Жизнь - это практика.

Путь внутреннего разрушения как способ восстановиться.

У тебя нет богов.

Остаётся спасаться самому.

   

Предисловие: семейное воссоединение.

   1. Крупный наркобарон.

Это спокойный дворик.

Перед прибытием владельца здесь жили только старый садовник с внучкой. Каждый день садовник прибирал дворик, заботился о цветах.

Заболоченный остров с красивыми пейзажами недалеко от Сиси в Ханчжоу. Когда-то это была вилла богатых и образованных людей, но через некоторое время прежние павильоны и беседки стали пылью и пеплом. Потом здесь обосновался десяток рыбацких хозяйств, где лодки были лошадьми, мосты - дорогами, вода - полями, а острова - домами. В итоге бизнесмен из Гонконга вытеснил коренное население, привёл в порядок старый дом, и это обновлённая прибрежная территория стала частными резиденциями узкого круга людей.

Старый садовник по фамилии Лу добросовестный и способный делать выводы по своим наблюдениям. Хоть он и не видел хозяина дома, но понимал, что владелец этой частной резиденцией не простой человек.

Хозяин дома старого Лу был самым таинственным человеком на острове, потому что никто его не видел.

Поначалу на острове было не более десяти владений, в основном небольшие домики, где проводили отпуск. В марте появляется пух тополя, в августе стоит аромат османтуса, в октябре летит пух тростника, самая прекрасная пора на Сиси и самое оживлённое время.

Хозяева даже не всегда приветствовали друг друга, но после их отъезда, работники, что присматривали за местом, частенько собирались вместе и обсуждали: какие семьи владеют крупным бизнесом, чей хозяин ест из государственной кормушки или где какие недостойные и чуждые простому люду пристрастия и увлечения...

Но в резиденции, где служил Лу, были лишь он, да его внучка, никто не видел хозяина старого Лу, только знали, что фамилия этого хозяина Чэн. Местные работники наперебой строили предположения: хозяин старого Лу такой таинственный, наверняка, торгует наркотиками.

К тому же является крупным наркобароном.

   2. Молодые супруги.

Прошло пять лет, и старый Лу первый раз увидел хозяина резиденции.

Молчалив.

Это было первое впечатление о нём у старого Лу.

Дни уже были холодные, старый Лу как обычно прибирал дворик, поглядывая на красавца, сидящего на плетёном стуле.

Он сидел так с обеда, вечерний холод постепенно проникал в тело, но он не замечал, только задумчиво смотрел на соседний дворик, будто хотел там кого-то высмотреть.

Внезапно закашлялся, но усилием подавил приступ.

Старый Лу поспешно вошёл в дом, налил рисового вина, которое подогрела его внучка, вынес и сказал: "Господин Чэн, сегодня холодно, выпейте тёплого вина, разгонит холод".

Он взял, улыбнулся старому Лу, но, сделав глоток, раскашлялся ещё сильнее, что вызывало беспокойство.

Его кашель напомнил старому Лу о паре молодых супругов, что жили по соседству - единственные хозяева, задержавшиеся здесь надолго.

Каждый раз, когда в холодный день тот довольно красивый мужчина чихал, женщина не спеша выходила из дома, набрасывала ему на плечи пальто, поправляла воротник и тихо выговаривала.

Тонкие длинные пальчики, мягкий взгляд.

Хмурится, укоряет, всё с любовью.

Вспомнив ту пару, подобную влюблённым небожителям, старый Лу вдруг почувствовал беспредельное одиночество своего хозяина, которое невозможно скрыть.

Одинок.

Это было второе впечатление, что произвёл хозяин на старого Лу.

   3. Супруга Чэн.

Старый Лу забылся и, не подумав, поинтересовался: "Господин Чэн, супруга Чэн приехала с вами?"

Только произнёс, увидел замешательство хозяина и почувствовал, что болтает лишнее.

Тут же смущённо рассмеялся, и будто разговаривая сам с собой, добавил: "Ох, что-то я много болтаю, много болтаю... Э, господин Чэн... ещё не женат?"

Напоследок старый Лу выдавил неестественный смешок.

Мужчина замер, похоже, он не ожидал подобных вопросов от старого Лу. Через некоторое время, придя в себя, опустил голову, посмотрел на кольцо на безымянном пальце, улыбнулся и произнёс: "У меня есть жена".

Немного помедлил, поднял голову, посмотрел вдаль, вздохнул чему-то потаённому, продолжил: "Только моя жена далеко..."

Его тон был ровный и в то же время твёрдый и серьёзный.

Видя, что хозяин не злится на его опрометчивость, отвечает вежливо, старый Лу, успокоился и понимающе кивнул. Потом пробормотал, будто говоря с самим собой: "О, к концу года супруга Чэн вернётся. На праздник весны семейное воссоединение".

Хозяин не ответил, лишь улыбнулся. Прижал руку с кольцом к груди, будто обнимая. Он знал, у него никогда не будет шанса сказать ей:

В этой жизни встреча с тобой - это уже наше лучшее воссоединение.

   

Часть 1: Радужные облака рассеялись.

Радужные облака легко рассеялись по осеннему небу, ласточки вздыхали от жалости.

Несколько разлук, и разлук всегда без причины, выиграли мучения и один поцелуй.

   

Глава 1. Выживет. Гадальная карта.

Жить вместе, умирать врозь.

   1. Ты так любил, что готов умереть вместе?

Лунный свет за окном - слёзы в глазах возлюбленного.

На вторую ночь я очнулась. За пару дней я постоянно то просыпалась, то снова проваливалась в сон, в мозгу будто первозданный хаос.

Открыла глаза, резкий свет больничных ламп на потолке будто лезвием по глазам.

Отвернула лицо, закрыла глаза, какое-то время казалось, что нахожусь вне времени и пространства.

Вялая, сбитая с толку.

Но живая.

Когда вошёл помощник Цянь, медсестра делала мне перевязку. Мои волосы от морской воды сладко пахли сырой рыбой.

Я увидела его, приоткрыла рот, потрескавшиеся губы отозвались болью.

Медсестра обернулась, посмотрела на него и, как бы прося о помощи, заявила: "Прошло два дня, она почему то не говорит, не ест, сидит в ступоре. Как сомнамбула вдруг очнётся испуганная и всё спрашивает о господине Чэне".

Он понял и, не дожидаясь моих слов, шагнул вперёд. Положил букет розовых роз у изголовья кровати, улыбнулся мне: "Не волнуйтесь, господин Чэн в порядке".

Господин Чэн в порядке.

Он повторяет мне это со вчерашнего дня, после того как я очнулась первый раз.

Произошедшее как страшный сон, почти погибла в пучине.

Удушье. Агония.

Я думала, ухну вниз, и в мире установится тишина и спокойствие. Не надо выбирать, не надо суетиться. Но Чэн Тянью будто громадная рана, вспоротая прямо перед глазами, решительность, потрясающая небо.

Он наклонился и упал, следуя как тень за телом. Я вытаращила глаза, не в силах поверить, что вижу, как этот мужчина рванул вниз.

Его бескомпромиссная готовность погибнуть без всяких сожалений.

В стремительном падении его объятия. Объятия, которые были максимальной защитой, что он мог дать.

Ветер в ушах ветер, свобода, смерть, и решительность в его взгляде - я не хочу, чтобы ты умерла.

Ты так любил, что готов умереть вместе?

Чернота океана захлестнула безнадежностью, в один миг, поглотив его и меня. Когда коснулись поверхности, раздался громкий звук удара, мне кажется, я чувствовала боль в его застывшем теле.

Но могла лишь спокойно наблюдать, как он исчезает в синеве океана, руку протяни и коснёшься, но никакой возможности спасти, даже не успела выкрикнуть его имя.

Потом меня накрыло волной.

Удушье. Агония.

Канула в пучине океана...

... Меня привели в чувство, но душа будто осталась в том ужасе беспомощности - он хочет дать мне жизнь, а я несу ему смерть.

Свежий воздух неожиданно ворвался в лёгкие. Ослабевшая, среди обжигающей тоски того кошмара звала его, но слова не вылетали, в итоге только вырвалось: "Тянью..."

Подошёл помощник Цянь, взял мою суетливо тянущуюся в пространство руку, спросил: "Госпожа Цзян, вы проснулись?"

В холодном поту, мысли путаются, но уже почти пришла в себя, боль такая, будто тело раздроблено на части. Как в спасительную соломинку вцепилась в руку помощника Цяня, взывая из своего кошмара о помощи: "Тянью - спасти его..."

Голос настолько слаб, кажется, лишь шевелю губами.

Доктор подошёл, провёл осмотр, бросил взгляд на помощника Цяня, сказал: "Она только очнулась, нужен отдых". По разговору видно, что хорошо знаком с помощником Цянем.

Помощник Цянь посмотрел на него, снова посмотрел на меня и взялся успокаивать: "Господин Чэн в порядке. Э, очнулся раньше тебя, просто поверхностные раны, нельзя вставать с постели. Смотри, он тревожится, настойчиво просил, чтобы я пошёл тебя проведать".

Аргумент помощника Цяня заставил мой безмерный ужас немного отступить, потом навалилась усталость.

Оказывается, он в порядке.

Хорошо, что он в порядке.

Но что же я натворила?

Рухнула на кровать, устало и тело, и сердце, голова тоже не способна к серьёзным размышлениям, мир перед глазами тих и спокоен.

Потом два дня как в тумане, то теряя связь с реальностью, то приходя в себя.

То в полузабытьи, молча лежала на кровати, было чувство, что этот мир не имеет ко мне отношения; то в моменты прояснения, когда память возвращалась, в испуге принималась расспрашивать врача и медсестру о состоянии Чэн Тянью.

Раз за разом, приходя в себя, получала ответ, но также раз за разом, теряя связь с реальностью, забывала.

Потом снова спрашивала.

В итоге медсестра стала обходить меня стороной, как мышь кошку. Сейчас вот пришла сменять мне повязки.

Перед помощником Цянем своим тонким голоском она рассказала о моём состоянии за последнюю пару дней, а также, что я постоянно извожу её и врача именем "Чэн Тянью".

Помощник Цянь повернул голову и улыбнулся мне. Похоже, понимая моё беспокойство, показал на букет роз, что принёс с собой, и сказал: "Посмотри, директор Чэн... хотел, чтобы я передал тебе".

Потом снова принялся утешать: "Директор Чэн повредил спину. Ему пока нельзя вставать, и он не может тебя навестить. Не беспокойся слишком сильно".

Я молчала.

Потом помощник Цянь очень естественно отклонился в сторону, давая медсестре поменять мне повязку. Отдёрнул загораживающую занавеску, снова подошёл, только хотел мне что-то сказать, как вошёл врач - опрятный белый халат, вежливые манеры.

Он обменялся приветствиями с помощником Цянем как старый приятель и быстро вошёл в роль профессионала.

Внимательно изучил записи, провёл осмотр, привычным жестом указал на букет роз у кровати, сказал: "В больничной палате лучше не держать свежие цветы".

Его взгляд задержался на розах, он замер, на лице появилось рассеянное выражение.

Помощник Цянь сухо улыбнулся и заявил: "Я знаю, но это сердечное отношение господина Чэна, доктор Цинь".

Тот, кого назвали доктором Цинем, вернулся к рабочему настроению, кивнул, но больше ничего не сказал.

Доктор Цинь закончил осмотр и обратился к помощнику Цяню: "За эти пару дней она почему-то никак не заговорит. Спрашиваю, не отвечает, будто ничего не помнит, настроение удручённое... - он сделал небольшую паузу, а потом продолжил, - Э... Само собой, это не включает тот факт, что постоянно спрашивает... Э... О "Тянью"... Будет так продолжаться и дальше, если она не превратится в заезженную пластинку, то мы станем автоответчиками..."

Медсестра Лю с немного кукольным личиком стояла рядом, внимательно слушала и, прижимая руки к груди, кивала головой, как курочка, что клюёт зерно.

Я тупо смотрела в окно, будто их беседа не имела ко мне отношения.

Потом повернула лицо к помощнику Цяню и сказала, что хочу его увидеть.

Доктор Цинь и медсестра Лю одновременно посмотрели на помощника Цяня с выражением: "Видел!". Посмотрим, что ты будешь делать! Знаешь, что за эти пару дней она нас чуть не отправила на тот свет?! Это так легко, обманывать людей? Здесь больница, не киностудия! Мы медсестра и врач, а не профессиональные актёры! Даже актёрам любителям, так или иначе, платят деньги!

Помощник Цянь на миг замер, улыбнулся мне и сказал: "Это моя вина, что не объяснил ясно. Господин Чэн не в этой больнице. Он ранен довольно серьёзно, его перевели в больницу, где лучшее в городе ортопедическое отделение".

Тон ровный и гладкий.

Доктор Цинь и медсестра Лю смотрели на него с уважением: "Профессионал".

Спина помощника Цяня выпрямилась, будто посылая им беззвучный ответ: "У меня высокий IQ".

Выражение таинственности на лицах всех троих заставило меня крайне напрячься. Приложив все силы, я попыталась подняться.

Схватила помощника Цяня за руку, пристально посмотрела ему в глаза и, немного задыхаясь, спросила: "С ним... что-то случилось?!"

Лицо помощника Цяня слегка изменилось, он поспешил успокоить меня, улыбнулся, кашлянул: "Если бы с господином Чэном что-то случилось, как бы я мог быть здесь? Правда, доктор Цинь? Ведь так, медсестра Лю?"

Доктор Цинь записывал данные о состоянии пациента, изображая: "Пожалуй, возможно, похоже на то". Медсестра Лю рядом занималась с аппаратурой, не поднимая головы, сложив губы в вишенку, она признала: "Ну... Э... М-м".

Помощник Цянь деланно рассмеялся: "Ах, видишь? Ты слишком подозрительна. Господин Чэн в порядке!"

"Господин Чэн в порядке?! Кто тебе сказал, что господин Чэн в порядке?!"

Из проёма двери больничной палаты донёсся голос мужчины полный злости и ненависти. Этот голос будто кристаллы льда в сильный мороз, которые острыми гранями вонзились в сердце.

   2. Если он умрёт, я похороню тебя с ним.

Когда Чэн Тяньэнь толкнул дверь и вошёл, доктор Цинь и медсестра Лю как раз помогали помощнику Цяню меня успокоить. Они не очень старались, но всё-таки устроили для него представление.

Доктор Цинь обернулся, взглянул на вошедших. Большая группа людей, одетых как мафия, тёмные очки, чёрные костюмы, чуть ли не ножи в руках. Он тотчас шагнул вперёд, попытавшись погасить конфликт, возникший то ли из-за денег, то ли из-за чувств, сказал: "Ах, пациентка очень слаба, ей нужно отдыхать".

На прекрасном лице Чэн Тяньэня не было привычного выражения самообладания и беззаботности, вместо него совершенно неприкрыто собирающиеся тучи.

Он покосился, человек рядом с ним отодвинул доктора Циня.

Медсестра Лю - слишком молода, жизни не видела, от испуга спряталась рядом. Личико побелело, глаза цветы персика, которые, однако, непрестанно смотрели на лицо Чэн Тяньэня.

Помощник Цянь торопливо шагнул вперёд с заискивающей улыбкой и будто нехотя заявил: "Госпожа Цзян последние дни не ела, не пила, не спала. Совсем пала духом, ничем не интересовалась, помнила только о старшем хозяине Чэне... Второй хозяин, вы не тревожьте её, иначе, плохо ли хорошо..."

Чэн Тяньэнь оттолкнул его: "Вон! Кто ты такой, здесь не место для твоей деликатности!"

Сказав это, развернул кресло, схватил меня за локоть, очень сильно, похоже, жалел, что не может раздавить меня.

Прежде, увидев его таким, я бы точно перепугалась до смерти. Но сейчас, помирать, так помирать, чего ещё бояться. Впрочем, всё-таки накрылась с головой одеялом от отвращения, сказала: "Что тебе нужно?"

Чэн Тяньэнь взбесился.

Я никогда не видела его в таком состоянии, своего рода изнеможение от бешенства.

В душе он ужасно надменный. Весь такой спокойный и невозмутимый сидит в палатке и разрабатывает план сражения. Подобная потеря контроля привела меня в смятение.

Он рычал на меня, чуть ли не скрежеща зубами: "Притворяешься, что в отчаяние?! А выглядишь крайне хорошо! Разве ты не хотела пойти проведать моего брата? Я отведу тебя к нему! Ты у меня очень внимательно посмотришь!"

Сдерживая подступающее удушье, я произнесла: "Отстань от меня!"

Помощник Цянь, не желая отступать, крикнул: "Второй хозяин, не надо её травмировать! Она действительно очень слаба..."

Не обращая на него внимания, Чэн Тяньэнь стащил меня с кровати.

Выдернул из моей руки капельницу, выступила кровь, рана на спине тупо ныла. Он вытащил меня из больничной палаты босой.

Длинные волосы с солью морской воды рассыпались у меня по плечам, широкая больничная пижама, серое лицо, стопроцентно больной вид.

Его странное бешенство не давало мне успокоиться. Я смотрела на него, перед глазами всё начало дрожать, запинаясь, спросила: "С ним ничего не случилось?!"

Он молчал, но злоба ни на каплю не утихла.

Чем дольше он молчал, тем сильнее меня охватывал страх.

Я сказала: "Чэн... Чэн Тянью ведь жив? Скажи мне".

Инвалидное кресло повернулось, Чэн Тяньэнь, по-прежнему плотно сжимая губы, косился на меня с глубокой ненавистью, будто спроси я ещё что-нибудь, и его ненависть хлынет через край.

От его молчания я постепенно начала рассыпаться, никакой возможности успокоиться, со всхлипом почти заорала: "Скажи мне... Скажи!"

Дойдя до отделения интенсивной терапии, Чэн Тяньэнь открыл дверь, вошёл, втащил меня внутрь и сказал: "Зайди и посмотри сама!"

Дежурная медсестра торопливо вышла вперёд и сказала: "Господин, господин, без разрешения врача членам семьи запрещены визиты вне установленных часов посещения. Хотите зайти, надо надеть защитный костюм! Иначе это навредит пациенту. А! Отойдите! Не толкайте меня! Иначе я вызову охрану..."

Она ещё не закончила говорить, а рука Чэн Тяньэня уже оттащила её в сторону.

Я замерла, сидя на полу. Задрав голову, смотрела на кровать, на клубок трубок, воткнутых в неподвижное тело. У кровати мигали огоньки мониторов, тихо сияя, будто его былая молчаливая нежность.

Я поднялась, прошлёпала босыми ступнями, покачнулась. В один миг трепет сердца и горестное сокрушение сковали горло. Тихонько, дрожащим голосом позвала: "Тянью..."

Больше не смогла произнести ни слова.

Чэн Тяньэнь рядом, чёрные глаза будто у голодного хищника в клетке. Он старался, чтобы голос звучал спокойно, но всё ещё не мог обуздать вздымающийся до небес гнев.

Он сказал: "Что, господин Чэн не может встать с постели?! Здоровье господина Чэна не в порядке?! Он мой брат! Он Чэн Тянью! Слепо любящий тебя Чэн Тянью! Если бы у него был последний вздох, последняя капля сил, за эти два дня, как он мог не напрячься и не пойти взглянуть на тебя?! Он бы дополз до твоей постели! Тому, что он не пришёл к тебе, есть только одно объяснение, он не очнулся! Возможно... И не очнётся..."

Продолжил: "Если ты хоть вполовину любила его, хоть немного его понимала, тогда должна была знать, с ним точно случилась беда! Как он мог влюбиться в такую холодную, бессердечную женщину?!"

Произнеся это, он с усилием старался контролировать своё настроение, но не мог скрыть отчаяния: "Мой брат... уже три дня без сознания, врачи говорят, если не придёт в себя за 72 часа, то в этой жизни уже не очнётся!"

Трясясь, он поднял руку, посмотрел на часы, в голосе никакой надежды: "Пошло 70 часов, осталось ещё два, если он не очнётся..."

У меня в мозгу бабахнуло. Тут же часы всего мира затикали у меня в ушах. Но я чувствовала, что тело вот-вот откажет.

Его глаза покраснели. Остановился ненадолго, а потом, прекратив сокрушаться, холодно усмехнулся: "Впрочем, Цянь Шэн, не волнуйся. Не волнуйся, если он умрёт, я похороню тебя вместе с ним".

   3. Тянью, пора вставать.

Я спокойно сидела рядом с ним в отделении интенсивной терапии, ни на кого не обращая внимания.

За много лет у меня первый раз было время, чтобы внимательно рассмотреть этого мужчину. Мужчину, готового умереть ради меня.

Его глаза были плотно закрыты, и я не могла видеть его ласковый, полный любви взгляд. Волосы после морской воды сухие, шершавые и не блестели как прежде.

Серое лицо под кислородной маской, слабое тело, будто у младенца только что покинувшего чрево матери. Неизвестно, завопит ли в следующую секунду или беззвучно перестанет дышать.

Я тихонько взяла его за руку, неожиданно, такая тёплая.

Слабым голоском, как будто не соглашаясь принять реальность, попробовала его разбудить: "Тянью..."

Когда пришёл помощник Цянь, я всё также смотрела на его тело на больничной койке, не в силах поверить, что когда-нибудь он будет так лежать передо мной.

Помощник Цянь бросил взгляд на Чэн Тяньэня, набросил мне на плечи мягкую шерстяную накидку, произнёс: "Госпожа Цзян, боюсь, вам будет трудно смириться с этой информацией... Поэтому..."

Чэн Тяньэнь холодно усмехнулся: "Трудно смириться?! Мне кажется, госпожа Цзян очень рада! Больше никто не помешает ей и её незадачливому возлюбленному быть вместе".

Я, похоже, не слышала его слов и только продолжала смотреть на Чэн Тянью, чувствуя себя ребёнком, что натворил дел и никак не может найти местечко, где спрятаться.

Погладила его руку и произнесла, как во сне: "Тянью, пора вставать".

Помощник Цянь посмотрел на меня, спросил: "Госпожа Цзян, вы в порядке?"

Я посмотрела на помощника Цяня, растерянно кинула: "Я в порядке".

Вдруг я нервно подскочила, вцепилась в него и потребовала: "Помощник Цянь, помогите мне разбудить директора Чэна. Осталось лишь два часа, если не поднимется, опоздает на конференцию сегодня!"

Помощник Цянь в панике помахал рукой перед моим лицом, сказал: "Госпожа Цзян, не пугайте меня".

Не обращая не него внимания, я сосредоточенно посмотрела на Чэн Тянью, немного потрясла его, позвала: "Тянью, Тянью, вставай быстрее, уже так поздно".

Обернулась и постаралась улыбнуться помощнику Цяню: "Он... должно быть, вчера много выпил? Зачем позволили ему столько пить!"

Потом опустила голову, тихо окликнула: "Тянью, вставай, а то правда опоздаешь! Вставай! Я больше не буду с тобой ругаться! Не буду тебя злить! Вставай...!"

Мой взгляд остановится на его лице, казалось, тревога никогда меня не оставит.

Помощник Цянь потянул меня, крикнул в коридор: "Врач! Сестра! Сюда!"

Чэн Тяньэнь с инвалидного кресла холодно наблюдал за происходящим.

Когда толпа врачей и медсестёр попыталась оттащить меня, я не соглашалась уходить, говорила: "Я в порядке, оставьте меня, мне надо разбудить его, иначе будет поздно. Прошу вас, нельзя опоздать!"

Но, несмотря на моё сопротивление, они меня не отпускали.

Похоже, в этом мире никто не мог мне помочь. У меня не было вариантов, только укусить держащего меня тучного врача, который от боли громко вскрикнул.

Я изо всех сил старалась вырваться и броситься обратно к Тянью.

Не находя себе места, сказала: "Тянью, почему ты такой противный! Вставай быстрее!"

Вдруг я схватила его руку и попыталась укусить.

Успокоилась, только когда мне вкололи лекарство, и я в беспамятстве повалилась на пол.

Пол был ужасно холодный, как моё постепенно теряющее надежду сердце.

   4. Тяньэнь так ненавидит Тянью, что спит и видит, когда тот умрёт.

Очнулась я только на следующий день в полдень. Яркий свет солнца неприятно резал глаза.

Я обессилено закрыла глаза, слегка нахмурилась, прорычала медсестре Лю: "Выключи свет!" Медсестра Лю очень обиделась.

Помощник Цянь рядом спросил: "Очнулась?"

Я по-прежнему не открывала глаза, только потребовала: "Выключите лампу!"

Помощник Цянь, помедлив, сообщил: "Это не лампа, это солнце".

Солнце?

Я остолбенела, и тут же пришло озарение.

Рванула одеяло, накрылась с головой и свернулась калачиком, будто похоронив себя. Заявила: "Ясно же, что это лампа! Ещё не рассвело..."

Помощник Цянь, видя меня такой, поспешил объяснить: "Госпожа Цзян, второй хозяин запугивает вас. Не бойтесь, с директором Чэном ничего страшного не случится!"

Я стянула одеяло, наклонила голову и вдруг улыбнулась ему: "Значит, Тянью пришёл в себя? Ах, прекрасно, не опоздал на собрание?"

Потом, постоянно улыбалась, с улыбкой откинула одеяло.

Помощник Цянь замер, поспешно обратился к доктору Циню: "Она... с ней всё нормально?"

Доктор Цинь серьёзно посмотрел на меня и сказал помощнику Цяню: "Все показатели организма в норме, кроме раны на спине и лёгкого внутреннего кровотечения. Просто... после такого серьёзного происшествия... возможно, временно не пришла в себя. Кстати, у неё не было прежде каких-нибудь расстройств психики?"

Помощник Цянь честно ответил: "У неё была депрессия".

Доктор Цинь сказал: "Неудивительно".

Помощник Цянь поинтересовался: "У неё не будет каких-то серьёзных проблем?"

Доктор Цинь подумал и ответил: "В сущности, пациенты в процессе восстановления проходят пять стадий: отрицание, гнев, сопротивление, уныние и в конце принятие. Сейчас она на стадии отрицания".

Сказав это и увидев недоумение помощника Цяня, врач пояснил: "Стадия отрицания - это отрицание результата, к которым привело несчастье. Она считает, что мы, врачи, сможем справиться с ужасными последствиями её суицидального поведения, но на самом деле нет. Господин Чэн всё ещё на грани жизни и смерти, поэтому она в душе отрицает реальное положение дел".

Помощник Цянь спросил: "Тогда... Что сейчас надо делать?"

Доктор Цинь ответил: "Не нужно сильно переживать.

Любому пациенту, в большей или меньшей степени, надо пройти эти пять стадий. Возьмём пациента с обычной простудой, допустим, ему в течение недели надо закончить работу, но он вдруг простудился. Ему кажется, ничего страшного, через три дня он будет здоров и на четвёртый сможет работать, но простуда может длиться 10 дней или полмесяца. Его разум отвергает назначенный срок, отрицает, что простуда повлияет на его работу".

Помощник Цянь вздохнул: "Кажется, я понял... Значит, постепенно одно за другим. Хорошо, спасибо за ваше участие".

Доктор Цинь улыбнулся: "Между бывшими товарищами по учёбе ни к чему чрезмерная вежливость! Конечно, принимая во внимание, что у пациента в анамнезе депрессия, предлагаю, после физической реабилитации проконсультироваться с психологом".

Он повернулся и наказал сестре Лю: "Хорошенько присматривайте за пациенткой, обращайте внимание на её настроение".

Потом снова повернулся к помощнику Цяню и продолжил: "И ещё, пусть ваш, как его там, второй хозяин, не докучает пациентке".

Помощник Цянь горько усмехнулся: "Э... В большой семье любовь и ненависть... Ладно, забудьте. Отец говорил, будь осторожен в высказываниях".

Доктор Цинь не стал больше задавать вопросы, только добавил: "Вижу, этот второй хозяин уверен, что его старший брат очнётся, иначе бы не сидел три дня и три ночи без сна у палаты интенсивной терапии".

Потом посмотрел на меня и тихо спросил помощника Цяня: "Он так пугал госпожу Цзян, чтобы выместить злобу? Как получилось, что два брата влюбились в одну девушку?"

Медсестра Лю тут же молча приблизилась.

Доктор Цинь поспешил вернуться к первоначальной теме. Бросил взгляд на медсестру Лю, засунул руки в карманы и уже профессиональным голосом обратился к помощнику Цяню: "Оснащение этой клиники не как в больницах Пекина и Шанхая. Лучше посоветовать членам семьи сменить лечебное учреждение, возможно, тогда шанс прийти в себя будет выше. Всё-таки внутричерепное кровотечение приводит к повреждению сосудов... Такие вещи не исключены".

Членам семьи? Помощник Цянь глубоко вздохнул, как муравей, попавший на горячую сковороду, произнёс: "Э... Но... Второй хозяин не хочет, чтобы информация о том, что директор Чэн в больнице, просочилась наружу..."

Услышав это, доктор Цинь слегка отшатнулся, очевидно, немного удивившись.

Помощник Цянь, осознав, что проговорился, поторопился исправить свою оплошность: "Возможно, боится, что старший господин будет тревожиться?"

Доктор Цинь не стал демонстрировать свои чувства, только протянул "А..."

Потом обернулся и распорядился, чтобы сестра Лю поставила мне капельницу с успокоительным.

В конце сказал помощнику Цяню: "Дадим ей отдохнуть".

Помощник Цянь собрался проводить доктора Циня, обернулся, но увидев мою бесстыдную рожу прямо перед собой, будто душа умершего таращащуюся на него, от испуга чуть не подпрыгнул.

Его голос дрогнул: "Госпожа Цзян, вы..."

Медсестра Лю торопливо шагнула вперёд и потянула меня обратно в постель, пояснив помощнику Цяню: "Я поставила ей капельницу с успокаивающим. Похоже, использование седативных препаратов в прошлом... есть период невосприимчивости".

Долго вымучивая, она выдавила про этот "период невосприимчивости".

Не обращая на неё внимания, я смотрела на помощника Цяня, как одержимая, как тонущий смотрит на соломинку, с упрямой настойчивостью. Спросила: "Чэн Тяньэнь обманщик, да?! Тянью обязательно очнётся, так?!"

Помощник Цянь посмотрел на меня, на букет роз у кровати и кивнул: "Я верю, что Чэн Тянью обязательно придёт в себя, потому что... Он должен лично подарить тебе эти цветы..."

К концу фразы его голос немного смягчился.

Я понятия не имела, помощник Цянь так сказал из-за того что за три дня до той ночи в отеле у залива Ялунвань Тянью распорядился, чтобы он купил этот букет розовых роз.

Специально подчеркнул, что розы должны быть розовые.

Мой взгляд был как у лунатика, но выражение лица очень решительное. Глядя прямо в глаза помощника Цяня, я заявила: "Ты должен сообщить старому господину Чэну, что Чэн Тянью в больнице при смерти".

Он остолбенел: "А?"

Я посмотрела за окно, будто разглядев какой-то крупный заговор, странно улыбнулась и сказала: "Чэн Тяньэнь так ненавидит Тянью, что спит и видит, когда тот умрёт. Разве сейчас не самая подходящая возможность?"

Помощник Цянь закрыл мне рот рукой, посмотрел на кровать и предложил: "Вы всё-таки отдохните".

И всё это с выражением: Стой, где не капает! Ещё не достаточно натерпелась от второго хозяина!

   5. Оказывается, я тоже боюсь его потерять.

"Как она?"

Я только прилегла, голова как в тумане, услышала голос Чэн Тяньэня.

Помощник Цянь испугался, подскочил, произнёс: "Второй хозяин?"

Потом посмотрел на меня, лежащую на кровати, и не спеша ответил на вопрос Чэн Тяньэня: "После того как проснулась, не хотела признать, что уже наступил день, всё твердила про лампу, хотела, чтобы я её выключил. Врач снова дал ей седативное, надеялся, что она немного поспит".

Чэн Тяньэнь ничего не сказал.

Помощник Цянь вздохнул и продолжил: "Я думал, она очнётся, начнёт плакать и скандалить, но она лишь безостановочно улыбалась. Э, боюсь, её сильно испугала фраза про "72 часа"... Второй хозяин, у госпожи Цзян на душе тревога из-за старшего хозяина, вы бы не..."

Чэн Тяньэнь холодно хмыкнул, насмешливо и язвительно произнёс: "Цянь Чжи, ты истинный преемник своего отца, станешь доверенным лицом, и в делах с женским полом будешь за своего хозяина проявлять мягкость. Хорошо живётся твоему отцу Цяню после отставки, чем он занят? Разводит птичек или рыбок?"

Потом искоса взглянул на меня и сменил тему. Будто только что не болтал о разных мелочах, он холодно произнёс: "Как это возможно? Мой брат терпит ужасные мучения, находится между жизнью и смертью, а её всячески оберегают. Совсем никакого наказания? Откуда в Поднебесной такая доброта?"

Помощник Цянь не собирался злить Чэн Тяньэня и только мягко походатайствовал: "Второй хозяин, мне просто кажется, что старший хозяин тоже не смог бы спокойно смотреть, как его любимую..."

Взгляд, который Чэн Тяньэнь бросил на помощника Цяна был полон презрения, он холодно произнёс: "Чэн Тянью болван, которого эта женщина лишила ума! Что, и тебе тоже испортили мозги? Ах, Цянь Чжи, ты вслед за своим влюблённым боссом, думаешь, что и сам что-то понимаешь в отношениях?"

Потом перевёл взгляд на меня, холодно усмехнулся: "Из-за неё мой брат попал в такое положение. Ну, попугал её, что такого? Я только и мечтаю, что она сдохнет!"

Помощник Цянь, видя, как распаляется гнев Чэн Тяньэня, не стал больше ничего говорить.

Вдруг Чэн Тяньэнь схватился за лоб, будто бесконечно устал, и слегка закашлялся.

Старший из сопровождающих шагнул вперёд. Рослый и крепкий, как мясник, голос, однако, очень специфический. Он сказал: "Второй хозяин, вы уже три дня и три ночи не смыкали глаз. Поезжайте домой, немного отдохните. Здесь много людей, чтобы позаботиться о старшем хозяине, ничего страшного не случиться. Не исключено, когда вы проснётесь, старший хозяин тоже придёт в себя".

Чэн Тяньэнь махнул рукой, и тот человек больше ничего не стал говорить, только вздохнул.

Чэн Тяньэнь перед уходом подъехал на инвалидном кресле, долго стоял перед моей койкой, глядя на меня, носовым платком легонько прикрыл рот, скосил прекрасные глаза, прочистил горло и обратился к помощнику Цяню: "Э... позаботьтесь".

Помощник Цянь замер и некоторое время не мог прийти в себя, потом опомнился и торопливо заверил: "Не волнуйтесь, второй хозяин".

Чэн Тяньэнь, по-прежнему не имея в виду ничего хорошего, пояснил: "Не подумайте, что я переживаю о ней. Боюсь, что мой брат умрёт, и я не смогу отомстить! - потом, уходя, бросил мне, - Нечистая сила! Мой брат не может умереть!"

Напряжение, в котором я так долго пребывала, наконец, ослабло, и улыбка застыла на моём лице. После многократно проявленной выдержки, в итоге я зарыдала, завернувшись в одеяло.

Будто освободила сердце и лишилась души.

Оказывается, я тоже боюсь его потерять.

Медсестра Лю рядом не смела вздохнуть. Проводив взглядом ушедшего Чэн Тяньэня, не смогла удержать всполошившееся сердечко и, пристально глядя большими чёрными, как виноградины, глазищами, тихонько спросила помощника Цяня: "М-м... Что это за семья? Выглядит как в сериале".

Помощник Цянь улыбнулся и ничего не ответил.

Присел рядом со мной, посмотрел, как я рыдаю, тихо вздохнул и произнёс: "Поплачьте, поплачьте, быть под постоянным давлением очень трудно".

Медсестра Лю ушла разочарованная. Она показала на звонок у изголовья кровати и сказала помощнику Цяню: "Будут проблемы, звоните, я приду".

Помощник Цянь кивнул в ответ.

За окном цветы на ветках, лазурное небо как море.

Борясь из последних сил с действием лекарств, я рвалась пойти в отделение интенсивной терапии, но опять в слезах засыпала.

Перед тем как заснуть снова и снова сонно бормотала, настойчиво спрашивала: "Почему Чэн Тяньэнь не доложил старому хозяину Чэну?... Он не говорил тебе почему? Обычно он не плохо с тобой обходится..."

Помощник Цянь молчал.

Когда я, наконец, закрыла глаза, он вздохнул про себя и произнёс: "Госпожа Цзян, хорошо выспитесь".

И ещё добавил: "Госпожа Цзян, в худшем случае, если и правда... директор Чэн... не очнётся... вам надо позаботиться о себе. Позаботиться о себе вместо него".

   

Глава 2. Недостоин. Воззвание к чувствам.

В родных местах ни звука.

   6. Должно быть, я слишком жадная.

Той же ночью я проснулась и первым делом попыталась встать на ноги, чтобы пойти в интенсивную терапию.

Медсестра Лю поспешно преградила мне путь и сказала: "Если хотите его увидеть, сперва надо принять лекарство". И дала мне его.

Потом окинула меня глупым, завистливым взглядом, возможно, всё ещё обдумывая сплетню доктора Циня "брат пошёл на брата, чтобы отнять возлюбленную".

Тихо прошептала мне: "Ах, тот "второй хозяин" приходил несколько раз взглянуть на вас".

Я попросила дать мне телефон.

Медсестра Лю будто по приказу отступила назад, фыркнула: "Нет, телефона нет".

Ха-ха, я давно знала.

Но всё-таки настаивала: "Умоляю! Я должна его спасти!"

Медсестра Лю посмотрела на меня и многозначительно произнесла: "Прошу вас, не нужно!"

Он глянула на человека снаружи палаты, сказала: "Не надумывайте себе слишком много". Казалось, она предостерегала меня, не мечтай сбежать, за тобой присматривают.

Я не стала больше смотреть на неё и уставилась в окно.

Ночь такая тёмная, сердце спокойное. Спокойное, будто замороженное.

Похоже, на этом жизненном пути я не участник, а сторонний наблюдатель. Вынуждена спокойно наблюдать финал, ничего не в силах изменить.

Опустила голову, посмотрела на свои бледные запястья. На них несколько бледных шрамов от порезов, следы прошлого, упорно носимые раны.

Вдруг почувствовала, прошедшие несколько лет такие забавные; и в этом мире, похоже, каждый смешон, и дела смешные.

Что меня беспокоит, это как он там в реанимации.

Ох. Это не смешно.

Я молча поднялась, пальцы ног коснулись холодного пола, нащупала мягкие тапочки, надела их, как в облаке. В эту тёплую ночь я боялась каких-нибудь плохих новостей о нём, что заставят меня упасть с этих облаков.

Спросила медсестру Лю: "Где помощник Цянь?"

Медсестра Лю подала мне горячую кашу, ответила: "Когда вы уснули, пришла полиция, он пошёл давать показания".

Я кивнула.

Через некоторое время до меня дошло, и я перепросила: "Полиция?"

Медсестра Лю кивнула: "Да, полиция. С того момента как вы поступили в больницу полиция постоянно приходит к вам, а помощник Цянь постоянно отвечает, что вы будете давать показания, когда вам станет лучше. Ах... Похоже... Произошёл инцидент с моделью... Говорили, что при ней нашли ваше удостоверение личности, или как-то так, я не очень поняла".

Я удивлённо уточнила: "Моё?"

Модель? О, мозг снова включился в работу, и я брякнула: "Это же не Оуян Цзяоцзяо?"

Медсестра Лю поспешно закивала головой: "Да, верно, это она! Последнее время такая популярная, богиня мужчин. Очень жалко".

Я поинтересовалась: "Что с ней случилось?"

Медсестра Лю ответила: "Умерла. Утонула".

Я снова остолбенела.

Не дожидаясь пока меня озарит, медсестра Лю крикнула, что уходит. Перед уходом, наказала мне не дёргаться. Если я хочу пойти в отделение интенсивной терапии, надо дождаться её, она проводит.

Я, замерев, изо всех сил пыталась собрать воспоминания. Казалось, эти воспоминания из другого мира, они громоздились одно на другое, ударяя по нервам...

Гостиница. Оуян Цзяоцзяо. Её парень.

Толчок. Документы и карта от номера высыпаются на пол из сумочки.

Чэн Тянью. Ночь. Завтрак. Обслуживание номеров. Лян Шэн...

Лян Шэн.

А я думала, что больше не буду чувствовать эту горькую боль. В один миг обрушилась потоком. Я покачала головой.

Как избавится?

В этом мире нет ничего плохого в любви.

Должно быть, я слишком жадная.

   7. Я в целости и сохранности, а он мотылёк, рванувший на пламя.

Неизвестно, как скоро я успокоилась, глубоко вздохнула, осторожно, шаг за шагом, превозмогая слабость, добралась до отделения интенсивной терапии.

Перед палатой увидела Чэн Тяньэня и замерла.

Его лицо выглядело измождённым, будто без отдыха постоянно дежурил на этом месте. Через стекло он молча смотрел на лежащего на койке Тянью.

Человек рядом с Чэн Тяньэнем первым заметил меня. Это был тот же внушительного вида доверенный. Он нагнулся к уху Чэн Тяньэня и прошептал несколько слов.

Чэн Тяньэнь обернулся, развернул кресло, посмотрел на меня. На лице то ли ненависть, то ли презрение.

Я смотрела на него вообще без какого-либо выражения.

Он развернул кресло, уступая мне место.

За окном в конце коридора величественная ночь, мерцают звёзды, и он как порождение тьмы.

Я медленно подошла, за стеклом снова увидела того мужчину. Серое лицо, лежит на койке.

С той стороны стекла тишина и безмолвие, глаза того мужчины, что зовут Чэн Тянью, спокойно закрыты. Скупиться открыть, чтобы подарить этому миру нежный взгляд.

В комнате аппарат искусственной вентиляции лёгких, мониторы и прочие приборы холодно мерцают, говоря нам, что он там внутри ещё жив.

Непонятное чувство было у меня в душе в тот момент.

Это всё произошло из-за меня.

Я в целости и сохранности, а он мотылёк, рванувший на пламя.

Дежурная медсестра, вероятно опасаясь новых инцидентов, тут же подошла, посмотрела на меня, спросила: "Вы... член его семьи?"

Член семьи? Я, поколебавшись, молча кивнула.

Медсестра, видя, что я одета как пациент, тут же поддержала меня под руку. При взгляде на моё озабоченное, даже скорее скорбящее лицо, поспешила утешить: "Он обязательно очнётся. Вы... его партнёрша?"

Партнёрша? Я не сразу поняла. Звучит, как в передаче "В мире животных". Про себя дополнила голосом учителя Чжао Чжунсян: "Пришла весна, для животных время спариваться".

Медсестра, видя мой растерянный вид, тоже замерла, потом изящно улыбнулась и поспешила исправиться: "Вы его жена?"

Жена? Я не успела среагировать, рядом засмеялся Чэн Тяньэнь. Покосился на меня и сказал: "Жена? Она подходит для этого?"

Я посмотрела на Чэн Тяньэня. Хоть он и насмехался над моим больным местом, мне не хотелось с ним препираться.

Медсестра, уже не зная, как лучше, заверила меня: "Чем больше больной отдыхает, тем быстрее поправится".

Я благодарно кивнула. Медсестра взялась просветить меня в области палат интенсивной терапии: "Если хотите навестить, надо получить разрешение врача".

При слове "разрешение" она специально посмотрела на Чэн Тяньэня. Вероятно вчерашний героизм, с которым второй хозяин Чэн "ворвался в храм", был широко восславлен на сестринском посту.

Лицо Чэн Тяньэня ничего не выражало.

Распространив на нас свои знания, медсестра вернулась на пост дежурного.

Так мы двое и стояли перед стеклом, спокойно глядя на мужчину, лежащего на больничной койке. С этим мужчиной нас связывали незримые узы, десятки тысяч нитей.

Если даже сердце объято пламенем, приходится лишь терпеливо ждать.

Ждать, когда он очнётся. Кажется, будто он просто спит. Потом встанет с постели, потянется, подойдёт к нам, слегка улыбнётся и скажет: "Доброе утро".

Выглядит таким сильным.

Мои пальцы коснулись холодного стекла, будто дотронулась до его лица.

Не знаю, в какой момент подошла медсестра, она покосилась на Чэн Тяньэня и тихим голосом мне сказала: "Госпожа Цзян, вы ещё не поправились, лучше вернитесь в палату и отдохните".

Я покачала головой, ответила: "Я хочу быть с ним, боюсь, что ему одиноко".

Тяньэнь холодно усмехнулся: "Боится, что одиноко? Смех, да и только! Когда он был здоров, как-то не было заметно, что ты им увлечена".

Я не проронила ни звука, но в сердце всё перевернулось вверх дном.

Дежурившая этой ночью медсестра Лю дала мне наставления, бросила взгляд на Тяньэня и поспешно удалилась.

В ночи звук её шагов был слышан особенно чётко. Постепенно он затих в глубине коридора, заставив меня вспомнить множество ночей в Сяоюйшане.

Теми ночами в огромном доме я просыпалась под звук его шагов и засыпала. Этот мужчина, которого звали Чэн Тянью, нежное место в тайниках моего сердца, которого нельзя касаться.

Он фейерверк лучшей поры моей юности, даже если великолепие угасло, размах и мощь в прошлом превосходили тысячи звёзд.

Он дарил мне великую любовь, которую невозможно воспроизвести снова. С кем бы я потом не провела эту жизнь, он будет бесцеремонно присутствовать в глубине моей памяти и самоуверенно бесчинствовать.

Как я могла не понимать?

Он нёс свою жизнь как флаг жертвы во имя любви. Я генерал разбитой армии, и после поражения в этой жизни больше не смогу вернуть былую боеготовность.

Не знаю, как долго я там стояла. Чэн Тяньэнь повернулся, посмотрел на меня и с некоторой насмешкой произнёс: "Выглядит, будто ты всё-таки очень переживаешь о моём брате".

Все мои мысли были сосредоточены на Чэн Тянью, я ничего не ответила.

Чэн Тяньэнь опустил голову и улыбнулся: "А я думал, если мой брат умрёт, ты обрадуешься. Будешь благодарить Небо, что помогло тебе совершить этот трудный выбор. Больше никаких тревог, можешь вить гнёздышко с моим любимым кузеном Лян Шэном. По-видимому, я ошибся?"

Потом добавил: "На самом деле я не виню тебя. С одной стороны детская привязанность, с другой рок и судьба, мне бы тоже было трудно выбрать".

Он притворно всхлипнул, но не смог скрыть насмешку.

Я повернулась и посмотрела на него.

Среди всех этих переживаний в мозгу промелькнула злая мысль: "А как бы выбирал ты? Как выбрать меж двух мужчин?"

Но я не могла так сказать. Это бы не соответствовало моей роли женщины, приносящей несчастья, стилистике трагической истории. "Мачеха Ми" не даст мне такой модной реплики.

Я спокойно ответила: "У кого совесть нечиста, и сам знает! Если с Чэн Тянью случится непоправимое, неизвестно, кто выиграет больше".

"Что ты имеешь в виду?" - в одно мгновение брови Чэн Тяньэня нахмурились, в чёрных зрачках заплясали языки пламени.

Я повернулась, посмотрела на него, с выражением "была - ни была".

Сказала: "Да! Я девчонка из маленькой деревеньки, ничего не понимаю в делах вашего клана, но и в моих мозгах есть крупицы ума. Наследники клана Чэн - это ты и Чэн Тянью. Разве ты не ненавидел его все эти годы? Ненависть к нему тебя разрушила. Ты ненавидел его за счастье, которого не было у тебя, за цельность, за успех, которых не было у тебя! Ха-ха, даже если между мной и им дошло до такого, как сегодня..." Дойдя до этого, я остановилась, в горле застрял ком.

Не знаю, насколько мне хватит духа, но я должна высказать всё. "Ладно, мы с ним попали в трудное положение, я сама заварила, мне и расхлёбывать! Я ему не подхожу! Я получила по заслугам! Но, Чэн Тяньэнь, посмеешь ли ты сказать, что тут нет твоей заслуги? Я считаю, ты внёс огромный вклад! Если в этот раз, Чэн Тянью умрёт, ты осуществишь свою месть, достигнешь желаемого, так?"

Чэн Тяньэнь уставился на меня, чуть глаза из орбит не повыскакивали, выражение лица, будто собирается проглотить меня живьём. Он сказал: "Ты! Повтори!"

Я встретила его взгляд безо всякого страха, холодно усмехнулась: "Я сказала, что ты достиг желаемого, твоя месть удалась".

Если бы в эту минуту после своего демарша я бы прекратила существование в этом мире, мне всё равно. Однако жизнь того мужчины мне всё-таки не была безразлична.

Это то, что я должна сделать.

Я сказала Чэн Тяньэню: "Неужели не так? А иначе почему ты блокировал новости о том, что Чэн Тянью попал в больницу? Почему не сообщил старшим клана, что он на краю гибели? Почему не перевёз его в больницу Пекина, Шанхая... Ты просто хочешь, чтобы у него не было шанса подняться!"

Сказав это, я бросила взгляд на Тянью и неожиданно снова не смогла сдержаться. Зарыдала, приговаривая: "Он же твой брат... у вас одна мать, как ты... как ты можешь, держать его здесь под стражей в ожидании пока он умрёт?"

Я просила: "Тяньэнь, отпусти его".

"Ты тупая..." - завопил он и больше ничего не сказал, лишь крепко прижал руку к груди. Как будто, не сумев оценить масштабы ярости, ударившей в сердце и лёгкие, не соразмерил свои силы и теперь никак не мог нормально вздохнуть.

На прекрасном лице выражение нестерпимой муки.

И в этот момент раздался досадный звонок сотового.

Его доверенный с фигурой мясника и голосом евнуха быстро шагнул вперёд, передал ему телефон, голос немного дрожал: "Второй хозяин, это... старый хозяин из Гонконга..."

Чэн Тяньэнь замер, похоже, совершенно не готовый к такому повороту.

   8. Одномоментный выбор определяет твою жизнь, протянешь кому-то руку и уже его невеста.

Чэн Тяньэнь взял трубку, осторожно, но и хладнокровно, кинул взгляд на своих подчинённых, проявлявших интерес.

Неизвестно, что ему сказали на другом конце, только послушав, Чэн Тяньэнь с лёгкой улыбкой ответил: "Хорошо, дядя Цянь, не волнуйтесь, и дед тоже пусть не волнуется".

Когда связь прервалась, Чэн Тяньэнь замер на месте, однако, его рука сжимала телефон всё сильнее и сильнее, костяшки пальцев пугающе побелели. При виде такого его поверенный тотчас шагнул вперёд, спросил: "Второй хозяин?"

Чэн Тяньэнь пришёл в себя, медленно поднял голову, посмотрел на своего поверенного и то ли сам себе, то ли для других произнёс: "Дядя Цянь приезжает".

Его поверенный тут же спал с лица, переспросил: "Дядя Цянь? Разве он не ушёл на покой? Неужели старый хозяин узнал о том, что господин Чэн в коме..."

Чэн Тяньэнь кивнул, и мгновенно его лицо стало очень серьёзным, довольно кровожадный взгляд пробирал до костей. Он злобно швырнул телефон в ноги своему поверенному.

"Бах..."

Телефон со звоном раскололся на куски.

Поднял голову. Теряя контроль, задыхаясь от гнева, он тыкал дрожащим пальцем в нос своим подчинённым и кричал: "Вы! Вы! Кто доложил?"

Его подчинённые молчали как рыбы, беспокойно поглядывая друг на друга, но не смея подать голос.

В итоге, они один за другим опустили головы и, похоже, чтобы снять с себя ответственность стали оправдываться: "Второй хозяин, мы не нарочно. Уже прошло столько время с момента, когда со старшим хозяином случилось несчастье. Мы боялись, вдруг..."

Потом кто-то сказал: "Второй хозяин, мы это сделали ради вас. Вы скрывали информацию от старого хозяина, беспокоясь, что он будет сильно переживать, это ваш сыновий долг. Но вдруг... Вдруг... Если со страшим хозяином случиться неприятность... Старый хозяин будет винить вас... Мы, ваши подчинённые, так поступили, заботясь о вас, второй хозяин".

Потом они наперебой вторили: "Да, это так, второй хозяин".

Ха-ха-ха...

Рассмеялся Чэн Тяньэнь. В его смехе была слышна беспримерная печаль.

Поначалу он думал, что проболтался Цянь Чжи, и только что просто сделал вид, что пытается дознаться. Не ожидал, что это действительно его подручные, да ещё и всей толпой.

Наблюдая это внезапный провал, я вздохнула с облегчением за Тянью. Тяньэнь в таком гневе, я усмехнулась про себя и подумала, неужели это из-за того, что не удалось скрыть информацию о том, что Тянью в коме, и не удалось завладеть имуществом?

Отсмеявшись, Чэн Тяньэнь глубоко дышал, не в силах справиться с удушьем, похоже, это был приступ старой болезни. Он горько улыбнулся, ткнул рукой себя в грудь и спросил их: "Второй хозяин? Я второй хозяин?"

Его поверенный, видя, в каком он состоянии, тотчас бросились к нему, принялся поглаживать по спине. Пытаясь уменьшить его страдания, он приговаривал: "Второй хозяин, второй хозяин, не злитесь, не гневайтесь".

Чэн Тяньэнь задыхался, отталкивал его, потом закричал: "Я вам не второй хозяин! Я не второй хозяин!"

Мучительно закрыл глаза, постоянно повторяя: "Я не второй хозяин! Нет!"

А-а...

Ха-ха-ха...

Он горько смеялся, в голосе мука, бормотал: "Второй хозяин?! В семье Чэн всегда был только старший хозяин, откуда взяться второму?! В ваших глазах я жалкий инвалид! Который никогда в жизни не встанет, ни на что не способный калека!

Меня можно считать вторым хозяином?! Вы почему-то считаете меня каким-то вторым хозяином! День от дня обращаетесь ко мне "второй хозяин", почитаете мне вторым хозяином, а про себя думаете, что я жалкий калека! Увечный, мусор, грязь! Как я могу претендовать на то, чтобы быть вашим вторым хозяином!!!"

Последние слова Чэн Тяньэнь уже вопил. В этот момент он оказался в ситуации, когда от него отвернулись все, и семья, и подчинённые. Его корёжило от стыда и разочарования, будто под действием проклятья.

Возможно, эти чувства не появились в один момент, а копились долгое время, и только он сам понимал их глубину и силу.

Никто не может представить и осознать.

И хотя мы с ним были на грани начала битвы, но в этот момент, глядя на его мучения, у меня не было радости, более того возникло сочувствие.

Его подчинённые обливались холодным потом, но не смели оправдываться.

"Вы все! Убирайтесь!"

Чэн Тяньэнь никак не мог перевести дыхание. И вдруг он повалился вниз, прямо с инвалидного кресла на пол.

Я вздрогнула от испуга. Только наблюдала, как его подручные в суматохе наперебой зовут медсестру, врача, беспокоясь о Чэн Тяньэне как о волчонке. У его ближайшего поверенного даже хлынули слёзы.

Потом я узнала, этого человека зовут Ван Сыпин.

Подручные Чэн Тяньэня при личном общении обращались к нему - управляющий Ван, если уничижительно, то евнух Ван. Он состоял при Чэн Тяньэне, можно сказать, с детства.

