, а из-за того, что перепечатывают темы сочинений.
  
  Я смотрела на этот лес экзаменационных работ, сколько же деревьев срубили для производства бумаги, чтобы печатать наши вымученные труды!
  
  Мои мысли часто перескакивали с одного на другое. Преподаватель языка и литературы постоянно хвалила меня, говорила, что человек с таким богатым ассоциативным мышлением как у меня, несомненно, получит высокую оценку на государственном экзамене. Возможно, я была слишком горда её похвалами и держала хвост особенно высоко. С тех пор, какую бы тему не предложили, всё писала с налётом мистики, не упускала случая даже критические обзоры превратить в притчу. Читая, преподавательница языка и литературы трепетала от ужаса. Ещё больше пугало, что такой человек как я, твердолобая как осёл, привносила дух иносказания даже в сочинения по английскому языку. Например, сочинение на английском с описанием школы я начинала словами: "Long long ago... Давным-давно, в этих местах жил провидец, этот провидец зашёл на наш школьный двор, посмотрел, ух ты, какой прекрасный вид..." Учитель английского, которому, проверяя написанное в таком стиле сочинение, возможно, пришлось долго лазить по большому Оксфордскому словарю, высказался резко и нелицеприятно, заставив меня задрожать от испуга. Он сказал: "Цзян Шэн ты могла бы не писать: пророки, пророки, святые!" Я, трясясь, пообещала. Мои сочинения прибрели такой вид: "Давным-давно, здесь жил призрак, этот призрак зашёл на наш школьный двор, посмотрел, ух ты, какой прекрасный вид..." После этого учитель английского совсем взбесился. Впоследствии этот случай стали пересказывать как анекдот. Лян Шэн, как-то зайдя ко мне, спросил: "Цзян Шэн, чем ты последнее время питаешься?" Я поспешила успокоить его: "Я не ем грибов". Лян Шэн улыбнулся: "Я знаю, просто переживаю, что ты в последнее время плохо питаешься, витаминов не хватает..."
  
  Мягкий Лян Шэн совершенно не способен бросить фразу типа "у тебя в мозгу бобы проросли". Лян Шэн такой мальчик, никогда не может кому бы то ни было отпускать язвительные замечания.
  
  Мои перипетии с провидцами, в конце концов, заставили учительницу языка и литературы заняться излечением. Она не могла спокойно смотреть, как из-за её неосторожной фразы о признании заслуг, я утратила связь с реальностью. Поэтому часто заставляла меня нести мои сочинения в её кабинет и проповедовала. Но в тот момент яд проник слишком глубоко, и вдобавок моему мозгу недоставало зрелости, я совершенно не придавала значения экивокам её тактичных поучений. В итоге она разрыдалась и сказала: "Цзян Шэн, умоляю, умерь свою фантазию".
  
  Она настолько напрямик выразила свои мысли, что я наконец-то поняла её. С самого начала учитель английского и учительница языка и литературы не возражали против того, чтобы я один раз упомянула провидца, но не хотели, чтобы я всегда включала воображение на полную силу. А, получается, говоря об этом, они заставляли меня каждый раз долго придумывать синонимы к провидцу, чтобы разбавить сухость сочинения, от призраков до астральных тел, бесов и Янь-вана, чем почти вызывала белых и чёрных духов.
  
  Сейчас я думаю, в тот момент учёба очень утомляла меня, что привело к атрофии мозга. Поэтому я глупела, впадая в ступор, как идиотка.
  
  Давление учёбы с каждым днём увеличивалось, и я решила отказаться от подработки в "Нин Синь, сколько лет, сколько зим", но никак не думала, что после этого решения, события здесь завершаться, чтобы потом всколыхнуться вновь.
  
  

  Глава 4.

  Возможно,
  это и было то, о чём он говорил:
  "Цзян Шэн,
  я не причиню тебе вреда".
  
  53. Чэн Тянью сказал: "Цзян Шэн, пошли домой".
  
  
  В "Нин Синь, сколько лет, сколько зим" я столкнулась с Су Мань.
  
  Никогда не разглядывала эту женщину, но, узнав, что она звезда, поняла, на самом деле, она ослепительна. Я низко опустила голову и прошла мимо, однако Су Мань окликнула: "Цзян Шэн, как дела?"
  
  Собственное имя в устах звезды, вызывает чувство особой нереальности. Вэйян правильно говорила, я деревенская девчонка, не видевшая большой мир, поэтому, когда Су Мань произнесла моё имя, не зная, куда девать руки - ноги, глупо застыла перед ней.
  
  К счастью подошла Нин Синь, взглянула, улыбкой приветствуя меня, будто старшая сестра. Она всегда была девушкой себе на уме, могла заставить любого утвердиться в её благих намерениях и успокоиться. Пусть даже ты знаешь о её расчётливости, милая улыбка и голос трогали, производя впечатление особой сердечности. Я вчера звонила ей, сказала, что зайду по делу. Из-за её занятости, боялась, не будет возможности с ней переговорить даже здесь.
  
  Я сообщила ей, что в последнее время учебная нагрузка очень высока, и некоторое время я не смогу совмещать учёбу с работой. Хочу последние несколько месяцев готовиться к государственным экзаменам.
  
  Она понимающе согласилась, улыбнулась, сказала: "Цзян Шэн, на самом деле, я давно хотела предложить тебе оставить работу, но за постоянными делами никак не могла выбрать время поговорить с тобой. Я боялась, что это отразится на твоей учёбе". Потом взяла меня за руку и повела в свой кабинет, сказав, что есть личный разговор.
  
  Когда Су Мань предстала в этот раз у меня перед глазами, Нин Синь посмотрела на неё, улыбнулась, взглянула на часы, произнесла: "Су Мань, боюсь, сегодня я не смогу сопровождать тебя, найди кого-нибудь другого". Потом взглянула на меня, спросила: "А, Цзян Шэн, у тебя есть время? Если есть, сходи вместо меня с Су Мань на мероприятие". Потом с виноватым выражением посмотрела на меня и Су Мань.
  
  Су Мань взглянула на Нин Синь, смерила меня взглядом, сказала: "Ладно, но не знаю, согласится ли госпожа Цзян Шэн".
  
  Сколь бы ни была велика моя нелюбовь к Су Мань, я не знала, как отказать в просьбе Нин Синь, и в итоге всё-таки пошла с Су Мань.
  
  Немного подождала Су Мань в "Нин Синь, сколько лет, сколько зим". Наконец увидела, как она выходит из гримёрки, высокий начёс, губы покрыты ярким блеском. Приподняла одну бровь, спросила: "Цзян Шэн, я прекрасна?"
  
  Я, облизнув шершавые губы, кивнула головой. Она прекрасна. Твою мать, девушка рядом с Чэн Тянью разве может быть не прекрасна? Когда я только приехала в административный центр провинции учиться на высшей ступени средней школы, увидела во дворе школы ярких красивых девушек, спросила Лян Шэна: "Брат, если я надену красивую одежду, буду ли так же хорошо выглядеть?"
  
  Его глаза сощурились в улыбке, он ответил: "Наша Цзян Шэн и так красива".
  
  Размышляя об этом сейчас, думаю, Лян Шэн обманывал меня. Если бы я была достаточно красива, почему так много девушек постоянно проходят передо мной как надменные павлины.
  
  Эх, я действительно должна пойти домой и заняться самоуничижением. Они одеты в красивую и дорогую одежду, постоянно самые новейшие модели знаменитых брендов, а я даже перед тем как купить дешёвую помаду за 2 юаня 5 мао долго колебалась. Твою мать, сегодня я даже не взяла помаду, и вот, подобно засохшему зелёному лучку за спиной сочного медового персика Су Мань, залезла в машину.
  
  В машине Су Мань не сказала мне ни слова, атмосфера в салоне была необычайно холодна. Я никак не могла не вспомнить момент, когда мы с Чэн Тянью ехали в машине. Тогда отношения между государствами были на грани войны, не то, чтобы жаркие, но близко к тому.
  
  После двадцатиминутной поездки в машине остановились у многоэтажного здания. Привратник быстро подошёл и открыл дверь, Су Мань накинула плащ с бахромой и, сохраняя безупречную осанку, вышла из машины. У меня не было церемониальной одежды, ещё ударилась головой, последнее время почему-то моя голова превознеслась, чуть что сразу ранение.
  
  Войдя за Су Мань в громадный холл, оторопела. Передо мной мужчины, женщины, все потягивают из бокалов, разговаривают. Когда вошла Су Мань, её окружила толпа, вспышки фотокамер. Су Мань, стоя перед ними, действительно производила впечатление, на лице спокойная невозмутимая улыбка, не как в той сцене злобно насмешливый вид. Я чувствовала, что сама совершенно здесь не к месту, в светлой футболке и синих джинсах, фокусное пятно. К счастью, они не обращали на меня внимания.
  
  Су Мань крепко взяла меня за руку, улыбнулась: "Цзян Шэн, иди за мной, не волнуйся".
  
  Я глупо следовала за ней. На самом деле, сбежать было бы правильней, она испытывала ко мне антипатию, как можно, ждать от неё чего-то хорошего.
  
  В тот момент я смотрела на её ясное улыбающееся выражение лица, она тянула меня за руку по направлению к хорошо знакомой фигуре. Внезапное беспокойство заставило меня почувствовать, что дело плохо. Она позвала: "Чэн Тянью, давно не виделись".
  
  Чэн Тянью с улыбкой повернулся, но когда увидел рядом с Су Мань меня, его лицо исказилось. Я подняла голову, посмотрела на Су Мань, увидела транспарант наверху: "Горячо приветствуем соглашение между Су Мань и компанией культурного досуга Ухусин".
  
  Журналисты засекли перемену в выражении лица Чэн Тянью, и тут же передо мной безостановочно засверкали вспышки фотокамер. Чэн Тянью швырнул бокал на пол, разорвал толпу и вплотную прижал меня к груди, не давая им продолжать снимать. Приказал охране за своей спиной, отобрать камеры.
  
  Журналисты принялись возмущаться подобными действиями, он, похоже, тоже не мог уследить сразу за всем и крикнул, вся культура исчезла без остатка: "Я верну фотоаппараты, но знайте, она ещё ребёнок, если её фотографии окажутся в газете или в сети, всем не поздоровится!" Потом повернулся и, зло взглянув на Су Мань, добавил: "Включая тебя!"
  
  Су Мань холодно улыбнулась, приняла вид пан или пропал и, не дожидаясь вопросов журналистов, заговорила: "Не надо впредь спрашивать меня о какой-либо связи с хозяином компании "Ухусин" Чэн Тянью, вы видите, какие между нами отношения? Содержанка это не про меня! Хотите поговорить о содержанках, боюсь, вы должны спросить эту младшую сестрёнку?" Потом улыбнулась мне: "Цзян Шэн, что ты прячешься! Натворила дел и нет сил признаться?"
  
  Положение вещей обескураживало, я не знала, чем это обернётся для меня в будущем, знала только, что в данный момент единственный на кого я могу полагаться - это Чэн Тянью. Поэтому я крепко прижимала голову к его груди, боясь, что если отодвинусь, ни с того ни с сего налетевшее стихийное бедствие раздавит меня.
  
  Чэн Тянью, плотно прижимая меня, стремительно сбросил пиджак, накинул мне на голову и, прикрывая, вывел из хаоса зала. Охрана преградила дорогу журналистам, но я по-прежнему могла чувствовать за спиной непрерывные вспышки камер. Жизнь в тот момент встала с ног на голову. Из глаз хлынули слёзы.
  
  Чэн Тянью, не говоря ни слова, затащил меня в машину. Взглянул на мои слёзы, подал бумажную салфетку, его голос был хриплым, возможно, от ярости. Он спросил: "Цзян Шэн, ты в порядке? Испугалась? Это моя вина, втянул тебя в неприятности".
  
  Я, плача, покачала головой, ответила: "Господин Чэн, кажется, я совершила громадную ошибку, вы пострадали по моей вине!"
  
  Чэн Тянью, похоже, не привык к обращению господин Чэн и некоторое время никак не реагировал. Потом посмотрев на мои покрасневшие глаза, вздохнул и сказал: "Цзян Шэн, поехали домой!"
  
  
  54. Цзян Шэн, это называется "Баллада для Аделины".
  
  
  До сих пор только Лян Шэн так говорил: "Цзян Шэн, пошли домой!"
  
  В детстве на лугах Вэйцзяпина, когда из каждой трубы начинал подниматься дым, родители звали детей домой ужинать, оставались только мы с Лян Шэном. Тогда Лян Шэн брал меня за руку и говорил: "Цзян Шэн, хватит возиться с глиной, пошли домой!"
  
  В неполной средней школе, мама у старика-старьёвщика из соседней деревни купила для нас велосипед. Хотя велосипед был древний, мы с Лян Шэном долго радовались. Каждый раз после уроков Лян Шэн ждал у ворот школы, завидев меня, улыбался, говорил: "Цзян Шэн, поехали домой". Когда я вспрыгивала на велосипед, он постоянно поскрипывал. Бэй Сяоу подлетал сзади и начинал меня подначивать: "Эх, Цзян Шэн, тебе надо худеть, гляди, этот жалкий велосипед скоро сломается под тобой". Я с велосипеда корчила ему рожицу. Лян Шэн улыбался, поворачивал голову и говорил: "Цзян Шэн, не слушай его поехали домой".
  
  А сейчас мы с Лян Шэн так уже почти не говорим. Нет больше двух радостных детишек, когда Лян Шэн тащил за руку Цзян Шэн, вместе возвращаясь домой.
  
  Возвращение домой. В дом, где Лян Шэн варил лапшу, в дом, где был ещё тощий котёнок, которого звали Сяоми.
  
  При мысли об этом, слёзы хлынули ещё сильнее. Чэн Тянью одной рукой вёл машину, а другой крепко сжимал мою руку. Его рука такая тёплая, тёплая, как дом. На самом деле, он думал, я лью слёзы из-за только что произошедшего. Он совершенно не понимал, все мои слёзы касаются только мальчика, которого зовут Лян Шэн. Только эти два слова, могли снять боль с моих нервов.
  
  Ехали долго, проезжая коттеджный посёлок снизили скорость, я вытерла слёзы, спросила Чэн Тянью: "Господин Чэн, Цзинь Лин рассказывала о глухих местах в горах, где торгуют девушками, никогда не слышала о перекупщиках, живущих в коттеджных посёлках".
  
  "Цзинь Лин? - Чэн Тянью нахмурил брови. - Это имя почему-то знакомо". Он подумал ещё, но так и не вспомнил. Посмотрел на меня, сказал: "Судьба добра. Цзян Шэн, если тебя продадут сюда, станешь моей супругой, ладно?"
  
  После его слов я сразу покраснела. Чэн Тянью улыбнулся, сказал: "Не называй меня господин Чэн, чувствую себя совсем старым. Я что, по сравнению с тобой, настолько старше? Зови меня Тянью, ладно?"
  
  Бог знает, почему я вдруг так воодушевилась и выпалила: "Давай буду называть тебя Юю?" Сказав это, прыснула со смеха. Чэн Тянью тоже улыбнулся, он понял, что я шучу. Похоже, с ним редко так шутили, поэтому услышав столь низкопробную шутку, даже соизволил радостно улыбнуться.
  
  Машина, попетляв по посёлку, в конечном итоге подъехала к одному из дворов. Автоматические ворота сразу распахнулись, я, взглянув на Чэн Тянью, спросила: "О, это твой дом?"
  
  Чэн Тянью кивнул и очень странно посмотрел на меня, будто вопрошая взглядом, в этом есть что-то неподобающее?
  
  Я, показав язык, сказала: "Человек с деньгами". До сих пор в моих глазах молодым барчуком был Бэй Сяоу. Теперь небеса расщедрились для меня на ещё более состоятельного барина. Я осознала, насколько наши с Лян Шэном жизни ничтожны.
  
  В тот вечер я первый раз прикоснулась к клавишам.
  
  Чэн Тянью отвёл меня на третий этаж, рядом с балконом зелёный вьюн взобрался до самого подоконника. Светло-зелёные шторы колыхались на ветру, как во сне.
  
  Белый рояль стоял рядом с балконом, слышно лишь щебетание птиц, мир вокруг казался необычайно спокойным.
  
  Чэн Тянью потянул меня к роялю, его длинные пальцы коснулись клавиш. Поток звуков коснулись моих ушей. Он улыбнулся, сказал: "Цзян Шэн, протяни руки".
  
  Я посмотрела на него, будто лунатик, послушно протянула руки. Он обхватил меня со спины, пара рук мягко легла на мои руки, легонько потянула их, и одну за другой опустила на клавиши. Музыка с кончиков наших пальцев замедлила ритм. Его дыхание смешивалось в моих ушах со щебетом птиц.
  
  В этот момент мне вдруг показалось, что я превратилась в принцессу. Я немного повернула голову, улыбнулась Чэн Тянью, на глазах выступили слёзы. Мне очень захотелось сказать ему, как я рада, что, наконец, ощутила прикосновение к чёрно-белым клавишам.
  
  Лян Шэн, кончики мои пальцев вместо тебя касаются чёрно-белых клавиш рояля.
  
  Давным-давно, каждый раз видя, как Лян Шэн цепенеет перед окном с музыкальными инструментами, я мечтала, если у меня будут деньги, первым делом куплю Лян Шэну пианино. Мне казалось, мальчик с таким складом характера, как Лян Шэн, должен сидеть за фортепьяно будто принц, исполняя изящную мелодию. Уголки губ слегка приподняты, самая прекрасная улыбка расцветает в звуках музыки.
  
  Чэн Тянью спросил меня: "Цзян Шэн, красиво звучит?"
  
  Я кивнула головой.
  
  Когда Чэн Тянью убрал свои руки с моих, я поняла, что мои ладони вспотели.
  
  Чэн Тянью сказал: "Знаешь, как называется мелодия, что мы только что играли?"
  
  Я кивнула и простодушно ответила: "Называется пьеса для фортепьяно".
  
  Увы, поразмыслив, в тот момент мой ответ действительно мог испортить настроение. К счастью в сердце Чэн Тянью было достаточно силы держать удар, он всё-таки улыбнулся мне и сказал: "Цзян Шэн, это называется "Баллада для Аделины".
  
  В тот вечер Чэн Тянью рассказал мне, что когда был маленьким, домашние учителя были особо строгими, отец постоянно заставлял его с двумя младшими братьями учиться. Изначально у него не было особых способностей к музыке, но под каждодневным надзором отца он стал почти вундеркиндом в игре на рояле.
  
  Это был первый раз, когда Чэн Тянью рассказывал мне о своём детстве. Когда он воспоминал, взгляд становился особенно искренним, заставляющим человека теряться.
  
  
  55. Только при виде фейерверка и любимого человека, понимаешь красоту и скорбь мира.
  
  
  Той ночью Чэн Тянью повёл меня во двор пускать фейерверки. Яркие огни разворачивались в небе в прекрасное сияние, а потом опадали. Я весело прыгала рядом с Чэн Тянью, как ребёнок. В ночном небе гремели залпы салюта и мои радостные возгласы.
  
  Возможно, радость была слишком велика. Поэтому я выхватила из рук Чэн Тянью фейерверк и подожгла сама. В результате, мне жаль, Чэн Тянью, клянусь, не из зависти к твоей красоте, не из зависти к красоте твоей одежды, возможно, я плохо ориентируюсь в пространстве, или как насчёт того, что фейерверк был некачественным и поэтому ни с того ни с сего рванул в сторону костюма Чэн Тянью от Джорджо Армани. Лицо Чэн Тянью позеленело, этот мужчина, похоже, особо обожал этот пиджак и не мог смириться даже с минимальным уроном. Я не испытывала ревности к этому костюму из ограниченной осенней коллекции Армани и не собиралась его жечь. Просто огонь не имеет глаз.
  
  Со всех ног рванула к дому, однако Чэн Тянью поймал меня. Я подумала, всё кончено, в прошлый раз из-за мобильного он хотел удушить меня простынёй, в этот раз вероятность пасть замертво ещё более велика.
  
  Но неожиданно Чэн Тянью оказался в хорошем расположении духа, он спросил: "Цзян Шэн, тебе весело?"
  
  Я посмотрела на него, кивнула, мне очень весело. Даже несмотря на то, что из-за Су Мань вляпалась в историю. Сейчас здесь этот мужчина, которого зовут Чэн Тянью, исполнил два моих желания. Эти два желания хоть и мелкие, но для меня очень важные. Говорят, только при виде фейерверка и любимого человека, понимаешь красоту и скорбь мира. Сегодня я проверила оба варианта. Разве не великолепный результат?
  
  Я смотрела на небо, после фейерверков ничего не осталось.
  
  Чэн Тянью в прожжённом Армани стоял во дворе рядом со мной, очень долго.
  
  
  Осенняя ночь навевает прохладу, проникающую до костей. Я смотрела на одинокое небо и хмурилась. На самом деле, зачем обманывать себя? Мне совершенно не радостно и не весело. Но я постоянно не оставляю попыток научиться радоваться и веселиться. Как долго мне надо идти, чтобы унять сожаления?
  
  Чэн Тянью сказал: "Цзян Шэн, не хмурься, а то раньше времени превратишься в старуху.
  
  Я закрыла глаза, пытаясь сдержать слёзы. Приподняла уголки губ в улыбке, открыла глаза, посмотрела на Тянью и сказала: "Однажды я превращусь в маленькую старушку, поскольку моих тайных забот уже бескрайнее море".
  
  Тянью улыбнулся: "Ничего страшного, в тот момент я сам уже буду глубоким старцем".
  
  Я, растянув губы в искусственной улыбке, спросила: "Тянью, скажи, есть в этом мире человек, что заставит тебя в один миг постареть?"
  
  Тянью, нарочно дразня, засунул руку в карман, посмотрел под ноги, развернулся и пошёл в дом. Под фонарём он улыбнулся мне и сказал: "Не знаю. Но если такой человек существует, думаю, это должно быть ты, Цзян Шэн".
  
  Слова Тянью заставили меня надолго замереть, очень надолго.
  
  Той ночью мне приснились два растущих рядом грибочка сянгу. Оказалось, эти два грибочка, один - Вэйян, а второй - Тянью. Между ними даже нельзя было втиснуться.
  
  
  56. Характер Цзинь Лин я изучила слишком хорошо.
  
  
  Чэн Тянью сказал, мы не часто встречаемся, потому что он не хочет создавать мне лишних проблем. Он говорил: "Цзян Шэн, боюсь, со мной ты не будешь в безопасности, поэтому я так редко появляюсь. Как бы то ни было, я постоянно скучаю по тебе". Но он никак не мог предположить, что все его предосторожности из-за Су Мань окажутся иллюзией.
  
  Он сказал: "Цзян Шэн, я беспокоюсь о тебе".
  
  Я ответила: "Есть о чём беспокоиться?"
  
  Он взъерошил мне волосы, сказала: "Глупая, Сяо Цзю наверняка говорила тебе, что я плохой человек".
  
  Я честно кивнула. Сяо Цзю нет в городе, поэтому мне можно не переживать, что, услышав это, Чэн Тянью доставит ей неприятностей.
  
  Чэн Тянью улыбнулся: "Моя глупая девчонка, не можешь немного приврать, чтобы порадовать меня?"
  
