Он понесёт тебя, лёгкую, сквозь ночные фонари, по чёрной стреле-дороге, по опустевшему городу, и тени косые заскользят по лицу, а ты будешь лежать тихая, покойная, и светлый ангел полетит над тобою, воспев, богородице-дево-радуйся-благодатная-марие-господь-с-тобою, и все: легковые и грузовые, ночные такси и патрули дорожно-постовой службы будут уступать дорогу, потому что исполнено, ты свободна и впереди - свет, свет небесный...
Одна женщина умирала в автобусе.
Женщину звали Анна, она работала продавцом игрушек в магазине у Гознака, а автобус, на котором ей нужно было умереть, ходил дальше - на Мильчакова. Две остановки на любом транспорте. Женщина не стала его ждать - ей захотелось пройтись пешком в последний раз - тем более, было совсем не холодно, шел слабый снег, и она никуда не спешила.
На мосту, над железной дорогой, она остановилась и долго стояла так - над путями, исчезающими во тьме. Под ней прошел поезд дальнего следования. Анна смотрела вниз, на пролетающие крыши вагонов, и думала о том, что там, внутри, в плацкартах и купе, люди устраиваются, предъявляют проездные билеты, получают белье, пьют чай и укладываются спать. Утром они проснутся, умоются в очередь в железных тесных туалетах, заварят чай из титана в свои кружки, достанут домашнюю снедь и станут разговаривать и смотреть в окно на зимний пейзаж. А за окнами все так же будут плыть леса и перелески, бесконечные белые поля, заснеженные полустанки, товарные и узловые станции. И ничего не изменится, все останется по-прежнему - только без неё.
Подождав, когда последний вагон растает в хододной темноте, она пошла дальше, до своей остановки, где стала ждать автобус. Прошли несколько машин - три белые, желтая и красная, но ей они не подходили. Анна ждала и вспоминала, как много лет назад, когда она была еще девочкой, покойная мать показала ей на
чёрный автобус и сказала: "Вот доченька, когда совсем занеможешь - садись в его, он отвезёт куда надо". С тех пор прошло много лет. Анна окончила школу, получила среднее специальное образование, вышла замуж, родила дочь. Она пережила много бед, которые ей было претерпеть легче оттого, что она знала: всегда есть последняя надежда - чёрный автобус.
Наконец он пришёл. Анна зашла внутрь, заняла место в конце салона у окна, надела защитную маску, оплатила проезд по карте, позвонила мужу и сказала, что едет домой на чёрном автобусе и попросила её встретить. Тот ответил - он будет ждать на Целинной и любит её. "Я тоже тебя люблю", - ответила Анна. Потом она убрала телефон, крепко прижала к себе сумку, чтобы не уронить, прислонилась головой к оконному стеклу и потеряла сознание.
Автобус шёл по вечернему городу, через рыночную площадь, по Пушкина, где у входа в инфекционную больницу застыл караул медгвардии в белоснежных комбинезонах с белыми карабинами, на штыках которых тускло отсвечивали фонари, свернул на Островского, обогнул высокую стену тюрьмы, поднялся по дамбе к цирку и спустился вниз, до площади Восстания. Он проследовал по старому тракту, мимо деревянных одноэтажных домишек, вдоль которых сто лет назад отступали разбитые белоколчаковские части, повернул направо и медленно пополз в гору, на Вторую Вышку, где в панельной многоэтажке, в раздельной двухкомнатной квартире Анна проживала вместе с мужем и несовершеннолетней дочерью Анастасией. Наверху, на въезде, навстречу выплыл ярко освещенный плац, на котором маршировали мальчишки, кадеты суворовского училища. Оттуда, сквозь снег, доносились отрывистые команды и барабанная дробь - город готовился к параду по случаю воинского праздника. Но Анна ничего этого не видела - она оцепенела в беспамятстве, прижавшись головой к холодному стеклу.
На остановке её ждал муж. Он заглянул в переднюю дверь и сказал кондуктору:
-- Здравствуйте! Там у вас у меня жена должна умереть, такая - в белой куртке и синих джинсах.
Кондуктор сделала знак водителю, чтобы он обождал, прошла к женщине и проверила пульс.
-- Живая еще! - крикнула она. - Но скоро уже. Вы, мужчина, ждите.
-- Сколько же мне ждать? - спросил муж, - вы когда обратно пойдёте?
-- Никогда, - обиделась кондуктор, - я с шести утра на ногах, у нас последний рейс. До конечной доедем и в парк потом.
-- Как же мне быть? - опечалился он.
-- Вы это, мужчина, знаете чо, давайте я ваш телефон запишу, а потом позвоню.
Мужчина согласился - он продиктовал номер, назвал свое имя - Николай - и автобус поехал дальше. А Николай долго стоял на пустой остановке, глядя ему вслед. Он сам был водителем и всегда привык заниматься работой - сидеть за баранкой грузовика или стоять на ремонте. А сейчас на душе у него было неспокойно и тяжело - как будто он попал в огромную автомобильную пробку, которая бесконечно тянулась в оба направления дороги.
До конечной автобус шел еще больше часа - это был длинный пригородный маршрут. Когда он закончился на безлюдном заснеженном пустыре, водитель выключил двигатель, и кондуктор пошла проверить пассажирку.
-- Ну чо, все, не дышит, вызывай "скорую", - сказала она, вернувшись.
Водитель набрал службу скорой помощи, назвал свой позывной, координаты и доложил - у него "двухсотый", "двухсотый", как понял меня, прием. Потом он закурил и стал смотреть в окно, как падает снег. Кондуктор сидела рядом и пила кофе из нержавеющего термоса.
-- Смотри-ка, - она показала удостоверение личности, которое выпало из аниной сумки при движении. Она развернула паспорт и нашла в нем цветную фотокарточку девочки лет восьми в школьной праздничной форме с букетом гладиолусов в руках. - У, какая масенькая, букет-от больше её будет. Гляди, тут деньги.
Она вынула заложенные между страницами три красные новенькие купюры с нарисованным мостом через реку Амур.
- Не трогай ничего, положи всё на место, - сказал водитель. Он много лет водил черный автобус и знал, что можно делать, а чего нельзя.
Они дождались приезда медиков, полиции, дали необходимые показания, сдали по описи чужие вещи, документы, деньги и стали собираться домой - смена давно закончилась.
-- Молодая совсем, восемьдесят четвертого года, - сказала кондукторша, глядя, как санитары грузят в карету "скорой" накрытое простыней тело, - и чо не жилось?
-- Поехали, - ответил водитель, - тебя по пути заброшу, мне еще в гараж.
Он развернул тяжелую машину, и автобус помчался по ночному городу. Он летел на желтые мигающие огни светофоров, не останавливаясь и не снижая скорости, и все - ночные такси, запоздалые частники, редкие грузовики и даже дорожные патрули тормозили, пропуская черный автобус, потому что знали - так надо, пусть едет, так будет лучше для всех.