В семье Чэн дядя Цянь - это улыбающийся тигр, а он синеголовый зверь.

Ван Сыпин был для Чэн Тяньэня как дядя Цянь для Чэн Тянью, особо приближённый человек, так сказать, отец и учитель.

Дядюшка Цянь - родной отец помощника Цяня, Цянь Чжи. В недалёком будущем он устроит путаницу в моих чувствах, вплоть до того, что станет роковым человеком в моей судьбе.

Многие решения в жизни принимаются в одно мгновение.

Одномоментный выбор, определяет твою жизнь, по какой пойти дороге, в какой школе учиться, протянешь кому-то руку и уже его невеста.

А некоторые вещи случаются из-за людей вроде бы не очень важных, но в тишине крутящих колесо фортуны.

   9. Я до смерти ненавижу эту свою "ненависть" к нему.

Когда Чэн Тяньэнь пришёл в себя, евнух Ван... О нет, Ван Сыпин был рядом с ним. Разумеется, я тоже была рядом.

Не знаю, почему я была там, из-за того, что чувствовала, бой не закончен? Или возомнила себя чувствительней Богородицы? Или мне было любопытно, может ли он помереть? Или, возможно, просто осталась поглазеть на скандал.

Многие вещи трудно объяснить.

Пожалуй, в подсознании, Чэн Тяньэнь для меня в некотором смысле ... "близкий человек"?! Ах, этот близкий человек, реально "такая любовь, что убить друг друга готовы".

Также возможно, на ещё более глубоких уровнях в своём безобидном состоянии для меня он парень моей подруги Цзинь Лин?

Точно, парень моей подруги потерял сознание, поэтому как же мне не убедиться, что он очнётся.

На самом деле, когда я была рядом с ним, пребывающем в обмороке, взгляд всё время перемешался на лежащего в палате интенсивной терапии Чэн Тянью. Я думала, в этот момент, если бы он был здесь, обязательно остался бы рядом с Тяньэнем. И неважно, является ли Тяньэнь злобным демоном или ангелом, спустившимся в мир людей.

Этой причины, пожалуй, достаточно.

Когда задолжал слишком много, всегда будь готов платить.

Чэн Тяньэнь увидел меня и ничего не сказал.

После приступа ярости он успокоился.

Сидел в инвалидном кресле, в свете ламп на его прекрасном лице покой. Мне казалось, в нём проявилось то, что называют "жизнь, как чудесный цветок лета, смерть, как прекрасный осенний лист".

Потом я часто вспоминала это мгновение и сожалела, что не сняла его и не опубликовала фото в Моментах, сопроводив этой парой слов, для некоторой поддержки себя в дальнейшем.

Евнух Ван сказал: "Второй хозяин, врач рекомендовал вам отдохнуть". Потом посмотрел на меня, это выражало "лучше не провожай, не мешай сну нашего Тяньэня".

Мне стало неинтересно, и я снова всем сердцем обратилась к Тянью. Однако, когда собралась уходить, Чэн Тяньэнь остановил меня, слегка покашливая, он сказал Ван Сыпину: "Купи ей билет, пусть уезжает".

Я замерла, резко развернулась и заявила: "Я пациент..."

Он посмотрел вверх со спокойным и проницательным выражением лица: "Ты просто ему не доверяешь".

Помолчал некоторое время, глубоко вздохнул и продолжил: "Приезжает дядя Цянь, есть ли о чём тебе волноваться? Кого бы мой дед ни терял, он не может потерять моего старшего брата".

Я помолчала, не готовая высказать то, что на душе.

Посмотрела на Тяньэня и произнесла: "Он не очнулся, как я могу спокойно уехать?"

Чэн Тяньэнь посмотрел на меня, тон равнодушный, но в словах боль сердца: "Из-за любви к нему или к себе? Не хочешь отягощать свою совесть? На самом деле это ведь просто ради твоего спокойствия, не так ли?"

Я опустила голову, думай, как хочешь.

Голос Чэн Тяньэня был слаб, как у тяжелобольного.

Он сказал: "Ты очень дорога моему брату, но наша семья Чэн тебя не примет".

Он говорил без сарказма: "Поначалу дед и старшие члены семьи были крайне тобой недовольны из-за Лян Шэна. Сейчас ты "бах", возникаешь нежданно-негаданно и оказываешься в интимной связи с его самым дорогим старшим внуком, с тем, с кем связаны все надежды семьи Чэн! Разве не понимаешь, старшие очень бы хотели тебя раздавить в лепёшку!"

Потом Чэн Тяньэнь продолжил уже с холодной усмешкой: "Правой рукой прихватила внука со стороны дочери, левой - старшего внука, кто бы ни был, всяк тебя прибил бы. А ты ещё реально считаешь, что у тебя "в левой руке жёлтый пёс, на правой зелёный ястреб, в отделанном соболем парчовом халате ведёшь тысячи всадников"?"

Я молчала.

Он блеснул своими знаниями поэзии, я могла блеснуть только своей немотой.

Чэн Тянь посмотрел на меня потом на Ван Сыпина, делая ему знак удалиться.

После ухода Ван Сыпина Чэн Тяньэнь посмотрел на меня, сказал: "Ты... только что спрашивала, насколько я его ненавижу?"

Произнеся это, он усмехнулся.

У этого обычно надменного и заносчивого мужчины на лице вдруг проступило такое явное страдание. Оно прошло по каждой мимической морщине, по каждому капилляру сосудов, изрезав его прекрасное лицо.

Он проговорил: "Я расскажу тебе".

Глубоко вздохнул и медленно начал: "Все эти годы... Эти годы... я постоянно думал, что ненавижу его, ненавижу до смерти! Но позавчера, когда врач сказал мне... что возможно, он никогда не очнётся... лучше бы скончался я, а не он! Я зол, что не могу заменить его, Цзян Шэн!"

Произнеся это, он кивнул и тихо добавил: "Он мой старший брат".

Голос как у ребёнка, очень жалкий.

Он повторил: "Цзян Шэн, он мой старший брат.

Я рос за его спиной, мне нравились те же вещи, что и ему, смотрел фильмы, что смотрит он, ел его любимые фрукты, играл в те же игры, что и он... Он дарил мне заботу и любовь старшего... Это расположение, неотделимость по крови. Цзян Шэн, ты не можешь не понять, потому что у тебя тоже есть старший брат, который с детства балует тебя, брат, который ценит тебя как драгоценность...

Но как раз эта любовь заставила меня... в дальнейшем... так его ненавидеть... Я думал, в этом мире любой человек мог меня ранить, но даже представить себе не мог, что мой любимый старший брат... Что из-за моего любимого старшего брата я потеряю ноги... потеряю возможность стоять на своих ногах... вплоть до того, что даже не смогу снова держать мой любимый баскетбольный мяч..."

По его лицу тихо текли слёзы, будто кровь сочилась из костей.

Он не смотрел на меня, взгляд был обращён к окну. Такой упрямый, злой человек вдруг перед женщиной, отношения с которой сложны и запутаны, которая была ему кем-то вроде врага, открыл свои глубоко в сердце скрытые страдания и мысли.

Эти не выносимые на свет сложные чувства, долгое время колеблющиеся между любовью и ненавистью, всё, что яростно, без возможности выхода перебраживало в его сердце.

Никто не способен спасти его.

Он рассмеялся: "Когда меня выкатили из операционной без ног, пока ещё не прошло действие анестетика, я увидел его, рыдающего, как никогда в жизни... Я первый раз увидел, что он, который в моих глазах всегда был героем, так жалко рыдает. Цзян Шэн, с детства он был самым выдающимся для меня человеком... Я утешил его, сказал с улыбкой: "Брат, операция - это не больно... совсем не больно, не плачь...". Цзян Шэн, мне тогда было десять с небольшим... я, лишившийся ног, утешал его... Не плачь... У меня ещё хватило сил улыбнуться ему...

Потому что он был моим самым любимым старшим братом.

Потому что я знал, он не нарочно опрокинул лестницу. Потому что я понимал, он не знал, что я наверху...

Все эти годы я раз за разом убеждал себя.

Но ничего не мог поделать со своей ненавистью к нему.

Цзян Шэн, я до смерти ненавижу эту свою "ненависть" к нему. Ненавижу, как я мог его ненавидеть, как я мог ненавидеть его.

Но, Цзян Шэн... Я потерял ноги... Каждую ночь я просыпался во тьме, под одеялом пусто, так холодно...

Ещё холодней становилось, когда видишь, как люди клана Чэн в лицо почтительно обращаются "второй хозяин", а за спиной злобно проклинают "чёртов калека", "безногий инвалид"... Твоё сердце не может не потерять равновесия.

Ты наблюдаешь, как тот, кто был в твоём сердце героем, пользуется всё большим уважением, становится надеждой семьи Чэн, единственным наследником, а тебе уже никогда не стать таким героем. Можешь только остаться вторым хозяином... Нет! Ты не второй хозяин, ты просто недотёпа! Жалкое насекомое! Калека!

Толпы людей поддерживают тебя не потому что уважают или зависят от тебя, а потому что они должны заботиться о тебе, присматривать за тобой... Такого рода чувство... Это ощущение... Цзян Шэн..."

Он был не в состоянии выговорить.

Но тут же снова рассмеялся и продолжил: "Когда-то я мог получить всё, что имеет он, авторитет, поддержку, богатство, власть... Но ничего не получил... от моего отца до моих подручных...

Ха-ха-ха, они хотели как лучше для меня?

Нет! Они хотели как лучше для себя!

Если бы в отделении интенсивной терапии лежал я, и их старший хозяин распорядился бы, не рассказывать деду о моей травме, никто не посмел бы донести. Я бы умер у них на глазах, никто не посмел бы сообщить деду... А мой дед... если бы потерял меня, наверняка, не стал бы наказывать своего идеального наследника...

Просто потеряли бесполезного второго хозяина, чёртова инвалида, гнилые отбросы..."

Я, замерев, стояла перед ним, но не знала, как утешить.

У меня никогда не было по отношению к нему ни отвращения, ни ненависти. Все эти годы между нами были непрерывные столкновения и козни, но пришёл день, и он передо мной со своими ранами, с абсолютно открытым передо мной сердцем. У меня в душе вдруг всё смешалось.

Будто я стою на перекрёстке и не понимаю, куда двигаться.

Это был Чэн Тяньэнь, которого я никогда раньше не видела. Мягкий молодой человек, внутри которого идёт непрерывная борьба, а не злой демон, думающий лишь о мести и ненависти.

Чем спокойнее становился его голос, тем больший страх поднимался во мне. Я боялась не того, что он выкинет какой-то сумасбродный финт, чтобы навредить мне, а того, что он ранит себя.

Он поднял голову, посмотрел на меня и, закончив с излияниями, заявил: "Цзян Шэн, если я скажу, что пресекал передачу информации семье Чэн... ради того, чтобы вместо брата защитить тебя, ты поверишь? Я действительно не знаю, что делать".

Защитить меня? Я тупо уставилась на него.

Чэн Тяньэнь рассмеялся, кивнул и продолжил: "Знаю, ты не поверишь. Не может быть и речи, что ты поверишь, я даже сам себе не верю, ха-ха-ха..."

Он смотрел вперёд очень долго, потом вздохнул: "Хоть я и негодую, что ты поставила его между жизнью и смертью, но в тоже время знаю, что он к тебе очень хорошо относится. Он вручил тебе свою жизнь. Ты мне отвратительна, я тебя ненавижу, но ради него защищаю".

Чэн Тяньэнь сделал паузу и продолжил: "Я не осмеливался рассказать деду о происшествии здесь в Санья. Боялся, дед пошлёт людей и неизбежно узнает о твоей роковой роли. Брат в коме, кто защитит тебя?"

Он вздохнул: "Мой дед - не я... "Мягкосердечность и нерешительность" - в его словаре нет таких слов. В его глаза ты несчастливая звезда, что несёт разрушение его прекрасному наследнику семьи Чэн... Поэтому, Цзян Шэн, послушай меня, самым ближайшим рейсом покинь Санья. Неважно, куда ты направишься, не надо связываться с семьёй Чэн".

Ещё он сказал: "Если мой брат очнётся... Будет ли он искать или откажется от тебя, время покажет. Но хочу тебя предупредить, даже на краю света, остерегайся этого... старого лиса семьи Чэн...".

Я озадаченно посмотрела на него.

А он горько улыбнулся и пояснил: "Дяди Цяня".

   10. И от чего мне точно не избавится, той ночью мужчина, которому я когда-то пыталась отдать своё сердце, видел всё своими глазами.

Той ночью отношения между мной и Тяньэнем загадочным образом изменились.

Кажется, чем больше знаешь о человеке, тем меньше его понимаешь.

В этом мире, пожалуй, не бывает стопроцентной любви или ненависти. Чувства всегда комплексны, трудно описать одним словом.

Все эти годы он не столько ненавидел Чэн Тянью, сколько обижался, что не соответствует ему.

Тяньэнь - волчонок, пусть даже сейчас втянул когти, покладист перед тобой, но по-прежнему остаётся угроза, что неожиданно проявит свою кровожадную натуру.

Конечно, я тоже не Пресвятая Богородица, не могу из-за того что он признался в своих душевных муках, простить вред, который он причинил мне в прошлом.

Жить в мире и согласии - самый безопасный способ нашего с ним сосуществования.

Небо постепенно прояснится.

Когда евнух Ван передал мне билет на самолёт, будто вручил высочайший указ, я сказала Тяньэню, что не могу уехать.

В тот мне казалось, я вижу, как двенадцать зверей прыгают туда-сюда в глазах Тяньэня - не можешь уехать? Разве мы не договорились?

Он смотрел на меня очень долго, потом заявил: "Цзян Шэн, мне надо кое-что тебе сказать".

Я взглянула на него и тихо согласилась: "Говори".

Он выделял каждое слово, будто предостерегая: "Ты не можешь войти в семью Чэн! Неважно, будь это мой старший брат или младший. И неважно, считаю ли они тебя судьбой или драгоценностью".

Я опустила голову и пояснила: "Сейчас он из-за меня на грани жизни и смерти, просто уехать... Я не могу. Прошу, скажи дядюшке Цяню, я не буду пытаться как-то заманивать вашего старшего хозяина, но я хочу увидеть, что он очнулся, убедиться, что он в порядке... Иначе я не смогу спокойно жить".

Произнеся это, я глубоко вздохнула, улыбнулась и продолжила: "Не волнуйся, когда он очнётся, у нас не будет никаких отношений. Я знаю, я... не подхожу".

С той ночи, что я столкнулась с Лу Вэньцзюанем в Сяоюйшане, я уже не подхожу.

Мой взгляд блуждал за окном, беспросветная ночь. В прошлом каждую ночь он дарил мне тепло и нежность.

Он дал мне столько хорошего. Прежде я думала, в этой жизни я не могу отдать ему всё своё сердце, только тело.

Но в итоге ничего не смогла отдать целиком.

Это вечный узел в моей душе, бедствие, из которого нет выхода.

Я тоже не хотела так.

Но мне некуда не деться от той ночи в Сяоюйшане. Человек из неё преследует, осаждает меня, будто кошмар, от которого в этой жизни не освободиться.

И от чего мне точно не избавится, той ночью мужчина, которому я когда-то пыталась отдать своё сердце, видел всё своими глазами.

Я принадлежу ему, он принадлежит мне.

Как бы я не пыталась утешать себя в дальнейшем, говорила себе, что это не моя ошибка...

Но в этом мире так устроено, кто-то творит зло, идёт на преступление, а наказывают неожиданно нас, невиновных!

В этот момент от произнесённых слов "не подхожу" хоть в душе и больно, но чувствуешь освобождение.

Нужна смелость сказать правду; и чтобы быть честным перед собой тоже нужна смелость.

Чэн Тяньэнь, не говоря ни слова, пристально посмотрел на меня. Смотрел долго, потом, наконец, положил голову на подушку, облокотился на изголовье кровати и беспомощно вздохнул: "Хорошо. Ладно".

Он сказал: "Но если ты прикончишь моего деда..."

Потом помолчал и продолжил: "Я просто доведу дело до конца. Лично возьму твой труп, сожгу и подарю пепел моему брату. Этим, так сказать, поддержу тебя. Не можешь при жизни выйти за моего брата, умрёшь с ним". От его слов чёрные линии рассекли мою голову. Свести с ума отчаявшегося нелегкое дело.

Я спросила: "Обязательно говорить такие ужасные вещи про своего деда?"

Чэн Тяньэнь слегка наморщил нос, брови немного приподнялись: "Э, а разве не так?"

Потом она откуда-то достал коробку с сахаром, съел один кусочек, а другой бросил мне.

Я взяла, посмотрела и тоже съела.

Когда ворвался помощник Цянь, я сосредоточено грызла сахар. Чэн Тяньэнь полулёжа, с видом "ослабленного болезнью" человека наблюдал, как я ем.

Помощник Цянь реально ворвался. Увидев, что я ещё жива в когтях Чэн Тяньэня, ну надо же, почувствовал себя слегка неловко, пояснил Чэн Тяньэню: "Я... Я думал..."

Чэн Тяньэнь лениво возлежал на кровати, на лице высокомерие и равнодушие. Похож на волчонка, что после винного возлияния облизывает когти. Поинтересовался: "Думал, я её съел?"

Помощник Цянь сконфужено улыбнулся, но заявил: "Хе-хе, как можно!"

Чэн Тяньэнь швырнул коробку с сахаром ему в лицо. Второй хозяин, образец высокомерия и кокетства, взорвался: "Заткнись! Не надо мне всяких "Хе-хе!"

Внезапно я почувствовала лёгкое головокружение и слегка пошатнулась.

Чэн Тяньэнь, увидев моё состояние, немного наклонился, поддержав рукой голову, с выражением "достигший состояния Будды".

Он продемонстрировал помощнику Цяню свои волчьи когти: "Срочно уноси её! Твой отец, дядя Цянь скоро прибудет, дед отправил его сюда. Боюсь, я не смогу защитить драгоценность брата!"

Помощник Цянь быстренько поддержал меня, обернулся на Тяньэня, тревожно спросил: "Второй хозяин, она это, это?"

Чэн Тяньэнь расправил поясницу волчонка, вид расчётливый и хитрый, пояснил: "В сахаре было лекарство. Достаточно, чтобы её усыпить. Скорее уводи её!"

Помощник Цянь нервничал и болтал, не думая, в его тоне внезапно прозвучала претензия: "Как ты мог проворачивать грязные трюки с женщиной брата?"

Чэн Тяньэнь не отнекивался, лишь холодно усмехнулся: "Грязные трюки? Как можно это назвать грязными трюками?! Вот дед не будет разбирать, где мясо, где овощи, реально применит грязные трюки. Она сейчас даже не уверена, чья она женщина. Скудоумный Цянь, ты знай меру-то!"

Он назвал Цяня скудоумным, насмехаясь над его мягкостью по отношению к женщинам.

Услышав это, кровь бросилась мне в горло.

Ах, Чэн Тяньэнь, я чуть не поменяла своё отношение к тебе, а ты как ни в чём ни бывало накормил меня сахаром со снотворным. Давно знала, нельзя доверять словам волчонка!

Чэн Тяньэнь бросил мне обольстительный взгляд. Такое выражение - малыш, не надо упорствовать в играх со мной! Поменьше упрямства, Золушка. Ты думаешь, я Чэн Тянью. Я волк! Разозлишь меня, я смешаю твой прах с морской грязью и сделаю маску для лица, специально для волчьей морды.

Что там происходило дальше, я не в курсе.

Но знаю, что усилия Волка Чэна... Э, нет, Чэн Тяньэня, пропали впустую. Волок меня помощник Цянь или нёс на руках, собираясь спрятать, тот мистический персонаж, которого называли "дядя Цянь" уже бесшумно прибыл в палату Чэн Тяньэня.

По телефону он, посмеиваясь, сообщил, что прибудет завтра в полдень. В итоге уже на рассвете свалился как снег на голову, совершенно не дав людям подготовиться.

Помощник Цянь поднял голову, хе-хе, батя уже сошёл с небес, и он тут же под взглядом чёрных глаз, "бах", опустил меня на пол.

Я всё ещё в полузабытьи от боли ахнула.

Он почувствовал, что так неподобающе, быстро поддержал меня, потом с дрожью обратился к человеку за шестьдесят в простой одежде: "Пап..."

Я в бессознательном состоянии должно быть ахнула.

Лицо помощника Цяня позеленело, от смущения рука ослабла, и я снова со звуком "бах" полетела на пол.

Больше я не ахала. Лицо Чэн Тяньэня стало серьёзным. Поддерживаемый евнухом Ваном он растянул губы в улыбке и загородил меня, будто решительно охраняя.

В сердце каждого есть вещи, которые хочешь защитить, например, важный для тебя человек.

В этот момент в палату поспешно вошла медсестра и спросила: "Члены семьи Чэн Тянью? Кто здесь Цзян Шэн? Пациент..."

Я хотела сказать, что это я.

Но сахар, что Чэн Тяньэнь использовал для съёма девушек, был слишком коварным. В моём спутанном сознании осталась лишь тонкая ниточка связи с реальностью, недостаточная, чтобы распознать дядю Цяня, что превратит меня в морскую грязь или большой стакан чая, и та уже истончалась.

Действие лекарства было очень странным, постоянно хотелось рассмеяться. Чувствовала, будто умираю счастливой.

   

Глава 3. Блуждания. Табличка "Жуань Лан Гуэй" (Лю Чен и Жуань Чжао).

Закон спокойствия и безопасности в мире.

   11. Прошлое - это то, о чём надо вспоминать как можно меньше.

Когда я пришла в себя после того сахара со снотворным, был уже полдень.

От боли голова просто разрывалась. Я поднялась, поддерживая её, пощупала себя, верх - низ, определённо я всё ещё не превратилась в большой стакан чая и не стала морской глиной для косметической маски.

Подняла голову, ни медсестры Лю, ни помощника Цяня, только дружелюбное лицо пожилого человека, сидевшего на стуле. В руке книга, которую он с увлечением читал.

На носу очки, одежда, хоть и старая, но чрезвычайно чистая и опрятная, подобно всему семейству Чэн нелюбовь к яркой одежде. Его тело слегка отклонилось назад, будто внимательно разглядывал иероглиф в книге, смотрел чрезвычайно увлечённо, не замечая, что я очнулась.

Дядя Цянь?

После минутного короткого замыкания в моём мозгу тут же прояснилось, но понимания не прибавилось.

Не знаю, сколько прошло времени, пока он поднял голову, посмотрел сквозь очки на меня, лежащую на кровати. Замер, что было как-то невежливо по отношению ко мне, но потом поспешил сказать: "Госпожа Цзян, вы очнулись".

Это не как в романах, где такого рода люди напускают на себя важный вид, и не похоже на ставящего себя выше других босса из сериала, отчуждённого и заносчивого, а просто близкий пожилой человек.

Не такой как я себе воображала.

Я думала, он приподнимет бровь, покосится и строго бросит мне: "Госпожа Цзян, ты должна уйти". Или вытащит древние манеры клана, возьмётся говорить обиняками, заявит знающим тоном: "Госпожа Цзян, это богатая семья, вы можете мечтать, но не можете жить... бла-бла-бла..."

Но ничего подобного.

Неожиданно он был вежлив и осторожен.

Я кивнула. Человек немного гордится, когда чувствует уважительно отношение.

Внезапно я обнаружила, что это незнакомый номер, не больница. Я невольно натянула одеяло повыше и тревожно спросила: "Где мы?"

Дядя Цянь ответил: "Это резиденция, где семья Чэн проводит отпуск. Я уже приказал здесь прибраться".

Я испуганно посмотрела на него: "И почему я здесь?"

Дядя Цянь улыбнулся: "Лучше лечиться дома, чем в больнице".

Я начала: "Но..."

Дядя Цянь снова улыбнулся: "Не волнуйся, доктор и медсестра, всё, как и было".

Потом он положил книгу, снял очки, надавил на звонок у изголовья кровати. Ответили быстро. Он сказал: "Пациент проснулся".

Мой взгляд помрачнел, пока я раздумывала над ситуацией.

Он тоже не принялся болтать, будто ничего не случилось, а снова внимательно уставился в книгу.

Бестолковая. Я вспомнила, что хотела спросить, и поинтересовалась: "Помню, медсестра... говорила о Тянью..."

Слова вылетели, и я осознала, что волнуюсь о Чэн Тянью. Неподобающе так открываться перед дядей Цянем.

Дядя Цянь, похоже, не имел ничего против и ответил мне: "Вчера вечером молодой хозяин в забытьи вдруг пришёл в сознание и выкрикнул ваше имя. К сожалению, когда мы пришли, он снова потерял сознание".

Сердце осыпалось золой.

С некоторым смущением я посмотрела на дядю Цяня и пояснила своё беспокойство: "Когда он очнётся, всё будет в порядке, я уйду".

Дядя Цянь поправил очки, сказал: "А? А. Госпожа Цзян, когда вы поправитесь, будете больше времени проводить с молодым хозяином, он в вас нуждается".

А? Я уставилась на него, не смея поверить собственным ушам.

Я думала, он принес шпильку богини Сиванму, чтобы прочертить нам млечный путь, не ожидала мягких речей и добродушия Лунного старца.

Он будто что-то вспомнил, сказал: "Искусство сестры Цин очень недурно, ей отлично удаются блюда хунаньской кухни, радует сердце старого хозяина. Услышав, что госпожа Цзян из Хунаня, я привёл её, чтобы позаботиться о вашем питании".

А? Я остолбенела.

Вот ведь ситуация. Похоже, меня не сотрут в порошок, а просто переедут.

Однако я покачала головой, грустно посмотрела в окно, опустила голову и сказала: "Не надо так беспокоиться".

В душе я уже решила, когда Тянью очнётся, я уеду отсюда. О том, куда поеду, чем буду заниматься, я не думала. Только знала, что хочу уехать.

Дядя Цянь, как ни в чём ни бывало, поинтересовался: "Цянь Чжи говорил, перед происшествием вы с молодым хозяином поругались в ресторане".

После его слов я почувствовала угрызения совести. Слёзы мгновенно выступили на глаза. Боясь, что он увидит, отвернула голову в сторону.

Он, однако, улыбнулся и сказал: "Какие супруги в юности не ссорились? На мой взгляд, как бы вы на него не злились, он заплатит, не надо больше на него злиться".

А??? Я совсем потерялась.

Дядя Цянь положил книгу рядом, протянул мне стакан воды, болтал по-домашнему: "Госпожа Цзян и молодой хозяин давно знают друг друга. Госпожа Цзян... познакомилась с молодым хозяином, когда училась в школе?"

Не знаю, что он имел в виду, но всё-таки кивнула, наклонила голову и тайком вытерла слёзы.

Когда я первый раз увидела Чэн Тянью, мне было 16 лет. По сути, ребёнок, не знающий мира.

Он был тогда в расцвете сил, прекрасный возраст, несравненный красавец. Серьёзно относился и к речам, и к смеху, всем своим видом держал окружающих на расстоянии; а если уж улыбнётся - смертельное очарование.

Не обязательно, что мог очаровать всех, но вполне достаточно, чтобы смутить шестнадцатилетнюю девочку.

У той девочки было море тайных забот, табу, похожее проклятье - человек, которого нельзя касаться. И любовь, которую можно было реализовать как раз в нём.

Он не табу!

Он любовь!

Он великолепен и на расстоянии вытянутой руки.

Он как подарок небес в ответ на заветные мечты той девочки.

В то время каждый раз, когда он появлялся, у неё в душе возникал оленёнок, который "тут-тук" приводил в смятение её сердце. У того оленёнка были длинные ресницы и огромные глаза.

Увы.

Это в прошлом...

Прошлое - это то, о чём надо вспоминать как можно меньше.

Оно медленно проходит, уходит далеко-далеко, линия исчезающего времени; только вспомни, сразу ветер в лицо не даёт человеку дышать.

Дядя Цянь не стал задавать много вопросов, только, посмеиваясь, пробормотал: "Ладно, ладно. Юные супруги, вместе до старости".

Я слушала в недоумении. Пожилой человек передо мной - это друг или враг.

Пила воду и поглядывала на него, перебирая про себя "Юные? Супруги? Вместе до старости?" Вдруг насторожилась. Всё не так. Когда я была юной... мы с ним совсем не были супругами!

Дядя Цянь спросил: "Что случилось?"

Я, не думая, брякнула: "Мы не были... Не были супругами!" Произнеся это, снова почувствовала, что проговорилась. Потом ещё более неуверенно и смущённо пробормотала: "В юности".

Я очень боялась, что дядя Цянь надумает, о нашем с Тянью знакомстве, когда мне было шестнадцать.

Та невинная юность, что уже не вернуть, те яркие и живые свидания, которых уже не будет в моей жизни. Я не хотела, чтобы в чужих размышлениях они превратились в планы алчной девицы, которая навязывалась в друзья к важному человеку.

Не знаю, почему слова дяди Цяня о юных супругах вызвали вдруг у меня растерянность.

Когда-то в юности, полагала, что самым банальным выражением, описывающим чувства между мужчиной и женщиной, было "супруги".

Произнесёшь и всюду атмосфера сального мещанства. По сравнению с ним все другие "любовь", "ненависть", "обида", "вместе", "на всю жизнь" необыкновенно пронзительны и прекрасны.

Но в этот раз это слово пробудило во мне трудно выразимые переживания. Почувствовала, что в нём есть магическая сила, которую не опишешь. Оно простое, безыскусное, но в то же время несравненно спокойное и надёжное.

В заливе Ялунвань в ту ночь волны набегали на песчаный берег, я спокойно прижималась к его плечу.

Потом я долго размышляла в одиночестве, если бы одна ночь длилась всю жизнь, в какой из ночей я бы хотела остаться навсегда на Озере тысячи островов или у залива Ялунвань?

   12. Напрасно Чэн Тяньэнь назвал дядю Цяня "старым лисом".

Дядя Цянь перед уходом сказал мне, что Тянью уже перевели из палаты интенсивной терапии. Сейчас он в обычной палате под наблюдением. В тот момент я слегка испугалась, но не стала себе надумывать.

Он сказал: "Побольше проводи с ним времени. Надеюсь, так он раньше очнётся".

Я опустила голову, слёзы снова заполнили глаза, сказала: "Не знала, что его раны так серьёзны, ведь я цела и невредима".

Дядя Цянь ответил: "Слышал, спина у госпожи тоже сильно повреждена... Вы слабы, не надо много думать о грустных вещах. Ах, падение с такой высоты на воду, не слишком отличается от удара о бетонную площадку. У молодого хозяина внутричерепное кровоизлияние, доктор говорит, когда очнётся, тогда посмотрим... - он остановился ненадолго, потом продолжил, - Я верю, что хорошему человеку небо помогает".

Я резко вскинула голову: "Не будет ли больше надежды, если перевести его в другую больницу?"

Дядя Цянь посмотрел на меня, будто что-то вспомнил и не спеша произнёс: "Я привёз пару специалистов в этой области".

Потом слегка улыбнулся, очень доброжелательно, казалось, хотел закончить эту беседу: "Госпожа Цзян, больше отдыхайте, не перетруждайтесь".

Когда вошла медсестра Лю, я чуть не подпрыгнула от испуга. Но вспомнила, дядя Цянь говорил, доктор и медсестра останутся прежними. Подумала про себя, что он очень предусмотрителен.

Медсестра Лю провела осмотр, измерила давление, подробно всё записала, потом проинструктировала, чтобы меня кормили жидкой пищей, что будет способствовать выздоровлению.

Когда уходила, украдкой взглянула на дядю Цяня, потом скривила мне рот и тихо сказала: "Такой свирепый".

Я не расслышала, округлила глаза: "А?".

Медсестра Лю не решилась снова меня разглядывать и исчезла как струйка дыма.

Дядя Цянь проводил её взглядом, повернулся ко мне и сказал: "Госпожа Цзян, у вас всё в порядке, тогда я пойду. Вы отдыхайте, я распоряжусь, чтобы через некоторое время вам принесли кашу".

Я недоумённо кивнула.

Он слегка наклонил голову, прощаясь, потом медленно вышел.

Как только дядя Цянь вышел, тут же вошла медсестра Лю и сказала: "У, этот старик вчера чуть не прибил оплеухой помощника Цяня, ужасно ругал его".

А? Я посмотрела на медсестру Лю.

Медсестра Лю пожала плечами: "Жаль я не понимаю кантонский, прямо гонконгский сериал". Потом она скрестила руки с выражением мультяшной девицы, пребывающей в грёзах.

Я не нашла, что сказать.

Медсестра Лю ушла. Помощник Цянь принёс мне рисовую кашу, поставил на стол и сказал: "Доктор поручил сестре Цин три-пять дней делать пожиже, а то потревожит раны. Через несколько дней вы восстановитесь".

Я украдкой посмотрела на его лицо, кажется, немного опухло. Торопливо опустила голову, притворившись, что ничего не заметила, сказала: "Я не голодна, такая пойдёт".

Посмотрела на горячую кашу перед собой, молча съела несколько ложек. На душе сомнения, еда пресная.

Помощник Цянь был слегка напряжён. Посмотрел на меня, терпел, терпел, но снова заговорил: "Мой отец... Он ничего не сделал?"

Я покачала головой: "Он очень хороший".

На самом деле я была озадачена даже больше, чем помощник Цянь. Не напрасно ли Чэн Тяньэнь назвал дядю Цяня "старым лисом". Только не знала, у кого спросить.

Помощник Цянь сказал: "Не знаю, сообщил ли тебе мой отец, директор Чэн в забытьи выкрикнул твоё имя".

"О", - издала я звук и кивнула головой.

Пар поднимался над горячей кашей, туманя взгляд и увлажняя глаза.

   13. Ты умирала несколько раз, судьба ли тебе умереть?

Перед уходом помощник Цянь, проявляя огромное терпение, настойчиво убеждал меня перестать грустить и внимательнее относиться к собственному здоровью. Я ничего не говорила, он повернулся, чтобы уйти, подошёл к двери и, замерев, пробормотал: "Второй хозяин".

Я подняла голову, увидела в дверях Чэн Тяньэня. Похоже, он давно пришёл. Ван Сыпин за его спиной, медные стены, железные валы, как неприступная крепость, алмазная охрана.

Чэн Тяньэнь кивнул помощнику Цяню: "Слышал, что дядя Цянь забрал маленькую Цзян Шэн из больницы, предполагал, что привезёт сюда".

Запрокинул голову, взглянул на меня, притворился удивлённым: "Ай-я, малышка Цзян Шэн, ты ещё не умерла? А я приготовился идти за твоим трупом, договорился с мастером чайной церемонии".

Я не обращала на него внимание.

Вчера вечером он говорил от души, сегодня снова неизменный "ядовитый язык".

Видя, что я не отвечаю, он оглянулся по сторонам, приложил красивый длинный палец к губам и спросил: "Дядя Цянь не подверг тебя жестокому маньчжурскому наказанию?"

Я парировала: "Он был со мной очень почтителен".

"Почтителен?! С тобой?! Дядя Цянь?", - слово за словом переспрашивал Чэн Тяньэнь с холодной улыбкой.

Я задрала подбородок и с надменным выражением взглянула на него: "Верно! Так или иначе, он знает, как относится с уважением, в отличие от некоторых".

Чэн Тяньэнь не подавал голос, но я увидела, как его губы изогнулись в усмешке.

Казалось, Чэн Тяньэнь не очень верил, что дядя Цянь не сказал мне что-то типа "обратись к здравому смыслу", "игра на чьих-то эмоциях". Что он не сделал ничего, что заставило бы меня превратиться в большой стакан чая или морскую глину. Он глубоко задумался, долго рассматривал меня и комнату и вдруг его взгляд упал на открытую книгу, что лежала на стуле.

Небрежно поднял её, перелистал без интереса, не поднимая головы, и задал мне вопрос: "Когда это ты начала интересоваться юаньскими драмами?"

Я ответила: "А? Э, это дядя Цянь забыл её здесь".

Забыл здесь? Чэн Тяньэнь нахмурил брови, свет отражался в зрачках, он внимательно смотрел на книгу в руке и вдруг улыбнулся. Улыбнулся довольно весело, а потом тихо выругался: "И правда, старый лис!"

Я с удивлением смотрела на Чэн Тяньэня.

Чэн Тяньэнь поднял голову, посмотрел на меня и отдал мне книгу.

Я взглянула, это было "Всадник у стены" Бо Пу.

Я знала эту историю, в былые времена девушка из богатой семьи по фамилии Ли, влюбилась во всадника на белой лошади, барина Пэй, сбежала с ним и родила сына.

Чэн Тяньэнь сказал: "Посмотри, наш дядя Цянь дочитал до третьего акта и специально оставил, чтобы поделиться с вами, уважаемая".

Я опустила голову, на открытой странице, заголовок "Семь братьев".

" - У тебя нравы хуже, чем у Вуянь; мужчина, путешествует по девяти графствам, женщина, выходит замуж за трех мужей".

" - Разве не знаешь, "девушка тяготеет к невинности, парень старается быть добрым"".

" - Сватает как жену, а сбегает как с любовницей".

Слова прыгали на бумаге, взгляд замер на них.

Чэн Тяньэнь был доволен, вскинул брови, прекрасные глаза как цветы персика, сказал: "Ах, "жена трёх мужей" - означает большое уважение к тебе". И прищёлкнул языком.

Строки в книге и его слова обрушились как резкая оплеуха. Я лишь почувствовала, как вспыхнуло лицо, грудь будто придавило огромной каменной глыбой, не вздохнуть.

Сжала зубы, отвергая его слова. Но тело не могло сдержать дрожь, руки-ноги заледенели, чувствовала себя униженной.

Не важно, было ли у дяди Цяня намерение меня стыдить, или Чэн Тяньэнь так истрактовал его намерения, но эта фраза "жена трёх мужей" уже точно ударила в мою больную точку.

Разного рода события в прошлом, которые нельзя изменить, невыносимо болезненные воспоминания пронизывали, будто вот-вот изорвут меня в клочья.

Чэн Тяньэнь сказал: "По мнению дяди Цяня, ты вторая жена моего брата, вторая семья на стороне. Бить ли собаку, зависит от хозяина, он не насмехается над тобой, а воспитывает. Он уважает тебя? Ха-ха, ты принимаешь слишком близко к сердцу. Он ведь хотел, чтобы ты больше отдыхала, заботилась о здоровье? Он усиленно заботится обо всех женщинах моего деда, хочет, чтобы они были здоровы! Питомцы здоровы - хозяин доволен..."

"Достаточно!" - крикнула я.

Не знала, куда себя девать от стыда, будто отхлестали по щекам, и я не могу ответить тем же. Это место, эти люди заставляют меня чувствовать, что не продержусь и четверти часа. Поднялась с кровати, намереваясь сбежать отсюда.

Чэн Тяньэнь остановил меня, тихо произнёс: "Куда собралась?"

Я отшвырнула его руку.

Чэн Тяньэнь потянул меня обратно, сказал с холодной усмешкой: "Это нестерпимо? Я думал, умерев однажды, у тебя уже ни радости, ни огорчений, ни желаний, ни стремлений. Но, оказывается, нрав всё-таки дурной и решительный!"

Потом обернулся к Ван Сыпину и сказал: "Забери её!"

Ван Сыпин шагнул вперёд и пригласил: "Госпожа Цзян, пойдёмте с нами".

Я закричала: "Отпусти меня, я хочу уйти сама!"

Лицо Чэн Тяньэня потемнело, холодно приказал: "Ты не можешь уйти сама, только если пожила достаточно!"

Я округлила глаза и посмотрела на Чэн Тяньэня.

Он толкнул меня на кровать: "Дядя Цянь пока тебя не трогает, потому что старый лис ещё не придумал лучший вариант! Мой дед хочет тебя убить, мой старший брат считает тебя своей судьбой. Дядя Цянь взвешивает про себя, слепо подчиниться старому хозяину или действовать по воле моего брата, не хочет ни перед кем быть виноватым. Могу гарантировать, он не посмеет тебя тронуть, так как не может обидеть моего брата! Но если ты уйдёшь сама, разве не дашь ему шанс тебя убить?"

Я посмотрела на него и вдруг рассмеялась: "Шанс? Чтобы убить меня, вам ещё нужен шанс? Моя жизнь ничего не стоит, а вы стоите высоко. Я пешка на вашей шахматной доске, я подчинюсь судьбе! Вы тысячу раз ударите, я могу лишь принять оплеухи, но сама не могу дать ни одной! Вы хотите, чтобы в этой истории я плакала, я не могу рассмеяться! Всё равно, который из мужчин, вы хотите, чтобы мы расстались, и мы не можем быть вместе..."

Сказав это, я посмотрела на Чэн Тяньэня, печально улыбнулась и сложила ладони перед грудью: "До сих пор думаешь, что я боюсь умереть? Я боюсь, что не умру!! Оставь меня, дай мне уйти!"

Чэн Тяньэнь взмахнул рукой и в ярости залепил мне пощёчину.

Я остолбенела.

Долго смотрела на Чэн Тяньэня, потом сказала: "Ты... ударил меня?"

Тут же примчался помощник Цянь и, преградив дорогу Чэн Тяньэню, поддержал меня, искренне, но бессильно поинтересовался: "Цзян Шэн, ты... ты в порядке?"

Чэн Тяньэнь ткнул в меня пальцем и заявил: "Эта пощёчина за моего брата! Я предупреждаю тебя, твоя жизнь принадлежит не тебе, а моему брату! У тебя нет права умереть! Ты умирала несколько раз, судьба ли тебе умереть?!"

После этого развернулся, волчьим взглядом зыркнул на Ван Сыпина: "Отведи её в больницу, путь осмотрят!"

Как раз в это время за дверями раздался голос дяди Цяня и звук приближающихся шагов.

Чэн Тяньэнь притворился, что не слышал, улыбнулся помощнику Цяню, прочистил горло и сказал нарочито громко: "Скажи старому Цяню, мне не нравится, что мой старший брат страдает в больнице, а она наслаждается жизнью здесь. Хочу, чтобы она вернулась и была рядом с моим братом!"

Будто желая, чтобы его слова звучали достоверней, резко обернулся, посмотрел на меня и сказал: "Молись! Если у моего брата будут проблемы, я похороню тебя вместе с ним!"

За дверью на короткое время воцарилась тишина, казалось, там размышляли. Потом звук шагов начал удаляться.

   14. Другие не должны зариться на то, что принадлежит нам, братьям.

Чэн Тяньэнь отвез меня в больницу. Заодно забрал и медсестру Лю.

Сказал, что здесь для неё нет работы.

Медсестра Лю округлила глаза, потёрла мизинец, но быстро ушла.

Чэн Тяньэнь бросил на меня взгляд и сказал: "Не думай, что мне нравится заниматься твоими бедами! Вот брат поправится, верну тебя ему! Я-то знаю, кто ты есть!"

Потом швырнул мне книгу дяди Цяня, развернулся и удалился.

Я пощупала всё ещё горевшее лицо, взглянула на лежащую на полу книгу. Она так спокойно там лежала, будто беззвучно посмеиваясь надо мной.

За дверями Чэн Тяньэнь и Ван Сыпин что-то обсуждали шёпотом, однако я ничего не слышала.

Ван Сыпин сказал: "Старый лис вопреки ожиданиям не остановил вас?"

Чэн Тяньэнь ответил: "Без прямых указаний по таким мелочам он не будет вступать со мной в открытый конфликт".

Ван Сыпин потёр подбородок: "Оно то так. Второй хозяин, старый лис так усердно о ней заботится, как вы считаете, откуда ветер дует?"

Чэн Тяньэнь помолчал некоторое время, потом произнёс: "Старый лис, похоже, думает, что она для моего брата "семья на стороне". Эти розовые мечты, если не заденут деда, не исключено, что мой брат получит молчаливое согласие. Хоть статус, надо полагать, "без фамилии и без положения", но в итоге будут вместе. Посмотрим только..."

Тут он ненадолго остановился.

Ван Сыпин спросил: "Посмотрим на что?"

Чэн Тяньэнь продолжил: "Посмотрим, кивнёт ли головой в знак согласия эта наивная и упрямая девушка".

Ван Сыпин усомнился: "Она может не захотеть?"

Чэн Тяньэнь ничего не сказал, уклонившись от ответа.

Потом он спросил Ван Сыпина: "Информация о том, что брат в коме, не была обнародована?"

Ван Сыпин покачал головой: "Старый хозяин тоже хранит в тайне".

Чэн Тяньэнь сказал: "И то верное, в тревожное время, дед не может не скрыть этот факт".

Потом вздохнул: "Сейчас для семьи Чэн, можно сказать, время больших перемен. Дед стар, времени осталось мало; отец не при делах, развлекается и веселится; со старшим братом вон оно как... Из членов клана, кто не беспокоится о куске мяса? Все переживают, мерзавец Чжоу Му тоже переживает, подключает к делу Лян Шэна. Э, ещё семья дяди по маме бросает алчные взоры, страстно желают поглотить семью Чэн! Если брат будет так и дальше, не знаю, что за будущее у семьи Чэн".

Он хоть и вздыхал, но оставался спокоен, как будто говорил о вещах, не имеющих к нему отношения, тон равнодушный с издёвкой.

Ван Сыпин сказал: "Второй хозяин, ведь есть ещё вы".

Чэн Тяньэнь рассмеялся: "Я? Ха-ха!"

Ван Сыпин продолжил: "Второй хозяин очень решительный. За эти годы вы немало приложили сил для семьи Чэн, в чём вы уступаете старшему хозяину?"

Чэн Тяньэнь взглянул на него: "Это утешительный приз от тебя. Старина Ван, ты лучше в свободное время поразмышляй, где найти новую работу".

Ван Сыпин торопливо покачал головой: "Второй хозяин, разве я сделал какую-то ошибку?"

Потом рослый детина чуть не разрыдался на груди у Чэн Тяньэня.

Глаза Чэн Тяньэня блеснули, меж бровей пролегла лёгкая складка, но не мог не утешить: "Ладно, ладно, я сказал в шутку. Неудачно пошутил".

Видя, что Ван Сыпин никак не успокоится, его брови нахмурились сильнее: "Ну, довольно! Заканчивай! Старина Ван!"

Старина Ван? Ван Сыпин немного взял себя в руки, сказал: "Хозяин, это похоже на кличку собаки".

Чэн Тяньэнь не обращал на него внимания, но знал, что этот рослый и крепкий детина беззаветно предан ему, поэтому вздохнул и сказал: "Ладно, не волнуйся, другие не должны зариться на то, что принадлежит нам, братьям".

Хоть произнёс это тихо, но очень отчётливо.

У Ван Сыпина снова накатили ещё не высохшие слёзы, он не мог вернуться и вертелся в стороне.

Похоже, он не совсем смирился, тихо произнёс: "Двум братьям... звучит не так хорошо, как лично вам, второй хозяин. Вы должны больше планировать для себя".

Чэн Тяньэнь покосился: "А сейчас можешь уже заткнуться!"

Ван Сыпин, видя, что он злится, тут же метнулся в сторону.

Вдруг он будто что-то вспомнил и сказал Чэн Тяньэню: "Второй хозяин, вчера, когда старшего хозяина переводили из палаты интенсивной терапии, слышал, медсестра говорила, что в палате швыряли вещи и спорили".

Чэн Тяньэнь замер на минуту, потом произнёс: "А?"

На этом их беседа внезапно прервалась.

Оказывается, подошёл помощник Цянь.

Они поздоровались в коридоре. Чэн Тяньэнь без слов выразительно посмотрел на Ван Сыпина, Ван Сыпин повёз его к выходу. Помощник Цянь поприветствовал: "Второй хозяин". Проводил его взглядом и вошёл в палату.

Он увидел, что я сижу на полу, торопливо приблизился, сказал: "Госпожа Цзян, вы..."

Я молча свернулась клубочком. Та книга на полу заставляла чувствовать нестерпимый холод. Не глядя на помощника Цяня, я лишь попросила его уйти.

Он не согласился, сказал: "Госпожа Цзян, если вы будете так, я буду переживать".

Я ответила, что хочу побыть одна.

Он остался на прежнем месте с беспомощным выражением лица.

Я подняла голову, указала пальцем на дверь, без слов.

Ему ничего не оставалось, как только вздохнуть и выйти.

   15. Оказывается, это он вытащил меня из огня?

Обняв колени, я тихо сидела на ледяном полу.

У изголовья кровати розовые розы всё ещё упорно, молчаливо продолжали цвести, будто нежный взгляд, песня о расставании, когда расстаться не в силах.

В тот день они дежурили рядом со мной, а я рядом с ними.

До тех пор пока не опустилась ночь, и снова не пришёл рассвет.

К полудню следующего дня я очнулась под розовыми розами и обнаружила перед собой помощника Цяня, принесшего горячую кашу и человека Чэн Тяньэня, по-прежнему дежурящего за дверью.

Я пошатнулась. Помощник Цянь шагнул, поддержать меня, я махнула рукой, отказываясь.

Опустила голову, посмотрела на вчерашнюю книгу, лежавшую на полу. Несколько строк той книги с издёвкой и странной усмешкой смотрели на меня.

Жена трёх мужей?

Я засмеялась.

Ладно, я жена трёх мужей.

Хорошо, я самая невыносимая женщина Поднебесной.

Помощник Цянь поставил кашу у изголовья кровати, сказал: "Госпожа Цзян, умойтесь и поешьте. Э, мой отец сказал, если вы согласны, сестра Жуань сделает вам массаж".

Я улыбнулась и ответила: "Заботится о второй супруге Чэн Тянью? Твой старик очень внимателен. Юные супруги? Ха-ха! "Любовники" - будет правильней!"

Я вдруг кое-что вспомнила, резки вскинула голову и спросила: "Как Тянью?"

Помощник Цянь мягко ответил: "Всё так же".

Я безнадёжно опустила голову, промолчала, беспримерная тоска.

После того как не в настроении умылась, посмотрела на горячую кашу, повернула голову, улыбнулась помощнику Цяню. Этот мир реально клетка.

Потом снова улыбнулась и сказала помощнику Цяню: "Ладно, не нужно меня утешать. Этот негодяй Чэн Тяньэнь вчера сказал верно, судьба ли мне умереть?"

Пробормотала, опустила голову и грустно улыбнулась. Судьба ли мне умереть?

Жена трёх мужей.

Всего лишь наложница.

Ха-ха.

Я непрерывно качала головой, желая опровергнуть, и в то же время потешаясь над собой.

Помощник Цянь, не зная, как меня успокоить, просто присел рядом со мной. Неожиданно ему на глаза попались розы у изголовья моей кровати, сказал: "Цзян Шэн, знаешь, что означают розовые розы?"

Я подняла голову, в недоумении посмотрела на него, не понимая, почему он вдруг об этом спросил.

Улыбнувшись, покачала головой, ответила: "Не знаю".

Потом склонила голову, улыбнулась немного лукаво, как испорченная женщина похваляющаяся, что разрушила счастье других, тихо произнесла: "Но я знаю, что фиолетовые розы означают "лишённые счастья"".

М-м... Лишённые счастья, об этом мне сообщила Вэйян.

Ты думаешь, что уступая, поддерживая, будешь благородным человеком? В глазах других то, что ты живёшь и дышишь в этом мире - это своего рода насильственный захват!

Помощник Цянь, видя моё состояние и не зная, как утешить, только поправлял очки, сказал: "С самого начала я не знал, только увидев их, полюбопытствовал в интернете на Байду".

При этом он вручил мне мобильный телефон.

Я опустила голову, посмотрела на экран мобильного. Иероглифы на веб-странице были очень отчётливые, чёрным по белому: розовые розы означают, я хочу всю жизнь быть с тобой.

Я замерла.

Я хочу всю жизнь быть с тобой?

Я опустила голову, посмотрела на розовые розы у изголовья, нежные и сильные, как и он в прошлом.

Вспомнила ночь в гостинице у залива Ялунвань, воспоминания как небольшие фрагменты - его объятия, его губы... Его плечо, рассеянный взгляд на меня тем утром.

Он поцеловал мои глаза, его подбородок лёг на мою ключицу, осторожно гладил, эта наша небывалая близость.

Солнечный свет утром, два человека после близости.

Он сказал: "Цзян Шэн, попробуй любить меня".

Оказывается, после той ночи он хотел подарить мне всю жизнь.

Помощник Цянь сказал: "Госпожа Цзян, кое-что я скажу сегодня как человек со стороны".

Произнеся это, он остановился, а потом продолжил: "Все эти годы, господин Чэн очень хорошо оберегал вас. Даже мы, люди рядом с ним, не знали о вашем существовании. Правильней сказать, мы не знали, что есть такой человек как вы. Думали, что это фабрикация СМИ или лёгкое увлечение директора Чэна".

Он сказал: "Госпожа Цзян, в течение восьми лет господин Чэн приложил много сил, чтобы полностью вас обезопасить. Он смог перехитрить людей рядом с ним, включая меня, его поверенного. Восемь лет назад, вы ещё помните той ночью, когда впервые столкнулись с господином Чэном, сколько людей было с ним рядом? Он весьма редко выходил один... Но с того момента рядом с вами господин Чэн всегда оказывался без шофёра, без сопровождающих... Возможно, вы не имеете представления, насколько суров мой отец. И если сегодня он безжалостно не уничтожил вас, полагаю, он взвесил вашу значимость для молодого господина".

Он сделал паузу и снова продолжил: "Я обнаружил, что чувства господина Чэна и госпожи Цзян разняться в тот день, когда он вернулся в город после того, как его покинул.

В тот день в магазине был пожар. Господин Чэн как безумный, не беря в расчёт свою жизнь, протаранил машиной дверь, был сильно ранен подушкой безопасности, но, к счастью, вытащил вас.

Ради вас он был готов отдать жизнь. К сожалению, когда госпожа Цзян была без сознания, ошибочно называла в бреду имя другого мужчины.

Тот мужчина важен для госпожи Цзян, а для господина Чэна важна госпожа Цзян.

В тот день господин Чэн очень расстроился, так как вы в минуту опасности оставили пожелание другому мужчине: долгих лет супружеской жизни, вместе навсегда.

Любовь нельзя навязать. После того как господин Чэн отвёз вас в больницу, безмолвно ушёл, распорядившись, чтобы второй хозяин позвал к вам того мужчину, позаботиться о вас.

Осмелюсь предположить, до нынешнего момента госпожа Цзян, должно быть, не знала, что мужчиной, вынесшим вас из огня, не пожалевшим своей жизни, был господин Чэн, а не тот мужчина, который дежурил у вас в палате, ведь так?

Поэтому, госпожа Цзян, вы должны понять, почему вчера второй хозяин так разозлился из-за ваших легкомысленных слов о смерти.

Вы на самом деле не можете так легко смотреть на свою жизнь, и причина одна - есть мужчина, который когда-то был готов отдать за вас жизнь. Ваша жизнь по сути уже принадлежит не вам, а господину Чэну, поэтому прошу хорошо заботиться о себе".

От начала до конца он не посмел назвать имя "того мужчины". Не знаю, не хотел или считал ниже своего достоинства.

Я была ошарашена и не сразу смогла прийти в себя.

Оказывается, это Чэн Тянью вытащил меня из огня?

   16. Если он умрёт первым, я буду носить траур; если я уйду вперёд, моя душа будет любить и оберегать его.