  Я ответила: "Приврать, чтобы порадовать? Ладно. Я могу приврать". Потом, прищурившись, взглянула на него и сказала: "Чэн Тянью, на мой взгляд, ты самый большой красавчик".
  
  Чэн Тянью улыбнулся: "Цзян Шэн, я с тобой не справлюсь".
  
  Он смотрел на меня и говорил: "Цзян Шэн, меня не будет в городе некоторое время, пообещай, что не будешь покидать территорию школы. Я не пугаю тебя, я плохой человек, очень много людей меня ненавидят, но не решаются прийти ко мне, потому что не смеют. Но с тобой не так. Я боюсь, что тебя могут обидеть".
  
  Я слушала, замерев, потом серьёзно посмотрела на него и спросила: "Чэн Тянью, ты случайно не пишешь романов о мафии или может твоя компания продюсирует фильмы с криминальным уклоном?"
  
  Чэн Тянью вздохнул: "Ладно, Цзян Шэн, тебя не испугать. Но ты тоже видела меня в Сянцзывань. Они использовали оружие, я не думал, что выживу. А та вражда началась вовсе не с меня, несколько лет назад на шахте произошла авария, я не более чем поинтересовался, была ли та авария действительно случайностью, и сразу неизвестно откуда взявшиеся люди почти избавились от свидетеля. Этот конфликт изначально был незначителен и не связан напрямую со мной, но подумай, у меня есть и более серьёзные дела. Поэтому, Цзян Шэн, знаешь, мне правда хочется прибить Су Мань!"
  
  В тот момент я совершенно не осознавала серьёзность слов Чэн Тянью, просто слушала увлекательную историю. Спросила: "Тянью, Тянью, почему же ты всё-таки занялся расследованием? Неужели ты секретный агент?"
  
  Чэн Тянью обречённо покачал головой: "Ладно, ладно, Цзян Шэн, переговоры с тобой окончательно провалились, иди пока спать, утром я отправляю тебя обратно в школу. Завтра я собираюсь уехать".
  
  Надув губы, я пристально смотрела на него: "Чем поедешь заниматься?"
  
  Чэн Тянью ухватил меня за нос, сказал: "Иди, собирай женьшень!" Потом расхохотался: "Глупая Цзян Шэн, ты не должна задавать так много вопросов. Я ищейка на службе отца-императора, а тебе давно пора отдыхать!"
  
  На следующее утро, вернувшись в общежитие, сразу столкнулась с Вэйян. Она с учебниками в обнимку шла в аудиторию. Завидев меня, улыбнулась особенно сладко, сказала: "Цзян Шэн, вчера твой брат попросил меня занести тебе фруктов. Я прождала в общежитии полночи, а ты так и не вернулась. Что мне сегодня сказать Лян Шэну?"
  
  Сердце упало, но голос остался бесстрастным, я ответила: "Говори, что хочешь, так или иначе благодаря тебе я уже разочаровала Лян Шэна даже без этого раза".
  
  Вэйян улыбнулась: "Цзян Шэн, не надо думать обо мне так плохо. Я за всё перед тобой извинилась. Я не нарочно. В этот раз я ничего не скажу Лян Шэну, клянусь".
  
  Я улыбнулась в ответ: "Ты всё-таки скажи Лян Шэну правду, закрепи показания, чтобы перед братом я совсем не могла поднять головы!" Закончив, побежала в общежитие собирать учебники, готовясь пойти на урок!
  
  В общежитии встретила Цзинь Лин, она как раз убирала кровать. Увидев меня, поздоровалась и, опустив голову, снова принялась за свои дела. Я спросила её: "Вау, Цзинь Лин, ты ночевала в общежитии?"
  
  Цзинь Лин приподняла голову, посмотрела на меня, выражение на лице так себе, улыбнулась тоже как-то натянуто. Возможно, разговоры с Чэн Тянью заставили меня нервничать, поэтому, глядя на других, мне стало казаться, что они ведут себя не так как обычно.
  
  Цзинь Лин ответила: "Да, вчера ночевала на своём месте в общежитии. Я думала, встречусь с тобой". Взглянув на меня, нахмурила брови, сказала: "Цзян Шэн, всё в хлопотах".
  
  Я с любопытством смотрела на неё, не знаю, почему у неё возникло такое ощущение. Но не стала спрашивать, я слишком хорошо изучила характер Цзинь Лин, если она сама первая не расскажет, спрашивай хоть тысячу, хоть десять тысяч раз, не вымолвит ни слова. Я предполагала, она человек, выпущенный в годы войны, деятель красной революции. Будь перед ней перцовый раствор, "тигровая скамья", она ничуть не изменится в лице. Я так не могу, по утверждению Бэй Сяоу, если бы я попала на войну, точно стала бы предателем. Хоть я и признаю за собой низкие поступки и темные мыслишки, но, на самом деле, не согласна с подобными насмешками Бэй Сяоу. Все хотят приукрасить реальность, а Бэй Сяоу нет.
  
  Бэй Сяоу последнее время я постоянно видела с большим рюкзаком. Спросила его: "Что, в конце концов, происходит? Не устал таскаться с таким мешком, смотреть больно".
  
  Бэй Сяоу ответил: "Цзян Шэн, у тебя столько дел, а я в любой момент могу сорваться домой, я говорил тебе, моя мать болеет".
  
  Я рассказала об этом Лян Шэну, спросила его, всё ли хорошо последнее время со здоровьем нашей мамы. Лян Шэн покачал головой: "Не очень хорошо, но, Цзян Шэн, ты не волнуйся, с мамой всё будет в порядке".
  
  Я ответила, что не волнуюсь, потом обсудили с ним, что мама Бэй Сяоу последнее время постоянно болеет. Поинтересовалась, если Бэй Сяоу поедет домой проведать маму, надо ли нам поехать с ним. Как говориться, мама Бэй Сяоу оставила тебе глиняный горшок. Мой голос становился всё тише. В конце я сказала: "Брат, на самом деле, я хочу домой, увидится с мамой".
  
  Лян Шэн кивнул: "Хорошо, Цзян Шэн. Подожди, брат отвезёт тебя домой".
  
  
  57. Я человек полный иллюзий, всё время надеюсь, что сон станет реальностью.
  
  
  Вообще говоря, я довольно жизнерадостный человек, поэтому совершенно не прислушалась к словам Чэн Тянью. Честно зависала в школе, а в субботу после обеда, не найдя Цзинь Лин, потащила упорно грызущего грани науки Бэй Сяоу за ворота школы. Бэй Сяоу, всем своим видом выражая несогласие, ныл: "Цзян Шэн, не поступлю в университет, будешь сдавать экзамен за меня".
  
  Я косо посмотрела на него, этот мир сошёл с ума, неужели из-за того, что в этот раз я вытащу его и отвлеку на несколько часов, он не сдаст экзамены в университет?
  
  В моей руке было разрешение отлучиться за ворота школы. Мне частенько приходилось подделывать подписи преподавателей, только так можно было миновать проходную, обычно учителя не позволяли учащимся после обеда в учебное время без особой нужды выходить за ворота. Это правило появилось, когда мы учились на третьем курсе, прежде было больше свободы.
  
  Полагаю, я произвела глубокое впечатление на сторожа у ворот. Почти каждую неделю я болела новой болезнью, сторож сочувствовал, хорошая девушка, отчего же так предрасположена к болезням. Поэтому каждый раз он смотрел на меня и спрашивал: "Барышня, в этот раз снова заболела?"
  
  Когда я пару недель не заболевала, сторож, встретив меня на школьном дворе, интересовался: "Ах, барышня, что то вы последнее время не болеете?"
  
  В один из таких моментов Цзинь Лин была рядом и спросила: "Этот сторож тебе докучает?"
  
  Я ответила: "Нет. Он, наверное, объелся грибов".
  
  Потом уже наверняка знала, что могу обходиться даже без тех разрешений, надо только предъявить наглую морду в окно бюро пропусков, что было равнозначно разрешению на отгул. Подобные льготы заставляли Бэй Сяоу бесконечно восхищаться. Когда вышли за ворота, сторож улыбнулся мне во весь рот: "Барышня, чем опять болеете?"
  
  На самом деле, мне не нравилось прогуливать уроки. Основной причиной прогулов было желание пошляться по улицам, превосходные моллюски и улитки на Сянцзыване, но больше всего я любила есть печёный батат. Во времена детства в Вэйцзяпине выводок детишек под предводительством Лян Шэна и Бэй Сяоу бегали воровать батат. Потом приносили на луг Вэйцзяпина, пекли на подставке из кирпичей и ели.
  
  Батат был в прошлом одним из наших трофеев. Мы, как малолетние солдаты, пробирались на вражеские поля за луком и редиской. Когда поспевала кукуруза, воровали и жарили кукурузу, когда созревала пшеница, собирали колоски и ели, ещё таскали картошку и арахис. Детство в Вэйцзяпине можно охарактеризовать одним словом, не было места, где бы что-то не стащили.
  
  Дядюшка Бэй бывало говорил: "Ваших детишек надо всех по очереди подержать в тюрьме, ничему хорошему не учатся".
  
  Критикуя нас, он тут же рассказывал, как сам в детстве воровал батат с чужого поля, к тому же давал нам ценные советы в этом вопросе. Когда я была совсем маленькая, то принимала его за отца, потому что всё, что не могла получить от своего отца, находила в дядюшке Бэйе. Матери Бэй Сяоу я, похоже, совсем не нравилась, просто, без всяких причин. Есть одна хорошая фраза: "Дорогие, мне не хватает материнской любви".
  
  Дядюшка Бэй хорошо относился ко мне. В посёлке даже ходили слухи, что я прижита моей матерью от него. Это заставляло меня чувствовать неудобство. В детстве я этого не понимала, только видела в чужих взглядах некоторые полунамёки. Когда выросла, слухи тоже исчезли, но раны в сердце всё-таки остались. Не бывает ребёнка, который хотел бы, чтобы другие клеветали на его мать. Один человек хорошо относится к другому, для этого непременно нужна причина? Разве в этом мире все дела не выносят солнечного света?
  
  Когда мы с Бэй Сяоу в Сянцзыване грызли батат, вдруг вспомнила, что дядюшка Бэй уже давно в Хэбэе. К тому же, пока он не возвращался домой, его угольные шахты в Вэйцзяпине, похоже, обанкротились. Слышала, в посёлке говорили, что дядюшка Бэй совершил преступление и теперь скрывается в Хэбэе. Мне не хотелось верить этому. Разве их языки в состоянии сказать что-нибудь хорошее о других. Я спросила Бэй Сяоу: "Твоя мать сильно болеет? Если сильно, пусть твой отец вернётся из Хэбэя, позаботиться о ней".
  
  Бэй Сяоу вздохнул, батат распространял аромат во все стороны, приклеился к уголку его рта. Я будто увидела Бэй Сяоу в детстве, как он стоит передо мной и жуёт батат, поэтому на некоторое время замерла. Пока Бэй Сяоу не начал снова говорить, с чего я сразу пришла в себя. Он сказал: "Цзян Шэн, я не знаю, почему мой отец так долго не возвращается домой". Мне почудилась какая-то особая странность. Но я не стала об этом говорить. Взяли ещё по батату, доев, я хотела вернуться, немного позаниматься.
  
  Молча кивнула головой. Поздней осенью в воздухе висит аромат батата. Когда была маленькой, мне очень нравился этот запах. Часто холодными днями во рту образовывался пар, от которого ощущаешь себя небожителем, надо лишь дунуть на вещи, и они превращаются во всё, что захочешь. Лян Шэн говорил, раньше мне нравилось по многу раз перечитывать "Путешествие на Запад". Я человек полный иллюзий, всё время надеюсь, что сон станет реальностью.
  
  Положила батат в рот, вытянула перед собой испачканные руки. Растрёпанный человек в одежде не по сезону клянчил у меня милостыню. Раскрывая ужасный трясущийся рот, бубнил: "Девушка, пожалей меня!" Закончив, со смертельной тоской в глазах уставился на мой батат.
  
  Я наклонила голову и, когда разглядела его, удивлённо протянула: "Хэ... Хэ Маньхоу!" Бэй Сяоу, который шёл впереди, остановился, преградив дорогу, посмотрел на человека на земле, тоже удивился, спросил: "Откуда ты?"
  
  Хэ Маньхоу понуро отвернул лицо в сторону. Он никак не ожидал столкнуться со мной и Бэй Сяоу. Бэй Сяоу рассказывал мне и Лян Шэну, что Хэ Маньхоу вёл дела вместе с его отцом, но потом в Хэбэе, стащив приличную сумму денег, сбежал. Дядюшка Бэй вздыхал по телефону, говорил: "Где взять хороших людей".
  
  Я тогда ещё предложила Бэй Сяоу: "Пусть твой отец обратится в полицию, такая крупная сумма".
  
  Как минимум, надо расследовать юридическую ответственность Хэ Маньхоу. В итоге дядюшка Бэй проглотил это. Об истинных причин такого отношения, мне было трудно судить.
  
  Сейчас этот Хэ Маньхоу выплыл перед нами. Бэй Сяоу, невольно усмехнувшись, сказал: "Что, Маньхоу, все деньги растратил?"
  
  Хэ Маньхоу с полным лицом смущения начал отползать, пытаясь скрыться. Я обнаружила, что его нога парализована и волочится по земле, он полз, опираясь лишь на руки.
  
  Мне невольно стало не по себе. Я почти забыла, что прежде он бил баклуши, заодно оскорбляя мою маму и принося в нашу семью несчастья. Подошла к нему, отдала батат. Бэй Сяоу бросил на меня недовольный взгляд.
  
  Хэ Маньхоу посмотрел на меня, на батат в руке и жадно затолкал его в себя. Я видела, что он ужасно постарел, в сердце невольно шевельнулась тоска. Мужчине, доведённому до крайности, не грустно ли демонстрировать перед другими своё жалкое положение.
  
  Хэ Маньхоу, да ещё мой парализованный отец в инвалидном кресле.
  
  
  58. Ладно, надеюсь, в будущем мы не будем выглядеть ещё более жалкими, чем он.
  
  
  Бэй Сяоу сказал, что я отзывчивый человек.
  
  Причина была в том, что я накормила Хэ Маньхоу и отвезла его в больницу на осмотр. Доктор сказал, что серьёзных повреждений нет, кости не задеты, но будет сильно болеть, пациенту нужно находиться в покое и принимать лекарства, тогда через некоторое время поправится. Я купила ему лекарств и сменную одежду. В итоге он поселился в пустующей комнате квартиры Бэй Сяоу. Все расходы были оплачены деньгами, что дала мне Нин Синь. Эти деньги я не трогала и думала когда-нибудь вернуть обратно Нин Синь, потому что пришла на помощь раненому Чэн Тянью вовсе не ради какого-то вознаграждения, а из-за того, что этот мужчина был очень похож на Лян Шэна. И к тому же я отзывчивый человек.
  
  Бэй Сяоу сказал: "Цзян Шэн, почему ты так хорошо к нему относишься? Забыла, что он негодяй?"
  
  Я, опустив голову, ответила: "Как говорится, мы из одних мест. Тем более он сейчас слишком несчастен, разве мы можем спокойно смотреть, что он бомжует, и ничего не предпринять?"
  
  Бэй Сяоу сказал: "Во всяком случае, Цзян Шэн, моё сердце не дрогнуло бы. Хороший человек, это тоже не про тебя".
  
  Я ответила: "Когда ноги подживут, отвезём его в Вэйцзяпин. Не будем же мы заботиться о нём всю жизнь, у него всё-таки жена есть. Я не могу смотреть, когда другие в столь жалком положении".
  
  Бэй Сяоу сказал: "Ладно, надеюсь, в будущем мы не будем выглядеть ещё более жалкими, чем он".
  
  
  На самом деле, Бэй Сяоу всё-таки добрый мальчик, на следующий день он купил Хэ Маньхоу на барахолке инвалидную коляску. Хэ Маньхоу был смущён нежданной милостью.
  
  Бэй Сяоу усмехнулся: "Не надо так жалостливо смотреть на меня. Я хочу, чтобы ты быстрее поправился и пораньше свалил отсюда, у меня не такое, как у Цзян Шэн, золотое сердце".
  
  Через неделю, когда я рассказала Лян Шэну, что приютила Хэ Маньхоу, он только рот раскрыл. Долго недоверчиво рассматривал меня, и лишь потом среагировал, произнёс: "Цзян Шэн, у тебя такое доброе сердце".
  
  Его слова вызвали во мне бурное негодование, у меня всегда было доброе сердце, неужели он понял это лишь сегодня.
  
  В итоге Лян Шэн сказал: "Цзян Шэн, на самом деле, Вэйян постоянно переживает. Она чувствует себя виноватой, что в тот день разоблачила тебя и заставила её возненавидеть. Она, наверняка, хотела как лучше. Раз уж ты можешь простить Хэ Маньхоу, прости и Вэйян. Мне кажется, если бы она помогла тебе скрыть правду, вышло бы хуже".
  
  От слов Лян Шэна моя голова распухла. Больше всего я ненавидела, когда другие напоминали мне о той ранящей сердце ночи на центральной улице. Я думала, что постепенно забуду, и Лян Шэн тоже постепенно забудет. Но Вэйян постоянно и своевременно подбрасывала веток в костёр, не давая прошлому почить в забвении.
  
  
  59. Чтоб ты знала, то, что принадлежит Чэн Тянью, принадлежит и мне, Чэн Тяньэню, тоже.
  
  
  Моя жизнь вроде не встала с ног на голову, как беспокоился Чэн Тянью. Возможно, я не слишком интересовалась еженедельной жёлтой прессой, и не знала о существовании каких либо сплетен на мой счёт. Например, о кричащих заголовках: Звезда против нимфетки, кого выберет крупный коммерсант?
  
  Ох-ах, ничего не скажешь, кроме, как безобразие. Моя крыша снова начинала сползать.
  
  Школа - это всё-таки место, строго следящее за чистотой, по крайней мере, она могла временно изолировать меня от кривотолков. Когда я принесла еду для Хэ Маньхоу, Бэй Сяоу не было. Я планировала позвать его с собой в школу, найти Лян Шэна, чтобы всем вместе обсудить празднование дня рождения Цзинь Лин.
  
  Вернувшись в школу, увидела человека, сидящего в инвалидной коляске. Он был удивительно похож на Чэн Тянью. Улыбнулся мне, однако, взгляд по природе был недружелюбен. Как бы он не пытался скрыть враждебность, она всё-таки внезапно прорывалась наружу.
  
  Он окликнул меня: "Цзян Шэн".
  
  Я удивлённо посмотрела на него, запинаясь, спросила, как он узнал моё имя.
  
  Когда он улыбнулся, губы сложились в соблазнительную дугу, в глазах отблеск лазури и что-то бесовское. Они были не просто чёрными без примесей, как у Чэн Тянью, и уж тем более не такими прозрачными и ясными, как у Лян Шэна. Пальцы лежали на колёсах кресла, двигаясь туда-сюда, рисуя бесконечные круги и линии, солнечный свет рассыпался в его длинных волосах, оставляя на лице солнечные блики. Это ещё более лишало решимости смотреть ему прямо в глаза. Если бы не чрезмерное удивление, что он у меня вызвал, я должна была бы притащить Цзинь Лин к этому парню, вместе побалдеть от такой красоты. Его природная аура заставляла холодеть.
  
  Он долго смотрел на меня и, наконец, заговорил. Голос мягкий. Такой голос мог бы быть у очаровательной девочки, которая лишь притворяется доброй и ласковой, и из-за этого звучит леденящее. Он ответил: "Потому что меня зовут Чэн Тяньэнь. Чэн Тянью - мой старший брат. Многие говорили, у брата есть прелестная юная подруга. Оказывается и правда прелестная". Его рука потянулась ко мне, улыбаясь.
  
  Потом он произнёс: "Цзян Шэн, можешь помочь мне подняться, я хочу постоять".
  
  Я будто под гипнозом, ухватила его протянутую руку, когда, в конце концов, заметила пустую штанину. Накрывший со спины холод пронзил до костей, я в панике отступила назад, голос дрожал и путался: "Тянь...энь, твоя, твоя нога..."
  
  Тяньэнь улыбнулся, улыбнулся особо непринуждённо, потом холодно посмотрел на меня и, почти скрежеща зубами, произнёс: "Не поднимешь? Никто не может помочь мне подняться!" Потянул мою руку и со всех сил впился в неё зубами. От боли я отдёрнула руку, на ней вздувался алый след укуса, просочилась кровь, на глазах выступили слёзы. Он продолжал широко улыбаться: "Цзян Шэн, сегодня я оставил тебе этот знак, клеймо. С этого дня ты принадлежишь мне. Чтоб ты знала, то, что принадлежит Чэн Тянью, принадлежит и мне, Чэн Тяньэню, тоже".
  
  Про младшего брата Чэн Тянью, Сяо Цзю рассказывала: "Хоть Тянью тяжёлый человек, но к своему брату относится необычайно хорошо, из-за чего, его брата можно назвать чертовски тяжёлым, действительно внушающим ужас. Он во всём пытается конкурировать с Чэн Тянью. Возможно, из-за несчастного случая, произошедшего в их детстве. Чэн Тяньэнь полез на стремянку, чтобы достать с чердака голубя, Чэн Тянью внизу держал лестницу. Стая голубей в испуге вспорхнула, мелькнула перед глазами Чэн Тянью, Чэн Тянью на миг разжал руки, стремянка опрокинулась. Чэн Тяньэнь рухнул с третьего этажа и на всю жизнь остался инвалидом.
  
  Когда Сяо Цзю рассказывала об этом происшествии, она добавила: "Цзян Шэн, ненависть - это злой демон".
  
  Ненависть действительно злой демон, но легко ли простить? В особенности если удар нанесён самым дорогим человеком.
  
  Как Сяо Цзю не могла простить свою мать, я не могла простить отца, так и Чэн Тяньэнь не мог простить Тянью.
  
  Чэн Тяньэнь, наблюдая за смятением на моём лице, слегка улыбнулся. Голос снова стал ласковым, он взял мою руку, посмотрел на красный след укуса, сказал: "Цзян Шэн, тебе не нужно бояться, я никогда не порчу свои вещи, это лишь отметка. С теми вещами, что я дорожу, мне надо быть очень осторожным, помечать их, а то боюсь, Чэн Тянью отберёт их у меня". Произнеся имя Чэн Тянью, у него из глаз вдруг полились слёзы, как невинное дитя, он беспомощно смотрел на меня.
  
  Я отдёрнула руку и развернулась, чтобы уйти, однако Чэн Тяньэнь удержал меня. Он вытащил из-за спины толстую пачку фотографий и газет, спросил: "Как же так, Цзян Шэн, ты не веришь, что я не хочу вредить тебе? Посмотри на эти фотографии, на эти газеты, если бы я хотел навредить тебе, давно бы разбросал их на каждом углу твоей школы. Для моего брата это не страшно, но ты, Цзян Шэн, что ты будешь делать?" Потом он, продолжая радостно улыбаться, сунул фотографии и газеты себе за спину, заверил меня: "Их уничтожат, не бойся, наша маленькая Цзян Шэн". Потом легко поцеловал мою руку, напугав так, что по моей спине потёк холодный пот, я поспешно отдёрнула руку.
  
