Аннотация: По весне Тамара Петровна переселилась в деревенский дом. Ехать было не очень далеко, но дорога была плохая. Она договорилась с водителем старенького Зилка и тот, за приемлемую плату, повез старухино барахлишко в Зерковку.
По весне Тамара Петровна переселилась в деревенский дом. Ехать было не очень далеко, но дорога была плохая. Она договорилась с водителем старенького Зилка и тот, за приемлемую плату, повез старухино барахлишко в Зерковку.
Подпрыгивая на потертом дерматиновом сиденье грузовика, с воем преодолевающего российское бездорожье, семидесятилетняя пенсионерка долго молчала, а потом попросила водителя:
- Слышь, останови-ка!
- Чего? - не расслышав, заорал ей в ответ глуховатый дядя Петя, крутивший баранку лет сорок.
- Останови, говорю, пень глухой! - так же заорала старуха. - Останови, а то хуже будет!
Содрогнувшись всем своим металлическим телом, грузовик остановился. Худенькая Тамара Петровна, потерзав дверную ручку и, наконец, открыв ее, шустро спрыгнула на сырой бугорок и скрылась в кустах. Дядя Петя , хмурый, худой мужик с лицом пропойцы, достал пачку "Тройки" и закурил, сосредоточенно глядя перед собой.
Дорога проходила через неухоженный лес, заваленный буреломом и спиленными деревьями, брошенными гнить без всякой жалости. Сама дорога представляла из себя цепь глубоких и неглубоких ям, наполненных жидкой весенней грязью.
. Солнце светило вовсю и от луж поднимался парок, который в воздухе создавал легкую дымку, скрадывающую очертания кустов и деревьев и создавая то, что называется "весенним настроением".
Вернувшаяся старуха, с кряхтеньем и оханьем вползшая на сиденье, грубо разрушила это настроение, рявкнув на водителя:
- Ну, чего замер? Погоняй!
Грузовик зарычал, затрясся и с воем снова пополз по лужам вперед. Тамара Петровна, оттаптывая с ног грязь и прошлогодние листья на пол кабины, прокричала, скорее себе, чем водителю:
- Ну и мерзость же!
Дядя Петя утвердительно кивнул головой и переключил передачу на повышенную. Дорога стала чуть лучше и впереди появился просвет между деревьями. Скоро машина выехала на простор и резво покатила, подпрыгивая на ухабах, прямо по стерне к видневшимся невдалеке домикам.
- Ты чего же это как едешь? Тебе дороги нет? - снова заорала старуха.
- По дороге мы не проедем. Там только на танке. Вон, гляди!
Проходившая совсем рядом дорога была изрыта самым ужасным образом. Колеи в ней были глубиной кое-где более полуметра, позволяя использовать их вместо окопов. Чем можно было вырыть такие траншеи, не постигалось умом, но для дядипетиного грузовика это была могила. Гроб. С музыкой!
Поглядев, Тамара Петровна отвернулась, поджала губы и стала смотреть на приближающуюся деревню. Домиков тридцать, а то и больше создавали кривую улицу, загибающуюся концом к обрыву, под которым текла маленькая речушка.
По сплошной луже глинистого цвета, называвшейся улицей, дядя Петя , как на катере, раздавая в стороны широкие веера грязи, подкатил на грузовике к небольшому домику в середине улицы. Дом был справный, с крыльцом под небольшим козырьком, с круглой клумбой, огороженной кирпичами и со старыми, но крепкими еще воротами, носившими на себе следы синей краски.Видно было, что здесь проживали порядочные, уважающие себя люди. Тамара Петровна выбралась из кабины и растерянно огляделась вокруг.
Вокруг стояла оглушительная тишина. Или это так показалось ей после надоевшего воя двигателя? Привыкнув и прислушавшись, можно было услышать, как в моторе уставшей машины что-то потрескивает, как возится и тихо "гулит" на чердаке голубь, и как вдруг, на дальнем конце деревни истошно завизжала собака, словно получив палкой по хребту.
Тамаре Петровне вдруг стало неуютно и боязно и она, как всегда, когда волновалась, мелко затопала ногами и бессмысленно задвигала кистями рук .Наконец, она справилась с волнением и успокоилась.
- Ты чего сидишь, черт старый? Выгружай, давай! - закричала она на дядю Петю, сидящего в кабине. Тот насупился, полез в карман за сигаретами и недовольно ответил:
- Э -э нет, мы с тобой так не договаривались! Я не грузчик, я водитель!