Я забыла, как прорвалась через дежуривших там людей Чэн Тяньэня и пришла в палату Тянью. Помню лишь, что помощник Цянь рассказывал мне, в тот день в цветочном магазине, человеком самоотверженно протаранившем двери магазина и спасшим меня из огня был он. Будто падал в безбрежно-белый водоворот, среди туманной неопределённости любивший так, что сильнее уже некуда.

Вспомнила, в те дни после возвращения в город, он притворялся безразличным, разговаривал нарочито холодно. Всё это не более чем крепкая скорлупа и острые шипы, защищающие его нежное разбитое сердце. Приходил поддерживать, давя своё самоуважение.

Если бы время можно было повернуть вспять.

Но почему бы не повернуть его вспять!

Это пятый день его беспробудного сна.

Время в Санья тянется ужасно долго.

Вот так молча сидеть у его постели, томиться секунды, минуты. Сердце будто яйцо в горячем котле, жарится со всех сторон.

Он спит в том мире, куда я не могу попасть.

Я тихонько прикасаюсь к его лицу, будто хочу получше запомнить. Боюсь, он растворится в этом глубоком сне, и я не смогу его отыскать.

Осторожно прикладываю его руку к своей щеке, тут же накатывают слёзы.

Говорю: "Тянью, просыпайся".

Сердце подобно золе.

Знаю, я задолжала ему и в этой жизни не расплатиться.

Сижу рядом с ним, молча проливая слёзы.

Помощник Цянь, видя мой бесстрастный вид, говорит: "Твоя спина ещё не совсем зажила. Будет так и дальше, не дождёшься, когда директор Чэн очнётся, сама свалишься".

Я ничего не говорю.

Свалюсь, значит, свалюсь. А ещё лучше потом вообще не очнуться.

Помощник Цянь посмотрел по сторонам, спросил меня: "Что ты намерена делать потом?"

Я подняла голову, непонимающе посмотрела на него: "Потом?"

"Потом". Боюсь, я совершенно не думала об этом.

Опустила голову, посмотрела на Тянью, сказала: "Если он не очнётся... У меня ещё может быть какое-то "потом?"

Моя слеза капнула на тыльную сторону его ладони, будто "точка", спокойно замерла на узоре его кожи.

Помощник Цянь сказал: "Госпожа Цзян, не надумывайте себе лишнего".

Моя рука крепко сжала руку Тянью. Тепло его пальцев было для меня в этот момент самой лучшей опорой. Я ужасно боялась, что его рука в моей ладони начнёт постепенно холодеть.

Я вспомнила слова Чэн Тяньэня: "Если мой брат не очнётся, я похороню тебя вместе с ним".

Вдруг улыбнулась.

Вытерла слёзы, повернулась к помощнику Цяню и сказала: "Не нужно меня утешать".

Опустила взгляд на Тянью. Перед глазами мелькнула та сцена, когда он бросился за мной со скалы, его самоотверженный вид.

Я сказала: "Если он и правда не очнётся, я всегда буду рядом с ним. Буду рассказывать ему о текущих событиях, каждый день смотреть за него на весенний дождь, зимний снег, летние цветы, осенние листья... Я буду рядом с ним, буду протирать его лицо, наблюдать, как появляются первые морщины, как его волосы становятся седыми... Я буду жить рядом с ним, до его или до своей смерти.

Если он умрёт первым, я буду носить по нему траур; если я уйду вперёд, моя душа будет любить и оберегать его".

Помощник Цянь спросил прямо: "А если он очнётся?"

Я замерла.

Помощник Цянь ничего не говорил больше.

Спустя довольно долгое время он произнёс: "Вы думаете только о том, как вместе умрёте, но совершенно не думаете, как будете жить с ним. Это не совсем любовь, скорее чувство вины".

Он сказал: "Если молодой хозяин поймёт, что в обмен на жизнь получил не любовь, а чувство вины, это окажется злой насмешкой судьбы".

   17. Сегодня я на этом остановлюсь, она принадлежит моему сыну, в этой жизни не сбежать.

Ближе к вечеру пришла прекрасная медсестра и собралась его помыть.

Медсестра очень юная, белокожая, словно лепесток розы, плавающий в молоке. Это выражение я вычитала в манге, когда училась в старшей школе, и до сих пор не забыла.

Манга называлась "Версальская роза".

Это единственная манга, которую я прочитала.

Прекрасная медсестра вошла, увидела меня и изобразила профессиональную улыбку.

Она сказала: "Мне надо протереть тело пациента".

Помощник Цянь откликнулся: "Угу, тогда я пока выйду".

Я изобразила безмятежность с покрасневшими глазами и сказала: "Я тоже ухожу".

Когда уходила, обернулась. Подумала, медсестра собирается снять с этого мужчины одежду, и вдруг возникло чувство, будто у меня что-то украли.

Неожиданно вспомнила Кэ Сяожоу, который в прошлом работал медбратом. В этот момент почувствовала, что медбрат был бы реально "посланником небес". Потом подумала ещё - нет, не верно. Разве я хочу, чтобы Кэ Сяожоу протирал его тело, кто знает, к каким неприятностям это привело бы.

Помощник Цянь обернулся, посмотрел на странное выражение моего лица и тихонько кашлянул.

Я отвела взгляд от прекрасной медсестры, толкнула дверь и вышла.

Вернувшись в палату, почувствовала, что тело устало и болит.

Помощник Цянь поднял с пола книгу дяди Цяня, сказал: "Госпожа Цзян, отдохните".

Он развернулся уйти, но не сделал ни шага.

Я спросила: "Что случилось?"

Он опустил голову, посмотрел на книгу в его руке, сказал: "Что бы другие ни говорили, как бы не смотрели - разные там "летать парой", "жена-наложница", "достоин - не достоин" - когда мужчина проявляет ради женщины безрассудную смелость, когда его воодушевляет идея, провести всю жизнь рядом с ней, в сердце мужчины она его жена".

Он добавил: "Будь то брачный договор или кольцо. Сердце мужчины нельзя украсть или обменять".

Хорошо сказано!

У-у-у! Прекрасные слова!

В этот момент из-за двери донеслись звуки одобрения.

Я обернулась, не увидела, кто там, только люди Чэн Тяньэня отступили на шаг назад.

"Впрочем, я скажу так, товарищ Цянь: старик Цянь в этой жизни только и заботился о старом хозяине, на тебя у него не было времени. Когда же ты научился девушек из хороших семей делать наложницами?"

С этими насмешливыми словами в дверь вошёл незнакомый мужчина средних лет. Томный, тон голоса прежней золотой молодёжи Шанхая. Он вошёл, аплодируя.

Странно, люди Тяньэня за дверями, стоят честь по чести и смотрят на него уважительно. Одет незнакомец не броско, голубая рубашка с лёгким запахом одеколона, слабый, не удушающий, волосы тщательно уложены, ничего неподобающего.

С улыбкой на губах он оглядел палату, в итоге взгляд остановился на мне.

Ухоженное лицо, в которое вложили немало стараний. Судя по взгляду, вольный, раскованный человек, но присутствует и природная решимость. В уголках глаз, кончиках бровей угадывается что-то знакомое.

"Вы...", - с сомнением посмотрела я на него и тут же обернулась к помощнику Цяню.

Рот помощника Цяня раскрылся. Очевидно, что он тоже опешил на некоторое время. Потом, запинаясь, вроде собирался обратиться, но вошедший, прошептал: "Ш-ш-ш".

Он сказал: "Я хочу поговорить с ней наедине".

Помощник Цянь слегка засомневался, но потом лишь кивнул, посмотрел на меня и вышел.

Моё сердце рухнуло вниз. Отношение помощника Цяня и людей Тяньэня пробудило нехорошее предчувствие, неужели это отец Тянью?

Должно быть, нет, если бы это было так, его бы прямо приветствовали "директор Чэн".

Он посмотрел на меня, улыбнулся, непринуждённо прислонился к кровати, спросил: "Ты Цзян Шэн?"

"А ты?", - я пришла в себя, посмотрела на него, слегка нахмурила брови.

Даже если он хорош лицом и осанкой, подобное вторжение в личное пространство никому не будет приятно, поэтому в моём тоне ощущалось недовольство.

Однако он не возражал, посмотрел на меня и переспросил: "Ты мне не ответила".

Я молчала, вскинув голову, разглядывая его.

Видя, что я так, он вдруг неожиданно улыбнулся: "Я просто пришёл взглянуть на тебя. Что же это за женщина, которая может так воспламенить сердце мужчины, что тот не сможет дышать и станет харкать кровью".

Я смотрела на него, не понимая, о чём он говорит.

Он улыбнулся, продолжил: "Действительно прекрасна, недаром у твоего отца была хорошая кожа".

Я смотрела на него, всё больше изумлялась: "Кто ты, в конце концов? И откуда знаешь моего отца?"

Он никак не ответил, только бормотал про себя, будто действительно припоминая что-то: "А, твой отец. Твой отец в те годы был известным красавцем в вашем местечке, талантливый, элегантный, только жаль... Жаль..."

В этот момент я почувствовала себя очень странно. После его слов "жаль" было продолжение "жаль, но он не должен был встречаться с моей женщиной".

Я нахмурила брови, спросила: "Кто же ты?"

Не обращая внимания на мой вопрос, он улыбнулся, нисколько не скрывая своей легкомысленности, сказал: "Не важно, кто я, важно, чтобы ты хорошо с ним обходилась".

Сказал и указал пальцем за дверь.

Я проследила за его пальцем, однако он мгновенно сжал руку в кулак, шутливо улыбнулся, чему-то недоступному другим: "Ха-ха! Наберись терпения, он скоро придёт".

Посмотрел на меня, похлопал по телу, постучал по пояснице, сказал: "Ладно, Цзян Шэн, моя прекрасная невестка, я пока ухожу. Тот парень определённо не захочет увидеть меня здесь. Эти дети, реально дали взаймы своим родителям в прошлой жизни".

В конце он ещё раз оглядел меня с ног до головы и с улыбкой бросил: "Скажи, это же не компенсация Цзян Лянчжи мне? Ха-ха".

Оставил меня в замешательстве, он развернулся и ушёл.

В этот момент я вдруг вспомнила Ба Бао. Подумала, если бы та девчонка была здесь, наверняка бы, зарычала: "Чёрт - твоя невестка, я твоя мать!"

Я обернулась, наблюдая, как он идёт к двери.

Он остановился, махнул рукой помощнику Цяню, тот вошёл.

Улыбнулся ему и сказал: "Знаешь, не надо постоянно, по поводу и без, подталкивать девушку к мысли стать наложницей в вашей семье. Она наша будущая невестка, не будет у вас младшей женой".

Помощник Цянь взъерошил волосы, но всё-таки поправил его: "Министр... нет хозяин Чжоу, она девушка нашего директора Чэна".

Тот, кого назвали хозяином Чжоу, подмигнул, и на полном серьёзе заявил: "Хорошо, хорошо, в прошлом девушка директора Чэна, сейчас член нашей семьи".

Помощник Цянь вспылил и сболтнул, что пришло в голову: "Она супруга Чэн".

Он утверждал так решительно, будто мы сочетались законным браком.

"Супруга... Чэн? - хозяин Чжоу нахмурил брови, потом пришёл в себя и, кивнув головой, улыбнулся, - Верно, супруга Чэн".

Помощник Цянь хотел сказать что-то ещё, но он похлопал помощника Цяня по плечу, своего рода утешение "смирись", а потом заявил: "Другими словами, сегодня я на этом остановлюсь. Она принадлежит моему сыну, в этой жизни не сбежать. Не важно, супруга Чжоу, супруга Чэн, она принадлежит моему сыну! Не всё ли равно, как называть? Супруга Чэн - тоже хорошо, мне нравится".

Помощник Цянь хотел бы плакать, да не мог.

Хозяин Чжоу сказал: "Не смотри на меня так, как на похоронах. Я тебе скажу, ты не должен меня расстраивать, иначе пойду к вашему молодому хозяину и выдерну кислородную трубку. Если суждено, выживет!"

Я отреагировала: "Ты не навредишь ему!"

Он обернулся, посмотрел на меня и растянул губы в улыбке.

   18. Но я не знала, что он уже стал третьим хозяином семьи Чэн.

Когда он ушёл, я, наконец, выбралась из путаницы мыслей. Хоть смутно догадалась, но не была уверена. Спросила помощника Цяня: "Он кто?"

Помощник Цянь грустно улыбнулся и ответил: "Чжоу Му".

Чжоу Му?

С языка сорвалось: "Отец Лу Вэньцзюаня?"

Помощник Цянь кивнул, а потом добавил: "И также отец третьего хозяина".

Третьего хозяина? Я оцепенела, какое-то время картина в голове не складывалась. Я знала, что в семье Чэн лишь два "молодых хозяина", Чэн Тянью и Чэн Тяньэнь, не ожидала, что есть ещё "дяде не родной, бабушкой не любимый" двоюродный молодой хозяин - Лян Шэн.

Я понятия не имела, что за время знакомства Лян Шэна и семьи Чэн был ещё конфликт.

Первоначально Чэн Фанчжэн думал, что Лян Шэн - сын Чэн Цин и Цзян Лянчжи, поэтому долгое время позволял Лян Шэну оставаться где-то вне клана.

Пока по прошествии многих лет то ли заскучал по дочери, то ли просто случайно, в итоге, перебирал вещи, оставшиеся от неё - из дневника и узнал, что у него есть драгоценный внук, в котором течёт кровь клана - сын Чжоу Му.

В прошлом Чжоу Му изнасиловал Чэн Цин, что принесло тайные плоды.

И вот тогда Чэн Фанчжэн быстренько послал семью Чэн на поиски этой жемчужины на дне морском.

После того как нашли, он сообщил об этом Чжоу Му. Чжоу Му был вне себя от радости. Потеряв Чэн Цин, в его жизни были лишь беспредельные сожаления. Однако эти сожаления после 20 лет были полностью развеяны элегантным молодым человеком 19 лет.

Это дело снова укрепило связь между семьями Чэн и Чжоу. Чэн Фанчжэн вместе с Чжоу Му участвовал в трёх торгах на добычу железной руды в Австралии, заработал кучу денег. Это улучшило тяжелое положение семьи Чэн, в котором оно оказалось после потерь валютных контрактов корпорации "Шифэн".

Первоначально Чжоу Му всем сердцем хотел вернуть Лян Шэна к истокам, в свою семью, но Чэн Фанчжэн не согласился. Он полагал, что если Лян Шэн возьмёт фамилию Чжоу, несомненно, всплывёт тот факт, что его любимая дочь Чэн Цин имела связь с женатым мужчиной Чжоу Му, тогда семье Чэн не избежать позора. К тому же это испортит репутацию Чжоу Му и отразится на его служебной карьере.

Чжоу Му никогда не следовал формальностям и уж тем более не хотел позора для семьи Чэн, но очень дорожил Чэн Цин и не потерпел бы, чтобы грязнили память покойной.

Чэн Фанчжэн воспользовался этим, чтобы Лян Шэн получил фамилию Чэн, а не Чжоу.

Два клана договорились подождать несколько лет и, когда будет благоприятный момент, рассказать о третьем сыне семьи Чэн, отцом которого является Чжоу Му. Предварительно отправили его в Париж, чтобы он учился и занимался бизнесом с Чжоу Му.

На самом деле, если говорить начистоту, Чэн Фанчжэн чисто деловой человек.

Занимаясь поисками Лян Шэна, кроме того что Лян Шэн будет представлять фамилию Чэн, Чэн Фанчжэн в душе имел и другую цель, совсем не связанную с сохранением честного имени его погибшей дочери Чэн Цин.

Естественно, об этом позже.

А сейчас я не сразу среагировала, когда это в семье Чэн появился "третий хозяин", и спросила помощника Цяня: "А третий хозяин - это кто?"

Помощник Цянь долго на меня смотрел, и потом не спеша ответил: "Третий хозяин - это Лян Шэн".

Я остолбенела.

Вау, реально вау.

Мне бы следовало понять.

Лян Шэн и Лу Вэньцзюань братья по отцу.

Он сын Чжоу Му.

Но я не знала, что он уже стал третьим хозяином семьи Чэн.

Третий молодой хозяин?

Ха-ха.

Я грустно улыбнулась.

Все эти "молодой хозяин", "старый хозяин", "управляющий". Чувствуешь себя в пьесе про Китайскую республику. Рождённая в новом Китае, выросшая под красным флагом, в моей жизни почти не было таких понятий. Конечно, это моя вина, что не достаточно эрудирована, теперь пополним багаж знаний.

Ах.

Внутри столько ощущений, не знаю, как описать.

   19. Несколько шагов, тысячи гор и сотня тысяч рек. Объятия, вещи остались те же, а люди нет.

Когда дядя Цянь медленным шагом вошёл в палату, я как раз предавалась унынию. Он указал на людей за полузакрытыми дверями, спросил Цянь Чжи: "Это...?"

Помощник Цянь замялся: "М-м... Это второй хозяин боится, что кто-нибудь напугает госпожу Цзян".

Дядя Цянь кивнул с затаённой улыбкой, и не стал комментировать.

Помощник Цянь осторожно взглянул на него, попытался выведать: "Только что заходил министр Чжоу".

Дядя Цянь явно испугался.

Впрочем, потом невозмутимо кивнул, и будто бы для помощника Цяня произнёс: "М-м, пару дней назад старый хозяин говорил, что он уже вернулся в страну".

Опасная ситуация миновала, Чжоу Му пережил эту катастрофу. Семья Чжоу противостояла напасти всяческими способами, и хоть жизненные силы оказались подорваны, фундамент устоял.

Пока Чжоу Му скрывался во Франции, Су Мань, лишившись опоры, не стала цепляться за другие, более высокие ветки и не посмела изменять в открытую. Боялась, что когда для Чжоу Му минует этот этап, её хорошие денёчки закончатся. Поэтому в обмен на определенные роли и преференции она предпочла тратить деньги на поиск красивых женщин, таких, например, как Сяо Цзю, для сопровождения режиссера и продюсера, чем жертвовать собой.

При воспоминании о Сяо Цзю моё сердце упало, и на лице появилась тоска.

Дядя Цянь, похоже, заметив, что выражение моего лица изменилось, торопливо поинтересовался: "Госпожа Цзян, какие-то проблемы?"

Он ещё не закончил, а я уже повернулась к помощнику Цяню и сказала: "Я немного устала, хочу отдохнуть".

Дядя Цянь был ошарашен.

В этот момент из-за двери раздался шум. Полураскрытая дверь с грохотом распахнулась от толчка. Меня охватило плохое предчувствие, я повернула голову, но увидела, что за дверью стоит Лян Шэн.

Весь будто снег и иней.

Я так и замерла, ошеломлённая.

Он посмотрел на меня, будто не смея поверить. Глаза в красных прожилках мгновенно увлажнились. Ничего не говоря, сделал несколько шагов вперёд, обнял меня и прижал к груди, крепко-крепко, не собираясь отпускать.

Несколько шагов, тысячи гор и сотня тысяч рек.

Объятия, вещи остались те же, а люди нет.

Его слёзы капнули мне на волосы.

Он всхлипнул, не в силах сказать ни слова, в горле еле сдерживаемый мучительный хрип эхом отдавался у меня в ухе.

Эти неожиданные объятия.

Запоздалые, но всё-таки пришедшие.

Пришедшие, но так поздно.

У меня из глаз покатились слёзы, его рубашка намокала.

Я сглотнула слёзы, горло сдавило отчаянной болью, но не смела зарыдать в голос.

Через некоторое время он поднял голову, осторожно взял моё лицо в ладони. Разглядывал неуверенно, будто касался миража. Закроешь глаза, и всё снова станет иллюзией.

Его прекрасные глаза как цветы в росе. Безумно красивый, как главный мужской персонаж в той единственной манге, что я прочла. Он так знакомо смотрел на меня, осторожно гладил мои волосы, слегка-слегка. Наконец, выдавил одну фразу: "Я думал... что больше никогда тебя не увижу".

Он бормотал: "Думал, никогда тебя не увижу снова".

Потом его слёзы потекли сильнее.

На мою рубашку, на лацканы его пиджака.

Он плакал, держа меня в объятиях. Крепко обнимал, будто не мог вынести утраты. Приговаривал: "Как я мог оставить тебя? Такая ошибка. Я ошибся в девятнадцать, как я мог ошибиться снова? Как я мог? Как я мог!"

От его мучительного осуждения себя я разрыдалась, но уже не могла понять почему.

Не знаю, сколько прошло времени. Дядя Цянь кашлянул рядом. Взгляд помощника Цяня оторвался от нас с Лян Шэном, он повернулся и посмотрел на отца.

Тот медленно шагнул вперёд и слегка поклонился, официально приветствуя Лян Шэна: "Третий хозяин".

Лян Шэн вежливо кивнул.

Он уже привык к изменчивым отношениям в этой семье.

Поначалу, когда его официально признали, он загадочным образом превратился в "третьего хозяина". Потом по непонятным причинам некоторое время именовался "кузеном-хозяином". В итоге снова стал "третьим хозяином".

Сейчас он знал, всё это связано с мужчиной, которого называют "Чжоу Му". Взлёты и падения этого мужчины предопределяли его собственный вес и стоимость. В семье Чэн чувства недоступная редкость.

Дядя Цянь обернулся, не спеша с достоинством прочистил горло и сказал то, что не закончил до этого: "Госпожа Цзян, пришёл сообщить вам, что старший хозяин очнулся".

   20. Ты в моём сердце, и смерти тебя не отнять.

От слов Цяня тело одеревенело. Слёзы ещё не высохли, но я уже вскинулась.

Рефлекторно вырвалась из объятий Лян Шэна и со всей мочи рванула в палату Тянью, даже не обратив внимания на то, что босиком.

Лян Шэн молча пошёл за мной.

Когда добежала до палаты, увидела лишь пустую койку, а от него ни следа, ни тени.

Лян Шэн рядом наблюдал за выражением моего лица.

Дядя Цянь поспешил следом. Увидев, что я в растерянности, равнодушно сказал: "Забыл сообщить госпоже Цзян, я уже отправил старшего хозяина домой".

Я озадаченно переспросила: "Но он же только очнулся, как в его состоянии..."

Дядя Цянь ответил: "После того как старший хозяин очнулся, хоть и был ослаблен, но всё-таки молодость, в расцвете сил. Доктор сказал, что всё прекрасно, и я отправил его домой для восстановления сил".

В моём мозгу мысли никак не могли свернуть с выбранного пути, постоянно чувствовала какую-то странность, как тут не начать напрягаться.

Я заявила, что хочу его увидеть.

Дядя Цянь ответил, что старший хозяин решил сперва отдохнуть.

Я нахмурилась: "Что это значит?"

Дядя Цянь ответил: "Госпожа Цзян, не придумывайте лишнего. Старший хозяин распорядился, пусть госпожа тоже пока отдохнёт. Завтра часа в три, если госпоже Цзян будет удобно, он бы хотел увидеться".

Я посмотрела на дядю Цяня.

Сомнения наложились на разочарование. Тоска становилась нестерпима, ничего не могла сказать!!!

Ты говоришь, что он очнулся, хочет сперва отдохнуть, а завтра в три часа посмотреть, как я умру?!

Дядя Цянь бросил взгляд на Лян Шэна, сказал: "Госпожа Цзян останется в больнице или вернётся со мной в резиденцию?"

Я сжала губы. Всевозможные странности вызывали во мне крайнее беспокойство. Очень хотелось сразу броситься бежать, но даже так, не могла его увидеть. К тому же мой взгляд встретился с безжизненным, измученным заботами взглядом Лян Шэна, его усталый вид.

В итоге я ничего не сказала, развернулась, и молча стала удаляться от дяди Цяня.

Дядя Цянь не желал сдаваться, пошёл за мной, сказал: "Госпожа Цзян, для вас приготовлено место в доме. Может сказать шофёру, чтобы отвёз вас. А завтра увидите старшего хозяина".

Ничего не говоря, я сидела в оцепенении на стуле в коридоре.

Мысли крайне запутаны, слова застряли в горле, совершенно не знала, что сказать. Опустила голову, посмотрела на свои голые ступни и в этот момент почувствовала насколько пол холодный.

Лян Шэн молча подошёл, нагнулся, вытащил из-за спины тапочки и не спеша надел мне на ноги.

Не интимно, но и не отчуждённо.

Это настолько было уместно, с должным тактом, что мне стало ещё грустнее. Хотелось разрыдаться в чьих-нибудь объятиях.

Дядя Цянь холодно взглянул и ещё раз повторил: "Госпожа Цзян, комната готова, подумайте, не должны ли вы поехать? Так старшему хозяину будет спокойнее".

Потом он снова повернул голову к Лян Шэну и сказал: "В доме старшего хозяина есть женская половина, жить вместе не очень удобно. Третий хозяин, я скажу Цянь Чжи приготовить вам номер в гостинице".

Вежливо и почтительно, но равнодушно и холодно.

Лян Шэн посмотрел на него и бесстрастно заявил: "О моих делах заботиться старина Чэнь. Нет необходимости беспокоить дядю Цяня".

Дядя Цянь бросил взгляд на Чэня, стоящего рядом, улыбнулся: "Такое важное дело, как прибытие третьего хозяина в Санья, а старина Чэнь даже не сказал нам. Мы не позаботились обо всём для третьего хозяина. Что если из-за нашей нерадивости с третьим хозяином случиться какая-нибудь неприятность, очень большие хлопоты".

Чэнь немного смутился. Прежде он был человеком старого хозяина, назначенным заботиться о Лян Шэне, на самом же деле он ежедневно докладывал обо всех делах Лян Шэна.

По мере того как крылья Лян Шэна становились сильнее, его всё меньше устраивало быть под постоянным наблюдением других. Поэтому Чэнь был вынужден выбирать.

Очевидно, между переплетениями старых и новых сил клана Чэн, он выбрал стать доверенным лицом Лян Шэна.

Хоть на лице дяди Цяня было осуждение, но Чэнь уступчивый человек. Вздохнул и с обиженным видом заявил дяде Цяню: "Конечно, я постоянно помню наказ старого хозяина, всё, что происходит с третьим хозяином важно. Как мог не знать о том, что он беспокоится и заботится о третьем хозяине. Досадуя о девятнадцати годах разлуки, разве не хотелось бы постоянно присматривать как родитель? Поэтому имел наглость беспокоить с докладами о каждом шаге, не меньше, чем старина Цянь, вкладывал душевные и физические силы. Увы! В этот раз... увы! Не знаю, какой негодяй, прислал третьему хозяину газету с новостями Санья! Третий хозяин не читал газеты, а тут увидел новости о госпоже Цзян, огонь жёг сердце, кашлял кровью. С большим трудом добрался до Санья. Я всё беспокоился о его здоровье, откуда силы на остальное?"

При этих словах на глазах Чэня выступили слёзы.

Дядя Цянь замер, непонятно почему свирепо посверлил взглядом Цянь Чжи. Цянь Чжи притворился растерянным и бросил взгляд на отца с выражением "брат чист и невинен" и заявил: "Это не я послал газету!"

Сказал и сразу пожалел. Выглядело, будто выкручивается.

Дядя Цянь был чрезвычайно недоволен, но не мог вспылить, оставалось лишь отреагировать на слова Чэня. С заботой во взгляде проявил сочувствие по поводу кашляющего кровью Лян Шэна, по виду ужасно напуганный этим обстоятельством. В конце со вздохом повернулся к Чэню и сказал: "Неудивительно, брат с сестрой с детства были друг для друга опорой. Действительно глубокие родственные чувства".

От начала до конца в его речи специально был сделан акцент на слова "брат и сестра".

Я вытерла слёзы, повернулась к Цянь Чжи и сказала: "Скажи, пожалуйста, дяде Цяню, что я хочу побыть одна!"

Из-за той книги и "разъяснений" Тяньэня, впечатление от дяди Цяня было уже испорчено.

Помощник Цянь со смущением посмотрел на меня, потом на дядю Цяня и выдавил: "Пап, в Санья у вас важные дела. Звонили из пиар-агентства по поводу инцидента с популярной моделью, говорят, дело довольно щекотливое..."

"Щекотливое? А когда они получали деньги, не досадовали на щекотливость момента?" - холодно усмехнулся дядя Цянь, не обращая внимания на Цянь Чжи.

Цянь Чжи лишь продолжал заискивающе улыбаться: "Отец, в кои веки вы приехали. Не дадите ли сыну пару советов, хотел бы у вас поучиться..."

Дядя Цянь посмотрел на него: "Поучиться? Ха-ха! Боюсь это мне у тебя надо поучиться!"

Цянь Чжи смущённо улыбнулся: "Ну что вы! Отец, пройдёмте".

Дядя Цянь посмотрел на него, потом на меня, сказал: "Пойду пока, разберусь с местными проблемами. Брат с сестрой с трудом улучили момент побыть вместе, не буду вам мешать".

Потом медленно проследовал за помощником Цянем.

Долгое время после их ухода я молча сидела в коридоре на стуле.

Лян Шэн спокойно сидел рядом. Чэнь посмотрел на меня, хотел что-то сказать, колебался, но потом всё-таки решился: "Госпожа... Господин... сильно переживал".

Он постоянно называл Лян Шэна "господином" и никогда не добавлял фамилии. Возможно, Лян Шэн протестовал против фамилии матери.

Он продолжил: "Ах! Не знаю, кто должен попасть в преисподнюю за то, что послал господину ту посылку. Открыли, это газета Санья, как раз от того числа, когда третий хозяин оттуда уехал".

Он вздохнул и продолжил: "В той газете красной ручкой подчёркнут заголовок "найден труп", напечатана фамилия госпожа Цзян и номер удостоверения личности. Видите ли, когда господин уезжал из Санья, не успел просмотреть газеты! Увидев в газете про госпожу, господин ужасно нервничал, злился и сожалел. Сердце в огне, почти деморализован. В один момент даже не смог вздохнуть, и кровь брызнула на страницы газеты..."

Чэнь ещё не закончил, Лян Шэн слегка махнул рукой, приказывая ему замолчать. Чэнь посмотрел на меня и Лян Шэна, вздохнул, печально отступил и молча ушёл.

Я посмотрела на Лян Шэна, хотела зарыдать, но рыдания уже не выходили.

Так и продолжала смотреть на него.

Ночь длинна, лунный свет холоден.

Его силуэт будто цветок, распустившийся на воде в холодной необъятной ночи, потрясающей красоты.

Но я знала, тронь и рассыплется.

Не знаю, сколько прошло времени, Лян Шэн открыл рот, собираясь нарушить молчание. Он не смотрел на меня, взгляд устремлён вдаль, спросил: "Сильно о нём переживаешь?"

Я не ответила, лишь кивнула.

На самом деле в моём сердце был сумбур. Разброд похожий на заросшее сорняками поле. Жаль, что не было огня, чтобы спалить весь этот хаос.

Он опустил голову. Уголки глаз слегка опущены, ресницы дрожат, на губах слабая улыбка, выглядит усталым. Сказал: " На самом деле, я должен бы знать, но постоянно рассчитываю на счастливый случай".

Я промолчала.

Через некоторое время я первая нарушила молчание: "Дядюшка Чэнь только что говорил..."

Он улыбнулся и уклонился от прямого ответа: "Сердце в огне, почти деморализован".

Я сглотнула слёзы, продолжила: "Если бы и правда я умерла, разве это не решило бы проблемы одним махом?"

Он горько улыбнулся: "Мне бы тоже хотелось, решить проблемы одним махом".

И снова надолго воцарилось молчание.

Я сказала: "Береги себя, не надо так".

Он рассмеялся, посмотрел на меня: "Звучит как предсмертный завет".

Я долго смотрела на то место, где лежал Тянью, на опустевшую палату, потом опустила голову и сказала: "На самом деле я не уверена, стала бы я жить, если бы он умер".

Он прямо посмотрел на меня: "А я уверен, если бы ты умерла, я бы точно стал жить дальше".

Я подняла голову, посмотрела на него в недоумении.

Он пояснил: "Ты в моём сердце, и смерти тебя не отнять".

Тон был лёгкий, но уверенный.

Он больше не смотрел на меня. Поднял голову и уставился на луну за окном. Удивительно прекрасный профиль, будто лунный свет сегодня.

Я знала, этот лунный свет долгие годы, вечно будет в сердце.

   21. Тебе нравится ранить меня, используя его.

Той ночью я спала особенно беспокойно.

Снился Тянью.

Снилось, что он лежит на кровати, и все эти дни болезни отчётливо отпечатались на его лице. Похоже, спит. В свете луны его лицо бледное и спокойное.

Я глупо уставилась на него, не смея потревожить, только зажала ладонью рот, чтобы не зарыдать в голос.

Непонятно откуда появился дядя Цянь, как тень из преисподней, принеся с собой холод. Он тихо сказал: "Старший хозяин, пришла госпожа Цзян".

Тот будто услышал и слабо кивнул.

Потом по-прежнему усталый взгляд. Не знаю, как долго, он спокойно смотрел на меня, глаза как бездонные чёрные дыры. Тихо позвал: "Цзян Шэн.

Они все говорили, что ты в порядке, но я волновался".

Его голос был тих. Слова падали, и мои слёзы тоже лились вслед.

Я взяла его руку, крепко сжала, хотела сказать, что со мной всё хорошо, не волнуйся, но почему-то не могла открыть рта. В итоге вся в слезах могла лишь позвать его. Я выдохнула: "Тянью..."

Он смотрел на меня, тыльной стороной ладони, похоже, почувствовал холод моих слёз, спросил: "Ты плачешь по мне?"

Потом произнёс: "Оказывается, ты будешь по мне плакать.

Не плачь, не плачь".

Потом поднял прохладную руку, легонько, наугад, попытался коснуться моего лица, чтобы стереть мои слёзы. Такое щемящее чувство.

Дядя Цянь на него поднял взгляд и произнёс шёпотом: "Старший хозяин, третий хозяин пришёл".

Рука Тянью замерла в воздухе. В итоге он всё-таки коснулся моей щеки, стёр слёзы в уголках глаз. Натужено мне улыбнулся, с сожалением во взгляде посмотрел на меня, будто на ребёнка.

Он сказал: "Тебе нравится ранить меня, используя его".

Потом он рассыпался прямо у меня на глазах.

Как обветренная каменная статуя.

............

Испуганно плача, я проснулась. Выкрикнув его имя, увидела безбрежно-белый майский день Санья и Лян Шэна у моей кровати.

Он поставил передо мной тарелку каши.

   

Глава 4. Пробудившись от сна. Лень рисовать брови.

Проблема - вещи остались прежними, а люди - нет.

   22. Некоторые эмоции хорошо понятны. Сколько ни говори, всё сплошное лицемерие.

За завтраком моя душа была полна тайных забот.

Лян Шэн молчал, я тоже не произносила ни слова.

Живём вместе, но у каждого свои мысли.

Медсестра Лю пришла ко мне провести осмотр, увидела Лян Шэна и покачала головой.

В её представлении вокруг меня разыгрывалась мыльная опера. К двум мужчинам добавился ещё один, третий персонаж, что заставило её чувствовать себя немного подавленной. Но её взгляд был полон трудно скрываемого предвкушения, было заметно, она надеется, что появится и четвёртый, и пятый.

Когда пришли люди, посланные дядей Цянем, я немного испугалась.

Так как чувствовала неловкость и постоянную тревогу.

Лян Шэн нахмурил брови и спросил: "Разве не после обеда?"

Посланник ответил: "Дядя Цянь распорядился, чтобы я привёз госпожу Цзян сейчас".

Лян Шэн посмотрел на меня и сказал: "Я поеду с тобой".

Посланник сказал: "Очень хорошо, старший хозяин как раз хотел видеть третьего хозяина. Когда вчера назначал встречу госпоже Цзян, специально уточнил, чтобы третий хозяин приехал с ней".

Я замерла и испуганно взглянула на Лян Шэна.

С абсолютно бесстрастным выражением Лян Шэн ответил: "Хорошо".

Он посмотрел на меня, во взгляде мелькнули боль и сожаление: "Может мне вместо тебя съездить его навестить? А то я боюсь, ты ещё слаба".

Я покачала головой.

Белки его глаз были все в красных прожилках. В тот момент я не знала, прошлой ночью, не обращая внимания на усталость, он довольно долго расспрашивал врача о моём состоянии, а потом остаток ночи под лампой пролистывал материалы о моей болезни, которые раздобыл ему старина Чэнь.

Пресная каша.

Ночь напролёт горит лампа любви.

Только...

Беспокойство не отпустит, пока своими глазами не убедишься.

В некоторых случаях надо прощаться лично, чтобы потом не сожалеть.

По дороге к резиденции Чэн Лян Шэн то и дело поглядывал на меня.

Доктор ему сказал, что надо заботиться о моём настроении, потому что я как натянутая струна, если будет достигнут предел, либо стрела вылетит и ранит кого-нибудь, либо оборвётся, и пострадаю я сама.

Автомобиль спокойно мчался по шоссе, Санья была прекрасна и чиста.

Зелень, небо, лазурное море, золотые лучи солнца - всё чистое и прекрасное. Но сердца людей не были прекрасны и чисты.

Они плотно завёрнуты, не желая открываться другим.

Он спросил меня: "Почему так вздыхаешь?"

Не ожидала, что он задаст такой вопрос, тихо переспросила: "А?"

Помолчал, скрепя сердце утвердился в мысли, что польётся ложь.

Я вздохнула: "Я вела себя неправильно. Знаешь, в Санья много красивых девушек, радующих взгляд. Тем вечером мы пошли в ресторан, я отошла ненадолго, и какая-то девушка уже вилась вокруг него. Я не выдержала, стала с ним ругаться, разошлась, приняла близко к сердцу... Потом, ты же знаешь, кричала, что покончу с собой... В итоге, вот что с ним случилось..."

Лян Шэн поднял голову, вздохнул с облегчением, чего я совсем не ожидала. На лице полное неверие.

Но что делать? Он лишь снова вздохнул и сказал: "Вроде взрослый человек, а никак не уговорить экономить сладости... Ты и правда избалована".

Я кивнула: "Да, дурной характер. Кто просил тебя быть моим старшим братом, с детства меня баловал".

Я смотрела на него, он смотрел на меня.

Я тихо позвала его: "Брат..."

Он замер, отвернулся и стал смотреть в окно, не произнося ни звука.

В тот момент температура в салоне автомобиля упала до нуля.

Капли замерзали на лету.

Мы с Лян Шэном молчали.

Некоторые эмоции хорошо понятны. Сколько ни говори, всё сплошное лицемерие.

За окном стремительно пролетают пейзажи, как время.

Пролетело и не вернётся.

Мы приехали в резиденцию Чэн. Только вошли, появился Чэн Тяньэнь в инвалидном кресле.

За его спиной Ван Сыпин как алмазная скульптура. Несколько человек несли чемоданы, похоже, собирался улететь.

Скользнул по мне равнодушным взглядом, полный игнор. В тот момент, когда заметил Лян Шэна, на миг замер, и вслед за этим на губах появилась улыбка: "Ты тоже пришёл?".

Лян Шэн кивнул.

Чэн Тяньэнь улыбнулся и легкомысленным тоном продолжил: "Это ты беспокоишься о нашем старшем брате или о нашей старшей невестке?"

Лян Шэн не стал отвечать.

Взгляд Чэн Тяньэня с Лян Шэна переместился на меня, холодно улыбнулся: "Если бы старший брат знал, что, очнувшись, увидит вашу парочку, не понятно, радоваться ему или грустить. Или лучше совсем не выходить из комы".

Я повесила голову, хотела уйти.

Он приказал: "Стой!"

Катнул коляску и оказался передо мной, сказал: "В дальнейшем захочешь умереть, выбирай места потише! Придумаешь способ - вперёд, но не тащи за собой моего старшего брата! А так, тестируешь ли ты смерть или участвуешь в ежегодном чемпионате по смерти, это не моё дело!"

В душе я испытывала угрызения совести по отношению к Тянью, но вспомнила, что та пощёчина, не имела к нему отношения.

Лян Шэн потянул меня себе за спину, сказал Чэн Тяньэню: "Довольно!"

Чэн Тяньэнь хотел огрызнуться, но человек рядом напомнил ему: "Второй хозяин, старый хозяин хочет, чтобы вы поспешили уехать, не опоздайте на самолёт. Дядя Цянь ждёт госпожу Цзян в чайной комнате".

Чэн Тяньэнь холодно хмыкнул.

Лян Шэн взял меня за руку, с каменным лицом собираясь двинуться дальше.

Я замерла, опустила голову, молча посмотрела на наши сцепленные руки.

Тихонько высвободила свою руку из его, не смея поднять голову и посмотреть на выражение его лица.

   23. В моём сердце любовь сделала его почти божеством, но сегодня это божество упало с пьедестала.

Под взглядами обслуживающего персонала мы с Лян Шэном прошли в чайную комнату.

Дядя Цянь уже давно был там и читал книгу.

Аромат чая кружил над узким столиком, как в династию Мин.

Он увидел меня, торопливо поднялся, заметив рядом Лян Шэна, немного удивился: "Ты тоже пришёл?"

Лян Шэн слегка замер, также спокоен: "Человек, которого послали за нами, сказал, что он хотел меня видеть".

Дядя Цянь опешил, окинул взглядом нашего сопровождающего, тот поспешно заявил: "Старший хозяин действительно так распорядился". Тогда дядя Цянь кивнул и вслед за этим улыбнулся нам, выражая понимание.

Дядя Цянь сказал Лян Шэну: "Хотел кое-что сказать вашей младшей сестре наедине, не знаю, будет ли это удобно?"

Лян Шэн посмотрел на меня, ответил дяде Цяню: "Доктор говорит, последнее время её настроение крайне неустойчиво. Депрессия, речи тоже странные, боюсь, не выдержит потрясений".

Дядя Цянь улыбнулся: "Третий хозяин, не волнуйтесь, просто житейские дела, более того, она любимая старшего хозяина..."

Я прервала дядю Цяня, обернулась к Лян Шэну и сказала: "Подожди меня".

Лян Шэн, очевидно, не хотел слушать дядю Цяня. Посмотрел на меня, во взгляде тревога и неуверенность, но всё-таки прошёл в гостиную.

Я проводила его взглядом и обернулась к дяде Цяню.

Сказала: "Думаю, я знаю, что вы хотели сказать. Можете не говорить, я так и поступлю. Причина, по которой я здесь осталась, только желание увидеть его. Увижу, что он в безопасности и с ним всё в порядке, и сразу уеду. Гарантирую, что в дальнейшем я и он..."

Я вздохнула и продолжила: "Между нами не будет никаких связей".

Дядя Цянь посмотрел на меня, улыбнулся: "Ты можешь гарантировать, а старших хозяин тоже даст гарантии?"

Я: "Тогда что вы хотите, чтобы я сделала? Покончила с собой?"

Дядя Цянь: "Госпожа Цзян, не надо так серьёзно".

Я печально улыбнулась: "Неужели не надо? Пресечь в корне".

Дядя Цянь: "Госпожа Цзян умный человек, не буду ходить вокруг, да около. Старый хозяин очень любит внука, надеюсь, госпожа Цзян понимает..."

Я: "Понимаю что? Что моя жизнь ничего не стоит? Ладно, пошла намыливать верёвку".

Дядя Цянь: "Если бы я действительно так поступил, старший хозяин никогда бы мне не простил. Не ради себя, а ради будущего Цянь Чжи, я не могу пойти на такое".

Я холодно усмехнулась: "Вы могли бы не сознаваться".

Дядя Цянь: "Касательно госпожи Цзян даже "беспочвенных подозрений" будет достаточно, чтобы я попал в чёрный список. Я тружусь в клане Чэн всю жизнь, к чему мне это?"

Я: "А я думала, вы беззаветно преданы семье Чэн, до гробовой доски".

Дядя Цянь улыбнулся: "Не важно, как другие меня оценивают, хочу лишь, чтобы госпожа Цзян поняла, я считаю, что непоколебимо предан всей семье Чэн, сверху - донизу. Только эта "преданность" не равна глупости. Жизнь человека длинна, нельзя быть преданным в каждом деле, каждом слове, каждом помысле. Моя преданность - это долгосрочный план продолжения рода Чэн. Мои надежды - это использовать себя самым лучшим способом, который удовлетворит и старого хозяина, и молодых господ".

Я посмотрела на него и усмехнулась: "Самым лучшим способом? Который удовлетворит всех?"

Дядя Цянь попробовал сбавить накал беседы: "Госпоже Цзян не мешало бы сперва выпить чая".

Он не спеша подошёл к столику, подал мне пиалку, сказал: "Госпожа Цзян, прошу".

Я не взяла.

Заявила: "Есть, что сказать, говорите".

Он сказал: "Ты останешься рядом со старшим хозяином!"

Я усмехнулась: "Ха-ха, это можно считать милостью?"

Он помедлил и продолжил: "Но старший хозяин по-прежнему может любить других женщин, жениться, заводить детей, появляться на публике".

Я поинтересовалась: "А кем буду я?"

Дядя Цянь ответил: "Его женщиной".

Я пристально на него посмотрела: "Только никогда не смогу получить имя и социальное положение? Делить его с другими? Его любовница? Вторая семья? Наложница?"

Дядя Цянь ответил: "Хоть и без имени и положения, но ты сможешь очень многое".

Он медленно продолжил, будто совращая: "Деньги, прекрасный дом, дорогая машина, наряды, рестораны... Каждый сезон самую модную одежду, обувь, сумочки... Вся роскошь с первого дня появления на витринах Парижа, Милана тут же в твоей гардеробной... Всё о чём ты могла мечтать и о чём даже представить не могла..."

Я не смогла сдержать смешок, поинтересовалась: "Вам кажется, это для меня самое важное?"

Ладно! Похоже, важно, но настолько ли?! Я не модель, не Оуян Цзяоцзяо, даже не Ба Бао.

Дядя Цянь с улыбкой выложил козырь: "Вплоть до того, что ты можешь быть его самой любимой женщиной".

Я рассмеялась, будто услышала шутку, посмотрела на него: "Самой любимой женщиной? Действительно высоко меня ставите. Мне нужно коленопреклонённо поблагодарить вас за труды, достигшие успеха?!"

Дядя Цянь ответил: "Не нужно благодарить меня, поблагодарите старшего хозяина".

Я остолбенела.

А он, продолжая наливать чай, добавил: "Я восхищён упорством госпожи Цзян. Впрочем, думаю как раз за это упорство старший хозяин так сильно вас и любит. Вы наверняка чувствуете, что старший хозяин ради вас встанет против всего мира, а уж тем более против семьи Чэн, ведь так?"

Я задрала подбородок вверх, считая выше своего достоинства отвечать.

Он спокойно сделал глоток чая и, будто обращаясь к самому себе, произнёс: "Так. Мужчина ради женщины несколько раз рисковал жизнью. Ты определённо чувствуешь, что позиция настоящей супруги Чэн навряд ли большая ценность, а уж тем более второй жены. Ха-ха, просто, вот этот чай настаивался слишком долго, аромат ослаб. Разве чувства не таковы?"

Я замерла и переспросила: "Что вы имеете в виду?"

Дядя Цянь: "Я не более чем слуга, не мне распоряжаться делами хозяев. А раз так, осмелится настолько прямо говорить с госпожой Цзян недопустимо... Это значит, что предварительно я уже обсудил это дело со старшим хозяином".

Моё лицо вдруг побелело: "Ты... Что ты имеешь в виду?"

Дядя Цянь: "То, что я имею в виду, ясно и понятно".

Он остановился, а потом продолжил: "Старший хозяин понимает, отношения между ним и тобой, не могут быть одобрены семьёй Чэн. Тем более ясно, план старого хозяина - прислать меня - не иначе как заставить госпожу Цзян исчезнуть. Я думал над этим, госпожа Цзян тоже должна понять. Неужели ради того, чтобы "быть вместе", надо вступать в смертельную схватку? Я так и спросил старшего хозяина..."

На этом моменте своей речи он сделал паузу, а потом продолжил: "Я просто сказал старшему хозяину "либо рыба умрёт, либо сеть порвётся". На самом деле есть ещё один мало затратный способ, и вам позволить "быть вместе", и поручение старого хозяина выполнить - и волки сыты, и овцы целы. Просто обойтись с госпожой Цзян несправедливо..."

Закончив, он посмотрел на меня. Во взгляде можно было рассмотреть вселенское сожаление.

Я пробормотала, всё ещё не в силах поверить: "Вы говорите... Что он знает, о чём вы со мной собирались говорить?"

Дядя Цянь ответил: "Мне кажется, слова госпожи Цзян должны быть более точны - он дал молчаливое согласие, чтобы я обсудил это с вами.

Боюсь, госпожа Цзян не разбирается в таких делах. На самом деле старший господин пришёл в себя утром перед моим приездом, но до сегодняшнего дня не соглашался с вами встретиться. Я думаю, такое решение, он тоже обдумал всесторонне".

В одно мгновение небеса обрушились и земля раскололась.

Я очень-очень долго не могла прийти в себя. Мир вокруг будто бескрайняя пустота. Потом он со скоростью света рухнул и развалился на части.

Как прекрасный фарфор эпохи благоденствия разбился и уже не может быть восстановлен.

Я покачала головой, улыбнулась, как дурочка, абсолютно беспомощно, и будто самой себе пробормотала: "Как это возможно... Нет! Невозможно! Невозможно!"

Дядя Цянь вздохнул, но выглядел при этом как победитель, сказал: "Мужчины от начала до конца остаются мужчинами. Они большие реалисты, чем женщины. Они знают, как получить максимальную выгоду за меньшую цену. Включая любовь".

У меня, похоже, началась истерика, я закричала: "Нет! Он не стал бы!"

Потом пришла в полное смятение. Не знала, сесть или встать, смеяться или плакать, какое у меня должно быть выражение лица. И уж тем более не понимала, что у меня в мыслях.

Кто-то скажет: "Госпожа Цзян, что это ты разошлась? Ещё расплакалась. Что за страдания?!

Разве ты не хотела уйти? Не собиралась его покинуть? Разве не хотела быть одна?! Чтобы никогда в жизни больше не иметь с ним связи?!"

Правда, я же хотела от него уйти. Сделать так, чтобы его лазурное море, голубое небо, попутный ветер в паруса никогда не были запятнаны.

Но когда этот человек, готовый отдать за меня жизнь, чья любовь ко мне как судьба, в итоге опускается до банальностей - хочет для своей семьи Чэн блестящих перспектив, чести и престижа клана, а я, чтобы стала полночным маком, всю жизнь раскрывающимся лишь ночью... Час икс настал, но я почему-то не могу это принять.

В моём сердце любовь сделала его почти божеством, но сегодня это божество упало с пьедестала.

Как будто моя вера в любовь разбилась на мелкие осколки.

   24. Она, как нежная и красивая лиана, мягко льнула к нему.

Не знаю, сколько прошло времени. От застывших слёз глаза покраснели. Я сказала дяде Цяню: "Я хочу его видеть! Хочу его увидеть сейчас!"

Дядя Цянь сказал: "Ты принимаешь?"

Я покачала головой и категорически ответила: "Нет!

Хочу увидеть его и попрощаться, поблагодарить за то, что спас меня! Поблагодарить, что так великодушно позволил мне остаться в его тёплой постели цветком, понимающим человеческий язык! - потом обратилась к дяде Цяню, - Не волнуйтесь, поблагодарю его и уйду! Уйду навсегда!"

Дядя Цянь: "Ну, раз так, на мой взгляд, госпожа Цзян может уйти прямо сейчас, нет никакой необходимости видеться со старшим хозяином".

Я остолбенела: "Что это значит?"

Дядя Цянь: "Старший хозяин имел в виду, если у вас с ним ещё есть брачные узы, тогда он увидится с вами, а если нет... Прошу, госпожа Цзян, берегите себя".

Я уставилась на него своими покрасневшими глазами и скорбно улыбнулась: "Брачные узы?! Попросите его не извращать это понятие! Мимолётную связь можно назвать "брачными узами"? Брачные узы в вашей семье Чэн действительно довольно дёшевы! Что за брачные узы! Я не соглашусь стать его второй женой и, значит, не увижу его, так?"

В итоге я почти перешла на крик, поэтому Лян Шэн после некоторого колебания в гостиной, всё-таки пришёл сюда. Видя моё возбуждение, с укором спросил дядю Цяня: "Что случилось?"

Дядя Цянь не ответил, на его лице было написано: как пожелаете, не провожаю.

Я сказала: "Хорошо! Ладно! Я принимаю! Так подойдёт?! Теперь вы можете отвести меня к нему! Отведите меня с ним увидеться!"

Лян Шэн беспокойно переспросил: "Что ты принимаешь?!"

Я не смотрела на него, слёзы катились градом.

Я хотела спросить Тянью прямо в лицо. Этот мужчина в прошлом был готов выступить за меня против всего мира, почему он так изменился?!

Дядя Цянь сказал: "Если вы искренне принимаете, тогда... вот здесь соглашение, старший хозяин приготовил для вас, вы сперва подпишите. Подпишите, чтобы больше в этой жизни не передумать".

Договор с любовницей!!! Роман о любви императорская версия Хуан Шижэня!!! Очень трогательно!!! Не нужно ли разорвать два красных шнурка, чтобы мой брат меня связал!

Я так кипела, что чуть не свихнулась. Не обращая внимания на протесты Лян Шэна, не читая соглашения, прямо хлопнула отпечаток ладони на эту бумагу.

Этот отпечаток выражал всю мою боль и гнев, которые я не могла выразить. В этот момент, я надеялась, что моя ладонь будет подобна ладони Будды.

Дядя Цянь был по-прежнему невозмутим.

Потом он взял соглашение, слегка улыбнулся и сказал: "Господа Цзян, раз вы принимаете условия, сейчас вы тем более не можете увидеть старшего хозяина. Но ведь впереди вечность".

Твою мать!

Смирившись, я пошла на уступки! Меня обманом вынудили подписать соглашение!

А он мне говорит: впереди !!! вечность!!!

Только что хотелось рвать на себе волосы, но тут в душе зародились нехорошие предчувствия. Моя спина похолодела, я спросила: "С ним же ничего не случилось?"

Дядя Цянь был абсолютно спокоен, на лице выражение "у госпожи Цзян слишком богатое воображение".

Меня всё больше охватывал страх: "Или... с ним что-то нехорошее?!"

Точно, эти постоянные помехи и глубочайшая любовь в прошлом! Я не хотела и не могла поверить, что мужчина, которого зовут Чэн Тянью таков.

Дядя Цянь ответил: "Как можно?"

Я смотрела на него и не верила. Аффект нарастал, в голосе рыдания: "Вы меня обманули! С ним что-то случилось! С ним не всё в порядке!"

Потом оттолкнула их, развернулась и побежала. Взволнованно рыскала по дому и выкрикивала его имя: "Тянью! Тянью!"

Дядя Цянь не успел преградить путь, Лян Шэн тоже не остановил.

Не знала, обманывал ли меня дядя Цянь или я сама себя обманывала, думая, что Чэн Тянью не такой, как другие, что он твёрд и несгибаем, а его чувства неизменны.

Я была будто одержимая. Тело не может сдержать ледяной дрожи. Измученная болью и угрызениями совести за эти дни. Нервы напряжены до предела, коснись и лопнут.

Я одну за другой обыскивала комнаты, сквозь поток слёз выкрикивая его имя. Плакала и бормотала: "Я давно должна была понять... С ним что-то случилось... Я давно должна была понять..."

Будто потерявшаяся в иллюзиях.

В иллюзиях, где он по-прежнему меня любит, а поступает так со мной, потому что у него какие-то скрытые горести.