  Он поднял голову, улыбнулся, произнёс: "Цзян Шэн, кто-нибудь говорил тебе, мужчина, который первым целует твою руку, заслуживает, чтобы ты доверила ему свою жизнь?"
  
  Я смотрела на него, чувствуя, как небо давит на мою макушку, дыхание перехватило. Чэн Тяньэнь продолжал: "Цзян Шэн, возвращайся в класс, расслабься". Потом добавил: "Будет свободное время, я непременно навещу тебя".
  
  Я не стала дожидаться, когда в его речи наступит заключительная глава, собрав силы, опрокинула его на землю и бросилась прочь из этого дурного кошмара. Я совершенно не приняла во внимание людей рядом с коляской. Они бросились к Чэн Тяньэню, быстро подняли его, разъярённые шагнули ко мне. В результате, Чэн Тяньэнь остановил их взмахом руки.
  
  Возможно, это и было то, о чём он говорил: "Цзян Шэн, я не причиню тебе вреда".
  
  
  60. Это лиходейское имя даже во сне не позволяет мне укрыться от его преследований.
  
  
  После появления Чэн Тяньэня страх не оставлял меня. Тем вечером я не пошла на самостоятельные занятия, забыла, что собиралась с Лян Шэном и Бэй Сяоу обсудить подготовку ко дню рождению Цзинь Лин, сжалась в комочек под ватным одеялом, дрожа в ознобе, в окружении кошмаров.
  
  Тот проклятый Чэн Тяньэнь из жизнерадостной юной девушки своими запугиваниями превратил меня в Линь Дайюй.
  
  Цзинь Лин тем вечером рано вернулась в общежитие. Она посмотрела на мой болезненный вид и спросила: "Цзян Шэн, Цзян Шэн, что случилось?"
  
  Я обняла Цзинь Лин и расплакалась, показала ей рану на руке, сказала: "Твою мать, никто не тиранил меня, как это черепашье отродье Чэн Тяньэнь. Не знаю, этот парень, похоже, с детства не ел мяса, настолько жаждал его испробовать. Вдобавок, я, самое большее, мелкие рёбрышки, чего тут грызть-то?"
  
  Не знаю, может из-за взгляда на мою рану, Цзинь Лин вся затряслась. Схватила мою руку и долго-долго не могла говорить. Я подумала, Цзинь Лин такая же, как и я, света не видела. Полагаю, дерзкий поступок Чэн Тяньэня тоже напугал её до безумия.
  
  В итоге я спокойно уснула, прислонившись к Цзинь Лин. Когда кто-то охраняет твой сон, чувствуешь себя в безопасности. Сквозь сон я будто, как и раньше, наблюдала, она прислонилась к спинке кровати, в руках учебник истории, слегка приоткрывает рот, повторяя вопросы. Но мне казалось, это больше похоже на то, что она сомнамбулически бормочет: "Тяньэнь, Тяньэнь".
  
  Ох, это лиходейское имя даже во сне не позволяет мне укрыться от его преследований.
  
  
  61. Вмиг разлетелся на куски.
  
  
  Бэй Сяоу, в конечном счёте, как сумасшедший, рванул в Вэйцзяпин, из-за того, что его мать в этот раз не просто тяжело болела, а была при смерти. Мы с Лян Шэном тоже в спешке последовали за ним.
  
  В прошлом шумная напористая женщина лежала на кровати в большой комнате, такая худая, что не угадывался человеческий облик.
  
  Я неожиданно вспомнила, как раньше она стремительно врывалась в чужие дома и не могла уйти, не прихватив что-нибудь с собой. Как каждый день без сна и отдыха ругалась с дядюшкой Бэйем.
  
  Бэй Сяоу обнял её и заревел, он звал её: "Мам, мам, это я, Сяоу, поедем в больницу".
  
  Мать Бэй Сяоу открыла глаза, взглянула на него, на лице светилось удовлетворение. Все родные рядом, только дядюшка Бэй не приехал из Хэбэя.
  
  Бэй Сяоу в отчаянии набрал номер отца, рыдал, говорил: "Пап, пап, быстрее возвращайся, мама умирает, если она раньше была неправа, прости её".
  
  Дядюшка Бэй имел стойкое предубеждение перед матерью Бэй Сяоу из-за того, что она постоянно из ничего создавала ему проблемы, всюду жаловалась, как она несчастна, говорила о предательстве отца Бэй Сяоу. Но если посмотреть, отец Бэй Сяоу так и не привёл Бэй Сяоу никакой младшей мачехи, много лет их супружеские отношения были в тупике.
  
  На другом конце дядюшка Бэй почти плакал, но не согласился вернуться, лишь сказал, что просит у неё прощения и пусть Бэй Сяоу за него позаботится о матери.
  
  Бэй Сяоу в результате обрушился на отца с руганью, орал, что тот не мужчина, что он крысиная утроба, кричал, ругался, потом, всё-таки расплакавшись, стал умолять отца вернуться. Мы с Лян Шэном смотрели на сопли и слёзы, заливавшие лицо Бэй Сяоу, однако не знали, как утешить, когда на сердце так тяжело. Бэй Сяоу не удалось уломать отца, в итоге, он швырнул телефон об стену.
  
  Тот вмиг разлетелся на куски.
  
  Мать Бэй Сяоу прикрыла глаза.
  
  Сказала, что не пойдёт в больницу, и сообщила Бэй Сяоу, что сегодня выпила отраву, из-за того что болезнь чрезмерно тяжела. Она сказала, что хочет стать в небесных чертогах седьмой небожительницей. В тот момент её сознание уже путалось, но когда её стали давать вытяжку фасоли, чтобы нейтрализовать действие яда, она крепко накрепко сжала зубы.
  
  В этот момент я поняла, почему она приняла отраву, столь велика была её решимость умереть. А выпила не слишком много из-за того, что очень хотела увидеть своего сына. Сына, которым гордилась с детства и до сих пор.
  
  Когда её дыхание стало замедляться, она пришла в себя. В тот момент рядом были только я и Бэй Сяоу. Другие пошли готовиться к похоронам. А Лян Шэн пока вернулся домой позаботиться о маме.
  
  Она сказала Бэй Сяоу, что не распространяла слухи о его отце. Её высохшая рука провела по щеке Бэй Сяоу: "Малыш, женское восприятие очень тонко, дела отца и матери - это не то, что ребёнок может понять до конца". На последних вздохах она говорила: "Сяоу, в этой жизни ты должен стать хорошим человеком. Не будь как мама и тем более не становись таким как отец". Потом, взглянув на меня, заколебалась, но в итоге произнесла: "Твой отец в этой жизни хотел выделиться над другими, поэтому не останавливался ни перед чем. Та авария на шахте Вэйцзяпина унесла жизни многих людей. Пятьдесят человеческих жизней... только из-за того, чтобы из рук директора Яна вырвать концессию на разработку шахты".
  
  В тот момент, стоя там, я вдруг поняла, почему дядюшка Бэй постоянно так хорошо относился ко мне, к Лян Шэну и ко всем детям в Вэйцзяпине. Это из-за того, что в глубине его души был ужас и смятение, тревога жгла сердце ежеминутно, заставляла волей-неволей компенсировать всем нам потерю близких, таким образом его совесть могла хоть немного успокоиться.
  
  Бэй Сяоу стоял и плакал, растерянно глядя на мать. Он никак не соглашался поверить в то, что она только что сказала. Лучший друг Лян Шэна, мой лучший друг, как выясняется сейчас, с самого начала был врагом. А его отец, мужчина, которого он безмерно уважал, в один миг неожиданно превратился в убийцу.
  
  Мать Бэй Сяоу сжала руку сына и, собрав оставшиеся силы, сказала: "Сяоу, несмотря на то, что другие люди и я ненавидим твоего отца, ты не должен испытывать к нему ненависти, из-за того что ты не имеешь права..." Потом она стала задыхаться, вдыхала, вдыхала, чем дальше, тем сильнее, тем чаще.
  
  В конце концов, так и не закончив свою речь, она ушла.
  
  И правда, есть ли в этом мире сыновья и дочери, которые ненавидят власть и могущество родителей. Возможно, моя ненависть к отцу безосновательная претензия, всё-таки он подарил мне жизнь.
  
  
  62. На Рождество надо есть яблоки.
  
  
  Уход матери Бэй Сяоу заставил зиму прийти особенно рано.
  
  Бэй Сяоу стал молчалив, часто замирал над книгой. Каждый раз, когда их группа выходила из дверей, видя его таким, моё сердце охватывала нестерпимая скорбь. Я думала, если... если бы Сяо Цзю увидела его, болело бы её сердце, смогла бы она не плакать?
  
  Он не связывался снова с отцом, а я не стала рассказывать Лян Шэну о словах матери Бэй Сяоу на смертной одре. Лучше бы она несла сумасбродный бред. Я не хотела, чтобы Лян Шэн снова страдал, с тех пор прошло много лет, за это время многое, возможно, стёрлось и поутихло.
  
  Снег пришёл в северный городок на Рождество. На севере меньше, чем на юге восхитительных пейзажей. Но каждый год, когда наступала зима, северный снег исключительно прекрасен.
  
  Я долгое время не имела контактов с Чэн Тянью, не знала, стоит ли ещё принимать в расчёт те трогательные слова, что он говорил раньше. Размышляла, если принимать то, что получается? Я люблю его? Хочу быть с ним вместе? Я ещё помнила ту ночь в коттедже, его руки, накрывшие мои, тепло ладоней, чистоту улыбки. Во всяком случае, в музыке, струящейся с чёрно-белых клавиш, чувствовались радость и счастье.
  
  Я думала, что непременно хотела бы хорошенько запомнить ту ночь. Для такой девушки, как я, безразлично, кто был принцем, мне достаточно тепла в том, чтобы лишь помнить красоту и грёзы той ночи. Страница прекрасных воспоминаний сохранена в тайниках сердца. Однажды, потихоньку состарившись, я достану её, чтобы взглянуть. И если старуха улыбнётся из-за этого драгоценного листа, будто молодая девушка, то жизнь в результате прошла не совсем впустую.
  
  После занятий на снегу остались отпечатки ног, большие, маленькие. В извилистой жизни средней школы снегопад весёлое событие.
  
  Вспомнился первый год в средней школе высшей ступени, когда я первый раз осознала, что за чудесный праздник Рождество. Тогда я, благодаря Лян Шэну, получила подарок. Лян Шэн пригласил меня в школьную столовую поесть жареной свинины в кисло-сладком соусе. После этого у меня появилась идиотская мысль, если бы каждый день было Рождеством, сколько бы я съела такой свинины.
  
  Я не высказала эту мысль Лян Шэну, боялась, он будет переживать.
  
  Переживать, что свинина в кисло-сладком соусе или жареное мясо самые заветные мечты для ребёнка.
  
  Об этом я тайком рассказала Бэй Сяоу. Бэй Сяоу водил меня есть маленькие полумесяцы свинины в кисло-сладком соусе до тех пор, пока не появилась девушка по имени Сяо Цзю. С этого момента он забыл взятые на себя обязательства, его мозг превратился в шелуху, отодвинув меня в сторону, каждый день жировал вместе с Сяо Цзю.
  
  Возможно, Сяо Цзю не понравилась мне с первого взгляда, из-за того, что меня перестали кормить свининой в кисло-сладком соусе.
  
  Увы, по секрету, я действительно низкий человек.
  
  В обед в общежитии Цзинь Лин положила мне в руку чищеное яблоко и сказала: "Цзян Шэн, на Рождество надо есть яблоки. Тогда на следующий день у тебя всё станет спокойно и благополучно, и все проблемы удачно разрешаться".
  
  Я показала ей язык, за много лет я съела бесчисленное количество яблок, но так и не обрела в своей жизни большого спокойствия. Однако я была благодарна добрым намерениям Цзинь Лин. В конце концов, таким образом я демонстрирую, что сама являюсь девушкой с прекрасными мечтами и желаниями, не так ли.
  
  После обеда я, следую образцу Цзинь Лин, подарила Бэй Сяоу с Лян Шэном каждому по красному яблоку. Они на пару изображали передо мной беспримерную радость, вгрызаясь в них на занесённой снегом дороге. В результате оба догрызли до червяка.
  
  Почему моя рука из множества яблок в школьной лавке выбрала те, что оказались червивыми? Я клянусь, их поверхность была несравненно гладкой и красивой, без признаков каких либо рубцов и червоточин.
  
  Бэй Сяоу выбросил извлечённого червяка на землю замерзать заживо и продолжил набивать рот. Я думала, он непременно вспомнил, ту девушку, что звалась Сяо Цзю. Из-за того, что прежде Сяо Цзю говорила, в Рождество надо есть яблоки. Но в её версии, звучало так: если на Рождество ешь яблоки, человек, которого ты жаждешь встретить, сразу появится перед тобой, к тому же до конца дней будет сопутствовать благополучие, а между вами непременно всё будет в порядке.
  
  Забыла сказать, Сяо Цзю на то Рождество, грызя яблоко на шумной оживлённой улице, встретила Бэй Сяоу. Бэй Сяоу увидев её красную, как морковка, руку, взялся заигрывать: "Ты так не замёрзнешь? В самый мороз есть яблоки".
  
  Так они познакомились.
  
  Поэтому Сяо Цзю постоянно так повторяла Бэй Сяоу и нам: "В Рождество надо есть яблоки".
  
  Бэй Сяоу сейчас передо мной обкусывал яблоко кусок за куском. Я знала, он непременно вспоминает Сяо Цзю, перестань он грызть, глаза постепенно покраснели бы.
  
  Потянув его за одежду, я сказала: "Вечером встречаемся у Цзинь Лин! В конце концов, Рождество, помолимся вместе, чтобы в следующем году получить дощечку с золотой надписью об окончании средней школы".
  
  Я предложила пойти к Цзинь Лин, потому что собираться у Бэй Сяоу было неудобно, там ещё жил Хэ Маньхоу. Я знала, Лян Шэн не любит встречаться с ним, а я хоть и спасла его, но не хотела лишний раз видеть. Некоторые люди - это твоя постоянная рана, заставляют тебя избегать сталкиваться с ними лицом к лицу.
  
  Тем вечером мы все четверо попросили у руководителя класса отпуск по болезни, сказали, объелись яблок, живот прихватило, надо сходить в больницу провериться. Сейчас думаю, хорошо, что в то время в нашей школе не было медпункта, если бы был, как бы мы нашли такой прекрасный и простой предлог.
  
  Мы скакали как петушки, вылетев за ворота школы. Приготовились сначала пойти в супермаркет купить фрукты, закуски, колы и мчаться со всех ног в гнёздышко Цзинь Лин. Ах, я действительно бесполезна, при мысли о еде, ноги удлиняются в огненное колесо.
  
  Перед воротами школы в тридцати метрах проезжая часть, уличные фонари, будто молчаливые юноши, хранят тайну своих сердечных надежд. Снежные хлопья, по-прежнему, кружат в небе, будто лепестки, которыми небеса осыпают мир людей. Под летящим снегом и светом фонарей взгляд туманится. Ноги вдруг застыли в нерешительности, из-за того, что прямо перед школой у дороги я увидела одинокий силуэт, непрестанно блуждающий в свете фонаря, блуждающий образ, что заполнил сердце.
  
  Не только я, рядом со мной Бэй Сяоу тоже замер как вкопанный. Я повернулась, посмотрела на него, мускулы его лица подёргивались, на кончике носа выступил пот, снежинки одна за другой покрывали его плечи, время будто стоп-кадр.
  
  Человек, стоящий в свете фонаря, поднял голову. Бэй Сяоу даже не пошёл, а бросился вперёд, как сумасшедший, его голос яростно дрожал, почти срывался, он орал: "Сяо Цзю".
  
  Да. Да.
  
  Это Сяо Цзю.
  
  Как это могла быть Сяо Цзю.
  
  Неожиданно это Сяо Цзю!
  
  Глядя как Бэй Сяоу обнял эту одинокую фигуру, закапали слёзы. Ненавижу, почему в Рождество заставляют человека плакать.
  
  Наша Сяо Цзю, Сяо Цзю Бэй Сяоу, она неожиданно вернулась!
  
  В это снежное Рождество, она как облако снежинок, парящих перед нами, вся в белом, будто её совершенно не касается вся суета мира.
  
  Мои слёзы безостановочно капали на школьный двор, Сяо Цзю, Сяо Цзю, она и правда вернулась.
  
  
  Если..., если..., если ты тоже хочешь встретить долгожданное счастье, тогда в Рождество, обязательно надо съесть целое яблоко. Тот человек, которого ты ждёшь, в какое-нибудь снежное Рождество, непременно снова появится перед тобой.
  
  
  63. Ему горько, из-за того, что... Цзян Шэн... прости...снежный принц не может любить тебя.
  
  
  В квартире Цзинь Лин ярко-красный огонь отражался на багряных лицах нас троих. Лян Шэн с Цзинь Лин на кухне готовили продукты для хого, я перед столом отсвечивала, как "третий лишний", глупо улыбаясь Сяо Цзю. Она очень исхудала, совсем не похожа на себя прежнюю, гладкую и округлую, но стала ещё прекрасней.
  
  Лян Шэн позвал меня, я с неохотой поплелась на кухню, взглянула на Лян Шэна: "Что такое? Сяо Цзю вернулась, я ещё не насмотрелась на неё".
  
  Лян Шэн спросил: "Цзян Шэн, ты так хочешь быть там третьим лишним?"
  
  Я тайком стащила с блюда, что он приготовил, цукат и сунула в рот, улыбнулась: "Брат, что-то ты не заботишься о Вэйян также как о Сяо Цзю. Подумай, ты когда-нибудь считал меня для вас с Вэйян электрической лампочкой? Это мне позволительно? Я давно задушила для Вэйян вскормленного птенца. Притом я настоящая жена Бэй Сяоу, это общеизвестный факт, в нашей семье объявилась младшая жена, я не могу пойти посмотреть?"
  
  Лян Шэн беспомощно улыбнулся, положил кусок засахаренного фрукта мне в рот, сказал: "Цзян Шэн, оставь свои предубеждения против Вэйян, на самом деле, она хорошая. Девочки из хорошей семьи часто имеют вздорный характер, но в целом она хорошая".
  
  Я, скривив рот, пробурчала: "В глазах каждого любящего его возлюбленная так же красива, как Си Ши, не собираюсь тебя переубеждать". Сказав, я снова намеревалась рвануть в комнату к Бэй Сяоу и Сяо Цзю любоваться их радостью.
  
  Лян Шэн остановил меня: "Цзян Шэн, пошли, посмотрим с балкона на снег. Составишь компанию?"
  
  На балконе мы с Лян Шэном наблюдали за снежинками.
  
  В тот день был сильный снегопад, и воздух не особо холодный. Я запрокинула голову, снежные хлопья покрывали моё лицо, ненадолго, потом они таяли и исчезали, будто никогда и не появлялись в этом мире.
  
  Лян Шэн стоял рядом со мной, одетый в толстый ватник, кончик носа стал ярко-красным. Я смотрела, смотрела, глаза раскисли. Твою мать, за эти годы я съела так много яблок, почему мои надежды не осуществляются? Неужели я, как забытый небесами ребёнок, никогда не получу желанную сладость?
  
  Лян Шэн посмотрел на меня, спросил: "Цзян Шэн, Цзян Шэн, что случилось? Тебя кто-то обидел?"
  
  Только он спросил, как из моих глаз потекли слёзы. Я обняла его и зарыдала, как в детстве так же бесцеремонно. Сейчас после стольких лет это уже не было теми хорошо знакомыми мне объятьями, более того, они даже не могли меня согреть. Независимо ни от чего в те беззаботные времена, его объятья дарили мне самое большое тепло в мире. А эти в итоге не принадлежат Цзян Шэн, не принадлежат той девочке, что зовут Цзян Шэн. Я плакала и твердила: "Брат, брат". Потому что не могла найти другие слова, чтобы повторять, и не могла найти каких-либо объяснений своим слезам и скорби.
  
  Лян Шэн в растерянности смотрел на меня, не зная, как утешить. Снежинки резали его ангельское лицо, покрывали воротник. Меня охватила дрожь.
  
  Лян Шэн сказал: "Цзян Шэн, тебе холодно? Вернёмся в комнату".
  
  Я покачала головой, попросила: "Брат, я хочу ещё немного полюбоваться с тобой снегом".
  
  Давно я не оказывалась с Лян Шэном один на один. Раньше, когда мы были вместе, я постоянно задавала ему глупые вопросы. Один раз, во время снегопада, он всю дорогу вёл меня за руку, опасаясь, что я упаду. В тот момент, наблюдая за кружащимися в небе снежными хлопьями, я спросила: "Брат, скажи, почему с неба падает снег? Кто-нибудь из небожителей грустит?"
  
  Лян Шэн остановился, улыбнулся мне и ответил: "Да, небожителю грустно".
  
  Я спросила: "Брат, а кто из небожителей грустит? И почему ему грустно?". В тот момент я знала только, что на Цисицзе, день влюблённых, когда встречаются Пастух и Ткачиха, тоскуя, они льют слёзы.
  
  Лян Шэн закрыл меня спиной от реки Циншуй. В тот момент мост через Циншуй был особо скользкий. Каждый год кто-нибудь из детей обязательно соскальзывал с него, многие так расстались с жизнью. Лян Шэн говорил, что моя маленькая жизнь очень важна, поэтому я должна выжить, чтобы в будущем есть приготовленное им мясо.
  
  Заслонив меня спиной от реки, Лян Шэн долго думал и, наконец, не спеша, стал рассказывать: "Это из-за того, что снежный принц на небе влюбился в нашу Цзян Шэн. Но по предопределению ему нельзя было жениться на Цзян Шэн, потому что небожители не могут быть вместе с обычными людьми. Каждый раз, когда он думает о Цзян Шэн, идёт снег, всё что он может желать, это чтобы снег вместо него был рядом с его Цзян Шэн".
  
  Когда я слушала, душу переполняло прекрасное чувство самолюбования, даже небожителей трогает моё обычное сердце. Но я всё-таки выпятила губы и сказала Лян Шэну: "Я не его Цзян Шэн, я Цзян Шэн Лян Шэна".
  
  Лян Шэн улыбнулся, в глубине глаз неясная печаль, это, как я понимала, печаль о невозможном, такая же печаль, как и в глубине моего сердца, никогда не являвшаяся свету.
  
  Я посмотрела, как на кухне хлопочет Цзинь Лин, подняла глаза, взглянула на Лян Шэна, губы слегка шевельнулись, звук вышел сухой и шершавый, я позвала его: "Брат".
  
  Лян Шэн, опустил голову, посмотрел на меня, тихо откликнулся.
  
  У меня текли слёзы, я спросила: "Брат, почему с неба падает снег? Кто-нибудь из небожителей грустит?"
  
  Лян Шэн вздрогнул, его глаза тоже покраснели. Он смотрел на меня, прижавшуюся к его груди. Голос был ужасно глухой, будто сдерживая тайные мысли, слово за словом с трудом он произнёс: "Из-за того...что на небе...так называемый...снежный принц... влюбился в нашу... Цзян Шэн, но, согласно предопределению, он не может...жениться на ней... он даже... не может любить её, потому что небожители не могут быть с обычными людьми..."
  