- Да по мне хоть поп. Что, я сама, что -ли, разгружать буду?
- Погоди, не мельтеши, сейчас все будет.
- Чего тут будет? Придумал!
Пока Тамара Петровна орала на дядю Петю, на улице появились двое мужчин. Они неспешно передвигали ноги в резиновых сапогах по краю дороги, но несомненно и верно приближались к автомобилю. Впереди, дымя сигареткой, шел высокий веснушчатый мужчина лет тридцати, одетый в замызганную темно-синюю аляску и серые вельветовые брюки, заляпанные грязью. Волосы его, огненно-рыжего цвета, были коротко пострижены и ничем не прикрыты. Второй, пониже ростом, был пошире в плечах, но сутул и намного старше. Он красовался в почти новой кожаной куртке с оборванными карманами и в изрядно потрепанных синих спортивных штанах. На поседевшей голове его едва удерживалась кожаная же шляпа.
- Бог в помощь!? - с вопросительной интонацией воскликнул мужичок в шляпе.
-Чего там Бог, помогайте, мужики. На бутылку дам, не поскуплюсь , - сказала Тамара Петровна.
- Так это...маловато будет! - твердо пробасил Рыжий. - Тут работы-то...не дай Бог!
- Да какой работы? Чего выдумываешь! Я бы и сама разгрузила, да кости ломит. Опять же я инвалид, после операции. Но на бутылку дам. И закусить дам. И все!
- Не -е, не пойдет, - включился в разговор Сутулый. - Сто рублей- и договорились!
- Чевооо? Да за сто рублей я сама тебя отнесу на помойку!
- Мать! Ты только не ругайся! Сто рублей!
Тамара Петровна немного подумала,с надеждой посмотрела на дядю Петя,но тот никак не среагировал и старуха махнула рукой.
- Ну ладно, но закуски не получите! Разгружайте! Да поосторожнее мне! Да пальму, пальму берегите!
Отомкнув висячий замок на входной двери, Тамара Петровна прошла в дом ,но скоро вышла на крыльцо и стала смотреть, как грузчики выставляют ее потрепанную в переездах мебель на сырую траву. По своему обыкновению она мелко притопывала ногами и совершала некие движения руками, что выдавало в ней взволнованность.
Дядя Петя присел на подножку Зилка и сосредоточенно курил сигарету, изредка поглядывая на мужиков. А те, обрадованные нежданным подарком судьбы, с показным энтузиазмом выволакивали узлы и коробки и несли их в дом. Особенно старался пожилой, в предвкушении выпивки облизываюший пересохшие губы и нетерпеливо понукающий Рыжего.Вскоре кузов опустел и Рыжий, поглаживая свою огненную прическу, подошел к старухе.
- Ты только не ругайся, мать! Все сделали, как надо. И пальму твою занесли .Все в ажуре!
- Вижу! -коротко ответила Тамара Петровна и протянула Рыжему смятую в кулаке сотенную.
- В расчете?
- Да, все путем! - обрадованно воскликнул мужчина. - Ты мать, если что, обращайся! Меня, как видишь, Рыжим кличут, а это - Ташкент.
- Да нет, я родом из Ташкента, вот и прозвали, - сухо объяснил тяжело дышащий сутулый.
- Ладно, там видно будет.
Воодушевленная случайным заработком парочка шустро рванула вдоль по улице и вскоре пропала из виду.Дядя Петя, получив условленную сумму, завел своего Зилка и, под тарахтение дымящего движка отбыл в обратный путь.
Остаток дня старуха провела разбирая вещи. В доме было тихо, и эта непривычная тишина раздражала старуху. Достав из картонной коробки маленький телевизор, она поставила его на табурет и включила в сеть. Пощелкав кнопками пульта, Тамара Петровна обнаружила, что на встроенную в телевизор антенну она может смотреть только два канала - Первый и Россию.Старуха выбрала новости по РТР и поудобнее уселась на стуле, положив локти на непокрытый скатертью стол.
Все же в доме стало уютнее, когда в новостях показали залитую дождями Европу.
По крайней мере, Тамара Петровна сидела в доме, под крышей, и у нее было совершенно сухо.