Лян Шэн ходил за мной, пытаясь успокоить.

Для дяди Цянь, кажется, моя реакция превзошла его предположения. Он уже не владел ситуацией, только и оставалось вздохнуть и сказать: "Ах! Я отведу тебя к старшему хозяину".

Однако я его будто не слышала.

В этот момент я была как ребёнок, построивший себе лабиринт и не сумевший выбраться. Страдания и упрёки себе рушили мою нервную систему.

Так долго глубоко загнанная внутрь боль давила, в итоге в этот момент...

Воспламенилось и сдетанировало.

Дядя Цянь спросил Лян Шэна: "Что... Что с ней такое?"

Лян Шэн бросил на него ледяной взгляд: "Что такое?! Ты спрашиваешь меня? Ха-ха!"

Он выдавил сквозь зубы: "Мало ваша семья Чэн принесла ей страдания. Поэтому с ней такое!"

Потом он торопливо шагнул вперёд, прижал меня, бьющуюся в истерике, будто одержимая. Крепко обнял, сказал: "Цзян Шэн, не надо так".

Но я будто его не слышала, с криками и рыданиями вырывалась из его объятий.

Он снова подался вперёд, с любовью обнимая меня. Но я что есть силы вцепилась зубами в его руку и снова вырвалась. Поиски на первом этаже не увенчались успехом, помедлив мгновение, я бросилась к лестнице.

Мой разум вслед за звуком шагов, спускавшихся вниз, вернулся в бренное тело.

Нет!

Только что я как безумная выкрикивала его имя. А тут подняла голову, и ко мне вернулся разум. Я тут же пришла в себя.

Когда подняла голову, я увидела его.

И увидела женщину рядом с ним!

В первый момент, когда увидела его благополучное появление, хлынули слёзы. Но когда взгляд переместился на неё, почувствовала, что поток слёз это просто глупая шутка.

Он стоял как одинокая сосна на утёсе.

Строго. Равнодушно.

От него веяло холодом и отчуждённостью. Такой как много лет назад, когда я в первый раз увидела его в квартире Сяо Цзю.

А она, как нежная и красивая лиана, мягко льнула к нему.

Следуя за его шагами, неспешно спускалась вниз. Белоснежное лицо, иссиня-чёрные волосы, слегка подчёркнутые брови, а во взгляде своего рода уверенная нежность и спокойствие.

Я застыла на месте. Взлохмаченные волосы, всё лицо в слезах, ни намёка на благородную стать.

Оцепенев, смотрела на них, будто не смея поверить, пробормотала: "Нин Синь?"

   25. Ты всегда так легко заставляешь меня менять решения. Цзян Шэн, ты ведьма?

Она увидела меня и Лян Шэна, слегка замерла, подняла своё белое лицо и посмотрела на Тянью.

Он остановился на ступеньке, будто детально рассматривая лестницу ниже. Только поправившийся после болезни, он был невозмутим, молчалив, губы плотно сжаты, будто одинокий утёс в ночи.

Нин Синь, видя, что он молчит, тихо ускорила шаги и спустилась в одиночку, направляясь ко мне, тайно и всё-таки рефлекторно прикрывая низ живота.

Я, остолбенев, посмотрела на неё. Обернулась, взглянула на дядю Цяня, похоже, поняв, почему он сказала, что нет необходимости встречаться с ним.

Похоже... действительно нет необходимости.

Нин Синь посмотрела на меня, немного замялась и тут мягко поддержала меня под локоть. Внимательно смерила взглядом и с заботой произнесла: "Говорят, ты в порядке, тогда я не буду волноваться".

Она повернула голову, взглянула на Лян Шэна и сказала мне: "Ты заставила его поволноваться".

Потом, будто объясняя Лян Шэну продолжила: "Вчера после твоего ухода Вэйян не смогла тебя найти. Прибегала в тебе домой, перевернула все вещи, я пошла остановить её... Поэтому нечаянно увидела газету, что ты оставил в гостиной, на ней была кровь, что я тоже по неосторожности заметила... Я забеспокоилась и прилетела сюда. К счастью, они оба в порядке".

Лян Шэн неуверенно кивнул.

Нин Синь посмотрела на меня, потом снова перевела взгляд на Тянью.

Я вдруг растерялась и в итоге смутилась. Говорила сумбурно: "Э, дядя Цянь сказал, что с ним всё в порядке... Я... Я просто, чтобы не волноваться... Я..."

Нин Синь легонько погладила свой живот, потянулась ко мне и, будто разговаривая сама с собой, сказала: "Он в порядке, я и ребёнок тоже в порядке".

Её голос звучал очень тихо, его могли слышать только я и стоящий рядом Лян Шэн.

Я выжала из себя улыбку, чувствуя, что не слишком убедительна.

Нин Синь посмотрела на нас с Лян Шэном, потом обиженным тоном, глаза покраснели от слёз, не сдержалась и высказала: "Он... Случилось такое несчастье, почему никто ничего не сказал?"

Ребёнок? Лян Шэн резко поднял голову и посмотрел на меня.

Я криво улыбнулась.

Я ещё не успела прийти в себя, а Лян Шэн бросил свирепый взгляд на стоящего на лестнице Тянью, схватил меня за руку и сказал: "Пошли со мной!"

А? Я испугалась.

Спросила: "Куда ты хочешь меня отвести?"

Лян Шэн ответил: "Не важно, куда. В этой жизни ты не будешь вместе с ним!"

А? Слова Лян Шэна испугали меня.

Он смотрел на меня строгим и суровым взглядом.

Сказал: "Я не могу позволить тебе быть с мужчиной, который будет делить тебя с другими женщинами! Я не хочу, чтобы ребёнок в этом доме звал тебя мачехой, когда ты даже не вышла замуж! Не хочу, чтобы ты жила среди скрытых обид, безрадостно, каждый день проливая слёзы, как наша мать! Независимо от того, насколько сильно ты его любишь, я не разрешаю тебе быть с таким мужчиной!"

Даже не поняла, обрадовали или огорчили меня его властные и самоуверенные заявления.

"Кто сказал, что у моего брата есть другая женщина? Кто сказал, что мой брат сделает её мачехой? Кто сказал, что мой брат сделает её жизнь безрадостной? Мой брат хотел бы почитать её за божество, утром и вечером отдавать поклоны и возжигать благовония... Нет, не так, наш брат".

В этот момент из-за угла на инвалидном кресле появился Тяньэнь. Он упрямо, будто провоцируя, уставился на Лян Шэна.

Ван Сыпин рядом сдержанно огляделся. Увидел молчащего дядю Цяня.

Хоть "синеголовый зверь" и был рангом ниже, но все эти годы относился к "улыбающемуся тигру" пренебрежительно. Говорят, из-за того что в прошлом хозяйкой дяди Цяня была жена главаря бандитов, девушка несравненной красоты. В пятидесятые годы Чэн Фанчжэну было двадцать четыре, он приехал в западную Хунань. Возраст, когда полон сил и энергии. Он с первого взгляда полюбил девушку, захваченную бандитами, и сбежал с ней. Дяде Цяню было тогда двенадцать-тринадцать лет, главарь бандитов поставил его присматривать за своей "невестой поневоле". У жены главаря было доброе сердце, она побоялась, что её исчезновение навлечёт на него беду, и с риском для жизни забрала его с собой из Дашаня. Как раз за это Ван Сыпин смотрел на дядю Цяня свысока.

Подручные Тяньэня видели, что главный управляющий Ван держит марку. Им ничего не оставалось, как почтительно объяснить дяде Цяню, мол, тайфун, рейс перенесли.

Лян Шэн, не отпуская моей руки, задвинул меня за спину, посмотрел на него и вдруг улыбнулся: "Точно, это наш брат. Премного благодарен второму брату за проявленную щедрость и признание. Без ваших отсутствующих конечностей, я бы не смог войти в семью Чэн, не стал бы блистательным третьим хозяином клана Чэн".

Чэн Тяньэня пронзила боль, лицо покраснело, губы побелели.

Я посмотрела на Лян Шэна. Не ожидала от него такого яда, и что он будет так открыто колоть в больное место Тяньэня.

Лян Шэн не позволил мне колебаться, обхватил меня за плечи и сказал: "Пошли!"

Стой!

Чэн Тянью медленно спускался по лестнице, его голос был слаб, однако властен.

Помощник Цянь рядом осторожно его поддерживал.

Как только он открыл рот, подчинённые один за другим окружили Лян Шэна и перекрыли выход.

Лян Шэн обернулся, посмотрел на него: "Что ещё?"

Помощник Цянь подставил стул, Чэн Тянью опустился на него, его голос был низок. Как больной леопард, грациозен, но не упустит шанса поохотиться. Он сказал: "Это наши с ней дела, причём тут ты?"

Он сидел на стуле, глаза как чёрные дыры. Выглядел бесчувственным и жестоким, как бог ночи. Этого я больше всего и боялась - такое выражение я видела всего два раза.

Один раз при нашей первой встрече в квартире Сяо Цзю.

И второй, когда он отрубил Лян Шэну палец, что привело в итоге к расставанию.

Прошлое вызывало страх. Я вырвалась из рук Лян Шэна, встала перед Чэн Тянью и подняла на него глаза. Так близко и в то же время так далёк.

Я посмотрела на Нин Синь рядом и вдруг улыбнулась. Наклонила голову, посмотрела на него, тень слёз дрогнула, с некоторым осуждением переспросила: "Наши дела?"

Взгляд Чэн Тянью переместился на мой голос, он сказал помощнику Цяню: "Пусть те, кого это не касается, уйдут. Мне надо с ней поговорить".

Чэн Тяньэнь посмотрел на Чэн Тянью, потом на Нин Синь, сделал знак Ван Сыпину. Ван Сыпин понял, кивнул своим людям и Чэн Тяньэня увезли.

Тяньэнь спросил Нин Синь: "Идёшь?"

Нин Синь посмотрела на меня, глаза полные слёз, развернулась и ушла.

Я посмотрела на Лян Шэна, сказала: "Ты пока иди. Это мои дела, я разберусь".

Чэн Тянью сказал: "Пусть он не уходит".

Я замерла и тихонько прикрыла Лян Шэна собой.

Дядя Цянь передал соглашение Чэн Тянью, сказал: "Госпожа Цзян подписала".

Чэн Тянью взял, положил на колени, искоса с некоторым непониманием посмотрел на меня: "Раз согласилась... Разве не все довольны и рады?"

Я шагнула вперёд и попыталась выхватить соглашение, сказала: "С самого начала я не соглашалась! Они не давали мне тебя увидеть, я боялась, что с тобой не всё в порядке, я думала..."

Его рука крепко сжала мою руку, холодная как лёд, сильная, не давая мне порвать соглашение.

Я была перед его глазами, но он не смотрел на меня. Опустив голову, он смотрел на мою руку, прижатую его рукой, и смятый лист.

Спросил: "Ты думала, я умер?"

Он так сказал, что у меня сразу подступили слёзы к глазам.

Да.

Я думала, он умер.

Думала, что я его убила.

Поэтому как сумасшедшая рыдала, искала и оказалась перед ним такой растерянной, потерявшей присутствие духа.

На самом деле эти дни были наполнены страхом, кошмарами, угрызениями совести, гаданиями и дикими предположениями, всевозможными неотступными мыслями, давили так, что, не имея возможности передохнуть, я почти сломалась.

Он поднял руку, тихонько провёл по моей щеке, пальцы слегка прохладные, мягко стёр мои слёзы, спросил: "Ты плачешь? Из-за меня?"

Вздохнул и продолжил: "Ты всегда так легко заставляешь меня менять решения. Цзян Шэн, ты ведьма?"

Только из-за того как ласково и скорбно прозвучала эта фраза, я сразу расплакалась и рухнула перед ним. Будто ребёнок, которого очень долго обижали, но в итоге успокоили в ласковых объятиях.

Я не хотела плакать, не хотела терять контроль над эмоциями, но от его нежных слов, не смогла сдержаться и разрыдалась, сказала: "Тянью, я думала, что больше тебя не увижу".

Он крепко меня обнял, большая рука тихонько гладила мои волосы, беззвучно вздохнул. Он сказал: "Не надо больше быть такой глупой".

Не знаю, что за смысл был скрыт в этих словах, я только тихо всхлипывала.

Дядя Цянь рядом забеспокоился, сказал: "Старший хозяин, не нужно менять решений..."

Чэн Тянью махнул рукой, не разрешая ему продолжать говорить.

Дяде Цяню оставалось лишь беспомощно вздохнуть.

Не знаю, как долго я плакала, помню только его ласковые и тёплый речи над ухом.

Он говорил: "Цзян Шэн, знаешь, те слова, что ты говорила у моей койки, я запомню на всю жизнь. Ты говорила, если я уйду первым, ты будешь носить по мне траур, а если ты уйдёшь первой, будешь призраком любить и оберегать меня.

Ты говорила, если я не очнусь, ты вечно будешь со мной.

Ты говорила, что будешь каждый день рассказывать мне о происходящем, смотреть за меня каждый день пейзажи. Весенний дождь, зимний снег, летние цветы, осенние листья..."

Его тихий голос, будто говорит о мечтах или рассказывает сказку. Он бормотал: "Ты говорила, что будешь дежурить рядом со мной, умывать меня каждый день и стирать пыль с лица. Будешь наблюдать, как на моём лице появляются первые морщины, как седеют мои волосы...

Ты говорила, что будешь жить со мной до моей или своей кончины".

Он спокойно повторял, будто ребёнок смакует сладость конфеты.

Лян Шэн спокойно стоял рядом, наблюдая.

В моей душе вздымались самые разные чувства.

Чэн Тянью опустил голову, тихонько погладил меня по голове, будто отдал всю нежность за всю жизнь и сказал: "Цзян Шэн, в тот момент я лежал на кровати и надеялся, что так и останусь лежать, до самой смерти".

После он ужасно уныло вздохнул: "Но, Цзян Шэн, ты по всей вероятности не знаешь, сейчас семья Чэн находится в крайне шатком положении. В 1991 году клан Чэн объединился по вертикали и горизонтали в Гонконге, чтобы приобрести Хэнтай, что было очень амбициозно.. А сейчас над семьёй Чэн нависла угроза поглощения... Ты думаешь, это был просто конкурс моделей? Нет, это был сбор денег с золотой молодёжи. Они искали удовольствий, я собирал деньги".

Моё тело непроизвольно задеревенело.

Он вздохнул, погладил моё лицо, сказал: "Дед стар, дальние родственники смотрят алчно, как тигры. Если я, как мой отец, буду только развлекаться, ни о чём не заботясь... Весь клан Чэн, собранный в моих руках, разрушится!"

Я подняла голову, оттолкнула его, сказала: "Поэтому ты выбрал разрушить меня?"

Он не ответил.

Очень долго он смотрел на соглашение в его руках, сказал: "Я думал, это для нас лучшее завершение, вовсе не хотел "разрушать тебя"".

В этот момент я вдруг поняла, смысл его слов "не надо больше быть такой глупой".

Да!

Не надо глупо верить. Из-за ласковых слов тебе кажется, что он изменил намерения. Как он мог изменить намерения? Он изменил, только чтобы ты приняла вариант!

Слёзы полились из глаз, я сказала: "Чэн Тянью, я думала, ты такой мужчина как в словарях, никогда не идёшь на компромисс. Я в тебе ошиблась!"

Чэн Тянью вздохнул: "Ты думала, что только Лян Шэн идет на компромисс? В те годы, когда он уехал от тебя, далеко во Францию. Ах, все мужчины идут на такое! Только если он не в состоянии заплатить эту цену, или, заплатив, останется жалким неудачником!"

Моё сердце будто захватила ледяная стужа.

У меня будто вдруг отключилась память, даже не помнила, существовал ли такой мужчина, что некогда нагло и уверенно сказал мне - если бы я был им, если бы я любил тебя, то забрал бы тебя даже из рук Владыки небес.

Подумала, очень много клятвенных обещаний, договоров на жизнь и на смерть, в итоге, не более чем сладкие речи, один большой анекдот.

Причём степень сладости прямо пропорциональна смехотворности заявления.

Я поднялась с пола, вытерла слёзы, улыбнулась ему, будто только что не плакала, обнявшись, будто вся эта нежность только облака дыма.

Задрала подбородок, холодно усмехнулась: "Я думала, ты умрешь, думала, что никогда не очнёшься, тогда бы я осталась верна тем словам, что говорила у твоей постели! А тебе не надо быть слишком серьёзным!"

Он опустил голову, как ни в чём ни бывало, расправил листы соглашения и промолчал.

Я сказала: "Чэн Тянью, неужели ты не понимаешь? По отношения к тебе я всегда буду испытывать угрызения совести! Останусь должной! Никогда никакой любви! Для чего оставлять меня при себе? Какой смысл? Оставишь женщину, что не любит тебя, у которой в сердце другой мужчина, какой смысл?! Ты мазохист?! Извращенец?!"

Он по-прежнему ничего не говорил.

Дядя Цянь, стоящий рядом, не выдержал, дал мне совет: "Госпожа Цзян, в разговоре со старшим хозяином проявите немного сдержанности!"

Я скользнула взглядом по дяде Цяню, охваченная печалью, сказала: "Сдержанности?! Если бы у меня не было сдержанности, давно бы вас живьём закопала!"

Я ткнула пальцем в сторону Чэн Тянью и сказала: "Чэн! Ты слышал? Я никогда тебя не любила! С самой первой встречи я лишь использовала тебя. Я знала, что у тебя есть деньги, ты богатый простофиля с замашками хозяина и сможешь удовлетворить все мои желания! Я алчна и стремлюсь к удовольствиям! Я не подхожу тебе..."

Чэн Тянью не смотрел на меня, он улыбнулся, немного печально, но абсолютно безжалостно произнёс: "Любила ли ты меня, было ли в твоём сердце мне место, я прекрасно знаю. Твоё тело гораздо честнее твоего рта".

Он заигрывал со мной на глазах стольких людей, лучше уж оскорблял бы.

Я тряслась от гнева, но не могла произнести ни слова.

Потом отвесила ему нижайший поклон и сказала: "Спасибо барину Чэну за спасение! Один раз из глубоких вод, один раз из моря огня, благодарю за спасение жизни, до смерти не забуду, засим откланиваюсь!"

Сказав это, развернулась, резко стёрла слёзы с уголка глаза и быстро направилась к выходу.

Он спросил: "Собираешься уйти?"

Не поворачивая головы, ответила: "Да".

Он спросил: "Ради него?"

Я в порыве злости ответила: "Да".

Он вздохнул: "Пусть так. На сегодня я поддержу вас".

В этот раз не как раньше.

Не было боевой готовности, только до предела равнодушный тон.

Сказав, он постучал рукой, кто-то откликнулся. Принесли большую пиалу с лекарством, рядом с этой пиалой горшочек для приготовления отваров - будто давно приготовленный.

В один миг воздух наполнился наводящим ужас ароматом.

   26. Умерли вместе. Ещё моя любовь к нему так много лет блуждала и петляла.

Я торопливо отступила, спросила: "Что это?"

Лицо Чэн Тянью было сурово, но тон довольно равнодушный: "Для тебя приготовили чай".

Я возразила: "Я не хочу пить! Я не буду пить!"

Лян Шэн шагнул вперёд, приобнял меня, будто защищая, поднял голову, чистым взглядом посмотрел на Чэн Тянью, сказал: "Она не хочет пить! Не создавай ей трудности!"

Чэн Тянью улыбнулся: "Не создавать ей трудности?"

Лян Шэн опустил голову, посмотрел на меня, потом снова перевёл взгляд на него, сказал: "Между вами было многое, и любовь, и ненависть. Всё в прошлом, пусть каждый идёт своим путём".

Чэн Тянью сказал: "Третий брат действительно очень добр и нежен, второго такого не сыскать в Поднебесной. Неужели тебе неясно, так я вас поддерживаю. Увы, я напрасно стараюсь".

Лян Шэн замер, не понимая, что он замышляет.

Чэн Тянью держал в руке соглашение, вздохнул: "Если она не выпьет это лекарство... Тогда не могу гарантировать, что через некоторое время ты не станешь отцом. Быть отцом чужого ребёнка не добавляет уважения".

Лицо Лян Шэна потемнело: "Что ты имеешь в виду?"

Чэн Тянью легкомысленно улыбнулся, речь намеренно тягучая, беззаботная: "Имею в виду ночи в Санья, я и она, было весело".

Лян Шэн не смог произнести ни слова.

У меня глаза на лоб полезли, я, не смея поверить, смотрела на Чэн Тянью.

Он такой бесцеремонный, эта бесцеремонность перед Лян Шэном искромсала на куски остатки моего самоуважения. Я не знала, куда себя деть, тело заледенело.

Дядя Цянь, похоже, не хотел ссоры братьев. Он собственноручно поставил отвар передо мной и Лян Шэном, сказал: "Этот чай, это для спокойствия... фамильный чай семьи Чэн. После того как мужчина и женщина жили в одном доме, если женщина в течение семи дней выпивала этот чай, то гарантированно не беременела, можно было не беспокоиться".

Лян Шэн вскипел, лицо вдруг побледнело, он махнул рукой, и чашка упала на пол. Ткнул пальцем в Чэн Тянью и заявил: "Нам не нужно".

Чэн Тянью возразил: "А мне нужно!"

Уголки губ изогнулись в издевательской улыбке: "Как бы то ни было, я не могу позволить моему ребёнку бедствовать на стороне, как тебе в прошлом. Без средств к существованию. Жалким. Как собака, поджав хвост".

Это было больное место Лян Шэна, но он беспощадно не проявил снисхождения.

Я вырвалась из объятий Лян Шэна, вскинула голову, посмотрела на Чэн Тянью и на стоящих рядом с ним как неприступные валы людей.

Он стоит так высоко и управляет моими горестями и радостями.

Он сказал: "Выпьешь этот чай, и это будет финалом наших восьми лет с тобой. В чае секретное лекарство, вызывающее выкидыш. Я не хочу что-нибудь оставлять тебе с той весёлой ночи. Так и для тебя, и для меня будет лучше".

Меня будто поразило ударом молнии, посмотрела на него, опустила голову, посмотрела на чай.

С горечью снова посмотрела на него и, не обращая ни на что внимания, закричала: "Ты же точно знаешь, в этой жизни я не могу иметь детей! С какой стати так унижать меня! Почему бы просто не убить меня. Ты убил меня".

Сказала, опустилась на корточки и зарыдала.

Вокруг воцарилось гробовое молчание.

Лян Шэн позвал меня по имени, шагнул вперёд, собираясь поднять меня.

Чэн Тянью сделал жест рукой, его подручные сразу вышли вперёд и оттащили Лян Шэна. Эта акция заставила дядю Цяня подпрыгнуть от испуга, похоже, всё вышло за рамки его предположений.

Я испуганно посмотрела на него, спросила: "Ты что задумал?"

Чэн Тянью, будто это его не касается, по-прежнему равнодушным тоном с налётом усталость заявил: "Хочешь продолжить ту забаву пять лет назад с отрубанием пальцев?"

Он сказал: "Этот чай или его пальцы, выбирай!"

Боль прошлых страданий как молния пронзила мои воспоминания.

Я, не смея поверить, посмотрела на него, сказала: "Но он родной сын твоей тёти!"

Он холодно улыбнулся, не принимая во внимание мои аргументы, сказал: "Ты можешь унести с собой моего родного сына!"

Я задрожала: "Чэн Тянью, ты за кого меня принимаешь?"

Чэн Тянью сказал: "Разве дядя Цянь не объяснил тебе?"

Я посмотрела на Лян Шэна. Я знала, в этой жизни, я не смогу снова позволить ранить его из-за меня. Он моя ахиллесова пята, а Чэн Тянью всегда получает своё.

Со слезами на глазах я сказала: "Ладно! Я выпью!"

Лян Шэн рванулся меня остановить. На шее выступили вены, он из последних сил сопротивлялся и кричал: "Цзян Шэн, не надо!"

Я взяла чашку, всё лицо в слезах.

Никогда не думала, что настанет день и мужчина, которого зовут Чэн Тянью, будет со мной так жесток. Не знаю, как выпила, и почувствовала, что весь мир рухнул.

Чэн Тянью холодно взглянул.

Я выпила залпом, швырнула пиалку на пол. Вопреки ожиданиям, она не разбилась.

Лицо Чэн Тянью потемнело, сказал: "Налейте госпоже Цзян Шэн ещё чашку".

Я обалдела.

Помощник Цянь рядом забеспокоился: "Старший хозяин..."

Чэн Тянью не обратил на него внимания.

Помощник Цянь спокойно наблюдал, как другие наливают мне вторую чашку.

Я смотрела на Чэн Тянью, я знала, этот чай для спокойствия не прервёт никакие проблемы, он не более чем месть за мой отказ.

Исполненная печали я сказала: "С чего это ты дал мне чай для спокойствия, дал бы яд осуждения или воду забвения чувств".

Чэн Тянью сказал: "Ха-ха, чувств? Неужели готова признать, что в прошлом у тебя были ко мне "чувства"! Мне всё-таки надо тебя поблагодарить за любовь в прошлом?"

Я не плакала и не скандалила, хотела спокойно выпить и побыстрее сбежать из этого ужасного места. В итоге всё-таки поперхнулась, чашка упала на пол, лекарство вылилось, я сдерживалась, чтобы не зарыдать.

Чэн Тянью сказал помощникам: "Госпожа Цзян не может выпить, помогите ей!"

Я сказала: "Нет..."

Лян Шэн не мог вырваться, глаза покраснели, бесконечные гнев и горечь, он выкрикнул: "Всё-таки хочешь её убить?"

Чэн Тянью молчал.

Лян Шэн как безумный поносил Чэн Тянью. Страдания будто высечены на его лице. Он кричал Чэн Тянью: "Она твоя любимая женщина, как ты можешь с ней так?!"

Чэн Тянью отвернулся к окну. Небо за окном стало ужасно тёмным, подошёл тайфун. Он холодно сказал: "Моя любовь к ней давно утонула в глубоком море".

Он махнул рукой.

Его помощники замерли. Видя, что он не изменил решения, несколько человек вышли вперёд, взяли меня за руки, за ноги, и, не обращая внимания на мои крики и сопротивление, чашку за чашкой влили лекарство.

Те чашка за чашкой вливались независимо от того кричала я или сопротивлялась.

Со слезами, с кровью.

Выпив несколько чашек, я легла на пол. Тело как лёд, не было сил плакать или скандалить, так и лежала как мёртвая.

Умерли вместе. Ещё моя любовь к нему так много лет блуждала и петляла.

Чэн Тянью, поддерживаемый помощником Цянем подошёл, нагнулся, посмотрел на меня. Глаза тёмные, как чёрные дыры, бесчувственный охотник.

Пальцем легонько провёл по уголку моих губ и тем же равнодушным тоном уговаривал: "Ты не понимаешь, почему я жесток с тобой, почему всё не так, как раньше? Ты должна знать, про мужчин говорят, не может получить, значит, это самое лучшее, а получил, совсем не впечатляет".

Его тон как легкомысленный нож искусно кромсал моё сердце.

Но я уже, похоже, ничего не слышала.

Я так и лежала на полу, будто увядший на морозе цветок. Его прекрасное и чистое лицо не фокусировалось в моих зрачках.

Прежнее выражение не тающей нежности.

Я положила руку на живот, перед глазами мелькал пестрый свет.

Картинки прошлого одна за другой проносились у меня перед глазами.

Был чудесный мужчина, в самом расцвете сил, красивый, ценил меня как сокровище, любил как жизнь.

Сосредоточено и неуклюже собирал крохотную кроватку для младенца. Чёлка падала ему на глаза полные любви, он тихонько бормотал песенку собственного сочинения:

"Маленькая Цзян Шэн спит в бамбуковой корзине. Спящая в бамбуковой корзине маленькая Цзян Шэн, не плачь, не бузи, не буди большую Цзян Шэн".

В прошлом он напевал эту песенку, её отголоски часто приходили ко мне во снах, для моего не рождённого ребёнка - про которого ты точно знал, что он не твой, но признал его своим...

Я смотрела в потолок и вдруг улыбнулась. Улыбнулась мягко и ясно, будто тот мужчина рядом, протяни руку и коснёшься.

Лежала на полу и бормотала: "Слышишь, он собирает детскую кроватку. Слышишь, он поёт детские песенки". Ненадолго замолчала, и промурлыкала эхо той песенки из мира грёз:

"Маленькая Цзян Шэн спит в бамбуковой корзине. Спящая в бамбуковой корзине маленькая Цзян Шэн, не плачь, не бузи, не буди большую Цзян Шэн".

Потом обняла себя за плечи, будто усыпляя расшалившегося ребёнка. Легонько, ритмично постукивала и напевала.

Подручные Чэн Тянью, завершив свою миссию, в итоге отпустили руки. Лян Шэн, не обращая ни на что внимания, бросился ко мне, легонько поддержал меня. На лице сердечная боль, спросил: "Цзян Шэн, Цзян Шэн, ты как?"

Я посмотрела на него чистым взглядом, сказала: "Ого, почему ты так похож на него? Странно".

Он тихонько стёр остатки лекарства с моих губ и сказал: "Цзян Шэн, не надо так".

Я улыбнулась: "Когда тревожишься, ты тоже похож на него".

Потом протянула руку, коснулась его бровей, попыталась разгладить, сказала: "Я никогда ему не говорила, каждый раз, когда он хмурился, я очень переживала.

Я не говорила, он и не знал.

Он не знал очень о многом.

Я беспокоилась о нём, но постоянно его ранила. Я навредила его маленькой Цзян Шэн, я избавилась от его маленькой Цзян Шэн. Он так её любил... Я избавилась от его ребёнка..."

Я вдруг замерла и снова странно улыбнулась, будто выдавая тайну, тайком прошептала на ухо Лян Шэну: "Это был не его ребёнок".

Опустила взгляд на свой живот: "Но я больше не смогу иметь детей".

Лян Шэн с болью смотрел на меня: "Молчи, Цзян Шэн".

Лян Шэн повернул голову и посмотрел на него, глаза красные: "Довёл её, теперь доволен?"

Чэн Тянью в оцепенении смотрел на меня. Смотрел на мои слёзы, на мою улыбку, смотрел, как я пела его песенку. Но в тот момент, когда к нему обратился Лян Шэн, был по-прежнему холоден: "Она задолжала мне, должна вернуть".

Лян Шэн обнял меня, обнял как разбитую куклу. Я посмотрела на него, надолго замерла, внимательно всматривалась и вдруг мягко улыбнулась: "Ты вернулся.

Думала, что больше тебе не нужна.

Сяньгу голодный. И я проголодалась, - протянула руку, коснулась лица Лян Шэна и с оттенком одержимости продолжила, - Я хочу послушать, как ты играешь на фортепьяно, хочу, чтобы ты взял меня пускать фейерверки, хочу вернуться в Сяоюйшань..."

Лян Шэн замер, сокрушённо кивнул, сказал: "Я отведу тебя".

Потом поднял меня на руки и медленно пошёл к дверям.

Замерев в его объятиях, я посмотрела на него, сказала: "У нас потом будет много детей, ведь так? Твоя большая Цзян Шэн не может родить, но я всё-таки нужна тебе?"

Он ответил: "Ты нужна мне. Всю жизнь мне нужна только ты. Не важно какая, постаревшая, подурневшая, ставшая толстой, ты будешь нужна мне".

Я спокойно кивнула и тихонько положила голову ему на грудь.

Сказала: "Э, ты обещал мне, что будешь ждать четыре года. Ты говорил, эти четыре года ты не будешь заниматься плохими делами, не будешь обижать людей, не будешь иметь других женщин... Сейчас я закончила учёбу, вернулась".

Подняла голову, посмотрела на него, взгляд ясный и чистый, сказала: "Тянью, я вернулась.

Я больше не буду тебя злить. А ты больше не заставляй меня пить тот ужасный чай, хорошо? Ещё так много чашек, трудно выпить. Я буду послушной, не буду тебя злить".

Лян Шэн крепко прижимал меня к себе, слёзы капали на мои волосы.

Чэн Тянью, отстранённо наблюдая рядом, сказал: "Много лет, используя его, ты убивала мою любовь к тебе. Теперь снова на те же грабли. Будешь с помощью меня убивать его любовь к тебе".

Лян Шэн поднял на него взгляд, холодно заметил: "Если можно убить, значит, это не любовь".

Когда Лян Шэн, держа меня на руках, подошёл к двери, вошли Нин Синь и Чэн Тяньэнь.

Я увидела Нин Синь, с некоторым испугом, но вполне осознанно. Протянула руку, коснулась живота Нин Синь. Она рефлекторно отшатнулась. Я сказала: "Тсс, не дай ему узнать, он убьёт тебя!"

Потом погладила и заплакала, сказала Лян Шэну: "Он согласился оставить ей, а мне не разрешил".

Потом ударила Лян Шэна: "Почему ты позволил ей и не позволил мне? У-у-у... Тянью, почему ты такой жестокий? Почему такой жестокий?"

Лян Шэн ещё крепче обнял меня, сказал: "Цзян Шэн, с сегодняшнего дня всё, что захочешь, всё будет твоё. Я всё тебе дам".

Лян Шэн повернул голову и, выделяя каждое слово, произнёс: "Чэн, клянусь, всё, что ты задолжал Цзян Шэн, я верну тебе стократно! Тысячекратно! Верну!"

Чэн Тянью уже поднимался по лестнице, услышав, повернул голову, зрачки будто звёзды, уголок губ изогнулся: "Ха-ха, как вернёшь? Заставишь меня пить чай для спокойствия? Ха-ха!"

Потом очень серьёзно: "Отпусти лошадей!"

Лян Шэн будто разъярённый лев, передал меня Нин Синь, и ринулся вперёд, но был остановлен людьми Чэн Тянью.

Он как зверь в клетке, у которого вырвали когти и зубы, истекал кровью, но был не в силах отомстить тому, кто развлекался его когтями и зубами снаружи решётки.

В итоге он утих, развернулся, чтобы в эту ненастную погоду увести меня из этого опасного места.

Вышли за дверь, ураган стенал, ливень, как из ведра.

В городе, переживающем шторм, были только его объятия.

В этот год тайфун накрыл Санья. Мужчина по имени Чэн Тянью, уничтожил моё сердце крохотной чашкой чая.

Льются реки крови, всюду страждущие и голодающие.

   

Глава 5. Ушедший человек. Барабанящий дождь.

Сентиментальная боль расставания.

   27. Было бы здорово.

Если бы в мире был такой ластик, которым можно было стереть то, что страшно вспоминать, стереть его... было бы здорово.

Было бы здорово.

   28. Отвернулся к окну и сказал: "Хочу побыстрее увезти её во Францию".

После возвращения в город у меня вдруг поднялся сильный жар, который никак не спадал. Сильные дожди в Санья привели к воспалению лёгких.

Температура раз за разом повышалась и до конца не спадала.

Уколы, лекарства, капельницы.

Использовались антибиотики высшего уровня, такие как прототипы глутатиона, инъекции Таньжэцина и моксифлоксацин хлорид натрия, но всё неэффективно. Обнаружить причину высокой температуры не смогли, врач опустил руки.

Через неделю больница неожиданно выдала уведомление, что пациент при смерти.

Лян Шэн постоянно дежурил рядом со мной. Его рука тихонько гладила моё лицо, он говорил: "Ты должна побыстрее выздороветь. Выздоровеешь, отвезу тебя во Францию, в Париж, навсегда из этих мест".

Я в замешательстве посмотрела на него, губы сухие, спросила: "Навсегда?"

Он кивнул: "Навсегда".

Навсегда - прекрасное слово, поэтому будем к этому стремиться.

Но это слово ещё и очень хрупкое, в перипетиях реальности тронь - разобьётся, и нам придётся жить в безнадежной тоске с разбитым сердцем.

Помощник Цянь пришёл в больницу меня проведать, принёс манго.

Для меня манго - фрукт с самым ироничным смыслом.

Из-за того что в тот день, когда уезжали из Санья в аэропорт, вдруг объявился помощник Цянь, проводить меня. Только машина медленно тронулась, он вдруг подскочил и бросил мне в руки манго.

Сказал: "Госпожа Цзян, берегите себя".

Манго! Дорогая, самовывоз товара без доставки! И ещё пожелания беречь себя! Другие женщины за ночь добывают кучу денег, некоторые даже получают Мазерати, а мне за ночь со скотиной Чэном - манго?! Ещё бы куриное яйцо! Умер бы, если бы дал мне манго побольше?

Перед кроватью Лян Шэн настороженно посмотрел на него и грубо спросил: "Ты зачем пришёл?!"

Вы же не думаете, что это сериал, и помощник Цянь принёс душераздирающее раскаяние от той скотины?

"Я виноват перед этой женщиной, сейчас понял, что отдам всю Поднебесную ради её улыбки! К чему Поднебесная без неё? Как чеснок без запаха!

Или: "На самом деле я смертельно болен, и не хочу обременять её. Поэтому жесток, холоден, чертовски непостоянен (и далее все прилагательные, как в сентиментальных романах, восхваляющие героя), чтобы вынудить её уехать. Теперь я умираю и хочу увидеть её один разок..."

Размечталась!

Помощник Цянь сказал: "Я приехал, чтобы сообщить, госпоже Цзян надо максимально быстро оформить увольнение в агентстве "Юнъань"!"

Тьфу!

В эти дни я была как прячущийся в бренном теле дух, не желающий выходить наружу. Влачила жалкое существование в туманных просторах вселенной.

В полубреду спросила Лян Шэна: "Я не умру?"

Лян Шэн ответил: "Нет".

Я смотрела на него очень долго, потом сказала: "Брат, если я умру, обязательно спрячь меня, я не хочу, чтобы меня поймали и вернули к тем огромными чайными чашкам..."

Лян Шэн замер, не понимая, почему моя обида на чайные чашки так велика, но всё-таки уверенно произнёс: "С тобой ничего плохого не случится".

Я уснула.

Неожиданно снова очнулась в крайнем беспокойстве, сказала: "И ещё, когда я умру, не надо использовать манго, как подношение моему духу. Я ненавижу манго..."

Через десять с лишним дней, когда я думала, что становлюсь бессмертной, этот странный жар неожиданно спал.

Прошёл как сон.

Я не стала женщиной из истории, в которой ветреный и ненадёжный мужчина Чэн Тянью разбил моё сердце и замучил до смерти.

Только после двустороннего воспаления лёгких охрипла, и голос стал как у Чжоу Сюнь. Врач говорил, что постепенно голос, возможно, восстановится. Лёгкая пища и соблюдение режима.

Потом по требованию Лян Шэна доктор дал мне кучу указаний о рационе.

Когда я вышла из больницы, Лян Шэн сообщил о моём возвращении из Санья Бэй Сяоу и Цзинь Лин.

Он скрывал, почему у меня постоянно выключен мобильный. Только невозмутимо заявлял, она промокла под дождём, что вызвало лихорадку, находится в больнице.

В тот день после обеда Бэя Сяоу и Цзинь Лин прилетели ко мне, будто с фитилём в заднице. Ба Бао оправдала ожидания и висела на хвосте у Бэй Сяоу.

Ба Бао заявила, что все её любовные фантазии - это захватить священный, величественный айсберг Бэй Сяоу, на котором сейчас шаманка Сяо Цзю является главным боссом. И добавила: "Впрочем, мои дорогие, не волнуйтесь, неудачи делают меня только смелее".

Кэ Сяожоу заметил: "Толстокожая".

Я же тогда только бубнила про себя: "Какая связь между Бэй Сяоу и понятиями "священный" и "величественный"? Одно с другим совершенно несовместимо".

Когда они втроём пришли, я как раз в забытьи лежала на кровати.

В общем, эти несколько дней после больницы я постоянно как в дрёме лежала на кровати. Безжизненная, только оправившаяся от болезни, не разговаривала, погружённая в мир, в который нет доступа другим, по виду совсем потерявшая присутствие духа.

Бэй Сяоу в дверях спальни повернул голову к Лян Шэну и тихо сказал: "Судя по виду, лихорадка была не из лёгких. Кожа высушена, а внутри мягкая, как запечённая утка. И лицо как обожжённая бумага".

Лян Шэн ничего не ответил.

Бэй Сяоу не знал, сколько испытаний выпало на долю моего тела за это короткое время, поэтому радостно трепался и подшучивал, как в прошлом.

Однако Цзинь Лин обнаружила странность. Сперва она винила Лян Шэна, что он не рассказал им о том, что я в больнице, а потом вдруг тихо его спросила: "С ней ничего же не случилось в Санья?"

Сянгу на её руках равнодушно вылизывал лапу.

Ба Бао крутилась на тонких, будто палочки для еды, ножках. Погладила Сянгу на руках Цзинь Лин и поинтересовалась: "Почему это барышня Цзян будто на отдыхе после родов?"

Бэй Сяоу ткнул в неё: "Можешь говорить человеческим языком?"

Лян Шэн посмотрел на девушек, потом на меня и не готовый откровенничать лишь произнёс: "Всё в порядке, очень сильный ливень".

Потом отвернулся к окну и сказал: "Хочу побыстрее увезти её во Францию".

Его слова прозвучали крайне неожиданно, никакого отношения к разговору. До Цзинь Лин и остальных не сразу дошло. Всё замерли, переглянулись, посмотрели на меня, лежащую на кровати, хотели что-то спросить, но не стали открывать рта.

   29. Бэй Сяоу крайне разволновался, схватил Лян Шэна за воротник рубашки и сказал: "Она называется тебя братом!"

Цзинь Лин работала сверхурочно в редакции, поэтому ушла раньше, сказав, увидимся позже.

Бэй Сяоу был из группы оформителей, поэтому не так занят и остался поужинать с Лян Шэном.

Я проснулась, услышала голоса за дверью, спустилась по лестнице, увидела на кухне отчаянно рубившего курицу Бэй Сяоу, выражение лица злобное, будто мстил за убийство отца.

Лян Шэн рядом готовил лапшу, с несчастным лицом, улыбаясь лениво лишь уголками губ.

Ба Бао держала на руках Сянгу, сказала: "Братцы, бичуете труп?"

Бэй Сяоу ответил: "Детка, как ты выражаешься! Курица, не пощадила себя, чтобы стать твоим обедом, это большая любовь! Большая любовь! Ведь так, Лян Шэн?"

Лян Шэн сказал: "Почему снова приплетаешь меня?"

Бэй Сяоу ответил: "Потому что ты дух безграничной любви! Разве не от большой любви ты заставил вашу сестру Цин заботиться о какой-то Вэйян? Бывшая девушка?! Нет! Бывшая невеста! И что это?! Мина! Граната! Космическое оружие! Привело к тому, что мне, дорогому гостю, пришлось самому готовить еду".

Ба Бао состроила лукавую рожицу и сказала: "Лян Шэн намеренно отослал сестру Цин, а сам спокойно строит мирок для двоих".

Бэй Сяоу сказал: "Брысь! Что ты понимаешь!" Потом развернулся и спросил Лян Шэна: "Эй, я говорю, ты же не собираешься принимать участие в той девчонке Вэйян? Она уверена в твоей мягкотелости, вот снова и крутится рядом с тобой. Ой, Цзян Шэн..."

Он был на середине речи, когда обнаружил, что я спустилась с лестницы и стою в дверях кухни. Бэй Сяоу невольно проглотил продолжение, посмотрел на меня и спросил: "Ты, ты почему встала с кровати?"

Ба Бао подскочила: "Ах, сестрица Цзян Шэн, ты проснулась. Ну, быстрее рассказывай, конкурс моделей разве не весело. Слышала, много красивых парней с деньгами..."

Она ещё не закончила, Бэй Сяоу зашёл сзади и сказал: "Деточка, может, расслабишься?!"

Я посмотрела на Ба Бао. Голова немного кружилась, но настроение неожиданно было хорошим. Улыбнулась им и поприветствовала: "Вы тоже пришли". Потом улыбнулась Лян Шэну: "Брат, чувствую, мне стало гораздо лучше. Хочу вернуться в свою квартиру".

От этой моей внезапной улыбки у Лян Шэна чуть не случился инфаркт от страха.

Подверглась испытаниям, мозги затуманены; десять с лишним дней проболела, простодушна и бестолкова; и вот сегодня слезла с кровати и улыбается тебе, кто не почувствует странности.

Бэй Сяоу посмотрел на меня, заявил: "Ах, нет! Как ты его назвала? Братом? Всё ещё зовёшь его братом? Я не... Я говорил... Вы... Что у тебя за речи Цзян Шэн, звучит очень странно".

Лян Шэн поспешно подошёл, оттолкнул болтливого Бэй Сяоу, сказал: "Меньше трепись!"

Бэй Сяоу был немного озадачен: "Э... Я... Эх!"

Лян Шэн с некоторой тревогой посмотрел на меня. Похоже, сейчас на моём лице не должно быть улыбки. Он смотрел на меня, как смотрят на пациента, спросил: "Ты в порядке?!"

Я кивнула, сделала круглые глаза, на лице сплошная беспечность, будто ничего и не случилось, ответила: "В порядке".

Не было ливня в Санья, не было высокой температуры в этом городе.

Бэй Сяоу махнул ножом, на лезвие застрял кусок курицы. Сальными руками похлопал меня по голове, сказал: "Дурочка! Была в жару больше десяти дней и в порядке?! Не померла, так это Небеса проглядели!"

Лян Шэн поддержал меня, хмуро посмотрел на Бэй Сяоу: "Ты полегче! Она только поправилась!"

Бэй Сяоу повернулся и прошептал на ухо Лян Шэну: "Вау, такая забота! Быстрей тащи её в комнату на осмотр. Посмотри, не поджарились ли сахарные бобы на груди".

Лицо Лян Шэна потемнело. Схватил его за задницу так, что тот только взвизгнул и в страдании заговорил по другому: "Вынуждаешь меня говорить неправду?! Ладно, поджарились булочки".

Я глупо переспросила: "О чём вы говорите? Что за булочки?"

Лян Шэн ответил: "Ничего".

Бэй Сяоу крайне подло достал из холодильника булочки, спросил Лян Шэна: "Реально поджаренные булочки, будем есть?"

В тот день Лян Шэн не согласился, чтобы я переехала, он сказал: "Оставайся здесь, я позабочусь о тебе. Даже если соберёшься переехать, подожди пока сходим на повторный осмотр в больницу".

Но у меня вдруг началась истерика. Схватила прядь волос и заорала на него как безумная: "Почему обязательно надо меня контролировать?! Как мои дела связаны с тобой?! Умоляю тебя! Умерь своё сочувствие и скорбь и отпусти меня!"

Я плакала, сидя на корточках на полу: "Отпусти меня!"

Всё нахлынуло без предупреждения.

В доме полная тишина.

Но я вдруг снова поднялась, крайне спокойная, как листва осенью. Такая покладистая, будто только что неистовствующий человек это не я.

Пригладила взлохмаченные волосы, сказала: "Хорошо, послушаю тебя, брат".

Лян Шэн посмотрел на меня с большой настороженностью, но в итоге ничего не сказал.

Бэй Сяоу крайне разволновался, схватил Лян Шэна за воротник рубашки и сказал: "Она называется тебя братом!"

Я не поняла, почему он так взъерепенился. По степени его волнения и то, как он схватил Лян Шэна за ворот, должна была последовать реплика: "Ты жестокий человек! Я ношу твоего ребёнка, а ты хочешь со мной расстаться! Как мы будем жить".

Я развернулась, поприветствовала замершую рядом Ба Бао: "Hi".

Ба Бао была готова разреветься и спряталась от меня как от призрака за спину Бэй Сяоу. Взяла лапку Сянгу и махнула мне: "Hi".

Я обернулась и сказала Лян Шэну: "Брат, если ты переживаешь, я могу попросить Цзинь Лин пожить со мной".

Ба Бао поспешно с Сянгу на руках шагнула вперёд и сказала: "Давай, я поживу с тобой".

Бэй Сяоу холодно охнул: "Ты? С утра до вечера ведёшь себя, будто опаздываешь на поле боя. С тобой Лян Шэн будет волноваться ещё больше".

С выражением лица "ты главный хозяин", Ба Бао промолчала.

В тот день еду готовила я.

Выгнала эти три статуи из кухни.

В моём теле вдруг заиграли гены, называемые типа "добродетельная супруга и любящая мать".

Бэй Сяоу посмотрел на меня и спросил Лян Шэна: "Она выжгла глупость? В этой жизни, от Вэйцзяпина до сих пор, никогда не видел, чтобы она пошла на кухню".

Ба Бао подала голос: "Мне кажется, это нерастраченный материнский инстинкт. И такое изменчивое настроение. 80%, что беременна".

Лицо Лян Шэна потемнело, Бэй Сяоу тут же отвесил Ба Бао подзатыльник: "Ты умрёшь, если промолчишь".

Ради того чтобы доказать, что я не сожгла глупость, я пошуршала и одним махом приготовила шесть блюд: жареный огурец с периллой, тушеные баклажаны с рыбным вкусом, тушеное мясо с горькой дыней, три чашки курицы по-французски ланцзю, ветчина с бэби-капустой, яичный суп люффа.

Бэй Сяоу сел, взглянул и сказал: "Сестричка, брат не ожидал, что когда-нибудь сможет поесть блюд, приготовленных тобой. Думал, достав из холодильника того мороженого цыплёнка, будешь горько рыдать, обхватив голову".

Ба Бао прикусила палочки, посмотрела на меня, посмотрела на блюда на столе, долго мычала. Я думала, она готовит хвалебную речь. В итоге, через некоторое время она сквозь зубы невнятно выдавила: "Что же с тобой случилось в Санья, почему почистила с полосками? Посмотри, в шести блюдах пять овощей, это всё..."

Лян Шэн сделал строгое лицо и сказал: "Ладно, давайте есть".

   30. Будто никогда не была ранена.

Лян Шэн думал, что моё настроение снова может выйти из-под контроля, или на какое-то время совсем впаду в уныние, но я была удивительно спокойна. Спокойна, будто в моей жизни никогда не было тех трагических событий.

Не было предательства любимого человека и ран; не было смертельных ударов из-за угла и давления; позора, о котором страшно вспоминать и произвола... Одним словом, не было чая для спокойствия и манго!

Я продолжала жить как ни в чём ни бывало, спокойно, будто поверхность воды перед штормом.

Бродила по улицам, пила чай, готовила бисквиты, убирала дом, гуляла с Сянгу, шерстила Вэйбо и общалась по Вичату, фотографировала разный отстой, чтобы у друзей глаза лезли на лоб, в выходные ходила в учреждение соцзащиты навестить Сяо Мяньгуа, в свободное время покупала цветы и занималась прошлой работой - составляла букеты.

Вплоть до того, что тайно встречалась со своей прошлой работницей, дорогой Вэй Ань.

Посмотрев на рослую Вэй Ань в соплях и слезах бесконечно вспоминающую Лян Шэна, плачущую как бриллиантовая Барби, я поняла, что сила обаяния моего брата всё ещё довольно велика. Как в школе, куда не придёт, толпа девушек чирикает у него за спиной.

Под мои тайные вздохи Вэй Ань откровенничала со мной. Она ещё не забыла оставшуюся без средств к существованию хозяйку и с радостью пригласила меня на кофе. В процессе сердечных излияний Вэй Ань аккуратно вынула из своей миниатюрной сумочки мятый лист газеты. Желание посплетничать причудливо мешалось со злорадством и сердечной болью: "Цзян, на этого мужчину в итоге всё-таки нельзя положиться!"

Потом зарыдала. Прикрывая глаза, рыдала и исподтишка меж пальцев погладывала на моё выражение лица.

В газете были новости, связанные с Чэн Тянью. Пишут, что любовные похождения гуляки рано или поздно приходят к финалу. После гибели в Санья популярной модели Оуян Цзяоцзяо скотина Чэн, о котором ходили постоянные слухи про отношения с женщинами-звёздами, погрузился в печаль, пал духом и не появляется в общественных местах. Оуян Цзяцзяо, известная как богиня нового поколения, недавно стала новым фаворитом компании "Ухусин" с огромными возможностями заработать. Ходили слухи, что она новая подруга господина Чэна. Так как в трагическом происшествии с Оуян Цзяоцзяо господин Чэн потерял и подругу, и фаворита, он бесконечно страдает и прекратил всякую деятельность. Пресс-служба "Ухусин" отрицает эти слухи.

Наверху статьи Чэн Тянью в тёмных очках, несколько его одиночных снимков. Потом подробно обсасываются все его любовные истории: девушки хороших семей, звезды, модели... сопровождающие текст фотографии очень волнующие. Я и Су Мань выделялись на общем фоне. Впрочем, в отношении меня пояснения были минимальные, только одна фраза, что в 2005 году господин Чэн изменил своему вкусу, должно быть прискучила яркость звёзд и моделей, и взял на содержание юную шестнадцатилетнюю девушку. Да, так и написали "взял на содержание".

Сама собой восхищаюсь, что смогла так терпеливо и спокойно читать эту статью.

Подняла голову, посмотрела на Вэй Ань.

Вэй Ань тоже смотрела на меня с выражением: ну отреагируй, Цзян.

Я никак не отреагировала.

Вэй Ань схватила мою руку, сказала: "Цзян, я знаю, боль, доходящая до глубин сердца, нема. Мужчины, в конечном счёте, непостоянны. Чэн Тянью! Я в нём ошиблась!

Если хочешь, поплачь. Я подставлю тебе плечо, хоть я тоже лишь слабая женщина..."

Я отказалась, похлопала по её плотному, крепкому плечу и сказала: "Вэй Ань, ты такая слабенькая, я не могу".

Так прошло пять месяцев, я не давала себе ни минутки отдыха.

Было очень занята, очень.

В международный день защиты детей испекла печенье, отнесла его Сяо Мяньгуа. Встретила Ван Хао, у этого парня всё такой же неприступный вид. Потом пригласила друзей, включая Вэй Ань, продегустировать моё мастерство.

Вэй Ань сложила ладошки перед грудью и сказала, что не придёт. Боится, что при виде Лян Шэна снова погрузится в прежние страдания. Сейчас у неё, можно сказать, уже есть молодой человек. Тётка вчера познакомила её с хорошим парнем. Она хочет, чтобы луна никогда не дарила ей звезд, и чтобы орангутанг никогда не дарил ей обезьян.

Я сказала: "Разве ещё позавчера ты не любила моего брата?"

Она заплакала, слёзы как жемчужины. Сожалела, что не столкнулась со своей любовью до замужества.

У меня не было слов.

Когда я раздала всем своё фигурное печенье, они смотрели на меня, как на доисторическое животное. Смотрели и ели.

Когда я ела печенье, заявила, что собираюсь поехать в Тибет.

У них подбородки упали до пола: "А?"

Я кивнула: "Решила поехать на велосипеде".

Они: "А!"

Потом: "С кем?"

Я ответила: "Одна. Сама с собой".

Потом они снова смотрели на меня как на доисторическое животное.

Ба Бао с Сянгу на руках взирала восхищённым взглядом образованной женщины. Её руки немного тряслись, и печенье крошилось в мелкие кусочки. Она сказала: "Планируешь скитаться бездомной".

Даже не знаю, почему захотела именно в Тибет.

Сейчас я как мирская пыль, не понимала, где моё место.

В глубине сердца звучал тихий зов. Чистое небо, облака, храм. Будто возвращение домой, вечное возвращение домой.

Можно просто поехать посмотреть.

И ничего более.