  Говоря это, слёзы Лян Шэна текли по его щёкам, обжигая мою кожу, капля за каплей, прожгли до самого сердца, в миг расколовшееся вдребезги. Боль обрушилась в рану, неконтролируемо задевая каждый нерв, каждую клетку.
  
  Лян Шэн с трудом заканчивал свою речь. Его губы дрожали, каждая буква, каждое слово будто подпрыгивали, он говорил: "Каждый раз, когда...снежный принц...скучает по Цзян Шэн, он осыпает мир людей...снегом. Надеясь, что снег будет рядом с Цзян Шэн вместо него. Ему горько, из-за того, что...Цзян Шэн....прости....снежный принц не может любить тебя".
  
  Среди снегопада я слушала стук сердца Лян Шэна, его беспомощные слёзы, заливали моё лицо.
  
  
  64. Оказывается, прошло так много времени, а мои люди и вещи не изменились.
  
  
  Той ночью мы впятером принялись есть хого. Спокойная ночь, кто благословил наше спокойствие? У меня, Лян Шэна, Бэй Сяоу, даже у Сяо Цзю глаза покраснели как у кроликов.
  
  Среди снега я первая прекратила плакать, будто и не лила только что слёзы, улыбнулась Лян Шэну: "Брат, Сяо Цзю вернулась, мы должны радоваться! Я не права, не надо реветь. Просто подумала, сколько Сяо Цзю перенесла страданий, пока, наконец, не вернулась к нам, я рада, так рада, что не смогла сдержать слёз..."
  
  Лян Шэн запрокинул лицо, посмотрел в небо. Снег лёг на глаза, он вытер их и сказал: "Всё в порядке, в порядке. Я вдруг вспомнил, как ты была маленькой, сразу почувствовал, что мало кормлю тебя жареным мясом, поэтому загрустил и расплакался. Цзян Шэн, не печалься, сегодня Рождество, мы должны веселиться".
  
  Цзинь Лин смотрела на меня, смотрела на Бэй Сяоу, потом посмотрела на Лян Шэна с Сяо Цзю. В итоге Сяо Цзю прервала молчание, она сорвала с шеи шарф, взяла палочки и крикнула нам: "Вашу мать, чего вы все разрыдались? Ваша Сяо Цзю вернулась, радостное событие, а вы один за другим меланхолично и сентиментально изображаете мне тут кроликов. Осторожней, я из вас троих сделаю хого!"
  
  Она так сказала, и атмосфера вдруг стала свободней. Мы схватили палочки и как волки набросились на хого. От красного масла из острого перца в процессе еды мы все покрылись потом.
  
  Сяо Цзю вернулась, я так рада. Возможно, пока она всё время молчала перед нами, я вдруг стала думать, что под житейскими бурями вещи остались прежними, а люди изменились, и на сердце стало особо тягостно. А сейчас она неожиданно снова извлекла образ плохой девчонки, и моё сердце почувствовало уверенность, несравненную радость. Оказывается, прошло так много времени, а мои люди и вещи не изменились.
  
  Той ночью Лян Шэн с Бэй Сяоу вернулись в квартиру Бэй Сяоу. Цзинь Лин уснула на полу, привалившись к батарее. Я и Сяо Цзю теснились на кровати. Столько сказано за вечер, мы все очень устали. Я положила голову на руку Сяо Цзю, тихонько позвала её: "Сяо Цзю, Сяо Цзю".
  
  Показала язык и сказала: "Сяо Цзю, я так рада, что ты вернулась".
  
  Сяо Цзю похлопала меня по голове: "Цзян Шэн, твою мать, вот заяц не ест траву возле собственной норы, а ты оставила наш дом Сяоу!"
  
  Я улыбнулась, нос потёк, эта бессовестная Сяо Цзю, не хотела с Бэй Сяоу по-доброму. Я ответила: "Да, да. Ужасно боюсь, задела нашу любимую младшую жену, ты вернулась, возьмёшь нож и порубишь меня в капусту".
  
  Сяо Цзю улыбнулась: "Блин, Цзян Шэн, твои речи так сладки". Потом она, повернувшись к моему уху, шёпотом спросила: "Цзян Шэн, Лян Шэн с Вэйян расстались? Променял девчонку?" Она, показав на спящую на полу Цзинь Лин, сказала: "Эта девчонка кажется знакомой".
  
  Я ответила: "Сяо Цзю, ты знаешь её. Забыла, до того как вторично женился Бэй Сяоу нравилась эта девушка. Ты же знакома с ней".
  
  Сяо Цзю сказала: "Я знаю, что я с ней знакома. Я имею в виду, раньше не обращала внимания, а сейчас, как увидела, осознала, что она очень знакома, но не могу вспомнить, где мы раньше встречались". Потом она, кое-как завернувшись в одеяло, добавила: "Забей, не бери в голову. Твою мать, как же хорошо". Сказала и засопела.
  
  
  65. Существует мужчина, которого зовут Чэн Тянью, очень похожий на Лян Шэна, и он любит меня.
  
  
  Я думала, если Сяо Цзю вернётся, Бэй Сяоу оставит мечты об университете. Никак не ожидала, что он вдруг примется заниматься ещё усерднее, чем прежде, к тому же переедет в общежитие, оставив своё гнёздышко Сяо Цзю.
  
  Улыбнулась Сяо Цзю: "Если так пойдёт и дальше, ты станешь женой чжуанъюаня".
  
  Сяо Цзю смеялась: "Что за жена чжуанъюаня, не используй эти невесть откуда взявшиеся словечки, чтобы дурачить меня неграмотную. Это называется жена высочайшего сановника, а не жена чжуанъюаня. Ещё скажи жена императора!" Сказав это, она бросила на меня особо презрительный взгляд.
  
  Изначально я предложила Сяо Цзю жить вместе с Цзинь Лин, так как Хэ Маньхоу всё ещё оставался в квартире Бэй Сяоу, и мне казалось, что ей это будет неудобно. Кстати здоровье Хэ Маньхоу уже почти восстановилось, да и деньги, что дала Нин Синь, похоже, тоже как раз заканчивались. Я думала подождать до Нового года и пусть он на своих ногах возвращается в Вэйцзяпин.
  
  К тому же мне казалось, что Хэ Маньхоу действительно нехороший человек. Каждый раз, когда мы с Цзинь Лин приносили ему еду, он смотрел на нас так, будто замышлял что-то недоброе. Признаю, это можно отнести к чрезмерной чувствительности психики девочки-подростка, но определённо его взгляд заставлял меня чувствовать себя неуютно.
  
  Возможно, Бэй Сяоу говорил правильно, я не должна была спасать неблагодарного человека.
  
  Однако я так и не высказала собственных сомнений, из-за того, что последнее время Хэ Маньхоу не было на съёмной квартире, и я не знала, куда он подевался. Так что Сяо Цзю уверенно поселилась там.
  
  Постоянно можно было наблюдать, как Сяо Цзю с Бэй Сяоу развлекаются на балконе "магическим дыханием". Сяо Цзю дует и говорит: "Превратись в свинью!"
  
  Бэй Сяоу распластывает свой нос, изображая кабана. Сяо Цзю радостно хохочет. Зимний холодный день румянит её лицо, делая его ещё прекрасней. Над гримасами Бэй Сяоу она смеётся, как ребёнок.
  
  Бэй Сяоу, изобразив кабана, дует на Сяо Цзю магическим дыханием и говорит: "Стань куриным яйцом!"
  
  Сяо Цзю пинает его: "Твою мать, что ещё за яйцо!"
  
  Глядя на их потасовку, я неожиданно вспомнила Чэн Тянью. Раньше, когда мы оказывались вместе, не сказав и пары слов, сразу сцеплялись. Чэн Тянью, конечно, не такой милый, как Бэй Сяоу. Бэй Сяоу всегда уступает Сяо Цзю, а Чэн Тянью непременно хочет взять надо мной верх.
  
  Но, в конце концов, мы больше не ругаемся. Он будто исчез с лица земли. Вплоть до того, что я подозреваю, в этом мире не было человека, которого звали Чэн Тянью, это лишь плод моего воображения. Я занимаюсь самообманом и верю собственной лжи, что существует мужчина, которого зовут Чэн Тянью, очень похожий на Лян Шэна, и он любит меня.
  
  Я смотрю на Бэй Сяоу с Сяо Цзю, как они счастливо веселятся. Тоже глупо улыбаюсь издалека и гадаю, смогу ли и я однажды, как Сяо Цзю, стать счастливой.
  
  При мысли о счастье в тыльной стороне руки чувствую ноющую боль. Подняла руку, рана от укуса Чэн Тяньэнь уже зажила, оставив след на гладкой коже. При взгляде на неё, сердце холодеет.
  
  
  Снова столкнулась с Чэн Тяньэнем у квартиры Цзинь Лин. В тот день, я принесла Цзинь Лин допуск к экзаменам. В конце недели экзамен, а сегодня эта глупая девчонка не пришла на занятия. Ничего не оставалось, как отнести листок с допуском к ней домой. Нельзя же позволить ей пропустить завтрашний экзамен.
  
  Чэн Тяньэнь выехал из-за моей спины и окликнул меня: "Цзян Шэн". От его ласкового голоса прошиб холодный пот.
  
  Повернула голову, посмотрела на него, сидящего на инвалидном кресле, благожелательно улыбаясь мне. Шея укутана в толстый шарф, волосы рассыпались по шарфу, похож на мужчину с прекрасной картины. Он произнёс: "Цзян Шэн, что случилось, ты так быстро меня забыла?"
  
  Я убрала с лица выражение восхищения, развернулась и бросилась бежать. Однако из переулка вышли двое мужчин, преградив мне дорогу. Взглянув на их злодейскую наружность, сердце вздрогнуло, я остановилась.
  
  Чэн Тяньэнь махнул парням, изобразил гнев: "Вы двое, напугаете мою Цзян Шэн, что будете делать?" Потом медленно приблизился, сказал: "Цзян Шэн, это судьба. Как говорится, гора с горой не сходятся, а человек с человеком всегда сойдутся. Это про нас с тобой. Дай взгляну, как твоя рука, ещё болит? Мне не следовало причинять тебе боль. Знаешь, вернувшись, я очень переживал. Осуждал себя". Сказав это, он потянулся, пытаясь взять меня за руку, но я не далась.
  
  Из-за него мне уже снесло крышу. В тот момент я подумала, твою мать, в худшем случае героически погибну, зато этот ненормальный молодой господин больше не будет больше мне досаждать. Решив так, я не стала сдерживать безумство и, отдёрнув руку, заорала на него: "Ты что психбольной? Собираешься с этим завязывать? Желаешь посмотреть, твою мать, как я сдохну у тебя на глазах, тогда удовлетворишься?"
  
  Чэн Тяньэнь смотрел на меня, не реагируя и не проявляя каких-либо эмоций. Потом похлопал в ладоши: "Впечатляюще, правда блестяще! Такая эмоциональная барышня, не удивительно, что понравилась Чэн Тянью". Он улыбнулся своим людям, сказал: "Цзян Шэн, что же делать, если бы ты только что не вспылила на меня... С самого начала я хотел уступить тебя брату, но сейчас ты разозлилась, твои величественные манеры, я сразу в тебя влюбился. Что теперь делать? Зачем ты заставила меня влюбиться?"
  
  Чэн Тяньэнь действительно псих, к тому же случай весьма запущенный. Его присутствие вызывало чудовищное удушье, будто он обладал тёмными силами, бессознательно повергающими в хаос жизнь и способность мыслить.
  
  Глядя в его глаза с синим отливом, я чувствовала, как моё сердце падает вниз.
  
  Он сказал: "Цзян Шэн, не смотри на меня с затаённым негодованием, будто я мучаю тебя. Как я могу на это пойти? Ты шла по каким-то делам, иди". Потом развернул коляску и собрался удалиться. Уезжая, не забыл обернуться, бросить мне соблазнительную улыбку и добавить: "Цзян Шэн, я найду тебя, когда соскучусь. Не прячься, а то я буду переживать, начну совершать импульсивные поступки и легко наделаю глупостей". Сказав это, он, как нечистая сила, исчез из поля моего зрения.
  
  Пошатываясь, я зашла в квартиру Цзинь Лин. Её лицо было серым, посмотрев на меня, с трудом улыбнулась, спросила: "Цзян Шэн, зачем ты пришла?"
  
  Я ответила: "Принесла допуск к экзамену".
  
  Потом, перебросившись парой слов, я ушла. Чэн Тяньэнь, будто огромная чёрная туча, накрыл моё сердце плотной тенью.
  
  
  66. До сих пор я всё ещё помню, как ты первый раз плакал.
  
  
  После сдачи экзамена пара дней уходила на его проверку. В это время мы были довольно свободны.
  
  Я почти не страдала от сумасшедшей тени Чэн Тяньэня, успеваемость по-прежнему была хорошей, руководитель класса с удовлетворением посмотрел на меня и сказал: "Цзян Шэн, вы с братом гордость нашей школы, отлично учитесь!"
  
  Судя по его словам, успехи Лян Шэна тоже были отличные. Дядюшка Бэй в прошлом говорил: "Цзян Лянчжи единственный образованный человек в Вэйцзяпине. Цзян Шэн, Лян Шэн, вы оба можете стать ещё более выдающимися образованными людьми".
  
  Никогда не могла вообразить, что дядюшка Бэй окажется организатором той катастрофы. Я думала, это Небеса соединили наши с Лян Шэном судьбы, не ожидала, что дядюшка Бэй является причиной трагедии в нашей семье.
  
  Я всё время колебалась в нерешительности, надо ли рассказать Лян Шэну, надо ли, чтобы он узнал. Ну, узнает и что? Неужели можно вернуть все мои четырнадцать лет прожитые в потёмках?
  
  Если бы не авария на шахте, Лян Шэн счастливо рос бы в городе, как принц, без печали и забот. Ему не пришлось бы так много трудиться и страдать.
  
  Я тоже могла бы на освещённом наполовину прекрасном склоне горы вместе с Сяоми ждать, когда мама вернётся из поля домой, а потом сладко приветствовать её, крича "мама". Тогда её жизнь, хоть и в обиде, но не привела бы к таким мукам как сейчас.
  
  Я могла бы корчить рожицы какому-нибудь мальчику в Вэйцзяпине. Они все не такие, как ты, который испугавшись моей гримасы, расплакался, закрывая руками лицо, стараясь не рыдать в голос. Лян Шэн, до сих пор я всё ещё помню, как ты первый раз плакал. В тот момент я сказала себе, что не позволю тебе больше плакать.
  
  Это было самое первое, что четырёхлетняя девочка пожелала сделать для шестилетнего мальчика. И в будущем её желание не изменилось.
  
  
  Успехи Цзинь Лин были, похоже, совсем неважные. В общежитии она пряталась под одеялом и долго рыдала. Я не знала, как успокоить её. Когда я похлопала её по плечу, она вдруг подняла голову, посмотрела на меня и сказала: "Цзян Шэн, я хочу спросить тебя кое о чём, ты должна сказать мне правду".
  
  Я, не понимая, откуда такая торжественность, всё-таки серьёзно кивнула.
  
  Цзинь Лин спросила: "Цзян Шэн, ты влюблялась? Влюблялась действительно по-настоящему?"
  
  Я тяжко кивнула.
  
  Цзинь Лин снова спросила: "Ты могла бы ради любимого сделать всё что угодно?"
  
  Я опять кивнула: "Да, если он будет счастлив, я могу сделать что угодно".
  
  Цзинь Лин улыбнулась, вытерла глаза, поинтересовалась: "Цзян Шэн, у тебя есть лучший друг?"
  
  Я кивнула и, нисколько не колеблясь, ответила: "Конечно, ты и Сяо Цзю, вы для меня самые близкие друзья".
  
  Лицо Цзинь Лин вдруг стало необычайно скорбным, она впилась в меня глазами, боясь пропустить какие-либо эмоции на моём лице: "Могла бы ты ради своего любимого навредить своему лучшему другу?"
  
  Я поначалу замерла, потом улыбнулась, ответила: "Ты шутишь? Конечно, нет. К тому же такого предложения даже не могло возникнуть. Цзинь Лин, - я осторожно посмотрела на неё, - твои вопросы связаны с результатами в учёбе? С третьим законом Ньютона?"
  
  Цзинь Лин сдерживала слёзы, пробормотала: "Цзян Шэн, ты противная. Я не физик, не говори мне о каком-то третьем законе Ньютона".
  
  Я совершенно не обратила внимания, с чего бы Цзинь Лин задавать мне такие вопросы, потому что внизу меня уже ждал Бэй Сяоу. Сегодня мы собирались пойти к ним с Сяо Цзю, он отлично сдал экзамен и хотел устроить грандиозный праздник.
  
  
  67. Я только чувствовала, в этот миг мир наполнился запахом крови и солнечный свет померк.
  
  
  Когда мы с Бэй Сяоу преисполненные радости были у дома Сяо Цзю, вдруг раздался её громкий крик о помощи. Бэй Сяоу бросил фрукты и как сумасшедший рванул наверх. Я не отставала.
  
  Толчком распахнув дверь, увидели Хэ Маньхоу прижавшего Сяо Цзю к полу. Её одежда порвана, волосы растрёпаны, лицо опухло, возможно, Хэ Маньхоу ударил её.
  
  Бэй Сяоу как безумный схватил Хэ Маньхоу и что есть силы швырнул об пол. Хэ Маньхоу не ожидал, что мы вернёмся, возможно, он полагал, что в квартире сменились жильцы. Я тоже никак не могла подумать, что он неожиданно заявится в квартиру.
  
  Сяо Цзю пряталась за моей спиной, в уголке рта кровь. Как испуганный оленёнок, в страхе смотрела, как Бэй Сяоу с Хэ Маньхоу, нанося друг другу удары, катаются по полу.
  
  Хэ Маньхоу невысокий, но в расцвете лет и сил. А Бэй Сяоу хоть и выше, но кожа да кости, дунешь, унесёт.
  
  Моё лицо неожиданно вспыхнуло. Я почувствовала, что это всё из-за меня, поэтому под тяжестью стыда и негодования, взмахнула термосом "Бах!" и ударила Хэ Маньхоу по затылку. Хэ Маньхоу тяжело осел на пол, не в силах отдышаться.
  
  Бэй Сяоу зарычал: "Цзян Шэн, твою мать, смотри, ты спасла бесчувственного и неблагодарного человека". Закончив, он крепко обнял Сяо Цзю и начал ощупывать раны на её лице. Сяо Цзю оцепенела, ничего не говоря, только вырывалась, желая уйти отсюда.
  
  Хэ Маньхоу с пола улыбнулся Бэй Сяоу во весь рот, погрозил пухлым пальцем Бэй Сяоу: "Разве эта девка не из курятника? Ты чего накинулся на меня как псих?"
  
  Бэй Сяоу вскинул руку и несколько раз кулаком врезал Хэ Маньхоу. Он почти обезумел, глаза налились кровью: "Будешь оскорблять Сяо Цзю, я тебя калекой оставлю!"
  
  Хэ Маньхоу по-прежнему улыбался, качал головой, жестикулируя Бэй Сяоу с изумлённым и презрительным выражением лица: "Как? Это твоя женщина?"
  
  Бэй Сяоу сказал: "Твою мать, я твой хозяин Бэй, она твоя хозяйка Бэй!"
  
  Хэ Маньхоу рассмеялся особенно радостно, его безумный хохот был слышен во всём доме, он показал на Сяо Цзю и произнёс: "Бэй Сяоу, ваша семья Бэй действительно стадо животных! Твой отец проигравшийся бездельник, снова кинул тебя, а ты его девку ещё держишь за драгоценность!"
  
  От его слов воздух затвердел.
  
  Хэ Маньхоу удовлетворённо улыбнулся, сказал: "Как, ты не знал, мать этой шалавы жила в Хэбэе с твоим стариком, а эта шлюха ещё цыплёнком залезла в постель к твоему отцу. Все вокруг знают, твой отец не человек, ещё умудрился наставить рога собственному сыну?"
  
  Чем дальше говорил, тем больше Хэ Маньхоу распалялся, совершенно не обращая внимания на капающую кровь.
  
  Бэй Сяоу застыл на месте как статуя. Лицо Сяо Цзю побелело. Она тоже не могла подумать, что Бэй Сяоу вдруг окажется сыном мужчины, с которым сбежала её мать. Что её постыдное прошлое, которое мы как старое одеяло засунули в тёмный угол, сегодня будет полоскаться перед лицом Бэй Сяоу. И что ещё более важно, тот мужчина, вдруг окажется отцом парня, которого она любит. В этот момент Сяо Цзю вырвалась и с воплем ужаса вылетела наружу.
  
  У Бэй Сяоу кровь отлила от лица, оно перекосилось, он со всей силы врезал кулаком, пробив дверь. Он, ни на что не обращая внимания, вышел за дверь, не знаю, может, пошёл искать Сяо Цзю. Только чувствовала, что он как взъярившийся лев, полон опасности.
  
  В тот момент мне показалось, всё встало с ног на голову. Хэ Маньхоу на полу кое-как оттягивать свой последний час. Я не знала, что надо делать, только чувствовала, в этот миг мир наполнился запахом крови и солнечный свет померк.
  
  С того дня моя жизнь протекала в постоянном самоосуждении, мне казалось, это моя глупость привела Бэй Сяоу и Сяо Цзю к беде. Я ненавидела себя, если у меня столько отзывчивости, почему я расточала её на того тунеядца Хэ Маньхоу. Из-за моего глупого сочувствия, я заставила страдать Сяо Цзю, заставила страдать Бэй Сяоу.
  
  В те дни мои блуждания в вопросе "что же делать" будто переполнили и опрокинули огромный контейнер в моём сердце. У судьбы на ладони лежат мои желанные радость и счастье, я счастливо улыбаюсь в предвкушении, а она сразу переворачивает ладонь вниз, и всё исчезает.
  
  Мне не удалось найти Сяо Цзю, не смогла я найти и Бэй Сяоу. Каждый день смотрела из-за ограды школы на мир. Хотелось увидеть, как Бэй Сяоу приводит Сяо Цзю. Потом они, счастливо улыбаясь, говорят мне: "Глупая Цзян Шэн, то был всего лишь сон".
  
  Но они не появляются. Я вижу лишь безостановочный поток машин, текущий по улице будто вода, не грузясь тем, кто радуется, а кто страдает.
  
  Из-за того, что мама Бэй Сяоу уже умерла, а с его отцом нельзя было связаться, школа не могла отыскать Бэй Сяоу и тем более не могла провести воспитательную беседу с его родителями.
  
  Я спросила Лян Шэна: "Брат, я совсем никчёмная? Почему от меня у всех прибавляется проблем? Навредила Бэй Сяоу, заставила страдать Сяо Цзю..."
  
  Лян Шэн крепко сжал мою руку, ответил: "Цзян Шэн, не говори глупости. Бэй Сяоу не винит тебя. Этого никто не ожидал".
  
  Я заплакала, сказала: "Брат, Бэй Сяоу ругался меня, говорил, что я навредила Сяо Цзю. Брат, на самом деле, я не хотела такого, правда не хотела. Я так надеялась, что они будут счастливы".
  
  
  68. Всё наладится, не так ли?
  