В доме была только одна комната и кухня, но кровать была отгорожена от комнаты дощатой перегородкой, а дверной проем занавешен выгоревшим куском материи коричневого цвета. Заглянув туда, Тамара Петровна решила постелить постель на высокую металлическую кровать с панцирной сеткой. Взгромоздив на нее перину, расправив простыню и уложив подушки, она приготовилась сладко поспать.
Усевшись на край высокой постели, она сняла толстые шерстяные чулки и, зевнув, откинулась на подушки. Внезапно, кровать покачнулась, что-то затрещало и одна ножка кровати провалилась вниз. Испуганная старуха в ужасе замерла, боясь пошевелиться. Но кровать больше не проваливалась, а так и осталась стоять в наклонном положении. Тамара Петровна осторожно сняла ноги на пол и встала. Руки ее задрожали и снова принялись выделывать кренделя.
Чуть успокоившись, старуха попыталась рассмотреть, что же случилось, но в спальне было темновато, так как маломощная лампочка под потолком почти ничего не освещала. Пришлось приподнять край провалившейся кровати и передвинуть его на другое место. При внимательном рассмотрении старуха увидела, что в полу образовалась дыра, в которую свободно пролезал ее кулак. Она вздохнула, прошептала что-то ругательное и осторожно присела на кровать. В этот раз обошлось без происшествий, кровать стояла твердо и Тамара Петровна спокойно проспала всю ночь, если не считать того, что под утро замерзла и сходила в комнату за вторым одеялом.
Поутру, при детальном рассмотрении обнаружилось, что одна доска в полу сгнила, тогда как соседние с ней были во вполне приличном состоянии. Не убоявшись трудностей и веря в свои силы, Тамара Петровна притащила в спальню старый топор с треснувшим топорищем, подобранный ею когда-то и принялась за дело. Под давлением стального лезвия доска поддалась и со скрипом отвалилась в сторону. Вся ее внутренняя поверхность превратилась в труху и доска держала свою форму только благодаря толстому слою половой краски.
Брезгливо сморщив лицо, старуха встала на колени и заглянула в темную щель. Под полом совсем неглубоко виднелся сухой песок и на песке, притиснутый к стене, лежал покрытый пылью предмет. Чтобы достать его, пришлось лечь на пол и подальше протянуть руку. Предмет был небольшим, но тяжелым. С трудом вытащив его из щели, Тамара Петровна села на пол и принялась смахивать с находки пыль, которая облаком окутала ее, и старуха, как была на коленях, выползла из спальни и трижды смачно чихнула.
Прочихавшись, Тамара Петровна подняла с пола тяжеленький предмет, обшитый мешковиной и положила его на стол. Вооружившись ножом, она вскрыла мешковину и отбросив ее в сторону, обнаружила под ней потертую кожаную сумку с металлическим замком, так называемый саквояж. Приплясывая от волнения, дрожащими руками старуха открыла его и увидела внутри россыпь серых металлических кружочков. Поверх кружочков лежал еще один предмет, который старуха сразу не узнала.
Она протянула руку и вынула из саквояжа этот предмет, который оказался тяжелым револьвером. Повертев его в руках, Тамара Петровна хотела положить револьвер на стол, но неожиданно что-то с силой толкнуло старуху в руку, раздался оглушительный звук и комнату заволокло дымом. От страха она повалилась, уронив револьвер, который, упав на пол, закружился юлой и улетел в спальню.
Тамара Петровна лежала, словно в забытьи, неловко подвернув правую руку.Было тихо, только тикал китайский дешевый будильник, стоящий на серванте.
Полежав с минуту, старуха собрала все свое мужество и потихоньку встала. Дым развеялся, револьвера нигде не было видно и Тамара Петровна почти убедила себя, что ей это привиделось. Ну, потеряла сознание на минуту и все. Обморок!Мало ли!
Она снова подошла к столу и снова заглянула в саквояж.
- У-у-у, а я думала, золото! - протянула она разочарованно.
Она зачерпнула рукой кружочки. Кружочки оказались неожиданно тяжелыми и крупными и на них виднелись какие-то знаки или буквы. Тамара Петровна достала из своей сумки очки, торопливо надела их и стала разглядывать монету. Да,это была монета.
На одной стороне ее четко была выбита пятиконечная звезда с цифрой 50 в центре, а на другой - герб и надпись по кругу ,- "Пролетарии всех стран, соединяйтесь".
- У-у-у, опять заныла старуха, - Они даже не царские, советские.