Цзинь Лин, беззвучно шевеля губами, спросила Лян Шэна: "Она в порядке?"

Про то, что в Санья бесконечная искренняя любовь Чэн Тянью сменилась огромной ненавистью, Лян Шэн уже тайно ей поведал.

Он переживал, что я приняла слишком близко к сердцу и убью себя. А он, в последнее время занятый нескончаемой текучкой, не мог следить за каждым шагом. Поэтому надеялся, что Цзинь Лин поможет ему тайно контролировать мои действия.

К сожалению, моими действиями были лишь прогулки по улицам, чаепития, приготовление печенья, уборка дома, выгул Сянгу, листание Вэйбо, общение в Вичате, съёмки всякой ерунды, что безжалостно выжигала глаза друзьям, по воскресеньям походы к Сяо Мяньгуа, покупка цветов и составление букетов.

Лян Шэн вздохнул: "Иногда я не понимаю, она ли это".

Ба Бао заявила: "На мой взгляд, 80% Цзян Шэн после падения в море утонуло. Душа из будущего проникла в нынешнее время и растворилась в её теле".

Цзинь Лин спросила: "Почему не древняя душа?"

Ба Бао похлопала ресницами, откусила печение и пояснила: "Потому что она не требует, чтобы вы дали ей терем, где бы она вышивала".

Ба Бао также была посвящена в наши дела с Чэн Тянью - когда Лян Шэн рассказывал Цзинь Лин, она тайком подслушала за дверями и знала всё-всё.

Когда Лян Шэн обнаружил, она сделала большие глаза и продолжила пить молочный чай с выражением абсолютной невинности.

Цзинь Лин предупредила её, что об этом деле ни в коем случае не должен узнать Бэй Сяоу, иначе случится беда.

Ба Бао похлопала её по плечу: "Я, Ба Бао, верный друг! В беде не брошу! На разглашение подобной тайны никогда не пойду!"

В итоге, когда повернулась задницей, тут же растрепала Бэй Сяоу про то, как меня третировал Чэн Тянью.

Она сказала: "Бэй Сяоу, дело дрянь! То, что я тебе скажу, никому нельзя рассказывать. Чэн Тянью ради спокойствия одной женщины заставил Цзян Шэн выпить абортирующий чай..."

Эта петарда - Бэй Сяоу - сразу взорвался.

Он повсюду устраивал засады, но не нашёл уважаемого Чэн Тянью. Дошло до того, что ночью поджёг Сяоюйшань... Братцы, это поджёг! Не барбекю! В итоге вышел большой скандал, его арестовали и отправили в следственный изолятор.

Вот кстати, в эти дни, кроме прогулок, чаепитий и приготовления печения, Ба Бао организовала мне ещё одно дело - навещать Бэй Сяоу в следственном изоляторе.

После того как Бэй Сяоу посадили, Ба Бао начала вопить на Лян Шэна. Днями и ночами она голосила: "Вытащи моего Бэй Сяоу, вытащи, вытащи"

На самом деле, перед тем как пойти жечь Сяоюйшань Бэй Сяоу пришёл к Лян Шэну и поинтересовался, почему Лян Шэн ничего для меня не сделал. Не ответил местью, не завалил ненавистью, не порубал на куски, не стал бороться.

Лян Шэн ответил, что не то чтобы не хочет свести счёты, просто шанс не представился.

Бэй Сяоу вскипел: "Ты слабак! Если бы кто-то так обошёлся с моей Сяо Цзю, я бы жизни не пощадил, а с ним покончил!"

Лян Шэн: "Я всё время думал, что самая прекрасная месть это не оставить противнику возможности ответить".

Бэй Сяоу: "А может, ты слишком дорожишь своей репутацией! Не говоря о том, что это прекрасно звучит, ты просто не хочешь, чтобы тебя хоть как-то задело! Я не согласен с тобой, я считаю, для мести дорога каждая минута!"

Лян Шэн: "Безрассудство!"

Бэй Сяоу: "Да, я безрассуден! И устрою всё примитивно, чтобы ты посмотрел!"

Они поссорилась.

А потом...

Дом в Сяоюйшане так и не сгорел, а Бэй Сяоу гордо отправился в тюрьму.

На прошлой неделе ходила навестить Бэй Сяоу в следственном изоляторе. За стеклянной перегородкой он выглядел на удивление выдающейся личностью, ощущались талант и могущество, даже не поверила своим глазам.

Спросила: "Бэй Сяоу, ты сделал пластическую операцию?"

Бэй Сяоу ответил: "Думаешь, я как та бестолковая девчонка Ба Бао подрезал глаза, чтобы стали большие как у обезьяны".

Я саркастически хихикнула.

Долгое время я рассматривала его грязное лицо. Правый глаз кем-то подбит, синий, выглядит, как одноглазая панда - по лицу видно, пострадал не слабо.

Он улыбнулся мне, самоуничижительно поинтересовался: "Что такое? У брата Сяоу не бравый вид? Сжигает всё на восемь ли вокруг, ха-ха!"

Я посмотрела на него: "Чем дальше, тем всё более героический... Странно!"

На самом деле от поджога Сяоюйшаня у меня в душе была какая-то тайная радость, жаль не могу запустить петарды. Но когда я смотрела на сидящего передо мной Бэй Сяоу, эта радость сменялась ощущением бессилия и печалью.

Глаза у меня покраснели, голос звучал низко, сказала: "Ты, правда, дурак".

Бэй Сяоу пробормотал: "Это ты дура, сестрёнка!"

Я скривила рот, глаза краснели всё сильнее, сдерживаться становилось труднее.

Бэй Сяоу увидел и тут же махнул рукой: "Ладно, будет тебе! Не вздумай плакать, у меня печень заболит. И естественно, ни в коем случае не начинай про то, что ты растрогалась и готова посвятить себя мне без остатка! Эх, кто заставлял меня в прекрасную пору юности быть твоим "бывшим мужем" и ещё держать твою сломанную ручонку. Теперь надо нести за тебя ответственность".

Его слова звучали легкомысленно, но мне становилось только тяжелей.

Я опустила голову, сдерживая слёзы, пробормотала: "Кто он, и кто мы с тобой! Он может вызывать ветер и накликать дождь, рукой заслонить небо, а что у нас? Ты так поступил, разве это не пытаться яйцом разбить камень?"

Мой голос звучал слабо и глухо: "Как мне не переживать? Я переживаю! Как не ненавидеть? Ненавижу! Думаешь, я не хочу сделать ответный подарок? Но я не могу! Могу лишь стирать зубы и глотать кровь. Ради моего брата, ради брата я могу только проглотить обиду. Никак не могу показать перед ним, что мне трудно... Потому что не хочу, чтобы родные мне люди, мои друзья были вовлечены в эту месть, которая ничего не сможет искупить, чтобы они были все покрыты шрамами. Знаешь? Нам нельзя его провоцировать!"

Когда мне было 22 года, я поняла, что в любви неравных по социальному положению людей нет даже шанса ответить ударом на удар. Ударили по лицу, просто втяни голову и прижми уши.

Бэй Сяоу посмотрел на меня, улыбнулся, вздохнул и сказал: "Оказывается, ты тоже знаешь, что он фигура, которую нельзя задевать. А в прошлом ты не послушала нашу Сяо Цзю и связалась с ним".

Вдруг пронзила острая боль. Не знаю, за себя или за Бэй Сяоу. Он всё ещё говорит "наша Сяо Цзю". А это давно не так.

Также как и ему не суждено быть моим. С той ночи много лет назад, с самой первой встречи на квартире Сяо Цзю он не был моим.

Я закрыла лицо руками, держа под контролем своё настроение, не хотела пролить о нём хоть одну слезинку.

Да, то было время юности, время прихода чувств. Как нахлынут, так и пропала. Я думала, что смогу обуздать свои чувства, но в итоге не смогла.

Бэй Сяоу загадочно сказал: "Не надо думать, что если ты будешь вести себя как ни в чём не бывало, будто совсем не ранена, то Лян Шэн не станет ему мстить".

Я замерла.

Бэй Сяоу сказал: "Он мне сказал, что самая прекрасная месть, это когда у другой стороны нет шанса нанести ответный удар".

Я опустила голову, ничего не сказала.

Он вздохнул и продолжил: "Иногда я не понимаю, этот Лян Шэн - множество слоёв хитрости, коварства, скрытое внутри двуличие - совсем не такой, как в юности - непритязательный, мягкий, неконфликтный. На самом деле, возможно, все эти годы мы ошибались в нём. Жить чужими милостями, как тут не втянуть когти?"

Он сказал: "Цзян Шэн, не важно, веришь ты или нет, на самом деле у меня нет такой злости, как у него. Мне постоянно кажется, что в сердце Лян Шэна нож, ужасно острое лезвие, и лучшие ножны для этого ножа - довольствоваться малым, отказаться от борьбы".

Потом он улыбнулся, принял легкомысленный вид и заявил: "Не забывай, в прошлом Лян Шэн был в Вэйцзяпине маленьким властителем, самоуправствовал в деревне, притеснял простой народ... Ах, Цзян Шэн, найди уже врача, чтобы привёл в порядок твоё горло. А то мне всё время кажется, что говорю с Дональдом Даком".

Последняя его фраза меня рассмешила. Я возмутилась: "Что за наезды? Ба Бао считает, это очень сексуально".

Он, видя, что я улыбаюсь, сам, однако, посуровел. Вздохнул: "Возможно, это и есть он настоящий. С самого начала был таким".

Я сказала: "Брат, разве мы говорим не о Дональд Даке?"

Он сделал красивый взмах рукой: "Катись, не провожаю".

   31. Я жила дальше, будто ничего не случилось.

Оказывается, Лян Шэн не хочет "выручать" Бэй Сяоу.

Потому что боится, что тот снова создаст ненужные осложнения, навлечёт ещё большие неприятности. Пока у него есть запал, спасать устанешь. Поэтому хочет, чтобы Бэй Сяоу посидел там, образумился и надолго запомнил урок.

Несколько дней Ба Бао плакала, голосила, чуть не покончила с собой в залоговой конторе Лян Шэна.

Но Лян Шэн не дёрнулся. Прекрасное личико было холодным и тухлым, как куча замороженных испражнений - это слова Ба Бао.

Ба Бао: "Брат, надежды нет. Я всё тебе отдам, и тело, и юность, только спаси Бэй Сяоу".

Лицо Лян Шэна было по-прежнему холодно.

Ба Бао: "Ладно, тебя не привлекает женская красота. Если тебе нравится Кэ Сяожоу, я его оглушу и подам тебе на блюдечке. Спаси Бэй Сяоу".

Лицо Лян Шэна потемнело.

Ба Бао в итоге выложила козырь: "Дело твоё! Ребёнок в моём животе будет без отца, как мне жить! Я выпрыгну из окна! Две смерти за раз! Дитя, твой дядя жесток... Не спасёт нас с тобой..."

Лян Шэн скрестил руки на груди и отошёл в сторонку, чтобы было видно панорамное окно до пола. Так сказать, освободил Ба Бао дорогу, поднял бровь с выражением: прошу.

Потом я подала Ба Бао одну идею.

Сказала: "Верь мне".

Ба Бао делали массаж спины, массажистка прикладывала большие усилия. Ба Бао заявила: "Хм! Поверить тебе? Забудь! С твоим братом никакие идеи не прокатывают! Я сто восемь вариантов покончить с собой использовала, говорила, что беременна от Бэй Сяоу, не спасёшь его, мы с ребёнком умрём на твоих глазах... Ничего не работает!"

Цзинь Лин усмехнулась: "Ещё и ребёнок Бэй Сяоу. А что не сказала, что беременна от Лян Шэна, это было бы ещё сильнее. У малолетки ещё месячных нет, а уже забеременела".

Ба Бао парировала: "Пфу! Если захочу, то и от Чэн Тяньэня забеременею".

Лицо Цзинь Лин тут же потемнело, наклонила голову на бок и, подражая тону Ба Бао сказала массажистке: "Добавь - ка усилий, дай её выпустить пар".

Я подождала, пока они закончат пререкаться, повернулась к Ба Бао и сказала: "Послушай меня, иди и скажи Лян Шэну, что ходила к Бэй Сяоу, и Бэй Сяоу сказал, что у него нет такой злости, как у Лян Шэна. Ему постоянно кажется, что в сердце Лян Шэна нож, ужасно острое лезвие, и лучшие ножны для этого ножа - довольствоваться малым, отказаться от борьбы".

Ба Бао спросила: "Это поможет?"

Я кивнула: "Поверь мне".

Ба Бао надула губы и поинтересовалась: "А почему сама так не скажешь?"

Я ответила: "Не могу отнять твою роль из истории о мужественной и сильной любви, где красавица спасает героя. Вдруг Бэй Сяоу расчувствуется и захочет отдать мне себя, я не смогу принять".

На самом деле, основная причина в том, что эта реплика звучит слишком литературно. Если я такое продекламирую Лян Шэну, не отправит ли он меня в психиатрическую больницу. Он уже и так думает, что я пережила несчастье на море, сильную лихорадку, садо-мазо Чэн Тянью... И сейчас не в своём уме. Последнее время он каждый день таскал меня по разным больницам, где радостно и таинственно общался с врачами.

После того как Ба Бао заучила слова наизусть, она меня спросила: "Это у кого мозг настолько испорчен. Фраза, как реплика актёра, очень трудная!".

Я ответила: "Это Бэй Сяоу сам сказал".

Ба Бао, тут же приняв вид девушки с глазами как цветы персика, нежно и очаровательно заявила: "Ух! Наш брат Сяоу действительно образован".

Цзинь Лин буркнула: "Лицемерка!"

Как и ожидалось, Лян Шэн, услышав эти слова, надолго посмурнел.

Я подумала, он поймёт, что Бэй Сяоу не будет снова из-за меня соваться не в своё дело и устраивать скандалы, поэтому хладнокровно даст распоряжение старине Чэню, задействует связи и Бэй Сяоу выпустят.

Но Чэнь вдруг заявил, что в этот раз есть сложности.

Он нахмурил брови, вздохнул и сказал: "Боюсь, семья Чэн надавила на начальника. Господин, подумайте, это угроза благополучию старшего хозяина, как может старый хозяин так легко спустить".

Лян Шэн сказал: "Тогда пойду, дам деду гарантии".

Чэнь вздохнул: "Господин, вы в Санья наговорили столько ужасных слов старшему хозяину. Уж не знаю, сколько из них долетело до ушей старого хозяина. Они подозревают, что вдохновитель вы, как вы можете гарантировать? Э, с моей точки зрения, этот вариант более чем вероятен, поэтому ничего не предпринимайте".

Лян Шэн улыбнулся: "Мне всё равно. Придумай способ, но он не должен остаться в тюрьме".

Чэнь был бессилен против него.

За эти годы Лян Шэн из невежественного юноши превратился в парня в расцвете сил, но стиль поведения остался един: не следовать логике вещей и не пытаться что-то маскировать, своего рода бесстыжее равнодушие с налётом лукавого деспотизма, которое не оставляет другому выхода.

Чэню только и оставалось "взять под козырёк" и вздохнуть: "Приложу все силы".

Вот так следующие дни я тайно переживала за Бэй Сяоу и жила как ни в чём не бывало. Изображала простодушного и невозмутимого инди, будто никогда не была ранена.

На самом деле, я не стала просить Лян Шэна, чтобы он спас Бэй Сяоу, скорее всего потому, что хотела спрятаться как можно дальше от любого дела, связанного со скотиной Чэном. Я реально не хотела, чтобы Лян Шэну казалось, что мой стиль - это дрожащая мазохистка, во всём, связанном с гадом Чэном, меня обязательно должны прихлопнуть. Так не должно быть, чтобы меня абьюзили раз за разом, а я всё ещё обращалась с ним как с первой любовью.

Мало было того чая для спокойствия.

Естественно, Лян Шэн тоже не поднимал со мной тему про арест Бэй Сяоу за поджёг дома Чэнов.

Потому что знал, как много горя причинило мне происшествие в Санья.

И что не надо при мне упоминать имя Чэн Тянью, он тоже знал.

Это довольно глубокий шрам.

Вплоть до того, что когда я, вернувшись, хотела первый раз взять на руки Сянгу, Лян Шэн рефлекторно дёрнулся меня остановить. Хоть каждый раз, когда он держал на руках Сянгу, тот его царапал, в общем, ситуация "ты умрёшь и я забуду", Лян Шэн всё-таки беспокоился не о Сянгу. Он боялся, моё сердце ожесточилось, рука дрогнет, и я сброшу этого кота, объединяющего меня и Тянью, с тридцать седьмого этажа.

Откуда такое?

Мне только очень хотелось переименовать Сянгу в "Чэн Тянью". Выгравировать табличку и повесить ему на шею. А потом каждый день звать его: "Мерзавец! Мерзавец!"

Так усердно хлопотала, будто ничего не случилось. И действительно показалось, те воспоминания сжались в чёрную дыру, совсем перестали существовать.

Это прекрасно.

Так же прекрасно первого июня поесть печенья собственного производства.

Цзинь Лин сказала: "Цзян Шэн, оказывается, ты умеешь печь печение, а я и не знала".

Я улыбнулась и ответила: "Ты ещё много о чём не знаешь".

   32. Но я и представить себе не мог, что придёт день, ты будешь помнить меня, но забудешь свою любовь ко мне.

После первого июня постепенно наступила жара.

Непреходящий жар лета. Дни по-прежнему были заполнены хлопотами. Мне казалось, я живу хорошо, насыщенно, но в их глазах это выглядело одиноко и замкнуто как отшельник.

Я не хотела ехать во Францию!

Хоть Лян Шэн и сказал, что в Париже в кругу китайской диаспоры есть хорошие психологи, люди в основном NICE, и ради меня уже связались и договорились.

Я твёрдо отказалась, заявила: "Моя психика здорова!"

К счастью... на самом деле, не стоит использовать выражение "к счастью", из-за дела Бэй Сяоу с поджогом планы Лян Шэна увезти меня во Францию откладывались, во избежание нашей с ним ссоры.

Цзинь Лин - заслуживающий доверия настоящий друг - кроме рабочих часов, всё остальное время, в том числе выходные, посвящала мне.

Она, как и все они, тоже чувствовала, что я уклоняюсь, не хочу сталкиваться лицом к лицу с реальностью.

Цзинь Лин говорила, если не можешь прямо смотреть в лицо прошлому, у тебя нет будущего. Поэтому она постоянно пыталась привлечь меня к участию в их "коллективных мероприятиях", чтобы я реже погружалась в свой мир.

Я ела, она составляла мне компанию.

Я бродила по улицам, она со мной.

Я выгуливала кота, она шла рядом.

Я занималась фитнессом, и она туда же.

Я шла в туалет, она тоже хотела втиснуться, боялась, что я нарву туалетной бумаги и повешусь на балке.

............

Выражение её лица несло единственный посыл: Дорогая, ты же не задумала самоубийство? Дорогая, ты правда не хочешь себя убить? Дорогая, ты определённо решила и полностью уверена, что не хочешь покончить с собой?! Дорогая, если планируешь суицид, здесь есть бумага и кисть для посмертных слов, непременно укажи, что имущество оставишь мне...

В выходные Цзинь Лин уже была тут как тут. Пришла составить мне компанию. Я в это время составляла букет, не поднимая головы и не смотря по сторонам.

Цзинь Лин терпела, терпела, потом заявила: "Цзян Шэн, я знаю, что тебе трудно. Если тебе трудно, поплачь со мной. Если нужно выпустить эмоции наружу, можешь излить всё до конца. Я не буду смеяться над тобой".

Я, продолжая собирать букет для Кэ Сяожоу, сказала: "Да, ты не будешь смеяться. Просто опубликуешь про это в газете как сплетню".

Цзинь Лин возразила: "Цзян Шэн, ты думаешь, я такая же бессовестная болтушка как Кэ Сяожоу".

Все, включая Цзинь Лин, называли Кэ Сяожоу бессовестным из-за того, что у него была подружка - вы не ослышались, подружка! Девушка! Его мать в итоге нашла для него девушку, и как раз для первого шага в общении я сейчас и составляла букет, чтобы Кэ Сяожоу подарил его девушке.

Я: "Не наговаривай на мою подружку. У человека, может, в первый раз появилась "подруга"".

Цзинь Лин: "Наговариваю? Цзян Шэн! Он затевает брачную аферу! А, ладно, ладно, не будем о Кэ Сяожоу, поговорим о тебе! Цзян Шэн, я скажу прямо, мы все переживаем из-за того, что ты продолжаешь притворяться сильной!

Цзян Шэн, ты вот всё хлопочешь, то одно, то другое, с каменным лицом. Мне постоянно кажется, что ты делаешь 101 дело перед смертью, а потом покончишь с собой".

Я, не поднимая головы, вздохнула: "Будучи моей самой близкой подругой, могла бы ты не проклинать меня так?! Что такое? Мне следует плакать, тогда бы будете довольны? Но о чём мне плакать? Кто не расставался? Мир велик, в нём множество расставаний. Неужели все идут и совершают самоубийство?"

Цзинь Лин посмотрела на меня, во взгляде читалось: "Люди расстаются, но не так жестоко как с тобой".

Ба Бао никогда не желала оставаться в стороне, готова была постоянно тереться рядом со мной и Цзинь Лин, что очевидно с её любовью к сплетням. Но ещё ей очень нравилось выглядеть наставником.

Она похлопала меня по плечу, сказала Цзинь Лин: "Разве не все так говорят? После потери любимого 33 дня не страшно, страшно, если на тридцать четвёртый день не придут месячные! Чэн Тянью, в итоге, прекрасный мужчина. Всеобъемлющий подход: от любви и постели до расставания и контрацепции - естественная цепочка. Цепочка отношений".

Моё лицо потемнело, я крикнула: "Вон!"

Надо знать, кто произносил это имя, вызывал у меня желание истребить весь её род! И соседского пса в придачу! И дополнить эту цепочку прочувственными похоронами!

Ба Бао последнее время так любила мелькать перед нашими с Цзинь Лин лицами. Не иначе Цзинь Лин рисовалась ей первой соперницей в любви, конечно, после Сяо Цзю.

Дело было так. Как-то болтали, и Ба Бао упомянула Сяо Цзю, невнятно пробормотав: "Ах, она так долго пропадает, не исключено, что ребёнок, пфу..." Сказав это, она туманным взглядом тайком глянула на Бэй Сяоу, в выражении сплошная печаль.

Она надеялась, что кто-нибудь договорит за неё, например: "Бэй Сяоу, Сяо Цзю твоё прошлое. Прекрасное, жаль расставаться, но она уже дым и туман! Она! Ба Бао! Это твоё настоящее! Надеюсь, и будущее!"

Бэй Сяоу сказал: "Ох, убери это обиженное выражение с лица, не выгляди как брошенная жена. Плохо ли хорошо, ты сейчас известный человек".

Хоть Ба Бао и не ездила в Санья участвовать в конкурсе моделей, но благодаря вниманию некоего фотографа была сделана серия художественных фотографий. Она невинная и чистая, с глазами ребёнка, что неожиданно сделало ей имя в интернете.

Ба Бао улыбнулась: "Известный человек? Пф..."

Бэй Сяоу сказал: "Что за "пф"? Ты в прошлой жизни была надувной куклой, что ли? Знаешь, от твоего "пф" у меня живот крутит".

Лян Шэн призадумался и вдруг повернул голову и сравнял счёт с Ба Бао в поучениях, заявив Бэй Сяоу: "Э, на самом деле Цзинь Лин отличная".

Ба Бао одурачила саму себя. Сама демпинговать не стала, и ещё с неба падает соперник. Всё-таки близкие люди не должны использовать политику крови и железа, только задабривание и мягкость.

Чем я в это время занималась?

А, точно! Шила для Сяо Мяньгуа школьную форму.

Да.

Я сейчас не только обладаю такими прекрасными душевными качествами, как "молчание" и "спокойствие", но ещё и "трудолюбивым" телом. Дай мне мужчину в нужде, я, девушка-улитка, светлая голова и золотые руки. Дай мне Дун Юн, продавшую себя, чтобы оплатить похороны отца, я стану семью небожительницами, что "носят воду, поливать огород".

Когда Ба Ба упомянула это имя - "Сяо Цзю", мы с Цзинь Лин тайно переглянулись. Ведь мы так и не решились поделиться с Бэй Сяоу новостью о том, что Сяо Цзю в этом городе.

Ба Бао немного занервничала: "Чем это вы двое занимаетесь? Обмениваетесь взглядами".

Я пришла в себя и решила увести разговор в другую сторону, с языка сорвалось: "Брат, мне кажется, что Цзинь Лин больше подходит тебе".

Я бросила фразу, и все взгляды устремились на меня! Будто на сцене эстрады, под музыку, в переменчивом свете они скрещиваются с особым скрытым смыслом, и в итоге снова фокусируются на Лян Шэне.

Лян Шэн поднялся, не спеша подошёл, как тёмное облако. Долго смотрел на меня печальным взглядом, потом переспросил: "Подходит мне?"

Я подняла голову, посмотрела на Лян Шэна. Не знаю почему, он заставил меня почувствовать, будто меня подавляют.

Точно!

Это прекрасное чувство уничижения в корейских романтических дорамах, когда главный герой приближается к главной героине.

Мне стало неловко и захотелось сбежать.

Я слегка отпрянула, втянула голову и честно ответила: "Да, если вы не помиритесь с Вэйян, то составили бы гармоничную пару".

Все воззрились на Лян Шэна.

Лян Шэн в итоге немного разозлился, спросил: "Цзян Шэн, кто я?"

Я улыбнулась: "Ты спятил. Ты мой старший брат, а что?"

Лян Шэн переспросил: "Только брат?"

Я засмеялась, опустила голову и тихо сказала: "Кто-то ещё?"

Лян Шэн с некоторым облегчением вздохнул, посмотрел на меня. Во взгляде тепло и любовь. Тихонько протянул руку, убрал с моего лба прядь волос.

Я взяла его руку. Опустила голову, посмотрела на школьную форму Сяо Мяньгуа, лежавшую у меня на коленях, вспомнила, как они с её братом Ван Хао жили, помогая друг другу... и тут же на ум пришло наше детство с Лян Шэном.

Я подняла лицо и сказала Лян Шэну: "На самом деле, можно сказать, ты мне с детства как брат и как отец. Как ты можешь быть только братом?"

Рука Лян Шэна заледенела.

Он выглядел настолько потрясённым, что я испугалась.

Посмотрела на людей вокруг, выражения их лиц один другого страннее, будто съели поганку.

Я, совершенно не понимая, спросила: "Что такое?"

Лян Шэн открыл рот и в итоге тихо произнёс: "Ничего".

Спросил: "Цзян Шэн, помнишь озеро Тысячи островов, куда я возил тебя?"

Я замерла, нахмурила брови. Мозги ворочались с трудом, пробормотала: "Кажется, что-то такое отпечаталось в памяти".

Он снова спросил: "Помнишь фонарики на озере? Там было много, много фонариков. Они в темноте складывались во фразу".

Он посмотрел на меня, взгляд был грустный, исполненный надежды.

Я усиленно думала, потом покачала головой: "Что за фраза? Хорошо учиться, каждый день стремиться к лучшему? Ах, была проблема? Почему я не помню? Ха, помню, кажется, на озере Тысячи островов ели рыбьи головы, очень вкусно".

На лице Лян Шэна полный упадок духа. Не смея поверить, смотрел на меня: "Не помнишь?"

Я кивнула, потом взялась за голову: "Брат, голова болит. Я что-то забыла? Ваши выражения лиц очень странные".

Он поспешно поддержал меня: "Всё в порядке, не бойся!"

Он ненадолго застыл в нерешительности, потом поставил меня на ноги, взял ключ от машины, сказал: "Отвезу тебя в больницу. Ты ничего не забыла, не заморачивайся".

В тот день я недоумевала. Лян Шэн привёз меня в больницу, сделали КТ. Он очень торопился, хотел подтвердить то, что беспокоило его, и о чём он размышлял последнее время.

Лян Шэн долго разговаривал с врачом, очень долго.

Когда он вышел, выражение его лица было безжизненным, но он по-прежнему улыбался мне: "Цзян Шэн, всё в порядке".

Я сказала: "Раз в порядке, тогда я перееду в свою квартиру".

Лян Шэн замер, кивнул: "Хорошо".

Ночью он налил мне стакан молока, потом проводил в комнату.

Я сказала: "Брат, я не ребёнок, могу уснуть самостоятельно. Ты так себя ведёшь, что я чувствую себя трёхлетним ребёнком. Странное чувство".

Лян Шэн посмотрел на меня: "В последний раз посмотрю, как ты спишь".

Я кивнула и легла спать.

Той ночью я спала очень крепко.

Даже не поняла, когда Лян Шэн ушёл.

Только запомнила круглую луну на небе.

   33. Забвение.

В центре города лунный свет выглядит как драгоценность.

Не знаю, кто перед чьими окнами глубоко вздыхает.

В нём изящество, прохлада и отстранённость лунного света. Его пальцы тихонько касаются её юного лица, будто крылья бабочки, легонько, пролетая как в детстве...

Дерево юйюбы, Вэйцзяпин.

Врач сказал: "Возможно, когда она упала в море, был сильный удар. Я видел, что в истории болезни упоминается "сотрясение мозга". А из-за последующего шока, причиненного господином Чэном, неизбежно будут травмирующие воспоминания... Также возможно, это вызвано сильным жаром, держащимся более десяти дней... В общем, вся последовательность событий вполне могла вызвать потерю памяти. У неё психогенная амнезия - избирательная потеря памяти.

Потеря памяти? Хоть у него уже давно зародились смутные опасения, но всё-таки трудно поверить в такое неестественное и нелепое обстоятельство, очень похоже на его "потерю памяти" пять лет назад. Неужели организованный ему пять лет назад семьёй Чэн абсурдный "спектакль", в итоге, поставлен в реальности уже в её теле?

Врач кивнул: "Такого рода провалы в памяти возникают, когда пациент пережил мучительный удар. Вдруг появляется, что-то помню, а что-то забыл. Через некоторое время, возможно, память восстановится. И очевидно, появление большого количества раздражителей, может привести к ещё худшим последствиям. Понимаешь, память ищет, где лучше".

Он всё ещё не мог принять, с волнением произнёс: "Память ищет, где лучше. Значит, она должна была забыть его, а не меня!"

И неожиданно продолжил: "Может она притворяется?"

Точно, как пять лет назад он сам притворялся, что потерял память.

Хоть они были хорошо знакомы, но доктор посмотрел на него как на сумасброда и ничего не сказал.

Осознав, что потерял над собой контроль, осталось лишь извиниться.

Перед уходом врач дал рекомендации: "У пациентки депрессия. Не надо её тревожить, пусть восстанавливается постепенно, никаких потрясений. И кроме того отведите её к психологу".

Ночь такая длинная.

В коридоре больницы она, всё ещё держа в руках школьную форму Сяо Мяньгуа, ждёт результатов. Улыбнулась ему, будто не было никаких страданий.

В тот момент, когда он увидел ямочки на её щеках, вдруг вспомнил её маленькую, весело смеющуюся, перед деревом юйюбы.

Кажется, он вдруг понял её.

Понял, почему он потерян в её воспоминаниях.

Скажем так, Чэн Тянью причинил ей душевные и телесные страдания, это был прямой вред. Она не может посмотреть в лице вовсе не тем страданиям, а тому факту, что он был свидетелем этой сцены.

Короче говоря, он стал смертоносной раной в глубине её сердца.

Это из-за того, что принимает слишком близко к сердцу?

Из-за того, что принимает близко к сердцу?

Уже в квартире он пришёл в себя. Опустив голову, смотрел, как она спит. Как в те времена, когда она была маленькой. Ему хотелось расплакаться, но слёзы не текли.

Он тупо сидел у её постели. Сказал: "Цзян Шэн, завтра, когда проснёшься, расскажи мне, этой, так называемой, потерей памяти ты обманываешь меня или саму себя. Хорошо?

Цзян Шэн,

я много думал о наших отношениях... Время, когда я один уехал в Париж и потерял тебя, или когда на озере Тысячи островов ты была моей... Я всё думал... будет ли наше будущее одним из этих вариантов. Думал о тысяче, десятках тысяч других возможных путей...

Но представить себе не мог, что однажды случиться такое, как сейчас.

Как сейчас.

Ты помнишь меня, но забыла свою любовь ко мне.

Одиночество лунного света пугает. Он спустился вниз будто в безбрежную обитель одиночества.

Чэнь, ожидавший внизу, внимательно посмотрел на его лицо. Долго молчал, потом осторожно спросил: "Господин, вы в порядке?"

Он кивнул и ответил: "В порядке, иди".

Чэнь неуверенно посмотрел на этого отстранённого молодого парня в лунном свете. С тех пор как он девятнадцатилетний появился перед ним, отрешённость, подобная сегодняшней, не проходила даже в разгульном Париже, среди роскоши и праздности.

Когда Чэнь шёл к двери, он вдруг остановил: "Подожди".

Чэнь тут же обернулся.

А он продолжил: "У госпожи провалы в памяти, забыла меня. Надо, чтобы об этом... стало известно старому хозяину. Но так, чтобы он понял, мы держим это в большом секрете, не хотим, чтобы кто-нибудь узнал, в особенности семья Чэн. Придумай способ, как донести эту информацию до ушей старого хозяина".

Чэнь тут же проникся, кивнул и сказал: "Господин, я знаю, как это сделать".

   34. В этом мире есть поступки, которые нарушат наши первоначальные намерения, но мы всё-таки с готовностью их совершаем.

Этому воскресенью суждено было стать кровавым.

Кэ Сяожоу, парню с горькой судьбой, составленный мной букет не принёс удачи в любви,

Потому что Ба Бао тайком вложила в букет записку. Я не успела остановить, Кэ Сяожоу возник как гром среди ясного неба и в спешке унёс корзину с цветами. Я повернулась и принялась допрашивать Ба Бао: "Что ты сделала?!"

Ба Бао пускала кольца дыма с видом коварной, но в то же время очень невинной и изящной лисички. Ответила: "Ничего, написала на бумажке про любовь".

Я спросила: "А что конкретно написано?"

Ба Бао отмахнулась: "Ай-я, ничего. Просто "любимая, ты моё солнце, покинув тебя, как мне вырасти". Ладно! Пойдём за ним, посмотрим, как выглядит та девушка. Почему бы нам не проверить, можем ли мы со спокойным сердцем вручить ей Жоужоу?"

Цзинь Лин сурово заявила: "Мы не такие любители сплетен, как ты!"

Я не успела ничего добавить, а Цзинь Лин уже потянула меня: "Пошли".

Ба Бао спросила: "Вы куда?"

Цзинь Лин ответила: "Смотреть на ту девушку".

Ба Бао отреагировала: "Ха-ха!"

Я сопротивлялась, но они потащили меня к выходу, прикрываясь фразами, что я должна поддержать командный дух, а не быть букой, что живёт в древнем могильнике.

Ба Бао сказала: "Пошли с нами, мы твоя личная охрана! Хочешь побыть одна, а вдруг придёт Вэйян, возьмёт кухонный нож и тебя искромсает!"

Я замерла: "Искромсает? Откуда у Вэйян такая ненависть ко мне?"

Я знала, что Вэйян меня не любит, но не до такой же степени.

Не знаю, какой нерв сплетен был задет у Ба Бао, но она чрезвычайно возбудилась, чуть не запрыгнула на меня, сказала: "Да что там ненависть, она жалеет, что нельзя тебя убить".

Цзинь Лин за рулём приказала: "Заткнись!"

Я спросила Цзинь Лин: "Когда это, я так задела Вэйян?"

Ба Бао скривила рот: "Это ты не задела. Ты полностью уничтожила, отняла..."

Я поинтересовалась: "Что я у неё отняла?"

Ба Бао очень развеселилась: "Смотри-ка, съела, утёрлась и не признаёт".

Цзинь Лин сказала: "Ба Бао, если не хочешь погибнуть в автомобильной аварии, ты сейчас же закроешь свой рот!"

Она посмотрела на меня в зеркало заднего вида, пояснила: "Ба Бао не говорит на человеческом языке, поэтому не спорь с ней. Ещё ей кажется, что я украла Бэй Сяоу, который принадлежит Сяо Цзю".

Кэ Сяожоу управлял автомобилем средненько, Цзинь Лин ещё хуже.

Ба Бао сказала: "Дорогая сестрица! Я уже заткнулась, не разговаривай! Ты не могла бы держаться подальше от машины впереди! Не надо инцидентов на дороге, а то мы ничего не увидим".

Цзинь Лин ответила: "Не волнуйся..."

Не успела закончить фразу, как "бах" - въехала в зад автомобиля впереди.

Она закрыла глаза, стукнула себя по лбу и расстроенно заявила Ба Бао: "Ладно, можешь волноваться".

Ба Бао: "...."

Пока мы спешили на свидание Кэ Сяожоу в кафе "Река Рейн", Кэ Сяожоу уже поладил с девушкой.

У той девушки были короткие оранжевые волосы, очень аккуратненькая, с белой кожей, правильной наружности, с мелкими тигриными зубками, когда улыбалась, выглядела очень приятно.

Кэ Сяожоу как увидел, что объявились мы трое, во взгляде будто выросли кинжалы, готов был нас проткнуть.

Я изобразила, что меня доставили сюда угрозами и я самая чистая и невинная.

Цзинь Лин сделала жест рукой, означающий: это случайная встреча! Абсолютно случайная!

Потом Цзинь Лин сказала Ба Бао: "Как ты узнала, что Кэ Сяожоу здесь?"

Ба Бао ответила: "Я обладаю даром предвидения".

В итоге она призналась, что видела смс в телефоне у Кэ Сяожоу.

Я и Цзинь Лин заказали кофе.

Ба Бао рядом заявила: "Мне кажется, этой девчонке приглянулся Кэ Сяожоу".

Цзинь Лин сказала: "Что ребёнок в этом понимает? Чем может приглянуться Кэ Сяожоу, завлёк своей внешностью?"

Ба Бао погрустнела: "Какой я тебе ребёнок, у детей бывает такая большая голова? Бывает, да? И как ещё Кэ Сяожоу завлекать? Чем завлекать?"

Цзин Лин будто съела кусок дурости, потеряла над собой контроль и извергла: "Хризантемой".

Я прям осудила.

Ба Бао сказала: "Я..."

Цзинь Лин тут же прикусила язык и стала оправдываться: "Я неправа! Это чистая журналистика!"

Ба Бао сказала: "Чистая? Чисто полон рот хризантем? А... - она повернулась и сказала официанту, - Не надо нам кофе, принесите чай из хризантем и добавьте немного дерезы и леденцового сахара".

После того как официант ушёл Ба Бао нарочно сказала Цзинь Лин: "Давай, спасайся от жары, сбивай жар, чисто журналистка".

Цзинь Лин указала Ба Бао на статус в Моментах Вичата, спросила Ба Бао: "Это ты сама написала?"

Ба Бао горда кивнула: "Да".

Цзинь Лин сказала: "Талантливая девушка, надо тебе поставить лайк".

Я тут же открыла телефон посмотреть, та фраза в Вичате...

"Смогут ли два человека быть вместе через пять лет... Он даже не знает, та ли она, которой была, или это отголоски так называемой любви?"

Пока Цзинь Лин вздыхала над талантами Ба Бао, та девушка вдруг встала и отвесила Кэ Сяожоу пощёчину, взмахнула рукой и плеснула кофе ему в лицо.

Мы с Цзинь Лин прямо обалдели, а лицо Ба Бао выражало боль, она сказала: "Ай-я, моя Хризантема-Кэ Сяо, всё происходит слишком быстро".

Я спросила: "Что за провокацию ты устроила с корзиной цветов?"

Ба Бао ответила: "Ты же знаешь, я написала записку".

"И что, в конце концов, ты в ней написала?" - поинтересовалась я.

Ба Бао продекламировала: "Прости, девушка, моя истинная любовь - мужчины".

Цзинь Лин заметила: "Но такого не достаточно. Самое большее - это просто розыгрыш, он вряд ли приведёт к физической атаке".

Ба Бао скривила рот и совершенно невинно сказала: "Ладно, ладно, у меня тогда попёрла поэзия, не смогла сдержаться, потом ещё добавила фразу..."

Мы с Цзинь Лин спросили: "Какую?"

Ба Бао тихо процитировала: "Конечно, если ты готова, можем утроить тройничок..."

У меня кровь взметнулась к горлу, взяла сумку, прикрыла лицо и попыталась ретироваться отсюда, чтобы Кэ Сяожоу не увидел.

Кэ Сяожоу будто раненный зверь подлетел и не позволил мне сбежать. Швырнул корзину с цветами на стол и сказал: "Цзян Шэн, достаточно развлеклась?"

Я не знала, что сказать. Хоть это и не моих рук дело, показать на Ба Бао, выглядело бы как-то бесчеловечно...

Но бесчеловечно, значит, бесчеловечно и ткнула пальцем в Ба Бао.

Ба Бао издевательски усмехнулась и призналась: "Не шуми, братишка. Записку написала я, твоя истинная любовь - мужчины".

Кэ Сяожоу понял, развернулся, ткнул пальцем в нос Ба Бао и заорал: "Будешь снова задирать меня, расскажу, что твоя истинная любовь - это Бэй Сяоу!"

Ба Бао остолбенела. Очевидно, она не ожидала, что Кэ Сяожоу из-за обычного свидания вслепую так рассвирепеет. Но всё-таки не придала этому значения, думала, что это лишь самолюбие Кэ Сяожоу, поэтому взяла со стола корзину с цветами и сказала: "Будь умницей, не шуми. Та рыжеволосая слепа как крот, не хочет твою корзину. Пусть Цзян Шэн поменяет её на цветочный венок! Я возьму дело под свой контроль и лично для тебя повешу его на дверях той девицы!"

От гнева глаза Кэ Сяожоу повылазили из орбит. Трясясь всем телом, он указывал пальцем на Ба Бао, но даже слова не мог произнести. В итоге махнул рукой и покинул кафе.

Ба Бао невинно посмотрела на нас с Цзинь Лин: "Что такое? Что это было?"

Цзинь Лин сказала: "Дитя, ты заигралась".

Ба Бао переспросила: "Как? Как заигралась? Разве его истинная любовь не мужчины? Разве человек не должен искать настоящую любовь? Из-за его мамаши, из-за обычаев и нравов он не должен ставить на первое место то, что действительно хочет его сердце?"

Ба Бао говорила с воодушевлением, благородный гнев распирал её грудь. Чувствовалось, что, даже приведи её к гильотине, она спокойно будет искать себе погибели.

Цзинь Лин ничего не могла поделать.

Когда мы собрались уходить, Кэ Сяожоу снова вернулся убивать, ткнул в Ба Бао и с визгом стал крыть её последними словами.

Ба Бао чувствовала себя полностью правой. К счастью Цзинь Лин успокоила Кэ Сяожоу, сказала, что хотят удвоить для него гонорар за колонку, организовать интервью с айдолами-знаменитостями и так далее. Приятные речи были сказаны, и он не стал вступать в смертельную схватку с Ба Бао.

Вечером главной темой стало утешение. Цзинь Лин угощала, мы пошли в ресторан Хайгун. Кэ Сяожоу постоянно следящий за своей фигурой зародыша, неожиданно много ел и пил.

Потом он хлопнул по бедрам и расплакался.

Можете себе представить мужчину, который обычно такой гордый, придирчивый и деликатный, хлопает себя по бедрам и плачет?

Я постоянно думала, что такой мужчина как Кэ Сяожоу вытирает слёзы шарфом Hermes, перед рыданиями выпивает рюмку лафита, слушает Лизу Оно, поглаживает серебряную рамку TIFFANY 925 пробы со старой фотографией и косит на обывателей, как я, собачим взглядом титанового сплава 24K.

Сегодня, однако, он был совсем не такой. Хлопал себя по ляжкам и рыдал в голос.

Никак не остановишь.

В этот момент мы поняли, причина того, что Кэ Сяожоу согласился на "нормальные" романтические отношения в том, что он знал о смертельной болезни своей мамы.

На поздней стадии.

Самой большой надеждой мамы Кэ Сяожоу было, чтобы сын мог жить как "нормальный человек", женился, завёл ребёнка. А все прежние "ненормальности" отрубил одним ударом.

Ей казалось, что тогда она может спокойно умереть.

Кэ Сяожоу согласился.

В тот день он сидел у палаты в больнице и горько плакал, обхватив себя за голову.

Он хотел прийти и рассказать своей маме: "Мама, в тот момент, когда ты привела меня в этот мир, мои гены уже определили мою "ненормальность".

С детства, когда я обнаружил разного рода "ненормальности", я очень сильно надеялся, ты скажешь мне, что на самом деле я совершенно "нормальный".

Любовь и чувства, темперамент и желания.

Они истины и прекрасны.

Просто я не такой как большинство людей.

Все эти годы я постоянно жил в страхе, самобичевании, стыде и дискриминации.

Если бы ты согласилась встать на мою сторону, я бы ничего не боялся".

............

Кэ Сяожоу в итоге не сказал этих слов, пусть даже постоянно хотел их высказать своей матери. Он понимал, чем дать маме осознать, что в глубине его души идёт борьба из последних сил, лучше исполнить желание своей матери. По крайней мере, это было более реалистично.

Мама любила его, но не могла принять его сексуальную ориентацию.

В этом мире, наверное, много таких же матерей, как его, и детей, страдающих как он сам, тоже немало.

В этом мире есть поступки, которые нарушат наши первоначальные намерения, но мы всё-таки с готовностью их совершаем.

   35. Ба Бао спросила меня: "Цзян Шэн, думаешь, Бэй Сяоу и правда придётся сидеть в тюрьме?"

Когда я переезжала в свою квартиру, выражение лица Лян Шэна было слегка подавленным.

Я, смеясь, спросила: "Если бы я не переехала, в сети меня бы обзывали ненавистная золовка. Брат, поддержи меня, я безобидная".

Ба Бао, которая пришла помочь мне с чемоданами, добавила: "Ты ещё беззубая невинность".

Кэ Сяожоу в обнимку с моим ноутбуком с сожалением глянул на неё и неудовлетворённо сказал: "Ехидна".

Последнее время Ба Бао снова начала преследовать Лян Шэна завываниями о деле Бэй Сяоу.

Лян Шэну не нравилась болтовня, поэтому он не хотел что-либо объяснять Ба Бао. А в моём присутствии, не хотел даже заикаться об этом.

Но наблюдая со стороны, в глубине души я понимала, пожалуй, дело не так легко уладить. После визитов старого Чэня он был полон беспокойства.

Со второго этажа я слышала, как Чэнь осторожно заикнулся о том, что Лян Шэну надо подключить Чжоу Мо. Мол, возможно, при его посредничестве дело сдвинется. Лян Шэн тут же потемнел и отказался.

Чжоу Мо, вернувшись в страну после великих бедствий, во-первых, не оставлял сожалений об отсутствии возможности признать отношения отца и сына, во-вторых, чувствовал, что Лян Шэн уже вырос и сам разбирается во многих вещах. Поэтому как сошёл с трапа самолёта, первым делом тайно рассказал Лян Шэну, что приходится ему биологическим отцом и одновременно поведал о своём глубоком чувстве к Чэн Цин.

Когда он спокойно рассказывал об этом, внимательно смотрел на Лян Шэна. К своему сожалению, глаза того не наполнились слезами, и горячих объятий отца и сына не последовало.

Лян Шэн даже не отреагировал.

На самом деле Лян Шэн от природы довольно сообразителен. Он уже имел некоторые сомнения и догадки в отношении этого мужчины, который все эти годы заботился о нём даже больше деда. Дядя Чжоу, как его называл Лян Шэн, учил его заниматься бизнесом, и был крайне горд его успехами... Он не мог не строить догадки! В тот момент, когда узнал, что у них с сестрой нет общей крови, словно молния вспыхнула перед ним, и он смог удостовериться в своих догадках.

Он вдруг вспомнил выражение лиц подчинённых в доме Чэн, с какими они перешёптывались за их с Чжоу Мо спинами. Сейчас понял, в этих выражениях был сарказм.

Чжоу Мо, замерев, смотрел на Лян Шэна. Он много раз думал об этом дне, представлял бессчётное количество сцен, но единственной не мог себе представить.

На лице Лян Шэна ничего не отразилось. Допил стоящий на столе уже остывший чай. Чай медленно лился в его горло, и кадык слегка дрожал. Поставил чашку, вытер рот, посмотрел на наручные часы, сказал, что ему пора на самолёт, поднялся и ушёл.

На этом рейсе в Санья он лелеял мечту, что будет всю жизнь готовить завтрак той девочке.

Он не мог принять Чжоу Мо, пусть даже давно понимал, что, возможно, он его родной отец.

Чжоу Мо поднялся, окликнул его, попытался остановить.

Он остановится, обернулся и посмотрел на Чжоу Мо. Смерил его взглядом, губы скривились в насмешке, сказал: "В прошлом ты изнасиловал мою мать, искалечил мужчину, которого я называл своим отцом, разрушил моё детство и жизнь. Сейчас ты стоишь передо мной и говоришь, что это твоя любовь.

Лучше расскажи мне, каково тогда быть твоим врагом".

Чжоу Мо чуть не закашлял кровью, сказал: "Ты... ты это говоришь родному отцу?!"

Лян Шэн по-прежнему не скрывал сарказма в голосе: "Родному отцу? Ты разок надругался, и я должен почитать тебе великим благодетелем?! Такая сделка окупится! Сожалеете, что не изнасиловали весь земной шар? Так вся Поднебесная была бы вашим народом".

Чжоу Мо крикнул: "Ты!"

Лян Шэн сказал: "Я! Я расскажу тебе, что значит быть отцом! Искалеченный отец встречает тебя из школы на дальнем перекрёстке! Отец не может смотреть, как ты кормишь его с ложки кашей! Отец..."

Чжоу Мо будто пронзила болью, крикнул: "Замолчи! Если сумеешь, никогда не признавай меня своим отцом!"

Лян Шэн холодно усмехнулся, развернулся и ушёл.

Чжоу Мо по всей вероятности представить не мог, что в его жизни будет два сына, но ни капли сыновьей любви. Он думал, его любви к Лян Шэну за все эти годы уже достаточно, чтобы растрогать того до слёз. Не ожидал, что этот парень пойдёт дальше Лу Вэньцзюаня и ещё будет ковырять ножом в его сердце!

Но, становясь старше, он всё больше жаждал иметь гнездо потомства: сыновья, внуки. Такие ссоры всё-таки лучше, чем одиночество и скука в огромном доме.

Увидев, что Лян Шэн полон тайных забот, я не хотела, чтобы Ба Бао с ним скандалила. Тихонько заморочила ей голову, сказав, что очень благодарна ей за помощь с переездом и приглашаю на чашечку кофе.

Я знала, в последнее время у Лян Шэна плохое настроение. Проблемы с Бэй Сяоу, со мной, ещё Вэйян, семья Чэн, семья Чжоу... всё это будто кандалы сковали его прочно и надёжно.

В Старбаксе Ба Бао спросила меня: "Цзян Шэн, думаешь, Бэй Сяоу и правда придётся сидеть в тюрьме?"

Кэ Сяожоу заявил: "Это зависит от сумм, фигурирующих в судебном деле. В доме Сяоюйшаня сплошной антиквариат. Этот дядя, затеяв дело, не слишком заботился о последствиях. Хорошо хоть из людей никто не сгорел, иначе в этой жизни уже и не свиделись бы".

Потом уточнил у Ба Бао: "Ведь никто не сгорел?"

Ба Бао ответила: "Откуда я знаю?"

Моё сердце непроизвольно забилось сильнее.

Всю вторую половину дня я была поглощена собственными мыслями. Когда ходила в приют повидаться с Сяо Мяньгуа, Ван Хао тоже был там. Давно не виделись, он вырос, уже стройный и высокий юноша, только взгляд, которым он смотрел на меня, был по-прежнему враждебный.

Я отдала починенную школьную форму Сяо Мяньгуа. Она сказала: "Дядя Чэн давно не приходил".

Её голосок был тих, робок и полон надежд.

Я хотела сказать, что его унёс динозавр, но рассудок подсказал, что так не стоит делать. Вздохнула: "Я тоже его давно не видела".

Сяо Мяньгуа протянула: "Э..."

И спросила: "Скучаешь по нему?"

Голос в моём сердце отозвался скрежетом зубов, я ответила: "Не просто скучаю, а скучаю до смерти!" А другой голос был тихим и грустным, не способным произнести ни словечка.

Она моргнула застенчиво и робко, сказала: "Я скучаю по нему, скучаю по дяде Чэну".

Я погладила её по голове: "Тогда ты хорошо скучай по нему. У сестрицы нет времени, сестрице надо оставить место в голове, чтобы скучать по твоему братцу Бэй Сяоу, что поделаешь. Ах".

Покидая приют, оставила учителю Сяо Мяньгуа немного денег, потому что собиралась уехать в Тибет, боялась... Боялась, что вернусь слишком поздно.

Выйдя за ворота, позвонила Цзинь Лин, надо было разделить с кем-то тревоги. Я переживала, что Бэй Сяоу и правда окажется в тюрьме, тогда жизнь такого прекрасного молодого человека будет разрушена.

Трубку взяли, я только собиралась сказать "Алё", как услышала, что кто-то позвал меня:

"Цзян Шэн".

Я тут же обернулась и замерла, не в силах поверить, смерила человека с ног до головы, сказала: "А как вы здесь оказались?"

Он улыбнулся, сделал несколько шагов вперёд, ответил: "А почему бы мне не быть здесь?"

Я была так взбудоражена, что не повесила трубку, говорила немного сбивчиво: "Не! Я.. Я не ожидала, что вы можете быть здесь, разве вы не остались в Сямэне?"

Он снова улыбнулся, из-за того что я устраиваю переполох на пустом месте, ответил: "Так давно закончила школу, а всё такая же".

И добавил: "Как ребёнок".

Он так спокойно стоял у двора приюта. Солнечный свет рассеивался вокруг него, как и несколько лет назад, когда мы впервые встретились в Сямэне, точно также.

   36. Мечты есть у многих людей, но лишь некоторые предпринимают шаги, чтобы воплотить их в реальность.

Когда я вернулась домой, уже стемнело.

Открыла дверь и, увидев в комнате толпу людей, чуть не подпрыгнула от испуга.

Разглядев, кто они, вздохнула с облегчением, спросила: "Что случилось? Вы пришли отпраздновать моё возвращение в старую квартиру? Кто стащил ключ? Наверняка, Ба Бао!"

Кэ Сяожоу, сложив пальчики в орхидею, сказал: "Это сильная сторона Ба Бао. Такой подвиг. Другие и хотели бы стащить, а не смогли".

Ба Бао махнула рукой с ключами, улыбнулась мне. Держа ключи как ножик для фруктов, тут же принялась допытываться: "Ай-я, говорят, роман на стороне".

Я не поняла: "Что за роман на стороне?"

Цзинь Лин пояснила: "В телефонной трубке слышалась нескрываемая радость, а ещё говорит: что за роман? "Так давно окончила школу и всё такая же". "Как ребёнок". "Откуда ты здесь?". Ах...."

Лян Шэн в стороне резал фрукты, безо всякого интереса спросил: "Однокурсник по университету?"

Я вытянула шею и заглянула вглубь комнаты, сказала: "А?! Брат, ты тоже пришёл?"