  
  Перед каникулами на праздник весны Бэй Сяоу вернулся в школу. Вернулся сдать экзамены и получить школьное взыскание.
  
  Когда мы с Лян Шэном пришли к нему, он ни в какую не соглашался смотреть на меня. Я стояла рядом с Лян Шэном в безмерной обиде.
  
  Лян Шэн спросил его: "Сяо Цзю тоже вернулась?"
  
  Бэй Сяоу кивнул, не говоря ни слова.
  
  Я открыла рот, хотела задать вопрос, но Лян Шэн легонько удержал меня. Он сказал: "Будет время, мы зайдём проведать Сяо Цзю, где она сейчас?"
  
  Бэй Сяоу покачал головой, ответил: "Не знаю. Сяо Цзю сказала, когда захочет меня увидеть, найдет. Лян Шэн, не волнуйся за меня, я в порядке". Сказав это, он ушёл, так и не взглянув на меня".
  
  Я подняла голову, посмотрела на Лян Шэна. Лян Шэн повернулся, посмотрел на меня, глаза будто влажные, сказал "Цзян Шэн, не переживай, всё будет хорошо".
  
  Я верила Лян Шэну, раз он сказал, всё будет хорошо, значит так и будет.
  
  
  Неожиданно я столкнулась с Сяо Цзю в Сянцзыване. Она вместе с полубезумной женщиной средних лет ела раков. Та женщина сидела перед ней, Сяо Цзю терпеливо очищала мякоть от скорлупы и клала ей в рот. Женщина ела очень быстро, глазами неотрывно следя за каждым раком в руках Сяо Цзю. Лицо Сяо Цзю было спокойно, такое спокойствие, будто осень из детской сказки, тепло и солнечно, дует лёгкий ветерок.
  
  Когда я подошла и встала перед ней, она подняла голову, посмотрела на меня, во взгляде некоторое замешательство. Похоже, моё появление снова напомнило ей события той ночи, поэтому она долго колебалась, пока не поздоровалась со мной. Она спросила: "Цзян Шэн, у тебя зимние каникулы?"
  
  Я кивнула, сказала: "Прости, Сяо Цзю".
  
  Сяо Цзю улыбнулась: "Разве ты сделала что-то плохое, Бэй Сяоу не должен винить тебя". Потом улыбнулась: "Цзян Шэн, всё наладится, не так ли?"
  
  На самом деле её улыбка была не так уверена, как слова. Я видела царапину на её лице. Можно было заметить её нерешительность и робость. А в чистом прозрачном взгляде Сяо Цзю совсем не осталось тайных надежд.
  
  Сяо Цзю показала на женщину перед собой и представила: "Моя мама".
  
  Два слова, коротко и ясно. Возможно, она боялась сказать больше, боялась, что голос задрожит, несмотря на её попытки скрыть, я по-прежнему могла услышать в её голосе рыдания.
  
  В тот день мы с Сяо Цзю сидели в закусочной Сянцзываня и чистили для её мамы раков. Солнце завернуло в переулок, упало на ресницы Сяо Цзю, отбрасывая плотную тень.
  
  Сидели мирно и спокойно.
  
  Давным-давно мы часто вместе с Сяо Цзю приходили в Сянцзывань. Проходя мимо местных деликатесов, в безумии выскакивавших из воды, как пара голодных призраков. Тогда Сяо Цзю в броском макияже, с ярко-красными ногтями, одетая в разнообразные тематические костюмы, критиковала каждого проходящего мимо парня. Частенько она так дымила сигаретой, что мои глаза слезились.
  
  Сегодняшняя Сяо Цзю тихонько сидела в Сянцзыване, не произнося ни слова.
  
  В тот день я узнала, когда мама Сяо Цзю была с отцом Бэй Сяоу в Хэбэе, ей пришлось очень тяжко. Отец Бэй Сяоу приехал в Хэбэй, чтобы избежать заключения. В день кровавого инцидента в Сянцзыване именно отец Бэй Сяо, подстрекаемый Хэ Маньхоу, стрелял в Чэн Тянью. Из-за того, что Чэн Тянью пытался выяснить про аварию на шахте Вэйцзяпина четырнадцать лет назад. Я не понимала, какое отношение имеет Чэн Тянью к аварии в Вэйцзяпине, или почему он так интересовался той аварией. Сяо Цзю сказала: "Из-за денег". Похоже, семья Чэн надеялась расширить своё влияние в Вэйцзяпине, возник интерес к шахте, а отец Бэй Сяоу был влиятельным лицом в Вэйцзяпине. Поэтому если они хотели захватить шахты Вэйцзяпина, сначала надо было разобраться с отцом Бэй Сяоу. Семья Чэн, потянув за кончик нити, вышла к той тёмной истории четырнадцать лет назад с отцом Бэй Сяоу, прибегла к шантажу. Отец Бэй Сяоу решил либо рыба умрёт, либо сеть порвётся, приехал в административный центр свести счёты с Чэн Тянью, дабы предостеречь семью Чэн. После чего сбежал в Хэбэй. Только он не знал, что Чэн Тянью не умер. В тот день в Сянцзыване мы с Сяо Цзю спасли его.
  
  Моё сердце вдруг охватила грусть. Сяо Цзю говорила правильно, Чэн Тянью хоть и похож на Лян Шэна, но он всё-таки не Лян Шэн. Сердце Лян Шэна на сто процентов заполнено мной, а в сердце Чэн Тянью я занимаю лишь крохотную часть. Из-за того, что его сердце велико и вмещает слишком много вещей, он стремится слишком ко многому, слишком жаден. Поэтому выделенного мне места остаётся совсем мало.
  
  Я не рассказала Сяо Цзю о нас с Чэн Тянью, более того, не сказала ей, о том, что столкнулась с ещё более демоническим персонажем, с Чэн Тяньэнем.
  
  Мать Сяо Цзю тронулась умом, из-за того что отец Бэй Сяоу в конце концов бросил её. Она, вдосталь хлебнувшая с ним невзгод, оставив семью, скиталась вместе с ним. А в результате, когда ЧэнТянью нашёл их, отец Бэй Сяоу использовал её как щит от ствола Чэн Тянью, а сам сбежал.
  
  Чэн Тянью промазал, пуля задела ей руку, и её психика в тот момент пошатнулась. Рассказав это, Сяо Цзю заплакала. А её мать, застывши, сидела перед ней, жадно смотря на рака в руках Сяо Цзю, совершенно не замечая слёз дочери.
  
  В этом мире слишком много разочарований в чувствах. Из-за куска ненадёжной любви она разрушила семью и нежную, как цветок, девушку. Я не знала, была ли в сердце Сяо Цзю ненависть к ней, или остались только скорбь и сочувствие кровных уз.
  
  
  69. Судьба - шаткое колесо, никогда не знаешь, где окажешься, когда оно повернётся, и что произойдёт!
  
  
  Сянцзывань - это место сплетения судеб. Здесь отец Бэй Сяоу с Хэ Маньхоу покушались на Чэн Тянью, а я с Сяо Цзю спасли ему жизнь, ещё я получила вознаграждение от Нин Синь; в итоге эти деньги были потрачены на восстановление здоровья Хэ Маньхоу; Хэ Маньхоу, на которого были потрачены деньги, причинил вред Сяо Цзю; а сегодня я с Сяо Цзю в Сянцзыване кормлю её мать раками...
  
  Судьба - шаткое колесо, никогда не знаешь, где окажешься, когда оно повернётся, и что произойдёт! Например, в будущем я и Сяо Цзю, как нам доведётся столкнуться снова.
  
  Расставшись с Сяо Цзю, я долго бродила по Сянцзываню, очень долго. Когда подняла голову к небу, вспомнила Чэн Тянью, вспомнила, как на этом месте его кровь пропитывала мою одежду.
  
  Сяо Цзю говорила, что не хотела позволить мне связываться с ним, а в итоге я связалась.
  
  Связавшись с ним, я сразу увязла в водовороте.
  
  Нин Синь и Вэйян.
  
  Су Мань и Тяньэнь.
  
  Возможно, поступи я, как сказала Сяо Цзю, если бы в тот день я спокойно смотрела, как он там лежит, и не стала помогать, тогда сейчас была бы счастливой Цзян Шэн. А не полной огорчений, бродящей в одиночку по улицам, не в силах отыскать дорогу домой.
  
  
  70. Она смотрела на нас, надеясь получить точный ответ, боясь, что в банке её обманули.
  
  
  На Новый год Бэй Сяоу не поехал домой из-за того, что у него уже не было семьи и, что ещё более важно, он хотел остаться с Сяо Цзю. Той девочкой, которую звали Сяо Цзю, с самым чистым взглядом в мире и самой сверкающей улыбкой. Никто не был готов потерять её, не был готов потерять всё прекрасное в ней.
  
  Перед тем как мы с Лян Шэном вернулись домой, я помогала Цзинь Лин в общежитии паковать чемоданы для переезда на арендованную квартиру. Цзинь Лин сказала: "Цзян Шэн, заранее поздравляю тебя с Новым годом. Береги себя".
  
  Я обняла её, улыбнулась: "Дорогая Цзинь, ты тоже береги себя, когда я вернусь, снова соберёмся поесть хого".
  
  В тот день мне не было весело, Лян Шэн заставил долго ждать, а когда появился, за его спиной была Вэйян.
  
  Меня вдруг стало интересно, так ли необходимо следовать словам "провожать 18 ли до павильона"? Средь бела дня, при всём честном народе.
  
  Вэйян улыбнулась, сказала: "Цзян Шэн, будь справедливей. Ты в чём-то нас упрекаешь, клеишь ярлыки при всём честном народе. Ха-ха, Цзян Шэн, похоже, многие младшие сестры ревнуют своих братьев, скажи, это обязательно?"
  
  Не обращая на неё внимания, я повернулась к мрачному Лян Шэну.
  
  Лян Шэн спросил: "Цзян Шэн, что случилось?"
  
  Я ответила: "Ничего не случилось. Застыли тут, скоро станете окаменелостями".
  
  Вэйян засмеялась, сказала Лян Шэну: "У нашей Цзян Шэн богатый словарный запас и сильное ассоциативное мышление". Потом крепко обняла меня: "Дорогая, счастливого Нового года. Вернёшься, сходим вместе в "Нин Синь, сколько лет, сколько зим", отпразднуем".
  
  Мне были неприятны её пылкие объятия. Я не хотела, чтобы она демонстрировала перед Лян Шэном тёплые чувства по отношению ко мне, будто мы сёстры, много лет проведшие в разлуке. А потом ещё приходиться стыдиться собственной мелочности. Мне вдруг пришла в голову забавная ситуация. Если бы в древние века Вэйян попала во дворец царских жён, она бы точно начала бороться за благосклонность, и все её соперники жестоко умерли бы. Конечно, со мной ещё хуже, в такой ситуации, боюсь, я не смогла бы даже войти во дворец, меня бы сразу сбросили в городской ров.
  
  В автобусе Лян Шэн, видя моё тупое оцепенение, толкнул меня и спросил: "Цзян Шэн, о чём размечталась? С чего такое балдеющее выражение?"
  
  Я показала язык, улыбнулась ему и ответила: "Брат, вот тут подумала, что не смогу попасть во дворец царских жён, меня сразу сбросят в городской ров. И мне стало так жаль себя. Представь, вдруг император окажется красивым парнем, а я упущу такой хороший брак?"
  
  Лян Шэн улыбнулся, сказал: "Цзян Шэн, ты пугаешь меня. Что в твоей голове, не можешь думать о чём-нибудь другом?"
  
  Я ответила: "О чём-нибудь другом... я ещё думаю, если бы я была императрицей, как надо управлять моим дворцом наложников, чтобы предотвратить соперничество между ними, как не допустить, чтобы эти прекрасные мужчины сбросили меня в городской ров".
  
  Лян Шэн, откинувшись на подголовник, смеялся. Взглянул на мое глуповатое выражение и продолжил смеяться.
  
  Я сказала: "Что тут смешного? Неужели, брат, тебе не нравятся прекрасные девушки? Если тебе не нравятся прекрасные девушки, почему тебе нравится Вэйян? На самом деле, брат, ты не должен смеяться над моей банальностью, если уж сравнивать, то ты ещё банальней!"
  
  Лян Шэн кивнул: "Хорошо, Цзян Шэн, пусть я банальный, но больше всего мне не нравится, когда ты говоришь обо мне с Вэйян".
  
  Я нахмурила брови: "Почему? Разве я говорю о ней плохо?"
  
  Лян Шэн сказал: "Цзян Шэн, не волнуйся. Я лишь не хочу, чтобы разговоры о ней, заставляли тебя грустить. О человеке, который заставляет тебя грустить, вообще не нужно вспоминать, он не стоит того".
  
  Мне сразу захотелось поспорить с ним, что это за теория! Так называемой Вэйян предопределено существовать в моей жизни. Раз уж ты привёл её в мою жизнь, как можно заставить меня смотреть и не видеть? В итоге или я должна ослепнуть, или она научиться становиться невидимкой. Но эту речь я так и не произнесла. Скоро Новый год, не хочу препираться с Лян Шэном. За прошедшие два года и так произошло много всего безрадостного. Опять же у меня есть только полгода, прежде чем придётся оказаться на другом конце света, я не могу ручаться, что мы будем учиться вместе в одном университете. Поэтому сейчас я предпочла всеми возможными способами дорожить его улыбкой, чтобы будущими зимами без него, согреваться хранимыми в сердце воспоминаниями о его улыбающемся лице.
  
  В этот зимний день я грелась под ватным одеялом мамы, будто Сяоми прижавшись к её боку. Лян Шэн заготовил много дров, потопил дом. Это будут, похоже, очень тёплые зимние каникулы.
  
  Лян Шэн и мама, два самых дорогих мне человека рядом со мной.
  
  Мы с Лян Шэном вкруг очага рассказывали маме о событиях в школе. Мама, глядя на меня, улыбалась трогательной улыбкой. Похоже, эта тёплая атмосфера доставляла ей бесконечное удовольствие. Только той ночью она кашляла особо невыносимо, будто совсем не могла дышать.
  
  В канун Нового года ели пельмени. Мама впервые в жизни дала мне и Лян Шэну по красному конверту. Я открыла посмотреть, увидела, что внутри лежит новая купюра в сто юаней. В конверте Лян Шэна тоже. Эти красные конверты мама сшила из красных носовых платков, она сказала, так выглядит благопристойно. Богатство не должно торчать наружу, иначе в жизни не будет сопутствовать удача.
  
  Мама, очень смущаясь, рассказала, как отнесла большой кулёк денег в банк, чтобы обменять. Сказала: "Цзян Шэн, сейчас за пересчёт мелких денег в банке берут плату! Вы знали?" Она смотрела на нас, надеясь получить точный ответ, боясь, что в банке её обманули.
  
  Мои глаза раскисли, я сразу отвела взгляд, вперившись в телевизор, боясь расплакаться перед мамой. За эти две сотни юаней, почти прикованная к больничной койке мама собирала бусы, десяток бус - пять фэней. Это заняло очень много времени, она копила по одному мао, одному юаню, потом больная поехала в банк, чтобы обменять для нас с Лян Шэном мелочь на две новые купюры. Из-за того что новые купюры смотрятся красивее, на счастье.
  
  В тот момент сердце наполнилось невообразимой тоской, казалось, я сама совершенно бесполезна и неспособна обеспечить маме лучшую жизнь.
  
  Мама, похоже, устала. Посмотрела на меня и молчащего Лян Шэна, привалилась к изголовью кровати, сказала: "Вы выросли. Цзян Шэн - восемнадцатилетняя невеста, должна покупать, что ей нравится". Потом посмотрела на Лян Шэна, сказала: "Лян Шэн, мама постоянно чувствует вину перед тобой, позволила пропустить два года учёбы. Закончишь учиться, будет двадцать. От семьи никакой поддержки, нет нового дома с черепичной крышей, нет возможности женить тебе. Всё ложится на твои плечи, можешь надеяться лишь на собственные силы. Мама задолжала тебе два года, заставив тебя в жизни очень спешить..."
  
  Лян Шэн потихоньку вытер слёзы, сказал: "Мам, не говори так, у меня сердце ноет, разве сейчас не Новый год? Надо радоваться. Подожди, вот пойдёт Лян Шэн работать, заберёт тебя в город, купит дом, будешь ходить в парк, в супермаркет, ездить на автобусе..." Сказав это, он низко-низко склонил голову.
  
  
  71. Я выдала удивительную идею: "Бэй Сяоу, ты рисовал её с натуры?"
  
  
  Вернувшись в школу, я привезла для Бэй Сяоу сладости. Лян Шэн в этом году научился печь новогоднее печенье, золотистое и липко - сладкое. Он хлопотал над плитой, а я сидела рядом с ним на маленькой скамейке и ела.
  
  Глаза Лян Шэна покраснели от дыма, он спросил меня: "Ну, как на вкус?" Я с набитым ртом, как поросёнок, всё-таки произнесла: "Неплохо, такие фигулечки!"
  
  Лян Шэн сказал: "А!"
  
  Первоначально это были "фигулечки" для Бэй Сяоу, но мой рот смёл всё в живот, поэтому живот заболел, и я три дня провалялась в кровати. В это время Лян Шэн позволял мне лишь пить воду и ничего не давал есть. Он говорил: "Новогоднее печенье тяжелая вещь для желудка. Вот переваришь, и всё наладится". В результате за три дня я наголодалась до смерти, весь нагулянный длинной зимой жир ушёл.
  
  Возможно, с Сяо Цзю, в итоге, всё было хорошо. Поэтому Бэй Сяоу, встретившись со мной, как обезьяна, безостановочно тянулся к моему пакету, таская из него. Сжевав всё, что натаскал, он сказал: "Цзян Шэн, твою мать, в этот праздник весны я не помру от голода, как Ян Байлао!"
  
  Мы с Лян Шэном вернулись в школу на два дня раньше, чтобы провести эти дни с Бэй Сяоу и Сяо Цзю. Все вещи мы принесли в квартиру, что снимал Бэй Сяоу. Прекрасная двухкомнатная квартира. Жаль только, что довольно далеко от школы. Но ничего страшного, Бэй Сяоу всё-таки "денежный мешок". Он мог ездить на такси, не то что я, которая полдня колеблется перед покупкой помады за 2 юаня 5 мао.
  
  Я спросила Бэй Сяоу: "Почему не видно Сяо Цзю?"
  
  Бэй Сяоу ответил: "Сяо Цзю не живёт здесь".
  
  Я сказала: "А, забыла, у вас юные чувства взрослых людей, чистые и целомудренные!" Сказала и сразу пожалела о сказанном, хотела лишь пошутить, однако могло показаться, что высмеиваю Сяо Цзю.
  
  Хорошо, что Бэй Сяоу не слишком чувствительный человек, поэтому ни в каком месте не почувствовал себя неудобно. Ел привезённые мной сладости и показывал нам с Лян Шэном свои последние работы.
  
  Бэй Сяоу действительно талантливо рисует, сегодня я была слегка потрясена. Прежде мне казалось, что он так, подхалтуривает, малюя, как бы между прочим.
  
  В северной комнате не было солнечного света. Все картины за зимние каникулы Бэй Сяоу рисовал здесь. На каждой была маленькая изящная Сяо Цзю, на одной замерла с лёгкой улыбкой, играя на приставке, на другой спала. Та, на которой она спала, первоначально стояла к нам спиной. Возможно, Бэй Сяоу совершенно не думал показывать эту картину другим, вплоть до того, что не собирался показывать её даже Сяо Цзю. Но моим рукам нравилось цепляться за что ни попадя, постоянно переворачивая вещи. Полагаю, единственное, что я не опрокинула рядом с собой, это глиняный горшок Лян Шэна.
  
  Спящая Сяо Цзю, была похожа на ангела. Длинные ресницы, расслабленная поза, волосы разметались по подушке, рука подперла щёку. Брови слегка хмурятся, будто во сне она столкнулась с чем-то грустным.
  
  Бэй Сяоу увидев, что я перевернула картину, застенчиво улыбнулся. Я посмотрела на него, сказала: "Очень красиво, Сяо Цзю так прекрасна. Бэй Сяоу, ты отлично рисуешь".
  
  Естественно мой рот снова был быстрее головы, и я выдала удивительную идею: "Бэй Сяоу, ты рисовал её с натуры?"
  
  В тот момент я не имела в виду ничего скабрёзного. Несколькими днями раньше смотрела по телевизору легендарный голливудский "Титаник", факты прошлого заставили растрогаться и возмутиться до глубины души. Потом снова взгрустнула над историей Бэй Сяоу и Сяо Цзю, сопоставив её с историей Розы и Джека.
  
  Но мои слова сложились в дурацкий вопрос. Бэй Сяоу не думал, что когда-нибудь я могу задать ему такой непристойный вопрос. На самом деле, непристойный ли? Тогда как же боди-арт? Тело, как предмет искусства. В итоге все скажут, что это культура, как можно называть это непристойностью?
  
  Лян Шэн торопливо вытащил меня из комнаты в гостиную хорошенько просушиться под солнцем социализма. Он, вероятно, понял, что я вспомнила эпизод "Титаника". Тогда я ещё показала Лян Шэну на Розу и спросила: "Вам, мужчинам, нравится такой тип женщин?" В тот момент Лян Шэн сказал, что ему надо в туалет, и сбежал от моих ненормальных вопросов. Лян Шэн чувствовал, что мне, похоже, недостаёт осознания своего рода дамбы между мужчинами и женщинами, поэтому он хотел использовать свет социализма, чтобы помочь мне выгнать оставшиеся от "Титаника" клочья капиталистической мглы.
  
  После обеда Бэй Сяоу позвонил Сяо Цзю.
  
  Сяо Цзю пришла, принеся хлопья снега. Шаль цвета морской волны ещё больше подчёркивала чистоту её лица. Она взглянула на меня и Лян Шэна и поспешно произнесла: "С Новым годом". Не дожидаясь моего ответа, хитро улыбнулась, протянула ко мне руку и сказала: "Давай красный конверт!"
  
  Повидала алчность, но такую не приходилось.
  
  После обеда пошли есть деревенские пельмени у старого Чжу. Говорят, хозяин "Старого Чжу"- женщина, приехавшая из района Имэна, почти спустившаяся с гор. Начав дело на пустом месте, она создала легендарное место "Старый Чжу". Я всегда благоговела перед бескомпромиссными девушками, способными превращать масло в золото. Иногда подобные женщины проявляют такую твёрдость, что заставила бы многих мужчин покраснеть от стыда. Если бы не Вэйян, я бы предпочла верить, что Нин Синь сама пробилась наверх.
  
  В тот день, пока ела, я вспоминала Алмазную сутру. Молилась, чтобы сама могла приносить пользу, по меньшей мере, расплатиться за вложенные деньги, что дали мне как ребёнку, не беспокоящемуся о пище и одежде. Несмотря на то, что за эти годы вступили в ВТО, полетели в космос, Вэйцзяпин всё-таки очень бедное место. А есть ещё места совсем нищие, где дети бегают с голым задом и босиком, есть много матерей похожих на мою маму, без должного обеспечения и возможности защитить себя.
  
  В "Старом Чжу" красивое освещение, много мужчин и женщин в золоте и серебре снимают здесь отдельные комнаты, транжиря деньги. Жизнь красного яня и зелёного иня, без необходимости трудиться в поте лица.
  