Не церемонясь, она высыпала все монеты на стол и стала ворошить их рукой, чтобы внимательнее рассмотреть клад. Не все монеты были одинаковыми, как казалось спервоначалу. При ближайшем рассмотрении оказалось, что часть монет на одной стороне имеет чеканку с молотобойцем, а на другой был выбит герб и надпись, - "Один полтинник". От нечего делать, старуха стала считать монеты, складывая их в столбики по десять. Таким образом она выставила на стол пятьдесят столбиков и еще три монетки.
- Эх, если бы это было золото...!,- воскликнула Тамара Петровна. Она широким жестом смела столбики монет в саквояж и задвинула его под стол.
Вспомнив про дыру в полу, старуха живо собралась и выскочила за дверь. На улице светило солнце, воробьи торопливо клевали что-то у дороги, прямо по грязи ,через дорогу медленно тащилась черная большая собака с опущенным хвостом. Травка у завалинки была уже вполне подросшей и на ней сидел страшненький взъерошенный котенок серого цвета. На вид ему было чуть больше месяца и он, при виде Тамары Петровны, разевая маленький розовый ротик, жалобно запищал.
- О! Уже подкинули, дармоеды!, - заорала старуха. -Ну, народ!
Чавкая резиновыми галошами по вязкой грязи, старуха пошла вдоль улицы, заглядывая во дворы и огороды в поисках живого существа, но деревня словно вымерла.Только кое -где в окнах появлялись удивленные лица, но не те, что были нужны старухе. Наконец, во дворе одного из домов она увидела знакомую парочку. Рыжий с Ташкентом сидели на бревнышке прислонясь к сарайчику и закинув лица кверху, благостно впитывали солнечные лучи.
- Эй, вы там! ,- закричала Тамара Петровна, - Кончай загорать, дело есть.
Мужики торопливо поднялись с бревна и шустрый Ташкент уже рванулся было к благодетельнице, но более сдержанный Рыжий придержал его за рукав и взглядом велел поутихнуть. Неторопливым шагом подойдя к забору, он деланно равнодушным тоном спросил:
- Чего надо, мать?
Старуха живо взмахнула руками и воскликнула:
- Выпить хотите?
Рыжий будто в сомнении пожевал губами и, опять же с показным равнодушием,смотря в сторону, пробормотал:
- Ну..., дык. Кто ж не хочет?
- Значитца так! Мне нужна доска половая, метра два. Ну и поставить ее на место, тоись на пол.
- Ну?
- Что ну? Найдете?
- Знамо, найдем. А тебе когда надо?
- Вчера! Дурень, ищи, давай!
Через час мужики приволокли в дом здоровенную доску и Ташкент, матерясь и потея, приладил ее на место. Рыжий, сидя на корточках и смоля сигарету, давал общие указания. Тамара Петровна, выставив на стол бутылку водки, нарезАла хлеб. Кроме бутылки и граненых стопок, на столе в фаянсовой плошке розовело крупно нарезанное сало , а в блюдце- разрезанная на четыре части нечищеная луковица и щепотка соли. Рыжий не отводил от стола глаз, а Ташкент, утираясь изнанкой своей кожаной шляпы, жевал губами и делал глотательные движения.
Наконец, хозяйка дома , отряхнув руки и поправив остатки волос на голове, пошла принимать работу. Доска по цвету сильно отличалась от всего пола, но это были пустяки.
- Затрется, подумала Тамара Петровна. - Да и кто тут увидит?
Потопав ногой и даже попрыгав на доске, старуха удовлетворенно хмыкнула и вышла из спальни. К ее удивлению, работяги уже сидели за столом и Рыжий разливал по граненым стопкам вожделенное зелье.
Тамара Петровна нахмурилась и усаживаясь за стол, недовольно промолвила:
- Торопыги! Горит у вас?
- Мать, ты только не ругайся! Все нормально, мать!Лишь бы у тебя, мать, ничего не сгорело! Ну, будем!.
И Рыжий с наслаждением опрокинул в рот содержимое стопки. Ташкент торопливо последовал его примеру. Выпив и протянув руку к салу, он тут же получил по ней неожиданный и чувствительный шлепок.
- Ты что сюда, жрать пришел? - заржал довольный Рыжий, - Ща повторим, тогда и закусим.
Тамара Петровна, манерно оттопырив мизинчик, выпила свою стопку и, отломив дольку лука, ткнула ею в соль и положила в рот. Тем временем, Рыжий сноровисто разливал водку по стопкам, а Ташкент, с блаженным выражением на замурзанном лице, отвалился на спинку стула.