Последнее время он был очень занят и довольно редко бывал с нами.

Потом я покачала головой: "Не однокурсник, это куратор из университета".

Цзинь Лин сказала: "А по тебе и не скажешь, всегда выбираешь исключительно товары высшего сорта. Что такое? Оставил Сямэнь и примчался к тебе? Растрогался? Сильно? Воспоминания о прежних временах?"

Я ответила: "Вы такие зануды! Ван Линь организатор программы по улучшению школьного образования в экономически отсталых регионах "Тысяча полей". В этот раз приехал в приют, чтобы продвигать движение у них в организации. Его приезд со мной совсем не связан. Люди мечтают не только о любви и чувствах, понятно?"

Ван Линь рассказал мне, что покинул Сямэньский университет, оставил стабильную и обеспеченную жизнь, потому что ему показалось, он полностью прошёл все этапы студенчества в университете, и мало смысла и ценности оставаться там. Он надеется, что сможет помочь более нуждающимся детям, организует обучение, которого у них нет. Поэтому создал группу "Тысяча полей" и начал карьеру учителя, работающего в отдалённых регионах.

На самом деле, об этих мечтах он говорил и прежде.

Но ты же понимаешь, есть мечты, которые могут остаться лишь мечтами, они бессильны противостоять реальности.

Мечты есть у многих людей, но лишь некоторые предпринимают шаги, чтобы воплотить их в реальность.

После того как выдала им краткое резюме, я развела руками с выражением - это всё. Сказала: "Вам, людям с низменными интересами, не понять".

Цзинь Лин сказала: "Значит, он не просил с ним отобедать?"

Кэ Сяожоу добавил: "Выпить кофе?"

Ба Бао, не давая себя обойти: "Уговорились отжечь?"

Лян Шэн:...

Я указала на дверь: "Уходите!"

Вдруг зазвонил телефон, опустила голову, взглянула, это был Ван Линь!

Цзинь Лин вытянула шею, взглянула на мой телефон: "Ай-я, отвечай! Ставлю 10 мао, он пригласит тебя на ужин".

Кэ Сяожоу продолжил: "Выпить кофе".

Ба Бао только собралась открыть рот, Лян Шэн с тёмным лицом сказал: "А ты молчи".

Только я хотела ответить, как Цзинь Лин нажала на громкую связь, голос Ван Линя раздался из телефона: "Алло, Цзян Шэн, если есть время, сходим поужинать?"

Цзинь Лин вернула трубку, развела руками, сказала: "Возвышенные интересы".

Кэ Сяожоу покивал: "Питает великие мечты".

Не обращая ни них внимания, только я хотела тактично отказаться, но вносящая во всё хаос Ба Бао отняла у меня трубку и заявила: "Ай-я, алло, мы группа близких друзей нашей Цзян Шэн, мы все не ели, братцы пойдём вместе".

   37. Говорить, что делаешь что-то без определённой цели, похоже на признание, что тратишь время впустую.

Сумерки заполнили улицы и огни засияли.

Мы с Ван Линем возвращались после ужина.

"Как долго так не гулял по городу, - сказал он, посмотрел на меня, улыбнулся и пояснил, - Было неудобно тебя тревожить, но в незнакомом месте, я правда не знал, что поесть".

Я ответила: "Это моё упущение, надо было лучше выполнять обязанности хозяина. Просто... последнее время столько всего произошло, сложности..."

Ван Линь улыбнулся, не стал подробно расспрашивать, лишь указал пальцем за спину, сказал: "Они говорили, ты только что уволилась".

Я не ответила, можно считать, молча признала.

Он улыбнулся: "Слышал, ты собираешься в Тибет".

Я посмотрела за спину на трёх представителей нечисти - моя знаменитая группа друзей, любителей поесть на халяву. Сейчас они такие независимые и гордые шли позади нас с Ван Линем. Напились, наелись и ни капли ни чувствовали смущения. Толстая кожа, могучие сердца, можно сказать, не имели достойных предшественников и в будущем не знают себе равных.

Ван Линь обернулся, посмотрел на них, улыбнулся: "Крепкий у тебя круг друзей".

Я про себя подумала: "Когда есть еда, как не быть крепким".

Ван Линь спросил: "Зачем поедешь в Тибет?"

Я ответила: "Без каких-то причин".

Он снова улыбнулся: "Нестандартный ответ. Очень многие хотят в Тибет, чтобы путешествовать, к высшим истинам, внезапным озарениям, класть поклоны, совершенствоваться..."

Он вдруг громко рассмеялся.

Я была обескуражена, спросила: "Что такое? Над чем смеёшься?"

Он долго старался перестать смеяться, потом сказал: "Цзян... Цзян Шэн, я не над тобой смеюсь, я... Просто вчера только узнал о трёх основных реалиях жизни, и среди них отказ от поездки в Тибет. В итоге, сегодня... сегодня после долгой разлуки столкнулся с тобой, а ты вдруг уволилась, чтобы поехать в Тибет. Ха-ха-ха. Прости, Цзян Шэн, я, правда, не над тобой смеюсь..."

Я посмотрела на него и хотела исправить, я не уволилась, чтобы поехать в Тибет! Меня уволили, смотреть в глаза людям стыдно и я хочу поехать в Тибет спрятаться. Слова только готовы были вырваться, как я заставила их вернуться обратно. Улыбнулась и спросила: "А какие две другие реалии жизни? Поделись знаниями, каков весь набор".

Ван Линь заметил: "Ты загрустила. Прости, Цзян Шэн. На самом деле, мне кажется, в поездке в Тибет нет ничего смешного, это отличное дело".

Потом сменил тему: "Вообще, если нет настойчиво необходимости ехать, именно, в Тибет, ты могла бы поехать с нашей группой "Тысяча полей". В следующем месяце мы собираемся в начальную школу деревни Шилитунь в юго-западном горном районе. Программа по улучшению школьного образования в экономически отсталых регионах - это другой вид путешествий по жизни. Думаю, тут, по сравнению с Тибетом, смысла будет больше".

Похоже, это эпоха, когда все имеет смысл. Как учебник по литературе в средней школе, каждая история воплощает какой-то лейтмотив.

Говорить, что делаешь что-то без определённой цели, похоже на признание, что тратишь время впустую.

В настоящее время в глазах Ван Линя, похоже, я, сбившийся с пути выпускник, потеряла направление, потеряла себя.

Действительно, почему в каждом деле должен быть смысл?

Я поела ради еды, а не потому что умирала от голода; посмотрела фильм, ради фильма, а не для того, чтобы повысить свой художественный вкус; я люблю тебя, не ради того, чтобы иметь спутника.

Ты бросил меня, просто потому что бросил, не из-за каких-то вздорных запретов клана.

Ван Линь посмотрел на меня: "Ну как? Нам очень нужны люди".

Я вернулась из рассеянного состояния, в которое впала только что, посмотрела на него. За спиной Ба Бао преувеличено кривлялась, неправильно интерпретировав, так как нас было плохо слышно, слова Ван Линя - Мне очень нужна ты! Come on! Baby! Эта одинокая ночь...

Я посмотрела на Ван Линя и ответила: "Преподавание - нужное дело, только боюсь, я не так хороша".

Ван Лин ответил: "Ты всегда хороша".

Ба Бао за спиной продолжила кривляться и искажать: Come on! Baby! Ты всегда хороша! Твоё тело прекрасно! Прекрасно твоё тяжёлое дыхание! Я уже схожу с ума так, что не могу сдерживаться...

Я боялась, что они устроят мне какие-нибудь неприятности, поспешно сообщила Ван Линю: "Мне надо над этим поразмыслить. А сегодня у меня ещё есть дела".

Ван Линь ответил: "Хорошо, буду ждать от тебя сообщения".

Ба Бао продолжала бесноваться: Baby, буду ждать от тебя сообщений! Жду, когда согласишься оказаться в моих объятиях. Будем вместе веселиться, медово-сладко, вести гармоничную и умопомрачительную половую жизнь...

Ван Линь, похоже, почувствовал, что что-то не так, обернулся, посмотрел на неё, но она мгновенно вернула себе нормальное выражение, притворилась, что смотрит в телефон. Потом улыбнулась Ван Линю, с видом, должна ли благородная леди...

Ван Линь повернул ко мне голову, сказал: "Я провожу тебя".

Я улыбнулась: "Не нужно".

Ба Бао тут же вылезла вперёд: "Проводи меня!"

Кэ Сяожоу быстренько остановил её, тихо зашептал: "Барышня, ты уже не та, что вчера. Ты стала популярной в интернете богиней, а не проституткой с улицы, как в прошлом. Прошу умерь свои притязания, этот человек не твой клиент, не позорь нас..."

Ван Линь внимательно присмотрелся к Ба Бао, сказал: "У тебя интересные друзья".

Я очень боялась, что он придумает что-нибудь для Ба Бао и тут же парировала: "Её парень ещё интересней".

Ван Линь не понял: "А?"

Я сказала: "Сейчас он в следственном изоляторе, выйдет и всех положит".

Ван Линь улыбнулся: "Цзян Шэн, не замечал, что ты чем дальше, тем больше остришь".

Тем вечером Ба Бао, Цзинь Лин и Кэ Сяожоу горячо прощались с Ван Линем. Договорились, что в следующий раз они втроём угощают. После ухода Ван Линя Ба Бао взлетела и схватила мою руку, сказала: "Цзян Шэн, ты назвала Бэй Сяоу моим парнем!!!"

Я сказала: "Правда?"

Ба Бао с энтузиазмом кивнула: "Правда, правда! Разве это не означает, что для вас Сяо Цзю уже в прошлом, а я его реальная девушка?"

Я ответила: "Не думай много".

Она возразила: "Как же так? Ты только что испугалась, что Ван Линь что-то со мной придумает и пригрозила, что у меня есть отчаянный парень в следственном изоляторе!"

Кэ Сяожоу холодно усмехнулся: "Да ладно! Цзян Шэн боялась, что её испуганный куратор полезет в твой притон".

Тем вечером они втроём проводили меня домой.

Лян Шэн не пришёл. Ба Бао настойчиво звала его приять приглашение Ван Линя, но он уклонился.

Я знала, снова звонила Вэйян.

По дороге домой они втроём обсуждали: "Он и она взаимно терзают друг друга уже очень-очень долго..."

Ба Бао очень своевременно рычала одну песню: "Бесконечное преследование!"

Ба Бао шла кошачьей походкой и курила. Посмотрела на меня, сказала: "Цзян Шэн, если Бэй Сяоу и правда не выйдет, я в этой жизни буду вдовствовать при живом муже".

Я посмотрела на её прелестное личико и вдруг огорчилась.

Кэ Сяожоу был слегка навеселе, последнее время он пристрастился к выпивке, не то, что прежде. Он заявил: "Довольно! В Вэйбо выставляем одежду, сумочки, веселимся, а ты ещё перед людьми выставляешь любовь! Без тех 90 миллионов юаней, что тебя подхлестнули, знала бы ты, кто такой Бэй Сяоу?"

Ба Бао открыла рот: "Убирайся!"

Она выругалась, похоже, чтобы скрыть смущение от разоблачения.

Я удивлённо посмотрела на Ба Бао, потом на Кэ Сяожоу, спросила: "Что за 90 миллионов?"

Ба Бао одёрнула пальто, выпустила кольцо дыма и сказала: "Ничего".

   38. Обменять Цзян Шэн на Бэй Сяоу, это вы называете для меня же лучше?!

Когда Ван Линь пришёл ко мне второй раз, Цзинь Лин, пользуясь обеденным перерывом, сбежала, чтобы составить мне компанию в выборе горного велосипеда.

Он рассказал мне, что он хочет заложить свои наручные часы, чтобы улучшить питание детей из приюта. Сказал: "Тем вечером, я слышал, ты говорила друзьям, что твой брат работает в ломбарде".

Я открыла рот, хотела рассказать ему, что залоговая контора и маленький комиссионный магазин, который он имеет в виду, не одно и то же. В залоговую контору отдают крупные вещи, стоимостью не менее ста тысяч юаней. Это я услышала от одного работника, когда пришла как-то к Лян Шэну на работу. В тот момент он как раз вежливо отказывался принять ювелирные украшения от иностранной туристки. Она рассказывала, что у неё украли кошелёк и банковские карты, к счастью, эти вещи были на ней.

Я видела во взгляде Ван Линя некоторую надежду. Не желая расстраивать его добрые намерения, сказала ему: "Попробую спросить для тебя".

Ван Линь предложил: "Можно пойти с тобой".

Я подумала и ответила: "Если не беспокоишься, что я собираюсь навариться на этом, позволь мне пойти одной".

Я взяла такси, завезла Цзинь Лин в редакцию. Цзинь Лин сказала: "Ломбард - прикрытие, в реальности - совращение. Ах, Цзян Шэн, ты правда пойдёшь к брату? Неужели не видишь, он еле сдерживается, чтобы не предложить начать отношения? Самой эффективным было бы заявить прямо: я готов вступить с тобой в связь". Я думаю..."

Не обращая на неё внимания, я сказала водителю такси: "К залоговой конторе "Жунъюань" на улице Тяньцзинь".

Водитель остановился перед дверью залоговой конторы "Жунъюань". Я, опустив голову, считала деньги. Подняла голову и вдруг увидела Лу Вэньцзюаня!

Он вышел из залоговой конторы. Настроение, похоже, отличное, будто заключил прекрасную сделку. Он быстро двинулся к стоящей в стороне машине.

В душе у меня непроизвольно поднялась тревога, выступил холодный пот, инстинктивно забрала деньги и сказала водителю: "Поезжайте дальше! Я не буду здесь останавливаться!"

Водитель опешил и начал двигаться вперёд. Только я вздохнула с облегчением, что избежала встречи, как вдруг пришла мысль, а не случилось ли что-нибудь с Лян Шэном?

После этого снова взволнованно сказала водителю: "Вернитесь, пожалуйста! Я хочу вернуться на то место!"

Когда машина остановилась у залоговой конторы, я бросила водителю купюру в сто юаней и, не заботясь о сдаче, вышла из машины. В этот момент я была ужасно напугана.

Вошла в залоговую контору и сразу направилась на второй этаж в кабинет Лян Шэна. Ответственная за встречу гостей секретарь Юй, увидев меня, не стала препятствовать, лишь улыбнулась и предупредила: "Госпожа Цзян, директор Чэн в кабинете на втором этаже..."

В тот момент я думала лишь о том, что открыв дверь в кабинет, увижу Лян Шэна с ног до головы залитого кровью.

Когда оказалась перед дверью кабинета, внутри был слышан разговор, заставивший меня сбавить шаг - дверь неожиданно оказалась нагло распахнута настежь.

Голос принадлежал Лян Шэну.

Похоже, он кого-то гладил, потом донеслось игривое повизгивание щенка. Лян Шэн не спеша говорил неожиданно нагрянувшему гостю: "Выглядит так, что дед хочет довести человека до смерти?"

Я прислонилась к стене, украдкой заглянула внутрь, навострив уши. Он упомянул "деда", я инстинктивно почувствовала, пришедший имеет отношение к семье Чэн и ко мне.

Гость улыбнулся: "Третий хозяин шутит. Старый хозяин говорил, что хочет лишь, чтобы третий хозяин заставил госпожу Цзян уехать. Дело о поджоге Сяоюйшаня будет закрыто, и ваш друг, Бэй Сяоу, естественно, будет в порядке".

Лян Шэн сказал: "Обменять Цзян Шэн на Бэй Сяоу, это вы называете для меня же лучше?!"

Гость ответил молчаливым согласием.

Лян Шэн взял щенка на руки, обернулся и посмотрел на Чэня, сказал: "Старина Чэнь, что я тебе говорил? Чем больше я узнаю людей, тем больше мне нравятся собаки".

Потом он повернул голову и посмотрел на гостя: "Я говорю не о тебе".

Гость смущенно улыбнулся и даже не рассердился.

Лян Шэн продолжил: "По-видимому, семья Чэн думает о нас дни и ночи, изо всех сил".

Гость торопливо кивнул в знак согласия.

Лян Шэн строго поинтересовался: "А если я не соглашусь?"

Гость улыбнулся: "Старшие крайне озабочены, если третий хозяин обманет ожидания. Если господину Бэю вынесут приговор..."

Лян Шэн, поглаживая щенка, заявил: "Больше всего я ненавижу людей, которые мне угрожают".

Он поднял голову и сказал Чэню: "Проводи гостя".

Чэнь беспомощно посмотрел на пришедшего и произнёс: "Старина Гун, прошу сюда".

Услышав это, я стремительно спряталась в туалете рядом, сердце стучало как ненормальное.

Гостем был Гун Янь. После полу-отставки дяди Цяня он занимался всеми административными делами старого хозяина Чэна. Имел вес в клане Чэн. Не такой гибкий, как дядя Цянь, более самоуверенный и властный.

Уходя, Гун Янь сказал Чэну: "Уговори его. Молодые люди ведут дела слишком резко, это нехорошо".

Потом сменил тему, спросил: "Кажется, я только что видел старшего сына семьи Чжоу. Что такое, последнее время третий хозяин и его старший брат тесно сошлись?"

Гун Янь знал, что Лу Вэньцзюань не ладит с Чжоу Му, и, по всей вероятности, предполагал, что Лян Шэна Лу Вэньцзюань тоже не любит.

Чэнь покачал головой и, стремясь выказать уважение семье Чэн вместо Лян Шэна, сказал Гун Яню: "Это он первый раз пришёл к третьему хозяину. Я тоже удивился. Как тебе известно, здоровье третьего хозяина сейчас не очень, и это как раз связано с ним. Ах, моя ошибка, что меня не было с ним тогда... Э... поэтому мне кажется, отношения третьего хозяина с ним не могут быть близкими".

Гун Янь кивнул, он тоже был много наслышан, и считал, дыма без огня не бывает. В то время старый хозяин Чэн лечился в Гонконге, министр Чжоу скрывался во Франции, положение Лян Шэна здесь было нестабильным. Вполне вероятно, Лу Вэньцзюань, чтобы защитить имущество от своего единокровного брата, провернул какой-то хитроумный трюк.

Чэнь продолжил: "Третий хозяин хоть по натуре и одиночка, не сближается с другими родственниками, но всё-таки из рода Чэнов. К тому же старый хозяин заботится о нём больше, чем о своём внуке. Естественно, я тоже прилагаю все физические и моральные силы, чтобы старый хозяин был спокоен".

Гун Янь в душе понимал, что речь Чэня должна доказать его преданность, однако тоже встал в позу и вздохнул: "Боюсь, старый хозяин вложил все силы, но свадебный наряд для другого готовится".

Чэнь тут же заявил: "Я буду присматривать за Лу Вэньцзюанем ради старого хозяина".

Гун Янь кивнул, однако заметил: "В конце концов, они братья. Кровное родство, близкая связь, естественно, это прекрасно. Я вот боюсь, что третий хозяин язвителен на язык, но мягок сердцем, если другие затаят злость в сердце, ранят его".

Чэнь кивнул головой в знак согласия: "Мы так поступаем, всё ради третьего хозяина".

Гун Янь сказал: "Это конечно, - потом снова вспомнил о грустном и сменил тему, - Но как ты думаешь, почему он такой несговорчивый?"

Чэнь вздохнул, выражение лица, куда не кинь, всюду клин, сказал: "На самом деле, старина Гун, не удивляйся, что третий хозяин сегодня проявил характер... Ах!"

Гун Янь покосился на него и спросил: "Что случилось?"

Чэнь, показывая своим видом, что в затруднительном положении, играл в прятки: "Боюсь, вы не знаете. У третьего хозяина сейчас забот дальше некуда, госпожа Цзян..."

Он не закончил, как Гун Янь прервал его: "До старого хозяина доходили слухи. Ещё думали, что эти двое разыграли сцену для семьи Чэн, - он наклонился к Чэню, прощупывая, - Разве не разыграли?"

Чэнь испугался и, не смея поверить, посмотрел на Гун Яня: "А! Как, слухи дошли до старого хозяина?! Это дело младший господин Чэн держал в большом секрете!"

Ясно, что реакция Чэня полностью удовлетворила Гун Яня.

Чэнь вздохнул: "Играли спектакль? Как можно, чтобы это был спектакль? Госпожа Цзян для старого хозяина человек, приносящий беду. Даже если умрёт, старому хозяину это покажется спектаклем".

Господин Гун подобрался, ещё более удовлетворённый, посмотрел на Чэня, выражение лица говорило: это очень верно, прям с языка снял.

Поинтересовался: "Старина Чэнь, младший господин Чэн упёрся, скажи, что делать? Ведь старый хозяин взялся за дело всерьёз, он реально хочет, чтобы этот парень по фамилии Бэй всю жизнь провёл в тюрьме?"

И не ожидая ответа Чэня, похоже, вдруг что-то вспомнил и поспешно обернулся.

Подошёл к дверям, но не вошёл. Ему показалось, что равнодушие и бессердечность этого молодого человека снова вызывает у него головную боль и отчаяние.

В итоге лишь сказал, уже стоя в дверях: "Третий хозяин, 29 июня вы, старший хозяин и второй хозяин проходите очередной медосмотр, я пришёл напомнить, не забудьте".

Чэнь проводи его на первый этаж, я не спеша вышла из туалета и замерла перед дверью кабинета Лян Шэна, глядя в широко распахнутую дверь.

Разговор Гун Яня и Чэня не нож, обагрённый кровью, а игла, спрятанная в шелковых очёсках. Взаимное петляние, прощупывание, правда - ложь, ложь - правда. Он заставил меня ясно понять, время своими жестокими руками меняет многих.

Нынешний Лян Шэн уже не тот парнишка из Вэйцзяпина.

Он всё меньше взаимодействует с нашим маленьким коллективом.

Когда я обращаюсь "дядя Чэнь" равнодушно исправляет, что лучше "старина Чэнь".

Он не будет, как мы, жаловаться, что цены на бензин растут, зарплату удерживают, а на приглянувшуюся вещь надо копить несколько месяцев.

Пусть даже я упорно стараюсь думать, что мы всё ещё такие, как прежде, не изменились, но наши позиции уже стали как небо и земля, вернуться к тому, что было в прошлом невозможно.

В кабинете Лян Шэн гладил щенка. Выражение лица, на удивление, абсолютно бесстрастное. Потом он слегка нагнулся и поставил щенка в сторону. Взволнованно поднялся, сделал несколько шагов, обернулся и что есть силы ударил по оконному стеклу.

Звон разбитого стекла тут же раздался в коридоре.

На сердце стало тошно. Понимаю его нынешнюю боль - заложник судьбы, кто бы ни хотел освободиться, но как это сделать?

Мои слёзы в итоге не пролились.

Я молча отступила, развернулась и стремительно ринулась вниз по лестнице.

На первом этаже столкнулась с Чэнем, который проводил гостя. При виде меня он будто столкнулся с призраком, спросил: "Госпожа! Почему вы здесь?!"

Я ответила: "Вы видите призрак!"

Потом погналась за медленно трогающимся от дверей автомобилем. Чэнь за спиной даже в мыслях не держал остановить меня.

Когда я, задыхаясь, преградила автомобилю дорогу, Гун Янь на заднем сидении сделал водителю знак остановиться. Опустил стекло, посмотрел на меня, чуть опешил: "Ты... госпожа Цзян?"

Я кивнула: "Я Цзян Шэн.

Можете обсудить со мной дело, касающееся Бэй Сяоу!"

Он опешил, смерил меня взглядом, немного поразмыслил и слегка кивнул. Потом качнул головой влево, делая мне знак, сесть в машину.

Я вздохнула, обернулась, посмотрела на залоговую контору. Начало лета, дорога, смутная тень за окном, то лицо, как с картины... В глубине души слегка вздохнула.

Открыла дверь и села в машину.

   39. Забота.

У тебя нет со мной кровного родства.

Ты не тот мужчина, с которым мои чувства требуют активных действий.

Но в этом мире ты одна из моих немногих забот.

Ты не узнаешь.

И я не скажу тебе.

Тем летом у этой улицы уже были секреты.

   40. Компромисс.

Чэнь вернулся в контору. Вошёл в кабинет Лян Шэна и сразу увидел, что секретарь Юй бинтует Лян Шэну раненую руку.

Чэнь испугался: "Это... Это?"

Секретарь Юй сообщила: "Директор Чэн, я забинтовала".

Лян Шэн кивнул и вежливо произнёс: "Спасибо".

Секретарь Юй увидела вошедшего Чэня, поняла, что ему и Лян Шэну надо обсудить дела. Сегодняшние посетители, не важно, Лу Вэньцзюань или Гун Янь, все имели с Лян Шэном связи, требующие деликатного отношения, поэтому она тактично вышла.

Лян Шэн взглянул на кровь, просачивающуюся сквозь слои марли, внимательно оценил и без всякой насмешки произнёс: "Много лет назад у меня ничего не было. Лишь немного солодового сахара и миска пресной варёной лапши, но я мог порадовать её и сделать счастливой. Сейчас у меня есть многое, очень многое, но, не говоря уж о счастье, я не могу даже обеспечить ей минимальную защиту..."

Он спросил: "Старина Чэнь, разве это не смешно?"

Чэнь не ответил и лишь через очень долгое время сказал: "Господин, сейчас видно, старый хозяин не поверил, что госпожа Цзян потеряла память и забыла вас..."

Лян Шэн опустил голову: "Я тоже не верю!"

Чэнь опешил, но на лице сохранялось спокойствие.

Некоторое время помолчав, Лян Шэн будто принял важное решение. Не спеша поднялся и сказал Чэню: "Ступай подготовься, сегодня вечером надо встретиться с одним человеком".

Чэнь осторожно поинтересовался: "С кем собирается встретиться господин?"

Лян Шэн помолчал, горько улыбнулся и выдавил имя: "С Чжоу Мо".

Потом слегка скривил губы, будто смеясь над собой, и дополнил:

"С моим отцом".

   41. Я знала, некоторых людей я в итоге потеряю, но не имела возможности попрощаться.

В тот день, когда вышел Бэй Сяоу, мы приветствовали его на улице.

Цзинь Лин сделала плакат с надписью "Приветствуем героя, вернувшегося в общество".

Кэ Сяожоу смотрел и так, и эдак, всё не по вкусу. Сперва на месте слова "герой" поставил огромный крест. Потом изменил на "Бэй полярный медведь". Внимательно пригляделся и добавил ещё иероглиф, вышло "Бэй блистательный полярный медведь" почувствовал, что вышло мило.

Закончив развлекаться, сам повосхищался, чем дольше смотрел, тем больше нравилось. Затем сложил пальчики в "орхидею" и смылся, тряся задницей.

Перед большой железной дверью шея Ба Бао чуть не оторвалась, все глаза проглядела.

Кэ Сяожоу, прикрыв рукой рот, прошептал мне на ухо: "Смотри, она как пекинес, отрастила бы хвост, он мог бы опухнуть от тряски, веришь!"

Продолжил: "Ох, Цзян Шэн, ты слушаешь или нет, что застыла?"

Я опешила и тут же пришла в себя, сказала: "Э..."

Кэ Сяожоу с подозрением посмотрел на меня: "Ты в порядке, настроение какое-то не такое?"

Я покачала головой.

Вдруг в этот момент дверь открылась, и полицейский вывел наружу Бэй Сяоу.

Ба Бао бросилась к нему: "Дядя полицейский, добрый день! Счастья вам и спокойствия!"

Я ещё не пришла в себя, дядя полицейский тоже не успел дать наставления, а Ба Бао уже вернулась, таща на плече большую метлу. Молниеносно вскинула её и как монах-подметальщик махнула ей по телу Бэй Сяоу.

Бэй Сяоу схватился за голову: "Ай-я, ты кого-то хочешь прибить!"

Когда Бэй Сяоу перепрыгнул через жаровню, сделанную Кэ Сяожоу, она завыла как обезьяна, прыгнула на Бэй Сяоу и отказалась спускаться.

Бэй Сяоу хотел высвободиться, сказал: "Средь бела дня, в мирные времена, что ты задумала?! Отойди! В сторону!"

Ба Бао заплакала: "Бэй Сяоу, знаешь, я ведь думала, что больше тебя не увижу?! Заставил вдовствовать при живом муже, я бы умерла, но не отпустила тебя!"

Потом продолжила: "Я думала, что ты погибнешь. Поджёг дом в Сяоюйшане, ты дурак!"

Она плакала и улыбалась, обняла лицо Бэй Сяоу, беспорядочно целовала, размазывая сопли и слёзы по рту Бэй Сяоу. Говорила: "Ты заслуженно мужчина, которого я люблю! Одно слово - мужик!"

Кэ Сяожоу рядом поправил: "Это два слога - муж -ик - запомни! Муж - ик!"

Ба Бао обернулась и сказала: "Кэ Сяожоу, я перебью твою семью!"

Кэ Сяожоу сказал: "Хорошо, если убивать, то изнасилуй и убей!"

Ба Бао: ....

Кэ Сяожоу повернулся к нам с Цзинь Лин и сказал: "Почему я так люблю смотреть, как она злится, но не может уронить мой прекрасный образ?"

Товарищ полицейский, взглянув на этот выводок бычьих демонов и змеиных духов, предпочёл не заниматься просвещением, развернулся и ушёл. Просто будет ждать нас внутри. Определённо, в ближайшем будущем ему подгонят этот товар одного за другим.

Бэй Сяоу подошёл ко мне, со скромным выражением талантливого юноши, указал на Ба Бао, сказал: "Наблюдая, как она терпит поражение от Кэ Сяожоу, мне невыразимо приятно на душе".

Ба Бао тут же заявила: "Вы с Кэ Сяожоу пара, предопределённая судьбой!"

Бэй Сяоу: "Кого ты обзываешь? Это вы с Кэ Сяожоу пара, предопределённая судьбой!"

Кэ Сяожоу прямо взвился: "Вы двое выражайтесь яснее! Быть предопределённым мне судьбой - это ругательство? Не объяснитесь, я не переживу эти дни!"

Бэй Сяоу бросил на него взгляд, сказал: "Что объяснять-то, хочешь, чтобы я сказал "почтенная супруга, я ошибся"?"

Глядя на то, как он резво препирается с Кэ Сяожоу, я не смогла сдержать улыбку, но рассмеявшись, вдруг неожиданно заплакала.

Он, увидев, что я плачу, погладил меня по голове, сказал: "Разве я не вышел живым? Ладно, будет тебе! Цзян Шэн, люди кругом, не плачь!"

Я резко шагнула вперёд и крепко обняла его.

Я знала, некоторых людей я в итоге потеряю, но не имела возможности попрощаться.

Бэй Сяоу замер, не знал, куда деть руки, только и осталось, что говорить непристойным тоном: "Ты посмотри, ещё обнимает! Ах... Ну ещё немного, ещё немного и довольно. Не привело бы к тому, чтобы круг наших романов расширился!"

Я не отпустила руки, по-прежнему крепко обнимала его и плакала, будто хотела выплакать все слёзы.

Бэй Сяоу продолжал пытаться вызвать у меня смех: "Хорошо, хорошо, брат тоже признаёт твои заслуги, ты гораздо лучше Ба Бао. Пацанка как обнимет, может проделать дыру в груди".

Ба Бао: "О чём это ты?!"

Бэй Сяоу: "Поощряю твой дальнейший рост!"

Ба Бао ответила ему, изобразив "я по натуре большое бедствие".

Подошла Цзинь Лин, толкнула нас с Бэй Сяоу и сказала ему, скривив рот: "Ты, правда, дерзок, братишка!"

Бэй Сяоу развёл руки, захохотал: "Делай, что можешь, испугаешься позже".

Цзинь Лин: "Работы в редакции тоже больше нет. Поначалу я врала директору, что ты болеешь, но он положил передо мной газету со статьёй о поджоге в Сяоюйшане..."

Бэй Сяоу изобразил раскаяние: "Как я мог забыть о необходимости обеспечить себя чашкой риса, когда поджигал дом?!"

Цзинь Лин улыбнулась: "В ознаменовании радостного события, как потеря тобой работы, сегодня я угощаю".

Бэй Сяоу сказал: "Ха-ха, хорошо! Заставлять других раскошелиться - моё любимое занятие".

Когда Бэй Сяоу вместе со всеми вломился в залоговую контору, Лян Шэн замер, спросил: "Как? Как же это?"

Бэй Сяоу постучал его по плечу и сказал: "Благодарю! Я знал, что последнее время ты немало за меня беспокоился!"

Лян Шэн посмотрел на Бэй Сяоу, потом на Цзинь Лин.

Взгляд Чэня перепрыгнул на меня, потом опять посмотрел на Лян Шэна, на лице, не знаю почему, появилось выражение "неужели дед всё-таки дорожит своим внуком".

Чэнь не сказал о роли Чжоу Му, хотя знал, что в тот день Лян Шэн от безысходности пошёл к нему. Но сила Чжоу Му пусть и велика, но он не мог так быстро сработать.

Лян Шэн крепко сжал губы и ничего не сказал.

Когда вся толпа вышла из кафе, Лян Шэн окликнул меня, в тёмных глазах мелькнул холод, спросил: "Ты ходила к нему?"

Я не поняла: "К кому?"

Лян Шэн пристально посмотрел на меня и ничего не сказал.

Меня тут же осенило. Я ходила к нему? Это он хотел прояснить со мной. Меня отбросили, как пару старых туфель, это не прежнее "Император много лет не мог добиться". Брат, я не настолько себя не уважаю.

В душе горький смех, но эти слова я не могла высказать.

В этот момент Ба Бао высунула голову, спросила Лян Шэна: "Брат, как твоя рука?"

Я взглянула на руку Лян Шэна, притворилась, что не в курсе, и спросила: "Брат, как ты поранился?"

Лян Шэн поднял руку, посмотрел, сказал: "Всё в порядке, секретарь Юй уже предприняла нужные меры".

Не успела я проявить какую-то заботу, Ба Бао покачала головой и вздохнула: "Секретарь босса - многопрофильная работа. Не исключено, что придётся совмещать. Одни, как врачи, бинтуют раны, а другие, как любовницы, залезают в постель".

При этом она ещё похлопала меня по плечу, чуть не выбив наружу мои внутренности.

Бэй Сяоу увидел слегка смущенное лицо Лян Шэна, отвесил подзатыльник Ба Бао и сказал: "Можешь свои речи пропускать через мозг, не надо выдавать сразу из прямой кишки, хорошо?"

   42. Мам, сегодня твой день памяти, я привёл тебе снох, есть мужская модель, есть женская...

В полдень Лян Шэн собирался лететь в Гуанджоу, поэтому не стал с нами обедать.

Он сказал: "Постараюсь к вечеру вернуться, если опоздаю, то на следующий день". Бэй Сяоу сказал: "Ничего страшного, у нас впереди целая вечность, не стоит спешить".

Я посмотрела на Лян Шэна, улыбнулась и сказала: "Прощай".

Бэй Сяоу сказал: "Не надо так, будто расстаёмся навсегда".

На обеде Бэй Сяоу вдруг объявил: "Дорогие гости и близкие, позвольте торжественно пригласить вас в парк "Лунное озеро" покататься на лодке".

Кэ Сяожоу придирчиво посмотрел на Бэй Сяоу и сказал: "Деревенское занятие, я не пойду!"

Почему вдруг Бэй Сяоу захотел покататься на лодке? Когда отправились, узнали, оказывается, сегодня день памяти его матери, а в Лунном озере он развеял часть её праха, чтобы проводила время в обществе. Это была воля усопшей - при жизни она не покидала Вэйцзяпин, после смерти хотела посмотреть большой город, который забрал её сына и мужа.

Ба Бао закатила глаза на замечание Кэ Сяожоу, сказала: "Деревенское! Ты и есть деревенщина!" Потом выпятила губы, глядя на Бэй Сяоу, приняла милый вид и сказала: "Сяоу, я пойду! Я пойду!"

Кэ Сяожоу с выражением "смотреть тошно" сказал: "Выпендрёжница!"

Бэй Сяоу посмотрел на нас с Цзинь Лин, спросил: "А вы?"

Цзинь Лин ответила: "Раз так, разделю с тобой твою участь".

Потом ткнула меня, стоящую в стороне в задумчивости и сказала: "А ты? Чего замерла? Что с тобой сегодня, витаешь в облаках?"

Я очнулась, посмотрела на Бэй Сяоу, сказала: "Э! Ты смог вернуться, не говоря уж о катании на лодке, заставь меня саму стать лодкой, я на всё согласна!"

По дороге Цзинь Лин спросила меня: "Мы не будем третьими лишними? Возможно, Бэй Сяоу неудобно было пригласить только Ба Бао, вот и потащил нас, для массы?"

Она продолжила: "Алё, Цзян Шэн, что с тобой сегодня? Совсем не в себе".

Я вернулась из своих дум, посмотрела на Цзинь Лин, чтобы показать, что на самом деле слушала её, совсем не отвлекаясь, подхватила тему, спросила: "Не кажется ли тебе, что они... играют?"

Цзинь Лин покачала головой, сказала: "Не знаю".

И продолжила: "Кстати, что там за дело с 90 миллионами?"

Я ответила: "Не знаю, Кэ Сяожоу упирается".

Цзинь Лин вскинула брови: "Похоже, если выдастся шанс, нам следует поприжать нашу Жоу-Жоу, а то одно расстройство".

На лодке Бэй Сяоу принялся бормотать: "Мам, сегодня твой день памяти, я привёл тебе снох, есть мужская модель, есть женская, кто тебе понравится, с теми и поболтай".

Кэ Сяожоу вскрикнул: "А! Я тебе не сноха!"

Ба Бао особо ревностно, не касаясь причин, стала отбивать воде поклоны, приговаривая: "Мам, я пришла увидеться! - потом закатила глаза на Кэ Сяожоу и добавила, - А ты не мечтай!"

Мы с Цзинь Лин переглянулись и она сказала: "Никогда не поспеваю за аллюром Бэй Сяоу".

Бэй Сяоу улыбнулся нам и сказал: "Простите, дурачу матушку, пусть она порадуется".

Кэ Сяожоу холодно усмехнулся: "Осторожней, матушка возрадуется и спустится к тебе".

Бэй Сяоу ответил: "Это моя мама, что мне бояться?"

Он спокойно посмотрел на гладь озера, в зрачках сиял чуть дрожащий отблеск воды, заявил: "Если бы она смогла сейчас ожить, я был бы готов обменять свою судьбу на её".

Цзинь Лин похлопала его по плечу, не позволяя слишком погружаться в скорбь.

Ба Бао посмотрела на него, сказала: "Бэй Сяоу, позволь мне быть твоей девушкой! Пусть твоя мама, нет, пусть у нашей мамы будет настоящая невестка, хорошо?"

Бэй Сяоу посмотрел на неё с особым чувством и категорически отрезал: "Не хорошо!"

Ба Бао ничуть не пала духом, заявила: "Ладно, ладно, раз ты даже сейчас не хочешь сделать меня своей девушкой, тогда станем сперва партнёрами для секса".

Бэй Сяоу, похоже, было совсем не смешно, он ничего не сказал.

Ба Бао очень долго на него смотрела, потом спросила: "Почему я тебе ни капельки не нравлюсь? Как ты так можешь? Я тебя люблю, люблю, хоть бы чуть-чуть и то было бы хорошо!"

Потом как пчела принялась жужжать Бэй Сяоу, не останавливаясь: "Позволь мне быть твоей девушкой, позволь мне быть твоей девушкой, позволь..."

Стояла жара. Слабый ветерок морщил поверхность озера, ни на йоту не снижая температуру. У Бэй Сяоу в итоге голова пошла кругом, сказал: "Хорошо!"

Я, Цзинь Лин, Кэ Сяожоу округлили глаза - такой священный, торжественный и непредсказуемый момент.

У меня в душе мелькнула лёгкая досада, я вспомнила девушку, которую звали Сяо Цзю.

В этом мире, возможно, предопределено, что наши первые увлечения не могут разделить с нами старость.

Может и в любви должно быть так, одно за другим, скорбь сменяет радость.

Ба Бао была вне себя от восторга, не смея поверить, посмотрела на Бэй Сяоу и спросила: "Ты согласен?!"

Бэй Сяоу не торопясь объяснил: "Я сказал "хорошо", имея в виду, что на самом деле есть условия. Если прыгнешь вниз, я соглашусь, чтобы ты была моей девушкой".

Он ещё не закончил говорить, а уже послышалось "бултых" и Ба Бао пропала!

Причина, по которой Бэй Сяоу так сказал, была в том, что он знал, Ба Бао не любит воду, поэтому был уверен, что она не прыгнет.

Но что это было только что?

Звук "бултых" - это Ба Бао!

   43. Я увидела юную себя в реке Циншуй и свои слезы, безнадёжно катящиеся из глаз...

В кабинете скорой помощи, доктор непрерывно надавливал находящейся без сознания Ба Бао на грудную клетку.

Её тело было уже почти серым и немного окостенелым.

Бэй Сяоу рядом беспрестанно хватался за волосы. Цзинь Лин его утешала: "Ба Бао живучая, ничего страшного не произойдёт".

Бэй Сяоу заявил: "Я идиот! Почему мой рот такой тупой!"

На его посеревшем лице был то ли пот, то ли слёзы.

Я была мокрая как мышь. Кэ Сяожоу дал мне полотенце, набросил на тело, бровки морщились, сказал: "Осторожней, не простудись".

Я кивнула, неожиданно стало немного теплее, снова обернулась и встревоженно посмотрела на Ба Бао.

Звонок Цзинь Лин застал Лян Шэна уже в аэропорту. Он отказался от посадки в самолёт и тут же на автомобиле примчался сюда. Увидев меня, промокшую насквозь, спросил: "Ты в порядке?"

Я взглянула на Цзинь Лин с упрёком. Ей не следовало звонить Лян Шэну.

Потом посмотрела на Лян Шэна, кивнула, опустила взгляд, увидела повязку на его руке. Бывают раны на теле, а бывают на сердце, где нельзя увидеть.

Лян Шэн выразительно посмотрел на Чэня и тот засобирался уйти.

Лян Шэн, видя, что я в порядке, подошёл и похлопал Бэй Сяоу по плечу, выражая сочувствие - за один день тот столкнулся с великой радостью и великой скорбью.

Вдруг услышали, как доктор сказал: "Сердцебиение появилось, срочно вводите! Искусственная вентиляция лёгких, кислород, скорее!"

Бэй Сяоу подался вперёд: "Она очнулась?"

Врач оттолкнул его. Не успели мы приблизиться, как два санитара уже вышли вперёд, уложили Ба Бао на носилки и быстро покинули кабинет скорой помощи.

Бэй Сяоу начал психовать: "Разве сердце не забилось? Ведь так?"

Другой врач закончил рядом осмотр пациента, подошёл и будто объяснил за другого врача: "Не то чтобы не позволили вам посмотреть. Утонувший пациент не всегда могут выжить после сердечной реанимации. Длительное кислородное голодание могло привести к гибели клеток мозга. Много пациентов, очнувшись, через пару часов умирают из-за лёгочной эмболии, приводящей к дыхательной недостаточности. Членам семьи в это время надо больше доверять нашим врачам. Мы не то чтобы бессердечны, просто ваша забота может помешать нашему нормальному процессу лечения".

Бэй Сяоу услышав, снова тяжело вздохнул, пошёл за носилками, не смея приблизиться. Он плакал и настаивал: "Обязательно спасите её! Умоляю вас!"

В этот момент, глядя на потерявшего присутствие духа Бэй Сяоу, я будто вдруг увидела себя незадолго перед этим в Санья.

Хоть сейчас и не ко времени, но мне очень хотелось спросить Бэй Сяоу. Если Небеса дадут тебе шанс, Ба Бао очнётся, но с одним условием, что она станет твоей девушкой, а ты навсегда забудешь Сяо Цзю... Ты согласился бы? Готов?

Оказавшись вместе таким образом, ты полюбишь Ба Бао?

Любовь в этом мире чистая или сложная?

Любовь в этом мире действительно может не смешиваться ни с какими другими чувствами? Например, с угрызениями совести, сочувствием, признательностью, благодарностью?

Лян Шэн посмотрел на моё застывшее выражение лица, аккуратно вытер полотенцем мои мокрые волосы, сказал: "Получишь воспаление лёгких. Нельзя, чтобы снова началась лихорадка".

Я пришла в себя, подняла лицо, посмотрела на него.

И вдруг, будто сквозь сон.

Будто я вижу море в Санья. Мужчина, который когда-то даровал мне бесконечную привязанность и любовь, стоит на замёрзшей глади моря. Тишина как глубокой ночью. А потом весь мир погружается во тьму.

Время пролетело. Я снова будто вернулась в то лето в Вэйцзяпине. Вэйян тонет в водах реки Циншуй, я прыгаю вниз, чтобы спасти её...

Вижу пелену дождя. Мне семнадцать. Я высунулась из реки, а юноша Лян Шэн с томительном беспокойством на лице делает Вэйян массаж сердца и искусственное дыхание. Дождь мочит их лица, их волосы, их губы и моё лицо, мои волосы и мои губы.

Спокойно и тупо наблюдаю из реки. В тот момент я вспомнила историю о Русалочке. Та русалочка в морской воде, покрывавшей ее грудь, тоже наблюдала, как принцесса уносит принца, который ей нравился.

Потом увидела юную себя в реке Циншуй и свои слезы, безнадёжно катящиеся из глаз...

В тот день, когда спасли Вэйян, Лян Шэн сказал мне слова, которые я больше всего не хотела бы слышать: "Цзян Шэн, спасибо тебе".

В тот день я упрямо спросила Лян Шэна, притворившись рассерженной: "Только что я погрузилась на дно реки, ты не боялся, что со мной что-то случиться?"

Как мне Лян Шэн тогда ответил?

Сказал, что не боялся, потому что это моя привычка с детства. Столкнувшись с грустными вещами, я захожу в воду и задерживаю дыхание.

Но я не смирилась и продолжала допрос: "А если бы я правда утонула, что тогда?"

Вернулась из воспоминаний о далёких временах, посмотрела на Лян Шэна. Хотела ради того лета спросить, ради всей своей жизни спросить, и с языка сорвалось: "Если бы я утонула, что тогда?"

Потом ужасно пожалеть об этом импульсивном вопросе, даже захотелось отрезать себе язык.

Лян Шэн ошеломлённо посмотрел на меня. В его глазах я будто видела то лето, берег реки Циншуй, снова я, и снова тот же вопрос.

Воспоминания подобны реке.

Лян Шэн раскинул руки, хотел меня обнять, это был его ответ, без слов. Я упёрлась рукой в его грудь, улыбнулась и тяжело вздохнула: "Вдруг вспомнила лето. Папа и мама ещё были живы, и ты не был в этом мире моим единственным родственником..."

Продолжила: "Время действительно бежит очень быстро".

   44. Мой голос почти дрожал, я спросила: "Сяо Цзю? Это, правда, ты!"

Вышел врач и сказал: "Ба Бао пока вне опасности, но сейчас отдыхает. Когда она проснётся, зайдёте. Если не будет проблем, к вечеру можно забирать из больницы".

Мы облегчённо вздохнули.

Бэй Сяоу сказал: "Вы идите, здесь побуду я".

Цзинь Лин потянула меня: "Пошли, разве ты не видела, как это работает? Целиком и полностью включилась модель "моя девушка"".

Потом она посмотрела на моё слегка покрасневшее лицо и сказала: "Ох, Цзян Шэн, у тебя лихорадка?"

Я бросила взгляд на Лян Шэна. Только что Лян Шэн боялся, что после купания я получу воспаление лёгких, убеждал меня уйти, я не согласилась, чем вызвала у него недовольство. В итоге я улыбнулась Цзинь Лин и ответила: "Всё в порядке".

В этот момент Бэй Сяоу вспомнил про меня, подошёл, посмотрел на меня, выглядевшую как курица в супе, спросил: "Цзян Шэн, ты в порядке?"

Я улыбнулась, похлопала себя по щекам и ответила: "В полном порядке!"

Потом посмотрела на капающую с меня воду и дополнила: "На всём теле твоя мама... странное чувство".

Бэй Сяоу сказал: "С сегодняшнего дня моя мама захватила тебя! Если тебя кто-то побеспокоит, мама его обязательно уберет!"

Он сказал "уберёт" и первый, кто мне вспомнился, был неожиданно Чэн Тянью.

В тот момент я так себя возненавидела. Он давно уже неизвестно, где бродит, а раны, полученные от него всё ещё на том же месте.

Когда Чэнь купил мне одежду, мы были готовы уйти.

Лян Шэн сказал: "Ты сперва переоденься, чтобы не простудиться. Мы подождём тебя".

Я кивнула.

Пошла в туалет, но обнаружила, что дверь заперта изнутри. Не сумев её открыть, не придала этому значения, просто направилась по коридору в комнату медсестёр, собираясь попросить дежурную медсестру, чтобы она нашла мне место переодеться.

В это время из комнаты дежурных врачей в нескольких метрах от дежурки медсестёр послышался жалобный голос, перемежающийся всхлипываниями. Любопытство заставило меня поднять глаза и взглянуть. Взглянула и чуть не рухнула в обморок.

Это была та девушка, что несчётное число раз являлась мне во снах. Её острый подбородок, такой красивый и высокомерный. В моих снах она постоянно тихо плакала и приговаривала: "Цзян Шэн, прости! Я не хотела, чтобы так вышло".

Несчётное число раз в своих снах я её прощала. Прощала, что она подложила наркотики в мой карман, прощала раны, что она нанесла под именем друга.

Медсестра подняла голову, спросила меня: "Какие-то проблемы?"

Я была не в состоянии с ней говорить и быстро направилась в комнату дежурных врачей.

Та девушка, что звали Сяо Цзю, та Сяо Цзю, что заставила Бэй Сяоу много лет постоянно думать о ней, та Сяо Цзю, что когда-то в прошлом заставила меня так долго её искать, это ты?

Она была как помешанная. На коленях умоляла дежурного врача дать ей петидин. Я слышала, многие наркоманы, когда не могут купить наркотик, бегут как безумные в больницу к врачам, вплоть до того, что запугивают, угрожают, делают вид, что навредили себе, так, что некоторые врачи вынуждены подчиниться.

Я невольно ужаснулась, Сяо Цзю, она...

Я толкнула дверь в кабинет, Сяо Цзю резко обернулась. Очевидно, когда идёшь на такие дела, бдительность на высоте.

Увидела меня и остолбенела. Мгновенно закрыла лицо руками, боясь, что её нынешнее падение и жалкое существование, такое неприкрытое, будет прямо передо мной.

Мой голос почти дрожал, я спросила: "Сяо Цзю? Это, правда, ты!"

Она не ответила, будто молния оттолкнула врача, перед которым стояла на коленях, толкнула меня и выбежала из кабинета. Волосы в беспорядке, глаза красные, смесь запаха табака и дешёвых духов.

Я была ошеломлена. Догнала её, она меня оттолкнула и завизжала: "Я не Сяо Цзю!"

Потом бросилась дальше, никто не остановил, прямо к двери плотно закрытого туалета. Изо всех сил стукнула и громко крикнула: "Пошли! Пошли!"

Не дожидаясь, когда я догоню её, она сбежала.

Только я хотела выкрикнуть её имя, услышала, как снаружи кто-то закричал: "Беда! Кто-то выпрыгнул со здания!"

Лян Шэн тут же появился из коридора, на лице страх. Когда увидел меня, вроде успокоился, но глаза всё сильней краснели.

Я сказала Лян Шэну: "Сяо Цзю, я... я видела Сяо Цзю!"

Лян Шэн замер, посмотрел на меня, приблизился и очень решительно сжал мои плечи, сказал: "Ты ничего не видела".

Я сказала: "Но..."

Лян Шэн очень твёрдо заявил: "Если ты действительно хочешь, как лучше Бэй Сяоу!"

Я посмотрела на руку Лян Шэна на моём плече, некоторое время не могла прийти в себя от шока.

   45. Он посмотрел на меня, будто прощаясь с прошлым временем, временем Сяо Цзю.

Я вырвалась из рук Лян Шэна. Когда спустилась вниз, Сяо Цзю уже и след простыл. Толпа зевак тоже рассеялась. Наводивший чистоту уборщик сказал, что тот спрыгнувший человек был как сумасшедший, не согласился остаться на лечение, прихрамывая, взял такси и смылся.

Я уныло стояла во дворе больницы, длинная улица, шумный город.

Подошёл Лян Шэн и вдруг я, будто шар наполненный секретами, взорвалась. Истерично закричала на него: "Есть ли у нас право, под предлогом "что для него будет лучше", определять, должен ли этот человек быть рядом с ним?!

У нас есть какие-то полномочия?!"

Я так перевозбудилась, что Лян Шэн испугался.

Чэнь наблюдал за всем издалека. В глубине души он понял, но ничего не сказал.

Когда вернулись, я пыталась успокоиться всю вторую половину дня. Но даже холодный душ меня не остудил.

Вечером мы пошли в больницу к Ба Бао. Лян Шэн подвёз нас к входу в больницу, а сам пошёл парковать машину на стояке. Цзинь Лин, видя, что мы с Лян Шэном как-то странно молчим, спросила меня: "У тебя с... м-м-м... братом всё в порядке?"

Помолчав, я рассказала Цзинь Лин, что, возможно, видела Сяо Цзю.

Цзинь Лин чрезвычайно настороженно взглянула на меня и сказала: "Невозможно!"

Я возразила, что уже второй раз вижу её в этом городе, правда.

Цзинь Лин поинтересовалась: "Где?"

Я ответила: "В больнице. Она... возможно, она наркоманка".

Цзинь Лин посмотрела на меня и сказала: "Вполне возможно".

Я продолжила: "Лян Шэн сказал, что я не должна говорить Бэй Сяоу..."

Цзинь Лин нахмурила брови: "Как ты относишься к Сяо Цзю?"

Я ответила: "Она моя подруга".

На самом деле эти слова я произнесла с некоторым колебанием. Я думала, надо ли добавить "в прошлом": в прошлом она была моей подругой.

Прошло уже так много лет. Множество раз среди ночи она возникала в моих снах. Как мне бы хотелось, чтобы между нами никогда не было предательства и вреда.

Цзинь Лин переспросила: "Подруга? Ха-ха, "подруга" это слово может быть превосходным фиговым листком! Сычуаньская парча! В этом мире, прикрываясь положением друга, не нужно слишком много людей, чтобы вонзить тебе в спину нож!"

Она не скрывала гнев и с трудом сдерживалась.

Я замерла, опустила голову и сказала: "Цзинь Лин... ты знаешь, Сяо Цзю... в тот момент... ей было трудно, у неё не было выхода, она очень сожалела, что так поступила, это её вынудил Чэн Тяньэнь..."

Цзинь Лин сказала: "Я не знаю! Зачем мне надо знать о её трудностях?!"

Она остановилась, будто сдерживая какие-то переживания, потом сказала: "Цзян Шэн посмотри на меня! Я люблю Чэн Тяньэня! В те годы я любила его до умопомрачения, до бесчувствия! Если бы он сказал, проглоти ножницы, и я полюблю тебя, я бы проглотила! Проглотила бы десять раз, чтобы он всю жизнь меня любил! Но в тот момент он сказал, если положу наркотики тебе в карман, всю жизнь будет ко мне хорошо относиться, никогда меня не оставит! Цзян Шэн, ты моя подруга! Я была слабой девочкой! Чэн Тяньэнь просто нагло искушал меня, понимаешь?! Это было для меня как афродизиак! Я не предала тебя! В дружбе однажды предавший, утрачивает доверие! В этом мире нужна доброта, но чрезмерная доброта - это дурость и слабовольность!"