  Лян Шэн спросил меня: "Цзян Шэн, ты не сказала, Цзинь Лин сегодня тоже вернулась?"
  
  Я подняла голову, посмотрела на него, ответила: "Не знаю, во всяком случае, должна вернуться. Может завтра? Брат, ты не заботишься о Вэйян, чего вдруг забеспокоился о Цзинь Лин?"
  
  Лян Шэн собирался ответить, но его перебила Сяо Цзю, она сказала: "Цзян Шэн, эта Цзинь Лин, я вдруг вспомнила, я видела её с Чэн Тяньэнем. Говорят, между ними раньше были чувства, но потом с Чэн Тяньэнем произошло несчастье... Они, похоже..."
  
  Сяо Цзю внимательно подбирала слова, слегка мямлила, не иначе как не хотела, чтобы Лян Шэн и Бэй Сяоу заинтересовались этим делом. Бэй Сяоу и Лян Шэн в тот момент как раз бросали пельмени в воду, и их совершенно не заботил человек, которого зовут Чэн Тяньэнь.
  
  Поужинав, я с Сяо Цзю пошла в арендованную ею квартиру. Увидела её маму, которая расчёсывала кукле волосы. Расчёсывая, она бормотала себе под нос: "Сяо Цзю, Сяо Цзю, мама сейчас причешет тебя".
  
  Сяо Цзю подошла, сказала: "Мама, пора спать!"
  
  Та быстро прижала к себе тряпичную куклу, исподлобья взглянула на Сяо Цзю, стал виден шрам. Она сказала: "Не забирай мою Сяо Цзю, я была неправа, я не могу её бросить, я ошибалась, я не могу её бросить, моя Сяо Цзю..."
  
  Сяо Цзю сморщила нос, погасила лампу. Мрак окутал мать и дочь. Мама Сяо Цзю свернулась калачиком, обняв тряпичную куклу. Лунный свет падал на её лицо, глаза были полны муки и растерянности.
  
  Сяо Цзю, мама не бросит тебя". Может, матери ужасно стыдно перед дочерью, которую она когда-то оставила?
  
  
  72. Цзян Шэн, человек делает, а Небеса наблюдают! Зачем ты подставила меня!"
  
  
  От Сяо Цзю я многое узнала о Цзинь Лин. Её родители обычно жили за границей, а она здесь с бабушкой. С одиннадцати-двенадцати лет легкомысленно порхала по жизни. Вэйян не врала мне, Цзинь Лин так же, как Сяо Цзю, беззаботно растрачивала свою юность.
  
  Но мне всё-таки нравилась такая Цзинь Лин. Иногда мы выбираем дорогу, которая ведёт к краху иллюзий, наполненую разочарованием. Этого нельзя объяснить, мы сознательно катимся по наклонной плоскости. В море благосклонности и обожания мы предпочитаем быть как принцессы горды и высокомерны.
  
  Цзинь Лин познакомилась с Чэн Тяньэнем на втором году школы первой ступени. До того как оказаться в её школе, Чэн Тяньэнь долго жил за границей. В тот момент во втором классе Чэн Тяньэнь был простым чистым мальчиком. Такие парни магически притягательны. Цзинь Лин влюбилась в его длинные волосы, в свежий аромат его тела. Из-за Чэн Тяньэня она стала спокойной и послушной, полностью преобразившись в бабочку.
  
  Если мальчик, похожий на принца, дарит нам своё внимание и заботу, мы можем надеть хрустальные туфельки, как в детской сказке, совет да любовь.
  
  Но потом с Чэн Тяньэнем произошло несчастье... Про их нынешние отношения Сяо Цзю мало что знала. Тут я вспомнила, как сама столкнулась с Чэн Тяньэнем у дома Цзинь Лин. Тогда я подумала, что Чэн Тяньэнь следил за мной, совершенно не предполагала, что он связан с Цзинь Лин.
  
  Вспомнились слёзы Цзинь Лин, стало понятно, почему в наш первый год в школе ей понравился Лян Шэн. В нём она увидела тень прошлого Чэн Тяньэня.
  
  Мы постоянно так, заботимся только о своих желаниях. Не в силах отказаться от любви, переключаемся и любим мужчин и женщин, обладающих схожим обликом, пытаемся в них продолжить ту недостижимую или уже исчезнувшую любовь.
  
  Про себя я решила, что надо непременно заставить Цзинь Лин расстаться с этим злым демоном Чэн Тяньэнем.
  
  Но на следующий день в "Нин Синь, сколько лет, сколько зим" я не успела сказать те слова, полиция окружила зал.
  
  Все лампы в главном зале зажглись разом.
  
  Нин Синь ради празднования дня рождения Вэйян устроила "белую вечеринку". Все пришедшие были связаны с Вэйян или с Нин Синь, не было никаких посторонних. Из-за сегодняшнего праздника Нин Синь на один день прикрыла бизнес. Совершенно очевидно сколь глубоко она обожала свою младшую сестру. Но когда мы надели маски и принялись отбивать ритм весёлой музыки, полиция окружила зал.
  
  В тот момент лицо Цзинь Лин посерело. Она крепко схватила меня за руку, так сильно, что стало больно суставам.
  
  Первый вопрос полицейских, кто здесь главный. Нин Синь вышла из толпы, она тоже никак не ожидала, что это место подвергнется штурму. К счастью, ради дня рождения Вэйян, сегодня в баре не было никаких признаков преступности и разврата, поэтому она спокойно вышла вперёд.
  
  Полиция стала искать улики, потребовала никому не покидать свои места. Я посмотрела, вокруг всё заполнено полицией, к тому же они держали оружие, кто бы осмелился убежать? Возможно, они были бы рады, "бах" и пристрелить меня, ещё сказали бы, что оказала сопротивление при аресте, поэтому пришлось применить оружие. Я могла бы с блеском пасть жертвой служебного долга.
  
  В этот момент четверо полицейских притащили четырёх собак. Я с детства боялась собак, но чувствую собака, съевшая императорского волка действительно счастлива. Она никогда не будет испытывать смятения простых маленьких собачонок, тревожиться, что щипцы сдавят её собачью голову и мозги разлетятся в разные стороны, что её ждёт жестокая смерть на улице. Увы, собака, съевшая императорского волка, если бы такой ребёнок, как Цзян Шэн, мог иметь хоть половину твоего счастья?
  
  Потом я узнала, это собаки по поиску наркотиков. Они разволновались, когда из кучи вещей достали одну. Собак оттащили, из кармана розового шерстяного пальто извлекли три пакетика белого порошка.
  
  Держа в руках, обратились ко всем, чьё пальто?
  
  Это была одежда Вэйян. Та красивая вещь заставила меня и Сяо Цзю полдня исходить слюной перед витриной универмага. Поэтому, когда Вэйян пришла к нам с Лян Шэном в этом пальто, я узнала разницу между Золушкой и принцессой. Золушка из-за доброты принца превратилась в счастливую принцессу, а принцесса так и осталась принцессой в беспредельном счастье и блеске.
  
  Я, вызывающая жалость, сейчас даже не Золушка.
  
  Вэйян ещё не открыла рот, Нин Синь взяла пальто, надела, застегнула пуговицы, протянула руки, полицейские защёлкнули наручники. Она, даже не взглянув на Вэйян, вышла из зала.
  
  Вэйян стояла в зале, застыв как деревянный петух, глядя как уводят сестру.
  
  Полиция продолжила обыск, подробно расспрашивали нас. Все мы были в основном студенты или приличные друзья, только Сяо Цзю имела раньше приводы, поэтому полиция допрашивала её дольше других. Больше не произошло ничего нового, полиция ушла.
  
  Когда полицейские ушли, все вокруг рассеялись, небольшая группа людей подошла поддержать Вэйян. Сяо Цзю ушла незаметно, Бэй Сяоу сразу за ней. Губы Цзинь Лин побелели, когда Чэн Тяньэнь бросил издалека на неё свирепый взгляд, она тоже ушла. Чэн Тяньэнь, похоже, совсем не волновался о моём существовании и последовал за Цзинь Лин.
  
  Острый как нож взгляд Вэйян был направлен прямо на меня. Она подошла, подняла ладонь и ударила мне по лицу. Я застыла, в тот момент я ещё размышляла о различии Золушки и принцессы, её пощёчина сразу выбила дурь.
  
  Лян Шэн оттолкнул её, быстро встал передо мной, закрывая меня. Он никак не предполагал, что Вэйян вдруг ударит, ничего не мог понять, также как и я.
  
  Вэйян сказала: "Цзян Шэн, человек делает, а Небеса наблюдают! Зачем ты подставила меня!"
  
  Лян Шэн понял, она подозревает, это я положила наркотик ей в карман, чтобы вовлечь в неприятности, из-за того, что ей кажется, никто в этом зале больше не мог настолько сильно её ненавидеть. Но не преувеличивала ли она мои умственные способности? Полагаю, у меня не хватило бы мозгов, разработать столь коварный план. Да, я не любила её, отзывалась с презрением, но этого не достаточно. К тому же откуда у меня столько денег, чтобы купить так много наркотика и засунуть ей в карман? Ещё заранее связаться с полицией, чтобы они так организованно прибыли на место происшествия? Это пожалованный ею красный конверт? Имея такие деньги, я бы пошла, купила то розовое пальто, что гораздо сильнее.
  
  Но даже со злости бить меня как-то не по-человечески.
  
  Возможно, в прошлой жизни, когда я была кошкой, то постоянно по неосторожности царапала её так, что она захотела сжить меня со света.
  
  Ей не понравилось, что Лян Шэн встал на мою защиту, поэтому она закричала Лян Шэну: "Ты так оберегаешь свою сестру, что же ты не можешь любить её! Почему не женишься на ней! Вы свиньи, погрязшие в кровосмешении! Убирайтесь!"
  
  Её слова задели меня за больное, от всего этого у меня потекли слёзы.
  
  Лян Шэн потащил меня из "Нин Синь, сколько лет, сколько зим". Перед уходом он сказал: "Вэйян, запомни, меня можешь обзывать как угодно, но не смей оскорблять Цзян Шэн!"
  
  Вэйян смотрела в упор и кричала: "Как я оскорбила её? Оскорбила и что, ты ударишь меня?! Лян Шэн, эти два с лишним года ты считал меня идиоткой, полной дурой? Думаешь, я не вижу, что у тебя в душе? Я люблю тебя, поэтому ты лишь нахмурил брови, а я в тот же миг уже могу ясно понять, что у тебя на сердце. Ты хорошо прячешь свои чувства, поэтому другие думают, что ты ко мне хорошо относишься. Но разве ты относишься ко мне хорошо? Я, твою мать, не тот горшок с имбирём! Вэйян с Лян Шэном! Вэйян с Лян Шэном с самого начала - фикция для других! Ведь так?! Просто ты не смеешь повернуться лицом к своей сестре. Лян Шэн, ты не человек!"
  
  Она плакала, цеплялась ногтями, оставляя на руке Лян Шэна кровоточащие царапины. Лян Шэн не сопротивлялся, как бы она не раздирала его, на мрачном лице подтёки слёз. Мне стало невыносимо горько, я схватила Вэйян, сказала: "Вэйян, Вэйян, не надо так с Лян Шэном, он любит тебя".
  
  Вэйян выплеснула на меня весь свой мерзкий характер. Она изо всех сил пнула меня ногой. Низ живота пронзила резкая боль, я тотчас повалилась, острый угол столика кассы оказался прямо под моим затылком, перед глазами, всё стало красным. Только мучительный крик Лян Шэна сквозь тёплую кровь, стекавшую по виску, взорвал мои уши.
  
  
  73. С моей живучестью как может Вэйян прибить меня.
  
  
  "Она не потеряет память?"
  
  Это были первые слова, что я услышала, придя в себя. Сяо Цзю спрашивала Лян Шэна с тревогой на лице.
  
  Блин, с моей живучестью как может Вэйян прибить меня. Я так подумала, но голову пронзила острая боль, вызвавшая тошноту. Если бы можно было забыть, я была бы рада. Забыть многое, я могла бы забыть тот вырезанный в моей жизни образ.
  
  Лян Шэн, увидев, что я очнулась, поспешно бросился искать врача.
  
  Доктор осмотрел меня, сказал: "Ничего страшного, девушке повезло".
  
  Лян Шэн пытался выяснить, действительно ли не будет никаких проблем? Добившись от доктора многократных подтверждений, он немного успокоился, подошёл к моей кровати, спросил: "Цзян Шэн, всё нормально?"
  
  Я улыбнулась, так как боялась, что он переживает, но при этом коже головы стало ужасно больно. От боли я не смогла сдержать хлынувшие слёзы.
  
  Лян Шэн сказал: "Цзян Шэн, я знаю, тебе больно, не плачь. Это всё из-за меня". Сказав, он легонько рукой вытер мои слёзы. Когда его холодные пальцы коснулись моего лица, я будто почуяла прежний аромат солодового сахара.
  
  Сяо Цзю смотрела на меня с тревогой на лице, она позвала: "Цзян Шэн". Хотела что-то сказать, но промолчала. Потом, повесив нос, увещевала: "Цзян Шэн, лечись хорошенько. Не бойся тратить деньги, мать Бэй Сяоу оставила ему достаточно на сто твоих пребываний в больнице! Непременно выздоравливай. Вэйян так злит, я ей задам за тебя!"
  
  Я бессознательно покачала головой, боль заслонила небо и покрывать землю, я забыла, что моей голове нанесён серьёзный ущерб. Сказала: "Сяо Цзю, пусть прошлое останется в прошлом".
  
  Не то чтобы я неожиданно простила Вэйян. Я вспомнила её безнадёжный взгляд в тот день. Такая безнадёжность существовала и в моём сердце, поэтому я знала, как сильно она страдает. Она сама меньше всего хотела оказаться перед той раной, что вскрыла собственными руками. Она делала разного рода ошибки, но всё это, похоже, из-за безнадёжной любви к Лян Шэну.
  
  
  Следующие несколько дней Лян Шэн постоянно был со мной, читал, изредка поднимал голову, глядя на меня. Цзинь Лин заходила несколько раз. Каждый раз её лицо было серым, будто она лишилась души.
  
  Вэйян пришла на третий день после обеда.
  
  Она как разбойник без звука проникла в мою палату. В тот момент Лян Шэн протирал мне лицо. Не знала, что Вэйян практикует какую-то технику призраков, когда она дала мне ту оплеуху, мне показалось, что голова слетела с туловища. Я улыбнулась Лян Шэну, сказала: "Брат, я похожа на свиную башку?"
  
  Лян Шэн ответил: "Э, разве есть такие красивые свиные башки? Что-то новое".
  
  В тот момент, когда увидела стоящую в дверях Вэйян, я невольно произнесла: "И правда новость".
  
  Неужели она стала подозревать, что ударом ноги запихнуть меня в больницу не достаточно, а надо было пихнуть меня сразу в морг. Додумав до этого момента, меня охватила дрожь. Жизнь так прекрасна, я ещё не готова оказаться в морге.
  
  Лян Шэн, проследив за моим взглядом, увидел Вэйян, изменился в лице. Сказал в сторону двери: "Прошу, не беспокой мою сестру, она болеет".
  
  Вэйян открыла рот, позвала его: "Лян Шэн, только на пару слов" и замолчала.
  
  Лян Шэн грубо отвернулся, не желая смотреть на неё. Он протирал мне лицо и говорил: "Я не хочу повторять снова, это заставит меня опуститься до твоего уровня".
  
  Вэйян стояла в дверях.
  
  Я не вытерпела, сказала: "Брат, не будь таким, Вэйян пришла к тебе, должно быть по делу".
  
  Я правда поросёнок, шрам ещё не зажил, а я уже забыла боль.
  
  Вэйян покачала головой, сказала: "Цзян Шэн, я не к Лян Шэну, я пришла к тебе. Цзян Шэн, прости, я совершенно не хотела так ранить тебя. Я правда не настолько плоха".
  
  Я ответила: "Со мной всё в порядке. Скоро выйду из больницы, не переживай". Странно, что в тот момент сердце колебалось, если бы оно было твердо, дала бы пинка и все дела.
  
  Вэйян сказала: "Цзян Шэн, я правда прошу у тебя прощения, я повела себя как дура, в тот момент я была слишком взволнована, я..."
  
  Я ответила: "Неужели надо, чтобы я ругала тебя. Поверь, я правда не придала значения".
  
  Вэйян молчала.
  
  Я улыбнулась, сказала: "У тебя какое-то дело к Лян Шэну, идите, поговорите". Потом посмотрела на Лян Шэна, я надеялась, он сможет простить Вэйян. Раньше мне не нравилась эта девушка, но в итоге я не могла понять, какую девушку должен выбрать Лян Шэн, чтобы я была довольна. Почему бы Вэйян не быть подходящим человеком для Лян Шэна? Если бы не было тайной привязанности в глубине сердца, как можно быть вместе так долго? Увы, этот удар, будто заставил меня поумнеть, начать понимать, что ничего не поделаешь и надо принять это лицом к лицу.
  
  Вэйян поставила фрукты и цветы на столик рядом с моей кроватью, сказала: "Лян Шэн, я хочу сказать Цзян Шэн кое-что наедине. Пожалуйста, можешь, оставь нас ненадолго?"
  
  Лян Шэн колебался в нерешительности, полагаю, он боялся, что Вэйян снова попытается навредить мне.
  
  На самом деле, сейчас, я, похоже, понимала, почему Вэйян ненавидит меня. Всё из-за того, что она любит Лян Шэна. Можно сказать, она совсем не плохая девушка. А кто от природы плох?
  
  Я сказала Лян Шэну: "Брат, ты пока выйди. Потом Вэйян найдёт тебя".
  
  Лян Шэн ещё некоторое время колебался, но в итоге всё-таки вышел.
  
  
  74. Оказывается, в этом мире есть истории ещё более удивительные, чем наша с Лян Шэном.
  
  
  Рука Вэйян погладила мой лоб, её нежность была неожиданна и непривычна. Она сказала: "Цзян Шэн, перед тем, как обратиться за помощью, я приношу свои извинения. Прости меня, Цзян Шэн, я не хотела, чтобы ты так пострадала. Временами я сама не понимаю, для чего и зачем творю некоторые вещи. Раньше мне лишь не нравилось, что ты так важна для Лян Шэна, и я всеми способами пыталась представить тебя перед ним в плохом свете... Возможно, проблема в моём сознании. Постоянно кажется, что вся Поднебесная задолжала мне. Взять мою сестру, я обижалась на неё так много лет, никак не соглашалась трезво взглянуть на её беспомощность, и раны... Видишь, - она горько улыбнулась, - постоянно говорю, что я не так плоха, но всё время делаю вещи, что причиняют людям боль. Увы..."
  
  Она ненадолго замолчала, посмотрела на меня, сказала: "Цзян Шэн, прошу, поверь мне, я тоже никак не могла достать наркотики. Не могу понять, как они оказались в моём кармане. Вся одежда висела там, почему, именно, в моём? А моя сестра? Я не хочу верить, что она имеет дело с наркотиками. Она слишком осторожный человек, чтобы связываться с такими вещами. Если разобраться, учитывая все обстоятельства, Цзян Шэн, поверь, это точно чья-то подстава".
  
  Я смотрела на неё, не зная, должна ли я верить. Если это подстава, почему подставили Вэйян? Она не перед кем не провинилась, если говорить о проступках, она виновата только передо мной, но я не способна организовать неприятности такого масштаба. Поэтому я ответила: "Вэйян, ты должна понять, хоть убей, я не причастна к этому".
  
  Вэйян сказала: "Я знаю. Потом поняла, что это не могла быть ты, я ошибалась. В данный момент не имеет значения, что случилось, так или иначе моя сестра попалась вместо меня. Цзян Шэн, в какой состоятельной семье наследники чисты? Я переживаю за прошлые дела сестры, даже если прошлые не всплывут, более ста грамм наркотика, достаточно, чтобы её дважды расстреляли... Поэтому, Цзян Шэн. Цзян Шэн, свяжись с Чэн Тянью, пусть он спасёт мою сестру".
  
  Чэн Тянью? Я посмотрела на Вэйян, пробормотала: "Я не могу связаться с ним. Я уже давным-давно его не видела. У тебя разве нет его телефона? Ты можешь сама связаться с ним".
  
  Вэйян шумно выдохнула, сказала: "У меня были его контакты, но он, похоже, сменил номер. Я спросила Чэн Тяньэня, но он говорит, что у него нет номера Тянью".
  
  Она сказала о Чэн Тяньэне, и мне вдруг пришло в голову, я предложила Вэйян: "Раз Чэн Тянью может уладить это дело, почему бы не попросить семью Чэн, помочь тебе? Например, Чэн Тяньэня или отца Чэн Тянью... так или иначе, кого-нибудь из семьи".
  
  Вэйян вздохнула и ответила: "Ты не понимаешь. Цзян Шэн, семья Чэн не будет помогать Нин Синь. Нин Синь раньше с отцом Тянью..." Она собрала силы, чтобы закончить свою мысль: "Нин Синь была любовницей отца Тянью, поэтому весь род Чэн настроен против неё. Мать Тянью - девушка из богатой и состоятельной семьи, в общем, ради интересов клана, семья Чэн относится к супруге Чэн с особой любезностью и принимает её сторону. В итоге на отца Тянью было оказано давление, прямо как в императорской семье, он подарил Нин Синь бар, а потом разорвал связи".
  
  Я в тот момент снова восхитилась мужскими поступками, подумала, почему не найдётся человек, который подарит мне - императорский дворец - бар? Чэн Тянью один раз подарил мне возможность полюбоваться фейерверком, я счастлива, блин. Если подарит императорский дворец, я не развалюсь на куски от счастья.
  
  Вдруг мне кое-что пришло в голову, я сказала: "Вэйян, раз Нин Синь перешла дорогу матери Чэн Тянью, почему он должен согласиться ей помочь?"
  
  Вэйян, опустив голову, ответила: "На самом деле, Цзян Шэн, не буду от тебя скрывать, в юности Чэн Тянью и Нин Синь были влюблены друг в друга! Потом компания нашего отца из-за неумелого управления обанкротилась, сестра, чтобы помочь отцу вернуть ссуду, оказалась вместе с тем мужчиной. Но она никак не думала, что это отец Чэн Тянью! Понимаешь? Чэн Тянью раньше тоже не был таким, он, как и Лян Шэн, учился в университете и ясно улыбался".
  
  Блин, в тот момент, от услышанного моя кровь забурлила. Оказывается, в этом мире есть истории ещё более удивительные, чем наша с Лян Шэном! Оказывается, в богатых семьях действительно есть события, что не выносят дневного света.
  
  Вэйян ушла очень грустная. Её единственная надежда, что Чэн Тянью сможет простить её сестру и протянет ей руку помощи. Мне тоже было грустно, я постоянно чувствовала, что Нин Синь не проста, но не знала, что ей настолько нелегко. Пусть даже я понимала, что это она, возможно, спровоцировала инцидент с Су Мань. Су Мань с её коэффициентом умственного развития самое большее марионетка. Но я по-прежнему не могла ненавидеть её.
  
  Правда в итоге у меня всё равно не было никаких контактов Чэн Тянью.
  