В открытую форточку, качая тюлевую занавеску, влетал весенний ветерок,под окном негромко и уныло пищал подброшенный котенок, солнечные зайчики шевелились на подоконнике.Умиротворение разливалось по комнате.
Вторая пошла под закуску и разговорчивый Рыжий, как истинный джентльмен, взялся поддерживать за столом светскую беседу.
- Погодка-то нынче, просто благодать!
- Да, ничего себе погодка, - поддакнул Ташкент, с наслаждением уплетавший хлеб с салом и луком. - Скоро раздевкой ходить будем. А там и лето!
- Что, ханурики, оголодали? - спросила старуха.
- Не, не оголодали, только зимой делать нечего.И заработков нет.
- Ничо, лето будет, будут грибы, ягоды, заработаем. Станция рядом, к поездам ходить будем, огороды полоть будем. Другой работы-то все равно нету.
- Да! - авторитетно подтвердил Ташкент, накладывая на следующий кусок хлеба ломтик сала и ломтик лука.
- А что, мать, ты -то что здесь делаешь?
- Жить буду! Пока не помру. Я ведь научный работник была, физикой занималась, да вот на пенсию вышла. А какие заработки у ученых-то? Копеечные. Вот и пенсия у меня маленькая. В городе с такой не проживешь. Пришлось в деревню переехать. С земли кормиться буду.Картошки посажу,луку, огурцов... Вот вы мне огород вскопаете?
- Дак бутылку поставишь, мы и вскопаем!
- Ладно, потом разберемся. На вас, гляди, бутылок не напасешься!
- Ты только не ругайся, мать! Так мы ж только для этово...энтуязязьму, во!
Дружная компания с аппетитом уплела выставленное угощение без остатка. Разохотившийся Ташкент попытался намекнуть, что, мол, неплохо бы еще закусить, но старуха демонстративно убрала со стола всю посуду.
Бутылка была допита и огорченные гости собрались уходить, когда Тамара Петровна, наклонившись, достала из саквояжа, так и стоявшего под столом, одну монету. Звякнув ею об стол, она спросила:
- Слышь, Рыжий, не знаешь, чего это?
Заинтересованный мужик взял монету, посмотрел, потом потер ее об штанину и стал рассматривать внимательнее. Повертев ее так и этак, он снова потер монету, но уже ребром. Прочитав то, что там было написано, он округлил глаза и сказал Ташкенту:
- Ну -ка, ты теперь глянь, чо написано?
Дальнозоркий Ташкент отставил руку с монетой от себя и по складам начал читать:
- Чис -то -го сере -бра девять грамм...Етишкин кот! Это ж серебро!
- Ну -ка, дай сюда! - вырвала монету у него из руки Тамара Петровна. Она вытащила очки, насадила их себе на нос и внимательно стала рассматриватьполтинник.Прочитав написанное на ребре монеты она встала и непреклонным тоном заявила:
- Ну все, господа хорошие, пир закончен. Надо будет, позову.
После ухода мужиков старуха снова внимательно осмотрела монету, потом вытащила из саквояжа еще одну и рассмотрела ее тоже. Вздохнула и откинулась на спинку старого стула.
Надо было что-то решать. Какие - никакие деньги за клад можно было получить.Но кому же продать монеты?Тамара Петровна подумала, что за серебро ее запросто могут убить.Времена такие настали.Поэтому действовать надо было осторожно.
Собравшись в магазин, Тамара Петровна прихватила пару серебряных монет с собой, в надежде узнать их стоимость и по -возможности, продать. Остальной клад она припрятала в сенях, в старой кадушке для воды, стоявшей в углу. Набросала сверху каких-то тряпок и решила, что туда никто не сунется.
Магазин располагался в дальнем конце деревни, в одноэтажном кирпичном строении, напоминавшем большой сарай. Его арендовала у РайПо семья местных предпринимателей.Сам Райпотребсоюз давно отказался от неперспективной деревушки, закрыв там свой магазин и перестав даже завозить хлеб. Частники живо прибрали к рукам сельских покупателей и установив свои цены на товары, с усердием вычищали карманы односельчан.Правда, ассортимент и качество товара у них были даже получше, чем у РайПо.