Я долго стояла, опешив, в итоге высказала то, что давно копилось в глубине души: "Цзинь Лин, ты изменилась".

Она изменилась. Не было больше мягкой девочки, что полночи плакала над плохо написанным тестом. Её тело было прекрасно нежным, а теперь стало сильным и прямолинейным. Прежде я думала, что сделал Чэн Тяньэнь, что так потрясло её, или, возможно, изменения это просто изменения.

Цзинь Лин закинула голову, посмотрела в небо. В глазах мелькнул яркий свет, она ответила: "Да, я изменилась".

Я уже открыла рот, хотела спросить, почему она изменилась, но снова почувствовала, что с этим вопросом буду похожа на хозяйку белого кролика в тайваньском сериале, такая же умственно отсталая. Я просто немного туплю, не стоит себя очернять.

Она продолжила: "Как бы ты на меня не смотрела, Цзян Шэн, мне не нравятся твои контакты с Сяо Цзю, мне не нравятся предатели друзей! That's all!"

Когда мы пришли в палату Ба Бао, она уже проснулась. Её пришёл навестить один бестактный фотограф, тот, что сделал Ба Бао знаменитостью в Интернете

Бледная, слабая, но прекрасная Ба Бао. Тёмные волосы как грозовой ливень, кожа как снег. Её потрясающая красота так глубоко его взволновала, что в результате больничная палата наполнилась щелчками затвора.

Мы с Цзинь Лин не подавали голоса.

Кэ Сяожоу рядом молча, с придирчивым видом наблюдал за задницей фотографа, которой тот вертел при съёмке.

В тот момент никто из нас не знал, что вскоре эти внезапно появившиеся фотографии изменят судьбу многих из нас.

Но возможно, что судьба была предрешена с самого начала. Стояла себе невдалеке и спокойно посмеивалась над нами.

Бэй Сяоу вломился с лекарствами. Фотограф как раз в воодушевлении щёлкал камерой. Не сказав и пары слов, Бэй Сяоу одним махом выставил того фотографа за дверь.

Ба Бао спросила: "Почему ты так с Сяо Q? Это наша работа!"

Бэй Сяоу возмутился: "Работа? В больнице? Ещё сниматься? В больничной одежде? А что ты не нарядилась медсестрой? Ты актриса жанра AV?"

Ба Бао ответила: "Что ты за человек? В голове одни похабные мысли! Впрочем... - она положила ладошки на щёки и приняла вид помешанной на мужчинах, - Мне нравится".

Цзинь Лин сказала мне: "Видела? Это начинаются чистые отношения мужчины и женщины".

Приглушённым голосом она мне напомнила: "Будь умницей, не думай о Сяо Цзю. Если она правда вернётся к Бэй Сяоу, то причинит ему вред. Само собой... - она покосилась на Ба Бао, хлопнула себя по голове, с выражением безысходности на лице, вздохнула, - Ба Бао тоже себе на уме... Так или иначе, тяжёлые увечья и лёгкая степень инвалидности - разные вещи... Ах, думаешь, Бэй Сяоу выбирает один и тот же типаж? Ха-ха. Ты же всё-таки не расскажешь Бэй Сяоу?"

Кэ Сяожоу заявил: "Вы всё шу-шу, да шу-шу. О чём она говорит?"

Цзинь Лин бросила на него взгляд: "Говорю, ты такой красавчик, не любишь женщин - для нас уже огромная утрата. Не добавляй нам боли, не отбивай у нас мужчин. Ведь мы, заурядные бабы, тебе не конкуренты!"

Кэ Сяожоу ещё больше приосанился.

Когда покидали больницу, Ба Бао сказала Бэй Сяоу: "Подними меня с постели".

Бэй Сяоу ответил: "Чёрт лысый тебя поднимет!"

Ба Бао сказала: "Ничего не знаю, хочу, чтобы ты нёс меня на спине! Я твоя девушка! Я прыгнула, чтобы увидеть твою маму. Твоей маме всё понравилось, ждёт с нетерпением, я тебе говорю!"

Бэй Сяоу с пренебрежительным видом заявил: "Иди ты! Если бы ты понравилась моей маме, осталась бы на дне!"

Ба Бао начала заводиться: "Мне по фиг! Ты обманщик! Сказал, если я прыгну, буду твоей девушкой! Лжец! Врун! Я прыгнула в озеро, увидеть твою маму!"

У Бэй Сяоу от её наездов голова была готова взорваться. В конце концов, он зашёл с козырей: "Ладно! Хочешь быть моей девушкой? Но пока ты слишком юна, чувствую себя преступником. Когда тебе исполнится 18, нет, 20 лет, сделаю тебя своей девушкой!"

Ба Бао ненадолго застыла, а потом неожиданно бесстыже рассмеялась, как лиса при виде курицы, переспросила: "Правда?"

Бэй Сяоу хлопнул себя по груди и подтвердил: "На этот раз правда!"

Ба Бао сказала: "Врёшь!"

Бэй Сяоу ответил: "Если в этот раз обману, сволочью буду!"

Ба Бао заявила: "Ты сволочью, а твоя мама швалью?"

Бэй Сяоу набрался решимости и подтвердил: "Да!":

Мы с Цзинь Лин переглянулись. Бэй Сяоу питал радужные надежды, что Ба Бао несовершеннолетняя. Так или этак, потом на худой конец, когда Ба Бао будет 20 лет, если Бэй Сяоу не захочет выполнять долг, пойдёт скитаться по свету.

Ба Бао сказала: "Хорошо".

Бэй Сяоу, видя, что дело улажено, собирался пуститься в пляс.

Но Ба Бао вытащила из-под подушки промокший кошелёк, извлекла из него удостоверение личности и с улыбкой помахала перед Бэй Сяоу. В графе дата рождения стояло впечатляющее 1988 год!

У нас глаза на лоб вылезли, включая Кэ Сяожоу!

Мы передавали друг другу это удостоверение. Бэй Сяоу психанул: "Не может быть! Разве тебе не исполнилось только 16? Как может быть 23?! Невозможно!"

Ба Бао сказала: "Я никогда не говорила про свой возраст. Это вы частенько называли меня ребёнком, что я могла поделать".

Бэй Сяоу предположил: "Это удостоверение поддельное!"

Ба Бао заявила: "Как тебе угодно!"

Потом достала ещё пару удостоверений, в одном год рождения 1995, ей 16 лет! В другом 1998, ей всего лишь 13!

Бэй Сяоу взглянул и завис, пробормотал: "Три... Тринадцать лет?!"

Ба Бао сказала: "А что, детское лицо, большая грудь? Ха-ха-ха!"

Бэй Сяоу произнёс: "Ты, ты не пугай меня!"

Ба Бао надула губы: "Пф! Прежде использовала фальшивое удостоверение, несдержанным клиентам нравилось. Если бы они захотели, чтобы мне было 9, я... Ну, на самом деле неудобно изображать девятилетнюю..."

Мы обменялись растерянными взглядами.

Ба Ба улыбнулась: "Поверили? Да я прикалываюсь! Я порядочная девушка, немного инди! Хочешь вертеться в шоу-бизнесе, приходится занижать возраст, иначе попусту растрачиваешь своё лицо Лолиты. Эти два удостоверения помог мне организовать Сяо Q".

Пока она говорила, я заметила, в двух "малолетних" удостоверениях Ба Бао именуется "Ань Шэн". Имя, с которым она стала популярна в Интернете - девушка Ань Шэн.

А в удостоверении с 1988 годом рождения было имя "Цянь Чанлай*". (* - в переводе -деньги часто приходят)

Потом Ба Бао рассказала мне, что это имя дала ей мать, похоже, безумно хотела денег. И это имя отразилось на формировании её личности.

Иногда трудно разобраться, почему родители дают детям имена в своё удовольствие.

Имя ребёнка это не только для фана. Не все способны восхищаться этим "высоко-глубоко-прекрасным" малышом, и тот становятся предметом насмешек, издевательств, получает прозвища, а это тень до самого совершеннолетия.

Ба Бао собрала свои удостоверения и сказал: "Ладно, ладно, что возраст, перед лицом настоящей любви ничто не стоит внимания. Вам нравится думать, что мне сколько-то лет, так и думайте".

Цзинь Лин, скрипя зубами, прошептала мне на ухо: "Если бы у меня было лицо Лолиты, мне бы каждый день было 13!"

Ба Бао вытянула к Бэй Сяоу руки, лукаво улыбнулась, так сладко, как ребёнок, у которого что-то получилось, кокетливо заявила: "Бойфренд, неси меня на спине!"

Я посмотрела на их двоих. Эта фраза так и провоцировала сказать: "О! А я видела Сяо Цзю" Я раз за разом сдерживала её в себе.

Бэй Сяоу посмотрел на меня, посмотрел на Цзинь Лин, будто прощаясь с прошлым временем, временем Сяо Цзю.

Потом медленно согнулся и опустился на корточки.

   46. Я просто девушка! Девушка, которая ждёт любви парня, но никак не может дождаться!

Ба Бао запрыгнула ему на спину. Тонкие запястья обняли его шею, головой прильнула к его спине, сказала: "Ты наверняка не знаешь, прежде этот момент я могла увидеть лишь во сне".

Бэй Сяоу ничего не сказал.

Ба Бао спокойно уткнулась лицом в его спину.

Мы с Цзинь Лин промолчали. Такое чувство, будто закончилась эпоха нашей кристально чистой юности. Разнузданной, беззаботной юности.

Когда-то в прошлом юноша, который носит имя Бэй Сяоу, любил девочку, которую зовут Сяо Цзю, пылко до помешательства.

Это время будто впиталось нам в кожу и сейчас насильно отдирается, остаётся окровавленная плоть.

Мы много раз подшучивали над ним и Ба Бао, но сейчас оказалось, это были просто шутки. Никто не подумал, какое у нас будет настроение, если однажды Бэй Сяоу решит отпустить Сяо Цзю.

Бэй Сяоу донёс Ба Бао до лифта, Ба Бао сказала: "Сяоу, спустимся по лестнице?"

Кэ Сяожоу равнодушно фыркнул: "Оригинальничаешь".

Но Бэй Сяоу, услышав слова Ба Бао, повернул к лестнице, и этаж за этажом спускался с ней вниз.

Ба Бао крепко прижалась лицом к его спине. Со спокойным выражением тихо произнесла: "Иди медленнее".

Бэй Сяоу замедлил шаг.

Ба Бао вдруг улыбнулась, сказала: "Оказывается, быть твоей девушкой это такое счастье". Опустила голову ему на спину, будто могла слушать сильный звук токов крови по его сосудам.

Когда дошли до дверей больницы, Ба Бао сказала: "Бэй Сяоу, поставь меня".

В этот момент каждый из нас ждал, каков будет следующий шаг Ба Бао. Сообразно силе её самоуправства она должна будет потребовать, чтобы Бэй Сяоу с ней на спине вознёсся в небо, срывал звёзды и собирал лунный свет.

В итоге она сказала: "Бэй Сяоу, поставь меня".

Её голос был очень спокоен, не похож на прежнюю болтовню и не похож на только что медово-сладкий. Холодное спокойствие, простота.

Бэй Сяоу замер и поставил Ба Бао на землю.

Ба Бао посмотрела на него, сказала: "Я тебе совсем не нравлюсь, ведь так?"

Бэй Сяоу посмотрел на неё.

Ба Бао продолжила: "Как бы я тебя не любила, как бы не бегала за тобой, ты меня не полюбишь, ведь так? Пусть даже из-за твоих слов я не глядя прыгнула в озеро, ты не полюбишь меня?"

Бэй Сяоу по-прежнему молчал. Это молчание было похоже на молчаливое согласие.

Слёзы тихо полились из прекрасных и морочащих глаз Ба Бао.

Она посмотрела на Бэй Сяоу и попросила: "Ответь.

Знаешь, чтобы любить тебя мне требуется смелость? Я прыгнула в озеро, а ведь ужасно боялась. Я не умею плавать! Я не всемогущая и неустрашимая Ба Бао! Я просто девушка! Девушка, которая ждёт любви парня, но никак не может дождаться!"

Она вытерла слёзы и продолжила: "Когда ты спокойно нёс меня на спине, я знала, если сейчас не скажу тебе этих слов, наверняка, ты поставишь меня на землю, и проникновенно заявишь: Ба Бао, прости! Прости, я не люблю тебя!

Причина, по которой ты нес меня, это чтобы оставить мне немножечко тёплых воспоминаний! Но Бэй Сяоу, чтоб ты знал, мне плевать! Мне правда плевать!

Бэй Сяоу, запомни! Я бегала за тобой, но я же предлагаю расстаться! Ты мне пока не нужен!"

   47. В этот момент, похоже, на сердце каждого были какие-то тайные заботы.

Когда Ба Бао убежала, Бэй Сяоу не стал её догонять. Лян Шэн стоял за его спиной.

Мы с Цзинь Лин переглянулись, и так как переживали о её безопасности, побежали за ней.

Кэ Сяожоу последовал за нами, бежал и тупил, задавая нам вопросы: "Что такое произошло?! Говорили о любви... Не успели переспать, сходить на сторону, столкнуться с третьим и уже стали бывшими?"

На берегу реки Ба Бао остановилась. Длинные волосы раздувал ветер, на лице выражение отчаявшейся героини, жизнь безрадостна, смерти не боится.

Фотограф Сяо Q должен возненавидеть себя до смерти, что не смог запечатлеть красоту Ба Бао в этот момент.

Кэ Сяожоу, задыхаясь, поинтересовался: "Ты же не собираешься снова топиться?"

Цзинь Лин, тоже валясь с ног, сказала: "Не надо, в этой реке нет мамы Бэй Сяоу, тебе будет одиноко".

Кэ Сяожоу добавил: "Именно так! Я вернусь на Лунное озеро, зачерпну и принесу тебе свекрови для компании. Но вдруг не всё захвачу, будет недоставать рук или глаза, без утопления напугает тебя до смерти!"

Цзинь Лин поддержала: "Точно, точно! Вдруг в реке есть другая обольстительница, которая придётся матушке по вкусу, тебе придётся делить мужа с ней".

Кэ Сяожоу ещё не забыл случая в кафе и отомстил: "Реальный тройничок!"

Я посмотрела на них обоих и сказала: "Вы можете говорить нормально!"

Кэ Сяожоу обернулся и развёл руками: "Твоё слово".

Я посмотрела на Ба Бао. Её решительность и упорство неожиданно тронули меня. Эта своего рода невыразимая скорбь. Я сказала: "Ба Бао, прыгай! Если в этой жизни не можешь быть с любимым человеком, жизнь не имеет смысла! Прыгай! Давай!"

Ба Бао услышала, обернулась, меж бровей складка, кровь кипит. Развернулась и пресекла мой порыв расстаться с жизнью вместе с ней.

Цзинь Лин тоже меня придержала, спросила: "Что тебя так взволновало?"

В итоге, Цзинь Лин, Кэ Сяожоу и Ба Бао, втроём энергично оттащили меня, ворону.

Цзинь Лин пробормотала мне на ухо: "Они не знают, я знаю. Цзян Шэн, признай, это Сяо Цзю отправила тебя убить Ба Бао!"

Мы посоветовали Ба Бао пойти отдохнуть, но Ба Бао сидела на плотине и говорила, что хочет выпить. Кэ Сяожоу буянил как ненормальный: "Ладно! Раз выжили, то напьёмся! Пошли!"

Ба Бао закашляла, немного обессиленно сказала: "Я не пойду, не хочу ресторан. Хочу пить у великой реки! Хочу петь песни моей родины!"

Кэ Сяожоу, одетый в короткий обтягивающий пиджак перевернулся через перила, сбегал в SEVEN-ELEVEN притащил ящик пива.

Ба Бао на берегу реки начала кутёж, я тоже молча взялась пить вслед за ней. Цзинь Лин посмотрела на нас, извлекла банку, бросила ещё одну Кэ Сяожоу.

В этот момент, похоже, на сердце каждого были какие-то тайные заботы.

Ба Бао напилась до рвоты, потом ухватила Кэ Сяожоу и спросила: "Скажи, что во мне не так!"

Кэ Сяожоу ответил: "В тебе всё прекрасно!"

Ба Бао возразила: "Тогда почему я ему не нравлюсь?!"

Кэ Сяожоу только собрался открыть рот, как Ба Бао его заткнула, сказала: "Знаю, ты снова хочешь сказать, что я позарилась на 90 миллионов!"

Цзинь Лин, услышав слова Ба Бао, тут же оторвалась от выпивки и с большим хвостом, как у сибирской лайки, навострила уши.

Ба Бао обернулась к нам и смущённо улыбнулась: "История началась немного пошло, не обижайтесь!"

Я знала, что она притворяется легкомысленной.

Ба Бао опустила голову и начала: "Вы разочарованы, что я липовая Лолита? Мне он нравится. Нравится не так, как вы видели прежде, поверхностно, легкомысленно, с пустой болтовнёй. Как бы то ни было, буду любить, даже если умру..."

Она прикусила губу, потом продолжала: "Такие девочки, как я, любят деньги, это настоящая любовь! Между небом и землёй есть настоящая любовь! Смотрим на успехи и неудачи, живём дерзко, кроме настоящей любви, ещё более настоящая любовь!"

Кэ Сяожоу встрял: "Не смеши, кто не любит деньги?"

Ба Бао сказала: "Заткнись!"

Потом снова обернулась и, неловко улыбнувшись нам с Цзинь Лин, продолжила: "Не волнует, как это выглядит со стороны! Качества, мораль, неудобно!"

Она сказала: "С Бэй Сяоу вышло не так, как я вам рассказывала, типа, он благородный человек, не приставал ко мне, и этим меня тронул. На самом деле, я была с подругами в ночном клубе, услышала, его разговор по телефону, ему не понравилось, что его отец собирается дать ему 90 миллионов. Естественно, обычному человеку покажется, что он просто пускает пыль в глаза, но я любила деньги. Мы с подругами приехали из деревни, переходили с места на место, хлебнули немало горя, имели дело со многими преступлениями. Я хотела бы быть чистотой-невинной, мечтала стать певицей, но опьянённая роскошной обёрткой города, все эти грубые мужики, кто позволит мне остаться чистенькой? Я сходила с ума от желания стать знаменитой, сходила с ума от денег, потому что сходила с ума от желания вырваться из этой грязи! Поэтому про меня можно сказать, ради денег, лучше уж нечаянно убить, чем отказаться!"

Она продолжила: "Даже имя моё совсем не Ба Бао. Тем вечером, он напился, спросил, как меня зовут. Я сказала: угадай! Он расхохотался: она - Сяо Цзю, значит, ты Ба Бао... - в этом месте она улыбнулась, - Так что я назвалась Ба Бао".

Она сказала: "Я пыталась угадать, что такое его любовь к Сяо Цзю. Потом я сделалась на неё похожей. На самом деле, посмотрите на меня, где похожа? Похожа вульгарной речью?"

Она рассказывала и тормошила волосы. Длинные пряди свисали, покрыли её фарфорово-белую кожу, так что она выглядела как ученица.

В этот момент я поняла, почему фотографии в интернете так метко отображают ее красоту, она всегда была утончённой красавицей.

Она сказала: "Я всегда думала, что разыгрываю спектакль, но потом... Я обнаружила, что ошиблась, похоже, я действительно влюбилась в этого дурака...."

Потом она мучительно закрыла своё лицо и продолжила: "Но он меня не любит".

Она сказала: "Он меня не любит".

Слёзы текли между её пальцев.

Она вскинула голову, допила пиво, потёрла лицо и сказала: "Я не хочу лить слёзы из-за этого дурака!"

Потом она улыбнулась нам, это выглядело ещё хуже, чем плач.

   48. Я знала, сегодняшний вечер - это последний карнавал, устроенный мне этим городом.

Ба Бао сказала: "Услышав эту тайну, не должны ли вы пригласить меня выпить?"

Мы сурово её отказали: "Нет! Ты только вышла из больницы, как можно так напрягать организм?" Отказали и тут же рука об руку все отправились в клуб "Нин Синь, сколько лет, сколько зим"!

Я была погружена в свои тайные заботы, к тому же выпила пива. Подняла голову и вдруг увидела вотчину Нин Синь. Как осьминог, изо всех сил принялась цепляться за колонну, не желая туда входить.

Кэ Сяожоу сказал: "Сестрёнки, что если нам сменить место, это владения нынешней девушки её бывшего парня! Вы же знаете, что Цзян Шэн совсем не толстокожая".

Ба Бао обернулась, посмотрела на меня, сказала: "У кого не было бывших парней?! У тебя нет бывшего парня, с которым неудобно здороваться, когда выходишь на улицу! Что такого необычного в нынешней девушке? Нас больше не ценят, теперь их очередь!"

Цзинь Лин потянула меня, сказала: "Ах! Что ты теряешь? Нин Синь сейчас вынашивает плод. Вряд ли ты с ней столкнёшься, а если столкнёшься, скажешь, что подаришь подгузники детёнышу! Не будь такой бесхребетной!"

Потом она вытащила из сумочки гигиеническую прокладку и приклеила мне на лицо.

Ба Бао сказала: "Цзян Шэн, у тебя такой вид, реально, ангел со сломанными крыльями! Ой, это не человек Чэн Тянью?"

Я бросила полупьяный взгляд и обнаружила, что это действительно Цянь Чжи. Пришёл сюда в обычной одежде, не как при Тянью, тщательно и по правилам.

Кто ангел со сломанными крыльями? Я тут же отпрыгнула от колонны, сказала: "Пошли! Что за тонкая кожа! Нин Синь не имеет ко мне никакого отношения! Я как увижу столб, не могу не обнять, если не обниму, не усну!"

Потом Цзинь Лин смотрела на меня как на инопланетянку.

Ба Бао глубоко вздохнула: "Эта любовь - в прошлом не имела достойных предшественников, в последующем не знает равных преемников, ты достойна быть бывшей девушкой Чэн Тянью! Тьфу, тьфу... прости, прошлой любовью... я ошиблась".

Той ночью в клубе мы очень много выпили.

Я знала, сегодняшний вечер - это последний карнавал, устроенный мне этим городом.

Я молча пила, молча смотрела на перебранки влюблённых. Эти юные девушки плакали и пытались ударить парней сумками по лицу, обзывали мерзавцами, говорили, как можно носить меня на спине и оказывать знаки внимания другим! Парни отмахивались от пощёчин и просили прощения у своих ревущих девушек. В итоге они обнимались и плакали вместе.

Ба Бао увидела и покачала головой, сказала: "Молодёжь! Всё-таки это юность! Носит тебя на спине и оказывать знаки внимания другим, с чего бы сразу мерзавец? Когда оказывать знаки внимания другим у тебя на глазах, это мерзавец! - потом она обернулась, посмотрела на нас и дополнила, - Бэй Сяоу мерзавец!"

Цзинь Лин равнодушно проворчала: "Если даже Бэй Сяоу считать мерзавцем, то кто тогда Чэн Тяньэнь?"

Кэ Сяожоу тоже холодно заметил: "Лу Вэньцзюань - вот мерзавец!"

Ба Бао с Цзинь Лин синхронно резко повернулись и спросили: "Мальчик, что он с тобой сделал?!"

Кэ Сяожоу ответил: "Уберите с лиц эти похотливые выражения!"

В тот день Кэ Сяожоу ничего нам не рассказал, что в итоге случилось между ним и Лу Вэньцзюанем. Потом мы с разочарование узнали, что на самом деле ничего не произошло.

Кэ Сяожоу познакомился в Лу Вэньцзюанем, когда работал в магазине PRADA. Лу Вэньцзюань пришёл подобрать одежду, он его обслуживал и влюбился в господина Лу с первого взгляда.

Однажды Кэ Сяожоу не смог сдержать пожар любви. Когда Лу Вэньцзюань снова пришёл посмотреть одежду, застёгивая на нём пуговицы, он бросил на него жаркий взор и сказал: "Этот костюм сшит прямо на вас!"

При этом его рука легла на ключицу Лу Вэньцзюаня...

По мнению Кэ Сяожоу, будь Лу Вэньцзюань натуралом, то бросил бы его через плечо, а Лу Вэньцзюань ему улыбнулся.

Эта улыбка принесла весну в мир Кэ Сяожоу.

Цзинь Лин заметила: "У Кэ Сяожоу слишком богатое воображение. Это были просто хорошие манеры джентльмена".

Когда Цзинь Лин говорила о "хороших манерах" я изо всех сил стиснула зубы.

Тем вечером они подшучивали один над другим, смеялись над собой, пили вино, пели песни. Мы не хотели отдельный кабинет и в общем зале наблюдали фейерверк любви нарядных мужчин и женщин этого города.

Улыбки, поворот, двусмысленность, жар, свет ламп, музыка, лицемерие, активные проявления чувств.

Ба Бао вдруг повернула голову и пьяным голосом сказала: "Цзян Шэн, разве Чэн Тянью тебя не бросил? Говорят, ещё бросил очень жёстко. Почему ты ни полусловом на него не жаловалась?"

Цзинь Лин, у которой от выпитого уже глаза не открывались, сказала: "Она тряпка! Толстокожая тряпка!"

Я посмотрела на Ба Бао, посмотрела на Цзинь Лин, посмотрела на вытянувшего шею, в ожидании шутки, Кэ Сяожоу и вдруг улыбнулась: "На самом деле, он давно уже изорвал меня в клочья!"

Ба Бао вытянула шею и на полном серьёзе уточнила: "В постели?"

Я её проигнорировала.

Вытащила из кармана пачку денег, постучала по столу.

Они обменялись взглядами: "Что?"

Я сказала: "Моя зарплата! Моё выходное пособие! За два месяца! Мой босс! Мой непосредственный руководитель! Мой прежний парень! Выданное Чэн Тянью! Сегодня после обеда заставил мою коллегу Мо Чунь лично принести мне! Восемь тысяч! Не больше, не меньше! А то мне ещё не достаточно позора!

Что это? Плата проститутке?"

Цзинь Лин хоть и была пьяна, мыслила всё-таки рационально: "Не думай много, он просто не смешивает работу и личное!"

Ба Бао скривила рот, отрыгнула и сказала: "Как это может быть оплата проститутке? Тогда ты должна была ему платить! Такой красивый мужчина. Ах, как он в постели?"

Кэ Сяожоу сказал: "Ба, ты всё-таки сохрани немного человечности!"

Ба Бао вскипела и бросилась в бой: "Это ты Ба! Во всём Ба!"

В этот момент мне особенно хотелось сказать: "Знаете, как освободился Бэй Сяоу?! Это я принесла свою кровь на алтарь отечеству! Сказали, что мне надо убираться из этого города, поджав хвост, и никогда в этой жизни не возвращаться! Друзья, связи, квартира, даже не мечтай. Можешь лишь катиться очень-очень далеко! Иначе он сгинет в тюрьме!"

Я поначалу подумала, ладно, я-то умотаю, поджав хвост, но почему бы вам, как минимум, не кинуть мне билет? И швырнуть в лицо юаней или ещё чего-нибудь! Как показывают в сериалах. Но нет! Ничего не дали!

Конечно, я бесконечно тронута. Как я могу быть не тронута? Не швырнули снова манго, и на том спасибо!

Но я не могу произнести эту речь!

Я посмотрела на стакан вина и вдруг широко улыбнулась, потянула Цзинь Лин со стула, похлопала себя по груди и заявила: "С сегодняшнего дня я не буду больше тряпкой! Я буду мстить! Я превращусь в роковую женщину! Я стану воплощением Медузы Горгоны! Я заставлю всех пасть к моим ногам, все будут пытаться мне угодить и слушать мои распоряжения!"

Цзинь Лин тут же потянула меня вниз и сказала: "Ладно, будет тебе, ты пьяна, пошли домой".

Я подняла бокал вина и громко закричала: "Нет! Я буду Медузой Горгоной! Я хочу его прикончить! Свести на нет всю их семейку Чэн! Я хочу! Точно, я хочу стать вампиром и высосать его насухо!"

Ба Бао прекратила битву с Кэ Сяожоу, и, как и прежде, непритворно искренне уточнила: "Дух и кровь?"

После некоторой паузы она продолжила: "Если ты так его ненавидишь, не надо становиться никакой Медузы Горгоны, раздобудь взрывчатку и погибни с ним вместе!"

Кэ Сяожоу закатил глаза: "Посмотри, до чего она допилась, а ты ещё шутишь!"

Ба Бао возразила: "Я серьёзно! Если бы шутила, то предложила бы: ступай к его отцу и стань его мачехой. Во всяком случае, появишься в их семейном реестре! Пусть он каждое утро будет вынужден тебя приветствовать! А ты ещё надевай на встречу с ним сексуальное бельё! Будет смотреть на тебя, скажи - не твоя очередь, не будет смотреть, скажи - непочтителен! Пусть он всю жизнь живёт в тени мачехи и никогда не сможет вырваться!"

Я сказала: "Ба Бао, я люблю тебя!"

И продолжила: "Ты умна и прекрасна!"

После этого я рухнула. Обняла стол и бормотала: "Я Медуза Горгона, я Немезида! Завтра пойду мстить! Сожгу Сяоюйшань! Напою его вместо чая для спокойствия серной кислотой! Накормлю его манго..."

Ба Бао сказала: "Поджигай, мини вселенная! Кто тебя обидел, кто лил на тебя ледяную воду, ты всё вскипяти и облей обратно!"

Чтобы продемонстрировать своё просветление, я умничала: "Добавлю немного серной кислоты! - потом с бутылкой вина в руке бросила клич, - Воплощение силы! Я Немезида Медуза..."

Я ещё не закончила, а на голову уже вылился бокал вина.

Передо мной стояла Вэйян. Холодная, тихая, будто призрак.

Я остолбенела: "Вэйян?"

Цзинь Лин оттолкнула её: "Ты с ума сошла!"

Ба Бао, не сказав ни слова, разбила бутылку и направила "розочку" в сторону Вэйян.

Кэ Сяожоу увидел, что дело плохо, тут же обхватил Ба Бао и предупредил: "Не безобразничай!"

Вэйян сказала: "Ты вернулась? Но здесь тебе не рады! В этот раз вино, в следующий серная кислота!"

У меня в мозгах щёлкнуло. В соответствии с прошлыми сценариями, я должна понуро ретироваться. Ну, нет! Я же стала Медузой Горгоной! Поэтому взяла со стола деньги и швырнула в лицо Вэйян: "У меня есть деньги! Не нужно радоваться мне, радуйся деньгам! Ха-ха-ха!"

У всех троих глаза округлились.

Вэйян холодно посмотрела на меня. Выражение лица - абсолютный лёд. Развернулась, наступила на кучу денег и ушла.

Я ещё не закончила демонически смеяться, как "бах", и свалилась.

Кто-то подошёл вслед за Цзинь Лин поддержал меня, спросил: "Госпожа Цзян?"

Он указал на второй этаж и сказал: "Помощник Цянь поручил мне передать вам мнение директора Чэна. Он просит вас не появляться в местах, где бывает директор Чэн, пытаясь привлечь его внимание. Это портит аппетит!"

Ба Бао вдруг громко расхохоталась. Ещё не отсмеявшись, снова почувствовала, что эти действия ужасно несправедливы по отношению к друзьям, тут же остановилась и заявила: "Что за сила у пса, прикрывающегося покровительством хозяина!"

Потом разбила дно бутылки и стала махать им перед посланником.

Цзинь Лин, испугавшись, что Ба Бао натворит дел, оттолкнула посланника. Тот ретировался, пошатываясь. Цзинь Лин на одном дыхании ринулась на второй этаж, в том направлении, в котором он только что показывал. Мы ещё не успели прийти в себя, как она отвесила пощёчину помощнику Цяню.

Помощник Цянь обалдел, а Цзинь Лин, ни слова не говоря, развернулась и убежала.

В этот момент кто-то растолкал крутящуюся вокруг толпу, подошёл, поднял меня и сказал: "Цзян Шэн".

Я прищурилась, подняла голову, взглянула. В свете ламп его облик был возмутительно прекрасен. Я вдруг вспомнила один зимний день много-много лет назад, в квартире Сяо Цзю я в первый раз увидела его таким.

Я тихо позвала его по имени: "Тянью".

Но вспомнила, что он только что послал человека, выгнать меня, заплакала и пригрозила: "Я Немезида! Завтра я уничтожу твою семью!"

Он слегка замер, на лице тихая печаль, произнёс: "Цзян Шэн, я отвезу тебя домой".

Я улыбнулась ему, посмотрела на протянутую ко мне руку и со всей силы укусила её!

Ему было больно, но он не издал ни звука.

Все вокруг вскрикнули, Цзинь Лин торопливо вышла вперёд, потянула меня, но я улыбалась, я заявила: "Я Медуза Горгона, Чэн Тянью! Я стану твоей мачехой! Буду каждый день надевать сексуальное бельё на встречу с тобой! Будешь глазеть - не твоя очередь! Не будешь - не почтителен с родителями! Я Медуза Горгона, весёлая Медуза Горгона..."

И тут, будто сквозь сон, я увидела на руке, которой он зажал место укуса, марлевую повязку. Мгновенно протрезвела, резко вскинула голову, сказала: "Лян Шэн?"

   49. Она весёлый смех и легкомысленность нашей юности, и в то же время слёзы и предательство прошлого.

Когда Лян Шэн забрал меня, Цзинь Лин села позади. Немного протрезвев, она, смущаясь, повинилась Лян Шэну: "Не стоило вести её выпивать".

Лян Шэн покачал головой, посмотрел назад и сказал: "Ничего страшного, я постоянно рядом, не могу оставить её одну".

Он не только в клубе всё время наблюдал за нами.

На самом деле всё это время Лян Шэн тихо ехал за нами. Когда мы останавливались, спокойно сидел в машине, длинными пальцами подпирал подбородок, смотрел на нас. Когда двигались, тихо и осторожно ехал вслед.

Цзинь Лин посмотрела на меня, крепко спящую, сказала: "Я не ожидала, что он мог так её ранить".

Лян Шэн промолчал.

Цзинь Лин спросила: "Что же теперь делать?"

"Отвезу её во Францию, - ответил Лян Шэн, - Уже договорился с хорошим психологом, меня познакомил Лу Вэньцзюань, её зовут Ли Лэ. Говорят, у неё есть публикации в отечественных журналах".

Цзинь Лин: "Кажется, я слышала это имя... Э, ты и Лу Вэньцзюань... Следует ли доверять слухам?"

Лян Шэн улыбнулся: "Ты, наверняка, знаешь, что мы братья. Я прочитал статью в колонке Кэ Сяожоу о "берущем города". Разве это не о нём: лицо подобно нефриту, не имеющий себе равных"?

Цзинь Лин: "Лицо подобно нефриту - реально было, что же касается "не имеющий себе равных"... Это сарказм?"

Лян Шэн: "Мне просто кажется, судьба жестоко насмехается над нами с ним".

Цзинь Лин: "Я скажу больше, когда ты был сильно болен, мне постоянно казалось, что с Лу Вэньцзюанем что-то нет так. К сожалению, я тогда была в Соединённых Штатах".

Лян Шэн улыбнулся: "Так много лет прошло, а ты не изменилась, прямая и честная. На самом деле я тоже знаю. Впрочем, сейчас временно щиты и копья сменили нефрит и шёлк".

Он не стал распространяться, осторожно подбирал формулировки.

Цзинь Лин больше не задавала вопросов.

Она журналист, по сравнению с простым обывателем видела больше событий, похоже, тоже понимала, Лян Шэн мог объединиться с Лу Вэньцзюанем совсем не из родственных чувств, не всё так просто, а скорее всего ради некоторого противостояния клану Чэн.

Она спросила Лян Шэна: "Цзян Шэн сказала, что видела сегодня Сяо Цзю?"

Лян Шэн кивнул: "Мне бы не хотелось, чтобы они снова встретились".

"Мне тоже, но всё-таки чувствую, что мы немного жестоки".

Лян Шэн промолчал.

Цзинь Лин продолжила: "А Ба Бао? Как она тебе?"

Лян Шэн посмотрел на неё в зеркало заднего вида, улыбнулся: "У тебя самой есть ответ, старый товарищ".

Цзинь Лин скривила губы: "Ты тоже такой, как прежде, никак тебя не поймёшь".

Потом она вздохнула: "Сегодня Ба Бао нам много чего рассказала, включая... некоторые секреты. Было довольно смело раскрыть о себе некоторые нелицеприятные факты. Впрочем, я пока не готова из-за её саморазоблачения начать доверять ей".

Она снова вздохнула, посмотрела в мою сторону, я крепко спала. Она сказала Лян Шэну: "Иногда мне бы очень хотелось быть такой же легковерной, как Цзян Шэн, ... но оказалось, что такое больше не возможно".

Лян Шэн спросил: "Как она, быть покрытой шрамами?"

"На самом деле, неправильно говорить, что она легковерна. В прошлом семья Чэн заявила, что ты потерял память, пропал, она вообще не поверила. Единственная настойчиво и упорно продолжала тебя искать".

Лян Шэн ничего не сказал.

Город переливался как радуга, нежные сумерки околдовывали.

Цзинь Лин посмотрела за окно машины и стала тихонько напевать.

Повернула голову, посмотрела на Лян Шэна: "Вспоминаю университет, какие мы были простые и искренние".

Лян Шэн слегка изменился в лице, кивнул: "Да, ностальгия".

Цзинь Лин прислонила голову к окну. Будто листала старый фотоальбом памяти, воспоминаний о прошлом: "В то время, ты, я, Бэй Сяоу, Цзян Шэн..."

Её голос немного дрогнул: "И ещё Сяо Цзю..."

Лян Шэн хранил молчание.

Сяо Цзю.

В итоге это шрам на сердце каждого из нас.

Она весёлый смех, легкомысленность нашей юности и в то же время слёзы и предательство прошлого.

До конца жизни, пусть это будет ненависть или обида, её никогда не стереть из нашей памяти.

Чем старше становится человек, тем больше пережитых страданий, а чувства, чем дальше, тем бледнее. Не хочешь, чтобы они ослабли, но не можешь снова выплёскивать фонтан горячей крови, чтобы наполнить пустоту обманутых ожиданий.

Я вдруг села ровно. Цзинь Лин даже подскочила от испуга.

Лян Шэн резко затормозил, спросил: "Что случилось?"

Я ответила: "Приснилось, что Вэйян хотела меня убить".

Повернула голову и спросила у них: "Когда у нас с ней возникла такая ненависть?"

Цзинь Лин ответила: "Лян Шэн сбежал с их свадьбы".

Я изумлённо спросила: "А? Почему?"

Цзинь Лин уставилась на меня, напряжённо переспросила: "Почему?"

Лян Шэн не спеша снова тронулся с места, сказал: "Из-за одной женщины".

Я повернулась и посмотрела на него.

Лян Шэн продолжил: "Я очень её люблю".

Я улыбнулась, "бах", и, упав в ноги Цзинь Лин, продолжила спать.

Автомобиль остановился перед домом Цзинь Лин, Лян Шэн сказал: "Я провожу тебя".

Цзинь Лин ответила: "Не нужно".

Лян Шэн вдруг поинтересовался: "Ты поддерживаешь отношения с ним?"

Цзинь Лин улыбнулась, и заявила с прежней прямотой: "Лян Шэн, не надо пытаться меня прощупать. Посмотри на меня, тот ли я человек, которого можно пристроить в вашу семью Чэн?"

Чем больше прямоты, тем невиннее сердце.

Лян Шэн показал головой: "Твои родители всегда хотели, чтобы ты уехала в США, начиная с учёбы в университете, но ты не соглашалась... Мне кажется, есть только одна причина - ты всё ещё не можешь его отпустить".

Цзинь Лин рассмеялась: "Откуда ты знаешь, что я его не отпустил? Ради своей старой сокурсницы дай ему скидку 50%. Не убивай его в будущем, просто оставь полумертвым, хорошо? Ха-ха".

Лян Шэн не стал продолжать тему, только сказал: "Мне кажется, были хорошие времена, но не нельзя позволить снова обмануть наши ожидания. Цзинь Лин, найди мужчину, заслуживающего доверия. Чэн Тяньэнь тебе не подходит".

Цзинь Лин улыбнулась, посмотрела на небо, опустила голову, сказала: "Я знаю".

Потом всё-таки по-прежнему съязвила: "Чтобы в будущем на вашей войне меня не забрызгало кровью".

Лян Шэн улыбнулся: "Не дразни меня, у нас в семье царит мир и процветание".

Цзинь Лин посмотрела на меня, сказала Лян Шэну: "Отвези её во Францию. Новая обстановка лечит раны и способствует забвению прошлого. Надеюсь, она вернётся выздоровевшей!"

   50. Хорошо.

Ночь такая спокойная, я прильнула к нему.

Он сказал: "Цзян Шэн, мы дома".

Моя щека лежит на его спине. Он уже не прежний худенький юноша. В прошлом на его спине, казалось, можно почувствовать все позвонки, а сейчас чувствуешь крепкие мышцы и тепло кожи.

Лян Шэн говорит: "Девочка, больше не пей так много".

Я киваю и отрыгиваю.

Лян Шэн идёт, шаг за шагом, я спокойно лежу на его спине.

Время нашего спокойствия ушло и не вернулось.

Лян Шэн говорит: "Я любил одну девушку".

Я уточнила: "Э, из-за которой сбежал со свадьбы".

Лян Шэн продолжил: "Но она меня не помнит".

Я молчу и засыпаю у него на спине.

Дыхание постепенно выравнивается.

Город в ночи, улицы в свете фонарей.

Лян Шэн будто разговаривает сам с собой: "Бэй Сяоу уже вышел. Цзян Шэн, я увезу тебя во Францию. Ты забудешь его, забудешь страдания, ты поправишься!"

Я покладисто киваю головой и сквозь сон отвечаю: "Хорошо. Брат".

   51. Мы больше не увидимся, проведем остаток жизни каждый сам по себе. Пожалуйста, не беспокойся, пусть каждый заботится о себе.

Когда уезжала из этого города, светало.

Лян Шэн спал на краю моей кровати. Он лежал на боку, будто охранял меня. Даже тёмной ночью его лицо было по-прежнему выразительно, как на картине.

Я вспомнила, когда была маленькой, он также спал, на боку, закапавшись головой в подушку. Длинные ресницы, как пара только что уснувших лебедей, отдыхают на его закрытых глазах, ноздри слегка подрагивают в такт дыханию, белая кожа выглядит слегка розоватой.

В тот момент, когда потекли слёзы, я тихо покинула его квартиру, оставила только письмо:

"Брат, я уезжаю.

Жизнь - это дорога.

Пережитый опыт как вещевой мешок, тащишь его на плечах и не можешь изменить закоренелые привычки. Я просто хочу поехать в одно место, оно позволит мне сбросить с себя весь груз.

Возможно, это скитания, возможно, дезертирство.

Но чем бы это ни было, я хочу пройти этот путь в одиночку.

Любое доброе участие и сочувственная помощь, для меня можно сказать, чересчур величественная ноша.

Единственное, о чём я беспокоюсь, это Сяо Мяньгуа. Она мой непростительный проступок.

Прошу, помоги оформить мою квартиру на имя Сяо Мяньгуа. Надеюсь, в будущем это станет для неё защитой и опорой.

Я всегда буду помнить тот вечер в Вэйцзяпине, когда ты появился в моей жизни: тебя зовут Лян Шэн, ты мой старший брат, меня зовут Цзян Шэн, я твоя младшая сестра.

Если память отнимут, я хочу, чтобы это осталось.

Лян Шэн, будь счастлив.

А я обещаю тебе, что тоже обязательно буду счастлива.

Мы больше не увидимся, проведем остаток жизни каждый сам по себе. Пожалуйста, не беспокойся, пусть каждый заботится о себе.

Цзян Шэн".

Я положила ключи в конверт, оглядела квартиру. Только со второго этажа проникает свет лампы, должно быть, гладит и освещает его лицо.

Развернулась, снова вскрыла запечатанный конверт и добавила начальную строку: "Брат, я уезжаю".

Положила ключи на другой лист бумаги, написала сверху имя Сяо Мяньгуа.

Шла по рассветным улицам города, мимо проплывали такси.

Я знала, с этого момента я с этим городом, этими людьми, горестями и привязанностями будем далеко, на разных концах света.

Слёзы лились так, что всё лицо было мокрым.

   52. Лхаса.

Под тусклым уличным фонарём медленно подъехал автомобиль. Резкий свет фар будто мечом пронзил небо. Остановился рядом со мной.

Гун Янь вышел из машины, взглянул на часы, сказал: "Госпожа Цзян, вы пунктуальны".

Я отвернулась, чтобы незаметно стереть слёзы. Не хотела, чтобы другие видели этот жалкий позор, сказала: "Вы тоже держите слово".

Гун Янь кивнул, сказал, что все дорожат доверием. Потом дал мне билет на самолёт, сказал: "Это рейс до Лхасы, до вылета ещё пять часов".

Я взяла, обернулась, взглянула на город, развернулась и собралась уйти.

Он задержал меня, глаза мрачно сверкнули, сказал: "Госпожа Цзян, я провожу вас".

   

Глава 6. Возрождение. Возвращение цветных облаков.

При полной луне.

   53. Освобождение.

Время бежит очень быстро. И не заметила, как прошло полгода в уединённой Дашани.

Я не поехала в Тибет.

Во второй половине дня после нашего с Лян Шэном препирательства из-за Сяо Цзю я отмокала под холодным душем, чтобы успокоиться - он не хотел, чтобы Сяо Цзю была рядом с Бэй Сяоу, как семья Чэн не хотела, чтобы я оставалась рядом с ним. Гун Янь был прям и холоден в отношении обмена Бэй Сяоу, я не хотела вспоминать об этом.

Вышла из-под ледяного душа, обмоталась банным полотенцем и села на диван. Глядя за окно, начала обратный отсчёт времени, когда я покину город.

Кроме меня никто не знал.

Я вдруг вспомнила о залоге Ван Линя.

Нашла его в приюте, заодно навестила Сяо Мяньгуа. Не знаю почему, увидев её, вдруг растрогалась до слёз.

Вручила залоговую сумму Ван Линю и сказала: "По этому чеку в будущем можешь получить свои часы обратно".

Ван Линь с улыбкой ответил: "Вот куплю лотерейный билет и разбогатею".

Посмотрел на деньги и сказал: "Не ожидал, что так много".

Я опустила голову и не стала рассказывать, что добавила часть из своих денег.

Перед тем как покинуть приют крепко обняла Сяо Мяньгуа.

Когда дошла до ворот, Ван Линь выбежал и окликнул меня: "Цзян Шэн, у одного нашего волонтёра дома случилось несчастье, ты не могла бы полгода помочь нам? Время мало, я не смогу найти другого человека".

Я немного помедлила, а потом сказала: "Дай мне немного времени подумать".

Как оказалось, мне не понадобилось много времени на раздумья. Через десять с небольшим часов Гун Янь передал мне билет на самолёт, и я решила поехать с Ван Линем в юго-западный горный район.

Гун Янь отдал билет, придержал меня за руку и дал понять, что я могу поехать в аэропорт в его машине - я подумала, что у меня есть 1% вероятности лишиться жизни по дороге в аэропорт и 99% погибнуть в каком-нибудь безлюдном районе Тибета.

Даже если я не считаю, что люди по природе настолько ужасны, но семья Чэн для меня, можно сказать, синоним нечистой силы.

Вытянула руку, остановила такси. С лёгкой улыбкой отказала Гун Яню, заявив, что уже договорилась заехать на такси за подругой, с которой мы полетим вместе.

Я отчётливо ощущала колебания Гун Яня. Он поднял голову, посмотрел вокруг, но ему ничего не оставалось, кроме как посадить меня в такси. Он сказал: "Госпожа Цзян, прощайте".

Я кивнула: "Прощайте".

Однако в машине меня пробил холодный пот. Я взглянула в зеркало заднего вида, автомобиль Гун Яня следовал позади. Дрожащей рукой набрала номер Ван Линя, голос был полон тревоги, сказала: "Я на такси, но за мной следят..."

Ван Линь быстро проникся ситуацией. Он по природе руководитель, и хоть не понимал обстоятельств, но тут же составил план моих действий.

Мы договорились о месте встречи.

Я сказала водителю завернуть в Макдональдс, работающий 24 часа. Пока притворялась, что делаю заказ, быстро пересела в автомобиль, арендованный Ван Линем, а водителя своего такси отправила в аэропорт, чтобы не вызвать сомнений у машины сопровождения.

Когда всё уладилось, в машине Ван Линя у меня подкосились колени.

Ван Линь остановил машину в тихом месте, вызвал товарища, чтобы тот вернул автомобиль в компанию по прокату. Сам вместе со мной пересел в такси, и мы уехали.

   54. Сколько уже прошло со времён слухов про любовницу?

Так мы с Ван Линем и прочими волонтёрами группы "Тысяча полей" приехали в горный район на юго-западе и стали обычными учителями по программе развития экономически отсталых регионов.

Это жизнь, о которой я и мечтать не смела, спокойная и насыщенная.

Хоть я влилась в ряды волонтёров Ван Линя "ради своего освобождения", приехав сюда, всё, что я наблюдала, и всё, к чему прикасалась, перевернуло мою жизнь.

Я никогда не думала, что однажды, увижу восьмилетнюю девочку, которая привела своего трёхлетнего братишку учиться; толпу чумазых, будто вылезших из-под земли, детишек, которые на уроке громко декламируют "Учиться ради подъёма Китая"; горные тропы, по которым детям, чтобы попасть в школу, надо пройти несколько десятков ли, они выходят из дома в пять утра с керосиновыми лампами и карманными фонариками. Когда мы стоим перед рядами минеральной воды, не зная, какую выбрать "Вахаха" или C'estbon, они ради глотка сырой воды проходят далёкий путь горной тропой с коромыслом на плече...

Эта духовная встряска заставила меня пробыть здесь дольше, чем полгода. Упорство этих следующих за мечтой, простых и наивных детей глубоко трогало, порой у меня даже наворачивались слёзы.

Своим костяным гребнем, инкрустированным бусинами чёточника, я расчёсывала длинные волосы моих учениц. Я училась шить, чтобы штопать им одежду - у местных детей половина родителей работали в городах, далеко от этих мест.

Независимо от того, как ты жил раньше, погружаясь в этот трогательный и пёстрый мир, в котором столько чистоты и непосредственности, что-то в глубине твоего сердца заставит делать вещи, на которые ты и не подозревал, что способен.

Ван Линь постоянно переживал из-за этого. Он мне сказал: "Цзян Шэн, не ожидал, что ты задержишься здесь больше, чем на полгода".

Я опустила голову, вздохнула про себя: "Я тоже не ожидала, что в мире есть такие места. Заставляют отдавать всё, что имеешь".

Ван Линь, видя, что я молчу, стал разговаривать сам с собой.

С грустью заявил: "Я постоянно вспоминаю тот рассвет полгода назад, когда я увёз тебя из города. Это напоминало похищение любовницы мафиози в фильме о полицейских..."

Я ответила: "Ветер шумит, вода в Ишуе холодная, а герой ушёл и не возвращается"?"

Он развёл руками: "Я не это имел в виду. Ой-ой-ой? Кто бы мог подумать, что ты готова произнести так много слов и ещё стихами. Большая редкость. Повесим на ворота школы петарды, будем праздновать".

Эти полгода я была очень молчалива. Хоть многое здесь потрясало, но в глубине души всё-таки бродили бесконечные тайные надежды.

Он поинтересовался: "Всё время хотел тебя спросить, твой голос... что произошло?"

Я улыбнулась, прочистила горло, собрала только что проверенные детские тетради с домашней работой, сказала: "Сколько уже прошло со времён слухов про любовницу?"

Ван Линь улыбнулся: "Готова поговорить со мной о прошлом?"

Я подумала и ответила: "Хорошо, только... не сейчас".

Ван Линь сказал: "Учитель Цзян, не останавливайся на половине".

Я улыбнулась: "По правде говоря, мне кажется, история о любовнице босса мафии... чисто киношный сюжет, в жизни такого не бывает. Разочарую тебя, со мной точно нет. Потом на встрече выпускников ты наверняка меня обелил".

Ван Линь сел на письменный стол, улыбнулся и сказал: "На самом деле мне тоже удивительно, почему во время учёбы среди твоих однокурсников так широко распространилась эта история про любовницу босса мафии?"

Я ответила: "Когда учились в университете, всем было скучно. Потом девчонки думали о любви, было полно сериалов и романтических повестей".

Ван Линь: "Они говорили, что кто-то постоянно присылал тебе красивую одежду в соответствии с сезоном".

Цзян Шэн: "Но почему это не могли быть мои родители?"

Ван Линь: "Они говорили, за тобой часто тайно следовал легковой автомобиль, как приведение. В нём сидел мужчина в тёмных очках..."

Я слегка обалдела.

Чэн Тянью в прошлом обещал, что даст мне четыре года. Эти четыре года он не будет присутствовать в моей жизни, а будет ждать, когда я вспомню и вернусь домой.

Неужели те четыре года он на самом деле молча появлялся рядом со мной?

Прошлые дела временами огромная насмешка. Тогда было трогательно, а сейчас сплошной сарказм.

Я вырвалась из воспоминаний и улыбнулась: "Бери эрху, споём "Отражение луны в двух родниках".

Ван Линь подумал и сказал: "Ещё болтают, кто-то за тобой ухаживал, но ты отказала. Такие упорно сдерживающие чувства ученицы, если не монахини, то определённо..."

Я закончила за него: "Определённо любовницы босса мафии".

Ван Линь сказал: "Смотри, ты признаёшь!"

Я ответила: "Да, признаю. Это был нанятый мной актёр. Просто чтобы внести в жизнь элемент драмы".

   55. То, что ты замёрзнешь в ледяную глыбу - пустяк, а вот если не сможешь при этом вести уроки - большая проблема!

Горный район на юго-западе - удивительное место. Когда зимой на севере идёт снег, здесь мелкий плотный дождь. Он падает на землю и превращается в лёд. Дети рассказали мне, что это ледяной дождь.

За окном ледяной дождь смешивается с хлопьями снега. Это загадочный и холодный Дашань в нагромождении не таящего снега, как в серебряном наряде.

Ван Линь принёс мне из своей комнаты дрова и немного угля. Сказал, что, когда снега укрыли горы, нет возможности ходить за дровами.

Я спросила: "А себе ничего не оставил?"

Он улыбнулся: "Я мужчина..."

Я сказала, что не приму их. Потому что в эту холодную, влажную, пронизывающую до костей пору, чем бы ты ни занимался, готовишься к уроку или проверяешь домашнюю работу, огонь твоя поддержка и опора глубокой ночью.

В итоге Ван Линь всё-таки оставил дрова и уголь. Он потёр руки и раздражённо заметил: "Цзян Шэн, я привёз тебя сюда, значит, должен о тебе позаботиться".

Я сказала: "Учитель Ван, я могу сама о себе позаботиться..."

Он прервал меня, похлопал по плечу и заявил: "Цзян Шэн, я твой учитель".

Я не стала продолжать препирательства.

А он добавил: "Пойду навешу Сун Чжи".

Я проводила взглядом уходящего Ван Линя, попыталась уменьшить огонь в очаге. Протянула к огню руки. Он вдруг волшебным образом превратился в фейерверк из прошлого, в речные фонарики...