  
  75. Сяо Цзю понимает, дружба - это чушь, всё-таки собственная жизнь важнее.
  
  
  Через три месяца Нин Синь в результате вынесли приговор о смертной казни.
  
  Это, как сказала Вэйян, был гром среди ясного неба. Она твердила: "Цзян Шэн, Цзян Шэн, что же делать? Нин Синь абсолютно невиновна".
  
  Я смотрела на неё, на сердце была нестерпимая тяжесть, в груди ком.
  
  В тот день Лян Шэн пошёл с Вэйян навестить Нин Синь, а я гуляла по Сянцзяваню.
  
  Да, забыла сказать, между Лян Шэна и Вэйян снова мир и согласие.
  
  В тот день в больнице я сказала Лян Шэну: "Брат, не надо ненавидеть Вэйян, хорошо?". Я сказала: "Лян Шэн, ты непременно должен верить, девушка, что любит тебя в этой жизни, в прошлой была твоей младшей сестрой. Невозможные желания, что не осуществились в прошлой жизни, будут воплощены в этой. Поэтому, каких бы ошибок она не наделала, ты должен простить её. Из-за того, что в прошлой жизни, её любовь была горька и безнадёжна".
  
  Не надо обижать тех девушек, что любят тебя. В результате разве не из-за тебя она потеряла ангельские крылья. В прошлой жизни она была любящей уважающей тебя младшей сестрой. Только из-за этих слов "младшая сестра" как ты можешь отказаться?
  
  Лян Шэн смотрел на меня и молча плакал. Не слишком ли много я говорю о карме. Но ведь я тоже младшая сестра, сестра, что не может любить своего брата.
  
  В Сянцзыване мне не так одиноко. Из-за того что здесь я постоянно чувствую присутствие Чэн Тянью. Я не знала, куда и как надолго он уехал.
  
  Отец Бэй Сяоу, по-прежнему где-то скрывался. Имея дом, не мог возвратиться, имея сына, не мог наслаждаться его сыновней заботой. Жадность всё стёрла с лица земли.
  
  Я думала о Чэн Тянью, если бы он узнал о проблемах Нин Синь, стал бы переживать. Была ли эта девушка его первой любовью? Из-за того, что люди переменчивы, как погода, изворотисты, в конце концов, ни с того ни с сего их осуждают на смертную казнь.
  
  Когда я уже прошла самый узкий участок Сянцзываня, человек за спиной ласково окликнул меня: "Цзян Шэн, столько времени прошло, ты в порядке?"
  
  Мне не надо было оборачиваться, чтобы узнать из чьего горла льётся этот обтекаемый звук. Кроме Чэн Тяньэня никто не мог заставить меня так похолодеть.
  
  Я повернулась, и вдруг увидела рядом с ним Сяо Цзю с серым лицом.
  
  Сказала: "Чэн Тяньэнь, не надо обижать Сяо Цзю! Достаточно, что ты третируешь меня!"
  
  Чэн Тяньэнь улыбнулся, взял руку Сяо Цзю, сказал: "Цзян Шэн, я больше всего не выношу обижать девушек. К тому же Сяо Цзю так послушна, как я могу причинить ей вред?" Потом улыбнулся Сяо Цзю, переспросил: "Так, Сяо Цзю?"
  
  Сяо Цзю, сохраняя присутствие духа, смотрела на меня, но я видела, что её дыхание слишком взволнованное.
  
  Тяньэнь посмотрел на меня, сказал: "Цзян Шэн, почему бы тебе не пойти вместо моего старшего брата проведать Нин Синь? Так сказать, она его предыдущая возлюбленная, ты преемница, непременно захочешь получить её благословление перед смертью..."
  
  Я прервала его речь: "Не мели чепухи, никчёмный инвалид!"
  
  Тяньэнь, по-прежнему сохраняя на лице улыбку, сказал: "Увы, Цзян Шэн, ты совершенно непослушна, но я всё-таки люблю тебя. Скажи такую девушку, как ты, как можно не любить? Но ты всё-таки должна пойти навестить Нин Синь, потому что она умрёт из-за тебя!" Он взглянул на Сяо Цзю, улыбнулся: "Ведь так, Сяо Цзю?"
  
  Лицо Сяо Цзю ещё больше посерело, она отвела взгляд, стараясь не смотреть на меня. Мужчина за спиной Чэн Тяньэнь вдруг схватил её за волосы и заставил повернуться лицом ко мне. Тяньэнь, похоже, испытывая удовлетворение от действий подчинённого, ритмично постукивал рукой по инвалидной коляске, он сказал: "Увы, Сяо Цзю, это правда. Ты же умница, нельзя оставить Цзян Шэн в заблуждении".
  
  Я в замешательстве смотрела на Чэн Тяньэня, но уже могла разглядеть в его глазах радость реванша. Он смотрел на меня: "Как, Цзян Шэн сбита с толку?" Перевёл взгляд на Сяо Цзю, сказал: "Давай, Сяо Цзю, расскажи нашей Цзян Шэн".
  
  Из глаз Сяо Цзю хлынули слёзы, она закрыла глаза, отказываясь смотреть на Чэн Тяньэня.
  
  Тяньэнь вздохнул, сказал мне: "Цзян Шэн, больше всего я не выношу женские слёзы. Видишь ли, Сяо Цзю положила наркотик в твой карман, потому что я хотел посмотреть, насколько забеспокоится мой старший брат, как он ринется спасать тебя. Ха-ха, сто грамм "льда", боюсь, он мог бы только спокойно смотреть, как ты умираешь. На самом деле, Цзян Шэн, я всё-таки не мог позволить тебе умереть, я верил, что мой брат спасёт тебя. А если не сможет спасти, ему останется только признать свою беспомощность! Беспомощен, как и я, который никогда не сможет отрастить себе новые ноги, никогда не сможет ходить!"
  
  Чем больше он говорил, тем больше возбуждался, почти спрыгнул с инвалидного кресла. Потеря ног, похоже, его вечное горе.
  
  Я смотрела на него, уже почти поняв всё, но не веря, что Сяо Цзю так поступила, я не верила! К тому же Сяо Цзю всё-таки не положила это в мой карман, поэтому я, покачав головой, произнесла: "Чэн Тяньэнь, ты врёшь!"
  
  Эмоции Чэн Тяньэня, похоже, успокоились. Он сказал: "Цзян Шэн, на самом деле, у тебя нет никаких друзей. Ты не должна заблуждаться, что Сяо Цзю такая распрекрасная! Однако Цзинь Лин - дура, я убеждал её помочь мне, но она ни за что не соглашалась. Увы, оказывается, она не любит меня, презирает безногого. А вот Сяо Цзю хороша, Сяо Цзю послушна, Сяо Цзю понимает, дружба - это чушь, всё-таки собственная жизнь важнее. Не так ли, Сяо Цзю?"
  
  Он повернулся к Сяо Цзю. Люди за спиной держали её, только из закрытых глаз текли слёзы, она отказывалась смотреть на меня.
  
  Но... Но, Сяо Цзю, взгляни на меня, посмотри на Цзян Шэн, скажи, что слова Чэн Тяньэня - это ложь, как ты могла.... Как могла...
  
  Чэн Тяньэнь толкнул Сяо Цзю ко мне. Я подхватила её, пристально взглянула в глаза, больше всего боясь растерять остатки собственного доверия.
  
  Чэн Тяньэнь сказал: "Цзян Шэн, не смотри. Сяо Цзю положила наркотики в твою одежду, я был доволен и не стал причинять ей вред, она умница. Отвратительная Цзинь Лин такая дура, посмела вытащить наркотик из твоего кармана и самовольно засунуть его в чужую одежду. Впрочем, получилось неплохо, в результате это тоже человек, связанный с Чэн Тянью. Ладно, Цзян Шэн, вы тут поболтайте с Сяо Цзю, завтра я отправлю её с матерью в другой город, я обещал это ей и непременно выполню!"
  
  Закончив говорить, его люди увезли его. Перед уходом он ещё добавил: "Цзян Шэн, то, что я обещаю, я непременно делаю! Всё, что сказал, непременно исполняю! Ты моя, Чэн Тяньэня, моя, а не Чэн Тянью!" Сказав, он, улыбнувшись, уехал.
  
  
  76. Сянцзывань - место поворота наших судеб. Дальше мы пойдём врозь.
  
  
  В тот день в Сянцзыване Сяо Цзю, сдерживая слёзы, говорила: "Цзян Шэн, не надо так смотреть на меня. Это моя судьба, а то твоя! Не стоит винить друг друга!"
  
  Я, не смея верить, смотрела на неё. Никогда бы не подумала, что в тот день она, вонзив острый нож мне в сердце, будет спокойно наблюдать, как я истекаю кровью.
  
  Мне очень хотелось спросить её, в тот момент, когда она положила наркотик в мой карман, вспоминала ли она о том, как нам было хорошо раньше. Думала ли, что если бы Цзинь Лин не переложила наркотик в чужое пальто, то в камере смертников оказалась бы я. Та Цзян Шэн, с которой она смеялась и плакала.
  
  Я не стала её спрашивать, потому что вдруг почувствовала, насколько в этом мире всё серо. Не знаю, что ещё может заставить меня доверять кому-то. Возможно, я не должна винить Сяо Цзю, она сказала, это наши судьбы, не надо на них пенять.
  
  В тот день наши с Сяо Цзю дороги разошлись, она пошла на север, а я пошла на юг. Я такая никчёмная, слёзы разлетались на весеннем ветру. У меня не было свободы и силы Сяо Цзю. Я не могла, не обращая внимания на предательство, продолжать спокойно и непринуждённо двигаться дальше. Оказывается, Сянцзявань - это место поворота наших судеб. Дальше мы пойдём врозь.
  
  Я хотела встретиться с Нин Синь, рассказать ей всю правду. Я не хотела, чтобы в этом мире вдруг исчезла одна способная и невиновная девушка.
  
  Но после того как, преодолев все сложности, Вэйян организовала мне свидание, и я всё рассказала Нин Синь, она неожиданно осталась спокойна. Сказала: "Я давно поняла".
  
  Оказывается, в тот день в Сянцзыване Сяо Цзю сказала правильно, Нин Синь такая умная и опытная, как она могла не раскусить это дело? Только, во-первых, она понимает, что ей вряд ли удастся опрокинуть Чэн Тяньэня. Во-вторых, она задолжала Чэн Тянью, а Чэн Тяньэнь это тот, перед которым Чэн Тянью больше всего чувствует вину. Изначально она взяла на себя вину Вэйян, а в итоге взяла и вину Чэн Тяньэня.
  
  Сяо Цзю сказала: "Цзян Шэн, ты не должна изводить себя. Нин Синь идёт на это добровольно".
  
  В тот момент я очень хотела спросить Сяо Цзю, на её взгляд, если я хорошо к ней отношусь, то тоже должна по собственной воле позволить себя третировать? Но не спросила, боялась, что Сяо Цзю, улыбнувшись, ответит "да", заставив меня трепетать от ужаса.
  
  Нин Синь сказала: "Цзян Шэн, пусть Лян Шэн позаботится вместо меня о Вэйян. С детства я давала ей всё, что она хотела, включая Чэн Тянью, была готова на всё. Но наши сестринские отношения не были удачными". Сказав это, она заплакала. Это был второй раз, когда я видела, что она плачет. Она сказала: "Цзян Шэн, не рассказывай Чэн Тянью об этом, я не хочу, чтобы он мучился. Чэн Тянью сильный, но в глубине души не более чем чистый легкомысленный мальчишка. И ещё Цзян Шэн, с таким парнем как Чэн Тянью, тебе нужно хорошо заботиться о себе..."
  
  Когда Нин Синь уводили, она постоянно повторяла: "Цзян Шэн, ни в коем случае не говори Чэн Тянью правду. Не смей!"
  
  В тот день, выйдя из изолятора временного содержания, я вдруг испугалась солнечного света.
  
  В конце концов, как сказала Сяо Цзю, это всё наша судьба. Правда об этом деле навсегда останется в сердце той смелой женщины и никогда не выплывет на свет.
  
  
  77. Счастье, как оно выглядит, в конце концов.
  
  
  Те несколько дней Лян Шэн постоянно был с Вэйян. В большинстве случаев счастье и выглядит как-то так. Но в моём сердце по-прежнему смутная боль.
  
  Сяо Цзю исчезла из города вместе с мамой. О деле Нин Синь знали только я и Цзинь Лин. Она переехала в общежитие, просыпаясь среди ночных кошмаров, вскрикивала "прости, прости". Я делала вид, что не понимаю, это из-за меня, из-за того, что положила наркотики в чужую одежду. В тот момент она не знала, чей это был карман, и совершенно не предполагала подобный финал. Тогда она думала лишь о том, чтобы защитить меня.
  
  Прежде она любила мальчика, его звали Чэн Тяньэнь.
  
  Сейчас она всё ещё любит того мальчика, не оставляющего её в покое.
  
  Каждую ночь мы засыпаем, обнимая наши грандиозные надежды.
  
  Во сне Сяо Цзю плачет передо мной, говорит: "Цзян Шэн, прости, я не хотела ранить тебя".
  
  Её чистый прозрачный взгляд заставил меня забыть, какой я увидела её в первый раз. Единственное, что помню, она летучей мышью повисла на Бэй Сяоу, глаза прекрасны, как цветы.
  
  Утешаю её, не надо огорчаться. Я понимаю, она наговорила мне всего в Сянцзыване только ради того, чтобы я возненавидела её, она скорее предпочла бы мою ненависть, чем скорбь по ней. Чэн Тяньэнь наверняка использовал её мать как заложницу, она, скрепя сердце, исполняла его приказы. Раньше мы были близкими друзьями, как можно, если тебе сказали, навреди, пойти и навредить?
  
  Сяо Цзю в моём сне становится всё прозрачнее, будто слабая тень, и в результате совсем исчезает в слезах. Сяо Цзю, можно, мы будем считаться подругами, однако в этой жизни нам вряд ли придётся встрется снова.
  
  
  Я не говорила Бэй Сяоу о причинах отъезда Сяо Цзю.
  
  Сказала только, что Сяо Цзю возвращается домой, залечивать раны. Если на следующее Рождество снова будешь есть яблоки, она может вернуться. Как в прошлом году, появиться в метель под светом уличного фонаря. Я спросила: "Бэй Сяоу, ты веришь?"
  
  Бэй Сяоу ничего не ответил. Он по-прежнему старательно учился, усердно писал картины, готовился сдавать экзамены.
  
  Может кто-то рассказал тебе?
  
  Все дети, жаждущие любви, на Рождество в снегопад держат красные яблоки, ожидая свою принцессу или принца. В этот раз они уж точно появятся.
  
  
  Весть о том, что мама умирает, пришла в школу перед выпускными экзаменами. Я, как сумасшедшая, выскочила из учебного корпуса в неистовстве. Лян Шэн остановил меня, сказал: "Цзян Шэн, успокойся, мы едем домой!"
  
  Я уставилась на Лян Шэна, вся злость из-за мамы собралась у меня в груди, из-за того, что в моём подсознании, если бы не было Лян Шэна, маме не пришлось бы так тяжело работать, тем более так рано уйти. Поэтому крикнула Лян Шэну первое, что пришло на ум: "Это не твоя мама!" Высказавшись, как безумная бросилась со школьного двора.
  
  Лян Шэн быстро догнал меня, обхватил со спины, в его голосе была боль: "Хорошо, Цзян Шэн, успокойся, брат отвезёт тебя домой".
  
  Вернувшись домой, увидела тело мамы, сгорбленное, уже ни на что не похожее, её зеленоватое лицо. Вдруг вспомнила, когда я была маленькой, как прекрасна она была. Будто за одну ночь сломалась.
  
  Я легонько взяла её руку, надеясь, что она как раньше очнётся, посмотрит на меня, скажет: "Цзян Шэн, ты вернулась? Устала учиться?"
  
  Но нет, она лежала застывшая, в лице ни кровиночки.
  
  Я не плакала, обернулась к Лян Шэну, он горько рыдал.
  
  Из-за экзаменов после похорон мы с Лян Шэном сразу вернулись в школу. В тот момент я вдруг овладела новой фразой, она звучала как "не хватило времени погоревать".
  
  Когда в прошлый раз уезжали из дома, отец сидел в инвалидном кресле, сильно сдавший. Он вершок за вершком подъехал ко мне, поднял не ладонь, а культи, будто сделавший что-то не то ребёнок, попробовал взять меня за край одежды. Его голос дрожал и запинался, он позвал: "Де -де - деточка". Мутные стариковские слёзы в морщинах от пережитых жизненных бурь.
  
  Я взглянула на него, на сердце было тошно, однако, по-прежнему, не назвала его "папой" и не стала задерживаться.
  
  Слёзы ещё долго не высыхали в чистых глазах Лян Шэна.
  
  

  Глава 5.

  Я могла каждый день глупо улыбаться перед ним,
  однако не могла сдержать свои мучительные слёзы.
  Он мог вывалить из глиняного горшка весь песок,
  но не мог перестать заботиться о девочке, которую зовут Цзян Шэн.
  
  78. Цзян Шэн, исполни то, что обещала Тяньэню.
  
  
  Снова встретила Чэн Тянью уже после экзаменов.
  
  Я увидела его за воротами школы, блуждающего, опустив голову, будто полного тайных забот. В тот момент я не решилась бы утверждать, что он пришёл ко мне. Слишком долго не виделись, вдруг чувства ушли за тысячи гор и море. Я окликнула его, однако быстро обернувшись, он попытался скрыться.
  
  Я, ни на что не глядя, ринулась за ним, остановила, вопросительно взглянула: "Почему ты прячешься от меня?"
  
  Чэн Тянью смотрел на меня, во взгляде чего только нет, вплоть до искр ненависти, заставившей меня почувствовать необъяснимое удушье.
  
  В этот момент неизвестно откуда появился Чэн Тяньэнь, сладкая улыбка, будто белокрылый ангел. Он произнёс: "Брат, это Цзян Шэн, о которой я тебе рассказывал. Оказывается, ты тоже знаешь Цзян Шэн". В его устах моё имя звучало, как имя возлюбленной.
  
  Я, почувствовав, что дело становится мутным, невольно напряглась, сказала: "Тянью, Тянью, ответь".
  
  Тянью смотрел на меня такими же глазами, как Лян Шэн, полными тоски и боли. Первый раз, во взгляде этого сильного мужчины я прочитала безнадежность и отчаянье.
  
  Чэн Тяньэнь потянул меня за одежду, продолжая прикидываться невинной овечкой, улыбнулся, сказал Тянью: "Брат, я решил через несколько дней представить тебя Цзян Шэн, никак не думал, что вы вдруг встретитесь уже сегодня". Смущаясь, спросил Чэн Тянью: "Брат, Цзян Шэн красивая? Мы знакомы уже три года, она всё время так прекрасна".
  
  Я, не обращая ни на что внимания, оттолкнула его, сказала: "Ты псих! Сумасшедший!"
  
  Тяньэнь скорбно смотрел на меня, будто не веря, потянул меня за край одежды: "Цзян Шэн, что случилось? Почему ты так со мной? Разве ты не говорила, что всегда будешь рядом? Цзян Шэн!" Его голос перехватило, слёзы потекли по лицу, он произнёс: "Цзян Шэн, на твоей руке всё ещё есть моя метка, мы же пообещали, что всю жизнь до смерти будем вместе". Сказав, он потянул мою руку, в ярком свете солнца слегка блеснул оставленный им рубец, отсвечивая в глаза Чэн Тянью, чем дальше, тем больше заставляя холодеть и погружаться в тоску.
  
  Я безжалостно высвободилась от него. Стало понятно, я и Тянью попали в его сети. Он, пользуясь чувством вины Тянью и его попустительством, наврал, что у него есть подруга, учится на третьем курсе. Потом захотел, чтобы Тянью взглянул на неё. Но Тянью, Тянью, почему ты так глуп?
  
  Тянью отошёл от меня, в моих ушах звучала его фраза: "Цзян Шэн, хорошо относись к Тяньэню, иначе я не прощу тебя!"
  
  Летний тёплый ветерок влохматил его волосы, прикрыв глаза. Я не могла видеть его чувств, не могла определить, ненависть это или боль. Но поняла, он поверил словам Чэн Тяньэня.
  
  В глазах потемнело. Я с такой надеждой ждала возвращения Чэн Тянью, хотела рассказать ему, сколько безрадостных событий произошло за эти дни. Я доверяла и полагалась на него, вдруг события с его возвращением смогут измениться. Потеряв голову, заорала: "Вся ваша семья сумасшедшие!"
  
  Тяньэнь испуганно и безнадежно взглянул на Тянью, сказал: "Брат, Цзян Шэн изменилась! Почему Цзян Шэн изменилась?" Закончив, как помешанный вытолкал коляску на дорогу.
  
  Тянью перепугался, выронил сигарету, опрометью бросился вперёд, опрокинул коляску Тяньэня. Тяньэнь рухнул на землю, коляска поцарапала лицо, оно стало кровоточить. Тянью с болью смотрел на Тяньэня, беспорядочно стирая кровь и приговаривая: "Хорошо, Тяньэнь, Цзян Шэн никогда в этой жизни не изменится по отношению к тебе, ты должен верить брату!"
  
  Почти ослеплённый Тяньэнь, распахнув добрые глаза, смотрел на Тянью взглядом полным доверия.
  
  
  Тянью схватил меня, его голос был как наждак: "Цзян Шэн, исполни то, что обещала Тяньэню!"
  
  Я, запинаясь, спросила: "Тянью, с чего вдруг ты так со мной?"
  
  Тянью упрямо продолжал, оказываясь смотреть на слёзы, текущие по моему лицу: "Сегодня, Тяньэнь договорился с друзьями, что приведёт на встречу подругу показать им. Разве ты не согласилась? Раз обещала, надо выполнять обещания!" Сказав, он потащил меня в машину.
  
  Я отчаянно упиралась, не соглашаясь повиноваться, смертельно ненавидела Чэн Тянью, обзывала его безумной свиньёй. Рука Чэн Тянью блокировала мою руку, глаза запылали гневом: "Цзян Шэн, не капризничай, в противном случае я не буду церемониться".
  
  В этот момент Лян Шэн с Бэй Сяоу вышли из школы. Лян Шэн, увидев, что меня обижают, подлетел и со всего маху врезал Тянью кулаком. Бэй Сяоу вырвал меня из рук Тянью. В тот момент как я оказалась на ногах, выскочили несколько человек с ножами в руках и окружили нас.
  
  Тяньэнь как безумный, показывая Тянью на Лян Шэна и Бэй Сяоу, вопил: "Брат, из-за этих парней Цзян Шэн изменилась!"
  
  
  79. Чэн Тяньэнь - абсолютное зло.
  
  
  Меня, Лян Шэна и Бэй Сяоу схватили и привели в то место, где три года назад разыгралась сцена с Сяо Цзю. Тянью смотрел на мои взлохмаченные волосы, полные скорби глаза, но, кинув взгляд на жалобно смотрящего Тяньэня, его лицо сразу залила злость и свирепость. Он приподнял мой подбородок, почти собираясь раздавить меня, спросил: "Указательные пальцы этих двоих, чей выбираешь?"
  