В сумрачном помещении магазина пахло копченой скумбрией, освежителем воздуха и хлоркой. За прилавком, протянувшимся на три стороны помещения, стояла маленькая старушка в старом, потрепанном сером платье и с седыми волосами, сбившимися в колтун. Лицо ее, маленькое и невзрачное, украшал большой нос и миндалевидные глаза.
- Чего - нибудь желаете? - спросила старушка. - Может быть хлеба, молока? У нас все свежее, утром Сема привез.
- Да, хлеба буханку и масла растительного литровую бутылку. Еще чаю мне. Цейлонского. В пакетиках.
- Еще что- нибудь желаете?
Старуха замялась, не решаясь довериться незнакомой женщине, но подумав, решила рискнуть.Была -не была!
- Да! Слушай - ка, подруга,я тут деньгу нашла, не купишь у меня?
- Ну- ка, ну - ка? Дайте - ка я посмотрю.
Она повертела серебряный кругляшок в руке, потом достала из-под прилавка очки в тонкой металлической оправе и надев их, внимательно рассмотрела монету. Наконец она положила полтинник на прилавок и сказала:
- Если вы так хочете, Сема узнает, сколько это стоит. Оставляйте.
Тамара Петровна в сомнении пожевала губами, но делать было нечего.
- Когда приходить?
- Приходите послезавтра. Как раз Сема колбасы привезет. И селедки.
На обратном пути Тамара Петровна рассматривала деревушку,удивляясь нерадивости и бесхозяйственности большинства жителей. Покосившиеся избы, повалившиеся заборы,частично пущенные хозяевами на растопку,заросшие бурьяном непаханные огороды. Кучи мусора прямо у входа в дом видно никого не шокировали.Лишь малая часть жителей содержала свое жилье в порядке.
Теперь она видела и жителей. Они любопытно глазели на нее из окон домов, из - за заборов.Какая - то женщина даже взмахнула рукой, приветствуя Тамару Петровну, и та в ответ наклонила голову.
За домашними делами, обустройством и остальными заботами время пролетело быстро и наконец старуха собралась в магазин. Но только она вышла на крыльцо, как к воротам подъехала голубая трехдверная "Нива" и из нее вышел дородный, черноусый мужчина в джинсах, резиновых сапогах и полосатом джемпере.
- Доброго вам здоровья, - сказал он, - Это не вы монету маме приносили?
- Да, приносила. А что?
- Я - Сема. Решил вот сам к вам подъехать.
- Ну, проходите в дом.
Войдя в дом и предложив гостю присесть, Тамара Петровна встала у стола, сложив руки на груди, чтобы скрыть дрожание рук, но предательские ноги мелко приплясывали, выдавая ее волнение.
Между тем, гость осмотрелся и, окинув взглядом хозяйку, сказал:
- Извините меня, конечно, но слухи по деревне идут, что вы клад нашли.
- Да кто это говорит? Кто придумал только такое? Брехня какая! - попыталась с гневом в голосе отпереться старуха.
- За что купил, за то и продаю, но я собственными ушами слышал, как два этих шлемазла, Рыжий с Ташкентом, уверяли, что вы, уважаемая, нашли богатейший клад и он у вас хранится в сумке под столом. Вся деревня уже знает.
Сема при этих словах невольно заглянул под стол, но там было чисто и сумки не наблюдалось. Тогда мужчина поднял взгляд на Тамара Петровна и стал терпеливо ждать ответа.
- Брехня! Нет у меня никакого клада! - непререкаемым тоном заявила старуха и негодующе всплеснула руками. - Нету, и никогда не было!
- А монета, что вы маме принесли? Она серебряная, девятисотой пробы, очень чистое серебро. Откуда она у вас?
- Нашла, сказала же!
- Послушайте, уважаемая, я вчера был в городе и у солидных людей узнал стоимость данной монетки. Стоимость небольшая, но если у вас есть еще, то имеет смысл купить у вас весь клад. С одной монеткой я связываться не буду.
- И сколько такая монетка стоит?
- Сколько стоит, я вам, уважаемая, не скажу, но купил бы я у вас такие монетки скажем...по...тридцать рублей.
- Чтоо? Тридцать рублей? Это же старинное серебро. Что-то мало совсем. Хоть бы по сто!
- По сто, или за сто? Так у вас их много, я правильно понял?
- Понял, не понял...какая разница? Дешево больно!
- Не очень оно и старинное. Хорошо, по тридцать пять.
- Да ты с ума сошел! По семьдесят!