В итоге фейерверк распался, речные фонарики разорвались...

Когда вошла Сун Чжи, я сидела в оцепенении.

Она была не учителем из группы "Тысяча полей", а рыцарем-одиночкой. Никто не знал, откуда она. Не очень активно поддерживала с нами знакомство, обычно держалась немного холодно и бесстрастно, только при общении с детьми у неё появлялась сердечная улыбка и блестели глаза.

Она заявила: "Цзян Шэн, сегодня буду спать с тобой".

Холодный равнодушный тон, будто главарь бандитов глубокой ночью вломился в комнату младшей наложницы и постановил: "Цзян Шэн, сегодня буду спать с тобой".

Ван Линь вошёл не спеша, сказал: "Я мужчина..."

Оказывается, он отдал свои дрова и уголь нам с Сун Чжи.

Сун Чжи сказала мне: "Цзян Шэн, мы несколько дней потеснимся с тобой, и оставим немного дров учителю Вану".

Потом она повернулась и посмотрела на Ван Линя, лицо по-прежнему как кусок льда. Зимой здесь не до веселья! То, что ты замёрзнешь в ледяную глыбу - пустяк, а вот если не сможешь при этом вести уроки - большая проблема!

Уходя, Ван Линь улыбнулся мне: "Ах, видела? Она печётся обо мне!"

   56. Мы их тёплый свет, мы их надежда.

Говоря о Сун Чжи, нельзя не упомянуть об одном событии. Это было после празднования Дня образования Китая. На самом деле, если быть точным, история началась как раз на самом празднике. Тогда вся школа построилась на торжественную церемонию поднятия флага.

Первоначально Ван Линь возложил ответственную миссию поднятия флага на меня, главным образом, чтобы вывести меня из молчания. Но я подвела и простудилась, тогда ответственность перешла на Сун Чжи.

Сун Чжи не была участником группы "Тысяча полей". Ван Линь называл её "нерегулярными войсками" и всё время хотел включить эту прекрасную молодую девушку в ряды "Тысячи полей". Но Сун Чжи его просто игнорировала.

С точки зрения Ван Линя, Сун Чжи была загадочной девочкой. Держится особняком. Директор говорил, она уже семь с лишним лет в местной программе по улучшению школьного образования в экономически отсталых регионах. Очень любит детей, заботится о пожилых, местные очень хорошо к ней относятся.

В день празднования образования Китая Сун Чжи, которую Ван Линь тайно именовал загадочной фигурой, перед микрофоном читала приветственную речь, написанную Ван Линем: "Товарищи, наш государственный флаг окрашен кровью героев, павших в борьбе! Наш горячо любимый флаг похож на наше горячо любимое государство!"

Дочитав до этого места, Сун Чжи откинула бумагу с речью в сторону и спросила: "Товарищи, вы любите своё государство?"

Дети будто по звонку будильника ответили: "Любим!"

В тот момент я ещё ничего не почувствовала, только шмыгала носом и кашляла, а Ван Линь уже поднялся.

Сун Чжи сказала: "Вы знаете, как нужно любить?"

Этот неожиданный опрос ввёл детей в ступор.

Сун Чжи продолжила: "Вам следует иметь независимое мнение. Любовь? Надо понимать, почему любишь, знать, как любить. Любовь - это не лозунг, которому учат учителя. Любовь - это от всего сердца, это свет надежды, который надо видеть даже в тяжёлой ситуации, это вера и дух, которые поддерживают в борьбе! Дети, сегодня вы живёте в тяжелых условиях, несколько десятков ли горных дорог, керосиновые лампы, холод, нищета... Но у вас есть беспредельная надежда и множество людей в мире, которые заботятся и поддерживают вас. Пусть даже после совершеннолетия вы почувствуете, что в этом мире существует разного рода несправедливость, я по-прежнему надеюсь, что ваше сердце останется простым и мягким. Любите жизнь, любите этот мир..."

Эта импровизированная речь Сун Чжи заставила большинство присутствующих надолго замолчать.

Тем вечером я вместе с Сун Чжи проверяла домашние задания учеников. Глядя на её смутный профиль в свете лампы, вспомнила её сегодняшние слова, и неожиданно захотелось излить ей душу.

Посмотрела на неё, медленно открыла рот, как будто решила рассказать о своём опыте взросления: "В детстве я жила в месте, которое называется Вэйцзяпин, там... крайне бедно... мой отец... инвалид... э... мама... слаба здоровьем и много болела..."

Сун Чжи повернула ко мне лицо, посмотрела на меня с весьма загадочным выражением.

Я продолжила: "Люди в деревне... и хорошо относились, э, и обижали... У меня есть старший брат... Он с детства... заботился обо мне... отдавал всё, что у него было... солодовый сахар, варёную лапшу... Если курица снесла яйца, в моей лапше было два больших яйца..."

Я опустила голову, улыбнулась: "В то время мы были очень бедны. Так или иначе... ты представить себе не можешь, насколько бедны. Сейчас вспомнила, почувствовала на глазах слёзы. Ха-ха.

Не знаю, зачем тебе это рассказываю..."

Я прикусила губу и продолжила: "В прошлом казалось, эти притеснения, пренебрежение оставят в моём сердце семена ненависти... Но даже не знаю почему, сегодня, сидя здесь, когда рассказываю тебе про это... в моём сердце лишь мягкость и спокойствие. Я думаю ни о страданиях, что несла та прошлая бедность, ни о косых взглядах, ни о скитаниях, а о моём брате, что отдавал мне всю любовь и тепло".

В тот момент я вдруг заскучала о детстве.

Под белым светом луны я, Сяоми и Лян Шэн. Домашний каменный жёрнов, ветки торчат из-за стены. Вплоть до того что услышала, как ворочается с боку на бок отец, кашель мамы... Всё, как во сне, мирно и спокойно.

В те времена казалось, так жить невозможно. Теперь, оглядываясь назад, вспоминаю лишь, что был человек, который дарил мне красоту в то тяжелое время.

Сун Чжи очень долго смотрела на меня, но ничего не сказала.

Я вернулась в свою комнату, увидела на подоконнике снаружи окна пучок травы, в траве спрятана пара яиц. Под яйцами маленький листок бумаги, на нём карандашом аккуратно выведено:

"Учитель, скорее поправляйтесь".

Когда я повернула голову, маленькая тень мелькнула и скрылась.

   57. Цзян Шэн, ты способна произнести столько слов? Не строишь из себя интроверта?

Чем больше трудностей встречаешь в жизни, тем больше трогают эти небольшие поступки.

Я взяла эти два яйца и понесла Ван Линю, хотела отдать ему, пополнить его рацион.

В комнате были его соседи Лю Жуй и Цзя Жань. Лю Жуй сообщил: "Он снова строит дом"!"

А Цзя Жань скорбно добавил: "Готовится устроить любимую девушку в золотом доме".

Когда я нашла Ван Линя, он действительно возводил дом.

Ван Линь посмотрел на меня, указал на почти возведённые стены дома за его спиной, поинтересовался: "Как тебе моё мастерство?"

Я улыбнулась, кашлянула и ответила, что прекрасно.

Он сказал: "Я строю дом для любимой девушки. Следующей весной подарю ей".

Я заметила: "Самому построить дом, это так романтично. Не ожидала, что ты способен на такое. По сравнению с тобой, богачи, дарящие женщинам коммерческое жильё, ужасны".

Он сказал: "Цзян Шэн, ты способна произнести столько слов? Не строишь из себя интроверта?"

Я опустила голову, поинтересовалась: "Мужчинам нравится дарить женщинам дома, это проявление любви?"

Он улыбнулся: "Дом может защитить от ветра, укрыть от дождя. Разве не было в древности "благосклонность через покои"? Таким способом императоры выражали свою любовь. Сейчас, если у мужчины есть деньги, может подарить квартиру. У меня нет, есть только кирпичи, камни, древесина и неплохое умение строить. В устройстве крыши ещё надо разбираться... Но полагаю, она девушка, одна в чужих краях, не хотелось бы, чтобы чувствовала, что живёт чужими милостями. Надеюсь, она сможет обрести собственное тёплое гнёздышко".

В тот день Ван Линь рассказал мне, что подарит этот дом Сун Чжи.

И добавил: "Это секрет, Цзян Шэн!"

Потом похлопал меня по голове: "Малыш, ты должна сохранить секрет!"

Я ответила: "Не стучи! А то стану дурочкой! Прежде стучал, я чуть не вылетела до выпускного!"

Он проигнорировал замечание и снова стукнул меня, потом убрал яйца и сказал: "Цзян Шэн, я собираюсь построить дом для матушки-наставницы".

Я возразила: "С тобой даже не разговаривают".

Он сказал: "Не шуми, Укун! Учитель ещё не выразил ей свою любовь!"

Ван Линь имел особый подход к раскрытию людей. В университете мы все его любили. Он был не такой, как другие учителя. Когда был нашим куратором, он учился на втором курсе аспирантуры, не придерживался условностей, мог встать на нашу позицию.

Мы не только уважали его, но и были с ним близки. Многие рассматривали его как "дядюшку-наперсника".

Он страница нашей своевольной юности, навсегда хранимая в нашей памяти.

   58. Новый год - это своего рода надежда. Мы их надежда, они наша.

После дня образования КНР в наших отношениях с Сун Чжи не появилось больше сердечности, хоть мы и говорили о многих вещах, которых обычно не обсуждали.

Сун Чжи была по-прежнему холодна. Ван Линю нравилось называть её "мороженный тофу".

А я всё также в основном молчала. Молча слушала, молча улыбалась. Когда была с учениками, часто вспоминала Сяо Мяньгуа.

Ван Линь называл меня "тупица Цзян".

Поэтому той морозной ночью, когда Сун Чжи с одеялом в обнимку пришла ко мне в комнату, мне было непривычно.

Перед тем как лечь в кровать, Сун Чжи налила полчашки вина и спросила: "Будешь пить?"

Я уточнила: "Что пить?"

Она сказала: "Брачный кубок вина".

Я переспросила: "Брачный кубок?!"

Она ответила: "Да! В преддверии брачной ночи".

Я промычала: "А?"

Она прикрыла рот и улыбнулась: "Ладно, шучу! Не удивительно, что Ван Динь за спиной называет тебя тупица".

Добавила: "Выпей немного, кровь побежит быстрее, плохо жить отмороженной. Это твоя первая зима здесь, не подготовилась?"

Подала мне чашку и сказала: "Пей!"

Я "хлоп" и выпила залпом. Внезапно горло обожгло, будто пронзило ножом. Потом я надолго закашлялась.

Она пояснила: "Тут спирта 60 градусов! Учитель Цзян, пей медленней..."

Продолжая кашлять, я проворчала: "Не могла раньше сказать!"

Потом продолжила: "Кстати, Ван Линь говорил, что ты здесь уже скоро семь лет, почему так долго?"

Сун Чжи подняла брови: "И пёс туда же, за хозяином!"

Я замерла, думала, ослышалась, переспросила: "Что?"

Сун Чжи сказала: "Хвалю тебя!"

Я снова задала вопрос: "А. Так почему так долго?"

Она нахмурилась: "Обязательно отвечать?"

Я поняла, что много болтаю и покачала головой.

Она посоветовала: "Пей больше, говори меньше. И не наводи справки для Ван Линя!"

Я сказала: "Он хороший, был нашим куратором в университете..."

Сун Чжи засмеялась и ничего не ответила.

Той ночью перед тихонько колышущимся огнём в очаге я и Сун Чжи, как обычно, занимались своей работой. Потом Сун Чжи взялась за составление плана проведения празднования Нового года.

Она вдруг спросила: "Учитель Цзян, у тебя есть какие-нибудь желания на праздник?"

Я замерла, кивнула, а потом отрицательно покачала головой.

Мне многое вспомнилось.

Мои друзья в далёком городе.

Прежде приход нового года мы справляли все вместе.

Падает снег, в котелке бурлит баранина, снежный принц, яблоки... Трогательно и красиво. Вроде просто Новый год, но наполняет тебя надеждами. Это день, когда все собираются вместе.

Каждый Новый год мы устраивали праздник, с нетерпением ожидая возвращения Сяо Цзю.

Мы как будто верили, что человек, о котором мы скучали, дела, которые мечтаем сделать, в какой-нибудь Новый год могут претвориться в жизнь.

В прошлом я не представляла себе жизнь без этих людей.

Очнувшись от воспоминаний, в глубине души вздохнула, но вслед за этим сразу улыбнулась и сказала себе: "Новый год - это своего рода надежда".

В этот момент раздался короткий и осторожный стук в дверь. Я запахнулась, подошла к двери и тихо спросила: "Кто там?"

За дверью тонкий голосок: "Учитель, это я".

Я услышала, вроде мой ученик, и быстро распахнула дверь. С навеса над входом уже намёрзли сосульки. За дверью стояли два ребёнка, большой и маленький, красные щёки, за плечами большие корзины и позади ещё вязанка дров.

Это были мои ученики.

Ледяной дождь на их одежде превратился в толстую корку льда, от мокрых волос поднимался пар. У меня сердце упало, втянула их в комнату, спросила: "Что случилось?"

Парнишку постарше звали Мэн Хаожань, девяти лет, мой ученик; младшая - девочка, Мэн Цзе, семь лет, его младшая сестра. Они жили одни, родители работали далеко, о них заботилась только слепая бабушка.

Мэн Хаожань осторожно отодвинулся, боясь, что грязь с него испачкает комнату, сказал: "Бабушка говорит, несколько дней будет идти ледяной дождь, на дорогах снежные заносы. Она переживает, что учителя непривыкшие, послала нас подкинуть немного дров".

Мэн Цзе шмыгнула носом, выскочила наружу и внесла охапку дров, боясь, что намокнут.

Мэн Хаожань на неё прикрикнул: "Испачкаешь комнату учителя!"

Мэн Цзе смешалась, как молодой оленёнок беспомощно посмотрела на брата, нагнулась и снова подняла вязанку дров, собираясь вынести...

Я тут же удержала её за руку.

Руки детей должны быть мягкие, а эти красные, грубые, с потрескавшейся кожей, на суставах обмороженные места, ледяные... Я вдруг вспомнила своё детство. Маленький Лян Шэн, чтобы я могла поехать в весеннюю поездку, ходил тайком копать уголь. В то время у него тоже были такие руки, красные, распухшие. Он тогда сказал: "Цзян Шэн, у девочек должны быть красивые руки, а для мальчика это не страшно". Поэтому они с мамой много лет не позволяли мне заниматься каким-либо физическим трудом.

Держа маленькие ледяные ручки Мэн Цзе, похожие на морковку, тоска пронзила сердце.

Сун Чжи подошла, посмотрела на брата с сестрой. Она была и растроганна, и рассержена, поэтому голос звучал громче обычного: "Вы ушли, старшие будут беспокоиться! Дорога в горах плохая, вдруг с вами что-нибудь случиться, что тогда делать?"

Мэн Хаожань молчал и только смотрел на свои грязные башмаки и низ штанин.

Мэн Цзе - девочка, от природы робкая, голос Сун Чжи громкий, она от испуга заревела, плачет и извиняется: "Я... Мы... боялись, что учителю Цзян... холодно... у-у-у..."

Той ночью я попросила Ван Линя пойти в дом семьи Мэн и сказать бабушке, что дети останутся здесь, я о них позабочусь. Я боялась, что они простудились, а пожилому человеку из-за слепоты будет трудно хорошо о них позаботиться.

Они выпили отвар имбиря. После дороге по темноте, измученные, оба быстро уснули. Сун Чжи сделала огонь посильнее, пламя очага отражался от их обмороженных щёчек.

Сун Чжи сушила их одежду. Бросила взгляд на лежащие на полу дрова и уголь, глаза слегка увлажнились, она упрямо сжала губы и ничего не сказала.

Подошла, чтобы подоткнула детям одеяло. В голосе лёгкая дрожь, сдавленный, лёгкий как перышко, не хотела, чтобы её услышали.

Я как раз ремонтировала их одежду из секонд-хенда. Это Ван Линь нашёл в последней полученной посылке - подарок любящих сердец общества.

Хоть мы и не были учителями по образованию, но как друзья делились с детьми красотой и удивительностью мира, к которому они не могли прикоснуться. Поэтому в сердцах детей мы были как небожители из сказок.

Такого рода чистого доверия и поддержки между людьми уже всё меньше и меньше.

Я обернулась, посмотрела на озарённых пламенем очага Мэн Хаожаня и Мэн Цзе. Пара головок крепко прижатых друг к другу.

В этом мире кто-то готов выражать любовь к тебе цветами, кто-то молчаливым присутствием, кто-то парой яиц, а некоторые дровами, которые принесли тебе холодной зимней ночью.

Этой ночью я и Сун Чжи теснились на примитивной кровати, которую временно соорудил нам Ван Линь.

Перед тем как уснули, я сказала Сун Чжи: "Новый год - это своего рода надежда. Мы их надежда, они наша".

   59. Он стоял за дверью, летящий снег облепил его с головы до ног.

В дни, когда горы занесло снегом, я и Сун Чжи жили в одной комнате. Каждую ночь выпивали по стаканчику, перебрасывались несколькими словами - это стало привычкой.

Мне часто колол горло крепкий алкоголь.

Я говорила Сун Чжи: "Врач рекомендовал мне жидкую пищу, не прикасаться к алкоголю и сигаретам, воздерживаться от острого, тогда есть надежда восстановить горло".

Сун Чжи сказала: "Тогда тебе надо было поехать в Цзяннань, там возвышенный дух, а в горах юго-запада едят много острого перца! В таком голосе есть магнетизм, отлично!"

Ван Линь ввалился в дверь: "Это я хитростью заманил сюда липучку Цзян! И что такого? Всё ради вливания новой крови в программу по улучшению школьного образования в экономически отсталых регионах".

Сун Чжи с ледяным лицом сказала: "В вотчину женщин, мужчинам вход воспрещён!"

Ван Линь направился за дверь, а потом с Цзя Жанем как с камердинером внёс благоухающий суп с беконом и капустой - почему такой способ приготовления, я не понимала, мне это казалось странным.

Ваг Линь сказал: "Мороженная Сун... Нет, учитель Сун, тут кисло-острый вкус, я знаю, тебе понравится".

Сун Чжи сохраняла ледяное выражение лица.

Сочувственно наблюдая этот ледяной приём Ван Линя, я вышла к Цзя Жань с тарелкой и сказала: "Я люблю такой вкус!"

В итоге я пила вино и ела этот кисло-острый суп... обливаясь про себя слезами, моему горлу совсем пришёл кирдык.

Ван Линь из-за дверей посмотрел, как я ем, потом забрал тарелку и тихо сказал: "Оставайся с матушкой-наставницей".

Я держалась за больной живот, заметила: "Тебя игнорируют".

Ван Линь ответил: "Её, так называемая, любовь ко мне трудно раскрывается в сердце. Позаботься!"

Потом он снова повернулся к Цзя Жаню и сказал: "А ты не предавайся бесплодным мечтам о матушке-наставнице!"

Цзя Жань покраснел: "Когда это я предавался?!"

Поначалу думали, что мороз закончится через три-пять дней, но он лишь усиливался. В конце концов, большинство школ в горном районе юго-запада остановили занятия, включая нашу.

Ван Линь, готовясь к Новогоднему банкету, сварил суп.

Сун Чжи кинула мне подготовленный ей план проведения новогоднего праздника и сказала: "Пусть Ван Линь оставит его на следующий год!"

Не дожидаясь моей реакции, взяла факел и пошла давать ученикам дополнительные занятия.

Директор школы заботливо посоветовал Ван Линю: "Когда будет хорошая погода, отправь учителей программы на зимние каникулы в отпуск, чтобы ребятки здесь не томились".

Ван Линь возразил: "Директор, посмотрите, в такое время откуда быть хорошей погоде?"

Директор с сожалением поднялся, сказал Ван Линю: "У меня в доме мясо и рыба для праздника. Возьми побольше, разделите между ребятками. Раз уж встречаете Новый год здесь, не морить же себя голодом".

Ван Линь ответил: "Спасибо, директор, за домашнее мясо и рыбу. Впрочем, мы уже давно не ребятки, мы взрослые, взрослые люди".

Директор иногда не слишком хорошо понимал речи Ван Линя, но всегда чувствовал, что слова хорошие, поэтому в итоге улыбнулся.

В тот вечер устроили совместный обед. Ван Линь положил в котелок все съестные припасы, добавил соли и аромат поплыл во все стороны.

Руководитель прислал курицу.

Директор принёс две сушёных рыбины.

Другие люди из деревни прислали яиц и овощей...

Сун Чжи вытащила своё припрятанное вино. Она сказала, что после встречи нового года собирается поехать домой. Ван Линь не стал отговаривать, только договорился с Цзя Жанем, что тот её завтра проводит.

Сун Чжи, будто сама себе, сказала: "Эти зимние каникулы довольно длинные. Хватит, чтобы моя мама устроила смотрины для целой роты".

Потом спросила меня: "Ты поедешь домой?"

Я замерла и немного смущённо переспросила: "Домой?"

Сун Чжи кивнула и сказала: "Неуместно".

Я ответила: "Что тут неуместного?"

Сун Чжи выпила глоток вина и заявила: "Ван Линь сказал, ты... была сбежавшей любовницей босса мафии".

Я: "...."

Той ночью все много болтали. О мечтах, о призвании, о долге.

Я ничего не говорила. На самом деле я уже спланировала остаться здесь на всю жизнь.

В том городе я будто пыль.

Там были и радости, и страдания, а ещё постоянно находились люди, которые меня третировали, унижали, ненавидели. Не так, как здесь, где целая толпа детишек нуждалась во мне.

За окном спокойно падали хлопья снега. Поздней ночью в этой уединённой, замёрзшей деревне, вдали от суеты и шума мы с друзьями, с которыми знакома не более полугода, жались друг к другу, чтобы согреться. На душе покой и умиротворение.

Сун Чжи тихо облокотилась на меня, сказала: "Очень уютно!"

И продолжила: "Как долго я ни на кого так не опиралась".

По-видимому, она никогда не на кого не полагалась.

Когда комнату заполнили ароматы еды и ощущение уюта, в двери вдруг постучали чашкой курительной трубки. Ван Линь тут же поднялся и спросил: "Кто там?"

Раздался голос директора: "Это я".

Он помолчал, а потом продолжил: "Пришёл человек, спрашивает учителя Цзян".

Цзя Жань посмотрел на старшего, сказал: "Разве не говорили, что горы занесло снегом? Как кто-то мог прийти? Сунь Укун!"

Я замерла и тут же почувствовала, как кровь потекла вспять. Не дожидаясь ответа, Ван Линь открыл дверь, северный ветер закрутил хлопья снега, которые рассыпались на полу.

Директор вытянул шею, указал на человека за его спиной, сказал: "Учитель Цзян, спрашивают тебя".

Я выглянула. Он стоял за дверью, летящий снег облепил его с головы до ног.

   60. Тысяча саженей.

В ту ночь его не остановил ни снег, ни ветер.

   61. Обратная перемотка.

Про то время, когда я покинула город, Чэнь регулярно шептал мне на ухо: "Эти полгода господин искал тебя, как безумный".

А про то, как он смог найти меня той снежной ночью, Чэнь рассказывал следующее...

Той ночью Лян Шэн вернулся от деда обеспокоенный.

Более чем полгода ни слуху, ни духу. Он уже думал о разных финалах.

Проверил рейс на Тибет, моего имени не было в списках. Однако он поехал туда и несколько месяцев провёл в поисках.

Сейчас за окном носился снег, означая начало новой зимы.

Вспоминал, как много лет назад, когда мы учились в старшей школе, Бэй Сяоу ждал Сяо Цзю...

И вдруг как озарение. Он вспомнил, вчера утром секретарь Юй упомянула, что перед отъездом госпожа Цзян помогала другу сдать под залог часы, полугодичный период уже кончается...

В тот момент он не придал значения.

А теперь он среди ночи заставил искать закладную, подшитую в архив. Сверху был написан телефонный номер Ван Линя. Распорядился проверить мой телефон в тот день, когда я покидала город. Действительно звонила по этому номеру.

Он боялся позвонить, чтобы не насторожить. Тайно проверил информацию о Ван Лине. Узнал, что тот организатор группы "Тысяча полей" - программы по улучшению школьного образования в экономически отсталых регионах, и сейчас находится в школе маленькой деревня Шилитунь в горном районе на юго-западе...

   62. Кто тебе позволил уйти, не сказав ни слова?!

Той ночью он так и стоял передо мной. В глазах горе или радость, не различишь. Опускающие на брови снежинки от тепла очага превращались в бусинки.

Всё пространство было наполнено молчанием.

Никто не знал, как он спешил сюда.

Он смотрел на меня. Рука разжалась, посох упал на землю.

Пока присутствующие в комнате размышляли, как встречать этого гостя, он, наконец, заговорил.

Никогда, с раннего детства он так не орал на меня. Как пойманный зверь, загнанный в тупик. Гнев, страдание, невозможность ответить ударом на удар, только и оставалось, что сдерживаться до хрипоты:

"Кто тебе позволил уйти, не сказав ни слова?!"

Я опустила голову, промолчала.

Нечего сказать в ответ, негде спрятаться.

Его горло сдавила боль, больше ничего не говорил. Шагнул вперёд, прижал меня к груди, крепко-крепко, будто хотел вдавить в тело.

Ван Линь оторвал рассчитывающих посмотреть спектакль директора, Цзя Жаня и Лю Жуя, сказал: "Пошли! - попутно бросил взгляд на Сун Чжи, - Тысяча ли пути среди льда и снега, вот это настоящая любовь".

Сун Чжи не ответила.

Ван Линь: "Завтра я провожу тебя".

Сун Чжи по-прежнему молчала.

Цзя Жань немного разгорячился, повернул голову и тихо спросил Ван Линя: "Она... мафия... любовник..."

Ван Линь: "Сам ты любовник..."

Цзя Жань: "Директор, посмотрите, какой плохой пример он подаёт..."

Директор, лишённый удовольствия насладиться живым телесериалом, затянулся трубкой и сказал: "Мне кажется, мы не можем уйти. Вдруг с учителем Цзян что-нибудь случится..."

Ван Линь: "..."

   63. Он сказал: "Этого уже достаточно".

На следующий день утром Лян Шэн собирался покинуть Дашань.

Вместе с Сун Чжи.

Прошлой ночью Лян Шэн уснул, я пошла в комнату Сун Чжи. Она разбирала постель, языки пламени вздымались вверх из переносной жаровни, освещая комнату, в которой давно никто не жил.

Сун Чжи спросила: "Твой любовник-мафиози?"

Я, опустив голову, ответила: "Мой старший брат".

Так что на следующий день она вместе с Лян Шэном покидала горы.

Вскоре пошли Ван Линь с Цзя Жанем, говорили, что проводят Сун Чжи из Дашаня. Потом, узнав подробности, Ван Линь уточнил: "Что? Твой брат приехал, и от большой любви похитит Сун Чжи?"

Я промолчала.

Он знал, что Сун Чжи и так собиралась уехать.

Той ночью Лян Шэн упорно настаивал, что увезёт меня.

Я сказала, что уже взрослая, хочу сама выбирать, как мне жить. Мне нужно время побыть одной, нужно забыть страдания, забыть тот город и отпечаток, что оставил мне тот мужчина...

В моих аргументах было половина правды, половина лжи.

Он вдруг прервал меня: "Гун Янь шантажировал тебя?"

Я замерла на миг и тут же спросила: "Гун Янь - это кто?"

Лян Шэн долго молчал, потом произнёс: "Тем лучше".

Я только открыла рот, хотела продолжить перечисление причин, по которым хочу остаться, но он снова перебил меня, сказал: "Цзян Шэн, не надо объяснять, как ты хочешь, так и будет".

Я молча смотрела на него.

Он сказал: "Я буду ждать тебя дома".

Я посмотрела на него, вдруг улыбнулась: "Ждать?"

Он кивнул: "Всё время ждать".

Я горько усмехнулась: "Тебе не кажется, что "ждать" подразумевает глубокое чувство, величественное и бескорыстное? Знаешь ли ты, что тот, кто ждёт, фактически надевает на себя бестелесные кандалы? Тяжелый труд.

В прошлом тот мужчина тоже говорил, что будет ждать меня, четыре года, ждать, когда я вспомню дорогу домой. А в итоге? В итоге он дал мне чай для спокойствия! А, и ещё манго..."

Подняла голову, посмотрела на него: "Брат, позволь мне жить свободно, как я хочу! Не надо тяжёлых трудов, непосильных нош, хорошо?"

Он посмотрел на меня, взгляд слегка дрогнул, переспросил: "Брат?"

Сдерживая ярость, он горько усмехнулся: "Спешил тысячу ли, горы льда и снега, губительные скалы, холодный ветер, как нож! Сделал шаг - девять шансов из десяти погибнуть; отступил - разобьёшься вдребезги... Но я... я только... просто..."

Его речь неожиданно осталась незаконченной.

Повисло долгое молчание, огонь в очаге постепенно потух.

Он вяло опустился на кровать, сказал: "Я завтра уеду, даю тебе свободу".

Не в силах скрыть свою грусть, произнёс: "И в самом деле, увидел, что у тебя всё хорошо, что ещё мне надо для удовлетворения? Как минимум, я знаю, что ты есть в этом мире, ты жива, этого уже достаточно".

Он сказал: "Этого уже достаточно".

Я отвернулась, чтобы его не видеть.

Его рука бессильно опустилась перед подушкой на кровати. Вдруг он наклонил голову, посмотрел на место, которое коснулся. Под подушкой был спрятан костяной гребень.

Белая кость подобна нефриту, чтобы не забыли друг друга.

Инкрустированные бусины, как капли крови, долго помнить друг друга.

Который он подарил когда-то.

Он улыбнулся, будто почувствовал облегчение.

Я повернула голову, он сдерживал улыбку. Долго смотрел на меня и потом повторил: "Цзян Шэн, я завтра уеду".

   64. Он крепко прижался губами к моим губам, будто запечатывая.

Ван Линь с яйцами в руках, спросил: "Она давно уехала?"

Я замерла, недавно.

Ван Линь схватил яйца и побежал. За его спиной кричал Цзя Жань: "Эй, на дороге скользко, старший..."

Ван Линь ответил: "Хочу подарить моей девушке яйца, съест по дороге..."

Не успел закончить, как "бах", растянулся на земле...

Я вздохнула, повернула голову, посмотрела на кровать. Вчера ночью он спал здесь.

Вдруг меня прошиб холодный пот, вспомнила, что привыкла прятать гребень под подушкой! Коснулась гребня и на душе стало спокойнее.

Вытащила гребень, прижала к сердцу. Неожиданно обнаружила под ним записку. На белом листке его почерк: "Ты никогда не забывала".

Моё сердце пропустило удар.

Вчера ночью та странная улыбка на его губах, как будто снова перед глазами.

Листок бумаги в моей руке, обжигал как белое пламя. Разоблачение! Опровержение! Все горькие мучения! Все попытки отвертеться!

Нет! Я уже забыла!

Меня будто подтолкнули. Развернулась и побежала вслед за Ван Линем. В мозгу вертелась только одра фраза, хотелось истерически вопить Лян Шэну: "Я уже забыла! И прошлое! И тебя!"

Эта фраза абсурдна, как заткнув уши, воровать колокольчик.

Пока я, Ван Линь и Цзя Жань гнались за Лян Шэном и Сун Чжи, упали раз десять.

Поначалу я не надеялась догнать, но за поворотом серпантина вдруг обнаружили, что они от нас не более чем в сотне метров. Ван Линь громко крикнул: "Сун Чжи..."

Они оба остановились.

Ван Линь сказал: "Э, всё в порядке, я вот принёс тебе яйца, поесть в дороге!"

Сун Чжи замерла, в глазах мелькнула мимолётная нежность.

Когда Лян Шэн взглянул на меня, его глаза сияли. Он остановился, развернулся, обогнул Сун Чжи и шаг за шагом двинулся ко мне.

В голове у меня моментально стало пусто. То нагромождение слов, что крутилось там, про то, что забыла, что не нужно поминать прошлое... будто заело.

Он шёл навстречу, как тысячи гор под льдом и снегом, как головокружительное одиночество.

Мой голос начал дрожать, с трудом произнесла: "Этот гребень... я... не знаю... на самом деле...я..."

Он не дал мне шанса договорить, схватил меня и крепко обнял.

Однако я со всей силы отчаянно вырвалась и сказала: "Я уже забыла..."

Тот миг будто раздроблен на мелкие фрагменты.

Помню лишь, с вершины горы вниз катилась куча камней, прямо на нас.

Потом во снах мне много раз являлась та ситуация. Камни, будто огромный дождь, прибивающая к земле завеса дождя, и Лян Шэн, поваливший меня на землю.

Цзя Жань и Ван Линь громко кричали: "Прячьтесь! Опасность!"

После краткого сотрясения гор и земли, взметнулся снег.

Я в испуге пришла в себя. Напряглась и спихнула Лян Шэна, сбрасывая камни с его тела. Трясла его что есть мочи и громко звала.

От ужаса даже не было слёз, чтобы плакать. Я механически откидывала с него камни и говорила: "Лян Шэн, очнись, очнись!"

Ван Линь и Цзя Жань уже тоже поднялись и безостановочно искали.

В тот момент, когда Лян Шэн открыл глаза, осколки камней из моей руки посыпались на землю, я не могла себя контролировать.

Лян Шэн, превозмогая боль, поднялся, внимательно осмотрел меня. Убедившись, что я в порядке, обнял.

Тихонько гладил меня по голове, терпя боль от раны на плече, похлопал меня по спине, сказал: "Всё в порядке".

Не знаю, обезумев от страха, или ещё почему, я вслед за ним стала будто утешать себя: всё в порядке, всё в порядке. Но слова падали и превращались в несравненную глупость. В этот момент, когда стало понятно, что выжили, я вдруг разревелась и принялась объяснять: "Э, я пришла... хотела рассказать тебе, что этот гребень, не знаю кто..."

Он крепко прижался губами к моим губам, будто запечатывая.

Я со всей силы оттолкнула его. Слёзы лились рекой, за спиной раздавался голос Ван Линя, он звал: "Сун Чжи..."

Охваченный горем и безнадёжный голос.

На серебряном наряде кроваво-красный след.

   65. Вчерашняя ночь.

Вчерашней ночью языки пламени в переносной жаровне вздымались вверх, озаряя комнату, где давно никто не жил.

Сун Чжи спросила: "Твой прошлый любовник-мафиози?"

Я, опустив голову, ответила: "Мой старший брат".

Она сказала: "Врёшь!

Ты его любишь!"

Я промолчала.

Она поинтересовалась: "Это от него ты здесь прячешься?"

Я по-прежнему молчала.

Она улыбнулась: "У всех есть свои секреты".

Замерев, она смотрела на огонь, будто разговаривая сама с собой: "Людям нравится сбегать. Но от чего надо бежать от людей, от проблем, от своего сердца?"

И продолжила: "Возвращайся с ним. После Нового года наступит весна".

Казалось, копившееся давление вырвалось наружу, мой голос вдруг вышел из-под контроля: "Весна? Ты меня вообще не понимаешь! Можешь строить из себя крутую, насмехаться над настоящей любовью, но не надо прикидываться философом и делать вид, что разбираешься в жизни! Ты не знаешь, через что я прошла! Я и он, это невозможно!"

Она молчала.

Через какое-то время её руки расслабились и она заснула.

Ночью она сказала одну фразу:

"Цзян Шэн, у каждого человека есть прошлое".

   66. Прошлое.

У каждого человека есть прошлое.

Либо оно уйдёт, либо навсегда останется здесь.

   67. Ты собственными руками вложил ему в руки меч, чтобы он заставил меня страдать как сегодня,

В первый день 2012 года наступил седьмой день траура по Сун Чжи.

Ван Линь сказал, что проводит Сун Чжи в родные края.

Я смотрела на зеленеющие горы вдали. Он по камню, по черепку строил ей дом. Среди зимы в горах на юго-западе очень тихо, а иногда падает лёгкий снежок.

Возможно, она и не знала, что кто-то её любит.

Ван Линь сказал, что весной следующего года посадит перед домом розовые розы.

Я удивилась, спросила: "Зачем?"

Он опустил голову, погладил блокнот, оставшийся от Сун Чжи, и ответил: "Это её любимые цветы".

Я ничего не сказала, испытывая смешанные чувства.

Он спросил: "Цзян Шэн, сколько нужно времени, чтобы кого-то забыть?"

Я замерла, не зная как ответить.

Он вздохнул: "Можешь не говорить.

Думаю, я никогда не смогу забыть её".

Ссадина на плече Лян Шэна заживала. Бабушка Мэн Хаожань принесла лекарство.

Перед очагом я мазала его рану. Он посмотрел за окно и произнёс: "Не ожидал, что так встречу 2012 год".

За окном шли, держась за руки Мэн Хаожань и Мэн Цзе, которые принесли лекарство. Лян Шэн посмотрел на меня, сказал: "У Сяо Мяньгуа всё хорошо. Скучаешь о ней?"

Я долго молчала, а потом ответила: "Я не уеду отсюда".

Лян Шэн предложил: "Я могу остаться здесь!"

Я покачала головой: "Это моя жизнь, она не принадлежит тебе, брат!"

Лян Шэн сказал: "Я не брат тебе! Не вздумай снова с помощью этого обращения связывать меня!"

Я открыла рот.

Он продолжил: "Ладно, можешь не помнить, что мы когда-то были вместе! Можешь не помнить, кто подарил тебе этот гребень! Можешь не помнить речные фонарики на Озере Тысячи островов! Но помни, что я обнимал и целовал тебя на утёсе, этого достаточно!"

Я опустила голову. Не знаю, почему я так упорствовала, заявила: "Ты ещё спал со мной, и что? Это ещё не дорога к дороге, не мост к мосту!"

Лян Шэн схватил меня за руку: "Обязательно нужны эти отвратительные слова. Уколола, чтобы пошутить над моей болью?"

Я посмотрела на него: "Я люблю тебя".

Он ответил: "Я знаю".

Я грустно усмехнулась: "Но его я тоже люблю!"

Он ответил: "Я знаю! Но это он..."

Я закинула голову, упёрлась в него взглядом, сказала: "Но он отказался от меня? Поэтому мне остаётся лишь жалкой несчастной вернуться к тебе?

Но это не та любовь, которую я бы хотела дать тебе. Искать у тебя приюта только потому, что некуда больше идти? Нет!"

Лян Шэн: "Это ты так себе представляешь!"

Цзян Шэн: "Боюсь, что в итоге и ты будешь думать подобным образом!"

Лян Шэн: "Цзян Шэн, не надо так, хорошо!"

Цзян Шэн: "Прежде я думала, что люблю тебя, моя вера в это была несокрушима! Я думала, мы с ним вместе из-за того, что его лицо очень похоже на твоё! Я думала, что всё эти годы влюблена в него только потому, что он похож на тебя! Но потом обнаружила, что ошибалась... Я действительно в него влюбилась! Безо всякого стыда одновременно любила двоих! Я..."

Лян Шэн: "Цзян Шэн, замолчи!"

Он протянул руки, прижал меня к себе, пытаясь успокоить моё возбуждение.

Слёзы залили моё лицо, я стучала по его груди кулаками и говорила: "Зачем надо было оставлять меня одну и уезжать во Францию? Зачем было давать мне шанс в него влюбиться? Зачем ты собственными руками вложил ему в руки меч, чтобы он заставил меня страдать как сегодня?! Расскажи мне, в конце концов, зачем?!"

Я плакала и приговаривала: "Я ненавижу его! Но ещё больше я ненавижу тебя!"

Он сказал: "Прости.

Прости меня, Цзян Шэн".

Той ночью, нарыдавшись до изнеможения в его объятиях, я уснула.

Сун Чжи говорила, у каждого человека есть прошлое.

Я спросила её: "А если прошлое не ушло?"

Она не ответила. Не знаю, то ли у неё не было ответа, то ли она уже спала.

Лян Шэн на кровати смотрел, как я сплю. Его рука нежно коснулась моего лица, очень осторожно. Он сказал: "Начиная с сегодняшней ночи, он твоё прошлое. Я буду рядом с тобой, буду оберегать тебя. И всё, что было в прошлом, забудется".

Он долго молчал, а потом отчётливо, по словам произнёс: "И то прошлое действительно уйдёт.

Я клянусь".

   68. Я буду ждать тебя. Ждать твоего возвращения или, что ты не вернёшься.

Когда Лян Шэн уезжал, я пошла его проводить. Он слегка подкашливал и снова заговорил легкомысленным тоном: "Ты не хочешь, чтобы я остался. Но это проводы, хотя бы для видимости поуговаривай меня задержаться подольше".

Я сказала: "Уговаривать тебя? Стать здесь дровосеком, крестьянином или охотником?"

Он засмеялся: "Кем угодно, только если вместе".

Я опустила голову и промолчала.

Он сказал: "Я же просто болтаю".

Я ответила: "У тебя должна быть своя жизнь, здесь только моя".

Он улыбнулся: "Не надо так серьёзно, я же обещал дать тебе время, свободу..."

Он посмотрел на меня: "Я буду ждать твоего возвращения... - видя, что я молчу, улыбнулся, нежно провёл рукой по моим волосам и тихо дополнил, - Или, что ты не вернёшься".

Услышав эти слова, я ужасно огорчилась. Слегка прижалась щекой к тыльной стороне его ладони. Это миг нежности, невозможной любви. Дождь ледяной коркой застывал на наших ступнях, насколько осторожно надо идти, чтобы не поранится?

   69. Любящий тайно, в итоге, не имеет возможности даже горько рыдать.

Я не ожидала, что в этот день, когда планировала попрощаться с Лян Шэном, уйду вместе с ним.

Для Лян Шэна, который готовился уехать в одиночку, это тоже было неожиданностью.

После несчастного случая с Сун Чжи Ван Линь был удивительно молчалив и следующие несколько дней закрывался в комнате. Никто и представить себе не мог, что первое, что он сделает, когда выйдет, это уведомит меня, Цзя Жаня и других, чтобы уезжали. Ван Линь сказал, что срок нашего оговоренного участия в программе истёк, и он уже договорился с новыми волонтёрами, которые расквартируются в деревне Шилитунь. Вплоть до того, что даже в моей комнате будет жить новый человек. Он стоял на своём и отказывался принимать любые причины, чтобы мне остаться здесь, требовал, чтобы я немедленно уехала с Лян Шэном.

Цзя Жань решительно отказывался уезжать, даже пошумел у директора школы, но никто не мог изменить решения Ван Линя.

Я знала, что всё, что говорит Ван Линь, это лишь отговорки, он не мог перестать тревожиться после происшествия с Сун Чжи и хотел, чтобы мы в безопасности покинули это место. В прошлом он говорил, что хотел бы позаботиться о каждом участнике программы, но...

Я была недовольна, но ничего не могла поделать. Только нарочито легкомысленным тоном посетовала Ван Линю: "Это меня снова увольняют?"

Ван Линь посмотрел на горы, долго молчал, потом ответил, что нужен здесь, охранять её огромный секрет. Я посмотрела на него, в руке он крепко сжимал дневник Сун Чжи.

Уходя отсюда, покидая этих детей, куда мне идти? Эта новость оказалась слишком неожиданной, я совсем растерялась, смотрела на безбрежно-белые горы, на туманную ширь.

В конце концов попросила Лян Шэна, чтобы он снял мне квартиру, где я могла бы пожить.

После удивления он не мог сдержать восторг.

Увидела, как в старой комнате Сун Чжи он пытается не выдать свою бурную радость - если некоторые вещи меняются к лучшему из-за чьей-то смерти, любой почувствуют себя жестоким.

Цзя Жань сказал: "Не бывает бесконечного пира..."

Через год в кинотеатре смотрела "Жизнь Пи". Перед экраном я поняла тот день был горек и труден - жизнь человека непрерывно утекает из рук, к большому сожалению, мы даже не успеваем как следует попрощаться.

Мы не простились с детьми, с их любовью, с их надеждами.

Когда расставались в аэропорту, глаза Цзе Жаня покраснели. Но он не позволил горю взять вверх - он не строил ей дом, не говорил, что преклоняется ей, не давал ей куриных яиц, не сказал, что она его богиня.

Он просто за спиной другого мужчины послушно приносил ей среди ночи кисло-острый суп, был смутной тенью в её романтическом фильме. Он не был ни первым, ни вторым мужчиной, вплоть до того, что вообще не подходил ей.

Любящий тайно, в итоге, не имеет возможности даже горько рыдать.

   70. Возвращение.

Перед зоной контроля безопасности я остановилась. Лян Шэн, видя, что моё настроение падает, легонько приобнял меня, сказал: "Всё наладится".

Я проворчала: "Возможно ли, что смерть - это своего рода освобождение?"

Лян Шэн напрягся и попросил: "Цзян Шэн, не пугай меня".

Я покачала головой и ничего не сказала.

Если женщина прошла через ужасные страдания и предательство, может ли она быть настолько смелой, чтобы жить дальше. Я подумала, что нет смысла снова становиться слабой.

Иначе то пламя в очаге холодной ночью, совместно выпитая в прошлом водка, посмеётся надо мной.

Да, без всякого умысла, можно сказать, случайно я прочитала тот дневник про большие тайны и страдания в нём.

В самолёте я увидела имя Лян Шэна на посадочной талоне, обомлела, повернулась к нему и переспросила: "Чэн Тяньцэ?"

Он вернул его себе и, периодически поглядывая на меня, ответил: "С 19 лет это моё имя и фамилия. Никто не спрашивал, рад ли я, согласен ли.

Моя жизнь спланирована во всём, приходится приспосабливаться. Никогда сам не принимал решения, ничего не выбирал. Единственный выбор - это любить тебя".

Я опустила голову.

Он, видя, что я так, сменил темы: "Ладно, на самом деле, я должен радоваться, в противном случае меня могли бы звать... Чжоу Уцин".

Он нарочно произнёс это довольно легко, но я, кажется, расслышала ненависть в его тоне.

Когда самолёт сел, нас встретил Чэнь.

В самолёте Лян Шэн мне сказал: "Я... никому их них не сказал, что ты ушла, не прощаясь, включая Цзинь Лин. Сказал, что ты уехала в Тибет. Запомни".

Я замерла, полагаю, что он сделал, как лучше для меня, и кивнула.

А он добавил: "Что касается того, почему с тобой нельзя было связаться..."

Я предложила: "Скажу, что потеряла телефон".

Он посмотрел на меня, кивнул и продолжил: "Они хотели устроить сегодня в честь нас банкет, но у каждого нашлись дела. Встретимся завтра".

Я кивнула, спросила: "Как Бэй Сяоу?"

Лян Шэн ответил: "Очень хорошо, после увольнения из редакции, учится чайному бизнесу".

Чэнь спросил: "Господин, мы отвезём госпожу домой?"

Лян Шэн ответил: "Поехали ко мне".

Только сразу хотела отказаться.

Лян Шэн сжал мою руку, улыбнулся и спросил у Чэня: "Квартира госпожи ещё не подготовлена?"

Чэнь поддержал: "Если госпожа хочет вернуться в свою квартиру, надо подождать пока проведут уборку".

Напоследок он добавил: "Господин, вы уехали в конце года, не прошли очередную полугодовую диспансеризацию. Старый хозяин интересовался, когда пройдёте".

Лян Шэн не ответил. Чэнь сказал: "Э, есть ещё кое-что. Полиция Санья искала госпожу. Говорят, для содействия в расследовании дела о гибели Оуян Цзяоцзяо".

Лян Шэн повернул голову и спросил: "Разве дело не закрыто?"

   71. Старина Чэнь.

Той ночью Лян Шэн поднялся на второй этаж, я была внизу. Чэнь налил мне чая, болтал об изменениях за эти полгода. Посмеиваясь, сказал: "Последнее время старый хозяин Чэн очень расположен к господину. В конце концов, кровь не водица".

Я промолчала.

Он посмотрел на меня и осторожно продолжил: "Говорят, старый господин Чэн собирается перевести весь бизнес за границу, поэтому зависит от господина, чем дальше, тем больше".

Сообщив это, он саркастически улыбнулся.

Я слегка нахмурила брови, попробовала чай, вопреки ожиданиям он оказался очень крепкий.

   72. Кобель с сучкой постоянно говорят, что они брат с сестрой. Так и хочется их оскорбить, так?

Чэнь спросил Лян Шэна, надо ли чтобы вернулась сестра Цин.

Лян Шэн ответил: "Пусть она будет там".

Он не уточнил, где это, там, но я поняла где.

Он уже переоделся в домашнюю одежду. Мягкая ткань делала его похожим на воздушное облако. Спросил: "Может чая? Старина Чэнь последнее время постарел".

Я обеспокоенно улыбнулась: "Давай".

Он сказал: "Протяни руку".

Я переспросила: "Что?"

Он надел оранжевое резиновое кольцо мне на запястье, пояснил: "JAW BONE UP - браслет здоровья. Контролирует твой сон, питание. Полезно для здоровья".

Я опустила голову, посмотрела, заметила: "Модненько, брат".

Он замер, тихо произнёс: "Ты меня злишь".

Я переспросила: "Что?"

Он ответил: "Спи сегодня в моей комнате".

А не сдержалась: "А?"

Он уточнил: "Я буду спать в гостиной".

Я не поняла: "Разве нет гостевой комнаты".

Он промолчал.

Я сказала: "Ты же не беспокоишься, что я потихоньку сбегу?"

Он ответил: "Немного".

Я улыбнулась: "Надо же, как ты честен".

Он налил мне чая, открыл старый проигрыватель пластинок, обернулся, бросил на меня взгляд, пояснил: "В этой квартире каждую ночь я испытываю несравненный ужас, из-за того что постоянно вспоминаю тот день: проснулся, а тебя рядом нет.

Иногда, думаю, закрывать ли глаза, вдруг с тобой что-нибудь случится? Но я их всё-таки закрываю, а потом не смею открыть, боюсь, что увижу пустую комнату".

Я опустила голову.

Со старой пластинки послышался "Ночной Шанхай". Женский голос выводил: "В тусклом свете одиноких и роскошных квартир этого города чувствуется грусть".

Я сказала: "Я больше не буду уходить, не попрощавшись. Брат".

Он опустил голову, быстро и тихо бормотал себе под нос: "Мне не нравится это обращение, но я согласился дать тебе свободу и время. Ладно! - он сбавил тон и вернулся к первоначально теме, - Я не могу тебе верить".

Я улыбнулась: "Ты можешь связать меня. Ну, типа, заключить под стражу".

Он ответил: "У меня нет склонности к насилию, я в таком не участвую".

Не успел он закончить фразу, как раздалось громкое: "SURPRISE!"

Я от испуга подскочила с дивана, Лян Шэн инстинктивно задвинул меня за спину, но увидев, что это несколько мелких предателей, его лицо расслабилось, спросил: "Откуда это вы?"

Бэй Сяоу повертел ключами на пальце, сказал: "С большим трудом уломал сестру Цин дать мне ключи от твоей квартиры! Старый болван Чэнь, дубовый чурбан, просил у него ключи, сказал, чтобы сделать сюрприз Цзян Шэн, но он стоял насмерть, говорит, боится, что господин будет недоволен".

Ба Бао шагнула своими длинными ногами из-за его спины, сказала Лян Шэну: "Ты сейчас был неправ, "не участвовать в таком" - это неправильно! Мужчина не может быть нерешителен со своей женщиной, иначе дождётся, что другой возьмёт её в плен, покорит и воспитает".

В тот же миг в комнате повисло гробовое молчание.

Ба Бао поинтересовалась: "Что такое?"

Цзинь Лин, похоже, задержалась в сюжете полугодичной давности, дёрнула Ба Бао и сказала: "Что за чушь! Лян Шэн её брат!"

Ба Бао тут же хлопнула в ладоши и рассмеялась: "Точно! С самого начало это так! Я... просто излагала факты, совершенно с ними не связанные, ха-ха!" Потом, хохоча, попутно стукнула Бэй Сяоу по заду.

Я посмотрела на Ба Бао и Бэй Сяоу. Помню, что Ба Бао бросила Бэй Сяоу. Как же...

Ба Бао, видя сомнения на моём лице, тут же ткнула пальцем в Бэй Сяоу: "Мой брат! Мы теперь брат с сестрой, чисто братские чувства, ещё чище, чем у настоящих братков!" Она вдруг обернулась, и особо пафосно обратилась к Бэй Сяоу: "Брат!"

Кэ Сяожоу подлетел ко мне и прошептал на ухо: "Кобель с сучкой постоянно говорят, что они брат с сестрой. Так и хочется их оскорбить, так? - потом он сразу же пояснил, - Я говорю про них, не про вас".

Цзинь Лин закатила глаза, и он тихо ретировался.

Цзинь Лин взяла меня за руку, сказала: "Девочка, ты похудела".

Ба Бао кивнула: "Похудела, а грудь выросла".

В комнате повисло молчание.

Она продолжила: "Ах, Цзян Шэн, за эти полгода не родила ли ты тайком?"

Выдав этот тезис, она неожиданно сильно воодушевилась, глаза горят, продолжила: "Определённо, это так! После весенней ночи в Санья, ты обнаружила, что носишь плоть и кровь Чэн Тянью! Ты хотела этого ребёнка, а он жестокий обманщик и предатель! Чтобы спрятаться от него и от семьи Чэн, решила отправиться в дальние края. Один шанс из десяти остаться в живых, терпела лишения и с опасностью для жизни родила отпрыска этому сердцееду и обманщику! Потом ты поручишь ребёнка нам, твоим верным и близким товарищам, поменяешь внешность, возможно, пластической операцией. Войдёшь в семью Чэн, станешь домработницей у Чэн Тянью, каждый день будешь подсыпать им в еду отраву, чтобы он не мог иметь потомства! Через несколько десятков лет Чэн Тянью состарится, а твой ребёнок вырастет. Когда станет совершеннолетним, унаследует его состояние! Или отнимет, что ещё лучше! Он за одну ночь разрушил твою жизнь, ты всей жизнью отомстишь ему за ту ночь!"

Бэй Сяоу сказал: "Ба Бао, мы можем быть немного более нормальными? Мы не снимаем кино, мы реально живём в этом шоу".

Потом обратился ко мне: "Дамы и господа, аплодисменты, сегодня ещё один сюрприз, наша сестрёнка Ба Бао получила роль, две части! Карьера стремительно продвигается!"

Ба Бао заскромничала: "Реплик мало, в каждой части по одной фразе".

Я сказала: "Это здорово, поздравляю".

Кэ Сяожоу подлетел: "Одна фраза: Господин заходите повеселиться! Другая: Зарезали".

Той ночью сверкали городские неоновые лампы. Они шумели, один другого мелочней, один на другого клевещет, прилагали все силы, чтобы усилить хаос в мире. Тогда я поняла, что вернулась.

Реально вернулась домой.

В этот город, к этим людям.

В свете городских фонарей они пили вино, слушали музыку, вредили друг другу. Лян Шэн слишком устал и поднялся наверх спать. А я спокойно привалилась к плечу Цзинь Лин.

Я всё ей откровенно рассказала, что не поехала в Тибет, а отправилась в горный район на юго-западе.

В жизни каждого должен быть такой друг. Она знает почти все твои тайны и может разделить все радости и печали твоей жизни.

Я рассказала ей, почему уехала оттуда: совсем не из-за Лян Шэна, а из-за одной девушки, которую звали Сун Чжи.