  Глядя на сверкающий нож, лежащий на пальцах Лян Шэна, незаметно для себя я принялась причитать, слёзы катились и падали, я твердила: "Тянью, Тянью, прошу тебя, не надо причинять им вред, умоляю тебя!"
  
  На лбу Тянью вздулись вены, он никак не думал, что за этих двоих такой человека как я в отчаянье будет жалобно молить его. Он холодно взглянул на меня, скрипя зубами, слово за словом с трудом выдавил: "Цзян Шэн, в этой жизни ты не должна изменять Тяньэню!"
  
  Я зарыдала, схватила его руку, однако не смогла почувствовать прошлое тепло. Я бормотала: "Тянью, Тянью, только не причиняй боль моему брату, я всё пообещаю тебе! Всё пообещаю!"
  
  Лян Шэн, услышал мои слова, принялся вырываться из последних сил, он говорил: "Цзян Шэн, Цзян Шэн, дурочка!" Потом, обращаясь к Тянью, закричал: "Давай, убей меня!"
  
  Тянью холодно посмотрел на Лян Шэна, глаза налились кровью, он произнёс: "Ищешь смерти, это легко!" Сказав, взял у подчинённого нож и двинулся к Лян Шэну.
  
  Я схватила его за ноги, горько рыдая, жалобно умоляла: "Тянью, Тянью, если ты причинишь ему вред, я никогда в жизни не прощу тебя! Никогда в жизни!"
  
  Взгляд Тянью дрогнул, глаза затуманились. Три года назад я, будто потерявшийся призрак, глубокой ночью в дурмане цепляясь за его тело, с беспомощным и просящим взглядом звала его братом. Умоляла его отвести меня домой. Я спала ночью в его постели, как маленькая бродяжка, доставив ему головной боли. Вынудила такого холодного и жёсткого человека, признать: "Если в этом мире есть кто-то, кто может заставить меня в один миг постареть, то это только ты, Цзян Шэн".
  
  Однако я забыла, Чэн Тяньэнь - абсолютное зло!
  
  Видя, что Тянью размяк, он оказался перед окном, собираясь прыгнуть вниз. Его удержали. Он беспомощно причитал: "Цзян Шэн изменилась, дайте мне умереть! Я не хочу жить в этом мире! Дайте мне умереть!"
  
  Скорбные крики Тяньэня заставили глаза Тянью снова засверкать!
  
  Он пристально посмотрел на меня, сказал: "Цзян Шэн, ты готова всю жизнь не изменять Тяньэню?"
  
  Я как в наваждении лишь кивала головой, повторяла: "Я готова, готова, я правда готова!"
  
  Он сказал: "Хорошо! Я приму твою клятву! Но ты должна представить мне доказательства!"
  
  В страхе я смотрела на Тянью, не зная, что за доказательства ему нужны. Тянью медленно указал на Лян Шэна и Бэй Сяоу, сказал: "Чьи пальцы будут твоим доказательством? Выбирай!"
  
  Я, как помешанная, схватила его, стала просить: "Тянью, Тянью, никого. Не надо, я не хочу. Умоляю тебя, не надо!"
  
  Тянью бездушно отказывался смотреть на меня, голос холодный и безжалостный: "Не выберешь, тогда обоих?"
  
  Я смотрела, как они подняли ножи, зарыдала: "Я выберу, выберу. Я выберу... Я выбираю Бэй Сяоу!" В конце концов, мой палец указал на Бэй Сяоу, глаза застилали кровавые слёзы.
  
  Тянью подал знак. Раздался мучительный крик Лян Шэна, его средний и указательный палец были отрублены!
  
  Я смотрела на Лян Шэна, видела, как от боли его лоб покрылся крупными каплями пота. Вспомнила слова Сяо Цзю, она сказала: "Чэн Тянью похож на Лян Шэна, но он не Лян Шэн!" Она говорила: "Цзян Шэн, тебе не надо связываться с Чэн Тянью!"
  
  Показалось, что боль в сердце будто исчезает. Рыдая, обняла Лян Шэна и, не останавливаясь, принялась разрывать свою одежду, чтобы замотать его рану. Кусок за куском, весь свой бесконечный стыд и сожаления. Я бы предпочла умереть, только бы не подвергать Лян Шэна таким страданиям и боли.
  
  Сквозь разорванную одежду показалось тело, но я по-прежнему продолжала рвать её, будто в этом мире мне ни до чего нет дела, не осталось никакого стыда только полная бесчувственность. Тянью сбросил пиджак, накинул на меня. Его руки легли мне на плечи, пытаясь успокоить моё безумие, он с трудом произнёс: "Цзян Шэн, не вини меня, я лишь хочу, чтобы Тяньэнь был счастлив!"
  
  Я подняла голову, взглянула на него, улыбнулась. Осторожно погладила каждый его палец, а потом со всей силы вцепилась зубами, до такой степени, что потекла кровь. Тянью вздрогнул, но не стал вырваться.
  
  Я произнесла: "Тянью, в этом мире никто не вредил мне так сильно, как ты! Из-за того, что никто так не вредил Лян Шэну!"
  
  Лян Шэн? Лицо Тянью вдруг изменилось. Он схватил меня за плечи, затряс со всей силы: "Цзян Шэн, Цзян Шэн, что ты сказала? Как его зовут?"
  
  Я ответила: "Его зовут Лян Шэн, он мой брат!"
  
  Голос Тянью задрожал: "Цзян... Цзян Лянчжи как-то связан с вами?"
  
  Я сказала: "Он отец Лян Шэна". До нынешнего момента я по-прежнему не хотела признавать его своим отцом, из-за того, что он принёс так много страданий мне и маме.
  
  Тянью как безумный откинул людей, державших Лян Шэна, поднял с земли отрубленные пальцы, подхватил Лян Шэна и бросился к двери.
  
  Я уцепилась за его ногу, закричала: "Хочешь как-то ещё навредить ему!"
  
  Из-за того что я схватила его ногу, Чэн Тянью с Лян Шэном на руках споткнулся и упал с лестницы. Я только видела, как голова Лян Шэна ударилась о перила, потекла кровь...
  
  
  80. Из-за того что я не открыла секрет, на Лян Шэна обрушиваются нескончаемые и неисчислимые страдания.
  
  
  Задолго до этого Тянью говорил мне, что последнее время он очень занят, уедет из города, не сможет быть со мной. В тот день, он ещё пускал со мной фейерверки, в саду его дома улыбки расцветали подобно цветам. Я всё-таки спросила его, чем он так занят, он ответил, что разыскивает человека.
  
  Любимого сына его младшей тётки по отцу.
  
  Его тётка в прошлом связалась с женатым мужчиной, родила ребёнка, дед в гневе разорвал с ней все отношения. Четырнадцать лет назад тётка погибла в результате несчастного случая, тот мужчина тоже стал инвалидом. Дед упорствовал и не согласился забрать их ребёнка... Прошло много лет, дед постарел, постоянно вспоминал свою умершую дочь, даже стал беспокоиться о скитающимся на чужбине внуке. Тогда он начал наводить справки.
  
  Но в тот момент Тянью не сказал мне, что ребёнка, которого он ищет, зовут Лян Шэн.
  
  Лян Шэн тихо лежал на больничной койке, спокойное лицо, без каких-то ни было следов страданий. Такое же, как когда он спал ребёнком, одухотворённое, даже при том, что очень бледное.
  
  Я через стекло палаты реанимации смотрела на него, сердце скручивала боль. Тянью стоял за мной, не произнося ни звука. Я отказывалась взглянуть на него, отказывалась говорить с ним, я не знала, как простить его, как простить себя.
  
  Лян Шэн иногда открывал глаза, но совершенно не осмысленно. На стекле окна я снова и снова выводила слово "брат". Черту за чертой, надеясь, что он сможет увидеть, надеясь, что ему скоро станет лучше.
  
  Лян Шэн.
  
  Брат.
  
  Я верила, что Лян Шэн может это видеть, из-за того, что каждый раз в такой момент его глаза покрывались влажным налётом. Если... если он правда без сознания, откуда взяться слезам?
  
  После того как состояние Лян Шэна стабилизировалось, мы с Бэй Сяоу вернулись домой. Я постоянно думала о словах Сяо Цзю, она сказала: "Ненависть - это демон".
  
  Испытывали ли я когда-нибудь ненависть к отцу и Лян Шэну? Я ненавидела Тяньэня. Впрочем, Тяньэнь лишь тёмная тень на моём сердце. На самом деле, так я скоро стану ангелом.
  
  Спросила Бэй Сяоу: "Ты ненавидишь меня за мой выбор в тот день?"
  
  Бэй Сяоу покачал головой: "Если бы я был на твоём месте, я бы тоже не мог позволить кому-либо ранить Лян Шэна".
  
  Но в итоге я ранила его.
  
  
  Почтив память мамы, когда вернулись домой, отец перед воротами двора непрестанно вглядывался вдаль, пока не увидел мой силуэт. Тогда он, склонив голову, как провинившийся ребёнок, руками неуклюже толкая инвалидную коляску, тихо вернулся в дом. В падающих лучах солнца, он выглядел совсем старым.
  
  Я думала, могла ли я в тот день назвать его отцом, окликнуть: "Папа", потом ласково обнять. Он бы потянулся ко мне культями, из-за того, что эта восемнадцатилетняя незнакомка во многом кажется похожей на его собственного ребёнка. Я могла слышать, как его дрожащие губы долго пытаются произнести то слово "деточка". Потом я бы лила слёзы, он бы тоже лил слёзы, и мы, как отец и дочь после восемнадцатилетней разлуки, обнялись бы и плакали.
  
  Но такого случая не представилось.
  
  Из-за того, что отец скончался сразу перед смертью мамы из-за сепсиса конечностей. Как говорится, наша с ним встреча после смерти мама - это мои эгоистичные измышления. Я думала, он дождётся меня, мне казалось, он был достаточно здоров, мог бы подождать, пока я забуду свою ненависть к нему. Однако я ошибалась. Мама сказала, в ночь, когда отец умирал, он постоянно дрожащими губами произносил моё имя, говорил, что тот перед кем он больше всех виноват в этой жизни, это Цзян Шэн, его маленькая дочка.
  
  В его жизни я не называла его отцом.
  
  Только сегодня я поняла, что на самом деле, очень скучаю по нему, отчаянно в нём нуждаюсь.
  
  
  Я, как в прежние времена, забралась на крышу смотреть на звёзды.
  
  Представляла, что Лян Шэн в доме, он вот-вот принесёт мне жареного мяса, позовёт: "Цзян Шэн". Потом будет наблюдать, как я набиваю живот жареным мясом, будто жадная кошка. Потом вместе с ним на крыше мы будем смотреть на звёзды, смотреть и загадывать желания.
  
  Какое желание я должна загадать?
  
  Лян Шэн, давай, ты не будешь моим старшим братом. Полились слёзы, я заскучала по Лян Шэну, по шестилетнему Лян Шэну, такому, как он вошёл в наш двор. Он назвал меня Цзян Шэн, я скорчила ему рожицу и смотрела, как он плачет от страха.
  
  Зимней ночью я прижималась к нему спящему, темноволосая башечка на его плече, наши головы близко-близко, как пара упрямо растущих грибочков сянгу.
  
  
  Лян Шэновский цветок имбиря не расцвёл
  
  
  Он раньше спрашивал меня: "Цзян Шэн, знаешь, почему он не цветёт?" Я качала головой. Он с серьёзным видом объяснял, это из-за того, что он знает его тайну, тайну, которую он никому не может рассказать, тайну причиняющую боль. Поэтому он тоже научился страдать, никогда не входя в сезон цветения.
  
  Я не рассказала Лян Шэну, в первом классе те 10 юаней классной руководительницы украла я. Они постоянно лежат в моей подушке, я так надеялась, что сама способна отправить Лян Шэна в ту весеннюю поездку.
  
  Из-за того что я не открыла секрет, на Лян Шэна обрушиваются нескончаемые и неисчислимые страдания.
  
  Я могла каждый день глупо улыбаться перед ним, однако не могла сдержать свои мучительные слёзы. Он мог вывалить из глиняного горшка весь песок, но не мог перестать заботиться о девочке, которую зовут Цзян Шэн.
  
  
  81. Он сказал: "Цзян Шэн, хорошо?"
  
  
  Лян Шэну сделали операцию на пальцах, в результате он не стал инвалидом. Но из-за травмы головы потерял память. Единственное, что он помнил, это что у него был глиняный горшок с песком, в котором рос цветок имбиря.
  
  Получив извещение о зачислении в университет, я развернула его перед Лян Шэном.
  
  Он молча смотрел, перевёл взгляд на печать Сямэньского университета. Потом его палец провели по моему имени на бланке, тихо прочёл: "Цзян Шэн".
  
  Цзян Шэн.
  
  Потом его взгляд заволокло влажным туманом.
  
  Я вдруг обрадовалась. Мне показалось, раз Лян Шэн потерял память, незачем снова возвращаться к прошлым мучениям и страданиям. Здесь в семье Чэн он получит новую жизнь. В этой жизни просто не будет девочки Цзян Шэн, что зовёт его старшим братом.
  
  
  В сентябре я покинула это место, уехав в далёкий Сямэнь. Цзинь Лин сдала экзамены в Циндао. Вэйян с Бэй Сяоу, каждый сам по себе, прошли тестирование в университет административного центра провинции, напротив нашей средней школы высшей ступени.
  
  Вэйян не хотела уезжать из-за Лян Шэна.
  
  Бэй Сяоу сказал, что тоже не хочет уезжать. Он переживал, что если будет в другом месте, Сяо Цзю, вернувшись, не сможет его найти.
  
  А для меня этот город называется двумя словами "не оставаться"!
  
  Да, никак нельзя остаться!
  
  За четверть часа до отхода поезда Чэн Тянью, расталкивая толпу, подбежал ко мне, волосы склеились от пота. Он забрал чемодан из моей руки, сказал: "Цзян Шэн, за всё время, я не мог набраться мужества рассказать тебе. Цзян Шэн, - он поспешно вытащил из кармана мобильный телефон с чёрными следами крови и продолжил, - Цзян Шэн, помнишь, как в Сянцзыване пользовалась этим телефоном? Помнишь, в летние каникулы я затеял беспричинный скандал с тобой? На самом деле, этот мобильный никогда не терялся, только, просто... Я не мог найти повод, позвонить тебе... Если двадцатипятилетний мужчина использует такой неуклюжий способ, ты понимаешь, что у него в душе?" В конце его глаза полные слёз с надеждой смотрели на меня.
  
  Я молчала до тех пор, пока искры надежды в его взгляде не погасли. Он вздохнул: "Прости, я причинил тебе боль. Я не буду возлагать чрезмерные надежды на прочее, только, Цзян Шэн, прошу, прости меня".
  
  Я сказала: "Тянью, за восемнадцать лет я прошла много дорог, перешла много мостов, видела много мест, однако любила только одного человека, который выглядел так, как Лян Шэн, это был ты, Тянью, понимаешь?"
  
  Тянью на миг остолбенел, потом заговорил: "Я понимаю. За двадцать пять лет я сделал много плохого, обидел много людей, сменил много женщин и тоже любил только одного человека, того, кто любил меня, принимая за Лян Шэна, это ты, Цзян Шэн".
  
  Я сказала: "Тянью, дай мне время, хорошо? Если за четыре года пройдя новые дороги, мосты, снова наблюдая за меняющимися пейзажами, я ещё смогу вспомнить твоё лицо, смогу вспомнить дорогу, по которой могу вернуться, я непременно найду тебя".
  
  Тянью ослабил хватку, произнёс: "Я даю тебе четыре года. Эти четыре года я не буду заниматься грязными делами, не буду никого обижать, не буду связываться с разными женщинами. Я буду ждать, что ты вспомнишь обо мне, вспомнишь обратную дорогу, чтобы вернуться ко мне".
  
  Он сказал: "Цзян Шэн, хорошо?"
  
  
  82. Они называли меня Цзян Шэн, но ни у одного это не звучало так красиво, как у тебя.
  
  
  С этого момента я покинула тот город.
  
  Единственное, что связывало нас, это банковская карточка, на которую Чэн Тянью постоянно перечислял мне деньги. Между нами не было ничего другого, даже телефонных звонков.
  
  Часто я беспокоилась, всё ли в порядке с Лян Шэном.
  
  Много раз я мечтала поговорить с ним, хотела рассказать, что научилась пользоваться духами и увлажняющим блеском для губ, научилась носить высокие каблуки, правда ноги быстро начинали болеть. Чаще я всё-таки надевала обувь с плоской подошвой. Девочка из Вэйцзяпина так и не оставила некоторые привычки.
  
  Что ещё? Было много парней, оказывающих мне знаки внимания, но они не были, как Чэн Тянью, похожи на тебя.
  
  Я даже каталась на их велосипедах, объехав все улицы в этом городе. Они называли меня Цзян Шэн, но ни у одного это не звучало так красиво, как у тебя. Они дарили мне розы, много красивых подарков, но ни один них не приглашал меня поесть жареного мяса или свинины в кисло-сладком соусе. Упорно считая, что я кролик, они кормили меня лишь овощами и салатами. Говорили, что девушки следят за фигурой. О, Небеса, Лян Шэн, знаешь, я снова очень тощая. К тому же тебе известно, что я поросёнок, поэтому каждый раз выходя с ними из ресторана, я ищу в городе местечко, чтобы поесть лёгких закусок. Я не смогла найти лавку, где продают батат, поэтому давно не вкушала его аромата.
  
  Кстати, забыла сказать, на третьем курсе я выбрала факультет вокала. В итоге, научилась играть на фортепьяно, хотя совсем слабенько.
  
  В конечно счёте я стала похожа на девочку из города, однако это совершенно не радует.
  
  Я ни с кем не имела романтических отношений, не по какой-то другой причине, а лишь потому, что с самого начала было место, где один очень похожий на тебя парень ждёт, когда я вернусь.
  
  Он так похож на тебя, у него твои глаза и брови.
  
  Лян Шэн, я уже забыла всё, что было в прошлом, будто тебя никогда не было в моей жизни. Так мы будем в равном положении?
  
  Так наше будущее станет радостнее?
  
  И ещё, Лян Шэн, я скоро собираюсь вернуться в город. Потому что окончила университет.
  
  Потому что четыре года прошли. Я так и не нашла более похожего на тебя человека, чем Чэн Тянью.
  
  Я увижу тебя, увижу Цзинь Лин, Бэй Сяоу, Вэйян и Чэн Тянью.
  
  Конечно, я не знаю, вернулась ли Сяо Цзю. Надеюсь, что вернулась. На самом деле, я давно уже простила её, когда она проливала слёзы в моих снах.
  
  Впрочем, когда я вернусь домой, ты не должен спрашивать моё имя, так или иначе, ты ведь всё забыл.
  
  Забыл девочку, которую зовут Цзян Шэн, что была раньше в твоей жизни. Она называла тебя "старший брат", это твоя прежняя бесконечная мука.
  
  Вэйян сказала, не надо, чтобы ты помнил меня, помнил, кто я. Так все мы будем счастливы. Твой дед тоже просил меня об этом.
  
  Я обещала.
  
  Я не могу нарушить обещание.
  
  Потому что не хочу снова видеть в твоих глазах никаких страданий.
  
  Это слишком жестоко.
  
  
  Но, Лян Шэн, мне постоянно кажется, что ты обманываешь меня, что с самого начала ты не терял память. Только хотел, чтобы я забыла те невыносимые моменты. Ты дал мне понять, твоя память чиста, в ней нет никаких воспоминаний, связанных с Цзян Шэн. Ты забыл меня. Так мне будет проще жить, не надо беспокоиться из-за общих шрамов и огорчений.
  
  
  83. Если ты встретишь мальчика с красивыми грустными глазами, скажи, чтобы он возвращался домой.
  
  
  На четвёртое лето я вернулась в город Чэн Тянью.
  
  Когда в аэропорту он распахнул мне объятия, я будто увидела образ Лян Шэна. Любовь - эта такая штука, что заставляет сердце биться быстрее при взгляде на похожего человека.
  
  Я не приняла его объятий, из-за того что внутренний голос вдруг сказал мне, этот город стал чужим.
  
  Чэн Тянью помог мне получить багаж, посадил в машину. Глядя на меня он произнёс: "Цзян Шэн, я думал, ты не вернёшься".
  
  Я ответила: "Как можно? Впрочем, к счастью ты не сменил номер телефона. Если бы он изменился, я бы скиталась по чужбине, так и не сумев вернуться домой".
  
  
  За ужином я видела много людей. Все они хорошо знали меня в лицо. Единственный, кого не видела, это Лян Шэна. Я не решилась поинтересоваться. Из-за того что, начиная с того момента четыре года назад, Лян Шэн не должен снова быть как-то связан со мной.
  
  Во время ужина я всё-таки не сдержалась и спросила Чэн Тянью: "А Лян Шэн?"
  
  Чэн Тянью долго мялся, не зная, как ответить. Он сказал: "Цзян Шэн, я расскажу тебе, только не надо переживать, хорошо?"
  
  Он идиот. После таких слов я уже начала переживать.
  
  Он сказал: "Лян Шэн пропал".
  
  Оказывается, вскоре после того, как я уехала в Сямэнь, Лян Шэн исчез. Ради того, чтобы полностью избавить Лян Шэна от воспоминаний о прошлом, дед Чэн Тянью убрал тот постоянно сопровождавший Лян Шэна горшок с цветком имбиря.
  
  Когда Лян Шэн проснулся, понял, что не видит горшка с имбирём. Он сразу принялся его искать. Перевернул почти всю комнату, все говорили ему, что никакого цветка имбиря не было с самого начала.
  
  В итоге он продолжал поиски, а в самом конце вышел и не вернулся...
  
  У меня потекли слёзы, я спросила: "Как ты мог допустить, чтобы Лян Шэн пропал?"
  
  Чэн Тянью оправдывался: "Прости, Цзян Шэн, четыре года я постоянно ищу Лян Шэна. Прошу, поверь мне, я непременно найду его, мы обязательно отыщем его".
  
  Я верила Чэн Тянью, он сказал, найдёт, значит найдёт.
  
  Глядя на пустынный город, я думала, действительно ли в моей жизни был такой мальчик. Я называла его Лян Шэн, он звал меня Цзян Шэн.
  
  Лян Шэн - старший брат, Цзян Шэн - младшая сестра.
  
  Возможно, это всего лишь сон. Бывают ли такие длинные сны?
  
  
  После работы я постоянно брожу по улицам города, перехожу мосты, пытаясь отыскать того чистого, как снег, мальчика. Вместе с Чэн Тянью во дворе мы сажаем имбирные лилии. Я надеюсь, ищущий цветок имбиря Лян Шэн сможет найти дорогу домой.
  
  Если на длинной дороге ты увидишь мальчика с красивыми грустными глазами, который что-то ищет, спроси, не зовут ли его Лян Шэн? Если он замёрз, дай ему старую одежду, если голоден, дай ему еды. И самое главное, прошу, скажи ему, та девочка, которую зовут Цзян Шэн, ждёт, что он вернётся.
  
Оценка: 8.00*6  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Пленница чужого мира" О.Копылова "Невеста звездного принца" А.Позин "Меч Тамерлана.Крестьянский сын,дворянская дочь"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"