- Ладно, уважаемая, давайте ни мне, ни вам. По пятьдесят! Согласны?
Тамара Петровна задумчиво пожевала губами, пристально посмотрела на Сему и согласилась. Она вздохнула, вышла в сени и вскоре вернулась с тяжелым саквояжем в руке. Взгромоздив его на стол, она открыла замок и сказала Семе:
- Вот, принимай. С той монетой, что у тебя, пятьсот три штуки будет. Но я одну хочу оставить, на память.Или как талисман.
Выкладывающий монеты на стол Сема на ее слова ответил не сразу. Он так увлекся содержимым саквояжа, что лишь через минуту рассеянно ответил:
- Да, да, конечно.
Пересчитав монеты, Сема уложил их обратно в саквояж и, протягивая одну монету старухе, сказал:
- Все в порядке! Вам, уважаемая, исключительно повезло. Вам повезло, что мы люди честные, нам чужого не надо. Вот вам двадцать пять тысяч сто рублей. Надеюсь, что мы в расчете.
С этими словами он достал из заднего кармана джинсов бумажник, отсчитал деньги и положил на стол. Тамара Петровна жадно схватила их и стала считать. Пересчитав, свернула деньги в трубочку и засунула туда, куда прячет ценности большинство женщин - поближе к сердцу.
Попрощавшись, Сема забрал саквояж и сев в свою "Ниву", завел мотор и уехал. Старуха обессиленно опустилась на стул и задумалась.
Незаметно приблизился вечер. Попивая сладкий чай и не отрывая взгляда от экрана телевизора, Тамара Петровна наслаждалась одиночеством и не ждала гостей. А гость уже стучался в окно. Молодой, безусый и круглолицый лейтенант милиции стоял под окном и требовательно барабанил по стеклу. Увидев его, старуха снова заволновалась, но тут же взяла себя в руки и отправилась отпирать дверь. Сняв фуражку, лейтенант осведомился, можно ли войти и, вслед за старухой вошел в комнату. Сев за стол, он внимательно посмотрел на монету, лежавшую на столе и бросил косой взгляд под стол. Увиденное его, похоже, расстроило, так как он насупился и, достав из полевой сумки лист бумаги, сухо спросил:
- Капустина Тамара Петровна одна тысяча девятьсот сорокового года рождения? Позвольте ваш паспорт.
- Капустина - это я! А вы-то кто?
- Извините! Я ваш участковый, лейтенант Филькин, Владислав Федорович.
- Вона как! Лейтенант! А ко мне почто?
- Ходят слухи, Тамара Петровна, - просматривая паспорт и делая какие-то пометки в бумаге, ответил лейтенант, - что вы нашли клад. Согласно статьи 233 Гражданского кодекса Российской Федерации, в случае, если клад имеет научную или историческую ценность, то он принадлежит государству.
- Какой еще клад? Нету у меня никакого клада!
- А вот на столе у вас лежит одна любопытная монетка. Откуда она у вас?
- Нашла. На улице. Вот шла и нашла!
- Допустим. А вот граждане Федотов и Воронов показали, что таких монет у вас целая сумка. Где она?
- Это еще кто такие?
- Вы знаете их, как Рыжего и Ташкента.
- А-а-а! Тогда понятно. Да нет у меня никакой сумки, хоть обыщите! И не было никогда. Это им спьяну померещилось.Нашли кому поверить, пьяницам этим!
- Померещилось, значит! Хорошо! А вот скажите мне, Тамара Петровна, вы правда научный работник?
- Ну...Как сказать? Работала я в одном институте. Правда уборщицей. Но давно. А что?
- Да нет, все в порядке! В общем, Тамара Петровна Капустина, я вам советую прислушаться к голосу своей совести и поступить по закону. Я вас пока предупреждаю. До свидания!
Лейтенант, поднялся, аккуратно положил листочек в полевую сумку, надел фуражку и, еще раз внимательно оглядев комнату, вышел.
- Ишь ты, по закону! По совести! А как пенсия четыре с половиной, так про совесть молчат! Хрена вам! - ворчала старуха после ухода участкового, - Нету у меня ничего, - и потрогала на груди тугой сверточек.
Зевая и почесываясь, старуха сняла халат и надела кружевную ночную сорочку небесно-голубого цвета. Разобрала постель и легла, выключив свет. Через минуту она засопела, а через две уже храпела так, что позавидовал бы пьяный извозчик.
В середине ночи ей послышался какой - то странный звук. Она встрепенулась и поднялась на постели, стараясь вслушаться. Наконец старуха услышала скрип тихих шагов и размытый луч фонарика скользнул по занавеске, висящей вместо двери. Кто-то хриплый произнес громким шепотом:
- Нету тут под столом нихрена! На что другой голос, сиплый, ответил:
- Нету под столом, ищи в другом месте. Чего встал? Да потише, старуху разбудишь.
Тамара Петровна в ужасе застыла на постели, словно окаменев, но спустя несколько секунд ее руки нервно зашевелились и она тихо, стараясь не скрипнуть, сползла на пол и полезла под кровать. Узорчатый подзор, свисавший до самого пола, надежно укрывал ее от посторонних взглядов и, чтобы увидеть ее, надо было приподнять подзор. Заползая глубже, к стене, старуха вдруг натолкнулась рукой на холодный металлический предмет. Осторожно ощупав его, она поняла, что это тот самый револьвер, который якобы почудился ей. В страхе она отдернула руку, но поразмыслив, крепко зажала в руке рукоятку револьвера, направив ствол в сторону двери.
В комнате, между тем, продолжался негласный обыск. Двое мужчин, пыхтя, сопя и постанывая от соприкосновения с углами тумбочек и шкафов, искали старухин клад. Лучи фонариков метались по комнате, подрагивая и замирая. Тихо хлопали дверцы шкафа, скрипели петли серванта, звенела посуда.
Наконец край занавески отогнулся и робкий луч фонарика, зажатый в руке, скользнул по постели старухи. Метнулся туда - сюда и пропал. Хриплый голос сказал:
- Слышь, Будяй, а старухи-то нет!
- Как нет? Спать должна! Какого хрена?
- Ну нету, гадом буду!
- Вот сука! Ладно, глянь, может там сховала.
Свернувшаяся в комок Тамара Петровна напряглась, зажав оружие в своей сухой руке и, когда край подзора пополз вверх,зажмурившись нажала на спусковой крючок. Ее рука, снова выронившая револьвер, больно ударилась о сетку кровати и сама она, от громкого звука, дыма и испуга, замерла в нелепой позе, подвывая и ожидая неминуемой смерти.
Крики и мат доносились из комнаты. Один, громко топая бежал, а второй, скуля и матерясь, просил бежавшего не бросать его.
- Будяй, Будяй, не бросай меня здесь, подожди, дай руку. Я идти не могу, она мне ногу прострелила!
Но, не услышав ответа, раненый, в голос матерясь, вскоре самостоятельно выбрался из дома и в комнате стало тихо.
Ошеломленная происшествием, Тамара Петровна пролежала под кроватью до рассвета. Только тогда она , найдя вновь утерянный револьвер и крепко зажав его в руке, выбралась на свет и прошла в комнату.Она включила свет и увиденное ужаснуло ее. Капли и лужицы крови показывали, что пуля нашла свою цель. Кругом валялось выброшенное из шкафа барахло, дверцы серванта были открыты, под ногами хрустело стекло. На столе все так же одиноко лежал серебряный полтинник, не замеченный грабителями.
Старуха взяла монету и внимательно взглянула на нее. Монета была теплой и приятно ласкала ладонь.
- Талисман мой, - тихо прошептала Тамара Петровна, - Сберег!
Еще раз взлянув на полтинник и ласково потерев выпуклого молотобойца пальцами,старуха положила монету обратно и принялась за уборку.Осторожно,шваброй она вытащила револьвер из - под кровати и, осторожно взяв его за рукоятку,положила в шкаф под стопку чистых полотенец.
Кое-как наведя порядок, старуха устало опустилась на стул и задумалась. Наконец она поднялась, и решительно вышла из дома. Пройдя по знакомому маршруту, она подошла к заборчику и решительно и угрожающе сказала испуганному Рыжему:
- Слышь, ты! Скажи этим...Еще раз увижу, перестреляю к чертовой матери! Понял?
- Да понял, понял! Ты, мать, только не ругайся! Все передам!
Повернувшись, она пошла домой и внезапно обратила внимание, что из окон домов на нее смотрят жители деревни. Смотрят, кто со страхом, кто с уважением, а кто и с надеждой. И под этими взглядами Тамара Петровна подняла голову, выпрямила спину и пошла, как победительница, гордо смотря вперед.